ЕВРОПЕЙСКІЕ КЛАССИКИ
ВЪ РУССКОМЪ ПЕРЕВОД
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ
ПЕТРА ВЕЙНБЕРГА
ЖАНЪ ПОКЛЕНЪ ДЕ-МОЛЬЕРЪ.
ЖАНЪ ПОКЛЕНЪ ДЕ-МОЛЬЕРЪ.
(Біографическій Очеркъ)
Жан Поклен де-Мольер, Мольер Жан-Батист, Год: 1875
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Въ біографіи Шекспира, находящейся во 2-мъ выпуск нашего изданіи, мы упоминали, что отъ великаго англійскаго драматурга не осталось ни единой строки, писанной его собственною рукою, — ни одного изъ тхъ документовъ, которые имютъ громадную важность для біографа:— мы говорили также, что многія изъ свдній, сообщавшихся о Шекспир посторонними лицами, были больше легендарнаго, чмъ достоврно-фактическаго свойства. Точно такое же явленіе повторилось и съ знаменитымъ французскимъ драматургомъ, одна изъ лучшихъ комедій котораго представляется читателямъ въ настоящемъ выпуск. ‘Жизнь Мольера,— говоритъ одинъ французскій писатель,— отличается тою двойною странностью, что посл него не осталось на одной собственноручной строки его, что ни одинъ изъ его современниковъ и друзей не собралъ и не сообщилъ ничего о его личности, и что первое сочиненіе, въ которомъ было нчто похожее на біографію знаменитаго писателя, народнаго комика, появилось въ 1705 г., т. е. черезъ тридцать два года посл его смерти. Вслдствіе этого, позднйшимъ біографамъ стоило большаго труда отдлить правду отъ вымысла, наполнить проблы новыми розысками и т. п. На основаніи всхъ этихъ новыхъ изслдованій, которымъ французскіе критики и ученые предавались съ рвеніемъ, достойнымъ великаго драматурга, составлявшаго предметъ ихъ изученія,— біографія Мольера въ настоящее время представляется въ слдующемъ вид.
Настоящая фамилія его Покленъ, а фамилія Мольера принята имъ какъ бы литературный псевдонимъ, и потомъ такъ и осталась за нимъ. Отецъ его, тоже Жанъ Покенъ, былъ зажиточный парижскій обойщикъ, будущій авторъ Скупаго родился въ январ 1622 г., и и первыхъ годахъ его дтства мы не знаемъ ничего, извстно только, что онъ лишился матери, будучи десятилтнимъ мальчикомъ и что у него были въ то время два брата и одна сестра. Мальчикъ росъ, окруженный всмъ житейскимъ комфортомъ, благодаря очень хорошему состоянію его отца, но, по свидтельству нкоторыхъ біографовъ, этотъ отецъ былъ человкъ ограниченный и крутой, длавшій все для подавленія умственнаго развитія своего сына: достаточно знать, что онъ не хотлъ, чтобы этотъ послдній, учился чему нибудь, кром чтенія, письма и первыхъ правилъ ариметики. Къ счастію, по свидтельствамъ тхъ же біографовъ, ддъ ребенка, любившій театръ, часто водилъ своего внука на сценическія представленія, гд и возникла въ немъ страсть къ сцен. Но эти свднія не подтверждаются несомннными доказательствами гораздо достоврне то, что онъ окончилъ курсъ въ Клермонтской коллегіи съ Париж и получилъ хорошее классическое образованіе, что не помшало его отцу исходатайствовать для него званіе ‘обойщика при корол’ (tapissier ordinaire du roi), которое онъ самъ получилъ незадолго до того и намревался передать сыну посл своей смерти. Дйствительно-ли будущій драматургъ занимался обойными работами, — въ этомъ біографы спорятъ между собой, хотя есть довольно достоврныя указанія утвердительно отвчающія на этотъ вопросъ, но, какъ бы ты ни было, а къ 1648 г. Мольеръ получилъ отъ своего отца шестьсотъ тридцать ливровъ въ счетъ той доли, которая должна была прійтись ему изъ материнскаго наслдства,— и письменно отказался отъ всякихъ притязаній на званіе придворнаго обойщика, предоставивъ отцу передать эту привилегію любому изъ остальныхъ своихъ сыновей. Съ этихъ поръ Мольеръ разрываетъ вс связи съ преданіями и взглядами своего семейства и идетъ туда, куда влечетъ его неодолимое призваніе.
