——
——
——
——
——
——
‘Отечественныя Записки’, No 4, 1846
Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских…, Галахов Алексей Дмитриевич, Год: 1846
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Чтенія въ Императорскомъ Обществ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университет. Засданіе 26-го января, 1846 года. Нумеръ I. Москва. Въ университетской типографіи. 1846.
‘Императорское Общество Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университет, въ засданіи своемъ, прошлаго 26 января текущаго года, опредлило издавать труды своихъ членовъ и другихъ ученыхъ по занятіямъ его, особенными книжками, отъ засданія къ засданію, подъ названіемъ: ‘Чтенія въ Императорскомъ Обществ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университет’. Содержаніе каждой книжки будутъ составлять слдующіе отдлы: 1. Изслдованія членовъ Общества и другихъ, II. Матеріалы отечественные, III. Матеріалы иностранные, въ подлинник или перевод, IV. ‘Смсь, историческаго, археологическаго и подобнаго содержанія, гд помщаются также и протоколы засданій Общества вполн, безъ малйшихъ исключеній.— Объемъ каждой книжки зависитъ отъ прочитаннаго, разсмотрннаго и одобреннаго. Общество уврено, что такая мра дастъ своевременность занятіямъ его, отсутствіе которой столько вредило и вредитъ всмъ, подобнымъ ему, Обществамъ. Иная статья члена его всю свою занимательность теряетъ отъ того только, что является въ свтъ не въ свое время, равно какъ мной членъ потому единственно не даетъ ничего Обществу изъ своихъ изслдованій, что ему слишкомъ долго дожидаться помщенія сообщеннаго — не рдко два, три года. Общество, какъ Общество, должно непремнно быть общительно, трудиться сколько для потомства, столько же и для современниковъ, а потому приходить съ ними въ возможно частое соприкосновеніе и подвергаться взаимному дйствію. Не принимая отнюдь характера законодательнаго, оно, однако же, обязано доводить занятія свои до общаго свднія во благовременіе, равно какъ принимать сужденія другихъ къ свднію. Впрочемъ, всякая полемика совершенно исключается имъ изъ круга своихъ (его?) дйствій. Словомъ, ‘Чтенія’ его полуповременное изданіе, условливаемое трудами его членовъ, которые (труды или члены?) представляются къ ежемсячному засданію и въ немъ выслушаются присутствующими, опредляющими потомъ достоинство ихъ и, слдовательно, помщеніе или непомщеніе въ своемъ изданіи.’
Таково ‘Объявленіе’, приложенное къ первому нумеру ‘Чтеній’, въ которомъ помщены слдующія статья: I. Изслдованія: о поискахъ моихъ въ Познанской Публичной Библіотек, г. Бодянскаго, о нравахъ и обычаяхъ, господствовавшихъ въ древней Руси, отъ временъ Ярослава I до нашествія Монголовъ, г. Соловьева, II. Матеріалы отечественные: Исторія Русовъ или Малой-Россіи, соч. Георгія Кожнисскаго, архіепископа Блорусскаго, III. Матеріалы иностранные: ныншнее состояніе Россіи, соч. Самуила Коллинса, перев. съ англійскаго Петра Киревскаго, IV. Смсь, замтки о земляхъ Рязанскихъ, Михайла Макарона, о Сварог, бог языческихъ Славянъ, соч. Шафарика, перев. съ Чешскаго О. Бодянскаго, Протоколы засданій Общества за 1844 и 1845 годы.
