Журнал кругосветного плавания на шлюпе 'Камчатка' под командою капитана Головнина, Матюшкин Федор Федорович, Год: 1819 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 84 минут(ы)

Ф. Ф. Матюшкин

Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ под командою капитана Головнина

Оригинал здесь — http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/reisen.html

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящем издании печатаются рукописные записки и дневники русских путешественников Ф. Ф. Матюшкина, Ф. П. Литке и Ф. П. Врангеля, побывавших в Новом Свете в первые десятилетия XIX в.

Предлагаемый вниманию читателей сборник входит в цикл публикаций и исследований, посвященных проблеме русских источников по истории и этнографии народов Америки. Некоторые из этих трудов уже вышли в свет, другие готовятся в настоящее время к печати Институтом этнографии Академии наук СССР. Разыскания, исследование и введение в научный оборот новых русских материалов расширят источниковедческую базу для изучения истории и этнографии стран Америки. В то же время эти документы могут быть полезны и для специалистов по истории общественной мысли и культуры России.

Разработка этой проблемы поможет также осветить некоторые вопросы истории русской этнографической и исторической науки в XIX в. и ее вклад в познание Нового Света.

Наиболее ранние сведения об Америке в русских источниках относятся еще к XVI в. В XVII в. русские землепроходцы — казаки и промышленники — выходят на берега Тихого океана. В историко-географической литературе неоднократно выдвигались предположения, что в середине или во второй половине XVII в. русские мореходы достигли Американского континента и что уже в XVII в. в Америке возникло постоянное русское поселение.

В 1725 г. Петром I был подписан указ об организации экспедиции В. Беринга. В 1741—1742 гг. корабли второй экспедиции В. Беринга — А. Чирикова несколько раз подходили к побережью Америки, причем А. Чирикав совершил плавание вдоль американских берегов. В результате русских географических открытий в Северо-Западной Америке и в северной части Тихого океана Америка в первой половине XVIII в. была включена в сферу русской внешней политики ¹.

Во второй половине XVIII в. русские промышленники и мореходы, привлеченные слухами о богатых пушных промыслах, совершили более ста экспедиций из Камчатки и Охотска в Америку. Они открыли и исследовали всю цепь Алеутских островов и начали исследование и освоение северо-западных берегов Америки.

В результате слияния нескольких русских торгово-промысловых компаний в 1799 г. была создана Российско-Американская компания, получившая исключительные права на территорию Северо-Западной Америки к северу от 55R с. ш. и на острова, расположенные между Камчаткой и Америкой. Компания могла проводить исследования и занимать земли южнее 55R с. ш., ‘если оные никакими другими народами не были заняты и не вступили в их зависимость’. Владения Российско-Американской компании в Северо-Западной Америке с этого времени стали называть Русской Америкой — этот термин широко использовался в литературе и документах.

Необходимость снабжения Русской Америки продовольствием и другими припасами послужила одной из основных причин организации русских кругосветных экспедиций. В первые десятилетия XIX в. было совершено 35 путешествий и плаваний в Русскую Америку. ‘Русские парусные суда во время кругосветных плаваний буквально избороздили Тихий океан…’ ²

Адмирал и ученый-географ С. О. Макаров так писал об историческом значении этих экспедиций для развития науки: ‘Имена незабвенных исследователей: Крузенштерна, Лисянского, Сарычева, Головкина, Коцебу, Беллинсгаузена, Врангеля и Литке перейдут в грядущее поколение. На утлых кораблях совершали наши ученые моряки свои смелые путешествия и, пересекая океаны по разным направлениям, отыскивали и изучали новые, еще неизведанные страны. Описи и съемки, которые они сделали, и по сие время служат для руководства мореплавателям, а замечания и наставления их цитируются лоциями всех наций’ ³.

Во второй половине XVIII в. первые русские путешественники побывали в Южной Америке и в Вест-Индии. В 1763 г. Н. Полубояринов посетил Бразилию. В 80-х годах на острова Вест-Индии попали В. Баранщиков и Ф. В. Каржавин.

История русских путешествий в Северную Америку в XVII — XIX вв. многократно привлекала внимание исследователей — историков и географов, В нашей стране сложилась большая научная школа, тщательно и всесторонне изучавшая русские открытия в Северо-Западной Америке и в Тихом океане. ‘Для представителей этой школы прежде всего характерно гармоническое сочетание методов географического и исторического исследования. И не случайно, что ее создателями явились видные советские ученые — географ академик Л. С. Берг, источниковед профессор А. И. Андреев и историк член-корреспондент АН СССР А. В. Ефимов’ ⁴.

Значительно менее детально изучена история русских путешествий и исследований в Южной Америке. Эта тема начала разрабатываться сравнительно недавно.

Материалы русских путешественников представляют собой важный источник по истории и этнографии народов Америки. Так, например, русские кругосветные экспедиции XIX в. много внимания уделяли этнографическим исследованиям. Мореплаватели в своих книгах и дневниках описывали культуру и быт различных народов, собирали этнографические коллекции и т. п. В составе экспедиций, как правило, находились ученые-натуралисты и художники. Этнографические исследования проводились также и многими служащими Российско-Американской компании (И. Е. Вениаминов, Ф. П. Врангель, Л. А. Загоскин, К. Т. Хлебников и др.).

Однако до сих пор эти важные источники известны далеко не полностью. Пока еще мы не знаем даже многих имен русских путешественников, побывавших в Америке в XVIII—XIX вв., еще не выявлены в архивах и книгохранилищах Советского Союза (а также и в зарубежных) их опубликованные и неопубликованные записки, дневники и письма. Часть дневников и записок русских путешественников затеряна на страницах забытых русских периодических изданий прошлого века или погребена в архивах в составе различных собраний и фондов. Лишь сравнительно недавно советские исследователи начали систематические разыскания в архивах и библиотеках и публикацию таких материалов.

В 1956 г. Б. А. Липшиц дала обзор этнографических наблюдений русских кругосветных мореплавателей первой половины XIX в. ⁵ Многие из этнографических материалов, собранных русскими мореплавателями, являются уникальными, так как самобытная культура ряда народов погибла под натиском колонизаторов.

В 1967 г. Институт этнографии Академии наук СССР выпустил сборник ‘Культура и быт народов Америки’, посвященный памяти И. Г. Вознесенского — русского зоолога и этнографа, работавшего в 1839—1849 гг. в Русской Америке ⁶. В сборник вошли статьи, в которых описываются коллекции, собранные И. Г. Вознесенским, в статьях сборника используются его дневники и зарисовки.

В последние годы в связи с расширением изучения истории латиноамериканских стран в Советском Союзе встал вопрос об оригинальных источниках по истории и этнографии Латинской Америки, хранящихся в советских архивах. Разыскания и публикации в этой области (работы Н. Г. Шпринцин, Б. Н. Комиссарова и др.) показали, что в советских архивах имеются оригинальные и ценные источники, которые еще не использовались в исследованиях по истории и этнографии народов Латинской Америки. Была предложена классификация таких материалов, а также поставлен вопрос об их подлинном месте в общем источниковедении по истории и этнографии Латинской Америки ⁷.

Усилился интерес к русским оригинальным источникам и за рубежом.

Особое внимание вызывают материалы, связанные с Русской Америкой и Калифорнией, так как они имеют характер первоисточников. Так, например, американские этнографы Дж. У. Ван Стоун и У. X. Освальт в своих последних работах, посвященных изучению населения Аляски, указывали на чрезвычайную ценность русских документальных материалов и на необходимость дальнейших разысканий в советских и американских архивах ⁸. В 1967 г. на научной конференции в г. Анкоридж (Аляска), посвященной столетию со дня продажи Аляски Соединенным Штатам, американский историк Р. Пирс отметил важное значение русских источников для изучения истории Аляски XIX в. ⁹.

В последние годы большой интерес проявляется и к русским источникам по истории и этнографии латиноамериканских стран. Так, в 1966 г. американские ученые Р. Бартли и С. Вагнер писали: ‘Растущий интерес к проблемам Латинской Америки заставил советских исследователей обратиться в поисках материалов к изучению своих архивов и библиотек. Их усилиями было выявлено большое число важных источников, которые до сих пор не были известны специалистам по истории латиноамериканских стран’ ¹⁰. В 1967 г. Центр по изучению Латинской Америки Техасского университета издал в переводе на английский язык путевые записки русского географа и путешественника П. А. Чихачева ‘Поездка через Буэнос-Айресские пампы’ ¹¹, которые представляют собой ценный историко-этнографический источник по Чили и Аргентине.

Бразильские ученые на протяжении нескольких лет проявляют большой интерес к материалам русской научной экспедиции академика Г. И. Лангсдорфа в Бразилию (1821—1829). В 1965 г. В Москве и Ленинграде побывала группа бразильских ученых, которая ознакомилась с материалами экспедиции Г. И. Лангсдорфа. В бразильской печати появились статьи об ‘открытии Бразилии в русских архивах’.

Все эти факты определили выбор темы публикации, ее географические и хронологические рамки. Поскольку настоящий сборник было решено посвятить публикации источников по истории и этнографии Латинской Америки, из записок Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке публикуются лишь разделы, относящиеся к Бразилии, Перу и Калифорнии. Были опущены главы, посвященные Русской Америке, а также описания других народов и стран, которые посетили мореплаватели. Оба эти дневника заслуживают, на наш взгляд, публикации в дальнейшем в полном объеме.

В процессе работы над настоящим сборником перед составителем встала весьма сложная задача отбора материалов для публикации. Дело в том, что почти все русские морские офицеры — участники кругосветных плаваний первых десятилетий XIX в. вели дневники или путевые записки. Иногда дневники вели и матросы (известен, например, ‘Памятник’ — дневник матроса Е. Киселева — участника плавания Ф. Беллинсгаузена в 1819—1821 гг.). До сих пор, однако, эти материалы, хранящиеся в архивах и рукописных отделах библиотек, в большей своей части еще не выявлены. Таким образом, не имея общего свода источников этого рода, составителю пришлось избрать для публикации сравнительно недавно обнаруженные и привлекшие внимание исследователей рукописные дневники Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке, которые совершили свое первое кругосветное плавание на шлюпе ‘Камчатка’ под начальством В. М. Головнина (1817—1819). Оба эти дневника могут быть использованы как источник для изучения истории, этнографии и культуры Бразилии, Перу и Калифорнии начала XIX в. Русские путешественники стали свидетелями войны за независимость, которая шла в эти годы в Испанской Америке. В ‘бразильских’ и особенно, ‘перуанских’ записях Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке много места было уделено национально-освободительной борьбе народов Южной Америки против испанской колониальной системы. Выбор этих дневников определялся, в частности, и тем, что они не были предназначены для печати и поэтому несут на себе яркий отпечаток непосредственности их авторов. В рукописях Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке, как и во многих дневниках и записках молодых русских офицеров начала XIX в., отразились в какой-то мере преддекабристские настроения передовой русской молодежи этих лет.

Записки Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке весьма удобны для сравнения, так как они велись параллельно и независимо друг от друга во время одного и того же плавания. Описания Ф. Ф. Матюшкина и Ф. П. Литке в большей своей части не повторяют, а существенно дополняют друг друга. Некоторые события получают у них разное освещение, что, естественно,. весьма интересно для обращающегося к ним как к источнику исследователя ¹².

Дневник путешествия Ф. П. Врангеля по Мексике в 1835—1836 гг., обнаруженный нами в Центральном государственном историческом архиве Эстонской ССР, относится к многочисленной группе источников, связанных по происхождению с Российско-Американской компанией. Как известно, компания вела широкую торговлю с Калифорнией (Мексикой), в 1812 г. в этом районе были основаны селение и крепость Росс, существовавшие до 1841 г. Как источник по истории и этнографии Калифорнии (Мексики) особенно большую ценность представляют документы из архивов правителей Росса — И. А. Кускова, К. Шмидта, П. Шелехова, П. С. Костромитинова, А. Г. Ротчева, а также рукописные материалы Ф. П. Врангеля, И. А. Куприянова, А. К. Этолина, К. Т. Хлебникова и многих других служащих Российско-Американской компании. К сожалению, большая часть архивов этих лиц не сохранилась, местонахождение некоторых из них пока не установлено, часть личных архивов дошла до нас не целиком. Таким образом, у нас еще нет общей картины источников этого рода. Составитель избрал для публикации дневник Ф. П. Врангеля ввиду его новизны и бесспорной ценности как источника по истории и этнографии Мексики 30-х годов XIX в. ¹³

Дневники и путевые записки Ф. Ф. Матюшкина, Ф. П. Литке и Ф. П. Врангеля расположены в хронологическом порядке. Каждому дневнику предпослана вводная статья, затем идет текст дневника и примечания. Во вводной статье дается краткая биография автора, характеризуется публикуемый дневник как исторический и этнографический источник. Здесь же приводится археографическое описание рукописи и сообщаются необходимые данные о характере ее публикации. В примечаниях сведения об известных исторических деятелях и других лицах, упоминающихся в основных русских и советских энциклопедиях и биографических словарях, приводятся в самом кратком виде. Биографии менее известных лиц, не попавших в энциклопедии и словари, даются по возможности в более развернутой форме. Источники примечаний указываются лишь в случае использования архивных материалов.

При подготовке сборника составитель руководствовался общепринятыми основными правилами издания исторических документов. Публикуя рукописи Ф. Ф. Матюшкина, Ф. П. Литке и Ф. П. Врангеля, составитель не стремился передать последовательность работы авторов над текстом. При передаче текста рукописей в подстрочных примечаниях отмечены только неразобранные слова, пропуски в тексте, смысловые и отдельные наиболее существенные стилистические разночтения. Тексты дневников воспроизводятся по правилам современной орфографии и пунктуации, но с соблюдением особенностей языка оригинала.

Личные имена и географические названия, искаженные авторами, даны без исправлений. Правильные (современные) написания приводятся в примечаниях и в именном и географическом указателях. В переводах иноязычных текстов, встречающихся в публикуемых рукописях, личные имена и географические названия даются в современном написании.

Все принадлежащие составителю отдельные слова, даты и т. п. даны в тексте документов в квадратных скобках.

Автор считает своим долгом с благодарностью отметить содействие и помощь, которые ему оказывали сотрудники Центрального государственного исторического архива Эстонской ССР в г. Тарту, Центрального государственного архива Военно-Морского Флота СССР и Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР.

Глубокую благодарность автор выражает М. П. Алексееву, В. Б. Кобрину, Б. Н. Комиссарову, Д. Е. Михальчи, а также М. В. Крутиковой и М. П. Султан-Шах за ценные советы и помощь в процессе работы над настоящим изданием. Особую признательность автор выражает А. В. Ефимову, горячо поддержавшему замысел книги и на всем протяжении работы над ней оказывавшему автору постоянное внимание и поддержку.

5 См.: Б. А. Липшиц. Этнографические исследования в русских кругосветных экспедициях первой половины XIX в. ‘Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии’, вып. 1. М., 1956.)

6 ‘Культура и быт народов Америки’. Л., 1967. Сборник Музея антропологии и этнографии АН СССР, вып. XXIV.

7 См.: Л. А. Шур. Материалы русских путешественников XVIII—XIX вв. как источник по географии, истории и этнографии стран Латинской Америки. ‘Известия ВГО’, т. 100, 1968, вып. 3.

8 См.: Дж. У. Ван Стоун, У. X. Освальт. Русское наследие на Аляске (перспективы этнографического изучения). ‘Советская этнография’, 1968 No 2, стр. 128—131.

9 R. Pierce. The Russian period of Alaskan history. ‘Frontier Alaska. A study in historical interpretation and opportunity’. Anchorage, 1968 p. 63-73.

10 R. H. Bartley, S. L. Wagner. A Working Guide to the History of the Latin America in European and American Depositories. Stanford, 1966, p. 51.

11 P. A. Chikhachev. A Trip Across the Pampas of Buenos Aires (1836—1837). Trans, from the Russian by J. Werner. ‘Occasional Publications of Center of Latin American Studies’ (University of Kansas), 1967, May, No 8.)

12 Подробнее см. стр. 14—26, 77—88 настоящего издания.

13 Подробнее см. стр. 169—189 настоящего издания.

Текст воспроизведен по изданию: К берегам Нового Света. М. Наука. 1971

текст — Шур Л. А. 1971

сетевая версия — Тhietmar. 2004

OCR — Николаева Е. В. 2004

дизайн — Войтехович А. 2001

Наука 1971.

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

Публикуемые ниже путевые записки Ф. Ф. Матюшкина, которые он вел во время кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ в 1817—1819 гг., любопытны прежде всего потому, что они непосредственно связаны с именем Пушкина. Биограф поэта П. В. Анненков еще в 1855 г. отметил, что Ф. Ф. Матюшкин ‘получил от Пушкина, при первом своем отправлении вокруг света, длинные наставления, как вести журнал путешествия… Пушкин долго изъяснял ему настоящую манеру записок, предостерегая от излишнего разбора впечатлений и советуя только не забывать всех подробностей жизни, всех обстоятельств встречи с разными племенами и характерных особенностей природы’ ¹.

М. А. Цявловский установил, что этот разговор происходил между 25 июня и 26 августа 1817 г. и даже высказал предположение, что ‘если Пушкин вернулся в Петербург из Михайловского до 26 августа, то, возможно, он провожал Матюшкина до Кронштадта’ ².

Ф. Ф. Матюшкин (1799—1872) — один из близких друзей Пушкина лицейских лет. По словам известного пушкиниста академика Я. К. Грота, ‘это был один из самых достойных питомцев первого выпуска Лицея. В нем не было ничего блестящего, он был скромен и довольно молчалив, но при ближайшем с ним знакомстве нельзя было не оценить этой честной, правдивой и теплой души, недаром Пушкин так любил и уважал его…’ ³.

Осенью 1825 г. в михайловской ссылке Пушкин написал стихотворение ’19 октября’, посвященное очередной лицейской годовщине. Он упомянул в нем тех своих друзей-лицеистов, которых он любил всю жизнь. Пожалуй, самые теплые строфы в этом стихотворении были посвящены Ф. Ф. Матюшкину:

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,

Чужих небес любовник беспокойный?

Иль снова ты проходишь тропик знойный

И вечный лед полунощных морей?

Счастливый путь!.. С лицейского порога

Ты на корабль перешагнул шутя,

И с той поры в морях твоя дорога,

О, волн и бурь любимое дитя!

Когда Пушкин писал эти строки, Матюшкин был в море — он второй раз шел вокруг света на транспорте ‘Кроткий’…

По ходатайству директора Лицея Е. А. Энгельгардта, который любил Матюшкина и относился к нему, как к сыну, ‘коллежский секретарь’ Ф. Ф. Матюшкин сразу после окончания Лицея был принят в состав участников кругосветной экспедиции на шлюпе ‘Камчатка’, которую возглавлял известный мореплаватель капитан В. М. Головнин. За два года плавания молодой лицеист прошел полный курс морских наук, по словам В. М. Головнина, Матюшкин ‘исправлял должность наравне с офицерами’ и после возвращения на родину был произведен в мичманы.

В 1820—1824 гг. Ф. Ф. Матюшкин участвовал в экспедиции по исследованию северных берегов Сибири, которой руководил Ф. П. Врангель. Затем Ф. Ф. Матюшкин снова идет вокруг света на корабле ‘Кроткий’ (1825—1827 гг.). В 1828—1830 гг. он принимает участие в военных действиях против турок на Средиземном море в составе эскадры адмирала П. И. Рикорда. После окончания войны Ф. Ф. Матюшкин несколько лет командует разными кораблями на Черном море, затем его переводят на Балтику. В 1849 г. Ф. Ф. Матюшкин становится контр-адмиралом, во время Крымской войны он руководил укреплением и обороной крепости Свеаборг. Последние годы своей жизни Ф. Ф. Матюшкин служит в морском министерстве, за несколько лет до смерти его производят в адмиралы.

Жизнь Ф. Ф. Матюшкина прошла в морях и странствиях. Многообразная практическая деятельность и предельная скромность помешали ему опубликовать при жизни описания своих путешествий. Именно поэтому заслуги Ф. Ф. Матюшкина не были в должной мере оценены его современниками. Историки русского флота и специалисты по истории географии вплоть до недавнего времени также не отводили Ф. Ф. Матюшкину того места, которое он заслужил по праву в истории русских географических открытий и русского флота. Так, например, В. Попов-Штарк утверждал, что ‘Матюшкин не любил писать. Он не создал ни одной книги о своих многочисленных плаваниях, в то время как Литке и Врангель оставили замечательные описания своих путешествий’ ⁴.

Однако это не так. Как и Ф. П. Литке и Ф. П. Врангель, с которыми впервые судьба его свела на борту ‘Камчатки’, Ф. Ф. Матюшкин во время своих путешествий вел дневники, делал заметки. Некоторые из его рукописных путевых дневников были известны и даже использовались в трудах его современников ⁵. Друзья Ф. Ф. Матюшкина получали от него многочисленные письма из путешествий ⁶. Но до самого последнего времени бумаги Матюшкина — дневники, заметки, письма — в основной своей части не были известны исследователям.

Среди бумаг Матюшкина большой интерес представляют его путевые записки, которые он вел во время первого кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’. Однако судьба этих записок Матюшкина оказалась весьма сложной. Некоторые из биографов Матюшкина считали записки утраченными, другие вообще сомневались в их существовании.