Здсь опять сходство съ біографіей Шекспира. Мольеръ тоже прежде всего длается актеромъ. Отецъ употреблялъ вс усилія, чтобы отклонить его отъ этого ршенія, никакія просьбы, никакія заманчивыя общанія, никакія ходатайства вліятельныхъ людей — ничто не помогло. Отецъ и его друзья главнымъ поводомъ къ своимъ увщаніямъ выставляли то униженное положеніе, въ которомъ въ то время находились актеры. Мольеръ съ одной стороны отвчалъ на это собственными соображеніями о высокомъ значеніи драматическаго искусства и о нелпомъ невжеств тхъ, которые продолжали смотрть на актеровъ, какъ на людей, которыхъ слдовало держать не иначе, какъ въ черномъ тл, — съ другой, сослался на незадолго до того, именно въ 1641 г., обнародованный королевскій эдиктъ, по которому профессія актера выводилась изъ опальнаго, такъ сказать, состоянія. Какъ ни незначительны были нравственныя привилегіи, дававшіяся актерамъ этимъ эдиктомъ, онъ все-таки былъ шагомъ впередъ и, вроятно, способствовалъ тому, что къ Мольеру, въ качеств актеровъ, примкнули нсколько молодыхъ людей изъ порядочныхъ семействъ. Изъ нихъ составилась труппа подъ управленіемъ молодаго Поклена. Чтобъ отличить ее отъ другихъ въ глазахъ публики, зараженной предразсудками, онъ далъ ей названіе ‘Знатнаго Театра’ (Illustre Thtre). Но, какъ и слдовало ожидать, ‘знатные’ юноши оказались далеко не знатными актерами, и такъ какъ свистки, которыми стала осыпать ихъ публика, прежде всего отражались неблагопріятнымъ образомъ на кошельк антрепренера, т. е. Мольера, то онъ поспшилъ установить дло на боле раціональныхъ основаніяхъ. Главное ядро его труппы составили теперь актеры настоящіе, пользовавшіеся боле или мене значительною репутаціею, прежніе дятели, такъ сказать ‘любители’, осталась только какъ второстепенныя липа. Но названіе ‘Знатнаго Театра’ сохранилось и за новою группою. Директоромъ ея остался по прежнему Мольеръ, пополамъ съ двицею Бежаръ, соединившею свою труппу съ Мольеровскою. Дла, однако, не пошли особенно блистательно, главному директору приходилось не разъ закладывать вещи для добыванія денегъ на расходы, даже высиживать по нсколько дней въ тюрьм за долги. Дошло наконецъ до того, что большая часть актеровъ, не получая жалованья, разбрелась,— а Мольеръ — это было въ 1646 г.