Бабушкино благословение, Новосильцева Екатерина Владимировна, Год: 1881 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

БАБУШКИНО БЛАГОСЛОВЕНІЕ

ПОВСТЬ

Т. Толычевой.

Съ 3-мя рисунками П. Е. Литвиненко.

МОСКВА.

Типографія М. Г. Волчанинова, В. Чернышевскій пер., д. Пустошкина, противъ Англійской церкви.
1889.

I.
Донъ князя Урусовскаго.

Нашъ разсказъ относится къ 1807 году.

Тогдашняя Москва маю походила на теперешнюю. Барскіе дома въ одинъ, а много въ два этажа, стояли между широкимъ дворомъ и садомъ, какъ деревенскія усадьбы. Они были окружены флигелями для многочисленной дворни, конюшнями, сараями, и при каждомъ дом была даже баня. Кром того еще больше чмъ теперь было уцлвшихъ древнихъ, затйливой архитектуры церквей, утопавшихъ въ зелени среди обширныхъ погостовъ, которые были усяны надгробными камнями {При жаждой церкви было въ Москв кладбище. Лишь со времени чумы запрещено хоронить въ самомъ город. До сихъ поръ можно еще видть при многихъ церквахъ надгробные памятники.}. Что же касается Кремля, то онъ сохранялъ еще тогда весь характеръ тхъ временъ, когда фантазія, не повинуясь никакимъ законамъ, группировала причудливо красивые храмы, дворцы и башни. Просторъ и оригинальность города нравились иностранцамъ, привыкшимъ къ симетріи и тснот, а москвичамъ шилось привольно среди палатъ, унаслдованныхъ отъ отцевъ. Тамъ, въ росписныхъ гостиныхъ, стояла богатая мебель прошлаго столтія, а на стнахъ висли портреты въ позолоченыхъ рамахъ, потускнвшихъ отъ времени. Ихъ владлецъ задумывался не разъ, глядя на черты ддовъ и праддовъ. Въ этой семейной галлере, которая обогащалась изображеніями каждаго поколнія, можно было видть важнаго боярина съ окладистой бородой и сожительницу его въ сарафан и повойник, вышитомъ жемчугомъ, гладко выбритое лице щеголя XVIII вка подъ огромнымъ напудреннымъ парикомъ, красавицу въ фижмахъ, и наконецъ узкое батистовое fourreau и прическу la victime.

Около Рождественскаго монастыря, что во рву, по словамъ лтописи, стоялъ домъ князей Урусовскихъ, давноуже переходившій отъ отца къ сыну. Зеленый коверъ двора былъ пересченъ многочисленными тропинками, пробитыми отъ одного строенія къ другому, а за строеніями возвышалась стриженная аллея старыхъ липъ. Въ ту минуту, когда начинается нашъ разсказъ, хозяинъ этого дома былъ человкъ лтъ тридцати,— князь Сергй Николаевичъ. У него была милая жена и двое дтей. Онъ принималъ довольно обширный кругъ родственниковъ и друзей и любилъ ихъ угощать. Сложное домашнее хозяйство онъ поврилъ старой своей нян, Анн Даниловн, которая похоронила всхъ своихъ, за исключеніемъ двухъ внучатъ,— мальчика и двочки, рано осиротвшихъ и выросшихъ около нея.

У князя жилъ еще на полныхъ правахъ члена семейства гувернеръ-швейцарецъ Mr. Nerval. Сергй Николаевичъ перешелъ съ рукъ няни на его попеченіе, и такъ привязался къ нему, что одинокій бобыль доживалъ свой вкъ у питомца, на котораго смотрлъ какъ на сына. Россія сдлалась второй его родиной, но проживъ у насъ около тридцати лтъ, Mr. Nerval не умлъ сказать двухъ словъ по русски. Онъ былъ добрякъ въ полномъ смысл слова и большой говорунъ, но ему охотно прощали излишнее словорчіе, въ которомъ онъ добродушно сознавался. Старику былъ данъ въ услуженіе десятилтній внукъ Анны Даниловны, котораго весь домъ звалъ Павликомъ. Швейцарецъ вкупилъ его изъ собственныхъ видовъ французскому языку.

‘Vous devez tous tre Wen las de mes histoires, говорилъ онъ, et je tiens les conter tant que ma langue peut aller de droite gauche. Ce garon-l m’coutera. Une paire d’oreilles,—c’est tout ce qu’il me faut.’

Павликъ сталъ скоро не только болтать, но даже читать и писать по французски. Онъ былъ малый веселый и способный, вс любили его въ дом, а ужъ въ особенности бабушка. Когда ему минуло пятнадцать, а сестр его Маш, шестнадцать лтъ, Анна Даниловна объявила, что приняла важное ршеніе,

— Отпусти меня въ монастырь, мой голубчикъ, сказала она Князю: — довольно послужила я господамъ на своемъ вку, а теперь пора мн о спасеніи души своей подумать. Моихъ сиротъ ты не оставишь, и княгинюшка твоя,— дай ей Богъ здоровья,— ужъ куда какъ къ нимъ милостива. А я въ монастыр до гробовой доски буду за васъ Бога молить. Горько мн съ вами разставаться, да вдь надо же, Господа ради, какую нибудь жертву принести.

