Боярское кормление, Голохвастов Павел Дмитриевич, Год: 1890 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 50 минут(ы)

БОЯРСКОЕ КОРМЛЕНІЕ.

Посвящается князю Александру Михайловичу Голицыну.

Въ первой книжк ‘Русскаго Архива’ 1889 г. напечатана статья г. Иловайскаго ‘Изъ исторіи царствованія Ивана Васильевича Грознаго’, въ томъ же году, въ четвертой книжк, замтка Д. Д. Голохвастова ‘Историческое значеніе слова кормленіе’, по поводу этого слова у г. Иловайскаго, въ его толкованіи лтописной выписки, въ пятой книжк отвтъ г. Иловайскаго ‘Моимъ возражателямъ’ и письмо г. Ключевскаго къ издателю ‘Русскаго Архива’: ‘По поводу замтки Д. Голохвастова’.

Мсто, о которомъ идетъ рчь въ этихъ статьяхъ, читается у лтописца, все сполна, такъ: ‘А боярамъ приказалъ государь безъ себя о Казанскомъ дл промышляти да и о кормленіяхъ сидти. Они же отъ великаго такого подвига и труда утомишася, и малаго подвига и труда не стерпша докончити, и возжелша богатества, и начата о кормленіяхъ сидти, а Казанское строеніе поотложиша’ {Царственная Книга, Спб. 769, стр. 337.}.

По г. Иловайскому, о кормленіяхъ сидти, тутъ значитъ ‘о раздач кормленій въ награду служилымъ людямъ за покореніе Казани’.

‘Въ этомъ случа слову кормленіе’, возражаетъ Д. Д. Голохвастовъ, ‘очевидно приданъ современный намъ смыслъ питанія, эксплуатаціи въ свою личную, частную пользу. Я знаю, что г. Иловайскій далеко не первый впалъ въ эту ошибку, такъ, напримръ, покойный профессоръ С. М. Соловьевъ также понималъ это слово, но это не врно. Кормленіе на старинномъ язык значитъ правленіе. Слова: корма, кормило, кормчій, кормчая книга несомннно одного корня со словомъ кормленіе, но въ нихъ очевидно нтъ ничего общаго съ понятіемъ о питаніи, объ эксплуатаціи въ свою личную, частную пользу, и вс они прямо указываютъ на понятіе объ управленіи. Дать кому-либо городъ или область въ кормленіе — значитъ поручить ему управленіе этой мстностью, или, какъ сказали бы теперь, сдлать его губернаторомъ. Бояре начаша о кормленіяхъ сидти, значить: бояре стали совщаться объ устройств управленія вновь завоеваннымъ царствомъ’.

‘Что сказать’, восклицаетъ г. Иловайскій, ‘о людяхъ, которые хотятъ поучать спеціалистовъ и даже длать открытія въ Русской исторіи, обладая въ ней только элементарными свдніями? Еслибы возражатель былъ нсколько знакамъ съ литературою предмета, то онъ убдился бы, что вопросъ о кормленіяхъ достаточно выясненъ въ Русской исторіи, и что никакія открытія, въ род предложенныхъ имъ, тутъ невозможны. Выступая съ возраженіемъ противъ меня, онъ не потрудился справиться съ тмъ, что у меня сказано о семъ предмет во II-мъ том моей ‘Исторіи Россіи’.

Что же тамъ сказано о семъ предмет такого особеннаго?

‘А тамъ’, продолжаетъ г. Иловайскій, ‘на стр. 363 и 364 сказано (между прочимъ) слдующее: такъ какъ бояръ было гораздо больше чмъ намстничествъ, то вошло въ обычай давать сіи послднія на небольшое количество времени (красиво сказано), напримръ на три года, чтобы почти вс бояре могли покормиться и нажить себ разное имущество’.

Ново и глубокомысленно!

Сославшись прежде всего на собственныя изреченія во ІІ-мъ том, какъ бы на каноническія о семъ предмет, г. Иловайскій заявляетъ, что ‘сз особенной ясностью говорится о систем кормленій въ обширномъ введеніи къ книг Б. Н. Чичерина: ‘Областныя учрежденія Россіи въ XVII вк’. Между прочимъ тутъ сказано: Они (князья Рюриковичи), волею и неволею (?) покоривши Славянскія племена, пріобрли въ подчиненныхъ имъ областяхъ право суда и право на полученіе дани, но на эти права они смотрли единственно какъ на источникъ дохода (Мономахъ, напримръ?), какъ на средство обогатить свою дружину. Въ послдствіи времени князья сдлались осдлыми въ своихъ областяхъ, но характеръ управленія остался тотъ же: вся цль состояла въ полученіи дохода княземъ и его слугами. Со времени Татарскаго владычества къ этому присоединились выходъ или дань и тамга, которыя сначала взимались въ пользу Татаръ, впослдствіи же перешли въ казну княжескую. Такимъ образомъ единственными предметами управленія (Невскаго, Донскаго, напримръ?) были доходы и повинности, составлявшіе собственность князя-вотчиника. Доходы жаловались въ кормленіе княжескимъ слугамъ. Судъ отдавался въ кормленіе намстникамъ и волостелямъ. Душегубство вмст съ остальнымъ судомъ бывало въ кормленіи за волостелями. Все это опредлялось не правительственными соображеніями, а расположеніемъ князя къ тому или другому кормленщику. Штрафованіе было произвольное, судья извлекалъ изъ преступника все что могъ. Имлось въ виду не столько преступленіе, сколько доходное дйствіе. Преступленіе составляло какъ бы собственность судьи’ {Б. Н. Чичеринъ, Области, учрежденія, М. 1856, стр. 2 и слд. Курсивъ и скобки мои. Тутъ (какъ и выше, гд г. Иловайскій выписываетъ собственныя изреченія о кормленіи), я замнилъ его выписки пропусками его, какъ боле къ длу подходящими, ибо онъ, прикидываясь будто видитъ въ Д. Д. Голохвастов человка ничего не читавшаго и едва элементарно что-нибудь знающаго, списываетъ ему (особенно изъ своей книги) самыя школьныя, азбучныя выраженія о кормленіи, и выводить изъ нихъ заключенія, напримръ изъ словъ г. Чичерина: кормленщику давалась ввозная грамота, въ которой такъ же какъ при раздач помстій, жителямъ предписывалось чтитъ и слушать ‘отсюда г. Голохвастовъ увидитъ, что приводимыя имъ грамоты не даютъ никакихъ основаній приравнивать кормленья къ Кормчей книг или Номоканону’. Должно быть, Номоканонъ велитъ не чтить никого и не слушать. Quandoquo Bonus dormitat Homerns, вотъ что отсюда г. Голохвастовъ увидитъ.}.

‘Часто’, говоритъ К. С. Аксаковъ, ‘повторялось съ ужасомъ это слово кормиться, понимаемое въ современномъ разговорномъ значеніи, безъ изслдованія историческаго, и публика думала, что бояринъ, отправляющійся кормиться, беретъ что хочетъ, что все имущество ввреннаго народонаселенія предоставляется ему по праву въ полное распоряженіе. Но то ли значило прежде слово кормиться, что такъ наивно и легко подразумваютъ теперь подъ этимъ словомъ? Знакомство съ памятниками показываетъ намъ совсмъ другое. Поэтому мы не можемъ не удивляться, какъ ученый авторъ (С. М. Соловьевъ), столь близко знакомый съ источниками, употребляетъ слово кормиться, кажется, почти въ такомъ же смысл, въ какомъ употребляется оно людьми, знакомыми съ Русской исторіей по слухамъ или поверхностно. Авторъ (Соловьевъ) говоритъ о боярахъ: народъ увидлъ въ нихъ людей, которые остались совершенно преданы старин и въ томъ отношеніи, что считали прирожденнымъ правомъ своимъ кормиться на счетъ ввреннаго имъ народонаселенія, и кормиться какъ можно сытне’.

Должно быть, усердне Д. Д. Голохвастова изучавшій банальные парадоксы о кормленіи гг. Чичерина и Иловайскаго, столь рекомендуемые г. Иловайскимъ, авторъ (не помню его имени и точнаго заглавія) статьи о старинномъ управленіи въ Россіи, въ одномъ изъ послднихъ годовъ журнала ‘Наблюдатель’, обзываетъ бояръ-кормленщиковъ Щедринскимъ прозвищемъ куроцапы, перекрикивая, но въ томъ-же тон: ‘кормиться какъ можно сытне’, ‘разы старшихъ’ {Сочин. К. С. Аксакова, I, 139. Соловьевъ, Исторія Россіи, No 63, изд. 1856. ‘Наблюдатель’, помнится, въ Іюньской или въ Іюльской кн.1887, ‘Институтъ выборныхъ людей въ Московскомъ государств’, статья, если не ошибаюсь, г. Гребенщикова. Сами ль кормленщики тутъ ‘куроцапы’, или они достойные предки ‘куроцаповъ’ и еще кого-то, Разуваевыхъ, Колупаевыхъ, не помню, и справиться не могу: пишу вдали отъ библіотеки своей, имя подъ руками только небольшое vademecum.}.

Но если, какъ утверждаетъ, а затмъ и доказываетъ К. С. Аксаковъ, даже С. М. Соловьевъ понималъ кормленіе почти такъ-же какъ люди знакомые съ Русской исторіей по слухамъ: явно стало-быть, что даже по существу вопросъ о кормленіи вовсе не такъ ‘достаточно выясненъ’, какъ полагаетъ г. Иловайскій, увлекаясь, кажется, ‘особенной ясностью’ воззрній г. Чичерина. Подавно этимологически, едва-ли ‘никакія открытія въ род предложенныхъ (Д. Д. Голохвастовымъ) тутъ невозможны’, когда съ этой стороны вопросъ никмъ досель и затронутъ не былъ. Самъ К. С. Аксаковъ употребляетъ глаголъ кормиться, не замчая, что фразы: ‘кормиться какъ можно сытне’, только цвточки, самое-же зерно наивности въ позднйшемъ подбор къ кормленью глагола кормиться, и въ пренебреженіи стариннымъ кормильствованіи.

Но объ этомъ дале. Мы еще не сказали, въ чемъ суть письма г. Ключевскаго.

‘Ошибка’, говоритъ Д. Д. Голохвастовъ, ‘всегда и везд возможна, даже для самыхъ ученыхъ людей (намекъ очевидно искренній на ученость Иловайскаго), и еслибы неврно истолковывалось другое слово (не сказано: всякое другое слово), это могло-бы не имть значенія, но тутъ искажается весь смыслъ нашей исторіи. Еслибы лучшіе слуги дйствительно заботились прежде всего о своихъ личныхъ выгодахъ, а государственныя дла откладывали, еслибы наши Московскіе великіе князья и цари, посл столькихъ усилій и такихъ жертвъ народной кровью, не умли сдлать ничего лучшаго изъ вновь завоеваннаго царства, какъ отдать его на растерзаніе этимъ алчнымъ боярамъ, то не доросло-бы Московское княжество до размровъ Россіи’.

‘Г. Иловайскій (трунитъ г. Ключевскій) получилъ должное возмездіе въ торжественномъ урок, заканчивающемъ замтку г. Голохвастова: ‘ошибка всегда и везд возможна, даже для самыхъ ученыхъ людей, и еслибы неврно истолковывалось всякое (курсивъ и прибавка г. Ключевскаго) другое слово, это могло-бы не имть значенія, но тутъ искажается весь смыслъ нашей исторіи’.

‘Какъ!—восклицаетъ г. Ключевскій,— толкованьемъ одного слова можно исказить весь смыслъ нашей исторіи? Замчательно лакониченъ смыслъ нашей исторіи: онъ весь въ одномъ слов кормленіе. Хотя мн все-таки непонятно, чмъ слово кормленіе значительне или страшне ‘всякаго другаго’ (вносные знаки у г. Ключевскаго) слова, и какъ толкованіе его въ смысл вознагражденія за государственную службу можетъ искажать весь смыслъ нашей исторіи, когда такое (?) вознагражденіе допускается (praesens) закономъ у насъ и везд (?), гд служатъ государству, но думаю, что слдуетъ основательно доказать ошибочность такого толкованія, прежде чмъ взваливать на ученаго такое тяжеловсное обвиненіе. Не подумайте, что я вызываюсь защищать г. Иловайскаго. Во-первыхъ, онъ не нуждается въ защит, во-вторыхъ, я не имю на то надлежащихъ полномочій (?). А настоящее письмо писано съ единственной (??) цлью закончить его слдующимъ печальнымъ (!) размышеніемъ: жутко (!!) работать Русскому ученому, когда всякій почтенный гражданинъ можетъ печатно (!) обвинить его за всякое слово во всемъ (?) что ему вздумается, и только обвинить, а не опровергнуть’.

Да чмъ-же такъ распечалилъ Д. Д. Голохвастовъ, чмъ довелъ до пароксизма жуткости Русскаго ученаго? Въ чемъ это во всемъ, что вздумается, обвинялъ, и кого? Г. Иловайскаго, надо полагать. Но прочтите, безъ предвзятой мысли, замтку Д. Д. Голохвастова. Не только не взваливаетъ онъ такихъ, неизвстно какихъ, тяжеловсныхъ обвиненій на кого либо, въ ней нтъ ничего, что могло-бы задть иныхъ обидчивыхъ, того, что когда-то было такъ свойственно его ораторскому таланту: ни той сангвинической ироніи, ни той благородной рзкости, ни того увлекательнаго задора, вообще, ничего обличающаго ex ungue leonem, чмъ когда-то, въ живые годы реформъ, такъ искренно и смло волновалъ и воодушевлялъ лучшихъ людей онъ, въ лучшихъ primus inter pares, почтенный гражданинъ, да, именно! И, наконецъ, какъ достичь того, чтобы не всякій почтенный гражданинъ могъ печатно печалить Русскихъ ученыхъ: учредить на сей предметъ выдачу надлежащихъ полномочій?

Опровергаютъ Д. Д. Голохвастова гг. Иловайскій и Ключевскій вопервыхъ безсмыслицей, будто-бы истекающей изъ примненія его толкованья къ обимъ частямъ задачи государевой боярамъ: 1) о Казанскомъ дл промышляти, 2) да и о кормленіяхъ сидти, они же начата (о второмъ) о кормленіяхъ сидти, а (первое) Казанское строенье (Казанское дло) поотложиша.

‘Лтописецъ, говоритъ г. Иловайскій, тутъ сидніе о кормленіяхъ съ ироніей противополагаетъ заботамъ о Казанскомъ строеніи. Еслиже принять толкованіе г. Голохвастова и буквально (?) приложить его къ словамъ лтописца, то получимъ слдующее: бояре стали совщаться объ устройств управленія вновь завоеваннымъ краемъ Казанскимъ, а устройство (г. Иловайскій не договариваетъ: какое, стратегическое напримръ?) сего края отложили въ сторону’.

‘Теперь смотрите, говоритъ г. Ключевскій, что выходить у автора (Д. Д. Голохвастова): вопреки вол царя (?) бояре стали совщаться объ устройствъ управленія Казанскимъ царствомъ, а Казанское строеніе, т.-е. дло объ устройств (стратегическомъ? не договариваетъ и г. Ключевскій) того-же Казанскаго царства отсрочили’.

‘Получается’, торжествуетъ г. Иловайскій, ‘безсмыслица очевидная’.

Только не у Д. Д. Голохвастова.

‘Теперь придется доказывать’, печалится г. Ключевскій, ‘что Казанское строенье на старинномъ язык не значило устройство Казанскаго царства’.

Значило. Но какое устройство? Конечно не устройство управленья должно понимать тутъ подъ Казанскимъ бломъ, Казанскимъ строеньемъ, а устройство фортификаціонное, окупаціонное и вообще стратегическое, какъ самой Казани и ея форпостовъ, Свіяжска, Чебоксаръ, Лаптева, такъ и всего новозавоеваннаго края. Правда, что этого толкованія нтъ у Д. Д. Голохвастова, но вдь онъ вопросъ поднялъ не собственно объ этомъ мст у лтописца, или даже у г. Иловайскаго, а только по поводу слова кормленіе и толкованія этого слова г. Иловайскимъ, случайно встртившагося тутъ, а не въ другомъ мст, и вовсе не заводя вопроса о строеніи, кратко и почти бездоказательно отмтилъ, къ свднію читателямъ (а, пожалуй, и ученымъ), что кормленіе значитъ управленье. Вольно же было гг. Иловайскому и Ключевскому оба слова: и кормленіе, въ толкованіи Д. Д. Голохвастова, и строеніе или дло, въ собственномъ недотолкованіи, замнить оба раза (въ обихъ частяхъ боярской задачи) словомъ устройство, въ первый разъ досказавъ: устройство управленья, а во второй не досказавъ: устройство, но какое? Будто только одно и бываетъ, административное, или будто все, къ чему съ грхомъ пополамъ можно слово устройство пріурочить, въ томъ числ и строеніе или дло Казанское, непремнно уже значитъ административное устройство. Но вдь и строеніе и дло было во время бно терминами военнаго искусства и преимущественно фортификаціоннаго: городовое дло значило построеніе стны городской или, что тоже по тогдашнему, города. (Я только читателямъ это напоминаю, простымъ смертнымъ, а не Русскимъ ученымъ). Городовое, или опредлительно Казанское дло, строки дв-три дальше, повторено у лтописца подъ синонимомъ Казанское строеніе. Оба термина имютъ въ настоящемъ случа значеніе, очевидно, не исключительно-фортификаціонное, не оттого ли и колеблется лтописецъ межъ строеніемъ и дломъ, ища: которымъ изъ двухъ терминовъ мысль его мене спеціализируется? Радть о Казанскомъ дл приходилось конечно изъ Москвы, ибо не могло оно совершаться вн центральнаго, общегосударственнаго содйствія.

Исполать ученымъ, умудрившимся изъ такихъ простыхъ данныхъ и такимъ простымъ способомъ устроить, въ подарокъ Д. Д. Голохвастову, такую, по откровенному признанію г. Иловайскаго, ‘безсмыслицу’ {Столь согласные на счетъ строенія, гг. Иловайскій и Ключевскій на счетъ сиднія о кормленьяхъ не согласны, не только межъ собой, но, кажется, и каждый самъ съ собой. По г. Иловайскому, о кормленіяхъ сидти, значитъ ‘о раздач кормленій въ награду служилымъ людямъ за покореніе Казани’. Но какихъ кормленій, прежнихъ? Они были, какъ обыкновенно, вс или почти вс заране позаняты, надо полагать. Новыхъ въ Казанскомъ царств? Но ‘въ новозавоеванныхъ городахъ’, говоритъ г. Чичеринъ ‘всегда назначались воеводы (а не кормленщики), въ Казани, посл покоренія, учреждены были воеводы’ (Области. Учрежд. 52—53). Да и возможно ли, чтобы только что сломленное и только въ самой Казани сломленное царство стало послушно носить кормъ боярамъ: не сытно бы кормились несчастные въ награду за покореніе. Обычное же испомщеніе нкоторыхъ служилыхъ людей по вакантнымъ старомосковскимъ кормленіямъ не было бы чрезвычайной, ни подавно общей наградою за покореніе царства и не требовало бы особыхъ сидній, памятныхъ лтописцу. По г. Ключевскому, ‘дло шло не о раздач кормленій за покореніе Казани, а объ отмн кормленій и замн ихъ земскими учрежденіями, общій законъ о которыхъ выработанъ былъ нсколько поздне’. Выраженье общій законъ заставляетъ думать, что общая повсемстная замна кормленій земскимъ управленіемъ была, по мннію г. Ключевскаго, предметомъ позднйшихъ сидній, совщаній боярскихъ, предметомъ же тогдашнихъ сидній была замна кормленій земскимъ управленіемъ предварительная, экстренная, только во вновь покоренномъ царств. Но было ли тамъ что замнять, и было ли чмъ: когда же успли завестись и кормленья и, взамнъ ихъ, готовая земщина въ только что завоеванной Татарв? ‘Я имю’, говоритъ г. Ключевскій, ‘нсколько маленькихъ соображеній (большой галицизмъ) въ оправданіе этого несогласія (съ г. Иловайскимъ), но для изложенія ихъ потребовалось бы другое письмо, скучне и пространне настоящаго’. Какъ интересъ вопроса о древнеземскихъ учрежденіяхъ, такъ и безспорный талантъ и обширная ученость г. Ключевскаго, достаточныя поруки въ томъ, что и то письмо будетъ нескучно и, слдовательно, чмъ пространне, тмъ лучше. Жаль только, что приходится подождать. Съ такимъ же нетерпніемъ будемъ ждать и продолженія фундаментальнаго труда г. Иловайскаго, III тома его ‘Исторіи Россіи’, интересный образчикъ котораго имемъ въ первой книжк ‘Русскаго Архива’ 1889 года.}!

Второе и, касательно сути вопроса, послднее возраженіе г. Иловайскаго Д. Д. Голохвастову, повторенное и г. Ключевскимъ, заключается въ сопоставленіи кормленія съ терминомъ кормъ, созвучнымъ и будто бы сосмысленнымъ глаголу, будто бы документальному, кормиться. ‘Служилые люди’ говоритъ г. Ключевскій, ‘просившіе кормленій, писали въ челобитныхъ’: ‘прошу отпустить покормиться’. Слова просителя отмчены у г. Ключевскаго вносными знаками, какъ бы выписанныя изъ подлинной челобитной, въ самомъ же дл это просто слова историка Татищева: ‘губернаторства и воеводства именуетъ (составитель втораго Судебника) жалованьемъ и кормленьемъ, ибо тогда оныя жаловались изъ милости, для нажитка, и въ челобитныхъ о воеводствахъ (?) писали: прошу отпустить покормиться’. Тже слова, но съ указаніемъ на источникъ, приводитъ и г. Иловайскій, причемъ, чтобы придать имъ нкоторой, хоть косвенной авторитетности, замчаетъ, что Татищевъ родился ‘въ эпоху, когда система кормленій была еще въ ходу. Татищевъ родился въ правленіе царевны Софіи, года за три предъ тмъ, что Петръ женился. По г. Чичерпну, ‘въ смутное время, когда войны и мятежи распространились по всей земл, и всюду необходимо было присутствіе военной силы, воеводы являются почти во всхъ городахъ, со времени Михаила едоровича они составляютъ общее учрі:жженіе для всей Россіи. Воевода не собиралъ кормовъ съ подсудныхъ ему жителей, не извлекалъ дохода изъ суда и преступныхъ дйствіи, не управлялъ посредствомъ своихъ слугъ и холоповъ, подлежалъ отчетности и отвтственности. Намстникъ былъ кормленщикъ, воевода правитель. Намстники и волостели (кормленщики) со временъ Михаила еодоровича боле не встрчаются. Намстники были однакоже и во времена Романовыхъ, но съ совершенно другимъ значеніемъ: знатнымъ лицамъ давалось имя намстника какого-нибудь города, какъ почетный, титулъ. Такъ напримръ въ 1629 году велно было Новгородскому воевод князю Пожарскому въ сношеніяхъ съ правителями Шведскихъ городовъ писаться намстникомъ Суздальскимъ’ {Областн. Учрежд., 53—54, 57. Курсивъ мой.}.

Странно, вопервыхъ, откуда такая высокая слава привилась въ чужихъ краяхъ къ нашему титулу намстника, когда у насъ воевода былъ правитель, а намстникъ (iufamia uotatus) кормленщикъ’. Вовторыхъ, такъ ли особенно ясны, какъ утверждаетъ г. Иловайскій, свднія г. Чичерина о кормленіи, или же свднія самого г. Иловайскаго, когда эпоха столь яркой реформы (вмсто вковой кормежки,— устройство впервыя правленія) имъ, или кому-то изъ нихъ такъ не ясна: не то Петръ I, не то Михаилъ еодоровичъ! Втретьихъ, наконецъ, если и родился Татищевъ, когда, положимъ, ‘система кормленій была еще въ ходу’, что же изъ этого? А когда выросъ, то даже не зналъ, что знаетъ г. Чичеринъ, родившійся не при Петр: разницу между воеводствъ, повсемстно введенныхъ, и кормленій, систематически искорененныхъ при Михаил еодорович.

Карамзину нердко приходилось осуждать ошибки, противорчія и вымыслы Татищева выраженіями: баснословитъ, путаетъ, пишетъ единственно изъ головы, и т. п. {У Строева въ Ключ къ Исторіи Государства Россійскаго, М. 1836, ври имени Татищевъ рубрика первая: его ошибки, противорчія, вымыслы, занимаетъ 55 столбцовыхъ строкъ сплошнаго перечня страницъ и примчаній, въ которыхъ Карамзинъ обличаетъ эти погршности, особливо же вымыслы Татищева.} Конечно не изъ челобитной подъ глазами, и даже не изъ памяти о ней, а единственно изъ головы напуталъ Татищевъ и тутъ про воеводства, и тутъ же сбаснословилъ глаголъ кормиться, изъ созвучія возмнивъ о сосмысліи кормленія съ кормежкой, точно такъ же какъ за нсколько страницъ предъ этимъ, въ примчаніяхъ къ ‘Русской Правд’, сбаснословилъ онъ, единственно изъ головы, про огнищанъ, что это огневщики, офицеры пожарной команды. Да и мало ли про что {Продолженіе Древней Россійской Вивліоеики, Спб. 1786, ч. I, Законы древніе Россійскіе, для пользы всхъ любомудрыхъ собранные и нколико истолкованные тайнымъ совтникомъ Насильемъ Татищевымъ, 1738 года, примч. къ ст. 18 Русск. Правды (объ огнищанахъ), къ ст. 21 Судебника (о кормленіи).}!

По г. Чичерпну, съ Варяжскихъ пришельцевъ будто бы, и будто бы до Петра, по г. Иловайскому длилась система кормленій, и что же? Положимъ, это только argumentum a silentio, но вдь уже слишкомъ знаменательное: въ семь восемь вковъ, ни въ какихъ челобитныхъ, ни въ уставныхъ грамотахъ, ни въ судебникахъ, ни во всей громад досел извстныхъ, историческихъ, юридическихъ и пр. актовъ нтъ, нтъ и нтъ глагола кормиться въ примненіи къ кормленію. Есть терминъ держатъ кормленіе, который, явно роднитъ съ державствомъ, а не съ кормежкой дло кормленщика, и есть глаголъ кормильствовати: ‘тя, корабль Россійскія Церкве прав кормильствовавши, молимъ, къ покаянія тишин кормильствуй душы наши’. Правда, глаголъ этотъ встрчается обыкновенно про кормильство кораблемъ или церковью подобно кораблю, но очень просто почему: кормильство областью иметъ свой, державный терминъ. Въ капитальномъ словар Миклошича тотъ же глаголъ въ первоначальной, краткой форм кръмити, съ переводомъ gubernare, и съ производными: 1) кръмьникъ, кръмчьникъ, кръмчій, кръмчія, кръмитель gubernator, 2) кръмованіе, кръмьчьствованіе, кръмьчьствіе, кръмильство, кръмительство, кръмля црьковная, КРЪМЛЕННЕ — gubernatio {Минея Мсячная, Февр. 12, служба Св. Алекся митрой., пснь 3. Miklosicli, Lexicon palaeoslovenico-graeco-latinum, Vindobonae, 1862.}.

Итакъ, столь апетитный нашимъ историкамъ глаголъ кормиться пріуроченъ къ систем стариннаго управленія единственно изъ головы. Просто, въ числ обычныхъ Филологическихъ наивностей Татищева, слетлъ онъ у него съ размашистаго пера кляксомъ на нашу исторію. Карамзинъ, знатокъ въ язык церковной и гражданской письменности древней Россіи и самъ художникъ языка, не могъ обмануться наружнымъ сходствомъ глагола кормиться съ терминомъ кормленіе (кръмленіе-gubernatio). Историкъ не по названію ремесла или по заглавію труда, историкъ по призванію, знанію и пониманію, не могъ онъ провозгласить доходъ единственной цлью суда и управленія князей и царей нашихъ, не могъ увлечься пластической внушительностью глагола кормиться и сфантазировать себ изъ него вковую систему питанія бояръ преступленіями народонаселенія, составлявшими (съ душегубствомъ въ томъ числ) собственность, жалованную въ поочередное пользованіе каждому на небольшое ‘количество времени’, этимъ паразитамъ уголовщины. У Карамзина даже термины кормленщикъ, кормленье встрчаются, кажется, только въ примчаніяхъ, въ документальныхъ сноскахъ, въ его же изложеніи постоянно замняются общепонятными синонимами своими: правитель, правленіе.

А стоило бы дознаться: кто филологъ, кто историкъ, кто Русскій человкъ, или же досужій Русскій Нмецъ, кто Колумбъ поставившій биткомъ Татищевское яичко и высидвшій изъ него систему кормленія?

Положимъ, можно не домскпуться, что источникъ всей этой системы ребяческій кляксъ, но какъ же не видать, какую лужу развели изъ клякса взрослые шалуны, вдь уже на нашихъ глазахъ? Понятно, что писаки ‘Наблюдателя’ продолжаютъ разработывать пресловутую систему, уснащая се гаерскими колнцами автора ‘Исторіи одного города’ (пошлой пародіи Щедрина на Русскую исторію), но какъ же историки-то, Иловайскіе, Ключевскіе, могутъ засчитывать въ капиталъ науки результаты этого дряннаго школьничества, какъ же могутъ они, изучившіе книгу бытія Руси изначала даже и доднесь, не спохватиться, въ чемъ вся raison d’tre, вся причинная суть этой, будто бы ‘достаточно выясненной’, такъ называемой системы кормленія? Вдь очевидно же вся она единственно въ модности, еще Пушкину столь претившей, но тогда еще только буржуазной, теперь уже уличной, безстыже-оголтлой модности ляганья

….Геральдическаго льва

Демократическимъ копытомъ.

И вотъ по какимъ пріемамъ и физическимъ признакамъ, и вотъ въ какихъ годахъ журнала политическихъ модъ надо искать нашихъ Колумбовъ!

По справедливому замчанію г. Ключевскаго, скакъ ни остроумны и ни вроятны соображенія (Д. Д. Голохвастова), они не даютъ того, что нужно, а нужны древніе документальные тексты, которые достаточно явственно вскрыли бы древній смыслъ слова кормленіе

Мы видли, что для глагола кормиться подъискалъ г. Ключевскій не тексты, а всего одинъ текстъ, вовсе не древній, весьма не документальный. Тотъ же текстъ подъискалъ, разумется, и г. Иловайскій. Какъ быть, въ пол и жукъ мясо. Совсмъ иное дло терминъ кормъ: о немъ текстовъ въ волю, такихъ, что во вносныхъ знакахъ не нуждаются. Вопросъ только, что значитъ кормъ, какъ сосмысливается кормъ глаголу кормить: въ значеніи ли, нын единственномъ nutrire, или же, изъ древнихъ двухъ его значеній, въ нын забытомъ gubernare?

Въ 1875—1876 г. въ Казани изданъ г. Загоскинымъ паралельный сводъ пятнадцати уставныхъ грамотъ намстничьяго управленія, сохранившихся вка за два, съ великаго князя Насилья Дмитріевича (Двинская грамота 1398 г.) до царя Михаила еодоровича (грамота Устюжны-Желзнопольской 1614 г.). Параллель раздлена на 10 рубрикъ и 97 параграфовъ. О кормахъ и поборахъ говорится между прочимъ въ параграфахъ 4, 8 и 10, и спеціально въ рубрик д., парагр. 15—26. Прочитавъ эти 15 грамотъ и, съ особымъ вниманіемъ, эти 15 параграфовъ, мы увидимъ, что областью управлялъ, по назначенью (жалованію) государеву, намстникъ или волостель. Намстникъ, всегда лично знатнйшій волостеля саномъ и заслугами, назначался и въ знатнйшую область, но правительныя права обоихъ бывали, кажется, одинаковы, такъ что о волостел, и подавно о посельскомъ (еще незначительнйшей степени кормленщика) можемъ и не упоминать боле. Правленіе заключалось существенно, иногда единственно, въ прав суда. Намстникъ имлъ при себ, вопервыхъ, тіуна, который замщалъ его въ управленіи и въ суд, но не съ тми же правами и не съ тою же подсудностью, вовторыхъ, праветчиковъ и доводчиковъ, которые, ни т ни другіе, не имли правъ правительныхъ ни судебныхъ, а были чины исполнительные, праветчики въ род ныншнихъ среднихъ чиновъ уздной и городской полиціи, доводчики въ род судебныхъ приставовъ мироваго и окружнаго суда, гд праветчиковъ не было, должность ихъ исполняли доводчики. Какъ праветчиковъ и доводчиковъ, такъ и тіуна назначалъ и смнялъ намстникъ. Служебный гонораръ, какъ самого намстника, такъ и его людей (тіуна, праветчиковъ и доводчиковъ, получался ими не отъ казны, а прямо отъ земщины, въ вид установленной подати, натурой или, по установленной же такс, деньгами), обыкновенно въ три срока, по календарю донын самому народному, праздничному: на Рождество Христово, на Пасху и на Петровъ день. Натурой ли получать, или же деньгами, могъ каждый какъ пожелаетъ. Что такимъ образомъ получали, хотя бы исключительно деньгами, намстникъ и тіунъ, то называлось кормомъ, а что точно такимъ же образомъ, и хотя бы натурой, продовольственными и даже именно състными припасами, получали праветчики и доводчики, то никогда не называлось кормомъ, всегда поборомъ. Въ вышеуказанныхъ 15 параграфахъ термины ‘намстничь и тіунь кормъ и праветчиковъ и доводчиковъ поборъ’ встрчаются до ста разъ, и только раза два-три не въ совершенно ясномъ различіи въ Пермской грамот, да и то по очевидной недописк {Кормъ 54, поборъ 47 разъ, итого 101. Если обсчитываюсь, то, вроятно, въ ущербъ, а не въ прибыль аргументу множественности.

Дабы видли читатели, какъ явственно различались кормъ съ поборомъ, выпишу нсколько примровъ изъ разныхъ параграфовъ и грамотъ, означая грамоты Арабскими цифрами нумеровъ г. Загоскина, а параграфы (какъ и у него) Латинскими, и затмъ, дабы могли они сами судить, важны ли неясности, выпишу ихъ вс, или точне об, какія есть.

Въ грамот 1506 г. Переяславскаго узда, Артемоновскаго стана крестьянамъ, А съ починковъ письменныхъ съ непашенныхъ и съ новыхъ починковъ, которые сли посл письма, волостелю и ею тіуну кормовъ, и праветчику и доводчику поборовъ не имати до урочныхъ лтъ, а отсидятъ свои урочныя лта, и они волостелю и ею тіуну кормовъ, и праветчику и доводчику поборовъ платятъ по тому же, какъ и съ старыхъ деревень съ черныхъ (XXVI, 4).

Въ Блозерской 1488: А кормы намстничьи и тіуновы и доводчиковы поборы берутъ въ станхъ сотскіе да платятъ намстникамъ и тіунамъ и доводчикамъ въ город: о Рождеств Христов рождественскій кормъ платятъ намстникамъ и тіунамъ, и доводчиковы поборы, а о Петров дн нетровскій кормъ платятъ въ город и намстникамъ и тіунамъ, и доводчиковы поборы (XXV, 2).

Въ грамот 1544 г. Звенигородскаго узда, села Андреевскаго крестьянамъ: намстницы наши Звенигородскіе и волостели и ихъ тіуны тхъ моихъ крестьянъ села Андреевскаго, сельчанъ и деревенщиковъ пашенныхъ и оброчныхъ, не судятъ ни въ чемъ опричь душегубства и разбоя и татьбы съ поличнымъ, и кормовъ своихъ у нихъ не емлютъ и не всылаютъ къ иннъ ни но что, а праветчики и доводчики на поруки ихъ не даютъ, и поборовъ своихъ не берутъ, и не възжаютъ къ нимъ ни но что (IV, 10).

Въ слдующихъ выпискахъ подчеркиваю и дополняю въ скобкахъ вс неясности, о кормахъ и поборахъ, Пермской грамоты 1553:

А берутъ кормъ (sic) памстничь и тіуновъ, и доводчиковъ поборъ (sie) старосты и люди добрые Пермяки сами, да отдаютъ кормъ (и поборъ?) намстнику и съ тіуны и съ доводчики въ город, а сами намстники и тіуны и доводчики по погостамъ луковъ писати и кормъ (и поборъ?) брати не здитъ XXV, 11.

А на Петровъ день намстнику корму и ею тіуну и (поборъ?) доводчикамъ за 700 блокъ семь рублевъ, по дв же деньги за блку (XVII и слово въ слово тоже XVIII: а на Великъ день….).}.

Итакъ, тіунъ, по способу назначенія и смны, приравнивается къ праветчику и доводчику, почему и пишется въ числ людей намстничьихъ, но гонораръ тіуна называется не какъ людской, а какъ намстничій, не поборомъ, а кормомъ. Способъ полученія гонорара,— прямо съ земщины, натурой или, по желанью, деньгами,— одинъ про всхъ, про самого намстника, какъ и про людей его (тіуна, праветчиковъ и доводчиковъ), разница только въ количеств. Кормятся гонораромъ вс они, какъ и вс на свт служащіе. Почему же не всхъ на свт гонораръ называется кормомъ, и даже не всхъ служащихъ при областномъ кормленіи, почему только намстничій да изъ людей его только тіуній? Единовозможный отвтъ: потому, что терминъ кормъ вовсе не имлъ значенія ныншняго да и тогдашняго обиходнаго слова кормъ (nutrimentum), и происходилъ не отъ кормиться или кръмить — nutrire, а отъ кормильствовати, кръмитъ — gubernare, и означалъ подать за кормильство, самому государеву намстнику въ кормленіи и его, кормленщика, замстителю въ нкоторыхъ длахъ правленья и суда, слдовательно тоже (хотя бы и не по имени) кормленщику, тіуну его {Разумется, терминъ кормъ не отнималъ у языка возможность употреблять и обиходное слово кормъ. Въ тхъ же грамот. (пар. 11, LII) предписывается государемъ, чтобы, когда князи его и бояре и дти боярскія и воеводы ратные и гонцы его государевы и посланники всякіе и той области намстникъ или иные памстники и волостели и ихъ люди чрезъ ту область подутъ, я они, всякіе сильные здоки, у нихъ у горожанъ и у становыхъ людей и у волостныхъ по подворьямъ сильно (т.-е. насильно) не ставятся, опричь ратныхъ встей, ни подводъ, ни проводниковъ, ни сторожовъ, ни кормовъ себ и конямъ даромъ не емлютъ, а кому у христіанъ прилучится стати, и онъ себ у нихъ кормъ свой и конскій купитъ по цн, какъ ему продадутъ.}.

У народа есть слово корол. На вопросъ: зачмъ у барки два правила (кормила), кормовое и носовое?— Двумя корол легче (т. е. управленіе судномъ): отвтъ барочника, записанный въ Ардатовскомъ узд Нижегородской губерніи. Дло кормленщика было именно управленіе — коръмъ. На древней Руси пошлины и подати сплошь да рядомъ, за что платились, того названіемъ прямо, а не производно, и назывались. За управленіе, за коромъ и пошлина корол, корл. Объздный судъ владыки Новогородскаго и посыльныхъ его назывался не по самой цли, а по труду исполненія — подъздъ, такъ же называлась и судная пошлина: иде владыка Василій въ Псковъ на подъ&#1123,здъ (судъ), и Псковичи суда не даша (не дали ему судить). Архіепископа Новогородскаго подъзщики въ монастырь (Корльскій Николаевскій) не възжаютъ, и подъзда (судной пошлины) у нихъ не емлють, и не судятъ ихъ ни въ чемъ, опричь духовнаго дла.— Но гд рчь о томъ же суд не единственно объздномъ, тамъ какъ судъ, такъ и пошлина, уже не подъздъ, а судъ, пріха въ Псковъ митрополитъ Исидоръ Кіевскій и всея Руссіи, и отнятъ судъ и вся пошлины владычня (владыки Новогородскаго), и дастъ ту владычню пошлину своему намстнику {Новогор. л. перв. и четв. 1337.— Акты Ист. I, 141. Псков. л. перв. и втор. 1438.}. Еслибы не условно по зд и не спеціально по суду, а обще по кормильству, по корбму епархіей, то и владычня пошлина называлась бы не подъздъ, не судъ, а коримъ. Въ приведенной Д. Д. Голохвастовымъ грамот Игнатій Борисовичъ Голохвастовъ пожалованъ кормленіемъ съ правдою, т. е. съ правомъ на судъ и на пошлину, называвшуюся названіемъ самаго дла, правды, суда. Исключительно ли уголовнаго, именно ли боярскаго суда, дло не въ этомъ, а въ томъ, что Игнатій Борисовичъ получалъ правду (пошлину) за правду (судъ) и кордмъ (подать) за кордмъ (управленіе).

‘Если бы, говоритъ г. Иловайскій, возражатель (Д. Д. Голохвастовъ) поближе ознакомился съ древне-русскими уставными грамотами, то онъ тамъ нашелъ бы частое упоминаніе о кормахъ, то-еетъ поборахъ съ жителей въ пользу намстниковъ, тіуновъ и доводчиковъ’.

То-то что не то-есть поборахъ, если поближе ознакомиться, слдуя совту, но не примру г. Иловайскаго.

‘По уставнымъ грамотамъ XV и XVI вковъ’, говоритъ г. Ключевскій, намстники и ихъ тіуны, прикащики получали кормы, изв&#1123,стные поборы съ управляемыхъ округовъ. Доходъ носилъ общее названіе корма, соотвтствующее ныншнему канцелярскому содержаніе (вотъ уже до чего общее), отсюда и доходная должность (всякая, стало быть) получила названіе кормленія’.

Съ какою ршительностью все это говорится и съ какимъ пренебреженіемъ къ документальной дйствительности сочиняется!

‘Ясно, заключаетъ г. Иловайскій, что слово кормленіе находилось въ связи съ этими кормами, а никакъ не съ кормиломъ и кормчимъ’.

Анъ вотъ же именно съ кормиломъ и кормчимъ! Въ томъ же смысл, что голова мочало, гд хвостъ начало, говорится: оттого у рыбы башка, что ей хвостъ коромъ. Технически у рыбы не голова, а башка. Дйстительно, какъ ладья рулемъ, такъ рыба хвостомъ, вильнувъ имъ въ противоположную сторону, направляетъ бгъ свой: ей — буквально правило, а иносказательно — правитель, глупой башк, хвостъ, по-рыбацки плавикъ. Итакъ, въ этомъ примр, коромъ вмст и то посредствомъ чего кормильствуютъ, кормило, и тотъ кто кормильствуетъ, кормчій, въ первомъ же примр (‘коромъ легче’) коромъ — само кормильство. А что баркой коромъ, что намстничествомъ, что лошадью правитъ, что государствомъ, суть не въ этомъ, связь ясна: и ясно, почему сто разъ сряду, систематически, во всхъ грамотахъ параллельно сведеннаго, превосходнаго сборника г. Загоскина, гонораръ державца кормленія, и только его да его замстителя, гонораръ корбмъ, коръмъ, а прочихъ не кормъ.

Г. Ключевскій весьма резонно замчаетъ, что тавтофонія словъ ‘вовсе не рдкость въ любомъ язык: кръма — пища и кръма — корма, а по латын fides — струна и fides — вра. Поэтому fides carbonaria въ цеховой догматъ непогршимости Русскихъ ученыхъ нельзя переводить: струна угольщика въ цеховой догматъ, и т. д.: выйдетъ чепуха. Но Русскому ученому можно, въ силу того догмата, статью 66 Судебника: ‘а намстникамъ и волостелямъ, которые держатъ кормленіе безъ боярскаго суда’ переводить: которые держатъ питаніе безъ боярскаго суда.

‘Надобно’, говоритъ г. Ключевскій, ‘присмотрться по стариннымъ актамъ, въ какихъ сочетаніяхъ понятій является тамъ это слово (кормленіе), и отыскать мста, контекстъ которыхъ явственно указалъ бы, что оно значило на старинномъ язык именно правленіе, а не питаніе, содержаніе, жалованіе за службу, или что-нибудь подобное’. Чтобы окончательно присмотрться, переведите 66 ст. Судебника такъ: ‘а намстникамъ и волостелямъ, которые держатъ правленье безъ боярскаго суда’, и сравните это съ переводами: держатъ питанье, держатъ содержаніе безъ боярскаго суда.— Явственно? Но разумется, почтенные граждане (profanum vulgus) да безмолвствуютъ, по крайней мр печатно да не разсуждаютъ о явственномъ, но реченномъ ех cathedra!

По Татищеву, ‘кормленье троякое есть: 1) помстья и вотчины,

2) жалованье, какое давано было безпомстнымъ и боле иноземцамъ,

3) воеводства и всякія приказныя или гражданскія правленія и дьяковъ, яко и судей, повытья’. Все это нанизано единственно изъ головы, кром дьячья повытья, оно взято изъ плохо-понятыхъ словъ 47 статьи Судебника: ‘недльщику своихъ здоковъ приводите къ дьякамъ, которые дьяки у кормленія будутъ, и здоковъ недльщикамъ у дьяковъ записывати въ книги. А котораго здока изъимають, а тотъ здокъ въ книгахъ у кормленыхъ дьяковъ (варіантъ: у кормленія, другой варіантъ: въ книгахъ кормленыхъ у дьяковъ) ни у котораго недльщика будетъ не написанъ, и того здока казнити торговою казнію’ {Продолж. Древ. Рос. Вивліо. I, 67, 95—97. Ак. Ист. I, 153.}.

Если кормленіе — правленіе, тогда все ясно. Отъ слова правленіе говорится правленскій, отъ слова кормленіе было бы кормленскій, по старинному твердо и сокращенно — кормлен(ск)ый, кормленый дъякъ или дъякъ у кормленія: служащій при областномъ правленіи. Книги, которыя онъ ведетъ — правленскія, кормлен(ск)ыя, кормленыя книги или книги у кормленія. Но если кормленіе — питаніе, тогда что такое кормленая книга? О томъ какъ въ столъ ствы подавать? Кормленый дьякъ: какой ему возможенъ эпитетъ отъ питанія? Или, зачмъ эпитетъ: просто кормленщикъ, въ ученомъ смысл слова?

Татищевъ по крайней мр послдовательне ныншнихъ Русскихъ ученыхъ, онъ отправляется отъ глагола кормиться, поэтому у него кормленье все, у чего живучи, можно (Глбъ стъ, и помстье, и вотчина, и царская милостыня иноземцамъ, и воеводская должность, и дьячья. Правда, почему жъ бы и не должность городскаго палача или помщичьяго шута, и у этихъ длъ можно сыту быть. У ныншнихъ, по выводамъ изъ того же глагола, бояринъ кормится на счетъ народонаселенья такъ сытно, что должность его, какъ бы вся въ томъ и заключаясь, прозывается кормленіемъ — питаніемъ, гонораръ — кормомъ, пищею, самъ онъ кормленщикомъ въ противоположность правителю, ‘воевода былъ правитель, а намстникъ кормленщикъ’. Кормленщики ли. на томъ же основаніи, и другіе вмст съ бояриномъ кормившіеся, тіунъ, праветчики, доводчики? Почему ршительно не кормленщикъ воевода? Вдь и ему ‘не есъ быть нельзя’, какъ написалъ гд-то Петръ Великій? Почему, въ самомъ дл, не кормленіе вотчина, помстье и все, у чего можно сыту бытъ, гд же наконецъ definitio genetica того, что есть и что не есть кормленіе? За неимніемъ таковой, вотъ по крайней мр definitiva sententin г. Ключевскаго: ‘кормленьями назывались должности, соединенныя съ доходомъ въ пользу должностныхъ лицъ, который получался ими прямо съ управляемыхъ, подобно тому, какъ теперь профессора въ университетахъ получаютъ гонораръ со студентовъ, а не изъ государственнаго казначейства’. Существенный признакъ кормленія и кормленщика вотъ, слдовательно, гд воскресъ: профессура теперь кормленіе, а Ихъ Непогршимость гг. Русскіе ученые — кормленщики. Ясне этого во всей литератур предмета ничего нтъ, да и быть не можетъ, при объясненіи отъ питанія.

Это питаніе, какъ ни кинь, все клинъ. Кинуть бы его лучше совсмъ, и посмотрть нтъ ли древнйшихъ формъ кормленщика-правителя, нтъ-ли того же корня и женской формы, а можетъ быть, и общей.

‘Неужели’, говоритъ г. Ключевскій, ‘наши древніе акты такъ безмолвны насчетъ значенія, какое они придавали этому слову? Нтъ, они кое-что говорить объ этомъ, да г. Голохвастовъ почему-то не желаетъ ихъ слушать. Этотъ административный терминъ встрчается въ актахъ довольно рано, г. Голохвастовъ не знаетъ его раньше XVI вка, а онъ является уже въ памятникахъ XIV вка’.

Г. Ключевскій не знаетъ его раньше XIV вка. Неужели наши еще древнйшіе акты такъ безмолвны? Нтъ, они кое-что говорятъ, да г. Ключевскій почему-то не желаетъ ихъ слушать.

Въ ‘Русской Правд’, въ статьяхъ о вир за убійство, положено: ‘за смердій холопъ 5 гривенъ, а за робу 6 гривенъ, а за искормилича (варіанты: за кормилця, аще кормиличицъ) 12 гривенъ, тако же и за кормилицю (варіантъ: за кормицу), хотя см будетъ роба или холопъ’.

Погодинъ переводитъ это: ‘за дядьку и кормилицу, хотя бы они были и рабскаго состоянія, 12 гривенъ’. По дядьк такъ и видно, что историку вообразилась тутъ кормилица въ кокошник, наемная или взятая во дворъ грудь, во время Святой Ингигерды Оляфовны, многочадной матери Ярославичей. Но кто и за что убивалъ этихъ дядекъ и кормилицъ столь не рдко, что понадобился особый законъ о нихъ? И какъ же, при такой сверхчаянной предусмотрительности законодателя, не предусмотрнъ у него случай, въ самомъ дл (особенно во времена рабства) не рдкій — убійства всякихъ начальственныхъ лицъ вотчиннаго и домашняго управленія? Погодинъ, и не онъ одинъ, понимаетъ кормильцевъ отъ кръмить — питать и воспитать, такъ-ли, или же отъ кргжить — управлять, понималъ ихъ законодатель? Очевидно, вотъ тутъ въ чемъ вопросъ,

‘Русская Правда’, въ этой, какъ и въ нкоторыхъ другихъ статьяхъ, называетъ смердами мірскихъ людей всякаго чина, противополагая ихъ княжьимъ людямъ, т.-е. принадлежавшимъ къ дружин княжьей, а не къ какому-либо городскому или сельскому міру. Такъ напримръ, коней на Руси, по ‘Рус. Правд’, два разряда: княжьи да смердьи, за кражу коня княжаго тавра вира три гривны, а за смердья (варіантъ: за инхъ, въ смысл всхъ иныхъ, не княжьихъ) дв гривны. Такъ же и борти (первобытные пчельники), что не княжьи, то смердьи. Такъ же и о наслдств — княжихъ мужей да смердовъ, больше ни о чьемъ. Стать о смердьи холоп непосредственно предшествуетъ статья о княж отроц. Какъ тамъ за смердья холопа, такъ тутъ за княжья отрока, если онъ рядовичъ (рядовой, простой?) 5 гривенъ, ‘тако же и за боярескъ’, т.-е. за отрока дружины княжаго боярина, дружины не непосредственно, но тоже княжьей, если же конюхъ или поваръ — 40 гривенъ. Какъ тамъ за кормильцевъ, такъ и тутъ за тіуновъ или старостъ княжьихъ: за сельскаго (село, отъ глагола ссть, что нын, отъ того же глагола, усадьба, итакъ за усадебнаго) тіуна (варіантъ старосту) и за ратайнаго (надъ полевымъ хозяйствомъ) 12 гривенъ, а за конюшаго тіуна (варіантъ: конюхъ старый у стада, т.-е. старшій, тотъ же староста надъ конюшней и табунами) и за огнищнаго (надъ огнищемъ, очагомъ, дворцомъ княжьимъ) 80 гривенъ. Между статей о княжьихъ отрокахъ и о смердьихъ холопахъ, въ Троицкомъ списк подъ одной рубрикой со смердьими: за ремесленника и за ремесленницу 12 гривенъ. Въ древнйшей редакціи нтъ о ремесленникахъ, ни объ этихъ смердьихъ, ни о княжьихъ повар и конюх.

При Погодинскихъ дядьк и кормилиц (nutrix) параллель статей о княжьихъ и смердьихъ людяхъ нарушается двояко: законодатель вспомнилъ о смердьихъ лто-кормильцахъ и забылъ о княжьихъ, вспомнилъ о княжьихъ домоправителяхъ и забылъ о смердьихъ. Если же, отъ глагола кръмить — управлять, кормилецъ и кормилица могутъ быть объединены въ одно слово кръмьчія (по . И. Буслаеву — домоправитель, но конечно — и домоправительница, ибо слово общаго рода), тогда параллель выдержана вполн: 1) во всхъ редакціяхъ княжьи отроки-рядовичи и смердьи холопы, 2) въ позднйшихъ редакціяхъ княжьи поваръ да конюхъ и смердьи ремесленники, 3) во всхъ редакціяхъ княжьи тіуны и смердьи кромчіи или кормильцы {Калачевъ, Текстъ Русской Правды, М. 1846, четыре списка, I Академическій XV вка, древнйшая редакція Русск. Правды, II Троицкій XIV вка, III Карамзинскій XV вка, IV кн. Оболенскаго XVII вка, изъ Кормчей. Въ Софійской лтописи (Собр. лтоп. т. VI) текстъ Рус. Правды и варіанты шести списковъ XV—XVI вка. Синодальный, древнйшій, не какъ редакція, но какъ списокъ, XIII вка, изъ Кормчей, перепечатанъ съ переводомъ, у Погодина, Русск. Исторія до Монг. ига, М. 1872. О тіунахъ и кормильцахъ, Калач. I, 21—24, II и III 9—14, Соч., стр. 58, Погод. стр. 726. О коняхъ, Кал. I, 25, II 40, III, 41, Соч. 60, Пог. 734. О пчельникахъ, Кал. I 30, съ дополненіемъ изъ Ростовск. списка. О наслдств, Кал. II 85, 86, III 103, 104, IV 36, Соч. 66, Пог. 740. Сельскій тіунъ везд съ нарочитой прибавкой: сельскій княжій, т.-е. вроятно, вдавшій собственно княжью усадьбу, а не боярскія княжой дружины. Огнищный въ древнйшей редакціи, Кал. I 21, просто княжь тіунъ, вроятно, какъ изо всхъ четверыхъ ближайшій къ князю, домашній, дворцовый, дворецкій. Конюхъ, въ которомъ виры 40 гривсвъ, явно не простой: это искусникъ наздничества, вроятно, стремянной княжій (не онъ ли въ походахъ вдалъ княжью конюшню, старый же, т.-е. старшій конюхъ, тіунъ, конюшій оставался при домашнихъ конюшняхъ и табунахъ). Стоя во глав части столь же сббенной князю-витязю, какъ и хоромина его княжья, конюшій тіунъ стоитъ въ одной вир съ огнищнымъ, 80 гривенъ: вира двойная, полная 40, ибо полувиръе 20 гривенъ. Сельскій же и ратайный тіуны равняются по вир (12 грив.) снердьимъ кромчіямъ, про коихъ сказано: хотя см будетъ холопъ, не даромъ же и пишутся эти два тіуна въ одномъ отдл съ княжьимъ отрокомъ-рядовичемъ, Кал. I 22, II и III 11, они явно отроки, только не рядовые, не простые. Тіунъ же огнищный и конюшій-мужи княжьи или, что тоже, бояре княжьи. Отроки значило слуги, въ томъ числ и рабы. Рубрика о княж отроц (Кал. III 9, Соф. Пог.) иметъ варіантъ, Кал. II, 9, о княж муж’, пои такъ, и иначе, не полна, полная должна быть объ отрок и муж. Впрочемъ дленіе на рубрики не законодательское, по крайней мр въ древнйшей редакціи нтъ его. О повар вспомнимъ изъ Германской эпопеи Der Nibelunge nt: старый (какъ въ Рус. Правд старый конюхъ), т.-е. старшій, но тутъ поваръ, врный слуга Румольдъ: то на королевской кухн распоряжается своими подданными (sic), горшками да котелками, кострюльками да сковородами, то сидитъ въ королевскомъ совт, король, узжая со всею дружиной, ему поручаетъ сынка и землю (строфы 720, 1405—1409, 1457—1459 Лахманова текста). При важномъ значеніи пира въ жизни князя-витязя, понятно значеніе повара, какъ и конюха, въ дворовыхъ искусникахъ того быта имъ ровни не было. Можетъ быть и въ смердьихъ ремесленник и ремесленниц не понимаются ли только они же: конюхъ да сокочія (древнее слово общаго рода, поваръ и повариха). Напомню впрочемъ, что статья о ремесленникахъ, всегда безъ опредленья чьихъ и какихъ именно, находится только въ позднйшихъ редакціяхъ и пишется промежду статей о княжьихъ отрокахъ и смердьихъ холопахъ, и изо всхъ вышеозначенныхъ десяти списковъ позднйшихъ редакцій въ одномъ Троицкомъ подведена подъ рубрику о смердьихъ холопахъ. Не потому ли и пишется она промежду, что понимаетъ и смердьихъ и княжьихъ всякаго ремесла искусниковъ, кром двоихъ княжьихъ полновирныхъ, повара и конюха? Кръмчія (. И. Буслаевъ Историч. грамматика, М. 1868, парагр. 59) съ восполненіемъ первой полугласной и съ опускомъ второй: кромчія. Мсто ударенія чувствуется на послднемъ слог, подобно всмъ словамъ этой, чуть ли не древнйшей, въ ныншнемъ литературномъ язык почти пропавшей формы словъ общаго рода, какъ напримръ: сокочія (поваръ и повариха), самчія (домохозяинъ и домохозяйка), ищея (истецъ и истица), печея (пекарь и пекарка хлба или просвиръ), плачея (профессіонально женщина, но въ моей запиской книжк нахожу, со словъ крестьянки: по мн одинъ плачея — сынокъ), судія (чмъ же не судья Любуша напримръ, да и всякая го-суд-арыня, безъ префикса суд-арыня, такъ какъ суд-арь тематически тотъ же суд-ія). Я возражаю именно Погодину потому, что онъ не только призналъ кормильцевъ Рус. Правды за дядьку и кормилицу (nutrix), но и закрпилъ за ними переводомъ своимъ такое пониманіе. Признавали ихъ за тхъ же дядекъ и кормилицъ Карамзинъ II, 47, Соловьевъ I, 256, М. 1857, и др. Татищевъ, въ примч. къ 22 ст. Р. Правды, не объясняя, что такое кормилецъ, видитъ въ кормилиц ‘всякую жену, имющую младенца у грудей’: опредленіе въ данномъ случа необъяснимое, по, видно, и во времена Татищева еще не легко взбродила на разумъ кормилица, грудь съ бусами на дебелой ше, видно, еще не была эта должность, такъ сказать, штатной въ барскомъ дон, какою, по мннію послдующихъ историковъ, была она у смердовъ во времена былинной Настасьи Микуличны и исторической Ингигерды Олзфовны. Не ясно кто такіе ‘рабъ-кормилецъ и раба-кормилица, княжьи люди, а не земскіе’ у Бляева (Лекціи по Исторіи Рус. законодательства, М. 1879, стр. 238, тамъ же стр. 216). Онъ признаетъ чисто-Русское происхожденіе за статьей (Византійскаго) суднаго закона: аще дадятъ дитя выкормити доильниц, а само разуметъ лжицу взяти, прокорма три гривны взяти. Къ доильниц этой отдавали будто бы ‘на воспитаніе, по старинному Русскому и Скандинавскому обычаю, трехлтнихъ и четырехлтнихъ дтей’. Почему же называлась она доильницей? Доилица библейское названіе кормящей грудью, доятей своего или чужаго младенца, а по Бляеву выходитъ, что ребенка до трехъ и четырехъ лтъ кормила грудью мать, и потомъ наемная доилица, пока ребенокъ (въ какія же лта) не уразуметъ ложку взять. Варіанта доильницы или доилицы не знаетъ Археографическая Комиссія (Собр. лтоп. VI, 81) къ своему тексту: аще дадить дитя вскормити должницы, а само вразуметъ лжицю взяти. Конечно доилица (варіанта, ли, поправка ли Бляева) тутъ умстне должницы, по безваріантное повтореніе, въ столькихъ спискахъ Археогр. Комиссіи, неумстной должницы ясно, по моему, доказываетъ, какъ чуждо было понятіе о неродной доилиц Русскимъ перепищикамъ Византійскаго суднаго закона: гд рчь о такс, о трехъ гривнахъ (2 ¹/₂ фунт.) серебра, тамъ ужъ пищи должницу, все-таки складне, чмъ доилицу. Итакъ, въ самомъ ли дл статья эта Русскаго происхожденія? Были ль у насъ наемныя доилицы до временъ теремной изнженности боярынь, или даже будуарной барынь? И съ какихъ поръ, забывъ пластически-опредлительное названье доилица, замнили мы его неопредлительнымъ (чмъ кормящая) кормилица? Въ Новомъ Завт, по словарю г. Гильдебранта, нтъ даже глагола кормить грудью или пищей, есть питати, насыпати (пищей) и доити (грудью), и есть доилица, мать новорожденнаго. Г. Заблинъ (Домашній Бытъ Рус. царицъ, М. 1869, стр. 495 и 506) говоритъ о царскихъ кормилицахъ, но документально, (стр. 498—500) ни термина этого, ни даже факта не подтверждаетъ. Котошихинъ, впрочемъ, (I, 23) свидтельствуетъ о факт, но тоже не о термин.}. Явно, по моему, что законодатель понималъ тутъ кормильцевъ такъ же, въ сущности, какъ и понын понимаетъ ихъ народъ, когда говоритъ господствующимъ, правящимъ: вы наши кормильцы, а не такъ, какъ понялъ кормильцевъ историкъ, забывъ, что глаголъ кръмить иметъ два значенья: 1) nutrire, откуда nutrix — кормилица, библейская доилица, 2) gubernare, откуда нашъ лтописный ‘кормилецъ и воевода Будый’, въ словар Миклошича ‘кръмителъ и воевода — gubernator’, тамъ же кръмилница — gubernans, и тамъ же общ. рода кръмьчія, въ ‘Русской Правд’ корми лнъ и кормилиця, которые, по моему, вс, не исключая даже и Будыя, имютъ значеніе одни ключниковъ, другія ключницъ, а кромчій — неопредленно тхъ и другихъ. Но конечно ключника Будыя, напримръ, должно представлять себ не слишкомъ въ род ныншняго, съ амбарными ключами у пояса и съ биркой, арсеналомъ отечественной бухгалтеріи, въ рук, а, скоре въ род Анбала, ключника князя Андрея Боголюбскаго. Анбалъ ключникъ, Ясинъ родомъ, тотъ бо ключъ держашетъ у всего дома княжа, и надо всми (варіантъ надо всмъ) волю ему далъ (князь). Такую же, вроятно, имла волю надъ женской дворней княгини Ольги Малуша ключница, мать робичича, слдовательно рабыня, милостьница (любимица) княгини {Ипат. 1175, Ипат. и др. 970. Въ ‘Р. Правд’ одна изъ трехъ причинъ холопства — принятіе тіунства или ключничества безъ ряды, безъ уговора о свобод: а се третье холопство — тіунство безъ ряду, или привяжетъ ключъ къ себ безъ ряду (Кал. II 102—104, III 119—121, IV 43—45). Смердъ (отъ смрада, дыма, эмблемы дома, домоіерархъ), давая тіунство или ключъ (т.-е. власть) кормильства въ дому, въ сел своемъ, кормильцу или кормилиц, искалъ возможности строжайшаго, именно рабьяго взысканія съ нихъ, въ случа злоупотребленія властью. Законодатель признавалъ и практичность господской цли и святость желанія слуги: нанялся — продался, холопъ, уговоръ лучше денегъ, свободенъ. Власть, въ другомъ произношеніи (о вмсто а въ корн) и съ полногласнымъ префиксомъ волость, съ другимъ префиксомъ область, и ключъ синонимичны въ смысл авторитета (auctoritas, potestas) и въ смысл округи. Луки XXII, 63: се есть ваша година, и облаетъ темная, въ Синод. перевод: теперь ваше время, и власть тьмы, Марка XI, 33: ни азъ глаголю вамъ коею областью (властью) сія творю. Про область въ смысл округи нечего и напоминать, но вотъ ключъ въ этомъ смысл: ‘Се изъ староста Спасскаго Прилуцкаго монастыря вотчины Околомонаетырскаго ключа Путяня Никитинъ сынъ, деревни Шишкина, да изъ староста Запудюжскаго ключа Первуня Ивановъ, деревни Копьева, да изъ Михайла (и т. д. 11 имянъ) и во всхъ крестьянъ мсто Околомонастырскаго ключа и Запудюжскаго, дали есмя на себя запись старому своему охотнику Вылогодской ямской слободы Кириловской дороги Насопу Ильину: намъ старостамъ и всмъ крестьянамъ тхъ монастырскихъ ключей въ т его подводы и въ убытки намъ обма ключи (обоими ключами) подмогати’ (Ак. Юрид. 192). Отъ ключа въ смысл волости, округи и власти, авторитета въ. ней, еще недавно, по Далю, волостной голова (по ныншнему старшина) назывался въ Рязанской и Тульской губ. ключевымъ. По-западнорусски ключъ длится на фольварки и управляется ключвоитомъ. Я думаю, что въ выраженіяхъ: ключъ держатель у всего дома, и держать кормило правленья, ключъ и кормило одинаково являются сперва орудіями, потомъ эмблемами и наконецъ сипонимами власти. И какъ власть или область и ключъ сугубо синонимичны (въ смысл авторитета и въ смысл округи), такъ же сугубо синонимично съ ними, съ ключомъ какъ и съ властью или областью, наше кормленіе. Оно, ныншнимъ языкомъ говоря, вмст и власть волостеля — волостельство, и область волостеля — волость. Документально доказать этого не могу, но отмчаю къ соображенію при дальнйшихъ изысканіяхъ, которыхъ очень стоитъ вопросъ о пресловутой систем и, предварительно, о спорной отнын этимологіи кормленія. По Инатск. списк. Нестора, въ 942 году ‘родися Святославъ сынъ у Игоря’, въ 945 ‘Древляне убиша Игоря, Ольга же бяше въ Кіев съ сыномъ своимъ дтскомъ (трехлтнимъ) Святославомъ, и кормилецъ б его Асмудъ’. Въ 1054 умеръ Ярославъ 76-лтній, а въ 1018, когда ему слдовательно было 40 лтъ, ‘б у Ярослава кормилецъ и воевода Будый’. У трехлтняго ‘кормилецъ его’, понятно, воспитатель, наставникъ, и если не дядька, какъ переводитъ кормильца Погодинъ, то только потому, что выраженіе это возбуждаетъ представленіе о старичк съ ферулой въ рук. Но у 40-лтняго ‘б кормилецъ’, полагаю, уже никакъ не дядька, а конечно правитель и воевода, при томъ, очевидно, какой-то единственный правитель, не одинъ изъ многихъ, областныхъ, какой же, стало-быть? Очевидно, домоправитель, такой же кормилецъ, какъ у смерда въ ‘Русской Правд’, что тамъ у князя огнищный или княжь тіунъ.}.

Въ старинныхъ актахъ часто встрчается, съ прошлаго вка почти безслдно исчезнувшій изъ употребленія, терминъ исправа, въ сущности тоже что расправа, и въ томъ же обычномъ сочетаніи: судъ и расправа, судъ и исправа, гд исправа, какъ и расправа, является развязкой, послдствіемъ суда. Но очень часто исправа, какъ и расправа, означаетъ не только развязку, но и всецло судъ. Измышленный составителями Положенія 19 Февраля волостной судъ не названъ по старинному сельскою или волостною расправою оттого, вроятно, что на либеральномъ жаргон расправа понималась исключительно какъ наказаніе, или даже какъ истязаніе. Въ самомъ же дл сельская ра. справа была судъ во всей его полности: разбирательство гражданскихъ и уголовныхъ длъ, и ршеніе, могущее состояться граждански постановленіемъ о взысканіи или скрпою мировой сдлки, и уголовно наказаніемъ или оправданіемъ обвиняемаго, прощеніемъ отъ потерпвшаго, и даже властнымъ помилованіемъ отъ міра. Все это, въ цломъ, какъ и по частямъ (и съ помилованіемъ въ томъ числ) выражалось въ старину терминомъ исправа. Сколь ни эластично такимъ образомъ понятіе расправы или исправы, оно все таки же понятіе довольно спеціальное сравнительно съ понятіемъ суда, которое издревле, во всхъ языкахъ (въ Русскомъ же особенно) растяжимо до крайности и можетъ означать не только всякаго рода judicium, civile et criminale, ordinarium et duellicum (iiole), seculare et ecclesiasticum, и т. д., но и всякое обсужденіе, всякое совтное ршеніе. На вопросъ: о чемъ была сходка? крестьянинъ отвчаетъ: судили передлить землю, судили открыть приходскую школу. Вотъ почему, рядомъ съ терминомъ судитъ, понадобились Мономаху термины: сдше думати съ дружиною или люди оправливатлг, поправимъ сего зла (ослпленіе Василька), да аще сего не правимъ, то начнетъ братъ брата закалити. Или въ княжьихъ договорныхъ грамотахъ: ‘а что ея учинитъ (случится) межь насъ наше дло великихъ князей, и намъ отослати на то своихъ бояръ, и они съхався учинятъ исправу, а чего не могутъ управити, о чемъ ея сопрутъ (т.-е. чего не смогутъ межъ насъ разсудить, въ чемъ у нихъ дло станетъ за споромъ: отъ глагола перстъ — преніе, съпоръ, соперники, сопрутся, поспорятъ), и они дутъ на третей (въ другой грамот: ино третей имъ митрополитъ), и на кого помолвитъ третей (кого обвинитъ третейскій судья), и виноватый предъ правымъ поклонится’. Въ глагол исправити глубоко залегла мысль объ исправленіи кривизны, о выпрямленіи. Іоанна I, 23: исправите путь Господень, буквально: выпрямите, . Святая еоктиста, постясь, дотого исхудала, что, когда ловецъ, слдя добычу, попалъ въ пустынную, покинутую церковь, гд молилась не имвшая одеждъ святая постница, онъ принялъ ее за паутину или за пыль, втромъ взвваемую, и когда эта снь (тнь) заговорила, у него отъ ужаса дыбомъ стали, выпрямились, исправишася власы главы его. По-нижегородски исправить значитъ исповдывать и, по отпущеніи грховъ или по епитиміи, причастить Св. Тайнъ. Какъ судебное испрямленіе кривды, встрчается исправа и въ юридическомъ язык древней Руси, напримръ въ княжьихъ договорныхъ грамотахъ: ‘а что мои намстници и волостели и посельскіе и ихъ тивуни вдали твою отчину и села боярскія въ твоей отчин, и о томъ намъ отослати по боярину, и они о томъ учинятъ исправу, что будетъ (пошлинъ и кормовъ?) взято право, то остало, а что будетъ взято криво, то отдати по исправ‘. Съ Екатерины, и еще на нашей памяти, не даромъ носилъ свое названіе служившій по выборамъ отъ дворянства предсдатель земскаго суда (земской исправы) исправникъ, нын по назначенію отъ губернатора, начальникъ уздной полиціи: названіе слдовательно уже не соотвтствующее должности, послдній, затертый слдъ исправы въ современномъ юридическомъ язык. Въ древнемъ, напротивъ, недолго искать исправу во всхъ оттнкахъ ея значенія. Ограничимся хоть тми же уставными грамотами сборника г. Загоскина и договорными Румянцовскаго собранія, такъ какъ именно на одну изъ этихъ (договорную Дмитрія Донскаго) сослался г. Ключевскій для моднаго истолкованія кормленія посредствомъ оригинальнаго перетолкованія обычнаго въ нихъ выраженія по исправ, означающаго будто бы нчто вовсе непричастное суду, при чемъ о постоянномъ значеніи исправы и о безпрестанной встрч этого термина въ тхъ же договорныхъ, и неоднократно въ той же Дмитрія Донскаго грамот, г. Ключевскій умолчалъ. Приходится поэтому мн ознакомить читателей, примрами изъ этой и изъ другихъ грамотъ, съ истиннымъ значеніемъ термина исправа и выраженія по исправ.

Оно уже встртилось намъ: а что будетъ взято криво (неправо), то отдати по исправ (по судебному опредленію). Но по исправ, т. е. по суду, послдствіемъ суда можетъ быть и казнъ, т. е. всякое уголовное наказаніе, а кто иметь насъ (князей) сваживати (или свадити, ссорить), исправа мы учинити, а нелюбья (другъ на друга) не держати, а виноватаго (свадчика) казнити по исправ. Вотъ исправа какъ судъ вообще, въ одномъ случа judicium aulicum caesareum, въ другомъ judicium ordinariuin: ‘А гостю (торговцу) Двинскому гостити (торговать) въ лодьяхъ и на возхъ, а въ лодьяхъ или на возхъ коли подутъ, и намстници Устюжскіе и Вологодскіе ихъ не унимаютъ (не задерживаютъ), а на Устюз и на Вологд и на Костром ихъ не судятъ, ни на поруки ихъ не даютъ ни въ чемъ. А учинится татьба отъ Двинскихъ людей съ поличнымъ, и н (нехай, пусть) поставятъ ихъ съ поличнымъ передо мною передъ великимъ княземъ, и изъ самъ тому учиню исправу) а чего кто йметь искати на нихъ, и н (пусть) учинятъ имъ срокъ передъ моихъ намстниковъ передъ Двинскихъ, и н (пусть намстники) учинятъ исправу имъ на Двин’. Тамъ же, въ уставныхъ сборника г. Загоскина, исправа въ смысл помилованія: — ‘а кто къ нимъ (Переяславскимъ рыболовамъ) на пиръ или на братчину придетъ пити незванъ, и они того вышлютъ вонъ безпенно (безнаказанно имъ), а не пойдетъ вонъ, и учнетъ у нихъ пити сильно (насильно, нахально), и учинится у нихъ тутъ какова гибель (какой нибудь изъянъ), и тому та гибель платити вдвое безъ суда и безъ исправы (безъ суда и помилованія), а отъ меня великаго князя быти ему въ казни’ (подъ наказаньемъ). Варіантъ къ этому въ несудимой Чухломскому Покровскому монастырю: ‘и тому та гибель платити, безъ суда и безъ правды, вдвое, а отъ меня великаго князя быти ему въ казни’. Отождествлять правду съ помилованіемъ, видть правду не въ казни, а въ милости — взглядъ глубоко-христіанскій, неискоренимо-присный Русскому народу. Терминъ правда, одинъ изъ самыхъ богатыхъ значеніемъ въ нашемъ древнеюридическомъ язык, настоятельно требуетъ самыхъ пристальныхъ, безпредразсудочныхъ изученій. Въ данномъ случа выраженія, очевидно однозначащія: безъ суда и безъ исправы, безъ суда и безъ правды не могутъ, мн кажется, быть истолкованы иначе какъ: безъ суда и помилованія — тому, кто, незванный, нахально нарушилъ благочиніе приходской трапезы, братскаго пира, братчины.

Тавтологія — поговорочное сочетаніе словъ, непремнно сродныхъ, пополняющихъ другъ друга: сбираться въ путъ-дорому, поднести хлбъсоль, посадить на хлбъ на воду, творить судъ и правду, судъ и расправу. Тавтологія судъ и исправа встрчается въ договорныхъ грамотахъ по нскольку разъ сряду: ‘а что будутъ твои бояре и твои люди пмали и грабили моихъ бояръ и слугъ, въ первое наше размирье, и имъ то отдати, а не отдадутъ, а на то судъ и исправа, а что князь Василій Ярославичъ ималъ мою вотчину, или люди его грабили мою вотчину, а на то судъ и исправа, а обидному всему межи насъ судъ и неправа’.

Но довольно. Приводить примры исправы во всхъ оттнкахъ ея значенія нтъ надобности, читатели, полагаю, уже и такъ убдились, что все это только оттнки. Пора перейдти къ примру, избранному г. Ключевскимъ, одному изъ трехъ (учинятъ исправу, межи насъ исправа, но исправ), встрчающихся въ договорной грамот великаго князя Дмитрія Ивановича Донскаго съ двоюроднымъ его братомъ княземъ Владимиромъ Андреевичемъ, озаглавленной, какъ и вс подобныя грамоты въ Румянцовскомъ изданіи, на которое и ссылается г. Ключевскій: договорная… о судахъ и расправахъ. ‘А которой бояринъ подетъ изъ коръмленія, отъ тобе ли ко мн, отъ мене ли къ теб, а службы не отслуживъ, тому дати коръмлене по исправ, а любо служба отслужити ему’. Въ конц: ‘на семъ на всемъ цловали есмы межи собе кресты.

Я это понимаю такъ: если бояринъ къ теб отъ меня съ управленія (изъ коръмленія) удетъ, цлуй крестъ не давать ему у себя управленія (коръмленія) иначекакъ по исправ, по суду надъ нимъ (суду, вроятно, депутатскому и третейскому, столь обычному въ договорныхъ грамотахъ), и либо судъ подвергнетъ его взысканію, либо (а любо) обяжется онъ вернуться и отслужити у меня свой срокъ управленія, посл чего и воленъ ухать, ибо, по постоянному выраженію договорныхъ грамотъ, ‘боярамъ и слугамъ межи насъ вольнымъ воля’, только нтъ этой воли узжать съ управленія (изъ коръмленья), службы не отслуживъ {Лавревъ Спб. 1872, стр. 238—252. Прологъ 9 Ноября. Румянц. собр. I, нумера въ порядк моихъ цитатъ, 36, 48, 43, 23, 49, 27. Договорныхъ этихъ тутъ, съ 1341 по 1531 годъ, нсколько десятковъ, и почти въ каждой исправа, по исправ, по нскольку разъ. Н. Загоскинъ, LXXIV 1 (изъ Акъ Экспед. I 131, LI 3, и въ другихъ семи уставныхъ.— Акт. Ист. I 125 (исправа — правда).}. Кстати, вотъ, стало-быть, какъ смотрли на боярское кормленіе современники: не какъ на ‘прирожденное право кормиться, и кормиться какъ можно сытне’, нтъ, а какъ на прирожденную обязанность служить, кормильствуя, такъ, что за невыполненіе этой обязанности вольный бояринъ подвергался, по договору между князей, исправ, суду.

По г. Ключевскому, въ актахъ XIV вка, говорящихъ о кормленіи ‘кое-что’ нежелательное будто-бы Д. Д. Голохвастову, а именно въ этомъ мст договорной Донскаго, выраженіе: дати коръмлене по исправ (да должно быть и вообще терминъ исправа), не иметъ ничего общаго съ судомъ, а просто есть таже ныншняя, только еще не усовершенствованная канцелярски форма: ‘по мр исправленія службы’. Доказывается это г. Ключевскимъ съ подстановками, стоющими Казанскаго строенія. Выписавъ слова грамоты: ‘который бояринъ подетъ изъ коръмленья, отъ тобе ли ко мн, отъ мене ли къ теб, а службы не отслуживъ, тому дати коръмлене по исправ’, ‘попытайтесь’, говоритъ г. Ключевскій, ‘истолковать этотъ текстъ, понимая кормленіе въ смысл управленія? Какъ могъ князь давать управленіе боярину, который пересталъ служить ему и перешелъ на службу къ другому князю?’

Что такое? Перечтемъ еще разъ. Какъ могъ князь (тотъ конечно, къ которому бояринъ ухалъ), давать управленіе боярину, который пересталъ служить ему (не ему, а тому, отъ котораго ухалъ) и перешелъ на службу къ другому князю (съ которымъ первый князь и договаривался: дай ему кормленіе, но по исправ)? Логомахическая ловушка тутъ въ томъ, что въ главномъ предложеніи и въ первомъ придаточномъ другой князь стушованъ съ первымъ княземъ въ одно лицо, закутанная, впрочемъ довольно прозрачно, въ вопросъ: какъ могъ князь давать управленіе тому, чей и слдъ простылъ? Ловушка должна зашибить отвтъ: никакъ не могъ.

‘Потомъ, что значитъ’, продолжаетъ г. Ключевскій, ‘дать не отслужившему службы боярину кормленье по исправ? Очевидно, это значитъ дать не все кормленье, а только часть его, соотвтствующую мр гісправленія службы, пропорціональную отслуженной дол службы. Попытайтесь подставить подъ терминъ кормленья значеніе управленія (предварительно ‘подставивъ’ подъ терминъ исправы значеніе исправленія службы), и слова великаго князя утратятъ всякій смыслъ (еще бы!): ибо что значитъ покинувшему правленіе боярину дать за недослуженную службу управленіе по исправ, т.-е. въ мру исправленія службы?’

Ничего не значитъ.

Дальнйшія разъясненія исправы, какъ семестральнаго будто бы исправленія службы, опять всецло основаны на подстановк нужнаго вмсто врнаго. ‘По уставнымъ грамотамъ XV и XVI вковъ, опредлявшимъ права и границы власти кормленщиковъ’, говоритъ г. Ключевскій, ‘намстники и ихъ тіуны, прикащики получали кормы, извстные поборы съ управляемыхъ округовъ, обыкновенно два раза въ годъ (всегда три раза, кром Блозерской уставной, единственно въ ней — два раза въ годъ), на Рождество Христово (за тмъ всегда, кром Блозерской, на Пасху), и на Петровъ день. Кормленія обыкновенно давались на годъ, по крайней мр въ XVI вк, нуженъ былъ особый актъ, чтобы продолжить кормленіе еще на годъ или меньше. Если годовой кормленщикъ покидалъ кормленье черезъ полгрда, онъ имлъ право только на одинъ изъ двухъ полугодовыхъ кормовъ (а ихъ было три неполугодовыхъ), если кормленщику продолжалось кормленье на часть другаго года, на грамот иногда прописывалось, какую часть того или другаго семестральнаго корма (а ихъ было три несеместральныхъ) могъ онъ получить за продолженіе службы, это и значило: дати коръмленіе по исправ‘.

А что же значило: виноватаго (въ свад, въ ссор князей) казнити по исправ, если по исправ значило по мр исправленія службы? Какъ могъ князь, какъ ухитрялся онъ свадчика, ссорщика казнити по мр исправленія службы, какой службы, свадной, ссорной? Это вопервыхъ. А вовторыхъ: дати коръмленіе по исправ, если, по словамъ г. Ключевскаго, ‘это значитъ не все кормленіе, а только часть его, соотвтствующую мр исправленія службы’, то который же изъ князей долженъ дать боярину эту часть?Конечно тотъ, у котораго бояринъ исправлялъ службу? Съ кмъ же князь объ этой части договаривается? Стало-быть самъ съ собой.

Нтъ, Казанское строеніе подставлено все-таки солидне этого семестральнаго исправленія: то хоть на курьихъ ножкахъ, а это на комарьихъ.

‘Я не лингвистъ’, говоритъ г. Ключевскій, ‘и не отваживаюсь углубляться въ невдомыя мн тайны языковднія. Но что мудренаго, если окажется, что здсь мы имемъ дло съ двумя различными по значенію, но созвучными корнями, которые дали отъ себя два ряда производныхъ формъ, такъ же сходныхъ въ звуковомъ отношеніи, но различныхъ по значенію, изъ коихъ одн выражаютъ понятіе о питаніи, а другія понятіе объ управленіи. Въ церковно-славянскомъ язык нкоторыя изъ этихъ производныхъ словообразованій того и другаго корня (ужъ не если окажется, а готово, оказалось два корня?) даже совершенно сходны въ звуковомъ отношеніи: кръма — корма и кръма — пища, кръмити — править и кръмити — кормить. Такія разнозначащія, но созвучныя словообразованія разныхъ корней не рдкость въ любомъ язык’.

Кормитъ въ смысл питать и кормить въ смысл управлять не суть два глагола разнокоренные и случайно-однозвучные, какъ напримръ случайно-однозвучны совершенно-разнокоренные глаголы крестить крещеніемъ и креститъ крестомъ.

Полная тема глагола кормить двугласная кором. Она явственна въ слов скоромный, отъ кормить — nutrire {Скоромный противоположность по-сытнаго, по-сътнаго, гд по иметъ отрицательное значеніе, боле знакомое намъ въ обогласк того же префикса чрезъ а, na. Напримръ, сынъ одного изъ супруговъ другому па-сынокъ, дочь па-дчерица. Кленъ (acer) дерево отрицается въ кустовомъ своемъ вид предлогомъ па и уменьшительной формой, какъ и пасынокъ: па-кленокъ (acer eampestre), или же и просто па-кленъ, другое его отрицаніе не-кленъ (acer tataricuin). Этимъ путемъ па-клена и не-клена, по-стно выходитъ не-сытно, без-кормно, не со-кормно, не съ-коромно.}, и въ народномъ: оттого у рыбы башка, что ей хвостъ порамъ, отъ кормить — gubernare. Въ старинной письменности, напримръ въ договорной Донскаго, встрчаемъ полуторогласную тему: кормъ-леніе, это тотъ же кором-ъ, только еще не въ совершенно-махровой обогласк краткозвучнаго ъ въ древнйшемъ кремъ-ити, питать и править.

Переходъ идеи питанія въ воспитаніе, въ руководительство, въ покровительство, въ попечительство, въ опеку, въ управленіе, логически весьма ясенъ. Воспитаніе, начинаясь съ питанія молокомъ матери, съ кормленія грудью, продолжается гораздо доле, чмъ воскормленіе, но единственно по капризу ныншней лексикологіи. Въ четвертой (у Лютера второй) книг Царствъ, X, 1—6, кормитель Vormund, котораго дло вскормити до возмужалости, въ синод. перевод воспитатель. И написа писаніе Інуй, и посла въ Самарію ко княземъ Самарійскимъ, и къ старйшинамъ, и ко кормителемъ (въ синод. воспитателямъ) сыновъ Ахаавлихъ (zu den Vormndern Ahabs), глаголя: узрите благаго и праваго въ сынхъ господина вашего, и поставите его на престолъ отца его. И б сыновъ царевыхъ седьмдесятъ мужей (siebenzig Mann), сіи начальницы града вскормиша ихъ (zogen sie auf).

Что у насъ въ вдомств Императрицы Маріи опекунъ, въ Министерств Народнаго Просвщенія попечитель, то у Нмцевъ, по крайней мр еще въ прошломъ столтіи, Nutritor, Frsorger von Schulen und Universitten.

Древнйшая редакція обычной статьи княжьихъ договорныхъ въ грамот Донскаго такова: ‘а теб, брату моему молодшему, мн служити безъ ослушанія, по згадц, какъ будетъ мн и теб слично, а мн тобе кормити по твоей служб’. Въ позднйшихъ договорныхъ, напримръ въ грамот 1531 г. 24 Августа, вел. князя Насилья Ивановича съ братомъ княземъ Юрьемъ Ивановичемъ, это краткое ‘тобе кормити’ редактируется уже такъ: ‘а намъ (вел. князю съ 364-дневнымъ сыномъ, будущимъ Грознымъ царемъ) тебя (князя Юрья) жаловати и держати въ братств и въ любви и во чти, безъ обиды, и печаловатися тобою и твоею отчиною’. Что значитъ печаловаться? Въ древнйшихъ спискахъ ‘Рус. Правды’, въ стать объ опек надъ малолтними сиротами читаемъ: ‘аже будутъ въ дому дти малы, а не дюжи ея будутъ сами собою печаловати, а мати имъ пойдетъ за мужъ, то кто имъ ближній будетъ, тому дати на руц’. И, по окончаніи опеки, о вознагражденіи опекуна: ‘зане кормилъ и печаловался ими’. У Даля, по народному печальникъ и печальница, они же печаль: ты печаль моя, застоюшка моя (заступникъ или заступница), печальничап о сиротахъ, печаловать (призрвать) сиротъ, печальливый, печный человкъ (заботливый, не безпечный), пекунъ (опекунъ). Этимологически корень словъ печалиться, пещися, попечитель и опекунъ тамъ же, гд практически начало пищи, корма: въ печень, въ печк. Итакъ въ договорныхъ князей старйшаго съ младшимъ мн тебя кормить значитъ вотъ что: любить и жаловать, держать въ братств и чести (во чти), и печаловаться старйшему молодшимъ и его отчиною, значитъ быть ему въ отца мсто, по Ярослава Мудраго завщанію: ‘Сынов мои, имйте межи собою любовь. Се поручаю столъ мой Кіевъ старйшему брату вашему Изяславу, сего послушайте, яко же послушаете мене, да будетъ онъ вамъ въ мене мсто. И рекъ Изяславу: аще кто хощетъ обидити своего брата, но ты помогай его же обидятъ’. Тоже что: печалуйся тми кого обидятъ, и ихъ отчинами. Все это, коротко ли долго ли сказанныя, тже права и обязанности власти домоіерарха, большака въ семь, самая же немногословная формула этихъ правъ и обязанностей: кръмити. Власть большачества, семьи-кормильства, святой прообразъ Русскаго самодержавія. Царь земл, что и отецъ семь, кормилецъ не о хлб единомъ. Но только тмъ Русская земля не таже семья, что одному печаловаться ею выше силъ человческихъ. Поэтому ‘съ вами землю Русскую держахъ лтъ 29’, говоритъ, умирая Дмитрій Донской своимъ боярамъ, ‘подъ вами городы держахъ и великія власти (волости)’. Вотъ гд необходимость боярскаго кормильства. По старой памяти, народъ, великій консерваторъ, все еще зоветъ барина кормильцемъ, какъ посредника кормильства государева {Рум. Собр. I 27, 160.— Калач. Рус. Пр. II 93.— Даль, подъ слов. печа.— Воскр. Лт. 1389. П. Г.— Во второй молитв за молебномъ въ день Св. Троиц читается: ‘Окорми животъ мой, словомъ всю тварь неизрченною премудрости силою управляяй’ т. е. управь жизнь мою. П. Б.}. Но если такъ, если кормить — nutrire и кормить — gubernare одинъ и тотъ же глаголъ, то споръ о синонимичности кормленья съ питаньемъ или же съ управленьемъ не становится ли празднымъ словопреніемъ? Нтъ, ибо если понятія nutrire и gubernare почти еще нераздлимы въ образ напримръ родителей-кормильцевъ ребенка въ обоихъ смыслахъ, nutrire и gubernare, или въ образ большака-кормильца семьи, тоже не о хлб единомъ: за то какъ рзко спеціализируются понятія nutrire и gubernare въ другихъ производныхъ того же корня. Выкормокъ. Какъ живо и какъ исключительно возбуждается этимъ словомъ понятіе nutrire, и напротивъ, словомъ кормчій понятіе gubernare. Къ которой изъ этихъ двухъ категорій словъ, къ словамъ ли отъ nutrire, какъ выкормокъ, или же къ словамъ отъ gubernare, какъ кормчій, принадлежитъ терминъ кормленщикъ, вотъ собственно къ чему сводится поднятый Д. Д. Голохвастовымъ вопросъ о кормленіи. Въ историкахъ нашихъ кормленщикъ возбуждаетъ, какъ и выкормокъ, живо и исключительно понятіе nutrire, намстничь и тіунь кормъ, по ихнему, тотъ же конскій кормъ, приспособленный къ потребностямъ всеядныхъ, кормленье боярское отличается отъ иныхъ кормленій обширностью звринца и кровавостью корма: зврей не кормятъ, какъ можно сытне, преступленіями народонаселенія, съ душегубствомъ въ томъ числ. Д. Д. Голохвастовъ, вспомнивъ Кормчую, mea parvitas, подобравъ еще кое-что, дерзнули, онъ высказать, mea tenuitas доказывать, что истинный смыслъ кормленія, кораблемъ ли Церкви Христовой, или рыбачьей ладьей, или Русской землей, одинъ и тотъ же, живо и исключительно возбуждающій понятіе gubernare. Но внятно и врно данный Д. Д. Голохвастовымъ камертонъ этого смысла не нашелъ уха въ Русскихъ ученыхъ, уха слышати.

Итакъ, хотя кормить — nutrire и кормить — gubernare дв втви одного корня, и живы еще отпрыски дичка, въ которыхъ кормилецъ-питатель и кормилецъ-властитель почти неразличимы, но за симъ об корневыя втви разрослись такъ далеко врозь, и къ ихъ когда-то двуединому понятію жизнь привила такое явноразличное значеніе, что не только не празднымъ, но прямо неизбжнымъ, элементарно-историческимъ является вопросъ: на которой изъ двухъ втвей разцвлъ историческій терминъ кормленіе, на втви ли забытаго историками, но церковно-запечатлннаго глагола кормильствовати, или же на втви циническаго кормиться?

Да, циническаго въ ныншнемъ, научномъ примненіи, и подавно бы циническаго въ примненіи тогдашнемъ, живомъ и оффиціальномъ. Вдь что выходитъ по систем кормленія? Государь, даровавшій уставную грамоту такому-то намстничеству, земщина, принявшая грамоту и сложившая ее на храненіе въ мстномъ соборномъ храм, въ лар на полатяхъ (на хорахъ), бояринъ-намстникъ, имющій при кормленныхъ длахъ противень (копію) грамоты для неукоснаго руководства ею, вс они,— государь, его намстникъ и вся земля,— читаютъ въ грамот о правахъ и обязанностяхъ державца кормленія, кормленщика, и понимаютъ подъ этимъ кормежку кормящагося ‘какъ можно сытне на счетъ ввреннаго ему народонаселенія’, а потому и называемаго намстникомъ, т. е. государевымъ замстителемъ въ кормленіи, не управленіи все-таки, а питаніи. И никому имъ въ голову не приходитъ, что вдь этою этимологіей кормленія и логикою намстничества они eo ipso отрицаютъ у себя правленіе, какъ ‘актъ и какъ понятіе, у нихъ не существующіе, имъ чуждые, имъ — т. е. всей Россіи временъ кормленія, съ Рюрика до Михаила еодоровича, по г. Чичерпну, до Петра по г. Иловайскому. Признавая себя (страну живымъ кормомъ, бояръ потребителями, а государя распорядителемъ кормежки), они отрицаютъ себя какъ государство, признаютъ себя за стадо, которое жалуетъ волкамъ пастырь-наемникъ, пастырь волкъ въ овечьей шкур. Если это не волчій цинизмъ, что-жъ это, овечья наивность?

Возражая на ‘смлый выводъ (Д. Д. Голохвастова), что при такомъ значеніи кормленій Московское княжество не доросло бы до размровъ Россіи’, г. Иловайскій говоритъ: ‘Московское государство развивалось и крпло, имя такое широкое и прочное основаніе, какъ могучая Русская народность, сплоченная во едино трудами великихъ князей Московскихъ и глубоко проникшаяся идеей царскаго самодержавія, которое вс сословія, вс народныя силы заставило тянуть общее государево тягло и вс ихъ направило на служеніе чисто-рускимъ интересамъ, подчиняя имъ вс другіе интересы. Московскій царь уже не былъ вождемъ по преимуществу дружиннымъ, какъ древніе князья, а воплотилъ въ себ идею, такъ сказать, всенародную: онъ стоялъ выше всхъ сословныхъ отношеній и притязаній’. И онъ же г. Иловайскій утверждаетъ, что и при великихъ князьяхъ Московскихъ и при Московскомъ цар, и когда уже Татищевъ родился, ‘система кормленій была еще въ ходу’, и тотъ же Московскій царь раздавалъ кормленія такъ, ‘чтобы вс бояре могли покормиться или нажить себ разное имущество’. Если это не каррикатурная иллюстрація къ высокопарнымъ фразамъ о самодержавіи, о его стояніи выше всхъ сословныхъ притязаній, о воплощеніи въ себ всенародной идеи, если и это не цинизмъ: чтожъ это, тоже наивность?

Со стороны именно г. Иловайскаго, тутъ, относительно самодержавія по крайней мр, конечно помысла нтъ о цинизм, а просто — повторимъ его же восклицаніе — ‘тутъ вопіющее недоразумніе’.

Выдти изъ этого недоразумнія два пути: или признать, что отъ предназначенія своего кормильствовати, а не кормиться, именовался государевъ намстникъ кормленщикомъ, и что кормленіе значило и было правленіе, а не кормежъ, или же (такъ какъ и абсурдъ требуетъ послдовательности) присоединиться, не вполовину, а уже вполн, къ воззрніямъ автора очень извстной книги ‘Боярская Дума’, по систем котораго: ‘центръ и провинція въ удльномъ княжеств, дворецъ князя и уздъ намстника съ волостелями, это почти тоже что въ частной вотчин XV вка боярская запашка и земля отдаваемая въ оброчное пользованіе. Чего дворецъ не эксплуатировалъ самъ, предоставлено было мстному управленію. Органы этого мстнаго управленія, намстники и волостели съ своими тіунами и (даже!) доводчиками, были правительственными арендаторами у князя-хозяина’ {В. Ключевскій, ‘Боярская Дума древней Руси’, стр. 119, перв. изд.}.

Что тутъ говорится о дворц или о княз-хозяин арендныхъ статей, суда и правленія, тоже должно относиться и къ Московскому царю, такому же хозяину той же эксплуатаціи.

Итакъ: или признать ‘историческое значеніе слова кормленіе’, или же циническое, но такъ, чтобы система была систематична, съ дворцомъ во глав.

Caesar non supra granimaticos, цезарь, но не Русскіе ученые. По грамматик суфиксъ щикъ не можетъ имть ни страдательнаго, ни возвратно-объектнаго значенія, и никакой систем въ угоду не можетъ выкормщикъ быть то, что есть выкормокъ, и что могъ бы быть (по форм воскормленикъ) кормленикъ: объектъ кормленія, тотъ кого кормятъ, или кто кормится какъ можно сытне. Какъ выкормщикъ, въ силу суфикса, лицо активное, тотъ кто кормитъ, такъ и безъ префикса вы, кормщикъ, удлиненно корм(лев)щикъ — тотъ кто, но не кормитъ конечно, а кормитъ (не съ хореическимъ, а съ ямбическимъ удареніемъ), или, что тоже, кормильствуетъ, кто держитъ кормленіе, или за кмъ область въ кормленіи {Въ какой близкой грамматической связи кормчій съ кормленщикомъ, съ кормильцамъ ‘Рус. Правды’ и съ кормителемъ сыновъ Ахаавлихъ, явственно и по аналогіи. Слова на чій съ равнозначащими суаиксами икъ, ецъ, шелъ, не рдкость, особенно въ старинномъ язык: 1) кормчій, кпигчій, правчій (кучеръ), на икъ, кормщикъ (по народному) или кормникъ (въ лтописи), книжникъ, правщикъ, 2) кормчій, книгчій, пвчій, на ецъ: кормилецъ, чернокнижецъ, пвецъ или пснивецъ (въ Библіи), 3) кормчій, правчій, пвчій, на отель: кормитель, правитель, птель.— Кормщикъ удлинняется въ корм(леи)щикъ, какъ въ ‘Рус. Правд’ кормица (таже форма что пвица) удлинняется въ корм(вл)ица, или у Миклошича кръм(ильи)ица, или пвецъ въ п(сни)вець.}.

Такъ же и выраженіе держатъ примнимо по-русски только къ тому къ чему относятся дйственно (активно), властно, державно. Кто хозяйничаетъ, торгуетъ, судитъ, управляетъ, про того говорятъ: онъ держитъ хозяйство, торговлю, землю, лавку. Держатъ судъ и расправу понын говорится, во время оно говорилось: намстникъ держитъ кормленіе (управленіе) съ судомъ боярскимъ. Но чье отношеніе къ длу пассивное, другимъ или себ объектное, кого напримръ питаютъ или кто питается, про того мы, profanum vulgus, не говоримъ: онъ держитъ питаніе (кормленіе).

Такая же властность чувствуется намъ и въ выраженіи: ‘а коли (поколь) та Борисоглбская слобода будетъ за кормленщики въ кормленіи’. Быть за мужемъ говорится про подчиненнаго изъ супруговъ, но про властнаго изъ нихъ не говорится: быть за женой. За женой было имніе — значитъ, опять же, она имъ владла.

Безаналогичнаго не бываетъ въ язык (какъ и ни въ чемъ на свт) ничего. По аналогіи съ чмъ же чувствуютъ и сознаютъ наши ученые возможность пріурочивать питаніе къ стариннымъ техническимъ, но вдь чисто же Русскимъ выраженіямъ: держатъ кормленіе, за кмъ кормленіе, и къ форм кормлеиника? Неужели ученые и не думали объ этомъ, ршая?..

‘Боюсь’, говоритъ г. Ключевскій, ‘лингвисты, видя, какъ мы съ авторомъ (Д. Д. Голохвастовымъ) трудимся надъ корнесловіемъ (кормленія), сострадательно улыбнутся’.

А можетъ быть, вспомнивъ, много ли сами они сдлали для этого корнесловія, смиренно вздохнутъ. Я о нихъ лучшаго мннія, чмъ г. Ключевскій.

Въ наше время, правда, господа Русскіе ученые (за немногими исключеніями и, nomina sunt odiosa, никого даже не подразумвая, ни въ исключительныхъ, ни въ правильныхъ) не умютъ быть учеными, не умютъ ставить науку выше злобы дня и, главное, выше самихъ себя, не умютъ поэтому относиться ни къ ней, ни особенно къ намъ неученымъ спокойно,

Не вдая ни жуткости, ни гнва,

не представляясь Казанской сиротой, обижаемой почтенными гражданами, или не бранясь по предку, весьма не-лыцарски. Не умютъ они сообщаться наукою съ неучеными, даровать и принимать, спсиво отвергая научную правоспособность вн синяго вицмундира, не умютъ угадывать научность вообще. Не хотятъ они понять, что наука, какъ и искусство, какъ и религія, не есть крпостная собственность профессоровъ, артистовъ, клира, что безъ участія общаго (идеально даже всеобщаго) меньшей братіи возможны чиновничество, академизмъ, авгурство, но не жизнь, не міръ церкви, искусства, науки.

Несовратимый идеалистъ,

Впередъ гляжу я безъ боязни,

а покамстъ, пусть ихъ сострадательно улыбаются, буду продолжать, т. е. поскоре кончать складъ моихъ замтокъ изъ книгъ и жизни въ ‘архивъ’. Вдь не правда ли, Петръ Ивановичъ, и вы надетесь, что изъ ‘Русскаго Архива’ многое, со временемъ, все-таки перейдетъ въ Русскія книги и Русскую жизнь, вдь для того и пріютили вы въ вашемъ изданіи коротенькую, но капитальную замтку Д. Д. Голохвастова, для того и вызвали о ней (какъ сказано въ вашемъ примчаніи къ стать г-на Ключевскаго) этотъ отзывъ знатока? Кром знатока, г. Ключевскаго, отозвался и спеціалистъ г. Иловайскій, но онъ преимущественно на тему: ‘что сказать о людяхъ, которые хотятъ поучать спеціалистовъ?’ Караулъ кричать, злоди, перепортятъ послднихъ какіе есть, ученаго учить, только портить. Знатокъ же г. Ключевскій, наглумясь надъ предполагаемой ‘внезапностью’, ‘экстемпоральностью’ лингвистическихъ свдній Д. Д. Голохвастова, ршилъ, что толкованіе кормленія не въ кормежномъ смысл можно только выдумать и, съ силою явно-субъективнаго творчества, накидалъ цлый этюдъ такого выдумыванія, цлую псевдонимную исповдь. Вотъ г. Голохвастовъ читаетъ въ первой стать г. Иловайскаго слова лтописца о Казанскомъ строеніи и о какомъ-то кормленіи. ‘Все это еще ничего’, говоритъ себ будто бы г. Голохвастовъ. Но вотъ онъ, дотол знать не знавшій, вдать не вдавшій ни о школьномъ кормежномъ, ни о своемъ будущемъ толкованіи кормленія, наткнулся на ‘неосторожную (?) прибавку’, сдланную г. Иловайскимъ въ поясненіе словъ лтописца по кормежному толкованію. Г. Голохвастовъ ‘въ смущеніи’, ‘въ безвыходномъ недоумніи’ отъ ошеломляющей логичности этого толкованія, логичности исторической, грамматической и всяческой. Но хитрый упрямецъ, онъ ищетъ выхода изъ безвыходнаго, во что бы то ни стало, ‘ищетъ отрицательнаго отвта на тревожный вопросъ’…

Почему же тревожный? Назывались ли бояре кормленщиками отъ прирожденнаго права какъ можно сытне кормиться народонаселеніемъ, т. е. буквально міродствоватъ, или же отъ прирожденной обязанности, съ дворцомъ во глав, кормильствовать землю: вотъ вдь въ чемъ вопросъ. Что же въ немъ тревожнаго?

Интересный бы отвтъ на это пришлось вамъ напечатать, Петръ Ивановичъ, не слабый мой отвтъ, и не годъ, цлый спустя, если бы многолтній тяжкій недугъ Д. Д. Голохвастова въ этотъ годъ не сломилъ въ немъ послднихъ силъ (кром силы духа, слава Богу!) Но прервемте наше a parte,— читатель ждетъ.

Слова отъ кормить — nutrire понын живутъ и множатся, даже слишкомъ, на чужой счетъ множатся, у историковъ по крайней мр, но слова отъ кормить — gubernare?

Въ литературномъ язык осталось, кажется, только корма и прилагательныя отъ нея. Кормило и кормчій возможны въ возвышенномъ слог, въ проз они руль и рулевой. Говорится: сядьте къ рулю, но сядьте къ кормилу и правьте ко храмин — не говорится.

У народа уцлли, и то не повсемстно: корма съ прилагательными, кормщикъ и коромъ {Коронъ, кажется, не только gubernatio, дйствіе, но и gubernaculum, орудіе управленія. У Миклошича кръмильникъ, крпило и кръма одинаково gubernaculum. Кормчій въ Поднпровь стерновой, явно одного корня съ древненмецкимъ Stiurmeister, съ ныншнимъ Steuermann, Англ, the steersman, Польск. sternik. У Даля неясно, одно ли и тоже стыръ и стерно. У Миклошича стрнъ clavus quo regitur gubernaculum. Случайность ли такое совпаденіе: das Steuerruder кормило (коромъ?), die Steuer подать (коромъ?), der Steuermann кормщикъ, der Steuerherr (кормленщикъ?), steuern что по Англ. to steer а ship, и steuern платить подать.}, и крпко держится по всей великой Руси чрезвычайно-задушевное слово кормилецъ. Вопросъ: отъ кормить nutrire оно, или отъ кормить — gubernare?

Почему говорятъ царь-двица, а не царица-двица? Потому что царица значитъ жена царя, царевна дочь царская, а царь, супругъ ли онъ, отецъ ли онъ, царственно-властное лицо, что и требуется выразить про эту двицу.

Мать ли въ народ не кормилица, и грудью, и стряпней своей, и народъ знаетъ и любитъ это слово, земля — кормилица у него постоянно, кормилица ему и корова и лошадь, пожалуй, но мать никогда по народному, по крестьянски, не называется ни кормилицей, ни родительницей. Сынъ, какъ отцу говоритъ: кормилецъ-батюшка, такъ, въ той же мужской форм, и матери: кормилецъ-матушка, какъ родитель-батюшка, такъ и родитель-матушка. Въ среднихъ сословіяхъ говорятъ родительница, понимая и родителя уже по литературному — непосредственно отъ глагола родить, а не по народному — отъ существительнаго родъ. Родъ же значитъ все старйшее, восходящее родство {Молодшее, нисходящее родство, по народному — племя. Когда говорятъ: у него въ роду вс богатыри, то рчь не о немъ, ни о дтяхъ его, ни о братьяхъ, а только о восходящемъ родств, все его племя богатырское — рчь о его сынахъ и внукахъ, только о нисходящемъ родств. Въ былинахъ у богатыря спрашиваютъ рода-племени, значитъ кто его родители (родъ) и кто самъ онъ (племя ихъ).}. Власть старйшинства, домопресвитерства, домокормильства, эта святая власть и выражается въ словахъ родитель и кормилецъ, и слова эти, какъ выраженія власти присно-мужеской, отеческой, живутъ въ одной мужской форм про обоихъ двуединыхъ общниковъ родительскаго кормильства.

По логик всмъ знакомаго словосочетанія царь-двица, явственъ и тутъ логическій выводъ: ежели мать кормилецъ, а не кормилица, какъ было бы отъ груди и отъ печки, то и отецъ кормилецъ не о хлб единомъ, и существенно не о хлб.

По народному батюшка и матушка тавтологичны съ очень немногими словами, царь-батюшка и матушка-царица, баринъ-батюшка и матушка-барыня, они же и кормильцы. Никогда я не слыхивалъ: батюшка-купецъ, и полагаю, какъ бы жирно ни кормилъ рабочихъ фабрикантъ, никогда не услышитъ онъ отъ нихъ: кормильцы вы наши, что досел постоянно слышитъ староосдлый вотчинникъ, и почему-то всегда во множественномъ числ: кормильцы, и не по тавтологіи кормить-поить, никогда: кормильцы-поильцы вы наши. Почему это? Потому что вовсе не отъ кормить-поить, а отъ патріархальной власти кормильства вотчиною, кормильства семейнаго съ женой, и родоваго, отъ предковъ, были и останутся народу ‘кормильцы вы наши’— не скажу кто, только не разночинцы.

Но вдь народъ памятливый историкъ, его ‘вы наши кормильцы’ обращается не только къ роду вотчинника, но и къ сословію, ко всей дружин кормщиковъ (удлиненно кормленщиковъ) земли, ко всему роду племени тхъ,

Кто придалъ мощно бгъ державный

Корм роднаго корабли.

Не оглохнувъ отъ либеральнаго шума въ голов и умя слушать народъ, нельзя въ этомъ обслышаться. Да и проврка на лицо.

Всего чаще вызывается жизнью то задушевное слово про царя-государя: онъ богоданный въ роды и роды кормилецъ всей святой Руси. Апогей прототипа, пресвитерство во всеземскомъ братств — власть царская такая же вчная и цльная, неотмнимая и неограничимая, какъ и самый прототипъ ея — пресвитерство въ семь, въ домашней церкви, по Апостолу. Апогей единственной исто-законной земной власти — власть царскаго землекормильства, какъ и власть родительскаго домокормильства, искони своя народу. И разумется, именно по ея патріархальности, по ея естественной, присной святости, власть эта, какъ въ прототип такъ и въ апоге, не подлежитъ концу. Но такъ же и потому же не подлежитъ концу и средній, между избой и всею землей, необходимый типъ, типъ мстнаго, боярскаго кормильства. Словами незабвенными въ исторіи боярства свидтельствуетъ о ихъ кормильств Донской, въ малолтство, какъ и во все государствованіе котораго (да и только ли въ его государствованіе?) бояре немало сослужили Россіи: съ вами землю Русскую держахъ, говоритъ онъ предъ лицомъ Всевышняго, въ гробъ сходя. Онъ не разъединяетъ ихъ съ собой, какъ же разъединить ихъ съ народомъ? И народъ не разъединяетъ ихъ съ собой, и народъ свидтельствуетъ о народности боярскаго кормильства, величая настоящаго барина тмъ же словомъ, что и отца роднаго и Царя Православнаго, словомъ алмазно-яснымъ и алмазно-прекраснымъ: кормилецъ-батюшка {К. П. Побдоносцевъ, Курсъ гражд. права, т. II, изд. 3, стр. 156, опредляя Римскій и Германскій типы родительской власти, говоритъ: ‘Отцовская власть въ Рим приближалась характеромъ къ праву собственности. Въ противоположность Римскому, Германское начало родительской власти есть начало нравственное, начало защиты, покровительства и попеченія — mundium’. Этимъ словомъ, кажется, ближе всего передается кормильство въ его пресвитерскомъ смысл. Средневковое Латинское mundium произошло отъ древне-нмецкаго Munt.— Beneckc (Millier und Zarncke) Mittelhochdeutsches Wrterbuch, Munt: das mittellat. mundium ist aus diesem Worte gebildet. Отсюда и Vormund, Mndigkeit.— Munt переводятъ, между прочимъ, Vogtschaft (правленье, коромъ), но первоначальное значенье Munt, кажется, тоже что Mann и Mahl (Gemahl). Munttot значитъ brgerlich todt, лишенный чести и правъ свободнаго мужа. Muntherr тоже что Brodherr. Mann и Mahl повторяются въ нашемъ древнемъ манженъ и малжем.}.

Неужели однако ученые не приводятъ больше ничего и, главное, ничего посерьезне въ опроверженіе мысли Д. Д. Голохвастова? Приводятъ, еще два текста, но опять же такіе, что, если бы я не сбирался подарить имъ третій — посерьезне, объ этихъ двухъ и толковать не стоило бы. ‘Можетъ-быть’, говоритъ г. Ключевскій, ‘рядомъ съ. приведенными текстами пригодится и слдующее мсто изъ приговора царя съ боярами 1556 года, по се время бояре и князи и дти боярскія сидли по кормленіямъ по городамъ и по волостямъ для расправы людямъ (вотъ стало быть первая, главная цль кормленія) и всякаго устроенія землямъ (вторая, общая его цль) и себ (наконецъ) отъ служебъ для покоя и прекормленія‘.

Начать съ того, что это не изъ приговора царя съ боярами, котораго нтъ, а изъ позднйшаго лтописнаго разсказа о приговор, такъ что въ самомъ приговор могло и вовсе не быть разглагольствованія о поко и прекормленіи. Но если бы и вправду изъ самаго приговора, а не изъ Никоновскаго велерчиваго лтописца выписалъ г. Ключевскій эти слова, что же должны мы заключить изъ нихъ? Что и для нуждавшагося въ поко и прекормленіи стараго или израненнаго служаки, что было ему на роду написано, на честномъ его роду боярскомъ, то до гробовой доски и оставалось на первомъ план: служба, если не въ пол ратномъ, не въ посольств дальнемъ, такъ по городамъ или волостямъ ‘судъ и исправа (расправа) людямъ и всякое землямъ устроенье’. Истинно, ужъ только разв ‘рядомъ съ приведенными (у г. Ключевскаго) текстами, можетъ-быть пригодится и это мсто’ въ доказательство, что кормленіе, суть коего расправа людямъ и всякое землямъ устроеніе, не значитъ gubernatio.

Другой текстъ (конёкъ систематистовъ кормленія, на которомъ вызжалъ и г. Чичеринъ, выхалъ конечно и г. Иловайскій, конечно и г. Ключевскій): ‘здся мн билъ челомъ Яковъ Захарьичъ’, пишетъ Иванъ ІІІ-й Костромскому намстнику Судимонту, ‘что вамъ обма на Костром сытымъ быти не съ чего’. По сытости, которая тутъ историками молча подчеркивается, чтый да разуметъ этимологію кормленщика, но и кормщика, тоже отъ глагола кормиться, ибо и онъ коромомъ сытъ живетъ.

А вотъ незамченный историками текстъ, единственнный, сколь мн извстно, оправдывающій, по крайней мр на первый взглядъ, ученую этимологію кормленія. Въ Важской земско уставной грамот читаемъ: ‘Важскаго-де имъ намстника (жалуются Важане) и пошлинныхъ людей впредь прокормити не мочно’ {Никон. Лт. Спб. 1791, VII 259,— Б. Н. Чичеринъ, Обл. учр. 7.— Ак. Ист. I 110.— Ак. Эксп. I 234.}

Удивительно, коли такихъ текстовъ не найдется и еще. Термины отъ кормить — gubernare въ живомъ язык забыты, административные вовсе, навигаціонные — почти, даже у народа. Но вдь термины забываются не сразу, они сперва, боле или мене неудачно, пересмысливаются, подавно, ежели есть къ тому поводъ, не только въ тавтофоніи, но и, какъ тутъ, въ прямой однокоренности и въ естественной постепенности понятій nutritio, mundium, gnbernatio. Въ царскія времена административные термины отъ кормить — gubernare, очевидно, уже исчезали изъ языка. Во всхъ уставныхъ сборника г. Загоскина только однажды встрчается кормленщикъ и кормленіе, въ вышеприведенныхъ словахъ грамоты царя едора Ивановича Борисоглбской слобод {Загоскинъ, Уст. Грам. III 13.}. Во второмъ Судебник кормленіе, кажется, только повторяется въ двухъ-трехъ мстахъ, взятыхъ изъ перваго. Долго и крпко держится только названіе подати кормъ, но привычныя названія пошлинъ и особливо податей, обращаясь почти въ имена собственныя, переживаютъ иногда и самую причину названья, корол, кормъ причины своей все-таки не пережилъ, какъ пережила свою тамга напримръ. Въ уставныхъ грамотахъ, вплоть до послдней до насъ дошедшей, начала XVII вка, кормъ исключительно подать кормильствующимъ, строго отличается отъ побора некормильствующимъ и отъ пошлинъ, получаемыхъ тми и другими, а Важане въ половин XVI вка уже говорятъ про всхъ пошлинныхъ людей, какъ и про намстника, прокормити не мочно. Старинное: мн тобе кормити, уже и при отц Грознаго: намъ тобою и твоею отчиною печаловатися. Кормильцевъ въ ‘Рус. Правд’ и въ эти вка переписываютъ, не замняя и не поясняя, но вновь уже не пишутъ, слово, стало быть еще понимается читающими, но уже не говорится. Не смю утверждать, но кажется такъ: ‘Книга глаголемая Кръмчія@ (т. е. книга называемая Правитель?) въ спискахъ этого времени начинаетъ называться, уже не столь живо и ясно, прилагательнымъ Кормчая. Вообще кормить уже видимо уединяется въ nutrire. И только народное кормилецъ, чмъ боле теряетъ свои житейскія видоизмненія,— кромчія, кормилица (ключница), кормилецъ (тіунъ, у Миклошича кормитель), кормленщикъ, и даже кормчій (стерновой),— тмъ лишь завтне обособляется въ величаніе власти первичной и вчной, пресвитерской.

И разумется такова судьба не одного кормленія, забывались или обезсмысливались и многія другія слова. Ученые знаютъ слово изгой, но былинное гой ecu — у нихъ въ грамматикахъ, въ словаряхъ (даже, помнится, въ Академическомъ) междометіе. Какъ будто можно сказать: ура еси, и будто нтъ глагола гоить, т. е. только въ другомъ выговор — живить (рана загоилась — зажила). Старинное: пограбили всю жизнь его или весь животъ, вс животы, т. е. Жилье и пожитки, которыхъ хозяинъ житій. Онъ же, только въ другомъ произношеніи, гой.

Вс пишутъ подноготная (отъ ноготь). И вотъ какъ объясняютъ это безобразное слово {Г. Максимовъ въ ‘Новомъ Времени’ въ цломъ ряд статей о малопонятныхъ, или неврнопонимаемыхъ словахъ. Моего объясненія поднаготной нтъ у г. Максимова.}. Какой-то палачъ будто бы съострилъ: не скажешь подлинную (подъ длинными, подъ кнутьями, съ дыбы), скажешь подноготную (съ лютйшей пытки, вонзанья спицъ подъ ногти. Въ чемъ первая двусмыслица — понятно, но вторая-то въ чемъ же? Въ томъ, что по народному поднаготная, что подъ наготой, что въ душ человка. Гд народъ отчетливо выговариваетъ безакцентные о и а, тамъ, и безъ обычнаго жеста рукой за сердце, понятно, что значитъ: этой поднаготной подоплёка не учуетъ. Подоплека (под-оплечье), подкладка подъ верхней половиной рубахи, она всего ближе къ голой груди, къ сердцу, но даже и ей не учуять, что тамъ подъ наготой, за дышащей грудью, за душой, на сердц. Поднаготная это весь задушевный міръ, вс сердечныя тайны человка. Но литература небрезгливо облюбовала каламбуръ, продуктъ палачьяго юмора, подноготную, и не подъячьяго ли юмора каламбуръ: кормленіе боярское?

Татищевъ конечно не изобртатель, а только литературный иниціаторъ, и только обезтолковки, а не системы кормленія.

Итакъ, съ одной стороны: мои Важане, и господъ ученыхъ челобитчикъ алчущій покормиться воеводствомъ, кормъ доводчиковъ, Судимонтова сытость, и прочихъ покой и прекормленіе, Казанское строеніе, и монологъ Донскаго о семестральномъ исправленіи.

Съ другой: договоръ объ исправ за отъздъ съ кормленія, кормилецъ у 40-лтняго Ярослава, вира за убійство кормильцевъ и кормилицъ, слово общаго рода кромчія, суфиксъ слова кормленщикъ, термины держать кормленіе и за кмъ кормленіе, кормъ кормленщика и не кормъ, а поборъ доводчика, народное коромъ, и древнее кръмля црьковная, Церковь прав кормильствующъ, и народное кормилецъ.

Которой же стороны аргументы сильне: nutritio, боярское кормленіе, или даже не gubernatio, а именно mundum!

Ино въ томъ третей намъ читатель, и на кого помолвитъ третей, и виноватый предъ правымъ поклонится, а нелюбья не держати.

Павелъ Голохвастовъ.

‘Русскій Архивъ’, No 6, 1890

БОЯРСКОЕ КОРМЛЕНІЕ.

Читайте также: