Аббат. Часть 2, Скотт Вальтер, Год: 1820

Историческая проза
Время на прочтение: 98 минут(ы)
Скачать в PDF

АББАТЪ
или
НКОТОРЫЯ ЧЕРТЫ ЖИЗНИ МАРІИ СТУАРТЪ, КОРОЛЕВЫ ШОТЛАНДСКОЙ.

Сочиненіе Сира Валтера Скотта,

ВЪ ЧЕТЫРЕХЪ ЧАСТЯХЪ.

Переводъ съ Англинскаго.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ,
въ Типографіи Императорскихъ Театровъ,
1825 года.

Печатать позволяется

съ тмъ, чтобы по напечатаніи сей книги до выпуска въ публику представлены были въ Цензурный Комитетъ, одинъ екземпляръ для Цензурнаго Комитета, другой для Департамента Народнаго Просвщенія, два екземпляра для Императорской Публичной Библіотеки и одинъ для Императорской Академіи Наукъ. Москва. Генваря 18 дня 1826. Книгу сію расматривалъ Адъюнктъ, Надворный Совтникъ и Кавалеръ

Павелъ Щепкинъ.

ГЛАВА I.

Роландъ, погруженный, въ глубокій и крпкій сонъ, спалъ долго, и солнце свершило уже далеко путь свой по горизонту, когда Магдалина позвала его чтобы продолжать путешествіе.— Вставъ и одвшись поспшно, онъ торопился соединиться съ нею, и встртилъ ее со всмъ готовую на порог двери. Необыкновенная сія женщина обнаруживала во всхъ случаяхъ быстроту и твердость въ исполненіи однажды предпринятаго намренія, почерпаемыхъ въ обильномъ источник энтузіазма, который одушевлялъ ее и по видимому возносилъ превыше всхъ чувствъ, слабостей и нуждъ смертнаго.— Иногда только слабое сіяніе страстей человческихъ проникало душу ея, какъ лучи солнечные во время бури на одну минуту проникаютъ облака затмвающія свтъ ихъ. Это была нжная материнская привязанность Магдалины къ Роланду, привязанность даже смшная, когда касалась до религіи Католической, но которой она не внимала когда становилась противною намреніямъ ею предпринятымъ и обязанностямъ на нее возложеннымъ. Она бы охотно пожертвовала жизнію для предмета своей нжности, но готова была подвергнуть опасности дни существа обожаемаго, и если нужно даже пожертвовать имъ для одного торжества Римской церкви въ Шотландіи.
Во всю дорогу, за изключеніемъ немногихъ обстоятельствъ въ которыхъ обнаруживалась материнская ея нжность, она говорила съ Роландомъ объ обязанности возстановить падшее величіе церкви и возвести Государя-Католика на тронъ Королевства, и иногда давала знать ему, хотя въ довольно темныхъ и непонятныхъ выраженіяхъ, что она сама предназначена была небомъ къ исполненію сего великаго дла, и въ дйствіяхъ своихъ охранялась невидимою силою ручавшеюся за успхъ.
Хотя Магдалина Гремесъ не почитала себя женщиною превыше другихъ смертныхъ, однакоже поведеніе одного или дв)осъ путешественниковъ на дорог ими встрченныхъ, ясно показало, Что она въ ихъ глазахъ было существо одаренное чмъ то необыкновеннымъ. Правда, что два землей дльца гнавшіе стада свои, нсколько молодыхъ крестьянъ шедшихъ веселиться на праздникъ въ ближнюю деревню, воинъ догонявшій отрядъ свой, молодой воспитанникъ не давно выпущенный изъ училища — прошли мимо и не посмотрли на нихъ, или бросили только презрительный взглядъ, а нсколько дтей увлеченныхъ страннымъ видомъ и одеждою Магдалины, долго преслдовали ихъ съ громкимъ смхомъ, называя Папистами. Но одинъ Или два крестьянина, питавшіе во глубин сердца своего тайное уваженіе къ угнтенной религій Католиковъ, бросивъ на передъ вокругъ себя боязненный взоръ изъ опасенія не примчаетъ ли кто за ними, преклонили перекрестясь колно передъ сестрою. Магдалиною, (такъ они ее называли) поцловали руку и конецъ ея платья, и приняли съ покорностію благословеніе которымъ она ихъ почтила. Вставъ и снова осмотрвшись не былъ ли кто свидтелемъ ихъ поклоненій, они поспшно удалились, нкоторые же положивъ руки на грудь издалека ей кланялись и въ молчаніи объявляли Магдалин что они равно уважаютъ и ее и ея правила.
Магдалина не упускала сихъ случаевъ, и старалась обратить все вниманіе своего внука на знаки глубочайшаго уваженія, по временамъ ей оказываемаго.
Видишь ли сынъ мой, говорила она, что враги ученія нашего не были въ состояніи повредить добрыхъ правилъ религіи и исторгнуть любви къ вр прародителей нашихъ. Среди эретиковъ, среди похитителей достоянія церкви Божіей, среди оскорбителей святыни Господней, еще существуютъ православные.
Ваша правда, матушка, отвчалъ Роландъ, но мн кажется, что отъ этаго мы никакой помощи ожидать себ не можемъ, не замчаете ли вы, что вс которые носятъ оружіе при бедр своемъ, а также люди знатнаго происхожденія, смотрятъ на насъ какъ на простыхъ нищихъ, оказываютъ же намъ уваженіе одни только бдняки изъ бдняковъ, люди въ крайности находящіеся, которые неимготъ ни хлба чтобы раздлить его съ нами, ни оружія чтобы защитить насъ, ни способности дйствовать имъ, если бы даже и имли его. Напримръ, этотъ несчастный съ такимъ благоговніемъ преклонявшій предъ вами колна, рубища котораго показывали чрезмрную бдность, а желтое, блдное и худое лице служило признакомъ какой то ужасной болзни,— можетъ ли разслабленное существо сіе, быть полезно великому предпріятію вами начертанному?
Можетъ ли оно мн быть полезно, сынъ мой? сказала Магдалина съ необыкновенною живостію, когда благочестивое сіе созданіе возиметъ, по моему совту, намреніе сходить поклониться Св. Рингану, и возвратится совершенно изцлившимся отъ бдствій своихъ, исполненнымъ живости и здоровья,— гласъ его не будетъ ли несравненну пріятне для слуха народа Шотландскаго гласа тысячи еретиковъ?
Безъ сомннія, матушка, однакожъ я не со всмъ покоенъ на этотъ щетъ, ибо мы давно уже ничего неслыхали о чудесахъ Св. Рингана.
Магдалина посмотрла ему прямо въ лице и трепещущимъ отъ бшенства голосомъ, вскричала: ужели ты несчастный сомнваешься въ могуществ такого святаго?
Нтъ, матушка, отвчалъ поспшно молодой человкъ, я врю всему чему только врить слдуетъ, но не сомнваясь во власти Св. Рингана, можно смло сказать что онъ нсколько времяни не употреблялъ ее съ пользою.
И сего наказанія достойна Шотландія, сказала Магдалина удвоивъ шаги и остановившись на возвышеніи, куда вела ихъ дорога. Здсь, продолжала она, границы владній Св. Маріи, здсь на высот откуда взоръ странника могъ видть древній монастырь сей, свтильникъ Государства, пребываніе угодниковъ Божіихъ, гробницу Царей земныхъ, здсь стоялъ крестъ, залогъ искупленія нашего! Что теперь сдлалось съ символомъ вры Католической? Смотри, мы видимъ одни остатки по земл разсянные, обратимъ взоры на югъ, узримъ ли башню позлащаемую прежде ежедневно восходящими и заходящими лучами солнца, услышимъ ли звонъ призывавшій врныхъ сыновъ церкви къ утренней и вечерней молитв? Все разрушено, какъ будто рука варваровъ и язычниковъ прикасалась къ мстамъ симъ. И какихъ же чудесъ ожидать отъ святыхъ, поруганныхъ въ образахъ и храмахъ своихъ, какъ не чудесъ мщенія? Докол будутъ они терпть? Она подняла глаза къ небу, нсколько минутъ собиралась съ мыслями, и вскричала въ новомъ восторг съ большею еще живостію: такъ, сынъ мой, нтъ на земл ничего по, стояннаго, торжество и уничиженіе слдуютъ одно за другимъ, какъ облака за солнцемъ, не всегда лозы наши останутся попранными, листья вредные предадутся пламени, а плодоносное древо дастъ обильную жатву, сегодня же, черезъ минуту даже надюсь получить важныя извстія. Пойдемъ не будемъ мшкать, — время дорого!
Она пошла по дорог ведущей въ Аббатство, дорог прежде различнымъ образомъ замчаемой Богомольцами собиравшимися на поклоненіе кресту, но теперь вс знаки были уничтожены. Въ полчаса дошли они до самаго монастыря, не совсмъ избжавшаго ярости времяни, хотя церковь до сихъ поръ была еще всми уважаема.
Кельи монаховъ, занимавшія об стороны большаго двора, сгорли, внутренность представляла груду развалинъ, и наружныя стны не уступили пламени только по чрезвычайной толстот своей. Комнаты Аббата, составлявшія третій этажъ, были еще обитаемы и служили убжищемъ малому числу братій остававшихся въ Кеннакюгер. Прекрасные сады, великолпныя залы, пышныя убранствомъ молельни, представляли слды гибельнаго разрушенія, и многіе изъ окрестныхъ жителей, прежде бывшіе васаллы Аббатства, въ развалинахъ сихъ находили матеріалы для поправленія собственныхъ жилищъ своихъ. Роландъ видлъ что остатки Готическихъ колоннъ пышно убранныхъ, поддерживали крыши бдныхъ хижинъ. Церковь потерпла мене прочихъ зданій монастыря, но вс статуи и образа святыхъ разрушены были Реформатами, которые смотрли на нихъ какъ на предметъ идолопоклонства, и мало заботились объ уничтоженіи другихъ украшеній архитектуры.
Антикварій соболзнуетъ о раззореніи семъ, какъ о потер для искуствъ и художествъ, но Магдалина Гремесъ взирала на оное какъ на ужаснйшее злодйство вопіющее къ небесамъ объ отмщеніи,— и Роландъ раздлялъ съ нею чувства сіи. Ни тотъ, ни другой однакожъ, не обнаруживали того что чувствовали, руки и глаза къ небу устремленные выражали вс ихъ мысли. Роландъ хотлъ было приближиться къ большой церковной двери, но Магдалина его остановила.
Дверь сія на долго заперта, сказала она ему, дабы-еретики не знали, что еще между братіями Св. Маріи существуютъ люди которые воздаютъ Богу поклоненіе въ тхъ мстахъ, гд предки нечестивыхъ молились ему въ теченіи жизни своей, и гд покоится прахъ ихъ по смерти. Пойдемъ сюда, сынъ мой.
Роландъ послдовалъ за нею и Магдалина, осмотрвъ не примчаетъ ли кто за ними, ибо опасности многому научили ее, велла ему постучаться въ калитку. Но стучи тише, прибавила она, осторожность здсь необходима. Роландъ исполнилъ ея приказаніе. Неслыша однако никакого отвта, она совтывала Роланду постучать еще разъ, и изъ отворившейся двери показался братъ привратника, который со страхомъ и боязнію хотлъ видть кто стучитъ, не желая притомъ чтобы его замтили. Какъ можно его было сравнить съ прежнимъ привратникомъ монастырскимъ, когда показываясь богомольцамъ посщавшимъ Кеннакюгеръ, отворялъ онъ имъ дверь произнося съ важностію Intrare mei filii. На мсто такого торжественнаго приглашенія, онъ шепталъ трепещущимъ голосомъ: теперь вы не можете войти, вся братія собрана. Но когда Магдалина тихо его вопросила, узналъ ли ты меня Св. отецъ? онъ тотчасъ перемнилъ свой голосъ и отвчалъ: войди любезная сестра, но войди поскоре, ибо взоры злыхъ людей обращены на насъ.
Она вошла, и привратникъ крпко на крпко заперъ калитку и повелъ ихъ различными извилистыми и мрачными переходами. Дорогою онъ тихо разговаривалъ съ Магдалиною, какъ бы опасаясь чтобы и самыя стны не слыхали словъ его.
Вся наша братія собрана, достойная сестра моя.— Весь соборъ духовный?— Весь соборъ для избранія Аббата.— Да поможетъ намъ Богъ! Не будутъ звонить въ колокола, ни пть торжественной обдни, ни отворять дверей церковныхъ, дабы народъ могъ видть Св. отца нашего и приносить ему свои поздравленія. Священнослужители наши должны скрываться какъ скрываются разбойники, которые избираютъ себ атамана, вмсто того, чтобы торжественно показаться служителями Божіями, которые назначаютъ себ начальника.
Что нужды, отвчала Магдалина, первые преемники Св. Петра избираемы были среди бурныхъ гоненій, не въ залахъ и палатахъ Ватикана, но въ подземельяхъ Рима языческаго. Избраніе ихъ не было празднуемо ни пушечными выстрлами, ни торжествами, вс поздравленія заключались въ приказаніяхъ идолопоклонниковъ влечь на мученіе отцевъ церкви Божіей. Такъ, среди подобныхъ бдствій возвысилась нкогда церковь Католическая, и теперешнія гоненія боле и боле ее очищаютъ. Замть еще, другъ мой, что никогда въ самые цвтущіе дни Аббатства Св. Маріи, никогда званіе настоятеля не приносило столько чести избираемому, сколько принесетъ оно нын тому, кто согласится въ сіи времена ужаса принять на себя таковое достоинство! И на кого думаешь ты, долженъ пасть выборъ?
На кого долженъ пасть выборъ? Или чтобы ясне выразиться, кто осмлится принять на себя достоинство сіе, какъ не ученикъ благочестиваго Евстафія, храбрый и мудрый отецъ Амвросій?
Я знала это, сердце мое прежде сказало мн, нежели уста твои произнесли имя его. Вооружись мужественный защитникъ вры! Покажи себя опытнымъ мореходцемъ, схвати кормило корабля, когда буря смшиваетъ вс стихіи. Возвратись на поле битвы, какъ воинъ возстановившій знамя полка своего….. возьми посохъ, достойный пастырь разсяннаго стада.
Тише, тише, сестра моя, сказалъ привратникъ отворяя дверь ведущую въ церковь, братія наша здсь будетъ праздновать избраніе новаго Аббата,— начнется большою обднею. Мн надобно поспшить къ олтарю, ибо три должности: ризничаго казначея и привратника въ одно время возложены на бднаго и слабаго старика.
Сказавъ сіе, онъ оставилъ Магдалину и Роланда въ пространной церкви, которой великолпная, но разрушеніемъ обезображенная, архитектура доказывала что она начата въ XIV столтіи, столь знаменитомъ построеніемъ наилучшихъ Готическихъ зданій. Статуи окружавшія внутренность и наружность ея были низвержены и разбиты, гробницы Монарховъ, великихъ воиновъ подверглись той же участи. Древнія копья и мечи, столь долго висвшіе на гроб храбрыхъ Рыцарей, жертвы, усердіемъ пилигримовъ Святымъ приносимыя, лики великихъ воиновъ, славныхъ женщинъ, представленныхъ въ различныхъ положеніяхъ, вс молящіеся Творцу небесному на мст гд покоются бренные ихъ остатки, были смшаны съ поверженными изображеніями святыхъ мучениковъ, похищенныхъ рукою вроломныхъ изъ мстъ своихъ и разбросанныхъ по полу церкви.
Хотя прошло уже нсколько мсяцовъ посл сего разрушенія, однако же мужество до того оставило всхъ обитателей монастыря, что они не могли очистить церкви отъ груды развалинъ и возобновить тамъ устройство и порядокъ, которые требовали труда малаго и незначительнаго. Страхъ овладлъ людьми нкогда могущественными, чувствуя, что они оставлены въ древнемъ жилищ своемъ только изъ состраданія и милости, они нершались приступить къ истребованію законныхъ правъ своихъ и довольствовались только тмъ, что въ тайн могли совершать еще обряды религіи Католической.
Двое или трое изъ братіи, удрученные уже лтами, не давно заплатили природ долгъ свой, и могилы ихъ примтны были только потому, что надобно было очищать мсто отъ обломковъ и развалинъ для бренныхъ ихъ остатковъ. На камн, покрывавшемъ гробницу отца Николая, сказано было, что онъ посвятилъ себя служенію Божію во времена Аббата Ингелрама, столь часто представлявшемуся памяти его. На другомъ, гораздо посл положенномъ надъ прахомъ отца ризничаго — Петра, видно было славное ратоборство его съ привидніемъ Авенельскимъ. Послдней заключалъ въ себ слдующую надпись: hic jacet Eustathius Abbas, ни кто не осмлился прибавить что либо въ похвалу его мудрости или неутомимаго рвенія къ религіи Католической.
Магдалина которая читала надписи на сихъ памятникахъ смертности людей, остановилась доле всего надъ гробомъ отца Евстафія. Счастіе для тебя, сказала она, но бдствіе для церкви нашей,— что такъ рано перешелъ ты въ обитель покоя. Пусть духъ твой, чадо святыни, не оставляетъ насъ. Научи преемника твоего идти по слдамъ своимъ, передай ему ту же смлость, т же способности, тоже рвеніе, которыми ты самъ бывалъ одушевленъ. Боковая дверь, ведшая изъ залы собранія въ церковь, отворилась — и Св. отцы, поддерживая начальника ими избраннаго, вошли въ храмъ.
Прежде это было однимъ изъ торжествъ, наиболе достойныхъ уваженія у правоврныхъ. Время, въ которое мсто Аббата оставалось не занятымъ, почиталось временемъ печали или, какъ выражались монахи, временемъ вдовства, отголоски скорби перемнялись въ псни радости и удовольствія, когда избирался новый глаза/ Лишь только отворялись церковныя двери, и показывался новый Аббатъ съ митрою на голов, съ посохомъ Епископскимъ въ рукахъ, облеченный во вс ризы первосвященника, предшествуемый толпою церковниковъ съ кадильницами, и послдуемый соборомъ монаховъ своихъ, однимъ словомъ окруженный всмъ означавшимъ санъ въ который посвящали его,— подавали знакъ къ игр на органахъ, изливались торжественные звуки Te deum, на которые все собраніе отвчало гласомъ радости и восхищенія. Нын, какая разница! Семь или восемь старцовъ, согбенныхъ подъ бременемъ лтъ, которые съ трепетомъ носили облаченіе ордена своего, вели къ олтарю начальника ими избраннаго, дабы признать его таковымъ среди мрачныхъ сихъ развалинъ подобно толп заблудившихся пустынниковъ, избирающихъ себ главу среди песковъ степей Аравійскихъ, или плавателей заброшенныхъ втромъ на мсто для нихъ неизвстное, назначающихъ себ путеводителя.
Желающій владычества во время мира, не охотно пользуется имъ въ т критическія минуты, когда оно не доставляя ни почестей, ни выгодъ, Налагаетъ только на него ужасную обязанность первому подвергаться трудамъ и опасностямъ, и длаетъ несчастнаго начальника предметомъ неудовольствія собратій своихъ и нападенія врага всеобщаго. Но человкъ почтенный теперь титломъ Аббата Св. Маріи имлъ душу способную къ занятію должности на которую призывался, смлый и пламенный, но терпливый и великодушный, быстрый и ревностный, но мудрый и опытный, онъ только казалось искалъ случая, чтобы содлаться великимъ человкомъ. Злые протестанты скажутъ, что Амвросій защищалъ не правое дло, но кто сохраняетъ въ чистот сердца своего пагубное заблужденіе, тотъ заслуживаетъ по крайней мр уваженіе и состраданіе потомства, и къ сему-то числу должны мы отнести Амвросія, послдняго Аббата Кеннакюгерскаго, ибо способности его заслужили удивленіе, а добродтели — уваженіе даже отъ самыхъ враговъ его вры.
Благородный и величественный видъ новаго Аббата, придавалъ нкоторое достоинство обряду, лишенному прочихъ украшеній, вся братья чувствуя опасности имъ угрожающія и припоминая безъ сомннія счастливйшіе дни своей жизни, показывала видъ ужаса смшаннаго со стыдомъ и печалью и казалось спшила окончить церемонію какъ бы ожидая новыхъ бдствій. Не то совсмъ изображалось на лиц Амвросія, правда что черты его, когда онъ приближался къ крылосу среди развалинъ предметовъ для него священныхъ, носили отпечатокъ глубокой меланхоліи, но видъ его былъ с-покоенъ, поступь тверда и величественна. Ему казалось, что власть ему поручаемая ни сколько не зависитъ отъ постороннихъ обстоятельствъ, сопровождающихъ избраніе, и если твердая душа его способна была къ чувствамъ страха или печали, то онъ страшился не за себя собственно, но за церковь, которой былъ защитникомъ!
Наконецъ онъ подошелъ къ разрушеннымъ ступенямъ главнаго олтаря, держа въ рук только пастырскій жезлъ, ибо кольцо Аббата и митра, украшенныя драгоцнными каменьями, содлались добычею хищниковъ. Вассалы не являлись одинъ за другимъ, дабы поклясться въ врности мудрому своему Начальнику и принести ему въ даръ прекраснаго коня, покрытаго великолпными попонами. Ни одинъ Епископъ не присутствовалъ при церемоніи, чтобы включить въ почетное сословіе духовенства новое лице, голосъ котораго въ собраніяхъ духовныхъ имлъ равную съ ними силу. Малое число оставшейся братіи спшили дружески облобызать новаго Аббата, въ знакъ своей къ нему привязанности и вмст уваженія. Обдня кончилась скоре обыкновеннаго. Служившій ее часто сбивался, и безпрестанно оборачивался какъ будто кто нибудь его прерывалъ, а присутствовавшіе братіи показывали что какъ ни коротко было служеніе, они все желали бы еще нсколько сократить его.
Сей безпорядокъ увеличился къ концу церемоніи, и это казалось было не безъ причины, ибо между пніемъ слышны были совершенно противные звуки, сперва въ далек, потомъ они боле и боле приближались, и наконецъ заглушили гимны поющихъ. Шумъ отъ барабановъ, цимбаллъ, колокольчиковъ, крикъ сходствовавшій иногда съ громкимъ смхомъ, иногда съ ужаснйшею яростію, голоса дтей и женщинъ,— все сіе произвело удивительное замшательство и наложило глубокое молчаніе на уста служителей церкви. Въ слдующей глав мы объяснимъ причину и слдствіе сего необыкновеннаго происшествія.

ГЛАВА II.