Урусовскіе долго уговаривали ее отказаться отъ своего намренія. Въ крпостномъ прав, противномъ всмъ нравственнымъ и религіознымъ понятіямъ, было, однако, отрадное явленіе. Мы говоримъ о взаимной привязанности слугъ и господъ, когда господа были люди, мягкіе сердцемъ. Старый слуга становился невольно членомъ семейства, гд цлыя поколнія умирали на его рукахъ, и цлыя поколнія на его глазахъ родились, гд онъ разсказывалъ со слезами молодому барину о женитьб его ддушки и о дтскихъ забавахъ его отца.

Князь и его жена не могли помириться съ мыслью, что Анна Даниловна оставить ихъ домъ, но она просила не смущать ее, гршницу, прибавляя, что можетъ ужъ и такъ у нея сердце все изныло,— и дло было ршено. Она желала вступить въ Рождественскій монастырь, потому что онъ стоялъ близехонько къ Урусовскому дому. Сергй Николаевичъ купилъ ей хорошенькую келейку, которую отдлалъ заботливо, а старушка облеклась въ черную рясу подъ именемъ матери Нины.

Не проходило дня, чтобъ кто-нибудь изъ своихъ не навщалъ ее, и она сама хаживала часто взглянуть на родимое гнздо. По ея просьб степенная и умная женщина, Арина Парентьевна, принявшая отъ нея домашнее хозяйство, взяла на свое попеченіе Машу. Маша была хорошенькая, кроткая, черноглазая двочка. Никто отъ нея не слыхалъ пустыхъ словъ, сплетень или пересудовъ. Она любила сидть за иголкой или кружевной подушкой и была очень богомольна. Наканун праздника, когда старшіе собирались къ заутрени, она просила, чтобъ и ее разбудили, лишь только начнется благовстъ, и стоя въ церкви, молилась во все время службы, не поворачивая головы. При отъзд въ деревню, гд семейство проводило обыкновенно лто, она горько плакала, разставаясь съ бабушкой, а въ деревн ее не столько тшили хороводы, которые двушки заводили по воскресеньямъ на господскомъ двор, сколько темный лсъ, гд она пла звонкимъ голосомъ заунывныя псни и собирала ягоды да грибы, которые сушила и привозила въ гостинецъ Анн Даниловн.

Старушка жила уже два года въ монастыр, когда ее поразило большое горе. Ненаглядный ея князенька, какъ она его звала, собрался хать на войну, которую мы вели тогда противъ французовъ. Къ довершенію бды, его камердинеръ занемогъ, и Павликъ слезно просился хать съ бариномъ, Для путешествія за границу въ военное время требовался человкъ степенный, а Павлику минуло лишь семнадцать лтъ, но онъ смотрлъ молодцомъ, былъ ловокъ и расторопенъ, такъ что князь охотно мирился съ его молодостію, но объявилъ, что требуется прежде всего согласіе бабушки. Какъ ни больно было старушк, она не устояла противъ моленій мальчика. Очень горевалъ также Мг. Жегмнь

— Je m’tais attach ce garon, говорилъ онъ князю, — et d’ailleurs c’est une paire d’oreilles que j’avais toujours mon service et qui va m’tre enleve. Tchez donc, mon cher ami, de m’eu fournir une autre, ou force me sera d’assommer votre femme de mes histoires. Yoyons, ne pourriez-vous pas me donner Athanase?

Казачекъ Аоня, которому ученость Павлика давно колола глаза, изъявилъ полную готовность поступить въ услуженіе и на обученіе къ мусье Французу, и дло было улажено.

Мать Нина объявила своимъ внучатамъ, что наканун отъзда пойдетъ съ ними служить молебенъ. Она знала, что безъ напутственнаго молебна ни одинъ членъ семейства не пускался въ дорогу, но ей хотлось помолиться въ церкви Николая Гостунскаго, къ которому имла особенную вру.

II.
Въ монастыр.

Насталъ канунъ роковаго отъзда. Яркое майское солнце давно уже сіяло надъ городомъ, птички весело чирикали, попрыгивая въ свтлой зелени деревьевъ, а изъ-за садовыхъ заборовъ раздавались смхъ и дтскіе голоса. Отошла поздняя обдня въ Рождественскомъ монастыр, и монахини съ немолчнымъ говоромъ разсыпались группами по двору, обители. Одна лишь мать Нина направлялась одиноко, медленнымъ шагомъ къ своей келліи. Переступивъ за ея порогъ, она перекрестилась, съла стоя вынутую просфирку, потомъ сла къ столу, на которомъ уже киплъ самоваръ, приготовленный келейницей, и заварила чай.

Лицо старушки утратило за Послднее время свое обычное выраженіе ненарушимаго спокойствія. Она поджидала внучатъ и заглядывала то и дло въ окно.