— съ жалкими остатками своей труппы, отправился искать счастія въ провинціи, въ сопровожденіи семейства Бежаровъ, состоявшаго въ то время изъ трехъ лицъ: одного брата и двухъ сестеръ. О путешествіи его сохранилось весьма мало точныхъ свдніи, достоврно только то, что, черезъ два года посл своего отъзда изъ Парижа, онъ былъ въ Нант, потомъ очутился въ Бордо, гд поставилъ на сцену свою трагедію ‘иваида’, въ Вьенн и, наконецъ, въ Ліон. Это было въ 1663 г. Пребываніе его въ Ліон замчательно тмъ, что здсь была поставлена на сцену первая самостоятельная пьеса Мольера, ‘Втренникъ’ (L’Etourdi), до тхъ поръ онъ писалъ только фарсы въ итальянскомъ род и вкус, какъ напр. ‘Доктора-Соперники’, ‘Школьный Учитель’, ‘Влюбленный Докторъ’ и т. п. ‘Втренникъ’ былъ очень хорошо принятъ публикой, такой же притомъ имла, годъ спустя, вторая капитальная пьеса: ‘Любовная Досада’ (Le dpit amoureux’, поставленная на сцену въ Монпелье, гд авторъ находился въ то время съ своею труппою. Странствованія Мольера по провинціи продолжались до 1658 г., когда, благодаря ходатайству принца Конти и герцога Орлеанскаго, ему было разршено пріхать въ Парижъ для того, чтобы давать представленія на придворномъ театр. Первое представленіе состоялось 24 октября 1658 г., въ присутствіи Людовика XIV, король остался доволенъ, и съ этихъ поръ судьба Мольера была ршена: у него была постоянная труппа и постоянная сцена, зрителями его были дворъ и знатный классъ Парижа, покровителемъ — самъ король.
Выходы новаго положенія усилили въ Мольер энергію къ драматической работ, и плодомъ этой дятельности была, въ 1669 г., комедіи ‘Смшныя Жеманницы’ (Les Prcieuses Ridicules), въ которой онъ въ первый разъ вполн отршился отъ латинскихъ и итальянскихъ традицій, бывшихъ съ то время въ большой мод (особенно итальянскія) во Франціи, и пересталъ, по его собственному выраженію, ‘ощипывать’ (plucher) Меннандра, ‘Prcieuses’ представляютъ уже результатъ основательныхъ и мткихъ наблюденій поэта надъ современною жизнію, его окружившею. Въ періодъ съ 1659 по 1665 г. онъ написалъ комедіи: ‘Сганарель’ (Sganarelle), ‘Донъ Гарція’ (Don Garde), ‘Школа Мужей’ (l’Ecole des maris), ‘Недовольные’ (Les Facheux), ‘Школа женщинъ’ (L’Ecole des femmes), ‘Критика Школы женщинъ’ (La Critique de l’Ecole des femmes), ‘Версальскій экспромтъ’ (L’Impromptu de Versailles), ‘Бракъ по принужденію’ (Le Mariage forc), ‘Элидская Принцесса’ (La princesse d’Elide) и три первыхъ дйствія знаменитаго ‘Тартюфа’. Нкоторыя изъ этихъ пьесъ къ настоящее время пришли въ забвеніе, такъ какъ он дйствительно лишены художественнаго достоинства, другія и тогда имли большой успхъ, и теперь занимаютъ мсто въ числ лучшихъ литературныхъ произведеній.