Пніе монаховъ окончилось ужасомъ и смятеніемъ. Какъ молодые цыплята при вид какой ни будь хищной птицы не знаютъ куда скрыться и находятъ себ убжище подъ крыломъ матери,— такъ испуганные монахи сперва хотли бжать въ различныя стороны, но потомъ возвратились боле изъ отчаянія чмъ изъ мужества, и окружили новаго Аббата своего, который сохраняя видъ важности и достоинства, показанный имъ въ продолженіи всей церемоніи, остался на самой высокой ступени олтаря дабы бывъ боле видимымъ обратить на себя опасность, и хотя тмъ нсколько спасти своихъ товарищей.
Магдалина и Роландъ, которые стояли до сихъ поръ въ отдаленномъ углу крылоса, почти во все не замченные, теперь приближились невольнымъ образомъ къ олтарю, какъ бы желая раздлить участь монаховъ. Оба почтительно поклонились Аббату, Магдалина хотла повидимому нчто сказать ему, а Роландъ устремивъ взоры на большую церковную дверь, безпрестанные удары въ которую увеличивали шумъ, положилъ руку на кинжалъ.
Знакъ Аббата заставилъ ихъ удержаться. Тише, сестра моя, сказалъ онъ важно, тише, предоставь попеченію Аббата Св. Маріи отвчать на восклицанія вассаловъ церкви, которые пришли вроятно праздновать его избраніе, а ты мой сынъ, берегись прибгать къ оружію земному. Если это воля Божія чтобы Святой храмъ его былъ поруганъ и оскорбленъ вроломными, обагренъ кровію многихъ жертвъ,— рука юноши — Католика не должна быть причастна сему преступленію.
Шумъ боле и боле увеличивался, удары въ дверь длались сильне и многіе голоса требовали чтобы ее отворили. Аббатъ не взирая на опасность угрожавшею ему, спокойно приближился къ паперти, и спросилъ голосомъ владыки, кто пришелъ нарушать спокойствіе ихъ во время Богослуженія, и чего они хотятъ?
Послдовало нсколько минутъ молчанія, сопровождаемаго страшнымъ смхомъ. Наконецъ кто-то отвчалъ: мы хотимъ войти въ церковь, отворите дверь и тогда увидите кто мы таковы.
Именемъ кого хотите войти вы? спросилъ Аббатъ.
Именемъ нашего почтеннаго Аббата, отвчалъ тотъ же голосъ, и сильный смхъ послдовавшій за отвтомъ симъ, ясно показывалъ, что слова сіи выражали нчто совершенно противное.
Я не знаю и не желаю знать что заключаютъ слова ваши, но именемъ Бога прошу васъ удалиться и оставить въ поко служителей Его, я говорю какъ человкъ, который иметъ право повелвать въ мстахъ сихъ.
Отворите дверь не теряя времени по пустому, сказалъ грубый голосъ, мы увидимъ чьи права здсь сильне Г. Аббатъ? и покажемъ вамъ начальника которому вс должны повиноваться.
Мы выломаемъ дверь, отвчалъ третій голосъ, если не хотите отворить ее, и перебьемъ всхъ монаховъ которые осмливаются оспоривать права наши.
Да, да, выломаемъ дверь, закричали вс, и справимся съ монахами.
Въ дверь начали бить толстыми молотками, и, несмотря на всю свою прочность, она вроятно не долго бы устояла, если бы Аббатъ видя что все сопротивленіе безполезно и не желая раздражить осаждающихъ, не попросилъ ихъ успокоишься на одну только минуту и выслушать его хладнокровно. Дти мои, сказалъ онъ имъ, я не хочу заставить васъ сдлать подобное прегршеніе, вамъ отворятъ дверь, привратникъ пошелъ за ключемъ, но умоляю васъ, подумайте, въ такомъ ли вы расположеніи духа чтобы позволить себ войти въ святую церковь?
Что за папизмъ? вскричалъ одинъ голосъ, мы въ такомъ ж точно расположеніи въ какомъ бываютъ и монахи, когда у нихъ за ужиномъ доброй ростбифъ вмсто капусты въ вод вареной. Но пусть не много поторопится вашъ привратникъ, иначе мы и безъ него обойдемся. Не такъ ли, товарищи?
Безъ сомннія, отвчало множество голосовъ, что намъ за нужда дожидаться его.
И врно бы они доле не стали дожидаться, еслибъ къ счастію въ сію минуту привратникъ не подосплъ съ ключами. Онъ приближался съ трепетомъ къ двери, отворилъ большую ея половину и отскочилъ назадъ съ быстротою человка который подымаетъ шлюзъ и вмст боится чтобы вода его не затопила. Аббатъ стоялъ въ десяти шагахъ отъ двери и не показывалъ ни малйшаго вида страха или смущенія, и монахи ободренные его примромъ и воодушевленные чувствомъ обязанностей своихъ, окружили его, какъ бы стыдясь оставить своего начальника.— Лишь только отворилась дверь,— послышались страшныя восклицанія смхомъ сопровождаемыя, но яростная толпа не ворвалась въ церковь, какъ того должно было ожидать, раздался только голосъ: ей! мсто! мсто! Дайте пройти Аббату! Надобно, чтобы два почтенные отца увидились и поговорили другъ съ другомъ.
Собравшаяся толпа у входа представляла самое странное зрлище. Она состояла изъ мущинъ, женщинъ, дтей безобразно одтыхъ, и въ престранныхъ положеніяхъ. Одинъ изъ нихъ сидя на картон, который спереди представлялъ лошадиную голову, а сзади имлъ длинный волосяной хвостъ, и покрытъ былъ большимъ кускомъ матеріи, ломался, вертлся, привскакивалъ, управлялъ, и, однимъ словомъ, прекрасно представлялъ деревянную лошадь. Другой съ несравненно ужаснйшею наружностью дракона, съ золотыми крыльями, открытою пастію, готовъ былъ поглотить юношу, представлявшаго прелестную Сабу дочь Короля Египетскаго, она бжала отъ него, и въ тоже время Св. Георгій имя скороводу вмсто каски, и щетку вмсто копья, по временамъ защищалъ ее и принуждалъ чудовище оставить свою добычу. Волки, медвди, и множество другихъ дикихъ животныхъ, также довольно удачно занимали роли свои, шествіе заключалось толпою разбойниковъ весьма натурально и живо изображенною, что впрочемъ ни мало неудивительно, ибо большая часть бглецовъ пограничныхъ имли честь представлять то, чмъ они были въ самомъ дл.
Молчаніе, хранимое при дверяхъ церкви въ ожиданіи повидимому лица боле важнаго, которое долженствовало предводительствовать ими, дало время Аббату и монахамъ разсмотрть ихъ. Они не долго оставались въ неизвстности и скоро узнали причину посщенія сихъ странниковъ.
Можетъ быть многимъ изъ читателей извстно, что было Бремя когда Римская церковь, находясь въ полной власти своей, имла праздники въ честь Сатурна, которые во многомъ сходствовали съ дурачествами производимыми въ минуту разсказа нашего, жителями Кеннакюгера и его окрестностей, длали пародіи наиспорченнаго вкуса на вс даже торжественнйшія церковные церемоніи, и что всего удивительне! съ дозволенія самаго духовенства {Безъ сомннія Авторъ говоритъ здсь о первыхъ Театральныхъ представленіяхъ — мистеріяхъ — піэсахъ коихъ сюжетъ взятъ изъ библіи (myst&egrave,res) или объ ослиныхъ и шутовскихъ праздникахъ. Отсюда помнится мн нсколько стиховъ:
Orientis partibua.
Adventavit asinus
Pulcher et Pulcberimus.
Thur et Myrrhum de Sab
Tulit in eclesi
Virtus asinavia.
Но онъ значительно ошибается но времени, полагая что сіи грубые праздники существовали въ ту эпоху, въ которую помщаетъ онъ романъ свой. Они давно уже прекращены были, покрайней мр во Aранціи. (Примчаніе Переводчика, взятое изъ Фр. перевода сего же романа).}.
Во времена цвтущаго состоянія Іерархіи Римской, духовные по видимому не опасались гибельныхъ слдствій, позволяя народу оказывать столь малое уваженіе къ святын и такимъ образомъ поступать съ нею. Но когда родились сомннія въ ученіи вры Католической, когда ненависть къ служителямъ ея обнаружилась между Реформатами, они уже поздно увидли пагубныя слдствія игръ и забавъ, въ которыхъ все святое обращалось въ смшное и забавное. Тогда начали думать объ истребленіи злоупотребленій сихъ, но прошло довольно времени прежде, чмъ могли успть отучить народъ отъ любимаго удовольствія, и въ Шотландіи, также какъ и въ Англіи, Митра Католическаго Аббата, Епископское облаченіе прелата Протестанскаго, одяніе проповдника Кальвинова, поперемнно должны были уступать мсто: Пап глав дураковъ. Епископу ребенку, и Аббату безрасудныхъ.
Сей то послдній приближался теперь ко вратамъ церкви, каррикатурно одтый въ плать Аббата Св. Маріи, которому хотлъ онъ явить презрніе предъ лицемъ всего духовенства и даже въ самой его церкви. Мнимый сей пастырь былъ здоровый мужчина средняго росту и ужасной толщины, произходившей отъ поддланнаго живота. На голов его надта была мдная митра, нсколько похожая на шишакъ гренадера, грубой работы и украшенная различными изображеніями, замнявшими собою драгоцнные каменья. Лице, изъ подъ митры видное, особенно примчательно было по чудовищному своему носу, сверхъ клеенчатаго кафтана была на немъ мантія изъ шитой канвы, на правомъ плеч которой изображалась сова. Въ правой рук держалъ онъ пастырскій посохъ, а въ лвой маленькое зеркальцо, и такимъ образомъ походилъ во всемъ на однаго знаменитаго шута, коего приключенія недавно изданныя, имли большой успхъ въ народ, и весьма дорого были имъ цнимы.
Свиту его составляли люди въ карикатурной одежд монаховъ, и они слдовали повсюду за начальникомъ своимъ. Посторонившаяся толпа дабы дать имъ пройти, бросилась въ церковь, крича: мсто! мсто! почтенному отцу Говлегласу, Аббату сумазбродныхъ.
Съ появленіемъ его началось ужаснйшее пніе, повсюду слышны были крики дтей, пискъ женщинъ, смхъ мущинъ, мычаніе животныхъ, свистъ драконовъ, вс бжали въ церковь какъ безумные и изскали изъ полу огонь гвоздями, которыми подбиты были ихъ сапоги. Страшное собраніе сіе тягостно было для зрнія и слуха и поразило бы и самого равнодзчинаго зрителя. Но никто изъ монаховъ не могъ казаться таковымъ, всякой страшился подвергнуться еще какой нибудь новой опасности, и зналъ что сіе общее волненіе въ умахъ народа имло своимъ предметомъ — позабавиться на ихъ щетъ. Среди сего безпорядка, взоры ихъ устремлены были на своего Аббата, какъ взоры плавателей во время ужаснйшей бури устремлены на кормчаго, въ рукахъ котораго кормило и ихъ спасеніе.
Отецъ Амвросій самъ не зналъ что ему длать. Чуждый боязни, онъ чувствовалъ однако какимъ опасностямъ можетъ подвергнуть малое стадо свое, если предастся влеченію гнва имъ овладвшаго. Онъ подалъ знакъ рукою, требуя молчанія, но крикъ и негодованіе шумной толпы были ему отвтомъ. Когда же Говлегласъ съ насмшливымъ видомъ сдлалъ тоже саі мое, вс сей часъ ему повиновались, увренные что разговоръ долженствовавшій начаться между двумя Аббатами послужитъ имъ новымъ предметомъ для смха. Ну! закричали многіе голоса: ну, почтенные отцы наши, попробуйте силы свои, монахъ идетъ противъ монаха, Аббатъ противъ Аббата, кажется об стороны равны.
Тише, воскликнулъ Говлегласъ, не ужели два мудрые начальника церкви не могутъ имть свиданія и насладиться бесдою другъ съ другомъ безъ того, чтобы вы не кричали, не ревли? Какъ будто мы на травл быка съ дворовыми собаками. Тише, говорю я вамъ, дайте мн съ почтеннымъ отцомъ симъ поговорить р власти и постановленіяхъ нашихъ.
Дти мои, сказалъ отецъ Амвросій…. Они также и мои дти вскричалъ Аббатъ сумазбродныхъ, и притомъ дти счастливыя и довольныя своимъ состояніемъ. Многіе изъ нихъ затруднились бы кого изъ насъ двухъ избрать своимъ начальникомъ.
Если въ теб кром неблагоразумія и грубости ничего нтъ, сказалъ почтенный Аббатъ, дай мн сказать покрайней мр нсколько словъ заблудшимъ овцамъ симъ.
А мн такъ кажется, достойный братъ мой, сказалъ Говлегласъ, что я все имю чтобы со славою остаться на мст, которое сегодня занимаю, къ тому же, прибавилъ онъ показывая на поддланный животъ свой, я поутру постарался хорошенько набить внутренность свою добрымъ ростбифомъ и кое чмъ другимъ. Но говори ты прежде, собратъ мой, потомъ настанетъ моя очередь, будемъ искренны другъ передъ другомъ.
Во время разговора сего, негодованіе Магдалины возрасло до высочайшей степени. Приближившись и ставъ возл Аббата, она тихо, но внятно сказала ему: Воспрянь, воспрянь, отецъ Амвросій, длань твоя невооружена ли мечемъ Св. Петра? Рази, обремени еретиковъ сихъ цпями и отлучи ихъ отъ стада Христова, отвергнутые однажды церковью, они будутъ прокляты небесами.
Тише, сестра моя, сказалъ Аббатъ, скромностью надо побждать безуміе. Предоставь мн исполнять обязанности мои, я въ первый и можетъ быть въ послдній разъ принялъ ихъ на себя.
Достойный собратъ мой, сказалъ Говлегласъ, послдуй совтамъ святой сестры. Никогда монастырь не можетъ процвтать безъ совтовъ женщины.
Замолчи, безразсудный, сказалъ отецъ Амвросій, а вы братіи мои….
Нтъ, вскричалъ Говлегласъ, до тхъ поръ пока не объяснишься со мною, ты не имешь права давать наставленій ни одной овц изъ моего стада. Клянусь теб что ни одинъ изъ членовъ моего общества не будетъ внимать Словамъ твоимъ, и потому лучше отнестись ко мн, я согласенъ тебя слушать.
Чтобъ избавиться отъ столь непріятнаго разговора, Аббатъ хотлъ узнать сколь далеко простирается еще уваженіе въ жителяхъ владній Св. Маріи къ глав ихъ церкви, но Говлегласъ не далъ ему выговорить ни слова, онъ подалъ знакъ большою палкою которая, служила ему вмсто Епископскаго посоха, и пляски, шумъ, крикъ снова начались.
Теперь, товарищи, сказалъ Говлегласъ, замолкните, посмотримъ, запоетъ ли или побжитъ прочь птухъ Кеннакюгерской.
Тишина водворилась въ туже минуту, и Амвросій воспользовался симъ дабы обратиться къ сопернику своему, не находя другаго средства успть въ желаніи своемъ. Несчастное созданіе, сказалъ онъ ему, не ужели слабый разумъ твой не можетъ избрать лучшаго занятія, какъ вредить ближнимъ и увеличивать мракъ невжества ихъ?
По чести, сказалъ Говлегласъ, между твоею и моею должностью, я вижу мало разницы, или лучше сказать, ни какой нтъ.
Несчастный! прервалъ отецъ Амвросій, избери себ другой предметъ для посмянія, и оставь религію которую уважать и любить обязанъ.
Ты говоришь правду, почтенный братъ мой. Но смяться надъ монахами, не значитъ еще смяться надъ религіею такъ точно какъ поносить одежду людей, не значитъ поносить самыхъ людей.
А вы, друзья мои, сказалъ Аббатъ окинувъ все собраніе и говоря съ жаромъ заставившимъ на нсколько минутъ обратиться къ словамъ его, не ужели потерпите чтобы безумецъ приходилъ ругаться надъ служителями Божіими въ самомъ храм Его? Вы почти вс жили подъ кровомъ святыхъ предшественниковъ моихъ, поставленныхъ повелвать въ томъ самомъ храм, гд мн суждено терпть и мучиться, имъ обязаны вы всмъ что имете въ жизни сей, и если имли иногда нужду въ помощи и утшеніи мудрости, то всегда здсь находили ихъ. Кто изъ приходящихъ въ монастырь сей, когда либо отвергаемъ былъ? Не молились ли мы за васъ, когда вы предавались забавамъ, не бодрствовали ли, когда сонъ смыкалъ очи ваши?
Это слыхалъ я отъ бабъ Кеннакюгерскихъ, сказалъ Говлегласъ.
Но шутка сія не Имла прежняго успха, и отецъ Амвросій видя нкоторымъ образомъ другое мнніе въ слушателяхъ, хотлъ имъ воспользоваться.
Думаете ли вы, продолжалъ онъ, что приносите дань благодарности, приходя оскорблять и ругаться надъ старцами коихъ предшественники и они сами кром добра ничего вамъ не длали, которые неимютъ теперь другаго желанія, какъ умереть спокойно среди развалинъ прежде бывшаго свтильника страны сей, и ежедневно возсылаютъ къ Творцу небесному молитвы о скорйшемъ призваній ихъ въ страну лучшую, гд бы не могли они видть какъ потухнетъ послдняя искра величія церкви ихъ, какъ отечество любезное, но несчастное, окруженное мракомъ новаго ученія, мало по малу сдлается жертвою распрей и раздоровъ собственныхъ дтей своихъ. Мы невооружали на васъ грома небеснаго за обиды и гоненія понесенныя нами, не имя собственности, лишенные пропитанія необходимаго къ поддержанію временнаго существованія нашего, мы все терпли, все переносили великодушно, и никогда не хотли прибгнуть къ ужасному средству, отлучить васъ отъ церкви Господней. Теперь однако просимъ васъ: оставьте насъ спокойно жить и умереть въ семъ храм который намъ принадлежитъ, позвольте въ тишин молить Бога о прощеніи общихъ прегршеній нашихъ, и не возмущайте мирныхъ занятій старцовъ обидами нестерпимыми и поруганіемъ святыни Господней.
Рчь сія, столь мало ожиданная, произвела повидимому нкоторое дйствіе надъ слушателями. Инструменты затихли, пляски прекратились, и наступило общее молчаніе. Многіе изъ дикихъ зврей казалось были тронуты, медвдь вздыхалъ, и большая лисица утирала слезы хвостомъ своимъ. Драконъ, прежде столь страшный и ужасный, принявъ на себя видъ умиленія сказалъ съ раскаяніемъ: если бы я зналъ что почтенный Аббатъ такъ близко къ сердцу приметъ наши шутки, я ни за что не согласился бы участвовать въ сихъ увеселеніяхъ.
Но Говлегласъ не хотлъ оставить Аббата побдителемъ.
Что все это значитъ, товарищи мои? вскричалъ онъ, не вы ли назвали меня Аббатомъ сумазбродныхъ? можетъ ли кто нибудь изъ васъ сегодня внимать хотя одному слову здраваго разсудка. Не вы ли полнымъ соборомъ бывшемъ въ кабак Луки Мартына избрали меня своимъ главою? Неуже ли вы хотите меня оставить и отречся отъ своего избранія? надо окончить начатое. Если кто нибудь скажетъ умное слово до окончанія сегодняшняго дня, если я увижу что кто нибудь разсуждаетъ: то въ силу власти мн данной, прикажу его опустить на все время въ прудъ Кеннатогерской.
Непостоянная чернь, по обыкновенію, отвчала на сіе новыми восклицаніями, барабаны и волынки снова начали издавать разногласные свои звуки, крикъ дтей, мычаніе животныхъ возобновились, самый драконъ забывъ свое раскаяніе, казалось снова расположился преслдовать трепещущую Сабу. Однако вроятно что Аббатъ который старался въ другой разъ водворить тишину, усплъ бы укротить сіе волненіе, если бы Магдалина Гремесъ, не ршилась прервать молчанія. Злоди, вскричала она голосомъ раздавшимся по всему храму, святотатцы, еретики, тираны, кровопійцы!
Замолчи сестра моя, прошу тебя, приказываю теб, сказалъ отецъ Амвросій, предоставь мн одному исполнять мою обязанность.
Но ничто не могло остановить Магдалины, она продолжала свои ругательства сопровождая ихъ различными угрозами.
Товарищи, сказалъ Говлегласъ, достойная женщина сія не произнесла ни одного путнаго слова, въ слдствіе чего и освобождается отъ наказанія законами нашими положеннаго, но хотя она и говорила вздоръ, однако имла намреніе сказать что нибудь дльное, а потому или должна признаться что вс слова ея суть слдствія разстроеннаго разсудка,или она будетъ отвчать за нихъ какъ за самую злую истину. Признавайся же поскоре, святая женщина, пилигримка, настоятельница или кто бы ты такая не была если не хочешь познакомиться съ нашимъ прудомъ, ибо ты знаешь что между безумными нтъ ни какихъ объясненій, никакихъ оправданій’
Сказавъ сіе, онъ протянулъ руку къ Магдалин чтобы схватить ее, а его товарищи въ томъ ему помогали крича: въ прудъ, въ прудъ ее. Но неожиданный случай помшалъ исполненію ихъ предпріятія. Poландъ, который съ негодованіемъ смотрлъ на обиды причиняемыя мудрому его Наставнику имлъ довольно власти надъ собою дабы подумать, что онъ ничмъ полезенъ быть ему не можетъ, и что угрозы его увеличатъ только ярость присутствующихъ. Но когда онъ увидлъ недостойные поступки съ Магдалиною — все благоразуміе его оставило, онъ предался природному своему влеченію, бросился съ кинжаломъ на Говлегласа, и нанесъ ему ударъ, который распростеръ его на полу церкви*

ГЛАВА III.

