Болезнь и последние минуты жизни И. С. Никитина, Фомин Александр Григорьевич, Год: 1912 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 18 минут(ы)

Болзнь и послднія минуты жизни И. С. Никитина.

(По неизданнымъ матеріаламъ).

Къ вышедшему въ 1869 г. первому изданію сочиненій Ивана Саввича Никитина была приложена обширная его біографія, составленная М. . Де-Пуле. Въ 1848—1865 г.г. Де-Пуле былъ преподавателемъ въ Воронежскомъ кадетскомъ корпус, близко сошелся съ Никитинымъ, который питалъ къ нему расположеніе, оказалъ большое довріе, назначивъ своимъ душеприказчикомъ. При составленіи біографіи Никитина Де-Пуле, кром личныхъ воспоминаній, пользовался указаніями родныхъ поэта и его друзей. Посл труда Де-Пуле обогащеніе біографическаго матеріала о Никитин шло очень тихо, почти не двигалось, не смотря на то, что интересъ къ поэту все время не ослабвалъ въ русскомъ обществ: до настоящаго времени вышло около 20 изданій его сочиненій, тогда какъ даже сочиненія боле видныхъ поэтовъ выдержали меньшее количество изданій. Работа Де-Пуле остается и въ настоящее время основнымъ біографическимъ первоисточникомъ.

Въ архив Н. И. Второва, хранящемся у его дочери и внучки С. Н. и О. В. Яфа, находятся письма къ Второву М. . Де-Пуле, А. Д. Перелешина и И. И. Зиновьева и записка Де-Пуле, дающія довольно цльную картину болзни и послднихъ дней жизни Никитина и дополняющія сообщенное Де-Пуле въ біографіи поэта.

Принадлежатъ письма лицамъ, которыя близко и хорошо знали Никитина. О близости къ нему Де-Пуле мы уже говорили. Иванъ Ивановичъ Зиновьевъ, пережившій поэта немного (умеръ 9 апрля 1862 г.), занималъ должность секретаря Воронежской Городской Думы, обладалъ литературными наклонностями и сотрудничалъ въ тогдашнихъ лучшихъ журналахъ. У него перваго возникла мысль объ учрежденіи воскресныхъ школъ въ Воронеж, нашедшая живой откликъ со стороны Никитина. Благодаря усиліямъ Зиновьева, была открыта въ Воронеж вторая воскресная школа. По словамъ Де-Пуле, Никитинъ настолько близко сошелся съ Зиновьевымъ, что поврялъ ему самыя интимныя тайны. Александръ Дмитріевичъ Перелешинъ, хотя не былъ близкимъ другомъ поэта, но хорошо его зналъ.

Николай Ивановичъ Второвъ, которому адресованы письма, сыгралъ видную роль въ жизни Никитина. Получивъ въ 1849 г. мсто совтника Воронежскаго Губернскаго Правленія, Второвъ сталъ во глав мстной культурной жизни, сгруппировалъ около себя вс живыя интеллигентныя силы и сдлалъ очень много для изученія Воронежской губерніи. Второвъ одинъ изъ первыхъ обратилъ вниманіе на Никитина, по собственной иниціатив пришелъ къ нему со словомъ любви и дружескаго участія.

‘Помните ли вы, когда еще жили вы здсь года четыре тому назадъ,— пишетъ Второвъ къ гр. Д. Н. Толстому о первомъ своемъ знакомств съ Никитинымъ,— мы сообщали вамъ, что въ редакцію Губернскихъ Вдомостей присланы были отъ неизвстнаго автора два очень порядочныхъ стихотворенія. Чтобы заставить автора открыть свое инкогнито, мы просили редактора объявить въ Вдомостяхъ, что стихи не могли быть напечатаны за неизвстностью имени автора {Это было въ 1849 г., когда Никитинъ послалъ въ редакцію ‘Воронежскихъ Губ. Вд.’ два стихотворенія: ‘Лсъ’ и ‘Думу’. 5 ноября въ No 45 было напечатано: ‘Надняхъ присланы намъ отъ неизвстнаго лица при письм, подписанномъ буквами И. Н., два стихотворенія, которыя мы, по прочтеніи, нашли такъ замчательными, что готовы были на этотъ разъ изъ уваженія къ дарованію, отступить отъ принятой нами программы и помстить въ нашей газет. Единственное препятствіе, которое удерживаетъ насъ,— это незнаніе нами имени автора’.}. Долго ожидали мы отвта, но безуспшно, и уже почти забыли объ этомъ событіи: наконецъ, хитрость наша удалась. Съ мсяцъ тому назадъ въ редакцію прислано было еще нсколько стихотвореній при письм {Письмо Никитина къ редактору ‘Воронеж. Губ. Вд.’ В. А. Средину датировано 12 ноябремъ 1853 г. При письм были посланы ‘Русь’, ‘Поле’ и ‘Съ тхъ поръ, какъ міръ нашъ необъятный’. Изъ этихъ стихотвореніи было напечатано первое въ No 47 ‘Воронеж. Губ. Вд.’ за 1853 г.}… Письмо подписалъ: Иванъ Никитинъ. Приложенныя стихотворенія были весьма хороши и заслуживали вниманія какъ по мысли и теплот чувства, такъ и по обработк стиха, необыкновенно звучнаго, гладкаго и даже изящнаго… Выпросивъ письмо это у редактора, я въ тотъ же день отправился въ Думу разыскивать замчательную личность. На вопросы мои члены Думы не могли мн дать удовлетворительнаго отвта. Надо было прибгнуть къ списку мщанъ {Въ письм Никитинъ сообщалъ, что онъ — мщанинъ.}, пересмотрлъ всхъ Никитиныхъ и всхъ Ивановъ этой фамиліи и, наконецъ, по какому-то чутью, остановился на одномъ. Дальнйшіе розыски подтвердили, что предположеніе мое было безошибочно. Вечеромъ того же дня мы познакомились съ поэтомъ’ {Новый воронежскій поэтъ.— ‘Москвитянинъ’, 1854, No 8, апрль, кн. II, отд. VII, стр. 141—142.}.