Поиски г. Бодянскаго въ Познанской Публичной Библіотек довольно-замчательны. Онъ нашелъ тамъ, во-первыхъ, любопытное Сказаніе о Петр Медвдк, Москал, 1607 г’, одномъ изъ многихъ притязателей на имя Димитрія, выдававшимъ себя за сына не оанна Грознаго, но едора оанновича, отъ сестры Годуновой. Другая замчательность есть Лтописецъ Великаго Княжества Литовскаго’, довольно-важный для Исторіи Блой и Южной Руси, содержащій въ себ нкоторыя подробности, не находящіяся въ другихъ лтописяхъ. Третья замчательность — ‘Позовъ одному Русскому секты Епикуровой’ явиться предъ главный трибунальскій судъ. Этотъ Епикуреецъ былъ Стефанъ Лованъ, земскій судья, обвиненный Стефаномъ Лозкой въ слдующихъ, по тогдашнему, эпикурейскихъ мнніяхъ, невріи въ Святую Тронму и богохуленіи, непризваніи исуса Христа Сыномъ Божіимъ, отрицаніи Духа Святаго, души человческой, рая, ада и страшнаго суда, утвержденіи, что человкъ умираетъ подобно всякому животному, что въ мір все само отъ себя, и т. п. Это случилось въ царствованіе Сигизмунда III, 1591 г., въ город Мозыр, на р. Припяти.— Четвертая замчательность ‘Посланіе Митрополита Исидора’, писанное имъ чрезъ годъ посл Флорентійскаго собора (1439 г.) къ холмскимъ старостамъ и воеводамъ, въ которомъ проситъ онъ не обижать какого-то попа Вавилу у Святаго Спаса отъ Столпа. Вроятно, преслдованіе попа со стороны холмскаго начальства было за преждевременную и поспшную попытку его послдовать верховному, своему іерарху. Попытка эта сдлана была имъ тотчасъ по полученіи всти о соединеніи съ Римомъ и прибытіи Исидора въ Краковъ, гд онъ совершалъ, какъ кардиналъ и легатъ папскій, богослуженіе и читалъ буллы, соединеніи двухъ вроисповданій. Пятая замчательность — ‘Пятьдесятъ нмецкихъ протестантскихъ духовныхъ псней’ переведенныхъ стихами на русскій съ примсью кое-гд блорусскихъ словъ. Дале слдуютъ: а) письмо Петра Великаго къ канцлеру Великаго Княжества Литовскаго, б) три повсти: о корол Марк, о княжати Кевидоне, о Атыли короли Угоръскомъ, в) Разговоръ Поляка Ивана Ботовскаго съ Русскимъ Игнатомъ (Игнатіемъ Петровичемъ Татищевымъ, по догадк г. Бодянскаго), относящійся ко времени посольства Сигизмунда-Августа III въ Годунову, для заключенія перемирія и признанія короля польскаго также и королемъ шведскимъ, и имющій цлію разузнать о состояніи здоровья царскаго, г) замчательнйшія условія Сигизмунда-Августа III Лжедимитрію и отвтъ Лжедимитрія, д) Пснь о Москв 1609 г., политическое стихотвореніе, которымъ приближенный къ польскому королю старался подстрекнуть, сколько можно боле, усердіе Поляковъ къ объявленной войн съ Москвой.
Вс эти замчательности, дйствительно, заслуживаютъ вниманіе, какъ матеріалы или для исторіи отечественной вообще, или для отечественной литературы въ особенности. Каждый искренній поискъ въ пользу науки иметъ право на благодарность, хотя бы онъ и не увнчался успхомъ: еще лучше, разумется, если поиски были успшны. И журналъ, какимъ бы онъ мнніемъ ни руководствовался, всегда обязанъ указывать благонамренныя дйствія ученаго. Хорошее для всхъ хорошо, и дло всегда дло. Одна зависть или злоба могутъ думать, что различіе мнній мшаетъ видть заслугу. Журналъ вашъ, признавая необходимымъ собраніе историческихъ матеріаловъ, вооружается только противъ тхъ поспшныхъ, или, лучше сказать, незаконныхъ выводовъ, которые дозволяютъ себ люди, имющіе какую-нибудь опредленную цль, предначертанную умомъ, но въ дйствительности не существующую. Онъ вооружается, когда, напримръ, хотятъ уврить не убждая, что литература славянская богаче, и количествомъ и качествомъ, литературы другихъ народовъ, что передъ Славянами вс прочіе народы дрянь, что Русь до Петра не то же, что Россія при Петр и посл Петра, или когда въ знакомств съ славянскими Нарчіями видятъ спасительное вліяніе на рчь русскую. Послднее увреніе