Ужасный вопль о мщеніи раздался со всхъ сторонъ. Никто не думалъ о представленіи лица имъ занимаемаго, и все собраніе не имя оружія удерживалось нсколько минутъ видомъ Роланда и кинжаломъ которымъ грозилъ онъ пронзить перваго ктобы осмлился подойти къ нему. Трепещущій Аббатъ видя такое зрлище, поднялъ руки къ небу и умолялъ его простить убійство въ храм совершенное. Одна Магдалина казалось торжествовала бывъ свидтельницею поступка Роланда, хотя на лиц ея выражался также нкоторый страхъ который вроятно происходилъ отъ опасенія вредныхъ послдствій, для ея обожаемаго предмета.
Но ярость толпы, печаль Аббата и торжество Магдалины, были напрасны. Говлегласъ, котораго почитали смертельно раненымъ, всталъ поспшно и вскричалъ: чудеса! друзья мои, чудеса какія едвали когда нибудь совершались въ храм Кеннакюгерскомъ, смертельно раненный излчился. Теперь, какъ законный Аббатъ вашъ, приказываю вамъ ни кого нетрогать безъ моего на то соизволенія. Вы, волки и медвди, возьмите сего юношу, но не длайте ему ни малйшаго вреда. Ты же, почтенный собратъ мой, удались съ монахами въ кельи, ибо совщаніе наше кончилось какъ обыкновенно вс совщанія кончаются т. е. каждый остался при своемъ мнніи: а если мы будемъ сражаться за наши мннія, то ты, твои монахи, и твоя церковь не слишкомъ будете довольны нами, а потому совтую лучше удалиться.
Шумъ возобновился, однако отецъ Амвросій медлилъ еще не зная сопротивляться ли ему, или оставить сіе до временъ боле счастливыхъ, Говлегласъ который видлъ что происходило въ душ его, принявъ на себя сурьезной видъ во все ему не свойственный, сказалъ важно: почтенный отецъ, мы пришли сюда скоре по веселиться, чмъ причинять зло, мы боле лаемъ, нежели кусаемъ, въ особенности же во все не имемъ намренія лично васъ оскорблять. А потому я и прошу васъ удалиться, пока есть еще время, ибо сокола пущеннаго на добычу трудно остановить бываетъ, и если товарищи мои заберутъ что нибудь себ въ голову, то и самому Аббату безумныхъ, нельзя ихъ будетъ удержать.
Монахи собравшись около Аббата просили его согласиться на предложеніе старика. Подобныя празднества, говорили они ему, допущены были твоими предшественниками, и самъ отецъ Николай во времена Ингелрама представлялъ лице дракона.
А мы собираемъ нын плоды смянъ столь не благоразумно посянныхъ ими, сказалъ Амвросій. Они позволили людямъ забавляться святынею, мудрено ли что сіи люди теперь стали ее презирать? Но я соглашаюсь на вашу просьбу, братіи мои, удалимся въ наши кельи и будемъ молиться. А теб Магдалина, именемъ власти моей надъ тобою и если для тебя драгоцнно спасеніе сего юноши,— приказываю слдовать за нами безпрекословно. Но еще одно слово! что хочешь ты длать съ этимъ молодымъ человкомъ, который у тебя въ плну? спросилъ онъ строгимъ голосомъ Говлегласа. Или ты не видишь, что на немъ платье жителей замка Авенельскаго? Кто не страшится гнва небеснаго, тотъ долженъ по крайней мр опасаться мщенія людей.
Не безпокойтесь объ немъ, отвчалъ Говлегласъ, я знаю кто онъ таковъ.
Я васъ прошу, сказалъ Аббатъ умоляющимъ голосомъ, простить ему поступокъ, къ которому неумренное рвеніе его побудило.
А я вамъ повторяю, чтобы вы объ немъ не безпокоились, отвчалъ Говлегласъ, удалитесь лучше со всмъ вашимъ женскимъ и мужскимъ причетомъ, если не хотите чтобы женщина сія познакомилась съ нашимъ прудомъ. Что же касается до злопамятства, то, не смотря на круглоту моей фигуры, сказалъ онъ ударяя себя по животу, для него здсь мста нтъ. Все солома, да шерсть, это только и предохранило меня отъ кинжала сего безумца и предохранило лучше всякой брани Миланской.
Въ самомъ дл кинжалъ Роланда вошелъ только въ поддланный животъ Говлегласа, который и упалъ на землю, единственно отъ сильнаго и во все неожиданнаго удара. успокоенный нсколько увреніями своихъ товарищей, къ тому же принужденный уступить превосходнйшей Сил, Аббатъ вышелъ изъ церкви въ сопутствіи монаховъ и Магдалины и оставилъ веселой толп поле сраженія, Она не сопровождала однако уходящихъ монаховъ криками неумренной радости, ибо рчь Аббата привела однихъ въ стыдъ, другимъ дала почувствовать угрызеніе совсти, во всхъ же вселила нкоторое минутное уваженіе. Глубокое молчаніе царствовало до тхъ поръ, пока послдній монахъ не вышелъ изъ боковой двери церкви, которая примыкала въ зал собранія и вела въ комнаты Аббата, но поученіе Говлегласа снова возстановило веселіе между ними.
Чтоже! товарищи, сказалъ онъ имъ, о чемъ же вы думаете? Отъ чего вижу я столько недовольныхъ лицъ? Не болтанье ли старой колдуньи тому причиною? Если такъ, то непрогнвайтесь, вы глупе ее. Ей! барабаны, волынки пробудите усыпившихся, мущины танцуйте, женщины пойте, дти кричите, лошади прыгайте, зми шипите, а вы волки и медвди берегите своего плнника. Будемъ радоваться и веселиться сегодня, печаль придетъ сама собою завтра, къ чему сія бездйственность? жизнь наша такъ кратко временна, что одна минута проведенная въ праздности много значитъ.
Трогательное сіе поученіе произвело желаемое дйствіе, умы воспламенились боле чмъ когда либо, и всякой казалось хотлъ оспорить у другаго право длать больше безпорядковъ. Церковь наполнилась дымомъ созженныхъ растеній, совершали пародію церковнаго служенія и пли простонародныя псни на голосъ священныхъ гимносъ. Исполнивъ все, что только разстроенное воображеніе могло имъ внушить, они разрушили остатки архитектуры, которые избжали рукъ ихъ предшественниковъ, разбили стекла въ окнахъ церковныхъ и не пощадили даже украшеній остававшихся еще на нкоторыхъ гробницахъ.
Вкусъ къ разрушенію, равно какъ и ко всему другому увеличивается по мр того какъ онъ удовлетворенъ бываетъ, уничтоживъ постепенно одни посл другихъ вс остатки великолпной архитект)/ры, украшавшей церковь сію, многіе изъ недоброжелательныхъ хотли разрушить и церковь до основанія. Раззоримъ, вскричали они, раззоримъ старое гнздо сихъ хищныхъ враговъ, давно уже приверженцы Папы находятъ здсь себ убжище.
Слова сіи всми громогласно были повторяемы, умы послдователей Говлегласа разгорячались боле и боле такъ что почтенный прелатъ не былъ уже въ состояніи управлять своимъ стадомъ. Среди сего безпорядка вооруженный Рыцарь въ сопровожденіи нсколькихъ оруженосцевъ вошелъ въ церковь, твердымъ голосомъ усмирилъ веселящихся и веллъ имъ выдти въ ту же минуту изъ храма.
Забрало его было поднято, но если бы оно было и опущено то по однимъ перьямъ шлема можно было узнать Сира Алберта Клендининга. Прозжая мимо монастыря, онъ услышалъ еще издали необыкновенный шумъ въ церкви Аббатства и страшась за брата своего, поспшилъ въ нее войти.
Что все это значитъ? спросилъ онъ строгимъ голосомъ. Не ужели вы Христіане, врные слуги Царя? И вы раззоряете такимъ образомъ храмъ ему принадлежащій?
Вс молчали, хотя многимъ казалось удивительно, какъ ревностный протестантъ упрекаетъ ихъ въ томъ что, по ихъ мннію, заслуживаемо особенную похвалу.
Наконецъ драконъ взялся быть всеобщимъ адвокатомъ и объявилъ, изъ отверстія сдланнаго въ картон, коимъ онъ былъ обернутъ, что они совершая разрушеніе хотли совершенно очистить церковь отъ Папизма.
Не ужели вы думаете, сказалъ Сиръ Албертъ, что насильственныя средства, вами употребленныя мене Папизма достойны порицанія, и что Папизмъ даже достигъ каменныхъ сихъ стнъ? заботтесь объ изцленіи души своей, усмирите гордыню свою, избгайте преступленій и поврьте мн это будетъ гораздо лучше всякаго желанія очищать церковь, разрушая ее. Знаетели, что теперешніе поступки ваши, суть еще остатки предразсудковъ церкви Римской?
Знаемъ или незнаемъ до этаго никакого нтъ вамъ дла, вскричалъ драконъ съ видомъ неудовольствія. Разв за тмъ, пришли вы сюда чтобы давать наставленія? Конечно намъ лучше остаться Католиками, если мы не имемъ полной свободы предаваться удовольствіямъ?
Какъ смешь ты мн такъ отвчать? возразилъ Клендинингъ, и какое находишь ты удовольствіе ползать какъ червякъ по земл? Выдь сей часъ изъ картонной оболочки своей или, клянусь честію Рыцаря, я раздавлю тебя, какъ пресмыкающагося, котораго ты представляешь.
Какъ пресмыкающагося! повторилъ обиженный драконъ, хотя ты и Рыцарь, но знай что рожденіе мое ничмъ твоего не хуже! Сиръ Албертъ отвчалъ на сіе двумя ударами древки копья своего такъ хорошо направленными, что если бы не чешуя покрывавшая дракона, то врно бока мнимаго животнаго почувствовали бы всю силу руки Рыцаря. Онъ сбросилъ съ себя одежду изъ опасенія чтобы Албертъ не вздумалъ повторить ударовъ, и Клендинингъ узналъ въ немъ Дана Говлетирста, одного изъ старыхъ своихъ товарищей долины Клендергской, прежде чмъ судьба не поставила его на степень несравненно Еыстую той степени для которой былъ онъ рожденъ.
Данъ взглянулъ на Рыцаря нахмуря брови, и казалось упрекалъ его въ дурномъ обращеніи со стариннымъ своимъ другомъ, Клендинингъ отъ природы добрый и человколюбивый, раскаялся въ своемъ поступк.
Жаль мн Данъ, что я тебя ударил4′, сказалъ онъ ему, но истинно я тебя неузналъ. Впрочемъ ты самъ отчасти тому виноватъ, однако ты подешь сомною въ замокъ Авенельскій и увидишь хорошоли выдержаны мои соколы.
Хорошоли они выдержаны? вскричалъ Аббатъ сумазбродныхъ. Если они полетятъ не быстре всякой ракеты, то соглашаюсь получить отъ вашей милости, столько же ударовъ сколька вамъ угодно было ему пожаловать.
А ты чудакъ, какъ зашелъ сюда? спросилъ Рыцарь узнавъ его по голосу.
Ложный Аббатъ освободившись отъ поддланнаго носа и живота явился предъ господиномъ своимъ въ обыкновенномъ вид Адама Вудкола, птичника замка.
Ну, продолжалъ Рыцарь, скажи мн, какъ смлъ ты надлать столько шума и безпорядка въ дом, гд живетъ мой братъ?
Виноватъ, отвчалъ Вудколъ но я собственно и пришелъ потому что онъ здсь живетъ. Дошло до меня, что ищутъ кого назвать Аббатомъ сумазбродныхъ, а какъ я умю пть, прыгать, плясать, и къ тому же довольно глупъ чтобы съ честію занять сіе мсто, то и подумалъ что назвавшись имъ могу быть въ чемъ нибудь полезенъ вашему брату въ случа если несовершенная тишина будетъ здсь соблюдаться.
Ты хитрый плутъ, сказалъ Сиръ Албертъ, и я очень хорошо знаю что ты охотне за деньги и вино пройдешь цлую милю, нежели сдлаешь одинъ шагъ изъ любви къ моему дому, но пошелъ вонъ. Товарищей своихъ отведи въ кабакъ, и вотъ вамъ нсколько денегъ, можете на нихъ выпить. Сегодня позволяется вамъ дурачиться, только чтобы не было безпорядка, завтра же всему конецъ,
Послушный приказаніямъ своего господина, птичникъ собралъ всю свою толпу говоря ей тихо: пойдемте! Пойдемте! Не думайте о Пуританизм добраго Рыцаря, мы весело окончимъ нашъ день у Луки Мартына. Волынки, барабаны впередъ, однако молчать пока не выйдемъ изъ монастыря, а тамъ мы дадимъ себя знать. Вы волки, лисицы, медвди, ступайте изъ церкви на заднихъ ногахъ, а вышедъ изъ оной явитесь настоящими зврями. Не знаю кой чортъ послалъ его сюда намъ помшать. Но тише, друзья мои, не сердите Рыцаря, копье его нсколько потяжел пера, бока Дана, я думаю, вамъ то же скажутъ
Почести, сказалъ Данъ, еслибы онъ не былъ старымъ моимъ товарищемъ я бы доказалъ ему что могу съ нимъ справиться.
Потише, мой милый, смотри чтобы онъ тебя не услышалъ. Пожалй хотя свои ребра, надобно принимать слегка то что намъ не по злости сдлано.
А я такъ иначе думаю, возразилъ Данъ Говлетирстъ, сопротивляясь усиліямъ Вудкола который старался вытащить его изъ церкви.
Въ сію минуту проницательный взоръ Рыцаря примтилъ Роланда, находившагося все еще подъ стражею. Какъ! и ты также здсь, вскричалъ онъ. Гей! птичникъ, не ужели ты до того дерзокъ, что осмлился и пажа госпожи своей, который носитъ ливрею замка привести вмст съ своими зврями? Разв не могъ ты найти для него приличнйшаго одянія? ты бы лучше сдлалъ если бы нарядилъ его обезьяной, ты тмъ покрайней мр спасъ бы честь моего дома. Подойди ко мн молодой втренникъ.
Вудколъ былъ слишкомъ добръ и снисходителенъ чтобы обратить гнвъ господина своего на юношу который во все его не заслуживалъ. Клянусь вамъ, сказалъ онъ, святымъ Мартыномъ Бюмонскимъ….
А что общаго между тобою и Св. Мартыномъ?
Ничего, совершенно ничего. Но увряю милость вашу, клянусь вамъ всмъ для меня священнымъ.
Поклянись лучше своею глупостью, тогда я скоре поврю теб.
Если милость ваша запрещаетъ мн говорить, то мой долгъ — молчать, но я долженъ сказать Самъ что юноша сей не со мною приплелъ и что если вы его здсь видите, такъ это потому….
Что онъ самъ охотно принялъ участіе въ вашихъ дурачествахъ? Этому то я и не поврю. Подойди ко мн, Роландъ, и скажи позволила ли теб госпожа твоя отлучиться изъ замка, и безчестить мою ливрею сообществомъ съ сими глупцами?
Сиръ Албертъ, отвчалъ Роландъ съ твердостью, Лади Авенель позволила, или, лучше сказать, приказала мн и впредь располагать временемъ своимъ по собственному произволу. Противъ желанія моего былъ я свидтелемъ всего здсь происходившаго, и если ношу еще ливрею замка такъ это потому только что не могъ еще достать себ другаго платья.
Я ничего не понимаю, отвчалъ Сиръ Албертъ. Объяснись лучше, молодой человкъ. Лади Авенель взяла тебя подъ свое покровительство. Не ужели она тебя оставила? и чмъ ты могъ заслужить ея не милость?
Мене нежели ни чмъ, отвчалъ Вудколъ, проступкомъ, который не стоитъ даже чтобъ говорить о немъ. Пустой споръ со мною, глупо перетолкованный Милади, былъ причиною того что молодой человкъ потерялъ свое мсто. Я согласенъ, что я во всемъ былъ виноватъ, но все таки скажу, что мытое мясо давать въ пищу молодымъ соколамъ вредно.
Сиръ Албертъ недовольный таковымъ отвтомъ требовалъ удовлетворительнйшаго объясненія, и птичникъ разсказалъ ему подробно всю исторію причинившую несчастіе пажа, но такъ выгодно для Роланда, что возбудилъ въ Алберт особенное къ себ уваженіе.
Я вижу, Адамъ, что у тебя предоброе сердце, сказалъ онъ ему. Судя по твоему разказу, мн кажтся что Лади Авенель поступила довольно строго, ибо я почти не вижу ни какой причины отставить пажа, о которомъ пеклась она столько времени. Впрочемъ можетъ быть втрнникъ сей словами своими испортилъ все дло, |но какъ бы то ни было, это согласно съ моимъ намреніемъ. Ты Вудколъ съ толпою своею можешь удалиться, а ты Роландъ послдуй за мною.
Роландъ храня глубокое молчаніе вышелъ съ нимъ черезъ боковую дверь изъ церкви. Рыцарь остался въ первой комнат, и послалъ одного изъ служителей увдомить о прибытіи своемъ Едуарда Клендининга, котораго онъ никогда не называлъ именемъ даннымъ ему въ монашескомъ званіи.— Потомъ отослалъ всхъ людей, не мало обрадовавшихся случаю что они могли присоединиться къ толп Вуткола, и остался одинъ съ пажемъ, походивъ не много по комнат, онъ обратился къ Роланду съ слдующими словами:
Ты могъ замтить, молодой человкъ, что я рдко обращалъ на тебя вниманіе въ замк Авенельскомъ. Вижу, что слова мои теб не нравятся, но слушай и не перерывай меня, если я не отличалъ тебя, такъ это собственно потому что хотя и видлъ въ теб много похвальныхъ качествъ, но въ тоже время замчалъ твои пороки, и боялся чтобы похвалы мои ихъ не умножили. Госпожа твоя управляя замкомъ по собственному произволу, на что она иметъ полное право, избрала тебя своимъ любимцемъ, обходилась съ тобою какъ съ родственникомъ, а не служителемъ, и если такое отличіе содлало тебя нсколько гордымъ, самолюбивымъ, то нельзя также не согласиться что ты много усплъ во всхъ своихъ занятіяхъ, и нердко являлъ доказательства своего благоразумія и великодушія. Давъ теб хорошее воспитаніе несправедливо было бы оставить тебя единственно потому, что ты не могъ предохранить себя отъ пороковъ которымъ невольно подвергался.— А поэтому я ршился удержать тебя пока при себ, доставишь теб средства съ честію вступить на поприще свта и тмъ прославить домъ тебя воспитавшій.
Если съ одной стороны разговоръ Сира Алберта польстилъ нсколько самолюбію Роланда, то съ другой показался онъ ему чрезвычайно обиднымъ, однако же совсть его ему говорила, что онъ съ благодарностію долженъ принять предложеніе супруга доброй своей покровительницы, а разсудокъ доказывалъ что вступить въ свтъ подъ руководствомъ Спра Алберта Клендининга, Рыцаря извстнаго своимъ мужествомъ и своею опытностію, гораздо выгодне чмъ слдовать за старою женщиною, и быть Исполнителемъ ничтожныхъ ея предпріятій, ибо таковыми почиталъ ихъ Роландъ. Однако отвращеніе которое онъ чувствовалъ — возвратиться въ домъ откуда былъ изгнанъ, заставило его нсколько минутъ хранить молчаніе.
Ты кажется въ нершимости, молодой человкъ, прервалъ Рыцарь посмотрвъ на него съ видомъ удивленія, уже ли ты не соглашается на мое предложеніе? Нужноли повторять теб, что не взирая на оскорбленіе тобою причиненное своей благодтельниц, она все еще тебя любитъ и врно безъ горести не можетъ вспомнишь о томъ, что дитя ею воспитанное вступаетъ въ свтъ не имя никого путеводителемъ кром своей неопытности, и притомъ въ такія смутныя времена каковы наши. Благодарность велитъ теб облегчить ея горесть, а благоразуміе искать моего покровительства.
Роландъ почтительно, но съ гордостію отвчалъ ему: и признателенъ ко всмъ милостямъ которыя мн столь долгое время оказывали въ замк Рыцаря Авенеля, и къ большему Моему удовольствію слышу въ первый разъ, что заслужилъ, и ваше вниманіе. Скажите мн, чмъ могу я доказать признательность моей благодтельниц, я все исполню, даже пожертвую ей своею жизнію.
Это только пустыя слова, молодой человкъ, которыя весьма часто ни къ чему не ведутъ. Какую пользу принесешь ты Лади Авенель пожертвовавъ ей своею жизнію? И почему не хочешь ты согласиться на мое предложеніе?
Оставивъ замокъ Авенельскій я нашелъ свою родственницу, одну которую только я и знаю, мн должно узнать отъ нее, согласна ли она оставить меня у васъ или можетъ быть ея старость иметъ нужду въ моемъ сопутствіи, въ моей помощи.
Гд же твоя родственница?
Здсь въ монастыр.
Приведи ее сюда. Ты врно получишь ея согласіе, ‘Я ручаюсь, что она не отвергнетъ моего предложенія.
Роландъ пошелъ за Магдалиною, а новый Аббатъ вошелъ въ комнату.
Два брата искренно обнялись, они весьма привязаны были другъ къ другу, хотя и рдко видались. Дружба ихъ соединяла, однако, во всемъ касавшемся до политики и распрей гражданскихъ, другъ и совтникъ Графа Муррая былъ противу пастыря Римско-Католической церкви. Сіе различіе во мнніяхъ было можетъ быть одною изъ важнйшихъ причинъ рдкаго ихъ свиданія, впрочемъ имъ и нельзя было видаться чаще не подавъ основательнаго подозрнія друзьямъ своимъ. Посл взаимнаго привтствія, Сиръ Албертъ Клендинингъ изъявилъ своему брату удовольствіе какое онъ ощущалъ, не давъ привести въ исполненіе бснующей толп своего предпріятія, которое клонилось къ разрушенію церкви.
Однакоже Эдуардъ, прибавилъ онъ, всякой кто взглянетъ на одяніе твое,по невол подумаетъ что Аббатъ безразсудныхъ въ вашемъ еще монастыр.
Къ чему, Албертъ, поносить мою одежду? сказалъ Аббатъ, это духовное орудіе защищаетъ меня также какъ тебя защищаетъ твой шлемъ и мечь.
Согласенъ, но мн кажется что слишкомъ неблагоразумно надвать оружіе не умя сражаться, и вызывать на бой непріятеля которому мы не въ силахъ сопротивляться — есть дерзость непростительная.
Объ этомъ нельзя судить прежде битвы, Албертъ, но во всякомъ случа мн кажется что храбрый, даже отчаявшись въ побд, долженъ лучше желать погибнуть съ оружіемъ въ рукахъ, чмъ сдаться на постыдныхъ условіяхъ. Но оставимъ предметъ въ которомъ согласиться не можемъ, а приди лучше, невзирая на то что ты еретикъ, принять участіе въ нашемъ пиршеств — по случаю моего избранія, не бойся, ревность твоя жаждущая возстановленія первоначальныхъ правилъ церкви не оскорбится при вид пышнаго стола въ стнахъ монастырскихъ. Прошли уже времена стариннаго друга нашего Аббата Бонифація. Настоятель монастыря Св. Маріи не владетъ боле лсами наполненными птицами, пастбищами покрытыми стадами, лугами обремененными богатыми жатвами, кладовыя его не содержатъ обильныхъ запасовъ масла, вина и другихъ потребностей жизни, и мсто казначея содлалось пустымъ званіемъ безъ всякой должности. Пища которую мы теб предложимъ, похожа на пищу какую пустынникъ предлагаетъ для утоленія голода заблудившемуся Рыцарю, но несмотря на ея простоту она покажется намъ слишкомъ пріятною, если ты раздлишь ее съ нами. Къ тому же вся братія моя хочетъ возблагодарить тебя за покровительство и защиту имъ оказанныя, и за изгнаніе святотатцовъ пришедшихъ оскорблять Бога въ Его храм.
