ЗАВОЕВАНЕ УССУРЙСКАГО КРАЯ.
ЗАВОЕВАНЕ УССУРЙСКАГО КРАЯ.
По Шрейдеру
Русскій Колумбъ.
Русскій Колумбъ.
З. Журавская.
‘Юный Читатель’ No 3, 1899.
Завоевание Уссурийского края, Журавская Зинаида Николаевна, Год: 1899
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Вдоль восточнаго берега Сибири, омываемаго водами Великаго океан, длинной полосой на 900 миль тянется богатйшая Приморская область, обильная водою, лсомъ, пушнымъ звремъ и всякой дичью. Кром многихъ малыхъ ркъ и рчекъ, въ этой области протекаетъ широкая и многоводная рка Амуръ, которая впадаетъ въ Охотское море, замерзающее лишь на короткое время, и, вмст съ притокомъ своимъ Уссури, служитъ прекраснымъ путемъ сообщенія съ океаномъ.
Еще очень недавно, въ начал ныншняго столтія, это былъ край совершенно мертвый и безлюдный. Ни одинъ европейскій корабль не оживлялъ пустынныхъ водъ, омывающихъ эти берега, даже японскія и корейскія суда никогда не заходили сюда. Лишь изрдка, дальше къ югу, показывались джонки (китайское судно) свирпыхъ китайскихъ разбойниковъ, спасавшихся сюда отъ преслдованія китайскихъ и манджурскихъ властей.
Тамъ, гд теперь виднется оголенный и обезлсенный берегъ, разстилалась на тысячи верстъ, вплоть до Амура, вковая тайга. На морскомъ берегу спокойно разгуливали хищные зври. Дальше, за узкой береговой полосой, начинались дремучія дебри первобытнаго лса, покрывавшаго собой, словно крпкой и прочной бронею, весь край. Съ высокихъ хребтовъ и недоступныхъ твердынь спускались къ самому морю стволы исполинскихъ дубовъ. Извилистые, сверкающіе серебристыми змйками лсные и горные ручьи, исчезавшіе въ тайг или между тснинами,поросшими зеленющимъ лсомъ, бурно текли въ вчношумное море, отражая въ прозрачныхъ водахъ своихъ поросшія у ихъ крутыхъ береговъ плакучія ивы, серебристыя втви березы, раскидистыя зеленыя втви первобытнаго клена. На опушк тайги виднлись подернутыя красноватымъ цвтомъ листья оршника съ гроздьями круглыхъ плодовъ, исполинскія яблони, обремененныя зрлыми плодами.
Почва покрыта была пестрымъ, красивымъ ковромъ, сотканнымъ самой природой: ароматныя розы, красныя и желтыя лиліи, ландыши, полевые цвты, мелкій лукъ, сельдерей и щавель,— все это пышно и мощно росло подъ живительными лучами уссурійскаго солнца.
Тайга — тихая и безмятежная въ хорошую погоду, гнвная и грозно-рокочущая въ бурю — не знала тогда человка. Французскій путешественникъ Лаперузъ — первый изъ европейцевъ, проникшій въ эти мста, не видалъ здсь и слда человческаго жилья: ‘ни одной лодки не отдлялось отъ берега’… ‘И эта страна, покрытая прекраснйшими деревьями, свидтельствовавшими о необыкновенномъ плодородіи почвы’, этотъ край, въ сравненіи съ. которымъ ‘самая прохладная весна южной Франціи не представляетъ зелени столь свжей и разнообразной’,— оставался безлюднымъ. Китайцамъ, считавшимъ себя обладателями Уссурійскаго края, даже въ голову не приходило заботиться о заселеніи его.
Характеръ края началъ измняться только со времени появленія въ водахъ Великаго океана судна ‘Байкалъ’ подъ командой капитанъ-лейтенанта Геннадія Невельскаго,— этого русскаго Колумба XIX столтія, скромнаго изслдователя, которому Россія обязана мирнымъ присоединеніемъ Уссурійскаго края.