опровергается, между-прочимъ, примромъ самого г. Бодянскаго. Нтъ сомннія, что онъ основательно научилъ славянскія нарчія’ во вкъ онъ пишетъ? Не знаемъ, кому принадлежитъ объявленіе о ‘Чтеніяхъ’, написанное также некрасиво — и потому, прейдя его молчаніемъ, взглянемъ на введеніе къ ‘Поискамъ’. Здсь совмстное вліяніе славянскихъ нарчій и древняго періода нашей литературы сказалось, во-первыхъ, орографическимъ нововведеніемъ: г. Бодянскій пишетъ сдсь вмсто здсь, вовторыхъ: введеніемъ новыхъ словъ, которыми должны замниться прежнія, особенно иностранныя, напр. листовники вм. фоліанты, разнословія вм. варіанты. Что отъ этого пріобртаетъ русская рчь? славянскую силу? Но вншній наборъ словъ, безъ ясной цли набора, не руководимый вкусомъ, предпринятый изъ одного желанія ославянить каждое реченіе, увеличить объемъ русскаго лексикона, не составляетъ еще силы языка: это — Праздное, безполезное лексикологическое или, пожалуй, словарное приращеніе. Главная сила и красота рчи — въ ея построеніи, въ тхъ формахъ, которыя она принимаетъ для выраженія мыслей, въ синтаксическомъ ея движеніи и разнообразіи. Потомъ не мшаетъ запечатлть ее особенностью слога, если только писатель можетъ имть слогъ. Разсматривая съ этой стороны рчь г. Бодянскаго, мы открываемъ въ ней многіе недостатки, которые, видно, не бжали отъ лица славянства. Фраза его ложится вяло, тяжело, замтно-искусственно: нтъ въ ней жизни, еще меньше въ ней свободы. Конечно, живая и свободная фраза не составляетъ необходимости въ поиск и пріиск историческихъ матеріаловъ, но мы и не хотимъ сказать этого, мы говоримъ только, что тщетны претензіи славянства преобразовать и украсить родное слово.
Г. Соловьевъ въ стать своей представляетъ главныя черты нравовъ и семейныхъ обычаевъ, господствовавшихъ въ древней Руси, отъ временъ Ярослава I до нашествія Монголовъ. Авторъ увязываетъ здсь, во-первыхъ, на господство религіознаго направленія и многіе языческіе обычаи, еще удержанные новопросвщеннымъ народомъ, во-вторыхъ, на греческую образованность. Въ большей части древнихъ князей нашихъ видитъ онъ непобдимыхъ вождей дружины, необыкновенно щедрыхъ, раздающихъ все тмъ, кто окружаетъ ихъ, братски живущихъ съ дружиною, братски обходящихся съ народомъ. Каждое указаніе скрплено ссылкою на лтопись, что даетъ стать характеръ истины. Но достоинство выводовъ изъ какихъ-нибудь основаній зависитъ отъ оцнки этихъ основаній. Если основанія не подвергнуты еще строгому критическому разбору пересмотру, очистк, то не нихъ могутъ опираться различные, даже противоположные выводы. Толкователи старыхъ повствованій преимущественно впадаютъ въ дв главныя ошибки, или объясняютъ, по своему образу мыслей, понятіе прошлаго времени о событіяхъ и людяхъ, отъ чего недостойное обращается въ заслугу, и на оборотъ, или поэтическое представленіе событій и людей (сюда же относится реторическія прикрасы) считаютъ чистою дйствительностью. Прибавимъ къ этому, что выводы составляются иногда поспшно, не изъ полнаго круга лтописныхъ свидтельствъ, говорящихъ объ одномъ и томъ же предмет, а изъ небольшаго числа ихъ, которыя ограничиваются или вовсе уничтожаются другими, противорчащими показаніями. Такъ, на-примръ, нкоторые изслдователи старины безпрерывно указываютъ на религіозность, какъ отличительное свойство нашихъ предковъ. Во здсь, намъ кажется, главное дло состоитъ въ объясненіи, что разумли наши предки подъ этимъ словомъ. Значеніемъ предмета опредляется истиное значеніе явленій. Самъ авторъ говоритъ, что духовенство наше сильно возставало на ложнопонимаемую религіозность (стр. 47), что оно же, благоразумное духовенство, вооружалось противъ непомрной страсти къ посщенію святыхъ мстъ, противъ многихъ языческихъ обычаевъ, напр., противъ обычая имть по дв жены, не брать для супружества благословенія церковнаго, и проч. (стр. 50 и 51). По-этому, толковать выводъ статьи, какъ ршительное похвальное слово старин, было бы противно тому, что мы привыкли видть въ ложнопонимаемомъ. Что касается до поэтическаго представленія и реторическихъ прикрасъ, то прямыя изъ нихъ заключенія были бы еще меньше справедливы, еще больше спшны. Къ какимъ, напр., соображеніямъ дадутъ поводъ воть слдующія строки изъ Софійскаго Временника (часть I, стр. 393—398):