Для меня очень прискорбно, любезный Эдуардъ, что я не могу остаться съ тобою, но мн совсмъ не прилично участвовать въ вашемъ пиршеств,— по случаю твоего избранія. Если я когда нибудь и оказываю вамъ мое покровительство, то прилагаю всевозможное стараніе чтобы никто немогъ подозрвать меня въ подобномъ дл. Власть, которую имю надъ моими друзьями, едва ли достаточна чтобы предохранить отъ всхъ опасностей человка, осмлившагося вопреки законовъ и постановленій парламента принять званіе Аббата Св. Маріи.
Не налагай на себя, братъ мой, подобной обязанности, я бы отдалъ все что имю дабы видть тебя защитникомъ церкви, руководимаго одною справедливостію и истинною къ ней привязанностію, но пока ты будешь ея врагомъ, я не допущу чтобы ты для меня подвергался какой нибудь опасности. Но кто идетъ сюда прервать разговоръ двухъ братьевъ, столь рдко наслаждающихся удовольствіемъ быть вмст?
Магдалина Гремесъ отворила дверь комнаты, когда Аббатъ произносилъ послднія слова.
Что это за женщина? и чего она отъ насъ хочетъ? спросилъ Сиръ Албертъ Клендинингъ, нахмуривъ брови.
Знаете ли вы меня, или нтъ, это мало меня безпокоитъ, отвчала Магдалина, я пришла сюда по вашему же приказанію, объявить, что я соглашаюсь оставить Роланда въ вашей служб. Вотъ и все, боле не хочу докучать вамъ моимъ присутствіемъ. Прощайте!
Сказавъ сіе она почтительно поклонилась отцу Амвросію и не обращая боле вниманія на Сира Алберта Клендининга, хотла выдти!
Кто ты такова? Кто ты такова? вскричалъ Рыцарь, и почему не хочешь отвчать на мои вопросы?
Когда я принадлежала міру, происхожденіе мое было не хуже происхожденія многихъ женщинъ, теперь же я Магдалина, бдная пилигримка пламенющая любовью къ святой церкв.
А! Такъ ты Католичка! А мн помнится будто Лади Авенель говорила, что Роландъ происходитъ отъ Протестанской фамиліи.
Отецъ его былъ еретикъ, или лучше сказать онъ не былъ ни Католикъ, ни Протестантъ, я сама нсколько разъ присутствовала при отправленіи вашего служенія и языкъ мой произносилъ часто то, что сердце отвергало. Н6 я принуждена была такъ поступать.
Видишь ли, сказалъ Сиръ Албертъ со злобною усмшкою своему брату, что мы не безъ причины почитаемъ васъ друзьями лживыхъ людей.
Это во все неосновательно. Церковь Католическая повелваетъ быть справедливымъ и всегда руководствоваться истиною! Разв ты не замчаешь что женщина сія, благодаря вашимъ гоненіямъ, не совсмъ въ здравомъ разсудк.
Не смю съ тобою спорить, Эдуардъ. Въ наши времена столько несчастій, что ихъ слишкомъ достаточно и для Католиковъ и для Протестантовъ, Шотландія богата ими. Сказать сіе онъ подошелъ къ окну и затрубилъ въ рогъ который вислъ у него черезъ плечо.
Какъ, возразилъ Аббатъ, ты хочешь уже хать, мы только нсколько минутъ провели вмст.
И въ теченіи сихъ-то минутъ мннія наши были различны, отвчалъ съ усмшкою Сиръ Албертъ. Я ду, любезный братъ, мн необходимо должно скоре приступить къ длу, и по возможности отклонить пагубныя слдствія которыя могутъ произойти отъ твоего неблагоразумнаго и дерзкаго поступка. Магдалина, скажите вашему родственнику что мы сей часъ демъ. Я не хочу брать его съ собою съ Авенель, тамъ снова можетъ онъ не поладить съ моими людьми, и вспыльчивый его характеръ неперенесетъ ихъ насмшекъ, за чмъ подвергать его подобному испытанію. Я лучше отправлю его въ Единбургъ съ однимъ изъ моихъ служителей, котораго посылаю туда съ извстіемъ о всемъ здсь случившемся. Кажется вамъ это нравится? прибавилъ онъ устремивъ проницательные взоры свои на Магдалину Гремесъ.
Да, отвчала, она посмотрвъ на него съ видомъ равнодушія, я лучше хочу видть Роланда сиротою, безъ друзей, безъ помощи, покинутаго всею вселенную, чмъ предметомъ презрнія служителей замка Авенельскаго.
Не бойтесь ничего, его никто презирать не будетъ.
Это можетъ быть, очень можетъ быть, но я ожидаю сего боле отъ его поведенія, чмъ отъ вашего покровительства.
Сказавъ сіе, она вышла. Рыцарь нсколько минутъ провожалъ ее глазами, потомъ обратясь къ Эдуарду онъ пожелалъ ему всевозможнаго счастія и попросилъ позволенія его оставить. Люди мои, сказалъ онъ, слишкомъ заняты въ кабак, чтобъ могли услышать призывный голосъ моего рога, и я понапрасну буду ихъ дожидаться.
Онъ хотлъ уже выдти, но Аббатъ его остановилъ и просилъ подождать еще хотя одну минуту. Сей часъ принесутъ намъ чего нибудь закусить, сказалъ онъ, съшь хотя кусокъ нашего хлба, и неоставляй такъ скоро дома который долженъ я называть своимъ, пока вроломные у меня его не отнимутъ.
И въ тоже время престарлый монахъ, исправлявшій должность привратника, ключника и казначея, вошелъ въ комнату, неся хлбъ, орхи и бутылку вина. Онъ таки отыскалъ ее, сказалъ Эдуардъ, врно перешарилъ вс углы погреба.
Рыцарь наполнилъ маленькой серебрянный стаканъ, плачевный остатокъ богатствъ монастырскихъ, и выпивъ его просилъ Аббата сдлать тоже самое, увряя что это самое старое и лучшаго сорта Нмецкое вино.
Ваша правда, отвчалъ казначей, я отыскалъ его въ углу, который престарлый отецъ Николай (да успокоитъ Богъ его душу) называлъ угломъ Аббата Ингелрама. Аббатъ воспитывался у Бенедиктинцевъ Вурцбургскихъ, а виноградникъ производящій такое вино, въ недальнемъ разстояніи отъ сего города.
Оно превосходно, почтенный отецъ, отвчалъ Рыцарь, а потому я и прошу васъ и брата моего выпить со мною по стакану.
Престарлый монахъ бросилъ стыдливый взоръ на своего начальника.
Do veniam, сказалъ Аббатъ, и старикъ взявъ трепещущею рукою сосудъ съ питіемъ отъ котораго давно уже отвыкъ, медленно осушалъ его, желая доле насладиться пріятнымъ его вкусомъ и запахомъ, потомъ поставилъ стаканъ на столъ и задумчиво склонилъ свою голову, какъ бы прощаясь на вки съ лучшимъ изъ друзей своихъ. Два брата съ улыбкою взглянули другъ на друга, но когда Сиръ Албертъ напомнилъ Аббату что теперь его очередь, то отецъ Амвросій склонивъ также свою голову, сказалъ ему: не такой нын день, братъ мой, чтобы Аббатъ Св. Маріи могъ предаваться чувственнымъ удовольствіямъ, и наполнивъ стаканъ водою, прибавилъ: водою источника Св. Маріи буду я васъ привтствовать, желаю вамъ всякаго счастія, въ особенности же чтобы вы познали нкогда всю силу своихъ заблужденій.
А теб, любезный Эдуардъ, желаю чтобы ты, при помощи своего разсудка, могъ возложить на себя исполненіе обязанностей несравненно важнйшихъ и значительнйшихъ, нежели какія наложили на тебя пустое титло которое ты съ такою неосторожностью сегодня принялъ.
Сказавъ сіе, оба брата разстались.
Скоро послышался звукъ трубъ Рыцаря, и Аббатъ взошелъ на высокую башню откуда можно было видть какъ всадники възжали на холмъ, находившійся противъ подъемнаго моста Аббатства.— Тогда какъ онъ наслаждался симъ зрлищемъ, Магдалина Гремесъ подошла къ нему.
Ты пришла, сказалъ онъ, взглянуть послдній разъ на своего внука. Онъ теперь во власти одного изъ лучшихъ Рыцарей во всей Шотландіи по оружію, но не по вр.
Беру васъ въ свидтели, Св. отецъ, сказала Магдалина, что ни Роландъ, ни я не просили Рыцаря снова принять сироту въ домъ свой. Небо, соединяющее мудрыхъ по мудрости, злыхъ по злоб ихъ, точно поставило его въ такое положеніе, въ которомъ для блага церкви я желала его видть.
Сказавъ сіе она вышла изъ башни, а Аббатъ подумавъ нсколько о ея словахъ, и увренный что они были слдствіемъ разстроеннаго ея разсудка, пошелъ въ монастырь праздновать свое избраніе, не пышнымъ торжествомъ, но постомъ и молитвою.

ГЛАВА IV.

Молодой Роландъ весело слдовалъ за Сиромъ Албертомъ Клендинингомъ. Боязнь подвергнуться насмшкамъ и презрнію жителей замка, если бы онъ туда и возвратился-совершенно въ немъ изчезла. Много произойдетъ перемнъ до тхъ поръ, пока меня тамъ увидятъ, говорилъ онъ самъ себ, шлемъ и кирасъ замнятъ прежнее мое одяніе. Слишкомъ смлъ будетъ тотъ, кто вздумаетъ посмяться надъ глупостями пажа, теперь вооруженнаго, къ тому же я надюсь что прежде возвращенія моего въ замокъ сдлаю что нибудь поважне, и небуду боле гоняться за собаками, и лазить на скалы для раззоренія гнздъ соколиныхъ. Онъ не могъ однако же не удивиться, когда подумалъ съ какою охотою Магдалина, не смотря на вс свои религіозныя мннія, согласилась отпустить его снова на службу дома Авенельскаго, но удивленіе сіе простерлось гораздо дале, когда онъ вспомнилъ о радости, которую она изъявила ему при прощаніи.
Небо, говорила она ему, запечатлвъ послдній поцлуй на устахъ его, небо назначаетъ исполнителями своихъ предпріятій тхъ изъ нашихъ враговъ, которые почитаютъ себя самыми могущественными и вмст самыми мудрыми. Ты, сынъ мой, долженъ быть всегда готовъ по первому призыву своей религіи и отечества, не забывай что вс свтскіе узы въ сравненіи съ узами которые соединяютъ тебя съ предметами несравненно священнйшими, тоже что слабыя нити передъ прочнымъ канатомъ. Черты Катерины Сейтонъ живы ли въ твоей памяти?
Роландъ хотлъ отвчать что нтъ, но онъ до того смутился отъ столь неожиданнаго вопроса, что слова замерли на устахъ его, и Магдалина не дождавшись отвта продолжала давать ему наставленія:
Теб не надобно ихъ забывать, сынъ мой, я хочу теб поврить нчто важное, что ты при первомъ удобномъ случа долженъ тайно ей вручить.
И въ тоже время она отдала Роланду не большой пакетъ, просила его хранить и никому не показывать кром Катерины Сейтонъ, потомъ благословила своего питомца и поручила его покровительству Божію.
Видъ и поступки ея, заключали въ себ что-то таинственное, но ни лта, ни характера Роланда не позволяли ему вникнуть въ причины, заставлявшія ее дйствовать такимъ образомъ. Скоро удовольствіе которое его ожидало во время путешествія, гд все было для него совершенно ново, представилось его воображенію.
Онъ радовался что подетъ въ Единбургъ и будетъ тамъ принятъ не такъ какъ пажъ, но какъ человкъ взрослый, но что боле еще его восхищало — это надежда увидть Катерину Сейтонъ, прелести и живость которой сдлали столь сильное на него впечатлніе. Неопытный, но пламенный юноша въ первый разъ вступалъ на скольское поприще свтской жизни, сердце его сильно билось отъ одной мысли, что онъ завидитъ блистательное зрлище двора воинственнаго о которомъ оруженосцы Сира Алберта Клендининга, по возвращеніи своемъ въ замокъ, расказывали столько чудесъ. Расказы сіи возбуждали удивленіе и соревнованіе во всхъ молодыхъ людяхъ, которымъ, такъ какъ и Роланду, станы воинскіе и дворы Царскіе извстны были только по одному слуху, ибо они вели жизнь почти монастырскую, заключены будучи въ четырехъ стнахъ замка расположеннаго при озер и окруженнаго дикими горами. Обо мн будутъ говорить, подумалъ онъ, если я не щадя своей жизни себя прославлю, и Катерина Сейтонъ вмсто того чтобъ издваться надъ неловкостію пажа, еще незнакомаго съ обычаями свта, броситъ взглядъ ободренія на отличившагося воина. Не доставало еще какой нибудь причины дабы привести его въ высочайшую степень восторга, и онъ отчасти ее имлъ сидя на рзвомъ и бодромъ кон, вмсто того чтобы утомительно путешествовать пшкомъ, какъ то бывало прежде.
Увлекаемый природною своею живостію, къ чему способствовало такъ много обстоятельствъ, Роландъ сдлался гораздо разговорчиве, голосъ его нсколько разъ раздавался среди шума производимаго лошадьми и оруженосцами, и даже привлекъ на себя вниманіе Рыцаря, который слышалъ съ удовольствіемъ какъ молодой человкъ въ веселомъ расположеніи духа шутилъ на щетъ изгнанія своего изъ замка Авенельскаго.
Г. Роландъ, сказалъ одинъ изъ оруженосцевъ, старый конюшій Сира Алберта, мн кажется что тернъ завялъ на шляп вашей.
Да, онъ подернутъ былъ нсколько морозами, отвчалъ Роландъ, но ты видишь — зелень его сохранилась.
Это растніе дурно цвтетъ въ жаркомъ Климат, Г. Роландъ.
Что длать, я постараюсь поддержать его своими лаврами и миртами.
Сказавъ сіе онъ пришпорилъ коня своего и длалъ разныя движенія, желая показать тмъ свою ловкость. Сиръ Албертъ смотрлъ на него съ нкоторымъ меланхолическимъ удовольствіемъ, и походилъ на человка который вкусивъ вс наслажденія жизни и познавъ тщету ихъ, видитъ юношу исполненнаго пламени и надежды вступающаго въ свтъ, и находитъ въ этомъ обильный источникъ счастія и удовольствія для самаго себя.
Между тмъ Адамъ Вудколъ освободившись отъ одежды Аббата и надвъ собственное платье, состоящее изъ зеленаго камзола, къ которому съ одной стороны привязанъ былъ мшокъ, а съ другой охотничій ножъ, въ перчатк закрывавшей до половины лвую его руку и въ шляп съ перомъ, догналъ свиту Рыцаря, благодаря быстрому бгу своей лошади, и вступилъ въ разговоръ съ Роландомъ.
И такъ, молодой пажъ мой, вы снова подъ вывскою терна….
Да, другъ мой, и въ состояніи возвратить теб десять серебряныхъ гроатовъ, которые ты мн далъ.
А не боле какъ за часъ передъ симъ хотли вы заплатить мн добрымъ ударомъ кинжала. По истин, мн кажется Въ книг судебъ написано что рано или поздно, а мн должно будетъ по короче съ нимъ познакомиться.
И полно, любезный Адамъ, лучше я соглашусь пронзить самаго себя, но скажи какъ мн было узнать тебя въ такой одежд?
Безъ сомннія, безъ сомннія нельзя было узнать, отвчалъ птичникъ, но я думаю, не выхваляя себя, что Аббатъ безразсудныхъ никогда не игралъ лучше своей роли. Жаль только, что Рыцарь пріхалъ прежде чмъ окончились наши забавы, я бы вамъ проплъ голосомъ самымъ звонкимъ, самымъ чистымъ тритцать шесть куплетовъ новой моей баллады. Однако же, Г. Роландъ, впередъ не играйте такъ кинжаломъ, ибо если бы не поддльный животъ мой, то врно бы понесли меня изъ церкви прямо на кладбище.
Полно, полно, Адамъ, сказалъ Роландъ, объ этомъ говорить, мн не долго остается быть съ тобою, а потому поговоримъ лучше о дл. Я не возвращаюсь въ Авенель, а ду по приказанію Рыцаря въ Единбургъ.
Потому-то мы и будемъ имть довольно времени наговориться дорогою. Вы думали сказать мн новость, нтъ лучше послушайте что я вамъ скажу: Рыцарь поручилъ мн проводить васъ до Единбурга.
Теб Адамъ?
Мн, Г. Роландъ, мн, Адаму Вудколу, птичнику замка Авенельскаго. Что нужды даютъ ли мытое мясо или не мытое въ пищу молодымъ соколамъ, такъ ли ихъ учатъ или иначе, а я долженъ хать съ вами въ Единбургъ и представить васъ здраваго и невредимаго Регенту въ Голирудъ.
Какъ, Регенту! вскричалъ Роландъ съ удивленіемъ.
Да, Регенту, Графу Мурраю, и вотъ вамъ моя рука, что если вы прямо не вступите къ нему въ службу, то покрайней мр будете, какъ оруженосецъ Рыцаря Авенеля, однимъ изъ его приближенныхъ.
А по какому праву, вскричалъ съ негодованіемъ Роландъ, Рыцарь Авенель можетъ отдать меня на службу другаго? Разв онъ властенъ располагать мною….
Потише! потише! сказалъ птичникъ, это такой вопросъ который я никому не совтовалъ бы предлагать, разв только если гора, озеро, или, что и того еще лучше, границы другаго Государства, будутъ находиться между имъ и еодальнымъ властелиномъ его.
Но я не признаю Сира Алберта еодальнымъ властелиномъ своимъ, я рожденъ на покинутой земл, и власть его….
Пожалуста потише, молодой человкъ. Подумайте, что заслужить негодованіе Рыцаря совсмъ не то что потерять покровительство его супруги. Его палецъ сдлаетъ боле вреда, чмъ ея пощечина, Сиръ Албертъ человкъ справедливый, врный, но твердый и жестокій. Помнители вы бднаго Капперлава котораго онъ веллъ повсить на воротахъ за сущую бездлицу. Я былъ другомъ Капперлава, и во всемъ околотк не зналъ человка честне его, хотя тамъ были люди которые могли служить примромъ для всхъ пограничныхъ жителей, они считали за безчестіе украсть нсколько заблудшихъ овецъ, но въ одинъ разъ уводили до двадцати коровъ и боле…. Однако, Рыцарь остановился у моста, подъдемте къ нему, онъ намъ отдастъ свои послднія приказанія.
Адамъ Вудколъ сказалъ правду. Сиръ Албертъ остановился на дорог ведущей къ мосту, который находился все еще подъ присмотромъ престарлаго Петра названнаго мостовымъ сторожемъ, и веллъ Роланду и Вудколу къ себ подъхать.
Ты знаешь, Вудколъ, сказалъ онъ, куда долженъ отвезти этаго молодаго человка. А ты, Роландъ, исполняй въ точности вс приказанія которыя будутъ теб отдавать. Оставь гордый и непреклонный нравъ свой, будь справедливъ, храбръ, вренъ, и ты вознесешься несравненно выше теперешняго своего состоянія. Пока будешь прилично и честно вести себя, всегда можетъ надяться на покровительство Рыцаря Авенеля.
Сиръ Албертъ поворотилъ на лво и направилъ путь свой къ цпи горъ, среди коихъ расположенъ былъ замокъ Авенельскій.— Птичникъ же, Роландъ Гремесъ и человкъ, данный имъ Рыцаремъ въ услуженіе, остались у моста.
Едва только свита Алберта сокрылась отъ ихъ глазъ, наши путешественники, которые должны были направиться къ сверу, приближились къ рк и Вудколъ громко призывая Петра, приказывалъ ему сей часъ опустить мостъ.
Безъ денегъ я его не опущу, отвчалъ Петръ голосомъ дрожащимъ отъ гнва и старости, Паписты вы или Протестанты для меня все равно. Папистъ говоритъ мн объ отпущеніи грховъ и предлагаетъ Индульгенціи, Протестантъ толкуетъ о свобод мнній, а никто не скажетъ: Петръ, вотъ теб за твои труды. Мн все это надоло, и мостъ мой опускается только для того, кто платитъ чистыми деньгами. Я не разбираю ни Женевы, ни Рима, не нуждаюсь ни въ прощеніяхъ, ни въ проповдяхъ, и чистыя деньги, вотъ одинъ пропускъ который мн извстенъ.
Старый плутъ, вскричалъ Вудколъ, и ты смешь еще говорить, сей часъ опусти мостъ для служителей замка, или, клянусь теб что оружіе за которымъ мы демъ въ Единбургъ опрокинетъ въ рку и тебя и твою башню.
Чтобы чортъ побралъ, проворчалъ со злостію Петръ, эти пушки, ружья и вс орудія, которыя злые люди для разрушенія стнъ изобрли. Благословенно было то время, когда кром стрлъ нчего было бояться, ими нельзя было нанести вреда ни какимъ строеніямъ, а нын все не то — и слабый долженъ всегда уступать сильному.
Убжденный сею истинною, Петръ опустилъ мостъ и далъ имъ прохать, при взгляд на сдые волосы, покрывавшіе престарлое чело Петра, Роландъ хотлъ подать. ему въ вид милостыни то чего онъ требовалъ за проздъ, но Адамъ Вудколъ въ томъ ему воспрепятствовалъ. Ништо ему, сказалъ онъ, пусть онъ узнаетъ каково быть скупымъ,— Волкъ безъ зубовъ тотъ же щенокъ, нестоитъ обращать на него никакого вниманія, ибо онъ вредить никому не можетъ.
Оставимъ Петра тяжко вздыхать о протекшихъ временахъ и сожалть о томъ что но мосту здятъ вооруженные люди? Протестантскіе Рыцари которые силою очищаютъ себ путь, вмсто мирныхъ пилигримовъ покорныхъ его велніямъ, и послдуемъ за нашими путешественниками. Они отправились къ сверу и Вудколъ, весьма знакомый съ сею страною, предложилъ значительно сократить дорогу прохавъ чрезъ малую Клиндергскую долину столь знаменитую многими происшествіями, о коихъ упоминалось въ первой части рукописи Бенедиктинца. {Смот. монастырь томъ I-й.} Надобно думать что Роландъ весьма хорошо ихъ зналъ, а также и вс подробности и прибавленія которыми ихъ украсили, ибо въ замк Авенельскомъ, какъ и во всхъ большихъ домахъ, частныя дла господъ составляли самый пріятный разговоръ для слугъ. Но пока Роландъ разсматривалъ съ удивленіемъ мста сіи, бывшія театромъ столь необыкновенныхъ происшествій, Адамъ Вудколъ думалъ только о неудовольствіи которое причинилъ ему Рыцарь Авенель, не давъ ему окончить баллады, и искалъ утшенія — повторяя нкоторые куплеты оной. Роландъ долго слушалъ его со вниманіемъ, наконецъ сказалъ ему: по чести, Вудколъ, я знаю что ты никого небоишься, но на твоемъ мст я ни за что бы не сталъ пть такихъ псенъ въ долин, гд, говорятъ, свершились столь удивительныя проиршествія.
Не говорите мн о привидніяхъ, отвчалъ Адамъ, я мене ихъ боюсь чмъ соколъ страшится фазана. Вс сіи существа были Паписты, и ихъ не стало съ тхъ поръ какъ проповдники наши загремли новымъ благодтельнымъ ученіемъ своимъ. Однако, досадно что вы мн не дали окончить моей баллады, вы бы услышали куплетецъ гд имъ довольно достается. Но такъ какъ вы нечувствительны къ стихамъ моимъ, то я буду пть ихъ про себя.
Длай что хочешь, Адамъ, только оставь меня въ поко.
И въ самомъ дл Вудколъ, какъ бы воспользовавшись позволеніемъ Роланда, проплъ балладу почти сначала до конца, онъ готовъ былъ повторить ее еще нсколько разъ, но Роландъ его остановилъ: въ твоихъ словахъ много пустаго, а потому не лучше ли кончить. Вотъ мы уже вызжаемъ изъ долины, да и на двор становится поздо. Подемъ по скоре.
Разговоры пресклись. Всадники пришпорили коней своихъ, и проведя ночь въ хижин однаго крестьянина, на другой день отправились по дорог ведущей въ Единбургъ.

ГЛАВА V.

Вотъ и Эдинбургъ! вскричалъ Роландъ въхавъ на высоту холма, съ котораго открывалась огромная столица сія, вотъ то мсто о которомъ я столько наслышался въ своемъ младенчеств.
Точно это Единбургъ, отвчала птичникъ, и невзирая на разстояніе 20 миль вы отсюда можете увидть дымныя облака его покрывающія, они нависли надъ стнами его, подобно какъ ястребъ виситъ въ воздух надъ стадомъ дикихъ утокъ, Единбургъ есть сердце Шотландіи, и каждое біеніе его съ быстротою переходитъ отъ береговъ Сольвая до самой губы Дукканской. Вонъ, тамъ находится древній замокъ, а дале въ право на высот стоитъ Гремильяръ, въ мое время еще мстопребываніе радостей и удовольствій.
Не тамъ ли Королева имла дворъ свой?
Точно, дворъ ее былъ въ Гремильяр, но тогда она была еще Королевою, теперь же не должны вы ее называть симъ именемъ.— Однако пусть говорятъ что хотятъ, прибавилъ Адамъ понизивъ голосъ, можетъ быть все что говорятъ и правда, но я скажу что и теперь найдется много охотниковъ пролить кровь за Марію Стуартъ, ибо Г. Роландъ, это наипрелестнйшее существо, которое когда либо я видлъ, и притомъ во всемъ Государств не найдете вы женщины боле ее привязанной къ соколамъ. Я присутствовалъ на одной изъ ея охотъ въ Ролинмор, охота сія была по случаю заклада который держали Баронъ Ролинъ, человкъ весьма опытный по этой части, и Ботвелъ находившійся въ служб Королевы. Закладъ состоялъ въ боченк Рейнскаго вина и золотомъ кольц. Никогда птицы не исполняли лучше своего дла, но я даже позабылъ и о нихъ, когда увидлъ Марію на бломъ кон бжавшемъ съ удивительною легкостію, и когда услышалъ сладостный, пріятный голосъ ея, мшавшійся съ криками и свистками къ воодушевленію соколовъ употребляемыми, Придворные не переставали около нее толпиться, каждый изъ нихъ хотлъ въ свою очередь заслужить слово или взглядъ Королевы. Рыцари во весь опоръ неслись по горамъ и стремнинамъ, желая показать передъ нею свою ловкость, и никто не думалъ объ опасности которой подвергалась его жизнь, а проницательные взоры прекрасной Королевы…. увы! въ томъ мст гд она теперь находится врно не будетъ такой охоты! Пышность и удовольствіе, такъ какъ и все земное,— непостоянны и скоротечны.
Гд же заключена теперь бдная сія Королева? спросилъ Роландъ принимавшій особенное участіе въ судьб женщины, прелести которой сдлали столь сильное впечатлніе даже на твердое сердце Адама Вудкола.
Гд заключена она? Я слышалъ что въ какомъ то сильно укрпленномъ замк на свер лежащемъ, впрочемъ врнаго ничего не знаю, ибо почитаю излишнимъ заботиться о томъ чему помочь нельзя.— Еслибъ она умла пользоваться властію когда имла ее въ своихъ рукахъ, то дла ея были бы въ лучшемъ состояніи. Говорятъ будто Марія должна уступить свою корону, ибо думаютъ что она никогда снова получить ее не можетъ. Нашъ господинъ съ своими друзьями кажется старается поддерживать это мнніе, и если Королева еще разъ вступитъ на престолъ, тогда прощай замокъ Авенельскій, разв за ране сдлаютъ какія нибудь условія.
Королева Марія заключена въ сильно укрпленномъ замк, на свер своихъ владній! вскричалъ Роландъ.
Покрайней мр такъ говорятъ, что она заключена въ замк расположенномъ на берегу какой-то рки, или лучше сказать морскаго рукава, ибо вода въ ней горька и негодна къ употребленію.
И между ея подданными, вскричалъ съ живостію Роландъ, не найдется ни одинъ готовый пожертвовать собою для освобожденіе законной своей Государыни?
Вопросъ этотъ довольно неостороженъ, Г. Роландъ, и если вы часто будете повторять его, то васъ точно также запрутъ въ какой нибудь замокъ, или, чтобъ не слышать еще разъ подобнаго изрченія, лишатъ жизни. Жертвовать собою! Къ чему эта послужитъ когда Муррай во всемъ успваетъ, везд дйствуетъ? Надобно много переворотовъ, дабы низпровергнуть его. Нтъ! тамъ гд она теперь находится, тамъ и должна остаться до тхъ поръ пока само небо не освободитъ ее, или Іаковъ не сдлается владыкою. Но Муррай слишкомъ знаетъ Марію чтобъ допустить ее снова взойти на престолъ. Не за будьте, что мы демъ въ Голирудъ, тамъ вы встртите много придворныхъ, они вс охотники до новостей, примите отъ меня совтъ,— и вздыхайте про себя, какъ говорятъ Шотландцы. Слушайте мнніе каждаго, но своего никому не повряйте. Узнавъ что нибудь пріятное не показывайте излишней радости, она опасна. Старый Вингатъ, нашъ пріятель который долго жилъ при двор, говоритъ: если кто нибудь скажетъ вамъ что древній Царь Кулъ воскресъ, спросите только: не ужели это правда? я ничего не зналъ, но ни показывайте вида что это васъ боле удивляетъ нежели новость, что Кулъ давно умеръ и схороненъ, Будьте осторожны Роландъ, вы живете по среди людей, а люди также жадны какъ и голодной соколъ которой бросается на добычу. Особенно не сердитесь за каждое слово, ибо легко можетъ случиться что нападете на такого же молодца какъ и вы, и бросите кровь другъ другу не посовтовавшись сперва съ докторомъ.
Ты увидишь, мой другъ, что я буду твердъ и благоразуменъ, отвчалъ Роландъ. Но что это за церковь, которой развалины такъ близко находятся отъ столицы, или и сюда приходилъ какой нибудь Аббатъ сумазбродныхъ и произвелъ сіе разрушеніе?
Вы все таки свое несете, ну, ни дать, ни взять какъ соколъ дурно обученный который никакъ не можетъ привыкнуть къ свистку своего господина. Вопросъ этотъ должно было сдлать тихо, такъ точно какъ я вамъ на него буду отвчать: это развалины церкви Фильда, сказалъ птичникъ положивъ таинственно палецъ на губы, и боле вы ничего отъ меня не узнаете. Бдный Генрихъ Дарнлей! ты походилъ на осла, но у тебя крылья были соколиныя, жаль только что ты улетлъ ночью и притомъ никто этаго не зналъ.
Произшествіе сіе было еще такъ памятно для всякаго, что Роландъ съ ужасомъ отвратилъ свои взоры отъ мста гд оное произходило, и преступленія, въ которыхъ обвиняли, Королеву, съ такою силою представились воображенію его, что казалось совершенно изгнали изъ сердца его состраданіе къ несчастной Маріи.
Въ. такомъ то расположеніи духа произведенномъ отчасти ужасомъ, отчасти любопытствомъ, Роландъ взиралъ на вс сіи мста — свидтели страшныхъ событій, слухъ о коихъ пронесся въ самыя отдаленныя страны Шотландіи, подобно тому какъ эхо повторяетъ въ горахъ отголоски грозы вдали свирпствующей.
Теперь, думалъ онъ, теперь, или никогда хочу я сдлаться человкомъ, хочу дйствовать въ великихъ событіяхъ о которыхъ даже и простые обитатели хижинъ нашихъ говорятъ съ такимъ живымъ участіемъ. Я узнаю причину отъ чего Рыцарь Авенель такъ гордится передъ прочими сосдними Баронами, и какимъ образомъ люди, съ помощію однаго только мужества и благоразумія, могутъ грубое платье простолюдима перемнить на блестящую одежду Рыцаря. Говорятъ что во мн во все не видно благоразумія,— постараюсь замнить его храбростію, я хочу быть или человкомъ среди людей, или бездыханнымъ трупомъ среди мертвецовъ.
Скоро однако же честолюбивыя предпріятія уступили мсто пріятнйшимъ мыслямъ, онъ думалъ въ какое время, гд и когда увидитъ Катерину Сейтонъ, и какъ возобновитъ съ нею знакомство свое. Еще мечты сіи наполняли его душу и сердце его желало скорйшаго ихъ исполненія, когда онъ увидлъ себя въ Единбург. Здсь мысль о любви снова изчезла, мсто ея заступило чувство удивленія, которое ощущаетъ житель страны дикой и пустынной при первомъ взгляд на обширный, многолюдный, красивый городъ.
Главная Единбургская улица почиталась тогда лучшею улицею въ Европ. Чрезвычайная вышина зданій, готическая ихъ Архитектура, разнообразіе балюстратовъ украшавшихъ крыши строеній, ширина самой улицы — все сіе казалось достаточно было- чтобы восхитить взоры всякаго человка, а тмъ боле Роланда, во все не привыкшаго къ такому зрлищу. Многолюдство города, которое увеличилось еще прибытіемъ Лордовъ Королевской партіи къ Регенту Мурраю, уподобляло Единбургъ огромному улью пчелъ. Въ лавкахъ во множеств разложены были товары, и хотя въ нихъ не замтно было особеннаго великолпія и роскоши, но Роландъ думалъ видть передъ собою богатства всей вселенной, здсь разложены были полотна фландрскія, тамъ золотые обои, дале разставлены были мебели, различные сервизы, серебряная посуда и другія вещи необходимыя для прихотей людей. Но лавки въ которыхъ продавалось оружіе, боле другихъ обратили на себя его вниманіе, онъ съ жадностію смотрлъ на сабли и кинжалы Шотландскіе, во множеств развшенные, и казалось завидовалъ участи того, кто ими владетъ. Однимъ словомъ на каждомъ шагу встрчалось столько предметовъ достойныхъ удивленія, что Роландъ былъ ими совершенно очарованъ и Адаму Вудколу стоило большаго труда вывести его изъ сего лабиринта.
Толпа народа наполнявшая вс улицы служила новымъ предметомъ для удивленія. Онъ видлъ знатную даму одтую по послдней мод, лице ея покрыто было шелковою вуалью, передъ нею шелъ лакей который очищалъ ей дорогу, позади же пажъ несъ шлейфъ ея платья, а служанка съ библіею казалось говорила что госпожа ея идетъ прямо въ церковь. По той же дорог шли многіе граждане въ короткихъ фламандскихъ платьяхъ и въ широкихъ панталонахъ и въ камзолахъ съ большими воротниками, мода сія, а также и обыкновеніе носить шляпу съ перомъ, сохранились еще на долгое время у Шотландцевъ. За ними слдовалъ служитель олтаря въ полномъ Женевскомъ одяніи, онъ важно и со вниманіемъ слушалъ разговоры людей его сопровождавшихъ, которые вроятно спрашивали его что онъ сегодня имъ будетъ проповдовать. Кром того множество людей всякаго возраста и всякаго званія толпилось на улицахъ.
На каждомъ шагу Роландъ встрчалъ щеголей одтыхъ по послдней французской мод съ длинными шпагами на одной и кинжаломъ на другой сторон, толпа служителей, боле или мене многочисленная смотря по чину и достоинству каждаго, ихъ сопровождала. Вс они вооружены были саблями и не большими круглыми щитами, которые походили на щиты употребляемые горными Шотландцами. Дв подобные партіи, изъ коихъ каждая имла своего начальника, встртились на дорог. (Въ Шотландіи, какъ извстно, никому безъ особенныхъ причинъ дороги не уступаютъ). Оба предводителя негодовавшіе другъ на друга, вроятно за различіе политическихъ своихъ мнній, или по какой нибудь старинной непріязни, не хотли въ сторону сдлать ни однаго шага и ни подъ какимъ видомъ не уступали своего мста. Они остановились другъ противу друга и обнажили свои мечи. Люди за ними шедшіе сдлали тоже самое, и вдругъ нсколько десятковъ мечей застучало и крикъ сражающихся раздавался повсюду въ воздух. Одни кричали Лесли, Лесли! другіе Сейтонъ, Сейтонъ!
Если птичнику сначала было трудно заставить Роланда идти впередъ, то теперь находилъ онъ сіе невозможнымъ. Молодой человкъ, остановивъ свою лошадь, взорами слдовалъ за каждымъ движеніемъ сражающихся, не слушалъ словъ своего путеводителя, и, казалось, въ семъ дл принималъ особенное участіе.
Шумъ сраженія привлекъ еще дв или три подобныя толпы, и многіе прохожіе Приняли сторону того или другаго начальника смотря потому, къ кому они чувствовали боле ненависти или привязанности,
Битва сдлалась всеобщею, И хотя щиты и сабли боле стучали нежели вредили, однако многіе получили опасныя раны. Двое уже полумертвые лежали на земл, и партія Сейтона, не столь многочисленная какъ партія его противника къ которой многіе пристали со стороны, начала уже примтно ослабвать — когда Роландъ видя что предводитель оной сражавшійся съ чрезвычайнымъ мужествомъ стсненъ былъ непріятелемъ и готовъ былъ изнемочь, вскричалъ: Вудколъ! если ты человкъ, обнажи свою саблю и ступай за мною на помощь Сейтонамъ!
Не дождавшись отвта, и не внимая просьбамъ птичника который умолялъ его не мшаться въ чужія дла, пылкій юноша соскочилъ съ лошади, обнажилъ свою саблю и бросился въ средину сражающихся, крича подобно другимъ: Сейтонъ, Сейтонъ. Онъ однимъ ударомъ повергъ на землю воина слишкомъ тснившаго начальника сей партіи, и сей послдній, ободренный столь неожиданною помощію, началъ сражаться съ новою яростію.
Но въ сію минуту четыре городскіе старшины, которыхъ узнать можно было по ихъ бархатному одянію и золотой цпи, явились намсто сраженія, съ сопутствіи гражданъ вооруженныхъ длинными палками, они бросились въ толпу сражающихся, розняли ихъ и принудили разойтись по домамъ. Съ каждой стороны по нскольку раненыхъ осталось на мст сраженія.
Птичникъ рвалъ бороду съ отчаянія видя неосторожность своего товарища, онъ подвелъ къ нему его лошадь, которую усплъ схватить за поводъ, и сказалъ ему: Г. Роландъ, Г. глупецъ! не угодноли вамъ ссть на лошадь и продолжать путь, или вы хотите здсь остаться, попасть въ тюрьму и заплатить собою за вс убытки?
Роландъ, какъ врный союзникъ Сейшоновъ, началъ было съ ними вмст отступать, но услыша упреки Будкола, и познавъ самъ все необлагоразуміе своего поступка, слъ на лошадь и подъхалъ къ своему товарищу. Однако примтя что городской Офицеръ хочетъ къ нему подойти, онъ, въ сопровожденіи Будкола, поскакалъ отъ него во весь опоръ. Роландъ скоро избавился отъ всхъ преслдованій, ибо подобные случаи были въ то время столь обыкновенны въ Единбург, что окончивъ споръ боле о немъ и не думали, разв если погибалъ какой нибудь знатный человкъ, въ такомъ случа обязанность родныхъ и друзей была, при первомъ удобномъ случа, отмстить за его смерть. Мры полиціи были такъ слабы что нердко подобные безпорядки продолжались нсколько часовъ сряду, въ особенности когда число сражающихся было довольно значительно и силы противниковъ одинаковы, но съ нкотораго времени Регентъ, человкъ характера твердаго и ршительнаго, чувствуя всю опасность упускать изъ виду подобныя неустройства, приказалъ старшинамъ имть всегда людей въ готовности для прекращенія, или по крайней мр для ослабленія сихъ безпорядковъ.
Птичникъ и товарищъ его ускакали впередъ, но видя что никто ихъ не преслдуетъ похали гораздо тише, не желая обращать на себя вниманія. Роландъ сидлъ съ потупленными глазами, какъ бы сознаваясь въ необдуманномъ своемъ поступк, и птичникъ, желая нсколько его успокоить, спросилъ его съ веселымъ видомъ:
Позвольте мн вамъ сказать одно Слово, Г. Роландъ. Мн хочется знать, вселенъ ли въ васъ злой духъ, или нтъ?
Думаю, что могу теб смло отвчать, Адамъ Вудколъ, что нтъ!
Если такъ то мн бы весьма хотлось знать по какому внушенію, какимъ образомъ Случается вамъ имть всегда въ рукахъ какое нибудь оружіе? Что за надобность была мшаться въ споры этихъ Лесліевъ и Сейтоновъ, о имени которыхъ не слыхали вы во всю вашу жизйь?
Не отгадалъ, любезный, я имю особенныя причины быть другомъ Сейтоновъ.
Причины сіи должны быть слишкомъ таинственны, ибо я поручился бы за васъ что вы не знаете даже и ихъ имени, да и теперь почти увренъ что вы вмшались въ дло, во все до васъ не касающееся, не по приверженности къ Сейтонамъ, а просто по свойственной вамъ страсти дйствовать оружіемъ. Но пусть послужитъ это вамъ урокомъ, и согласитесь со мною, что если вы будете всякой разъ обнажать свою саблю когда захотите принять участіе въ какой нибудь ссор въ Единбург, то можете обойтись и безъ ноженъ, и что поступая такимъ образомъ не долго проживете на свт. Впрочемъ, длайте что хотите.
Благодарю тебя, Адамъ, за твои наставленія и общаюсь впередъ имъ слдовать, всякой врно во мн узнаетъ воспитанника Вудкола, наставленнаго его мудростію и опытностію,
И вы очень хорошо поступите, Г. Роландъ. Не потому, чтобъ я вспыльчивость вмнялъ вамъ въ преступленіе. Я знаю, что легко можно сдлать ручнымъ дикаго сокола и что никогда ничего не выйдетъ изъ курицы. Слдовательно вы изъ двухъ золъ избрали меньшее. Но я замтилъ еще, Г. Роландъ, что кром врожденной вамъ страсти обнажать свою саблю, вы имете странную привычку заглядывать подъ шляпку каждой проходящей женщины, какъ бы надясь найти въ ней старинную свою знакомую, а когда я подумаю какъ мало вы въ свою жизнь видли сихъ дикихъ птичекъ, то по невол долженъ столько же удивляться этой привычк, сколько давича удивлялся вашему участію въ дл Сейтоновъ.
Пустое, пустое, Адамъ. Мн хочется только видть что за глаза скрываются подъ этими шляпками.
Все это такъ, но это-то любопытство и опасно Г. Роландъ. Все равно что орлу подставлять голую руку. За этими дикими гусями нельзя гоняться, не подвергаясь опасности. Они также обманчивы, увертливы, какъ и самая опытная птица, когда соколъ ее преслдуетъ. Но вы меня неслушаете, Г. Роландъ, все ваше вниманіе обращено на эту двочку которая такъ медленно идетъ передъ нами. Клянусь честію, она должна превосходно танцовашь, никогда не видалъ я такихъ милыхъ ножекъ.
Ты помшался, Адамъ, я очень мало думаю о молодой двушк и ея ножкахъ, однако надобно признаться что у тебя престранныя правила. Кто иметъ глаза, тотъ долженъ же на что нибудь смотрть.
Справедливо, Г. Роландъ, совершенно справедливо, но вамъ бы я совтовалъ смотрть со всмъ на иные предметы. Взгляните, всякая женщина которая иметъ на себ шелковое покрывало или шляпу прикрывающую ея голову, сопровождаема отцемъ, братомъ, мужемъ или, итого еще хуже, своимъ любовникомъ, за всякой идетъ толпа бродягъ вооруженныхъ саблями, щитами, и вс они…. Но вы меня не слушаете, не обращаете на меня даже никакого вниманія.
Со всмъ нтъ, Адамъ, я очень тебя слушаю, я не проронилъ ни однаго слова изъ твоего разговора, но подержи на минуту мою лошадь, я сей часъ тебя догоню.
Сказавъ это, и прежде еще чмъ Адамъ усплъ окончить свое наставленіе, Роландъ, къ удивленію птичника, соскочилъ съ лошади, бросилъ ему повода, и пустился въ другую улицу догонять молодую двушку, ножки которой такъ много выхвалялъ его товарищъ.
Св. Марія! Св. Магдалина! кричалъ бдный птичникъ, оставленный такимъ образомъ одинъ среди Канонгата, между тмъ какъ юноша, ввренный его попеченіямъ, гнался подобно сумасшедшему за молодою двушкою которая, какъ полагалъ Вудколъ, была ему совершенно незнакома. Сатана! Вельзевулъ, Астаротъ! продолжалъ онъ: Что понудило втренника пуститься на такое дло? Онъ врно съ кмъ нибудь заведетъ ссору, еслибъ можно было кому нибудь поручить нашихъ лошадей, я побжалъ бы…. Но нтъ, люди везд люди, поврь имъ лошадь — и простись съ нею на вки, хоть бы мн встртить служителей Регента, имъ то я бы поврилъ. Но поручить нашихъ лошадей людямъ незнакомымъ, это дло невозможное, а ухать, не узнавъ что сдлалось съ Роландомъ, также не благоразумно.
Мы однако оставимъ птичника въ затруднительномъ емъ положеніи и послдуемъ за молодымъ нашимъ повсою.
Послднія слова нравоученія Адама Вудкола, хотя съ добрымъ намреніемъ сказанныя, не принесли однако Роланду никакой пользы, ибо въ молодой двушк, которая шла по улиц и имла на себ шелковое полосатое покрывало,— какъ требовала того Брюксельская мода, онъ казалось узналъ красивый ростъ и величественную походку Катерины Сейтонъ, Между тмъ какъ важные совты птичника едва доходили до слуха Роланда, глаза его не переставали слдовать за предметомъ, вполн его занимавшимъ. Наконецъ когда незнакомка хотла поворотить въ одинъ изъ переулковъ ведущихъ изъ Канонгата въ сосднюю улицу, и подняла свое покрывало, вроятно для того чтобы увидть Рыцаря который такъ долго взорами за нею слдовалъ, Роландъ въ туже минуту узналъ ея живые, исполненные огня глаза, и какъ молодой неопытный безумецъ не привыкшій встрчать сопротивленія своимъ желаніямъ, оставилъ своего спутника, бросилъ ему повода лошади, и пустился въ слдъ за Катериною Сейтонъ.
Легкость съ какою бжала Катерина спасала ее нкоторое время отъ преслдованія пажа. Но весьма трудно любовниц укрыться отъ осмнатцатилтняго молодаго человка.
Она прибжала на большой вымощенный дворъ украшенный огромными каменными вазами, кипарисъ и другія деревья въ оныхъ посаженныя, придавали какую-то важность старинному зданію на двор построенному, зданіе сіе состояло изъ пяти этажей и окружено было со всхъ сторонъ высокими стнами.
Катерина Сейтонъ, которой прекрасныя ножки такъ много понравились Вудколу, пробжала весь дворъ съ быстротою молодой лани гонимой охотниками, и достигла большой двери расположенной въ средин зданія, найдя ее запертою одною защолкою, она ее отворила и вошла съ домъ.— Но если Катерина бжала съ легкостію лани, то Роландъ слдовалъ за нею съ быстротою молодаго пса въ первый разъ спущеннаго на добычу, и не смотря на вс ея усилія укрыться отъ него, не выпускалъ ее ни на минуту изъ виду.
Будучи втренъ и вмст неопытенъ, знакомый со свтомъ только изъ однихъ романовъ, не встрчая никогда сопротивленія своимъ желаніямъ, одаренный притомъ отъ природы неустрашимостію, Роландъ, не думая ни мало, вступилъ въ домъ заключавшій предметъ его поиска. Съ начала попробовалъ поднять защолку, и видя что дверь уступила первымъ его усиліямъ, онъ былъ весьма доволенъ что находился подъ однимъ кровомъ съ Катериною, и что вошелъ туда съ такою же поспшностію съ какою ее преслдовалъ. Онъ увидлъ себя въ большой хотя и нсколько мрачной комнат, весь свтъ въ нее входилъ изъ разноцвтныхъ стеклянныхъ оконъ., и темнота сія еще боле увеличивалась отъ высокой ограды которая окружала весь дворъ и не позволяла лучамъ солнечнымъ проникать во внутренность покоевъ, стны покрыты были древнимъ оружіемъ, а также арматурами изсченными изъ камня, коронами и другими украшеніями на которыя пажъ необратилъ никакого вниманія.
Единственный предметъ который онъ замтилъ, была Катерина Сейтонъ, она почитая себя вн опасности отъ всякаго преслдованія, сидла на большой дубовой скамь въ углу комнаты и казалось отдыхала посл быстраго своего бга, увидя вошедшаго Роланда она затрепешала, вскрикнула отъ удивленія и бросилась въ одну изъ отворенныхъ дверей, которыя вс сосредоточивались въ этой комнат. Роландъ тотчасъ устремился къ той же двери, она вела въ галлерею хорошо освщенную, въ конц которой слышны были многіе голоса и шаги людей поспшно приближающихся. Видя близкую опасность, онъ нсколько времени былъ въ нершимости, не зналъ должно ли ему остаться или въ бгств искать спасенія, но Катерина вывела его изъ недоумнія. Она вбжала опять въ переднюю, изъ другой только двери, и приближилась къ нему съ такою же поспшностію съ какою прежде его убгала.
Какой злой духъ привелъ тебя сюда? вскричала она: спасайся или ты пропалъ. Но нтъ, останься, они идутъ, бгство теперь дло не возможное, скажи, что ты хочешь видть Лорда Сейтона.
Не дождавшись его отвта, она скрылась въ дверь изъ которой прежде вышла, и въ туже минуту другая дверь выдавшаяся въ галлерею отворилась, и шесть или семь молодыхъ людей богато одтыхъ бросились въ переднюю съ саблями въ рукахъ.
Кто ты таковъ, дерзновенный, спросилъ одинъ изъ нихъ, и какъ ты осмлился войти въ нашъ домъ?
Изрубимъ его на части, сказалъ другой, и тмъ отмстимъ за обиду которую намъ сегодня нанесли. Это какой нибудь лазутчикъ изъ мстечка Ротъ.
Нтъ, сказалъ третій, и того хуже, это одинъ изъ свиты облагороженнаго крестьянина Алберта Клендининга, который заставляетъ называть себя Рыцаремъ Авенелемъ, прежде онъ былъ вассалъ церкви, а теперь грабитель церковныхъ владній.
Онъ правду говоритъ, прервалъ первый, я узнаю его по терновой втьви. Охраняйте дверь, онъ долженъ намъ объявить причину своей дерзости.
Двое изъ нихъ побжали къ двери и стали подл нее съ саблями въ рукахъ, какъ бы желая воспрепятствовать побгу Роланда. Другіе приближились къ пажу, и онъ былъ довольно благоразуменъ чтобы разсудить, что всякое сопротивленіе теперь безразсудно и безполезно. Нсколько голосовъ спросили его въ одно время: кто онъ таковъ, откуда идетъ, какъ его зовутъ, причину его посщенія, и отъ кого присланъ, множество вопросовъ которыми его забросали, служили ему достаточною причиною чтобы не тотчасъ на нихъ отвчать. Между тмъ новое лице вошло въ переднюю, и съ приходомъ его вс окружавшіе Роланда съ почтеніемъ отступили.
Это былъ человкъ большаго роста, черные волосы его начинали уже блть отъ старости, но во взорахъ и во всхъ чертахъ его видно было еще все пламя юности. Платья на немъ никакого не было, и полотняная его рубашка была въ крови, всю его одежду замняла богатая пурпуровая мантія, которая лежала на его плечахъ. На голов у него была красная бархатная шапочка, и около нее, слдуя мод принятой въ то время всми Шотландскими Вельможами, три раза обертывалась большая золотая цпь.
Что значитъ гнвъ вашъ, дти и друзья мои? спросилъ онъ вошедъ въ комнату: кого окружаете вы съ такими угрозами? или вы забыли, что кровъ мой долженъ служить убжищемъ для всякаго, кто бы таковъ онъ не былъ.
Милордъ, отвчалъ одинъ изъ молодыхъ людей, онъ измнникъ, шпіонъ съ дурнымъ намреніемъ къ намъ вошедшій.
Пустое! вскричалъ Роландъ съ гордостію, я пришелъ чтобы говорить съ Лордомъ Сейтономъ.
Вроятно, очень вроятно, повторило нсколько голосовъ! Человкъ который находится въ служб у Клендининга этаго сказать не можетъ!
Молчите! закричалъ Лордъ Сейтонъ, ибо это былъ онъ самъ, дайте мн юношу разсмотрть по ближе. Что я вижу! это тотъ самый, который за нсколько минутъ передъ симъ такъ охотно явился ко мн на помощь, тогда какъ большая часть моихъ людей, во все недумая о моей безопасности, заботилась только о своей собственной. Вмсто пріема, который вы теперь ему длаете, онъ иметъ полное право на вашу признательность.
Вс вложили сабли свои въ ножны. Лордъ Сейтонъ, взявъ Роланда за руку, благодарилъ его за великодушную помощь, прибавя: что вроятно и теперь желаніе узнать о здоровь Сейтона привело его сюда.
Роландъ наклоненіемъ головы подтвердилъ его слова.
Или, можетъ быть, продолжалъ Лордъ, я въ чемъ нибудь могу быть вамъ полезенъ? Если такъ, скажите только и я съ удовольствіемъ воспользуюсь симъ случаемъ чтобы доказать вамъ мою благодарность.
Но Роландъ хотлъ употребить въ сбою пользу оправданіе о которомъ такъ кстати намкнулъ ему самъ Сейтонъ, и сказалъ что онъ пришелъ только узнать не опасна ли рана имъ полученная?
Это совсмъ и не рана, а малая царапина, сказалъ Лордъ Сейтонъ, я раздлся было для того, чтобы Докторъ мой нсколько осмотрлъ ее, когда крики этихъ безумныхъ заставили меня сюда придти.
Роландъ Гремесъ, видя себя вн опасности, почтительно ему поклонился и хотлъ было выдти, опасаясь чтобы Адамъ Вудколъ котораго онъ такъ скоро оставилъ, не ухалъ бы безъ него. Но Лордъ Сейтонъ до этаго его не допустилъ. Подождите не много, молодой человкъ, сказалъ онъ ему, объявите мн ваше имя и вмст ваше званіе. Лордъ Сейтонъ съ нкотораго времени привыкъ боле видть себя покинутаго друзьями, чмъ вспомоществуемаго незнакомцами. Но времена перемнчивы, и можетъ быть наступитъ день, когда онъ будетъ въ состояніи доказать свою благодарность за услуги ему оказанныя.
Милордъ! имя мое — Роландъ Гремесъ, я былъ пажемъ у Сира Алберта Клейдининга.
Я правду сказалъ, вскричалъ одинъ изъ окружавшихъ Лорда, кто таковъ сей молодецъ. Это была только хитрость Милордъ, чтобы вы удостоили шпіона своею довренностію. Враги ваши, дтей и даже самыхъ женъ стараются къ сему пріучить.
Если ты говоришь обо мн, прервалъ Роландъ, то весьма ошибаешься. Никто въ Шотландіи не можетъ принудить меня быть измнникомъ.
Очень врю, очень врю теб, молодой человкъ, сказалъ Лордъ Сейтонъ, удары твои слишкомъ хорошо были направлены чтобы можно было думать, что ты дйствовалъ за одно съ тми противу кого сражался. Признаюсь однако, я не полагалъ получить помощи отъ кого либо изъ дому твоего господина, и желаю знать что побудило тебя для спасенія моей жизни жертвовать своею собственною?
Господинъ мой сдлалъ бы тоже самое, отвчалъ Роландъ, честный человкъ, тснимый многочисленнымъ непріятелемъ врно бы получилъ отъ него помощь. Таковы покрайней мр правила, которыя намъ внушаютъ въ замк Авенельскомъ.
Доброе смя пало на хорошую землю, юноша, сказалъ Лордъ Сейшонъ, но знай, что если ты будешь слдовать благороднымъ своимъ правиламъ въ ныншнія смутныя времена когда сила одна только торжествуетъ, то я боюсь, чтобы жизнь твоя не была кратковременна.
Пусть будетъ она кратковременна, покрайней мр я проведу ее съ честію, сказалъ Роландъ. Теперь, Милордъ, позвольте мн проститься съ вами. Одинъ изъ моихъ товарищей не подалеку отсюда меня ожидаетъ!
Прими же отъ меня на память эту бездлку и носи ее изъ любви ко мн. И въ тоже время онъ отвязалъ съ шапки своей золотую цпь, закрывавшуюся посредствомъ медальона, и подалъ ему ее.
Роландъ не долго колебался принять ли ему подарокъ сей который почиталъ наградою за свою храбрость, или нтъ. Онъ обернулъ цпь около шляпы, и поблагодаривъ Барона вышелъ изъ передней, пробжалъ поспшно дворъ, и прибылъ въ Канонгатъ въ то время когда Вудколъ, поручивъ лошадей одному изъ прохожихъ, хотлъ самъ пуститься отыскивать своего товарища.
Какое новое дурачество вы еще сдлали? вскричалъ Адамъ весьма обрадованный его пріздомъ, хотя замшательство Роланда не могло укрыться отъ его взоровъ.
Къ чему этотъ вопросъ? сказалъ Роландъ вскочивъ съ легкостію на лошадь, посмотри лучше на эту вещицу, прибавилъ онъ показывая новое украшеніе свое, и согласись со мною, что не много потребно времени чтобы получить прекрасную цпь.
Дай Богъ чтобы я ошибался, вскричалъ птичникъ, но я увренъ что вы ее похитили, или силою у кого нибудь отняли, иначе не могу придумать какимъ образомъ можно достать такую цпь. Я часто бывалъ здсь, даже проводилъ цлые мсяцы, а мн ни кто еще не длалъ подобнаго подарка.
Видишь ли, другъ мой Адамъ, что я, при всей моей неопытности, гораздо счастливе тебя. Но будь покоенъ, я цпи не похищалъ и не отнималъ ее силою, а получилъ законнымъ образомъ.
Послушайте же что я вамъ скажу: если вы, Г. Роландъ, вздумаете когда нибудь повситься, то употребите на это золотую цпь свою, она васъ не удавитъ точно такъ какъ вода не могла васъ потопить. Лишенные званія пажа Милади, вы сдлались оруженосцемъ Рыцаря, а погнавшись за молодою двушкою въ какой-то знатный домъ, васъ наградили цпью съ медальономъ, когда другой за это бы получилъ нсколько добрыхъ палочныхъ ударовъ въ спину или одинъ кинжаломъ въ грудь. Но, оставимте это,— мы подъзжаемъ уже къ Аббатству. Дай Богъ чтобы и здсь счастіе васъ не оставляло, и тогда вы смло можете всю Шотландію вызывать на бой.
Они остановили лошадей своихъ у старыхъ воротъ ведшихъ въ Аббатство или дворецъ Голирудской, и находившихся на конц улицы по которой они хали. Темный коридоръ велъ во дворъ и открывалъ фасадъ неправильныхъ зданій, изъ которыхъ иныя существуютъ еще и до сихъ поръ и составляютъ часть новаго дворца построеннаго въ царствованіе Карла І-го.
Пажъ и птичникъ вошедъ на дворъ, отдали лошадей своихъ первому встртившемуся имъ человку, и Адамъ Вудколъ приказалъ ему повелительнымъ голосомъ отвести ихъ въ конюшню, прибавивъ, что они оба изъ свиты Рыцаря Авенеля.
Надобно намъ здсь показать себя, сказалъ онъ въ полголоса своему товарищу, ибо со всякимъ обходятся смотря потому какъ онъ себя поведетъ, и слишкомъ скромный всегда въ проигрыш останется.
Сказавъ это, Адамъ Вудколъ принялъ важный видъ приличный, по его словамъ, достоинству и званію Рыцаря Авенеля, и пошелъ впередъ по дорог ведшей во дворецъ Аббатства Голирудскаго, а Роландъ мдленно за нимъ послдовалъ.

