Жизнь и приключения Робинзона Крузо, природного англичанина. Часть первая, Дефо Даниель, Год: 1719 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 165 минут(ы)

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНІЯ РОБИНЗОНА КРУЗА
ПРИРОДНАГО АГЛИЧАНИНА.

Переведена съ Французскаго
Яковомъ Трусовымъ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Изданіе второе.

въ Санктпетербург
при Императорской Академіи Наукъ
1775 года.

Я родился въ 1632 году въ город Іорк отъ изрядной, однакожъ неприродной Аглинской фамиліи, ибо отецъ мой былъ урожденецъ города Бремена. По прізд въ Англію поселился сперьва въ Гулл, а по пpіобртеніи тамъ торгами своими великаго богатства, оставя сей город, перехалъ жить въ Іоркъ, гд и женился на моей матери, которая была изъ лучшей фамиліи во всмъ городскомъ округ, и называлась Крейцнаръ. По ней бы и я долженъ называться Робинзонъ Крейцнаръ, но меня нын зовутъ испорченымъ именемъ, что въ Англіи не рдко и съ другими случается, или лучше сказать, мы уже и сами потому называемся, и пишемся Крузе, и для того и товарищи мои всегда меня Крузомъ, а не Крейцнаромъ, называли.

У отца моею было насъ трое большей мой братъ служилъ подполковникомъ въ Аглинской пхот въ томъ полку, въ которомъ былъ славный Полковникъ Локартъ, и убитъ на баталіи противъ Ишпанцовъ. Чтожъ до другова брата касается, то объ немъ столько же знаю, сколько потомъ родители мои и обо мн были извстны. Я будучи меньшой сынъ не учился никакому ремеслу, а отъ праздности въ самой еще моей молодости, вселилось въ голову мою великое множество проектовъ. Отецъ мой хотя былъ не весьма старъ, однако не оставилъ, чтобъ не воспитать меня благопристойно. По своему достатку часто давалъ мн разныя до жизни человческой касающіяся наставленія, въ коихъ онъ довольно былъ искусенъ. Отдавалъ въ лучшія публичныя школы два ученія, и думалъ изъ меня здлать статскаго человка, но я со всмъ имлъ противныя тому намренія. Желаніе къ мореплаванію единственно мною овладло, а склонность, чтобъ видть свтъ, отвела меня отъ его предпріятія, и учинила непонятнымъ къ слушанію увщеваній моей матери. Кажется, будто бы нкоторое скрытное побужденіе влекло меня къ претерпнію всякихъ горестей и бдности. Отецъ мой, какъ человкъ разумной, требовалъ отъ меня точнаго повелніямъ своимъ послушанія, и старался всячески отвратить меня отъ онаго. Въ одно время будучи онъ подагрою боленъ, призвалъ меня съ себ въ комнату и спрашивалъ о причин глупаго моего желанія, чтобъ оставить домъ его и отечество, ‘гд всегда, говорилъ онъ, можешь жить щастливо, и въ довольствіи, происходить въ знатные чины, вступать въ великія предпріятія, и прославлять себя въ свт рдкими приключеніями, достигать до благополучія своего странными и еще никому неизвстными дорогами. Сіе предоставлено только такимъ людямъ коимъ по обстоятельствамъ ихъ къ посредственной жизни человческой вс пути пресчены, а ты будучи мщанинъ сего необходимо убгать долженъ. Я, говорилъ онъ, по долговременному моему въ свт обращенію и искуству довольно знаю, что посредственное состояніе есть изъ всхъ на и лучшее и удобнйшее къ достиженію благополучія. Оно не боится бдности, не требуетъ великихъ замысловъ, избавлено отъ трудовъ, коими мизирные люди безпокоются, нтъ въ немъ гордости, роскошей, излишняго любочестія сопряженнаго съ желаніемъ достигать до чиновъ высокихъ. Часто великіе Государи, претерпная безпокойствіе только это того, что они высокаго рода, признавались, и признаются, что лучшебы быть имъ людьми простыми нежели такими, притомъ же и вс ученые люди совтуютъ стараться о посредственной жизни.

‘Надлежитъ, продолжалъ онъ свою, рчь, всегда и при всякомъ начинаемомъ дл разсуждать о томъ, какой оно конецъ имть можетъ въ посредственной жизни ударъ нещастія не таковъ силенъ каковъ знатныхъ людей поражаетъ. Нтъ въ немъ такихъ перемнъ, какія бываютъ съ людьми высочайшаго и низкаго степеней, ихъ больше тревожатъ душевные и тлесные припадки, кои получаютъ перьвые отъ не порядочнаго житія своего, отъ чрезвычайныхъ роскошей, а другіе отъ неумренныхъ трудовъ, или за недостаткомъ нужнаго до содержанія жизни касающагося Посредственная же жизнь, почитаясь жилищемъ всхъ добродтелей, спрягаетъ вс веселости съ тишиною, и со позволительнымъ излишествомъ, умренностію и воздержностію, съ спокойствомъ и благоденствіемъ, словомъ вс честныя дла, какихъ только человку желать можно связаны съ нею. Препровождающіе посредственную жизнь окончиваютъ въ поко теченіе житія своего безъ всякой совсти терзанія въ тишин и изобиліи наслаждаются своими оброками, зависть, излишнее любочестіе яко вредительнйшія и предлъ покоя нарушающія, страсти, во внутренность добродтелью наполненнаго ихъ сердца никогда не входятъ, и не могутъ возбудить въ нихъ никакова безпорядочнаго къ снисканію излишней чести желанія.

‘Сія молодости необузданность предъявляющая вс твои бдности, будетъ теб наконецъ самому себ всегдашнею укоризною. Самъ знаешь, говорилъ онъ мн, что можешь жизнь свою, препроводить въ довольств, а я ничего, до твоего благополучія касающагося не упущу, но стараться буду вспомоществовать еще оному по долгу отцовскому. Теперь довольно показалъ я теб, сколь бесполезно и вредно твое предпріятіе, и для того теб хать и не позволяю. Имешь предъ глазами твоими нещастливой примръ твоего брата, коему также, какъ и теб, усильнымъ образомъ отсовтовывалъ итти на войну, но онъ меня ослушался, потому и теб не совтую искать своего злополучія, но повелваю, повиноваться родительскимъ моимъ увщаваніямъ, а ежели ослушаешься, то за такое презрніе отеческихъ совтовъ не будешь отъ Бога имть благословенія, и лишенъ будучи всхъ способовъ къ заглажденію своего непокорства въ горести препроводить дни свои’.

Хотя сіи слова со мною и збылисъ, однакожъ отецъ мой тогда, какъ ихъ говорилъ, не зналъ, что пророчество сіе исполнится, посл того разсказывалъ он мн о смерти моего брата, А какъ выговорилъ помянутыя слова что я довольно стану раскаиваться о моей проступк, лишенъ будучи всякаго утшенія, то отъ жалости пришелъ въ такое сожалніе, что рчь свою принужденъ былъ окончить воздыханіями сердечными.

Сіи приводящія къ раскаянію и къ оставленію предпріятія моего увщаванія отеческія, возбудили во мн намреніе остаться въ дом его, и отвергнуть охоту свою къ мореплаванію. Но сія добрая мысль минула на подобіе молніи, а чтобъ избавиться несноснаго мн его брюзжанія, то вознамрился паки и не простившись съ нимъ разстаться. Обуздывая же сперва свои въ томъ движенія не скоро приступилъ я къ сему предпріятію. Въ одно время примтя мать мою веселою, и отведши ее къ сторон, говорилъ ей: ‘что я не могу никакъ въ себ искоренить охоты къ мореплаванію, ибо отъ того всякая наука длается мн непонятною, и потому лучше бы было, говорилъ я ей, чтобы вы отпустили меня посмотреть свта. Мн уже осьмнитцать лт отъ роду, въ кои лта, а особливо съ такими мыслями, какія я имю, учишься не начинаютъ, а хотя по вол вашей и начну учиться, однако увряю, что окончатъ того не токмо не въ состояніи, но избгая трудовъ и изъ школы бжать принужденъ буду, напротивъ того, есть ли вы за меня постараетесь, и выпросите у отца моего позволеніе хать, то я общаюсь по возвращеніи моемъ, когда мн морская служба не покажется потерянное мною время, наградить прилжностію.’

Мать моя выслушавши сіи слова пришла въ великое сердце, и говорила мн: ‘напрасно ты думаешь, будто бы мы не стараемся, и не знаемъ, какъ тебя здлать благополучнымъ. Любовь наша къ теб не дозволяетъ намъ склониться на то, что теб вредно. Я удивляюсь, что презираешь наставленія наши, и спшишь приступать къ собственному вреду своему, а хотя я и не вижу способовъ ко излеченію вкоренившейся въ тебя сей страсти, однакожъ не соглашусь здлаться причиною твоей пагубы, дабы ты посл, не сказалъ, что я позволила длать то, что запрещаетъ здравое разсужденіе, и для того о томъ съ отцомъ твоимъ и говоришь не буду, но я посл слышалъ, что она просила обо мн отца моего, а онъ выслушавъ ее извтъ, и горестно воздохнувши сказалъ: ‘малой сей могъ бы быть счастливъ, естьлибъ захотлъ отстать отъ своей глупости, но упрямство здлаетъ его несчастливйшимъ въ свт. Я ни когда не дам ему въ томъ благословенія…’ И такъ принужденъ я былъ еще жить въ дом отца моею цлой годъ, по прошествіи котораго, получа удобной случай, удалился отъ него.

Будучи же въ город Гульл, стртился я съ Гуле, однимъ изъ моихъ школьныхъ товарищей, отъзжающимъ съ отцемъ своимъ на корабл въ Лондонъ. Сей приглашалъ меня хать съ собою, общаясь довезти до Аглинской сей столицы безъ всякой платы, а я не надясь получить на то отъ родителей моихъ ни совта, ни благословенія, и презрвъ вс опасности, слъ на корабль 1 то Сентября 1657 го года, въ самой несчастной день моея жизни, ибо съ того времени началось все мое злополучіе, и продолжалось столько, что того, какъ я думаю, мы съ однимъ странникомъ не случалось. Лишь только корабль нашъ усплъ вытти изъ рки Умбра, то здлалась великая буря, а въ мор несказанное волненіе. Я занемогъ морскою болзнію, а ужасъ, происходящей отъ неминуемой опасности, овладвши всми моими силами, ввергнулъ меня въ неописанное уныніе и печаль. Тогда то начал я разсуждать о моей проступк и о судб наказующей меня за ослушаніе мое, разумные совты родителей моихъ, слезы отца моего и прозьбы матери моей, живо изображались въ ум моемъ, совсть моя еще не со всмъ усыпленная безпрестанно укоряла меня, что я презрилъ полезныя ихъ наставленія и пренебрегъ мою должность.

Между тмъ при умноженіи бури море часъ отъ часу больше колебалось, хотя валы и меньше были тхъ. кои я посл того часто видалъ, однако они довольно могли побудить молодаго и еще на сей непостоянной стихіи небывалаго человка оставить охоту къ мореплаванію, я поминутно ожидалъ конца себ, и всякой стремящейся на насъ валъ казался причиною смерти, а находящаяся между ими полость неминуемою пагубою. Въ семъ страх предъ Богомъ общался, избавясь отъ такой бды и по щастливомъ на берегъ выход ни когда не вступать въ такое паки начинаніе, и тотъ час домой возвратясь, слдовать совтамъ моихъ родителей, кои призналъ я тогда за справедливыя.

Но сіи разумныя и полезныя для меня разсужденія продолжались не доле возбудившей оныя во мн бури и исзчезли по мр проходящихъ втровъ ибо на другой день по наступленіи тихой погоды началъ я мало помалу, позабывая прешедшую опасность, привыкать къ морской жизни, а хотя былъ еще нсколько слабъ и дряхлъ, но какъ къ вечеру воздух очистился и насталъ пріятной вечеръ, а солнце скрываясь за горизонтъ, удареніемъ лучей своихъ въ море, гладкостію стеклу подобное, умножало свтящееся свое величество, и великолпіе прежде сего мн и на мысль неприходящее, то пpишедъ въ нкоторое священное забытіе, и утопая въ разсужденіяхъ о сихъ въ глаза мои бросающихся предмтахъ, о намреніи своемъ пересталъ больше и думать.

Ту ночь спалъ я весьма спокойно, не имлъ больше ни малаго морскаго припадка, былъ бодръ, смотря, какъ выше сказывалъ, съ восхищеніемъ на блистающій за день перед тмъ, столь бурной и грозящей смертію всмъ океанъ, а тогда уже утишившейся, и ровнымъ своимъ теченіемъ способствующей намренію кораблеплавателей. Товарищъ мой подкрпляющей меня во всемъ къ предпріятію сей зды касающимся, видя мою задумчивость, подошелъ ко мн, и ударивъ по плечу сказалъ: Я думаю, что ты братецъ прошедшую ночь былъ въ великомъ страх, не бойся, это былъ только втерокъ маленькой. Какъ, сказалъ я ему, ты называешь то втеркомъ маленкимъ, что не инако какъ престрашною бурею называть должно? Какъ бурею, отвчалъ онъ мн? эдакой простякъ, чего ты боишься, знай, что мы имя надежной корабль и находясь въ открытомъ мор втрамъ смемся, ты другъ мой, сказать теб правду, еще новичекъ, полно задумываться, принимайсятка лучше за пуншъ [морской напитокъ, которой длается изъ водки, воды, лимоновъ и сахару] и забывай въ Бахусовыхъ веселостяхъ Нептуново злонравіе, смотри, какое теперь пріятное время. А чтобъ скоряе окончить сей разговоръ, объявляю читателю, что мы съ нимъ по старинному морскихъ людей обычаю, здлавъ пуншъ напились пьяни, а въ семъ шумств забывъ все раскаяніе, началъ почитать слабостію то намреніе, которое имлъ о возвращеніи на путь добродтели, и подобно какъ посл бывшей великой бури здлалась въ мор тишина, такъ и волнующіяся мои мысли, успокоясь, возобновили во мн первыя и необузданныя къ мореплаванію желанія. Пьянствомъ усыпалъ я вс укоренія моей совсти, и старался очистить себя отъ оной равно, какъ бы отъ какой ни будь проказы, былъ съ людьми и во всегдашнемъ забытіи, а тмъ скоряе усплъ въ моемъ намреніи. Но сіе мнимое спокойcтвo рушилось наступившею вторичною бурею, во время которой принуждены мы были войти за противнымъ втромъ въ Ярмутскую губу, куда подошли еще изъ Невкастеля многія суда.

На четвертой день нашего туда прихода втр такъ сильно умножился, что началъ длаться страшнымъ, мыжъ будучи на доброй рейд, и имя крпкое судно, и способной къ стоянію на якор грунт, ни мало его не боялись, и такимъ образомъ находясь въ безопасности, препровождали время по морскому обыкновенно въ веселостяхъ. Слдующей потомъ день принудилъ насъ срубить, для облегченія корабля, безань мачту, а по полудни море такъ расходилось, что погибель наша была очевидна: чего ради бросили мертвой якорь, но не смотря на то, на вс отданные канаты, тащило насъ на берегъ.

По нещастію нашему буря къ вечеру еще умножилася, я примтилъ отчаяніе и страхъ на лиц всхъ матросовъ. А хотя Капитанъ былъ въ своемъ дл человкъ искусной и старательной, при томъ же небоязливой, однако проходя мимо меня изъ своей каюты говорилъ часто слдующія слова: Боже милостивой! помилуй насъ, погибаемъ, конецъ нашъ приходитъ! Я лежалъ въ кают неподвижно, не возможно мн довольно изобразить тогдашняго безпорядка моихъ мыслей. Я не могъ безъ стыда вспомнить бывшее и подавленное пьянствомъ мое раскаяніе, и что я совсть мою подвергъ бестыднаго безстрашія необузданной власти. Ужасъ предстоящей смерти, почитаемой мною въ первую бурю неизбжимымъ, по случаю сей послдней, а особливо когда услышалъ, что и самъ Капитанъ говоритъ погибаемъ, ясно представлялся гл.замъ моимъ, чего ради вышедъ изъ каюты смотрлъ, что длается? Но какое позорище открылось вдругъ глазамъ моимъ, волны воздымаясь великими горами ударяли въ насъ ежеминутно, и со всхъ сторонъ открывалась готовящаяся пожрать насъ преглубокая полость. Въ тожъ самое время прошли мимо насъ два корабля тяжело нагруженные съ срубленными мачтами, потонулъ стоящей близъ насъ корабль, а два другія судна потерявши якори пошли въ море безъ мачтъ и безъ всякой надежды ко спасенію, легкіе же корабли вс безъ опасности отрубивши якори пустились за ними.

Въ вечеру Штурманъ и Шкипоръ просили у Капитана позволенія срубить фокъ-мачту, на что онъ сперва нимало не соглашался, но какъ шкиперъ, представилъ ему, что естьли то учинено не будетъ то корабль конечно потонетъ, то и онъ на предложеніе его склонился. Но сколь скоро Фокъ мачту срубили то и Гротъ или большая мачта, такъ зашаталась, что и ее срубить было должно.

Я предаю вамъ на разсужденіе, любезной читатель! въ какомъ я тогда находился страх, а особливо когда вспомните, что то въ первой раз бытія моего на мор длалось, и что меня, какъ я сказывалъ, и малой втръ привелъ въ великой ужасъ. Вспоминая прошедшее и послднее мое нещастіе, проклиналъ я свое упрямство, а отчаяніе отъ предстоящей погибели произшедшее, причиняло мн несказанное мученіе. Мы потеряніемъ своихъ мачтъ не избжали отъ нещастія, буря продолжающаяся съ великою жестокостію приводила всхъ въ несказаной ужас, и сами матросы признавались, что они, сколько ни служили, еще ни когда такого жестокаго втра не видали. Корабль нашъ, хотя былъ и надеженъ, но нагруженъ глубоко, а снизу беспрерывно кричали: течь. Сего слова я не зналъ еще до сего времяни, и конечно лутчебъ для меня и не знать его во вки. Капитанъ и другіе начальники видя свою погибель, стали молиться Богу, что весьма рдко у отважныхъ мореходцовъ случается. Въ тожъ самое время посланной на интрюмъ матросъ вскричалъ, что вода начала со всхъ сторонъ входить въ корабль, а другой подтвердилъ, что ее пошло уже больше нежели на четыре фута. Тогда приказано было всмъ итти къ пумпамъ, и лишь воду. Сей подобной громовому удару приказъ лишилъ меня всхъ чувствъ моихъ, я упалъ безъ памяти тамъ, гд сидлъ. Матросы кричали, чтобъ я шелъ помогать имъ, а я вставши пошелъ къ пумп, и работалъ съ возможною прилжностію. Капитанъ усмотря, что мимо насъ идетъ судно нагруженное уголіемъ, приказалъ палить изъ пушекъ, въ знакъ нашей крайности. Я не знавъ того, что сіе значило, и слыша великой ударъ подумалъ, что валы корабль нашъ со всмъ переломили, словомъ сказать, испужавшись, безъ памяти упалъ на мст. Въ то время, когда всякой старался о спасеніи своея жизни, за мною никто и смотрть не думалъ, а чтобъ я не мшалъ матросамъ въ ихъ работ, то заступившей мое мсто оттолкнулъ меня ногою такъ сильно, что я замертво на мст растянулся, но по щастію нсколько времяни потомъ спустя опамятовался.

Вода часъ отъ часу прибывала, и побудила отчаяваться о спасеніи корабля нашего, а хотя погода и утихать стала, однако не возможно было надяться, чтобъ наше судно могло еще удержаться хотя малое время, почему приказалъ Капитанъ палить чаще изъ пушекъ, прося чрезъ то вспоможенія. Одно малое суднишко мимо насъ проходящее осмлилось послать къ намъ свой елботъ. Мы бросили къ нему съ кормы веревку, и притаща къ себ вс съ нево побросались. Тщетно старались мы пристать къ кораблю ихъ, на конецъ отъ многой гребли ослабвши отдались въ волю стремящихся къ пагуб нашей волн, и поворотили прямо къ берегу. Капитанъ общался заплатить за елботъ, естьли ему какой отъ того вред учинится, итакъ, то греблею, то пускаясь по валамъ, приплыли наконецъ къ Винтеръ-Тоннесу.

Съ четверть часа посл того, какъ мы сли на елботъ, потонулъ нашъ корабль, признаюсь, что я отъ великаго страха тому не врилъ, что я еще живъ, и по выход на берегъ, ощупывая самъ себя, на силу въ томъ уврился, ибо съ той минуты, какъ я слъ, или лучше сказать, какъ меня бросили въ елботъ, не имлъ я ни малаго чувства.

По приближеніи къ берегу увидли множество на вспоможеніе наше съ распростертыми руками и съ великимъ сожалніемъ бгущихъ людей, но мы не могли и тутъ удачливо окончить свое злополучіе. Силою валовъ бросило елботъ нашъ на камень, и разбило его въ млкія щепки, но будучи близъ берега спаслись вс, и пришли въ Ярмутъ, гд приняты жителями съ великимъ о нещастіи нашемъ сожалніемъ. Магистратъ онаго города, показуя намъ всякое вспоможеніе, отвелъ квартиру, довольствовалъ пищею, а при томъ снабдилъ насъ на дорогу до Лондона и деньгами.

Тогда бы мн должно было опамятовавшись возвратиться къ моимъ родителямъ, ибо отъ сея перемны зависло все мое благополучіе.

Отецъ мой по примру того, о которомъ говоритъ Евангеліе, конечно бы убилъ для приколу моего упитаннаго изъ своихъ тельцовъ, а особливо, что онъ по разбитіи того корабля, на коемъ я находился, почитать былъ долженъ меня за утопшаго.

Но судьба влекла меня безпримтно съ несказаннымъ образомъ силою въ мою погибель. А хотя иногда разумъ и возбуждалъ обратиться на путь истинны, но я всячески усыпить его старался, послдуя единственно такой охот, которая ввела меня въ видимую сію глазами моими пропасть. Я былъ тогда, какъ какъ будто бы назначенъ приготовляться къ претерпнію великой и неминуемой бдности, и не взирая на то, что прешедшія во время моего короткаго путешествія бури, предвщая мн злополучія, побуждали меня отстать отъ сего предпріятія послдовалъ моему недоумнію. Товарищъ этой, которой столь много выхвалялъ мн, морскую жизнь, былъ тогда меня еще печальне, ибо разбитой корабль принадлежалъ отцу его.

Въ перьвой раз увидвшись со мною въ Ярмут, дни три или четыре спустя посл нашего нещастія, ибо видться мн со нимъ прежде было не возможно, за тмъ, что мы разставлены были въ город по разнымъ квартирамъ, спрашивалъ онъ у меня, шатая головою, а при томъ весьма жалостно, какъ я обртаюсь, и не дожидаясь отъ меня на то отвта, сказалъ отцу своему: ‘Сей человк слъ съ нами на корабль для того, чтобъ хать смотрть свта’. Отецъ его выслушавъ такія слова, оборотясь ко мн началъ величавымъ, и при томъ сожалтельнымъ голосомъ говоришь слдующее: ‘Мальчикъ! не зди впредь по морю, но прими послднее свое нещастіе, точнымъ предзнаменованіемъ, что ты, отъ сего элемента будешь несчастливъ. ‘Государь мой’, отвчалъ я ему, ‘для чего бы такъ, разв и вы намрены отказаться отъ морской службы?’ ‘Обстоятелства мои’, отвчалъ он ‘съ твоими весьма несходны, званіе мое велитъ мн быть мореплавателемъ, потому и долженъ я исполнять оное, а ты похалъ провдать только, какова морская служба, но вмсто того видишь изъ сего начало, какое теб отъ того благополучіе слдовать можетъ. Станется, что нашему несчастію ты одинъ причиною, какъ нкогда былъ Іона, пожалуй скажи мн, кто ты таковъ, и для чего съ нами похалъ?’ Я начал было разсказывать ему исторію мою, но он перервавъ рчь мою вскричалъ съ великимъ сердцемъ. ‘Ахъ, что я здлалъ, за чемъ принималъ на свое судно такова несчастливца, знай другъ, что я въ жизнь мою на то судно, гд ты будешь, не сяду,’ и воображая себ, будто бы судьба, наказывая меня допустила пропасть кораблю его, началъ мн говорить весьма огорчительными словами, а при томъ совтовалъ возвратиться къ отцу моему, признавая точно, что на меня явно гнвъ Божій изливается. ‘Бродяга!’ сказалъ онъ мн наконецъ, ‘есть ли ты не воротишься домой, то теб ни въ чемъ не будетъ успху, и до тхъ поръ будешь несчастливъ, пока на теб отца твоего слова не сбудутся’.

Я мало ему на то отвтствуя, пошелъ своею дорогою, и посл того нигд съ нимъ не токмо не видался, но и не слыхалъ, куда онъ двался. Чтожъ до меня касается, то я получа отъ Магистрата на дорогу деньги, пошелъ въ Лондонъ.

Разсуждаяжъ дорогой о предпріемлемой мною жизни, иногда думалъ возвратиться домой, но ожидаемой меня тамъ стыдъ и поношенія, кои бы за мой побгъ претерпвать былъ долженъ, отвращали меня отъ сего моего намренія. Вотъ какое въ насъ, а особливо въ молодыхъ людяхъ зврское и развратное разсужденіе, стыдимся признаться къ своихъ погршностяхъ, не зная того, что ихъ инако исправить не можно, не вдаемъ, что порокъ учиненной молодымъ человкомъ, приписывается отъ разумныхъ людей только одной его молодости, и что могутъ поправить непорядочную жизнь свою, не инако, какъ долженъ признаваемъ Быть человкомъ разумнымъ для того, что онъ могъ преодолть себя привычкою яко бы второю натурою.

Бывъ долгое время въ сихъ разсужденіяхъ, не зналъ за что принятыя, и какую жизнь выбрать. Непреодолимая противность къ дому отца моего часъ отъ часу умножалась. Прешедшее несчастіе начало приходить въ забытіе, а хотя и вспоминалъ когда ужасное разбитіе корабля, однако то меня нимало не отвращало отъ охоты моей къ мореплаванію.

Склонность сія, отведшая меня отъ дому родительскаго, такъ мною овладла, что я не послушалъ ни увщаваній, ни совтовъ, ни повелній моихъ родителей. Сія склонность, говорю я, побудила меня и нын предпріять неосновательнйшее въ свт дло. Словомъ сказать: по прибытіи въ Лондонъ слъ я на корабль отправляющейся на Африканскіе берега, говоря по морскому, въ Гвинею.

Не знавъ, въ какую вступить должность, и что лучше записаться матросомъ, отъ того бы выучился по малой мр Навигаціи, и могъ бы здлаться искуснымъ штурманомъ, а наконецъ быть командиромъ какова нибудь судна, и при семъ случа взялся не за свое дло. Ибо имя въ карман деньги, и одтъ будучи въ хорошее платье, за стыдъ себ считалъ принять матросскую службу, и для того слъ на оной вояжиромъ безъ всякаго намренія, только послдуя къ мореплаванію стремительной своей охот.

По счастію попался я по приход моемъ въ Лондон въ хорошую компанію, что рдко съ такими бродягами и непостоянными людьми, каковъ я былъ, случается. Мн удалось нечаянно познакомиться съ бывшимъ въ Гвине Капитаномъ, которой при перьвой своей поздк получилъ тамъ великой барышъ, по чему и еще тудажъ хать намрился. Я ему понравился, онъ слыша желаніе мое къ мореплаванію началъ совтовать мн хавъ въ Гвинею. Теб сія поздка ни чего не будетъ стоить, говорилъ онъ, ты будешь во всемъ мн товарищъ, сть станемъ вмст, и естьли можешь взять съ собою какіе товары, то я постараюсь, чтобъ ты имлъ отъ нихъ хорошую прибыль, до которой мн ни малой не будетъ нужды.

Я принявъ предлагаемое, и предавъ себя въ покровительство сему честному и справедливому мужу, похалъ съ нимъ на корабл, а на удачу купилъ я на взятыя отъ родственниковъ моихъ въ Лондон живущихъ, сорок фунтовъ стерлинговъ по совту Капитанскому такія вещи, кои въ Гвине продаются дорогою цною.

Сія поздка была весьма счастлива, и между прочими полученными отъ Капитана одолженіями выучился я у него Математик, Навигаціи, и какъ длать корабельныя исчисленія и наблюденія. Словомъ, скука и продолжительной путь, помогая мн въ томъ, здлали меня искуснымъ матросомъ и купцомъ, при томъ же сія поздка принесла мн до трехъ сотъ фунтовъ стерлинговъ прибыли. Она же, правду сказать, возбудила во мн мысль и о великихъ предпріятіяхъ, кои наконецъ здлались причиною сего моего несчастія.

Примолвить, что и сія счастливою называемая мною поздка не прошла безъ того, чтобъ я не чувствовалъ при томъ безпокойства. Между прочимъ былъ я боленъ лихорадкою, которая пріжающимъ въ Гвинею всегда приключается отъ тамошняго горячаго воздуха.

Какъ то ни есть Робинзонъ здлался Гвинейскимъ купцомъ, а хотя по несчастію моему другъ мой Капитанъ, нсколько дней спустя, по прізд въ Лондон и умеръ, однако я похалъ туда съ тмъ человкомъ, которой въ первую нашу поздку на корабл былъ шкиперомъ, а во вторую здлался коммандиромъ онаго. Никогда и никому думаю несчастливе сея зды не бывало. Я отправился въ путь свой, отдавъ на сбереженіе вдов прежняго моего Капитана и друга до ста фунтовъ стерлинговъ. И какъ подошли къ Канарскимъ, или лучше сказать къ лежащимъ близъ Африканскаго берега островамъ, то на разсвт напалъ на насъ Салейской морской разбойникъ. Онъ гнался за нами на всхъ парусахъ, а мы также вс подняли, какіе только имли, и имть могли. Но видя, что уйти отъ него не можемъ, приготовлялись къ сраженію у насъ было двенатцать, а у него осмнатцать пушекъ. Въ три часа посл обда началось сраженіе, сперва атаковалъ онъ насъ съ кормы, а посл того стрлялъ въ бокъ. Мы поставленными на одинъ бортъ девятью пушками такъ удачливо по немъ выстрлили, что принудили было его оставить свою добычу: но не смотря на жестокую нашу стрльбу, и имя до двухъ сотъ человк матросовъ, приближился къ намъ, и началъ стрлять изъ ружья. Сперва не имя урону стояли мы весьма крпко, но какъ корабли крючьями сцпились, то онъ бросился на нашъ корабль въ великомъ множеств, рубилъ снасти и мачты, и хотя былъ два раза съ великимъ урономъ на задъ прогнанъ, однакожъ имя превосходную предъ нами силу, а особливо, что у насъ уже было трое убитыхъ и восемь человкъ раненыхъ, принудилъ наконецъ корабль нашъ къ здач, и привелъ его съ нами въ Салейскую гавань, принадлежащую живущимъ по Африканскому берегу Муринамъ.

Меня оставили въ семъ город, прочихъ же отвели въ Императорскую столицу, разбойничей Капитанъ взялъ меня на свою долю, можетъ быть для того, что я былъ молодъ и проворенъ, и такъ здлался я изъ купцовъ невольникомъ. Сія несносная перемна состоянія моего ввергла меня въ несказанное уныніе. Тогда я вспомнилъ, сколь справедливы были пророческія слова отца моего, ибо я былъ тогда несчастливъ, и лишенъ всякаго утшенія, и не воображая себ злополучне неволи, почиталъ ихъ исполнившимися, а себя совсмъ погибшимъ: Но, ахъ! сіе было только начало моимъ злополучіямъ, какъ то изъ повсти сей видно будетъ: Я старался угодить сему разбойнику, а новой мой господинъ по привоз меня въ домъ свой, видя мои къ себ услуги, общался брать съ собою на море, яжъ лаская себя тмъ, что можетъ быть насъ плнитъ какой нибудь Европейской корабль, утшался надеждою о моей свобод. Но по несчастію лишился вдругъ оной, ибо разбойникъ похалъ въ море одинъ, приказалъ мн смотрть за своимъ садомъ, а по возвращеніи своемъ изъ походу опредлилъ меня сторожемъ у разбойничей своей барки.

Я будучи при сей должности, думалъ только о способахъ, какъ бы уйти: но не нашелъ ни одного основательнаго и съ разумомъ сходнаго, и не имя себ въ томъ помощника и товарища принужденъ былъ жить въ невол цлые два года безъ всякой надежды къ полученію своей вольности, между тмъ открылся къ тому чудной случай: Господинъ мой за неимніемъ денегъ принужденъ былъ въ то лто остаться дома, для препровожденія же своей скуки здилъ всякую недлю на большой своей шлюпк въ море ловить рыбу, при чемъ бралъ съ собой для гребли меня и молодаго Арапа Кгури по имени, а наконецъ вврясь въ меня посылывалъ за тмъ же съ помянутымъ Ксури и одного меня.

Въ одинъ выздъ здлался на мор такой туманъ, что и берега было не видно, гребли, а куда и сами не знали. Наконецъ по счастію нашему воздухъ прочистился, и мы видя себя отъ берегу отдаленными, при наступившемъ потомъ сильномъ втръ съ великимъ трудомъ на силу вобрались въ гавань.

Сіе нечаянное приключеніе побудило господина моего предостеречься отъ таковагожъ нечаемаго случая, и для того положилъ впредь не вызжать безъ компаса и безъ състныхъ припасовъ, а для лучшей безопасности приказалъ исправить для того взятой при нашемъ корабл большой елботъ одному Аглинскому плотнику, которой было у него невольникомъ. Посреди онаго здлали такую каюту, что довольно мста было управлять рулемъ и парусами. Въ сей каюте поставленъ былъ столъ, а для поклажи питья и пищи по сторонамъ ящики.

На немъ зжалъ онъ часто на рыбную ловлю, а я какъ искусной рыболовъ, стараясь ему во всемъ быть угоднымъ я здлался при сей охот такъ необходимо нужнымъ, что господинъ мой безъ меня не могъ имть на малаго при томъ увеселенія.

Въ одно время согласился онъ съ тремя своими пріятелями повеселиться на мор помянутою охотою, и для того приказалъ мн изготовить къ тому нужное, взять съ собою три фузеи, порохъ и дробь.

Я приготовя все сіе ожидалъ его прибытія, вычистилъ елботъ, поднялъ флагъ и флюгеръ, словомъ, исправилъ все къ принятію гостей господскихъ, Но онъ пришедъ ко мн одинъ говорилъ, что гости для нкоторыхъ нужд отложили намреніе до другаго дня, и для того приказалъ мн хать, какъ обыкновенно бывало съ Арапомъ и съ вышеозначеннымъ мальчикомъ, ибо гости хотли къ нему быть ужинать. По повелнію его началъ я приготовляться къ отъзду.

Но какъ скоро онъ ушелъ, то желаніе избавиться отъ неволи побудило меня, пользуясь симъ случаемъ думать не о рыб, но о исполненіи моего издавна предпріятаго намренія, токмо не зналъ какою хать дорогою, при чемъ почиталъ великимъ счастіемъ и въ что могу уйти отъ Муриновъ, за такъ положилъ хать на удачу.

Въ сихъ мысляхъ помышляя о пище, сказалъ бывшему со мною Арапу: Слушай, другъ мой! намъ господскаго хлба сть не льзя, въ моржъ пробудемъ долго, и такъ не можешь ли ты сыскать гд нибудь хлба, поди и принеси къ намъ. Онъ не представляя себ моего умысла, и признавая сіи слова искренними безотговорочно пошелъ, и принесъ цлую корзину да еще четыре крушки свжей воды, а я не теряя времени сходилъ между тмъ на барку, гд былъ сторожемъ, и переносилъ изъ находившейся на ней шкатулы бутылки съ разными питьями, а Арапъ по приход своемъ думалъ, что он уже давно для гостей перенесены были, также взялъ я съ собою воску фунтовъ съ пятьдесятъ, нсколько свтильны, топоръ и молотокъ, какъ необходимо нужныя вещи, а особливо воскъ для дланія изъ него лампадъ, Арапъ же весьма легковрно вдался въ мой обманъ, его звали Измаилъ, по простому же Мули. Мули, сказалъ я ему, у насъ есть господскія фузеи, не можешъ ли промыслить пороху и дроби? Мы бы для себя настрляли дичины, на барк всего того довольно, подитка дружокъ, и принеси, сколько можешъ. И впрямь такъ, отвчалъ онъ мн, сіе не худо, и выговоря сіе пошелъ, и принесъ цлой мшокъ пороху, дроби и пуль всего фунтовъ съ десять. Я положилъ сіе въ судно, бывши же съ нимъ вмст на корабл украдкою отъ него насыпалъ еще пороху цлую бутылку. Запасшись такимъ образомъ вышли мы изъ гавани съ тмъ, чтобъ хать на рыбную ловлю. Караульные зная, что мы часто за тмъ здимъ, пропустили насъ безъ всякой остановки. Съ милю отъ хавши отъ пристани опустили мы парусы, и начали ловить рыбу, втръ былъ хотя и противной моимъ желаніямъ, однакожъ будучи твердо намренъ бжать, полагался во всемъ на волю Божію.

Долго ловили мы рыбу безъ всякаго успху, я крайне старался оную изъ стей выпускать, потомъ сказалъ Арапу, что сіе мсто неудачливо, пріхать же съ пустыми руками домой нельзя, подемъ дале, можетъ быть, тамъ будетъ рыба ловиться лучше. Арапъ не представляя себ ничего дурнаго, поднялъ парусъ, а я сидя на рулю правилъ отъ берегу дале. По томъ остановившись посадилъ на руль мальчика, а самъ подошедъ къ Арапу сталъ позади его, будто бы поднимать сти, но вдругъ схватя его подъ ноги выбросилъ за бортъ. Онъ вынырнувши изъ воды плылъ за елботомъ, прося о принятіи себя въ судно, общаясь со мною всюда хать. Втръ былъ тогда малой, и по тому елботъ шелъ такъ тихо, что Арапъ приплывши началъ уже хвататься за бордъ онаго, я видя сіе, схватя ружье, и приложась на него сказалъ: слушай, другъ мой! Я теб никакова зла еще не здлалъ, и длать не намренъ, естьли ты меня самъ только оставишь въ поко, ты умешъ хорошо плавать, и конечно доплывешь до берега, море теперь тихо, спши пользоваться тишиною онаго, воззри на беретъ, онъ отъ тебя не далеко, прощай, и не говори ни слова, знай же при томъ, что естьли поупрямишься, и ухватишься за бордъ, то я тебя убью досмерти, я намренъ отсюда бжать и искать прежней своей вольности, прощай. Арапъ выслушавъ сіе, и не отвтствуя мн на то ни слова, поворотясь поплылъ къ берегу, и думаю, что онъ будучи въ плавань искусенъ счастливо добрался до онаго.

Правда, что я лучшебъ утопилъ мальчика, нежели сего Арапа, ибо онъ мн былъ нужняе перваго, но не можно было ему себя поврить. Такимъ образомъ отогнавши его, оборотясь къ мальчику, которой назывался Ксури, началъ ему говоришь: Ксури, естьли ты хочешь мн быть вренъ, то я тебя здлаю щастливымъ, но когда мн въ томъ не общаешься и положеніемъ рукъ своихъ на чело не присягнешь Магометомъ, и не закленешься въ томъ бородою отца его, то принужденъ буду и тебя бросить въ воду. Мальчикъ усмхнувшись уврялъ меня въ врности своей столь много и простосердечно, что я безъ всякой опасности принужденъ былъ ему въ томъ поврить, однакожъ для осторожности веллъ ему учинить себ присягу.

Между томъ какъ плову щей Арапъ былъ еще у насъ въ виду, то я, не перемняя перваго своего курса, держалъ все въ правую сторону, дабы скрыть намреніе свое и въ самомъ дл никтобъ и подумать не могъ, чтобъ я пошелъ въ такія мста, гд только варвары и людоды жительство имютъ, и безъ крайней опасности отъ дикихъ зврей и такогожъ свойства людей на берегъ вытти было не можно. Но какъ здлался вдругъ туманъ, и наступила ночь, то перемня оной пошелъ къ Западу, держась всегда къ берегу, и имя способной и хорошей втръ и спокойное море, отъхалъ такъ далеко, что думалъ на другой день посл обда, когда я увидлъ землю, быть отъ Сале со ста съ пятьдесятъ миль къ Югу.

Не смотря на то такъ боялся Араново, и опасался попасться въ ихъ руки, что не останавливаясь, и не сходя нигд на беретъ, продолжалъ путь свой пять дней съ ряду при способномъ втр, которой однако наконецъ перемнясь здлался съ Юга. Тогда почиталъ я себя уже вн всякой опасности, потому что посланнымъ за мною изъ Сале въ погоню сей втръ былъ противенъ. Симъ увряясь осмлился пристать къ берегу, и вошелъ въ устье одной рчки, которой имя и положеніе той области, откуда она протекала, были мн совсмъ неизвстны. Я не нашелъ тамъ ни одного животнаго, можетъ быть за тмъ, что не выходилъ на берегъ, а только запасся свжею водою, стоя въ усть оной рчки. По наступленіи ночи думалъ сойти на берегъ и посмотрть, гд мы находимся, но какъ услышалъ ужасной вой и ревъ дикихъ зврей, а какихъ, того было не видно, то мальчикъ мой такъ испускался, что не смлъ одинъ остаться на судн, прося усердно, чтобъ и я не выходилъ изъ онаго, а я будто согласясь на его прозьбу, сказалъ ему: Нтъ Ксури, теперь на берегъ не пойду, а лучше намъ отсюда удалиться, можетъ быть, что завтра увидимъ тамъ такихъ людей, которые будутъ еще страшняе и дикихъ зврей.

Он обрадовавшись тому, что я его послушался, и на берегъ нейду, по своему на Аглинскомъ язык умнью сказалъ мн: ‘Мы дадимъ имъ доброй фузей стрлять, и она отъ насъ бжать’. Ибо он въ бытность свою съ Аглинскими невольниками не выучился лучше того говоришь, между тмъ я былъ весьма тому радъ, что он мн усердствуетъ. Я поднесъ ему за то чарку водки, и слдуя изрядному его совту, отваля отъ берегу бросилъ якорь, и не спалъ во всю ночь для того, что скоро посл нашихъ разговоровъ увидли мы чрезвычайной величины и въ великомъ множеств сшедшихся къ берегу зврей, которыхъ именами и назвать не умли. Они плавая по вод такъ ужасно ревли, что я въ жизни моей не слыхивалъ еще такого реву.

Ксури дрожалъ отъ страху, да и я, сказать правду, былъ его не бодряе, къ вящей же бд нашей услышали вдругъ пловущаго къ судну нашему великаго звря. Намъ хотя было его и не видно, но по чинимому имъ въ вод шуму заключали, что онъ весьма великъ. Ксури называлъ его львомъ, и совтовалъ мн наискоряе поднять якорь, и удалиться отъ берега, но я почитая сіе ненужнымъ отдался по канату, зная, что зврь далеко за нами плыть не осмлится, онъ былъ отъ насъ весьма близко, и для того выстрлилъ я изъ ружья, и принудилъ его воротиться къ берегу.

Не возможно изобразить великаго того реву изъ вою учинившагося посл моего выстрла, сперьва на берегу, а потомъ и внутри острова. Казалось, будто бы сіи зври никогда звуку сего не слыхали, а изъ того видна была опасность, коимъ образомъ не токмо ночью, но и днемъ на берегъ вытти было не можно, дабы не попасться въ руки дикихъ народовъ, или въ когти лютыхъ зврей, ибо отъ нихъ слдовалабъ конечно неминуемая смерть.

Но какъ бы то ни было, однако принуждены мы были для прсной воды сойти на берегъ. Ксури просился, чтобъ я его отпустилъ одного. Для чего ты охотишься итти одинъ, спросилъ я у него, лучше теб остаться въ судн, а мн итти. Сіе для того, сказалъ онъ мн, изпорченымъ своимъ языкомъ, когда придетъ дикой человкъ, състъ мой, а твой живъ остался. Очень не худо, любезной Ксури! такъ лучше пойдемъ мы оба, и естьти ли они на насъ нападутъ, то ихъ побьемъ изъ нашихъ ружей, или умремъ вмст. Потомъ, давъ я ему кусокъ хлба и чарку водки, приближились къ берегу, такъ какъ намъ подойти было возможно, и взявъ съ собою ружья и дв крушки для налитія воды вышли на берегъ. Не смлъ я итти далеко отъ судна, опасаясь дикихъ народовъ мальчикъ же мой увидя вдали низкое мсто, побжалъ не сказавъ ни слова весьма скоро, и побывъ тамъ нсколько бжалъ назадъ еще скоряе. Я подумалъ, что конечно за нимъ гонится дикой человкъ, или какой ни будь зврь, выступилъ къ нему на помощь, но увидлъ у него въ рукахъ убитаго имъ звря, подобнаго зайцу, однакожъ шерстью отмннаго, воротился назадъ. Сей его походъ причинилъ мн великое удовольствіе.

Ксури же радовался больше тому, что нашелъ свжую воду, и не видалъ человческихъ слдовъ.