‘Егда успе вчнымъ сномъ великый Князь земли Русьскыя Дмитрей Ивановичъ, аеръ (воздухъ) възмутяся, земля трясашеся и человци смутишася… Кому уподоблю великого сего Князя Дмитрея Ивановича, Царя Русьскыя земля, и настолника великому княженію, и собрателя Христіяньскаго? приидте любимици, церковніи друзи, къ похваленію словеси, по достоянію похвалити держателя земли Русьской. Ангела тя нареку? но во плоти суща Ангелскыи пожилъ еси. Человка ли? но выше человчьскаго существа дло свершилъ еси. Первозданнаго ли тя нареку? но той прнимъ заповдь Съдтеля и преступи, ты же обты своя по святомъ крещеніи чисты сътвори. осифа ли тя нареку? но того премудрости ради людіе Богомъ нарицаху, ты же чистоту соблюде, и Богови рабъ обрташася, и Божій престолъ держа, Господинъ земли Русьской явися. Еноху ли тя подоблю? не той преселенъ бысть на землю повдому, твою же душу Ангели съ славою възнесоша на небеса. Ноя ли тя именую? но той спасенъ бысть въ ковчез отъ потопа, ты же съблюде сердце свое отъ помысла грховнаго, акы въ чертоз въ чистомъ тлеси. Евера ли тя нареку, не премсившася безумныхъ языкъ ко столпотворенію? ты же столпъ нечестія разрушилъ еси въ Русьской земля и не примсивъ себе къ безумнымъ странамъ на Христіяньскую погибель. Авраама ли тя нареку? не ты тому врою уподобяся, а житіемъ превзиде паче онаго. Исаака ли тя въсхвалю, отцемъ на жертву приготовлена Богу? но ты самъ душу свою чисту и непорочну Богови жертву принесе. Израиля ли тя възглаголю? но той съ Богомъ въсторз боряшеся и духовную лствицу провидяше, ты же по Боз со иноплеменникы боряшеся, съ нечестивыми Агаряны и съ поганою Литвою, за святыя церкви, Христіяньскую утвержая вру, акы ему духовную лствицу. осифа ли тя явлю цломудреннаго плода и духовнаго, обладавшаго Египтомъ? ты же въ цломудрія умъ держаше и владтель всей земли Русьской явися. Моисея ли тя именую? но той Князь бысть единому Ерейскому языку, ты же многы языки въ своемъ княженіи имяше, честію благодаренія во многыя страны имя твое провосія’, и пр.
‘Исторія Руссовъ или Малой Россіи’, сочиненіе Георгія Конисскаго, архіепископа блорусскаго, издана по лучшему списку, выбранному г. Бодянскимъ изъ нсколькихъ списковъ этой исторіи, ему принадлежащихъ. Издатель подвелъ къ нему разнословія (т. е. варіанты). Это важный матеріалъ для исторіи Южной-Россіи.
Любопытно: ‘Ныншнее состояніе Россіи, изложенное въ письм къ другу, живущему въ Лондон’, сочиненіе Самуила Коллинса, который девять лтъ провелъ при двор московскомъ и былъ врачомъ царя Алексія Михаиловича, переводъ г. Петра Киревскаго, Самуилъ Коллинсъ родился въ Англіи, учился медицин въ Кембридж и Оксфорд и въ 1650 году произведемъ въ доктора Оксфордскимъ Университетомъ. Въ Россію онъ былъ приглашенъ въ 1659 году и, вроятно, прибылъ въ Москву съ царскимъ коммиссаромъ Гебдономъ, который въ 1658 году былъ посланъ въ Голландію и другія государства, чтобъ пригласить въ царскую службу врача, аптекаря, офицеровъ различныхъ художниковъ. Коллинсъ былъ восемь лтъ врачомъ при цар Алексіи Михаилович и 18 іюля 1666 года, по собственной просьб, получилъ увольненіе отъ службы, вмст ее многими подарка мы и похвальнымъ аттестатомъ. Возвратясь въ Англію, Коллинсъ прославился какъ писатель, и особенно двумя сочиненіями, вышедшими въ свтъ уже посл его смерти, изъ которыхъ одно по части анатоміи, а другое — Ныншнее Состояніе Россія Подлинникомъ для русскаго перевода служилъ экземпляръ, хранящійся въ библіотек Московскаго Главнаго Архива Иностранныхъ Длъ. Переводчикъ почелъ за ненужное длать замчанія при всхъ неумышленныхъ и умышленныхъ ошибкахъ автора. Въ ‘Русскомъ Встник’, 1841 г., кн. 7 и 9, напечатанъ переводъ этого сочиненія, но только не съ подлинника, а съ французскаго перевода, и, сверхъ того, отъ поспшности или незнанія языка, со многими искаженіями текста. Выписываемъ нкоторыя мста:
‘Они (Русскіе) не становятся на колна въ молитвахъ своихъ, но лежатъ распростершись, а во время нкоторыхъ обрядовъ стоятъ въ церкви цлую ночь, крестятся, кладутъ земные поклоны и бьютъ головами объ полъ. Въ извстные промежутки служенія они разговариваютъ о длахъ и почти всегда Императоръ занимается длами въ церкви, гд онъ окруженъ всми своими Боярами, а если кто-нибудь изъ Бояръ не явится, то Царь раскрашиваетъ о причин. Въ Троицынъ День Русскіе распростираются на втви сикамора, нашего клена, который они вмст съ нами несправедливо называютъ сикаморомъ. Этими втвями устланъ полъ Церкви, и вс уврены, что Святой Духъ низходитъ на эти листы, какъ манна на листы дубовые. Инструментальной музыки у нихъ нтъ, потому-что послдній Патріархъ запретилъ ее, какъ употребляемую папистами. Молитвы, совершаемыя три часа посл восхожденія солнечнаго, называются обднями, во время захожденія солнца вечернями, около часу по полуночи заутренями. Misereri mei, Domine, на ихъ язык: Господи помилуй, повторяется разъ сто, и тотъ священникъ считается самымъ лучшимъ, который можетъ сказать больше молитвъ, не переводя духу. Пять или шесть человкъ читаютъ громко въ одно и то же время, одинъ посланіе, другой псаломъ, третій молитву и т. д.
Русскія свадьбы не очень торжественны, но многіе окружаютъ невсту до трехъ часовъ, по полудни, а при выхожденіи изъ церкви понамарь или дьячокъ осыпаетъ невсту хмлемъ и желаетъ, чтобъ у нее столько же было дтей, сколько во хмл былинокъ, другой, одтый въ овчиный тулупъ на выворотъ, идетъ къ ней за встрчу, и желаетъ, чтобъ у нее столько же было дтей, сколько волосъ за его одежд.
Жениха отводятъ домой молодые люди, невсту же (всю покрытую) отводить старуха, а попъ идетъ со крестомъ впереди. Они садятся на нсколько времени за столь поставя передъ собою хлбъ съ солью, но ничего не дятъ. Между-тмъ хоръ мальчиковъ и двушекъ, стоящихъ на верху, поетъ свадебныя псни, такія не пристойныя, что самъ Аретино покраснлъ бы, если бы ихъ услышалъ. Потомъ попъ и старыя женщины ведутъ невсту въ спальню, гд старуха совтуетъ ей быть веселой и послушной мужу, потомъ запираютъ тамъ молодыхъ часа на два. Старуха между-тмъ ожидаетъ признаковъ двства, получа ихъ, уходитъ съ торжествомъ, требуетъ отъ родителей подарковъ, и въ первый разъ заплетаетъ въ косу волосы новобрачной, которые до тхъ-поръ висли по плечамъ. Надъ потолками домовъ всегда насыпаютъ на аршинъ землю дли теплоты, но у новобрачныхъ не должно быть земли надъ головами (въ знакъ того, что смерть тогда не должна быть предметомъ размышленія), и это соблюдается строго.
Женихъ кладетъ плетку въ одинъ сапогъ, а драгоцнный камень, или деньги въ другой, и велитъ невст снимать ихъ, если сперва попадется ей въ руки сапогъ съ драгоцннымъ камнемъ, то онъ считаетъ ее счастливою и дарятъ ей этотъ камень, если, же она сниметъ сперва сапогъ съ плеткою, то считается не счастливою и получаетъ за труды свои ударъ, который предвщаетъ ея будущую судьбу. Русскіе обходятся съ женами жестоко и держатъ ихъ въ строгомъ повиновеніи, но прежде они обращались съ ними еще безчеловчне, нежели теперь. Года три, или четыре тому назадъ одинъ купецъ билъ жену свою до-тхъ-поръ, пока могъ, плетью, пальца въ два толщины, наконецъ наставилъ ее надть платье, напитанное водкою, три, или четыре раза перегнанной, зажегъ его и такимъ-образомъ несчастная погибла въ пламени.