ГЛАВА VI.

Не торопись, Адамъ, говорилъ молодой пажъ птичнику который очень скоро шелъ по двору. Разв ты не знаешь что я здсь еще въ первый разъ? Дай мн хотя нсколько осмотрться. Вотъ я и въ Голируд, въ семъ святилищ храбрости и вкуса, красоты и могущества.
Да, вы въ Голируд, отвчалъ Вудколъ, но мн хотлось бы, еслибъ это возможно было, васъ приковать, а то я по глазамъ вижу что вамъ хочется начать новую ссору, или получить другую золотую цпь, вы теперь настоящій дикій соколъ.
Въ самомъ дл зрлище сіе было совершенно незнакомо Роланду. Въ первый разъ въ жизни еще видлъ онъ прихожую дворца, черезъ которую проходили толпами все новыя и новыя лица, одни съ видомъ радостнымъ и довольнымъ, другіе съ думою на чел и занятые важными длами. Здсь стоялъ человкъ Государственный въ подбитой горностаями мантіи, съ гордымъ видомъ, но въ случа нужды готовый ползать предъ всякимъ кто его сильне, тамъ — воинъ покрытый буйволовою кожею, съ большею саблею при бедр, съ поднятымъ усомъ и нахмуренными бровями, дале — услужливый придворный котораго сердце исполнено гордости, а рука длаетъ все что не прикажутъ, пресмыкающійся предъ владыкою своимъ, но неприступный для своихъ подчиненныхъ. Подл него — покорный проситель съ безпокойнымъ взглядомъ и боязливою поступью,— хитрый проповдникъ который хочетъ получить по выгодне приходъ, надменный Протестантской Баронъ который ищетъ случая завладть церковнымъ имніемъ, и разбойникъ который пришелъ испрашивать себ прощенія за вс свои преступленія. Посреди сей разнообразной толпы ходила стража, безпрестанно прізжали и отправлялись гонцы. Вн дворца слышно было ржаніе коней, звукъ оружія, однимъ словомъ блистательное зрлище сіе представляло молодымъ людямъ одну только пышность и великолпіе, престарлые же видли въ ономъ гордость и коварство, обманутыя надежды, лживыя общанія, надменность сокрытую подъ личиною покорности и дерзость подъ чертами искренности и великодушія.
Видя вниманіе Роланда къ зрлищу столь для него новому и необыкновенному, Адамъ Вудколъ старался увлечь его за собою, страшась подвергнуться насмшкамъ придворныхъ которые толпились около того мста гд они стояли, но онъ самъ былъ узнанъ человкомъ, одтымъ въ одинакое съ нимъ платье и въ зеленой шляп съ перомъ. Вудколъ также тотчасъ его узналъ, и они оба въ одно время закричали:
Адамъ Вудколъ!
Мишель! старинный другъ мой. Ну каково поживаетъ черная собака?
Также какъ и мы, Адамъ, все старется, и со временемъ умретъ, однако мы еще покуда бережемъ ее. Но что ты здсь длаешь? Милордъ хочетъ тебя видть, и уже нсколько разъ объ теб спрашивалъ.
Лордъ Муррай, Регентъ Королевства, меня спрашивалъ, вскричалъ Адамъ! я бы хотлъ ему засвидтельствовать свое почтеніе. Безъ сомннія ему памятна Каривартмурская охота, гд мой Друмезильскій соколъ одержалъ верхъ надъ соколами острова Мана, и выигралъ ему закладъ у Англинскаго Барона Станлея.
По правд сказать, Адамъ, Лордъ не думаетъ ни о теб, ни о твоихъ соколахъ. Онъ самъ гораздо выше направилъ свой полетъ, и нашелъ несравненно лучшую добычу. Но пойдемъ ко мн. Намъ непремнно надобно возобновить наше знакомство, я надюсь что мы по прежнему друзья.
Все это очень хорошо, но скажи мн напередъ гд бы намъ оставить этаго молодца, а то онъ безъ насъ заведетъ ссору или съ кмъ нибудь подерется.
Разв онъ такого характера?
Да, подъ часъ все можетъ съ нимъ случиться.
Такъ пусть онъ пойдетъ съ нами, тмъ боле что мы теперь не можемъ хорошенько повеселиться, мы, что называется, только помочимъ наши губы. Къ тому же мн хочется прежде нежели ты увидишь Милорда, узнать о состояніи монастыря Св. Маріи и разсказать теб что здсь длается.
Окончивъ свое приглашеніе Вудвюлъ отворилъ боковую дверь въ передней, и съ видомъ человка которому извстны самые тайные переходы дворца, повелъ ихъ по темнымъ коридорамъ, и привелъ въ маленькую комнату гд накрытъ былъ столъ, а на стол поставленъ хлбъ, сыръ и чаша съ прохладительнымъ питіемъ. Адамъ не замдлилъ воспользоваться послднимъ, говоря что безпокойства причиненныя ему Роландомъ возбудили въ немъ такую сильную жажду.
Ну, такъ утоли ее, сказалъ Мишель наливая снова чашу, и прошу тебя со мною не церемониться. Однако выслушай со вниманіемъ что я теб скажу. Сего дня поутру Мортонъ, постивъ Милорда казалось былъ въ дурномъ расположеніи духа.
Они все по прежнему друзья? спросилъ Вудколъ.
И очень, отвчалъ Мишель. Надобно-же чтобы одинъ помогалъ другому, а иначе ничего не будетъ. И такъ, Мортонъ, какъ я сказалъ теб, сегодня былъ сердитъ, что, между нами будь сказано, весьма часто съ нимъ случается. Онъ разговаривалъ съ Милордомъ, я въ это время стоялъ въ комнат и принималъ отъ него приказанія на щетъ соколовъ которыхъ мы ожидаемъ изъ Дарновая, и которые, надюсь, будутъ получше вашихъ съ длинными крыльями.
Я тогда поврю когда увижу ихъ на лету, сказалъ Вудколъ нсколько обиженный словами своего пріятеля.
Какъ бы то ни было, прервалъ Мишель возобновивъ разсказъ свой, но Графъ Мортонъ обратясь къ Милорду сказалъ ему съ видомъ негодованія: Братъ мой долженъ бы называть своею собственностію Кеннакюгеръ и вс владнія Св. Маріи, а вмсто того монахи избрали себ новаго Аббата, который вроятно будетъ ему сопротивляться, къ тому же окрестные вассалы разрушили и сожгли почти все что оставалось отъ Аббатства, такъ что братъ мой по изгнаніи всхъ жителей, не найдетъ мста гд бы могъ преклонить главу свою. Милордъ отвчалъ ему на это. Новости сіи довольны непріятны, но я полагаю Милордъ что извстія вами полученныя неврны. Албертъ Клендинингъ еще вчера былъ тамъ съ своими воинами, и если бы монахи Св. Маріи осмлились избрать новаго Аббата, или Аббатство было было бы сожжено или разрушено, онъ врно тотчасъ бы принялъ свои мры, наказалъ дерзновенныхъ и извстилъ бы меня объ этомъ. Однако знай, Адамъ, что я говорю это теб какъ старинному своему другу, притомъ исполненный уваженія къ почтенному Сиру Алберту который много мн сдлалъ добра, и ненависти къ Графу Мортону котораго вс скоре боятся нежели любятъ. А потому ты дурно сдлаешь если мн измнишь. Но, сказалъ Графъ Регенту, берегитесь, Милордъ, слишкомъ много доврять Клендинингу. Онъ низкаго происхожденія, а потому не можетъ быть преданъ вельможамъ. Притомъ, продолжалъ онъ, у Клендининга есть братъ въ Аббатств Св. Маріи, безъ совта котораго онъ ничего не предпринимаетъ, у него много друзей на границ, и при малйшей перемн обстоятельствъ онъ врно съ ними соединится. Регентъ отвчалъ ему на это съ видомъ благородства: Графъ, я ручаюсь за врность Клендининга, что же касается до брата его, то неуже ли простой монахъ можетъ быть для насъ опасенъ? Если все что вы мн сказали справедливо, то я увренъ что Клендинингъ пришлетъ ко мн виновниковъ всхъ сихъ безпорядковъ чтобы я веллъ ихъ повсить, или самъ достойно ихъ накажетъ. Графъ Мортонъ вышелъ по видимому весьма недовольный. Однако Милордъ съ тхъ поръ нсколько уже разъ спрашивалъ не пріхалъ ли посланный отъ Рыцаря Авенеля. Все это я пересказываю теб, Адамъ, для того, чтобы ты зналъ о чемъ будетъ говорить съ тобою Регентъ, ибо мн кажется онъ не совсмъ останется доволенъ если слова Мортона справедливы, и если Сиръ Албертъ не принялъ мръ строгихъ и ршительныхъ.
Во время сего разговора смущеніе Вудкола обнаруживалось нсколько разъ. Любовь его къ Сиру Алберту была тому причиною. Что Графъ Мортонъ говорилъ объ виновник сихъ безпорядковъ? спросилъ онъ съ видомъ неудовольствія у своего друга.
Ничего, ничего, Адамъ, ты меня не такъ понялъ, не Мортонъ, но Регентъ говорилъ что ежели бы Аббатство было разрушено или созжено, то господинъ твой врно бы прислалъ къ нему виновниковъ всхъ безпорядковъ, дабы ихъ примрно наказать.
Такъ ли долженъ поступать истинный Протестантъ? вскричалъ Вудколъ! Прежде бывало мы получали награды, когда разрушали монастыри Графства Фифскаго и Пертскаго, а теперь….
Это совсмъ другое дло, отвчалъ Мишель: тогда Римъ былъ еще владыкою, а нынче ршено нашими вельможами не оставлять въ Шотландіи ни одного мста гд бы могло гнздиться его ученіе. Теперь вс Католики почти истреблены, вс Аббатства и монастыри уничтожены, и имнія ихъ находятся въ рукахъ вельможъ и вассаловъ.
Но я говорю теб что Аббатство Св. Маріи не разрушено, вскричалъ Адамъ съ примтно увеличивающимся смущеніемъ. Перебили нсколько стеколъ, разрушили статуи святыхъ, вотъ и все, а слухъ что его сожгли во все несправедливъ. Къ тому же и огня у насъ съ собой не было, правда было нсколько факеловъ въ запас у дракона, которые могли съ случа надобности намъ пригодиться. О! я очень былъ остороженъ на этотъ разъ!
Неуже ли и Адамъ ршился бы на такое дло? Я слишкомъ знаю стариннаго моего друга, чтобы когда нибудь могъ этому поврить. Но послушай-ка что я теб скажу: Графъ Мортонъ привезъ съ собою изъ Галифакса двицу красоты необыкновенной, такую съ которою и ты бы не разстался.
Пустое, братъ, несешь, я слишкомъ уже старъ, и моя пора кружить голову другимъ давно уже прошла. Я очень знаю что Графъ Мортонъ за хорошенькою двочкою, погонится на край свта, но какая связь между мною и привезенною имъ двицею?
Адамъ хотлъ было ему отвчать, но Роландъ видя что разговоръ двухъ пріятелей не кончается, и безпокоясь объ участи новаго Аббата Св. Маріи, прервалъ ихъ разсужденія.
Мн кажется, Вудколъ, сказалъ онъ ему, теб давно уже пора вручить Регенту письмо своего господина. Я думаю въ немъ упомянуто обо всемъ что происходило въ Кеннакюгер, съ большою однако осторожностію.
Онъ правду говоритъ, прервалъ Мишель, Милордъ ждетъ съ нетерпніемъ извстія отъ Авенеля.
Сей часъ, сей часъ я вамъ его отдамъ, сказалъ птичникъ вынимая изъ дорожнаго мшка своего письмо Сира Алберта къ Графу Мурраю. Г. Роландъ, не угодноли вамъ самимъ поднесть Регенту письмо Рыцаря? это боле прилично молодому пажу нежели старому птичнику. Прекрасно сказано, прервалъ Мишель. Но за минуту предъ симъ ты самъ кажется хотлъ видть Милорда, или, можетъ быть, ты хочешь ввести молодаго человка въ бду изъ одной предосторожности къ самому себ.
Ты опять таки принялся за свои разсужденія. Я говорю теб что Роланду совершенно нчего бояться, да и кто внушилъ теб подобныя мысли. Но тише! Тасе, какъ я всегда говаривалъ, латинское слово которое означаетъ благоразуміе. Отведи Роланда къ Регенту, а я пойду посмотрть на коня своего, чтобы въ случа какой нибудь опасности можно было и ускользнуть.
Поди же за мною, молодой человкъ, сказалъ Мишель пажу, я вижу что старому твоему наставнику очень хочется сбыть тебя съ рукъ.
Сказавъ это онъ повелъ Роланда различными коридорами, и привелъ его къ большой каменной лсниц, ступени которой были такъ низки и широки что входить на нее было весьма легко. Дошедъ до верху Мишель отворилъ дверь въ темную комнату, и Роландъ, не примтивъ маленькой ступени, чуть не упалъ.
Будь осторожне, сказалъ Мишель понизивъ голосъ и осматриваясь вокругъ себя, какъ бы желая знать нтъ ли еще кого съ ними, будь осторожне молодой человкъ, кто здсь упадетъ тотъ боле уже не встанетъ. Видишь ли ты это? прибавилъ онъ еще боле понизивъ голосъ, и показывая на пятна кроваваго цвта освщаемыя падающимъ лучемъ солнца, видишь ли ты это? или осторожне, другіе прежде тебя здсь падали.
Что ты говоришь? спросилъ пажъ внутренно содрогаясь, самъ не зная отъ чего. Неуже ли это кровь?
Да, да, отвчалъ Мишель голосомъ безпрестанно прерывающимся и взявъ его за руку, это кровь, кровь вроломствомъ пролитая, и вроломствомъ же отмщенная. Это кровь Давида, прибавилъ онъ осматриваясь съ ужасомъ около себя.
Сердце Роланда стснилось отъ одной мысли что онъ стоитъ на томъ мст гд былъ умерщвленъ Ридзіо, гд совершилось происшествіе которое распространило всеобщій ужасъ даже въ сей вкъ невжества, и посяло боязнь и сожалніе во всхъ хижинахъ и замкахъ Шотландіи. Но его вожатый видя смущеніе обнаружившееся во всхъ его чертахъ, и опасаясь не слишкомъ ли онъ много сказалъ, поспшно схватилъ его за руку и пошелъ съ нимъ дале, на другомъ конц комнаты онъ тихо постучался въ маленькую дверь, и швейцаръ тотчасъ ее отворилъ.
Вотъ, сказалъ Мишель швейцару, пажъ который привезъ Регенту письмо отъ Рыцаря Авенеля.
Совтъ теперь только что собрался, отвчалъ швейцаръ, отдайте однако мн письмо, я отнесу его къ Регенту.
Я самъ долженъ его вручить Милорду, отвчалъ Роландъ, таковы приказанія и воля моего господина.
Швейцаръ съ видомъ удивленія осмотрлъ его съ ногъ до головы, и потомъ сказалъ ему: ты братъ что-то слишкомъ уменъ для своихъ лтъ, и признаюсь этаго нельзя было ожидать отъ пажа воспитаннаго въ деревн!
Если бы ты мн это сказалъ въ другомъ мст и въ другое время, отвчалъ Роландъ, я бы показалъ теб уменъ ли я или глупъ, а теперь длай что теб велятъ. Поди и доложи Регенту, что я ожидаю его приказаній.
Длай что теб велятъ, повторилъ обиженный швейцаръ. Ты слишкомъ что-то дерзокъ, да и кто далъ теб право говорить такимъ образомъ? Постой, голубчикъ, придетъ время что и ты запоешь другимъ голосомъ. А до тхъ поръ останься здсь, когда въ теб будутъ имть нужду тогда тебя позовутъ. Сказавъ это онъ заперъ дверь, и не позволилъ ему войти за собою.
Мишель, какъ хитрый придворный, во время этаго спора отошелъ нсколько въ сторону, а теперь, когда все уже кончилось, онъ имлъ довольно смлости чтобы снова подойти къ Роланду. Подлинно, что на тебя можно было понадяться, молодой человкъ, сказалъ онъ ему, и Адамъ не дурно бы сдлалъ если бы гд нибудь тебя заперъ. Ты при двор не боле пяти минутъ, а уже усплъ найти себ смертельнаго врага въ особ швейцара совта.
Я кажется ничего худаго ему не сдлалъ, и хотлъ его только заставить говорить со мною учтиво. Роландъ не для того пріхалъ изъ Авенеля, чтобы всякой обижалъ его въ Голируд.
Чувства сіи длаютъ теб честь, молодой человкъ, не совтую однако обнаруживать ихъ при всхъ. Но, тише! дверь отворяется.
Швейцаръ вошедъ сказалъ, съ ласковымъ видомъ, что Регентъ хочетъ теперь же видть посланнаго отъ Рыцаря Авенеля, онъ пошелъ впередъ и ввелъ Роланда въ комнату гд происходилъ совтъ. Посреди стоялъ большой дубовый столъ, и вокругъ стулья, сдланные изъ того же дерева, впереди же большое кресло, обитое малиновымъ бархатомъ. Перья, чернилицы и множество бумагъ разбросаны были въ безпорядк, и придворные, которые засдали въ совт, разкланявшись почтительно съ Графомъ Мурраемъ, вышли изъ Комнаты. Вроятно шутки были предметомъ ихъ разговора съ Регентомъ, ибо на лицахъ ихъ изображался видъ удовольствія и веселости, который обыкновенно принимаютъ придворные въ подобныхъ случаяхъ. Самъ Регентъ смялся отъ чистаго сердца и сказалъ имъ: прощайте, Милорды, не забудьте напомнить обо мн сверному птуху.
Посл сихъ словъ обратился онъ къ Роланду, и веселость его изчезла также скоро, какъ на поверхности глубокаго озера изчезаетъ кругъ образовавшійся отъ камня, брошеннаго рукою дитяти, или путешественника. Мене нежели въ одно мгновеніе, лице его сдлалось важнымъ, серьознымъ и даже нсколько меланхолическимъ.
Государственный сей человкъ, ибо самые злые враги его иначе его не называли, имлъ видъ благородства и достоинства, который согласовался съ властію ему дарованною, и еслибы Муррай вступилъ на престолъ какъ законный наслдникъ, врно бы исторія почтила его именемъ одного изъ величайшихъ правителей Шотландіи. Но низложить и заключить сестру и благодтельницу свою, и захватить власть въ свои руки,— есть преступленіе простительное только въ глазахъ тхъ людей, которые неблагодарность извиняютъ честолюбіемъ. На немъ было черное бархатное платье, на манеръ фландрскаго, и высокая шляпа съ бриліантовою кокардою, что составляло единственное его украшеніе. Кинжалъ былъ у него за поясомъ, а сабля лежала на стол.
Роландъ Гремесъ предсталъ предъ Регентомъ съ чувствомъ почтительной боязни, которое во все не согласовалось съ обыкновенною его живостію и смлостію. Въ самомъ дл природа и воспитаніе содлали его нсколько самонадяннымъ, но эта самонадянность не простиралась до безстыдства, и нравственное превосходство доставляемое великими способностями и славою тхъ съ кмъ онъ обращался, имло въ глазахъ его несравненно большую цну, нежели преимущества которыя даютъ намъ званія и богатства. Присутствіе Графа его ни мало бы не поразило, еслибъ онъ зналъ что Милордъ, кром пустаго титла своего, не иметъ никакихъ достоинствъ, но онъ исполнился чувствъ глубочайшаго уваженія, видя предъ собою славнаго воина, знаменитаго Государственнаго человка въ рукахъ котораго была судьба цлаго народа. Великіе люди съ удовольствіемъ смотрятъ на уваженіе оказываемое имъ юностію, и Муррай взявъ письмо, поднесенное ему пажемъ, отвчалъ благосклонно на привтствіе Роланда. Даже онъ, прежде нежели разорвалъ шелковую нить которая служила письму вмсто печати, спросилъ юношу объ его имени, такъ онъ былъ пораженъ пріятными его чертами и прекраснымъ его видомъ.
Роландъ Гремесъ, сказалъ онъ, повторивъ слова пажа съ замшательствомъ произнесенныя, такъ ты изъ фамиліи Грахамовъ Графртва Деннокскаго?
Никакъ нтъ, Милордъ, отвчалъ Роландъ, родители мои жили на отнятой земл.
Муррай, не длая ему другихъ вопросовъ, началъ читать извстія которыя онъ привезъ. Во время чтенія на лиц его видно было негодованіе. Онъ два раза прочелъ письмо, и нсколько минутъ хранилъ глубокое молчаніе, наконецъ поднялъ голову, и глаза его встртили взоры швейцара, который смотрлъ на него съ видомъ самаго внимательнаго наблюдателя и казалось на лиц его читалъ все что въ душ его происходило: но видя что Регентъ за нимъ примчаетъ,— лице его приняло совершенно другое выраженіе, всякой глядя на него сказалъ бы, что онъ все видитъ и ничего не понимаетъ.
Выдь вонъ, Гиндманъ, сказалъ ему Регентъ сердитымъ голосомъ, и длай въ другомъ мст свои наблюденія. Ты слишкомъ много хочешь знать для своего званія. Теперь ты смотришь настоящимъ глупцомъ который ничего не понимаетъ, совтую теб сохранить на всегда этотъ видъ, ибо онъ одинъ только можетъ удержать тебя на теперишнемъ твоемъ мст. Выдь вонъ сей часъ.
Пристыженный Гиндманъ вышелъ изъ комнаты, и къ причинамъ заставлявшимъ его питать ненависть къ Роланду, онъ не замедлилъ присовокупить и то, что онъ былъ свидтелемъ какъ обошелся съ нимъ теперь Милордъ.
Съ уходомъ его, Графъ Муррай снова обратился къ Роланду. Ты кажется мн сказалъ что тебя зовутъ Армстронгомъ?
Нтъ, Милордъ, имя мое Роландъ Гремесъ. Родители мои были изъ. племени Гремесъ Карджильскихъ….
Точно, точно, теперь я вспомнилъ, у тебя есть конечно знакомые въ Единбург?
Я не боле какъ съ часъ сюда пріхалъ, Милордъ, возразилъ Роландъ не желая прямо отвчать на вопросъ его, и думая что онъ гораздо лучше сдлаетъ если умолчитъ, о своей встрч съ Лордомъ Сейтономъ, Я въ первый разъ еще въ жизни вижу Единбургъ.
Неуже ли? и ты служилъ пажемъ у Сира Алберта Клендининга?
Пажемъ у Лади Авенель, Милордъ, и вотъ только три дни какъ я оставилъ ея замокъ.
Дамскій пажъ! сказалъ Регентъ въ полголоса, какъ бы говоря самъ собою, странно, что для такого важнаго дла онъ прислалъ ко мн пажа жены своей. Не могу понять, какую цль имлъ въ виду Рыцарьл и признаться удивляюсь, если онъ сдлалъ это безъ всякаго намренія. Чему же ты учился въ служб у Лади Авенель?
здить на охоту, Милордъ, также….
здить на охоту за кроликами и ласточками, сказалъ съ усмшкою Графъ Муррай, ибо это одна только охота которою женщины по большой части занимаются.
здить на охоту за оленями и ланями, Милордъ, отвчалъ Роландъ,— и краска выступила на лиц его, такъ обидна ему показалась насмшка Графа. Впрочемъ можетъ быть въ Единбург зври сіи зовутся другимъ именемъ. Кром того учили меня управлять, что мы называемъ, копьемъ и саблею, и что здсь можетъ быть называютъ тростинками и соломенками.
Ты говоришь слишкомъ дерзко, сказалъ Регентъ, но простосердечіе твое мн нравится,— и я тебя прощаю. И такъ обязанности воина теб извстны?
Сколько теорія безъ практики могла тому меня научить, Милордъ, ибо я никогда не имлъ счастія быть на правильномъ сраженіи.
Счастія! повторилъ Регентъ съ горестною усмшкою: поврь мн юноша, что война есть одна только игра, въ которой по окончаніи об партіи остаются въ проигрыш.
Не всегда, Милордъ, отвчалъ пажъ принявъ обыкновенный свой тонъ, не всегда, сколько можно врить молв….
Что ты хочешь чрезъ это сказать? спросилъ съ смущеніемъ Регентъ, какъ бы подозрвая Роланда въ намреніи достигнуть высшихъ властей въ Государств, на которыя гражданскія войны возвели его самаго.
Я хочу сказать, Милордъ, отвчалъ Роландъ не перемняя голоса, что кто храбро сражается, тотъ пріобртаетъ славу въ жизни или ему остается доброе имя по смерти, а изъ того и заключаю что война такая игра, въ которой ни одна изъ партій не бываетъ въ проигрыш.
Муррай усмхнулся и покачалъ головою. Въ сію минуту дверь отворилась, и Графъ Мортонъ вошелъ.
Я зашелъ на одну только минуту, сказалъ онъ, а потому и не веллъ доложить о себ. Милордъ, слова мои справедливы, Едуардъ Клендинингъ избранъ Аббатомъ Св. Маріи, и….
Я это знаю, Милордъ, отвчалъ сухо Регентъ, но….
Но можетъ быть вы прежде меня узнали новость сію, Милордъ, сказалъ Мортонъ, съ видомъ большой недоврчивости.
Мортонъ! вскричалъ Муррай, прошу не подозрвать меня и лучше цнить заслуги Регента. Кажется я довольно терплъ отъ- вроломства моихъ враговъ, мн не доставало только несправедливыхъ подозрній моихъ друзей и союзниковъ. Мы здсь не одни, прибавилъ онъ взглянувъ на пажа, иначе бы я боле вамъ сказалъ.
Онъ отвелъ Графа Мортона къ одному изъ огромныхъ оконъ, ч которыхъ нсколько находилось съ зал и которыя составляли какъ бы отдльныя комнаты. Роландъ слышалъ что ихъ разговоръ часъ отъ часу становился живе. Видъ Муррая былъ важенъ и серьрзенъ, Мортонъ же смотрлъ на Графа съ завистью и казалось былъ обиженъ. Но мало по малу лице послдняго прояснилось и онъ совсмъ почти успокоился.
Они говорили все громче и громче, можетъ быть забыли даже что было еще третіе лице въ зал, и это тмъ боле вроятно, что изъ мста избраннаго ими для совщанія своего они не могли видть пажа. А потому Роландъ противу желанья долженъ былъ слышать разговоръ ихъ, ибо не взирая на то что онъ былъ пажъ, онъ никогда не любилъ подслушивать секреты другихъ, и вопреки своей неустрашимости, которая составляла отличительную черту его характера, онъ почиталъ дломъ весьма опаснымъ быть при тайномъ совщаніи двухъ сильныхъ и могущественныхъ вельможъ. Однако онъ не могъ заткнуть себ ушей, а тмъ боле не смлъ уйти не получивъ на то приказанія, и пока Роландъ изыскивалъ средства какъ бы имъ напомнить о своемъ присутствіи, онъ слышалъ уже столько, что вдругъ показаться было бы весьма неблагоразумно и даже слишкомъ опасно, и гораздо лучше было спокойно ожидать конца. Слова Милордовъ не совсмъ были вразумительны для нашего пажа, ибо и самый тонкій политикъ, хорошо знакомый съ происшествіями того времени, съ трудомъ понялъ бы весь смыслъ ихъ разговора, а Роландъ могъ только вывести изъ него одни общія и весьма ограниченныя заключенія.
Все готово, сказалъ Муррай и Линдесай скоро отправится. Она должна непремнно ршиться. Вы видите что я слдую вашимъ совтамъ, и повозможности стараюсь ихъ исполнять.
Это правда, Милордъ, отвчалъ Мортонъ, что когда дло идетъ о достиженіи власти, вы тверды въ своихъ намреніяхъ и стремитесь прямо къ цли, но когда успхъ увнчалъ ваши желанія, съ такою ли вы храбростію защищаетесь? Къ чему для нее такое множество служителей? Разв дворъ вашей матушки для нихъ обихъ не достаточенъ? Къ чему умножать свиту которая со временемъ для васъ самихъ можетъ быть опасна?
Нтъ, Мортонъ, нтъ. Королев, и притомъ сестр моей, я не могу отказать въ почестяхъ неразлучныхъ съ ея саномъ.
Такъ, такъ, я васъ узнаю. Ваши стрлы быстро летятъ и съ искуствомъ направлены, но встрться малое препятствіе на пути и он уклонились отъ своей цли.
Мортонъ, можете ли вы это сказать? на что я не ршался? Чего я не длалъ?
Вы длали слишкомъ много когда надобно было пріобрсти, но слишкомъ мало когда должно было пріобртенное сохранишь. Не думайте чтобы сестра ваша была однхъ съ вами мыслей.— Вы чувствительно оскорбили ея гордость и вмст ея власть. Раны ей нанесенныя излчить теперь какимъ нибудь цлительнымъ бальзамомъ, есть вещь невозможная, и на вашемъ мст должно пожертвовать именемъ нжнаго брата, чтобы заслужить имя мудраго и ршительнаго Государственнаго человка.
Мортонъ! вскричалъ Муррай съ нкоторымъ нетерпніемъ, все что я сдлалъ — дло конченное, что мн остается сдлать, о томъ мы посл поговоримъ. Ноя не могу сносить упрековъ, у меня не такое каменное сердце, какъ у васъ, я не могу позабыть…. довольно! исполню то, на что ршился.
И я ручаюсь, сказалъ Мортонъ, что все сіе падетъ на….
Здсь онъ понизилъ голосъ и произнесъ нсколько именъ, которыя ускользнули отъ слуха Роланда. Муррай отвчалъ ему также очень тихо, и пажъ могъ разслышать только слдующія слова: А я увренъ въ немъ, Клендинингъ мн представилъ его съ хорошей стороны.
Не слишкомъ ли вы довряете ему посл поступка его въ Аббатств Св. Маріи? Вы знаете что братъ его избранъ. Лордъ Муррай, Сиръ Албертъ, вашъ любимецъ, не мене васъ исполненъ чувствъ братской привязанности.
Мортонъ! насмшка ваша совсмъ не у мста, и она заслуживала бы строгаго выговора, но я вамъ ее прощаю, ибо здсь дло идетъ и о выгодахъ вашего брата, тмъ боле что избраніе сіе будетъ уничтожено. Однако я долженъ вамъ сказать, Графъ Мортонъ, что пока бразды правленія будутъ въ рукахъ моихъ, клянусь именемъ Короля — моего племянника, что ни одинъ Лордъ, ни одинъ Рыцарь Шотландіи не посметъ сопротивляться моей власти. Если я сношу обиды отъ моихъ друзей, это потому что я почитаю ихъ достойными носить сіе имя, и одна только ихъ приверженность можетъ нкоторымъ образомъ загладить ихъ дерзость.
Мортонъ проговорилъ нсколько словъ. Но видимому для извиненія, и Регентъ отвчалъ ему довольно ласково, къ тому же я имю другой залогъ, который мн ручается за сего молодаго человка, ближайшая его родственница находится въ моей теперь власти, и отъ него будетъ зависть чтобы я хорошо съ нею обходился.
Конечно это много значитъ, сказалъ Мортонъ, но именемъ дружбы и любви заклинаю васъ быть боле осторожнымъ. Враги наши собираются, Жоржъ Сейтонъ сегодня поутру, въ сопровожденіи двадцати человкъ, имлъ непріятную встрчу съ Лесли — моими друзьями. Они сошлись въ Канонгат, храбро сражались и Лесли одержали было верхъ, но городскіе старшины подоспли и розняли об партіи.
Старшины исполняли мои приказанія. Не былъ ли кто раненъ?
Самъ Жоржъ Сейтонъ былъ раненъ Блакомъ Ральфомъ Лесли. Жаль только что слегка. Но Ральфъ также получилъ рану въ голову отъ какого-то безумца, котораго впрочемъ никто не знаетъ. Дикъ Сейтону Виндиголю переломили руку, и также пролили кровь другихъ двухъ Лесли. Вотъ все что заслуживаетъ нкотораго вниманія. Кром того нсколько человкъ съ обихъ сторонъ за ранами остались на мст, вроятно оци теперь въ рукахъ людей имъ приверженныхъ которые прилагаютъ о нихъ всевозможное стараніе.
Вы слишкомъ легко разсуждаете, о подобномъ происшествіи, Дугласъ, сказалъ Регентъ Графу Мортону. Подобные споры и распри — пятно неизгладимое, даже для столицы Оттомановъ, что же намъ остается сказать если они совершаются въ стран Христіанской, среди Государства образованнаго? Но если Богъ продлитъ мой вкъ, подобныя злоупотребленія не долго будутъ продолжаться. Я хочу чтобы всякой читая мою исторію, сказалъ: если онъ и низвергнулъ съ трона сестру свою и захватилъ власть въ свои руки, по крайней мр онъ содйствовалъ къ счастію своего Государства, къ благоденствію своихъ согражданъ.
И къ спокойствію своихъ друзей, прибавилъ Мортонъ: вотъ почему я льщу себя надеждою, что вы сей часъ же отдадите повелніе уничтожить избраніе Аббата Едуарда Клендининга.
Желаніе ваше, Мортонъ, тотчасъ будетъ исполнено, отвчалъ Муррай: и отошедъ отъ окна, гей! Гиндманъ, закричалъ онъ, но въ ту же минуту увидя Роланда Гремеса, онъ обратился къ своему другу и сказалъ ему: Совтъ нашъ былъ въ троемъ.
А какъ тайна только можетъ быть врна между двоими, прибавилъ Мортонъ, то мы лучше сдлаемъ если отъ него избавимся.
Нестыдно ли, Мортонъ, нападать на ребенка, на сироту. Подойди ко мн, молодой человкъ, я знаю вс твои хорошія качества, скажи, умешь ли ты говорить правду?
Когда она можетъ быть мн полезна, Милордъ, отвчалъ Гремесъ.
0на будетъ теб полезна, сказалъ Регентъ, ибо малйшая ложь погубитъ тебя на всегда. Скажи что ты слышалъ и понялъ изъ нашего разговора?
Весьма мало, Милордъ, отвчалъ Роландъ безъ всякаго замшательства, мн только послышалось, что сомнваются въ врности Рыцаря Авенеля, подъ кровомъ котораго я былъ воспитанъ.
А что можешь ты противу этаго сказать? спросилъ Регентъ устремивъ на него проницательные взоры, которые казалось хотли прочесть самыя скрытныя его мысли.
Это будетъ зависть отъ отношеній ко мн тхъ людей, которые станутъ безчестить моего господина. Если бы они были мои подчиненные, я прямобы имъ сказалъ ‘что они солгали и достойно бы ихъ наказалъ, если мои равные, я сказалъ бы имъ тоже самое’ но предложилъ бы бой, если мои начальники, въ такомъ случа…. онъ остановился и не зналъ какъ окончить.
Говори, молодой человкъ, говори безъ опасенія, сказалъ Регентъ. Чтобы ты сдлалъ въ послднемъ случа?
Я бы сказалъ что осуждать отсутствующихъ есть дло не хорошее, и что мой господинъ въ состояніи отдать отчетъ въ длахъ своихъ всякому кто возметъ на себя трудъ лично спросить его о томъ.
Не значитъ ли это говорить неустрашимо, сказалъ Муррай. Мортонъ, какъ вамъ это кажется?
Мн кажется что этотъ молодецъ во многомъ схожъ съ однимъ изъ старинныхъ друзей нашихъ: онъ думаетъ одир, а говоритъ другое.
А на кого походитъ онъ, по вашему мннію?
На Юлія Авенеля, на этотъ прекрасный образецъ врности и праводушія.
Но юноша сей рожденъ на отнятой земл.
Что нужды? Юлій не разъ тамъ производилъ набги, а онъ былъ славный охотникъ, когда гнался за ланью.
Гей, Гиндманъ, закричалъ Регентъ, поди сюда и отведи пажа къ его товарищу. Ты же, сказалъ онъ Роланду, а также и твой спутникъ будьте готовы оба отправиться по первому приказанію, прощай!

ГЛАВА VII.