Двадцать два года прошло со времени смерти этого замчательнаго человка, а между тмъ уже теперь въ Россіи мало найдется людей, которые знаютъ, что исключительно его настойчивости, смлости, мужеству и самоотверженію Россія обязана тмъ, что ея флагъ нын разввается на берегахъ Тихаго океана, что именно Невельской открылъ тотъ путь къ океану, котораго мы упорно и настойчиво, но безплодно добивались послднія два-три столтія.
Русскіе люди съ давнихъ поръ мечтали о завоеваніи Амура, надясь проложить по немъ путь къ Тихому океану.
Еще въ конц прошлаго вка, какъ только стали зарождаться наши колоніи на сверо-восточномъ берегу Восточной Сибири, русское правительство начало посылать экспедиціи для научнаго изслдованія восточнаго побережья Сибири. Первая экспедиція снаряжена была подъ начальствомъ Биллингса, спутника и товарища знаменитаго путешественника Кука. Болзнь помшала Биллингсу довести до конца свою задачу, но одновременно съ нимъ отправился въ т же края французскій путешественникъ Лаперузъ.
Ему не удалось добраться до устья Амура. Наткнувшись на огромную мель въ Татарскомъ пролив (отдляющемъ материкъ отъ Сахалина), онъ принялъ ее за перешеекъ, соединяющій материкъ съ Сахалиномъ, а самый Сахалинъ — за полуостровъ.
Такую же неудачу потерплъ нсколько позже мореплаватель Броутонъ и пришелъ къ тому же ошибочному заключенію, что устье Амура недоступно съ моря и слдов. рка эта является безполезной для Россіи. Но помириться съ этимъ — значило отказаться отъ надежды проложить себ путь къ Тихому океану.
И вотъ, въ начал настоящаго столтія, снарядили новую экспедицію, подъ начальствомъ Крузенштерна, главнымъ образомъ, съ цлью проложить морской путь для русской мновой торговли съ Китаемъ а, между прочимъ, и для отысканія устья Амура. Это было первое русское кругосвтное плаваніе.
Однако, изысканія Крузенштерна тоже не привели его къ желаемымъ результатамъ
Прошло около 40 лтъ, и русское правительство, побуждаемое все тмъ-же стремленіемъ на Востокъ, командируетъ новую экспедицію подъ начальствомъ Гаврилова, для изслдованія устья Амура. Посл долгихъ изысканій Гавриловъ также пришелъ къ выводу, что къ океану съ Амура нтъ доступа даже для мелководныхъ судовъ.
Эта экспедиція на долгое время ршила вопросъ объ Амур.
На всеподданнйшемъ доклад о результатахъ ея Императоръ Николай I написалъ: ‘Весьма сожалю. Вопросъ объ Амур, какъ о рк безполезной, оставить. Лицъ, посылавшихся на Амуръ, наградить’.
Отрицательные результаты всхъ этихъ экспедицій, такимъ образомъ, убдили всхъ, что Амуръ совершенно не судоходенъ, что доступъ въ него, благодаря зыбучимъ пескамъ, очень затруднителенъ, почти невозможенъ, и что, слдовательно, весь край, примыкающійкъ нему, безполезенъ для Россіи.
Былъ, однакожъ, одинъ человкъ, который не раздлялъ этого убжденія. Это былъ еще мальчикъ, воспитанникъ Петербургскаго морскаго училища, извстный впослдствіи контръ-адмиралъ Геннадій Ивановичъ Невельской.
Еще на школьной скамь онъ зачитывался сказочными разсказами вольныхъ казаковъ — Пояркова, Хабарова и многихъ другихъ, со второй половины XVI вка неустанно стремившихся на далекій сверо-востокъ Сибири, въ ‘незнаемые края’, соблазняемыхъ смутными толками и слухами о богатствахъ этой окраины.
Мальчика-кадета чрезвычайно привлекали эти полу-фантастическіе разсказы. Его воображенію рисовались незнакомыя картины дикой сверной природы, безконечныя равнины, покрытыя снгомъ, неприступныя твердыни и горы, сцены изъ быта обитателей суровой Сибири. Подъ вліяніемъ массы уже тогда прочитанныхъ имъ книгъ о далекой сверо-восточной окраин въ его голов начали возникать вопросы, разршеніе которыхъ сдлалось впослдствіи дломъ всей его жизни. Его уже въ то время интересовалъ одинъ изъ самыхъ темныхъ и запутанныхъ вопросовъ,— вопросъ объ усть Амура.