Наполнивши водою наши крушки, и съвши убитаго имъ подобнаго зайцу и вкуснаго мясомъ звря, оставили сіе неизвстное намъ мсто, не видавъ ни одного на немъ человка.

А хотя я, по моимъ примчаніямъ, вовремя первой моей въ Гвинею поздки учиненнымъ, и догадывался, что мы находимся не далеко отъ Канарскихъ острововъ или Краснаго мыса, но не имя къ снятію долготы удобнаго инструмента, такожъ и не знавъ тхъ острововъ, между коими находились, не могъ точно узнать, въ которой мы сторон, и гд помянутые острова, и куда держать должно, а только думалъ итти до того мста, гд торгуютъ Агличане. Тамъ надялся я повстрчаться съ какимъ ни будь кораблемъ, которой бы насъ отъ сего бднаго странствія избавить конечно не оставилъ.

По всмъ догадкамъ находились мы между Арапскою землею, Нигриціею называемою, и между областьми Марокскаго Императора, близъ пустаго и непоселеннаго мста, обитаемаго одними только дикими и лютыми зврями. Тамъ жившіе Арапы убоявшись Марокканянъ, откочевали внутрь земли своей, хотя Марокканяне, для ея бдности объ ней и не думаютъ. Настоящая же причина тому, что об націи ее оставили, можетъ быть, была та, что тамъ находится такое великое множество тигровъ, львовъ, бабровъ и другихъ лютыхъ зврей, что жить никоимъ образомъ людямъ въ ней не можно. Марокканяне здятъ туда только на охоту въ великомъ множество, человкъ тысячи по дв и но три. А во время нашего прозда видли мы только одн пространныя пустыни, а ночью слышали дикихъ зврей ужасной ревъ.

Въ одно время показалось мн, яко бы я вижу съ острова Канарскаго Тенариффы гору Пико, и для того крайне сталъ стараться до нее добраться, но двоекратное мое въ томъ покушеніе за противнымъ втромъ и теченіемъ было тщетно, и такимъ образомъ долженъ былъ слдовать первому моему курсу, то есть держаться берега.

Между тмъ приставали мы часто для прсной воды къ берегу, и въ одинъ день случившимся тогда приливомъ принесены будучи въ берегу остановились близъ одной вышины. Ксури имя лучше моего зракъ, сказалъ мн весьма тихо: Не лутче ли намъ, государь мой! отъ сего берега удалиться, не видите ли вы, продолжалъ онъ рчь свою, ужаснаго на берегу лежащаго звря. Я по указанію его взглянувъ на то мсто, увидлъ несказанной величины льва, въ тни подъ горою спящаго. Ксури, сказалъ я ему, поди и убей его. Сей мальчикъ, слыша такой приказъ, испужавшись сказалъ мн въ великомъ страхъ: какъ я его могу убить? онъ меня со всмъ проглотитъ. Я приказавъ ему молчать, взялъ самую большую изъ имющихся у насъ трехъ фузей, положилъ въ нее сильной зарядъ, другую зарядилъ картечью, а третью крупною дробью, и приложась первою въ самую голову звря выстрлилъ, но какъ онъ лежалъ положа лапу на свою челюсть, то перебилъ ему только ее пополамъ, а хотя онъ и вскочилъ съ великимъ ревомъ, но принужденъ былъ упасть на мсто. Потомъ поднявшись на трехъ лапахъ ревлъ ужасно. Я дивился тому, что не попалъ его въ голову, и такъ принужденъ былъ еще стрлять, и въ другой выстрлъ попалъ его въ голову, отъ чего онъ протянувшись испустилъ съ ревомъ послдней духъ свой. Ксури ободрясь бросился на берегъ, имя въ рукахъ своихъ ружье, и подошедъ къ зврю выстрлилъ еще по немъ третей разъ, хотя въ томъ не было уже ни малой нужды.

Сей зврь не приносилъ намъ ни малой пользы, и для того стовалъ я на себя, что не одумавшись потерялъ три выстрла. Ксури же увряя меня происходящею отъ того великою прибылью, приплывши ко мн съ берега взялъ топоръ, и возвратясь рубилъ у него голову, но не могъ того никакимъ образомъ исполнить, а только отрубилъ одну ногу, а чтобъ все не пропало, то вздумалъ я снять съ него кожу. Малой мой имлъ въ томъ несказанное искусство, по снятіи же кожи разложили ее по кают, а она такъ хорошо высохла, что можно было употреблять ее на подстилку.

Отъ сего мста отправившись, держали двенацтать дней съ ряду къ Зюйду, сберегая състные наши припасы, а приставали къ берегу только для прсной воды, намреніе мое было дойти до вышины рки Гамби, прежде Сенегалъ называемой, или до Краснаго мыса, тамъ надялся обрсти какое нибудь Европейское судно. Я зналъ, что вс корабли изъ Европы въ Гвинею, Бразилію и Восточную Индію идущіе, останавливаются у сего мыса, или у острововъ близъ онаго лежащихъ.

Продолжая такимъ образомъ путь свой дней съ десять, увидли жителями поселенной берегъ. Нсколько человкъ смотрли на насъ прозжающихъ, они были вс нагіе и черные. Я думалъ пристать къ берегу, и итти къ нимъ, но Ксури удержалъ меня отъ того разумными своими совтами, и по тому держалъ дале отъ берега, они бжали за нами не имя ни какова ружья, выключая, что у одного въ рукахъ была палка, кою Ксури называлъ копьемъ, и сказывалъ, что они тмъ бросаютъ весьма далеко и искусно. Мы разговаривали съ ними по знакамъ. Симъ тупымъ языкомъ просилъ я у нихъ сть, а они давали знать, чтобъ я остановился, общая дать мн мяса, и такъ опустилъ я свой парусъ. Двое изъ нихъ принесли черезъ четверть часа два куска сушенова мяса и своего хлба, а какое то мясо и хлбъ были, того мы не знали. Правда, что приносомъ ихъ были мы довольны, но не знали, какимъ образомъ оной принять, не осмливаясь итти къ нимъ на берегъ. Наконецъ они примтя нашу опасность, и оставя принесенное все на берегу, отошли прочь, и не возвращались до тхъ поръ, пока мы оное не перенесли на свое судно.

Мы благодарили ихъ приличными къ тому знаками, а между тмъ открылся случай услужить имъ слдующимъ образомъ: Какъ мы убирались на судно, то вбжали въ воду два великіе звря, самецъ ли то съ самкою былъ, или нтъ, играючи ли или съ сердца то между ими происходило, того сказать не можно думаюжъ, больше, что они хотли въ вод отъ великаго жару прохолодиться. Чудно было то, что сіе въ день учинилось, ибо хищные зври изъ пещеръ своихъ выходятъ только ночью. Стоявшей тогда на берегу дикой народъ необычайному ихъ бгу весьма дивился, а особливо женщины, кои увидя ихъ испужались и прочь побжали, на мст остался одинъ только тотъ, у котораго въ рукахъ копье было. Зври бросясь прямо въ воду, начали плавать такъ, какъ будто бы играючи, одинъ изъ нихъ плылъ прямо на насъ. Я приказалъ Ксури зарядить дна ружья, имя же въ своихъ рукахъ одно уже готовое, изъ котораго выстрливши попалъ его въ самую голову. Онъ чувствуя рану началъ биться ныряя въ воду, а по томъ плывучи къ берегу издохъ на половин дороги, перьвое отъ раны, другое что въ вод задыхался, а на конецъ со всмъ на дно опустился.

Дымъ и звукъ изшедшей изъ ружья моего, привелъ бдную стоявшую по берегу дичь въ неописанное удивленіе, многіе отъ страху навзничь попадали, но видя убитаго и утопающаго звря, такожъ и то, что я приказывалъ подойти имъ къ себ ближе, ободрились, и подошедъ одинъ по одному къ берегу смотрли на обагренное кровію въ вод мсто, и показывали знаками, чтобъ я имъ его вытащилъ на берегъ, и для того здлавши я изъ веревки петлю, зацепилъ звря въ вод лежащаго за шею, и подалъ имъ конецъ оной, за которой они его и вытащили. Нашлось, что то былъ бабръ съ преизрядными пятнами. Арапы не зная, чмъ я его убилъ, поднявши руки свои къ небу, показывали свое удивленіе.

Другой же зврь изпужавшись ружейнаго звуку выплылъ, и побжалъ въ горы такъ скоро, что я и увидть того не могъ, какова онъ былъ рода. Примтяжъ, что Арапы начали сть убитаго бабра, весьма тому былъ радъ, что могъ имъ услужить, они бросились на него безъ всякаго разбору, и обостренными своими деревцами скоре сняли съ него кожу, нежелибъ я могъ то учинить ножемъ своимъ. Они принесли мн большую часть мяса, но я далъ имъ знать, что мн то не надобно, и что я доволенъ буду одною кожею, кою и получилъ безъ всякаго спору. По томъ показалъ я имъ пустую свою кружку, и оборачивая вверьхъ дномъ просилъ воды, а они догадавшись принесли мн оной въ большемъ глиняномъ сосуд, и поставя на берегу пошли прочь, женщины ихъ были, равно какъ и мущины, нагія.

И такъ получа отъ нихъ довольно воды, хлба и коренья, которыя мн столькожъ, сколько и ихъ хлбы были извстны, и простяся съ ними отправился въ путь свой, и халъ дней съ одиннатцать къ Зюйду, не имя нужды приставать къ берегу. Между тмъ примтилъ я, что земля, близь которой я шелъ, выдалась весьма много въ море, и здлалась мысомъ разстояніемъ отъ кряжа милъ на шесть. Погода была тихая. Обходя оный мысъ усмотрлъ я напротивъ его лежащую землю, и заключилъ, что то былъ Красной мысъ, а земля одинъ изъ называемыхъ симъ именемъ острововъ, но не зналъ, къ которому мсту лучше держать надлежитъ, къ твердой ли земл, или къ острову, ибо въ случай великаго втра могъ бы лишишься всей своей надежды.

Разсуждая о томъ задумался, и пошелъ въ каюту, оставя Ксури на рулю. Но сей мальчикъ закричалъ мн вдругъ: Господинъ хозяинъ, я вижу корабль подъ парусами, и казался отъ страху такъ какъ ума лишенной, воображая себ, что то конечно посланное отъ господина его за нами судно, хотя того въ разсужденіи дальняго отъ насъ разстоянія и статься не могло. Я выскоча изъ каюты увидлъ не только сказанной имъ корабль, но узналъ еще при томъ, что онъ Португальской. Присматриваяжъ ходъ его, примтилъ отдаленіе его отъ берегу, и по тому крайне старался на парусахъ и на гребл къ нему приблизиться.

Но видя, что догнать его не возможно, и что отъ великихъ трудовъ всхъ силъ своихъ, слдовательно и надежды лишаюсь, начал было отчаиваться. Однакожъ примтилъ, что корабль видя мое судно въ крайней опасности начал убавлять парусовъ своихъ. Тмъ ободренъ будучи, поднялъ свой вымпелъ на самой верьхъ мачты, и выстрлилъ изъ ружья въ знакъ того, что я нахожусь въ крайности. Они какъ въ такъ и другое по дыму довольно примтя и остеня паруса, легли на дрейфъ, и дали мн время до судна ихъ добраться.

По прибытіи моемъ къ кораблю спрашивали у меня, что я за человкъ, по Португальски, по Ишпански и по Французски, но я не разумлъ сихъ языковъ. Наконецъ одинъ Шотландской матросъ, бывшей на томъ корабл, началъ со мною говорить по своему. Я отвтствуя ему сказался Агличаниномъ, и что я ушелъ изъ неволи отъ Салейцовъ, по чему и приняли они меня весьма великодушно, со всмъ мн принадлежащимъ на свое судно.

Можно понять, какую я тогда ощущалъ съ себ радость избавясь бдности и отчаянія, въ которомъ находился. Я дарилъ всмъ, что ни имлъ, Капитана корабля того въ знакъ моей благодарности, но онъ ото всего отказался, общаясь все оное мн отдать по прибытіи своемъ въ Бразилію, при томъ же говорилъ: Спасши вашу жизнь здлалъ я такое дло, какое желалъ имть и самъ, когда паче чаянія буду въ такомъ же несчастіи, въ чемъ никто за себя и ручаться не можетъ. Впрочемъ вы принуждены хать въ отдаленное отъ отечества вашего мсто, гд лишены будучи того, что вы имете, конечно съ голоду умереть можете, и такъ сею моею поступкою лишу я васъ той жизни, кою я теперь спасти счастіе имю. Нтъ, нтъ Синоръ Инглезе, то есть господинъ Агличанинъ, я васъ взялъ на свой корабль по должности человчества, которое меня и обязуетъ оставить у васъ все то, что вамъ принадлежитъ, тмъ наипаче, что вещи наши служить вамъ могутъ къ содержанію вашему, и способомъ къ возвращенію въ ваше отечество.

Сколько былъ сей человкъ великодушенъ въ предложеніяхъ своихъ, столько же справедливъ и точенъ въ исполненіи оныхъ: ибо запретилъ онъ матросамъ ни до чего не касаться, что мн принадлежало, и взялъ все въ свое охраненіе, давъ мн за своеручнымъ подписаніемъ роспись всему имъ полученному, не выключая изъ того и трехъ моихъ глиненыхъ кувшиновъ, уврялъ при томъ, что мн все непремнно возвратитъ по прибытіи своемъ въ Бразилію

За елботъ мой, которымъ я хотлъ его подарить, и которой былъ весьма хорошъ, общался онъ заплатить дватцать четыре Гвинеи, естьли кто за него больше давать не будетъ, за моего малаго давалъ онъ мн шестьдесятъ гвиней. Я стыдился продать вольность такого человка, которой къ полученію моей показалъ столь врныя услуги, и того ради объявилъ ему сіе зазрніе моей совсти, а Капитанъ признавъ его справедливымъ, общался дать малому на себя письменное обязательство въ томъ, что онъ по прошествіи десяти лтъ отпуститъ его на полю, естьли онъ только приметъ Христіянской законъ, и такъ я отдалъ Ксури Капитану, для того больше, что онъ и самъ на то былъ согласнмъ.

По прошествіи дватцати двухъ дней прибыли мы на рейду Всхъ Святыхъ, и тмъ вторично избавился я наибднйшаго состоянія. Тамъ я думалъ только о томъ, коимъ бы образомъ начать новое житіе свое.

Не могу довольно выхвалить великодушной Капитана моего въ разсужденіи меня поступки. Вопервыхъ не взявъ онъ ничего за провозъ, приказалъ мн все отпустить съ корабля своего, а купилъ у меня только то, что продать я ему самъ хотлъ. Между прочимъ купилъ онъ у меня баброву кожу за дватцать червонцовъ, шкатулу, два ружья, и кусокъ оставшагося за употребленіемъ воску, словомъ за весь мой грузъ получилъ я отъ него до двухъ сотъ дватцати гвиней. Вотъ въ какомъ состояніи пріхалъ я въ Бразилію.

Скоро посл того познакомилъ онъ меня съ однимъ таковымъ же честнымъ человкомъ, каковъ и самъ былъ. Сей имлъ Ингеино, то есть сахарной заводъ, по чему и я живучи въ его дом научился длать сахаръ. Видяжъ спокойную заводчиковъ жизнь, и что они отъ того скоро богатютъ, намрился поселясь въ Бразиліи жить по ихъ примру, и перевести вс оставшіяся въ Лондон мои деньги. Для того исходатайствовавъ себ позволеніе вступить въ ихъ общество, купилъ себ по достатку своему земли, здлалъ разпоряженіе моей плантаціи и заводу, учредя вс свои дла по тому, сколько я денегъ получить имлъ изъ Англіи.

Сосдъ мой Португалецъ, рожденной въ Лиссабон отъ Аглинскихъ родителей, назывался Вельсъ. Обстоятельства его были съ моими сходныя, земля его прилегала къ моей, и онъ жил со мною весьма дружно.

Плантаціи наши были невелики, токмо такія, что почти могли мы себя содержать оными безъ недостатку. Въ такихъ обстоятельствахъ жили мы цлые два года, по прошествіи же оныхъ начали получать небольшую прибыль, а на третей годъ стали сіять табакъ, но будучи одинаки не имли большаго успха. Тогда узналъ я, что напрасно продалъ Капитану малаго своего Ксури.

Но неудивительно, что въ томъ здлалъ дурно, ибо я еще хорошева никогда не длывалъ. Не имя же ни малаго способу ко избжанію отъ трудовъ своихъ, продолжалъ мою работу, упражняясь въ такомъ дл, которое съ правомъ моимъ было со всмъ несходно, ибо не находилъ я въ немъ того утшенія, для котораго домъ отца моего, презрвъ вс его наставленія, оставилъ, тогда вступилъ я дйствительно въ жизнь посредственнаго состоянія, или лучше сказать, въ мщанства, кое мн прежде сего отецъ мой принять совтовалъ. Часто разговаривалъ я самъ съ собою. Не лучше ли бы мн было остаться дома, не имвъ такой скуки, и не шатаясь по всему свту, могъ бы въ Англіи тоже длать, что здсь. Трудился бы между моими родственниками и друзьями, равно какъ нын, работая среди незнакомыхъ мн людей, что мн въ томъ, что я перехалъ пространныя моря, и прошелъ нсколько тысячь миль, или только для того, чтоб притти въ дикую и неограниченную степь, гд лишенъ, так сказать, обхожденія съ большею частію свта, почти одинъ жить долженъ.

Такимъ образомъ раскаивался я о моей проступк, а обходился только съ однимъ моимъ сосдомъ. Все длалъ своими руками, и для того часто называлъ себя брошеннымъ бурею на дикой и непоселенной островъ. Люди всегда несправедливо примняя состояніе свое къ хуждьшему, раздражают тмъ Всевышшаго, которой за такое преступленіе осуждаешь ихъ на то, чему они не входя въ лучшую свою перед тмъ жизнь завидуютъ, по чему и я осужденъ былъ увриться, что тогдашняя моя жизнь была благополучна, и той лучше, которую ведетъ человкъ по самой крайности живучи на дикомъ острову, для того больше, что и могъ бы быть отъ оной богатымъ и счастливымъ человкомъ.

Я предпринималъ вс способы умножать мои плантаціи еще до отзда Капитанскаго, искренняго моего друга что не мало продолжилось, ибо онъ принужденъ былъ, для груза корабля своего, прожить цлые три мсяца. Я просило его о привезеніи оставшихъ моихъ въ Лондон денегъ, а онъ мн далъ сей доброй и пріятельской совтъ: ‘Господинъ Агличанинъ, говорилъ онъ мн, ежели вы мн дадите письмо къ тому человку, коему поверены ваши деньги, чтобъ ихъ переслало къ Лиссабону къ одному изъ моихъ знакомыхъ, то я вамъ ихъ съ помощію Божіею принести конечно не премину. Но какъ дла человческія подвержены всегдашнимъ перемнамъ и несчастіямъ, то совтую вамъ писать о присылк только ста фунтовъ стерлинговъ, то есть половину вашего капитала, другуюжъ оставить до другой поздки, когда первая часть счастливо привезена будетъ, естьли же она паче чаянія пропадетъ, то останется еще на ваши нужды другая половина.

По сему разумному и пріятельскому его совту написалъ я письмо къ той женщин, которой они были поврены. Увдомяжъ ее о всемъ со мною случившемся, и о томъ, въ какомъ я нахожусь состояніи, просилъ о пересылк имющихся у нея моихъ денегъ въ Лиссабону къ моему Капитану, коего великодушной со мною поступки я ей выхвалить не оставилъ. Капитанъ по прибытіи своемъ въ Лиссабону, переслалъ письма мои въ Лондонъ къ одному изъ своихъ пріятелей, которой помянутую женщину и уврилъ въ томъ, что я еще живъ, а она прислала нетолько одн мои деньги, по еще въ знак своей къ Капитану благодарности за здланное мн одолженіе купила отъ себя въ подарокъ ему на дватцать на пять фунтовъ стерлинговъ Лондонскихъ товаровъ.

Лондонской купецъ, взявъ отъ означенной вдовы помянутые сто фунтовъ стерлинговъ и купя на оныя всякихъ Аглинских товаровъ, переслалъ ихъ по требованію Капитанскому въ Лиссабону, а онъ привезъ ихъ счастливо въ Бразилію. Между ими были разные желзные для плантаціи моей нужные инструменты, отъ коихъ я имлъ немалую прибыль. По незнанію моему я о томъ и не приказывалъ, однакожъ Капитанъ купилъ ихъ для меня самъ собою по тому, что прочіе заводчики такія вещи, ему купить приказывали.

Я весьма радовался счастливому его прибытію: капитанъ же стараясь о моей польз, и снабжая меня всмъ нужнымъ, нанялъ мн на присланные къ нему отъ означенной вдовы въ подарокъ дватцать пять фунтовъ стерлинговъ на шесть лтъ слугу, и привезъ его съ собою. За такія благодянія не могъ я его никогда принудить, чтобъ онъ взялъ отъ меня что ни будь, выключая, что приняло собственныхъ моихъ трудовъ дв рули табаку.

Привезенные имъ товары, состоявшіе въ разныхъ штофахъ, ягодахъ и другихъ, для сей земли чрезвычайно нужныхъ вещахъ, проданы были имъ же также дорогою пною, что я получилъ отъ того четверную прибыль, и сталъ гораздо богате моего сосда, ибо кром нанятаго Европейскаго моего слуги, купилъ я себ еще одного Арапа.

Злое употребленіе благополучія часто бываетъ причиною нашего несчастія, что со мною дйствительно и учинилось. Слдующей, годъ имлъ хорошую прибыль отъ моей плантаціи, собралъ пятьдесятъ руль табаку, да, еще купилъ много у моихъ сосдовъ, и усплъ отправить его съ отходящимъ флотомъ въ Лиссабону.

Видя приращеніе трудовъ моихъ и богатствъ, началъ длать множество проектовъ и предпріятіевъ превосходящихъ силы мои, и разоряющимъ порядокъ длъ моихъ.

Естьлибъ я велъ хорошую жизнь, то бы конечно достигъ до того, что мн отецъ мой предъ прочимъ хвалилъ, когда описывалъ посредственное въ жизни состояніе. Но я рожденъ былъ не для того, чтобъ жить въ поко, но чтобъ быть самому себ причиною злополучія, кое происходило отъ необузданнаго желанія шататься по всему свту. Сей любимой мною страсти далъ я и при сем случа слпо надъ собою полную власть, она владла мною въ самое то время, когда со всмъ такая склонность польз моей была противна. Она раззорила благополучіе мое, и прескала вс пути ко оному меня ведущіе, кои, такъ сказать, само небо, приводя меня къ моей должности и благоденствію, мн подавала.

Не смотря на то, что побгъ изъ дому отца моего былъ мн бдствененъ, немогъ я быть въ поко, чтобъ не впасть въ равную томужъ погршность. Нчто невдомое побуждало меня хать, и лишиться доброй надежды и здлаться богатымъ и скуднымъ заводчикомъ. Безъ всякой основательной причины, а только чтобъ прославишься въ свт важнйшими и безпримрными длами, чего въ самомъ дл и быть не могло, мучился я страстію своею къ мореплаванію, а чтобъ сказать короче: я преодолимъ будучи ею ввергъ себя вторично къ крайнее несчастіе.

Живучи четыре года въ Бразиліи получилъ совершенное къ прибыткамъ моимъ и благополучію начало. Выучился тамошнему языку, свелъ знакомство и дружбу съ прочими заводчиками, такожъ и съ Санктъ Салваторскими купцами, до которыхъ имлъ по заводамъ своимъ всегдашнюю нужду. Въ разговорахъ съ ними разсказывалъ имъ о поздк моей въ Гвинею, и какъ тамъ отправляются торги Арапами, какъ легко доставать можно золотой песокъ, Гвинейской хлбъ, слоновую кость и прочіе товары за самую бездлицу: а особливо какъ тамъ за постели, ножи, ножницы, топоры, хрустальныя вещи и тому подобныя бездлки Араповъ покупаютъ.

Они всегда слушали предложенія мои весьма прилжно, а особливо, что касается до покупки Араповъ, коихъ привозили въ Бразилію весьма мало, и продавали дорогою цною. Въ одно время, какъ я былъ съ ними вмст, и о томъ же съ великою ревностію разсказывалъ, то на другой день но утру пришили ко мн изъ нихъ трое, сказывая, что они довольно уже между собою разсуждая о томъ, что я за день передъ тмъ имъ сказывалъ, требуютъ же семъ дл моей молчаливости. Я общался содержать ихъ тайну, а они начали говорить слдующее: Мы намрены отъ себя вооружить для посылки въ Гвинею судно, выжъ имя свои плантаціи, довольно знаете, какую крайнюю нужду терпимъ въ не вольникахъ, и что сей торгъ будучи запрещенъ, то привезенныхъ Араповъ публично продавать не льзя, и такъ они намрены послать за ними тайно, и привезя раздлить ихъ по себ, думаю ли я хать въ Гвинею отъ нихъ повреннымъ съ тмъ общаніемъ, чтобъ въ раздл Араповъ имть съ ними равную часть, а въ вооруженіи корабля не убытичиться.

Надобно признаться, что таковыя предложенія для человка, неимющаго въ жизни своей порядочнаго основанія, должны быть весьма пріятны, чтожъ до меня принадлежитъ, то я, имя уже такіе заводы, въ коихъ, естьлибъ года три или четыре потрудился, здлалсябъ богатымъ человкомъ, и особливо, когдабъ на оставшіе въ Лондон сто фунтовъ стерлинговъ приказалъ привести такихъ же какъ и прежде товаровъ, отъ коихъ бы въ Бразиліи получилъ великую прибыль, и такъ вс сіи обстоятельства, говорю я, взявъ во уваженіе, необходимо долженъ бы былъ оставить сіе не инако, какъ весьма глупо предпріемлемое намреніе, каковому бы ни одинъ разумной человкъ въ свт еще не слдовалъ.

Но я будучи рожденъ быть всегдашнею причиною несчастія моего, не могъ отговоришься отъ предложеній друзей моихъ, или лучше сказать не въ силахъ былъ преодолть страсть свою, и съ тмъ, чтобъ они письменно обязались управлять оставшими моими заводами, и исполнить мое повелніе, когда я паче чаянія несчастливъ буду, общался хать въ Гвинею. Потомъ здлалъ духовную, въ которой описалъ вс свои вещи, въ случаежъ погубленія моего, учредилъ во всемъ наслдникомъ Капитана, спасшаго жизнь мою въ мор, съ договоромъ тмъ, чтобъ онъ взялъ половину изъ онаго себ, а другую отослалъ въ Англію къ моимъ родственникамъ.

По таковымъ предосторожностямъ, до сохраненія моего имнія и содержанія моихъ плантацій касающимся, не разсуждая ни мало о собственномъ споемъ благополучія и о добромъ основаніи длъ своихъ, и что я отъ цвтущаго состоянія оныхъ немалую прибыль имть могу, предпріялъ вторично морское путешествіе, подвергая себя крайнимъ опасностямъ.

Друзья мои изготовили и нагрузили корабль по моему совту, и я слъ на него перьваго Сентября 1659 году въ тотъ же день, въ которой лтъ съ восемь назадъ здлался ослушникомъ родительскихъ повелній, и причиною собственнаго моего несчастія.

Корабль имлъ грузу сто дватцать ластовъ, шесть пушекъ и четырнатцать человкъ людей, считая въ томъ числ Капитана и меня съ мальчикомъ, а нагруженъ былъ всякими для Гвинейскихъ торговъ необходимыми млочами.

Будучи на пути держались мы къ берегу въ томъ намреніи, чтобы по томъ подошедъ до десятаго или двенатцатаго градуса сверной широты, по обыкновенной въ Африку дорог поворотить въ Гвинею. Сперва имли мы весьма способной втръ, выключая, что было очень жарко. Пришедъ же на высоту Августинскаго мыса, и поворотя въ море держали на островъ Фернандъ Норанго, оставляя его съ прочими въ западной сторон. Такимъ образомъ продолжали мы путь свой къ Нордвесту, и такъ перешли счастливо линію. По двенатцати дневной дорог, будучи по нашему исчисленію подъ седьмымъ градусомъ и дней и двенатцатою минутою сверной широты, поднялась великая буря которая насъ со всмъ сбила съ дороги. Она началась отъ Зюйдъ-Оста, а остановилась на Нордъ-Вест, откуда втръ дулъ съ такою жестокостію, что цлый дв недли принуждены мы были странствовать, отдавшись судьб и жестокости втровъ. За ненужное почитаю я сказать здсь, что всякой часъ ожидалъ я погубленія моего, ибо ни одного не было на корабл такова, которой бы надялся избавиться отъ смерти.

Во время бури лишились мы трехъ человкъ, одинъ умеръ горячкою, а двое, въ котором числ былъ мальчикъ Капитанской, упали въ воду. Какъ чрезъ двенатцать дней втръ нсколько утихать началъ, то Шкиперъ здлалъ исчисленіе, и нашелъ, что мы находились подъ одиннатцатымъ градусомъ сверной широты, и слдовательно близъ Гіанскаго берега, или сверной Бразильской стороны, выше Амазонской рки, недалеко отъ Оренока или великой рки. Онъ совтовалъ со мною о предпріятіи нашего пути. Корабль былъ поврежденъ и такъ со всхъ сторонъ, по чему думалъ оно лучше держаться сверной стороны.

А я былъ противнаго въ томъ мннія, и по разсмотрніи Американской морской карты увидли, что въ близи отъ насъ не было ни одного селенія, къ которому бы пристать могли, а находились недалеко отъ жилищ людодовъ, и для того положили держать къ Барбадосу, куда въ пятнатцать дней дойти надялись, ибо безъ исправленія корабля въ Африку никоимъ образомъ итти было не можно, а притомъ и въ провіант здлался у насъ великой недостатокъ.

Такимъ образомъ перемня курсъ пошли къ островамъ Агличанами поселеннымъ, но все длалось не по нашему, ибо будучи подъ двенатцатымъ градусомъ и осмнатцатью минутами сверной широты, захвачены вторичною бурею, которая такъ какъ и первая отнесла насъ отъ мстъ людьми посщаемыхъ такъ далеко, что хотя бы и могли спастись отъ потопленія, однако принуждены бы были отдаться въ руки дикихъ народовъ, кои конечнобъ насъ съли. Словомъ сказать: мы лишены были всякой надежды ко избавленію отъ смерти.

Въ сей крайности вскричалъ въ вечеру одинъ матрос сидящей на марс? Земля! Мы не успли вытти изъ каюты, какъ корабль слъ для млъ. Вода пошла со всхъ сторонъ съ такою силою, что во ожиданіи нашего конца, спасаясь отъ стремящихся на судно наше волнъ и ударовъ, держались только ухватившись за борты.

Не можно представить бываемаго въ таковыхъ случаяхъ душевнаго смущенія, оно только тому извстно, которой въ подобныхъ несчастіяхъ находился. Никто изъ насъ не зналъ свойства земли, къ которой насъ прибило, островъ ли то былъ или твердая поселенная или пустая земля, того было намъ не вдомо. Втръ хотя и началъ умаляться, однако еще былъ весьма великъ, и для того надяться нельзя было, чтобъ корабль могъ хотя мало вытерпть жестокіе волнъ удары. Вс были мы неподвижны, смотря одинъ на другова, и ожидая ежеминутно смерти, и приготовлялись ко оной, ибо не оставалось уже больше въ сей жизни ни малой ко спасенію надежды, хотя Шкиперъ и уврялъ, что корабль еще не разбило, и что втръ утихать начинаетъ.

Онъ слъ на песокъ такъ крпко, что его никоимъ образомъ оттуда свести было не можно и по тому состояніе наше здлалось весьма печальнымъ, а особливо, чаю за день перед штурмомъ привязанной къ корм елботъ во время погоды объ руль разбивъ потопило, чего ради начали спускать имвшуюся на корабл большую шлюпку.

Шкиперъ принялся гамъ за сіе дло, а мы вс ему въ томъ послдовали, и опустя ее на воду сли одиннатцать человкъ, препоруча себя въ волю Божію и отдавшись стремленію волн, а хотя погода и утихла, однако валы еще подъимались ужаснымъ образомъ, и по обыкновенію Голландцовъ, кои волнующееся море примняютъ лютому зврю, можно было его и тогда еще назвать Вилдемеръ, или дикимъ моремъ.

Мы начали грести изо всей силы, но такъ, будто бы вс ведены и приготовлены были къ смерти. И хотя знали, что къ берегу пристать не можно, однако несмотря на то держали къ оному, спша сами къ своей погибели.

Пещаной ли или каменистой, высокой или низкой онъ былъ, того не знали, а думали зайти въ какую нибудь губу, или въ устье рки, и закрыться тамъ отъ втру, но тщетна была сія надежда, ибо земля по приближеніи нашемъ показалась намъ ужасне моря.

Между тмъ, какъ мы, но тогдашнему нашему исчисленію, отъ корабля съ милю отъхали, нашла на насъ подобная великой гор волна, предвозвщающая нашу кончину, и тотчасъ переворотила шлюпку, разметавъ всхъ въ разныя стороны, такъ скоро, что не усплъ, думаю, никто призвать на помощь и Бога.

Не можно словами изъяснить тогдашнихъ моихъ мыслей, а особливо, когда я на дно погружался, а хотя и умлъ плавать, однако за великимъ волненіемъ силъ моихъ къ тому не доставало. Меня бросило на берегъ, гд вода разшедшись оставила меня на песку полу мертва. Видя такъ близко землю, опамятовавшись и собравши послднія силы, всталъ я на ноги, и старался, сколько возможно, добраться до онаго, но нашедшая вдругъ вторичная волна со всмъ меня покрывши отнесла дале меня въ море, и конечнобъ я задохнулся, естьлибъ не умлъ плавать. При семъ случа оно такъ мн помогло, что я плаваніе почитаю всякому мореходцу необходимо нужнымъ, между тмъ по збытіи воды усплъ я вытти на берегъ такъ далеко, что уж валы здлались мн неопасными, послдней выбросилъ меня на камень и такъ крпко ударилъ, что лишило всхъ чувств моихъ. По счастію былъ я тогда уже поверьхъ воды, опамятовавшись отъ удара, и во ожиданіи на себя идущей волны ухватясь за камень, удерживалъ духъ до тхъ поръ, какъ вода со всмъ збыла. Сія волна была меньше перьвыхъ, за тмъ что было близко берега, потомъ поплылъ я къ нему, а хотя и нашла на меня еще вода, но унести съ собою была уже не въ силахъ, а я пользуясь слабыми моими ногами, и вышедъ на твердую землю, слъ на одну вышину, презирая стремящіеся тогда на меня волны.

Наконецъ видя себя со всмъ въ безопасности взглянувъ на небо, благодарилъ Бога за спасеніе моея жизни. Я почитаю за невозможность изъяснить радость и восхищеніе, которое бываетъ въ человк тогда, когда око таковымъ образомъ, какъ я, отъ погубленія избавляется, высвободенъ будучи такъ сказать изъ дна адскаго. Признаюсь, что то обыкновеніе не удивительно, чтобъ приводить лкаря къ такому человку, которой стоя на послдней степени къ вислиц, и имя уже веревку на ше, получаетъ прощеніе, и при объявленіи радостной вдомости о дарованіи ему жизни кровь ему пускаемъ, опасаясь, дабы такая нечаянная, и неожидаемая имъ перемна не причинила ему вящшаго вреда, и не лишилабъ его жизни.

Ходя поберегу поднималъ я въ верхъх руки, и разсуждая о моемъ избавленіи длалъ множество разныхъ тлодвиженій, коихъ нын и изобразить какъ не знаю. Вспоминая же о утопшихъ своихъ товарищахъ, дивился, что изъ нихъ я только одинъ спасся, ибо посл того, какъ опрокинуло нашу шлюпку, не видалъ я ни одного человка, а поималъ только три шляпы, калпакъ и пару башмаковъ. Взирая же на беспокойное и волнующееся море и стоящей тамъ нашъ корабль возопилъ: ‘Великій Боже! теб только возможно было спасти меня отъ такого потопленія’. Посл того началъ осматриваться, гд я нахожусь, и какъ мн жить будетъ? и сколь колика была прежде радость, кою я чувствовалъ, видя себя еще живаго, столь чрезвычайно слдовала по томъ и горесть, когда представилъ себ бдное мое состояніе. Я былъ мокръ, и не имлъ чемъ осушиться, голоденъ, не имя пищи, жаждалъ, не имя чмъ напиться, слабъ безъ всякой надежды ко укрпленію истощенныхъ сил своихъ. Везд предстояла въ глазахъ моихъ ужасная смерть, не было у меня ружья, чмъ оборониться, не зналъ гд и какъ достать себ пищу, а только былъ у меня одинъ ножъ, трубка и нсколько въ мшечкъ табаку: вотъ вся моя провизія, съ коею началъ я жить на дикомъ острову. Бгалъ по берегу такъ, какъ бшеной, по наступленіижъ ночи, опасаясь хищныхъ по ночамъ бродящихъ зврей, искалъ себ безопаснаго убжища. Сыскавши съ четверть мили отъ берега находившуюся прсную воду, и напившись оной влзъ на стоящее близъ оной густое дерево, подобное ели, однакожъ ее гуще, укрпясь въ сучьяхъ онаго, дабы во время сна не упасть, и имя въ рукахъ для обороны малой посохъ, отъ имвшихся за день передъ тмъ трудовъ уснулъ тако крпко, что на другой день проснулся тогда, какъ солнце уже взошло на оризонтъ весьма высоко. Никогда и никто думаю при такомъ несчастіи не спалъ еще такъ спокойно, какъ я препроводилъ ночь сію.

На другой день здлалось свтло и тихо. Проливъ поднявши корабль нашъ съ песку, на коемъ онъ лежалъ, принесъ ближе къ берегу, и поставилъ его разстояніемъ отъ меня не боле, какъ на одну милю.

Я жъ видя сіе, и не упуская времяни, слзъ съ дерева, и пошелъ для забранія находившихся на ономъ мн нужныхъ вещей. Идучи къ кораблю увидлъ отъ него въ правую сторону на берегъ же выброшенную нашу шлюпку, лежащую на одной пещаной кос, отъ острова водою такъ, какъ на милю, отдленной.

Посл полудни море совсмъ утихло, и вода такъ збыла, что почти до самаго корабля сухо дойти было можно. Казалось, что естьлибъ мы на немъ остались, то бы конечно спаслись вс отъ потопленія, такія разсужденія привели меня въ слезы, а понеже они меня въ бдности моей мало утшали, то, какъ возможно, скоряе добирался до корабля своего. День былъ жаркой, и для того раздвшись къ нему поплылъ. Онъ окруженъ былъ водою. По приплытіижъ увидлъ, что онъ стоялъ на кос высокой, и что взлзть на него не можно, оплывши кругомъ его два раза, и не видавъ ничего, думалъ возвратиться на берегъ, но вдругъ усмотрлъ висящую съ кормы веревку, которой я прежде со всмъ не примтилъ, и помощію оной влзъ я на корабль. Корма у него и вс въ ней находившіяся вещи были сухи. Думаю, читатель догадается, что я началъ сперва искать себ пищи. По счастію моему корабельная провизія была вся цла, и ни чемъ не повреждена. Добравшись до сухарей, лъ и клалъ ихъ въ карманы, а потомъ сыскавши въ Капитанской каюте румъ, тотъ час напился піянъ, въ чемъ правду сказать для укрпленія силъ моихъ имлъ немалую нужду. Не помогло бы мн ничто, ежели бы я поджавъ руки сидлъ, и напрасно потерялъ время. Крайность возбудила прилжность. Изъ раинъ и тому подобнаго, что только въ воду опустить могъ, здлалъ себ плотъ. Связавъ его веревками, наклалъ сверьху доски, каютныя двери, такожъ и въ чмъ закрываютъ люки, а на оныя опустилъ сперва три сундука матроскихъ. Въ первой изъ нихъ опорожненной положилъ я печеной хлбъ, три сыра Голландскихъ, шесть кусковъ козьева мяса, чмъ мы по большой части на корабл питались, и нсколько оставшихъ за употребленіемъ Европейскихъ ржаныхъ и пшеничныхъ зеренъ, взятыхъ для кормленія находившихся съ нами птицъ. Въ кают было, выключая дватцать четыре бутылки Араку и прочихъ питей, множество лкарственныхъ водъ. Между тмъ увидлъ я, что начала прибывать вода, и къ крайнему огорченію поплыло въ море лежавшее мое на берегу платье. Сей убытокъ наградилъ я находившимся на корабл всякимъ платьемъ, ещежъ нашелъ цлой сундукъ разныхъ инструментовъ, которой не разсматривая опустилъ на плотъ.

Потомъ взялъ два ружья и пару пистолетъ, нсколько роговъ съ порохомъ, мшокъ съ дробью, дв шпаги, три боченка пороху, одинъ со всмъ мокрой, послдніе же два сухіе и ко употребленію годные, и такъ довольно нагрузивши плотъ, думалъ какъ бы донести его до берега, опасаяся, дабы за неимніемъ парусовъ и руля втръ его не опрокинулъ.

По счастію моему море было спокойно, а при томъ начавшейся тогда приливъ и способной втръ принесли плотъ мой въ устье одной рчки. Берегъ оной былъ мн неизвстной, и потому вдругъ лишился было всего сокровища: ибо плотъ мой взошедъ краемъ на бугоръ, поднялся такъ высоко, что весь мой грузъ со всмъ въ воду покатился, я скоча съ него и упершись въ сундуки руками, держалъ изо всей своей силы до тхъ поръ, пока прибывшая вода поднявши его дале въ рку не понесла. Пользуясь симъ случаемъ, я не ходя дале въ устье рки присталъ къ берегу, не удаляясь отъ взморья, въ той надежд, не удастся ли мн въ мор увидть какое на будь идущее судно. Между тмъ увидлъ небольшой заливъ, въ него завелъ я свой плотъ съ великимъ трудомъ и опасностью, а какъ подошедъ къ берегу неосторожно въ воду скочилъ, то было вторично со всмъ его о прокинулъ. Наконецъ удалось мн ввести его по прибылой вод на ровное мсто, гд придерживалъ своими веслами до того времени, какъ вода начала сбывать.

Потомъ искалъ мста себ для жилища, къ сохраненію жизни и имнія своего пристойнаго. Не зналъ еще, населенная ли, или ненаселенная то земля, или остров былъ, долженъ ли я опасаться дикихъ зврей, или быть отъ нихъ въ безопасности. Не далеко отъ того мста, гд я присталъ, была великая и крутая гора, превышающая вершиною своею цлой хребетъ лежащихъ къ сверу высокихъ же горъ. Я взялъ ружье и пистолет, пороху и дроби довольно, пошелъ на оную, и взошедъ чрезъ великую силу увидлъ, что нахожусь на острову, и что кром каменныхъ горъ и двухъ къ Востоку лежащихъ малыхъ острововъ ничего боле въ дали, а на острову кром великаго множества птицъ, родомъ и употребленіемъ мн неизвстныхъ, другихъ тварей было не видно. Идучи съ горы выстрлилъ по большей на дерев сидящей птиц, думаю, что въ семъ мст еще въ перьвой разъ отъ сотворенія міра сіе случилось, ибо тотъ часъ посл выстрла взлетло со всхъ сторон великое множество всякихъ родовъ птицъ на подобіе поднимающагося густаго облака. Убитаяжъ мною птица съ носу и поперьямъ походила на ястреба, мясо у ней было какъ у коровы, и для того ни къ чему негодное.

По учиненнымъ вышеписаннымъ примчаніямъ возвратился я къ плоту, и началъ его выгружатъ, упражняясь въ томъ цлой день. По наступленіи ночи не зналъ что длать, и какой искать наслгъ. На земли лечь не смлъ, опасаясь дикихъ зврей, хотя оныхъ еще и не видалъ, и того ради огородившись пустыми сундуками, и свезенными съ корабля досками, спалъ тое ночь спокойно. Въ вечеру примтилъ выбгающихъ изъ лсу подобныхъ зайцамъ зврковъ. На другой день намрился еще хать на корабль, и привезши нужныя мн веревки, парусъ и прочія вещи, при чемъ совтовалъ съ собою, не можно ли то учинить на здланномъ въ первую мою поздку плоту: но за невозможностію сего дла принужденъ былъ итти на корабль такъ, какъ и прежде по збытіи воды, платье же свое положилъ въ шалаш, а не на берегу. По приход на корабль здлалъ другой лучше перьваго плот, нагрузилъ его меньше, и для того присталъ къ берегу благополучно. Грузъ онаго состоялъ въ разныхъ мн нужныхъ вещахъ, а именно: нашелъ я на корабл двенадцать большихъ буравовъ и топоровъ, оселку, чмъ точить оныя, два желзные лома, два ящика пуль, семъ ружей, въ томъ числ одно охотничье, нсколько пороху, большой мшокъ съ дробью и свертокъ свинцу, которой за тяжестію его долженъ былъ оставить, всякое платье, малые парусы, койку, тюфякъ и одяло.