Въ 1661 г. (9-го марта) умеръ кардиналъ Мазаренъ, и Людовикъ XIV сдлался полновластнымъ и самостоятельнымъ владыкою государства. ‘Въ первое же время, послдовавшей за этимъ вступленіемъ во владніе Франціею, — говоритъ одинъ изъ біографовъ Мольера,— обнаружилось со стороны государя, въ отношеніи къ поэту нчто боле значительное, чмъ обыкновенное и высокомрное покровительство — обнаружилось движеніе привязанности разумной, сознательной. Съ той минуты, какъ эти два человка, стоявшіе, по своему общественному положенію, такъ неизмримо далеко другъ отъ друга, одинъ — король, вышедшій изъ подъ опеки, другой — заслуженный актеръ и еще робкій моралистъ, сошлось и поняли одинъ другаго, между ними установилось нчто въ род безмолвной ассоціаціи, позволявшей послднему,— поэту,— свободно высказывать свои мысли и общавшей ему защиту и покровительство, подъ единственнымъ условіемъ — чтить особу перваго, государя, и доставлять ему пріятное развлеченіе. Нужно прибавить, что ни одинъ государственный трактатъ, скрпленный словомъ монарха, не былъ, можетъ быть, исполненъ съ такою точностію, какъ этотъ безмолвный договоръ, никогда и ни при никакихъ обстоятельствахъ драматургъ не видлъ себя лишеннымъ покровительства и защиты государя. Т біографы просто смются надъ нами, которые ставятъ Мольера въ число мыслителей, страдавшемъ въ свое время отъ правительственныхъ преслдованій. Напротивъ того, рдкій писатель шелъ къ своей цли такъ прямо, какъ это длалъ Мольеръ, и въ тоже время встрчалъ на своей дорог такъ мало препятствій…’
Въ конц 1661 г. Мольеръ, хотя отецъ его былъ въ это время еще живъ, принялъ по смерти своего брата титулъ ‘королевскаго камердинера’, безъ прибавленія однако званія ‘обойщика’. Въ 1662 г., онъ, будучи уже сорока лтъ отъ роду, женился на двиц Бежаръ, незаконной дочери той самой Мадлены. Бекаръ, съ которою Мольеръ началъ свое сценическое поприще: жен его было ‘сего семнадцать лтъ, и эта разность въ возраст, въ соединеніи съ легкомысленностью и втреностью молодой г-жи Мольеръ, была причиною того, что въ семейной своей жизни онъ былъ очень несчастливъ. Ничто не могло утшить его въ этомъ несчастіи, потому что, не смотря на дурные поступки жены, онъ все-таки продолжалъ сильно любить ее: ни ухаживанье лучшихъ представителей высшаго общества, ни искреннія дружба, съ которою относились къ нему такіе писатели, какъ Буало и Лафонтенъ, ни постоянная благосклонность короля, не перестававшаго давать ему доказательства этой пріязни, сперва назначеніемъ пенсіи въ тысячу лавровъ, посл представленія ‘Школы Женщинъ’, потомъ — отдачею подъ его управленіе своей придворной труппы, съ ежегодною субсидіею въ семь тысячъ ливровъ и титуломъ ‘Труппы Короли’,
Въ 1664 г., во время великолпныхъ версальскихъ празднествъ, Мольеръ поставилъ на тамошней сцен въ первый разъ три первыхъ дйствія ‘Тартюфа’, — остроумной и грозной сатиры на ханжей-лицемровъ. Пьеса была хорошо принята дворомъ, но въ масс публики, узнавшей о ней только по наслышкамъ, скоро поднялся такой скандалъ, что король, самъ апплодировавшій ей на первомъ представленіи и сознавшій полную благонамренность, руководившую авторомъ при сочиненіи этой комедіи, увидлъ себя въ необходимости запретить ее для публики. Снятіе этого запрещенія послдовало только черезъ три года, именно въ 1667 г. Но треволненія съ ‘Тартюфомъ’ далеко не кончились. На другой же день посл представленія, Людовикъ XIV былъ въ эти время во Фландріи — первый президентъ парламента отдалъ приказаніе немедленно снять съ афиши ‘Обманщика’ (подъ этимъ названіемъ былъ теперь поставленъ ‘Тартюфъ’). Напрасно Мольеръ ссылался на королевское разршеніе, пришлось подчиниться вол парламента, но къ тоже время онъ написалъ къ королю просьбу, въ которой напоминалъ о полученномъ разршеніи и почтительно просилъ заставить чиновниковъ чтить слово, данное ихъ государемъ. ‘Если — говорить онъ въ этой просьб — побда останется на сторон Тартюфовъ, то мн, конечно, надо навсегда отказаться отъ сочиненія комедій’. Въ то время, когда просьба была ни пути къ тому городу, гд находился Людовикъ XIV, на злосчастную комедію обрушилась новая гроза, бывшій учитель короля, парижскій архіепископъ, отдалъ распоряженіе, которымъ запрещалъ ‘всякому смотрть на сцен, читать самому или слушать, какъ декламируютъ другіе, комедію подъ заглавіемъ ‘Обманщикъ’,— какъ публично, такъ и частнымъ образомъ, подъ страхомъ отлученія отъ церкви’. Между тмъ посланные отъ Мольера съ вышеупомянутой просьбой представились государю, были ласково приняты имъ и возвратились съ отвтомъ, что король, по возвращеніи въ Парижъ, снова прикажетъ пересмотрть пьесу, и она будетъ поставлена на сцену. Но постановка эта совершилась только черезъ два года, именно въ 1669 г.
Съ 1664 г. по тотъ годъ, къ которому мы теперь пришли въ нашемъ изложеніи, т. е. 1669-й, Мольеръ послдовательно написалъ и поставилъ на сцену пьесы: ‘Донъ-Жуанъ’, ‘Любовь-Докторъ’, (L’Amour Mdecin), ‘Мизантропъ’, ‘Врачъ поневол’ (Lе Mdesin malgr lui), ‘Амфитріонъ’, ‘Жоржъ Данденъ’, ‘Скупой’ (L’Avare). Жеманныя кокетки, невжественные доктора, педанты, пустые щеголи высшаго свта, плохіе писатели, іезуиты, ханжи — все, что задвалось и мтко осмивалось перомъ знаменитаго драматурга, поочередно, по поводу той или другой комедіи, бурно возставало на автора, причинило ему всевозможныя непріятности,— но онъ не гнушался ничмъ и прямо шелъ впередъ, обнаруживая не только громадную даровитость, но и изумительную неутомимость и легкость въ работ, такъ напр., комедія ‘Les Fcheux’ была написана и поставлена на сцену въ теченіи пятнадцати дней. ‘L’amour Mdecin’ въ пять дней, не забудемъ при этомъ, что авторъ ихъ продолжалъ оставаться актеромъ и директоромъ труппы, т. е. несъ на себ трудъ, тоже весьма многосложный. Не было почти ни одной комедіи его, въ которой онъ не игралъ бы одной изъ главныхъ ролей, такъ наприм., онъ создалъ типъ Маскарилла въ ‘Втренниц’ и ‘Смшныхъ жеманникахъ’, Альберта — въ ‘Любовной Досад’, Сганареля въ ‘Школ Мужей’, ‘Брак по невол’, ‘Донъ-Жуан’ и др., Арнольфа — въ ‘Школ женщинъ’, Алцеста — въ ‘Мизантроп’, Оргона въ ‘Тартюф’, Жоржа Дандена — въ комедіи тмъ-же названіемъ, Гарпагона — въ ‘Скупомъ’, Журдини — въ ‘Мщанин-Дворянин’. Аргала — въ ‘Мнимомъ Больномъ’, и много другихъ. Что касается до того, какъ онъ исполнялъ эти роли, то вс современныя свидтельства сходятся въ искреннихъ похвалахъ его сценическому таланту, особенно блистательно обнаруживавшемуся въ роляхъ чисто-комическихъ и оказывавшемуся очень слабымъ въ роляхъ серьезныхъ. Какъ директоръ труппы и главный режиссеръ ея, онъ занимался и этимъ дломъ съ неутомимымъ рвеніемъ и горячею любовью. Но постоянныя непріятности, неизбжно сопряженныя съ этомъ занятіемъ, слабость здоровья и нкоторыя другія обстоятельства заставили его, подъ конецъ жизни, разочароваться къ прелестяхъ своей профессіи. Не смотря, однако, на это разочарованіе, не смотря и на то, что матеріальныя средства вполн позволяли Мольеру оставить занятіе актера и антрепренера,— онъ до послдней минуты (и, какъ мы ниже увидимъ, въ буквальномъ смысл слова послдней) оставался вренъ своему призванью. За два мсяца до смерти Мольера, его постилъ извстный поэтъ Буало и, заставъ его очень больнымъ, сильно страдающимъ отъ кашля, сталъ увщевать его, говоря: ‘Послушайте вы вдь въ очень жалкомъ положеніи. Постоянное напряженіе вашего ума, безпрестанная работа вашихъ легкихъ на сцен, все, однимъ словомъ, должно было бы, наконецъ, побудить васъ отказаться отъ игры на театр. Неужели-же во всей вашей трупп не сыщется никто, способный, кром васъ, на исполненіе первыхъ ролей? Ограничьтесь актерскою дятельностью и предоставьте сценическое исполненіе кому нибудь изъ вашихъ товарищей. Это принесетъ вамъ боле почета въ глазахъ публики, которая будетъ смотрть на вашихъ актеровъ, какъ на вашихъ наемщиковъ, да при этомъ и ваши актеры, которые вдь не особенно мягки въ отношеніи къ вамъ, лучше почувствуютъ ваше превосходство’. На это увщаніе Мольеръ отвчалъ. ‘Ахь, что вы такое говорите мн? Честь для меня заключается въ томъ, чтобы не покидать моей профессіи’.
Болзнь, о которой мы упомянули, была смертельная. Мольеръ находился въ апоге своей славы (посл названныхъ нами пьесъ имъ были еще написаны: ‘Г. Пурсоньякъ’, ‘Мщанинъ-Дворянинъ’ (Le Bourgeois Gentilhomme), ‘Плутни Скапена’ (Les Fourberies de Scapin), ‘Ученыя женщины’ (Les Femmes Savantes), и нсколько мене значительныхъ), и академія наукъ предлагала ему мсто въ своей сред, подъ условіемъ, однако, чтобы онъ пересталъ играть на сцен,— когда судорожный кашель, никогда не покидавшій его, началъ замтно усиливаться. Въ разгар этой болзни онъ написалъ и поставилъ на сцену свою послднюю комедію ‘Мнимый Больной’, въ которой игралъ главную роль. Въ разгар ея четвертаго представленія, Мольеръ чувствовалъ себя хуже обыкновеннаго. Друзья убждали его не играть и отложить представленіе. ‘Да какъ-же это возможно?— отвтилъ онъ, вдь въ спектакл заняты пятьдесятъ рабочихъ, которые только этимъ и живутъ. Что же они станутъ длать, если я отмню спектакль! Я бы тогда упрекалъ себя въ томъ, что лишилъ ихъ заработка хоть одинъ вечеръ, когда очень могъ не длать этого’. И онъ, дйствительно, отправился въ театръ и сталъ играть съ величайшимъ трудомъ. При произнесеніи слова juro ‘клянусь’, въ четвертомъ дйствіи, съ нимъ сдлался припадокъ, который онъ имлъ силу преодолть и не обнаружить, но это было послднее усиліе. По окончаніи акта, его отнесли домой. Чувствуя приближеніе смерти, онъ послалъ, послдовательно, на двумя священниками, оба отказались прійти: напутствовать въ вчную жизнь актера, считалось у тогдашняго духовенства грхомъ, оскверненіемъ святыни. Третій священникъ пришелъ, но поздно. Въ припадк кашл, въ груди больнаго лопнулъ одинъ сосудъ, и онъ умеръ въ десять часовъ вечера, 17 февраля 1673 г. Священникъ того прихода, гд онъ жилъ, отказался похоронить его, какъ актера, тогда вдова обратилась къ архіепископу парижскому съ просьбой, въ которой напоминала ему, что ея покойный мужъ умиралъ какъ христіанинъ, потому что хотлъ причаститься св. Тайнъ, кром того, она просила короля, который приказалъ дать разршеніе на похороны. Архіепископъ веллъ произвести слдствіе, чтобы удостовриться, дйствительно ли Мольеръ, умирая, былъ проникнутъ чувствомъ истиннаго христіанина, результатъ слдствія оказался утвердительный, и тогда архіепископъ далъ разршеніе, которое мы приводимъ здсь подлинными его словами, какъ любопытный документъ: ‘Принимая въ соображеніе и пр….. во вниманіе къ доказательствамъ, обнаруженнымъ слдствіемъ, произведеннымъ по моему приказянію, мы позволили священнику церкви св. Евстахія, похоронить по церковному обряду тло покойнаго Мольера, на приходскомъ кладбищ, съ тмъ, однако, условіемъ, чтобы это погребеніе было совершено безъ всякой торжественности, не боле, какъ двумя священниками, и не днемъ, и чтобы за упокой души его не было отправляемо торжественнаго богослуженіи ни въ вышеупомянутой церкви св. Евстахія, ни въ какой либо другой…’
Похороны совершились согласно этому приказанію, въ сопровожденіи друзей покойнаго и громадной толпы народа, тло знаменитаго драматурга было похоронено на кладбищ св. Іосифа, на которомъ хоронили преимущественно самоубійцъ и дтей, умершихъ безъ крещенія {На томъ же кладбищ былъ похороненъ знаменитый баснописецъ Лафонтенъ, Члены парижской коммуны (во время революціи 1793 г.), постановили вырыть кости этихъ двухъ писателей и сложить ихъ въ мст, боле достойномъ ихъ славы. Такъ и было сдлано, хотя очень сомнительно, чтобы вырыты кости принадлежали дйствительно Мольеру и Лафонтену. Въ продолженіи семи лтъ ихъ перетаскивали съ мста на мсто, наконецъ въ 1799 г. окончательно сложили въ музе французскихъ памятниковъ. Но такъ какъ онъ былъ упраздненъ въ 1817 г., то останки двухъ знаменитостей, или, по крайней мр, считавшіеся именно ихъ останками, были погребены на кладбищ Отца-Лашеза, гд они покоятся и до сихъ поръ.}. Но общественное мнніе возмутилось такою нетерпимостью архіепископа. Не смотря на его запрещеніе, было отслужено множество частныхъ панихидъ по усопшемъ, и друзья выбили въ честь его бронзовую медаль, съ изображеніемъ, на одной сторон, его бюста, а на другой — гробницу, на которой написано: ‘Поэтъ и актеръ, умеръ въ 1673 г.’
Общее сожалніе проводило его въ могилу не только какъ геніальнаго писателя и превосходнаго артиста, но и какъ человка съ рдкой душой. ‘Онъ обладалъ — говорятъ одинъ изъ его современниковъ — всми качествами, составляющими вполн честнаго человка: онъ былъ великодушенъ и добръ, честенъ во всхъ своихъ дйствіяхъ, скроменъ въ отношеніи къ похваламъ, которыми осыпали его, ученъ безъ хвастовства своимъ познаніями, и такой мастеръ говорить, что первыя лица двора и города наперерывъ искали наслажденія бесдовать съ нимъ. Другой современникъ восхваляетъ его за ненарушимую прямоту характера, врность въ дружб и неистощимую обязательность.
Закончимъ этотъ біографическій очеркъ слдующею характеристикою Мольера, написанною однимъ изъ лучшихъ изслдователей и знатоковъ его произведеній. Подобно Шекспиру и Сервантесу, Мольеръ принадлежитъ къ тмъ мыслителямъ и поэтамъ, которые создаютъ въ области фантазіи міръ дйствительный, которые, изъ вымышленныхъ ими личностей, творятъ живые типы,— типы, никогда не умирающіе и извстные каждому, называются-ли они Фальстафами, донъ-Кихотами, Санчо-Пансами, Тартюфами, Алцестами или Гарпагонами. Правда, которою проникнуты его произведенія, такъ глубока, такъ общечеловчна, что, подобно его слав, она постепенно молодетъ, старясь. Когда онъ говорилъ: ‘я беру свое добро везд, гд нахожу его, (французская поговорка: ‘je prends mon bien partout o je le trouve’), то имлъ право выражаться такимъ образомъ, потому что искалъ въ книгахъ не остроумныхъ выходокъ или удачныхъ фразъ, чтобы присвоивать ихъ себ, а результатовъ опыта и наблюденія прошедшаго, съ цлью исправлять и расширять ихъ опытомъ настоящаго и наблюденіемъ надъ жизнью современной. Онъ бралъ въ займы мдь и превращалъ ее въ золото. Его пьесы — будь то серьезныя комедіи или фарсы — вс представляютъ собою психологическіе этюды, глубокіе и полные, — и если вы станете анализировать, одного вслдъ за другимъ, его дйствующихъ лицъ, то, сведя итогъ различнымъ характерахъ, которыхъ эти лица служатъ представителями, получите всю сумму нашихъ страстей, нашихъ пороковъ, нашихъ чувствъ, а типъ различныхъ классовъ общества. Гарпагонъ — это гнусная скупость, его сынъ, Клеанть — безпорядочность и расточительность, Тартюфъ — безсовстное лицемріе: донъ-Жуанъ — нахальство въ порочности, Арганъ — эгоизмъ и малодушіе, Журденъ — тщеславіе, соединенное съ глупостію и невжествомъ, Вадіусъ и Триссотенъ — глупость и тщеславіе ученаго педантизма, Селимена — умъ, соединенный съ сухостью сердца, Акасть — болзненныя щекотливость душевной нжности и чести, Жоржъ-Данденъ — слабость и нершительность, Сганарель — безсмысленная и грубая ревность, Аглора — ревность и зависть женщины, Дорантъ — плутъ и мошенникъ большаго свта, Сотанвиль — деревенскій дворянчикъ и т. д., и т. д…
‘Человкъ съ прямымъ сердцемъ, съ здравымъ и твердымъ умомъ, откровенный, какъ его стиль, слишкомъ глубокій мыслитель для тоги, чтобъ не стоять выше мелочей литературнаго тщеславія’ — Мольера’, главнымъ образомъ, стоялъ за здравый смыслъ и правду. Онъ былъ, въ одно и тоже время, великій живописецъ, великій сатирикъ, великій моря, листъ. Въ ‘Тартюф’ онъ преслдовалъ лицемріе религіозное, въ ‘Жеманницахъ’ — лицемріе языка, въ ‘Ученыхъ женщинахъ’ — лицемріе чувствъ, въ личностяхъ Панкраса и Морфурія — лицемріе знанія. Подобно Кольберу {Извстный министръ Людовика XIV.}, онъ ратовалъ за великія реформы: рядомъ съ Декартомъ {Знаменитый французскій философъ.} онъ сражался съ схоластическимъ варварствомъ, рядомъ съ Бакономъ {Знаменитый англійскій философъ.} — противъ науки, отдлывающейся словами. Каждый разъ, какъ Мольеру приходится выступать на защиту своихъ собственныхъ произведенія, онъ является великимъ критикомъ. Его достоинство состоитъ не только въ изображеніи пороковъ и смшныхъ сторонъ, но и въ начертаніи правилъ жизни, и если рдкій писатель понималъ лучше его всю безпредльность человческой глупости, то рдкій писатель также умлъ глубже и проще его говорить языкомъ разума…
‘Пьесою ‘Пурсоньякъ’ Мольеръ представилъ образецъ самаго уморительнаго фарса, его ‘Мизантропъ’ — самая глубокая комедія, ‘Донъ-Жуанъ’—прекраснйшая изъ французскихъ романтическихъ драмъ. Такимъ образомъ, онъ прошелъ по всмъ ступенямъ драматическаго искусства, и ни на одной изъ нихъ не встртилъ себ соперника’.