А въ опрятной свтлой келейк все наввало миръ,на душу. Въ красномъ углу, надъ кивотомъ, возвышалась благословенная верба, лампада теплилась передъ иконами, и около нихъ лежало съ Свтлаго праздника красное яичко, въ открытыя окна, украшенныя горшками герани, врывались втки молодыхъ березокъ, росшихъ въ небольшомъ палисадник. Около стнъ стояли кресла, обтянутыя черной кожей, комодикъ для блья, и наконецъ кровать, покрытая одяломъ изъ ситцевыхъ лоскутковъ.

— Вотъ и мы, бабушка! крикнулъ вдругъ звонкій голосъ. Старушка глянула опять въ окно и увидала жданыхъ гостей, бжавшихъ по двору.

— Здорово, мои родные, сказала она, когда молодые люди вошли въ ея келью, сядьте-ка, да выпейте чайку.

Вотъ я вамъ и просфирокъ приготовила, не вынутыя: можно ихъ и съ чаемъ сть. Я этимъ временемъ отдохну маленько, а тамъ и пойдемъ помолиться.

Она подала имъ налитыя чашки и спросила:

— Все ли у тебя уложено, Павликъ?

— Все, бабушка, разв какая малость, что еще сегодня князю понадобится.

— Ты не звай, за его добромъ смотри въ оба. Сохрани тебя Богъ, если онъ вернется да скажетъ, что ты какія проказы тамъ затялъ. Ты тогда и порога моего не знала пуще всего: дешь ты въ чужую землю,— тамъ, можетъ, и русской церкви-то нтъ.Бога не забывай. Поутру и вечеромъ молись, какъ я тебя пріучала съизмала.

— Ужъ ты будь покойна, бабушка.

— То-то: будь покойна! Молоденекъ ты еще… Да хочу я тебя благословить моей иконой Чудотворца Николая Гостунскаго. Береги ее, какъ глаза.

— Вотъ эта? спросилъ Павликъ, подходя къ кивоту и указывая на небольшой овальный серебряный образъ.

— Эта самая, молвила старушка, мы ее возьмемъ съ собой. Она вынула ее осторожно изъ кивота, поставила на окно и продолжала: спокойнй будетъ у меня на сердц, если она теб сопутствуетъ. Вдь ее на свои трудовыя деньги заказалъ мой покойный отецъ. То-то былъ праведной жизни! Ходилъ онъ все по богомольямъ, къ Троиц-Сергію, въ Ростовъ, въ Кіев даже былъ. А здсь все больше хаживалъ въ Никол Гостунскому, и разъ видлъ даже во сн, что его благословляетъ великій угодникъ. Батюшка былъ очень боленъ Лтъ за десять до своей кончины, и отнялись у него Съ тхъ, поръ ноги. Онъ былъ хорошій башмачникъ, да господа никакой работы отъ него не требовали по его болзни, а онъ захотлъ самъ потрудиться для святителя, и бралъ работу на заказъ. Сидитъ, бывало, цлый день на лежанк, да шиломъ повертываетъ. Накопилъ денегъ и заказалъ эту икону.

— Давно онъ померъ, бабушка? спросилъ Павликъ.

— Давно. Мн было всего лтъ двадцать. Онъ до послдней минуты все деньги заработывалъ на лампаду, и нищихъ тоже не забывалъ. Мн только и осталась посл него эта икона. Я благословила ею подъ внецъ вашу покойницу мать. Жила она съ мужемъ душа, въ душу и все мн заказывала,— ужъ больная-то,— чтобъ я и васъ образомъ этимъ благословила, коли приведетъ меня Господь при себ васъ пристроить, а безъ молитвы угодника не дастъ, молъ, имъ Богъ счастія. Наканун смерти она сама васъ благословила. Да вы, я чай, не помните?

— Не помню, отозвался Павликъ.

— Гд теб, дитятко! Да и Машутк то всего шестой годочекъ тогда шелъ.

Маша еще никогда не слыхивала этого разсказа отъ бабушки, которая была обыкновенно молчалива и лишь въ важныхъ случаяхъ пускалась въ разговоръ. Слова старушки запали глубоко въ впечатлительную душу молодой ддушки и пробудили въ ней давно заглохшее воспоминаніе.

— Постой, бабушка, я кажется помню…. да помню, молвила Маша, закидывая голову назадъ, мы играли въ саду, а ты пришла за нами, къ мам насъ отвести….

— Такъ, такъ, въ саду, подтвердила мать Нина.

— Мама лежала…. ужъ въ какой комнат — не помню, да только около окна, продолжала Маша, между тмъ какъ отдаленныя воспоминанія возникали все ясне и все ярче въ ея голов,— а на окн стоялъ въ черномъ кувшин пучекъ черемухи, а въ углу березка стояла….

— Такъ, вдь это было въ самый Троицынъ день. Неужто ты помнишь?