Между тмъ, будучи на корабл, весьма опасался, чтобъ оставшую мою на берегу провизію не съли дикіе зври, но по возращеніи моемъ примтилъ ее нетронутую и цлую, а только на одномъ изъ сундуковъ сидлъ зврокъ подобной дикой кошк, которой видя меня приближающагося отбжавъ нсколько шаговъ, остановился, и смотрлъ на меня весьма быстро, такъ какъ будто бы хотлъ ко мн приласкаться, а хотя я на него и приложился ружьемъ своимъ, однакожъ онъ сидлъ спокойно. Видя сіе бросилъ я ему кусокъ сухаря, можете узнать, что онъ былъ невеликъ. Какъ то ни есть, зврокъ не откинулъ моего подарка и прибжавши и обнюхавъ его сълъ, а изъ пріятнаго его на меня взгляду можно было догадаться, что ему еще тогожъ хотлось. Но видя мою скупость побжалъ въ лсъ.

Понеже найденной мною порохъ находился въ боченкахъ, коихъ я поднять не могъ, то раздлилъ его въ разныя связки, отъ чего работа моя была весьма продолжительна. По прізд на берегъ, не смотря на то, что было поздно, здлалъ себ изъ привезенныхъ мною парусовъ малой шалашъ, и перенесъ въ него все, что отъ дождя и сплина могло испортиться. Потомъ огородился пустыми сундуками и бочками, положа оные одинъ на другой, для защищенія имъ отъ всхъ чаемыхъ отъ зврей и людей нападеній. Входъ заколотилъ изнутри кольями, и положа въ головы пару пистолетъ, а подл себя ружье, легъ первой разъ на постелю, и спалъ до самаго утра.

Я думаю, что еще ни когда, для одного человка столь много военныхъ припасовъ и провіанта собрано не было, сколько я имлъ у себя оныхъ, но будучи тмъ еще не доволенъ, намерился, когда корабль простоитъ на своемъ мст, свезти съ него все, что можно, на берегъ, и въ самомъ дл всякой день ходилъ на него во время отливу. Въ третью поздку привезъ почти весь такелаж, штуку канифасу, взятую для починки парусовъ, помоченой порохъ, паруса, разрзывая большіе въ млкія части. Въ шестую поздку сыскалъ на корабл бочку сухарей, три боченка руму и ящикъ сахару, и кадку съ мукою, все сіе завернувъ въ парусы, перевезъ счастливо на берегъ.

На другой день по томъ здилъ еще туда, и изрубивъ два большихъ каната, взялъ съ собою завоз, все желзо, кое только въ силахъ былъ вытащить, и на плотъ свой опустить, и нагрузившись отправился къ берегу, но по несчастію на томъ мст, гд въ первой разъ былъ въ опасности, опрокинулся со всемъ своимъ грузомъ. Желзо потонуло, прочія же вещи спасъ по збытіи воды. Въ 13 дней моего на острову пребыванія ?здилъ я двенатцать разъ на корабль, забирая съ собою все, что только возможно было взять одному человку, я думаю, что бы при продолжившейся тихой погод и весь корабль разобравъ по частямъ на берегъ перевезъ. Но какъ приготовлялся еще на него хать, то поднялся великой втръ. Не смотря на то доплылъ я до корабля. Уже все въ немъ было перерыто, однако при семъ послднемъ случа нашелъ я шкафъ съ двумя ящиками, въ которыхъ было три бритвы, пара ножницъ и дюжина ножей съ вилками, въ другомъ тритцать шесть фунтовъ стерлинговъ Европейской и Бразильской золотой и серебреной монеты и нсколько Гвиней. Увидя деньги, усмхнувшись вскричалъ во весь голос: О! суета суетъ, развратной, и презрнной металлъ, къ чему ты нын мн годишься? не стоишь и того, чтобъ я за тобою наклонился, одинъ изъ сихъ ножей нужняе мн теперь всхъ Крезовыхъ богатствъ, оставайся тамъ, гд лежишь, или ступай, какъ негодная и недостойная вещь наслаждаться: дневнымъ свтомъ въ предлы глубины Нептуновой. Но вдругъ перемнивши: мысли, взялъ ихъ съ собою послдуя конечно дйствующей во мн о избавленіи моемъ надежд. Началъ было длать плотъ, но небо вдругъ почернло, и втеръ поворотясь къ берегу длалъ въ мор великое волненіе, и для этого не ожидая приливу бросясь въ воду поплылъ, и чрезъ великую силу добрался до находящейся не далеко отъ корабля косы за тмъ, что все помянутыя вещи были со мною, а, при томъ и вода уже такъ поднялась, что и до приливу здлалась великая буря. По счастливомъ прибытіи на берегъ слъ я въ мою хижину посреди богатствъ моихъ. Въ ту ночь былъ великой втръ, а поутру корабля уже со всмъ не стало. Я видя сіе утшалъ себя тмъ, что не упустилъ ни времяни, ни трудовъ и старанія къ свезенію съ него мн нужныхъ вещей, ибо ничего уже на немъ не было такого, чтобы необходимо надобно было. И такъ о корабл больше уже и думать было нчего, ожидалъ только, не броситъ ли погода на берегъ разбитыхъ его частей что въ самомъ дл и случилось, однако безъ всякой мн пользы.

Вс мои мысли стремились тогда только въ то, чтобъ привести себя въ безопасность отъ дикихъ народовъ и зврей. Многія о постройк новаго моего жилища имя разсужденія, не зналъ лучшели мн рыть пещеру, или строить шалашъ. Наконецъ вознамрился здлать оба вмст.

Низкое и болотное мсто, гд я находился, было къ тому со всмъ неспособно, слдовательно и нездорово, а при томъ и отдаленное отъ прсной воды, и для того искалъ себ такого, гд бы воздухъ былъ здоровой, вода свжая, а при томъ бы закрытое отъ солнца и отъ всхъ чаемыхъ отъ людей и зврей нападеній безопасное, видомъ къ морю, дабы, естьли паче чаянія пойдетъ какое ни будь судно, тобъ я могъ его увидть. Я не позабылъ еще и тогда стараться о моемъ избавленіи, о которомъ надежда со всмъ изъ мыслей моихъ еще не выходила.

Между тмъ увидлъ я въ гор самородную пещеру. Съ одной стороны оной была небольшая долина, а гора имла въ верьху вид подобной фронтоспицу, вход былъ въ нее весьма узкой.

Кругомъ сей пещеры вздумалъ я здлать себ укрпленіе, и обнести оное въ полу циркуль двойнымъ полисадомъ, примкнувъ однимъ краемъ къ одной, а другимъ къ другой сторон вышереченной горы, которая прикрывала меня отъ полуденнаго солнечнаго зною. Сей двойной и крпкой палисадъ долженъ былъ состоять изъ столбиковъ вышиною въ пять съ половиною футовъ, кои вколотилъ я въ землю, обвастривая ихъ топоромъ своимъ, а становилъ разстояніемъ одинъ отъ другова на пять дюймовъ.

Между полисадомъ положилъ и я рубленные на корабл канаты до самаго верьху для удержанія столбиковъ приставилъ изнутри большія колья, а сіе зданіе стало такъ крпко, что ни человку, ни скоту прорвать стало его не можно, стояло же мн сіе, правду сказать, несказаннаго труда.

Вмсто дверей переходилъ чрезъ укрпленіе по лстницамъ, такимъ образомъ былъ я довольно прикрывъ отъ всхъ чаемыхъ нападеній. Спалъ всегда спокойно, хотя въ самомъ дл время довольно показало, что мн въ такихъ предосторожностяхъ ни малой нужды не было.

Въ сей огородк, или когда удостоите назвать въ семъ укрпленіи, положилъ я всю мою провизію, военную аммуницію, и словомъ вс свои богатства, о которыхъ выше сего сказывалъ, въ немъ построилъ большой шалашъ, покрылъ его отъ дождей вдвое парусами (кои въ разныя времена года весьма сильны бывали), внутри онаго здланъ былъ еще не большой шалашъ же, покрытой брезентами. Тамъ повсилъ я свою койку, и спалъ всегда спокойно.

Въ немъ зберегалъ я особливо такія: вещи, кои отъ дождя могли испортиться, и такимъ образомъ во всмъ убравшись заколотилъ проходъ своего полисада, которымъ ихъ внесъ въ свое укрпленіе.

По окончаніи сего начал рыться съ гору, землю же и каменья носилъ къ полисаду, и здлалъ изъ того внутри на полтора фута возвышеніе. Сія пещера служила мн вмсто погреба, и стоила великаго и несказаннаго труда. Въ одно время, какъ шалашъ и она были еще не отдланы, нашла великая туча, здлался чрезвычайной дождь съ молніею и ужаснымъ громомъ. Я не столько боялся грому какъ молніи, по причин имвшагося близъ меня пороху. Ахъ, сказалъ я самъ себ, что теперь будетъ со мною и моимъ порохомъ, безъ него чмъ я буду обороняться? и чмъ достану себ пропитаніе? обмиралъ еще больше, когда вспоминалъ, что и я съ нимъ пропасть могу.

Все сіе принудило меня по прошествіи бури оставить дло моихъ укрпленій и разкласть порохъ по разнымъ мстамъ, дабы въ случа громоваго удара онаго вдругъ не лишиться. Дв недли препроводилъ я въ сей работ, для того что его было до ста сорока фунтовъ, помоченной же поставилъ въ пещеру, которую впредь называть буду кухнею, сухой же спряталъ весь въ ущелинахъ горъ, примняя мста знаками, дабы въ случа нужды удобне сыскать было можно.

Во время продолжающейся сей работы, прогуливался ежедневно по острову стрлялъ птицъ, осматривалъ мстоположеніе и произращеніи онаго. Въ перьвой выходъ примтилъ, что есть на немъ дикія козы, но такъ дики, хитры, скоры и осторожны, что къ себ ни мало не допускали. Я примтилъ, что когда бываю въ лугахъ, а они на горахъ, то они озрясь уходятъ отъ меня въ лсъ, когдажъ ихъ увижу съ гор, то ходятъ по лугамъ смирно, и для того выбиралъ на погубленіе ихъ всегда высокія мста. Въ перьвой разъ подстрлилъ козу, при которой былъ одинъ козленокъ. Какъ я понесъ мать его съ собою, то и онъ не отставая бжалъ за мною. Я пересадилъ его въ свое жилище, дабы пріучити его къ себ, но принужденъ былъ убить за тмъ, что ничего не лъ.

Надобно мн было необходимо такое мсто, гдбъ разводить огонь, и жарить мясо, для сего выбралъ я пещеру свою, о которой въ пристойномъ мст говорить буду. Теперь упомяну о состояніи тогдашнихъ моихъ мыслей, кои, какъ то всякой разсудить можетъ, были весьма неспокойны.

Жизнь моя представлялась мн въ ужасномъ вид, отдаленъ будучи на нсколько сотъ миль отъ Европейскихъ селеній, приписывалъ случившееся со мною отъ Бога посланному на меня наказанію, по которому опредлено мн окончить дни горестной моей жизни въ сей пустын, разсуждая о томъ заливался слезами, жаловался на судьбу свою, что она подвергнувъ меня такой напасти, лишила всякаго отъ людей вспоможенія, по чему и называлъ ее жестокою.

Въ такихъ мысляхъ прогуливаясь по взморью, вскричалъ задумавшись, чтожъ длать? Правда, что я нахожусь въ бднйшемъ состояніи, но гд двались мои товарищи, не одиннатцатъ ли насъ человк было въ шлюпк, отъ чего то пришло, что они утонули, а я спасся, и для чего бы мн живымъ остаться? лучше ли тамъ, или здсь быть, показуя при выговор сихъ словъ на море. Потомъ говорилъ опять самъ себ: не должно ли о вещахъ разсуждать съ доброй и худой стороны? Ибо добро, коимъ наслаждаемся, насъ во время случающихся намъ несчастій утшаетъ.

Представлялъ ее себ, что мн въ пищ недостатка не будетъ, что я довольно снабднъ оною, но что бы со мною было, естьлибъ корабль не подошелъ ближе къ берегу, и я бы не свезъ съ него того, что теперь имю? чтобъ тогда длать? естьлибъ и понын былъ въ томъ состояніи, въ какомъ пришелъ на островъ, лишенъ будучи пищи и всею нужднаго. Какъ бы быть безъ ружья? могъ ли бы стрлять зврей? могъ ли бы работать, не имя удобныхъ къ тому орудій? безо платья, чмъ бы одвался? безъ постели, гдб отъ трудовъ имлъ отдохновеніе? безъ хижины, гдбъ укрылся отъ солнечнаго зною и другихъ противныхъ мн перемнъ воздушныхъ? имя же все то съ излишествомъ не чувствовалъ ни въ чемъ недостатка, да и впредь того не опасался такъ, что естьлибъ и весь изошелъ у меня порохъ, то бы конечно съ голоду не умеръ.

Опасался только того, чтобъ онъ какимъ нибудь случаемъ не загорлся, и для того, какъ уже сказалъ, раздливши его по разнымъ мстамъ, начал препровождать уединенную мою на острову жизнь спокойно, а понеже еще никому таковой имть не случалось, то я почитаю за должность описать ее, яко нкоторую рдкость, съ самаго моего на остров пришествія, а именно 10 Сентября, какъ выше упомянуто. Вышелъ я на берегъ одно, то дикаго острова во время несноснаго жару, по моему начисленію находился он под девятымъ градусомъ и дватцать второй минутой сверной широты.

Будучи на ономъ двенатцать дней, дабы за неимніемъ чернилъ, бумаги и пера не позабыть дней, поставилъ на томъ мст, гд выплылъ на берегъ, четвероугольной столбъ съ слдующею надписью: Прибылъ на сей островъ 30 Сентября 1659 года. По сторонамъ онаго ежедневно становилъ небольшіе, а въ седьмой день превышающіе первые знаки. Въ перьвоежъ число каждаго мсяца больше тхъ, кои значили седьмицу, и такимъ образомъ здлалъ себ Календарь, или недльной, мсячной и годовой порядокъ.

Въ привезенныхъ мною съ корабля вещахъ нашелъ я перья, чернила и бумагу, три компаса, нкоторые математическіе инструменты, квадрант, зрительныя трубки, морскія карты и записки, кои вс за неимніемъ къ разобранію удобнаго времяни брошены были въ одинъ сундукъ, еще три библіи присланныя ко мн изъ Англіи въ Бразилію, и нсколько книгъ на Португальскомъ язык, такожъ изялъ я съ корабля дв кошки и собаку, о коихъ упомянуто будетъ въ своемъ мст. Кошекъ перевезъ на плоту въ перьвую поздку, а собака приплыла сама на другой день. Нсколько лтъ отправляла она у меня должность добраго слуги и врнаго товарища, угождая мн, такъ сказать, при всякомъ случа, и только недоставало ей языка. Имя же чернила и бумагу велъ всему врную записку до тхъ пор, пока они велися.

Крайней былъ мн недостатокъ въ кирк, лопатк, заступ и иглахъ, булавкахъ, ниткахъ, полотн и въ прочихъ вещахъ, во всхъ моихъ предпріятіяхъ были отъ того великія остановки, и въ цлой годъ на силу могъ я обнести жилище свое полисадомъ, ибо каждой столбъ длалъ я всегда три дни: въ перьвой день рубилъ и очищалъ дерево, въ другой таскалъ къ моему жилищу, обвастривалъ одинъ конецъ, и въ третей зарывалъ его въ землю.

He имяжъ способу ко отвращенію такихъ трудовъ, и употребляя въ пользу свою праздное время, длалъ все сіе съ охотою, а между тмъ прогуливался всегда по острову, разсуждая о своей жизни. По приход въ жилище свое вносилъ мысли свои въ книгу, стараясь разумомъ искоренить уныніе моего сердца, и сравнивая худое съ добрымъ утшалъ себя тмъ, что конечно есть на свт люди меня несчастне, а именно:

Злое.

Брошенъ на такой островъ, съ котораго сойти не имю ни малой надежды.

Доброе.

Но я еще живъ, и не утонулъ такъ какъ другіе мои таварищи, кои со мною вмст на корабл были.

Злое.

Лишенъ всякаго съ людьми обхожденія, нахожусь въ пустын.

Доброе.

Отлученъ отъ прочихъ моихъ товарищевъ для того только, чтобъ избавиться отъ смерти, спасшей же меня отъ потопа изведетъ и изъ сей пустыни, не терплю голоду, и живу въ плодоносномъ мст, производящемъ все для моего содержанія.

Злое.

Нтъ у меня платья?

Доброе.

Живучи въ жаркомъ мст, нтъ въ томъ нужды хотябъ оно и было.

Злое.

Нахожусь безъ всякой обороны, и не могу никакова учинить сопротивленія какъ зврямъ, такъ и людямъ.

Доброе.

Брошенъ на остров, гд не вижу ни одного дикаго звря, которой бы мн вредъ причинить могъ, не такъ какъ на Африканскомъ берегу и какаябъ была моя жизнь, естьлибъ въ семъ состояніи я тамъ находился.

Злое.

Не имю человка, съ кмъ бы говорить, или отъ кого бы могъ ожидать помощи.

Доброе.

Въ награжденіе сего нкоторымъ чуднымъ случаемъ прибило корабль къ берегу, и я усплъ забрать съ него для содержанія моего нужныя вещи, коими могу жить долгое время, и можетъ быть станетъ мн ихъ и на вк мой.

Такимъ образомъ разсуждая о добрыхъ и о худыхъ своихъ обстоятельствахъ заключилъ, что и въ бднйшемъ и презрительнйшемъ состояніи можно всегда находить нкоторое утшеніе, особливо когда человкъ, къ претерпнію своихъ несчастій овладвъ страстьми своими, покоритъ ихъ своему разуму, и при крайнемъ стараніи о добродтели той надежды не лишится, что его злополучія не инако какъ помощію терпнія миноваться должны. Послдуя сему, и не отчаяваяся положилъ все свое упованіе на Всевышняго такъ твердо, что началъ жить въ поко, не смотрлъ больше въ мор кораблей, а старался только о своей безопасности, укрплялъ свое жилище, осыпалъ полисадъ землею, покрывалъ шалашъ парусами, и перенесъ въ него, какъ выше сказывалъ, все богатство, но такъ непорядочно, что почти не осталось и столько мста, гдбъ можно было поворотиться.

Видя себя отъ всхъ нападеній защищеннымъ, началъ распространять пещеру, а обвалившаяся въ ней съ одной стороны земля учинила мн такой проходъ въ горы, котораго съ наружной стороны и видть было не можно.

По окончаніи сего длалъ себ стулъ и столъ, безъ чего ни коимъ образомъ обойтиться было не можно, разумъ, какъ причина всхъ наукъ, помогъ мн въ дл сихъ вещей, по чему я думаю, что и всякой человк, слдуя правиламъ здраваго разсужденія при дланіи въ жизни необходимо нужныхъ вещей, имть можетъ не токмо доброй успх, но со временемъ здлается и мастеромъ. До сего никогда руками моими я ничего не длывалъ, тогдажъ стараніемъ и прилжностію нашелъ, что ни въ чемъ не можетъ мн быть недостатка, и что все, естьли только къ тому удобные инструменты имть, здлать можно. Правда, что для одной доски должно было рубить цлое дерево, обрубать его сучья, и тесать до тхъ поръ, пока желаемой толстоты доска изъ него выдетъ, посл того гладилъ ее скобелью, и изъ сего видть можно, сколь много труда мн все то стоило.

Но какъ то ни есть, однако я здлалъ себ стул и столъ, къ чему не мало служили мн привезенныя съ корабля доски, изъ коихъ смастерилъ я себ еще нсколько скамеекъ, кои одну на другую поставилъ въ пещер, и клалъ и нихъ же мн нужное по порядку. Для вшеніяжъ фузей и прочаго вколотилъ въ стну гвоздья, и такъ ее убралъ, что и самъ выдумкамъ своимъ дивился.

Теперь приступаю я къ описанію журнала своего. 30 Сентября вышелъ я на берегъ, спасшись отъ потопленія. По выход на островъ отъ великаго множества морской воды, которой я принужденъ былъ напиться, такъ меня рвотою мучило, что лишился всхъ чувствъ своихъ, потомъ опамятовавшись бгалъ по берегу дравъ на себ лице и волосы, и вопіялъ принося жалобу на несчастіе мое, говоря только сіи слова, погибъ я теперь, ахъ! пропадшей человкъ! Сіе продолжалось до тхъ поръ, пока изъ силъ выбившись легъ на землю, для отдохновенія, но не смлъ заснуть, опасаясь дикихъ зврей.

По окончаніи моей на корабл работы, ходилъ на высокую гору въ той надежд, не увижу ли въ мор какого ни будь судна, что мн и показалось, смотряжъ долго и крпко на сей предмтъ, потерялъ его изъ глазъ своихъ, и такъ свши на землю, умножая горесть свою глупостью, плакалъ какъ робенокъ.

Преодоленъ же будучи слабостью пошелъ въ шалашъ, гд поставя стулъ и столъ началъ писать журналъ, которой продолжалъ до тхъ поръ, пока велись чернила. Съ него сообщаю я здсь копію, прося извиненія, что слдуя порядку внезъ въ оной и то, о чемъ уже выше сего сказывалъ.

ЖУРНАЛЪ.
(Повседневныя записки).

30 Сентября 1659 года, по разбитіи корабля во время продолжающейся нсколько дней съ ряду чрезвычайной бури, которая збивши наше судно съ предпріятаго вами пути занесла въ неизвстную сторону, я бдной Робинзонъ Крузе, спасшись одинъ изъ всхъ на немъ бывшихъ и при коихъ глазахъ погибшихъ людей, вышелъ полумертвой на островъ, называемой мною не безъ причины островомъ Отчаянія.

Во весь тотъ день находился я въ великой печали, разсуждая о бдномъ и печальномъ моемъ состояніи, ибо не имя пищи, ни мста, гдбъ укрыться ни платья одться, ни ружья обороняться ни надежды избавиться отъ сей бды, ожидалъ ежеминутно быть съдену дикими зврями, или людьми, или умереть съ голоду, словомъ, только одна смерть была передъ моими глазами. По наступленіи ночи взошелъ на дерево, и не смотря на шедшей въ ту ночь дождь спалъ спокойно.

1 Октября примтилъ, что корабль приближился къ берегу. Съ одной стороны меня то утшало, видя его цлой, по утишеніи погоды надялся сыскать на немъ пищу, и запастись нужными вещьми: съ другой стороны позорище сіе напоминало мн гибель моихъ товарищей. При томъ разсуждалъ, естьлибъ мы на немъ остались, то бы конечно могли спасти большую часть того, что въ немъ находилось, а можетъ быть здлалибъ себ изъ остатковъ его шлюпку и отъхали бы въ какое нибудь селеніе. Мучась сими разсужденіями пошелъ къ кораблю. Тогда шелъ великой дождь, а погода была тихая.

Съ 1 Октября по 24 число здилъ на корабль, и перевозилъ съ него во время приливовъ все, что могъ. Въ сіе время перепадали дожди.

24 опрокинуло плотъ съ находившимися на немъ вещами, кои я за тмъ, что то было не на глубокомъ мст, вытаскалъ.

25 шелъ дождь день и ночь, притомъ была великая буря, во время которой разбило остатки корабля, яжъ упражнялся въ сохраненіи отъ дождя свезенныхъ съ корабля мною вещей.

26 ходилъ во весь день, и искалъ мста, гд строить жилище, въ тотъ день постановилъ колъ при сход горы, гд назначилъ быть моему укрпленію.

Съ 26 по 30 упражнялся въ переноск вещей своихъ въ закрытое это дождя мсто.

31 по утру, будучи на охот, и осматривая мстоположеніе острова убилъ дикую козу, которой козленокъ, какъ я ее понесъ домой, шелъ за мною. Мн хотлось приучить его къ себ, но принужденъ его убить для сказанной выше сего причины.

1 Ноября началъ ставить шалашъ у схода съ горы, и ночевалъ въ немъ перьвой разъ.

2 числа укрпилъ его всмъ тмъ, изъ чего дланы были плоты мои.

3 будучи на охот убилъ дв птицы подобные Канарскимъ, мясо ихъ было весьма хорошо, посл обда длалъ столъ.

4 числа положилъ, чтобъ отправлять дла свои слдующимъ порядкомъ: въ сухіе ходилъ по утрамъ два или три часа съ ружіемъ, потомъ работалъ дома до одиннатцати часовъ, и тогда обдалъ, посл обда спалъ два часа, а отдохнувши принимался паки за работу. Въ сей день длалъ столъ, хотя и съ великимъ трудомъ, но время и нужда въ томъ такъ меня научили, что, думаю, человкъ будучи въ школ у сихъ двухъ мастеровъ конечно во всемъ здлается искуснымъ.

5 Ноября ходилъ съ ружьемъ и съ собакою, убилъ дикую кошку. Кожа у ней была мягка, а мясо никуда не годно, идучи назадъ по взморью видлъ незнаемыхъ мн морскихъ птицъ, да двухъ тюленей, кои увидя меня бросились въ море.

6 Числа отдлалъ столъ хотя и не такъ, какъ мн хотлось, однакожъ довольно и того, что онъ имлъ видъ онаго. Съ 7 по 12 Сентября строилъ стулъ, а здлалъ его такимъ, что онъ со всмъ и виду того не имлъ. 11 число было воскресеніе, и для того ничего не длалъ.

13 Ноября былъ дождь, какъ для меня, такъ и для земли весьма полезной, но случившейся при томъ громъ и молнія причиняли великую опасность, для того больше, что кругомъ меня лежалъ порохъ, которой по прошествіи бури разсовалъ я тотчасъ въ горахъ по ущелинамъ.

Съ 14 по 16 число длалъ для поклажи пороху четвероугольныя коробочки, и наполнивши ихъ пряталъ въ горахъ, въ округъ меня лежащихъ. Между тмъ убилъ птицу, вкусомъ и перьемъ весьма изрядную, а какъ ее называютъ, не знаю.

17 Ноября рылъ пещеру въ гор, позади шалаша моего находившуюся. Не было у меня при томъ кирки, лопатки, телжки и носилокъ, и для того сія работа шла весьма продолжительно. Вмсто кирки употреблялъ ломъ, а вмсто лопатки доску.

18 числа ходя по лсу нашелъ дерево, въ разсужденіи необычайной его крпости желзнымъ въ Бразиліи называемое. Здлалъ изъ него лопатку, а при рубк онаго испортилъ топоръ.

Чрезвычайная крпость сего дерева, и мое въ дл лопатокъ неискусство увели у меня много времени, однако я здлалъ себ заступ или лопатку, подобную одною только руковяткою тмъ, какія въ Англіи длаются, но она будучи желзомъ неокована, ломалась весьма скоро, а дло оной столько времени и трудовъ употреблено, что думаю еще ни отъ кого въ свт такъ долго лопатка не была длана. За телжку же не зналъ я какъ и приняться, и для того вмсто оной думалъ сплести корзину, но не было на острову ни ивы, ни ракитнику, или такова дерева, коего бы втья къ тому годились, Почему принужденъ былъ выносить землю доскою. Между тмъ ходилъ всякое утро на охоту, и билъ для своей пищи довольно дичины.

23 числа остановившаяся за недостаткомъ вышеписанныхъ инструментовъ земляная работа, по исправленіи оныхъ, началась отправляться съ желаемымъ успхомъ, и въ осмнатцать дней разширилъ я пещеру свою такъ, что могли въ ней убраться вс мои вещи. Я опредлилъ въ ней быть моей кухн, магазейну, столовой и погребу, а спальнею назначилъ шалашъ, выключая однакожъ дождьливые дни, въ кое время къ немъ никоимъ образомъ жить было не можно.

30 Декабря упало въ пещеру множество земли съ ужаснымъ стукомъ, и конечно бы меня засыпало, естьлибъ я тамъ находился, чего ради принужденъ былъ выносить оную, а по томъ для охраненія себя отъ такогожъ приключенія укрпить верхъ подпорами.

11 числа подставлялъ верхъ горы подпорами, положа на оныя широкія доски, а сими столбами раздлилъ пещеру на два покоя.

Съ 11 по 20 Декабря тесалъ доски и подпоры, а въ пещер вколотилъ множество гвоздей, для вшанія ружей и прочей аммуниціи.

20 Декабря переносилъ въ нее ружья, и длалъ кухню, по 26 число шелъ такой дождь, что вытти никоимъ образомъ было не можно, по томъ здлалось хорошее время, и казалось, будто бы вся натура обновилась.

27 Декабря убилъ козу, и подстрлилъ еще другую, которую поимаиши привелъ въ свое жилище, гд перевязалъ перебитую ея ногу, а она выздороввши начала ко мн привыкать. Сіе же побудило меня имть домашней козой заводъ, дабы при недостатк пороха не было въ пищ нужды.

28, 29 и 30 чиселъ за бывшимъ великимъ жаромъ кром вечеровъ ходить было не можно.

1 Генваря 1660 года видлъ множество дикихъ козъ, но не могъ къ нимъ подойти близко, и для того думалъ брать съ собою собаку, чтобъ лучше загонять ихъ въ такое мсто, откудабъ стрлять было можно.

2 Генваря по намренію своему пошелъ въ поле съ собакою, но дикія козы увидя, ни мало ее къ себ не допускали.

3 Генваря начал длать полисадъ, и окончилъ его 14 Апрля. Он примыкалъ къ гор, и имлъ въ діаметр своемъ отъ выходу изъ пещеры восемь локтей. Сія работа стоила мн ужаснаго труда, тмъ больше, что шедшіе иногда по цлой недл дожди чинили въ томъ великія помшательства. А до тхъ пор, пока его не окончалъ, находился ко всегдашней опасности. Сей полисадъ обрылъ я съ обихъ сторонъ землею такимъ образомъ, что естьлибъ кто и пришелъ на островъ, то конечно бы не могъ догадаться, что за нимъ есть какое ни будь жилище.

Между тмъ прогуливаясь по острову нашелъ такихъ голубей, которые выводили дтей своихъ въ ущелинахъ горъ. Взявъ молодыхъ принесъ домой въ томъ мнніи, чтобъ пріучить ихъ къ себ, но они оперившись отлетли, а назадъ уже не прилетывали, можетъ быть для того, что я кормилъ ихъ весьма мало. Такая ихъ поступка побудила меня не брать ихъ больше на воспитаніе, а употреблять всегда въ свою пищу.

Вздумалось мн здлать бочку, въ которой была крайняя нужда, но не могъ имть въ семъ дл ни малаго успха, ибо не зналъ, какъ укрпить ее въ уторахъ, и сплотить доски набойкою обручей. Для лучшаго примру разобралъ взятой боченокъ, но и тутъ не успвалъ въ своей работ, и для того принужденъ былъ ее оставить.

За неимніемъ лампады ложился спать всегда при наступленіи ночи, то есть въ семь часовъ, но какъ вспомнилъ, коимъ образомъ длалъ я оныя, вовремя моего по Африканскому берегу путешествія, то вмсто хлопчатой бумаги и воску собиралъ изъ убитыхъ мною козъ сало, топилъ его на солнц, здлалъ изъ земли плошку, развивалъ каболку, опускалъ наливши плошку помянутымъ топленымъ саломъ, а отъ того имлъ всегда, хотя и не весьма ясной, однакожъ довольной свтъ. Между тмъ случилось мн при разбираніи движимаго моего имнія найти небольшой мшокъ съ рожью и пшеницею. Сіи смена, взятыя для кормленія имвшихся на корабл птицъ, почти вс мышами были съдены такъ, что осталась отъ нихъ только одна шелуха и пыль, и для того почитая ихъ ни къ чему негодными, а имя въ мшк для сыпанія въ него пороху надобность, выбросилъ близъ своего шалаша безъ всякаго намренія. Сіе было еще до большихъ дождей, о коихъ я сказывалъ. Съ мсяцъ по томъ спустя увидлъ въ разныхъ мстахъ восходящую озимь. Я почиталъ ее сперьва неизвстнымъ мн быліемъ, но какъ удивился, когда увидлъ растущую рожь и пшеницу!

Не можно довольно изъясниться съ вами тогдашней моей радости. Я почиталъ сіе нкоторымъ чудомъ, которое показываетъ со мною Богъ, и для того начал его благодарить за такую ко мн милость, чего еще въ жизнь мою не длывалъ, ибо вдругъ не могъ я вспомнить, что я самъ выбросилъ оныя смена изъ вышепомянутаго мшка, не понималъ же и того, чтобъ жилище мое, почитаемое мною къ произращенію Европейскихъ плодовъ со всмъ неспособнымъ, могло произвести рожь.

Видя оказавшуюся надежду, общающую мн довольное пропитаніе, не могъ съ радости отъ слезъ удержаться и дивился промыслу Всевышнаго, и его о жизни человческой попеченію. Удивленіе мое умножилось еще боле, тогда увидлъ по гор восходящія другова роду произращенія, подобныя пшениц.

Все сіе представляясь мн великимъ чудомъ, такъ въ сердце мое вкоренилось, что я не опомнившись побжалъ искать въ горахъ, въ округ моего жилища находящихся, таковыхъ же произращеній: но не нашедъ больше оныхъ вспомнилъ, что самъ я ихъ изъ мшка выбросилъ, а хотя тмъ мнимое мною чудо и миновалось, однакожъ долженъ былъ и за то благодарить Бога, что случилось остаться симъ зернамъ, и служить мн въ уединеніи моемъ такою великою помощію. И естьлибъ не было на то соизволенія Всевышшаго, то моглибъ они брошены быть въ такое мсто, гдбъ засохли отъ солнечнаго жару, или дождьливое время, отъ чего конечнобъ вс погнили, а понеже сего не случилось, то я необходимо долженъ былъ почитать такое приключеніе явившеюся ко мн безпримрною Божіею милостію.

Не оставилъ я, какъ всякой разсудишь можетъ, собрать мой хлбъ въ настоящее время жатвы, что было въ Іюн мсяц хранилъ его со всякою бережливостію, надясь тмъ наконецъ кормиться. Но цлые четыре года не удалось мн еще его отвдать, для того что первой учиненной мною въ сухое время свъ весь высохъ.

Пшеницы было колосьевъ съ тритцать, которую я также собралъ, изъ нее пекъ я себ посл пироги, и длалъ разныя кушанья, о чемъ при случа упомянуть не оставлю. Теперь же приступаю къ своему журналу.

Въ четыре мсяца даже до 14 Апрля работалъ надъ своимъ укрпленіемъ, дверей не здлалъ я въ немъ для того, чтобъ издали не видно было жилища моего, а входилъ и выходилъ по лстниц.

Между тмъ вс было труды мои въ ничто обратились, да и самъ я почти не лишился жизни, вотъ какимъ образомъ: Какъ я работалъ въ моей пещер, то вдругъ здлалось землетрясеніе, вся гора тряслась надъ моею головою, дв подставки переломились въ пещер моей съ ужаснымъ трескомъ. Сперьва не знавъ, какая тому причина, думалъ, что такъ какъ и прежде земля валится. По чему выскоча изъ пещеры взбжалъ на свое укрпленіе, но видя себя и тамъ въ опасности, бросясь къ полисаду побжалъ въ лсъ. Три раза подъ моими ногами такъ потряслося мсто, что и крпчайшее строеніе отъ того бы не устояло. Такъ велики были въ земл удары. Находившаяся въ полумил отъ меня каменная гора, рушилась съ превеликимъ громомъ, море поднималось и колебалось, какъ будто бы вовремя великой бури, и видно было, что подъ водою удары островскихъ были сильняе.

Сіе трясеніе земли произвело во мн подобной тому страхъ, которой корабельщики во время разбитія корабля своего имютъ. Я стоялъ оцепенвши на одномъ мст и отъ великаго ужаса не зналъ, что длать. Учинившейся отъ паденія горы стукъ тронулъ мой слухъ и принудилъ опамятоваться, но чтобъ чувствовать вящшее тому беспокойство, то я вдругъ увидлъ, что стоящая близъ моего шалаша гора показывалась мн валившеюся на вс мои богатства, а сіе ввергло меня въ прежнюю нечувствительность. Видяжъ наконецъ, что земля подо мною на трясется, началъ ободряться, однако, не смя перейти черезъ полисадъ, будучи въ опасности, чтобъ меня гора не убила, сидлъ на одномъ мст сжавши руки, и въ великомъ уныніи не зналъ что длать. Но и тогда не приходило еще на умъ просить Бога о моемъ избавленіи, а только безъ всякихъ мыслей повторялъ нсколько разъ: Господи помилуй мя, да и сія молитва продолжалась до тхъ поръ, пока опасность не миновалась.

Скоро посл того начало темнть небо и покрываться облаками такъ, какъ будто бы хотлъ итти великой дождь, и съ четверть часа посл тою здлалась буря. Море закипло, стремящіяся волны съ великою яростно одна передъ другою спшили будто бы пожрать берег моего острова. Деревья, изъ ндръ земли вырванныя, поднимая въ верхъ, бросало съ мстъ своихъ. Словомъ: все предвозвщало ужасную опасность. Буря продолжалась цлые три часа, по томъ начала мало по малу утихать, а посл того здлалась тишина, во время которой пролилъ чрезвычайный дождь.

Между тмъ сидлъ я еще въ лсу въ таковыхъ же смущенныхъ мысляхъ, въ какихъ прежде находился, и не зналъ что начать. Наконецъ разсуждая, что буря и дождь суть естественныя слдства истощеннаго землетрясенія, и обнадежившись тмъ, что я уже больше его опасаться не долженъ, также и опамятовавшись, къ чему Правду сказать не мало понудилъ меня шедшей тогда великой дождь, пошелъ сперва въ шалашъ, но видя, что и тамъ отъ дождя укрыться не можно, ретировался въ свою пещеру: да и въ ней потопилъ бы онъ меня, естьлибъ не зддалъ въ полисад своемъ накопившейся великой вод стоку. По учиненіи такой предосторожности убрался въ свою пещеру, и видя, что землетрясеніе и вс опасности миновались, началъ успокоиваться, а для возстановленія истощенныхъ своихъ силъ выпилъ большую чарку водки.

Во всю ночь и во весь послдующей день лилъ безпрерывной дождь, такъ что на двор вытти никоимъ образомъ было не можно. Сидя въ своей пещер думалъ построить на ровномъ и отъ гор отдаленномъ мст себ жилище, для того, чтобъ меня во время землетрясенія горы не задавили, и укрпить его надобно было такимъ же полисадомъ, какимъ укрпленъ былъ мой замокъ [такъ называю я свой полисадъ], и для того 19 го Апрля искалъ къ тому удобнаго мста. Отъ воображенія предстоящей отъ паденія находящейся близъ шалаша моего высокой горы опасности не могъ спать спокойно, за укрпленіемъ же, какъ въ открытомъ и незащищенномъ мст опасность была столь же велика, какъ и первая. Доброй порядокъ бъ расположеніи уборовъ моихъ, такожъ и то, что я въ моемъ шалаш довольно былъ безопасенъ отъ всхъ чаемыхъ нападеній, побудилъ меня наконецъ остаться на старомъ мст. Представляя же себ то, сколь великаго труда будетъ стоить новое мое укрпленіе, и что я долженъ бы жить до окончанія онаго въ старомъ своемъ обиталищ, гд есть ли быть несчастію, конечно могу лишиться жизни, о которой и безъ того мало сожалть было надобно, положилъ до случая остаться въ прежнемъ укрпленномъ своемъ замк, стараясь между тмъ сыскать для заложенія новаго безопасное мсто. Такъ опредлено было 21 числа сего мсяца въ тайномъ моемъ совт.

22 Апрля думалъ начать оное, но нашелъ, что мн во всякихъ нужныхъ вещахъ есть крайней недостатокъ. Правда, что у меня были три большія скиры и множество топоровъ, взятыхъ для торгу съ Арапами, но сіи отъ многаго употребленія вс притупились. А хотя и было у меня точило, однакожъ не зналъ какъ привести сей камень въ движеніе. На конецъ укрпивши его между двухъ столбовъ и придлавши къ нему веретено, началъ посредствомъ привязанной къ тому веретену веревки, имя при томъ свободныя руки, приводить камень въ движеніе одною ногою.

28 и 29 Апрля точилъ топоры, машина выдуманная мною дйствовала такъ, какъ мн было надобно.

30 Апрля усмотрлъ, что у меня остается хлба весьма мало, и для того опредлилъ себ на день по одному сухарю, хотя то мн и весьма несносно было.

1 Маія по отлив воды увидлъ на берегу нчто высокое подобное бочк, въ чемъ и не обманулся, такожъ нкоторыя части разбитаго корабля, прибитыя къ берегу во время бури. Боченокъ былъ съ порохомъ, и такъ крпокъ, какъ камень. Я откатилъ его на берегъ, а между тмъ усмотрлъ, что въ прошедшею бурю принесло остатки корабля нашего ближе къ берегу, и перемнило со всмъ его положеніе. Корму отбило прочь, а носъ подняло въ верхъ футовъ на шесть.

Въ послдней разъ моего на немъ бытія лежалъ онъ весь на песк такъ, что кругомъ его была великая коса, по которой могъ я доходить до него во время отлива сухимъ путемъ, но отъ послдняго землетрясенія оная коса со всмъ пропала, и корабль весь разломало, почему и найденныя мною вещи на берегъ выброшены. Сей день ходилъ я на корабль, однако ни какъ не могъ войти внутрь онаго, за тмъ, что набилось весьма много песку. Но не отчаяваясь началъ очищать и ломать верьхъ въ млкія части, почитая ихъ для себя годными.

3 Маія отбилъ я нкоторую часть переклада, держащаго на себ галіонъ, сбросилъ съ него песокъ, но случившейся тогда скорой приливъ принудилъ меня оставить сію работу.

4 Числа поималъ тюленя загнутымъ гвоздемъ, привязавъ къ тонкой веревк, и сею удою и въ другія времена ловилъ столько рыбы, что ее у меня оставалось за употребленіемъ великое множество, а лъ ее всегда сушеную на солнц.

5 Числа вырубилъ на корабл два бруса, кои и привелъ къ берегу во время прилива.

6 Маія наскучивши сею ежедневною, а при томъ весьма тяжелою работою, намрился ее оставить: но не смотря на то ходилъ еще 7 числа на корабль. По перерубленіижъ поперечнаго бруса корабль весь такъ развалился, что вшедшая въ него со всхъ сторонъ вода препятствовала мн добраться до нижнихъ частей его, и за тмъ принужденъ былъ сіе дло оставить.

8 Маія поднималъ ломомъ корабельной декъ, которой былъ выше воды, отломилъ отъ него дв доски, кои и привелъ къ берегу.

9 Маія доломался до бочекъ, однако ихъ никоимъ образомъ вынуть было не можно.

Съ 10 по 14 наломалъ я еще много досокъ, и собралъ до 300 фунтовъ желза.

15 Маія взялъ съ собою два топора, и думалъ рубить свинецъ, которой я въ прежніе дни на корабл видлъ, но сіе принужденъ былъ оставить затмъ, что онъ лежалъ въ вод глубиною на полтора фута.

16 Числа бы сшей ночью великой втръ разбилъ остатки корабля, а я холя по лсу за голубиными гнздами опоздалъ, и для того за случившимся приливомъ въ тотъ день на немъ не было.

17 Числа усмотрлъ нчто высокое въ двухъ миляхъ отъ моего жилища лежащее, по приход къ нему увидлъ, что то было часть кормы, которую поднять я былъ не къ силахъ.

21 Числа при случившемся прилив и маломъ втр принесло на берегъ изъ разбитаго корабля нсколько бочекъ и два матроскихъ сундука, прочія же вещи перемнившейся втръ относилъ въ море, помянутыяжъ бочки были пустыя. Между тмъ собралъ съ корабля столько брусьевъ и досокъ, что довольно оныхъ было для здланія малаго судна, естьлибъ я то учинить былъ въ состояніи.

16 Іюня идучи по взморью увидлъ верьвые черепаху, а что я прежде думалъ, будто бы на острову ихъ нтъ, то происходило отъ того только, что я еще тогда не бывалъ на другой сторон моего жилища, гд ихъ великое множество. Въ черепах было 60 яицъ. А понеже я въ бытность мою на острову кром козьяго и дикихъ птицъ мяса не далъ, то приготовленная мною черепаха подавала мн пріятную пищу. Сіе было 17 Іюля.

18 Числа за бывшимъ великимъ и холоднымъ дождемъ принужденъ былъ сидть дома. въ сей день въ вечеру началъ я озябать такъ, какъ бываетъ при начинающейся лихорадк, что мн однако въ разсужденіи мстоположенія моего острова казалось быть страннымъ.

19 Іюня такъ занемогъ, что дрожалъ, будто бы отъ великой стужи.

Во всю ночь былъ беспокоенъ, чувствуя при томъ перемняющуюся съ жаромъ ознобь, и въ голов несказанной ломъ.

21 разнемогался отъ того, тмъ больше, что воображалъ себ бдное свое состояніе, въ которомъ лишенъ былъ всякаго вспоможенія, а во отчаяніи будучи молился богу, но не понималъ и самъ своихъ словъ.

22 Числа было мн легче, но ужасной страхъ о предстоящей смерти безпокоилъ меня весьма много.

23 Числа чувствовалъ въ себ ознобь и жар, а въ голов великой ломъ.

24 Іюня зллалось легче.