Незадолго до своей смерти Ф. Ф. Матюшкин передал академику Я. К. Гроту хранившиеся в его личном архиве бумаги, связанные с Лицеем. Среди них была маленькая черновая тетрадка в обложке из листов вахтенного журнала ‘Камчатки’. В 1887 г. Я. К. Грот опубликовал отрывок из этой тетрадки. ‘Поживши три дня у Егора Антоновича, я отправился в дорогу,— писал Матюшкин.— Прощаясь с местом, где я, может быть, провел счастливейшее время жизни… я не мог удержаться от слез… Это было 2 июля. Не знаю, что я чувствовал, когда я прибыл в Ижору. Хотя я ехал в Москву, хотя я ехал к любимой мною матери, которую не видел шесть долгих лет, но я не радовался: какая-то непонятная грусть тяготила меня…’ ⁷.

Заметки относились к июлю 1817 г., когда Матюшкин, узнав о том, что капитан В. М. Головнин берет его с собою в кругосветное плавание, поехал в Москву проститься с матерью. Я. К. Грот предположил, что этот отрывок есть ‘черновое начало записок Матюшкина, которые он, как говорит предание, сбирался вести по совету и плану Пушкина’ ⁸.

В 1911 г. сын академика Я. К. Грота К. Я. Грот, издавая бумаги лицеистов первого выпуска, привел целиком этот текст, который он назвал ‘Путевые заметки между Царским Селом и Москвою (1817 г.)’ ⁹. К. Я. Грот писал: ‘Это — черновая, сильно перемаранная поправками рукопись в сшитой тетрадке из грубой синей бумаги на 8 листах, т. е. 16 страничках — в такой же оборванной обложке, на заднем листике которой имеются какие-то морские технические (путевые) записи Матюшкина, из чего можно заключить, что эти листки сопровождали его в морском странствии’ ¹⁰. К. Я. Грот также считал, что этот отрывок — черновое начало дневника Матюшкина 1817—1819 гг. Вел ли дневник Матюшкин во время кругосветного плавания или ограничился только несколькими страницами, опубликованными К. Я. Гротом? Ни один из исследователей не мог ответить на этот вопрос. Н. Гастфрейнд в своей книге ‘Товарищи Пушкина по Царскосельскому Лицею’ предположил, что Матюшкин не вел записок и ограничился только их началом: ‘Можно, конечно, пожалеть, что эти записки не были ведены Матюшкиным во время его заграничных путешествий на кораблях, они дали бы нам, помимо описаний всего виденного им, много черт его характера, ума и наблюдательности’ ¹¹.

В то же время в одном из писем директора Лицея Е. А. Энгельгардта можно найти косвенное указание на то, что Матюшкин все же вел путевые записки во время плавания. Е. А. Энгельгардт, получив коротенькую записочку Матюшкина из Рио-де-Жанейро, писал ему 9 марта 1818 г.: ‘Собирай только как можно порядочнее записки и Журнал свой, мы из него составим маленькое путешествие,— voyage sentimental par mer ¹²,— это нечто совсем новое, но ныне это бывало только на сухом пути. То-то удивим’ ¹³.

Основанием для предположения, что Ф. Ф. Матюшкин вел путевые записки во время плавания на ‘Камчатке’, служат также и его многочисленные письма к Е. А. Энгельгардту. Эти письма Матюшкина, представляющие собой нередко подробный путевой дневник, увлекательно написанные, с массой подробностей о посещенных им странах, Энгельгардт охотно читал в кругу своих прежних воспитанников ¹⁴. Матюшкин писал Энгельгардту и из своих последующих путешествий — вплоть до середины 40-х годов XIX в., когда он поселился в Петербурге. О широком распространении писем Матюшкина, о том, что их знали в Петербурге, говорит тот факт, что некоторые из писем Матюшкина из путешествия по северным берегам Сибири были опубликованы. Так, в альманахе ‘Мнемозина’ в 1824 г. было помещено одно из писем Матюшкина к Энгельгардту (‘Извлечение из письма к Е. А. Э.’). Через несколько лет два письма Матюшкина о путешествии по Сибири Энгельгардт перевел на немецкий язык и напечатал в своем издании ‘Русские заметки для лучшего знакомства с Россией и ее обитателями’ ¹⁵. Но, зная о существовании писем Матюшкина из кругосветного плавания, исследователи до последнего времени не располагали их текстами. Так, например, Н. Гастфрейнд в своей работе о Матюшкине, широко используя ответные письма Энгельгардта к Матюшкину, отметил в то же время: ‘Самих же писем Матюшкина, к сожалению, мы не имеем’ ¹⁶.

В 1919 г. в Пушкинский Дом поступила часть рукописного собрания известного собирателя и коллекционера П. Я. Дашкова (1849—1910), чья коллекция автографов была одной из богатейших в России. Среди этих бумаг в Рукописный отдел Пушкинского Дома попали и бумаги Матюшкина, часть его личного архива. Среди них был и ‘Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка» — тот самый дневник Матюшкина, который он вел по совету и плану Пушкина. Неясно, каким образом бумаги Матюшкина попали в собрание П. Я. Дашкова.

Большая часть писем Матюшкина к Энгельгардту из кругосветного плавания на ‘Камчатке’ оказалась после 1917 г. в Отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, куда они попали в составе рукописного собрания принца А. П. Ольденбургского ¹⁷. Судя по переплету и тиснению на корешке, в собрание Ольденбургского письма перешли от того же П. Я. Дашкова. Часть писем Ф. Ф. Матюшкина к Энгельгардту оказалась в Пушкинском Доме ¹⁸. Но еще долгие годы бумаги Матюшкина лежали без движения, об их существовании почти ничего не знали.

Свидетельством этого служит брошюра В. Попова-Штарка, посвященная Ф. Ф. Матюшкину, вышедшая в свет в 1940 г. Автор ее, зная о существовании путевых записок Ф. Ф. Матюшкина на ‘Камчатке’, вряд ли был знаком с ними, так как отметил, что ‘научная ценность этого дневника невелика. Его страницы наполнены юношескими восторгами морем, перемешанными с жалобами на морскую болезнь. Скоро Матюшкин прекратил вести и этот дневник’ ¹⁹.

Только в 1943 г. А. И. Андреев упомянул о бумагах Матюшкина в обзоре новых материалов о русских плаваниях и открытиях в Тихом океане ²⁰, а через три года сведения о них появились также и в обзоре А. Н. Михайловой ²¹. Наконец, еще через десять лет было опубликовано краткое описание рукописных материалов Ф. Ф. Матюшкина, хранящихся в Пушкинском Доме ²².

Благодаря разысканиям и работам Ю. В. Давыдова и других исследователей за последние годы были опубликованы письма Ф. Ф. Матюшкина к Е. А. Энгельгардту за 1820—1824 гг. из путешествия по берегам Сибири ²³ и отрывок из его путевого дневника, относящегося к 1822 г. ²⁴

В 1956 г. вышла в свет книга Ю. В. Давыдова ‘В морях и странствиях’, в которой впервые был использован ‘Журнал’ Матюшкина 1817—1819 гг. и другие его бумаги ²⁵. Недавно ленинградский историк Б. Н. Комиссаров обратился к ‘Журналу’ Ф. Ф. Матюшкина и указал, что он представляет собой интересный источник по истории Бразилии и Перу ²⁶.

Но все же ‘Журнал’ Матюшкина еще плохо известен и исследователям, и читателям. ‘Журнал’ Матюшкина интересен не только как дневник человека пушкинского круга, не только как источник по истории и этнографии разных стран, которые посетил Матюшкин, но и как литературное произведение.

Ученые-пушкинисты, изучавшие еще до 1917 г. в той или иной мере биографию Ф. Ф. Матюшкина (Я. К. Грот, К. Я. Грот, Н. Гастфрейнд), рассматривали известные им бумаги Ф. Ф. Матюшкина лишь как материалы для биографии Пушкина и не считали, что они могут иметь какое-либо самостоятельное значение. Советское пушкиноведение также не обращалось к изучению рукописей Ф. Ф. Матюшкина. Лишь в небольшой статье М. П. Алексеева, относящейся к 1922 г., был поставлен вопрос о Матюшкине-писателе ²⁷.

Изучение ‘Журнала’ Матюшкина приводит к выводу, что он представляет собой типичные путевые записки писателя-моряка начала XIX в. Путевые очерки и записки были одним из жанров русской романтической литературы 20—30-х годов XIX в., оказавшим большое влияние на развитие литературы того времени. ‘Письма, путевые записки есть основной вид прозы 20-х годов, и их язык есть язык прозы того времени…’ ²⁸.

В первые десятилетия XIX в. очерки и записки русских писателей-моряков широко публиковались и пользовались огромным успехом у русских читателей. Под свежим впечатлением от прочитанных книг о русских путешествиях начала XIX в. декабрист Н. А. Бестужев с восторгом писал в ‘Полярной Звезде’: ‘Послужит ли нам счастье обрести неизвестные страны? Как изъяснить прелесть нового, неиспытанного чувствования при виде особенной земли, при вдохновении неведомого бальзамического воздуха, при виде незнаемых трав, необыкновенных цветов и плодов, которых краски вовсе незнакомы нашим взорам, вкус не может быть выражен никакими словами и сравнениями? Сколько новых истин открывается, какие наблюдения пополнят познания наши о человеке и природе с открытием земель и людей Нового Света?’ ²⁹

Широкое распространение в России в 20-е годы XIX в. ‘литературы путешествий’ объяснялось прежде всего усиленным интересом к ‘экзотическим’, мало известным тогда заморским государствам, к освободительному движению в этих странах и т. д. В то же время распространение жанра путешествий в далекие страны было связано с развитием русского романтизма. ‘Расширение горизонта мировой экономики и политики,— отмечал Г. А. Гуковский,— шло одновременно с расширением кругозора романтического национального понимания культуры… Не случайно в это же время становятся столь популярны описания путешествий в экзотические страны…’ ³⁰.

Русская критика начала XIX в. рассматривала книги русских мореплавателей как жанр художественной литературы, разбирая их в своих статьях наравне с романами, повестями, рассказами и т. п. Так, например, А. А. Бестужев (Марлинский) в статье ‘Взгляд на старую и новую словесность в России’ писал о ‘Записках в плену у японцев’ В. М. Головнина: ‘Головнин описал свое пребывание в плену японском так искренно, так естественно, что ему нельзя не верить. Прямой, неровный слог его — отличительная черта мореходцев — имеет большое достоинство и в своем кругу занимает первое место…’ ³¹.

Писатель-декабрист А. А. Бестужев (Марлинский) высоко оценил книгу В. М. Головнина ‘Путешествие вокруг света на военном шлюпе ‘Камчатка’ в 1817, 1818 и 1819 гг.’. Книга вышла в свет после того, как статья А. А. Бестужева ‘Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года’ была уже набрана. Поэтому Бестужев сделал приписку к статье: ‘P. S. Лишь теперь вышло в свет: ‘Путешествие около света’ г-на Головнина. Первая часть оного посвящена рассказу и описаниям истинно романтическим, слог оных проникнут занимательностью, дышит искренностью, цветет простотою. Это находка для моряков и для людей светских. Еще спешим обрадовать любителей поэзии: маленькая, и как слышно и как несомненно, прекрасная поэма А. Пушкина ‘Бахчисарайский фонтан’ уже печатается в Москве’ ³². Характерно, что мнение о записках Головнина приводится рядом с известием о выходе в Москве ‘Бахчисарайского фонтана’.

‘Журнал’ Матюшкина писался явно под влиянием русской ‘морской’ литературы. В лицейской библиотеке Матюшкин читал описания кругосветных путешествий — книги И. Ф. Крузенштерна, Ю. Ф. Лисянского, описание путешествия Г. А. Сарычева и др. Путевые записки русских мореплавателей печатались также в петербургских и московских журналах. Так, в последние годы пребывания в Лицее Матюшкин мог прочесть, например, в журнале ‘Сын Отечества’ ‘Извлечение из журнала путешествующего кругом света российского лейтенанта Лазарева’ (1815, ч. 26), ‘Перечень писем путешествующего на корабле ‘Рюрик’ лейтенанта Коцебу от Тенерифа до Бразилии’ (1816, ч. 32) и др.

‘Журнал’ Матюшкина не был предназначен для печати, что придает ему особую ценность. Книга В. М. Головнина ‘Путешествие вокруг света на военном шлюпе ‘Камчатка’ в 1817, 1818 и 1819 гг.’, прекрасно написанная, с массой живых зарисовок, все же представляла собой отчет о плавании командира корабля. Поэтому, связанный официальными рамками своего отчета, В. М. Головнин не мог написать многого так, как он хотел, а о некоторых вещах он просто написать не мог.

Вместе с Матюшкиным на ‘Камчатке’ служил Ф. П. Литке — будущий знаменитый адмирал и ученый. Он также вел дневник, не предназначавшийся для печати. Дневник Литке очень интересен, но это записки профессионального моряка, в нем много чисто морских практических сведений ³³.

‘Журнал’ Матюшкина отличается и от официального отчета В. М. Головнина и от записок Ф. П. Литке. Ф. Ф. Матюшкин попал на ‘Камчатку’ сразу же после окончания Лицея, не имея никакой специальной морской подготовки. Поэтому в его ‘Журнале’ сравнительно мало специфических морских сведений — заметок о приливах, отливах, вычислений широты и долготы и т. п. Некоторые из его ‘морских’ замечаний, например о порте Рио-де-Жанейро, не совсем точны. Но в то же время в ‘Журнале’ Матюшкина больше сведений, чем у Головнина, о культуре, быте и нравах жителей тех стран, которые посетили русские моряки с ‘Камчатки’. Так, например, Матюшкин подробно записывает свои впечатления от посещения театра в Рио-де-Жанейро, уделяет много места заметкам о быте и нравах негров и белых в столице Бразилии и т. п.

Более подробно, по сравнению с Головниным, Матюшкин описывает и природу тех стран, которые посетила ‘Камчатка’. Так, В. М. Головнин кратко отмечает в своей книге, что во время пребывания в Бразилии русские моряки ездили осматривать водопад вблизи Рио-де-Жанейро. В ‘Журнале’ Матюшкина подробно описывается эта поездка, водопад и т. д.

Таким образом, публикуемые ниже главы из ‘Журнала’ Ф. Ф. Матюшкина — новый источник по этнографии и истории стран Латинской Америки начала XIX в.

Для правильной оценки ‘Журнала’ Ф. Ф. Матюшкина как историко-этнографического источника очень важно определить мировоззрение его автора, которое, естественно, определяло восприятие Матюшкиным жизни и быта народов посещенных стран.

Ф. Ф. Матюшкин был однокашником Пущина и Кюхельбекера, будущих декабристов, его воспитателями были свободолюбцы и просветители Малиновский и Куницын. Многие записи в ‘Журнале’ Ф. Ф. Матюшкина характерны для декабристски настроенного молодого человека 20-х годов XIX в.

Так, например, много страниц, полных горечи и негодования, было посвящено в дневнике Матюшкина положению негров-рабов в Бразилии. В этом отношении Ф. Ф. Матюшкин следовал традиции, сложившейся в русской морской литературе. Для записок русских мореплавателей начала XIX в. была характерна одна общая черта: русские моряки обычно отмечали поражавший их контраст между прекрасной природой Южной Америки и других посещавшихся ими ‘экзотических’ стран и нищетой и забитостью местных жителей, особенно негров, о рабстве которых все они писали с глубоким негодованием. Возможно, что, описывая ужасы негроторговли в Бразилии, молодой Матюшкин думал ‘о белых неграх’ в России.

На последних листах своего ‘Журнала’ Матюшкин записал: ‘Необходимо бы надобно было исчислить, токмо не новейшим политикам, которые думают о золоте и силе, но другу человечества, весь вред и малую пользу, который принесла торговля неграми как для Африки, так и для Европы. К несчастьям Африки принадлежат беспрестанные войны, которые ведут между собой народы, чтоб доставить европейцам невольников, варварское самовластие царей, которые продают собственных подданных… Большая часть их умирает во время плавания в Америку от худой пищи и скорбута, от тяжелых работ, от не- достатка свежих припасов, наконец от наказаний и мучений… Сколько слез и сколько крови проливается в Африке!.. С сими физическими несчастьями соединены болезни душевные, происходящие от рабства, которые уничтожают во всех американских колониях, особенно в Бразилии, малейшие чувства милосердия и человечества, потому что там, где есть рабы, там должны быть тираны’ ³⁴.

С глубоким сочувствием писал Матюшкин о повстанцах Испанской Америки, которые в эти годы вели вооруженную борьбу против испанского ига. За несколько дней, проведенных в Лиме, Матюшкин успел почувствовать, что колониальный режим трещит по всем швам и что патриоты-инсургенты уже совсем скоро одержат верх над роялистами.

Таким образом, глубокий гуманизм, ненависть к рабству и деспотизму, характерные для передовой русской молодежи тех лет, отразились на страницах ‘Журнала’ Матюшкина.

Но был ли Матюшкин декабристом? Некоторые исследователи высказывали предположение, что Матюшкин, возможно, был связан с тайными обществами и, ‘окажись он 14 декабря на Сенатской площади, встал бы плечом к плечу с восставшими!’ ³⁵. Одно из писем Матюшкина к Е. А. Энгельгардту, обнаруженное нами, позволяет уточнить вопрос о декабризме Матюшкина.

23 августа 1825 г. Матюшкин ушел в свое второе кругосветное плавание на транспорте ‘Кроткий’ под командованием Ф. П. Врангеля. 14 декабря 1825 г. ‘Кроткий’ вышел из Рио-де-Жанейро. О восстании на Сенатской площади Матюшкин, очевидно, узнал только в сентябре-октябре 1826 г., когда ‘Кроткий’ пришел в Ново-Архангельск. Потрясенный известиями из Петербурга, Матюшкин пишет Е. А. Энгельгардту 19 октября 1826 г.: ‘Егор Антонович! Верится ли мне? Пущин! Кюхельбекер! Кюхельбекер может быть, несмотря на его доброе сердце, он был несчастен. Он много терпел, все ему наскучило в жизни, он думал везде видит злодеев, везде зло. Он — энтузиац-фанатик, он мог на все решиться и все в одно мгновение. Но Пущин. Нет, Пущин не может быть виноват, не может быть преступником. Я за него отвечаю. Он взят по подозрению и по пустому подозрению — дружба его с Рылеевым, слово, сказанное неосторожно, но без умысла. Признаюсь Вам, Егор Антонович, когда я прочел его в списке <нрзб>, я думал, что и я виноват, я его так любил, так люблю. Разберите его жизнь, его поступки — никто из нас не делал столько добра как человек и как русский… Мы здесь не имеем никаких подробностей о происшествиях, случившихся в Петербурге,— или лучше сказать, имеем их слишком много’. Матюшкин так заканчивает письмо: ‘Товарищам, друзьям неужели я должен <нрзб>, сказать, что я их [не] люблю. Нет, я их люблю, они непричастны этим ужасным покушениям. Пущин! Пущин!’ ³⁶. Боль за лицейских друзей, стремление спасти их — вот основная мысль этого письма. Но оно свидетельствует также, что Матюшкин не был декабристом и ничего не знал о тайных обществах.

‘Журнал’ Ф. Ф. Матюшкина в том виде, в каком он хранится в настоящее время в Рукописном отделе Пушкинского Дома, был подобран и переплетен, очевидно, П. Я. Дашковым. На корешке переплета тиснение: ‘Ф. Ф. Матюшкин. Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ под команд[ою] кап[итана] Головнина. 1817—1819′. Это название принадлежит скорее всего П. Я. Дашкову. В рукописи 175 листов, часть из них чистые. Бумага различного формата и цвета, так как в переплет попали не только записи, относящиеся к 1817—1819 гг., но и отдельные заметки, сделанные Ф. Ф. Матюшкиным во время второго кругосветного путешествия в 1825—1827 гг., а также копия вахтенного журнала шлюпа ‘Камчатка’ начиная с 21 октября 1817 г.— выхода с Портсмутского рейда — и до прихода в Петропавловскую гавань. Здесь же и рабочая тетрадь Матюшкина, где он вел различные математические и навигационные записи (поверка хронометров, вычисление широты и долготы и т. п.). При переплете рукописи в нее почему-то также попал листок с записью рукой Ф. П. Врангеля (л. 77).

Большая часть ‘Журнала’ написана на бумаге синего цвета (размер 21 X 34 см) и занимает в рукописи листы с 6-го по 120-й, часть из них не заполнена и была вложена, вероятно, при переплете.

Основная часть записей в ‘Журнале’ сделана чернилами, хотя иногда встречаются карандашные приписки и дополнения к основному тексту. Сохранность текста в основном хорошая, выцвели и читаются с трудом лишь отдельные места рукописи. Чтение некоторых листов сильно затруднено многослойной правкой автора, а также в ряде мест небрежным почерком.

Большая часть листов ‘Журнала’ разделена пополам. На этих широких полях Матюшкин дополнял свои записи (обычно карандашом), делал исправления. Почти все исправления и дополнения Матюшкин переносил при копировании своего дневника в письма Энгельгардту, что обнаруживается при сравнении текста ‘Журнала’ с письмами. Но все же некоторые подробности в письмах опускались, а сам текст подвергался стилистической обработке.

Часть листов ‘Журнала’ была, очевидно, утрачена, и поэтому в нем есть пропуски. Чтобы восстановить утраченные части текста, при переплете рукописи в соответствующих местах были подклеены письма Матюшкина Энгельгардту. Но все же пропуски в дневнике остались. Так, запись после отплытия ‘Камчатки’ из Кронштадта 26 августа 1817 г. обрывается на полуслове, далее идут два чистых листа, вклеенных при переплете, а затем описывается вид Копенгагена с моря.