Этотъ вопросъ по выход Невельского изъ училища окончательно поглотилъ вс его помыслы, Молодой морской офицеръ цлыми днями рылся въ архи, вахъ, перечитывая всевозможныя книги, имвшія отношеніе къ мучившимъ его сомнніямъ.
‘Не можетъ же быть’,— говорилъ онъ себ,— ‘чтобы такая огромная рка, какъ Амуръ, терялась въ прибрежныхъ пескахъ и не могла проложить себ самостоятельнаго, свободнаго выхода въ море!…’
Немало удивились въ морскомъ министерств, когда молодой, образованный, подававшій большія надежды морской офицеръ въ одинъ прекрасный день заявилъ о желаніи взять на себя командованіе простымъ транспортомъ (судно для перевозки груза, войска и пр.) ‘Байкалъ’, отправлявшимся изъ Кронштадта въ
Камчатку для портовой службы въ угрюмомъ, непривтливомъ Охотскомъ мор.
Напрасно кн. Меньшиковъ, стоявшій тогда во глав морскаго министерства, убждалъ молодого моряка выкинуть изъ своей головы эту странную затю,— Невельской упорно стоялъ на своемъ. Меньшикову ничего не оставалось длать, какъ уступить настойчивости и упрямству этого страннаго моряка, ‘завдомо’ губившаго свою карьеру.
Тогда Невельской ршился посвятить въ свои планы H. Н. Муравьева, вновь назначеннаго тогда генералъ-губернаторомъ Восточной Сибири, чтобы заручиться его содйствіемъ. Муравьевъ съ большимъ вниманіемъ отнесся къ планамъ Невельского. Мало того, онъ самъ увлекся мыслью пріобрсти для Россіи крайне важный для нея Прнамурскій край.
Оставалось еще самое главное — склонить на эту экспедицію Императора Николая I. Но въ виду извстной уже читателямъ резолюціи Императора объ этомъ нечего было и думать.
Между тмъ Невельской чрезвычайно опасался, что кто нибудь — англичане, китайцы, американцы, японцы — можетъ раньше его догадаться захватить въ свои руки устье Амура и этимъ нанести непоправимый вредъ Россіи.
Время шло, и никто не ршался даже доложить объ этомъ дл Императору.
У бдившись, наконецъ, что ему не добиться Высочайшаго разршенія на изслдованіе устья Амура, Невельской обратился къ Муравьеву съ письмомъ, въ которомъ изложилъ планъ своихъ дйствій и просилъ его дать ему секретное предписаніе (инструкцію) подъ какимъ-нибудь предлогомъ постараться войти въ лиманъ Амура, изслдовать устье этой рки и пространство между островомъ Сахалиномъ и материкомъ.
Увлеченный идеей молодого моряка, Муравьевъ составилъ соотвтствующую инструкцію, но кн. Меньшиковъ не ршился доложить ее Императору въ этомъ вид и вычеркнулъ изъ нея вс т параграфы, въ которыхъ упоминалось самое слово ‘Амуръ’.
Невельской не дождался этой инструкціи и 21 августа 1848 г. онъ уже несся (на ‘Байкал’) подъ всми парусами на далекій Востокъ. Девять мсяцевъ спустя транспортъ ‘Байкалъ’ благополучно достигъ своей конечной цли — Петропавловска, уединеннаго порта на берегу Охотскаго моря.
Долго ждалъ здсь Невельской общанной ему Муравьевымъ инструкціи, но время шло, а она все не приходила. Опасаясь, что вмсто нея можетъ придти прямое запрещеніе произвести изслдованіе Амура, котораго нельзя уже было бы не исполнить, не подвергая себя серьезной отвтственности,— Невельской ршился на смлый поступокъ — самовольно оставить предназначенный для его пребыванія портъ.
— Господа! сказалъ онъ, собравъ вокругъ себя всхъ своихъ офицеровъ.— Я не хочу подвергать васъ какимъ бы то ни было опасностямъ. Всю отвтственность я беру на себя. Служа подъ моимъ начальствомъ, вы не отвчаете за мои распоряженія.