25 Числа ознобь мучила цлые семь часовъ, потомъ пришелъ великой жаръ, а по ономъ слдовала слабость во всхъ членахъ.

26 Было нкоторое отъ болзни облегченіе, и для того не имя ищи ходилъ въ лсъ, и застрлилъ дикую козу, за слабостію же своею на силу притащилъ ее домой, мясо же оной жарилъ я на угольяхъ.

27 Числа лихорадка принудила меня слечь. Не было у меня тогда во всемъ моемъ жилищ ни капли воды, а хотя жаждою и весьма мучился, однакожъ не могъ встать съ постели, но вопіялъ только въ безпамятств: Господи обрати лице твое на мя, Господи помилуй мя. Такое мученіе продолжалось до тхъ поръ, пока не заснулъ, а во сн видлъ слдующее:

Казалось, будто бы я сидя вн моего укрпленія на томъ же мст, на которомъ былъ въ минувшее землетрясеніе, видлъ изъ темнаго и густаго облака на землю сходящаго, пламенемъ огненнымъ окруженнаго, лицемъ сіяющему солнцу подобнаго мужа, взглядомъ своимъ зракъ человческой ослпляющаго. Обликъ его заключалъ въ себ нчто страшное. Отъ прикосновенія ногъ его потряслось не токмо то мсто, на коемъ я стоялъ, но и вся область. Глаза его, блистающей молніи подобные, проницая внутренность, причиняли во мн неизобразимой страхъ. Опустясь ни землю, и имя въ рукахъ своихъ долгое копье спшилъ идучи пряно ко мн, чтобъ лишить меня моей жизни, ко вдругъ остановясь на нсколько шаговъ, началъ говорить подобнымъ громовому удару голосомъ, ‘Умри несчастной, и необратившейся по толикихъ искушеніяхъ на путь истинны’. Выговоря сіе, и поднявши свое оружіе, стремился вонзить его въ грудь мою.

Не могу изъяснить довольно того страха, которой чувствовалъ я отъ сего сновиднія. Оно въ сердце мое такъ вкоренилось, что и на яву проснувшись, и не смотря на свтлость дня, казалось, будто бы сей мужъ, стоя передо мною, угрожаетъ убить меня жезломъ своимъ. Вотъ какимъ образомъ вышшей промыслъ наставляетъ иногда заблуждьшихъ отъ стада своего овецъ на стезю спасенія. До сего не имлъ я о божеств и закон своемъ ни малаго понятія. Наставленія отца моего до того касающіяся въ непорядочномъ матросскомъ жить были позабыты, и не помню, чтобъ служа на мор цлые восемь лтъ, когда бы мн на умъ пришло подумать о Божіей премудрости, или о томъ, что я такое Невжество, господствующее мною, искоренило во мн вс склонности къ доброму, окаменьвшее мое сердце управляло всми моими длами такъ, что и между развращенными матросскими нравами, былъ я всегда своими первенствующей. Не имлъ ни боязни въ предстоящихъ опасностяхъ, ни благодарности къ Богу за полученныя мною въ избавленіи отъ оныхъ милости.

Читая мои приключенія примтить можно, что я никогда не почиталъ случившіяся мн несчастія изливающимся на меня гнвомъ Божіимъ и наказаніемъ за пренебреженіе совтовъ отца моего, и за непорядочную жизнь мою. Во время Африканскаго моего путешествія не приходило мн на умъ подумать о своей смерти, и просить Бога о защищеніи меня отъ всхъ видимыхъ тогда бдъ, но во всей своей жизни слдовалъ единственно своему стремленію скотски, препровождая дни свои не думалъ благодарить за то Бога, что Португальской Капитанъ принявъ на свой корабль, избавилъ меня тмъ отъ смерти. При разбитіи корабля тонувъ нсколько разъ и будучи при конц своея жизни, не вспомнилъ и имени Божіи, и не врилъ тому, чтобъ сіе въ наказаніе мое длалось, но почитая приключившееся мн несчастіе припадочнымъ случаемъ, разсуждалъ, что избавленіе мое отъ потопа было неминуемо.

А хотя я только одинъ изъ всхъ моихъ товарищей спасся, и по тому бы показанную мн Всевышняго особливую милость чувствовать былъ долженъ, но не смотря на то, что и самъ въ томъ признавался, приписывалъ все сіе случаю, и радовался только тому, что я еще живъ. Но радость моя подобна была той, которую чувствуютъ избавившіеся отъ потопленія и разбитія корабля своего матросы, кои посвящая благодарность свою обыкновенному своему идолу, стараются въ шумномъ пьянство позабыть прешедшую мыслей своихъ тревогу, избавясь же бунтующихъ втровъ, длаютъ стукомъ рюмокъ своихъ презрительное имъ воспоминовеніе, а по примру бывшей отъ стремящихся на судно ихъ волнъ опасности, изображая битіемъ оныхъ минувшую гибель корабля своего, не взираютъ на истощенныя трудами силы свои, но опасаясь, чтобы неожидаемое какое несчастіе паки не лишило ихъ сей Бахусу посвященной жертвы, торопятся утопить въ ней все здравое разсужденіе.

Нынжъ время и разумныя разсужденія, показавъ мн бдность состоянія моего, а особливо какъ я разбитіе корабля моего наказаніемъ почитать началъ, и воспоминая, что я лишенъ всякаго съ людьми обхожденія, не имя и надежды быть когда съ ними, а отъ сего несчастія мое казалось мн совершеннымъ, и конца неимущимъ. Въ семъ отчаяніи думалъ лучше окончить жизнь свою, и такъ былъ огорченъ, что не думало и работать для содержанія оной, наконецъ разсуди, что я чрезъ то сдлаюсь самоубійцею, принялся за дла свои, тмъ больше, что я за имющеюся у меня пищею могъ прожить долгое время. Положивши твердо жить еще въ свт, старался во первыхъ получить душевное спокойство, и сталъ приводить себя въ безопасность, однакожъ никогда того не думалъ, чтобъ я назначенъ былъ вести сію жизнь въ наказаніе за мои преступленія.

Правда, что возшедшая рожь, о которой выше сего въ журнал моемъ упомянуто, возбудила ко мн нкоторую къ Богу благодарность, но сіе продолжалось только до тхъ поръ, пока я почиталъ сей всходъ чудомъ. Но сколь скоро то воображеніе миновалось, то началъ разсуждать, что сему необходимо такъ, а не инако здаться было должно.

Трясеніе земли ужаснйшимъ своимъ дйствомъ могущее побудить человка къ познанію невидимой имъ силы, управляющей естественными дйствіями, трясеніе земли, говорю я, не могло перемнить такихъ моихъ мыслей. А какъ скоро прошло, то тотчасъ страхъ, и словомъ сказать, все, что меня только трогало, вдругъ миновалось. Не думалъ уже ни о Бог, ни о власти его, избавившей меня отъ толикихъ напастей, и посл того жили, будто бы въ сладчайшемъ и счастливйшемъ состояніи. Но какъ занемогъ, а смерть съ ужасными своими слдствіями предстала глазамъ моимъ, и душевныя и тлесныя силы въ слабость приходить начали, совсть же назадъ тому нсколько лтъ усыпленная пороками наполненною жизнію укорять меня начала, то мало помалу сталъ познавать, что я все сіе терплю не инако, какъ въ наказаніе за оную.

Угрызеніе ея, сопряженное съ мучительною болзнію, по перемнно меня терзая, привели въ отчаяніе, отъ котораго въ безпамятств будучи, началъ молиться. Но сія не отъ искренняго сердца произшедшая и никакой надежды будущаго награжденія въ себ незаключающая молитва, должна назваться пустыми словами, отъ страха о предстоящей опасности произшедшими. Смущенныя мысли тревожа духъ мой, воображая мн смерть, а особливо въ семъ и безъ того бднйшемъ состояніи, въ голову мою вселясь, побуждали часто, но по одной только болзни, говорить слдующія слова: ‘Господи Боже мой! сколь я несчастливъ, естьли продолжится болзнь моя, то умру неимя помощи. Боже мой! что со мною будетъ’? По сихъ словахъ начиналъ плакать, и тмъ окончавались обыкновенно оныя.

Тогда вспомнилъ я, да уже поздо, полезныя наставленія отца моего и предсказаніе его, о которомъ въ начал сей повсти упомянуто, а именно: ‘Когда ты здлаешь’, говорилъ онъ мн, ‘сію проступку, и пойдешь шататься по свту, то не будетъ на теб милости Божіей и моего благословенія, а отъ сего станешь сожалть о своемъ непослушаніи, лишенъ будучи всякой помощи, и не имя ни малаго способа къ поправленію погршности своей’. Теперь совершается на мн пророчество отца моего, теперь наказуюсь за презрніе данныхъ имъ мн полезныхъ совтовъ, и за то, что не хотлъ жить въ поко у моихъ родственниковъ, терплю несказанную бдность. За непослушаніе учиненное отъ своей глупости, долженъ нын раскаяваться въ томъ, что оставя отца моего въ печали, самъ не миновалъ великой горести. Въ такихъ и тому подобныхъ размышленіяхъ, борясь съ смертію кричалъ безпрестанно: ‘О Боже Великій и сильный! помози мн погибающему’! Вотъ какое было тогдашнее мое состояніе! А чтобъ пространнымъ описаніемъ онаго не наскучитъ читателю, то приступаю къ моему журналу.

28 Іюня чувствуя въ себ посл бывшаго сна облегченіе, всталъ съ постели, и знавъ то, что лихорадка на другой день ко мн будетъ, не упуская времени думалъ запастись всмъ, дабы во время оной не имть ни къ чемъ нужды. Во перьвыхъ принесъ штофъ воды, и поставилъ его у своей постели на столъ, смшавъ ее съ румомъ. По томъ отрзалъ кусокъ козьяго мяса, изжарилъ на угольяхъ, но не могъ ничего сть, вышелъ было прогуливаться, за слабостію же, а при томъ за безпокойными мыслями о своемъ бдномъ состояніи, и опасаясь, чтобъ на дорог болзнь меня незахватила, принужденъ былъ воротиться въ свое жилище, гд сълъ два яйца черепаховыя на угольяхъ печеныя, и въ перьвой разъ во всю мою жизнь съ усердіемъ просилъ Бога о благословеніи моей пищи.

Посл ужины ходилъ гулять по взморью, однако за великою слабостію не могъ отдалиться отъ моего жилища, но свши на берегу, и смотря на свирпствующія волны началъ разсуждать слдующимъ образомъ.

Чтобы такое было, море и земля, по которымъ я столь много странствовалъ, изъ чего они здланы, и что есть я и прочія созданія, какъ люди, зври, одни въ обществ, а другіе въ дикихъ мстахъ живущіе, и какое имемъ мы вс происхожденіе?

Конечно здланы и мы тоюжъ неизвстною намъ силою, которая произвела землю, море, воздух и небеса: а сія сила называется Богомъ. Очень изрядно сказалъ я самъ себ, естьли Богъ создалъ все сіе, то онъ долженъ и управлять и всмъ властвовать.

Когда такъ, то ничто не можетъ случиться въ семъ свт безъ повелнія его, и безъ того, чтобъ онъ о томъ не былъ слдомъ.

Когдажъ ничто не длается безъ его вдома, то конечно онъ знаетъ, что я нахожусь здсь въ бднйшемъ состояніи, и что мн сіе приключилось по его повелнію.

Ничто въ мысль мою на опроверженіе сихъ заключеній не приходило, и для того вкоренились они по мн съ такою силою, что я началъ врить, что все сіе случилось со мною по повелнію его, и для того сталъ разумть его управляющимъ живущими въ мір, а между тмъ пришелъ мн на умъ слдующей вопросъ:

За чтожъ меня Богъ наказуетъ, и какъ я перед нимъ проступился? А при семъ вопрос почувствовалъ я въ себ крайнее совсти моей укореніе, и почитая сіе огорченіемъ величества Божія, задумался, разсуждаяжъ о такомъ своемъ преступленіи, въ глубокой мысли моей казалось мн, будто бы слышалъ близъ себя выговоренныя слдующія укоряющія меня слова:, Презрнной! ты ли осмлился спрашивать о томъ, что ты здлалъ? Обратись на прешедшія дла свои, представь себ прежнюю свою жизнь, непорядкамъ и порокамъ посвященную, и вспомни, что нтъ такова дурнова дла въ свт, которому бы ты не подражалъ, удивляйся, что не взирая на то, ты еще живъ, отъ чего ты не утонулъ на Ярмутской рейд, не убитъ на бою отъ морскихъ разбойниковъ, не растерзанъ дикими зврями на Африканскомъ берегу, и въ послднее разбитіе корабля не лишенъ жизни, такъ какъ и прочіе твои товарищи. А посл такихъ прешедшихъ бдъ смешь ли ты о томъ спрашивать, что ты преступилъ?

Сія мысль привела меня въ крайнее уныніе, и не имя ко оправданію своему ни малой отговорки, задумался, потомъ вставши пошелъ спать. А смущеніе мыслей не допускало меня наслаждаться покоемъ, и такъ свши на стулъ зажегъ лампаду, и ожидалъ пришествія своей болзни. Между тмъ пришло мн на умъ, что Бразильскіе поселяня лчатся отъ лихорадки табакомъ, помощію котораго они и получаютъ отъ сей болзни великое облегченіе.

И такъ я вставши вынулъ изъ сундука табакъ, въ томъ же сундук лежала моя библіотека: увидя книги вспомнилъ взять одну библію, которую никогда и въ руки не бирывалъ.

Не зналъ я, какъ мн употреблять лучше и полезне табакъ, которой былъ крпокъ и зеленъ, а я лчился имъ слдующимъ порядкомъ: Настоялъ въ рум, которой принималъ въ вечеру за два часа передъ сномъ, по томъ окуривался имъ же надъ угольями до тхъ поръ, пока начиналъ чувствовать въ голов великой жаръ.

Въ сей вечеръ приготовляясь ко употребленію онаго, вздумалъ читать библію, открывши ее безъ намренія, что читать, взглянулъ нечаянно на слдующія слова: Просите и дастся вамъ. Они съ состояніемъ моимъ были весьма сходны, однакожъ общаніе избавленія моего было мн со всмъ непонятно, ибо по разсужденію моему представлялось оно мн невозможнымъ, и для того ропталъ на сіи слова по примру Израильскаго народа, которой не взирая на данное имъ отъ Бога общаніе насладить ихъ пищею, вопіялъ: Можетъ ли Бог въ сей пустын возставить намъ брашно, такъ и я невріемъ моимъ имъ подобной говорилъ: Возможно ли Богу извести меня изъ сей пустыни? По прошествіижъ многихъ лтъ открылась къ тому надежда, по чему сіе здлалось совсти моей укоризною. Но какъ о этомъ ни сомнвался, однакожъ отъ повторенія помянутыхъ словъ чувствовалъ въ себ нкоторое неизвстное утшеніе. Посл того выпилъ я настояннаго съ табакомъ руму, и заснулъ такъ скоро, что позабылъ погасить и лампаду свою.

Ложась спать ставши на колни просилъ Бога, о исполненіи даннаго библіею мн общанія. По окончаніи сей короткой, можетъ быть перьвой въ жизни моей, молитвы легъ спать. Принятое мною лкарство причиною было, что я на другой день въ три часа по полудни проснувшись, и чувствуя въ себ несказанную головную болзнь, принужденъ былъ лежать до вечера, а какъ меня сонъ склонять началъ, то выпилъ еще такой же пріемъ и спалъ конечно цлыя сутки, ибо посл отчет своемъ не находилъ я цлаго дня.

Но какая бы ни была ошибк моей причина, токмо я довольствовался тмъ, что тогда проснувшись чувствовалъ отъ болзни моей великое облегченіе, и былъ бодръ. Укрпившейся мой желудокъ позывалъ меня на ду. Я не чувствовалъ больше лихорадки словомъ сказать: Я былъ со всмъ здоровъ. Сіе произходило 23 Іюня.

30 Числа въ день отъ болзни свободной ходилъ съ ружьемъ по острову, не удаляясь однакожъ отъ моего жилища, убилъ пару морскихъ птицъ, подобныхъ дикимъ гусямъ: но не лъ ихъ за тмъ, что опасался отяготить еще слабой свой желудокъ, а довольствовался черепаховыми яицами. Въ вечеру употреблялъ лкарство свое, съ тою противъ перьваго дня отмною, что уже больше табакомъ не окуривался. На другой день, то есть перьваю Іюля, здлалось мн тяжеле, ибо я чувствовалъ въ себ великую знобь.

2 Іюля принималъ свое лкарство, отъ котораго по прошествіи нкоторыхъ недль начал приходить въ силу, а между тмъ всегда думалъ о вышепомянутыхъ Евангельскихъ словахъ, общающихъ мн избавленіе. Невозможность сего дла, въ сердце мое вкоренившаяся, лишала меня всякой надежды, а разсуждая дале, положилъ лучше думать, что сіе общаніе уже со мною збылося, и такъ возопилъ: Не избавился ли я отъ опаснйшей болзни? По томъ говорилъ: Печальное состояніе, въ коемъ я находился, великой страхъ, которой я отъ того претерплъ, получили уже счастливое окончаніе. Не стоитъ ли все сіе здраваго и твердаго признанія, что Богъ меня отъ великаго несчастія избавилъ, но я еще не познавъ такой его ко мн милости, не принесъ ему за то благодаренія, и для того можно ли мн ожидать вящше сего избавленія.

По сихъ разсужденіяхъ тотчасъ ставъ на колни благодарилъ Бога за избавленіе меня отъ моей болзни.

4 Іюля читалъ по утру новой завтъ съ великимъ вниманіемъ, и положилъ читать его всякой день, чему я слдовалъ всегда непремнно, а отъ разсужденія о хвалимой во всхъ мстахъ онаго добродтели, во обузданіи страстей своихъ, получилъ въ короткое время такой успх, что разсмотрвши прешедшую порочную свою жизнь, началъ о бывшихъ своихъ беззаконіяхъ приходить въ раскаяніе. Такими мыслями будучи наполненъ и открывши въ одно время библію, попалъ на нижеслдующія слова: Богъ нашъ, Богъ кающихся. Прочитавши ихъ пришелъ въ нкоторое Божественное восхищеніе, итого ради поднявъ руки свои къ небу, возопилъ весьма радостно: ‘Господи, пріими мя кающагося, Могу сказать, что сія молитва была первая, которую я въ жизни моей выговорилъ, такъ будучи увренъ, что Богъ услыша ее приметъ меня на покаяніе, и избавитъ отъ всхъ бдъ моихъ. Прежде сего избавленіемъ почиталъ я только то, чтобъ изведену быть изъ моей пустыни, въ которой я сидлъ подобно, какъ въ тюрьм, служащей мн своимъ пространствомъ злйшимъ въ свт заключеніемъ, нынжъ молитвою просвтившіяся мысленныя мои очи явно представляли мн, сколь превосходне избавленія очищеніе совсти. Напоминовенія о порочной моей жизни побуждали очищаться отъ сей, меня столь много притсняющей проказы, а отъ того уединеніе уже больше меня не беспокоило довольствовался моимъ состояніемъ за тмъ больше, что не чувствовалъ угрызенія совсти.

Такое разсужденіе вмстилъ я въ моей исторіи, чтобъ показать читателю, коимъ образомъ надлежитъ стараться, имть всегда чистую и неотягощенную пороками совсть, а въ томъ не отчаиваться, чтобъ не можно было поправить порочной своей жизни, а отъ того и совсти укоренія не будетъ.

Не смотря на то, что состояніе мое въ разсужденіи качества своего не перемнилось, однакожъ оно здлалось мн со всмъ сноснымъ, и по тому не мало помоществовало оно къ возстановленію моего здоровья.

Съ 4 по 14 число Іюля прогуливался весьма мало съ ружьемъ, потому, что еще былъ весьма слабъ. Лкарство мое, думаю, рдко гд отъ лихорадки употребляется: ибо хотя сія болзнь и проходитъ отъ онаго, однакожъ посл остается въ членахъ всего тла такая слабость, что они дрожать начинаютъ.

По учиненнымъ мною примчаніямъ заключаю, что здоровью нтъ того вредительне, какъ естьли въ сухое время великой дождь, а особливо съ втромъ и вихремъ здлается, онъ вредительне Сентябрскихъ и Октябрскихъ дождей, и для того надлежитъ всегда его беречься.

Живучи въ пустын своей, и не имя ни малой надежды къ выходу съ острова, намрился для препровожденія времени ходить по оному, и смотрть произращеній онаго. Сіи путешествія началъ я въ Іюл мсяц отъ вышепомянутаго залива въ верьхъ по взморью. Прошедъ сею дорогою мили съ дв, нашелъ не большую рчку отъ великихъ тогда бывшихъ жаровъ во многихъ мстахъ пересохшую, однахожъ прсную и чистую воду имющую, по берегу оной находилъ высокими холмами защищенные пріятными и разныхъ родовъ цвтами испещренные луга. Тамъ нашелъ я табакъ и прочія иныя знакомыя, а другія неизвстныя мн былія. Искалъ я Казавы корень, изъ котораго Американцы муку себ длаютъ, но но нашедъх его, возвратился въ свое жилище.

16 числа идучи тоюжъ дорогою дошелъ до лсу, гд росли дыни и виноградъ. Видя сіе весьма обрадовался, будучи же еще слабь, и вспомня притомъ, что въ бытность мою въ Африк невольники, мои товарищи, получивши отъ многаго употребленія оныхъ поносъ и лихорадку, померли, и такъ не коснувшись ихъ, но слдуя обыкновенію Европейцовъ, сушилъ ихъ на солнц, а отъ того имлъ наконецъ не токмо пріятную, но и здоровую пищу. Препроводяжъ ночь тое на густомъ и высокомъ дерев, пошелъ горами въ Сверную сторону острова. Воздухъ былъ тамъ умренной, а зелень усянная цвтами показывала въ семъ мст всегда владычествующую пріятную весну. Пріятное сіе мстоположеніе и разсужденіе мое, что оное мн яко самовластному господину и повелителю принадлежитъ, приводило меня въ восхищеніе. Не далеко о т него росли лимонныя и другія дорогія деревья, коихъ плоды, а особливо лимоны, были мн весьма нужны, ибо съ сего времени безъ лимоннаго соку воды уже я больше не пилъ. По томъ возврашившись въ свой замокъ, намренъ былъ нащипанные мною лимоны и виноградъ и положенные въ кучи, переносить въ свое жилище: но по приход нашелъ ихъ вс растасканные и съденные, а кмъ, того и представить я себ не могъ, а понеже мн за зрлостію винограда въ мшкахъ носить, въ лсу же за послднимъ случившимся несчастіемъ оставлять, никоимъ образомъ не можно, то вывшивая кисти на деревьяхъ намрился носить его въ замокъ сушеной.

Между тмъ плодоносіе и пріятность сей лсомъ и горами отъ бурь и сверныхъ втровъ прикрытой долины побуждало меня перемнить старое свое жилище, и здлать въ семъ мст новое укрпленіе. Сей проектъ долго былъ въ голов моей, но наконецъ разсуждая о своемъ замк такъ, что я по приморскому его положенію могъ надяться видть идущія въ мор суда, положилъ, не перемняя онаго, препровождать лтнее время въ сей пустын, и для того здлалъ я въ ней себ шалашъ, огородилъ его двойнымъ тыномъ, чрезъ которой переходилъ по лстниц. И такъ видите вы теперь, любезный читатель! что у меня стало тмъ два дома, первой приморской для наблюденія судоваго ходу, другой лтней для забранія тамъ растущихъ и мн необходимо нужныхъ плодовъ.

А какъ наступали дожди, кои продолжались обыкновенно съ 13 Августа до половины Октября, то умноженіе домашнихъ моихъ привело меня въ несказанное удивленіе, а именно: Нсколько времени предъ дождями пропала у меня кошка, а къ концу Августа мсяца пришла назадъ съ тремя котятами, не знаю отъ чего получила она плодъ, а думаю, что конечно отъ звря подобнаго Европейской кошк, коего мн, какъ я выше сказывалъ, убить случилось, котята же были вс въ мать.

Съ 14 по 26 Августа шелъ безпрерывной дождь. Я въ сіе время за недостаткомъ пищи ходилъ на охоту, убилъ дикова козла, и принесъ съ собою черепаху. Мясо и яицы оной за неимніемъ къ варенію оныхъ удобной посуды лъ печеныя: для препровожденія же своей скуки разширялъ свою пещеру, прорылъ изъ нее въ другую сторону укрпленія своего особливой выходъ, но опасаясь, чтобъ не видно было мсто пребыванія моею, огородилъ его тыномъ.

30 Сентября въ день прибытія на остров, упражнялся въ своей набожности, искренно моляся Богу, и принося ему за избавленіе свое отъ смерти усерднйшее благодареніе, постился часовъ двенатцать, а по прошествіи оныхъ сълъ только одинъ сухарь да кисть винограду, и тмъ препроводя оной день, легъ спать.

Прежде сего не признавалъ я воскресныхъ дней, а съ сего времени раздля недлю на дни, а годъ на недли, и означивая седьмицу превышающими прочіе знаками, оставляя во оные вс свои дла, препровождалъ ихъ всегда въ молитвахъ. Примтя же недостатокъ въ чернилахъ, и зберегая ихъ записывалъ только знатнйшія свои приключенія, и будучи извстенъ, когда дожди и сушь бываютъ, запасался въ настоящее время всмъ мн нужнымъ, до полученія же о перемнахъ времени знанія, принужденъ былъ терпть отъ того всякія неудобства.

На взрытой деревянною лопаткою земл посялъ я хлбныхъ смянъ только половину, а сею осторожностію спасся отъ неминуемаго голоду, ибо сіе случилось въ сухое время, отъ чего хлб мой посохъ весь не созрвши. Видяжъ такую неудачу, и приписуя оную одной только суш, и выбралъ находившуюся близь лтняго моего дому въ тни долину, посялъ на ней въ Феврал мсяц оставшую половину смянъ своихъ, отъ которыхъ и имлъ хотя небольшую, однакожъ плодоносную жатву.

Наконецъ время искусство научило меня знать, когда и въ которые мсяцы мн сять надлежитъ, и что имть могу всякой годъ два сва и дв жатвы. По прошествіи дождей ходилъ я въ свой лтней домъ, и усмотрлъ, что деревья, изъ коихъ въ кругъ шалаша тынъ состоялъ, отпустя корень, рости стали, а отъ того, что я ихъ посл подстригалъ, получило укрпленіе мое не токмо изрядной видъ, но и такую густоту, что въ внутри онаго находившейся шалашъ мой и въ жесточайшіе жары отъ всхъ солнечныхъ лучей довольно былъ прикрытъ. По сему о росливыхъ деревьяхъ изобртенію посадилъ я ихъ въ кругъ своего замка въ два ряда, а изъ того выросъ въ короткое время такой густой лсъ, что издали и догадаться было не можно, есть ли за нимъ такое жилище или укрпленіе.

Между тмъ примтилъ я, что годовое время жительства моего можно раздлить такъ, какъ слдуетъ: Половина Февраля да половина Апрля время дождливое, солнце же находится на эклиптик, или близь оной, половина Апрля, Май, Іюнь, Іюль и половина Августа, время сухое, солнце же находилось въ сверной сторон помянутой линіи, половина Августа, Сентябрь и половина Октября, время дождливое, солнце находится на возвратномъ пути къ эклиптик, половина Октября, Ноябрь, Декабрь, Генварь и половина Февраля, время сухое, солнце находится въ Западной сторон отъ линіи. А хотя при томъ и перемны бывали, и дождь иногда продолжался боле, а иногда переставалъ прежде помянутаго времени, то сіе происходило обыкновенно отъ случающихся сильныхъ втровъ.

Выше сказано было, коимъ образомъ узналъ я съ собственною моею бдою, сколь вредительно здоровью дождьливое время, и для того, чтобъ не выходить во оное вонъ изъ замка, заране запасался всякого провизіею, а препровождалъ его въ дланіи необходимо нужныхъ домашнихъ вещей, а именно на дланіе корзины употребивши несказанные труды и долгое время, въ успх своемъ началъ было отчаяваться, но вдругъ пришло мн на умъ, что втви росливаго моего дерева должны быть и мяхки, гибки и къ сему длу годны, чего ради нарзавши и размочивши ихъ въ вод, сплелъ наконецъ однакожъ съ великимъ трудомъ корзину, выдумывалъ способы къ дланію глиняной посуды и трубки, послднюю здлалъ счастливо, тогдажъ садилъ я и другую линію деревъ въ круг своего тына.

По окончаніи сей работы ходилъ еще для осмотру мста своего пребыванія, и прошедъ съ сверной стороны острова лсъ, увидлъ съ находящейся близъ взморья высокой горы отъ острова такъ, какъ миляхъ въ 20 къ Западу лежащую высокую землю, о которой разсуждалъ, что она находится конечно близъ Америки, и граничитъ съ Ишпанскими селеніями, а живутъ тамъ дикіе народы, коихъ мн, естьли они и на oстровъ прідутъ, за тмъ, что моего жилищу не сыщутъ, бояться не надлежитъ, а что нтъ тамъ никакихъ селеній, оное заключалъ я изъ того, что не видалъ никогда мимо моего жилища туда идущихъ судовъ. По такимъ примчаніямъ почиталъ я ее тою, коя новую Ишпанію отъ Бразиліи отдляетъ, и есть жилище зврскихъ и дикихъ людодовъ.

Въ такихъ разсужденіяхъ зашелъ я нечаянно въ пріятные луга и долины, высокимъ и густымъ лсомъ окруженные, тамъ удалось мн сшибить палкою молодова попугая, котораго выучилъ я наконецъ выговаривать многія слова. Въ лугахъ было множество зайцамъ и лисицамъ подобныхъ зврей, мясо же ихъ было въ пищу со всмъ негодное, и для того имя излишество въ молодыхъ голубяхъ, черепахахъ и козахъ стрлять ихъ и не думалъ.

Во время сего путешествія ходилъ я въ день по дв мили, а наслги имлъ иногда на деревьяхъ, а иногда въ густыхъ кустахъ сплетаясь всегда сучьями оныхъ. Помянутые луга и долины лежали на другой сторон острова, въ лсахъ было множество черепахъ и птицъ мн извстныхъ и неизвстныхъ, между ими и Американскіе Понгвины, но я за малоимніемъ пороху не стрлялъ ни одной, а убилъ только одну козу, да и ту съ великимъ трудомъ, за тмъ, что по гладкимъ мстамъ къ нимъ и подойти было не возможно.

Но какъ пріятно мсто сіе ни было, и какъ ни удивлялся я его изобилію, однакожъ по особливой отъ привычки происходящей къ замку своему склонности, и во время такъ добраго о немъ мннія почиталъ его иностранною, и такъ какъ будто бы мн со всмъ непринадлежащею землею, и для того вколотивши въ знак моего тамъ бытія большей колъ, пошелъ домой другою дорогою, по которой зашелъ въ густой и почти непроходимой лсъ. Тогда здлался великой туманъ, а какъ воздухъ прочистился, то вышедъ по солнцу на взморье, и сыскавши помянутую примту, дабы еще не заблудиться, пошелъ перьвою дорогою, а за великимъ тогда бывшимъ жаромъ, и при томъ, что я несъ на себ ружье свое, топоръ и прочую аммуницію, шелъ весьма тихо. На дорог поймала моя собака козленка, а я надясь завести имъ домашнюю скотину, отнявши его еще живаго, повелъ на аркан въ свое жилище, въ которое по прошествіи цлаго мсяца прибылъ счастливо.

Не можно поврить, какое находилъ я удовольствіе въ своей лачуг, путешествіе мое, въ коемъ не слдовалъ я прямой дорогъ, и не имлъ покойныхъ наслговъ, привело меня въ несказанную слабость. Лтней дом мой, въ которой я добрался, казался мн тогда столь пріятнымъ, что думаю ни одинъ знатной господинъ не имлъ при всемъ своемъ довольствіи такого увеселенія въ своемъ великолпно построенномъ загородномъ дом, какое имлъ я въ семъ шалаш своемъ, и отъ великихъ своихъ трудовъ отдыхалъ въ немъ цлую недлю, а для препровожденія своей скуки здлалъ попугаю клетку, которой началъ меня знать, и уже больше не дичился. Козленка пустилъ въ тынъ, и по приход къ нему въ перьвой разъ нашелъ его такъ дика, что и приступиться къ нему было не можно, но наконецъ голодъ здлалъ его послушнымъ, и такъ овтелъ я его въ замокъ безъ всякаго труда.

30 Сентября, день моего на остров прибытія, препроводя съ равною противъ первыхъ набожностію, и по счастливомъ преодоленіи страстей своихъ, въ поко наслаждался своимъ уединеніемъ. Прежде по прибытіи на оной, и воображая себ бдное и пустынное житіе свое, часто приходилъ къ отчаяніе. Дремучіе и непроходимые лса, горы и стремнины, безконечной Океан окружающей мое жилище, и лишающей меня надежды къ возвращенію въ мое отечество, словомъ, на острову и вокругъ онаго находившіеся предмты напоминали мн мою бдность, и производили унылую молчаливость, которая кончалась всегда слезами. Нынжъ упражняясь ежедневно въ чтеніи священнаго писанія, получалъ изъ сего неизчерпаемаго источника вс нужные и къ подкрпленію терпеливости моей и къ утшенію меня въ горести моей полезные способы. А какъ читая нкогда дошелъ до того, что человкъ врою своею преодолть можетъ свои напасти, и избавиться отъ всхъ своихъ несчастій, то пришедъ въ восторгъ вскричалъ: Возможно ли мн отъ безконечныхъ бдъ моихъ избавиться? А какъ опамятовался, то утшалъ себя слдующимъ: Естьли Богъ не отвратилъ еще отъ меня лица своего, то конечно выведетъ меня изъ сей плачевной пустыни, да что мн въ томъ и нужды, что я не живу въ мір, когда имю здсь наилучшей случай служить моему Богу, и что бы въ томъ было, естьлибъ я и имлъ въ моемъ повелніи весь видимой сей свтъ, а лишенъ бы былъ милости Всевышшаго?

Въ такихъ мысляхъ бросясь на колни хотлъ благодарить Бога, что онъ повеллъ мн жить всей пустын, но одумавшись возопилъ слдующее: Возможнолъ человку столь много лицемрить? начинаю благодарить, что опредленъ жить въ такомъ мст изъ котораго бы и при выговор своей благодарности вытти не отрекся. Правда что я долженъ прославлять имя Божіе, что нахожусь въ семъ, а не въ бднйшемъ онаго мст, и что симъ случаемъ открылись мн глаза къ познанію непорядочной моей жизни.

Въ сихъ и тому подобныхъ мысляхъ началъ я жить на дикомъ острову третей годъ, на чтобъ продолжительнымъ приключеній моихъ описаніемъ читателю не наскучить, скажу только, что я раздла время по необходимости дл своихъ, находился во всегдашнихъ. трудахъ, о имянно: Молился Богу, читалъ по два, а иногда и по три раза въ день священное писаніе, въ сухіе дни ходилъ на охоту, пекъ себ пищу, на дожди заготовлялся нужною провизіею въ жары сидя дома, испралялъ всякія домашныя надобности, а хотя часто и нарушалъ сей порядокъ, однакожъ всякой повритъ, что я дней своихъ не препровождалъ въ праздности, тмъ наиначе, что на дланіе стола употребилъ цлые два мсяца, скоряе же его и сдлать было не можно, за тмъ что долженъ былъ длать столовую доску изъ цлаго дерева, а въ такихъ такожъ и въ другихъ въ дом необходимо нужныхъ вещахъ былъ у меня крайней недостатокъ: но прилжность и терпеливость помоществовали мн къ преодолнію всхъ случившихся при томъ трудностей. А сіе разсказываю я дабы показать, коимъ образомъ человк безъ заимствованія отъ другихъ помощи, простыми инструментами почти все нужное себ здлать можетъ.

Между тмъ наступила жатва. Я уже увдомлялъ, что посялъ только половину смянъ своихъ, ибо другая половина во время жаровъ вся засохла, да и сей было я совсмъ лишился, потому что дикія козы и зайцамъ подобные зври, отъ коихъ обороняться не имлъ способу, отвдавши озими, день и ночь на пашн пребывая, почти ее и съ корнемъ поли. Наконецъ принужденъ былъ для удержанія ихъ набговъ огородить всю пашню, надъ симъ трудился я три недли съ великою прилжностію, а дабы скоряе отвадить сихъ несносныхъ пристольниковъ, перестрлялъ ихъ великое множество, а по ночамъ до окончанія плетня въ порожнемъ мст привязывалъ собаку, коя ихъ лаяніемъ своимъ прочь отгоняла. По окончаніи же онаго хлбъ мой, не имя ни малаго помшательства, выросъ весьма скоро, а какъ началъ колоситься, то принужденъ былъ за него воевать съ птицами: ибо хотя зеленые колосья онаго и умряли прожорство моихъ непріятелей, однакожъ сіи ехидны длали мн несказанной убытокъ. Наконецъ будучи не въ состояніи терпть чувствительной ихъ обиды, принужденъ былъ стеречь свою пашню денно и нощно, потому что они несмотря на то, что я по нихъ часто стрлялъ, почти безвыходно въ ней пребывали. Съ великой досады отмщая убитымъ, вздумалось мн наказать ихъ по примру тому, какъ въ Англіи казненныхъ злодевъ тла для устрашенія другихъ кладутъ на колеса, повсилъ и я трупы своихъ злодевъ на кольяхъ плетня своего. А сей нечаянной случай имлъ желаемое дйствіе: ибо до тхъ поръ, какъ они висли, ни одна птица въ рожь мою и заглянуть не осмлилась. И такъ зжалъ я хлбъ свой безъ дальняго помшательства въ настоящее для того время, то есть въ Декабр мсяц.

Серпы здлалъ изъ косули и большаго ножа: но они были мн не потребны за тмъ, что имлъ малую жатву, а при томъ не имя въ солом нужды срзывалъ только одинъ колосъ. По высушеніи на солнц вынялъ я изъ нихъ руками дв мрки съ половиною ржи, вздумалось мн смолоть ея въ муку, и напечь себ хлбовъ и того ради не взирая ни на какія видимыя при томъ невозможности, но отвращая все противящіяся намренію моему неудобства, выдумывалъ необходимо нужные къ тому инструменты. А между тмъ, умножая хлбной свой магазейнъ, посялъ еще вс смена свои.

Таким образомъ о содержаніи жизни своей въ неизчетныхъ трудахъ обращаясь, могу сказать, что всякой прилежной и трудолюбивой человкъ найти можетъ себ всегда нужное пропитаніе, и что праздность, нераченіе и лность, бдности неминуемое напало. А хотя для пріобртенія онаго великое терпніе требуется, однакожъ остается при томъ человку та надежда, что птъ въ томъ ни малой невозможности. Сіе доказываетъ неусыпная моя прилжность, и счастливое окончаніе всхъ предпріятыхъ мною отъ одного человка почти невозможныхъ длъ, а особливо при томъ, когда безъ всякаго намренія брошенными, а потомъ взошедшими пшеничными и ржаными сменами къ полученію пропитанія моего надежна открылась. А изъ того слдуетъ, что всякой человк, естьли только трудовъ своихъ щадить не будетъ, всегда нужное себ найти можетъ.

Сіе мнніе будетъ изъ нижеслдующаго ясняе, когда вы меня представите себ ничего неимущимъ. Начиналъ пахать землю, не имя ни сохи, ни сошниковъ, словомъ, я терплъ во всхъ при земледліи необходимыхъ вещахъ крайней недостатокъ: однакожъ вмсто сохи рылъ землю лопатою, сдланною изъ крпкаго дерева, въ Бразиліи для того желзнымъ называемаго, но и сей инструментъ часто обламываясь, длалъ земледліе мое весьма продолжительнымъ. Вмсто бороны употреблялъ кудрявой по концамъ обрубленной сукъ, коимъ волоча его по пашн боронилъ, или лучше сказать, ерошилъ землю. А какъ рожь созрла, то срзавши одни колосья, за неимніемъ овина, сушилъ ее на солнц, вмсто молодьбы мялъ ихъ въ рукахъ своихъ, а вмсто вянья принужденъ былъ выдувать изъ нее мякину.

Смена надобно было перемолоть въ муку, для сего здлались необходимы во первыхъ жерновы, потомъ сито или решето, дрожди, чмъ заквашивать тсто и печь хлбы. Вотъ въ какихъ вещахъ былъ у меня недостатокъ! но не смотря ни на что, прилежностію своею такъ преодоллъ я вс сіи неудобства, что не было мн въ нихъ напослдокъ ни малой нужды. Правда, что оно часто выводило меня изъ терпливости, а хотя о потерянномъ на то времени сожалть было и не можно, а особливо, что по учиненному мною росписанію, оставалось за всмъ много праздныхъ часовъ, однакожъ упражненіе сіе было мн тмъ больше несносно, что принужденъ былъ ждать плодовъ своихъ цлые полгода.

Впрочемъ пашня моя была въ долин не далеко отъ замка находящейся. Я огородилъ ее росливыми деревьями, кои чрезъ нсколько лтъ здлались столь густы, что и руки между ими просунуть было не можно. Въ дождьливое время, сидя въ своей пещер, выучилъ попугая выговаривать мое и свое имя, отъ него услышалъ я первыя слова во всю мою на острову бытность. Въ разговорахъ съ нимъ проходила моя скука.

Между тмъ вздумалось мн длать глиняную посуду. Глины нашелъ я довольно, на солнц сушить ее была не мудрость, но въ дланіи недоставало искусства. Не смотря и на то, валялъ ее въ рукахъ до тхъ поръ, пока стала изъ того выходить видъ дурнова горшка имющая посуда, коя при всемъ своемъ безобразіи и несклад разваливалась или въ рукахъ моихъ, или при переноск съ мста на мсто, одна конь наконецъ вышли изъ дла цлыхъ дв корчаги, которыя высуша на солнц въ нарочно для нихъ сплетенныхъ и соломою наполненныхъ корзинахъ, для сажанія въ нихъ хлба поставилъ въ свою пещеру. Сею удачею ободренной началъ длать себ горшки, тарелки, чаши и прочую млкую домашнюю посуду, которая отъ солнечныхъ лучей получила великую крпость.

Но все сіе не соотвтствовало еще съ моими желаніями, ибо мн хотлось имть такой горшокъ, въ которомъ бы вода не токмо держаться, но и вариться могла. Между тмъ случилось мн найти въ пепл глиняной черепокъ. По вынятіи его изъ огня, усмотрлъ, что онъ былъ такъ крпокъ какъ камень, а красенъ какъ уголь. Видя сіе обрадовавшись вскричалъ: Теперь вижу, что горшки мои огонь вы терпятъ, но не имя ни малаго въ обжиганіи горшковъ знанія зарылъ на удачу въ горячую залу три кружки и два горшка, и оклавши ихъ дровами, развелъ великой огонь. Горшки начали сперва краснть, и потомъ отъ жару растопляться, яжъ видя сіе сидлъ за ними цлую ночь, мало по малу уголья разгребая получилъ къ утру видомъ хотя и нехорошей, однакожъ весьма крпкой горшокъ.

Посл сего изобртенія не имлъ я въ глиняной посуд ни малой нужды. Правду сказать, она была весьма неудльна, да что въ томъ кому нужды? Довольно, что къ употребленію годна. Удачею своею пользуясь, и не дождавшись, какъ горшокъ простынетъ, наливши въ него воды, сварилъ себ съ козьимъ мясомъ изрядную похлебку.

Выше сказывалъ я, что у меня не было жерновъ и решета, и такъ за неискусствомъ въ дл жернов и за неимніемъ удобныхъ къ тому камней и къ отдлк оныхъ инструментовъ, выдумалъ толочь рожь свою въ ступ. Для сего срубя пень, по Бразильски желзнымъ называемаго дерева, зд~ лалъ помощію топоровъ и долот своихъ въ верьху онаго чашу, кою выжигалъ шир, и равнялъ раскаленымъ желзомъ. Изъ того же дерева здлалъ я себ и пестъ.

А хотя я и весьма прилежно толокъ рожь свою, однакожъ она такъ крупна была, что и сть ее было не можно, и для того необходимо вдлалось надобнымъ сито, или по крайней мр ршето. Вмсто онаго здлалъ себ ящикъ, обшилъ его парусиной, и провертвши на немъ небольшія дыры, сялъ имъ рожь свою, но какъ дыры засорились, а при томъ и нитки здвинулись, то принужденъ былъ сей способ бросить. Посл обшилъ вкругъ согнутой мною палки старую изъ рдкой холстины шитую рубашку, но какъ и та изодралась, то выдумалъ къ тому новой способъ.

При дланіи изъ муки тста и печеніи изъ онаго хлбовъ, явился первой недостатокъ въ дрождяхъ, но не имя способу получить ихъ, долженъ былъ оныя оставить, а только здлавши по примру ступы своей квашню, помышлялъ о строеніи печи, кою и склалъ на конецъ изъ здланныхъ и обожженныхъ мною по примру, какъ я обжигалъ горшки свои, кирпичей, а пекъ хлбы выметая подъ, и положа тсто въ горшокъ, оборачивалъ его въ верьхъ дномъ, кое осыпалъ горячею золою. Такожъ пекъ я себ изъ пшеницы и пироги, и такимъ образомъ могу сказать, что научила меня нужда калачи сть.

