Почитание вечного. — Страсть деда и отца. — Путешествия. — Годы в Александровском училище. — Интерес к Литве. — Редкостная библиотека и книжная старина. — Литературная работа
Примечания
Примечания
Жизнь С. Р. Минцлова (1870—1933), Пильский Петр Мосеевич, Год: 1933
Время на прочтение: 4 минут(ы)
У каждого человека есть две биографии: фактическая и духовная. В большинстве случаев они не совпадают, расходятся, часто оказываются в непримиримой ссоре. Биография Минцлова цельна. Вся она может быть формулирована в двух словах: почитание вечного. Отсюда все: его любовь к старине, его преданность археологии, благоговейная влюбленность в книгу, — неумирающее свидетельство прошлого. Отсюда же и его тайная мистика.
На Минцлове очень ярко сказалась наследственность. Дед его, Рудольф Иванович, или иначе, — Карл Рудольф Минцлов остается незабываемым, как старший хранитель иностранного отдела императорской публичной библиотеки. Там он создал прекрасную по замыслу и силе ‘Книжную средневековую келью’. После него остался ряд научных трудов, работы над историей Смутного времени, перевод летописи Исаака Массы, труды по изучению эпохи Петра Великого.
Страсть деда стала страстью отца. И он тоже копил, сберегал, выискивал и покупал книги, — составил под конец своей жизни огромную библиотеку, — свыше, чем 15 000 томов.
И все эти черты и привязанности перешли к Сергею Рудольфовичу. Примечательно: отец был женат на Анне Яковлевне Бодиско, и сын, Сергей Рудольфович, женился на Ксении Дмитриевне, тоже Бодиско. Жизнерадостность матери перешла к сыну. Она подмечалась у Минцлова уже на школьной скамье. Кадеты Аракчеевского (Нижегородского) корпуса знали Сережу Минцлова, как веселого товарища, еще больше как страстного читателя.
С этим увлечением у мальчика могла соперничать только другая страсть — путешествия. Вместе с первым таянием снегов кадет Минцлов становился настоящим бродягой, скитаясь по Волге, Оке, в лесах, набираясь впечатлений. Здоровый и сильный, он не знал утомления. Уж тогда вырастала неудержимая страсть к книгам, их собиранию и лелеянию, — лучшего слова не подобрать для обозначения этой ласковой, благоговейной и умилительно-трогательной любви к книге, ее лицу, ее душе, ее костюму, — не только к теме книги, но к ее шрифту, бумаге и переплету.
Окончен кадетский корпус, покинут Нижний Новгород, и Минцлов переходит в московское Александровское училище, — начинается новый период жизни. Преподавали в Александровском училище лучшие профессора Московского университета, — между прочим, историю русской литературы читал Ф. И. Буслаев. Но, по-прежнему, и здесь в Минцлове ширились привязанность и любовь ко всему непосредственному, простому, ко всему перекликающемуся с природой. Душа юноши отвращалась от поз, чуждалась искусственности, надуманности и теоретичности. Отец Минцлова, известный московский адвокат, устраивал у себя ‘субботники’, шли горячие прения, шумные беседы, произносились речи. По субботам в отпуск к отцу приходил и ‘юнкер роты Его Величества’, Сергей Минцлов.
Из кабинета, сплошь заставленного книгами, доносились громкие голоса профессоров, — Веселовского, Янжула, Кареева, адв. Урусова, слышались возбужденные, яростные либеральные призывы. Сергей Минцлов равнодушно внимал, молчал, потом брал своих гостей — александровцев — под руку и уводил к себе в комнату, а там хмурился и, поплотней прикрыв дверь, говорил:
— Все фразы, фразы и фразы.
Офицерскую вакансию Минцлов взял в скромный Уфимский полк, стоящий в Вильне. И тут он остался верен самому себе, своим мечтам и влечениям. Уже тогда его манила Литва, — ее старина, памятники, природа, легенды, ее история и быт. Литва для него была родиной, — там надо искать корни его генеалогического дерева, и Минцлов, в сущности, всю жизнь изучал ее, исколесив край пешком вдоль и поперек.
Потом захотелось поскитаться, увидеть новые места, в он перевелся на Кавказ. Это было в 1892 г. В это же время Минцлов стал понемногу скупать, собирать, составлять свою библиотеку, главным образом, старинные книги, приводить в порядок разрозненные, разбитые, изорванные фолианты. Так началась закладка фундамента будущей обширной и редкостной библиотеки Минцлова. Впоследствии, уже за рубежом, это книгохранилище приобрела государственная прусская библиотека, и отвела целый отдельный зал. Вся дальнейшая жизнь Минцлова есть история библиофильства, — книжного накопления. Чтоб настоящим образом ознакомиться с заслугами Минцлова в этой области, нужно заглянуть в одну редкую книгу, — она напечатана всего только в 50 экземплярах на красном и зеленом картоне, — ‘Книгохранилище Сергея Рудольфовича Минцлова (СПб., 1913)’. На собирание книжной старины Минцловым были потрачены десятилетия, и он имел право сказать о себе:
— Если высчитать время, проведенное мною за рытьем в книгах по лавкам букинистов и антикваров разных городов, — выйдут целые годы!
Внешнюю жизнь этого человека можно было бы рассказать в немногих строках.
Сначала молодой офицер, очень быстро расставшийся с военной службой, затем таможенный чиновник в бессарабской глуши, потом земский начальник на Урале, наконец, директор коммерческого училища в Петербурге. Годы за рубежом протекали на глазах всех и были отданы почти исключительно беллетристике.
Но нельзя забывать капитального исследования, — ‘Секретного поручения’: его Минцлов получил от переселенческого управления в 1914 году. Минцлову пришлось отправиться в дальнее путешествие для исследования и осмотра Урянхайскаго края верховий Енисея, огромной страны, площадью больше Швейцарии, — лакомый и ценный кусок, лежавший без владельца и хозяина. Природные богатства, необозримые пастбища, медь и золото, — все жило брошенным и беспризорным под самым боком России.
Тогда Минцлов состоял чиновником особых поручений при м-ве земледелия, но его путешествие должно было носить характер частной инициативы. Вопрос шел о возможности присоединения к России огромного края, и задача, выполненная книгой Минцлова, громадна по своему значению.
Этот труд по заслугам оценен теперь и за границей, и переведен на немецкий язык.
Во время войны Минцлов, по собственному желанию, перевелся из тыловой киевской дружины в кавказскую армию. Здесь он должен был заняться исследованием трапезондского района и был назначен и. д. начальника округа. Итогом этих работ и явились его книги о Трапезонде. Из брошенных турецких типографий он создал прекрасную русскую и стал издателем и редактором ‘Трапезондского военного листка’.
Все последние годы Минцлова, отданные беллетристике, — романам, повестям, рассказам, — тоже совершенно логично и последовательно вливаются в общее старое русло минцловских трудов и лет, пристрастий и дел. Это — старина, старый быт, умершие исчезнувшие типы, погибшая Русь. В этих книгах ее образы, ее тени, ее отзвучавшие голоса.
Впервые: Сегодня (Рига), 1933, No 350, 18 декабря, за подписью ‘П. П.’.