При переплете ‘Журнала’ П. Я. Дашков перепутал порядок некоторых листов. Так, например, дополняя свою запись от 12 ноября 1817 г. о посещении невольничьих кораблей в Рио-де-Жанейро, Ф. Ф. Матюшкин сделал приписку на отдельном листке малого формата, которую и подклеил в соответствующем месте ‘Журнала’. При переплете этот листок по ошибке попал в конец ‘Журнала’ (л. 116—116 об.)

Рукопись не была озаглавлена Матюшкиным и не имеет титульного листа. На л. 6, открывающем ‘Журнал’, крупно выведено лишь ‘Матюшкин Федор’. Отдельные части рукописи (главы) были выделены и названы Матюшкиным (например: ‘Рио-Жанейро до Лимы’, ‘Перу’ и др.).

В настоящей публикации сохранено заглавие рукописи, данное П. Я. Дашковым.

Первые страницы дневника Матюшкина написаны в форме письма, обращенного к друзьям и к матери в Москву и к Е. А. Энгельгардту в Царское Село (л. 7—7 об.). Затем записи приобретают обычный дневниковый характер, по большей части они ежедневные, лаконичные во время плавания и весьма подробные, с пространными описаниями и размышлениями автора во время стоянок в портах.

В конце ‘Журнала’ Матюшкин перечислил основные пункты своего путешествия: ‘Кроншт[адт] —Портсмут — Лондон — Рио-Жанейро — Лима — Камчатка — Ситха — Монтерей — Бодега — Оваиги — Гуам — Атувай — Гуам — Манилла’ (л. 120) ³⁷. Записи в ‘Журнале’ включают описания всех этих пунктов, и, кроме того, помещены краткие заметки об острове Св. Елены. Таким образом, ‘Журнал’ охватывает почти все путешествие, начиная с Царского Села (26 июня 1817 г.) и кончая заходом на остров Св. Елены (20—22 февраля 1819 г.).

Различные этапы путешествия нашли неодинаковое отражение в дневнике. Сначала, т. е. от Кронштадта до залива Бодега (Калифорния), записи подробные, затем они становятся очень короткими, фрагментарными (Гуам — Гавайские острова — Филиппинские острова). Часть из этих записей — полустершиеся наброски, которые с большим трудом поддаются прочтению.

Для настоящей публикации были выбраны части ‘Журнала’ Матюшкина, относящиеся к началу плавания и описывающие пребывание в Бразилии, Перу и Калифорнии.

3 Я. К. Грот. Материалы к биографии Ф. Ф. Матюшкина. Рукописный отдел ИРЛИ, архив Я. К. Грота, 16.034, сб. I, л. 1, ср.: Я. К. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники. СПб., 1887, стр. 99.

4 В. Попов-Штарк. Федор Матюшкин. Л.—М., 1940, стр. 5.

5 См.: М. А. Норф. Жизнь графа Сперанского, т. II. СПб., 1861, стр. 219—221.

6 См.: Н. Гастфрейнд. Товарищи Пушкина по Царскосельскому Лицею, т. II. СПб., 1912, стр. 9.

7 Я. К. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, стр. 103.

8 Там же, стр. 102, 103.

9 См.: К. Я. Грот. Пушкинский Лицей. СПб., 1911, стр. 25-29. Рукопись хранится в Рукописном отделе ИРЛИ.

10 Там же, стр. 25.

11. Н. Гастфрейнд. Указ. соч., стр. 14.

12 Сентиментальное путешествие по морю (франц.).

13 Н. Гастфрейнд. Указ. соч., стр. 23.

14 См.: Э. Э. Найдич. [Стихотворение ’19 октября 1827′]. Публикация и комментарий. ‘Литературный архив’, т. 3. М.—Л., 1951, стр. 19.

15 ‘Russische Miscellen zur genauren Kentniss Russlands und seiner Bewohner, herausgegeben von G. Engelhardt’, Bd. I—II. St.-Petersbourg, 1828—1829.

16 Н. Гастфрейнд. Указ. соч., стр. 17.

17 См.: Отдел рукописей ГПВ, ф. 543 (Собрание Ольденбургского), д. 1, Э, Э. Найдич. Указ. соч.

18 См.: Рукописный отдел ИРЛИ, 22774. СЫХб. I, ф. 93, оп. 2, д. 162.)

19 В. Попов-Штарк. Указ. соч., стр. 5.

20 См.: А. И. Андреев. Новые материалы о русских плаваниях и открытиях в Северном Ледовитом и Тихом океанах в XVIII—XIX вв. ‘Известия ВГО’, т. 75, вып. 5, 1943, стр. 35.

21 См.: А. Н. Михайлова. Рукописные материалы по истории русского военно-морского флота. ‘Морской сборник’, 1946, No 8-9, стр. 118.

22 См.: В. В. Данилов. Документальные материалы об А. С. Пушкине. Краткое описание. ‘Бюллетени Рукописного отдела Пушкинского Дома’, вып. VI. М.— Л., 1956, стр. 61, 62.

23 См.: Ф. Ф. Матюшкин. Письма к Е. А. Энгельгардту. Публикация В. И. Равниной. В кн.: Ф. П. Врангель. Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю… М., 1948, стр. 349—403.

24 См.: Ф. Ф. Матюшкин. Журнал путешествия по тундре к востоку от Колымы летом 1822 года. Публикация Б. И. Равниной. В кн.: Ф. П. Врангель. Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю… М., 1948, стр. 404—407.

25 См.: Ю. Давыдов. В морях и странствиях. М., 1956.

26 См.: В. Н. Комиссаров. Заметки о Латинской Америке в ‘Журнале’ Ф. Ф. Матюшкина. ‘Вестник Ленинградского университета’, 1962, No 2, стр. 105, 166, см. также: Б. Н. Комиссаров. Русские мореплаватели о войне Испанской Америки за независимость. ‘Война за независимость в Латинской Америке’. М., 1964, Л. А. Шур. Россия и Латинская Америка. М.

27 См.: М. П. Алексеев. Писатели-моряки. Друг Пушкина Ф. Матюшкин. ‘Моряк’ (Одесса), 5 мая 1922 г.

28 Л. Мышковская. Литературные проблемы пушкинской поры. М., 1934, стр. 38, см. также: Т. Роболи. Литература ‘путешествий’. ‘Русская проза’. Л., 1926.

29 ‘Полярная Звезда… на 1824 год’, стр. 224, 225.)

30 Г. А. Гуковский. Пушкин и русские романтики. М., 1965, стр. 237.

31 ‘Полярная Звезда… на 1823 год’, стр. 39.

32 ‘Полярная Звезда… на 1824 год’, стр. 14.

33 ‘Дневник’ Ф. П. Литке публикуется в настоящем издании, стр. 89—163.

34 Цит. по кн.: Ю. Давыдов. В морях и странствиях, стр. 69.

35 Ю. Давыдов. Указ. соч., стр. 153, ср.: В. Пасецкий. Впереди — неизвестность пути. М., 1969, стр. 135, 136. В указанной работе, как и в некоторых других, В. М. Пасецкий утверждает, что Ф. Ф. Матюшкин не только был близок с декабристами, но и сожалел, что ‘не оказался в числе тех, кто вышел на Сенатскую площадь’.

36 Рукописный отдел ИРЛИ, 22. 774. С. LIXII, л. 6—6 об. Неизвестно, было ли отправлено это письмо, так как 19 октября 1826 г. Матюшкин был в море (‘Кроткий’ пришел в Ново-Архангельск 21 сентября и 12 октября 1826 г. вышел в обратный путь). Письмо на листе бумаги с водяным знаком, очевидно вырванном из тетради (рваный край). Было сложено (видны сгибы). Часть текста залита чернилами.

37 Точный маршрут ‘Камчатки’: Кронштадт — Копенгаген — Портсмут — Рио-де-Жанейро — Кальяо — Петропавловск-на-Камчатке — о. Кадьяк — Ново-Архангельск (Ситха) — Монтерей — Бодега (залив Румянцева) — Гавайские о-ва — о. Гуам — Манила (Филиппинские о-ва) — о. Св. Елены — о. Вознесения — о. Файал (Азорские о-ва) — Портсмут — Копенгаген — Кронштадт.

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

КРОНШТАТ — РИО-ЖАНЕЙРО, 1817

Царское Село, 26 июня

Наконец исполнилось мое желанье, наконец мечты, коими мое воображение питалось несколько лет, сбылись — я еду с В. М. Головниным! ¹ Государь согласен. Сегодня пришла о сем бумага от министра морских сил! Через несколько дней я буду к Вам в Москву, чтобы опять надолго-долго проститься ².

Кронштадт, 24 августа

Вот последнее письмо, которое Вы получаете от меня из России: все говорят о скором отъезде, и я не имею более надежды быть в Царском Селе. Ах, Егор Антонович ³, как мне грустно, я сам не знаю, что я чувствую, все, что за несколько недель составляло предмет моих помышлений, что меня заставляло радоваться, как ребенка, то самое наводит на меня грусть, часто, сидя один, я задумываюсь, переношусь в Царское Село, вспоминаю приятные вечера, которые я проводил в кругу родного семейства, вспоминаю счастливейшее время моей жизни и несколько минут не чувствую приближения ужасного часа разлуки, часа, долженствующего меня разлучить с отечеством, с дражайшею матерью, которую я не видал шесть лет и которую увидел, чтобы опять на долгое время расстаться.

Ах, Егор Антонович, как грустно расставаться с теми, кого любишь, с теми, кому привязан узами родства, дружбы или благодарности… Я простился с моими товарищами. Судьба на вечную разлуку Быть может, съединила нас ⁴.

24 августа

Вот я уже несколько дней, как на ‘Камчатке’, все для меня ново, всякая безделица меня занимает, веселые и разнообразные разговоры меня рассеивают, все отправляющиеся в сию экспедицию представляют ее себе в прекрасном виде — они, кажется, смотрят на нее только с привлекательной стороны и они делают хорошо — если уже необходима разлука, если уже нельзя воротить прошедшее, счастливейшее время, то для чего горевать, для чего иссыхать с печали, надобно утешаться настоящим и надеяться на лучшую будущность.

25 августа

Капитан приехал из Петербурга, и все закипело — суетятся, бегают, и мы в последний раз видим заходящее солнце в своем отечестве — утро застанет нас под парусами.

26 августа

Четверть девятого мы снялись с якоря. Все, офицеры, матросы, все, которые токмо были на судне, помогали поднимать якорь, у всех блистала в глазах радость, все, встречая друг друга, пожимали руку, усмехались и не могли от удовольствия ни слова сказать, и я был рад, и я мог забыть, что теперь каждый час, каждое мгновение будет меня удалять от всего, что токмо есть для меня дорогого […] (На этом запись от 26 августа обрывается — в рукописи отсутствует один или несколько листов. Далее следуют описания Дании и Англии, а также плавания до берегов Бразилии, опущенные в настоящей публикации)

4 ноября

На восходе солнца показалась земля, в отдалении выдавшийся мыс Фрио был виден на SW 84R в 28 милях. В 9 часов вечера прошли траверз мыса Фрио в 3 милях. Легкий зефир вест с берега, и мы плаваем в ароматическом воздухе, чувствительном лишь для того, кто 2 месяца дышал свежим морским воздухом.

5 ноября

Легкий ветерок от О и NО не в состоянии удалить нас [от] берега, течение нас к нему прибивает, и ныне при захождении солнца мы находились от него весьма близко. Неправильные цепи гор возвышаются одни над другими и теряются в синем отдалении, маленькие покрытые пальмами острова разбросаны по всему берегу. Не знаю, что я чувствую, смотря на величественные скалы Нового Света. День кончался, и (Далее зачеркнуто огненный шар) солнце скрывалось за высокими хребтами Америки, ярко оно отбрасывает лучи свои, теряющиеся постепенно в черном эфире небес. Прекрасная, единственная картина, ее можно чувствовать, и никакое перо не в состоянии описать ее, силы человеческие слабы, чтобы выразить все красоты природы.

6 ноября

Долго гавань скрывалась, и издали нет отличительных признаков, по коей ее можно различить, но наконец в 9 часу мы открыли ее, с левой стороны у входа стоит высокая гора наподобие сахарной головы, с правой крепость С[ан]т[а]-Круц, которая защищает вход в нее и которая стоит на отлогости скалистой горы. Приблизившись к ней на пушечный выстрел, мы стали в дрейф и послали в крепость офицера, чтобы получить позволение войти в гавань и достать лоцмана, который бы нас туда проводил. Первое без всякого затруднения позволили, но в последнем по неимению отказали. Салютовав крепость 7 выстрелами, на кои нам отвечали токмо 6, мы вошли в гавань и стали на якорь в довольно большом отдалении от города […] (Опущено объяснение Ф. Ф. Матюшкина, почему в его записях, относящихся к плаванию в Атлантическом океане (от Англии до берегов Бразилии), он не делал подробных описаний птиц и рыб. Автор объясняет, что ‘между ними не было ни одной особенно замечательной по своей редкости’ (л. 23))

ОТ РИО-ЖАНЕЙРО ДО ЛИМЫ

Переменив свое место, мы легли (Переменив… мы легли вписано карандашом). Мы теперь стоим неподалеку от самого города между двумя австрийскими фрегатами, которые провожали принцессу австрийскую Каролину Леопольдину, обрученную невесту Pedro Alkantaro ⁵, наследника бразильской короны. Не успели мы бросить якорь, как множество судов со стоящих здесь иностранных кораблей приехали к нам с поздравлениями и для узнания европейских новостей. Между ними приехал также и адъютант короля с поздравлениями от двора и с предложением всех возможных услуг. Он нам сказал, чтобы мы салютовали крепость das Cabras (das Cabras надписано над зачеркнутым Св. Иоанн) 21 выстрелами и что думает, что и нам ответствовано будет равным числом, и в самом деле он не ошибся — это, впрочем, весьма редкая почесть, отдаваемая чужестранцам.

С сим адъютантом случился довольно забавный анекдот, доказывающий отчасти просвещение здешнее. Адъютант королевский входит в капитанскую каюту, в которой стоял крест и Библия, с удивлением обращается он к В[асилию] М[ихайловичу] и спрашивает: ‘Давно ли русские переменили веру свою?’. Должно себе вообразить, как этот вопрос удивил капитана, он не мог понять сначала, с каким намерением он ему сделан, но вскоре (имя исп[анца] не помню) вывел его из недоумения прибавив: ‘Или Вы токмо христианин, а прочие греки?’.

Королевский адъютант показал нам место, где, по его словам, очень хорошо стоять на якоре, но мы впоследствии увидели, что это, может быть, самое худое, которое можно бы было найти во всей бухте. Для безопасности от могущих случиться морских ветров мы, переменив якорное место и став фертоингом ⁶ на плехте и даглисте ⁷, спустили стеньги и начали работы. Разбирая груз, мы нашли весь верхний лаг ⁸ сухарей попортившимся и множество мешков были принуждены бросить в море. Во время крепкого ветра у мыса Фрио вода входила с боков судна и мешки с сухарями были покрыты густым раствором, что и принудило конопатить судно. Вся работа производилась весьма поспешно со своими людьми, так что через две недели все было готово к отходу.

Во все время я почти каждый день съезжал на берег и каждый день видел что-нибудь любопытное для европейца, но обыкновенное в здешнем крае. Когда мы спрашивали русского генерального консула Гр[игория] Ив[ановича] Лангсдорфа ⁹, чтобы он нам сказал, что здесь есть примечательного, то он сначала не мог ничего найти, но после, однако, нашлось противное, и мы все время нашего пребывания в Рио-Жанейро провели очень весело, будучи ему и его супруге ¹⁰, дочери известного астронома Шуберта ¹¹, всем обязаны. Несколько ненастных вечеров я провел в его поучительных или ее приятных разговорах.

5 и 6 ноября я не съезжал на берег, я хотел сначала что-нибудь узнать о городе и потом уже съехать, чтобы не быть совершенным новичком.

7 ноября к нам на судно приехал наш генеральный консул Гр[игорий] Ив[анович] Лангсд[орф]. Письма, кои я имел от Е. А. Енгельга[рдта] и Фишера в Горенках ¹², доставили мне хороший прием. С ним я съехал в первый раз на берег. Прекрасные колоннады, триумфальные ворота, арки, казавшиеся нам из мрамора и гранита, были сделаны из бумаги или холста, настоящие же строения все почти выстроены без вкуса — архитектура здешняя не имеет сходства ни с английской, ни с чистой греческой, но она содержит в себе что-то смешное, которое с трудом можно найти где-либо в другом месте. Надобно себе представить высокие узенькие светелки с большими окнами, кои большею частью на место стекол имеют грубо выработанные решетки, дома все оштукатурены, подъездов нет, но первая комната с улицы служит вместо конюшни, сарая и передни, впрочем, это мы не во всех домах встречали, в иных она служила мастеровой, в других — приемным залом, и через них проводят лошадей на задний двор, вообще здесь большая неопрятность — как на улицах, так и в самих домах. Улицы так худо вымощены, что я насилу успевал за Гр[игорием] Ивановичем], вместо булыжника наброшены на улицы необтесанные куски гранита, тротуары, кои находятся по обеим сторонам улицы, столь же неудобны — они узки, и множество полунагих замаранных негров, кои по ним бегают, принуждают тех, кои не хотят замараться, идти посредине улицы, и токмо здешние люди могут по ним ходить, здешние лошади не спотыкаются и колеса здешние не ломаются (они делаются из дерева, называемого Ipe, которое крепостью мало уступает железу). Прошедши несколько улиц и площадей, мы вышли за город, и вскоре пришли в дом Гр[игория] Ив[ановича]. Нет в окрестностях поблизости лучшего местоположения: весь город, рейд и противолежащий берег, прекрасный своим разнообразием, видны. Я провел весь вечер у него и уже ночью отправился обратно на шлюп.

Сии 3 или 4 часа, кои я провел на берегу, безделицы, кои я видел, возбудили во мне любопытство, и я при всяком случае после съезжал на берег.

9 ноября наняли мы кареты или, лучше сказать, кабриолетки, чтобы объехать весь город и посмотреть все, что есть токмо примечательного. Первое место, куда мы поехали, был рынок, в коем продаются негры, в одной Бразилии можно это видеть, потому что здесь токмо торг неграми не токмо покровительствуем, но и вспомоществуем деятельнейшим образом правительством ¹³ — оно посылает хорошо вооруженные фрегаты, кои бы могли делать отпор англичанам, старающимся о прекращении сего торга потому, что они сами уже имеют в своих колониях избыток в невольниках.

Ряды, в коих продаются негры, и называемые Valongo ¹⁴, состоят из одного строения, разделенного на многие амбары, в коих негры и негритянки почти совершенно нагие содержатся, и в каждом амбаре находится для присмотра один европеец, который поступает с ними зверски. Когда мы вошли в одну из сих лавок, то хозяин, думавший, что мы пришли покупать, велел всем невольникам встать, тех, кои не тотчас исполнили его приказание, бил он по обнаженному телу тростью, и они не смеют показать ни малейшего неудовольствия, он их заставлял смеяться, скакать, быть веселыми, но видно было, сколько труда им стоило притворяться: часто слезы показывались на глазах у них, кои они украдкою стирали. Когда мы показали на одного негра, у коего был шнурок на шее, то португалец, думая, что мы намерены купить его, объявил нам, что он уже продан и купивший наложил на него ошейник.

Оставивши лавки, в коих торгуют людьми, мы поехали далее. Везде видны большие приготовления к празднествам, назначенным быть в будущем месяце — 4 декабря — по случаю коронации португальского короля Иоанна VI (John VI) бразильским ¹⁵, к сожалению, мы отправимся в путь прежде и не будем иметь случая видеть прекраснейшую иллюминацию и фейерверк, судя по приготовлениям. Наконец, мы остановились у ворот общественного сада. Удивительно, имея все возможные пособия со стороны щедрой природы, португальцы не умеют пользоваться ее дарами, и на месте прекраснейшего сада, который бы мог быть, судя по прекрасному местоположению и качеству земли, сад их очень посредствен.

Отдохнув в тени бананов, пальм и миртов, мы опять сели, и лошади вскоре домчали нас до уединенного домика Григория Ивановича, где мы отобедали совершенно по-бразильски — зеленью, фруктами и вареньями, между невольниками, кои прислуживали за столом, находился один белее прочих лицом и с совершенно другой физиономиею, имея в ушах большие отверстия и губу несколько вытянутую, любопытство заставило спросить, к какому народу он принадлежал, и вышло, что он принадлежал к американскому народу, называемому тапуски ¹⁶ (кажется), и судьба его была довольно удивительна. Наш бывший здесь поверенный в делах Балк-Полев ¹⁷ просил одного португальца (имя коего забыл, хотя он знатной фамилии), командовавшего отрядом против диких американцев, чтобы он достал ему череп тапуски, тот приказал поймать на аркан молодого американца и прислал его с сими словами: ‘Черепа трудно сыскать, но я вам по[сы]лаю живого человека, от коего вы можете получить совершенно непопортивший и неподложный череп’. Когда Балк-Полев был принужден оставить Бразилию, тогда он его оставил Григорию Ивановичу — теперь он уж понимает по-португальски и говорит, но на все вопросы, касающиеся до его родины, до обычаев и нравов его единоземцев, он не отвечает и представляется как будто бы не понимает вопроса, да и все негры, привезенные из внутренности Африки, ничего никогда не говорят о своем отечестве и видно, что им очень неприятно, когда станешь их о сем расспрашивать, но что всего удивительнее, что негр, который, хотя несколько знает португальский язык, свой совершенно оставляет, и даже с соотечественником своим предпочитает говорить худым изломанным португальским языком, нежели на своем отечественном.