Швейцаръ, скрывая злобу свою подъ личиною важной и спокойной наружности, привелъ Роланда въ комнату нижняго этажа, гд былъ его спутникъ Адамъ. Онъ объявилъ имъ что они здсь должны ожидать приказаній Графа Муррая, и въ такое-то время приходить въ хлбную, погребъ и кухню за жизненными припасами. Наставленія сіи приняты были съ удовольствіемъ и вмст съ благодарностію Адамомъ Вудколомъ, который нкоторымъ образомъ познакомился уже съ придворными обычаями. Ночевать же, прибавилъ швейцаръ, бы будете въ гостинниц Св. Михаила, потому что во дворц теперь помчается свита первйшаго дворянства Шотландскаго, и для васъ нтъ мста.
Сказавъ это, онъ вышелъ…. Ну, Г. Роландъ, вскричалъ съ любопытствомъ птичникъ, раскажите же мн все что съ вами случилось, что говорилъ съ Сами Регентъ? вспоминалъ ли объ Адам Вудкол? Наше дло со всмъ ли кончено, или придется еще расчитываться Аббату безразсудныхъ?
Объ этомъ теб нчего безпокоиться
Адамъ, что же касается до прочаго… Но скажи мн пожалуста за чмъ ты снялъ цпь съ моей шляпы?
Да не сними я ее, такъ можетъ быть ее бы и не было, этотъ швейцаръ хотлъ употребить ее на тоже, на что Мистресъ Лилія употребила вещь которую нашла въ карман оставленнаго вами платья въ Авенел, она сдлала изъ нее пряжки къ башмакамъ своимъ. Ботъ каково имть въ одежд признаки Паписта.
Не ужели, вскричалъ Роландъ, она изъ четокъ моихъ осмлилась сдлать пряжки для украшенія своихъ ногъ! Но я нкогда ей много досаждалъ, пусть она оставитъ ихъ себ на память. Помнишь ли какъ я однажды ее и стараго Вингата накормилъ незрлымъ виноградомъ?
Очень помню, Г. Роландъ. Бдный Меръ довольно отъ васъ потерплъ, и другому пажу за это порядкомъ бы досталось. Но любовь и снисхожденіе Милади служили вамъ всегда непреодолимою преградою, и отъ того вамъ все съ рукъ сходило. Вы должны очень любить и уважать добрую госпожу свою.
Конечно, Адамъ, я попеченій ея никогда не забуду и благодарность моя къ ней будетъ безпредльна.
Все это очень хорошо, но разскажите мн, что вы новинькаго слышали, скажите хотя одно слово, о томъ что говорилъ Регентъ?
Онъ не говорилъ ничего такого о чемъ бы надо было теб знать.
Странно! вскричалъ птичникъ, не ужели одинъ часъ, проведенный при двор, сдлалъ васъ такъ осторожнымъ? Признаться, Г. Роландъ, въ такое короткое Бремя успхи ваши слишкомъ значительны. Вы сражались, Богъ знаетъ за что! Получили золотую цпь, Богъ знаетъ какъ! обрли себ врага въ швейцар, имли аудіенцію у перваго человка въ Государств, и стали такъ скрытны какъ будто бы вы съ самаго рожденія служили при двор…. Но сядьте, Адамъ Вудколъ совсмъ не такой человкъ, который бы хотлъ знать тайны другимъ, для. него всего важне и вмст всего пріятне въ этомъ дл то, что тутъ ни слова не сказано объ Аббат безразсудныхъ. Сядьте же я вамъ говорю, а я пойду за състными припасами, мн здсь вс мста знакомы.
Птичникъ отправился хлопотать по сему длу, а Роландъ Гремесъ въ его отсутствіе предался размышленіямъ о странныхъ и отчасти непонятныхъ происшествіяхъ съ нимъ случившихся. Два дни тому назадъ, забытый, презрнный всми, скитался онъ въ сопутствіи престарлой своей родственницы. Теперь же, Богъ знаетъ для чего, сдлали его повреннымъ какой-то важной Государственной тайны, которая лично касалась до самаго Регента. Правда что тайна сія была не слишкомъ для него понятна, но не мене того она вполн его занимала. Онъ чувствовалъ тоже, что чувствуетъ человкъ, который смотритъ въ первый разъ на какое нибудь живописное мстоположеніе сквозь туманъ, не ясно представляющій ему предметы. Скалы, деревья, рощи кажутся ему не въ настоящемъ своемъ вид, но его воображеніе дорисовываетъ картину, и все въ глазахъ его пріобртаетъ новую прелесть и величіе.
Однако голодъ, какъ говоритъ пословица, не свой братъ, и онъ напомнитъ о себ и человку съ самымъ пламеннымъ воображеніемъ. Тоже случилось и съ нашимъ героемъ, если читатели мои позволятъ мн назвать его симъ именемъ, онъ былъ весьма обрадованъ возвращенію Вудкола, который на деревянномъ блюд несъ добрый кусокъ жареной говядины и другіе състные припасы. За нимъ шелъ служитель съ пивомъ, хлбомъ, солью и совсмъ необходимымъ для обда.
Когда все было поставлено на столъ и люди вышли, птичникъ началъ жаловаться на несчастную судьбу бдныхъ придворныхъ служителей, которыхъ жизнь день это дня длалась несносне. Пройти ни какъ нельзя, говорилъ онъ, надобно непремнно было протолкаться въ кухню, и многіе изъ насъ получили одни только обгложенныя кости, и т сопровождаемы были ругательствами. У дверей погреба и то.то хуже, безъ драки не дадутъ теб и сквернаго пива, а прежде, какая разница, вино лилось какъ рка. Впрочемъ, прибавилъ онъ видя что Роландъ принялся уже за говядину, не будемъ жалть о прошедшемъ, а воспользуемся лучше настоявшимъ чтобы намъ вдвойн не потерять.
Сказавъ это, Адамъ также придвинулся къ столу, вынулъ дорожный ножъ и началъ помогать своему товарищу, который въ сію минуту казалось во все не безпокоился о будущей своей судьб, а старался только удовлетворить аппетитъ, возбужденный продолжительнымъ путешествіемъ.
Хотя пища ихъ была довольно умренна, однако они остались ею довольны, и Адамъ Вудколъ не смотря на то что бранилъ придворное пиво, опорожнилъ его добрыхъ четыре стакана. Потомъ развалился онъ въ большихъ креслахъ съ видомъ счастливой безпечности, и спросилъ своего спутника, не хочетъ ли онъ ему сдлать одолженія прослушать теперь его балладу, которую онъ написалъ въ честь Аббата безразсудныхъ?
И не дождавшись отвта отъ своего товарища, Адамъ началъ было первый куплетъ, какъ Роландъ выведенный изъ размышленія не далъ ему докончить, вскочилъ со стула, набросилъ на себя плащъ и хотлъ выдти изъ комнаты.
Куда же вы бжите? спросилъ птичникъ, не ужели ни одного часа нельзя посидть на мст? право мн кажется вы что-то слишкомъ живы, и тихое и спокойное сообщество во все для васъ непріятно.
По правд сказать теб, Адамъ, отвчалъ пажъ, я хотлъ было пойти прогуляться по городу. Кажется я довольно долго былъ заключенъ въ замк Авенельскомъ, ужели и теперь ты думаешь весь день продержать меня въ четырехъ стнахъ, и утшать своими старыми балладами?..
Старыми! повторилъ Адамъ: съ своемъ ли вы ум, Г. Роландъ? Это баллада совсмъ новая, скажу вамъ откровенно она лучшее мое произведеніе.
Все это очень можетъ быть, сказалъ Роландъ, но я послушаю тебя въ другое время, когда дождь будетъ ударять въ наши окна, и когда я увижу все что мн такъ хочется видть, а теперь пока прощай, и съ этимъ словомъ онъ пошелъ къ двери.
Постойте, постойте не много, закричалъ птичникъ вскочивъ со стула, даю вамъ честное слово что пока не сдамъ васъ съ рукъ на руки Регенту, вы не сдлаете безъ меня ни одного шагу. Если же вамъ такъ хочется идти, то пойдемте вмст въ гостинницу Михаила, тамъ вы увидите много народа, но только изъ окна, слышители изъ окна, а бгать по улицамъ чтобы снова встртить какихъ нибудь Лесліевъ или Сейтоновъ и завести съ ними ссору, этаго я вамъ ни какъ не позволю.
Ну пожалуй пойдемъ, отвчалъ пажъ, они вышли изъ дворца сказавъ объ своихъ именахъ и званіяхъ часовымъ разставленнымъ у всхъ воротъ. Имъ отворили калитку, ибо главный ходъ былъ уже запертъ, и они скоро увидли себя передъ гостинницею.
Это было огромное зданіе расположенное на двор, который выходилъ на главную Единбургскую улицу. Трактиръ сей походилъ боле на восточные караванъ — сараи путешественники находили въ немъ одно только убжище, а боле ничего достать было нельзя, не такъ какъ въ нашихъ гостинницахъ, гд съ туго набитымъ кошелькомъ все найти можно.
Шумъ и смшеніе, которые царствовали въ семъ мст посвященномъ услугамъ Публики, были зрлищемъ совершенно новымъ для Роланда. Онъ, а также и спутникъ его Адамъ, на силу отыскали большую залу, ибо никто не хотлъ показать имъ дороги, зала наполнена была путешественниками и жителями столицы которые безпрестанно входили и выходили изъ комнаты, кланяясь однимъ и толкая другихъ, здсь танцовали, тамъ пли, дале занимались разными играми, и каждая группа, не обращая никакого вниманія на другихъ, была уврена что зала ей одной принадлежитъ. Роланду, который привыкъ къ порядку и устройству въ замк Авенельскомъ, все сіе казалось и страннымъ и непонятнымъ. Въ одномъ углу раздавался громкой смхъ, въ другомъ слышенъ былъ продолжительный споръ, и всякой думая о себ, о другихъ ни мало не заботился.
Птичникъ, проходя вс комнаты, нашелъ одинъ пустой столъ у окна, онъ слъ за него вмст съ своимъ товарищемъ и попросилъ чтобы имъ подали чего нибудь пость. Повторивъ нсколько разъ свою прозьбу, наконецъ принесли имъ остатокъ холоднаго жаркаго, кусокъ соленаго языка и бутылку поддланнаго французскаго вина. Адамъ спросилъ водки. Надобно намъ сегодня повеселиться, Г. Роландъ, сказалъ онъ ему, завтра подумаемъ о дл.
Но Роланду, который только что отобдалъ, предложеніе птичника во все не нравилось, и онъ чувствовалъ въ себ боле любопытства нежели аппетита. Смотря съ окно, которое выходило на огромный дворъ окруженный сараями и конюшнями, онъ слдовалъ взорами за движеніемъ всякаго прохожаго, между тмъ какъ Вудколъ, удивляясь равнодушію съ какимъ товарищъ его глядлъ на кушанья поставленныя на стол, игралъ стаканомъ и вилкою, и напвалъ въ пол-голоса любимую балладу свою. Занятія птичника прерываемы были только восклицаніями Роланда, который при вид на двор чего нибудь необыкновеннаго не могъ ихъ не обнаружить.
Зрлище происходившее на двор было и шумно и разнообразно. Большая часть дворянства Шотландскаго находилась въ то время въ Единбург, и люди ихъ свиты, ихъ лошади и экипажи размщались всегда по трактирамъ городскимъ. Въ одномъ мст служители убирали лошадей, они насвистывали различныя псни, смялись, и не рдко другъ противъ друга употребляли слова, которыя благопристойность, строго наблюдаемая между служителями замка Авенельскаго, длала нсколько странными для слуха молодаго пажа, въ, другомъ мст оруженосцы чистили оружіе, дале псари несли кормъ собакамъ, однимъ словомъ все было въ движеніи, и воображеніе Роланда едва постигало, какимъ образомъ предметы слиткомъ хорошо ему знакомые могли составишь такую разнообразную и пріятную для глазъ его картину. А потому-то онъ такъ часто своими восклицаніями и прерывалъ мечты Вудкола, который хотлъ можетъ быть прибавить нсколько куплетовъ къ своей баллад.
Адамъ, Адамъ, вскричалъ молодой пажъ, посмотри на эту гндую лошадь, что за грудь? что за шея? но я разрываюсь отъ досады, глядя на этого конюха, какъ онъ скверно ее чиститъ, а поглядика сюда, что за славная воинская збруя тамъ виситъ, все серебро, да сталь, ну ни дать ни взять доспхи нашего господина.
А видишь ли ты милую молошницу которая съ своими кувшинами переходитъ дворъ, ей кажется очень жарко, не правда ли что она очень похожа на твою любезную Кисли Сюндерландъ?
Замолчите пожалуста, Г. Роландъ, если вы себя не жалете, пожалйте хоть меня. Даже и въ замк Авенельскомъ вс говорили что вы слишкомъ живы, а еслибъ вы здсь получили свое воспитаніе, то поврьте мн вы были бы самымъ негоднымъ пажемъ изо всхъ пажей когда либо носившихъ перо на шляп и охотничій ножъ за поясомъ. Дай Богъ, чтобъ все сіе благополучно кончилось! И онъ снова принялся насвистывать свою балладу.
Перестань же, Вудколъ, стучать по столу и надодать мн своимъ вздоромъ, подойди лучше жъ окну пока ты весь свой умъ не оставилъ на дн бутылки. Взгляни сюда, видишь ли ты этаго веселаго Менестрела который, въ сопровожденіи танцовщицы увшенной колокольчиками, вошелъ на дворъ? вс сбираются къ нимъ чтобъ послушать ихъ музыку, ‘вмст посмотрть на нихъ. Адамъ подойдемъ и мы поближе.
Я позволю назвать себя дуракомъ, если сойду для нихъ съ своего мста. Однако бы что-то задумались, Г. Роландъ? Если бы въ самомъ дл любите музыку, то къ чему такъ далеко ходить, вы и отсюда очень хорошо можете ее слышать.
Оно такъ, но молодая двушка въ красномъ корсет также туда идетъ, Адамъ. Помяни мое слово, тамъ врно будутъ танцовать, смотри, ее уже просятъ, однако она еще не совсмъ ршилась….
И вдругъ перемнивъ свой шутливый тонъ, онъ вскричалъ съ видомъ удивленія: Боже мой, что я вижу?
Глубокое молчаніе послдовало за сими словами, глаза его были устремлены на дворъ.
Адамъ Вудколъ, желая возвратить пажу прежнюю его веселость, хотлъ пояснить ему все что приводило его въ такое удивленіе, и вмст съ тмъ показать сколько знаніе придворныхъ обычаевъ доставляетъ ему преимуществъ.
Ну, Г. Роландъ, сказалъ онъ, что заставило васъ замолчать?
Роландъ не отвчалъ ни слова.
Я вамъ говорю, Г. Роландъ Гремесъ, что учтивость требуетъ всегда отвта на вопросъ.
Роландъ все таки молчалъ.
Что за чортъ! вскричалъ птичникъ. Не проглотилъ ли онъ своего языка, и мн кажется что глаза его хотятъ выкатиться.
Выпивъ поспшно свой стаканъ, онъ всталъ и подошелъ къ Роланду, взоры котораго съ живйшимъ участіемъ обращены были на дворъ. Адамъ хотлъ, но не могъ узнать кто былъ предметомъ такого постояннаго его вниманія.
Не съ умали онъ сошелъ? подумалъ птичникъ. Но Роландъ имлъ достаточныя причины чтобы удивляться, хотя онъ и не почиталъ за нужное сообщить ихъ своему товарищу.
Когда Менестрелъ звуками своей арфы привлекъ къ себ большую часть слушателей, новое лице, вошедшее на дворъ, обратило на себя все вниманіе Роланда. Это былъ молодой человку по видимому однихъ съ нимъ лтъ хотя ростъ его былъ нсколько мене, по одежд и обращенію его можно было догадываться что онъ такой же пажъ какъ и Гремесъ, ибо взглядъ его былъ хитръ и пронырливъ, одежда же его — прекрасна, и сверхъ нее наброшенъ былъ большой малиновой плащъ.
Вошедъ на дворъ онъ посмотрлъ на окны строенія, и къ большему своему удивленію Роландъ, подъ бархатною шляпою украшенною блымъ перомъ, узналъ черты глубоко запечатлнныя въ памяти его, большіе голубые глаза, исполненные живости и огня, черныя густыя брови, уста которые всегда украшались улыбкою, однимъ словомъ все доказывало ему что онъ видитъ передъ собою переодтую Катерину Сейтонъ, которая съ такимъ искуствомъ приняла на себя видъ молодаго пажа.
Боже мой! говорилъ онъ самъ себ, видалъ ли кто нибудь такую отважную молодую двушку? Но мн кажется, она не совсмъ потеряла стыдъ, ибо румянецъ сильне обыкновеннаго играетъ на щекахъ ея, и она прячетъ подъ плащъ лице свое. Однако съ какою смлостію пробирается она сквозь толпу, и какъ неустрашимо подымаетъ хлыстъ свой, какъ бы желая наказать перваго кто осмлится преградить ей дорогу. Вотъ настоящій примръ для всхъ пажей. Боже мой! она хочетъ кого-то ударить.
И въ самомъ дл молодой пажъ, встртя человка, который совсмъ невжествомъ и упорствомъ крестьянина не уступалъ ему дороги,— ни мало не думая ударилъ его хлыстомъ своимъ по спин. Крестьянинъ въ досад началъ было его бранишь, и Роландъ готовъ уже былъ броситься на помощь къ молодому пажу, но видя что никто не принимаетъ сторону обиженнаго, и что сей послдній одинъ не осмливается начать дло Съ юношею въ такой богатой одежд и съ такою милою наружностью,— остался на своемъ мст. Общій смхъ еще боле умножилъ смущеніе крестьянина, всякой шутилъ надъ нимъ, въ особенности двушка въ красномъ корсет которая, къ довершенію его стыда, наклоненіемъ головы благодарила молодаго пажа, и потомъ подошедъ къ нему съ привтливымъ видомъ, боле приличнымъ какой нибудь горнишной нежели простой молошницы, сказала ему: вы очень скоро шли, вамъ врно кого нибудь здсь надобно видть?
Точно такъ, отвчалъ переодтый пажъ, мн хочется поговорить съ однимъ молодымъ человкомъ у котораго черные глаза, черные волосы, зеленой камзолъ и на шляп тернъ вмсто пера. Я искала его, однако безъ всякаго успха, во всхъ аллеяхъ и дворахъ Канонгата. Не знаю куда онъ двался.
Что! что она хочетъ сказать? вскричалъ Роландъ въ недоумніи.
Я видла здсь не давно, отвчала молошница, человка сходнаго съ вашимъ описаніемъ. Если хотите, пойдемте вмст, можетъ быть мы найдемъ его въ большой зал.
Если вамъ это удастся, отвчалъ пажъ идя за нею, серебрянный гроатъ будетъ вашею наградою.
Какъ? что? проговорилъ Роландъ, истинно, я ничего непонимаю.
И въ туже минуту молошница вошла въ залу, ведя за собою предметъ удивленія молодаго Гремеса.
Тогда какъ мнимая Катерина Сейтонъ пробгала по зал съ видомъ самонадянности, бросая презрительные взоры на различныя группы тамъ находившіяся, Роландъ принялъ твердое намреніе не покоряться сей необыкновенной двиц, и встртить ее такимъ проницательнымъ взглядомъ, который бы тотчасъ ее уврилъ что онъ ее узналъ, этимъ самымъ онъ надялся заставишь ее смириться передъ собою.
Планъ сей могъ быть очень хорошо составленъ въ воображеніи Роланда, но пока онъ старался принять на себя сію злобную улыбку, сей проницательный взглядъ который долженствовалъ утвердить его торжество, глаза его встртились съ быстрымъ, всеобъемлющимъ взоромъ его собрата, который тотчасъ узнавъ его, приближился къ нему и сказалъ ему дружескимъ голосомъ: мн надобно поговорить съ вами.
Голосъ, произнесшій слова сіи, имлъ большое сходство съ голосомъ который онъ слышалъ въ монастыр Св. Екатерины. А самыя черты пажа, передъ нимъ стоявшаго, увряли его что онъ точно видитъ передъ собою Катерину Сейтонъ. Однако хладнокровіе и увренность съ каковою говорилъ молодой пажъ до того смутили Роланда, что онъ начиналъ сомнваться въ врности своихъ ощущеній.
Проницательный взглядъ, которымъ онъ хотлъ поразить своего собрата, уступилъ мсто стыдливой скромности, и появившаяся улыбка на устахъ не могла скрыть его замшательства.
Разв вы не понимаете Шотландскаго языка? спросило съ гордостію существо сіе, мн кажется я вамъ сказалъ что мн хочется поговорить съ вами.
Кого вамъ здсь надобно, Мой милый Забіяка? спросилъ Вудколъ, желая подоспть на помощь къ своему товарищу, Хотя онъ и немогъ понять какимъ образомъ присутствіе духа и живость Роланда вдругъ его оставили.
Это до васъ не касается, отвчалъ переодтый пажъ, ваше дло знать своихъ соколовъ. Я вижу по вашей одежд, что вы должны принадлежать къ числу большихъ охотниковъ.
Слова сіи сопровождаемы были смхомъ столь Искреннимъ и непринужденнымъ, что невольно напомнили Роланду веселость съ какою Катерина забавлялась на его щетъ при первомъ ихъ свиданіи въ замк, и онъ едва могъ удержаться чтобы не вскричать: Боже мой! это Катерина Сейтонъ! Однако перемнивъ свое намреніе, онъ сказалъ только: мы кажется, прекрасный пажъ, не совсмъ незнакомы другъ другу.
Если мы когда нибудь видлись, такъ это только разв во сн, а у меня слишкомъ много заботъ днемъ чтобы помнить что длается ночью.
Или чтобы припомнить вечеромъ что вы видли поутру?
Пажъ въ пурпуровой одежд посмотрлъ на него съ изумленіемъ. Я столько же понимаю слова ваши, вскричалъ онъ, сколько понимаетъ ихъ моя лошадь. Если вы намрены завести со мною ссору, объяснитесь хорошенько, и вы увидите что во всемъ Лоціан нтъ человка боле меня способнаго съ вами раздлаться.
Хотя вамъ и угодно принимать меня за незнакомца, сказалъ Роландъ, однако вы довольно хорошо меня знаете, и врно не подумаете чтобы я имлъ намреніе съ вами ссориться.
Дайте же мн выполнить мое порученіе и потомъ съ вами распрощаться. Подите за мною, я не хочу чтобы кто нибудь насъ подслушалъ.
Онъ отвелъ Роланда къ окну, оборотился спиною къ прочимъ находившимся въ комнат, и осмотрясь вокругъ изъ опасенія чтобы кто нибудь ихъ не подслушалъ, вынулъ изъ подъ своего плаща короткую золотую саблю прекрасной работы, и вручилъ ее Роланду. Оружіе сіе, сказалъ онъ, посылаетъ вамъ вашъ другъ, взявъ однако съ васъ клятвенное общаніе обнажить его не иначе, какъ по повелнію законной своей Государыни. Вс знаютъ вашъ строптивый нравъ и опрометчивость съ какою вы заводите ссоры съ другими, а потому это родъ покаянія, которое налагаетъ на васъ человкъ желающій вамъ добра, и это нкоторымъ образомъ будетъ имть вліяніе на сз’дьбу вашу. Вотъ въ чемъ заключается все мое порученіе. Если вы мн дадите честное слово выполнить въ точности условіе вамъ предписанное, сабля вамъ принадлежитъ, если же нтъ,— я возвращу ее тому кто вамъ ее посылаетъ.
Кто же длаетъ мн такой подарокъ? спросилъ Роландъ разсматривая оружіе со вниманіемъ.
Мн на это не велно отвчать.
Но если кто нибудь меня обидитъ, нападетъ на меня, могу ли я употребить саблю для своей защиты?
Нтъ, не можете. На это вы имете свою саблю, къ тому же кинжалъ къ чему нибудь вамъ служитъ?
Почти ни къ чему, сказалъ Адамъ Вудколъ который не могъ утерпть чтобы къ нимъ не подойти: и въ этомъ никто лучше меня поручиться не можетъ.
Поди прочь, старикъ, сказалъ пажъ въ пурпуровой одежд, твое любопытство навлечетъ теб когда нибудь пощечину, если ты будешь тамъ гд тебя не спрашиваютъ.
Пощечину, сударь, повторилъ Адамъ Вудколъ пятясь назадъ. Совтую вамъ быть осторожне, а то за одной пощечиною можетъ послдовать и другая.
Поди прочь, Адамъ, имй не много терпнія, ты видишь мы дломъ заняты, сказалъ Роландъ, и въ тоже время оттолкнулъ его къ столу, Птичникъ не зная что объ этомъ подумать, слъ на стулъ, налилъ себ стаканъ водки и началъ насвистывать любимую свою балладу.
По крайней мр, любезный собратъ, сказалъ Роландъ, ибо я долженъ васъ, какъ называть если вы не хотите называться другимъ именемъ, не могу ли я при васъ обнажить саблю, чтобы видть такъ ли хорошъ ея клинокъ какъ красивъ ея ефесъ?
Конечно не можете, Я только тогда вамъ ее оставить долженъ, когда вы мн дадите общаніе ни въ какомъ случа и ни подъ какимъ предлогомъ не обнажать ее безъ приказанія своей законной Государыни.
Я соглашаюсь на ваша условіе, сказалъ Роландъ взявъ саблю, и принимаю сіе оружіе только потому, что вы мн его предлагаете. Но если мы должны, какъ я то предполагаю, вмст содйствовать исполненію какого нибудь великаго предпріятія, не-мшало бы вамъ имть ко мн боле довренности. Вотъ все, что я вамъ хотлъ сказать, вы меня конечно поняли?
Я васъ, понялъ! воскликнулъ мнимый или истинный пажъ, если я васъ понялъ, то позволяю вамъ себя повсить. Вы все со мною говорили такимъ таинственнымъ и вмст дружескимъ голосомъ, что всякой глядя на насъ почелъ бы насъ за старыхъ знакомыхъ, а никто не повритъ что мы въ первый разъ въ жизни видимъ другъ друга.
Не ужели вы будете утверждать что мы незнакомы?
Конечно буду утверждать и передъ кмъ хотите.
И вы скажите что намъ не велно было запомнить черты другъ друга, чтобы каждый изъ насъ, встртя другаго подъ, какою бы то ни было одеждою, могъ въ немъ узнать своего товарища, своего сотрудника въ великомъ предпріятіи? Не ужели вы непомните что Магдалина и Бриджетъ….
Бриджетъ! Магдалина! повторилъ другой пажъ пожимая плечами и глядя на него съ видомъ сожалнія, вы или спите, или съ ума сошли.— Послушайте моего совта: возмите теплую баню, надньте на свою больную голову ночной шерстяной колпакъ, и завтра моими молитвами вы будете здоровы.
Распрощавшись съ нимъ такимъ образомъ, хотлъ онъ выдти, но Адамъ Вудколъ, который сидлъ у стола за стаканомъ вина, остановилъ его и пригласилъ отдохнуть и побесдовать съ нимъ на свобод.
И недождавшись его(отвта, онъ началъ смяться надъ политикою и надъ Папою, не подумавъ объ опасности который подвергался, говоря о предметахъ столь важныхъ въ обществ людей совершенно ему незнакомыхъ, и притомъ въ такое время когда безпрестанные споры волновали умы народа.
Вроятно винные пары помутили разсудокъ сокольничаго, иначе онъ не завелъ бы сего разговора, но онъ скоро позналъ свое заблужденіе, и слова замерли на устахъ его когда онъ увидлъ какое дйствіе слово Папа произвело на всхъ присутствовавшихъ, одни взялись за оружіе и готовы были уже принять участіе въ ссор которая долженствовала произойти, другіе же, поблагоразумне и поосторожне, спшили заплатишь деньги и убраться поскоре домой.
Буря не замдлила подняться, ибо едва только слова сокольничаго дошли до слуха пажа въ пурпуровой одежд, онъ поднялъ свой хлыстъ и грознымъ голосомъ вскричалъ: кто говоритъ съ неуваженіемъ о святомъ отц въ моемъ присутствіи, тотъ будетъ со мною имть дло, и я его не пощажу.
Тронь только меня пальцомъ, мальчишка, отвчалъ Адамъ, и у тебя ни одной косточки не останется.
Вмсто всякаго отвта незнакомый пажъ такъ сильно ударилъ его хлыстомъ по лицу, что искры посыпались у него изъ глазъ. Адамъ, оглушенный ударомъ и раздраженный обидою ему нанесенною, бросился было на своего противника, и вроятно добрымъ бы порядкомъ съ нимъ раздлался, если бы Роландъ, на тотъ разъ вопреки своему характеру, не оказалъ своего благоразумія и не содлался бы ихъ примирителемъ.— Теб, Вудколъ, вскричалъ онъ разнимая ихъ, совтую быть осторожне, ты не знаешь съ кмъ имешь дло, васъ же, сказалъ онъ пажу который казалось восхищался яростію сокольничаго, прошу покорно удалиться. Если вы тотъ за кого я васъ принимаю,— многія причины побуждаютъ васъ не быть замшаннымъ въ сей ссор.
Ты въ первый разъ еще сказалъ правду, вскричалъ незнакомый пажъ, хотя безъ всякаго намренія. Ей! мальчикъ, подай кружку вина этому старому спорщику, пусть онъ имъ себ промоетъ глаза.
Сказавъ это онъ положилъ серебряную монету на столъ, и съ спокойнымъ и твердымъ видомъ вышелъ изъ комнаты, бросивъ презрительный взглядъ на двухъ или трехъ мщанъ которые хотли было обнажить свои сабли, чтобы наказать молодаго защитника Папы за обиду нанесенную честному Протестанту. Но видя что оружіе не уступаетъ ихъ усиліямъ и что пажъ скрылся уже изъ виду, они вступили между собою въ разговоръ. Одинъ говорилъ, что ихъ братіи честнымъ гражданамъ во все неприлично заводить ссору СЪ молодыми пажами дворянами, которые все почитаютъ себ позволеннымъ. Другой, что онъ не пощадилъ бы его, если бы эфесъ его сабли не запутался въ плащ, и тмъ самымъ не воспрепятствовалъ бы ему явить свою храбрость и наказать дерзкаго. Товарищи, сказалъ третій, перестанемъ объ этомъ говорить и оставимъ пажа въ поко, Мой совтъ заплатить деньги, и разойтись по домамъ друзьями. Чу! раздался звонъ Сентъ-Гиллскаго колокола, {Колоколъ въ которой звонили всякой вечеръ со времени царствованія Вильгельма завоевателя и по которому вс жители запирались въ своихъ домахъ, (Прим. переводчика) (Взятое изъ Фр. перевода сего же романа).} а улицы наши неслишкомъ безопасны ночью.
Добрые граждане накинули на себя плащи, и храбрйшій изъ нихъ, опершись на эфесъ своей сабли, сказалъ что не мшало бы всякому, кто бы захотлъ сего дня вечеромъ быть поборникомъ Папы въ улиц Единбурга, запастись для большей безопасности мечемъ Св. Петра.
Роланду стоило много труда укротить сильное негодованіе Адама Вудкола.
Теперь дло кончено, сказалъ онъ ему, промой себ глаза и забудь прошедшее.
Клянусь небомъ, отвчалъ Адамъ, вы поступили сегодня со мною совсмъ не подружески. Вмсто того чтобы принять мою сторону, вы положили преграду моему мщенію.
Не стыдноли теб, Адамъ, сказалъ Роландъ, который ршился лучше самъ длать упреки нежели ихъ слышать, нестыдно ли теб это говорить? теб котораго отправили со мною чтобы предохранить отъ стей мою неопытную юность.
Я желалъ бы отъ всего сердца чтобы ваша неопытная юность васъ довела до вислицы! вскричалъ Вудколъ, который понималъ куда клонится сія рчь.
И вмсто того, продолжалъ Роландъ, чтобы служить мн примромъ благоразумія и умренности, какъ бы должно ожидать отъ сокольничаго Сира Алберта Клендининга, ты меня приглашаешь пить съ собою вино и водку.
Но стаканъ изъ котораго я пилъ былъ очень малъ, сказалъ Адамъ желая оправдаться.
Однако онъ довольно былъ великъ чтобы лишить тебя употребленія разсудка, Адамъ, и тогда вмсто того чтобы уйти въ свою комнату, ты началъ смяться надъ Папою.— Безъ меня, хотя ты такъ неблагодаренъ что меня же почитаешь виновнымъ въ томъ что я не подалъ теб помощи,— молодой пажъ можетъ быть перерзалъ бы теб горло, ибо онъ обнажилъ уже свою саблю, широкую какъ моя рука и острую какъ бритва.— И вотъ примръ, какой ты подаешь молодому, неопытному человку! Стыдись, Адамъ, стыдись!
Точно, я стыжусь! сказалъ сокольничій, стыжусь отъ всего сердца моей глупости, что я до сихъ поръ слушалъ насмшки такого пажа какъ вы, который видя и своего отца въ опасности, сталъ бы смяться надъ нимъ и не подумалъ бы ему помочь.
Я теб помогу, мой доброй Адамъ, отвчалъ съ улыбкою Роландъ, я теб помогу добраться до постели, ты заспишь свое вино и свое горе, и завтра опять будешь въ своемъ ум. Предупреждаю только тебя, Адамъ, что впередъ когда теб вздумается упрекать меня въ излишней опрометчивости и что я часто безъ нужды обнажаю свою саблю,— твои убжденія будутъ служить прологомъ достопамятнаго приключенія въ гостинниц Св. Михаила.
Онъ проводилъ унылаго сокольничаго до его комнаты, и потомъ самъ легъ въ постелю, но долгое время не могъ заснуть.
Если пажъ котораго я видлъ, говорилъ онъ самъ себ, точно Катерина Сейтонъ,— то это Амазонка, и съ нею никто сравниться не можетъ. Какая смлость! какая увренность въ самой себ! Однако ея черты, взглядъ, поступь, заботливость съ какою она закрывалась своимъ плащемъ. Я очень радъ что по крайней мр она сохранила сію прелесть. Ея голосъ, улыбка, все меня удостовряетъ что это Катерина Сейтонъ, или самъ діаволъ въ ея образ. Боле же всего радуетъ меня то, что я отвязался отъ безконечныхъ наставленій Адама Вудкола, этотъ оселъ оставилъ своихъ соколовъ и хочетъ быть моимъ Менторомъ.
Утшительная мысль сія, а можетъ быть отчасти и равнодушіе съ какимъ молодые люди смотрятъ на вс приключенія жизни, погрузили Роланда въ глубокой сонъ.

ГЛАВА VIII.

На другой день рано поутру послышался сильный стукъ у дверей гостинницы. Стучавшіе объявили себя посланными отъ Регента, и никто не посмлъ ихъ задержать. Мишель вошелъ въ комнату нашихъ путешественниковъ.
Вставайте! вставайте! вскричалъ онъ: Графъ Муррай иметъ въ васъ нужду. Они тотчасъ вскочили и начали одваться.
Ты, мой другъ, сказалъ Мишель Вудколу, долженъ ссть на лошадь и отвести пакеты сіи, одинъ монахамъ Кеннакюгерскимъ, другой — Рыцарю Авенелю. И въ тоже время онъ отдалъ ему два письма. Не мшкай ни мало, ибо если приказанія теб порученныя не будутъ въ точности исполнены, можетъ быть стны Аббатства Кеннакюгерскаго и даже стны самаго замка Авенельскаго совершенно опустютъ. Графъ Мортонъ очень горячо разговаривалъ съ Регентомъ, а въ ныншнія времена этимъ шутить нчего. Молодый пажъ съ тобою не подетъ, Регентъ мн отдалъ на щетъ его другія приказанія.
Боже мой! воскликнулъ сокольничій: Роландъ здсь останется, а я возвращусь въ замокъ Авенельскій, это невозможно.— Не ужели вы хотите чтобы молодой человкъ безъ меня вступилъ въ свтъ? Онъ соколъ, которому ничего кром моего свиста не знакомо.
Роландъ едва могъ удержаться, такъ ему хотлось спросить Вудкола кто изъ нихъ на канун оказалъ боле благоразумія, но непритворная горесть чувствуемая Адамомъ, который принужденъ былъ съ нимъ растаться, отняли у него охоту позабавиться на его щетъ. Не взирая однако же на деликатность пажа, сокольничій не избгнулъ колкихъ насмшекъ Мишеля, который взглянувъ на лице его вскричалъ: Боже мой! что сдлалось съ твоими глазами? Они совсмъ опухли!
Ничего, ничего, сказалъ Адамъ бросивъ умоляющій взглядъ на Роланда. Вотъ какого спать на жесткой постели, безъ подушки.
Ты сталъ очень нженъ, Вудколъ!— Бывало, ты прекрасно сыпалъ имя камень подъ головою, и поутру вставалъ какъ встрепанный, нын же твои глаза походятъ на….
Что до этаго нужды на чтобы они не походили! подумаемъ лучше о завтрак, дай мн что нибудь пость и выпить дабы промочить себ горло, и ты увидишь во мн большую перемну.
И ты мн споешь балладу?
Съ удовольствіемъ, однако когда мы отъдемъ пять или шесть миль отъ города, ты врно меня не много проводишь?
Я этаго не могу сдлать, Адамъ, мн нкогда съ тобою мшкать, мы позавтракаемъ вмст и потомъ ты подешь. Я скажу чтобы сдлали твою лошадь и велю приготовить все къ завтраку,— не теряй попустому времени.
Онъ вышелъ.— Добрый сокольничій взялъ за руку Роланда и сказалъ ему: пусть ни одинъ соколъ не попадетъ ко мн въ сть, если мн не также грустно разставаться съ вами) какъ съ моимъ роднымъ сыномъ. Я самъ не знаю почему люблю васъ съ такою нжностію, можетъ быть меня влечетъ къ вамъ тоже чувство, какое влекло меня къ маленькой черной лошади моего господина Рыцаря Авенеля, прозванной отъ него сатаной, а отъ Г. Вардена — Сейтономъ, ибо, по его мннію, неприлично было животному носить имя Царя тьмы.
А еще мене, воскликнулъ Роландъ, имя одной изъ благороднйшихъ фамилій….
Все это можетъ быть, Г. Роландъ, однако изъ всей конюшни ни къ кому не былъ я такъ привязанъ, какъ къ Сейтону или сатан. Я часто сыпалъ на его спин, онъ длалъ прыжки, становился на дыбы, ржалъ, кусалъ и очень забавлялъ собою, за то по его милости, я часто бывалъ на земл. Й я думаю, если и предпочитаю васъ всмъ молодымъ людямъ, такъ это единственно потому, что вы одарены такими же прекрасными качествами.
Спасибо, Адамъ, спасибо теб за хорошее мнніе обо мн.
Позвольте же досказать, несмотря на это, сатана была прекраснйшая лошадь….Теперь я хочу дашь ваше имя двумъ молодымъ соколамъ, воспитываемымъ мною въ Авенел. Одного назову Роландомъ, другаго Гремесомъ, чтобы васъ имть всегда передъ своими глазами, и пока Адамъ Вудколъ живъ, вы не -будете нуждаться въ друг. Онъ подалъ ему руку.
Роландъ дружески пожалъ ее и сокольничій продолжалъ,
Теперь Г. Роландъ, вы вступите въ свтъ, не имя наставника, вамъ угрожать будутъ многія опасности, а потому примите отъ меня три совта. Во первыхъ не обнажайте кинжала безъ нужды, ибо не всякой разъ вы будете имть дло съ Аббатомъ безразсудныхъ. Во вторыхъ не гоняйтесь за всякою хорошенькою двочкою, подобно какъ соколъ бросается на дрозда. Не всегда золотая цпь будетъ вашею наградою. Кстати возвращаю вамъ вашу цпь. Не показывайте ее никому и храните у себя, она довольно тяжела, металлъ ея хорошей доброты, и въ случа нужды вы можете съ пользою ее употребить. Третій и послдній мой совтъ Не придерживайтесь стакана. Люди умне васъ теряли отъ того разсудокъ, если вы хотите тысячи примровъ подтвердятъ справедливость моихъ словъ, но это мн кажется безполезно, вы врно не Забудете Моихъ наставленій и подъ часъ вспомните объ сокольничемъ Рыцаря Авенеля. Прощайте! будьте счастливы.
Роландъ просилъ Адама усердно поклониться отъ него доброй ихъ госпож, и исходатайствовать ему прощеніе за нанесенную ей обиду, увряй въ тоже время, что его поведеніе никогда не заставитъ ее раскаяться въ покровительств, ему оказанномъ.
Позавтракавъ добрымъ порядкомъ, сокольничій обнялъ своего юнаго друга, слъ на лошадь которую подвели ему къ крыльцу и похалъ шагомъ, онъ безпрестанно оглядывался назадъ и наклоненіемъ головы казалось говорилъ послднее прости молодому пажу. Топотъ лошадиной невольно заставлялъ содрагаться Роланда, и напоминалъ ему- что еще разъ совершенное уединеніе ожидаетъ его въ свт.
Мишель вывелъ его изъ задумчивости, напомнивъ что они немедленно должны отправиться во дворецъ, ибо Регентъ подетъ рано поутру въ собраніе. Они сли на лошадей, пріхали туда, и Мишель, старый служитель пользовавшійся милостями Регента боле нежели кто либо изъ вельможъ, повелъ Роланда по тайной лстниц и ввелъ въ маленькую комнату, гд они нашли правителя Шотландіи.
Графъ Муррай былъ въ халат темнаго цвта, и въ колпак и туфляхъ, сшитыхъ изъ этой же матеріи, не взирая однако на спальное одяніе у него была за поясомъ сабля,— предосторожность которую онъ всегда наблюдалъ боле изъ уваженія къ представленіямъ своихъ друзей и приверженныхъ, нежели изъ опасенія къ своей жизни. Онъ отвчалъ легкимъ наклоненіемъ головы на почтительный поклонъ Роланда, и прошелъ два или три раза по комнат, не спуская съ него глазъ, какъ бы желая прочесть все что происходило въ глубин его сердца.
Тебя кажется зовутъ Юліаномъ Гремееомъ? сказалъ онъ ему наконецъ.
Роландомъ, а не Юліаномъ Гремесомъ, Милордъ.
Точно, точно, я ошибся. Ну что же, Роландъ, ты хорошо знаешь обязанности пажа?
Слишкомъ хорошо знаю, Милордъ, я такъ долго былъ въ качеств пажа подл Лади Авенель, надюсь однако, что боле не буду носить сего званія, Рыцарь Авенель мн общалъ….
Молчи, молодой человкъ, я долженъ говорить, а ты меня слушать и мн повиноваться. Необходимо, по крайней мр на короткое время, чтобы ты снова вступилъ въ услуженіе къ одной женщин, женщин которая по своему званію не иметъ никого себ равнаго во всей Шотландіи, совершивъ же сіе дло, клянусь теб честію Рыцаря и Государя, что предъ тобою откроется поприще достойное удовлетворить гордымъ замысламъ честолюбца, боле нежели ты имющаго права мечтать о почестяхъ и величіи. Я возьму тебя къ себ въ домъ и дамъ теб какую нибудь должность, или вврю управленіе моей стражи. И въ обоихъ случаяхъ ты получишь такое мсто, которое всякой благородной Лордъ пожелалъ бы доставишь своему второму, сыну.
Смю ли спросишь, Милордъ, кому назначенъ я въ услуженіе? сказалъ Роландъ, видя что Регентъ казалось ожидалъ отвта.
Ты со временемъ это узнаешь, отвчалъ Регентъ, стараясь превозмочь скрытное негодованіе препятствовавшее ему объясниться, впрочемъ, прибавилъ онъ, почему мн теб не сказать что ты назначенъ въ услуженіе знаменитой…. несчастной женщины…. Маріи Шотландской.
Королевы, Милордъ! воскликнулъ пажъ, не могшій воздержать своего удивленія.
Прежней Королевы, отвчалъ Муррей голосомъ въ которомъ обнаруживалось замшательство и неудовольствіе. Ты бы долженъ знать, молодой человкъ, что ея сынъ царствуетъ теперь вмсто ее,
И я буду ей прислуживать въ темниц, Милордъ? спросилъ Роландъ съ видомъ простодушія и смлости, которыя смутили нсколько Муррая,
Она не въ темниц, отвчалъ Регентъ съ негодованіемъ: избави Богъ ее отъ этаго! Марія оставила управленіе длъ Государственныхъ и удалилась отъ свта только на время, пока утвердится новый порядокъ вещей и позволитъ ей снова взойти на престолъ, не длая ее орудіемъ коварныхъ замысловъ пронырливыхъ и льстивыхъ вельможъ, А потому-то, прибавилъ онъ съ кротостію, назначая ей свиту приличную образу теперешней ея жизни, я необходимо долженъ быть увренъ во всхъ ея приближенныхъ. Изъ этаго ты видишь что будешь занимать почетное мсто, и вмст пользоваться дружбою Регента Шотландіи, Мн говорили о теб, какъ о молодомъ человк одаренномъ рдкими способностями, и я вижу, по твоимъ глазамъ, что ты заране предугадываешь что я хочу теб сказать на этотъ щетъ.— Вотъ бумага, въ которой подробно изложены вс твои обязанности. Главное что отъ тебя требуется — это врность. Я разумю, врность въ отношеніи ко мн и Государству.— И потому ты долженъ прескать вс сообщенія, которыя могли бы произойти съ Лордами Гамилтономъ, Сейтономъ, Флемингомъ и другими главными заговорщиками на запад. Правда, что сестра моя припоминая себ вс несчастія которыя претерпло Государство отъ дурныхъ совтниковъ, во зло употреблявшихъ ея довренность, ршилась впредь не вступать въ управленіе длъ, но я, какъ дйствующій отъ имени Короля, моего племянника, долженъ принимать вс нужныя предосторожности, дабы отвратить опасности, которыя могли бы произойти даже отъ одной только перемны ея мыслей. Твоя обязанность: наблюдать со всевозможнымъ стараніемъ за всмъ, что могло бы подашь хотя малйшее подозрніе о намреніи моей сестры оставить безопасное мсто гд она теперь находится, и все тобою замченное доносить моей матери, у которой она живетъ. Если однако ты откроешь что нибудь важное, не на одномъ пустомъ подозрніи основанное, то объ этомъ, не мшкая ни мало, долженъ меня извстить. Теперь ты можешь хать. Я увренъ, судя по твоему виду, что ты совершенно понялъ все что я теб сказалъ, все что я даже могъ бы теб еще сказать…. Служи мн врно, и награда твоя несомннна, въ этомъ можешь ты положиться на слово Регента.
Роландъ низко поклонился и хотлъ выдти, Графъ веллъ ему остаться.
Ты вполн долженъ чувствовать всю силу моей къ теб довренности, молодой человкъ, сказалъ онъ ему, изо всхъ приближенныхъ моей сестры одинъ ты избранъ только мною. Она сама назначила себ женщинъ для услуженія.— Отказать ей въ этомъ было слишкомъ жестоко, хотя многіе полагали что не должно ей сего позволять. Ты молодъ и притомъ довольно ловокъ, старайся снискать ихъ довренность, и узнай подъ личиною втренности, свойственной ихъ полу, не скрывается ли какихъ нибудь другихъ замысловъ, Не уступай имъ ни въ чемъ. Впрочемъ оказывай должное уваженіе своей новой госпож. Она все таки Государыня, хотя и несчастлива, и помни что нкогда была твоею Королевою. Воздавай ей почести, неразлучныя съ ея саномъ, только бы он согласовались съ врностію которую ты обязанъ хранить передъ своимъ Королемъ. Желаю теб счастливаго пути. Постой, на минуту! Ты подешь съ Лордомъ Линдесаемъ, человкомъ прежняго вка, грубымъ, но честнымъ, хотя и безъ воспитанія. Бойся его оскорбить, онъ нетерпливъ, а ты какъ я слышалъ любишь посмяться. Онъ сказалъ это съ усмшкою, однако прибавилъ сурьезнымъ голосомъ: я бы желалъ чтобы порученіе Лорда Линдесая вврено было другому вельможи, боле кроткому и снисходительному.
А для чего, желали бы вы это, Милордъ? спросилъ Графъ Мортонъ вошедъ въ комнату, Совтъ зналъ кого назначишь. Мы кажется, имемъ слишкомъ много доказательствъ упрямства сей женщины, и дубъ который противится острому стальному топора, долженъ пасть подъ ударами желзной скиры. Этотъ пажъ назначенъ ей въ услуженіе? Милордъ безъ сомннія далъ вамъ, молодой человкъ, нужныя наставленія, и сказалъ въ чемъ именно заключается ваша должность. Я прибавлю одно только слово: вы дете въ замокъ Дугласовъ, измна тамъ не иметъ мста. Первое мгновеніе въ которое подадите вы поводъ къ подозрнію, будетъ послднимъ вашей жизни. Мой родственникъ Вилліамъ Дугласъ шутить не любитъ, и малйшее сомнніе въ врности вамъ будетъ стоить головы…. Духовникъ будетъ ли посщать Марію?
Почему же не такъ, Дугласъ? Жестоко было бы отказать ей въ этомъ утшеніи, которое поставляетъ она превыше всего.
Вы слишкомъ сострадательны, Мы, лордъ, ужели еы хотите чтобы вроломный священникъ, разгласилъ ея несчастную исторію нашимъ врагамъ въ Шотландіи, въ Рим, въ Испаніи, однимъ словомъ повсюду?
Благоразумно принятыя нами мры, Графъ, предохранятъ насъ отъ сего.
Однако и не мшаетъ быть осторожнымъ, Милордъ, вамъ извстно мое мнніе о молодой двиц которую вы позволили ей оставить при себ, молодая двица сія взятая изъ дома который былъ во всегдашней вражд съ нашимъ домомъ, вчно была ей предана, Если бы мы не приняли нужныхъ предосторожностей, она имла бы и пажа по своимъ мыслямъ.
Мы избгнули сей опасности, Мортонъ, и даже остались въ выигрыш, назначая ей въ услуженіе молодаго человка воспитаннаго Клендинингомъ. Что же касается до молодой двицы, то надюсь что она одна не въ состояніи замнить ей четырехъ благородныхъ ея меровъ.
Я не говорю о молодой двиц, вскричалъ Мортонъ, но признаюсь не люблю духовника. Мн кажется, вс священники похожи между собою. На примръ Джонъ Кнохъ, онъ все разрушалъ, а теперь хочетъ возстановлять. Не думаетъ ли онъ присвоить себ владній Аббатства, которыя благородные Шотландцы пріобрли съ оружіемъ въ рукахъ и изъ которыхъ хотлъ бы онъ ихъ изгнать, подобно какъ пчелы изгоняютъ негодныхъ наскомыхъ изъ своихъ ульевъ,
Джонъ человкъ вдохновенный Богомъ, сказалъ Регентъ, и его намренія суть плоды благочестиваго воображенія.
Сказавъ это онъ оборотился къ Роланду Гремесу, какъ бы изъ опасенія что онъ такое долгое время былъ свидтелемъ сего разговора, и веллъ ему немедленно хать, говоря что Лордъ Линдесай давно его дожидаетъ. Пажъ поклонился и вышелъ изъ комнаты,
Роландъ, сопутствуемый Мишелемъ, который ждалъ его на лстниц, нашелъ осдланную свою лошадь на двор, гд двадцать человкъ, предводительствуемые Лордомъ Линдесаемъ, готовились къ отъзду.
Такъ это-то пажъ, котораго мы такъ долго дожидались? спросилъ онъ съ видомъ негодованія у Мишеля. Лордъ Рютвенъ гораздо прежде насъ прідетъ въ замокъ.
Мишель отвчалъ ему что молодой человкъ былъ задержанъ Регентомъ, который давалъ ему наставленія. Дло! дло! сказалъ Линдесай съ видомъ негодованія, онъ подозвалъ одного изъ своихъ приближенныхъ и сказалъ ему: Евардъ, присматривай за нимъ и не позволяй ему ни съ кмъ разговаривать!
Онъ обратился потомъ къ человку, который заслуживалъ полное уваженіе по своимъ лтамъ, и во все не походилъ на служителя. Сиръ Робертъ, сказалъ онъ ему, подемте, намъ не для чего терять времени.
Пока они прозжали предмстье, Роландъ могъ удобно разсмотрть видъ и черты Барона, предводителя отряда.
Бремя лтъ, склонившееся надъ главою Лорда Линдесая де Биреса, не оставило глубокихъ слдовъ посл себя. Его величественный станъ и крпкіе члены показывали, что онъ удобно можетъ еще переносить труды воинскіе. Густыя, начавшія сдть брови, покрывали большія черные глаза исполненные огня, и рзкія и отъ природы грубыя черты казались еще грубе отъ двухъ рубцовъ, оставшихся посл ранъ полученныхъ имъ на войн. Сіи черты, которыя казалось способны были только выражать сильныя страсти, были покрыты стальнымъ шишакомъ безъ забрала, и черная, изрдко посдлая борода, упадала ему на грудь. На немъ была буйловая полуодежда, нкогда подбитая шелкомъ и украшенная шитьемъ, но которая отъ времени и битвъ много потерпла. Его прежде позолоченныя стальныя латы покрылись теперь ржавчиною. Старая, необыкновенной величины и тяжести сабля, родъ оружія выходившаго тогда изъ употребленія, висла у него на ше. Ефесъ ея былъ выше лваго плеча, а конецъ касался правой шпоры. Чтобы обнажать ее надлежало быть одареннымъ особенною ловкостію, ибо обнажать ее обыкновеннымъ образомъ было невозможно, по причин чрезвычайной величины. Однимъ словомъ во всемъ одяніи его примтно было какое-то неопрятство, и его грубое и высокомрное обращеніе съ своими подчиненными носило на себ отпечатокъ жестокости.
Лице, которое хало подл Лорда Линдесая впереди отряда, совершенно не походило на него ни своимъ видомъ, ни обращеніемъ, ни чертами. Малое число оставшихся на голов его волосъ посдли отъ заботъ, хотя ему было не боле сорока пяти или пятидесяти лтъ. Голосъ его былъ кротокъ и ласковъ, станъ согбенъ боле отъ привычки, нежели отъ бремени лтъ, блдныя щеки выражали хитрость и благоразуміе, и его быстрый, хотя и исполненный доброты взглядъ, показывалъ тихій и миролюбивый характеръ.
Онъ халъ на маленькомъ иноходц, на которыхъ обыкновенно здили женщины и люди духовнаго званія. На немъ было черное бархатное платье, и шляпа и перо того-же цвта, все же его наступательное и оборонительное оружіе заключалось въ маленькой шпаг, которую по видимому носилъ онъ боле по своему званію, нежели употреблялъ для защиты.
Отрядъ выхалъ изъ города и направилъ путь свой къ западу. Дорогою Роланду очень хотлось спросить о порученіи которое дано было Лорду Линдесаю, ибо вроятно онъ халъ не по пустому, но Одинъ взглядъ на товарища ему сопутствовавшаго, заставилъ его перемнить свое намреніе. Самъ Баронъ не имлъ такого страшнаго и дикаго вида, какимъ Природа наградила врнаго его Еварда, котораго сдые усы закрывали весь ротъ, и походили на ршетки поставленныя у воротъ замка дабы препятствовать выходу всякаго лишняго слова. Весь отрядъ пребывалъ въ глубокомъ молчаніи, и въ поход своемъ походилъ боле на сообщество Картезіанскихъ монаховъ, нежели на отрядъ воиновъ. Роландъ Гремесъ былъ удивленъ такою дисциплиною, хотя Рыцарь Авенель Самъ былъ чрезвычайно строгъ къ своимъ подчиненнымъ, однако во время похода онъ позволялъ имъ смяться, пть, разговаривать, однимъ словомъ по возможности сократить путь, не нарушая должной благопристойности. Сіе то молчаніе, которое казалось Роланду такъ необыкновенно, дало ему время призвать на помощь разсудокъ и разсмотрть свое опасное и затруднительное положеніе.
Обстоятельства принудили его принять участіе въ судьб двухъ непріязненыхъ партій, которыхъ взаимная ненависть раздирала Государство, хотя онъ внутренно и не былъ привязанъ ни къ той ни къ другой Сторон. Званіе пажа при особ несчастной Королевы, которое, доставилъ ему Регентъ, казалось согласовалось съ намреніями бабки его Магдалины Гремесъ, это онъ могъ замтить изъ нсколькихъ словъ, вырвавшихся у Графа Мортона во время его разговора съ Мурраемъ, однако онъ зналъ что оба сіи вельможи, изъ которыхъ одинъ былъ открытый врагъ, другой же ревностный защитникъ Католицизма, одинъ правилъ Государствомъ и юнымъ Королемъ, другой же смотрлъ на сіе правленіе какъ на преступное хищничество,— будутъ требовать отъ него различныхъ услугъ, и что онъ долженъ будетъ обоимъ имъ угождать. Но Роландъ никогда не хотлъ видть зла прежде нежели оно случится, и представлять себ затрудненія, безъ всякой нужды и изъ одного только удовольствія опровергать ихъ, находилъ совершенно излишнимъ. Я увижу, думалъ онъ, сію прекрасную и злополучную Марію Стуартъ,— предметъ всеобщаго удивленія, и тогда уже ршусь, долженъ ли я принять сторону Короля или Королевы. Ни одному изъ вельможъ не далъ я присяги въ врности, они оба, такъ сказать, водили меня въ потьмахъ, и никто изъ нихъ не намкнулъ мн даже чего они отъ меня хотятъ. Счастіе мое, что угрюмый Мортонъ пришелъ сегодня поутру въ кабинетъ Регента, иначе Муррай не выпустилъ бы меня не взявъ общанія, что я во всемъ буду сообразоваться съ его волею, и мн кажется, что приставить пажа къ несчастной Королев, съ тмъ чтобы онъ исполнялъ должность шпіона, во все не прилично.
Подумавъ нсколько о семъ важномъ предмет, молодой нашъ втренникъ обратилъ свои мысли на предметы несравненно пріятнйшіе. 0нъ удивлялся древнимъ Барибуглскимъ башнямъ, которыя возвышались на скал изсченной самимъ моремъ, и поверхствовали надъ живописными мстоположеніями Шотландіи. Иногда взирая на окрестности сіи, находилъ онъ ихъ удобными для травли зврей, иногда сравнивалъ медленность съ какою они хали, съ быстротою съ какою нкогда пробгалъ он холмы Авенельскіе, увлеченный симъ радостнымъ воспоминаніемъ, онъ пришпорилъ свою лошадь и заставилъ ее сдлать прыжокъ, но Евардъ сдлалъ ему за это строгій выговоръ, и просилъ его не выходить изъ ряда и хать спокойно и въ порядк, если онъ не хочетъ чтобы въ разсужденіи его приняли другихъ мръ боле дйствительныхъ,
Принужденность сія, до которой доведенъ былъ Роландъ, напомнила ему его наставника, его товарища Адама Вудкола, всегда веселаго. Всегда снисходительнаго, Воспоминая объ сокольничемъ, воображеніе перенесло его въ замокъ Авенельскій. Ему представлялась тамошняя спокойная и веселая жизнь, и чрезмрная доброта владтельницы замка. Но все сіе должно было скоро уступить мысли о Катерин Сейтонъ, она безпрестанно представлялась его уму. Онъ видлъ ее то у Лорда Сейтона, то въ монастыр Св. Екатерины, то въ одяніи пажа, то въ одежд которая соединяла въ себ одежду обоихъ половъ, подобно тому, какъ сонъ представляетъ намъ иногда въ одно время одного и того же незнакомца съ различныхъ только видахъ. Онъ припоминалъ себ также таинственный подарокъ, полученный имъ въ гостинниц Св. Михаила, сію саблю, которая висла у него за поясомъ и которую онъ общалъ обнажить не иначе, какъ по повелнію законной своей Государыни. Но послдняя тайна казалось съ окончаніемъ путешествія должна была объясниться.
Занятый подобными мыслями, Роландъ Гремесъ слдовалъ за Лордомъ Линдесаемъ до маленькаго морскаго рукава, чрезъ который перехали они на паром. Съ ними не встртилось никакого несчастія, кром того что при перезд одна изъ лошадей входя на паромъ переломила себ ногу — приключеніе весьма часто случавшееся въ то время, ибо перездъ сей былъ весьма затруднителенъ. Во время плаванія открыли по нихъ огонь изъ фалконета со стнъ древняго Розитскаго замка, расположеннаго на сверъ отъ сего рукава, и котораго владтель былъ во вражд съ Лордомъ Линдесаемъ. Сдланъ былъ одинъ только выстрлъ, и хотя онъ никого не ранилъ, однако служилъ доказательствомъ мщенія и злобы. Лордъ Линдесай не обратилъ на это вниманія, пристали къ другому берегу, и никакое приключеніе не прерывало остальнаго путешествія. Отрядъ увидлъ наконецъ Локлевенское озеро, на поверхности котораго какъ въ зеркал отражались лучи солнечные.
Древній замокъ, который возвышался на остров лежавшемъ посреди озера, напомнилъ пажу замокъ Авенельскій — мсто его воспитанія. Но озеро сіе было несравненно обширне, и кром острова гд построена была крпость, множество другихъ острововъ разбросано было по его поверхности. Замокъ Авенельскій окруженъ былъ отовсюду горами, озеро же сіе имло только оныя на юг, гд оканчивалась цпь Бенъ Ломонда. Обширная и плодоносная Кинросская долина ограждала Локлевенъ съ прочихъ сторонъ.
Роландъ смотрлъ съ нкоторымъ замшательствомъ на сей укрпленной замокъ, онъ походилъ на городскую тюрьму, И состоялъ изъ, огромнаго, зданія окруженнаго высокою стною, на углахъ которой построены были башни. Глядя на сіе строеніе, удаленное такъ сказать отъ цлаго свта, онъ невольно сожаллъ объ участи несчастной Государыни, осужденной влачить здсь лучшіе дни своей жизни, и зналъ что и его подобная же участь ожидаетъ.
Вроятно, думалъ онъ, я родился подъ звздою которая покровительствуетъ и женщинамъ и озерамъ, иначе я бы не былъ безпрестанно въ услуженіи однхъ, и не Жилъ бы посреди другихъ. Однако тотъ весьма ошибается кто думаетъ, что заключивъ меня въ замк, я не въ состояніи буду боле дйствовать, а я не знаю, кого трудне здсь удержать: стадо ли дикихъ утокъ, или молодаго юношу который также хорошо плаваетъ какъ и самыя ушки?
По прибытіи отряда на берегъ, выставленъ былъ штандартъ Лорда Линдесая, и онъ самъ затрубилъ, въ охотничій рогъ, который вислъ у него чрезъ плечо.
На стнахъ, замка выкинули флагъ, и нсколько человкъ начали отваливать лодку съ противуположнаго берега.
Лодка не сей часъ къ намъ прідетъ, сказалъ Сиръ Робертъ: не зайти ли намъ въ этотъ домъ и не переодться ли покуда?
Длайте что вамъ угодно, Сиръ Робертъ, отвчалъ Линдесай, что же касается до меня, то мн нкогда, да и признаться нтъ охоты заниматься такими пустяками. Женщина, къ которой мы демъ, не разъ видала меня на кон, и глаза ея должны были привыкнуть къ разодранной одежд и къ заржавленному оружію. Это плоды смянъ ею же посянныхъ.
Къ чему такая жестокость? сказалъ Сиръ Робертъ, если она была виновна, то за свою вину она слишкомъ дорого заплатила, и лиша ее верховной власти, не справедливо было бы ей отказать въ наружномъ уваженіи, которымъ мы обязаны всякой женщин, а тмъ боле Государыни.
Я вамъ повторяю, Сиръ Робертъ, что вы можете длать все что вамъ угодно, я же слишкомъ старъ, чтобы нравиться женщинамъ въ ихъ увеселительныхъ замкахъ.
Въ ихъ увеселительныхъ замкахъ, Милордъ! Прилично ли такъ называть сей мрачной и уединенной замокъ, котораго окны покрыты желзными ршетками и который служитъ темницею для несчастной Королевы?
Называйте его какъ хотите, Сиръ Робертъ: если бы Регентъ хотлъ забросать плнницъ ласковыми словами, то поврьте что для этаго нашелъ бы онъ много ораторовъ при двор, но избирая Лорда Линдесая, Графъ Муррай былъ увренъ, что онъ будетъ говорить Маріи, какъ того требуютъ прежніе ея поступки и настоящее ея положеніе, Я не добивался сего порученія, мн нкоторымъ образомъ навязали его на шею, и я надюсь въ точности его выполнить.
Сказавъ это, Лордъ Линдесай сошелъ съ лошади и завернувшись въ свой плащь легъ на траву въ ожиданіи лодки, которая быстро неслась съ другаго берега. Сиръ Мельвиль большими шагами прохаживался по берегу, заботливость видна была во всхъ его чертахъ, руки его сложены были на груди и глаза часто обращались къ замку. Прочіе оставались неподвижными, и изрдка только мелькали концы копій, на которыя ударяли лучи солнечные.
Когда лодка подъхала къ берегу, Лордъ Линдесай всталъ, осмотрлъ ее и сказалъ что она слишкомъ мала, и что люди его свиты вс въ ней помститься не могутъ.
Наша госпожа, сказалъ гребецъ, не велла намъ боле четырехъ человкъ перевозишь въ замокъ.
Твоя госпожа что-то слишкомъ осторожна, сказалъ Лордъ Линдесай: не подозрваетъ ли она и меня въ измн? Если бы подозрнія ея были справедливы, то кто бы мн помшалъ бросить въ озеро тебя и всхъ твоихъ товарищей, и потомъ самому ссть въ твою лодку со всми моими людьми?
Услышавъ это гребецъ, подалъ знакъ своимъ товарищамъ, и въ одну минуту лодка отъхала отъ берега и остановилась на такомъ разстояніи, что угрозы Барона во все были не страшны.
Что же ты длаешь? закричалъ Линдесай. Не ужели ты думаешь, что я въ самомъ дл захочу тебя утопить? На этотъ щетъ, ты можешь быть покоенъ. Послушай, со мною, должны по крайней мр хать три или четыре служителя. Сиръ Робертъ Мельвиль также не можетъ обойтись безъ человка. Мы пріхали сюда важнымъ дломъ, и если ты не перевезешь насъ черезъ озеро, то и теб и твоей госпож за это достанется.
Гребецъ ршительно, хотя и очень учтиво, отвчалъ, что онъ боле четырехъ человкъ на островъ перевести не сметъ, но что если угодно подождать, то онъ подетъ объ этомъ доложить своей госпож.
Позжай, сказалъ Сиръ Робертъ Мельвиль, который тщетно упрашивалъ своего упрямаго товарища въ четверомъ перехать черезъ озеро, позжай въ замокъ, если безъ этаго обойтись нельзя, и скажи своей госпож чтобы она приказала Лорда Линдесая и Сира Роберта Мельвиля вмст съ ихъ свитою перевести на островъ!
Постой на минуту, закричалъ Линдесай, избавь насъ пожалуста отъ этаго пажа, возьми его съ собою въ лодку. Ну, проворнй слзай съ лошади, и ступай куда велятъ.
А кто возметъ мою лошадь? спросилъ Роландъ, вить мн за нее придется отвчать.
Я это беру на себя, сказалъ Линдесай: черезъ десять лтъ теб не нужна будетъ боле лошадь.
Если бы я это зналъ…. сказалъ Роландъ.
Но Сиръ Робертъ Мельвиль не далъ ему докончить, и ласково ему сказалъ: повинуйся, молодой человкъ, непослушаніе кром вреда ничего теб не принесетъ.
Хотя слова Лорда Линдесая были со всмъ не по сердцу Роланду, однако длать было нчего,— и онъ слъ въ лодку, которая быстро понеслась по озеру. Скоро они дохали до острова и остановились у стараго дуба, гд обыкновенно вс лодки приставали. Роландъ въ сопровожденіи одного изъ гребцовъ вышелъ на берегъ, а прочіе, опершись на весльц были готовы отплыть по первому приказанію.

КОНЕЦЪ ВТОРОЙ ЧАСТИ.

Скотт Вальтер
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Аббат. Часть 4, Скотт Вальтер, Год: 1820
  2. Маннеринг, или Астролог. Часть вторая, Скотт Вальтер, Год: 1815
  3. Кентень Дюрвард, или Шотландец при дворе Людовика XI. Часть IV, Скотт Вальтер, Год: 1825
  4. Роб Рой, Скотт Вальтер, Год: 1817
  5. Айвено, Скотт Вальтер, Год: 1819
  6. Монастырь, Скотт Вальтер, Год: 1820
  7. Кенильворт, Скотт Вальтер, Год: 1821
  8. Гай Маннеринг, или Астролог, Скотт Вальтер, Год: 1815
Электронная библиотека