Офицеры повиновались ему, и 7 октября 1849 года ‘Байкалъ’ уже шелъ, распустивъ паруса, по направленію къ предполагаемому устью Амура. Спустя нсколько дней Невельской былъ въ виду песчаныхъ береговъ Сахалина, окаймляемыхъ съ моря рядами безчисленныхъ мелей. Вдругъ Невельской увидлъ на горизонт сверкающее озеро, скрытое мелями. Онъ спустилъ съ судна шлюпку и медленно поплылъ по направленію къ нему… Прошло еще два-три часа, и транспортъ ‘Байкалъ’, первый изъ всхъ европейскихъ судовъ, плавно и медленно вступалъ въ мутныя воды полноводнаго, хотя и узкаго пролива, скрывавшагося на свер за горизонтомъ…
Лаперузъ, Крузенштернъ — заблуждались… Сахалинъ отдлялся отъ Азіи… Онъ былъ — островъ.
Это открытіе придало энергію и силы отважному юнош. Онъ пошелъ дальше на сверъ, и здсь, посл многихъ трудовъ и лишеній, онъ достигъ, наконецъ, мели, на большое разстояніе выдававшейся въ проливъ изъ залива (Татарскаго), что и заставило думать его предшественниковъ, что устье Амура терялось въ пескахъ… Эту огромную мель они приняли за перешеекъ, соединявшій островъ Сахалинъ съ материковой землей.
Посл нсколькихъ дней тщательныхъ изысканій Невельской окончательно убдился въ томъ, что за этой мелью скрывался лиманъ. Вскор онъ нашелъ совершенно свободный и широкій проходъ, котораго такъ упорно и тщетно искали два вка подрядъ. Устье Амура было открыто… Тайное предчувствіе не обмануло Невельскаго. Онъ осуществилъ свою завтную мечту и первый ступилъ на берегъ Амура, по которому еще никогда не ступала нога европейца.
Нужно было, однако, торопиться въ портъ Аянъ. Какъ впослдствіи оказалось, въ виду долгаго отсутствія ‘Байкала’, тамъ уже ршили, что это судно погибло. Генералъ Муравьевъ, дожидавшійся здсь Невельскаго на обратномъ пути изъ Камчатки, уже отчаялся когда-либо увидть его и собирался ухать.
Каково-же было его удивленіе, когда почти наканун отъзда ему доложили, что на горизонт показался ‘Байкалъ’. H. Н. Муравьевъ не дождался его прибытія въ портъ, взялъ шлюпку и похалъ навстрчу ему въ открытое море.
Лишь только шлюпка приблизилась къ судну на разстояніе голоса, онъ крикнулъ:
— Невельской!.. Вы откуда?
— Ура, ваше превосходительство! отвчалъ Невельской, стоя на мостик.— Вковыя заблужденія разсяны… Сахалинъ — островъ, и устье Амура открыто!..
Возгласъ Невельскаго былъ подхваченъ командой, и пустынное побережье Анна огласилось единодушнымъ крикомъ ‘ура!’, вылетвшимъ изъ нсколькихъ десятковъ матросскихъ грудей.
Нсколько мсяцевъ спустя Невельской уже былъ въ Петербург. Немедленно по прізд онъ явился къ князю Меньшикову, и здсь узналъ, что Государь не только не гнвается на него за его ‘самовольство’, но даже назвалъ его поступки ‘храбрыми и заслуживающими одобренія, благодаря блестящимъ результатамъ, которые они дали’.
Николай I и Муравьевъ ясно сознавали, какое огромное значеніе во всхъ отношеніяхъ иметъ для государства сдланное Невельскимъ открытіе.
По утвержденному Императоромъ проекту ршено было поручить Муравьеву основать зимовку гд-нибудь на юго-восточномъ берегу Охотскаго моря, но, впрочемъ, ‘отнюдь не въ лиман, а тмъ боле на рк Амур’, главнымъ образомъ въ виду донесеній нашего посольства въ Пекин, изъ которыхъ видно было, что все побережье Амура Китай считалъ своей собственностью.
Невельской отправленъ былъ для выбора мста подъ зимовье, которое онъ вскор и учредилъ подъ названіемъ Петровскаго порта.
Исполненіемъ этой обязанности онъ однако, не удовлетворился и, не взирая на прямое запрещеніе Императора, снарядилъ небольшое судно, захватилъ съ собой шесть казаковъ, провизію, оружіе, порохъ, двухъ переводчиковъ и смло направился къ запретному устью.
Едва прохалъ онъ по рк нсколько верстъ отъ ея впаденія въ море, какъ замтилъ на берегу толпу гиляковъ (инородцы дальняго Востока), съ изумленіемъ и страхомъ глядвшихъ на появленіе блыхъ людей.
Невельской приказалъ остановить свою лодку и, въ сопровожденіи горсти вооруженныхъ казаковъ, направился къ дикарямъ, Толпа гиляковъ разступилась, и капитанъ Невельской увидлъ маньчжура Джангина (такъ называли его гиляки), сидвшаго въ надменной поз на срубленномъ пн.
— По какому праву вы явились сюда? высокомрно спросилъ Невельскаго маньчжуръ.
— Скажите лучше, по какому праву вы явились сюда? тмъ же тономъ отвтилъ ему Невельской.
— Эта земля всегда принадлежала маньчжурамъ.
— Ты ошибаешься, отвтилъ Невельской.— Эта земля принадлежитъ русскимъ, и ты долженъ немедленно удалиться отсюда.
Джангинъ сдлалъ угрожающій жестъ рукой, какъ бы приглашая толпу гиляковъ ринуться на горсточку храбрецовъ.
Невельской не далъ ему привести въ исполненіе угрозы. Вынувъ заряженный револьверъ, онъ спокойно направилъ его на Джангина и заявилъ, что убьетъ его, если онъ вздумаетъ оказать сопротивленіе.
Этотъ пріемъ произвелъ потрясающій эффектъ. Гордый маньчжуръ моментально смирился.
Отъ гиляковъ Невельской, между прочимъ, узналъ, въ опроверженіе увреній китайскихъ властей, что они всегда были свободны и никому не были подчинены, мало того, по ихъ словамъ оказалось, что на всемъ протяженіи Амура нтъ ни одного китайскаго городка или крпости.
Дале онъ узналъ отъ нихъ, что въ послдніе годы каждую весну въ залив появляются блые люди на огромныхъ судахъ, обижающіе бдныхъ гиляковъ и безцеремонно отнимающіе у нихъ пушнину и рыбу.
Предположивъ, что эти блые люди были не кто иные, какъ англичане и американцы, и опасаясь, чтобы они не захватили въ свое обладаніе весь этотъ край, Невельской ршился, въ интересахъ отчизны, на безумный по дерзости поступокъ. Онъ заявилъ гилякамъ, что онъ нарочно присланъ Блымъ Царемъ для ихъ защиты, для чего онъ и уполномоченъ построить на Амур нсколько крпостей.
Не довольствуясь этимъ, Невельской отправился къ устью Амура и здсь, въ присутствіи команды, на глазахъ многочисленной толпы гиляковъ, заложилъ портъ Николаевскъ и водрузилъ русскій флагъ.
Оставивъ въ новоучрежденномъ порту съ полдесятка солдатъ, вооруживъ его небольшой пушкой, онъ отправился на собакахъ въ Петропавловскъ, въ сопровожденіи выборныхъ отъ гиляковъ, которые должны были подтвердить въ присутствіи русскихъ властей о своемъ желаніи принять русское подданство.
Пріхавъ отсюда весною въ Иркутскъ, онъ уже не засталъ тамъ генералъ-губернатора и немедленно отправился вслдъ за нимъ въ столицу.
Межъ тмъ, въ Петербург надъ головой Невельскаго собиралась гроза. Былъ созванъ комитетъ для обсужденія его ‘противозаконныхъ’ поступковъ. Вина его была слишкомъ велика и серьезна: разжалованіе въ простые матросы было, въ глазахъ комитета, наказаніемъ даже слишкомъ слабымъ въ сравненіи съ тяжкой виной — нарушеніемъ инструкцій, превышеніемъ власти,— которая тяготла надъ нимъ. Остановка была лишь за верховнымъ утвержденіемъ приговора.