Замечательно также, что негры, находясь под игом жестокосердных португальцев, вместо того, чтобы составить меж собой тесный братский союз, живут в величайшей вражде между собою и радуются, когда единоземец их страждет. Но довольно о неграх, пора возвращаться на шлюп.

11 ноября 1817 года

Нынешний день был назначен посмотреть окрестности города и преимущественно водопад, называемый Тежуко. В 8-м часу утра мы отправились в город к Петру Петровичу Кильхену ¹⁸(помощнику Гр[игория] Ивановича] Лангсдорфа), где нас ожидали верховые лошади, откуда поехали сначала к Григорию Ивановичу и оттуда пустились в дорогу. Сначала она была довольно хороша и даже несколько похожа на английское шоссе, по сторонам мелькали загородные домики, сады, обработанные поля — конечно, не столь прекрасные, каковы бы могли быть, если бы более было употреблено труда, но однако же очень хорошие, потому что всю красу получают от природного местоположения. На седьмой версте мы остановились в трактире, где отзавтракавши, пустились далее, те, кои до сих пор ехали в колясках, были принуждены сесть на лошадей, и мы шагом, то карабкаясь на высокие горы, то спускаясь вниз в глубокие ущелины, переходя вброд ручейки, добрались до уединенной хижинки одного плантера, который несколькими неграми обрабатывал кофейную плантацию. Оставив у него лошадей, мы пошли далее пешком, потому что здесь даже верхом нельзя было пробраться. Скоро мы услышали шум водопада, через четверть часа мы его увидели. Огромный гранитный утес навис над ним и составляет прекрасную противоположность с бисерного стеною воды (Далее зачеркнуто в кою отражающиеся лучи солнца играют множеством разноцветных оттенков и со своею угрюмою, но величественною красотою), прорвавшую грудь каменного утеса и низвергающуюся с шумом в гранитный бассейн, собственной его силою вырытый, оттуда поднимается и вторично разливается с громом и шумом по отлогости гранитной скалы, после чего уже с ровностью и тихостью струится по богатым кофейным и сахарным плантациям, кои оросив, благотворною волной изливается большим рукавом в беспредельное море.

Долго смотрел я на величественную и дикую природу. Что может быть прекраснее и обворожительнее простой природы?

Nature! О seduisante et sublime deesse!

Que tes traits sont divers! Tu fais naitre dans moi

Ou les plus doux transports] ou etc…

Et du bruit des volcans epouvante le monde ¹⁹.

(Nature… le monde приписано карандашом на полях л. 26 об. сверху.

Природа! О пленительная величественная богиня!

Сколь разнообразны твои черты!

Ты рождаешь во мне то самый сладостный экстаз, то и т. д.

И шум вулканов, устрашающий мир (франц.))

Казалось, что еще нога человеческая сюда не проникала, но вот что-то светится во мраке пещеры, я подхожу ближе и вижу два каменных кивота.

Григорий Иванович рассказывал, когда они поставлены и что было поводом, когда (Далее зачеркнуто голландцы завоевали Бразилию около 1630 года) французы в 1711 году взяли Рио-Жанейро ²⁰, то здешний епископ, желая избегнуть мщения (далее зачеркнуто республиканцев) Дю и Труина ²¹, бежал во внутренность земли, тогда нашед по случаю сию пещеру, в коей скрывался во все время, будучи обезопасен, как от первого, так и от природных диких американцев, кои также до чрезвычайности ненавидели и ненавидят португальцев. В каменных кивотах, кои здесь еще остались, стояли образа, скамейка и стол, кои также высечены из камня, служили ему трапезою и, как повествует предание, есть дело рук его. На столе между множеством иностранных надписей мы нашли одну русскую, кою, по всей вероятности, написал кто-нибудь из офицеров с ‘Суворова’ ²² (земляк).

Отдохнув в тени пещеры, некоторые из нас пошли взбираться на крутизны гранитных скал, кои со всех сторон укрывают сие уединенное убежище, прекрасные кофейные, банановые и пальмовые рощи манили нас к себе, мы спешили наверх, но редко досягали вершины, большая часть трудилась понапрасну, иные думали уже достигнуть цель свою, прекрасные ананасы и кокосы манили нас к себе, но неосторожный шаг и уже лежишь у водопада на голом палящем граните. Не то ли бывает с честолюбцами? Они уже думают достигнуть цель свою, имеют ее в руках, и чрез мгновение видят себя оные погруженными в прежнее состояние, от великого до смешного один шаг — говаривал Наполеон, когда он из повелителя вселенной сделался узником своих врагов.

Через несколько часов мы отправились назад. Пришедши к плантеру, мы оседлали лошадей и поехали в Рио-Жанейро, но, не зная настоящей дороги, мы сбились с пути, долго блуждали по узким, почти непроходимым тропинкам и с большим трудом выехали на настоящую дорогу. Удивительно, как здешние лошади цепки, — спускаясь с крутой гранитной скалы, они умеют малейшую неровность, малейший сучок обращать в свою пользу, и если случаются опасные места, то не надобно ими править, а предоставить им идти по собственному произволу. Выехавши на настоящую дорогу, мы вскоре прибыли в загородный трактир, где утром завтракали и где теперь ожидал нас вкусный обед. К ночи мы уже были в Рио-Жанейро.

По всей дороге мы не видали ни одного селения и, кажется, их во всей Бразилии нет, или по крайней мере они очень редки, потому что около столицы они должны быть в большом количестве, ибо, находясь поблизости города, особливо же торгового, они имеют большую удобность сбывать свои грубые произведения, но здесь их совершенно нет и, исключая разбросанных плантаций, ничего не встречаешь. Кажется, что существование селений и деревень здесь не токмо что не необходимо, но даже излишне, ибо продукты, кои здесь производятся, требуют беспрестанного присутствия плантера (я говорю о сахарных плантациях, что же касается до кофейных, то за ними нет почти никакого присмотра), принуждает его жилище свое иметь посреди полей своих, что бы было невозможно, если бы они жили большими обществами, в таком случае поля бы их были удалены от них, и они по роду произведений при малейшей потере времени могли бы претерпеть великий ущерб.

С недавнего времени благосостояние и население Бразилии начало приметным образом увеличиваться, и это с тех пор, как англичане перестали ввозить негров в свои колонии и когда вся африканская торговля перешла в руки бразилианцев, с тех пор число жителей в Рио-Жанейро увеличилось от 120 до 150 000 жителей и кофейные и сахарные плантации чрезвычайно умножились. 4 года тому назад вывозили из Рио-Жанейрской области токмо 4000 п[удов] кофею, а ныне вывоз простирается на 100 000 п[удов] и более.

В рассуждении добывания золота нет никаких перемен — оно производится на прежнем основании — мины ²³ отдаются частным людям на откуп и [в] вознаграждение они обязаны короне отдавать 5-ю часть добываемого металла, что составляет ежегодно до 150 пудов. Но редкие занимаются добыванием золота, потому, что прибыль, которую они получают, не бывает сообразна с издержками, кои на то употребляются, и большая часть предпочитает кофейные или сахарные плантации, как выгоднейшие. Мины находятся во внутренности земли на несколько дней езды (Далее зачеркнуто и самая переволка весьма затруднительна). В Бразилии не находится золотых рудников, но золото добывается из земли, которая содержит в себе золотые частицы. Вот три главнейшие отрасли внутренней грубой промышленности, что же касается до фабрик и мануфактур, то их в Бразилии совершенно нет, а все привозится из Англии и вся внешняя торговля всех владений португальцев в Америке находится преимущественно в руках англичан, впрочем, и другие народы имеют право свободно торговать, и при нас находилось судно под русским флагом, пришедшее из Архангельска, с хлебом, доска [ми], парусин[ою] и стеклянного посудою. Американские суда также сюда заходят и торгуют большею частью мануфактурными произведениями, не проходило дня, чтобы в здешнюю гавань не входило по нескольку судов и, кажется, ныне торговля Бразилии оживилась и производится с большею деятельностью, нежели прежде. Вот все, что я могу сказать о мануфактурах и торговле Бразилии, основываясь на словах людей, кои несколько лет живут здесь и видят постепенное увеличение благосостояния Бразилии. Что же касается до других отраслей государственных доходов, то они состоят, исключая пошлин, наложенных на иностранные товары, еще из 10-й доли недвижимого имения при переходе его из одних рук в другие. С движимого же собирается 1/3 токмо (Что же касается… токмо приписано на полях, л. 28).

12 ноября

Нынешний день я ходил по городу — единственно с тем намерением, чтобы его рассмотреть (Далее зачеркнуто беспрестанные крестные ходы). Был в некоторых церквах, но в них особенного великолепия не нашел, они все почти готической архитектуры и внутри убраны без всякого вкуса, вместо образов у них стоят в церквах куклы в приличных одеждах, изображающие святых, кои с большим блеском и великолепием носятся по улицам и в честь их днем и ночью пускают ракеты, кои покупаются на пожертвования и милость частных людей. Каждый день таскаются несколько человек по городу в особенных красных одеждах и просят под окнами милости для святых. Здесь внешнее богослужение гораздо великолепнее, нежели думаешь, когда видишь безвкусие и даже бедность, которые находятся в церквах. Ныне хотят черных совершенно отделить от европейцев и для сей причины для первых строится церковь во имя св. Варвары (негра), ее начали строить 7 лет тому назад и токмо стены до половины подняты.

В монастырях я не имел случая быть, хотя их здесь великое множество, самый богатый из них — Бенедикский, а самый древний — св. Севастьяна, по коему и самый город называется, он стоит на горе и имеет с моря прекрасный вид, он состоит из двух высоких башен, выстроенных в готическом вкусе и соединен меж собой строением, в коем находятся кельи монахов. (Это самое древнее здание в Бразилии.)

Но, к сожалению, кажется, что со временем сей памятник древности, противоборствующий уже несколько веков все разрушающему времени, будет срыт руками самих португальцев — он не допускает морскому воздуху проникать в город, отчего смертность в Рио-Жанейро очень велика, и несколько лет тому назад сделали предложение взорвать скалу, на коей он стоит, но король и все духовенство тому воспротивились. Впрочем, вероятно, благоразумие когда-нибудь победит пустую набожность.

Из женских монастырей здесь нет ни одного, который бы был отличен по своему богатству или древности, — в них очень трудно войти, и без особенного позволения короля разве токмо деньгами можно туда попасть.

Здешнее адмиралтейство есть новое прекрасное здание, оно стоит у гавани, в ней ныне производятся с большою деятельностью работы для бразильского флота ²⁴, который, как кажется, не в таком худом состоянии, как думают. Мы видели на здешнем рейде несколько фрегатов и линейных кораблей, прекрасным образом вооруженных. Что же касается до купеческого флота, то он в большом упадке и ныне бразильские суда большею частью ходят токмо в американские порты и в Африку для торговли неграми. Я имел случай быть на последних. Там можно видеть все унижение человечества, как со стороны притесненных несчастных негров, так и со стороны алчных бесчеловечных португальцев.

Мы вошли на судно под предлогом купить попугаев, на первом, который уже несколько месяцев как пришел, мы никого не видали, он был совершенно разгружен, но там мы узнали, что в недавнем времени прибыло два судна с африканских берегов с невольниками, нам их показали, и мы туда поехали. Всходим, и все, что себе можно вообразить отвратительнейшего, представляется глазам нашим.

Несчастные прокаженные (lepra americana) негры валяются везде и от боли стонут, другие с нетерпением и остервенением срывают у себя нарывы, вырывают с боли у себя мясо, по всему судну распространяется несносная, нестерпимая духота — везде нечистоты, неопрятность и нерадение португальцев видно. Они спокойно обедают (я был там в полдень), а недалеко от них несчастный, полумертвый негр мучится, стонет и, кажется, издает последний вздох. Мы желали скорее выйти из жилища бесчеловечья, но любопытство принудило нас остаться еще несколько времени на судне, чтобы видеть внутреннее их устроение. Они разделяются, как наши суда, на 2 или 3 палубы. На сих палубах без всякого различия пола и возраста живут негры и негритянки, на верхнюю же палубу их выпускают поодиночке и, смотря по возрасту, с присмотром. Когда мы хотели знать, отчего ныне нет уже столь строгого присмотра и столько бесчеловечья, тогда они нам сказали (Далее зачеркнуто с совершенным хладнокровием): ‘Мы нашли за выгоднейшее вывозить детей, взрослых стараемся избегать, и когда уже нельзя избегнуть, то или содержим весьма строго в цепях, а пожилых не берем! (Не берем надписано над зачеркнутым умерщвляем. Далее зачеркнуто вот благородные чувства португальцев. Что может сделать корыстолюбие)’. Когда мы после сего спросили их, отчего у него [на корабле] столько больных, то он нам сказал, что это происходит от перемены климата и образа жизни, ибо, привыкши быть всегда на свободном воздухе, они теперь заключены в душных и узких конурах, и еще во время перехода нашего мы множество принуждены (до ^с. Текст записан автором на отдельном листке малого формата, который, очевидно, был первоначально подклеен в соответствующем месте ‘Журнала’. При переплете по ошибке он попал в другой раздел (л. 116 — 116 об.). Установлено по письму Ф. Ф. Матюшкина Е. А. Энгелъгардту от 13 июня 1818 г. (ОР ГПБ, ф. 543, Собрание Ольденбургского, д. 1 л. 23 об. — 24)) бросать за борт, мы терпим также большой ущерб от здешней зимы, которая для негров весьма жестока (а для европейца неприметна). По сей причине мы стараемся сюда приходить весною, чтобы сбыть их с рук скорее (ибо в сие время их более покупают) и к зиме опять отправиться в море. На всех невольнических кораблях мы видели по крайней мере хотя одного европейца, который бы умел играть на каком-нибудь инструменте. Для здоровья заставляют негров плясать, сначала их к тому принуждают палками, но после они так распляшутся, что их опять палками же принуждены унимать. Я сам имел случай видеть пляску диких африканцев. Мужчины и женщины (Далее зачеркнуто совершенно нагие) стоят в кучке без всякого порядка и скачут попеременно на одной ноге, кривляясь смешным образом, музыку им заменяет собственное их пение, коему они бьют ладонями в такт ^с.

Из адмиралтейства я ходил по улицам, смотрел на учение солдат. Их в городе очень мало и они, кажется, содержатся токмо для блеска, город самый не имеет никаких укреплений, но защищается пятью крепостями, из коих главнейшая есть С[ан]та-Круц. Она стоит на правой стороне у входа, защищается несколькими батареями и составляет с другой крепостью С[ан]т[а]-Иоанн перекрестный огонь. Вообще город защищается множеством укреплений, как больших, так и малых, и так называемыми скрытными батарея[ми], кои при первом взгляде открываются, но кажется, что пушки с них сняты и они совершенно оставлены.

Между прочим видел здешний водопровод, прекрасное и, может быть, самое красивейшее и полезнейшее здание во всем городе. Оно построено на образец лиссабонского, хотя и не столь гигиенически, как тот. В самом городе нет ни реки, ни колодца, но вся вода доставляется из окружных гор посредством сего водопровода и распространяется по всему городу, где на главнейших площадях и улицах бьет в виде фонтанов. В большей части из них вода не слишком хороша, разве исключая водомета, который находится на площади против дворца, — здесь обыкновенно наливаются суда водою и, как говорят мореходцы, она очень долго держится и не портится, хотя Кук ²⁵ и противного мнения.

Несмотря, однако, на все старания правительства в снабжении города водою, бывают случаи, когда в оной совершенный недостаток, и она покупается по весьма дорогой цене. Это происходит от засухи источников, из коих доставляется вода, по 6 месяцев здесь иногда не бывает дождей, но зато в другое время он уже идет в весьма большом количестве. 3 года тому назад шел дождь 96 дней, не переставая.

Идя от водомета, находящегося на дворцовой площади, я увидел всю царскую фамилию и короля, который из загородного своего дома возвращался в город. Конные солдаты ехали за ним и перед ним — здесь, при дворе, кажется, господствует более азиатская роскошь, нежели европейский вкус. Король, кажется, очень опечален известиями, кои он получил из Португалии, и от сей причины он на некоторое время отказал нам, и не прежде как в понедельник нас примет ²⁶.

Гуляя по улицам, я часто заходил в лавки, кои весьма различны: иные богаты, в других же, напротив того, ничего нельзя найти. Золотых дел мастеров находится здесь весьма много, и лавки их по большей части очень богаты. Что же [касается] других произведений, в особенности сукна, то английские конторы их содержат, и их считается здесь 20 богатых домов. (Трактиры здешние очень худы, и голод может токмо принудить в них обедать, но зато кондитерские находятся здесь, кажется, в самой высшей степени совершенства. Конфеты, ликеры и варения, кои приготовляются руками монахинь, — прекрасны. Что же касается до фруктов, то они не имеют никакого смака, вкус их гораздо слабее, и они все до чрезвычайности водяны).

Но вот стало темнеть, скоро ударит 8 часов, и я спешу в театр. Сначала надобно спросить, где он, — и мне показали большое каменное строение с круглыми окнами и весьма похожее на тюрьму или амбар, я сначала думал, что меня не поняли, но видя множество людей, которые туда входили, я за ними последовал и, к удивлению своему, увидел, это я в самом деле в театре. Сегодня был бенефис первому здешнему балетчику, разумеется — французу. В самом деле он лучше всех танцевал, да и немудрено — в безлюдии и Фома — дворянин. Балет самый не имел никакого содержания или, попросту сказать, был без смысла. В нем были черти, кои имели на себе инквизиторские одежды, нимфы с распухшими ногами (здешняя болезнь, которая происходит от рожи) и множество подобных несообразностей как в игре, так в одежде и декорации, но что говорить о танцах, о игре, немудрено — здесь нет театральной школы, но охотники на нем играют, от них нельзя ожидать что-нибудь особенно хорошего. Оркестр же здешний состоит из итальянцев, и хотя, как говорят, король великий знаток и охотник до музыки, но она не в весьма блестящем состоянии. И я, побывавши два раза в театре, закаялся уже более ходить.

Часу в 12 кончилось представление. Вышедши на улицу, я к удивлению своему увидел всю неосторожность и не бдительность здешней полиции: несколько мальчишек жгли посереди узких улиц всякую дрянь, пламя обнимало близстоящие дома, и не было никого, кто бы их унял, — все проходили мимо, не обращая на сие никакого внимания. Вообще, португальцы очень неосторожно обходятся с огнем, и удивительно, как при всем том у них так редки пожары и почти совершенно не случаются.

На площадях и на улицах валяются негры, из окошек выбрасывают всякую нечистоту, везде валяются околевшие лошади, собаки, кошки, и по всему городу распространяется заразительный запах, который, как я уже выше упомянул, по причине скалы, на коей стоит монастырь св. Севастиана, не очищается свежим морским ветром.

Забыл я упомянуть о здешнем университете. Это великолепная руина, на полуразвалившихся мраморных колоннах растут лавровые и миртовые деревья, разительная картина для живописи! Разительная картина здешнего образования! Исключая нескольких весьма худых школ, здесь и во всей Бразилии не находится никаких учебных заведений.

13 ноября

Сегодня был у нас на шлюпе капитан Гил со шлюпа ‘Цветка’, Оп прибыл сюда 3 дня тому назад, 11 ноября, в Санкт-Сальвадоре простоял одни сутки — следовательно, он 6 днями долее пас был в море, хотя утверждал, когда мы с ним встретились в 8-ми градусах с[еверной] ш[ироты], что с муссонами он скорее нас дойдет.

19 ноября

В 8-ом часу вечера представлялись все офицеры с нашего шлюпа королю в загородном его доме, и мне капитан предложил туда ехать, но я был несколько нездоров, погода же была весьма худа, и я, сверх того, прежде видал короля. По возвращении я узнал от них, что за счастие увидеть бразильского короля во время аудиенции, которая продолжалась несколько минут, они претерпели множество неудовольствий ²⁷.

Прежде нашего отхода я помещу еще некоторые замечания, кои я сделал и которых прежде не поместил. Когда мы перегружались, то случилась нам надобность некоторые вещи отправить на берег, между прочим был ящик, который весил несколько пуд, два наших матроса несли его с довольно великим усилием. Не желая изнурять своих людей, подозвали негров, их прибежало несколько человек, но никаким образом не могли даже приподнять ящика. Видя свои усилия тщетными, они давали знать, чтобы сами приподняли. Когда это сделали, то один из них подлез под низ и с большею легкостью поднял весь груз на голову и понес его почти бегом. Все негры, как я после слышал, очень слабы в мышцах и до чрезвычайности сильны в головах — они носят на них величайшие тяжести и, когда дерутся, то стараются противуставить голову, и удары, кои они ею дают, смертны. Их нанимают, как бандитов, для убийств, кои здесь весьма часты, до 150 человек находят умерщвленных в год, ревность есть здесь побудительнейшая причина для убийств, но чтобы грабили — тому еще не было примеров.