Весь третей годъ моего на острову пребыванія, выключая употребленное бъ пол для снятія плодовъ своихъ время, препроводилъ я въ дл вышеупомянутыхъ вещей. Въ послднюю жатву получилъ я до 20 мрокъ ржи и столько же пшеницы, а по начисленію моему могъ я прожить симъ хлбомъ цлой годъ. Между тмъ, какъ я для исправленія своихъ нуждъ сидлъ дома, весьма мн хотлось осмотрть видимую мною въ дали высокую землю, и не разсуждая о семъ съ явными опасностьми сопряженномъ предпріятіи, и что я нахожусь не далеко отъ людодовъ, и такихъ народовъ, кои прізжихъ къ нимъ приносятъ идоламъ своимъ на жертву, а желая только тамъ побывать, сожаллъ о моемъ Ксури и о судн, на которомъ ухалъ я съ нимъ изъ Сале. И того ради осмотрлъ шлюпку корабля своего. Она стояла на сухомъ мст въ прежнемъ положеніи, но не могъ ее поворотить и спустить на воду. А хотя для ея подъему и употребилъ множество коліевъ и катковъ, и подрылъ подъ нее большей ровъ, въ которой она на положенные катки и упала, однакожъ будучи не въ силахъ поворотить ее съ мста, принужденъ былъ на конецъ отстать отъ своего предпріятія, а посл увидлъ, что ее и починкою исправить не можно.

Хотя же тмъ и лишился надежды быть на твердой земл, но охота къ мореплаванію побудила меня здлать по примру Американцовъ лодку однодеревку, и тмъ предпріять такое неосновательное дло, какова думаю еще ни одинъ человкъ въ жизни своей не предпрнимывалъ, и всякой бы, видя меня въ строеніи оной упражняющагося, почелъ съ ума сшедшимъ, но я представляя себ, что могу на ней произвести въ дйство свое намреніе, презрвъ вс при спуск оной неминуемыя невозможности, утшался только слдующими словами: Дай Богъ мн только, говорилъ я самъ себ, ее здлать, а тогда, какъ она будетъ готова, то къ спуску способовъ искать не оставлю.

Въ такихъ здравому разсужденію противныхъ мысляхъ срубилъ кедровое дерево въ діаметр близъ корня пяти, къ средин четырехъ, длиною же дватцати двухъ футовъ. Въ дватцать дней насилу могъ я его свалить съ корня, пятнятцать дней обрубалъ сучья, очищая ихъ топоромъ, пилою и всми своими инструментами цлой мсяцъ отдлывалъ наружность, а три мсяца нутрь. А изъ всего сего вышла лодка, которая могла поднимать болію дватцати человкъ, слдовательно ее какъ для меня, такъ и для всего моего грузу было довольно.

Видя ее готовую, чувствовалъ въ себ несказанную радость, оставалось только спустить ее на воду. А естьлибъ мн въ томъ удалось, то бы на ней, хотябы и самой невозможной путь казался, всюду хать отважился. Но первая при спуск корабля моего оказавшаяся трудность была, что за имвшимися между ею и взморьемъ вышинами, коихъ было саженъ на двсти, въ море и провести было не можно. Видя сіи препятствія, хотлъ сравнивать помянутыя вышины, наконецъ презирая постояннымъ образомъ вс невозможности вздумалъ рыть каналъ, но по изчисленію моему нашлось, что за всею моею прилжностію должно было на оной у потребишь одиннатцать лтъ: ибо въ самомъ низкомъ мст надобно, чтобъ онъ былъ глубиною 22 футовъ. И такъ по испытанія способовъ принужденъ былъ хотя мн и весьма не хотлось, оставить въ самомъ дл глупое свое предпріятіе.

Въ такихъ трудахъ окончилъ я четвертой годъ уединенной моей жизни. Изъ всегдашняго въ Божіемъ слов упражненія получилъ о вещахъ отмнное понятіе. Почиталъ свтъ сей такимъ, въ коемъ человку вчнаго жилища имть не можно, и что надежда и желанія наши въ немъ колеблются безпрерывно страстьми нашими, лишенъ же будучи способовъ имть съ людьми сообщеніе, почиталъ его такимъ, въ коемъ я уже больше жить не буду. Но всевышшаго властію отъ людей пороками зараженныхъ будучи отличенъ, гордости и властолюбія лишенъ, не имлъ причины живущимъ въ немъ завидовать, что они дни свои между жителями онаго препровождаютъ, за тмъ больше, что я былъ и самъ владтель моего острова, все на немъ находившееся зависло отъ моей власти. Могъ бы, естлибъ вздумалъ, Королемъ или Императоромъ онаго назваться. Везд простиралась власть моя, не имя въ томъ ни спорщиковъ, ни соперниковъ. Могъ собрать великіе хлбные магазейны, построить цлой флотъ, нагрузить его виноградомъ, но мн въ такомъ излишеств не было ни малой нужды. И для того сялъ хлба, збиралъ винограду столько, сколько для годовой моей провизіи надобно было.

А по многимъ справедливымъ разсужденіямъ позналъ, что качества всхъ вещей въ свт, такожъ ихъ предъ другими превосходства, разбираются по необходимой намъ въ нихъ надобности, или по мнніямъ отъ роскошей въ насъ вкравшимся, и что всякому человку надлежитъ стараться, чтобъ умть довольствоваться малымъ, излишнее же, есть ли то надобно будетъ, збирать только, дабы тмъ длать вспоможеніе неимущимъ, да я и сей честнаго человка должности былъ избавленъ. Серебреныя и золотыя мои деньги числомъ до 30 фунтовъ стерлинговъ, были въ глазахъ моихъ презрительне одного куска хлба. Часто говаривалъ я на нихъ смотря, естьлибъ на моемъ мст былъ и самой сребролюбецъ, то конечно бы и онъ не пожаллъ васъ отдать за курительную табашную трубку, или за столько гороху, сколько онаго въ Англіи за шесть копекъ купить можно, да и то бы почелъ еще дешевою куплею. Они лежали безъ всякаго призрнія зрнія брошены въ изломанной сундукъ.

Словомъ, я жилъ тогда спокойне прежняго. За столомъ своимъ сидя часто благодарилъ Бога, что онъ меня въ пустын моей такъ питаетъ. При приношеніи же благодарности ощущалъ въ себ всегда несказанное внутреннее утшеніе, а изъ сего заключаю, что естли бы люди всмъ дарованнымъ имъ отъ Бога были благодарны, то бы они достигать до неопредленнаго никогда не захотли, ибо желаніе къ излишеству происходитъ отъ неблагодарности за полученное.

Не мало же къ укрпленію покойной моей жизни служило и то, что я старался сравнивать ныншнее мое состояніе съ тмъ, какое мн по приход на островъ имть случалось, и естьли бы Господь Богъ чуднымъ своимъ промысломъ не повеллъ явившимся на погубленіе мое волнамъ прибить корабля нашего ближе къ берегу, и не допустилъ бы дозабранія находившихся на немъ для содержанія жизни необходимо нужныхъ вещей, то бы я безъ того, выключая рыбу и черепахъ, не имлъ и и какой пищи, да и то нашелъ я уже посл, спустя долгое время, а хотябъ съ голоду не умеръ, однакожъ жизнь моя былабъ хуже всякаго дикаго человка.

Цлые часы, а иногда и цлые дни препровождалъ я бъ таковыхъ размышленіяхъ. А хотя жизнь моя, сказать правду, и проходила въ великихъ трудахъ и бдности, однакожъ я всхъ тхъ почитаю несправедливыми, кои при малйшей предпріятіи своихъ неудач, и отъ того происходящей скук, безразсудно несчастливыми себя называютъ. Желалъ бы я, чтобъ всякой изъ нихъ сравнивалъ злополучіе свое съ несчастіемъ тхъ, кои терпятъ оныя еще и ихъ больше, а по томъ бы представилъ себ, сколь несносно для него былобъ, естьлибъ состояніе его перемнилось въ такое, какое онъ бралъ своему въ сравненіе.

Прежде сего не имлъ я никакой вры, а хотя родители мои добрыми своими наставленіями съ самаго моего младенчества ничего, что только въ голову мою Христіанскія мысли и священное къ сей должности почтеніе вперить могло, и не упускали, и совершенное познаніе конца, на которой я въ свт созданъ, мн всегда изъяснить тщились: однакожъ я все сіе почиталъ и разсужденія моего недостойнымъ. Къ вящшему же несчастію вступилъ я весьма молодъ въ морскую службу, и привыкши къ бываемымъ на мор страхамъ, съ безразсуднымъ презрніемъ смерти вдавался во всякія опасности, и не думалъ никогда о томъ, что со мною впредь воспослдуетъ. Окаменніе сердца моего было столь велико, что при избавленіи моемъ отъ смерти вступленіемъ на корабль Португальской при Бразильскомъ моемъ излишеств, и при полученіи моего изъ Англіи груза, и при многихъ тому подобныхъ отличныхъ случаяхъ, и на умъ мн не приходило почитать сіе милостью Всевышшаго, и имя его вспоминалъ только по привычк въ проклятыхъ божбахъ своихъ.

Нынжъ видя себя не только отъ смерти избавленнаго, но и всмъ съ излишествомъ снабдннаго, старался поправить въ беззаконіяхъ, бездльствахъ и порокахъ препровожденную жизнь свою, и укрпляясь въ добродтели, приготовлялся къ вчному и неувядаемому блаженству, и не только безъ роптанія сносилъ свое состояніе, но еще и радовался тому что такое имю, точно признаваясь, что нтъ въ свт такова мста, гдбъ могъ счастливе сего препроводить жизнь свою. Живучи отъ всего въ безопасности и при всякомъ излишеств, почиталъ первою своею должностію упражняться въ безпрерывной и чувствительной, за всегдашнее обо мн попеченіе, къ Богу благодарности. Такими мыслями утшался я въ моихъ печаляхъ, истребляя тмъ все свое уныніе и задумчивость.

Я уже сказывалъ, что у меня чернилы изходить начали, а отъ приливанiя къ нимъ отъ времени до времени воды, здлались они на конецъ такъ блыми, что писаннаго ими и видть было не можно.

Между тмъ примтилъ я, что вс несчастія длались со мною въ одинъ день, и естьлибъ былъ я суевренъ, то бы подумалъ, что есть для человка счастливые и несчастливые дни, а сіе бы и доказалъ я собственнымъ своимъ примромъ. Въ тотъ день, какъ я ушелъ отъ отца моего въ Гуллу, взошелъ на корабль, въ тотъ же день на Ярмутской рейд избавился отъ потопленія, въ тотъ же день взятъ въ полонъ Селейскими разбойниками, и ушелъ изъ Сале, въ тотъ же день, то есть въ день моего рожденія, а имянно 30 Сентября, спасся я отъ потопленія при разбитіи корабля своего, и брошенъ на дикой остров: слдовательно, какъ порядочная, такъ и безпорядочная жизнь моя началась въ одинъ день.

Посл чернилъ явился недостатокъ въ хлб, свезенные мною съ корабля сухари, хотя я ихъ употреблялъ и весьма воздержно, и по малому куочку въ день лъ, изошли весьма скоро. Сей недостатокъ явился еще за годъ до собственнаго моего хлба, и такъ питался я по большей части мясомъ, отпавшіе же сухари употреблялъ себ на закуску.

Рубашки, коихъ было числомъ до трехъ дюжинъ, такожъ и прочее платье все износилось. Матросскіе тяжелые тулупы въ разсужденіи великихъ жаровъ были безполезны, нагому же ходить было не можно, за тмъ, что я самъ себя стыдился, а при томъ отъ солнечнаго жару длилась по всему тлу пятна, а въ головъ великой ломъ. И хотя я и весьма берегъ свое платье, однакожъ принужденъ былъ на конецъ его за старостью бросить, а вмсто онаго здлалъ себ изо свезенныхъ мною съ корабля парусинныхъ лоскутьевъ длинную рясу, рукодлье мое было дурное, и по великомъ труд, на силу сшилъ еще дна камзола, штаны и порты.

Выше сего объявлено, что я збиралъ ложи со всхъ убитыхъ четвероножныхъ зврей, и клалъ ихъ на солнц, а отъ того большею частію такъ они засохли, что почти вс не годились, изъ годныхъ же здлалъ я себ шапку и пару платья. Парча поворочена была шерстью въ верхъ, камзолъ широкой, а штаны съ прорхами. Справедливость исторіи требуетъ признанія, что все сіе здлано было не по мрк. Мало разумлъ я столярной работы, однакожъ въ ней упражнялся, а портному мастерству зналъ гораздо меньше, но какъ бы то ни было, токмо сей уборъ длалъ мн отъ солнечныхъ лучей и отъ дождя великую защиту, и тмъ соотвтствовалъ моему намренію.

Сшивши платье, началъ длать себ подсолнечникъ. Въ Бразиліи видалъ я, что отъ тамошнихъ жаровъ жители носятъ подсолнечники, въ обитаемомъ же мною мст былъ равной жаръ, и едва не больше Бразильскаго, по тому что оное лежало ближе къ Экватору. Впрочемъ домашнія мои нужды требовали, чтобъ я и въ дождьливое время выходилъ изъ своей хижины, и для того необходимо надобно было имть подсолнечникъ. Сперьва, удалось мн здлать такой, что хотя и распускался, однакожъ збирашь его было не можно, по чему принужденъ бывалъ носить его надъ головою, что часто, а особливо когда въ немъ не было нужды, весьма казалось несноснымъ. Но наконецъ здлалъ сходствующей съ моими желаніями покрылъ его кожею, шерстію вверьхъ, имъ закрывался я отъ дождей и солнечныхъ лучей, въ случаежъ ненадобности складывая, носилъ всегда подъ пазухою.

Такимъ образомъ жилъ я въ поко, отдавшись во всемъ въ волю моего Создателя и во святое Его покровительство, предпочитая уединеніе свое свтской жизни, а когда и случалось сожалть о томъ, то напротивъ того утшалъ себя сими словами: Не разговариваю ли я самъ съ собою, а въ молитвахъ моихъ и съ самимъ Богомъ, къ чему обществ жъ часто и случаевъ не бываетъ?

Въ такихъ обстоятельствахъ препроводилъ я еще пять лтъ. Главная моя работа, выключая свъ, состояла въ збираніи и сушеніи винограда, въ ходьб на охоту, въ дланіи другой лодки, въ рыть, для переведенія оной въ море, канала, по которому и провелъ ее въ свой заливъ. Первую же лодку будучи не въ состояніи спустить на поду, и здлать каналъ, коимъ бы провести се въ море, принужденъ былъ за величиною ея оставить на мст въ память, что надлежитъ всегда приниматься за дло съ разсужденіемъ, какой оно конецъ получить можетъ, но сею неудачею не истребилась во мн охота къ мореплаванію, всегда казалось возможнымъ имть у себя судно, естьли оно не велико будетъ, и такъ срубилъ еще кедровое дерево отъ берегу на полнили отстоящее, и не отчаяваясь въ предпріемлемомъ мною дл, работалъ надъ нимъ цлые два года, а о потерянномъ на то времени и сожалть было нчего, потому что и безъ того былъ бы я въ праздности, къ презрнію же всхъ случившихся при томъ трудностей поощряла меня склонность моя къ мореплаванію.

Наконецъ здлавши лодку, и не смотря на то, что величина оной не соотвтствовала моему при начатіи сего дла намренію, то есть что она была не такова, чтобъ можно было отважиться на ней дохать до видимой мною твердой земли, отстоящей отъ острова такъ какъ миль на сорок, намрился объхать на ней свой островъ. Учиненныя мною во время путешествія моего примчанія побудили меня осмотрть наружное его положеніе. Поставилъ на лодк мачту и привязавши къ ней удобной къ тому парусъ, здилъ и пробовалъ ея ходу, и нашелъ къ предпріятію своему весьма способною. Для поклажи же нужнаго къ сему пути провіанта и аммуниціи, здлалъ близъ бортовъ въ носу и въ корм небольшіе ящики, и взявъ съ собою довольно хлба, винограду и прочихъ състныхъ и военныхъ припасовъ, отправился въ путь, для осмотру границъ своего государства.

Сіе было 6 Ноября, въ шестой годъ коего островомъ правленія, или на немъ заточенія. Поздка моя продолжалась боле, нежели я думалъ. Островъ хотя былъ и неширокъ, однакожъ вышедшею въ море каменною скалою весьма длиненъ. Отъ ней была еще другая пещаная, и простиралась на полмили. Обходя ихъ, принужденъ я былъ итти открытымъ моремъ.

Дохавши до каменной скалы и видя предстоящую опасность хать моремъ на малой лодк, не знавъ при томъ, коимъ образомъ мн возвратиться, воротился, и приставши къ берегу летъ на якорь, или правду сказать, я бросилъ большей парусъ привязанной къ веревк, и вышедши на островъ смотрлъ въ море съ высокой горы, и увидлъ мысъ онаго и всю его обширность. А по учиненному мною при семъ случа примчанію, должно было беречься усмотрннаго къ Западу находящагося теченія, но какъ я того посл ни стерегся, однакожъ не могъ миновать онаго.

За противнымъ втромъ пробылъ я на берегъ двои сутки, а на третей день, но умаленіи погоды, отправился въ море, и лишь только пошелъ въ помянутое теченіе, то понесло лодку мою съ такою жестокостію, что какъ я близко отъ берега ни находился, и какъ за него ни хватался, одна кож меня всегда прочь оттаскивало. Къ вящшему несчастію парусъ мои за тогдашнею тишиною не имлъ ни малаго дйствія. Тщетно старался я пристать къ берегу, тщетно хватался я за оной, ибо теченіе несло меня прямо въ море, гд естьлибъ не утонулъ, то бы конечно за неимніемъ пищи по исход запаса умереть былъ долженъ. Какъ легко, вопіялъ тогда, можетъ печальное человка состояніе перемниться въ такое, кое его въ крайность приводитъ. Островъ мой казался въ семъ моемъ несчастій увеселительнйшимъ въ свт мстомъ, все благополучіе, думалъ, состоитъ только въ томъ, чтобъ на него вытти. Счастливая пустыня? вопіялъ я взглядывая на него, благополучное уединеніе, уже тебя я больше не увижу. Проклятая охота къ мореплаванію! ты побудила меня страдать къ семъ злополучіи, ты доводишь меня до конца моей жизни, теперь вижу, сколь несправедливо ропталъ я на пустынную жизнь свою. Сіе и тому подобное говорилъ я въ своемъ отчаяніи.

Таковы свойства суть вс люди, не чувствуютъ благоденствія своего прежде, пока не познаютъ безпокойства отъ перемны добраго своего состоянія въ худое, а сіе познаніе на поминовеніемъ прешедшаго благополучія усугубляетъ ихъ отчаяніе.

Недостанетъ словъ къ описанію страха, съ коемъ я находился, видя себя отъ любезнаго своего острова въ открытое море отдаляемаго. Уже я былъ отъ него въ такомъ разстояніи, что не оставалось ни малой надежды къ возвращенію, какъ вдругъ втръ началъ прибавляться, жилище мое скрывалось, не было со мною компаса, чистой воздухъ не мало помоществовалъ къ тому, что я его не терялъ изъ глазъ моихъ, и такъ пользуясь тогдашнимъ втромъ, правилъ лодку свою прямо на островъ. На конецъ вошелъ въ прсную поду. Тамъ нашелъ я теченіе слабе морскаго, а по приближеніи къ пещаной кос усмотрлъ, что оное движеніе ударяясь въ каменной мысъ острова, назадъ возвращается, и на двое раздлясь къ Зюйду и къ Весту идетъ. Мн удалось войти въ послднее, кое и понесло меня къ острову.

Въ вечеру увидлъ я верхи тхъ камней, кои всегда несчастія моего причиною были, и двоякое въ мор теченіе причиняли. Помянутымъ теченіемъ несло меня къ противостоящей того мста сторон, отъ котораго я прежде въ путь свой отправился. Не возможно изъяснить той торопливости, съ коею правилъ я лодкою своею къ берегу, такожъ и ко изъясненію радости чувствуемой по приближеніи къ оному. Недостанетъ слов моихъ, она сравняться можетъ съ тою, кою ощущаютъ въ себ избавившіеся люди отъ рукъ разбойничьихъ погубить ихъ намрившихся.

По выход на берегъ бросясь на колни, благодаривъ Бога за свое избавленіе, твердо намрять не подвергать себя впредь таковой опасности. По томъ поставилъ лодку свою въ покрытое наклонившимися съ берегу деревьями мсто, и утомившись отъ трудовъ и зды, заснулъ скоро и весьма крпко.

Проснувшись думалъ, какъ бы перевести ее въ заливъ близь жилища моего находящейся, но при семъ предпріятіи требовалась равная первой отвага, однако я не подвергая себя опасности, повелъ ее идучи самъ по берегу, чтобъ, естьли не удастся мн привести ее къ своему жилищу, поставить на дорог въ ближайшемъ отъ онаго мст, дабы имть ее всегда подъ руками. И такъ завелъ ее въ малую рчку впадающую въ море кривулинами, гд и поставилъ яко въ безопасную гавань.

Тутъ старался я узнать мсто тогдашняго моего пребыванія, и для того взявши ружье и подсолнечникъ, отправился прямо внутрь острова, а къ вечеру пришелъ къ винограднику, а оттуда въ лтней свой домъ, въ которой вошедши уснулъ крпко. Но въ какое пришелъ удивленіе, слыша что меня будятъ, и именемъ называютъ! тмъ больше усугублялся страхъ мой, что не зналъ, откуда происходилъ крикъ сей. ‘Робинзонъ! Робинзонъ! Крузе, бдной Робинзонъ! гд ты былъ, и гд теперь находишься’?

Въ просонк мнилъ, что мн то во сн слышится, но голось повторяющей или мое принудилъ меня наконецъ проснуться. Отъ великаго страху не могъ опамятоваться до тхъ поръ, пока не увидлъ надъ собою сидящаго на дерев своего попугая. Я кликнулъ его къ себ, а он свши ко мн на руку, и приложа нос свой къ лицу моему, кричалъ: гд ты былъ Робинзонъ, и гд теперь бдной человк находишься?

Сей случай привелъ меня въ такой ужас, что долго посл того, хотя я былъ въ томъ и увренъ, что меня кличетъ мой попугай, на силу могъ опамятоваться, для чего бы, думалъ я, прилетть ему ко мн, а не въ другое мсто, наконецъ зная точно, что на острову кром его, имени моего выговаривать нкому, ободрясь смялся своей слабости.

Между тмъ весьма хотлось мн осмотрть другую сторону моего острова, а хотя и зналъ, что тамъ такоежъ теченіе есть, отъ котораго я терплъ великую опасность, однакожъ несказанно желалъ тамъ побывать, но зрлой годъ укрощалъ я помянутымъ страхомъ сію свою охоту, и не имя ни въ чемъ недостатка, довольствовался состояніемъ моимъ, препровождая дни свои въ вожделнномъ поко.

Въ сіе время удалось мн здлать курительную трубку, а сею удачею такъ возгордился, что началъ почитать себя великимъ Механикомъ, но тщеславіе мое умрялось дурнымъ и безобразнымъ видомъ оной. Въ утшеніе свое говорилъ я самъ себ: пускай останется она неудльна, но довольно для меня и того, что ею дымъ проходитъ.

Такожъ выучился я плести корзины, для поклажи всякой млочи мн нужныя, Между прочимъ имлъ я ходя на охоту за плечами небольшую корзину, въ которой носилъ убитыхъ мною зврей: большія же служили мн вмсто закромовъ, въ кои сыпалъ я хлбъ свой.

Тогда начал исходить у меня порох, и конечно бы за неимніемъ онаго принужденъ былъ умереть съ голоду, естьлибъ не постарался о домашнемъ козлиномъ завод. Для сего кормилъ я пойманную собакою козу, въ той надежд, не удастся ли мн поймать дикова козла, но она прежде умерла отъ старости, нежели случилось мн произвести въ дйство сіе мое намреніе.

Но какъ въ одиннатцатой год моего на острову пребыванія запасъ мой весьма умаляться сталъ, то начал выдумывать способы ловить живыхъ дикихъ козъ, и для того становилъ силки, въ кои они хотя и попадались, однакожъ разрывая тонкія веревки уходили, толстыхъ же здлать было не изъ чего.

Наконецъ вырылъ въ тхъ мстахъ, гд они большею частію ходили, глубокія ямы, которыя закрывая хворостомъ засылалъ землею, а сверху для привобы пшеничными и ржаными колосьями, но и тутъ козы подали оную безъ всякой мн прибыли, а хотя иныя и попадались, но всегда до меня уходить успвали. Всякой бы скучилъ неудачною сею ловлею, но я имя въ пищ крайнюю нужду, принужденъ былъ стараться о поимк сихъ хитрыхъ зврей, и въ одно время пришедъ для осмотру ямъ своихъ, засталъ въ силк, кой также былъ не снятъ, чрезвычайной величины стараго козла, а въ ям дв козы и еще козла же.

Стараго козла живаго взять было никоимъ образомъ не можно, за тмъ что онъ бросался на меня такъ, какъ зливой, и для того отрзавъ веревку, пустилъ его на волю, ибо мн тогда и на пмъ не пришло, что голодовк и лютйшихъ зврей смиряютъ. А какъ посл сіе вздумалъ, то морилъ находившихся въ ям дикихъ козъ, къ коимъ также подойти не льзя было, до тхъ поръ, какъ они съ голоду такъ ослабли и усмирли, что допустили привязать себ на шеи веревки, которыми и отвелъ я ихъ въ свое жилище.

Долго они сть не хотли, но наконецъ искушены будучи лежащимъ предъ ними хлбомъ, начали отвдая его и ко мн привыкать. Тогда не опасался я уже больше голодной смерти. По всему виду, говорилъ я самъ себ, будетъ въ моемъ повелніи цлое козлиное стадо, но ими открылись мн новые труды, по тому что надобно было держать ихъ въ огороженомъ мст, дабы какъ они уйти, такъ и дикія козы къ нимъ приходить не могли.

Для сего выбравши прикрытой съ одной стороны густыми лсомъ луг, по которому протекалъ небольшей ручей, начал городить ровную сторону онаго плетнемъ, которой долженъ былъ простираться мили на дв, не разсуждая того, что они въ такомъ обширномъ мст одичаттъ, и что мн ихъ тамъ и ловить не льзя.

Сего забору или плетня здлано было уже локтей на пятьдесятъ, какъ вдругъ перемнилъ я планъ свой, и началъ его длать въ окружность 200 локтей, для того, что для малаго моего стада и того было довольно.

Сей проектъ казался основательне перваго, по чему и работалъ я съ возможною прилежностію. А между тмъ пускалъ козъ своихъ на лугъ спутанныхъ, давалъ имъ ржаныя и пшеничныя колосья, а отъ того такъ они ко мн привыкли, что наконецъ и изъ рукъ хлбъ сть стали.

Въ полтора года народилось ихъ 12, а въ два посл того было у меня до 43 скотинъ. По ихъ умноженію здлалъ я себ еще пять огородовъ съ клевами, въ кои загоняя ловилъ ихъ для битья или для доенья, что мн долго на ум не приходило, потому что въ жизнь мою не даивалъ никакой скотины, и не длывалъ масла и сыру. Но натура, снабжая всмъ нужнымъ человка, научаетъ его и тому, какъ пользоваться онымъ, по чему и я по учиненнымъ опытамъ узналъ доить скотину свою и длать изъ молока масло и сыръ.

Вотъ какъ промыслъ Божій облегчаетъ наигорчайшее человческое состояніе, способствуетъ ему и въ глубочайшихъ заточеніяхъ, и подаетъ тмъ въ злополучіяхъ его всегдашнее утшеніе, а все сіе должно сдлаться причиною возбуждающею въ насъ обязанность къ принесенію ему нашей благодарности.

При вступленіи моемъ на островъ былъ ли хотя малой видъ тому, чтобъ имть въ сей ужасной пустын такое довольство показанное выше сего излишество? а потому какъ не должно почитать все сіе особливою отъ Бога милостію? Самой бы Философъ и строгой стоической секты наблюдатель, видя меня помощію Всевышшаго, питающагося со всми моими домашними, всего острова само владтельнымъ повелителемъ, подданныхъ своихъ животъ и смерть въ рукахъ имущаго, и вольности ихъ лишающаго, не опасаясь при томъ и того, чтобъ кто за жестокость мою противъ меня возстать осмлился, жизни моей порадовался.

Кушалъ всегда въ присутствіи всего моего двора. Попугай, наперстникъ мой, имлъ предъ всми преимущество со мною разговаривать, собака пришедшая въ старость, и лишенная способовъ къ размноженію своего рода, жила въ отставк безвыходно въ моемъ замк. Должность ея была сидть во время обда по правую у меня сторону, на стол прислуживали дв кошки, одна на одномъ, а другая на другомъ конц, а вс ожидали съ нетерпливостію моего подаянія, и безъ роптанія принимали мою милость, коею я ихъ жаловалъ.

Сіи дв кошки были уже не т, которыхъ я съ корабля свезъ, они померли оставя великое множество плода своего, а вязались не знаемо съ какимъ дикимъ звркомъ. Изъ сихъ пріучилъ я къ себ помянутыхъ двухъ, а прочихъ всхъ прогналъ во лсъ, гд они наконецъ хотя и одичали, однакожъ меня посщать не позабывали, и все, что имъ ни попадалось, безъ упущенія крали, и тмъ принудили, что я ихъ переводить крайне началъ.

Между тмъ желаніе, чтобъ видть наружную, и еще неизвстную другую сторону моего острова, часъ отъ часу умножаясь, наконецъ такъ мною овладло, что намрился предпріять вторичной походъ, а идучи дорогою къ помянутой гор, съ которой чинилъ я всегда морскія свои примчанія, взглянувъ на себя сказалъ: О естьлибъ въ Іоркской провинціи увидли человка къ моемъ убор, то бы его или бояться, или надъ нимъ смяться стали, ужасной величины безъ всякаго складу изъ козлиной кожи здланная высокая шапка, къ коей пришита была цлая козлина, покрывающая шею и плеча отъ дождя и солнечныхъ лучей, служила головнымъ мн уборомъ.

Короткіе изъ тогоже штофа сшитые кафтанъ, камзол и штаны съ прорхами прикрывали тло мое, а отъ плечь до пятъ волочился такъ, какъ у Панталона длинной хвостъ, состоящей изъ разныхъ звриныхъ кож, ножныя ступени обвязывалъ тмъ же, а все здлано было весьма безобразно.

Вмсто шпаги или сабли носилъ за портупеею изъ вышеписанной же матеріи здланной бердышъ съ одной, а топор съ другой стороны, къ ней придланы были дв сумки, одна для пороху, а другая для дроби, за плечами корзина, на плечахъ по ружью, а надъ головою подсолнечникъ.

Лице имлъ отъ жаровъ загорвшее, какъ у живущаго близъ экватора человка, особливо такова, которой ни мало его не берег, что и быть можетъ, бороду подстриженную ножницами, а усы попримру Салейскихъ Турокъ простирающіеся почти до самаго пояса.

Въ путешествіи своемъ сожаллъ я только о томъ, что не было на острову ословъ. О естьли бы нашелъ я хотя паршиваго, и изъ самыхъ монстровъ лнивйшаго, то конечнобъ и имъ былъ доволенъ, разъзжалъ бы на немъ какъ на лучшемъ аргамак, по крайней мр носилъ бы онъ у меня аммуницію мою: но за неимніемъ оныхъ принужденъ былъ все носить на себ, и такъ путешествуя по обыкновенію съ дорожнымъ своимъ игомъ пять дней съ ряду, дошелъ на конецъ до того мста, гд во время перьваго моего пути лежалъ лодкою на якор, взошелъ на помянутую гору. Время было тогда тихое, свтлое и пріятное, море стояло въ глубокой тишин, презирая тогда бывшей небольшой втръ.

Посл обда сдлался морской приливъ, которой, какъ я посл узналъ, по случаю великихъ втровъ доходитъ до самаго острова, тихую погоду не доходя до берегу кончается недалеко отъ онаго въ мор, а въ вечеру примтилъ я и отливъ омой, и такъ думалъ, что учреждаясь по отливу и приливу легко будетъ перевести лодку къ старому моему жилищу.

Но на поминовеніе прешедшихъ по время перваго морскаго моего путешествія опасностей, приводило меня въ такой ужасъ, что долго не осмливался предпріять намренной мною вторичной поздки, и лучше почиталъ, хотя то и великаго труда стоило, здлать себ другую лодку, нежели отдаться въ волю непостоянной морской стихіи, такими бы образомъ имлъ я ихъ дв, одну близь зимняго, я другую близь лтняго своего дому.

Замкомъ или зимнимъ домомъ называю я старой свой шалашъ, укрпленной тыномъ, имющей въ гор пещеру, изъ разныхъ покоевъ состоящую, въ большемъ изъ нихъ здлалъ я себ выходъ къ морю, становилъ въ немъ горшки свои, корчаги и корзины наполненныя хлбомъ и другими състными припасами, слдовательно въ ней находился весь мой магазейнъ.

Тынъ, кругомъ замка находившейся, принявши корень, сдлался такъ густъ, что съ наружи и узнать было не можно, естьли за нимъ какое жилище, на ровномъ мст недалеко отъ нею находившемся была моя пашня.

Въ лтнемъ или загородномъ дом, окруженномъ вышеписанными же росливыми деревьями, здланъ были растянутой на кольяхъ изъ парусины шалашъ. Въ немъ стояла кровать съ постелею, состоящею изъ кожъ разныхъ зврей, вмсто одяла покрыта была матроскимъ тулуромъ, близь его находились кои хуторы, или скотскіе заводы, обсажены такожъ помянутыми деревьями, и сросшимися такъ часто, что сквозь заборъ и руки просунуть было не можно.

Все сіе такихъ трудовъ стоило, кои довольно доказываютъ прилжность мою, такожъ и то, сколь много не щадилъ я самъ себя для моею покоя. Виноградникъ мой отъ сего дому находился также недалеко. Сего плода было у меня столь много, что не было на малой нужды зберегать оной.

На лодк своей часто по взморью прогуливаясь, и о порядочной жизни своей попеченіе имя не чувствительно достигъ до отмнной противъ прежняго моего состоянія жизни, въ благополучіи споемъ почиталъ ее непремнною, не знавъ того, сколь непостоянно теченіе вещей сего міра.

Нкогда идучи къ своей лодк, въ намреніи, чтобъ хать на ней прогуливаться, усмотрлъ на песк человческія ступени. Въ жизни моей я еще такъ, какъ при семъ случа, не пугался, объятъ будучи ужасомъ остановился, будто бы пораженой громовымъ ударомъ, или будто бы зрлъ ужасное видніе. Слушалъ, осматривался, подавался впередъ, останазливался, садился и вставалъ, не помня самъ, что длалъ, пошелъ къ берегу, и не видавши боле человческихъ знаковъ возвратился назадъ, почитая страхъ свой неосновательнымъ. Но увидвши ту же ступень, и изображенные на песк пальцы, пяту и вс составы человческой ноги, не зналъ, что длать. Ужасъ объемлющій здравымъ разсужденіемъ живо представляя опасности не давалъ дйствовать разуму. Въ безпамятств побжалъ не знавъ того, что страхъ тмъ еще больше умножается. Въ бгствъ своемъ при всякомъ шаг назадъ оглядываясь смотрлъ, не гонится ли кто за мною. А отъ воображенія вс на дорог стоявшіе кусты, казались за мною гонящимися людьми. Словомъ, я пришелъ въ такую торопливость, что не помню, какъ прибжалъ въ свое жилище, до котораго добравшись бросился въ него, какъ съ ума сшедшей, ибо мн дйствительно казалось, будто бы меня за ноги человкъ хватаетъ.

По лстниц ли я въ замокъ свой вошелъ, или въ тотъ проходъ, которой имлъ я къ морю, того сказать не знаю, а только о томъ извстенъ, что никогда думаю рысь или лисица гонимая охотниками и ихъ собаками въ нору свою съ такою торопливостію не убирается, какъ скрывался я въ свою хижину отъ мнимой за мною погони.

Въ ту ночь не могъ я уснутъ ни на одну минуту, и чмъ боле размышлялъ о причин моего страха, тмъ больше беспокоилъ меня оной, воображая вс происходимыя отъ виднія моего плачевныя и ужасныя слдства столь живо, что казалось, будто бы меня тащатъ дикіе съ моей постели, и погубить стараются.

Думалъ, что конечно по острову моему злой духъ ходитъ, разсуждая, что естьлибъ пріхали на мой островъ люди, чего однакожъ во всю мою на немъ бытность не примтилъ, то бы конечно судно ихъ стояло близъ того или другаго мста, гд я видлъ ступень человческую, но какъ статься, спорилъ я самъ сему моему мннію, чтобъ Сатана могъ ходить человкомъ, на что бы то годилось оставишь знакъ ноги своей, и по чему зналъ онъ, что я ее увижу. Слабой способ ко устрашенію, ибо естьлибъ онъ хотлъ меня испужать, то бы не оставило по себ тамъ, гд я хожу весьма рдко, столь сомнительныхъ знаковъ, а особливо въ пещаномъ мсто, гд оныя долго держаться не могутъ, какъ бы они глубоко вдавлены ни были, а все сіе спорило тому мннію, какое мы о свойств злаго духа имемъ.

Такія доказательства побудили меня наконецъ заключать, что конечно къ берегу моего острова приставали дикіе люди, занесены будучи погодою, но прошествіи которой возвратились въ свое жилище. Сими мыслями безпокоясь радовался тому, что не поселился на томъ мст, гд они приставали, опасался же при томъ, не видали ли они моей лодки, и потомъ ожидалъ ихъ къ себ съ часу на часъ въ гости, а хотя и точно зналъ, что они меня не сыщутъ, однакожъ боялся того, чтобъ заводовъ моихъ не разорили, ибо отъ того принужденъ бы былъ на конецъ умереть съ голоду.

Страхъ сей былъ столь силенъ, что искоренилъ во мн все на Бога моего упованіе, и не думалъ уже больше о томъ, что дающей мн чуднымъ образомъ пищу, можетъ избавить меня отъ сихъ напастей. Сожаллъ, что не сялъ столько хлба, чтобъ мн стало его года на три, а чтобъ не умереть съ голоду, начал запасаться на оное время всякимъ запасомъ.

Вотъ какимъ перемнамъ подвержены бываютъ мысли человческія. Въ вечеру ненавидимъ то, чмъ по утру миловались, бгаемъ того, что нсколько минутъ перед тмъ пріятнымъ казалось. По состоянію своему былъ я тому живымъ и сожалнія достойнымъ примромъ. Прежде сего смертельно досадно мн было окруженну быть пространнымъ Океаномъ, и лишенну человческаго обхожденія жить въ уединеніи, тогда почиталъ такимъ, котораго Богъ призналъ негоднымъ быть въ числ людей, и одинъ образъ человческой казался, будто бы возкрешающимъ меня изъ мертвыхъ, и перьвою милостію отъ Бога почелъ ту, естьлибъ он послалъ ко мн товарища. Нын же дрожалъ отъ одного только вида человческой ступени, одна она причиняла мн несказанной ужасъ.

Потомъ нсколько ободрясь разсуждалъ, что въ плачевное сіе состояніе приведенъ я мудростію Божіею, что будучи не въ силахъ проницать намренія Всевышшаго, зная его благость, и что все он учреждаетъ въ пользу человка, долженъ былъ почитать и сіе за изливающуюся его ко мн милость, можетъ быть, говорилъ я, Создатель мой по благоизобртенію своему судьбою моею управляя, тмъ меня за грхи мои наказуетъ, и какъ справедливой Судія тмъ меня: опечалитъ за надобное почтя, постоянство мое искусить изволяетъ, что естьли гнвъ его продолжится, то за должность почиталъ въ терпніи ожидать конца своего, и такъ единственно на него надясь просилъ въ крайности своей священной Его помощи и покровительства.

Мыслями о бдномъ своемъ состояніи безпокоясь, ожидалъ ежеминутно отъ дикихъ людей нападенія, какъ вдругъ пришелъ мн на умъ изъ священнаго писанія слдующей стихъ: ‘Бдите и молитеся, да не выйдете въ напасть’. Я еще лежалъ тогда на постел, а по выговор онаго вскоча и ощутя въ себ особливую бодрость, начал просить Бога умиленнйше словами о избавленіи меня отъ таковой опасности, по окончаніи же сей молитвы чувствовалъ въ себ такое утшеніе, котораго словами изъяснить нахожусь не въ силахъ. Душа исполнившаяся божественнымъ и священнымъ духомъ бодрости побуждала меня презирать вс чаемыя бдствія.

Такимъ образомъ мыслями успокоясь, думалъ, не привидніе ли было причиною всего моего страха, и примченная мою ступень не моя ли собственная. Можетъ быть, уврялъ я себя, шелъ тогда тою дорогою, которою ходилъ въ загородной свой домъ, и такъ станется, что собственные моя слды меня испужали, а естьли то правда, то представляю теперь такихъ дураковъ, кои о видніяхъ и тому подобномъ здор другимъ разсказывая сами своей лжи больше, нежели слушатели ихъ, боятся, потомъ мало помалу ободрясь, вышелъ изъ моей пещеры, и началъ по прежнему моему обыкновенію бродить по острову. Голодъ и жажда немало меня къ тому побуждали, а при томъ всякой вечеръ должно было доить козъ, ибо они отъ того, что ихъ три дни не доилъ, здлались совсмъ яловыми.

Будучи въ такихъ мысляхъ, что я испужался собственной своей тни, пошелъ въ лтней свой домъ, а оттуда думалъ итти въ свои хуторы, и доить козъ. Всякой бы почелъ меня бшенымъ человкомъ, когдабъ увидлъ, съ какимъ страхомъ идучи я, почти при всякой ступени назадъ оглядывался, и начиналъ бгать, будто бы имя у себя на пятахъ непріятелей.

Посл того сталъ я отважне, ходилъ на то мсто и вымрялъ ступень меня столь много испужавшую, нашелъ ее своей больше, я отъ того задрожалъ, будто бы отъ злой лихорадки. Наконецъ будучи точно увренъ, что у меня на острову были гости, побжалъ въ свое жилище.

Въ безпамятств слдуя отъ страху развращенному уму своему, думалъ раззорить хуторы, и распустить скотъ свой, чтобъ дикіе нашедъ ихъ не могли дознаться, что на острову есть селеніе, перемняже старое свое жилище, выбрать безопоснйшее къ тому мсто, и срыть лтней домъ, словомъ, лишиться всхъ неизчислимыхъ и многихъ лтъ трудовъ своихъ.

Въ такихъ безпокойствахъ не находилъ уже больше того утшенія, какое я при таковыхъ обстоятельствахъ, обыкновенно полагаясь на святую Всевышшаго волю, въ себ чувствовалъ, душевное смущеніе, отъ ужасу происходящее, побуждало меня часто отъ сна возбуждаться. Въ крайней своей бдности почиталъ себя несчастливйшимъ человкомъ въ свт, а хотя въ 15 лт моего на острову житія не видалъ я ни одного человка, однакожъ всегда думалъ, что такой пріятной, плодоносной и не далеко отъ твердой земли лежащей островъ необходимо долженъ быть жителями оной или для прогулки, или по случаю великихъ втровъ посщаемой.

Для лучшей безопасности вздумалъ еще огородиться, и отступя нсколько шаговъ отъ стараго тына здлать въ самомъ томъ мст, гд лт съ 12 назадъ тому посадилъ въ два ряда реченныя росливыя деревья, новое укрпленіе, такъ часто, чтобъ сквозь оной человку и продраться было не можно.

Въ средин стараго моего тына положены были всякіе корабельные брусья, старые канаты, щепы и тому подобной здоръ пересыпанной пескомъ. Въ немъ же здлалъ я пять сквозныхъ дыръ, а въ никъ вложилъ свои ружья, уступя отъ него небольшую площадь, дабы непріятель въ случа нападенія не имлъ прикрытія, посадилъ въ сходство помянутаго своего намренія множество частореченныхъ деревъ, изъ коихъ чрезъ нсколько лтъ потомъ такая густая и непроходимая роща здлалась, что издали и догадаться не льзя, естьли за нею какое жилище: а хотя бы кому и удалось добраться до помянутой площади, то бы чрезъ тынъ за неимніемъ въ него дверей безъ потерянія жизни перевалиться было не можно, ибо выше сказано, что я ходилъ чрезъ оной посредствомъ двухъ лстниц, кои на немъ не оставляя, бралъ всегда внутрь своего укрпленія.

Такимъ образомъ предпріималъ я вс способы къ сохраненію жизни своей служащіе. А изъ нижеслдующаго будетъ видно, что сіе было не напрасно, хотя при семъ случа и произошло оно отъ одного пустаго страха.

Между тмъ имлъ я попеченіе и о домашнихъ своихъ длахъ, а особливо о козьемъ завод, подавающемъ мн въ нуждахъ моихъ не токмо великую прибыль, но и впредь надежду, что я помощію онаго могу наконецъ и безъ пороху обойтися, а изъ того видно, сколь важна была для меня потеря оныхъ, и сколь неосновательно то намреніе, что я ихъ раззорить было вздумалъ.