Когда мужъ считаетъ жену свою безплодною, тогда уговариваетъ ее постричься, а самъ женится на другой, если же жена не соглашается, то онъ прогоняетъ ее въ монастырь насильно. Если бы Царица не разршилась отъ бремени вторымъ Царевичемъ, родившимся 2 іюня 1661 года, посл четырехъ дочерей, то думаютъ, что и она бы отправлена была на богомоліе. Задумавъ жениться, Его Императорское Величество собралъ многихъ молодыхъ двушекъ, наконецъ одна изъ нихъ ему понравилась (она, говорятъ, и теперь еще сохранила необыкновенную красоту), но духовникъ царскій хотлъ, чтобъ Царь женился на другой двушк, у которой была еще меньшая сестра, и когда явилась избранная Царемъ красавица, Его Величество страстно влюбился въ нее, и боялись, чтобъ она не получила короны, что въ-самомъ-дл случилось. Онъ вслдъ возложилъ и нее царскій внецъ, но заговоръ былъ исполненъ: женщины такъ крпко завязали волосы на ея голов, что она упала въ обморокъ, а он разгласили, что у нея падучая болзнь. Отца ея обвиняли въ измн за то, что онъ предлагалъ дочь свою на избраніе, выскли кнутомъ и отправили въ Сибирь, гд онъ умеръ. Двушка до-сихъ-поръ еще сохраняла свое состояніе, и съ-тхъ-поръ никакихъ припадковъ съ ней не было. Императоръ, разскаяиваясь въ ея оскорбленія, назначилъ ей большое годовое содержаніе.
Пьянство почитается самымъ сильнымъ выраженіемъ радости на праздникахъ, и чмъ торжественне донъ, тмъ больше считаютъ за безчестье шататься на улиц. Посл большаго угощенья, или потчиванья (между женщинами высшаго сословія) хозяйка посылаетъ своего главнаго управителя освдомиться о здоровь гостей, узнать, благополучно ли они дохали домой и хорошо ли почивали, а гостьи отвчаютъ: ‘благодари твою барыню за хорошее угощеніе, я была такъ весела (пьяна, pian), что право не знаю, какъ и домой дохала!’
Русскіе похороны странны: немедленно посл смерти везутъ тло въ церковь, гд оно стоитъ недолго, а потомъ хоронятъ на кладбищ. Жена умершаго обязана голосить и другихъ нанимаетъ для того-же. По этотъ обрядъ иметъ мало основанія, потому-что обычай, а не любовь, заставляютъ ему слдовать. Овидій обо всемъ женскомъ пол замтилъ: Ut flerent oculos crudiere suos (они пріучили глаза свои плакать.) Русскіе думаютъ, что похороны тмъ великолпне, чмъ больше женщинъ голосить. Таковъ былъ у древнихъ Римлянъ обрядъ, называемый: Praeficae. Женщины жалобнымъ голосомъ кричатъ, (такъ-какъ Ирландцы О hone) ‘Ахъ! ты моя душинька! Милый мой! За чмъ ты меня покинулъ? Не я ли теб во всемъ повиновалась? Не пеклась ли я о твоемъ дом? Не рожала ли я теб дтей красавцевъ? Ужь у тебя ли не всего было вдоволь?’ Или такъ: ‘Теб ли было умирать? Жена у тебя красавица! Дти прекрасныя! Всякаго добра у тебя было много! Вдоволь платья и водки!’ Какъ скоро кто умретъ, такъ отворяютъ окна, ставятъ чашу съ святою водою, чтобъ душа покойника въ ней купалася, и блюдо съ кашею въ головахъ мертваго, для того, чтобъ онъ утолилъ голодъ, готовясь къ долгому пути.
Потомъ надваютъ на ноги покойнику черные сапоги, кладутъ ему въ ротъ нсколько копеекъ, а въ руку даютъ письмо (отъ митрополита) къ Николаю Чудотворцу, въ которомъ описаны жизнь и поведеніе покойнаго.
Иконописаніе самое безобразное подражаніе греческой живописи. Когда я спросилъ, для чего Русскіе изображаютъ боговъ своихъ такими, мн отвчали, что они не горды. Когда образъ отъ времени испортятся, его несутъ въ образныя давки, тамъ оставляютъ, выбираютъ новый, и кладутъ деньги въ замну, потому-что такую мну не хотятъ называть куплею. Если денегъ для продавца не довольно, то онъ ихъ отъ себя отодвигаетъ, а покупщикъ прибавляетъ больше, покуда продавецъ удовольствуется.
Стертый образъ бросаютъ въ рку, и, перекрестясь, говорятъ ему: ‘Прости’. Во время пожаровъ особенно стараются спасти образа, но когда они не избгнутъ пламени, то ихъ не называютъ сгорвшими, а говорятъ, что они выбыли. Если сгоритъ церковь, то Русскій не скажетъ, что она сгорла, а скажетъ, что она вознеслася. Таковы ихъ мелочныя странности, удивительно, что они не утверждаютъ съ Анаксагоромъ, что снгъ черенъ.
Иногда они держатъ иконы передъ огнемъ, думая, что помощь зависятъ отъ ихъ произвола. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Они украшаютъ иконы каменьями, очень драгоцнными.
Въ ныншнемъ году одна женщина, украсившая прежде своего Миколу жемчугомъ, и впавшая потомъ въ бдность, пришла въ церковь и просила Миколу, чтобъ онъ ссудилъ ей нсколько драгоцнныхъ каменьевъ, потому-что она терпла нужду. Видя, что икона ничего не отвчала, она сочла молчаніе знакомъ согласіе, и осмлилась снять нсколько рубиновъ, но попъ это замтилъ, донесъ на нее, и судъ приговорилъ отрубить ей об руки. Приговоръ былъ исполненъ три мсяца тому назадъ.
Въ частныхъ домахъ Русскіе обыкновенно украшаютъ и обнажаютъ иконы, смотря по своему изобилію, или недостатку, претерпвъ большія потери, они возвращаются домой и обираютъ Миколу донага. Ересь наказывается огнемъ. Еретикъ выходитъ на кровлю небольшаго домика, и оттуда спрыгиваетъ во внутренность, на него бросаютъ солому съ лучинами, пламя скоро задушаетъ его.
Свадебные обряды Русскихъ приводятъ мн на память Теренція, у котораго отецъ говоритъ сыну, чтобъ онъ женился: Uxor tibi ducenda est, Pamphile, hodie praeteriens modo apud forum (‘Женись, Панфилъ, на той, которая сегодня прежде всхъ прійдетъ на площадь’). Они слегка только намекаютъ дтямъ о своемъ намреніи, и дти не смютъ противиться выбору своихъ родителей, или начальниковъ. На-примръ, недавно Борисъ Ивановичъ Морозовъ, занимающій въ Россіи первое мсто посл Царя, захотлъ, чтобъ одинъ изъ подвластныхъ ему чиновниковъ женился на одной вдов, родомъ изъ Голландіи, но принявшей Русскую вру. Вдова упала въ ноги жен Бориса Ивановича, родной сестр Царицы, и просила ея покровительства, потому-что она хотла остаться всю жизнь вдовою. Однакоже, просьба не была уважена. ‘Какъ!’ отвчала жена Бориса Ивановича. ‘Разв ты хочешь обезчестить своего мужа, отказываясь отъ того человка, за котораго онъ общалъ тебя выдать? Тому бда, кто вздумаетъ, хотя въ чемъ-нибудь противиться данному слову моего мужа!
Свадебныя предложенія длаются почти всегда чрезъ сватовъ, и женихъ обыкновенно тогда только въ первый раз видитъ свою невсту, когда прійдеть къ ея спальню, безобразіе ей даромъ не спускается, хотя бы онъ и въ первый разъ ее видлъ. Для предупрежденія, будущихъ несогласій, пять или шесть женщинъ, знакомыхъ жениху, осматриваютъ невсту, совершенно нагую, и замчаютъ, нтъ ли какого недостатка въ ея тл: въ случа малйшей болзни, она должна вылечиться до свадьбы.
Одинъ житель Вологды, желавшій выдать свою дочь за мужъ, подослалъ свата къ одному молодому человку, который не хотлъ жениться, не видавъ прежде невсты. Условились, чтобъ ей днемъ пройдти по назначенной улиц, а жениху сидть дома и смотрть на нее въ щелку. Но такъ-какъ невста была крива, то жениха посадили на правой сторон улицы, откуда она казалась довольно-хороша собою. Такимъ образомъ договоръ былъ заключенъ, и женихъ обязался не бить своей будущей жены. Мн, однакоже, не удалось узнать, въ ладу ль они были посл.’