Цены в Р[ио] — Ж[анейро]

Мешок риса	7 600
‘	7 780
‘ маиса	2 640
Аrr[ob]a ²⁸ сахара	3360
‘ кофе	3 740
Пипа²⁹ портв[ейна]	17 200
Анк[ерок] ³⁰ рома	14 000
‘ карков[елас] ³¹	35 200
Курица	480
Утка	500
100 яиц	2 000
Пуд макар[он]	9 600
Арбуз	96
Пиастр ³² испанский ход[ит] в	840 рейсов ³³

22 ноября

Три четверти первого, когда все дела и все счеты были кончены, мы снялись с якоря и, пользуясь тихим ветерком от SSO и попутным течением, стали лавировать к проходу на S. Но так как весь залив окружен высокими горами, то и бывают в нем ветры и течение в разных направлениях и с разною силою (часто видно было у различных судов, как флаги развевались совершенно по другому направлению), что мы сами испытали, когда подошли к проходу — ветер был другой. Капитан приказал положить марсели на стеньгу ³⁴, и нас несло течением в море. Мы спустили шестерку и стали буксировать шлюп, но течение в 6 часов переменилось от SO, тогда бросили на глубину 14 сажень плехт […] (Опущено описание рейда Рио-де-Жанейро).

Все сии недостатки и неудобности здешнего рейда, взятые вместе с дороговизною товаров и съестных припасов, и трудность, с каковою сопряжена доставка их на судно, наконец нездоровый климат: днем величайшая жара, которую мы испытали, хотя и не были там во время больших жаров. В самом городе жара простиралась от 30R до 32R по реомюрову термометру, по вечерам была обыкновенно гроза, сопровождаемая проливным дождем, а к ночи падала крупная роса и термометр упадал до 13R. Сия перемена температуры имела весьма вредное влияние на здоровье служителей — большая часть страдала кровавым п[оносом] (… (Не разобрано два слова)). Все сие заставляет многих мореходцев предпочитать Сантакруцкий рейд на острове Св. Екатерины здешнему ³⁵.

Кажется даже, что само правительство не печется об удобностях для мореходства. Здесь нет даже порядочной обсерватории, нерадение здешнего астронома сделало то, что приходящие иностранные суда принуждены сами исправлять ход своих хронометров. Капитан для исправления наших избрал маленький гранитный островок, находящийся перед самим городом на S от крепости das Cabras. Сюда съезжал наш штурман Никифоров ³⁶ два раза в день (замечательно, что он совершенно не был на берегу и даже в Портсмуте его принудили съехать).

23 ноября

6 часов утра. Второй раз сегодня мы поднимаем якорь и с большою трудностью помощью буксира правим на К: SOtS и уже почти совершенно вышли в море между крепостью С[ан]т[а]-Круц и островами Круглый и Плоский. Мы правили на К: SOtS, SSO и на S, находясь между последними мы правили на SWtS. В первом часу пополудни мы находились в 3/4 версты на К: SWtW от острова Круглого, находящегося в… (Пропуск в тексте) южной широты и… (Пропуск в тексте) долготы, оставив его за собой. Настал шквал, который порывом своим сломал грот-брам-стеньгу.

24 ноября

Так как мы вступаем в море, обеспокоиваемое морскими разбойниками, то капитан велел зарядить все пушки и каронаты ядрами и все мелкое оружие роздано. Каждый день будет ныне примерное учение с пальбой и без оной.

25 ноября

Вышедши в море, мы трое суток продолжали спокойно свое плавание, но 25 ноября при свежем ветре от NNO, когда мы шли по 9 узлов, вдруг в 11 часу ночи ветер переменился и зашел с SW, отчего все паруса легли на стеньгу и от великого хода и сильной качки сломило грот-брам-стеньгу. Яркое блистание молнии от W ослепляло иногда глаза так, что несколько минут ничего нельзя было видеть, но, несмотря на то и на сильный ветер, в 12 часов брам- и бом-брам-стеньги со всем такелажем были спущены и убраны — после сего уже.

26 ноября

Кажется, мы потеряли попутные нам муссоны в 30 градусах южной широты. Ветры становятся переменными, случаются штили и по временам находят шквалы… Погода также становится холоднее, и мы при 20R и 15R теплоты мерзли, вот что значит привычка, теперь понимаю, что негры могут простудиться в Бразилии.

29 ноября

Сегодня нашел ужасный шквал, продолжавшийся токмо несколько минут, но свирепствовавшийся большею силою.

30 ноября

Везде во всех поступках открывается доброе сердце нашего капитана. У нас на судне есть трое, которые идут служить в Американскую компанию ³⁷. Сегодня были именины А[лександра] А[ндреевича] Баранова ³⁸, начальника оной. Он велел команде раздать вино, петь и веселиться, все от их имени, единственно для того, чтобы им сделать добро, потому что старик Баранов, узнав сие, будет особенно к ним расположен. После веселого обеда, в котором вино шипело в стаканах за здоровье отсутствующих, за которым говорили только об отсутствующих и представляли себе счастливое время свидания с родственниками, с друзьями, с… (Не разобрано одно слово), с салинга закричали, что видно трехмачт[овое] судно, что… (Не разобрано четыре слова (карандаш)) Иные думали, что это инсургент, другие, что русское судно, оно шло к нам навстречу, и через несколько часов оно к нам приблизилось, мы узнали купца, подняли свой флаг, и он поднял. Но кто опишет наше удивление, когда мы увидели в самом деле русский флаг. (Первая мысль наша была та, что это ‘Суворов’ — но ошиблись). Мы стали убирать паруса и легли в дрейф, купец то же самое сделал. Потом спустили шестерку, и с офицером отправили ее к нему, скоро они возвратились вместе с г-ном Сироту, капитаном того судна. По его бумагам увидели, что он из Архангельска и судно его ‘Двина’ принадлежало русскому купцу Бранту (Далее зачеркнуто в Гамбурге). Из России оно отправилось в декабре прошлого года и ходило для торговли в Буенос-Аерес. Он говорил, что его там приняли очень хорошо (Далее зачеркнуто вписанное карандашом как первое русское судно), но товары свои сбыл с рук с большим трудом, хотя ему со стороны Б[уэнос]-А[йресского] правления не было никаких препятствий. Оттуда же отправился нынешнего месяца ³⁹.

Если нам было так приятно слышать русские песни недалеко от своего отечества в Зунде ⁴⁰, то сколь приятнее было видеть русских после нескольких месяцев разлуки с отечеством, находясь на многие тысячи верст от него. Сие происшествие сделало нынешний день для нас праздником. Матросы наши уделили от своей порции несколько вина и послали к своим еди-ноземцам […] (Опущено описание плавания в Атлантическом и Тихом океанах до прихода в Кальяо (Перу)).

ПЕРУ

[8-18 февраля 1818 г.]

Безветрие и противное течение принудили нас бросить якорь в довольно великом расстоянии от города Каллао, или, как испанцы его называют Kalaio… (Не разобрано одно слово) Лишь токмо мы успели стать, как увидели к нам идущее гребное судно с крепости — вскоре оно пристало и оттуда выползли несколько получеловеков, полунагие, дряхлые, они были посланы от коменданта крепости с тем, чтобы узнать, какое судно, и как нас сначала почли за инсургентов, то и прислали нам сих достойных потомков кастиланц[ких] пизарровых потому, что они не стоили труда быть взятыми. Когда мы узнали, что еще инсургенты не заняли Лиму, то к[апитан] послал тотчас офицера с бумагами ⁴¹ к вице-рою ⁴², и на другой день, лавируя малыми галсами, мы еще более приблизились к берегу и стали на плехте и верпе ⁴³ на глубине 6 сажен, грунт ил, в версте от крепости.

В 1-й и 2-й день никто почти не съезжал — разве токмо по казенным надобностям, в сие время мы получали частые посещения от испанок и испанцев, обращение первых весьма непринужденно и даже вольно с мужчинами. Мы удивились, когда узнали, что они богатых и знатных фамилий, но впоследствии увидели, что в Перу с деньгами можно жить счастливее, нежели во всяком магометанском раю. От и до монахиньки, от молодой богатой девушки до безобразной старой негритянки, нет женщины, которая бы не пожертвовала своею честью за горсть пиастров (Далее зачеркнуто разговорился со здешними красавицами — немудрено, они так хороши, так привлекательны). Испанцы, как нам показалось, совершенно не так ревнивы, как мы об них думали, они очень хладнокровно смотрели на все, что в стороне ни происходило.

Между… (Не разобрано одно слово) посетителям [и] находился один, который говорил весьма чисто по-русски, он служил сначала у Баранова на Ситхе ⁴⁴, потом на американском] судне и был взят за смуглерство (Смуглерство (от нем. schmuggel) — контрабанда) испанцами. Он нам сказал, что еще двое природных русских живут в Лиме (Далее зачеркнуто и там один из лучших плотников Белоусов).

В ожидании ответа от вице-роя время проходило, и мы с нетерпением ожидали минуты, когда можно будет съехать наконец. 10 февраля капитан и все офицеры были приглашены к столу. Мы отправились в жалких наемных каретах в Лиму. Я не буду описывать теперь ни Каллао, ни дорогу в Лиму, все сие предоставляю на другой раз, когда с большим вниманием и не так поспешно буду проезжать сии места, а теперь токмо скажу два слова о приеме, который нам сделали.

Войдя во дворец, нас провели через несколько богато убранных комнат в приемную залу. Королева, женщина средних лет, несколько смуглая, сидела в богатой одежде на бархатных креслах, возле нее сидел по правой стороне капитан наш, который несколько ранее приехал, а по левой оставалось пустое место. Кругом же сидели придворные. Занявши свои места, некоторое время продолжалось совершенное почти молчание, соседи с… (Не разобрано одно слово) шептали и изредка был слышен голос королевы. Через четверть часа отворилась дверь, и принцесса, дочь короля и супруга генерала… (Не разобрано одно слово) Мартини, действующего в Хили против инсургентов ⁴⁵, в сопровождении главного инквизитора — жирного монаха — вошли. Разговор стал живее. После нее из других дверей вошел в[ице]-король — высокий худощавый мужчина немолодых лет, уже седины показывались на голове его, — он имел благородное и приятное лицо. Сказав несколько слов капитану на испанском языке (он другого не знает), он обратился к гл[авному] инквизитору и почти не переставая с ним говорил.

Don Joakim Pezuello ⁴⁶, как я от многих слыхал, несмотря на то, что весьма любим народом, почитается нерешительным и даже слабым, но часто мнение народа бывает ложно, — и, по рассмотрении поступков его, сего не видно. Он приехал в Америку 13 лет тому назад подполковником артиллерии. Вскоре он дослужился до высших чинов, и по одержании двух сряду решительных побед над инсургентами он спас Лиму и Перу. Сие самое принудило его назвать в[ице]-королем. Он с достоинством поддерживает сан свой уже второй год, и ему одному, вероятно, Испания обязана тем, что Перу еще не во власти патриотов. Однажды возникло возмущение в самой Лиме, он самолично укротил его, и ныне для внутренней безопасности учрежден особенный корпус европейских испанцев, полковником коего он сам.

Духовенство здешнее должно его ненавидеть потому, что он укротил самовластие и тиранство инквизиции, без его особенного позволения никого нельзя ввергнуть в руки монахов. Он, не называясь, есть глава церковного суда.

Сам король Фердинанд VII его не любит и желает давно его лишить достоинств, но он ему необходим. В Хили в скором времени должна произойти жестокая битва между патриотами и королевскими приверженцами. Если вторые [останутся] победителями, то [вице]-к[ороль] лишается своего достоинства, ибо он не нужен, если первые, то Америка свободна и, кажется, что все желают сего. С кем я ни говорил, все недовольны королем, все желают переменить свое правление — сам J[o]akim в душе республиканец, и одна клятва принуждает его держаться стороны короля. Расположение свое к патриотам он показал тем, что всех тех, коих несчастье привело быть в плену, он содержит весьма хорошо, вопреки строгому и именному повелению Фердинанда VII, который приказал их предавать бесчеловечным мучениям инквизиции.

Но я уже слишком отступил от первоначального предмета, который начал описывать.

Поиграв еще четверть часа в молчанку, нас позвали обедать. Не представьте себе богатые приборы, золотые бокалы и пр.. пр. Нет, хоть мы были в Перу, хоть мы были в Лиме, улицы коей некогда были мощены серебряными слитками, но все было так просто, даже так бедно: простые фаянсовые тарелки, обыкновенные хрустальные стаканы, блюда весьма дешевые, вина нехорошие, плоды, хотя и весьма различных родов и имевшие весьма великое достоинство за европейским столом, — здесь не имеют никакой цены, потому что всякий мальчишка за украденный реал может их накупить вдоволь. После обеда, который кончился очень скоро, потому что здесь все блюда подаются на маленьких тарелочках и всякий берет, какого хочет и как хочет… (Не разобрано два слова) жаркого или супа, после, посидев, мы встали из-за стола и через спальню королевы опять пришли в приемную, где было приготовлено кофе.

После того король вынул несколько цыгар и роздал их всем присутствующим, (хоть лестнее было получить от короля цыгар, но гораздо приятнее из рук красавицы, все женщины в Лиме курят цыгары (трубки не употребляют), и имеющие хорошие груди носят их между ими. Я имел, не скажу счастие, но по крайней мере удовольствие, сам не знаю почему, получить одну.

Через полчаса он откланялся, и все разошлись.

Февраль

Город Каллао лежит на берегу морском совершенно открыто и защищается тремя (Далее зачеркнуто весьма красивыми, не похожими на портсмутскую, крепость) крепостями, сам город весьма нехорош. Дома построены из земли, большею частью одноэтажные, стекол нет, но так, как и в Рио-Жанейро, решетки, улицы неровные и весьма худо или даже совершенно немощеные. В сем не находят даже и нужды, потому что ни в Лиме, ни в Калла [о] дождей не бывает. Совершенная засуха делала бы страну сию необитаемою, если природа не вознаградила недостаток пресной воды тем, что в 15 испанских милях от Лимы идут беспрестанные дожди, вода, стекая с гор, орошает все низменности страны. В Каллао вода доставляется 3 подземными водопроводами или выдолбленными бревнами из одного болота. Мы их нашли совершенно запущенными, мутная вода текла каплями. Испанцы сказали, что так вода здесь всегда течет, но один из наши,, матросов сунул багор в отверстие, вытащил оттуда множество дряни, отчего вода пошла в большом количестве, и мы успели в 3 дня налиться водою — она начинает пахнуть и портиться, и бог знает, что еще будет.

Публичных зданий в Каллао весьма мало, исключая одной весьма небогатой церкви и адмиралтейства, находящегося в совершенном почти бездействии, потому что нет флота, исключая двух фрегатов, которые блокировали Валпарейзо и сюда пришли конопатиться, нет ни одного судна, годного идти в море.

Выходя из города и перейдя площадь св. Марка, начинается широкая и прямая дорога, которая ведет прямо в Лиму. Сначала она идет через ровное поле, но после в левой руке открывается селение перуанцев, любопытство принудило меня туда завернуть. Постройка некоторых домов там, как и в Каллао, хижины беднейших сделаны из тростника, который растет в большом количестве по правой стороне дороги, во всех хижинах почти я заметил большую опрятность и чистоту, нежели у испанцев. Они трудолюбивее испанцев, что я слыхал и что сам имел случай заметить: когда я входил в избу, то никогда их не видал праздными, а редкого испанца, который бы не спал, не курил или не пил. Перуанцы имеют все черные прямые волосы, которые они отращивают, мужчины их свертывают в косы, а женщины их оставляют без всякого убранства [в отличие] от испанцев. Они отличаются (Далее зачеркнуто от испанцев) еще цветом тела, который у них bazane (Bazane (франц., искаж.) — смуглый) и складом или физиономией лица, которое есть изображение самой доброты, меж тем как в чертах лица испанцев видно зверство, одежда их есть с малыми переменами, так же как и у бедных испанцев.

Проехав все селение, в коем на каждом шагу видна была бедность, я своротил опять на большую дорогу. Беспрестанно встречающиеся кареты, верховые, пешеходы и, наконец, многочисленные стада ослов с ношами уничтожали несколько единообразие дороги. На половине дороги находится в левой руке монастырь, подле него крест на каменном подножии, сооруженный в память ужасного разлития, бывшего здесь в 17… (Пропуск в тексте) году, на том самом месте, куда вода доходила.

Все пространство моря между материком и о[стровом] св. Лорензы в короткое время осушилось, но ненадолго: нашла океанская волна, которая не токмо что наполнила тотчас сие пространство, но и поглотила и разрушила город Каллао. Все жители его погибли, исключая 40 человек, они спаслись на одной высокой башне, которая противостала силе разъяренных волн. Весь бывший здесь флот разбросало и разбило. От сей причины ныне К[аллао] есть незначущее малое местечко — в нем перестали селиться, и ныне, исключая некоторых купцов, 500 чел[овек| солдат, пленных инсургентов и преступников, назначенных для публичных работ, нет постоянных жителей. Если же ныне много было жителей в Каллао, то тому причиною здесь распространившаяся общественная болезнь, которую здесь называют чумою, моровою язвою (pesta). Самым лучшим предохранительным против нее средством почитают морские бани, от сего-то некоторые лимские жители приехали сюда лечиться.

По другую сторону монастыря начинается сначала редкая, потом довольно густая тополевая аллея, а не в дальнем расстоянии от города начинаются с обеих сторон сады, обнесенные высокою земляною стеною, которые продолжаются вполне до самого города. У ворот меня встретил бродяга-монах, который, схватив лошадь за узду, совал мне в лицо распятие и показывал на карман. Дав ему реал, он меня пропустил.

Имев уже в Лиме знакомых, коих смекал прошлый раз, я прямо к ним и отправился, все иностранцы в чужой земле друзья, и потому немудрено, если они нас приняли как нельзя лучше. Г-н Peytieux, родом из Швейцарии, проведший почти всю жизнь свою в путешествиях, весьма образованный и ловкий человек, старался сколько возможно было сократить наше время. Он здесь также как путешественник, но, путешествуя один, не завися ни от кого, он не обязан оставить такую страну, как Перу, через 10 дней, он остается на 2 или 3 года. Г-н Ayala — испанец, но мало похожий на своих соотечественников образом мыслей, обхождением и знаниями, он богатой и знатной фамилии, но лишился всего имущества своего от нынешних междоусобий, и, наконец, г-н Флейтч — суперкаргер ⁴⁷ с англинского конфискованного судна. Без них мы бы ничего не видали, и короткое время, которое мы провели в Перу, казалось бы нам слишком долгим, они везде с нами ходили, нам все показывали, сообщали нам свои замечания.

Г-н П[ейтье] показывал мне план г[орода] Лимы, сделанный одним итальянцем (все художники, ремесленники, весь производящий класс людей — иностранцы или природные перуанцы. Испанцы же — праздный народ, отягощающий несчастных индейцев своим самовластием). Если судить по сему плану, то Л[има] весьма обширна и весьма правильна, имея вид круга, город[ские] улицы все, исключая так называемого старого города, прямы и пересекаются под прямым углом.

Одни идут от N к S, а другие от W к О, но строения здешние столь же безобразны, как и в Каллао, и никак себе нельзя представить, чтобы город, имеющий такой величественный, такой прекрасный, столь обворожительный вид с моря, был бы в самом деле так нехорош, так беден, так малопривлекателен — часто, что издали кажется хорошим, имеющим одни приятности, бывает худо и заключает в себе больше неприятностей. (Я не говорю о нашем путешествии.) Показав нам город, если можно сказать с улиц, мы пожелали видеть приличные строения, в испанском католическом городе всего более монастырей, всего достопримечательнее — монастыри, всего богаче — монастыри, следовательно, мы просили, чтобы знатнейшие из них нам показали — их всех считается 15 мужских и 14 женских. Они большею частью все весьма богатые по причине пустой набожности испанцев и хитрости монахов. Мы были в некоторых мужских и женских монастырях. Везде алтари или колонны из массивного чистого серебра, везде богатая позолота, везде богатые, но без всякого вкуса сделанные украшения. Монахи — про монахинь сие нельзя сказать, их содержат, по-видимому, весьма строго, — ведут распутную в величайшей степени жизнь. Редкого монаха вы встретите в трактире без бутылки или без креолки. Сколько монахи здешние распутны, столько монахини суеверны. В монастыре св. Розы — покровительнице Лимы и в особенности всех прекрасных — нас встретила старушка-монахинька, которая исправляла должность привратницы. Она нам показывала то, другое, наконец подвела нас к мощ[ам], показывала кость из ее ноги, пучок волос, гвоздь, за который вешалась святая, чтобы не заснуть во время молитвы, показывала стул, на коем сидела святая, и, наконец, место, где росло лимонное дерево, за которое св. Роза вешалась во время молитвы и которое, примолвила она с кислым лицом, нечистая сила, чертенок, с маленьким хвостом и большими рогами, ей в досаду сжег. Выходя из могил, я спросил — отчего одежда у всех орденов монахинь одинакова. Мне г-н П[ейтье] заметил некоторые почти неприметные различия, и когда монахиня узнала предмет нашего разговора, то так горячо вступилась за одежду своего ордена, говорила, что она — красивейшая, стала мне описывать, какие у них юбки, тоги и пр. и, словом, рассуждала о платьях так хорошо, как m-me le Beau — модная торговка, француженка на Кузнецком Мосту в Москве.