— Постой, постой, бабушка, сказала живо Маша, какъ бы опасаясь, чтобъ картины, воскресавшія одна за другой передъ ней, не исчезли мгновенно при малйшемъ звук. Надъ маминой кроватью вислъ этотъ образокъ…. Когда мы вошли, она его сняла со стны и заплакала, а ты намъ велла помолиться…

— Такъ, все такъ и было, сказала старушка.

Маша встала, подошла къ окну, и помолившись передъ иконой чудотворца Николая, обернулась къ брату.

— Ты знай, Павликъ, сказала она, пока ты не вернешься, мн замужемъ не быть, не пойду я къ внцу безъ благословенія Святителя.

— Ну, дитятко, это еще на двое сказано, возразила мать Нина:— пошлетъ теб Господь судьбу, отслужимъ молебенъ Угоднику — и ступай себ въ церковь. Если не случится при теб его святой иконы, какъ же быть? Вдь онъ увидитъ твое усердіе.

— Да вдь эта икона, бабушка, родительское благословеніе, и мама говорила, что безъ него не будетъ намъ счастія.

— Нчто мы, бабушка, Богъ всть на сколько съ княземъ-то демъ? сказалъ Павликъ. Не успть Маш засидться въ двкахъ. Пусть она подождетъ меня къ свадьб: веселй будетъ,

— Охъ, неразумны вы еще дтки! молвила старушка и покачала головой… Нечего ей, впередъ себя связывать, а Бога надо молить, чтобъ Онъ насъ помиловалъ. Мало ли что можетъ случиться? Въ такую даль дете, да еще война! Отъ слова не сбудется, а приключись какое несчастіе — тутъ, и святой иконы не отыщешь.

Нтъ, бабушка, она не пропадетъ, заговорилъ опять Павликъ. Помнишь въ запрошломъ-то году Петръ Никитичъ Селивановъ на войну тоже ухалъ? Его убили, а камердинеръ его, Иванъ-то рябой, померъ, а ихъ вещи вс, какъ есть, сюда вернулись, потому — он въ полку остаются. Мн Селивановскій Кузька сказывалъ: какъ барина-то, говоритъ, собирали, такъ въ торопяхъ забыли съ нимъ отпустить его гусарскій ментикъ, а вмсто ментика уложили въ сундукъ барынину гарнитуровую кацавейку,— такъ и ту назадъ прислали. Такъ ты, бабушка, не сумлвайся: если съ княземъ что, да со мной — вс вещи къ вамъ вернутся.

— Хорошо, коль такъ, отозвалась старушка, видимо поддаваясь впечатлнію утшительнаго разсказа внука, а еще можетъ вы, мои родные, сами по добру по здоровому сюда вернетесь. Я на Господа уповаю. Ну пойдемте-ка, помолимся.

Она накинула на шею снурокъ, на которомъ висла икона, молодые люди поднялись съ мста, и вс трое вышли на монастырскій дворъ.

III.
Церковь Николы Гостунскаго.

Церковь Николы Гостунскаго стояла на одной изъ кремлевскихъ площадей, противъ Чудова монастыря {Въ 1817 году она была разобрана и перенесена въ Колокольню Ивана Великаго.}. Она была построена въ послдніе годы Татарскаго ига, Въ княженіе Ивана Васильевича III. Жена его, греческая царевна Софія оминишна Палеологъ, не мирилась съ унизительнымъ подданствомъ, уговорила мужа не выходить за городъ, по принятому обычаю, навстрчу ханскихъ пословъ и старалась вовлечь его въ открытую борьбу съ Золотой ордой. ‘Долго ли я буду рабыней хановъ?’ спрашивала она его иногда. Среди кремлевскихъ стнъ возвышался въ нсколькихъ шагахъ отъ великокняжескихъ палатъ домъ, гд жили ордынскіе послы. Ихъ сосдство не давало покоя гордой гречанк, и она ршилась во чтобы ни стало удалить Татаръ изъ Кремля. Съ этой цлью Софія отправила богатые дары жен хана Ахмета и писала ей, что получивъ во сн повелніе соорудить церковь тамъ, гд стоить ордынское подворье, она проситъ хана переселить на другое мсто своихъ пословъ. Ахметъ согласился. Домъ былъ сломанъ и замненъ деревянной церковью, поставленной на скорую руку во имя чудотворца Николая, а посламъ объявили, что имъ нтъ мста въ Кремл, и что они могутъ жить вн его ограды.

Посл кончины Ивана III сынъ его Василій поступилъ на великое княженіе. Онъ веллъ разобрать обветшалый храмъ, построенный матерью, и соорудилъ на томъ же мст каменный, въ который перенесъ изъ села Гостуни особенно чтимый народомъ образъ чудотворца Николая, вслдствіе чего маленькая церковь стала называться Николо-Гостунской.

Москвичи стекались въ нее толпами со дня ея основанія. Старое поколніе завщало неизмнно молодому свою вру къ Гостунскому Никол. Сельскіе жители приносили ему въ даръ початки льна и холста, женщины молили его о семейномъ счастіи, а невсты шли къ нему издали на поклоненіе. Много исповдовалось передъ нимъ робкихъ упованій, много пролилось жгучихъ слезъ, и постоянно теплились по обту врующихъ свчи и неугасимыя лампады въ Гостунской церкви. Во дни тяжелыхъ испытаній народъ тснился около святой иконы, а посл радостныхъ событій служилъ передъ ней благодарственные молебны. Въ продолженіе трехъ столтій слишкомъ наши дды приносили къ ногамъ Святителя свои дары, свои радости и неизмримыя скорби.

— Храмъ воздыханій, храмъ печали.

Убогій храмъ явило моей,

Молитвы жарче не слыхали

Ни Римскій Петръ, на Колизей….’

Церковь была отперта, и священникъ собирался уже домой въ ту минуту, какъ въ нее вошли наши богомольцы. Мать Нина: попросила, напутственный молебенъ для отъзжающихъ князя Сергя, и. раба Божія Павла. Дока дьячекъ все готовилъ, она подошла къ икон и, полошивъ земной поклонъ, повсила на нее свой образокъ, чтобы освятить его еще больше. Солнце заглядывало подъ низкій сводъ храма сквозь высокія, узенькія окна, и ихъ чугунныя ршетки ярко обрисовывались на темномъ полу. Но въ церкви царилъ, полумракъ, лишь образъ Николая Гостунскаго, грубо изваянный: изъ дерева и украшенный лентами и вышитыми полотенцами, былъ, освщенъ лампадами, висвшими около него. Святитель держалъ храмъ, въ одной рук, мечъ въ другой, и ликъ его смотрлъ строго на молящихся.

Старушка и молодая двушка горько плакали во время молебна, и Павликъ утиралъ не разъ глаза, несмотря на предстоявшее путешествіе, которое ласкало его воображеніе самыми радужными картинами. Но окончаніи службы мать Нина взяла свой образокъ и обернулась къ внуку. Павликъ помолился передъ, нимъ, приложился къ нему, и бабушка, рыдая, надла ему, образокъ на шею. Между тмъ священникъ, высокій старикъ,, съ окладистой сдой бородой, добрыми глазами и веселымъ выраженіемъ лица, снялъ ризу, которую передалъ дьячку, и опросилъ, подходя тихими шагами:

— Куда это вы провожаете молодца, святая мать?

— На чужбину, батюшка. Баринъ детъ на войну и его съ собой беретъ. Баринъ-то мой выходенецъ,— тоже что родной, а этотъ одинъ у меня внучекъ и есть приведетъ ли имъ опять Господь во свояси-то вернуться?

— А ты молись за нихъ,^: старушка, а убиваться не слдъ. Что мы сейчасъ въ Евангеліи-то читали? Что Спаситель говоритъ своимъ ученикамъ? ‘Да не смущается сердце ваше, вруйте въ Бога и въ Мя вруйте’. Кто въ гор на Господа уповалъ, тому Господь и радость пошлетъ. Вчера ненастье было, а нынче вишь какъ солнышко-то свтитъ! Богъ милостивъ: авось вернутся.

— А если и вернутся, я-то, можетъ, ихъ не дождусь.

— Не дождешься ты своихъ родненькихъ, такъ видно твоя молитва будетъ имъ нужна передъ престоломъ Господнимъ. Отдайся вол Господа: Онъ одинъ вдаетъ, что для насъ благо.

— Спасибо вамъ, батюшка, на добромъ слов, отозвалась мать Нина. Благословите на счастіе, продолжала она, толкая впередъ Павлика.

Священникъ оснилъ его крестнымъ знаменіемъ и промолвилъ въ полголоса: ‘Во имя Отца и Сына и, Св. Духа’, потомъ онъ прибавилъ, указывая на.икону, висвшую на груди молодаго человка:

— А ты береги бабушкино благословеніе — оно тебя изъ бды выручитъ и вразумитъ, когда твой разумъ окажется безсильнымъ.— Великій Угодникъ не оставитъ тебя, добавилъ онъ, положивши руку на плечо Павлика.

Бабушка и внучка, принявъ также благословеніе добраго старика, вышли изъ церкви съ тмъ, чтобъ идти прямо въ Урусовскій дом. Мать Нина, для которой была всегда готова ея прежняя комната, ночевала у своихъ господъ, а на другой день проводила съ молитвой и слезами дорогихъ путешественниковъ.

IV.
Лотерейный билетъ.

Князь пріхалъ въ нашу армію наканун несчастнаго для насъ Фридландскаго дла, гд былъ раненъ. Доктора совтовали ему хать въ По. Жить во Франціи посл нашего пораженія было испытаньемъ для каждаго Русскаго, но медики не скрыли отъ Сергя Николаевича, что послдствія его раны могутъ быть очень опасны, если онъ не согласится на предложеніе. Волей-неволей онъ покорился, написалъ жен письмо, въ которомъ старался успокоить ее по возможности, и собрался въ путь.