Сіе тогда познавши для лучшаго збереженія скота своего вздумалъ рыть такія пещеры, въ кои бы ихъ по ночамъ загонять было можно. Къ тому сыскалъ я три, одно отъ другова въ немаломъ разстояніи находившіяся мста. Въ разныхъ же мстахъ рыть пещеры думалъ для того, что есть ли дикимъ случится найти и раззорить одинъ заводъ, то бы имть въ оставшихъ способъ къ награжденію учиненнаго ими убытка, а хотя то было и весьма трудно, однакожъ надежно, но начавши рыть вспомнилъ ту уединенную и густымъ лсомъ окруженную пустыню, гд я во время перваго моего путешествія заблудился, и такъ перевелъ туда козъ своихъ, яко въ безопасное для нихъ отъ всхъ чаемыхъ нападеній по мстоположенію жилище.

Вотъ сколько труда надлала мн одна ступень человческая, отъ нее цлые два года жилъ я во всегдашнихъ состояніе мое огорчающихъ безпокойствахъ. Душевныя смущенія препятствовали мн съ искренностію отправлять мою набожность. Будучи въ непрерывномъ страх, ежеминутно ожидалъ погибели своей, а отъ того здлался со всмъ къ молитв неспособнымъ, ибо молитва есть дйствіе души націей, а отъ страха происходящими болзньми зараженное тло порядочно мыслить ей препятствуетъ.

По приведеніи выше сказаннымъ порядкомъ нкотораго числа скотовъ моихъ въ безопасность, здлался нсколько спокойне. Но спокойство мое вдругъ миновалось тогда, какъ я прогуливаясь по берегу увидлъ отъ моего острова въ мор пловущую лодку, за неимніемъ при себ зрительной трубки могъ видть, сколько на ней людей было. Сіе привело меня въ такой безпорядокъ, что не зналъ, что длать, и въ крайней задумчивости будучи пришелъ къ тому мсту, гд разбросанныя въ кругъ уже погасающаго бывшаго великаго огня человческія руки и прочіе до половины изжареные и оглоданные члены, словомъ, сіе позорище поразило меня такъ, какъ громовымъ ударомъ, а здланныя изъ земли въ кругъ огня лавки подали причину думать, что на семъ мст дикіе торжествовали побду свою надъ непріятелями.

Страхъ, ужасъ, гнвъ и ярость овладвши всми моими силами и безпрерывно дух мой терзая, побуждали меня къ отмщенію симъ людодамъ. Я бы конечно на томъ же мст упалъ безъ памяти, естьлибъ истощенныя мои силы не обновились напоминовеніемъ собственной моей безопасности и разсуждая, что можетъ быть изъ дикихъ на берегу еще осталось, опамятовался и побжалъ въ лс, гд поднявъ свои руки, и взирая на небо со слезами, уничиженнымъ сердцемъ благодарилъ Бога, что он произвелъ меня на свтъ тамъ, гд жители не имютъ такихъ зврскихъ нравовъ.

По окончаніи сего возвратился въ свое жилище, и разсуждая, что сіи бдные люди прізжаютъ ко мн на островъ единственно для отправленія: своихъ пиршеств, пересталъ ихъ бояться. Мнніе сіе заключалъ я по большой части изъ того, что живучи: 18 лт на острову, не видалъ изъ нихъ ни единаго человка. Между тмъ вперившееся въ мысли о Варварскомъ ихъ обыкновеніи отвращеніе, и предстоящая отъ нихъ опасность, побудили меня не выходить изъ моего владнія. Чрезъ сіе разумю я домы свои и хуторы, я ужъ больше не прогуливался на своей лодк, боясь, чтобъ дикіе меня пловущаго съ мор не увидли, посл того началъ выходить, однакожъ осторожне прежняго, не стрлялъ больше изъ ружья, а ловилъ всегда дикихъ коз, сберегая домашнихъ ямами и тому подобными способами, на бедр носилъ большой нож, и голую шпагу, за поясомъ пару пистолетъ, а на плеч ружье.

Такимъ образомъ хотя и въ бднйшемъ состояніи живучи, утшался, сравнивая жизнь сисю съ житьемъ такихъ людей, кои несчастливе меня дни свои препровождаютъ, а помощію сего сравненія и находя жизнь ихъ горестне своей, чувствовалъ въ печаляхъ своихъ нкоторое облегченіе и такъ отдавшись въ покровительство Всевышшаго, и имя въ хлб излишество, наскучивши пить одну поду, вздумалъ сварить себ пиво, но сіе мнніе казалось мн и самому, за неимніемъ необходимо нужныхъ къ тому вещей, весьма смшнымъ, однакожъ не смотря ни на что, думаю, чтобы конечно имлъ въ томъ доброй успхъ, потому что рдко отставалъ я не окончасъ своего намренія, притомъ же мшали мн въ томъ тогдашніе мои замыслы, ибо денно и нощно думалъ, какъ бы во время пиршества напасть на дикихъ людей, и избавить отъ убіенія привезеннаго ими на съденіе человка, но все сіе окончивалось безъ всякаго успху, ибо возможно ли было одному стоять противъ 30 вооруженныхъ дротиками, копьями и стрлами человкъ, изъ коихъ они столько же цльно били, сколько и я изъ ружья своего.

Иногда думалъ я здлать под тмъ мстомъ подкопъ, гд они огонь разводили, насыпать его порохомъ, но не смлъ потерять его вдругъ такое множество, при томъ же по дйствію сего вымысла точно будучи не увренъ, разсуждалъ можетъ быть обозжетъ только одн рожи безъ всякаго вреда, и не причина такого страха, которой бы побудилъ ихъ не безпокоить меня посщеніями своими. По уничтоженіи же сего намренія хотлъ залечь съ тремя ружьями въ закрытомъ мст, и стрлять по нихъ въ самое то время, когда они пировать станутъ, надясь каждымъ выстрломъ убить или ранить человка по три, а потомъ, хотя ихъ и много останется, не давъ имъ время отъ выстрловъ опамятоваться, напасть съ пистолетами и саблею. Для сего осматривалъ мсто обыкновеннаго ихъ пристанища, и нашелъ удобную къ тому ущелину. Въ ней могъ безъ опасности ожидать ихъ прибытія, при томъ же была она прикрыта густымъ лсомъ, а изъ за суковатыхъ дерев онаго могъ по нихъ стрлять безъ всякой ошибки.

Къ сему отмщенію не мало побуждали меня разбросанныя по берегу съденныхъ людей кости, казалось, будто бы они просили себ отмщенія, и такъ осмотрвши помянутое мсто и ни мало не мшкавъ пошелъ въ свой замокъ, и зарядилъ свои ружья и пистолеты картечами, и приготовясь къ бою, ходилъ всякой день на обсерваторію свою [симъ именемъ называю я близъ моего замка лежащую высокую гору] два мсяца съ ряду, но не видавъ въ мор ни одной лодки, принужденъ былъ сіе оставить, а наконецъ трудность сего безсмннаго караула и медлнность прибытія дикихъ, дали мн время принять сіе дло въ здравое разсужденіе. Какую власть и какое званіе я имю, говорилъ я самъ себ чтобъ наказывать такихъ людей, кои нсколько вковъ съ ряду, слдуя обыкновенію предковъ своихъ, друг друга караютъ? какое право имю я имъ отмщать за то что они проливаютъ кровь непріятелей своихъ?

Правда, что сія ихъ поступка есть безчеловчна, однакожъ за что лишать мн жизни тхъ, кои меня ни когда не обижали? и потому бить ихъ мн столько же непозволительно, сколько оправдать не можно варварство народа, изтребившаго великое множество Американцовъ, хотя и идолопоклонниковъ и людодовъ, однакожъ въ разсужденіи обычаевъ своихъ предъ ними неповинныхъ и имъ ни малаго вреда непричинившихъ, но чему онъ нын и самъ признается, что учиненнаго сего предками его всеобщаго изтребленія, какъ предъ Богомъ, такъ и предъ свтомъ оправдать не возможно, а отъ того здлалось оно не токмо у Американцовъ, но и у всхъ благонравныхъ народовъ такъ противнымъ, что многимъ къ мысли вперилось, яко бы въ отечествъ онаго родятся люди, ни жалости, ни человколюбія, также и никакихъ другихъ свойств украшающихъ великодушнаго мужа неимущіе

Сіи и тому подобныя разсужденія утоляли мою ярость, чего ради я сталъ отставать отъ своего караула, и почиталъ предпріятіе свое только въ такомъ случа позволительнымъ, когда дикіе сами начинщики ссоры здлаются, могло же и то статься, представлялось мн тогда, что предпріятіе мое, клонящееся на убіеніе сихъ варваровъ, вмсто желаемаго дйствія получилобъ злой успх, а особливо когда одинъ дикой спасшись прибылъ бы въ отечество свое, и отмщая смерть земляковъ своихъ привелъ ко мн ихъ великое множество, тогда бы уже бдному Робинзону отъ нихъ спрятаться было нгд. И такъ благоразумная политика требовала не вступать съ ними ни въ какое дло, и для тою весьма тому радовался, что мн въ первой моей ярости не удалось увидть дикихъ, и оставя сіе здравымъ разсужденіемъ опроверженье дло просилъ Бога о вспоможеніи въ томъ случа, когда на меня варвары учинятъ нападеніе.

Въ такихъ мысляхъ жилъ я еще цлой годъ, а дабы не получить къ отмщенію поощренія не ходилъ и на обсерваторію свою. Лодку свою поставилъ между горъ въ Сверной сторон острова, отъ коихъ всегдашнее теченіе не допустилобъ дикихъ пристать къ сему мсту. Ходилъ только для исправленія крайнихъ своихъ нуждъ, а между тмъ людоды островъ мой безпрестанно посщали. Въ одно время идучи въ свой хуторъ пришло мн на умъ, что я бы конечно пропалъ, естьлибъ меня дикіе по острову безъ всякой осторожности съ однимъ да и то дробью заряженнымъ ружьемъ бродящаго увидли, чтобъ тогда длать, естьлибъ вмсто слдовъ нашелъ бы ихъ человкъ 20, кои бы меня по несказанной своей въ бгу скорости тотчасъ поймали? Дрожалъ, вспоминая сіи прешедшія опасности, чмъ бы сталъ обороняться, да вдругъ бы и способа къ тому не вздумалъ, а хотя въ развращеніи своемъ и принялся бы за что ни будь, то было либъ оно столь обстоятельно, какъ я то нын по взятіи всей предосторожности учинить могу.

Соединеніе всхъ сихъ обстоятельств побудило меня познавать попеченіе Всевышшяго о своемъ созданіи, а особливо когда представилъ себ притомъ, сколь часто избавлялся я и тогда отъ смерти, когда она мн неминуемою быть казалась. Примчаю же и то, что иногда предпринимая по виду доброе и полезное, существенно намъ злое дло, ощущаемъ въ себ отъ него нкоторое и намъ самымъ неизвстное отвращеніе, часто и въ то самое время, когда наружнымъ его видомъ будучи обмануты, почитаемъ его для себя весьма полезнымъ, а между тмъ отвращеніе сіе подаетъ намъ время и способъ къ открытію притворнымъ его блескомъ ослпленныхъ очей нашихъ, по чему наведенную на насъ дремоту благоразуміемъ прогоняя, и будто бы отъ сна возбуждаясь познаемъ заблужденіе свое, въ несказанную пропасть насъ ввергнуть стремящееся, изъ коей сильною рукою Создателя нашего извлечены будучи съ презрніемъ на нее смотря, въ священное восхищеніе приводящемъ удивленіи признаться принужденными себя находимъ, сколь велика есть справедливость Божія, избавляющая насъ отъ бдъ нашихъ, а изъ того слдуетъ, что во всхъ нашихъ несчастіяхъ на Него единаго упованіе свое имть должны.

Но несмотря на то, что я въ томъ столь много былъ увренъ, тогдашнее мое безпокойство нарушало всю порядочно веденную мною жизнь мою, несмлъ больше и дровъ рубить, дабы дикіе не услышали топорнаго стуку, также и не осмливался стрлять изъ ружья, будучи же въ крайнемъ страх, опасался разводить огонь, дабы восходящей дымъ не показалъ имъ моего жилища. Для сего все, чего безъ огня здлать было не можно, перенесъ я въ новую свою пещеру, которую нашелъ я чуднымъ образомъ въ густомъ лсу по случаю, когда я жегъ себ тамъ уголья. Способъ выдуманной, чтобъ при вареніи пищи и печеніи хлбовъ дыму не было, и увидя подземной ходъ, влзъ въ пещеру сперва изъ одного только любопытства.

Но сколь скоро лишъ вошелъ внутрь оной то увидя два свтящіеся глаза, и въ мысляхъ будучи, что то діаволъ, испужался такъ, что на силу изъ оной назадъ вышелъ. Но по нкоторомъ разсужденіи опамятовавшись упрекалъ себя слабостію своею, что живучи: 20 лтъ въ пустын, и имя предъ собою ужасне діавольскаго вида опасности, еще его боюся. И такъ схватя свтящееся гнилое дерево, не давъ время страху овладть разумомъ, ползъ въ пещеру вторично, тамъ услышалъ я стонъ, яко бы съ жалостнымъ воздыханіемъ нкоторыя слова выговаривающей голосъ. Слыша сіе пролилъ холодной потъ по всему моему тлу, и думаю, что естьлибъ тогда имлъ на голов шапку, то бы поднявшіеся волосы збросили ее на землю, воображая же себ, что хотя бы то былъ и дйствительно діаволъ, однакожъ Богъ везд присутствія защититъ меня отъ всхъ его искушеній, и съ несказанною отвагою подшедъ къ тому мсту, откуда происходилъ голосъ, увидлъ, что лежитъ чрезвычайной величины козелъ, послднимъ издыханіемъ жизнь свою оканчивающій

Толкнувъ ногою хотлъ его вонъ выгнать, а он хотя и поднимался, однакожъ былъ столько слабъ, что и ноги не могъ поднять, и для того оставилъ я его на томъ же мст, въ мысляхъ будучи: естьли дикому случится войти въ пещеру, то и онъ сего козла столько же испужается, сколько и меня сія тварь привела въ ужасъ, а отъ того ему въ пещер и быть не захочется.

Довольствуясь симъ, и оглядываясь на вс стороны, увидлъ пещеру свою узкою, и порядочнаго расположенія неимущею. Въ сторон открылась еще щель, коею по виду можно было войти въ другую близъ перьвой находящуюся пещеружъ, но я оставилъ сіе предпріятіе до того, пока у меня огонь будетъ и такъ на другой день ходилъ въ пещеру съ шестью лампадами, и пролзши аршинъ десять, нашелъ другую первой гораздо пространне, а вышиною футовъ до дватцати. Могу сказать, что сіе мсто на всемъ острову было лучшее, и смотрнія достойнйшее. Свтъ отъ лампадъ ударяясь въ находящіеся въ стнахъ камни, длалъ множество различныхъ лучей, помощію которыхъ освщалась вся пещера. Сперва не знавъ тому причины почиталъ ихъ алмазами, но на конецъ увидлъ, что сіе происходитъ отъ золотова въ гор находившагося песку. Я назвалъ сію пещеру гротомъ. Полъ былъ въ ней гладкой и сухой испещренной цвтными каменьями, лучшее же то, что не было въ ней никакой ядовитой гадины и противнаго духа. Весьма радовался я сей своей находк, и потому намрился перенести въ нее все свое имніе, а особливо военные снаряды и прочее, и въ тотъ-же день по приход въ замокъ отрылъ боченокъ съ помоченнымъ порохомъ отъ вшедшей въ него воды, порохъ сслся въ боченк пальца на три такъ, какъ камень, сухова же и къ употребленію годнаго нашелъ я въ средин онаго фунтовъ со сто. Все сіе перенесъ я въ новое свое жилище, оставя въ старомъ только то, что для защищенія моего необходимо нужно было.

Тогда могъ я сравнять себя съ старинными гигантами, жившими въ неприступныхъ горахъ и въ ущелинахъ оныхъ, а при томъ былъ вн опасности, что дикіе на меня въ пещер напасть не осмлятся.

Помянутой старой козелъ умеръ на другой день, какъ я нашелъ пещеру, гд я ему не вытаскивая его и учинилъ погребеніе. Тогда уже былъ 23 год моего на острову пребыванія, и такъ привыкъ къ уединенной жизни, что естьлибъ не боялся дикихъ людей нападенія, то бы конечно на ономъ жить и въ моей пещер близъ стараго козла и въ гробъ лечь не отказался. Я выучилъ говорить попугая, какъ о томъ уже я выше сказывалъ, и разговоръ его утшалъ меня 20 лтъ съ ряду, по прошествіи которыхъ пропалъ онъ у меня безвстно. Въ Бразиліи говорятъ, будто бы сія птица живетъ посту лтъ, и естьли то правда, то онъ и теперь лтая со своими товарищами называетъ по обыкновенію своему именемъ бднаго Робинзона Круза. Сабака моя, живши 15 лтъ, умерла отъ старости. А кошки такъ расплодились, что я боясь, чтобъ они всей моей провизіи не поли, начал ихъ бить, а отъ всегдашняго моего на нихъ гоненія, убрались он въ лсъ, и тамъ одичали, изъ нихъ оставилъ я себ одну пару, а котятъ ихъ бросалъ всегда въ воду.

Впрочемъ число домашнихъ моихъ состояло еще въ двухъ козахъ пріученныхъ жить въ моемъ замк, двухъ попугаяхъ, имя мое весьма ясно выговаривающихъ, въ морскихъ птицахъ, а какъ ихъ назвать, не знаю. Сперьва поималъ я ихъ на взморь одну пару, и подрзалъ имъ крылья, а посл развелось ихъ у меня великое множество, они жили и клали яица въ посаженномъ въ кругъ моего замка лсу, дтей и яица употреблялъ я въ свою пищу. А изъ того слдуетъ, что жизнь моя была весьма покойная, естьлибъ меня дикіе не безпокоили.

Но судьба управляющая нашими длами, опредляетъ по своей, а не по нашей вол, и длаетъ часто, что самое то, чего мы по крайней возможности убгаемъ, и кое намъ наипротивнйшимъ быть кажется, бываетъ нашимъ изравленіемъ и единственнымъ способомъ ко окончанію несчастій нашихъ, какъ то при семъ случа со мною случилось.

Во время обыкновенной моей жатвы, то есть въ Декабрь мсяц, будучи принужденъ быть всегда въ пол, вставшаго по утру еще до солнечнаго всхода, увидлъ на берегу отъ моего жилища на полмиліо отстоящемъ раскладенной небольшой огонь. Удивленіе мое было несказанно для того, что онъ былъ не въ той сторон, къ которой обыкновенно дикіе приставали: испугавшись я побжалъ въ свой замокъ, да и тамъ находился въ великомъ безпокойств. Еще нежжатая моя рожь могла показать дикимъ, что остров населенъ людьми, и для того началъ приготовляться къ оборон зарядилъ свои пистолеты и всю свою артиллерію, намрясь драться до послдняго издыханія, въ такомъ порядк ожидалъ непріятеля два часа. Между тмъ хотлось мн знать, что они длаютъ, но такъ ихъ боялся, что не смлъ и показаться изъ пещеры. Наконецъ отважился взойти на гору, и легши на брюхо, смотрлъ въ зрительную трубку, что длаютъ дикіе, и увидлъ 9 человкъ въ кругъ огня сидящихъ, и въ рукахъ части человческаго тла держащихъ.

Лодки, на коихъ они пріхали, вытащены были на берегъ, а все сіе происходило вовремя прилива, сколь же скоро вода убывать стала, то бросившись въ суда свои гребли съ несказанною прилежностію. При отъзд своемъ и ни окончаніи своего пира плясали они вкругъ огня, а былиль между ими женщины, того за дальностію примтишь никакъ было не можно. Я изъ всего вышеписаннаго заключилъ, что во время отлива по острову можно было ходить безъ всякой опасности.

По отбытіи ихъ въ море вышелъ я изъ своего замка, имя на плечахъ по ружью, а за поясомъ пистолетъ пару, да еще длинную саблю, и взошедъ на ту гору, съ которой я таковое безчеловчное пиршество ихъ видлъ, усмотрлъ близь берега три стоящія лодки, кои пользуясь отливомъ до твердой земли добраться спшили.

Лежащіе по берегу безчеловчные зврскаго ихъ обыкновенія оставшіеся знаки возбудили по мн смшенную съ омерзніемъ къ сему народу ярость, что презрвъ ихъ многолюдство, положилъ учинить на нихъ при первомъ случа нападеніе, чтобы и предпріялъ самымъ дломъ, естьлибъ они тогда, когда я былъ на нихъ сердитъ, островъ мой постили: но справедливой гнвъ Робинзона Круза оставался безъ всякаго дйствія за тмъ больше, что посл сего года съ полтора къ тому и знаку не было, чтобъ дикіе къ острову приставали.

Между тмъ ежедневно думалъ о способахъ къ нападенію на дикихъ служащихъ. Выгоднымъ случаемъ почиталъ я для себя то, когда они по прізд своемъ поберегу разсются, какъ то они въ послдней разъ бытія своего на острову здлали: но вс ни намренія уничтожались тою мыслію, что я начинаю проливать безвинно кровь человческую. Правда, что я бы и безъ кровопролитія могъ всхъ дикихъ однимъ только ружейнымъ выстрломъ обратить въ бгство, но сіе бы побудило ихъ прихать ко мн въ великомъ множеств, а тогда чего бы мн отъ безчеловчія ихъ ожидать было должно. По счастію не видалъ я ихъ посл того до Маія мсяца, въ которое время, то есть въ 24 годъ уединенной моей на острову жизни, имлъ я съ ними чудной бой, о коемъ упомяну я ниже сего.

Въ сіе время препровождалъ я дни свои въ великомъ безпокойств, ужасные сны не давали и по ночамъ покою. Тогда же такъ какъ въ половин Маія по моему счету, случилась великая буря съ громомъ и молніею, я читая библію, и разсуждая о прочитанномъ мною, услышалъ пушечной выстрлъ, вскоча по лстницамъ на верьхъ обсерваторіи своей увидлъ огонь, а посл услышалъ выстрлъ, чрезъ полминуты слдовалъ еще другой въ той сторон, гд выбросило на берегъ нашу шлюпку.

Пушечные выстрлы побудили меня думать, что конечно какой нибудь, корабль, будучи въ крайности, проситъ вспоможенія, а хотя я былъ и не въ состояніи помочь погибающимъ, однакожъ натаскавши на обсерваторію множество сухихъ деревъ, кои не смотря на бывшей тогда великой дождь такъ разгорлись, что онъ и на корабл былъ виднъ, и въ самомъ дл, сколь скоро огонь пришелъ въ силу, то я услышалъ еще пушечные выстрлы, для чего разводилъ огонь свой еще больше. Я думалъ, что находившіеся на корабл люди увидвши огонь, будутъ держать къ оному, а прибытіемъ своимъ подадутъ мн способъ избавиться уединенія моего, но по несчастію ни одинъ изъ нихъ не присталъ къ моему острову, и до послднихъ временъ моего на немъ жительства не могъ я узнать, спасся ли изъ нихъ кто ни будь или нтъ, а только посл нашелъ одно выкинутое на берегъ мертвое тло въ матросскомъ плать, по которому и дознаться было не можно, какой онъ былъ націи, въ карманахъ нашелъ я два осмака да курительную трубку, да съ него снялъ блую рубашку, да старыя штаны, рубашка и трубка были мн всего миляе.

Какъ разсвтало, и воздухъ прочистился, то увидлъ въ полуночной сторон острова на берегу нчто высокое на одномъ мст стоящее, а во приход туда къ крайнему сожалнію усмотрлъ стоящей между камней корабельной корпусъ, чего ради не мшкавъ ни мало возвратился въ свой замокъ, и снабдившись изъ онаго нужною провизіею и военною аммуниціею, прося Бога о благословеніи моего предпріятія, отправился на своемъ судн въ море. Теченіе, которое меня во время первой моей поздки отнесло отъ острова, и страхъ о предстоящей смерти побудилъ меня по выход изъ него возвратиться на островъ, и оставить свое намреніе. На берегу между страхомъ и желаніемъ под тнью густаго дерева сидя, не зналъ, что начать, и такъ въ задумчивости своей пробылъ до начавшагося прилива, во время котораго того и учинить уже было не возможно.

Между тмъ усмотрлъ, что теченіемъ въ время отлива несетъ все къ той сторон, откуда во время прилива оное къ берегу острова приноситъ, и такъ какъ я уже выше сказывалъ, можно было во время отлива отходить, а при прилив воды на островъ назадъ возвращаться. Чего ради по перекочеваніи въ лодк, на другой день пользуясь отливомъ держа къ Сверу, вошелъ въ теченіе, которое понесло меня отъ острова съ такою силою, что и руль мой, хотя онъ былъ и весьма исправной, ни мало не дйствовалъ, почему чрезъ два часа принесло меня прямо къ разбитому кораблю.

Корабль по строенію своему казался быть Ишпанскимъ, и сидлъ какъ въ кляпах между двухъ камней. Борты, корма, фокъ и грот мачты переломаны, цлой же и стоящей почти весь наруж былъ только одинъ его носъ, на немъ стояла собака, которая сколь скоро я ее къ себ кликнулъ, тотчасъ сскочила въ воду. Она была съ голоду и жажды такъ, какъ полумертвая, я далъ ей кусокъ хлба, а она проглотила его подобно такому волку, которой недли дв въ берлог лежалъ голодной, а водою бы, естьлибъ я не отнялъ, конечно опилася.

По вход на корабль увидлъ двухъ человк мертвыхъ, схватившихся другъ за друга конечно тогда, какъ вода корабль вдругъ затопивши не дала имъ времени на верьхъ выскочить. Кром собаки не было на немъ ни одной живой твари, а грузъ также весь подмоченъ. Между тмъ усмотрлъ я дв бочки съ водкою, однакожъ такія тяжелыя, что и приподнять ихъ никоимъ образомъ было не можно, и множество сундуковъ, изъ коихъ два, не разсматривая ихъ, опустилъ въ свою лодку. По найденнымъ же посл въ нихъ богатствамъ разсуждалъ, что корабль былъ съ богатымъ грузомъ, и шелъ конечно въ западную часть Америки, а оттуда въ Гавану, а изъ Гаваны въ Ишпанію.

Еще нашелъ я въ корабл боченокъ съ конфектами, ружья и большей рогъ съ порохомъ, порохъ взялъ я съ собою, а ружья бросилъ, для того что у меня и своихъ было довольно, огниво же, труд и жаровню , имя в нихъ крайнюю нужду, опустилъ на лодку, и какъ начался приливъ , то не мшкавъ ни мало, поплылъ къ своему острову, и помощію теченія прибылъ на берегъ благополучно.

На другой день перенесши добычу свою въ гротъ, по осмотр нашелъ одинъ боченок съ румомъ, добротою хуже Бразильскаго. А въ сундукахъ, въ одномъ съ лкарствами нсколько штофовъ, дв банки конфетовъ, нсколько рубашекъ, всякую до постели принадлежащую млочь, полдюжины утиральниковъ, мшокъ с червонными, счетомъ до тысячи шесть двойныхъ пистолей и нсколько другихъ золотыхъ денегъ, всомъ всхъ не боле фунта, в другом платье однакожъ недорогое, три штофа млкаго пушечнаго пороху, 50 осмаковъ, да въ бытность мою на корабл снялъ я съ утопшихъ дв пары башмаковъ. Деньги положилъ къ своимъ, и досадывалъ на жестокую судьбу свою, что мн не можно было добраться до сего, богатствами нагруженнаго корабля. А изъ того можетъ читатель догадаться , что еще и тогда не изчезала во мн надежда избавиться моего уединенія, ибо безъ сего желанія излишество сіе былобъ мн безполезно.

По прибраніи своей добычи въ безопасное мсто, поставя лотку въ прежней заливъ, возвратился въ свое жилище, гд было все въ прежнемъ состояніи, и тамъ жилъ по прежнему, упражняясь въ домашнихъ длахъ своихъ, однакожъ отъ дикихъ людей во всегдашней осторожности, и того ради выходилъ изъ за границъ своихъ весьма рдко, да и то сильно вооруженной, что мн часто и весьма несносно было, и только та сторона, къ которой дикіе не приставали, была для меня нестрашна, да и тамъ безъ ружья бродить не осмливался.

И такъ жилъ я еще два года въ посредственномъ поко, которой не мало нарушали чинимые мною разные проекты, до моего избавленія касающіеся. Иногда думалъ еще създить на разбитой корабль, иногда хотлось мн хать въ море, и искать тамъ идущаго корабля, такимъ образомъ старался я о перемн порядка жизни своей, не знавъ того, можетъ ли желаемое мною быть того лучше, чмъ я дйствительно наслаждался. Властвующая мною страсть къ мореплаванію всегда меня беспокоила. Она, какъ я уже часто о томъ напоминалъ, была причиною, что я, презрвъ вс опасности, похалъ въ Гвинею за Арапами, коихъ бы мн торгующіе ими люди сами въ Бразилію привезли, а хотя бы я и принужденъ былъ за нихъ платить и дороже, но въ разсужденіи, что поздкою своею въ Африку подвергалъ я жизнь свою вс богатства свта превосходящую крайнимъ опасностямъ, то сіе не инако какъ глупою отвагою назваться должно.

Ошибки отъ скорости происходящія могутъ быть молодости, а не совершенныхъ лтъ человку простительны, для того больше, что послдней, а особливо бывшей въ несчастіи долженъ о прешедшихъ своихъ отъ оной случившихся проступкахъ, разсуждать по правиламъ собственною своею бдою пріобртеннымъ, кои должны его наставлять на путь непоколебимаго постоянства. А хотя въ томъ и всякой признаться долженъ, что легче давать наставленія, нежели исправлять самаго себя, причинажъ тому та, думаю, что мы не такъ видимъ собственные свои пороки, и изъ того слдуетъ, что человкъ, заимствуя отъ другихъ полезные для исправленія своего совты, долженъ жить въ обществ, однакожъ я, презрнъ сію регулу, слдовалъ своему упрямству, и отъ того здлался несчастливйшимъ человкомъ въ свт.

Такимъ образомъ разсуждалъ я о своей проступк единственно отъ скорости и неумренной къ мореплаванію охот произшедшей, а дабы остатки исторіи моей читателю увеселительне были, то не непристойно, думаю, будетъ, естьли я опишу вс смшныя мои намренія, предпріемлемыя къ своему съ острова выходу, однакожъ когда и т причины упомяну, которыя меня къ тому побуждали: Представьте меня вы себ живущаго въ моемъ уединеніи и имющаго лодку, состояніемъ же своимъ и по поздк и по привезеніи помянутаго золота неразбогатившагося, а хотя сокровище мое и прибавилось, однакожъ золото было мн столько же нужно, сколько въ томъ Перуанскимъ жителямъ до приходу къ нимъ Ишпанцовъ надобности находилось.

Въ нкоторую ночь мсяца Марта 24 года уединенной моей жизни, лежа на постел тломъ и духомъ здоровой, не могъ заснуть, а по многихъ разсужденіяхъ остановился, разсматривая прешедшую жизнь свою, отъ того дошелъ до времени прибытія моего на островъ, и сравнивая первые годы ссылки моей съ тми, кои препроводилъ я въ страх, безпокойств и осторожности, а сіи съ тмъ временемъ, въ которое увидлъ я на песк ступень человческую, не не имя сомннія, что дикіе какъ прежде такъ и посл того на островъ мой прізжали, разсматривалъ прешедшія свои опасности, коимъ подверженъ я былъ нсколько лтъ посреди моего покоя, а по всмъ обстоятельствамъ принужденъ былъ признаться, что меня не инако какъ самъ Богъ скрывалъ отъ сихъ людодокъ, кои бы конечно състь меня и за грхъ почитать не стали, равно какъ и мы за грхъ не считаемъ сть убитаго руками своими скота. Сіе на поминовеніе прешедшихъ опасностей побудило меня точно познавать, что я единственнымъ его покровительствомъ избавленъ отъ таковыхъ тогда мн неизвстныхъ бдъ.

Но не могъ понять отъ чего здлались сіи народы людодами, и слдуютъ такой и зврскую лютость превосходящей чрезвычайности, кои, какъ бы они голодны ни были, рода своего скотовъ сть не дерзаютъ, не зналъ, какъ далеко они живутъ отъ моего острова, по какому случаю ко мн пріжжаютъ, и какова строенія суда ихъ, и не могу ли я къ нимъ на своей лодк хать такъ, какъ и они ко мн прізжали, а хотя мн по видимому не попавшись и и ихъ руки моремъ и прохать было не можно, а при томъ и то не извстно какую я тамъ себ пищу найду, однакожъ мн весьма хотлось побывать на матерой земл, и почитая состояніе свое бднйшимъ и хуждьшимъ въ свт, и не имя способовъ къ перемн онаго въ лучшее, выключая одной смерти, не имлъ нужды и щадить жизни своей, ласкаясь же надеждою найти на матеромъ кряж европейскія селенія, или какъ въ Африк случилось, пловущей по морю корабль, вздумалъ окончить бдность свою съ жизнію, и помощію своей отваги, или жить счастливо, или умереть скоряе.

Ужасное сіе предпріятіе было, дйствіемъ моего отъ природы безпокойнаго, а при томъ продолжительнымъ бдъ терпніемъ въ отчаяніе приведеннаго духа, а особливо, что обманувшись въ надежд своей найти на Ишпанскомъ корабл живаго человка, которой бы могъ меня по крайней мр увдомить, гд находится мой островъ, по чему бы и сталъ я располагать, какъ бы изъ него вытти. Желаніе сіе тмъ больше возбудясь, не давало мн ни на часъ покою. Словомъ сказать: охота къ странствованію, разумомъ и мною играя, лишала меня часто всхъ чувствъ моихъ.

Кто въ чемъ упражняется, то ему большею частію и во сн кажется. Есть правила, по которымъ о причин сновъ разсуждать можно, но со мною здлалось со всмъ отмнное. Мн видлось во сн то, о чемъ я и въ жизни моей никогда не думалъ. Казалось, будто бы я вышедъ утромъ изъ замка моего, вижу у берегу острова своего стоящія дв лодки, изъ коихъ вышли 11 человк дикихъ съ однимъ узникомъ на съденіе ими привезеннымъ. Сей по ихъ оплошности вырвавшись у нихъ изъ рук, побжалъ къ моему жилищу, и притаился отъ непріятелей своихъ съ находящемся около онаго густомъ лсу. Яжъ сидя его бгущаго, и ни кмъ не преслдуемаго, вышелъ изъ лсу, и посмотря на него съ улыбкою, ободрялъ, чтобъ онъ меня не боялся, потомъ ввелъ его въ свой замокъ по лстницамъ. Не столько былъ я радъ человку, сколько тому, что онъ будучи Американецъ, и о всхъ вкругъ моего острова находящихся мстахъ свдомъ, поможетъ мн прохать къ Европейскимъ селеніямъ безопасною дорогою.

Сей сонъ, причиня мн мечтою несказанную радость, произвелъ во мн такое мнніе, что для предпріемлемаго моего въ Христіанскія селенія пути необходимо должно мн поймать дикова человка, а особливо такого, коегобы избавя отъ смерти, тмъ себ жизнію обязаннымъ, а чрезъ то врнымъ здлать, но для такова должно было побить всхъ, кои его привезутъ съ собою. Могло же сіе отважное дло и не удаться, а при томъ пролитіе кропи въ разсужденіи меня неповинныхъ людей было не оправдаемо. Наконецъ взявъ въ разсужденіе, что естьли дикіе меня поймаютъ, то конечно живаго не оставятъ, думалъ, для чего бы и мн не позволительно было предупредить непріятелей своихъ. Такими разсужденіями оправдая свое предпріятіе, началъ почитать его для собственной своей безопасности необходимымъ. Побудительная же къ тому и особливая причина была, что надялся избавиться симъ способомъ уединенной своей жизни, и для того презрвъ вс удерживающіе меня отъ того важные резоны и собственную свою опасность, положилъ стараться, какъ бы то ни было, захватить какова нибудь дикова.

Для сего ежедневно постилъ обсерваторію свою, а хотя дикіе островъ мой и часто посщали, однакожъ мн не удалось ихъ видть цлые полтора года. Крайне хотлось имть мн съ ними дло, и сколь ни мало было прежнее стараніе мое, чтобъ отъ нихъ удалиться, столь велико ощущалъ я въ себ нын желаніе, чтобъ съ ними повидаться, такъ былъ храбръ и на себя надеженъ, что думало быть въ состояніи захватить ихъ въ полонъ цлое капральство.

А какъ спустя посл того долгое время, и взошедъ по обыкновенію на обсерваторію, увидлъ у берегу стоящихъ шесть лодокъ, и хотя мн дикихъ было и не видно, однако я зналъ, что они обыкновенно прізжаютъ въ лодк по шести человкъ, то многолюдство ихъ уничтожило все мое предпріятіе: ибо одному съ тритцатью шестью человками управиться никоимъ образомъ было не можно, однакожъ я началъ приготовляться къ бою, и положа ружье свое у лстницы увидлъ, что они собравшись пляшутъ вкругъ разведеннаго для пиршества своего огня, а по томъ вышли изъ кругу пять человкъ, и вытащили изъ лодки двухъ плнныхъ, изъ коихъ одинъ тотчасъ упалъ на землю, конечно ими зарзанъ будучи, а другой, пользуясь неосторожностію злодевъ своихъ, вырвавшись у нихъ изъ рукъ, побжалъ по взморью прямо къ моему жилищу.

Яжъ видя его къ замку своему бгущаго, весьма испужался отъ того больше, что мн казалось, будто бы за нимъ и вс его непріятели гнались: но вспомня сонъ свои, и почитая его предвщаніемъ будущаго, а особливо, что бглецъ ищетъ въ немъ своего убжища, ободрясь, ожидалъ точнаго исполненія онаго. Страхъ мой умалился тмъ больше, что погнались за нимъ только три человка: однакожъ я почиталъ его пропавшимъ за тмъ, что на дорог, коею ему ко мн бжать было должно, находился небольшей проливъ, при которомъ, думалъ я, онъ конечно къ нимъ въ руки попадется: но бгущей прибжавши къ нему бросился въ воду, и тотъ часъ переплывши побжалъ въ лс, изъ непріятелей его поплыло за нимъ только двое, а третей возвратился къ своимъ товарищамъ.

Я видя его сошелъ тотчасъ съ горы, и показывалъ знаки бгущему, чтобъ онъ меня не боялся. Между тмъ бжалъ мимо меня непріятель его, коего я изъ за дерева, гд онъ и примтить меня не могъ, сшибъ съ ногъ дуломъ, а какъ товарищъ его началъ на меня напрягать лук свой, то хотя мн того и не хотлось, дабы стукомъ не подать подозрнія прочимъ дикимъ, убилъ его изъ ружья своего.

Бгущей, столько же меня, а особливо слыша ружейной выстрлъ, испужался сколько и непріятелей своихъ боялся, дрожалъ стоя неподвиженъ на одномъ мст, а по приход въ чувство думалъ бжать въ лсъ: но видя, что я его къ себ зову, идучи ко мн почти при всякомъ шагъ припадалъ на колни, показывая своимъ видомъ, что онъ меня крайне боится. По томъ поклоняся, цловалъ землю. Взявъ же мою ногу, положилъ ее къ себ на голову, чиня чрезъ то въ врности присягу, и общаніе служить мн врно до самаго того времени, какъ онъ въ землю возвратится. Яжъ взирая на него, и ободряя его пріятнымъ лицемъ, началъ было его лобызать, какъ вдругъ принужденъ былъ сіе оставить, за тмъ, что ударенной мною дикой, будучи только тмъ оглушенъ, а не убитъ, опамятовавшись началъ вооружаться. А какъ я показалъ то новому слуг своему, то онъ выговоря нсколько словъ, кои, хотя я ихъ и не разумлъ, были мн весьма пріятны, схватя мою саблю и отрубя дикому голову, принесъ ее, и положилъ и съ лукомъ и съ стрлами непріятеля своего предъ моими ногами, а самъ въ знакъ побды длалъ вкругъ меня разныя смшныя тлодвиженія. По томъ осматривалъ онъ тло застрленнаго много человка, и заглядывая въ рану, гд попала пуля, ливился тому, какъ я могъ его убить издали, не поднимая рукъ своихъ, а я приказалъ ему, зарывши убитыхъ’ итти за собою, что онъ тотчасъ исправя, пошелъ за много со всякою охотою.

Я отведши его въ гротъ, далъ ему кисть винограду и воды, въ которой имлъ онъ больше нежели въ пищ нужды, и показавъ постелю далъ ему знак, чтобъ он легъ отдохнуть, а самъ пошелъ доить коз моихъ.

Сей отъ смерти избавленной мною человкъ былъ ростомъ высокъ, плотенъ, и казался лтъ двадцати пяти, члены вс показывали твердость и крпость его тла, видъ имлъ мужественной и заключающей въ себ нкоторую пріятность, волосы продолговатые и черные, лобъ высокой, а глаза проницательные, тло желтоватое, однакожъ безъ всякаго отвратительнаго цвта, какой имютъ обыкновенно Бразильскіе и Виргинскіе жители и лице круглое, носъ длинноватой, зубы частые и блые, а ротъ умренной.

Онъ подремавши съ полчаса на постел, и вышедъ ко мн бросился предо мною на колни, и со всми знаками искренности, полагая на голову свою одну изъ ногъ моихъ, возобновилъ учиненную мн прежде сего присягу врности. Словомъ: изъ всхъ его поступокъ видно было, сколь усердно онъ мн служить намренъ, и для того старался я всячески показать ему удовольствіе мое. Въ память того дня, въ которой онъ избавленъ отъ смерти, я назвалъ его Пятницею, а себя училъ звать господиномъ, такожъ показалъ ему, какъ я мъ молоко, а онъ отвдавши оное, и нашедъ его вкусу своему непротивнымъ, во всемъ мн послдовалъ.

По переночеваніи съ нимъ въ грот, повелъ его въ свой замокъ, а онъ проходя то мсто, гд мертвыя тла убитыхъ нами дикихъ были зарыты, узнавши ихъ по положеннымъ на нихъ знакамъ, просилъ у меня позволенія ихъ сть: но какъ я сердитымъ видомъ показалъ ему отъ того мое отвращеніе, то онъ испужавшись, и брося ихъ прибжалъ ко мн, и незналъ, что длать. Я давалъ ему знать, чтобъ онъ впредь того не длалъ: и такъ дошли мы до замка, гд я вооружа слугу своего лукомъ и стрлами, и давъ ему въ руки два ружья ходилъ туда, гд дикіе отправляли празднество свое. Сіе кровію обагренное и повсюду человческими членами наполненное мсто приводило меня въ несказанной ужасъ, а Пятница показывалъ мн, что съ нимъ привезено было еще три человка, кои вс были съдены зврскими его непріятелями, и что между ими была баталія, на которой по разсужденіямъ моимъ взятые плнные подвержены неминуемо тому несчастно, отъ котораго слуга мой мною былъ избавленъ.

Я приказалъ ему собравши разбросанные человческіе члены зжечь въ пепелъ, и при мтя, что ему ихъ глодать весьма хотлось, показывалъ отъ сего зврскаго его желанія столько отвращенія, что онъ опасаясь, чтобъ меня тмъ не огорчить, больше старался скрыть по возможности страсть свою.

По погребеніи возвратившись въ замокъ началъ я слуг своему шить платье изъ такой же матеріи, изъ какой и мое здлано было. Онъ весьма радовался, видя себя также, какъ и господина своего одтаго, а хотя оно прежде его и безпокоило, однако онъ здлалъ и тому наконецъ привычку. Между тмъ думалъ я о томъ, гдбъ показать въ замк своемъ новому слуг квартиру, дабы естьли ему меня убить и състь захочется, быть отъ него безопасну. Для того здлалъ ему особливой шалашъ между своимъ тыномъ и густою рощею, и приказалъ ему, чтобъ онъ безъ позволенія моего не входилъ въ мой замокъ я а ружье и прочіе опасные для меня инструменты призналъ всегда въ своей пещер.

Но по счастію моему сія предосторожность была со всмъ ненадобна думаю, что ни одинъ господинъ не имлъ такого врнаго слуги, какова я нашелъ въ моемъ Пятниц. Онъ былъ послушливъ, сговорчивъ и нещадящь за меня жизни своей, въ сихъ добрыхъ своихъ качествахъ уврилъ онъ меня самымъ дломъ, и весьма скоро. Добронравіе его побуждало меня разсуждать слдующимъ образомъ: естьлибъ сей народъ, отъ котораго онъ произошелъ, неимлъ варварскихъ обычаевъ, и просвщенъ бы былъ благонравіемъ, тобы конечно не уступилъ на въ чемъ Европейцамъ.