Спустя нсколько дней, Невельской былъ потребованъ къ Николаю I. Государь встртилъ его серьезно, даже какъ будто сурово, но безъ гнва.
— Итакъ, Невельской,— сказалъ Николай I посл нсколькихъ минутъ гробового молчанія,— итакъ, ты организуешь свои собственныя экспедиціи… Такъ вдь?.. Ты измняешь по своему усмотрнію инструкціи, утвержденныя твоимъ Государемъ? Да?!.
Николай I взялъ лежащую на стол бумагу и снова спросилъ:
— Ну-съ, что же ты мн на это скажешь?
Невельской хранилъ мертвое молчаніе.
— Эта бумага сдлала тебя простымъ матросомъ,— продолжалъ Николай I, показывая пальцемъ на бумагу, бывшую у него въ рук.
Затмъ онъ взялъ карту и началъ медленно водить пальцемъ по пути, пройденному Невельскимъ на ‘Байкал’.
— Матросъ!— воскликнулъ государь.— Да, матросъ. Но здсь ты уже сталъ мичманомъ, тамъ… лейтенантомъ, дальше… капитаномъ, еще дальше… командиромъ корабля!.. Контръ-адмир… Нтъ… еще нтъ,— сказалъ Николай I, когда палецъ его остановился на Николаевск.— Нужно сначала наказать тебя за неповиновеніе…
Императоръ взялъ приговоръ комитета, поднялся съ своего мста, обнялъ Невельскаго и собственноручно надлъ ему крестъ ордена Владиміра 4-й степени.
— Спасибо, Невельской,— Сказалъ Николай I.— Спасибо за твое усердіе. Въ другой разъ только будь осторожне, старайся не превышать тхъ полномочій, которыя теб даются.
Невельской вскор посл того ухалъ снова на Амуръ. По пути, остановившись въ Иркутск, онъ познакомился съ дочерью мстнаго губернатора, Ельчанинова, Екатериной Ивановной, только что окончившей Смольный институтъ, и женился на ней. Молодая жена пожелала сопровождать его въ трудныхъ изслдованіяхъ и, несмотря на протесты мужа и родныхъ, настояла на своемъ.
Край этотъ былъ тогда еще совершенно безлюденъ и пустъ, о дорогахъ, конечно, не было и помину, о какихъ нибудь удобствахъ во время пути и мечтать было нечего. Екатерин Ивановн пришлось путешествовать то въ гамак, протянутомъ между двумя лошадьми, то въ мужскомъ плать верхомъ, а то и вовсе пшкомъ по уединеннымъ тропамъ. Но эта хрупкая и слабая женщина обнаружила во время путешествія такую бодрость и твердость духа, которая удивляла самого Невельскаго.
Екатерина Ивановна много помогала своему мужу въ дл завоеванія симпатій и доврія къ Россіи и русскимъ со стороны туземнаго населенія.
Она не гнушалась ни нечистоплотностью туземцевъ, ни ихъ невжествомъ и подчасъ дикостью, напротивъ, охотно принимала ихъ у себя,— и эти дикари, съ незапамятныхъ временъ, не знавшіе никакой другой одежды, кром собачьихъ шкуръ, отъ самаго рожденія не мывшіе своего грязнаго тла, пропитаннаго невыносимымъ запахомъ, который они всюду вносили съ собой,— эти люди, въ понятіяхъ которыхъ богатство и сила замняли вс права и законы, люди, считавшіе большимъ грхомъ пахать землю,— отъ нея первой узнали объ употребленіи мыла, научились сажать картофель, носить человческую одежду, отъ нея первой получили элементарныя понятія о прав, о христіанской религіи.
Шагъ за шагомъ слдовала она за своимъ мужемъ по пустыннымъ дебрямъ Амурскаго края, своимъ убжденіемъ, примромъ облегчая ему подчиненіе туземныхъ народцевъ. Она обошла съ нимъ весь край, Сахалинъ и прибрежье Татарскаго пролива, и къ концу 1855 года весь этотъ край, составляющій нын одну изъ лучшихъ колоній Россіи на далекомъ Восток, былъ уже покоренъ ими безъ пролитія капли человческой крови, единственно силою необыкновеннаго такта и несокрушимой энергіи.