По дороге мы зашли в кафедральную церковь, отличающуюся также особенным своим богатством и особенным своим безвкусием. Она, так как и монастыри и все высокие здания, построена из дерева и снаружи оштукатурена, по причине частых землетрясений (одно довольно сильное случилось 2 дня пред нашим приходом), которые препятствуют строить каменные дома. Отсюда мы пошли в храм кающихся (beates) женщин. Он был отворен. Я вошел и в самых дверях остановился от ужаса. Вы не поверите мне, если я вам скажу, что пол, стены, образа были покрыты еще свежею невысохшею кровью. Я себе не мог вообразить, чтобы люди могли бы надеяться [на] очищение грехов не от добрых дел, не от раскаяния, а от мучения, от сокращения собственной, жизни — не есть ли сие средство, чтоб очистить себя от преступления. Вот что делает святошество. Требует ли всеблагой такой любви?

Когда мы вышли отсюда, то было уже 3 часа, и голод принуждал нас идти скорее в дом Филиппинской компании ⁴⁸, к директору оной г-ну Обадио ⁴⁹, если заключать по нем (но по одному нельзя заключать о всех), то одна из добродетелей испанцев есть гостеприимство. Он нас принял с такою радушностью, с таким достосердечием, как будто бы старых своих приятелей. За столом у него разговор более всего клонился к нынешнему состоянию Перу. На все вопросы он отвечал весьма удовлетворительно и без всякого пристрастия, что видно было из доводов, кои он приводил, и из того, что он иногда хвалил, иногда же и хулил учреждения правительства. Слабость Перу происходит от высокого мнения, каковое о себе, на могущество коего, имеют испанцы. Большая масса народа уверена (и ее в противном убедить нельзя), что испанцы — образованнейший и сильнейший народ, что малочисленные войска их непо[бе]димы, словом, что они первая нация. Сие высокое о себе мнение, сие невежество токмо есть причиною, что в Лиме еще не развевается знамя вольности. Если бы патриоты знали сие и сим воспользовались, то бы Перу давно подобно Буен[ос]-Аересу было свободно. Хотя правительство, когда оно еще имело всю свою силу, и старалось о распространении образования заведением школ, и еще ныне есть академия или университет, в котором экзаменуются кандидаты в духовное, медицинское звание и по правоведению, но что значат сии слабые средства в сравнении с теми непреоборимыми препятствиями, которые находятся в самом правительстве и народе. До тех пор, пока будет инквизиция и испанцы, Перу не переменится. В то время, как я заметил прежнее счастливое состояние сей страны под правлением инков, он мне сказал: ‘За вами стоит один из потомков детей солнца’. Я оглянулся и увидел индейца-слугу, стоявшего за мною с тарелкою. ‘Как? Неужели?’ — ‘Да, я вам говорю правду, отец своим развратным поведением лишился всего имения, а сын его (индеец заметил, что о нем говорят, и отошел), а тот присовокупил. Еще и ныне прочие индейцы ему отдают особенную почесть, когда он идет на рынок, то все перед ним встают и ему кланяются, что не делают генералам, увешанным звездами’.

Вставши из-за стола, мы пошли опять странствовать по городу, везде видно было множество народу. Я заметил г-ну Пейтье, что Лима сообразно своей обширности и населена, но к большому моему удивлению услышал, что токмо около 55 до 60 000 жителей и потому теперь их так много, что все оставляют дома и раб [от] у и иные идут в церковь, другие в кофейную ‘Caffe du pont’ (‘Caffe du pont’ (франц., искаж.) — ‘Кафе на мосту’). Мы находились неподалеку от последнего места и потому не упустили случая зайти в оную. Там можно получить истинное понятие о здешних испанцах, там можно видеть все различные состояния монахов, купцов, солдат, ремесленников, все различные классы здесь собраны вместе, чтобы после безделья отдохнуть. Сюда приходит солдат выпить чашку кофе и посидеть за чаркою часа два, монах — поиграть в биллиард, третий — чтобы заснуть подле окна у шума водопада, сюда приходит вся Лима, чтобы убить время, потребовавши мороженого. Мы опять вышли, чтобы употребить остаток дня на обозрение некоторых мест, велели привести лошадей и поехали за город в Пантеон — место, огороженное стеною и разделенное на несколько особливых отделений, на приходы, в коих хранятся тела умерших в особо сделанных печурках под номерами. Здесь тот, кто в состоянии дать 50 п[иастров], похороняется на некоторое время, а кто дает 500, тот навсегда. Для детей сделано особенное место, а бедных зарывают просто, и даже простой крест не показывает места, где тела их покоятся. Посреди двора, усаженного миртами, находится небольшой, но красивый храм. Монах отворил нам дверь, и мы увидели в первый раз в Перу храм, убранный со вкусом. На простом, но красивом алтаре стоит стеклянный гроб, в нем лежит Спаситель во весь рост, окружные стены украшены образами, писанные здешними художниками — природными индейцами. Темнота не позволила мне их рассмотреть. Отсюда не в дальнем расстоянии находится пороховой завод — обширное и весьма хорошо содержимое заведение. Оно разделяется на несколько особливых строений: здесь очищают селитру, там толкут порох, далее сушат его, и во всем производстве виден большой порядок — до 40 бочонков изготовляется каждый день и большая часть его отправляется в мины. Из порохового завода мы отправились назад в ‘Caffe du pont’ и при захождении солнца в вечерней прохладе пошли гулять по здешнему гульбищу. Их — два, на первом мы весьма мало встречали народу, и оно нас привело к одному довольно великолепному, но оставленному зданию. Нас принял старый португалец очень хорошо, Он старался удовлетворить наше любопытство: показывал нам весь дом, или, как он его называл, дворец, сад, совершенно запущенный, публичные купальни, сделанные из тростника, и, наконец, позволил нам взять несколько кистей винограду — в память.

Отсюда мы пошли на новое гульбище, лежащее по реке Римаку, на нем было еще менее народа. Мы шли некоторое время по стене, идущей по берегу реки, потом своротили и пошли по другой стороне, все было пусто. Я спросил г-на Пейтье, что неужели сии гульбища никогда более не посещаются? Но он мне заметил, что ныне великий пост, а что в обыкновенное время, особливо в карнавал, угрюмость и дикость испанцев пропадает и они предаются всем возможным удовольствиям и веселостям. Испанец во время поста и испанец во время карнавала суть два совершенно различные человека. Отсюда мы пошли в Rotonda, где бывает единоборство с быками, около 100 000 человек может поместиться в ложах, они все весьма просты, исключая вице-роя и некоторых вельмож.

Стало темнеть, мы возвратились в ‘Caffe du pont’, сели на лошадей и ночью были уже на шлюпе,

Желая быть во внутренности земли, я отпросился у капитана на два дня, он меня отпустил, и я сегодня утром отправился на берег: лошадь была готова, и я вскоре въехал в Лимские ворота, но далее, куда ехать, я не знал. Я бродил по городу около двух часов, лошадь моя устала, палящий солнечный зной лишил ее всех сил. Я не знал, что делать, но, к счастию моему, я встретился с г-ном Ayala. В первом трактире я оставил свою лошадь, и мы пошли вместе с ним к г-ну Пейтье. Я ему сказал свое намерение — он согласился на мою просьбу, но так как было чрезвычайно жарко, то и отложили поездку до другого дня, а нынешний употребить на рассматривание некоторых публичных зданий. Дорогою к публичной темнице мы проходили площадь, находящуюся против кафедральной церкви. На ней бывает беспрестанный торг, и она вся покрыта соломенными лачужками. Кругом же нее находится довольно большое и правильное здание — гостиный двор, или лавки. Он тем сходен с Петербургским, что в обоих есть крытый ход, но какая разница — нет ни той чистоты, ни той величественной простоты. Все строение сделано из земли, мощено оно вместо плит мелким булыжником и ослиными зубами. Лавки все весьма бедны, в них большею частью продаются изображения святых. Прошед гостиный двор, мы подошли к темнице. Она составляет с дворцом, присутственными местами, церковью одно большое четвероугольное здание. Нас туда тотчас впустили, мы вышли на большой двор, в коем находились преступники — убийцы. Они содержатся, по-видимому, весьма хорошо, пользуются всем, исключая свободою. Через двор мы вошли в особенный отдел, в коем содержится один из главнейших инсургентов Дон… (Пропуск в тексте). Он 6 лет как здесь заключен, но он пользуется некоторою свободою. В продолжении своего плена он женился, имеет детей, и жена посещает его каждый день.

Меж тем становилось все жарче, мы спешили в ‘Caffe du pont’, чтобы там провести самое несносное время, которое составляет большую часть дня, и это было причиною, что мы не дошли ни в арсенал, который весьма беден, ни на монетный двор, славный большим количеством денег, ежегодно выходящих. Ныне он пришел в упадок, богатейшие мины в руках инсургентов, из остальных же четырех две поглощены подземного водою и ныне чеканят токмо до 4 000 000 пиаст[ров], что делает 20 000 000 р[ублей]. Прежде же сего вырабатывалось 8 м[иллионов].

Инквизицию мы также прошли — туда никого не пускают, и несчастен тот, кого туда позовут.

Солнце стало садиться, когда мы оставили ‘Caffe du pont’, где к большому моему удовольствию я нашел некоторых из товарищей, кои также желали поехать в развалины перуанского города. Таким образом из 2 нас сделалось 7. Мы заказали лошадей и приготовились ехать завтра прежде восхода солнца.

Между тем вечером мы пошли гулять по улицам, желали зайти в театр, но в нем не играли по причине в[еликого] поста, но, впрочем, нас уверял суперкарго, что он хуже Рио-Жанейрского, а это много сказано! Вместо театра мы вошли в церковь св. … (Пропуск в тексте) Все было тихо. Несколько испанцев стояли на коленях и руками били себя в грудь. Через несколько минут мы услышали удар колокола и некоторая часть молящихся ушла, потом другой — и все стали себя усерднее колотить и … (Не разобрано одно слово) Третий — и совершенная темнота распространилась повсюду. И через несколько секунд мы услышали тихое пение Misere Dei, сопровождаемое ударами. Некоторые из кающихся себя так били, что они уже не пели, а кричали. Я не знаю, что со мною было, один посреди обширной церкви, в совершенной темноте, окруженный фанатиками, — и слышать этот пронзительный стон и свист от ударов дисциплины ⁵⁰, я был рад, когда огонь показался, и 1/4 часа мне показались веком. Вышед из церкви, мне казалось, что я вышел из … (Пропуск в тексте) Сколько мне неприятны были сии 1/4 ч[аса], столько смешны мне они после казались.

Ужинать мы пошли в тракт[ир] ‘Cavalo bianco’ (‘Cavalo bianco’ (испан., искаж.) — ‘Белая лошадь’), где оставили своих лошадей — это лучший во всем городе, но надобно быть испанцем или чрезвычайно голодным, чтобы решиться туда зайти.

К ночи мы все разбрелись, иные остались ночевать в трактире, а я пошел к г-ну Пейтье, где отдохнувши, на другой день мы пошли в ‘Caffe du pont’, выпили по чашке шоколада и отправились в дорогу.

Сначала она шла узенькою тропинкою между кустарниками и вдоль реки Римак. Сахарный завод был виден в левой руке — одно токмо строение за городом, впрочем, все было пусто. Наконец, тропинка потерялась, и мы держались вдоль реки, часто были принуждены переезжать ее вброд и, наконец, через час добрались до хребта Корделиеров. Высокие горы возвышались одна над другою. Частые землетрясения раздробили гранит, из коего они состоят, и они представляют на свет из огромных (большею частью правильную фигуру имеющих) куск[ов] гранита. Излучистая тропинка ведет через них, часто идет она подле крутизны. Голова кружится, как взглянешь в ту пропасть, где протекает Римак и находящиеся почти под ногами стада ламов кажутся одною едва приметною точкою. Проехавши первый хребет, мы спустились в обширную долину, горы со всех сторон окружали ее. Не было видно ни одного зеленого кусточка, все было пусто, все был настоящий гранит.

Наконец, мы проехали ее, и другой хребет, выше первого, находился пред нами. Нам надобно было на него подняться. Хотя лошади были изнурены ужасным жаром, каждый лишний час, который бы мы здесь провели, более и более бы их изнурил. Итак, мы, перекрестясь, пустились далее.

Доселе бывшие совершенно пустые места, на коих не было и видно следа человеческого, исчезали. В ущелинах гор проглядывали строения. Приближаемся ближе и видим обрушившие укрепления, коих перуанцы делали против горстки сподвижников Пизарровых ⁵¹. Если судить по ним, то видно, что древние перуанцы были народ образованный и имевший также довольно большое понятие о укрепле[нии] мест. Крепос[т]цы сии защищают все проходы во внутренность земли, и они расположены так, что одна может вспомоществовать другой. Сами же они сделаны из весьма твердой земли, довольно высоки и, смотря по важности защищаемого места, обширны. Иные из них построены в три яруса, один менее другого, и столь сии здания крепки, что ни оружие испанцев, ни время, не могли искоренить их. Страх огнестрельного оружия принудил их бежать и оставить отечество свое алчным и сребролюбивым фанатикам, кои с огнем и мечом проповедовали христианскую веру. И многочисленный образованный] богатый народ исчез. Потомки его живут в рабстве и унижении или скитаются с рассеянными семействами на горах Корделиерских.

Мы видели одно такое семейство: палатка раскинута близ ручья на холмике, зеленеющего как островок среди песчаного моря, два или три банановых дерева широкими листьями своими скрывали их от палящих лучей солнца. Лошадь, несколько бедных утварей составляло все их богатство. Дети играли поодаль, подле столба, на коем к железной решетке был прибит череп человека, который лишился жизни своей постыдным образом, хотевши сделать родителей их, их самих и потомков — свободными.

Один негр (имя его забыл) предпринял отважный подвиг — избавить Перу от владычества испанцев. Уже он собрал под знамена свои многих недовольных, уже гора свободных (так называлось неприступное жилище его и войск его) угрожала Лиме. Но один неосторожный поступок его — и все исчезло. Он один тайным образом отправился в Лиму, но, к несчастью, был узнан, схвачен и повешен, и теперь голова его стоит на большой дороге, всякий, едущий из прочих стран Америки, должен [ехать] мимо сего места. Не знаю, какую цель имело правительство, — неужели оно думает устрашить сим народ, мне кажется, что при сем виде еще более может воспламениться любовь к свободе. Преступник возбужда[ет] отвращение, но не благодетель народа.

Ехавши еще некоторое время, мы очутились на другой стороне хребта, вдали видно было в лощине, покрытой густою зеленью, строение. Мы спешили скорее доехать до оного, потому что как мы, так и лошади наши были утомлены.

Нас принял очень хорошо хозяин. Ayala был ему знаком, следст[венно] мы у него расположились как дома, отдохнувши с полчаса, мы поехали далее. Вскоре оставили лощину за собой и выехали опять в песчаные места. Дорога шла излучинами между горами, все было пусто, одни оставленные укрепления показывали, что здесь некогда были люди. Наконец, показались вдали развалины города. Мы поехали скорее — и вот мы уже перед дворцом кассика ⁵² — огромные земляные глыбы, расположенные правильным образом, показывают место, где он стоял. Некоторые другие строения лучше сохранились — по ним можно еще с помощью человека, знающего древности перуанские, несколько судить об архитектуре перуанцев. Видно, что дома их разделены были на три яруса, из коих последний был под землею.

В верхнем хранили они жизненные припасы, в среднем сами жили, а в нижнем, наконец, погребали мертвых, что можно заключить из того, что в каждом доме находят мумии (впрочем, не искусственных, а сама земля имеет здесь свойство сохранять тела от тления), завернутых в хлопчатую бумагу и род полотна, что мы сами видели. Двери у них были неправильных фигур и закладывались на ночь каменьями. О прочих частях домов не могу более ничего сказать, как разве исключая того, что они все построены из земли, все правильные квадраты и стена, коими один дом кончается, служит другому началом. Из всех зданий более всего сохранился храм — четвероугольное продолговатое здание, весьма обширное и находящееся на пригорке. Паперть, состоящая из 20 или 30 ступеней, совершенно сохранилась так, как и находящиеся позади пещеры. В одну из них я спускался, они есть не что иное, как яма, имеющая вверху весьма узкое отверстие — в толщину человека, внутри же довольно просторно. Их было три — отделенные между собою весьма тонкими земляными перегородками и имеющие между собой в самом низу сообщение чрез отверстие, в кое токмо рука может пройти. Сверху они покрыты таким весьма тонким слоем земли, но столь крепким, что по ним ехали и они даже не осыпались. Жрецы после жертвоприношений ставили в них священные сосуды.

Поездивши еще некоторое время по улицам сего города, мы выехали на зеленый луг, где паслись лошади. Оттуда мы выехали на ручеек, чуть-чуть журчащий между травою, высокие крутые берега показывали, что здесь протекала некогда судоходная река.

Выехавши на большую дорогу, мы скоро остановились у нашего нового знакомца, где, приправив обед наш несколькими бутылками хорошего вина, мы через четыре часа поехали домой. Когда уже мы обе цепи гор переехали и находились у берегов Римака, мы вздумали ехать вдоль реки против течения, думая что-нибудь новое встретить. Но наш выбор был весьма неудачен, дорога весьма худа, беспрестанно мы были принуждены въезжать и переезжать реку, и в одном случае, когда переезжали реку, у одного из нас лошадь, хотевшая скакнуть на берег, бывший в том месте довольно высок и крут, обрушилась, и вместе с седоком, в воду. Но, к счастью, сие происшествие кончилось одним смехом.

Стало смеркаться, как мы въехали в Лиму, но так как лошади весьма устали, то мы им дали часа два отдыха, а сами гуляли по городу. Мы услышали на одной площади музыку, пошли туда и увидели множество народу, которые гуляли по площади, пили прохладительные напитки, и пришлось здесь провести время. Музыка же была перед дворцом — там сменяли караул. Сменявшиеся пошли с барабанным боем и в порядке, неся перед собою на высокой палке фонарь, на коем с одной стороны было написано Jesus Cristus, с другой стороны — Ave Maria, с третьей и четвертой — не помню.

Потом мы возвратились опять в ‘Caffe du pont’, приказали оседлать лошадей и хотели ехать. Но нас сами испанцы не хотели отпустить. Множество народу к нам приступили и стали уговаривать, чтобы мы остались, чтоб мы не ехали, потому что дорога весьма опасна и недавно одного американского жителя убили. Но, когда они увидели, что мы непреклонны, они нас снабдили саблями и немало удивлялись, что мы отважились ехать… (Не разобрано два слова)

Мы приехали в Каллао без особых приключений ночью. Все ялики были отведены от пристани несколько поодаль, где стояли на якоре. Караульный офицер, исправлявший, как кажется, должность таможенного, смотрел на нас с большим вниманием (Причиною тому были дела Гагемейстера ⁵³, который контрабандировал. Примеч. Ф. Ф. Матюшкина), не имеем ли мы чего с собой, увидел у одного узел, посмотрел его — но скорее отворотился и прочел Pater noster и Ave Maria — то был череп перуанца, который мы нашли между строениями в … (Пропуск в тексте) Офицер приказал мальчишке… (Не разобрано одно слово) в воду и привести судно. Мы сели и, наконец, возвратились на шлюп. Тут уже все было готово к отходу и завтра… (Не разобрано одно слово) был назначен (Далее зачеркнуто к отходу. Нас посетил Абадиа, суперкарго, прочие назначенные не приехали. Кончивши все ра[боты]).

К 10 часам утра все дела были кончены, и мы, салютовав крепости 7 выстрелами, вступили под паруса. Но сколь мы удивились, когда вместо равного числа нам отвечала малая корвета токмо 3-мя. Капитан тотчас лег в дрейф и послал в крепость офицера для истребования равного числа от крепости, а не то он хотел стать опять на якорь и вытребовать у вице-роя должную почесть военному флагу. Комендант крепости спал, он немало удивился, когда увидел у себя в доме русского офицера с таким грозным приветствием. Тотчас сам побежал в крепость, и еще прежде, нежели шлюпка отвалила, первую пушку выпалили. После того как крепость нам отвечала, мы сделали 3 выстрела для корветы, капитан которой был племянник вице-роя, весьма надутый тем, что взял инсургентский маленький бриг […] (Опущено описание плавания по Тихому океану, посещение Петропавловска-на-Камчатке, о. Кадьяка, Ново-Архангельска и. плавания до Монтерея).

МОНТЕРЕЙ [7 — 27 сентября 1818 г.]

С восходом солнца увидели судно Американской компании ‘Кутузов’. Пушечным выстрелом и поднятием флага мы дали знать, чтобы он за нами следовал. Он понял сигнал наш и стал идти у нас в кильватере, чрез 2 часа мы услышали пушечный выстрел и вскоре после того он стал поворачивать, желая тем показать, что он не в состоянии за нами следовать. Мы легли в дрейф — тогда он опять стал держать к нам и чрез три часа, салютовав нам 7 выстрелами, на кои отвечали равным числом, лег в дрейф.

Леонтий Андреянович приехал к нам на трехлючной байдарке ⁵⁴ и, переговорив с капитаном, вскоре опять уехал. Тогда мы опять стали держать в Монтерей, уменьшив, сколько возможно было, паруса, дабы к[апитан] Гагемейстер не отстал. Ввечеру за полчаса перед ‘Кутузовым’ мы легли фертоинг на плехт и даглист, имея… (Пропуск в тексте) Мы думали здесь застать французское судно ‘Бордаселе’ (‘Bordacelet’), но оно было в заливе Св. Франциска. Здесь же находилось испанское судно (garda costa) (gardacosta (испан., искаж.) — сторожевое (таможенное) судно) ‘Hermosa Mexicana’ (‘Hermosa Mexicana’ (испан.) — ‘Прекрасная мексиканка’), пришедши за три недели из Лимы. Капитан оного don Gaspar был нам хороший знакомый, мы не один веселый вечер провели у него в Каллао.