Словомъ я былъ товарищемъ моимъ весьма доволенъ, училъ его говорить, и нашелъ въ немъ хорошее понятіе, а какъ онъ столько знать сталъ, что и я его понимать могъ, то онъ во первыхъ благодарилъ меня за то, что я его избавилъ отъ смерти: въ разговорахъ съ нимъ текли дни мои въ сладкомъ поко, и естьлибъ дикіе позабыли со всмъ островъ мой, то бы конечно пересталъ я роптать на свое уединеніе.

Стараясь слугу своего отучить отъ человкояденія, чего не токмо одно отъ сего зврства отвращеніе, но и собственная моя безопасность требовала, вздумалъ кормить его козлинымъ мясомъ, и идучи за тмъ въ свой хуторъ увидлъ въ кустахъ лежащую дикую козу съ двумя козлятами. Я приказалъ Пятниц остановиться, а самъ застрлилъ одного козленка. Слуга мой не знавъ, коимъ бы образомъ я его издали бью, и не понимая возможности сего дла, трепеталъ отъ страха, и въ той мысли будучи, что я его трафилъ, растегавши камзолъ свой искалъ на себ такой же раны, какую онъ видлъ прежде на своемъ непріятел, а не сыскавши оной подошелъ, и ставъ на колни говорилъ мн весьма длинную рчь, изъ которой разсуждалъ я, что онъ меня проситъ, чтобъ я пощадилъ жизнь его, по чему взявъ я его съ усмшкою за руку, и показавъ на убитую козу приказалъ ее нести за собою, онъ осматривая рану, и поднимая на небо свои руки показывалъ крайнее свое удивленіе, а я усплъ въ сіе время зарядить ружье свое, и примтя налетвшую и сдшую на дерев птицу, показалъ на нее и на землю, по томъ подстрливши сшибъ ее на землю, а слуга мой не взирая ни на какія мои толкованія токмо частію илъ разумя, какъ и прежде при семъ выстрл испужался, что не зналъ отъ страху, куда дваться.

Страхъ его происходилъ большею частію отъ того, что онъ не видалъ, какъ я заряжалъ ружье свое, а отъ того почиталъ его неисчерпаемымъ источникомъ ко искорененію рода человческаго служащимъ. Такое о ружь мнніе подтвердилъ онъ мн тмъ больше, что посл того, какъ я его брося пошелъ на сторону, то онъ подошедъ къ нему длалъ такія тлодвиженія, по которымъ довольно было видно, что онъ его проситъ, а посл узналъ я отъ него самаго, что онъ молился ему, и ублажалъ его всячески, чтобъ оно не лишило его жизни.

Я жъ примтя сіе, и не давъ ему время въ томъ углубиться, поднявши ружье приказалъ ему искать птицу, она будучи не со всмъ убита забрела весьма далеко, а между тмъ, какъ онъ ее искалъ, усплъ я зарядить еще ружье свое, и почитая за ненадобное утверждать его въ такомъ суевріи, возвратился больше не стрлявши въ свой замокъ.

По приход домой сварилъ себ похлебку, и кормилъ оною Пятницу, коему сіе кушаніе показалось не противно, а дивился только жому, что я лъ его съ солью. Сіе показывалъ онъ, положа нсколько крупинокъ на языкъ, и подержавши оную выплюнулъ весьма скоро, показывая при темъ противной видъ, къ томужъ выполоскалъ и ротъ свой чистою водою. Посл того долго не могъ я его пріучить къ употребленію съ солью пищи, а какъ я потомъ подчивалъ его жаренымъ мясомъ, то онъ при показаніи удовольствія своего давалъ мн знать, что онъ человчьяго мяса больше сть не будетъ.

Между тмъ показалъ я ему, какъ толочь и чистить роясь, длать все, что я прежде отправлялъ своими руками, а онъ съ перваго показанія понималъ все, что мн хотлось, и то длалъ съ несказанною охотою и прилжностію, а при томъ такъ услужливъ, что старался не допускать меня ни до малйшаго дла, тогда то началъ я жить въ поко.

Слуга мои сталъ знать, какъ называть нужныя вещи и вс мста куда мн его посылать было надобно. Я обучая его швердилъ и самъ почти уже позабытой языкъ. А какъ онъ на вопросы мои отвты давать могъ то я имлъ съ нимъ слдующей разговоръ.

Господинъ.

Побждаетъ ли вашъ народ когда непріятелей своихъ?

Слуга.

Да, сказалъ онъ мн, мой народъ всегда ихъ бьетъ.

Господинъ.

Ты говоришь, что вашъ народъ всегда ихъ побждаетъ, какъ же тебя они полонили?

Слуга.

Нашъ народъ однако ихъ всегда билъ.

Господинъ.

Да какъ же ты къ нимъ въ руки попался?

Слуга.

Они тогда очень больше мой народъ, гд я, былъ, они взяли одного, два, три и меня. Народъ мои былъ въ другомъ мст, гд мой не былъ, тамъ онъ взялъ одинъ, два, мною тысячъ.

Господинъ.

Для чегожъ васъ не промняли?

Слуга.

Они повезли одинъ, два, три и меня въ лодк, мой народъ не имй тогда лодокъ.

Господинъ.

Слушай Пятница, скажи мн, дятъ ли земляки твои своихъ плнныхъ?

Слуга.

Да, мой народ такъ же кушать человкъ, кушать всхъ.

Господинъ.

Куда они для того здятъ?

Слуга.

Возятъ тамъ и туда, взглянувъ на вс стороны моего острова.

Господинъ.

Бывалъ ли ты когда здсь?

Слуга.

Я пріхалъ разъ былъ тамъ, показавъ къ Нордъ Весту.

А какъ нсколько времени по томъ спустя ходилъ я съ нимъ по острову, то узнавъ мсто, гд онъ былъ, разсказалъ мн, что они тамъ съли дватцатъ человкъ мущинъ, двухъ бабъ и одного ребенка, не знавъ же такъ мною считать, показалъ мн сіе число положеніемъ на песокъ камней.

Сіе извстіе подало мн причину спросить у слуги своего: есть ли еще острова близъ матерой ихъ земли? Онъ отвчалъ мн на то, что ихъ весьма много, и что дале въ мор бываетъ по утрамъ обыкновенно одинъ втръ и одно теченіе, а посл полудня втръ и теченіе утреннему противное. Я думалъ, что сіе происходитъ отъ прилива и отлива, но посл узналъ, что по теченіе длается отъ рки Ореноко, въ усть которой находился и островъ мой, и что видимая мною къ Весту и Нордъ Весту земля есть островъ до ла Трините.

Потомъ спрашивалъ я Пятницу о состояніи его отечества и народа, такожъ и о ихъ сосдахъ, а онъ отвтствовалъ мн, что ихъ есть великое множество, а называются вс вообще Караибами. А изъ того заключилъ я, что островъ мой находится близъ острововъ Карамбскихъ, кои на нашихъ ландкариахъ показаны между простирающеюся отъ рки Ореноко до Гвіаны и Санкиъ-Марты частію, и между Бразиліею. Такожъ сказалъ мн Пятница, что за мсяцомъ далеко, то есть въ томъ мст, гд луна заходитъ, есть блые и бородатые подобные мн люди, кои побили велике множество людей. По симъ словамъ и описаніямъ познавалъ я Ишпанцовъ, коихъ вс дикіе почитаютъ истребителями ихъ народа.

А какъ спросилъ я у него: возможноль мн къ нимъ хать? то онъ отвчалъ мн, что могу туда хать въ двухъ лодкахъ и сперва не разумлъ, что сіе значитъ. хать въ двухъ лодкахъ, а посл догадался, что чрезъ сіе разуметъ слуга мой одну такую лодку, котораябъ была вдвое больше обыкновенныхъ.

Между тмъ въ разговорахъ моихъ старался я дать Пятниц истинное о Бог понятіе, и для того спрашивалъ у него, кто его создалъ? А онъ не разумвши моего вопроса, а представляя оной, что я чрезъ то желаю знать объ отц его, въ пристойность сего разумнія отвтствовалъ я яжъ услыша сіе повторялъ, какъ он о томъ думаетъ, кто здлалъ море, землю, горы, лса и все видимое? а онъ отвчалъ мн: Старикъ называемой Бенамукей, переживающей весь свтъ, онъ старе моря, звзд и луны. Для чего въ сей старик здлавши все, не требуетъ почтенія отъ своего творенія? Какъ, отвчалъ мн Пятница, вся тварь восклицаетъ ему. О! то есть, что его вс обожаютъ. Но куда дваются, спросилъ я у него, посл смерти ваши люди? Они, отвчалъ мн, отходятъ къ Бенамукею. Тожъ думалъ о и ъ и о своихъ непріятеляхъ.

Я слышавши сіе сказалъ ему, какъ мы вримъ, и сколь справедливе есть наша вра предъ ихъ суевріемъ, а онъ сказалъ мн на то: Когда Богъ вашъ слышитъ вашу молитву, живучи отъ васъ превыше небесъ, то онъ есть конечно больше нашего Бенамукея, которой живетъ отъ насъ хотя и не далеко, однакожъ насъ прежде слышать не можешь, пока мы сами не придемъ къ нему на высокія горы, и не станемъ кричать О. Былъли ты тамъ, Пятница, спросилъ я у него? а онъ отвчалъ мн, что не былъ, и что туда кром О какей никто не ходитъ, они только говорятъ съ Бенамукеемъ, и приносятъ молодымъ требуемые ими отвты. Чрезъ О какей разумлъ я такихъ стариковъ, кои суеврному сему народу вмсто жрецовъ служатъ.

Я показалъ Пятниц, что сіи старики обманщики, и что то есть ихъ собственная выдумка, будто бы они съ Бенамукеемъ разговариваютъ, такожъ что они на вопросы ихъ приносятъ согласующіе съ собственными ихъ интересами отвты, по томъ читалъ ему всегда священное писаніе, и доказывалъ онымъ, сколь велико намъ есть общаніе за добрыя, и наказаніе за худыя и беззаконныя наши дла, и что человкъ никоимъ образомъ безъ вры спасенъ быть не можетъ, а наконецъ помощію Всевышняго успвъ я въ объясненіи невжества слуги моего вперилъ съ него такія мысли, что почитая себя безъ вры несчастливйшимъ человкомъ, крайне старался слушать и понимать Священное писаніе, которому я его и научилъ столько, сколько и самъ было въ томъ искусенъ, а чрезъ сіе утвержденіе здлалъ его столь себ врнымъ, что думаю еще ни одинъ господинъ не имлъ такого врнаго слуги.

По утвержденіи въ вр слуги своего разсказалъ ему приключенія свои и какъ препровождалъ перьвые годы на острову жизни. Научилъ его стрлять и заряжать ружье, позволилъ ему носить вмсто шпаги большей ножъ, описалъ ему жизнь Европейскихъ народовъ, и какъ они, а особливо Агличане, торгуютъ по всемъ свт на корабляхъ своихъ, водилъ его на то мсто, гд корабль нашъ разбило, и гд насъ на шлюпк опрокинуло, а онъ взглянувши на остатки оной сказалъ: Мой видлъ такую дома. Я выслушавши извтъ его не вздумалъ у него спросить, спаслись ли на ней люди, а думалъ только, что конечно къ нимъ оторвавшій отъ корабля принесло ее погодою пустую: но Пятница сказалъ мн вдругъ: Мы спасали на ней блыхъ человкъ. Какихъ блыхъ, спросилъ я у него? Такъ блыхъ полонъ былъ она, и считая по палцамъ насчиталъ ихъ до семнатцати человкъ, а при томъ объявилъ, что они живутъ вмст съ его земляками.

Вдомость сія подала причину къ новымъ замысламъ, началъ ихъ почитать спасшимися съ разбитаго близъ острова моего корабля, съ котораго свезъ я немалыя деньги, какъ о томъ уже выше сего сказано, а Пятница, подтвердилъ при томъ, что они по отъздъ его были еще вс здоровы, а живутъ съ ними уже года съ четыре, и питаются кореньями. Для чего же не съдятъ ихъ дикіе, спросилъ я у слуги своего? Нтъ, отвчалъ онъ мн, они длаютъ братья, и другъ съ нами. Мы дятъ людей, что война убьетъ чужихъ.

Такимъ образомъ окончалъ я съ нимъ разговоръ свой о шлюпк, о которой долгое время потомъ и не упоминалось, а какъ случилось намъ быть на той вышин, откуда виднъ былъ земли матерой кряжъ: то слуга посмотрвши туда, началъ скакать, прыгать и кричать изо всей силы: О радость! о весело! тамъ живу, мой земля, мой родъ.

Изъ сего довольно могъ я примтить, сколь много хотлось ему возвратиться въ свое отечество, а сіе меня нсколько и беспокоить стало, ибо я думалъ, что онъ збжавъ отъ меня приведетъ земляковъ своихъ, и въ знак благодарности за избавленіе его отъ смерти поподчиваетъ ихъ мною. Съ того времени началъ я его остерегаться, и примчать противъ прежняго его поступки. Но сей доброй человкъ, несмотря и на то, что я въ разсужденіи его такъ перемнился, умрялъ поступки свои по своему чистосердечію такъ, что я не примчая въ немъ ни малаго лукавства, а больше видя въ немъ съ простотою смшенную откровенность, принужденъ былъ наконецъ внутренно признаваться, что я тмъ обижалъ сего добраго человка напрасно, ибо онъ и того не примтилъ, что я перемнилъ съ нимъ обхожденіе свое.

А особливо доказалъ онъ усердіе свое ко мн тмъ, что будучи съ нимъ нкогда на помянутой гор, откуда за пасмурнымъ временемъ матерой земли было не видно, спросилъ у него: хочетъ ли онъ въ свое отечество. Да, мой очень радъ, отвчалъ онъ, видть родъ. Да что тамъ длать, сказалъ я ему на то, или хочешь здлаться паки дикимъ людодомъ? Сей вопросъ такъ былъ ему досаденъ, что онъ взглянувши на меня съ сердцемъ и жалостію смшеннымъ видомъ, сказалъ: Э! баринъ, не такъ мой сказалъ, своимъ добро жить, молиться Богу, сть хлбъ, скотъ, и не сть людей. За то они, сказалъ я ему, тебя и самаго съдятъ. Но онъ уврялъ меня, что они будутъ его слушать, и что они у бородатыхъ много обычаевъ ихъ уже переняли. Такъ ты совершенно намренъ хать въ свое отечество? Усмхнувшись отвчалъ онъ мн плыть мой такъ далеко не можетъ. Я здлаю теб лодку, сказалъ я ему. А я туда безъ твой не поду, уврялъ меня усильнымъ образомъ, что его земляки меня не только не съдятъ, но еще и почитать будутъ, а особливо когда онъ имъ разскажетъ коимъ образомъ я его избавилъ, и убилъ двухъ ихъ общихъ непріятелей, а для увренія въ томъ разсказалъ онъ мн вс благодянія, кои народъ его живущимъ у нихъ бородатымъ показывалъ.

Словами своими такъ меня уговорилъ, или лучше сказать, онъ возмогъ возбудить во мн ими прежнюю мою охоту къ мореплаванію, что я тогдажъ далъ ему общаніе хать съ нимъ въ его отечество, дабы соединясь тамъ съ Европейцами единодушно съ ними стараться о способахъ, какъ бы возвратиться въ Христіанскія селенія.

Въ семъ намреніи халъ съ Пятницею по взморью на своей лодк, училъ его править рулемъ и парусами, и видя его въ гребл проворство, сказалъ ему, что мы на ней подемъ весьма скоро: но онъ такъ далеко на сей малой лодк хать не осмливался. А какъ я показалъ ему большую свою лодку, которая за долгостояніемъ отъ жаровъ истрескалась, а отъ дождя и мокроты почти уже со всмъ згнила, то он посмотря на нее сказалъ мн, что на такой лодк можно туда хать безъ всякой опасности. Когда такъ, говорилъ я слуг своему, то позжай ты на моей лодк одинъ, для тебя ее будетъ довольно, а я останусь на острову по прежнему жить одинъ. Но Пятница выслушавши рчь мою и помолчавши нсколько, началъ мн говорить весьма печальнымъ голосомъ слдующее. Для чего ты баринъ сердитъ на Пятницу, что мой здлалъ противъ твой? Нтъ, я на тебя не сердитъ, другъ мой! отвчалъ я ему. Не сердитъ, не сердитъ, повторялъ он слова мои, для чегожъ посылать мой домой? Для того, что ты туда хать самъ желаешь. Да да, отвчалъ онъ мн на то, желаемъ оба. А изъ всхъ его разговоровъ разумлъ я, что он безъ меня никогда сего путешествія предпріять не намренъ, ибо онъ усердствуя народу своему, и понявши мои наставленія почиталъ, что имъ необходимо надлежитъ перемнить порядокъ своей жизни, къ наученію же ихъ представлялся я ему быть способнымъ.

Не смотря на такіе врность и любовь его ко мн изъявляющіе знаки, показывалъ ему, будто бы я его послать въ отечество твердо намренъ, а онъ слыша упрямство мое, пришелъ наконецъ въ такое огорченіе, что схватя топоръ, которой былъ у меня за поясомъ, подавалъ мн его въ руки говоря слдующія слова: Лучше убилъ мой, а не посылалъ домой, и выговоривши оныя залился слезами. И такъ видя его врность и уврившись о любви его ко мн, пересталъ и упоминать о его посылк, которая причиняла ему толикое огорченіе и уврилъ его, что и я съ нимъ туда поду вмст, однакожъ слуга мой до тхъ поръ не пересталъ печалиться, пока я не принялся точно ко исполненію даннаго ему общанія.

А какъ приказалъ я ему сыскать къ строенію лодки удобное дерево, котороебъ отъ взморья отстояло не весьма далеко, то онъ радостію восхищаясь бгалъ по всему острову, и нашелъ наконецъ такое, котораго я какъ и назвать не знаю, и спаливши его съ корня съ великимъ трудомъ думалъ по своему обыкновенію выжигать нутрь онаго, но я показалъ ему свои манеръ, а онъ склонностію и любовію къ отечеству своему поощряемъ, денно и нощно надъ нею работая, окончалъ ее въ одинъ мсяцъ: она была такъ велика, что на силу могли мы ее привести до взморья, однакожъ наконецъ успли въ трудахъ своихъ, и спустили ее на воду.

Слуга мой поворачивалъ его съ несказаннымъ искусствомъ и проворствомъ, и умрялъ меня, что на ней безъ всякой опасности можно будетъ дохать до матерой земли. Я поставя на ней мачту, снабдилъ ее парусомъ, которой здлалъ я такой, какіе бываютъ обыкновенно на шлюпкахъ, придлалъ къ ней кливеры, дабы теченіемъ воды ее съ пути збивать не могло. Въ оснащиваніи судна своего препроводилъ я два мсяца. Пятницу выучилъ я править, опускать и поднимать парусъ, а онъ хотя былъ и во всемъ понятенъ, однакожъ не могъ выучиться компасу. Но мы и безъ него могли хать, а особливо, что намрены были предпріять сію поздку въ ясное время, то есть лтомъ, когда матерая земля нами всегда могла быть видима.

Между тмъ наступилъ дватцать седьмой годъ моего на острову пребыванія, или лучше сказать пустыннаго и уединеннаго житія. Хотя послдніе три года тмъ называть было и не должно, за тмъ, что уже я ихъ препровождалъ въ обхожденіи съ слугою моимъ весьма пріятно. День пришествія моего на оной, праздновалъ я съ обыкновенною противъ прежнихъ набожностію, однакожъ съ отмнною благодарностію, ибо я въ оной получилъ надежду избавиться отъ заключенія своего, для того, что я намреніе былъ еще до исходу онаго хать съ слугою своимъ, и искать въ отечеств его Европейцовъ. Но не смотря на то не ослабвалъ я при томъ въ трудахъ своихъ и упражнялся по прежнему въ екомоміи своей, пахалъ землю, сялъ, огораживалъ свои пашни, збиралъ виноград, какъ какъ будто бы мн на семъ остров и жизнь окончатъ надобно было.

По наступленіи дождей принужденъ я былъ сидть дома, поставилъ судно въ залив своемъ, гд вытащивши его на берегъ покрылъ парусами, а дабы его не унесло въ море, то Пятница обрылъ его небольшимъ валомъ. По прошествіи дождей настали весьма пріятные дни, кои меня къ предпріятію моему ясностію своею тмъ больше поощряли. Я приготовлялся уже жъ отъзду, и думалъ чрезъ дв недли отправиться въ море, какъ однимъ утромъ вбжалъ ко мн въ шалашъ слуга мой въ великомъ страх, и кричалъ изо всей силы: О, баринъ, баринъ! О, грустно! О, тошно! О, тамъ пріхалъ дв, три лодка. Изъ словъ его заключилъ я, что конечно пріхали къ намъ дикіе въ шести лодкахъ, однакожъ посл нашлось только три.

Бдной слуга мой былъ отъ страху вн себя, за тмъ, что думалъ, будто бы дикіе за нимъ пріхали. Яжъ ободря его сказалъ ему: Не бойся, Пятница! я и самъ ихъ не меньше твоего опасаюсь, по тому что они, естьли имъ насъ сыскать удастся, и меня также какъ и тебя съдятъ, теперь осталось намъ бодрствовать, и отъ нихъ обороняться. Ты довольно хорошо стрляешь, и такъ ихъ уже бояться нчего, а я стрлять гораздъ. Однако идутъ тамъ великое много людей, говорилъ онъ. Нтъ ничего, отвчалъ я ему, мы ихъ всхъ перестрляемъ, будь мн только вренъ, слдуй повелніямъ моимъ, и не оставь меня одного, а я тебя буду защищать до послдней капли крови. Я, отвчалъ онъ, не побжитъ, но на мст умеръ, когда господинъ прикажетъ, умеръ.

По такомъ взаимномъ общаніи и ободреніи давъ ему рюмку руму, приказалъ взять ружья заряженныя картечами, пару пистолет, топоръ и шпагу. Такъ вооружась смотрлъ съ обсерваторіи своей въ зрительную трубку, и увидлъ дикихъ боле дватцати человкъ, расположившихся близъ густаго лса, простирающагося почти до самаго моего замка. Примтя же въ Пятниц слуг своемъ великую къ бою охоту, и пользуясь его заборомъ, далъ ему пистолешъ и три ружья, а, самъ взявъ столько же, да еще бутылку съ румомъ, рогъ съ порохомъ и нсколько патроновъ, веллъ ему при всякомъ случа примчать свои движенія. А обходя заливъ свой дорогою разсуждалъ, какая бы мн въ томъ была польза, чтобъ обагрить руки свои въ крови такихъ людей, кои меня ни когда не обижали, и что варварскіе ихъ обычаи длаютъ собственное ихъ несчастіе, и служатъ имъ не инако, какъ наказаніемъ, и по тому какъ можно было мн быть ихъ судьею. Сіи и тому подобныя разсужденія ввергли меня въ задумчивость, и удерживали меня отъ предпріятія моего столь сильно, что я положилъ не нападать на нихъ до тхъ поръ, пока они мн къ тому не подадутъ сами причины.

Такъ размышляя подошелъ къ нимъ весьма близко, Пятница слдовалъ за мною также со всякою осторожностію. Я приказалъ ему посмотрть, что длаютъ дикіе, а онъ прошедъ впередъ, смотрлъ изъ за густова дерева, отъ нихъ такъ какъ на полвыстрла стоявшаго, возвратясь же оттуда репортовалъ мн, что они вкругъ разведеннаго огня сидя подчиваются человческимъ мясомъ, и что не далеко отъ нихъ лежитъ связанной бородатой человкъ, конечно взятой ими въ полонъ у земляковъ его.

Репортъ о бородатомъ человк уничтожилъ вс мои разумныя разсужденія, такъ что пришедъ въ великое сердце, и приближившись къ дереву, изъ за котораго смотрлъ Пятница, увидлъ дйствительно близъ огня по рукамъ и по ногамъ связаннаго на песк лежащаго Европейца. Дикіе сидли въ круг огня, одинъ подл другова весьма близко, а двое изъ нихъ пошли для убіенія помянутаю благо плнника, и поворотясь ко мн спинами начали уже его развязывать. По чему не допуская ихъ до исполненія зврскаго ихъ предпріятія, приказалъ слуг своему въ нихъ цлить. А самъ приложась въ кучу, и спрося, готовъ ли онъ, выстрлилъ, и онъ учинилъ тоже.

Пятница убилъ трехъ, а трехъ весьма тяжело ранилъ, яжъ убилъ одного, а ранилъ двухъ. Оставшіе вставши, и отъ страха вн себя пришедши, осматриваясь, не знали, куда бжать, а мы между тмъ схватя еще по ружью убили двоихъ, а ранили двухъ же. Послдніе видя опасность свою побжали въ разныя стороны, а на бгу упало изъ нихъ еще три человка. Мыжъ взявъ заряженныя свои ружья погнались за ними. Я набжавши развязалъ Европейца, коего дикіе оставя бросились въ лодку, а къ нимъ прибжали еще три человка. Пятница убилъ изъ нихъ одного до смерти, а третьяго такъ крпко ранилъ, что онъ упалъ замертво въ лодку.

Между тмъ я освободя Европейца спрашивалъ о его пород, а онъ сказался мн Христіаниномъ. Сей человкъ былъ такъ слабъ, что не могъ и на ноги подняться, я далъ ему выпить руму и кусокъ хлба, которой съвши и руму напившись такъ ободрился, что вставши на ноги сказалъ мн, что онъ природою Ишпанецъ, и что онъ мною весьма обязанъ. Оставьте теперь Испанскія ваши оговорки, говорилъ я ему. Теперь они непотребны, а только когда есть въ васъ сила, то вотъ вамъ сабля и пистолетъ, обороняйтесь ими отъ своихъ непріятелей. Ишпанецъ схвативши пистолетъ и шпагу, бросился къ нимъ и какъ бшеной, и изрубилъ двоихъ дикихъ, кои ружейнымъ выстрломъ испуганы будучи, отъ него со всмъ не оборонялись.

Яжъ, чтобъ мн со всмъ не обезоружиться, не стрлялъ изъ оставшаго ружья своего, но приказалъ Пятниц собравши зарядить ружья, въ чемъ ему и самъ свши на землю помогать было началъ, какъ вдругъ увидлъ у Ишпанца съ дикимъ великое сраженіе. Онъ конечно бы деревянною своею саблею его и изрубилъ, естьлибъ оною дйствовалъ получше, по но глупости своей, схватя Ишпанца поперегъ, бросилъ на землю, и старался вырвать у него изъ рук его саблю. Ишпанецъ догадавшись далъ ему къ томъ волю, а между тмъ убилъ его изъ пистолета. Тмъ окончилась сія баталія съ великою мн пользою. На мст убито 17 человкъ, спаслись только четыре, въ томъ числ былъ одинъ весьма крпко раненъ.

Они всми силами старались удалиться отъ берегу, а хотя слуга мой и еще по нихъ одинъ раз выстрлилъ, однакожъ не убилъ ни одного человка. Боялись мы того, чтобъ они по прізд въ отечество свое, и разсказавши о бдственномъ приключеніи товарищей своихъ не возбудили великаго множества людей отмщать намъ за учиненное на нихъ нападеніе, и для того намрены были учинить за ними въ оставшей ихъ лодк погоню. Но по вступленіи въ оную сильно удивился, увидя лежащаго въ ней полумертваго человка.

Я разрзалъ веревки, коими онъ былъ связанъ, а Пятница по приказу моему уврялъ его, что ему насъ бояться нчего, и напоилъ его румомъ, а дикой вставши слъ на борд. Слуга мой посмотрвши на него началъ его цловать, обнимать и прыгать такъ, что я боясь, чтобъ онъ въ бшенств своемъ лодки не опрокинулъ, принужденъ былъ выскочить въ воду, и вышедъ на берегъ дивился чуднымъ его тлодвиженіямъ. Не знавъ же тому причины спрашивалъ его, что ему здлалось? но онъ въ восхищеніи своемъ не слышалъ ни слова, итакъ съ четверть часа бсясь далъ дикимъ время отъ насъ изъ виду ухать, однакожъ по счастію нашему скоро потомъ вдлалась такая жестокая буря, что они до дому своего дохать не успли, и конечно въ мор потонули.

Между тмъ и слуга мой опамятовался, и бросясь ко мн на берегъ сказалъ, что сей дикой, коего онъ такъ лобызаетъ, отецъ его. И слыша сіе былъ тому не меньше его радъ, а отъ радости не знавъ больше о чемъ говорить, спросилъ у слуги, давалъ ли онъ сть ему? а онъ отвчалъ мн на то жалостнымъ голосомъ: Нтъ, мой собакъ, все самъ сълъ, и для того послалъ я его въ свой замокъ, откуда принесъ онъ къ нему хлба, винограду и чистой воды, и такъ напоивши и накормивши отца своего далъ и мн напиться, а я утоливши жажду свою послалъ къ Ишпанцу, коему въ томъ была также крайняя нужда.

Потомъ теръ онъ, какъ у отца своего, такъ и у Ишпанца распухшія ихъ отъ перевяски руки и ноги, а посл положа обоихъ въ лодку, притащилъ ее по взморью къ моему замку, гд здлавши носилки, перенесли гостей своихъ въ здланной близъ замка шалашъ, и тамъ мы ихъ на посланныхъ кожахъ и матроскихъ тулупахъ и отдыхать положили.

Вотъ какимъ образомъ умножилось число подданныхъ моихъ. Они вс были мн весьма врны, а особливо за то, что я ихъ всхъ избавилъ отъ смерти, при томъ же и собственная ихъ жизнь требовала отъ нихъ того, чтобъ они храбро защищались, и хотя они вс были разныхъ връ, какъ Пятница протестантъ, отецъ его идолопоклонникъ и людодъ, а Ишпанецъ Католикъ, однакожъ я какъ разумной правитель, стараясь о поправленіи ихъ нравовъ, принужденъ былъ позволить имъ врить такъ, какъ они хотли.

По отдохновеніи ихъ подчивалъ я гостей своихъ похлебкою, и разговаривалъ съ ними чрезъ переводчика, коимъ служилъ мн слуга мой Пятница. Съ Ишпанцомъ разговаривалъ я также чрезъ слугу своего, для того что онъ живучи у людодовъ научился языку ихъ, ибо я не зналъ также по Ишпански, какъ и Ишпанецъ по Аглински.

По томъ здилъ я съ Пятницею за оставленными на мст баталіи ружьями, и погребли мертвыя тла. По возвращеніи же домой опрашивалъ у отца слуги своего: надется ли онъ, чтобъ дикіе могли домой пріхать, а онъ твердо въ томъ стоялъ, что имъ отъ бури спастись никоимъ образомъ не можно, а естьли не потонутъ, то втръ занесетъ ихъ къ такимъ островамъ, коихъ жители конечно живыхъ ихъ не упустятъ. А при томъ хотя они, говорилъ онъ, и домой прідутъ, однако отъ стуку и огня ружья нашего такъ испуганные, что конечно всмъ разскажутъ, что они побиты молніею и громомъ, ибо они садясь въ свои лодки кричали: Это небесное духи, они говорятъ громомъ, а дышутъ молніею.

Сіе было дйствительно такъ, какъ онъ разсказывалъ, ибо посл я и самъ свдалъ, что они пріхавши домой такъ всхъ разсказами своими о небесныхъ на моемъ острову живущихъ духахъ настращали, что приведенные земляки ихъ въ ужас на мой остров и здить не хотли, однакожъ я не взирая ни на что, и имя хотя немалое число людей, съ коими конечнобъ на сто человк дикихъ напасть осмлился, былъ во всегдашней осторожности, а думалъ только о своей на матерую землю поздк. Отецъ слуги моего уврялъ меня тмъ, что народъ ихъ приметъ меня со всякою честію и за избавленіе ихъ съ благодарностію, а Ишпанецъ разсказывалъ, что тамъ, гд онъ въ полонъ взятъ, осталось еще шестнатцать Ишпанцовъ и Португальцовъ, кои по разбитіи корабля своего живутъ между дикими народами, и терпятъ прекрайнюю во всемъ нужду.

Мы идучи, продолжалъ онъ, на назначенномъ въ Гавану изъ Ріо дела Плата серебромъ, кожами и разными Европейскими товарами нагруженномъ корабл, на пути своемъ приняли на оной странствующихъ по разбитіи корабля своего въ шлюпк, шесть человк Португальцовъ, а съ ними хавши потеряли и свое судно, и для того принуждены были, спасая жизнь свою, хать къ живущимъ на берегу людодамъ, между которыми и понын нахгодятся, а хотя у товарищей моихъ и есть ружья, однако ими за неимніемъ пороху пользоваться не можно, и такъ они питаясь кореньями, и странствуя по пустынямъ, претерпваютъ крайнюю нужду и голодъ.

Я бы конечно постарался, сказалъ я Ишпанцу, отъ того ихъ избавитъ, естьлибъ не опасался ихъ обмана: ибо довольно уже въ томъ я въ жизни своей искусился, что люди распоряжаютъ обыкновенно дла свои единственно по ожидаемымъ ими отъ предпріятій ихъ прибыткамъ, и потому можетъ статься, что меня товарищи твои вмсто должной благодарности отвезутъ на заводы свои въ новую Ишпанію, гд жизнь моя еще бдне ныншней быть должна. Естьли же они того не сдлаютъ, то бы мы могли, устроивши судно, отъхать въ новую Ишпанію или въ Бразилію.

По выслушаніи сихъ словъ сказалъ мн Ишпанецъ: Товарищи мои, чувствуя теперь толикую бдность, и избавясь отъ оной благодтелю своему такова зла здлать не помыслятъ, а особливо, что они вс честные и добросовстные люди. Естьли же вы, говорилъ дале, объ нихъ сомнваетесь, то прикажите мн къ нимъ съ отцемъ слуги вашего създить, при немъ возьму я съ нихъ присягу въ томъ, чтобъ они вамъ во всемъ повиновались, и почиталибъ васъ повелителемъ своимъ. Я жъ еще здсь присягну защищать васъ въ случа, естьли они столь будутъ безсовстны, и намрятся здлаться вроломными, чего однакожъ я отъ нихъ никогда не надюсь, а больше думаю, что они избавившись толь бдной жизни, на вки благодарностію будутъ вамъ обязаны.

По такомъ увреніи принялъ я твердое намреніе перевезти къ себ на островъ его товарищей, и для того напахали столько земли, чтобъ посять довольное число хлба, коимъ бы ихъ прокормить возможно было, и въ надежд ихъ прибытія, будучи отъ нападенія дикихъ въ безопасности ходя по острову, выбиралъ для строенія судна годныя деревья, кои рубили и очищали Пятница съ отцемъ своимъ, а Ишпанецъ былъ у нихъ надсмотрщикомъ. И такъ надлали они мн множество къ корабельному строенію годныхъ досокъ, насушили великое множество винограда, а между тмъ получилъ я такой урожай хлба, что довольно его сталобъ всмъ на насколько мсяцовъ. Ишпанецъ будучи искусной бочаръ, длалъ для поклажи онаго бочки, а по окончаніи сего и другихъ необходимостей отпустилъ я отъ себя Ишпанца въ той лодк, въ которой они для съденія на мой островъ привезены были, взявъ напередъ съ него присягу, чтобъ онъ, естьли товарищи его на меня напасть дерзнутъ, защищалъ меня отъ нихъ но своему общанію

Вотъ первое къ избавленію моему въ 27 лтъ учиненное предпріятіе. Отъзжающихъ снабдилъ я на недлю провіантомъ и порохомъ, и уговорясь съ ними о томъ мст, гд по возвращеніи своемъ къ острову пристать имъ, и какой сигнал здлать должны, простился съ ними, желая имъ счастливаго пути.

Они похали во время полнолунія по моему изчисленію въ Октябр мсяц. Недлю спустя посл ихъ отъзду по утру рано, когда я еще спалъ весьма крпко, вбжалъ ко мн Пятница съ великою торопливостію, крича во весь голос: Бояринъ, бояринъ! они пріхали, они пріхали.

Я одвшись вошелъ на обсерваторію, но какъ удивился увидвши въ мор разстояніемъ мили на полторы отъ моего замка под парусами къ берегу идущую шлюпку, она шла съ Западной стороны. Я во ожиданіи подлиннаго извстія, друзья ли то наши или непріятели, веллъ слуг своему принести зрительную трубку, въ которую посмотря увидлъ недалеко отъ острова на якор лежащей но строенію Аглинской корабль.

Не могу я нын изъяснить тогдашнихъ смутенныхъ моихъ мыслей, видя однородцовъ своихъ чувствовалъ несказанную радость, но при томъ не понятно мн было, какой бы ради причины они пристали къ моему острову, а особливо, что он находился отъ обыкновенной дороги въ великомъ отдаленіи, такожъ перед тмъ и бури никакой не было, котораябъ могла мн принести ко мн: и для того разсудилъ за благо имъ до тхъ поръ не казаться, пока намренія ихъ ихъ не откроются.

А какъ она къ берегу пристала, и люди на берегъ вышли: то я узналъ по платью, что они Агличане, выключая трехъ, кои казались быть Голландцами. Агличанъ было одиннатцать человкъ, и показавшіеся мн Голландцами были вс связаны, и изо тлодвиженій ихъ видно было, что они конечно на смерть осуждены были.

Пятница видя сіе сказалъ мн: видишь ли баринъ, они сть хотятъ людей такъ, какъ и дикіе, смотри, они дятъ начинаютъ. Нтъ, Пятница, они хотя ихъ сть и не станутъ, однако я того опасаюсь, чтобъ они ихъ не убили, ибо одинъ изъ матросовъ поднималъ уже свою шпагу, и хотлъ рубить невольниковъ.

При такихъ обстоятельствахъ сожаллъ я о Ишпанц и отц слуги своего, и естьлибъ они были со мною, то бы я конечно на нихъ напасть не усумнлся, а особливо, что изъ всхъ ихъ поступокъ примчалъ я, что они бунтовщики, и что связанные ихъ командиры.

Между тмъ матросы начали по острову разходиться, оставя невольниковъ своихъ связанныхъ близь шлюпки. Они сидли повся головы свои, а печальной ихъ видъ напамятовалъ мн и мою горесть, въ коей я былъ по прибытіи моемъ на остров. Они равно какъ я себя тогда почиталъ пропадшимъ, такъ и они о себ думали, что уже со всмъ пропали, когда небо приготовляло имъ способъ къ ихъ избавленію.

Земляки мои пріхали на островъ во время прилива, а какъ здлался между тмъ отливъ, и они посл бывшаго пьянства проспавшись пришли къ шлюбк, то нашли, что она стоитъ на берегу отъ моря такъ далеко, что и притащить имъ ее никоимъ образомъ было не можно и такъ во ожиданіи прилива опохмелясь разошлись по острову. Я зналъ, что приливъ будетъ въ десять часовъ въ вечеру, и для того во ожиданіи темноты приготовлялся къ бою. Я намренъ былъ на нихъ напасть ночью, между тмъ при наступленіи великаго полуденнаго жару принуждены были матросы въ лсъ убраться, неволники учинили тожъ, и вошли въ тотъ лсъ, которой простирался до моего замка, по чему я пользуясь онымъ подошедъ къ нимъ, спросилъ у нихъ твердымъ и величавымъ голосомъ, и при томъ по Ишпански: Кто они таковы, и за чемъ связаны? Они взглянувъ на меня, страннаго моего одянія такъ испужались, что не сказавъ мн ничего, вскоча съ мстъ своихъ кричать, и отъ меня бжать хотли, но я сказалъ имъ по Аглински: не бойтесь, друзья мои! я вашъ землякъ. И такъ нсколько опамятовавшись, начали говорить они по Аглински, а изъ того позналъ обманъ свой, по которому думалъ я, что они Голландцы. Конечно Богъ, видя нашу невинность, намъ помощь посылаетъ, ибо человку спасти насъ отъ смерти не возможно. Всякая помощь, отвчалъ я имъ, произходитъ свыше, и такъ научите меня, могу ли я вамъ быть полезенъ? Я видлъ, какъ васъ рубить хотли, а изъ того разсуждаю, что вы находитесь еще и теперь въ крайней опасности.

Одинъ изъ нихъ залившись слезами отвчалъ мн: съ человкомъ ли я говорю или съ Ангеломъ, того я не знаю, однакожъ прошу здлать намъ вспоможеніе. Успокойтесь, государь мой! Ангелы въ такомъ убор не бываютъ, я человкъ и вашъ однородецъ, я намренъ васъ избавить отъ бдствій вашихъ, но не знаю, как приняться за сіе дло. У меня есть одинъ слуга, а ружья и пороху весьма много, скажите мн откровенно, есть ли вамъ въ томъ какая прибыль и какъ вы думаете зачать оное.

Ахъ, государь мой! говорилъ мн другой, я былъ командиръ корабля, стоящаго не далеко отъ вашего острова. Сей, показавъ на другова, есть мой Порутчикъ, а третей пасажиръ. Матросы противъ меня взбунтовались, и что я съ ними разбойничать не согласовался, свезли насъ за то на сей остров, гд намрены насъ всхъ оставить. Они лежатъ теперь въ лсу пьяные, у нихъ есть два ружья, и для того пожалуйте поступайте опасне, чтобъ они васъ не увидли, и тмъ не уничтожили предпріемлемаго вами для избавленія нашего.

Не бойтесь, ободрялъ я Капитана, развязаши его самаго и товарищей его, я намренъ на нихъ теперь учинить нападеніе, но онъ говорилъ мн, что между ими есть и честные люди, коихъ необходимо пощадить надлежитъ. По чему я послушавшись его совту, повелъ ихъ всхъ къ своему замку, гд далъ имъ по ружью, а дорогою общался стараться о ихъ избавленіи, не щадя своей жизни, о государь мой! возопилъ Капитанъ, перервавъ рчь мою, естьли вы поможете мн овладть кораблемъ моимъ, то я общаюсь быть и съ нимъ во всегдашнемъ повелніи вашемъ.

Яжъ пользуясь симъ случаемъ, предложилъ ему слдующей договоръ: 1) во время бытія вашего на острову должны вы служить мн не такъ, какъ Капитанъ, но простымъ матросомъ, данное мною вамъ ружье отдашь обратно, сколь скоро я оное отъ васъ отобрать за благо разсужу, и не длать мн имъ никакова зла, 2) естьли удастся взять корабль, то отвезти меня и съ слугою въ Англію, не требуя за провозъ платы.

Капитанъ выслушавши клялся и съ товарищами своими наисильнйшими божбами точно исполнить вс сіи требованія, и при показаніи чувствительной своей радости и благодарности оставлялъ предпріятіе сего дла во всемъ на мое благоизобртеніе, а только о томъ старался, чтобъ я пощадилъ между бунтовщиками въ сіе дло вступившихъ по невол.

Такимъ порядкомъ возвращались мы въ разговорахъ своихъ къ бунтовщикамъ, а между тмъ увидли, что двое изъ нихъ вставши пошли къ взморью, и что на мст остались только одни бунтовщики, и такъ Капитанъ взявши слугу моего, пошелъ къ нимъ, и неосторожнымъ своимъ ходомъ разбудилъ одного матроса, которой проснувшись началъ будить своихъ товарищей, но Капитанъ не давъ ему время кричать, убилъ однимъ выстрломъ, а другова тмъ же раненаго пришибъ дуломъ.

Оставшіеся видя меня съ ихъ командирами приближающагося, начали просить помилованія, а мы согласились на то съ тмъ, чтобъ они позволили себ связать назадъ руки. Они ни въ чемъ не спорили, и дали Капитану присягу помогать ему во овладніи корабля его.

Между тмъ, какъ я послалъ Пятницу слугу своего для собранія съ шлюбки веселъ и парусовъ, прибжали на выстрлъ и прочіе, и видя Капитана побдителемъ, а товарищей своихъ связанныхъ, отдались ему безъ всякаго бою.

Такимъ образомъ побдивши непріятелей, разсказалъ я Капитану вс свои приключенія, особливо чудно было ему, когда онъ увидлъ мой цейггаусъ и магазейны. Въ замк своемъ подчивалъ я его лучшимъ своимъ кушаньемъ, при чемъ думали, какъ бы овладть кораблемъ, гд осталось еще 27 человкъ матросовъ. Мн пришло на умъ что оставшіеся на корабл, сомнваясь о медлнности находящихся на берегу своихъ товарищей для провданія, что съ ними здлалось, пошлютъ на берегъ еще нсколько человк на оставшей у нихъ шлюбк. Въ такихъ мысляхъ утвердившись приказалъ провертть на дн шлюбки большую дыру, чтобъ пріхавшіе не видя своихъ товарищей не увели ее на корабль съ собою, ибо и никогда не надялся, что об могли бы овладть кораблемъ, и для того старался оставить у себя шлюпку, на которой до твердой земли безъ всякой опасности объхать было можно.

Къ вечеру поднятъ былъ на корабл при пушечномъ выстрлъ призывной флагъ, а потомъ спустя долгое время спустили шлюпку, и пріхали на берегъ десять человкъ вооруженныхъ матросовъ.

Капитанъ смотря на приближающихся бунтовщиковъ своихъ сказалъ мн, что между ими есть и добрые люди, о коихъ он довольно увренъ, что они принужденно взбунтовались, прочихъ же, какъ великихъ злодевъ, весьма опасаться должно. Я сказалъ ему на то: сколькобъ ихъ ни было, однакожъ мы должны съ ними драться. Намъ смерти бояться не надобно, по тому что жизни нашей нтъ хуже въ свт, и для того надлежитъ почитать смерть нкоторымъ ко избжанію сего несчастія служащимъ способомъ. Куда двалась теперь наша вра? когда вы мн говорили сами, что Богъ послалъ меня на наше избавленіе. Бодрствуйте и надйтесь на помощь Всевышшаго, а я вижу въ семъ дл трудность, чтобъ съ плутами не побить и честныхъ людей, а безъ того бы я конечно шлюпкою и сими бунтовщиками овладть не усумнился.

Такія твердымъ голосомъ выговоренныя слова ободрили Капитана. Онъ общался поступать во всемъ по моимъ совтамъ. Между тмъ отправили мы нашихъ плнныхъ въ разныя мста, для содержанія ихъ подъ карауломъ, двоихъ, коимъ Капитанъ меньше прочихъ врилъ, завязавши глаза отвели Порутчикъ и Пятница въ гротъ мой съ общаніемъ дать имъ свободу, естьли только смирно тамъ сидть будутъ, за ослушаніе же ихъ грозилъ я имъ смертію. Дали имъ на два дни пищи, а они благодаря насъ за то, были до прибытія нашего вс въ грот, можетъ быть для того, что лсомъ, коимъ онъ окруженъ былъ, за густотою его и пройти къ взморью не надялись. Двухъ не столь подозрительныхъ посадили въ замк, а троихъ по рекомендаціи Капитанской причислили къ своему войску, и такъ было насъ тогда уже восемь человкъ, и по тому безъ всякой опасности можно было на десять человкъ отважиться.

Боялся только того, чтобъ гости наши, приставши къ острову, и отчалившись отъ берега, шлюпки на якорь не поставили. Но по счастію они не были столь осторожны, и по выходъ втащили ее такъ, какъ и первую на берегъ, увидя же первую со всмъ испорченную и разграбленную, собравшись вкругъ кричали въ одинъ голосъ товарищамъ своимъ, потомъ стрляли изъ ружей, а наконецъ не слыхавши отвту пришли въ такую робость, что намрены были тотъ же часъ на корабль возвратиться, и дйствительно свши въ шлюпку начали отваливать, но пожаля друзей своихъ, оставя въ ней троихъ, вышли паки на берегъ, и взошедъ на гору, кричали долгое время.

Капитанъ совтовалъ мн учинить на нихъ нападеніе тогда, какъ они выстрлятъ, чего въ разсужденіи первой ихъ поступки и ожидать возможно было, но чемубъ они не имя время зарядить оныя, въ полонъ отдаться принуждены были: но сего никоимъ образомъ учинить было не можно, для того, что они стояли на гор, и въ то время, какъ бы мы къ нимъ на верхъ побжали, конечно ружья свои зарядить успли, а при томъ я и того опасался, чтобъ остатніе въ шлюпк, видя несчастіе своихъ товарищей, на корабль не ухали, чтобы они конечно и здлали, и такъ поднявши якорь ушлибъ въ море, и тмъ уничтожилибъ всю мою надежду къ возвращенію въ отечество. За лучшее же почиталъ я то, чтобъ отрзавъ ихъ отъ шлюпки атаковать ночью, естьли возможно такъ, чтобъ и находившіеся въ шлюпк того не слыхали, дабы посл и ихъ удобне захватить было можно.

Бунтовщики посидвши на гор пошли къ своей шлюпк, товарищей своихъ дйствительно пропавшими почитая. Капитанъ видя уничтожающуюся тмъ свою надежду, приходилъ въ отчаяніе, которое поправилъ я слдующею хитростію. Приказалъ Пoрутчику итти съ слугою своимъ на гору, гд бунтовщики сидли, и подать имъ оттуда голосъ, а какъ они за ними пойдутъ и откликаться станутъ: то идучи впередъ завести ихъ крикомъ своимъ такъ далеко, чтобъ они прежде ночи къ шлюпк своей не могли возвратиться.

Матросы свши въ шлюпку начали уже отваливать, какъ услышали посланныxъ моихъ голосъ, чего ради тотчасъ выскоча вс на берегъ побжали къ тому мсту, откуда он былъ слышанъ. А понеже все сіе произходило во время прилива, отъ котораго находившееся между шлюпкою и горою заливъ такъ водою наполнился, что имъ перейти никоимъ образомъ было не можно, и для того похавши въ шлюпк по полной вод въхали на самой берегъ, гд и привязали ее къ дереву. А сколь скоро ушли они у насъ изъ виду, то я примтилъ, что оставшіе на шлюпк матросы, напившись пьяны, одинъ вышедъ на берегъ легъ спать, а другой въ ней. Пользуясь симъ случаемъ и почитая ихъ спящими, приказалъ Капитану учинишь на нихъ нападеніе, по тому Капитанъ выбжавши вдругъ изъ лсу, и ударивши дуломъ въ голову лежащаго на берегу, кричалъ находившемуся въ шлюпк, чтобъ онъ отдался безъ всякаго бою, которой видя много вооруженныхъ людей, а товарища своего убитаго, а особливо будучи изъ тхъ, коихъ почиталъ Капитанъ себ врными, отдался безъ сопротивленія, и служилъ ему посл со всякою врностію.

Порутчикъ съ слугою моимъ такъ исправили свою комисію, что крича и отвтствуя на крикъ матросскій съ згоры на гору такъ далеко ихъ въ лсъ заманили, что имъ прежде ночи до шлюпки возвратиться было не можно. Идучи назадъ кричали передніе оставшимъ, чтобъ они за ними, какъ возможно, поспшали, а т отвтствовали, что они уже далеко и итти не въ силахъ. Сей ихъ извтъ причинилъ мн несказанную радость.

По приход къ шлюпк, и видя ее со всмъ ограбленную, а при томъ ни руля, ни веселъ не имущую, въ такое впали отчаяніе, что вопили такъ, какъ бшеные, увы! конечно захали мы на волшебной островъ, конечно на немъ живутъ нечистые духи, все равно хотя и люди, они насъ также, какъ и первыхъ нашихъ товарищей, лишатъ жизни. Сіе продолжалось долгое время.

Между тмъ команда моя показывала несказанную охоту къ бою, но мн хотлось взять ихъ безъ всякаго кровопролитія, и для того дожидался того, какъ они по разнымъ мстамъ разойдутся. Скоро потомъ ботсман, яко начальникъ возмущенія, въ несчастіи своемъ больше всхъ слабость свою показующей, подошелъ къ тому мсту, гд стоялъ Капитанъ съ моимъ слугою, а сей будучи не въ состояніи терпть сего своего злодя, вышедъ изъ терпнія выскочилъ изъ лсу, и выстрлилъ по немъ безъ всякаго прицлу.

На выстрл прибжалъ и я къ нему со всею моею арміею, коею командовалъ Генералиссимъ Робинзонъ Крузе. Въ команд у меня былъ Генераломъ Порутчикомъ Пятница слуга, а солдаты Капитанъ, Порутчикъ, пасажиръ и трое плнныхъ, принятыхъ къ намъ въ службу въ разсужденіи ихъ добрыхъ поступокъ.

Ночь была такъ темна, что бунтовщикамъ не видно было нашего многолюдства. Яжъ темнотою пользуясь приказалъ плнному своему, коего Робинзономъ же звали, спросить у нихъ, хотятъ ли они безъ драки въ полонъ отдаться. А сей началъ мн кричать: Томасъх Шмидъ положи ружье, и отдайся въ полонъ, я уже въ полону, Ботсманъ нашъ раненъ, Афрей убитъ, Губернаторъ острова далъ пятьдесятъ человкъ солдатъ нашему Капитану, они васъ уже давно ищутъ, пожалуй совтуй товарищамъ отдаться въ полонъ, а безъ того бы вс пропадете. Да простятъ ли насъ, спросилъ у него Шмидъ? О томъ спрошу я у Капитана, отвчалъ ему Робинзонъ. А между тмъ вскричалъ Шмиду Капитанъ: я вамъ совтую положить ружья, и общаюсь васъ простить, выключая однако Аткенса, коему приказываю приготовлятся къ смерти, для того что уже такъ отъ Губернатора приказано. Чмъ я другихъ виновате, возопилъ тогда Аткенсъ, не вс ли мы равнаго наказанія и прощенія отъ васъ достойны? Но онъ то говорилъ весьма лживо, ибо онъ первой наложилъ на Капитана свои руки, и по вывод изъ шлюпки на берегъ, хотлъ отрубить ему голову. На что сказалъ ему Капитанъ: отдайся на его волю, и проси милости у Губернатора. Симъ титуломъ удостоилъ Капитанъ меня такъ, какъ Повелителя острова.

Наконецъ бунтовщики ни мало не мшкавъ, положили ружья, и просили, чтобъ Капитанъ помиловалъ ихъ по своему человколюбію. Я приказалъ Робинзону и двумъ его товарищамъ связать имъ руки, и выступить къ нимъ своей въ пятидесяти человкахъ разглашенной, точно же въ восьми человкахъ состоящей арміи, а самъ остался въ лсу. Такимъ порядкомъ полонилъ я и другую бунтовщиковъ партію. Они съ искреннимъ раскаяніемъ просили Капитана о своемъ помилованіи, а онъ отсылалъ ихъ всегда, съ сею ихъ прозьбою ко мн. Вы думали, говорилъ онъ имъ, оставить меня на дикомъ и непоселенномъ острову, однакожъ въ томъ весьма обманулись, по тому что онъ не только людьми обитаемъ, но еще къ вящшей нашей бд управляется Агличаниномъ, которой будучи о законахъ нашихъ свдомъ, васъ такъ, какъ морскихъ разбойниковъ, наказать не упуститъ.

Сія выдумка получила желаемое мною дйствіе: ибо Аткенсъ со всми бунтовщиками горькими слезами обливаясь, просили Капитана о исходатайствованіи имъ у Губернатора милости. Яхъ видя открывающуюся ко взятью корабля надежду и утверждая злоумышленниковъ въ томъ, что они дйствительно во власти Губернаторской находятся, послалъ слугу своего къ Капитану съ приказомъ, чтобъ он ко мн явился. А Капитанъ, понявши мою хитрость, отвтствовалъ ему весьма учтиво: скажи Его Превосходительству, что я тотчасъ буду. А матросы видя Капитана своего учтивой отвтъ, и уврившись что у меня дйствительно есть 50 человкъ людей, усугубляли ему прозьбы свои о исходатайствованіи имъ у меня прощенія.

По приход Капитанскомъ объявилъ я ему, коимъ образомъ намренъ я взять корабль, а плнныхъ разсадить по разнымъ мстамъ, и для того раздля ихъ на дв партіи отвели Аткенса съ тми, въ коихъ не было къ обращенію на путь истинны ни малой надежды, въ гротъ, а прочихъ въ загородной домъ. На другой день посылалъ я къ нимъ Капитана провдать о ихъ намреніи, а они съ клятвою общались ему помогать во взять корабля его, естьли онъ только въ томъ поручится, что они прощены будутъ.

Яжъ не упуская ничего до безопасности нашей касающагося, приказалъ Капитану взять изъ нихъ половину, а другую вмсто аманатовъ на острову оставить съ тмъ, что естьли они паки взбунтуются, то оставшіе конечно будутъ перевшены. Взятые въ аманаты просили освобожденныхъ своихъ товарищей, чтобъ они ихъ не выдали, а сіи увряли друзей своихъ, что они конечно будутъ служить Капитану своему до послдней капли крови, а чрезъ то армія моя умножилась до 12 человкъ.

Вотъ число людей, съ коими капитанъ долженъ былъ брать корабль. Я остался съ слугою своимъ на берегу, и здлался изъ Губернаторовъ тюремнымъ приставомъ у своихъ плныхъ, коихъ было семь человкъ. Я назначенъ былъ къ тому по сказанію Капитанскому отъ Губернатора, съ тмъ, чтобъ они безъ моею повелнія ни куда ходить не осмлились. Въ случажъ ихъ ослушанія, дана была мн надъ ними власть, заковать ихъ въ желза, Возмутители, представляя себ Островскаго Губернатора не съ такомъ негодномъ убор, въ какомъ я былъ, почитали меня не инако, какъ Губнымъ старостою, по тому что по безобразному и неудльному длинному моему платью инако меня и почитать было не можно, Яжъ пользуясь ихъ невденіемъ разсказывалъ имъ о Губернаторскомъ замк, и о его людяхъ столько похвалы, что они тмъ устрашены будучи, безъ моего позволенія и на сторону итти не осмливались. Между тмъ Капитанъ, не упуская времени, исправилъ шлюбки, одну отдалъ въ команду пасажиру, а самъ слъ съ Порутчикомъ своимъ и съ пятью человками матросовъ въ другую, а по прізд къ кораблю приказалъ вышеупоминаемому Робинзону отзываться, на вопросы съ корабля чинимые, что дутъ назадъ об шлюпки, и что все благополучно. А между тмъ, какъ сей матросъ съ часовымъ разговаривалъ, то приставши къ кораблю, первые вышли на оной Капитанъ съ Порутчикомъ, и убили тотчасъ подшкипера и плотника, яко начальниковъ всего бунта, и подкрпляемы будучи подкомандующими своими овладли на верьху тогда всми находившимися людьми, и закрывъ люки удержали прочихъ отъ дальнаго кровопролитія. Въ тожъ самое время пристала и другая шлюпка, а зломышленники, видя возставшихъ противъ нихъ товарищей своихъ, отдались вс Капитану, и прося въ проступк своей прощенія учинили ему въ врности присягу.

Новой Капитанъ услышавши необычайной въ корабл шумъ, заперся въ своей кают, и подкрпляемъ будучи тремя матросами схватился за оружіе: но по выломаніи въ каюту дверей хотя и выстрлилъ, однакожъ ранилъ весьма легко одного Порутчика, которой и убилъ его до смерти, прочіе же видя убитаго своего командира, здались безъ всякаго сопротивленія. Такимъ образомъ овладлъ Капитанъ кораблемъ своимъ безъ далекаго кровопролитія.

Онъ увдомилъ меня о томъ семью пушечными выстрлами. Я по ожиданіи сего договореннаго у меня съ нимъ сигнала, стоялъ на берегу, а услышавши и отъ великихъ трудовъ утомленъ будучи, на силу добрался до своей постели, и уснулъ весьма крпко, и до тхъ поръ не проснулся, пока не разбудилъ меня Капитанъ, которой кликалъ меня стоя близъ моей постели: вставай, любезной другъ мой! говорилъ онъ, вотъ я со всмъ кораблемъ моимъ къ твоимъ услугамъ, покидай пустыню свою, и прими благодарность отъ человка избавленнаго тобою отъ смерти.

Я слыша такія слова въ такое пришелъ восхищеніе, что радостной восторгъ мой сдлался было причиною моей смерти, и естьлибъ Капитанъ не запасся нужными при такихъ случаяхъ спиртами: то бы зддался онъ мн неминуемою моею кончиною. Но по пришествіи помощію лкарствъ въ чувство, вошелъ съ нимъ, или лучше сказать, ввелъ онъ меня на обсерваторію мою, откуда увидлъ въ залив моемъ почти близъ самаго берега стоящей корабль. Тогда уже не можно было сомнватьcя о избавленіи моемъ, а воображеніе о будущемъ благополучіи ввергло меня въ прежнюю нечувствительность, отъ которой на силу могъ я опамятоваться.

Капитанъ, будучи не меньше моего радъ, и взирая на свой корабль, приходилъ въ изступленіе, и увряя благодарностію своею и искренностію, общался быть врнымъ моимъ другомъ, и не забывать показаннаго мною ему одолженія. Я жъ радостными слезами на конецъ прослезившись, и на колни бросившись благодарилъ Всевышняго Творца за такія неизчетныя его ко мн милости, а по томъ оборотясь къ Капитану изпрашивалъ у него себ врной его дружбы. Онъ же не давши еще окончать рчь мою, приказалъ принести привезенныя мн въ подарокъ оставшіяся отъ грабительства бунтовщиковъ наилучшія вещи, состоящія въ разныхъ на острову желающему жить нужныхъ бездлкахъ.

Пріятнйшія же были для меня пара платья, рубашки, и прочей необходимой для человка уборъ, въ которой я тотчасъ и нарядился, а за тмъ, что уже боле 20 лтъ не носилъ Европейскаго платья. Надвши же оной думалъ, будто бы я былъ связанъ. По перенесеніи Капитанскихъ подарковъ въ замокъ, разсуждалъ я съ Капитаномъ, что длать съ бунтовщиками, говорилъ онъ? показанная милость ихъ не исправитъ, и того ради необходимо должно ихъ вести въ Англію скованыхъ, а по прізд отдать въ примръ другимъ для наказанія. Но какъ я ему представилъ, что они хотя и скованы будутъ, однако стращать станутъ другихъ, что они и ихъ оговорятъ, и тмъ паки ихъ къ бунту склонить могутъ: то онъ согласился, чтобъ ихъ на острову оставя снабдить всмъ нужнымъ изъ одного только человколюбія.

По сему уговору выпустили мы сперьва Аманатовъ за тмъ, что товарищи ихъ общаніе свое точно исполнили, а по томъ приказалъ къ себ привести и начинщиковъ возмущенія, коихъ уговорилъ я на острову остаться. А какъ Капитанъ показывалъ на то притворное свое несогласіе, то я будто бы на него досадуя, сказалъ слдующее: Я взялъ ихъ въ полонъ, по чему и имю власть дарить ихъ жизнію. Выговоря сіе развязалъ всхъ, и приказалъ бжать имъ въ лсъ съ общаніемъ дать имъ для обороны ружье и аммуницію. Сія хитрость не мало помогла къ тому, что сіи злонравные и упрямые люди въ огорченіе непріятелю своему на предложеніе мое согласились, хотя прежде лучше въ Англіи умереть, нежели на дикомъ острову жить хотли.

А какъ я имъ сказалъ, что Капитанъ умышленно упрямится, чтобъ ихъ только тмъ заманить на свое судно, чтобъ по привоз на корабль ихъ всхъ перевшать, что уже онъ и дйствительно учинилъ съ выбранными ими командирами, какъ сами видть могутъ на корабельномъ нос висящаго человка: ибо Капитанъ по отъзд на корабль повсилъ по моему совту мертвое тло, что они видя, и проклиная его хитрость, общались мн остаться жить на острову.

Яжъ твердое ихъ намреніе видя, отдалъ имъ все то, что у меня было, показалъ свои лодки, хуторы и домы научилъ, когда и какъ имъ хлб сять, толочь, и печь изъ него хлбы должно, далъ имъ письмо къ ожидаемымъ на островъ Ишпанцамъ, совтовалъ жить съ ними въ дружб и подарилъ ихъ отъ Капитана полученными вещьми, и по переночеваніи съ ними той ночи похялъ на корабль, взявъ съ собою свои деньги кои за неупотребленіемъ такъ перержавли, что почти и дочиститься было не можно, подсолнечникъ, попугая и врнаго слугу своего Пятницу, а прощаясь съ ними общался, или самъ къ нимъ пріхать, или прислать къ нимъ изъ Англіи необходимо для заводскаго житія нужные инструменты, такожъ и всякіе огородные плоды и скотину.

Въ ту ночь не могли мы за противною погодою сняться съ якоря, а въ четыре часа по утру приплыли къ кораблю двое изъ оставленныхъ на острову, и просили о принятіи ихъ въ судно, хотя бы имъ и тужъ минуту быть повшеннымъ, по тому что товарищи намрены были ихъ употреблять вмсто невольниковъ во вс работы.

Капитанъ не хотлъ ихъ принять безъ моею позволенія, а я присовтовалъ опустивши ихъ въ корабль, за возмущеніе ихъ учинить жестокое наказаніе, а отъ того они такъ перемнились, что поправя жизнь свою здлались лучшіе люди. Посл того сослали мы къ оставшимъ на берегу ихъ вещи, такожъ выпросилъ я для нихъ у Капитана немалое число пороху, что и принято было ими съ немалымъ благодареніемъ.

Такимъ чуднымъ случаемъ избавился я пустынной своей жизни въ 1686 году Декабря 19 числа, препроводя на острову 28 лтъ, два мсяца и десять дней, въ тотъ же день и мсяцъ, въ которой я ухалъ отъ Салейскихъ разбойниковъ. А какъ втръ перемнился, то поднявши якорь, и отдавши честь острову, отправились въ путь, и по окончаніи счастливаго пути прибыли въ Англію въ 1687 году въ 11 день мсяца Іюня.

Я не былъ уже въ отечеств моемъ 35 лтъ, и такъ по прибытіи въ Лондонъ казалось мн такъ дико, какъ будто бы пріхалъ въ какое незнакомое мн мсто. Честная правительница оставшаго моего имнія была хотя еще я жива, но уже въ крайней бдности. Яжъ видя такое ея состояніе, денегъ своихъ отъ нее и не требочалъ, но награждая ее за честныя ея поступки, помоществовалъ ей столько, сколько тогдашнія обстоятельства мои мн въ этомъ дозволять могли.

Пpихавши же въ Іоркъ, нашелъ я тамъ двухъ сестеръ своихъ, кои въ оставшемъ послъ отца имніи раздлись и въ принадлежащей мн части, такъ не имя ни малой надежды къ полученію отцовскаго наслдства возвратился въ Лондон, гд получилъ отъ владльцовъ избавленнаго мною корабля въ подарокъ дв тысячи фунтовъ стерлинговъ.

Разсуждаяжъ о своихъ обстоятельствахъ и о маломъ достатк своемъ, коимъ почти, а при томъ съ нуждою, содержать себя могъ, намрился хать въ Лиссабону, и искать того, не могу ли я навдаться о Бразильскихъ своихъ заводахъ, для сего похалъ я въ Лиссабону, куда и прибылъ въ Сентябр мсяц.

По многомъ спрашиваніи нашелъ я того Капитана, которой принялъ меня на свой корабль во время моего побга изъ Сале, и коего я при отъзд моемъ изъ Лиссабоны учинилъ своимъ наслдникомъ. Онъ насилу могъ меня узнать, такъ былъ уже тогда старъ, что я принужденъ былъ разсказать ему всю свою повсть, по которой вспомня меня весьма обрадовался. И такъ возобновя съ нимъ старинное знакомство получилъ о заводахъ своихъ слдующее извстіе:

Я уже назадъ тому лтъ съ десять не былъ въ Бразиліи, а въ послдней разъ бытія моего товарищ и сосдъ вашъ еще здравствовалъ, повренныя ваши померли оба, однакожъ вы можете всегда получить о имніи вашемъ точное извстіе, по тому что они по случаю разпространившагося о смерти вашей слуху, подавали Государственному Фискалу ежегодныя о заводахъ вашихъ извстія, а по тому поданному отъ нихъ всмъ вашимъ вещамъ реестру, описана одна часть на Государя, дв на Августинской монастырь, а четвертая на содержаніе бдныхъ. Въ казну взятая часть невозвратна, стоитъ ли же вашъ заводъ того, чтобъ вы сами для него въ Бразилію хали, и можете ли вы его возвратить, того я сказать вамъ не знаю, а только о томъ извстенъ, что бывшей вашъ сосдъ жилъ еще и при мн весьма богашо. Надюсь же, что по его и оставшихъ посл прикащиковъ вашихъ наслдниковъ, кои будучи честные и достаточные люди въ томъ не поспорятъ, свидтельству вы плантаціи свои конечно получите.

Мн то весьма удивительно, отвчалъ я ему, по чему они въ управленіе оной вступиться осмлились, а особливо, что я по духовной своей учинилъ во всемъ имніи моемъ васъ наслдникомъ. Сему дивиться не можно сказалъ мн старикъ, потому что они за неимніемъ точнаго о смерти вашей извстія меня до владнія онаго и не допустили, а только получилъ съ заводовъ нашихъ первыхъ семи лтъ доходы, кои употребилъ я на размноженіе оныхъ, въ томъ есть у меня засвидтельствованной сосдьми расходной реэстръ, а затмъ осталось у меня 470 муадоровъ, на которые я купилъ себ мсто въ корабл, ибо судно мое на возвратномъ изо Бразиліи въ Лиссабону пути разбило. Между тмъ, любезной другъ! сказалъ онъ мн, продолжая рчь свою, вы конечно отъ меня ихъ получите, сколь скоро сынъ мой изъ Бразиліи назадъ будетъ. Теперь отдаю вамъ 160 муадоровъ, а за оставшія уступаю вамъ, когда вы похотите имть часть мою въ корабл, на которомъ сын мой торгуетъ.

Я чувствительно тронутъ былъ честною поступкою старика сего, и вспомня его ко мн одолженіе не бралъ до тхъ пор у него сихъ денегъ, покажи онъ меня точно не уврилъ, что ему въ нихъ нтъ крайней нужды, такожъ и отъ имвшейся у него въ корабл части, по вступленіи во владніе моихъ заводовъ, общался со всмъ отказаться, тмъ наипаче, что я самъ въ Бразилію хать былъ намренъ.

Но наконецъ совты друга моего убдили меня такъ, что я, слдуя онымъ явился въ Лисабон государственному Нотаріусу, и засвидтельствуяся Капитаномъ, что я дйствительно господинъ моихъ въ Бразиліи находящихся, и описанныхъ на монастыри и на Государя заводовъ, изходатайствовалъ отъ него, что послана была туда справка, а на оную и получилъ чрезъ полгода точной отвтъ, такожъ и отъ наслдниковъ учрежденныхъ мною надъ ними прикащиковъ точное увдомленіе, что мн отъ нихъ слдуетъ получить 1498 муадоровъ. Игуменъ Августинскаго монастыря далъ мн также знать, что у него для отдачи мн имются готовыхъ 872 муадора, о описанной же въ казну части не было никакова извстія, такожъ прислано было ко мн собственнаго съ заводовъ моихъ продукта довольное число сахару и табаку и описаніе благосостоянія оныхъ, а отъ управителей богатой подарокъ съ поздравленіемъ о моемъ въ Европу возвращеніи и съ пріобщенною притон прозбою, чтобъ я управленіе оныхъ или имъ поврилъ, илибъ самъ въ Бразилію пріхавъ, съ ними тамъ жить поселился.

Сія неожидаемая перемна причинила мн такую радость, отъ которой, естълибъ Капитанъ не ускорилъ пустить крови, конечнобъ мн смерть приключилась. Вдругъ изъ самобднйшихъ людей здлался я великимъ богачемъ, и капиталъ мой по оцнк знатоковъ заводовъ, и присланныхъ со оныхъ товаровъ, состоялъ почти изъ 50000 фунтовъ стерлинговъ. Я возвратилъ Капитану уплаченной имъ долгъ мой, въ оставшемъ отказался писменно, да сверхъ того повря ему получать съ заводовъ моихъ доходы, и пересылать ихъ ко мн въ Лондонъ опредлилъ ему по сту, а сыну его по пятидесяти фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго съ нихъ доходу.

По полученьи пересланныхъ изъ Бразиліи отъ прикащиковъ, и по взять за привезенные товары денегъ, не зналъ, куда съ ними дваться, и при всемъ моемъ богатств былъ весьма безпокоенъ, всегда опасаясь, чтобъ они не здлались причиною моей пагубы, сожаллъ о томъ, что уже не могу ихъ такъ хранить, живучи между людей, какъ я во бытность мою на острову клалъ ихъ со всмъ въ неукрпленные мста, но при томъ безъ всякой о пропаж ихъ опасности.

Между тмъ, зная крайность вдовы моего друга, переслалъ къ ней сто фунтовъ стерлинговъ, и сестрамъ своимъ по толикой же сумм, общаясь и впредь въ нуждахъ ихъ не оставлять, и будучи въ Бразиліи натурализированъ, или причисленъ въ мщанство, думалъ со всмъ въ Англіи забравшись туда отправиться, и тамъ поселиться: но одна удерживала меня отъ того разность моей вры съ Католиками, которую однакожъ не хотлъ я перемнить ни за все богатство въ свт.

При отправленіи изъ Лиссабона Бразильскаго флота писалъ къ своимъ управителямъ, и пріобща къ письмамъ своимъ небольшой подарокъ, просилъ ихъ, чтобъ они заводы мои взяли въ свое смотрніе, а доходыбъ оныхъ пересылали всегда въ Лиссабону на имя Капитана, помянутаго друга моего, игумну Августинскаго монастыря подарилъ т деньги, коими онъ мн былъ долженъ, съ тмъ, чтобъ онъ ихъ роздалъ нищимъ и бднымъ людямъ.

Такимъ образомъ окончивши въ Лиссабон вс дла свои, думалъ возвратиться въ Англію, но не зналъ какою хать дорогою, моремъ ли или сухимъ путемъ, а хотя я и привыкъ уже къ мореходству, однакожъ не смлъ вврять непостоянной сей стихіи своихъ сокровищъ, при томъ же нкоторое внутреннее отъ сего пути имлъ отвращеніе. А сіе было и не напрасно, ибо корабль, на которомъ я хать былъ долженъ, взять въ полонъ Алжирцами, да и Капитанъ, другъ мой, мн моремъ хать не совтовалъ, а хать приговаривалъ чрезъ Ишпанію и Францію.

Онъ сыскалъ мн добрыхъ попутчиковъ, а именно: знакомца своего Лиссабонскаго купца и при томъ природнаго Агличанина, да съ нимъ еще двухъ купцовъ же, посл пристали къ намъ два Португальскихъ дворянина, а у всхъ у насъ было пять человкъ слугъ, у меня двое по тому что я принужденъ былъ за незнаніемъ Пятницею Европейскихъ обычаевъ, принять къ себ въ лакеи Аглинскаго матроса.

Мы вс снабдились ружьями и прочею военною аммуниціею, коею довольно вооружать отправились изъ Лиссабона въ путь свой. Весь сей караванъ длалъ мн отмнную честь, и называлъ меня командиромъ своимъ не токмо для моей старости, но и для того, что у меня было двое слугъ, и что я первой предпріялъ путь сей.

А понеже я при описаніи путешествія своею не упоминалъ никогда о свойствахъ народа и земель, гд мн во время онаго быть случилось, то и при описаніи сего путешествія о томъ молчать буду, по тому что и безъ меня сіи земли уже довольно описаны, а только упомяну о томъ, что со мною во время онаго случилось.

По призд въ Мадритъ пробыли мы въ сей Испанскаго государства столиц столько, сколько намъ для смотрнія примчанія достойныхъ въ немъ вещей времени употребить было надобно, а по томъ при наступленіи осени выхали изъ оной въ половин Октября мсяца. По прізд въ Наварру увдомились, что вс прозжіе за великимъ въ горахъ выпавшимъ снгомъ возвращаются въ Пампелону главной городъ сей провинціи.

Холодъ такъ былъ великъ, что мн, привыкшему жить въ жаркихъ мстахъ, весьма здлался несноснымъ, а бдной Пятница, слуга мой, на силу могъ сидть на лошади. Ему, какъ то и всякой разсудить можетъ, рожденному въ такихъ мстахъ, гд и безъ платья ходить можно, зима была несносне всхъ.

Между тмъ продолжающейся безпрерывно снгъ дорогу въ Пиринейскихъ горахъ такъ испортилъ, что ею и прохать было не можно, а особливо отъ того, что въ Ишпаніи никогда такихъ морозовъ не бываетъ, которые бы снгъ такъ могли заморозить, чтобъ онъ и лошадь поднимать былъ въ состояніи. Яжъ будучи о томъ свдомъ, совтовалъ попутчикамъ своимъ хать въ Фуентарабію, а оттуда на корабл въ Бурдо.

А какъ мы о томъ совтовали, то вступили въ нашъ гербергъ четыре человка Французскихъ дворянъ, прохавшихъ горы по Лангедокской границ, гд снгъ такъ замерзъ, что и лошадей поднимать могъ. Мы сыскали ихъ проводника, а онъ общался насъ провести тоюжъ безопасною дорогою, а только совтовалъ намъ быть вооруженнымъ за тмъ, что въ горахъ волковъ и другихъ хищныхъ зврей было великое множество. Мы не боялись столько зврей, сколько разбойниковъ, а онъ сказалъ намъ, что сія дорога отъ однихъ токмо зврей опасна.

Къ намъ пристало еще 12 человкъ Французскихъ дворянъ съ толикимъ же числомъ слугъ своихъ, и такъ по вызд изъ Пампелоны, похали сперьва тою дорогою, которою мы въ сей город изъ Мадрита пріхали, по томъ поворота въ лвую сторону въхали въ пиринейскія горы, во многихъ мстахъ прозжали мы великія пропасти, а при томъ такою узкою дорогою, что почти одна лошадь оною пройти могла. А хотя съ горъ часто и показывались намъ Лангедокскія и Гасконскія поля, однакожъ съхать на нихъ пряма никоимъ образомъ было не можно, но принуждены были долгое время странствовать въ покрытыхъ снгомъ пусты нихъ.

Во всю нашу дорогу была такъ великая метель, что съ крайнею нуждою могли мы хать за своимъ провожатымъ, коего безпрестанно бранили за то, что онъ насъ ведетъ такими мстами, въ коихъ со всхъ сторон смерть глазамъ нашимъ представлялась? а онъ всякими образы насъ ободряя уврялъ, что мы скоро дурныя мста продемъ. А между тмъ случилось съ нимъ слдующее несчастіе: Онъ ухавши отъ насъ впередъ весьма далеко, атакованъ былъ двумя волками преслдованными и ужасной величины медвдемъ. Одинъ ихъ нихъ бросился лошади на морду, ухватилъ ее за удило, и такъ повисъ у ней на голов, а другой ухватя его за ногу тащилъ съ сдла долой, и конечнобъ его сълъ, естьлибъ я услышавши необычайной крик его, не послалъ къ нему на помощь слуги своего. А сей увидя такое бднаго сего человка несчастіе, поскакалъ къ нему вскричавши мн: О, горе бояринъ! и прискакавши къ нему весьма близко убилъ звря изъ пистолета. На выстрлъ поспшили и мы къ нимъ, и такъ избавили ихъ отъ сихъ алчныхъ зврей, провожатой былъ весьма больно искусанъ.

Бывшей съ волками медвдь шелъ по лсу у насъ въ сторон, а слуга мой увидвши и не устрашась ужасной величины его, но будучи измала къ бою дикихъ сихъ зврей привыченъ, отдавши лошадь свою другому моему лакею а самъ скинувши сапоги, надлъ туфли, и не взирая на запрещенія мои, побжалъ на него прямо, а самъ кричалъ мн: Прощай бояринъ! я шелъ къ нему просить у него руку, и сказать ему здорово, а ты много сталъ смяться. Не ходи глупой человкъ, говорилъ я ему, онъ тебя изломаетъ. Какъ меня изломаетъ? отвчалъ онъ мн. Я его изломаетъ, убьетъ, и сть станетъ, вы стоять вс смирно и смотрть, какъ мой вамъ смхъ здлаетъ.

Медвдь идучи въ лсъ оглядывался на моего слугу, а сей подошедъ къ нему весьма близко, началъ ему говорить такъ, какъ будто бы зврь его разумть будетъ: Послушай, братъ! мой хочетъ съ тобой поговорить, а понеже медвдь не останавливаясь шелъ своею дорогою, то Пятница поднявши камень бросилъ въ него, и попалъ ему въ голову, а самъ побжалъ отъ него такъ скоро, что тяжелой зврь и нагнать его былъ не въ состояніи, потомъ поворота въ сторону пошелъ въ лсъ, изъ коего мы на дорогу вызжали. Я видя обращеннаго слугою своимъ лютаго медвдя, и въ великомъ сердц будучи, приказывалъ слуг своему назадъ воротиться, а самъ хотлъ стрлять по звр.

Слуга видя, что мы прикладываемся, вскричалъ изо всей силы: нтъ прикладывайся, нтъ прикладывайся, постой, вамъ много будетъ смяться. Выговоря сіе началъ еще больше дразнить медвдя, и приведя его за собою въ погоню, подбжалъ къ стоящему недалеко кудрявому дереву, и брося под мимъ ружье свое, взлзъ на него весьма скоро. Медвдь же обнюхавши ружье, ползъ на дерево за своимъ непріятелемъ, которой влзъ на самой конецъ нижняго сучка, а только лишь зврь къ нему ползъ, то онъ качая сучокъ просилъ его къ себ подвинуться. Медвдь будто бы слова его разумя, подвинулся впередъ, а слуга мой разговаривая съ нимъ, и раскачавши сучокъ, за которой медвдь держась ревлъ изъ всего голоса, опустился на землю. Какъ уже сучекъ качаться пересталъ, а медвдь непріятеля своего подъ деревомъ увидлъ, то сошедъ съ сучка начал по дереву: на землю опускаться. Слуга же мой пользуясь симъ случаемъ, схватилъ свое ружье, и приложась въ него весьма близко, убилъ звря, по томъ вскричалъ намъ: Вотъ такъ въ мой земл бьютъ зврь изъ большой стрлъ.

Такимъ образомъ здержалъ онъ данное намъ общаніе свое, мы вс несказанно тому смялись. И конечно бы сей бой намъ былъ увеселительне, естьлибъ смхъ нашъ не уврялся слышимымъ нами во всхъ сторонахъ дороги дикихъ зврей воемъ, которой при наступленіи темной ночи, и въ разсужденіи пустыннаго мста, въ коемъ мы находились, длался еще ужасне.

Я уже выше сказывалъ, сколько холодно тогда было, и сколь много выпало въ горахъ снгу, которой принудилъ, что горные жители скотъ свой въ поля не пускали, а отъ того волки и прочіе хищные зври такъ оголодали, что великими стадами по горамъ хода, нападали на прозжихъ, на лежащія въ низу оныхъ деревни, въ коихъ и порзали множество скота и людей.

Между тмъ сказалъ нашъ провожатой, что мы подъзжаемъ къ такому мсту, гд намъ волковъ миновать никоимъ образомъ не можно, и для того совтовалъ намъ имть ружья наши въ готовности. И въ самомъ дл прозжая мы густой лсъ въхали въ небольшую пойму, то выступило къ намъ волковъ со сто такъ, какъ будто бы нарочно въ шеренги построены были. Видя сіе приказалъ я команд своей построиться, и стрлять по нихъ не всмъ, но чрезъ человка, а симъ способомъ имя каждой изъ насъ пару пистолетъ, могли по нихъ здлать съ ряду шесть залповъ. Такимъ порядкомъ два залпа выстрливши, и волковъ отъ того отступающихъ видя, вспомняжъ при томъ, что они человческаго крику боятся, приказалъ всмъ кричать, и дать еще залпъ и они дйствительно назадъ оборотившись побжали вс въ лсъ, и тмъ дали намъ время зарядить наши ружья,

И хотя мы сію партію и прогнали, однакожъ въ разсужденіи того, что ночь часъ отъ часу становилась темняе, здлались обстоятельства наши гораздо плоше, а особливо когда увидли, что волки напали на насъ съ трехъ сторонъ, и притомъ въ великомъ множеств. По несчастіюжъ должно намъ было прозжать лсъ узкою дорогою, которую заставили волки такъ, какъ будто бы намъ въ прозд оною спорить хотли. Мы похали на нихъ прямо, но они несмотря на то, стояли весьма твердо, и такъ принуждены мы были остановиться, а между тмъ усмотрли въ сторон дороги множество на строеніе срубленныхъ деревъ, за которыя отступя спшились, и стали по положенію оныхъ треугольникомъ, а въ средину поставили лошадей.

Помощію сего болверка и безпрерывнымъ огнемъ, долгое время удерживая мы сихъ голодомъ разъяренныхъ и безпрестанно на насъ бросающихся зврей, побили ихъ весьма много, но не смотря на то, задніе переднихъ впередъ подвигая, старались до насъ добраться. Наконецъ выстрливши по нихъ пять залповъ, вздумалъ я въ послдніе отважишься, и взявши рогъ съ порохомъ высыпалъ порохъ на помянутыя деревья, а какъ волки на болверкъ нашъ вскочили, то я зажегши порохъ приказалъ всмъ, учиня великой крикъ, въ послдніе по нихъ выстрлить.

Волки отъ великаго отъ пороху здлавшагося огня, которой при темнот ночи ужаснымъ и намъ самимъ показался, такожъ отъ крику съ выстрлами вдругъ учиненнаго, а при томъ и отъ жалкаго визгу раненыхъ, и опаленныхъ своихъ товарищей, коихъ мы шпагами рубили, такъ испужались, что оборотясь и нимало не мшкавъ въ лсъ побжали. Мыжъ бгствомъ ихъ пользуясь, зарядили свои ружья, и свши на лошадей похали помянутою узкою дорогою, гд попалась намъ на въ стрчу бигущая во всю прыть и преслдованная многими изъ сихъ зврей лошадь, также услышали мы въ сторон учиненной ружейной выстрлъ, по вызд изъ лсу увидли два тла человческихъ растерзанныхъ и одну лошадь.

Такимъ образомъ счастливо отъ смерти избавившись, дохали мы наконецъ до одной деревни, а дорогою слышали въ сторонахъ безпрерывной вой зврей. Жители оной стояли вс вооруженные на дворахъ своихъ, и объявили намъ, что въ прошедшую ночь было у нихъ въ деревн великое множество какъ волковъ, такъ и медвдей: и для того они, видя насъ столь вооруженныхъ, намъ весьма были ради.

Я думаю, что мы на мст боле пятидесяти волковъ побили, раненаго же нашего провожатаго принуждены мы были оставить въ деревн, и взять другаго, съ коимъ и пріхали въ Тулузъ. Тамъ вс дивились чудному нашему съ волками бою, и отваг перваго проводника нашего. Во всей нашей при семъ дл поступк только то находили они предосужденія достойнымъ, что мы лошадей поставили во время бою за своими спинами, ибо по мннію ихъ добирались волки только до лошадей, естьли же бы мы на нихъ сидли, то бы они столь смло нападать на насъ не осмлились. Но какъ бы то ни было, однакожъ я лучше почиталъ прохать сто миль моремъ, нежели одинъ разъ Пиринейскими горами.

По отдохновеніи отъ великихъ трудовъ своихъ въ Тулуз, похалъ я въ Кале чрезъ Париж, а изъ Кале прибылъ счастливо въ Дувръ. По прибытіи же въ Лондонъ, и по показаніи взятыхъ въ Лиссабон за свои деньги векселей, нашелъ ихъ вс платежными, и такъ получилъ я крайнее отъ того удовольствіе, а при томъ же и жизнь спокойную.

Вдова Капитанша, о которой я выше сего сказывалъ, была во всхъ моихъ длахъ тайною совтницею. Ей вврялъ я всю свою домашнюю экономію, и жилъ стараніемъ ея въ разсужденіи домашнихъ моихъ обстоятельствъ въ вожделнномъ поко, и разсудя, что мн, по причин реформатскаго моего закона въ Католицкихъ земляхъ, а особливо для строгой ихъ инквизиціи, въ Бразиліи поселиться не можно, съ общаго съ тайною моею совтницею совту, намрился продать находящіеся тамъ мои заводы, и для того писалъ о томъ къ другу своему въ Лиссабону. Онъ совтовалъ мн уступить ихъ моимъ прикащикамъ, кои по мннію его, будучи богаты, и зная совершенно, чего они стоятъ, хорошую за нихъ цну дать не отрекутся.

Я на то былъ согласенъ, писалъ къ нимъ о своемъ намреніи, а они при возвращеніи флота въ Лиссабону прислали ко мн на требуемую мною сумму полные и чистые вексели, по которымъ я по написаніи имъ купчей и получилъ совершенной платежъ, а отъ того здлался весьма богатымъ человкомъ. Общанныя Португальскому Капитану сто, а сыну его пятьдесятъ фунтовъ стерлинговъ, опредлилъ я получать ежегодно съ процентовъ моего капитала.

Симъ заключаю я первую частъ моего похожденія, наполненную почти невроятными, но дйствительно со мною случившимся приключеніями. А по случившимися со мною несчастіямъ всякой подумаетъ, что я конечно жить буду уже въ поко, и больше странствовать не вздумаю. Такъ бы должно, однакожъ я по свту скитаться привыкшей, не могъ утерпть, чтобъ не послушаться моего племянника, котораго я взялъ отъ сестры своей, воспиталъ у себя, а наконецъ, какъ онъ навигаціи выучился то купивши ему корабль посылалъ его торговать въ Индію.

Но сего не удалось мн прежде исполнить, пока я не женился, и не прижилъ себ двухъ сыновей и одной дочери. По смерти же жены и тайной моей вышеупоминаемой совтницы, и по опредленіи къ статскимъ дламъ другаго своего племянника, а при томъ по возвращеніи со богатымъ изъ Индіи грузомъ корабля племянника моего, предпріялъ я по его совту въ 1694 году вторичное путешествіе, во время котораго былъ я на своемъ острову, гд пріхавшіе по отъзд моемъ Ишпанцы жили въ великомъ несогласіи съ оставленными съ корабля бунтовщиками, и коихъ похожденіе такожъ и мои по свту странствія составятъ вторую часть моихъ приключеній.

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНІЯ РОБИНЗОНА КРУЗАПРИРОДНАГО АГЛИЧАНИНА.

Читайте также:

ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНІЯ РОБИНЗОНА КРУЗА
ПРИРОДНАГО АГЛИЧАНИНА.