Баронъ А. Е. Врангель. Воспоминанія о . М. Достоевскомъ въ Сибири. СПБ. 1912. Стр. 221.
Баронъ А. Е. Врангель. Воспоминанія о . М. Достоевскомъ въ Сибири. СПБ. 1912. Стр. 221.
А. Ф—въ.
‘Современникъ’. Кн. V. 1912
Барон А. Е. Врангель. Воспоминания о Ф. М. Достоевском в Сибири. СПБ. 1912, Фомин Александр Григорьевич, Год: 1912
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Литература о Достоевскомъ — очень обширна, одинъ только перечень ея, составленный его женою (Спб. 1906),— громадная книга. Но большая часть написаннаго о Достоевскомъ — критическія оцнки его творчества, біографическая же литература — сравнительно незначительна. Нкоторые факты изъ его жизни и даже цлые періоды до сихъ поръ мало освщены, разработаны, у насъ все еще нтъ подробной и детальной его біографіи. Въ виду этого, особенный интересъ вызываютъ воспоминанія бар. А. Е. Врангеля, какъ относящіяся къ особенно мало освщенной эпох жизни Достоевскаго — служб его, посл каторги, солдатомъ въ Семипалатинск, и къ тому же принадлежащія человку, который, судя по изданнымъ въ 1883 г. О. . Миллеромъ и Н. Н. Страховымъ письмамъ Достоевскаго, перепечатаннымъ и въ книг бар. Врангеля, хорошо и близко его зналъ, принималъ непосредственное участіе въ его личной жизни. Ожидаешь найти въ воспоминаніяхъ бар. Врангеля не только цнныя свднія о жизни Достоевскаго, но и картину душевнаго состоянія его посл каторги, въ тяжелую эпоху солдатчины, характеристику душевныхъ переживаній, настроеній, внутренней работы, творческихъ замысловъ. Но знакомство съ воспоминаніями бар. Врангеля разочаровываетъ, не оправдываетъ ожиданій.
Въ лиц автора мы видимъ въ высшей степени самовлюбленнаго человка, иногда за описаніемъ личной жизни, какъ будто бы забывающаго о непосредственной своей задач — о Достоевскомъ. Въ воспоминаніяхъ выступаетъ стремленіе автора выставить себя въ лучшемъ свт, показать благородство и возвышенность своей души. Говоря о первомъ знакомств съ Достоевскимъ, когда бар. Врангель пріхалъ на службу въ Семипалатинскъ, авторъ подчеркиваетъ, что онъ, видный чиновникъ, изъ аристократической семьи, бывшій лицеистъ, не боясь испортить себ блестящую карьеру, первый протянулъ дружескую руку бывшему ‘каторжнику’ Достоевскому, первый ‘сердечно разговорился съ нимъ’. ‘Я — говоритъ авторъ,— несмотря на высокое мое званіе ‘господина областного стряпчаго по уголовнымъ дламъ’, какъ-то невольно, недолго думая, бросился на шею стоявшему передо мною съ устремленнымъ на меня грустнымъ, задумчивымъ взоромъ едору Михайловичу’ (стр. 18). Бар. Врангель съ чувствомъ самоудовлетворенія не пропускаетъ ни одного удобнаго случая, чтобы сказать, какъ много ему обязанъ былъ Достоевскій, какія существенныя ему услуги онъ оказывалъ (см. напр. стр. 50, 65). Охотно вримъ всмъ добродтелямъ бар. Врангеля, его благородству, цнимъ доброе отношеніе къ Достоевскому, тмъ боле, что онъ самъ въ письмахъ говоритъ о своемъ расположеніи къ бар. Врангелю, но совершенно не понимаемъ, зачмъ понадобилось ему такъ много говорить о себ, и притомъ о такихъ эпизодахъ своей жизни, которыене имютъ никакого отношенія къ Достоевскому. ‘Я мало кого посщалъ, сидлъ боле дома, много читалъ, много писалъ,— говоритъ, напримръ, авторъ на стр. 38.— Съ кмъ только я тогда ни переписывался, даже имлъ смлость написать знаменитому ученому барону Александру Гумбольду по поводу его писемъ о Сибири’. ‘Выносливость киргизскихъ лошадей изумительная,— пишетъ авторъ на стр. 43,— овса или ячменя он не знаютъ, одно сно. Мн большихъ трудовъ стоило пріучить ихъ къ овсу и первое время у нихъ выступала какая-то сыпь отъ новаго корма. Изъ моей четверки дв срыя были прізжены въ одиночку, ходили и съ пристяжкой’… Такихъ подробностей, не нужныхъ и не интересныхъ, о собственной жизни, довольно много въ воспоминаніяхъ о Достоевскомъ бар. Врангеля.
Въ книг есть отдльныя цнныя свднія о жизни Достоевскаго въ Семипалатинск, кое-что — безусловно заслуживаетъ вниманія, книга займетъ свое мсто среди воспоминаній о Достоевскомъ, является не лишней. Но, удливъ слишкомъ много мста самому себ, выдвигая себя на центральный планъ, длая частыя и ненужныя уклоненія въ сторону, не забывая сообщить о такой, напримръ, не имющей значенія мелочи, какъ то, что Достоевскій былъ большой охотникъ до фруктовъ и лакомства (стр. 49), бар. Врангель слишкомъ мало удлилъ вниманія характеристик душевнаго настроенія писателя, его внутреннихъ переживаній, взглядовъ, затронувъ эту важную сторону только слегка, мимоходомъ.
Нтъ основаній сомнваться вообще въ достоврности сообщеннаго бар. Врангелемъ. Но нкоторыя мста въ его воспоминаніяхъ позволяютъ думать, что въ нихъ есть, если и не умышленное искаженіе, то субъективное пониманіе и освщеніе, что заставляетъ осторожно пользоваться воспоминаніями. Нкоторыя свидтельства автора не находятъ подтвержденія, являются голословными и лежатъ всецло на его совсти. Трудно допустить, чтобы Достоевскій, пострадавшій такъ тяжело за такую незначительную ‘вину’, какъ чтеніе письма Блинскаго къ Гоголю, не чувствовалъ бы этого, не сознавалъ бы всей жестокости приговора. А между тмъ бар. Врангель передаетъ, что не только ‘къ императору Николаю Достоевскій никакого злобнаго чувства не имлъ’, но даже ‘вину свою признавалъ и ссылку считалъ, какъ ни покажется страннымъ, ‘дломъ справедливости’.