Ставши на якорь, мы не знали, куда приставать яликам, потому что везде ходил большой бурун, для чего послали сначала на судно спросить. Меж тем как мы и ‘Кутузов’ становились на якорь и прежде, нежели узнали на берегу, кто мы, любопытно было смотреть на ужас, который мы распространили по всему селению. Верховые скакали взад и вперед, все сбегались в крепость, все пришло в движение. Наконец, ялик пристал к берегу и, когда увидели русский мундир, тогда уже совсем успокоились. Мы привезли губернатору don Salvade Kasa ⁵⁵ письмо из Лимы, которое, кажется, располагало его в нашу пользу, потому что он нас принял как только возможно калифорнскому губернатору, и отчасти ему, а более — прекрасной земле, которою он управляет, доставили нам случай провести время веселым образом. Еще нигде мы столько не наслаждались береговою жизнью, как здесь. Прекрасные погоды, которые стояли во все время нашего пребывания, обворожительные и разнообразные окрестности, патриархальная жизнь здешних испанцев делали пребывание наше приятным. К сему присовокупилось еще свиданце с земляками — с кутузовскими офицерами, которые хотя и не могли нам ничего сказать нового, потому что они прежде нас оставили свое отечество.

‘Кутузова’ воротили для того, чтобы узнать от него разные подробности в рассуждении занятия Американскою компанией) Атувая — одного из островов Сандвичевых. Капитан Гагемейстер доставил множество договоров с королем Атувайским Тамари ⁵⁶, где Его Величество Тамари Таевич (так он называется в бумагах) отдается под покровительство императора Александра, который признает его русским штаб-офицером и дает позволение носить морской мундир и штаб-офицерские эполеты. Все сии договоры доктор Шефер ⁵⁷ заключил именем государя, обещал даже, что большие суда придут защищать его. Король Тамари, который был побежден королем Оваигским Тамеомеа ⁵⁸, был весьма рад осво[бо]диться от него помощию русских и, так как он был гораздо хитрее Шефера, который, не зная ни связей между вельможами, ни европейцев, там бывших, употреблял в переговорах таких людей, которых выгода состояла в том, чтобы компания не завладела сими островами. Американцы, кои здесь торгуют сандальным деревом, будут ли ему способствовать? Испанец don Manini, который предводительствовал артиллериею Тамеомеа против Тамари, вкрался в его доверенность и обманул его. Наконец, сам Тамари желал и употреблял все средства, чтобы русские оставили его остров.

При всех сих несчастиях Шефер, не зная, что делать, прибег к демосфенству: ‘Храбрые сподвижники! Кто хочет со мной умереть, кто хочет со мной пироги есть, тот ступай за мной, смерть супостатам!’. И вдруг герой наш исчез — он бежал на бостонском судне в Америку, оставив несколько человек промышленных и алеут одних на острове, но так как сандвичане видели, что все сии поступки с ними суть затеи одного человека, то они старались его токмо сыскать и не прежде успокоились, как уверившись, что его уж нет. После всех сих неудач отняли у русских все купленные ими земли и требовали, чтобы их немедленно взяли, для сего Як[ов] Ник[олаевич] Подушкин ⁵⁹ ходил на ‘Открытии’ в Атувай и привез их всех в Ситху. Компании стоили сии затеи до 300 000 рубл[ей].

‘Кутузов’, имея уже готовый груз, который он взял в С[анта]-Круце, снялся с якоря. Мы же еще остались на несколько дней, чтобы налиться водой и взять свежую провизию, но так как первое сопряжено с большими неудобствами, потому что мы должны были сами вырыть яму и поставить кадку, да еще сверх того вода, которую получали, была не токмо мутна, но еще сверх того весьма солодковата и получала отвратительный запах и черный цвет через два дня.

В тот самый день, как ‘Кутузов’ хотел сняться с якоря, пришел на здешний рейд английский бриг ‘Колумбия’, которого мы видели в Ситхе. Я и многие другие были на берегу, мы думали ехать в одну кармелитскую миссию, которая находится в 10 или 12 верстах от президии. Все уж было готово, лошади наняты и подведены, как вдруг раздался крик: ‘Ваrса, bаrса’ (Корабль, корабль (испан.)) Мы спросили, что это значит, нам сказали, что в море видно судно. Те, которые любопытствовали увидеть конец сей тревоги, вскоре лишились лошадей своих — у них их отняли, говоря, что теперь такое время, что невозможно дать свою лошадь, что много работы и хлопот, и в чем состояла сия работа — что они скакали взад и вперед как сумасшедшие, кричали друг другу: ‘Chiquita barca, grande barca’ (Маленький корабль, большой корабль (испан.)). Если на них навело такой ужас одно маленькое судно, что сделали мы, когда пришли сюда.

Меж тем некоторые из нас уехали в начале сей тревоги, нам кричали, чтобы мы воротились, но мы знали, что у нас отнимут лошадей, и для того старались как можно скорей скрыться у них из глаз. Дорога ведет чрез дубовые леса и горы, откуда открывается весь залив и море. В рощах же находятся хижины испанцев, там в лощине пасутся многочисленные] стада. Здесь на крутизнах гор видны дикие козы, душистые цветы наполняют воздух ароматами, разнообразные птицы щебетанием своим оживляют картину.

Чрез несколько времени открылась готическая колокольня, потом между гор увидели высокие стены миссии. Звон колокола призывал индейцев к работе. Между тем мы приехали к калитке, брякнули в кольцо, и монах кармелитского ордена padre Huan ⁶⁰ отворил ее, он спросил, что нам надобно. Когда ему сказали, что мы русские и любопытство привело нас сюда, то он тотчас велел увести лошадей наших в конюшню, а сам повел нас к себе и принудил пообедать. Нам было весьма жаль, что мы не могли с ним говорить, но меж тем русский матрос с компанейского судна, Волков ⁶¹, живший здесь уже несколько лет, очень хорошо говорит на испанском языке, он служил нам переводчиком. Во всей Калифорнии считается 20 миссий, самая северная находится у залива Большой Бодеги St. Raphael. Несколько тысяч индейцев находятся под властью монахов. Особенные люди назначены словить диких, чтобы их сделать насильно счастливыми (… (Не разобрано два слова)). Должно себе представить положение такого пленника: привыкши всегда к свободной кочующей жизни, он вдруг делается совершенною машиною, работает весь день для монахов, пьет и ест в указанный час весьма скудно (одну вареную кукурузу, а по воскресеньям мясо) и в первые два-три года ходит в цепях.

После обеда padre Huan повел нас по миссии. На большом хорошо убитом дворе индианки всякого возраста очищали бобы, один старый индеец надсматривал над работою. В других частях строения пряли бумагу, сушили мясо и пр., и пр. Мужчины же все были в поле, пахали землю и ловили рыбу в речке, которая недалеко от миссии протекает. Потом пошли мы в фруктовый сад, где в первый раз после долгого времени вкушали европейские плоды — яблоки, груши-дули.

Около 4-го часа мы поехали назад. Въехав на одну из высоких гор, нам видна была крепостъ-президия и рейд. Робсон ⁶² стоял уже на якоре, и ‘Кутузов’ был совершенно готов сняться. Волков сказал, что англичанин прислал сначала к нам свой ялик для того, чтобы мы за него поручились — он опасался garda costa.

Испанцы себе никак не могли представить, чтобы у купца могло быть 20 пушек, — и они боялись его как морского разбойника. Он имел больше пушек, как крепость Монтерей, и любопытно было смотреть, как они старались скрыть свою немощь.

На другой день ‘Кутузов’ ушел в Ситху. Он прислал пред самым отходом к нам 4 алеут с тем, чтоб мы их отвезли в Росс. Они выпросили у капитана позволение ловить для себя рыбу (их любимую пищу). Он им позволил, но вместе строго запретил промышлять бобров, коих здесь до прихода капитана] Гагемейстера было великое множество. 3 дня алеуты исполняли приказание, на четвертый провинились, не утерпели, привезли одну матку (отличной доброты) и 4… (Не разобрано одно слово), между коими один жил несколько дней у нас на судне. Алеуты вторично дали честное слово не ловить бобров и уж, исключая морских красных окуней, ничего не привозили.

За день пред нашим отходом капитан давал обед губернатору, коменданту и всем тем чиновникам, которые прежде сего были в обеде, который нам давал губернатор. К несчастью, к вечеру ветер скрепчал, всех испанцев укачало, особливо губернатора — он несколько раз хотел ехать на берег, но большое волнение устрашило его. Наконец, он решился и уехал на нашей шлюпке, потому что во всем порте Монтерей пет ни одного гребного судна, что весьма способствовало капитану] Гагемейстеру на двух маленьких байдарках промышлять под самою крепостью бобров.

После сего обеда мы токмо один раз были в президии, чтобы проститься с новыми знакомцами нашими, коих мы слишком рано оставляем. Упоминая так часто о президии, я еще не сказал, какое это здание. Оно заменяет город и не что иное, как большой двор, окруженный низким каменным четвероугольным строением, в коем заключается церковь, школа, лавки, казармы, конюшни, мастерские и квартиры всех здешних служащих — от губернатора до солдата. Голая стена, несколько кукол, представляющие святых, стол, дубовая скамья — вот вся их мебель.

… (Пропуск в тексте) сентября, имея большой запас свежей провизии (которая здесь очень дешева: за серебряные часы давали 10 пиастров и в придачу 4 быков, коров или лошадей — любых выбрать из большого стада), мы снялись с якоря. Перед нами накануне снялся Робсон, у него убежал боцман, который ушел на испанское судно и рассказал, что на ‘Колумбии’, хотя 20 пушек, но зато токмо 20 человек, и don Gaspar стал поднимать из интрюма ⁶³ пушки, может быть, единственно для того, что он намерен был идти в St. Barbara.

МАЛАЯ БОДЕГА

21 сентября увидели залив Малой Бодеги. Четверых алеут, кои у нас были, послали, одарив их, на берег, а сами при крепком SSO ветре подошли ко входу и стали на якорь. Имел там стояк в особенном малом заливе, называемом гаванью графа Румянцева ⁶⁴, бриг его имени, построенный простым промышленным, не имевшим никаких познаний в кораблестроении ⁶⁵, штурман унтер-офицерского чина Туманин ⁶⁶ командиром его. Он салютовал нам 7 выстрелами и вскоре к нам приехал сам. Ему было весьма приятно видеть соотечественников и многих знакомых в уединении своем. Он здесь живет один с двумя русскими промышленниками на судне. В заливе Румянцева нет никаких строений, исключая одного магазина. Часто даже и дикие, ведущие скитающую жизнь, оставляют их, и они остаются совершенными сиротами в пустом и удаленном уголке земли.

В тот же самый день я съехал на берег, и так как все кругом пусто и гористо, то я и пошел по берегу. Верстах в 2 от якорного места я увидел из-за мыска дымок, взошел на него, и увидел орду скитающих новоальбионцев ⁶⁷. Они все смотрели на меня, но, зная их миролюбивый нрав и особенную привязанность к русским, я смело пошел к ним навстречу и вскоре приметил между ними нашего живописца ⁶⁸, который, будучи окружен дикими, играл с ними, смеялся и рисовал. Всего более забавляло их, когда они видели кого-нибудь из себя на бумаге. Михайло Тихонович, рисуя многое им в угоду, сделал между прочим две картины: одна представляет, как в хижине из прутьев и камыша лежит их начальник при смерти. Жена его в слезах, несколько человек окружают ложе его и один с пучком перьев, исполняющий, кажется, как должность лекаря (потому что перетягивал живот больного ремнями), так и должность жреца, ворожил над больным. Другая — представляет женщину, приготовляющую пищу.

Народ сей получает от природы все без малейшего труда. Рожденные в прекрасном умеренном климате, им не нужна одежда, мужчины ходят совершенно нагие, женщины прикрываются шкурою убитого шакала. Зерна, собираемые ими с травы, весьма похожи[е] на рожь, доставляют им хлеб, все обрабатывание состоит в том, что после жатвы они зажигают иссохшую траву, которая вскоре опять поднимается. Из желудей они приготовляют себе другое яство: они их толкут и потом кладут в вырытую в песке яму, там поливают они их несколько раз, пока желуди не потеряют всю горечь свою и, будучи поджарены, получают весьма приятный вкус. И, наконец, рыба, которую они ловят неводами, сделанными из травы. Но всего достопримечательнее их лодки, сделанные из травы. Когда на них (а не в них, потому что они связаны плотиками и садятся на них верхом) сядет человек и положит невод, то вся лодка погружается, и иногда ничего более, как токмо голова бывает видна сверх воды. Ведя кочующую жизнь, они почитают излишним делать такие утвари, кои им стоят много времени и труда и коих они не могут при перемене места с собою брать. Что же касается до их оружия, то луки и стрелы доведены до совершенства, ибо они почти в беспрестанной меж собой войне. На оконечности стрелы находится заостренный кремень, который они натирают ядом, получаемым ими от какого-то корня. Луки свои они обтягивают для большей упругости жилою, сила и скорость, с каковою летит стрела, чрезвычайна: пущенная вверх, она теряется в одно мгновение из глаз.

Походивши еще несколько по берегу, стало смеркаться, и я пошел назад. Все пространство около Малой Бодеги совершенно пусто, на самых отдаленных хребтах гор виден сосновый лес, здесь же растут одни низкие кустарники и множество разнообразных прекрасных цветов, которые к вечеру распространяют приятный запах. Выменявши у диких некоторые безделицы, я спешил оставить их жилище, потому что множество насекомых, кои водятся в их жилищах, стали уж беспокоить. Они до того умножаются, что дикие оставляют свои жилища и выбирают другое место, чтобы от них избавиться. Исключая сего рода нечистоты, которая происходит от того, что они не имеют порядочных жил ⁶⁹, индейцы калифорнские весьма опрятны. Они имеют парные бани, кои никогда не бывают пусты, как мужчины, так и женщины ничем не натирают тела.

Солнце уже почти зашло, когда я пришел в г[авань] Румянцева, наш барказ наливался водой. Я сел на него ехать на шлюп, еще не успели мы отвалить, как встретили Кускова ⁷⁰ с несколькими байдарками, который приехал из Росса по приглашению нашего капитана (наши 4 алеута сегодни утром приехали к ним). Когда мы выехали из гавани, где вода стоит как стекло, и вошли в буруны, и после в открытый залив, то волнение было так велико, что не токмо у меня из рук вырывало руль, но его совершенно выбивало, с большим трудом мы догребли до шлюпа.

На другой день приехал к капитану Кусков (друг Баранова, его помощник и советник). Старик был весьма рад нас в другой раз видеть и в другой раз одарить свежими припасами. Он у нас провел целый день, ожидая байдары с живностями, которая токмо на другой день пришла, потому что ее задержал крепкий ветр. Он жаловался на испанцев, которые ему делают всевозможные препятствия, чтобы колония его не увеличилась (очень естественно), не продают сему сельцу быков, коров, особливо лошадей, что единственно привязанность диких к русским и ненависть к испанцам поддерживает его. Испанцы распространяют свою травлю за людьми до самой Большой Бодеги. В сие время все индийские племена сбегаются под пушки Росса или в г[авань] Румянцева, где они думают, что 4 фальконета и трое русских их в состоянии защитить от испанцев. Прошлого года, когда множество народа собралось у Славянска ⁷¹ и требовали его защиты, он их уговорил засесть в лесах и ущелинах гор и потом нечаянно напасть на испанцев. Дикие его послушались и засели в лесу, который виден из гавани Румянцева к стороне Большой Бодеги. Но испанцы, узнав сие, оставили свое преследование. Еще жаловался Кусков на лейт[енанта[ Коцебу ⁷², который, пригласив его к себе в С[а]н-Франциско, спросил при испанском чиновнике повелительным голосом, по какому праву он занял сии страны, что ему надо будет дать отчет, и после того пошел со всеми испанцами в каюту, а его оставил наверху и приказал для него вынести водку на шканцы. Старик говорил со слезами: ‘Если г-н Коцебу меня не уважает лично, то для чего он унижает мое звание в присутствии испанцев?’ В чем состояло мщение Кускова — что когда Коцебу спрашивал у него цену съестным припасам, кои он доставил на ‘Рюрик’, то он ему отвечал: ‘Ничего, я их дал землякам’.

В Ситхе мы имели случай слышать много о Коцебу (хотя он сам там не был). Все его поступки показывают его ребяческий характер и сколько он сам собой надут. На Сандвичских островах он при спуске и поднятии флага палил из пушки. То же самое делал один купец. Он к нему посылает спросить, зачем он сие делает? ‘Потому что у меня много пороху’ — отвечает англичанин. Коцебу к нему вторично посылает и говорит: ‘У меня военный флаг, я вам запрещаю’. — ‘А у меня 20 пушек и 60 матрос’ (у Коцебу было только… (Не разобрано одно слово)). Исключая сего, он носил во всех иностранных портах штаб-офицерские эполеты, называл себя полковником и увешивал всю грудь крестами и медалями. Его вздорный характер сделал то, что в Камчатке его оставил один морской офицер.. (Пропуск в тексте.) ⁷³ и Wormskold ⁷⁴, натуралист, который теперь находится у нас. В Чили бежал матрос, бывший у него вестовым, одно его жестокосердие его к тому принудило. Он не токмо из его вещей ничего не похитил, но и свои оставил на судне.

Мы простояли еще несколько дней здесь, чтобы узнать от Кускова некоторые подробности о делах компании и налиться пресною водою, что было сопряжено с большими неудобствами по причине крепких ветров от SO, которые стояли во все время нашего пребывания. Залив Малой Бодеги открыт от SW до SO и токмо к S защищается рифом, которой простирается на 3/4 мили. При SO ветре, которой есть самый опасный, волнение разводится весьма большое.

В самый день снятия с якоря нам желал сделать посещение начальник индейцев. Он приехал к нам на нашем барказе, на себе он имел две рубашки — подарок, который ему был сделан за некоторую услугу, [и] венок, сплетенный из травы. Посмотрев судно наше, величине коего он удивлялся, и, будучи одарен капитаном топорами, ножами и пр., получил еще сверх всего русский военный флаг, который ему велено было поднимать, коль скоро он увидит судно с подобным, обещая ему при таком случае богатые подарки от наших соотечественников. Индеец Валенноела, бывший у нас, не есть старший сего жила, но он по причине болезни начальника выбран за храбрость своими товарищами.

Лангсдорф в путешествии своем ⁷⁵ упоминает, что физиономии калифор[н]цев весьма глупы — трудно с ним согласиться. Мне кажется, что лицо их есть зеркало их души. Они бодры, чистосердечны, храбры против своих соотечественников, но боятся огнестрельного оружия европейцев, сказывали нам русские, которые с ними более года живут и понимают язык их.

Что же касается до женщин, то между ними встречаются весьма приятные лица. Если другое европейское судно придет сюда, так оно не одну рубашку и не один платок найдет здесь, кои мы оставили. Мужчины совершенно не ревнивы и, кажется, женщины никакими обрядами с ними не соединяются, исключая взаимной любовью.

Когда гость наш нас оставил, мы снялись с якоря […]

(Опущено описание плавания по Тихому и Атлантическому океанам, посещение Гавайских островов, о. Гуам, Филиппинских островов, о. Се, Елены.)

Рукописный отдел ИРЛИ, ф. 93, оп. 2, д. 161, л. 7 — 7 об., 22 — 33 об., 44 — 60, 105 — 105 об., 107 — 110 об., 116 — 116 об. Автограф.

1 Головнин Василий Михайлович (1776—1831) выдающийся русский мореплаватель, вице-адмирал. Совершил два кругосветных путешествия. Автор многих книг. Был близок к кругам декабристов.

2 Обращение к матери. После окончания Лицея, перед отправлением в кругосветное путешествие Матюшкин побывал в Москве у матери.

3 Имеется в виду Энгельгардт Егор Антонович (1775 — 1862) — писатель и педагог, директор Царскосельского Лицея.

4 Две строки (с искажением) из ‘Прощальной песни воспитанников Царскосельского Лицея’ А. А. Дельвига:

Шесть лет промчались, как мечтанье,

В объятьях сладкой тишины,

И уж отечества призванье

Гремит нам: шествуйте, сыны!

Простимся, братья! Руку в руку!

Обнимемся в последний раз!

Судьба на вечную разлуку,

Быть может, породнила нас!

(‘Сын отечества’, 1817, ч. 38, No 26, стр. 261).

5 Принц дон Педро де Алкантара (Pedro de Alcantara) (1798—1834) — сын португальского короля Жуана VI. В мае 1818 г. вступил в брак с австрийской эрцгерцогиней Марией Леопольдиной, дочерью австрийского императора Франца I. С 1822 г. после провозглашения независимости Бразилии — император дон Педро 1.

6 Фертоинг — способ постановки корабля на двух якорях, когда корабль при всех разворотах находится между якорями. Применяется при сильных приливах и отливах, переменных ветрах.

7 Плехт — правый становой якорь. Даглист (дагликс) — левый становой якорь.

8 Лаг — ряд бочек, уложенных в трюме корабля.

9 Лангсдорф Григорий Иванович (1774—1852) — русский ученый натуралист, академик. Участвовал в первой русской кругосветной экспедиции И. Ф. Крузенштерна (1803—1806). С 1812 г. — генеральный консул в Рио-де-Жанейро. В 1821—1829 гг. возглавлял русскую научную экспедицию, которая обследовала обширные районы Бразилии и провела значительные географические, биологические и этнографические исследования.