Во Второв Никитинъ встртилъ нравственную поддержку, сочувствіе, товарищеское отношеніе, что особенно было цнно при тхъ тяжелыхъ условіяхъ, въ которыхъ жилъ тогда поэтъ. Второвъ ввелъ Никитина въ свой кружокъ, приложилъ вс старанія, чтобы поддержать моральныя силы поэта, его литературныя стремленія, много способствовалъ умственному развитію Никитина. Благодаря содйствію Второва, гр. Д. Н. Толстой издалъ въ 1856 г. первый сборникъ стихотвореній Никитина. Перехавъ лтомъ 1857 г. въ Петербургъ, Второвъ продолжалъ оказывать поэту всякія услуги, содйствовалъ ему въ открытіи книжнаго магазина въ Воронеж, наблюдалъ за печатаніемъ второго сборника стихотвореній, вышедшаго въ 1859 г. Поэтъ такъ говоритъ о роли Второва въ своей жизни и о своихъ къ нему чувствахъ въ посвященіи, написанномъ на первой страниц подареннаго имъ Второву экземпляра перваго сборника своихъ стихотвореній: {Опубликовано впервые О. В. Яфа въ ‘Русскомъ Богатств’, 1911, кн. X.}

Какъ другу милому, единственному другу,

Мой скромный трудъ теб я посвятилъ.

Ты первый взоръ участья обратилъ

На музу робкую, мою подругу,

Ты показалъ мн новый лучшій путь,

На немъ шаги мои направилъ,

И примирилъ съ людьми и жизнь любить заставилъ,

Развилъ мой умъ, согрлъ мн грудь…

Я помню все! Чтобъ ни было со мною,—

Въ одномъ себ по гробъ не измню:

Въ день радости, въ день горя подъ грозою

Въ моей душ твой образъ сохраню.

Письма Де-Пуле, Перелешина и Зиновьева къ Второву, дополняя біографію поэта, написанную Де-Пуле, позволяютъ установить насколько соотвтствуетъ дйствительности нарисованная имъ картина болзни и послднихъ дней жизни поэта. Исходя отъ разныхъ липъ_t письма вполн подтверждаютъ врность этой картины, свидтельствуютъ, что Де-Пуле не сгустилъ красокъ, когда говорилъ въ біографіи Никитина о той печальной роли, которую сыгралъ въ послдніе дни жизни поэта его отецъ, Савва Евтихіевичъ. Интересны письма и съ чисто психологической стороны, рисуя душевное состояніе поэта, жизнь котораго была сплошнымъ страданіемъ, который незадолго предъ смертью, какъ бы предчувствуя ее, отражая свое душевное настроеніе, писалъ:

Вырыта заступомъ яма глубокая…

Цнны письма и для характеристики отношенія Никитина къ Второву, единогласно говоря о глубокой трогательной любви къ нему поэта.

Письма Де-Пуле, Перелешина и Зиновьева, несмотря на ихъ цнность и интересъ, до сихъ поръ не были опубликованы. Лишь небольшая выдержка, изъ письма Зиновьева была приведена въ ‘Русскомъ Художествен. Листк’ въ 1862 г. (No 36,20 декабря). Письма и записку Де-Пуле мы печатаемъ полностью, въ письмахъ же Перелешина и Зиновьева выпускаемъ не относящееся къ Никитину {Считаемъ своимъ пріятнымъ долгомъ выразить глубокую благодарность Софь Николаевн и Ольг Викторовн Яфа за ихъ любезное разршеніе опубликовать хранящіеся у нихъ матеріалы.}.

А. Г. Фоминъ.

I. Письмо М. . Де-Пуле къ Н. И. Второву.

Воронежъ. 8 сентября 1861 г.

Возвратились ли Вы, дорогой Николай Ивановичъ, изъ вашего ‘прекраснаго далека’ и когда возвратились? Кокоревъ {Василій Александровичъ Кокоревъ, съ которымъ Никитинъ познакомился черезъ И. И. Второва, былъ очень расположенъ къ поэту, принялъ живое участіе въ распространеніи ‘Кулака’, оказалъ денежную помощь Никитину при открытіи имъ книжнаго магазина въ Воронеж, издалъ въ 1859 г. на свои средства ‘Стихотворенія’ поэта.}, съ которымъ я случайно познакомился въ магазин Никитина, говорилъ, что Вы уже должны возвратиться, на основаніи его предположенія, я и пишу къ Вамъ. Не подумайте, ради Бога, что хочу писать по поводу статьи Вашей, прошу Васъ разъ и навсегда не заводить объ этомъ повод рчи,— то было недоумніе, а намъ ли съ Вами поднимать, забытыя недоумнія. Нтъ, я поведу рчь о предмет глубоко печальномъ, о безнадежномъ состояніи нашего друга Ивана Савича. Все лто онъ проболлъ, проболлъ страшно, почти не вставая съ постели. Кажется, самая злая чахотка (иначе что же?) стъ его неумолимо и додаетъ послдніе остатки его бднаго организма. Онъ все еще мужался, но съ 1 сентября самъ почувствовалъ приближеніе смерти. Не могу Вамъ передать, что перечувствовалъ я за эту недлю, какихъ потрясающихъ душу сценъ былъ я свидтелемъ. 3-го числа Иванъ Савичъ исповдывался и пріобщался. Въ тотъ же день мы (я, духовникъ, Зиновьевъ и Чеботаревскій, учитель законовд. въ нашемъ корпус изъ студентовъ москов. универ.) собрались къ нему для совершенія духовнаго, которое, впрочемъ, отложено пока, потому что мы совтовали Ивану Савичу измнить свое намреніе — вмсто дтскаго пріюта, куда было онъ завщалъ деньги, имющія остаться отъ продажи магазина и вещей, предоставить все бднымъ своимъ роднымъ, которыхъ у него не мало, на что онъ съ удовольствіемъ согласился. Душеприказчикомъ онъ назначаетъ меня. По совту моему, право собственности на его сочиненія предоставляется Вамъ съ тмъ, чтобы Вы распорядились ими для благотворительности по Вашему усмотрнію. Я увренъ, дорогой Николай Ивановичъ, что Вы не потяготитесь подобнымъ завщаніемъ {Завщаніе Никитина хранится въ Воронеж. Губ. Музе, напечатано въ Отчет Музея за 1899 г., стр. 16—18. См. также сочиненія Н. подъ ред. М. О. Гершензона. М. 1911, стр. 349—350.}. Я бы, пожалуй, и на себя принялъ эту обязанность, но во-1-хъ, въ столиц удобне и продать право на изданіе и издать, а во-2-хъ, на меня и такъ посыплются нареканія: право, найдутся люди, которые скажутъ, что я обобралъ Никитина. Я за Васъ далъ слово бдному нашему другу, который, безъ согласія Вашего, не хотлъ васъ безпокоить.— ‘Теперь же,— сказалъ онъ 3-го числа,— я не могу, я не въ силахъ писать къ Николаю Ивановичу.— Не потому не можетъ, чтобы уже перо выпадало изъ рукъ его,— онъ еще въ состояніи бродить по комнат, но оттого, что писать къ Вамъ и говорить о смерти, о вчной разлук… о, вдь это ужасно! Въ немъ обнаружилась нервозность чисто женская,— нчто въ род истерическихъ припадковъ. А тутъ все прошлое встаетъ передъ нимъ теперь съ особенною силою, и тутъ же, за стною, все то же пьянство, тотъ же развратъ: мерзавецъ — отецъ пьетъ безъ просыпу до возмутительнаго безобразія. А жизнь, прожитая безъ любви, ничмъ не согртая, горькое одиночество — душа содрогается смотрть на этого великаго мученика!— Лчитъ его лучшій докторъ въ город Тобинъ {А. К. Тобинъ былъ старшимъ докторомъ Воронежской больницы (см. ‘Воронеж. юбилейный сборникъ въ память 300-лтія Воронежа’, т. II, стр. 348).}. Надолго ли продлится жизнь Ивана Савича?— Богъ всть: можетъ еще и подышетъ, но едва ли встанетъ хоть на время. Что длать! не веселыя всти я Вамъ сообщаю. Только и знаешь, что провожаешь въ могилу друзей.— Для Васъ готовъ давно экземпляръ ‘Орловскихъ актовъ’ {Изданы Де-Пуле.}. Я пришлю его по полученіи отъ Васъ отвта. Какъ Вы мн посовтуете: не поднести ли экземпляръ Константину Николаев. {Вел. князь Константинъ Николаевичъ.} и Географическому Обществу, если это только къ чему-нибудь поведетъ? и нельзя ли эти приношенія сдлать черезъ Васъ? О распродаж книжки въ Воронеж нечего и думать. Передайте мое почтеніе и сестры моей Надежд Аполлоновн {Жена Н. И. Второва.}, а H. С. Милошевичу {Близкій другъ Никитина, Николай Степановичъ Милошевичъ, принималъ участіе въ Крымской компаніи, въ 1859 г. оставилъ военную службу, въ 1860—1880 гг. служилъ въ Мин. Внутр. длъ, умеръ въ 1901 г.} поклонъ. Онъ хоть бы строчку когда. Прощайте и не забывайте любящаго Васъ

М. де-Пуле.

II. Письмо М. . Де-Пуле къ Н. И. Второву.

Воронежъ. 24 сентября 1861 г. Воскресенье.

Письмо Ваше, дорогой мой Николай Ивановичъ, я получилъ, вчера, по возвращеніи отъ Ивана Савича. Что сказать Вамъ о немъ? Онъ еще живъ, въ этихъ немногихъ словахъ все, но это не жизнь, а догораніе жизни, сопровождаемое страшными муками. Свидтелю этихъ мукъ ничего не остается боле, какъ желать имъ конца. Душа у меня до такой степени изболла въ теченіе вотъ круглаго мсяца, что, право, нтъ силъ у нея выносить дале горя, результатомъ такого изнеможенія явилось какое-то апатичное состояніе, подъ вліяніемъ котораго желаешь одного — прекращенія мукъ бднаго нашего друга, хотя и знаешь, что прекратитъ ихъ смерть. Не предавайтесь пустой обольстительной надежд, мой милый Николай Ивановичъ,— Иванъ Савичъ не оживетъ и скоро-скоро онъ долженъ скончаться! Прежнія его болзни ничего не имютъ общаго съ теперешней. Въ настоящее время онъ не поднимается съ постели и ни писать, ни читать уже не можетъ, питается однимъ чаемъ и лкарствами. ‘Духъ у меня бодръ, но организмъ убиваетъ меня’,— говоритъ онъ, и, бднякъ, безпрестанно плачетъ. Онъ понимаетъ свое положеніе, но все еще питается иногда надеждою, впрочемъ, во многихъ отношеніяхъ сталъ дитя. Куда двалась его прекрасная, мужественная наружность! весь изсохъ, лицо и голова съ кулакъ. Его бьютъ наповалъ то поносъ, то кашель, перестаетъ одинъ, начинается другой. У него чахотка кишечная, кашель безъ мокротъ, сильнйшій поносъ (испражненія — какая-то бловатая пна), т. е., врне, простое испражненіе доводитъ его до обморока. Въ прошлый вторникъ (19 числа) онъ едва не умеръ и вторично пожелалъ причаститься. Къ несчастью, я три дня по болзни просидлъ дома, здила къ нему сестра, возвратилась въ слезахъ, съ словами: ‘Ив. Сав. врно умретъ сегодня!’ Я всю ночь не спалъ (сколько такихъ ночей уже прошло!), на утро 20-го похалъ къ нему, но уже ему было лучше. Представьте себ его, живого мертвеца, измученнаго болзнью, лежащимъ на диван въ большой комнат, что на улицу. Лежитъ онъ съежившись подъ одяломъ, смотритъ, увы! уже не своимъ свтлымъ взглядомъ, немного поговоритъ съ вами, потомъ вдругъ или закричитъ громко или тихо застонетъ, зажмурится, вытянется (думаешь, ну, умретъ!), въ лиц прочтешь невыносимыя страданія. Пройдетъ 10—15 минутъ, въ голов обнаруживается жаръ, лицо покрывается потомъ,— и конецъ припадку, т. е. безпрестанно возобновляющимся болямъ желудка. Лежитъ онъ то навзничь, то на правомъ боку, на лвомъ лежать не можетъ. Сегодня, по причин мерзкой погоды, я у него не былъ. Отправлюсь завтра и отнесу письмо ваше. Не знаю, будетъ ли онъ въ состояніи самъ прочитать его. 26-го день его ангела, ‘если буду живъ, прізжайте съ сестрою пить чай’ — еще вчерась говорилъ онъ мн и давно все твердитъ объ этомъ ча и мн и сестр. Духовная давно совершена и другъ нашъ давно приготовился къ смерти. Послдняя, читаемая имъ книга — Евангеліе, послдній долгъ, который другъ нашъ ожидаетъ себ, падаетъ на меня, все на меня! Боже! нтъ силъ выносить этихъ крестовъ, этихъ проводовъ дорогихъ покойниковъ къ могил! Все вокругъ меня вымираетъ, со смертью Никитина послдняя связь моя съ Воронежемъ порвется, и я хочу его бросить.

Письмо ваше изъ Кронштадта мы, т. е. Ив. Сав., получили, но не отвчали на него — онъ все по болзни, вроятно, а я почти цлое пто не жилъ въ Воронеж, а въ август думалъ, что уже поздно.

Завтра, съ тяжелой почтой, посылаю вамъ 3 экземпляра Актовъ, одинъ для Васъ, а два для раздачи кому хотите. Васъ прошу написать маленькую статейку для С. Пчелы или Пб. Вдомостей, ничего, если и побраните. Я еще въ іюн послалъ для рецензіи экземпляръ въ От. Записки, вдь, въ другихъ журналахъ совсмъ нтъ библіографическаго отдла. Въ Москов. Вдомост. было маленькое библіогр. извщеніе объ актахъ (въ іюл). Послалъ я съ Суворинымъ {Алексй Сергевичъ Суворинъ, издатель ‘Нов. Времени’ воспитывался въ Воронеж. корпус, былъ членомъ кружка Де-Пуле и Никитина. Въ изданной по ихъ мысли ‘Воронежской Бесд’ на 1861 г. помщено одно изъ первыхъ произведеній А. С. Суворина — разсказъ — ‘Черничка’.} въ Москву экземпляръ для Р. Встника, но онъ передалъ его въ Р. Рчь, для которой пишетъ статью Буслаевъ. Для Р. Встника я просилъ написать А. Н. Афанасьева, которому подарилъ экземпляръ. Просилъ я свое главное начальство о покупк нсколькихъ экземпляровъ для корпусовъ, попечителя Харьковскаго округа — для училищъ, не знаю, что будетъ. Здсь пока не продалъ ни одного, а редакція здшнихъ вдомостей даже не приняла самой скромной рецензіи на мою книгу. На подарки книгой здсь охотники — но и только. Надежд Аполлоновн {Жена Н. Я. Второва.} отъ меня и сестры передайте почтеніе, сестра и Вамъ кланяется. Не забывайте много Васъ любящаго

М. де Пуле.

III. Записка М. . Де-Пуле.

Понедльникъ. 25 сентября 1861 г.

Сегодня я былъ у Ивана Савича, засталъ его сидящимъ, или, врне, лежащимъ въ креслахъ, поносъ вотъ почти съ недлю прекратился, но грудь едва дышетъ и самое дыханіе у него сопровождается глухими стонами: говоритъ, что чувствуетъ въ груди большое накопленіе мокроты, которая совсмъ не отдляется. Я слъ напротивъ него и отдалъ ему письма Н. И. Второва и H. С. Милошевича, онъ сталъ читать ихъ, я смотрлъ на выраженіе лица его, оно оставалось совершенно спокойно и безстрастно. ‘Спасибо имъ!’ — сказалъ онъ. Въ послднее время я замтилъ, что онъ находится въ апатичномъ состояніи. Вообще же ему нисколько не хуже, но и нисколько не лучше, а утшительнаго ровно ничего нтъ. Долго мн сидть было нельзя.— ‘Прощайте, до завтрева’,— сказалъ я. ‘Прощайте, прізжайте же завтра съ сестрой чай пить’. ‘Кто же писалъ Н. И. о моей болзни?’ — ‘Я, вдь вы, помните, сами говорили написать, потому что сами вы не могли писать къ нему’.— ‘А, да! помню’.

IV. Письмо А. Д. Перелешина къ Н. И. Второву.

25 октября 1861 г.

Вы извщены телеграммой, Многоуважаемый Николай Ивановичъ, о смерти Ивана Савича, но о послднихъ минутахъ его жизни Вамъ не передано, а потому считаю долгомъ пополнить извстіе. Смерть его послдовала отъ двухъ чахотокъ — легочной и кишечной. Съ мая мсяца здоровье его окончательно разстроилось и началась только борьба съ смертью. Страданія его были ужасныя, которыя увеличивались еще его печальной обстановкой.— Жалкій отецъ его впалъ почти въ безпробудное пьянство, онъ просыпался для того только, чтобы набушеваться, сколько хватало силъ, и опять напиться. Ив. Савичъ, при болзненной раздражительности, до такой степени волновался этимъ, что при вид отца приходилъ въ ярость, обнаруживавшуюся скрежетомъ зубовъ и истерическими припадками. По духовному завщанію, съ котораго Вамъ передается засвидтельствованная копія, какъ душеприказчику по изданію его сочиненій, онъ все свое достояніе передалъ своимъ роднымъ, минуя отца. Отецъ, не зная существованія завщанія, зачалъ до смерти Ив. Савича требовать отъ него ключи отъ магазина и денегъ, грозя ему въ противномъ случа проклятіемъ.— Ив. Сав. послднее время былъ исключительно религіознаго настроенія, Евангеліе не сходило у него со стола и онъ исполнилъ весь христіанскій обрядъ и умеръ при чтеніи отходной, каково же на него должно было подйствовать за часъ передъ смертію присутствіе отца, грозящаго ему своимъ проклятіемъ? Покойный все время былъ въ полной памяти.— 9 сентября, при подписаніи имъ духовнаго завщанія, были Де-Пуле, я, Зиновьевъ — секретарь Думы, Чеботаревскій и духовникъ.— Онъ подписалъ завщаніе твердо и скоро, потомъ посмотрлъ на насъ, покачалъ головой и сказалъ: какъ малъ становится въ Воронеж Второвскій кружокъ, годъ отъ году все уменьшается.— Недли за дв до его смерти я пробылъ у него довольно долго и разговоръ нашъ не прерывался. При разговор о современныхъ вопросахъ Ив. Савичъ воодушевлялся, глаза его загорались, а при воспоминаніи о Васъ у него выступили слезы и онъ сказалъ: какъ бы я желалъ написать въ послдній разъ Николаю Ивановичу и сказать ему, какъ я много люблю и почитаю его и семейство, да силъ не хватаетъ, рука не ходитъ.— Давши собраться ему съ силами, я сказалъ: диктуйте, я буду ему писать за Васъ.— Онъ сказалъ: рука-то бы ходила, счеты по магазину и переписку я самъ веду, да слезы не даютъ ей двигаться, я не разъ, еще прежде, начиналъ писать къ нему, и оканчивалъ на первой строчк, слдовательно, и диктовать Вамъ я не въ силахъ, когда будете писать къ нему, поклонитесь отъ меня, еще хотлъ что-то сказать, но заплакалъ и, только спустя нсколько времени, сказалъ: вы знаете, сколько я ему обязанъ.— Похороны были 18 октября. На вынос были только близкіе его и нсколько кадетъ, до Смоленскаго собора везли на дрогахъ, а въ собор встртили его тло гимназисты и многіе граждане. Изъ собора до могилы его несли на рукахъ гимназисты и кадеты.— Похороненъ Ив. Савичъ на Ново-Митрофановскомъ кладбищ, подл Кольцова.

Мих. едоровичъ {Михаилъ едоровичъ Де-Пуле.} приводитъ въ извстность магазинъ покойнаго и съ другого дня его смерти почти цлый день проводитъ въ магазин.— Онъ просилъ меня поклониться Вамъ и сказать, что какъ только покончитъ съ магазиномъ, тотчасъ Вамъ напишетъ… {Выпущенъ конецъ письма, не относящійся къ Никитину.}

Любящій Васъ А. Перелешинъ

V. Письмо И. И. Зиновьева къ Н. И. Второву.

Милостивый Государь
Николай Ивановичъ.

Искренно радуюсь, что Вы благополучно возвратились въ Петербургъ, а я пишу къ Вамъ больной и тломъ и душою. Смерть близкаго сердцу Ивана Саввича такъ сильно осадила меня, что и до сихъ поръ какъ-то не придешь въ себя. Казалось бы, видвши постоянно и постепенно всю безнадежность его на жизнь, можно было свыкнуться съ мыслью, что онъ долженъ умереть, но разстаться съ нимъ навсегда такъ было больно, что скоре врилось въ какое-то небывалое чудо медицины, нежели въ то, что дйствительно должно было совершиться. До мая мсяца здоровье его было въ удовлетворительномъ состояніи, но — право — есть что-то необъяснимое въ человк, въ род предчувствія. Мн живо теперь представляется слдующее обстоятельство. На третій день Пасхи я пришелъ къ И. С. съ тмъ, чтобы идти вмст гулять, потому что утро было тихое и свтлое. Онъ одлся и мы вышли на улицу, но остановились у воротъ, задавши себ вопросъ: куда идти? Такъ какъ мы собрались бродить безъ цли, то, чтобъ не встрчаться съ визитерами, я предложилъ отправиться на кладбище. Это ему понравилось и дорогой онъ даже сказалъ мн спасибо за такую мысль.— ‘Прекрасно, говорилъ онъ, мн кстати и нужно туда, я далъ слово провдывать малютку Николая Ивановича и посматривать въ порядк ли его могилка, не нужно ли очистить бурьянъ, да поправить ршотку’ {Въ 1859 г. Никитинъ написалъ стихотвореніе ‘Могила дитяти’. Въ письм къ Второву отъ 21 авг. 1859 г. поэтъ писалъ: ‘Оно внушено мн на кладбищ, гд похороненъ Вашъ Николинька’.}. На кладбищ прежде всего, конечно, мы осмотрли могилку Вашего малютки, она оказалась въ порядк и потомъ уже долго бродили по кладбищу. Мы обошли почти вс памятники и, спотыкаясь на кости, храбро толковали о томъ, какъ неутшительный конецъ ждетъ каждаго изъ насъ. Но боле всего мысли его заняты были тмъ, что люди удивительно стали недолговчны, почти у каждаго памятника онъ толковалъ: вотъ 25 лтъ, вонъ 30, а здсь 40… ну что это за лта! вдь такимъ только жить, да жить бы, даже 60 лтъ онъ не признавалъ за долголтіе. Дольше всего простояли мы передъ памятникомъ молодого Малышева, о которомъ И. С. очень жаллъ {Иванъ Ивановичъ Малышевъ умеръ 1 февр. 1856 г. 26 лтъ. ‘Кто зналъ коротко этого молодого человка,— писалъ Второвъ въ некролог,— не могъ не цнить въ немъ отличныхъ его способностей и рдкихъ душевныхъ качествъ, соединенныхъ съ весьма замчательнымъ образованіемъ’ (‘Воронеж. Губ. Вд.’, 1856, No 5).}. Наблюденіе, что кладбище уложено больше молодыми, нежели старыми, какъ-то суеврно подйствовало на него, такъ что, выходя оттуда, онъ сказалъ: видно, братъ, и до насъ доходитъ очередь! Я, шутя, отвчалъ, что умирать не хочу. Посл мы бродили по улицамъ, но и тутъ онъ замтилъ, что такой большой и веселый праздникъ, а везд что-то пусто и грустно, народа почти не видно. Въ слдующій разъ подговаривалъ онъ идти на Чижовское кладбище (посл я узналъ, что тамъ лежитъ мать его), но прогулка эта не состоялась. Перваго мая мы вмст были на дач у Михайловыхъ {Антонъ Родіоновичъ Михайловъ, воронежскій купецъ, былъ очень расположенъ къ Никитину. Въ 1869 г. на средства А. Р. Михайлова были изданы сочиненія поэта, давшія чистой прибыли 2599 р. 45 к., которые поступили въ пользу Воронежской женской гимназіи, въ учрежденіи которой поэтъ принималъ очень горячее участіе.}, гд онъ высказывалъ свои предположенія, что вотъ онъ подетъ сначала въ деревню къ генералу Матвеву, а тамъ въ конц іюня въ Москву и Петербургъ вмст со мною, но заболлъ и уже не всталъ.

Въ первомъ період его болзни открылось небольшое кровохарканье, лчилъ его только что познакомившійся съ нимъ новый инспекторъ Врачеб. Упр. Розовъ, который впослдствіи приглашалъ съ собою старшаго доктора больницы Тобина и члена управы Болховитинова, послдній былъ уже знакомъ съ болзненнымъ организмомъ И. С. и разъ помогъ ему очень удачно. Почтенное тріо медицины, кажется, въ продолженіе двухъ недль ежедневно собиралось къ больному. Кровохарканіе остановили, консиліумы прекратились, при больномъ остался одинъ Розовъ, но болзнь, видимо, развивалась и И. С. не получалъ облегченія. Правда, да августа выпадало такое время, когда онъ могъ прохать до магазина или съ трудомъ, ради прогулки, пройти нсколько саженъ по улиц и только. Кажется, въ послдній разъ былъ онъ въ магазин въ проздъ Кокорева, съ которымъ и видлся тамъ, съ августа же слегъ онъ окончательно. Видвши, что больной — вообще плохо врившій въ медицину — ршительно потерялъ довріе къ пользовавшему его г. Розову, мы, посовтывавшись между собою, отказали этому господину, высказавъ ему откровенно, что въ больномъ вра въ авторитетъ доктора — дло не маловажное и иметъ сильное вліяніе на ходъ болзни. Затмъ пригласили лучшаго — по отзывамъ — доктора Тобина, который, дйствительно, при всей видимой безнадежности, длалъ чудеса съ И. С. и искусственно поддерживалъ въ немъ жизнь, по крайней мр, мсяца два. Тобинъ говорилъ, что если больного оставить дня на два безъ лкарства, то онъ сейчасъ же умретъ, это зналъ и И. С., настоятельно вызвавшій доктора на ршительное объясненіе о своемъ положеніи. Тобинъ отвчалъ ему такъ: ‘Я не Богъ и чудесъ творить не могу, но если въ вашемъ организм осталось еще хоть что-нибудь живое, способное при помощи медицины работать, то помочь можно. Если у васъ откроется горломъ кровь, я остановлю ее, будетъ васъ мучить кашель, я уйму его, будетъ васъ поминутно слабить, я и съ этимъ справлюсь, наконецъ, если будутъ выходить у васъ кишки по частямъ, я и ихъ могу остановить… дальше же этого я ничего не могу сдлать’. Въ послдніе, предсмертные дни у больного открылся холодный изнурительный потъ и поносъ, при чемъ, говорятъ, выходили частями и кишки. Вс болзненныя страданія переносилъ онъ съ удивительнымъ терпніемъ и до самаго исхода былъ въ полномъ сознаніи и памяти. По временамъ онъ говаривалъ: ‘духомъ я ничего, бодръ и спокоенъ, но проклятое тло меня безпокоитъ’…Замчательно, что по мр того, какъ болзнь становилась упорне и положеніе безнадежнй, въ больномъ рзко смнялись прежніе его взгляды и убжденія новыми, онъ, видимо, переходилъ подъ знамя догматической религіи. Хвалился, что съ особеннымъ удовольствіемъ прочелъ записки келейника о св. Тихон, въ послднее же время исключительно читалъ одно только Евангеліе.

По безнадежности положенія, мы находили нужнымъ, чтобы онъ пріобщился Св. Тайнъ, но, знавши его убжденія по части религіи и то, что онъ — по его словамъ — не пріобщался боле 10 лтъ, никто изъ насъ не ршался приступить къ нему съ такимъ предложеніемъ изъ опасенія еще больше разстроить его, дло однако жъ какъ-то само собой склеилось. Разъ собрались толковать на счетъ духовнаго завщанія и Михаилъ едоровичъ {Михаилъ едоровичъ Де-Пуле.}, между прочимъ, совершенно неожиданно сказалъ: ‘Послушайте И. С., не худо бы вамъ пріобщиться’… и, удивительно, больной согласился безъ всякихъ возраженій. Онъ задумался только о томъ, что этого не было уже лтъ 10 и потому желалъ бы имть духовникомъ человка разумнаго, котораго бы онъ лично уважалъ. Выборъ палъ на Арсенія, инспектора семинаріи, замчательнаго по уму, человческому развитію и далеко не похожаго на городскихъ дюжинныхъ поповъ. Причащеніе, однако жъ, не обошлось безъ глубокихъ нравственныхъ потрясеній. Милый папаша, сильне всхъ болзней толкавшій сына въ гробъ, во все время по обыкновенію пилъ, а въ день причащенія, не смотря на раннее утро, лежалъ въ совершенномъ безчувствіи, хуже скота. Передъ исповдью И. С. пожелалъ испросить у него прощеніе, для чего принужденъ былъ тащиться въ его темную и грязную берлогу. Онъ сталъ передъ кроватью пьянаго на колни и, цлуя руку отца, говорилъ со слезами: ‘Батюшка! простите меня…’, но безчувственный скотъ безсмысленно мычалъ, не сознавая, что вокругъ него длается. Больного отвели отъ постели и съ нимъ сдлалась истерика. Посл причащенія онъ немного успокоился. Затмъ онъ еще разъ пріобщался.

Наканун смерти, утромъ, я былъ у него, онъ лежалъ съ закрытыми глазами, потомъ взглянулъ на меня и спросилъ: ‘Что давно не видать?…’ Передъ этимъ я самъ былъ нездоровъ и нсколько дней не былъ у больного. Выговоръ его становился тупъ, дыханіе было тяжело, вс мы, сидвшіе въ комнат, молчали, больной опять открылъ глаза и спросилъ: ‘Что же вы сидите вс и молчите?..’ Я отвчалъ, что говорить-то теперь не объ чемъ, а онъ, закрывая глаза, возразилъ: ‘Да весело такъ-то вотъ, какъ вс сидятъ да молчатъ!..’ Въ этотъ день родные приступили къ нему съ обрядомъ соборованія, онъ слушалъ съ закрытыми глазами и молчалъ. Понявши, что это его тяготить, я сталъ отклонять родныхъ, объясняя, что обрядъ этотъ теперь не своевремененъ и по своей продолжительности можетъ сильно утомить больного, на этихъ словахъ онъ открылъ глаза и, обращаясь ко мн, сказалъ: ‘да, это нравственно меня сильно осадитъ…’ Утромъ въ день смерти родные, все-таки, успли схлопотать пособороваться… Въ это же предсмертное утро милый папаша, стоя пьяный въ изголовья больного сына, неотступно допрашивалъ его: ‘Скажи, кому ты магазинъ отказалъ? Если мн, то вдь я тебя похороню съ честью, какъ слдуетъ подъ балдахиномъ провезу… если же нтъ,— я тебя прокляну!…’ Это говорилъ отецъ умирающему сыну, есть же на свт такія безъименныя чудовища.— Нашъ мученикъ только лишь умолялъ ходившую за нимъ двоюродную сестру {Двоюродная сестра Никитина Анна Николаевна Тюрина была однимъ изъ самыхъ близкихъ его друзей.}: ‘Аннушка, другъ мой, отведи ты, ради Бога, отъ меня старика…’. Соборованіе назначено было въ исход пятаго пополудни, но от. Арсеній, по какому-то непонятному побужденію, пришелъ часа въ четыре и, заставши его при послднихъ минутахъ, усплъ только лишь прочесть отходную. Передъ самой кончиной больной открылъ глаза и чего-то знаками просилъ, ему подали пить, но онъ проговорилъ: ‘Нтъ, супу… сть хочу…’. Въ послднюю же минуту, когда родные подняли плачъ, онъ быстро открылъ глаза, торопливо окинулъ всхъ мутнымъ взглядомъ, потомъопять тихо закрылъ глаза и… его не стало.

Нсколько разъ больной собирался писать къ Вамъ, но рштельно не могъ. Какъ только я возьмусь за перо, говорилъ онъ, у меня польются слезы градомъ и все ни санье кончается истерикой. Я близокъ былъ къ покойному и могу засвидтельствовать, какъ передъ Богомъ, что едва ли есть другой человкъ, который бы любилъ и уважалъ Васъ боле Ивана Саввича.— Когда обмывали его тло, пьяное чудовище, узнавши, что магазинъ оставленъ не ему, страшно неистовствовалъ и клялъ покойнаго. По вскрытіи же и по прочтеніи духовной онъ просто поднялъ бунтъ, такъ что Мих. ед. {Михаилъ едоровичъ Де-Пуле.} принужденъ былъ погрозить ему, что если не уймется, то будетъ отправленъ въ полицію. Отпвали И. С. въ Смоленской церкви, на голову мученика-поэта мы еще въ дом возложили выстраданный имъ внокъ, другой привезла и положила уже въ церкви М-me Замятина. Похоронили его рядомъ съ Кольцовымъ, эта прекрасная мысль исключительно принадлежитъ А. Р. Михайлову, въ семейств котораго всегда былъ онъ принятъ, какъ родной. Изъ церкви гробъ не допустили поставить на дроги, но несли до могилы на рукахъ поперемнно вс т, кому дорога память о покойник. Нкто Дорошинскій (кажется, казначей канцеляріи губернатора) открылъ подписку на памятникъ И. С., по поводу чего и сдлалъ горячее воззваніе въ Губ. Вд., напечатавъ списокъ лицъ, уже пожертвовавшихъ, но безъ участія губернатора, или кого-нибудь изъ лицъ вліятельныхъ, едва ли можно ожидать желаемаго успха. Губернаторъ {Воронежскимъ губернаторомъ тогда былъ генералъ-маіоръ Михаилъ Ивановичъ Чертковъ, назначенный на эту должность 12 апрля 1861 г., посл гр. Дмитрія Николаевича Толстого, который издалъ въ 1856 г. на свои средства ‘Стихотворенія’ поэта.}, хотя и не зналъ лично И. С., но на погребеніи былъ, говорятъ, что совтникъ губерн. правленія Лысогорскій хочетъ открыть подписку отъ себя, это было бы подйствительнй, потому что Лысогорскій пользуется особеннымъ расположеніемъ губернатора и иметъ на него большое вліяніе {На собранныя пожертвованія 29 сентября 1863 г. былъ поставленъ на могил Никитина памятникъ, сдланный изъ мрамора по рисунку художника М. С. Петерсона въ Петербург, въ мастерской братьевъ Ботта.}.

Въ начал юля я былъ въ Петербург и прожилъ семь дней, я зналъ, что Васъ нтъ въ город и потому съ глубокимъ сожалніемъ удовольствовался только тмъ, что нсколько разъ проходилъ по Бассейной мимо Вашей квартиры, отъ которой и стоялъ — какъ мн показалось недалеко, въ Знаменской гостиниц. Поздка моя была просто потребность отдохнуть и сколько-нибудь поправить скверное здоровье. Денегъ требовалось немного: мы отправлялись втроемъ до Москвы на долгихъ, а, все-таки, на служебныя средства я бы не могъ хать, но меня выручили Воронежскіе сборники. Быть въ Москв и не взглянуть на Петербургъ какъ-то ужъ и передъ дтьми было бы совстно, такимъ-то образомъ и я имлъ честь гранить знаменитый проспектъ и взглянуть хоть не на вс, но на многія диковинки, по совту покойнаго И. С. Боже мой, какъ жаллъ онъ, что ему нельзя было похать… {Выпущено не относящееся къ Никитину.}

Знаете ли чего по описи и оцнк стоитъ магазинъ И. С.? Около 9 т. руб. серебромъ. Въ прошломъ году по его собственноручной записи общая продажная выручка была 9 т. руб. сер., да сверхъ того до 200 подписчиковъ на чтеніе даютъ 2 т. руб. сер. Да, у кого есть деньги, купивши магазинъ, будетъ съ благодарностью вспоминать И. С. {Книжный магазинъ Никитина былъ проданъ за 7.800 р.}.

Желаю Вамъ всего лучшаго отъ Бога и прошу извинить за длинное писанье.

Съ истиннымъ почтеніемъ, душевно преданный Вамъ, имю честь быть

Милостивый Государь
Вашимъ
покорнйшимъ слугою
И. Зиновьевъ.

Воронежъ.

13 Ноября 1861 г.

‘Современникъ’ Кн. V. 1912