Южный климатъ и пособія медицины оказали скоро надъ нимъ свое благотворное дйствіе. Но для совершеннаго излеченія онъ долженъ былъ оставаться боле года за границей, гд велъ самую уединенную жизнь. Чтеніе, переписка съ своими, а впослдствіи прогулки по городу, составляли единственное его развлеченіе. Было однако лицо, съ которымъ онъ велъ охотно довольно частыя бесды. Мы говоримъ объ отставномъ солдат Пикар, жившемъ въ нижнемъ этаж его квартиры. Онъ служилъ врой и правдой своей родин, потерялъ ногу подъ Нови и ходилъ на деревяшк. Пикаръ былъ старый холостякъ, онъ взялъ на воспитаніе двухъ осиротвшихъ племянниковъ, любилъ ихъ, какъ собственныхъ дтей и училъ маршировать и отдавать честь ружьемъ, говоря, что слдуетъ готовить рано молодежь на службу отечества. Военная дисциплина пріучила его къ аккуратности и дятельности, которыя онъ внесъ въ свой домашній бытъ. ‘Честный человкъ, говорилъ онъ, не стъ дароваго хлба, пока можетъ работать, а придется ему жить хоть въ мшк, онъ и тамъ заведетъ порядокъ’. Маленькая его комната отличалась чистотой и опрятностью, не было пятнышка на изношенномъ его мундир, и Пикаръ былъ всегда гладко выбритъ и гладко причсанъ, Вышедши въ отставку, онъ выучился плести тростниковыя корзинки, продавалъ ихъ, удачно, былъ всегда въ веселомъ расположеніи духа, плъ, сидя за работой, и любилъ le mat pour rire. Князь, которому, нравились его честность и прямота, откладывалъ охотно книги, въ сторону, когда раздавался въ корридор стукъ деревянной: ноги. Старикъ, очень польщенный пріятельскими своими отношеніями жъ русскому князю, кланялся ему по военному, усаживался въ уголъ и начиналъ свои безконечные разсказы объ итальянскомъ поход и разсужденія о Суворов.

Заграничная жизнь, гд было для него столько новаго, пришлась по душ Павлику. Благодаря знанію французскаго языка, онъ скоро сблизился съ племянниками Пикара, славными ребятами, и по воскресеньямъ ходилъ на гулянье и на представленіе маріонетокъ. Первые мсяцы, проведенные въ По, прошли мирно для князя, какъ и для его слуги, но вдругъ пришло изъ Москвы письмо съ извстіемъ о смерти матери. Нины. Старушка скончалась тихо, безъ страданій,, прощалась со всми близкими и поручила имъ сказать князю и ея внуку, что будетъ молиться за нихъ и на томъ свт. Тотъ и другой были сильно огорчены печальнымъ извстіемъ. Павликъ очень плакалъ, Пикаръ вызвался поучить его для развлеченія маршировать и отдавать честь ружьемъ, увряя, что бодрость тла поддерживаетъ бодрость духа, но предложеніе не было принято.

Прошла недля, другая, и Павликъ началъ приходить въ обычное состояніе. Разъ, шедши въ книжную лавку, куда послалъ его князь, онъ увидалъ бумажникъ, лежавшій на улиц. Павликъ его поднялъ, открылъ и нашелъ въ немъ банковые билеты, которымъ зналъ цну, потому что видлъ такіе у князя. На бумажник стояли дв буквы, вышитыя шелкомъ. Улица была полна народомъ, и Павликъ громко крикнулъ:

— Не обронилъ ли кто портфеля съ банковыми билетами?

Никто не отозвался. Онъ повторилъ т же слова, и изъ толпы вышла какая-то невзрачная мужская фигура:

— А, я обронилъ, сказала она.

— А какія буквы стояли на вашемъ портфел? спросилъ Павликъ, который былъ далеко не простоватъ.

Невзрачная фигура сконфузилась, пробормотала, что портфель безъ всякихъ буквъ и скрылась при громкомъ хохот всхъ окружавшихъ.

По мр того какъ толпа смнялась другой, Павликъ повторялъ свой вопросъ.

— Мой, мой, крикнулъ вдругъ немолодой, щегольски одтый господинъ, показываясь изъ сосдняго переулка.— Я его ищу, портфель съ двумя вышитыми буквами: А и О.

— Вотъ онъ, сказалъ Павликъ, подавая ему свою находку.

— Честный вы малый, замтилъ незнакомецъ, и большую оказали мн услугу. Выпейте за мое здоровье.

Онъ вынулъ изъ кошелька десятифранковый золотой, положилъ его въ руку молодца и удалился.

Никогда еще не было у Павлика столько денегъ въ рукахъ. Куда употребить такое богатство? Шедши по улиц, онъ заглядывалъ во вс магазины, стоявшіе на его пути и не зналъ, на какое пріобртеніе ршиться. Купить ли перочинный ножикъ, ножницы, галстукъ или ожерелье изъ красныхъ бусъ для Маши? Но такой суммы достанетъ, можетъ быть, на все, подумалъ онъ наконецъ, и вошелъ въ магазинъ, который- прельщалъ его давно блестящими бездлушками, выставленными: на окнахъ…

— Что стоитъ это ожерелье? спросилъ онъ у прикащика. Оно стоило два франка. Павликъ его купилъ и сталъ разглядывать другіе товары, лежавшіе передъ нимъ.

— Не желаете ли взять билетъ на лотерею?— спросилъ его прикащикъ, подавая ему афишку. Вы можете пятью франками выиграть большую сумму.

Павликъ не зналъ, что такое лотерея, и прочелъ афишку съ надеждой найти въ ней объясненіе этого слова, но не понялъ ничего изъ прочитаннаго: Онъ стыдился обнаружить свое невжество, однако мысль, что можетъ выиграть большую сумму пятью франками подавила его самолюбіе, и онъ ршился обратиться за объясненіемъ къ прикащику. Тотъ растолковалъ ему подробно, въ чемъ дло. У Павлика загорлись глаза. Онъ выложилъ пять франковъ на конторку, взялъ билетъ и спросилъ:

— Когда разыгрывается лотерея?

— Черезъ недлю, а на слдующій день выигрыши будутъ объявлены.

Павликъ вернулся домой съ такимъ сіяющимъ лицомъ, что князь спросилъ его, что случилось. Онъ разсказалъ о обоихъ похожденіяхъ, и въ продолженіи цлой недли ходилъ словно въ бреду. ‘Что если я выиграю сто франковъ? а что если двсти, если триста, а можетъ еще больше?’ вертлось у него постоянно въ голов. Онъ затруднялся употребленіемъ десяти-франковаго золотаго, а теперь предстояла ему задача посложнй, и голова его кружилась. Все валилось у него изъ рукъ, а поутру онъ приносилъ кофейный сервизъ, когда Сергй Николаевичъ хотлъ умываться, и рукомойникъ, когда онъ спрашивалъ кофе. Князь смялся его выходкамъ и уговаривалъ его, но напрасно, не слишкомъ разсчитывать на выигрышъ.

Насталъ наконецъ день, въ который долженъ былъ ршиться великій вопросъ. Павликъ побжалъ въ магазинъ..

— Сорокъ первый номеръ? спросилъ его прикащикъ, лишь только, его увидалъ.

— Сорокъ, первый, отвчалъ Павликъ, съ трудомъ переводя духъ.

— Вы выиграли шестьсотъ франковъ. Извольте получить..

Павликъ схватилъ, себя не помня отъ радости, банковые, билеты и нсколько червонцевъ, которые подалъ ему прикащикъ, завернулъ ихъ въ платокъ и пустился бгомъ домой. Фуражка слетла съ его головы, но онъ все бжалъ, не чувствуя земли подъ ногами. Прохожіе, съ которыми онъ сталкивался, принимали его за помшаннаго, или громко бранили за невжество. Но счастливецъ ничего не видалъ, кром платка, который держалъ въ рук, и ничего не слыхалъ, кром бряцанья червонцевъ.

Влетвши мигомъ на крыльцо и промчавшись корридоромъ, онъ, отворилъ съ размаха дверь комнаты князя и крикнулъ:

— Шесть сотъ франковъ, ваше сіятельство! Шесть сотъ франковъ!

— Неужели? воскликнулъ князь.— Поздравляю, братъ, поздравляю.,

— Вотъ они! сказалъ Павликъ. Онъ положилъ на столъ платокъ, раскинулъ его углы, и, золото заблестло на солнц.

— Куда ты думаешь ихъ употребить? спросилъ князь.

— Мало ли что можно на нихъ купить, ваше, сіятельство!

— Дйствительно, много полезнаго, и ты знай, что я не позволю теб тратить ихъ на пустяки. Я ихъ спрячу. Вздумается теб купить что нибудь дльное, скажи мн: деньги твои. А теперь, вотъ пять франковъ, можешь ихъ прокутить на радости.

Павликъ ихъ взялъ и задумался:

Ваше сіятельство, сказалъ онъ наконецъ, еслибъ вы изволили отпустить меня за городъ съ братьями Пикаръ? Я бы ихъ тамъ угостилъ.

Ему очень хотлось сообщить кому нибудь свое счастіе и отпраздновать его.

— Позжай, отозвался князь, я безъ тебя обойдусь.

V.
Будутъ деньги,— явятся друзья.

Исторія Павлика скоро сдлалась предметомъ разговоровъ маленькаго городка. Ее узнало изъ первыхъ мщанское семейство, жившее по сосдству князя. Оно состояло изъ вдовы Галошаръ и двухъ ея сыновей: Жака и Пьерра. Жать сухая, несговорчивая старуха, брала вещи подъ залогъ. Она любила наживать деньги и ихъ копить, а они любили наживать деньги и кутить. Въ этомъ состояла разница между ними, но вс трое были одинаково неразборчивы на средства, когда представлялась возможность нажиться.

Почтенное семейство не могло надивиться похожденіемъ. Павлика.

Потеряй я деньги, говорила вдова, было-бы безбожно мн ихъ не.возвратить,— вдь я перебиваюсь со дня на день, а тутъ бумажникъ, вышитый шелкомъ, ужъ видимое дло, что его обронилъ богачъ. Должно быть, судьба послала эту находку какому-нибудь дураку, коли онъ выпустилъ ее изъ рукъ.

— Да ужъ извстно, что судьба дураковъ балуетъ, возразилъ Жакъ, онъ отдалъ банковые билеты За-десять франковъ, а на пять франковъ выигралъ шестьсотъ.

— Не познакомиться-ли съ нимъ, Жакъ? спросилъ Пьерръ. Не худо вести дружбу съ простофилей, когда у него деньги..

— Я объ этомъ ужъ думалъ, отозвался Жакъ. Вдь мн и такъ приходилось перекинуться съ нимъ нсколькими словами, когда встрчались на улиц. Разговоримся завтра, на гулянь и позовемъ дурака къ себ.

— Ужъ я напередъ знаю, замтила вдова, что вы промотаете эти денежки, а мн и франка не удлите. Когда? я отъ васъ какое пособіе вижу?

— Сама богата, крикнулъ Жакъ. Ты другимъ разсказывай про свою нищету, а мы знаемъ, что въ кованномъ, сундук лежитъ.

— Что въ немъ лежитъ? Что лежитъ? прошипла вдова. Ахъ, ты негодяй! Вотъ какіе слухи ты о матери распускаешь!….

И закипла страшная междоусобная война, которая возобновлялась чуть-ли не каждый день въ семейств Галошаръ. На этотъ разъ миръ былъ заключенъ на слдующихъ условіяхъ: мать обязалась помогать сыновьямъ въ ихъ предпріятіи, а сыновья общались удлить матери часть денегъ.

На другой же день братья отправились на гулянье, гд скоро отыскали Павлика. Онъ сидлъ на скамейк и лъ съ аппетитомъ кисть винограда. Они подошли и сли около него.

— Здорово, пріятель, сказалъ Жакъ. Мы порадовались, за васъ, разскажите-ка, какъ это вы кучу денегъ загребли.

Павликъ разсказалъ подробно о своей исторіи:

— Видишь, счастливецъ! замтилъ Пьеръ. Богачемъ вернется въ Россію! А скоро вашъ князь соберется хать?

— Черезъ мсяцъ.

— Скажи, правда, что въ Россіи такой холодъ, что по городамъ здятъ нсколько разъ въ день фуры и забираютъ замерзшія тла?

— Я этихъ фуръ не видывалъ, отвчалъ смясь Павликъ. Кто вамъ это сказывалъ?

— Неужели вранье? спросилъ Какъ. А то еще намъ говорили, что тамъ народъ въ рабств, что у помщиковъ въ обыча вшать каждый день по нскольку рабовъ, и что рабы всегда въ цпяхъ.

Павликъ разсмялся еще громче.

— Да кто вамъ разсказываетъ весь этотъ вздоръ!.. воскликнулъ онъ, вдь и я крпостной, а разв я въ цпяхъ?

Братья поглядли на него съ неподдльнымъ удивленіемъ.

— Мы не узнали…. мы думали рабы не такіе… промолвилъ Пьерръ.

— И того вы не знаете, какъ мы вс любимъ своего князя, и какое намъ у него счастливое житье.

— Вотъ какъ! Вы намъ про это разскажите, вдь это очень любопытно, замтилъ Жакъ. Опять же намъ ужъ слдовало бы давно знакомство свести: сосди, а словно другъ отъ друга прячемся. На что похоже? Вдь мы ребята простые. Ну, подыматься! Маршъ! за нами! Мать угоститъ.

Павликъ не ршился сказать, что не ходитъ никуда безъ позволенья князя, и послдовалъ за Галошарами. Вдова приняла гостя очень милостиво и побжала на кухню. Въ виду задуманнаго дла, она не поскупилась на угощенье, и скоро явились на столъ дымящаяся яичница, каштаны, вино и кофе. Вс принялись за завтракъ, и Павликъ болталъ, не умолкая. Онъ разсказывалъ о Россіи и былъ сильно польщенъ вниманіемъ, съ которымъ его слушали. Братья были ужъ съ нимъ на ты, и наполняли то и дло его стаканъ. Онъ не привыкъ къ вину, не бралъ его въ ротъ съ тхъ поръ даже, какъ жилъ во Франціи, но не отказывался из

БАБУШКИНО БЛАГОСЛОВЕНІЕ

I.Донъ князя Урусовскаго.

II.Въ монастыр.

IV.Лотерейный билетъ.

V.Будутъ деньги,— явятся друзья.

Читайте также:

I.
Донъ князя Урусовскаго.

II.
Въ монастыр.

IV.
Лотерейный билетъ.

V.
Будутъ деньги,— явятся друзья.