В письме к Е. А. Энгельгардту от 13 июня 1818 г. Матюшкин отметил, что в то время, когда ‘Камчатка’ пришла в Рио-де-Жанейро, Г. И. Лангсдорф ‘только что возвратился из путешествия во внутренность] Бразилии’ (ОР ГПБ, ф. 543, Собрание Ольденбургского, д. 1, л. 17).

10 Имеется в виду Лангсдорф Фредерика Федоровна (Фредерика-Луиза, 1791 — 1842) — первая жена Г. И. Лангсдорфа.

11 Шуберт Федор Иванович (1758—1825) — русский астроном, академик.

12 Фишер Федор Богданович (1782—1854) — русский ботаник, академик, был управляющим ботаническим садом графа А. Разумовского в Горенках близ Москвы. С 1823 г. — директор Ботанического сада в С.-Петербурге.

13 Торговля неграми в Бразилии велась начиная с XVI в. В начале XIX в. в Бразилию привозили ежегодно около 40 тыс. африканских негров. В 1815 и 1817 гг. португальский король Жуан VI подписал с Англией соглашения об ограничении работорговли, но они не выполнялись. Напуганные этими соглашениями плантаторы спешили приобрести новых рабов, и поэтому ввоз негров-рабов в Бразилию в первой чет верти XIX в. увеличился. Рабство в Бразилии было отменено в 1888 г.

14 Rua de Valongo — улица в Рио-де-Жанейро, где была сосредоточена торговля неграми.

15 В 1807 г. принц-регент Португалии дон Жуан, спасаясь от наполеоновских войск, бежал со своим двором и частью армии в Бразилию. Пребывание португальского двора в Рио-де-Жанейро привело к необходимости проведения ряда экономических и административных реформ. Бразильские порты были открыты для торговли с другими странами, был основан Бразильский банк, изданы законы, поощряющие иммиграцию, и т. п. В Рио-де-Жанейро стали издаваться газеты и журналы, были основаны театр, национальный музей, ботанический сад и др. В декабре 1815 г. было объявлено о создании объединенного королевства Португалии, Бразилии и Алгавры, Бразилия из колонии стала королевством на равных правах с Португалией. В 1816 г., после смерти королевы Марии I, принц-регент стал королем Португалии, Бразилии и Алгавры под именем Жуана VI.

16 Имеется в виду, очевидно, одно из племен бразильских индейцев тупигуарани.

17 Балк-Полев Петр Федорович (1777—1849) — русский дипломат, в 1815 — 1817 гг. посланник при португальском дворе в Рио-де-Жанейро.

18 Кильхен Петр Петрович (1797—1851) — русский купец и дипломат. Окончил коммерческое училище в Петербурге, в звании кандидата коммерции был ‘причислен к посту Генерального консула в Бразилии’. В 1818—1832 гг. — российский вице-консул в Рио-де-Жанейро. Одновременно с дипломатической деятельностью занимался торговыми операциями, в феврале 1818 г. ему было ‘позволено вступить в товарищество с… купцами Фризом, Бланкенгагеном и Дампирою’. За содействие командиру шлюпа ‘Камчатка’ в ‘скором доставлении припасов’ П. П. Кильхен получил благодарность от министерства иностранных дел. После 1832 г. был русским консулом в Бостоне, Нью-Йорке, Римских владениях и др. (АВПР, ф. ДЛС и ХД, личные дела чиновников, оп. 462/2, д. 105, л. 1 — 6).

19 Отрывок из поэмы ‘Сельский житель, или Французские Георгики’ (1800) французского поэта Жака Делиля (1738—1813), мастера описательной поэзии, творчество которого отмечено чертами предромантизма. В начале XIX в. произведения Ж. Делиля пользовались широкой известностью в России и переводились на русский язык. В письме Е. А. Энгельгардту от 13 июня 1818 г. Ф. Ф. Матюшкин привел обширную выдержку (17 строк) из этой поэмы (ОР ГПБ, ф. 543, Собрание Ольденбургского, д. I, л. 19 об.).

20 В 1711 г. во время войны за испанское наследство французская эскадра под командованием Р. Дюгэ-Труена захватила и разграбила Рио-де-Жанейро. После получения выкупа французы ушли из города.

21 Дю и Труина — правильно Дюгэ-Труен Рене (Duguay-Trouin Rene, 1673 — 1736) — французский мореплаватель и корсар, участник многих сражений, автор мемуаров.

22 Корабль ‘Суворов’ в эти годы побывал в Рио-де-Жанейро дважды: в апреле-мае 1814 г. (кругосветное плавание М. П. Лазарева) и в декабре 1816 г. — январе 1817 г. (кругосветное плавание 3. И. Панафидина), т. е. незадолго до прихода в Рио-де-Жанейро ‘Камчатки’.

23 Мины (от порт. mina — шахта) — рудники, где добываются золото, серебро и т. п.

24 В. М. Головнин был другого мнения. Он писал: ‘Что же принадлежит до морских снарядов, то оные хотя здесь и есть, но мало и очень дороги, и починка судов должна быть медленна и крайне затруднительна… Здесь же в арсенале почти ничего нет: я исходил его во всех направлениях и, кроме нескольких старых мачт и полусгнивших под золотом королевских галер, ничего не видал’ (В. М. Головнин. Путешествие вокруг света на военном шлюпе ‘Камчатка’ в 1817, 1818 и 1819 годах. М., 1965, стр. 49).

25 Кук Джеймс (Cook James, 1728 — 1779) — знаменитый английский мореплаватель, руководил тремя кругосветными экспедициями.

26 Имеется в виду раскрытый в 1817 г. военный заговор в Лиссабоне, который был направлен против регентского совета и засилья англичан в стране (после изгнания французских войск в 1811 г. армия, флот и аппарат управления Португалии практически находились под контролем Англии). Были казнены без суда несколько офицеров, в том числе генерал Гомес Фрейре-де-Андраре. Этими жестокими мерами власти стремились предотвратить развитие революционного движения в стране.

27 Подробное описание аудиенции у Жуана VI см. в дневнике Ф. П. Литке в настоящем издании, стр. 103 — 106.

28 Arroba (порт.) — арроба — старинная португальская мера веса (1 арроба ~ 14,6 кг).

29 Пипа (порт, pipa) — бочка. По В. М. Головкину, вмещает 37 ведер.

30 Анкерок — бочонок от одного до трех ведер вместимостью.

31 Карковелас — сорт вина.

32 Пиастр (исп. piastra от итал. piastra d’argento — плитка серебра) — название старинной испанской серебряной монеты. В начале XIX в. один пиастр равнялся пяти русским рублям серебром.

33 Рейс (порт. reis) — старинная португальская и бразильская мелкая монета.

34 Марсель — второй снизу парус на парусных судах с прямым вооружением. Стеньга — рангоутное дерево, продолжающее мачту в высоту. Стеньга в зависимости от ее принадлежности к той или иной мачте принимает название своей мачты, например: грот-стеньга, грот-брам-стеньга и т. д.

35 В. М. Головнин, более сведущий в мореходстве, чем Ф. Ф. Матюшкин, по-другому оценивал достоинства стоянки судов в Рио-де-Жанейро и отмечал, что из всех пристаней Южной Америки ‘Рио-Жанейро, бесспорно, есть самая лучшая’ (В. М. Головнин. Указ. соч., стр. 47).

36 Никифоров Григорий Иванович (ум. 1853 г.) — русский мореплаватель, известный штурман, участник двух кругосветных экспедиций — на шлюпе ‘Камчатка’ и на шлюпе ‘Аполлон’ (1821—1824 гг.).

37 Имеется в виду Российско-Американская компания, созданная в 1799 г. в результате объединения отдельных русских торгово-промышленных компаний для освоения Аляски и Алеутских островов (Русской Америки), а также развития русской торговли на Тихом океане. Компания существовала до 1867 г., когда русские владения в Америке были проданы США.

38 Баранов Александр Андреевич (1746—1819) — один из первых исследователей Русской Америки. Главный правитель Российско-Американской компании в Америке (до 1818 г.).

39 В. М. Головнин писал о встрече с ‘Двиной’: ‘Капитан сего судна сообщил нам другое о расположении инсургентов к русским, нежели что мы слышали в Рио-Жанейро. Он сказывал, что они не только обходились с ним хорошо, но и по торговым его делам поступали справедливо и честно, оказывали ему особенное перед другими командирами купеческих судов уважение и не иначе называли его как капитаном великой нации’ (В. М. Головнин. Указ. соч., стр. 54).

40 Имеется в виду встреча ‘Камчатки’ с русским фрегатом ‘Поллукс’ при входе на Копенгагенский рейд.

41 Когда ‘Камчатка’ находилась в Рио-де-Жанейро, испанский послан ник при португальском дворе граф Каса-Флорес обратился к В. М. Головнину с просьбой доставить перуанскому вице-королю в Лиму донесения, в которых сообщалось о действиях португальской армии в Уругвае. В 1810 г. в Уругвае началось народное восстание против испанских колонизаторов под руководством Хосе Артигаса, в 1814 г. была провозглашена независимость страны. В 1816 — 1817 гг. территория Уругвая была захвачена португальскими войсками, против чего протестовало испанское правительство, по-прежнему считая всю территорию Рио-де-Ла-Платы своими колониальными владениями.

42 Вице-рой (от исп. vicerey) — вице-король, глава испанской колониальной администрации. Владения Испании в Америке к началу XIX в. были разделены на вице-королевства Новая Испания, Новая Гранада, Перу и Рио-де-Ла-Плата.

43 Верп — вспомогательный судовой якорь. Широко использовался на парусных судах в безветрие при выходе из порта, из мелководного района. Верп завозился на больших шлюпах — барказах.

44 Ситха — поселение и крепость на острове Баранова у побережья Аляски. Основано в 1799 г. как административный центр Русской Америки. С 1804 г. переименовано в Ново-Архангельск.

45 В то время, когда Ф. Ф. Матюшкин попал в Лиму, в Испанской Америке уже почти восемь лет шла война за независимость против испанского колониального владычества (1810 — 1826). В 1816 — 1817 гг. началось наступление революционных сил (инсургентов, как называет патриотов в своем ‘Журнале’ Ф. Ф. Матюшкин) в Южной Америке, которое привело их к победе во всех бывших испанских колониях в Америке. В начале 1817 г. аргентинская армия под начальством Сан-Мартина совершила переход через Анды и 12 февраля разгромила испанские войска в долине Чакабуко. 14 февраля армия Сан-Мартина захватила столицу Чили Сантьяго. Это случилось за несколько дней до ухода ‘Камчатки’ из Кальяо. Перу на протяжении всей войны за независимость было оплотом роялистов, но и здесь уже было неспокойно, что и отразилось в дневнике Ф. Ф. Матюшкина.

46 Песуэла Хоакин (Pezuela Joaquin de la, 1761 — 1830) — испанский генерал, один из руководителей правительственных войск в Южной Америке во время войны за независимость. В 1815 г. испанские войска под его командой нанесли поражение повстанцам, за что Песуэла получил титул маркиза. В 1816 г. был назначен вице-королем Перу. В 1821 г. смещен с этого поста и вернулся в Испанию.

47 Суперкаргер (правильно: суперкарг, суперкарго) — ведал погрузкой и разгрузкой корабля и расчетами с поставщиками за товары. Обычно суперкарг являлся вторым помощником капитана. На русских судах иногда назывался приказчиком.

48 Филиппинская компания осуществляла монопольную торговлю Филиппинских островов, которые в то время принадлежали Испании, с метрополией и Испанской Америкой.

49 Обадио, правильно Абадиа Педро (Abadia Pedro de, ум. 1833) — испанский купец, представитель Филиппинской компании в Лиме. Он обычно снабжал необходимыми припасами русские корабли, заходившие в Кальяо.

50 Дисциплина — плетка.

51 Писарро Франсиско (Pizarro Francisco, 1471 — 1541) — испанский конкистадор, в 1533 — 1534 гг. с небольшим отрядом испанцев завоевал Перу, уничтожив государство инков.

52 Касик (испан. cacique) — вождь индейцев.

53 Гагемейстер Леонтий Андрианович (1780 — 1834) — русский мореплаватель. В 1816 — 1819 гг. совершил кругосветное путешествие, командуя кораблями ‘Кутузов’ и ‘Суворов’. Корабли Л. А. Гагемейстера были в Кальяо за восемь месяцев до прихода в этот порт ‘Камчатки’.

54 Байдара (байдарка) — гребное судно, употреблявшееся на Камчатке, Алеутских островах и в Русской Америке. Оно было обтянуто тюленьей кожей по деревянному остову. Величина байдары определялась числом люков (отверстий), прорезанных в кожаной покрышке для размещения гребцов (одно-, двух- и трехлючные байдары).

55 Очевидно, ошибка Ф. Ф. Матюшкина. Губернатором Калифорнии в 1815 — 1822 гг. был Пабло Висенте де Сола (Pablo Vicente de Sola).

56 Тамари (правильно: Каумуалпи) — правитель острова Кауаи (Атувая), одного из Гавайских (Сандвичевых) островов. Зависел от короля Гавайских островов Камеамеа и мечтал сам стать властителем всего Гавайского архипелага.

57 Шеффер Георг (Егор Николаевич, ум. 1831) — доктор медицины. Приехал в Россию в 1808 г., служил врачом в московской полиции. В 1813 г. поступил на службу в Российско-Американскую компанию, в 1816—1817 гг. по поручению главного правителя Русской Америки А. А. Баранова пытался организовать русские поселения и торговые фактории на Гавайских (Сандвичевых) островах. Сопротивление гавайцев и враждебные действия североамериканских купцов и судовладельцев привели к тому, что в 1817 г. русские поселения были ликвидированы. После бегства с Гавайских островов Г. Шеффер через Китай вернулся в Петербург, подал царскому правительству ряд авантюристических проектов о завоевании Гавайских островов. В 1819 г. выехал из России. Последние годы своей жизни правел в Бразилии, где сумел войти в доверие императора Педро I и получил титул графа Франкентальского.

58 Тамеомеа (правильно: Камеамеа) (ок. 1753—1819) — король Гавайских (Сандвичевых) островов. В 1792—1810 гг. объединил под своей властью Гавайские острова, организовал постоянную армию и флот.

59 Подушкин Яков Аникиевич (в тексте ошибочно указано Николаевич) — мореплаватель, служащий Российско-Американской компании. После окончания Морского корпуса в 1806 — 1808 гг. плавал в Средиземном море, участвовал в сражении с турецким флотом. В 1811 г. в чине лейтенанта поступил на службу в Российско-Американскую компанию, в 1812—1815 гг. командовал разными компанейскими судами, плавал в Тихом океане, посетил Гавайские острова, Калифорнию и др. Был одним из ближайших помощников А. А. Баранова, сопровождал его на пути из Русской Америки в Россию на корабле ‘Кутузов’. В 1819—1823 гг. служил на Балтике.

60 Имеется в виду Аморос Хуан (Amoros Juan, ум. 1832) — монах францисканского ордена, родом из Каталонии, приехавший в Калифорнию в 1804 г. Управлял миссиями Сан-Карлос и Сан-Рафаэль.

61 Волков (Wolcof Jose Antonio, ум. 1866) — один из первых русских поселенцев в Калифорнии. Родился на Камчатке, был матросом на судах Российско-Американской компании. В 1815 г. сбежал с корабля и остался в Монтерее. В 1817 г. перешел в католичество, в 1822 г. женился на местной уроженке Кандиде Кастро и, возможно, побывал в Мехико. В Калифорнии Волков переменил много занятий — был сапожником, матросом, служил переводчиком и т. п. В 1824 г. был арестован за контрабанду. В 1831 г. он становится землевладельцем, в 1833 г. получает мексиканское гражданство. После начала ‘золотой лихорадки’ в Калифорнии — золотоискатель, быстро богатеет, а затем разоряется и умирает в нищете. В библиотеке им. Г. Бэнкрофта (Bancroft Library) в Бэркли (Калифорния) хранятся рукописные материалы Волкова (Cartas de un Ruso).

62 Робсон — шкипер английского купеческого брига ‘Колумбия’.

63 Интрюм — трюм (устар.).

64 Румянцев Николай Петрович (1754—1826), граф, — русский государственный деятель и дипломат. В 1802—1811 гг. — министр коммерции, в 1810—1812 гг. — председатель Государственного совета. В 1815 г. на собственные средства организовал кругосветную экспедицию на корабле ‘Рюрик’ под командованием О. Е. Коцебу. Оказывал помощь и покровительство Российско-Американской компании.

65 Имеется в виду, очевидно, Грудинин Василий — служащий Российско-Американской компании, плотник и мастер-кораблестроитель. По свидетельству К. Т. Хлебникова, учился искусству кораблестроения у североамериканца Линкена. См. о нем также в дневнике Ф. П. Литке, публикуемом в настоящем издании, стр. 158.

66 Туманин Прокопий — ‘вольный штурман’, служащий Российско-Американской компании. Прибыл в Русскую Америку на корабле ‘Кутузов’ в 1817 г. Командовал кораблями ‘Волга’ (1822), ‘Кяхта’ (1824). Неоднократно ходил в порты Калифорнии.

67 Имеются в виду индейцы Нового Альбиона. Новый Альбион — старинное название части побережья Калифорнии между 38 и 48R с. ш. Название дано английским мореплавателем и пиратом Фр. Дрейком в 1578 г.

68 Имеется в виду Тиханов (Тихонов) Михаил Тихонович (1789—1862) — художник, участник кругосветного плавания на ‘Камчатке’. Альбом его рисунков хранится в музее Академии художеств СССР (Ленинград).

69 Жило — селение, поселок.

70 Кусков Иван Александрович (1765 — 1823) исследователь Русской Америки, служащий Российско-Американской компании. В 1811 — 1812 гг. основал селение и крепость Росс в Калифорнии и до 1821 г. управлял ими.

71 Имеется в виду селение Росс, которое, по свидетельству К. Т. Хлебникова, при основании в 1812 г. было названо ‘Славянск, или Росс’.

72 Коцебу Отто Евстафьевич (1787 — 1846) — русский мореплаватель. Трижды совершал кругосветные путешествия, открыл ряд островов в Океании, провел важные океанографические исследования. В 1816 г. во время кругосветного плавания на бриге ‘Рюрик’ заходил в Сан-Франциско.

73 Имеется в виду Захарьин Иван Яковлевич — русский мореплаватель. После окончания Морского корпуса в 1806—1807 гг. плавал в Средиземном море, участвовал в сражениях с турецким флотом. В 1815—1816 гг. в чине лейтенанта принимал участие в кругосветной экспедиции на ‘Рюрике’ под командованием О. Е. Коцебу. Остался в Петропавловске-на-Камчатке, в 1817 — 1821 гг. командовал бригом ‘Дионисий’ в Охотском море. В 1822 — 1853 гг. служил на Балтике и Черном море. В 1837 г. произведен в контр-адмиралы, в 1849 г. — в вице-адмиралы.

74 Вормскьольд Мортен (Wormskiold Morten, 1783—1845) — датский ботаник и путешественник. В 1807 г. путешествовал по Норвегии, в 1812—1814 гг. — по Гренландии. В 1815—1816 гг. участвовал в кругосветном плавании на бриге ‘Рюрик’ под начальством О. Е. Коцебу. Из-за разногласий с руководителем экспедиции остался в Петропавловске-на-Камчатке, жил там два года. В. М. Головнин взял М. Вормскьольда на ‘Камчатку’ и доставил его в Копенгаген. Материалы, собранные М. Вормскьольдом во время кругосветного путешествия, погибли во время пожара.

75 Имеется в виду книга Г. И. Лангсдорфа ‘Bemerkungen auf einer Reiseum die Welt in den Jahren 1803 bis 1807’. (Bd I — II. Frankfurt a. M., 1812).

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АВПР — Архив внешней политики России

АГО — Архив Географического общества СССР

ГА Пермской — Государственный архив Пермской области области

‘Известия ВГО’ — ‘Известия Всесоюзного Географического общества’

ОР ГПБ — Отдел рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина

РО ИРЛИ — Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР

ЦГАВМФ — Центральный государственный архив Военно-Морского Флота СССР

ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов СССР

ЦГАОР — Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и государственного управления СССР

ЦГИА ЭССР — Центральный государственный исторический архив Эстонской ССР (г. Тарту)

Текст воспроизведен по изданию: К берегам Нового Света. М. Наука. 1971

текст — Шур Л. А. 1971

сетевая версия — Тhietmar. 2004

OCR — Николаева Е. В. 2004

дизайн — Войтехович А. 2001

Наука 1971.

Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ под командою капитана Головнина, Матюшкин Федор Федорович, Год: 1819

Ф. Ф. Матюшкин

Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ под командою капитана Головнина

ПРЕДИСЛОВИЕ

Комментарии

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

Комментарии

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

Комментарии

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Ф. Ф. Матюшкин

Журнал кругосветного плавания на шлюпе ‘Камчатка’ под командою капитана Головнина

ПРЕДИСЛОВИЕ

Комментарии

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

Комментарии

Ф. Ф. МАТЮШКИН

ЖУРНАЛ КРУГОСВЕТНОГО ПЛАВАНИЯ НА ШЛЮПЕ ‘КАМЧАТКА’ ПОД КОМАНДОЮ КАПИТАНА ГОЛОВНИНА

Комментарии

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Читайте также: