Как Нахтигаль попал в Африку, Березин Николай Ильич, Год: 1903 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Какъ Нахтигаль попалъ въ Африку.

Составилъ Березинъ.

СЪ ИЛЛЮСТРАЦІЯМИ.

ГЛАВА I.
Какъ Нахтигаль попалъ въ Африку.

Знаменитый африканскій путешественникъ Густавъ Нахтигаль былъ сынъ бднаго священника въ нмецкомъ городишк Стендалъ. Онъ родился въ 1834 г., учился въ гимназіи, а потомъ сдлался военнымъ врачемъ. Вскор оказалось, что у него начинается чахотка. Извстно, что эта страшная болзнь иногда проходитъ, если больной во-время удетъ въ мстность съ теплымъ и сухимъ климатомъ. Такой мстностью издавна славилась сверная Африка, и Нахтигаль, недолго думая, отправился въ Алжиръ, а затмъ нашелъ себ мсто домашняго врача у знатнаго вельможи въ Тунис. Его паціентъ занималъ должность хаснадара, т. е. перваго министра Тунисскаго бея (султана). Проживая здсь, Нахтигаль научился арабскому языку и познакомился съ исторіей разныхъ арабскихъ государствъ, а въ свободное время читалъ путешествія по Африк. Понемногу въ немъ проснулся пытливый духъ изслдователя новыхъ странъ, и онъ все чаще и чаще думалъ о томъ, какъ бы привести въ исполненіе свое желаніе. Можетъ быть, изъ этого ничего бы не вышло, еслибы не помогъ случай.

Нмецкій императоръ Вильгельмъ собирался послать подарки султану страны Норну въ Судан въ благодарность за покровительство, которое султанъ Омаръ оказалъ многимъ нмецкимъ путешественникамъ (Барту, Овервегу, Фогелю, Беурману и Рольфсу). Рольфсу, проживавшему тогда въ Триполи, было поручено найти подходящаго нмца, который согласился бы совершить трудное и опасное путешествіе черезъ Сахару и передать султану подарки нмецкаго императора. Постивъ какъ-то Тунисъ, Рольфсъ познакомился съ Нахтигалемъ и вскор убдился, что этотъ скромный врачъ только и ждетъ благопріятнаго случая пуститься въ странствіе. Конечно, Рольфсу не стоило никакого труда убдить Нахтигаля взяться за это дло. Однако, прошло не мало времени, прежде чмъ Нахтигаль отправился въ путь. Вдь надо было хорошенько все обдумать, снарядиться, а главное, найти подходящихъ спутниковъ и слугъ. Но и послднее затрудненіе скоро уладилось. Во-первыхъ, въ Тунис Нахтигалю кстати подвернулся итальянецъ Джузеппе Валпреда — поваръ и лакей, а въ Триполи къ Рольфсу заявился старый волкъ пустыни туарегъ Мохамедъ Эль-Катруни, который нкогда водилъ Барта въ Тимбукту и служилъ проводникомъ у Рольфса во время путешествія въ Борну. Теперь онъ изъявилъ готовность взять на свое попеченіе новаго путешественника. Всматриваясь въ черную, изрытую морщинами физіономію этого сына пустыни, съ большимъ беззубымъ ртомъ, оттопыренными большими ушами, короткимъ тупымъ носомъ и маленькими глазками, Нахтигаль сказалъ себ, что этому человку можно довриться. Эль Катруни купилъ 6 верблюдовъ и нанялъ трехъ черныхъ погонщиковъ — негровъ, изъ которыхъ одинъ назывался Саадъ, а двое другихъ оказались оба Али. Тотъ же Эль-Катруни закупилъ на базар все необходимое для долгаго странствованія по пустын, обративъ особенное вниманіе на большіе мхи для воды, которые называются тамъ кирба и изготовляются изъ дубленыхъ козьихъ шкуръ. Въ заключеніе губернаторъ Триполи Али-Ридза паша снабдилъ нашего путешественника пропускнымъ листомъ и приставилъ къ нему полицейскаго, что облегчало путешествіе по Триполи, которое находилось подъ властью турецкаго султана.

17 февраля 1869 г. караванъ Нахтигаля покинулъ Триполи. Большую часть груза составляли подарки султану Омару, которые состояли изъ слдующихъ предметовъ: большой вызолоченный тронъ, крытый краснымъ бархатомъ, большіе портреты членовъ императорской семьи въ золоченыхъ рамахъ, нсколько ружей съ запасомъ патроновъ, бронзовые часы, золотые карманные часы съ цпочкой, бинокль, фунтъ настоящаго розоваго масла и другія благовонія, большая гармонія и разныя другія мелкія вещи, большею частью дорогія ткани. Денегъ у Нахтигаля было такъ мало, что онъ не могъ купить себ лошадь и халъ на верблюд, страдая отъ качки, пока не привыкъ къ ней. Рольфсъ и итальянскій консулъ Росси выхали проводить его въ далекій и опасный путь. ‘Если бы я тогда зналъ, — пишетъ Нахтигаль,— что судьба удержитъ меня боле чмъ на пять лтъ въ неизвстныхъ странахъ, то не знаю, хватило ли бы у меня мужества пуститься въ дорогу’.

0x01 graphic

ГЛАВА II.
Первые шаги въ пустын. Прибытіе въ Мурзукъ.

Турецкое владніе Триполи лежитъ на сверномъ берегу Африки. Южне находится обширная страна Фецанъ съ главнымъ населеннымъ мстомъ Мурзукъ. Дальше къ югу простирается Сахара, и чтобы добраться до туземныхъ владній Судана, расположенныхъ вокругъ озера Цадъ, надо пройти не мене полутора тысячъ верстъ по Сахар. Прежде думали, что Сахара громадная пустыня, песчаная и безводная. Предполагали даже, что вся она лежитъ ниже уровня моря, почему нашлись люди, которые предлагали прорыть каналъ и затопить пустыню морской водой. ‘Тогда,— говорили они,— исчезнетъ препятствіе для торговли, и корабли съ европейскими товарами будутъ свободно проникать въ самое сердце Африки’. Но путешествія многихъ изслдователей разсяли этотъ миъ. Оказалось, что большая африканская пустыня вовсе не низкая равнина, заваленная сыпучимъ пескомъ, а довольно неровная мстность съ каменистой почвой, съ высокими мрачными горами и темными ущельями. Плоскія возвышенности ея изрзаны руслами сухихъ потоковъ, называемыхъ у арабовъ вади, и представляютъ въ высокихъ частяхъ хаммаду, а пониже — сериръ. Хаммадой арабы называютъ части пустыни, сплошь покрытыя крупными голышами, изъ которыхъ втеръ пустыни выдулъ песокъ и пыль. Нагрваемые палящимъ солнцемъ осколки стынутъ ночью и современемъ раскалываются и разсыпаются, но по мр того, какъ отъ нихъ отдляются мелкія частицы, втеръ уноситъ ихъ, такъ что въ хаммад даже въ самый сильный вихрь нтъ мелкой пыли и песку, которыя такъ досаждаютъ путнику. Сериры лежатъ ниже и тоже лишены всякой растительности, сухая, каменистая почва ихъ покрыта слоемъ тонкой пыли, усянной множествомъ мелкихъ, страшно ребристыхъ осколковъ. Втеръ пустыни, поперемнный дневной жаръ и ночной холодъ разрушаютъ горы и отдляютъ современемъ отъ плоскихъ возвышенностей участки въ вид столовъ и столбовъ. Но зловщая пустыня разверзаетъ двери своихъ молчаливыхъ пространствъ не сразу, и наши путешественники много дней странствовали сперва по населенной живописной мстности. Затмъ потянулись безплодныя глинистыя или съ известковой почвой степи, поросшія травой которыя смнили затмъ сериры и хаммады. Иногда путники переходили черезъ горы, углубляясь въ лабиринты ихъ ущелій. Время отъ времени они позволяли себ боле или мене долгій роздыхъ, какъ, напр., въ город Сокна, лежащемъ передъ горами Эль-Сода. Навстрчу имъ почти ежедневно попадались караваны съ вереницей черныхъ рабовъ, которыхъ гнали на сверъ. Иногда мимо нихъ пробгали почтовые верблюды, перевозящіе въ 18 дней письма и посылки изъ Мурзука въ Триполи. Послдніе дни передъ прибытіемъ въ Фецанъ путешественники странствовали по настоящей пустын Сериръ Бенъ Афіенъ, и это было первое крещеніе для Нахтигаля въ подобнаго рода путешествіи. ‘Ничего, на чемъ могъ бы остановиться взоръ, ни малйшаго признака жизни, картина полной пустоты и безконечности’,— такъ описываетъ Нахтигаль свои первыя впечатлнія въ пустын.— ‘Нигд человкъ не ощущаетъ съ такой силой свое ничтожество и потерянность, но нигд, какъ въ пустын, не чувствуетъ онъ въ себ столько силы и жизненнаго подъема для борьбы съ безнадежнымъ одиночествомъ въ безжизненномъ, какъ бы безграничномъ пространств. Странствія по пустын длаютъ человка серьезнымъ и задумчивымъ, и истые сыны ея, Тубу и Туареги, вся жизнь которыхъ проходитъ въ одинокой борьб съ необозримой пустыней, становятся такъ мрачны, что, казалось бы, никакое веселье имъ не къ лицу’. Особенно тяжело приходилось путешественникамъ, когда задувалъ втеръ пустыни. Среди высокихъ холмовъ сыпучаго песка, длавшихъ пустыню похожей на взбаламученное море, втеръ вздымалъ и крутилъ песокъ. На путниковъ то набгали крутящіеся вихри, то песокъ сыпался, какъ мелкій бисеръ, и миріады песчинокъ кололи обнаженную кожу, точно тысячи иголокъ. Часто громадные сро-желтые смерчи песку бжали по пустын, какъ толпа привидній, и весь воздухъ былъ до того наполненъ мелкимъ пескомъ, что на привал нельзя было ничего взять въ ротъ безъ того, чтобы песокъ не хрустлъ на зубахъ. Кто ложился отдохнуть, просыпался почти засыпанный пескомъ, изъ котораго приходилось выкапывать сваленные съ верблюдовъ тюки. Измученные путники не могли разбить палатку. потому что вихрь грозилъ сорвать ее и унести въ мутное пространство, какъ большую подстрленную птицу. Они ложились плашмя на песокъ и проводили мучительные часы ожиданія, потому-что не было видно дороги: втеръ во мгновеніе ока заметалъ слды пескомъ, и даже зоркій глазъ проводника не могъ различить въ крутившейся атмосфер песка каменныхъ кучъ, халемъ, которыя обозначаютъ путь и къ которымъ каждый прозжій прибавляетъ свой камень. Надъ бгучимъ, слегка звенвшимъ пескомъ нависло темное пространство, сквозь которое не видно было солнца, и день можно было отличить отъ ночи скоре потому, что сухой удушающій зной спиралъ дыханіе. Легко представить себ, какъ радовались путники, когда посл тридцатидневнаго странствія они оставили за собой пустыни и вступили въ страну оазовъ Фецанъ, гд лежитъ Мурзукъ.

Старшина города, ‘шейхъ эль-беледъ’, встртилъ караванъ у воротъ. Это былъ пожилой арабъ по имени Хаджъ-Брахимъ бенъ Алуа, большіе спокойные глаза котораго и радушное привтствіе внушали уваженіе и довріе. Передъ воротами города одичавшіе верблюды устроили небольшое представленіе: они метались въ стороны и ни за что не хотли войти въ нихъ, пока проводники палочными ударами не успли прогнать глупыхъ животныхъ сквозь нихъ. Хаджъ-Брахимъ указалъ путешественнику въ одной изъ улицъ глиняную хижину въ нсколько каморокъ, и едва онъ усплъ расположиться здсь, какъ стали являться постители съ привтствіями: пришелъ старикъ отецъ Хаджъ Брахима, Хаджъ Махомедъ, появился офицеръ турецкаго губернатора, а слуга извстной путешественницы АлександриныТинне, проживавшей въ это время въ Мурзук, принесъ вмст съ ея привтствіемъ нсколько блюдъ съ бараниной, яйцами, масломъ, лукомъ и т. п. Такой же слуга принесъ блюда съ туземными кушаньями отъ Хаджъ-Брахима, потому-что таковъ обычай въ этой сторон. На другой день Нахтигалю пришлось съ утра принимать знатнйшихъ лицъ города, а въ заключеніе самого губернатора, турецкаго пашу изъ Константинополя.

Это была жалкая личность, выхлопотавшая себ губернаторское мсто, чтобы разжиться взятками и поборами, какъ то въ обыча въ турецкихъ областяхъ. Онъ не зналъ ни страны, ни арабскаго языка, такъ что мстные главари вертли имъ, какъ хотли. Тупой и апатичный паша отъ скуки и унылой жизни только пилъ и курилъ опіумъ.

Въ Мурзук Нахтигалю предстояло прожить не мало времени — нсколько мсяцевъ. Дло въ томъ, что странствіе въ Суданъ черезъ Сахару возможно только въ состав большого каравана. Обыкновенно купцы дожидаютъ въ Мурзук, пока ихъ не наберется много, маленькая же кучка ни за что не ршится пересчь пустыню изъ страха сдлаться легкой добычей разбойниковъ тубу и туареговъ. Между тмъ Нахтигаль попалъ въ такое время, когда большой караванъ только-что ушелъ на югъ. Время для него проходило бы очень скучно, если бы его не занимали любопытные нравы жителей и ихъ бытъ. Кром того, Нахтигаль проводилъ почти каждый вечеръ въ обществ голландской путешественницы г-жи Тинне, и они вмст обсуждали свои дальнйшія странствія. Александрина Тинне была очень богатая голландка, еще не старая, которая уже успла прославиться своими путешествіями по Африк. Теперь она была занята мыслью проникнуть въ область свирпыхъ туареговъ, жившихъ среди пустыни. Путешествіе это представляло большую опасность, потому что туареги независимы, знать не хотятъ никакой власти надъ собой, они жадны, коварны и жестоки и не считаютъ за грхъ зарзать или заколоть изъ-за угла доврившагося имъ купца или странника, даже если онъ одной вры съ ними, не говоря уже про христіанъ. Къ христіанамъ мусульманскіе арабы и берберы сверной Африки относятся вообще недружелюбно, но въ городахъ и приморскихъ частяхъ они уже привыкли къ нимъ, между тмъ какъ обитатели пустыни по прежнему нетерпимо злобны къ нимъ. Голландская путешественница казалась жителямъ Мурзука какой-то загадкой. Магометане вообще не признаютъ неженатыхъ, еще боле страннымъ кажется имъ женщина, не вышедшая замужъ. ‘Съ этой ‘царской дочерью’,— такъ называли путешественницу за ея богатство жители Мурзука,— что-то не ладно. Чего ей надо тутъ? Не колдунья ли она? Смотрите, она не иметъ мужа, а громадный песъ не отходитъ отъ нея день и ночь. Вы думаете, это простой песъ? Нтъ, это злой духъ, это ея мужъ, но онъ превращается въ человка только ночью’. Когда большая собака путешественницы подохла въ Мурзук отъ старости, и госпожа сильно горевала по ней, то суеврные жители увидли въ этомъ только подтвержденіе выдуманной ими небылицы. Бесдуя съ нею о задуманномъ странствіи, Нахтигаль не подозрвалъ, какъ ужасно кончится ея путешествіе, не подозрвалъ, что и самъ онъ нсколько мсяцевъ спустя лишь съ трудомъ избгнетъ гибели.

0x01 graphic

ГЛАВА III.
Жизнь въ Мурзук.

Заброшенный среди пустыни городишка Мурзукъ, столица Фецана, насчитывалъ въ то время около 3500 жителей, да столько же обитало въ хижинахъ среди садовъ за его стнами. Главная улица раздляла его на равныя половины и вела на площадь, гд находился базаръ. Вс дома и домишки похожи видомъ на кубики, они слплены изъ солоноватой глины и при первомъ хорошемъ ливн расползлись бы въ кучи грязи. Но дождь падаетъ здсь крайне рдко, росы также не часты, такъ что растительность оазовъ самая скудная, и обработка земли возможна только тамъ, гд изъ почвы бьютъ ключи. Такихъ ключей въ окрестности Мурзука не мало, потому-что городъ лежитъ во впадин, но жители не умютъ воспользоваться ими, и вода расплывается въ стороны, растворяетъ въ себ соль и образуетъ тонкіе солончаки, очагъ лихорадокъ и другихъ болзней. Въ то время этотъ захолустный городишка существовалъ еще, главнымъ образомъ, благодаря торговл рабами. Работорговля была уже запрещена закономъ, такъ что невольниковъ не продавали на базар, какъ скотъ. Тмъ не мене купцы все еще пригоняли изъ Судана цлыя толпы черныхъ невольниковъ, которыхъ прятали по закоулкамъ города. А паша, которому купцы платили съ каждаго раба по 3 рубля, длалъ видъ, будто ничего не знаетъ. Богатые горожане имли не мало земли. Плодородные участки ея были покрыты рдкимъ лсомъ финиковыхъ пальмъ, подъ слабой тнью которыхъ зрли нивы пшеницы, духну и дурры, огороды съ овощами,— томаты, лукъ, бобы, тыквы, дыни и огурцы, да немногія тощія фиговыя, гранатовыя, миндальныя деревца и яблони. Сады и огороды разбиты на небольшіе квадраты, и каждый изъ нихъ разъ въ недлю затопляютъ водой. Оселъ вытаскиваетъ ее изъ глубокаго колодца въ кожанномъ мшк съ помощью довольно остроумнаго ворота. Изъ мшка вода выливается въ высокій бассейнъ, изъ котораго ее пускаютъ на поля. Безъ такого орошенія ничего не росло бы въ Фецан. Истинный благодтель страны — это финиковая пальма, потому что она одна не нуждается въ искусственномъ орошеніи и даетъ тнь, подъ защитой которой укрываются отъ зноя вс остальныя растенія. Эта ‘утха бднаго’ и ‘спаситель богатаго’ приноситъ жителямъ громадную пользу. Во-первыхъ, пальма даетъ финики въ такомъ количеств, что жители торгуютъ ими, изъ перебродившаго сока ихъ они умютъ готовить мстную водку, лакби, стволъ идетъ на всякія деревянныя подлки — мебель, посуду и прочее, изъ луба вьютъ веревки, канаты, а громадные перистые листья служатъ чуть-ли не для всего: ими кроютъ хижины, огораживаютъ поля, раздергиваютъ на волокна и плетутъ изъ нихъ корзины, короба, сандаліи, т. е. тамошнія лапти, рогожи и, наконецъ, черешки идутъ на топливо. Хорошая пальма даетъ иной разъ до 10—11 пудовъ финиковъ, а пудъ ихъ стоитъ на рынк 50—60 копекъ на наши деньги. Сборъ производится осенью, и тогда, въ оазы собираются изъ пустыни кочевыя племена, которыя либо прямо силой грабятъ съ деревьевъ плоды, либо обмниваютъ ихъ на скотъ, приплодившійся въ степи. Жители Фецана подаютъ громадное количество финиковъ, но одними ими нельзя прокормиться, непремнно надо еще какую-нибудь пищу. Жители пустыни цлыми мсяцами питаются ими, да верблюжьимъ молокомъ, кони ихъ, а особенно верблюды и козы охотно дятъ финики, и даже собаки не брезгаютъ ими.

Зелень пальмовыхъ рощъ и полей вотъ единственное, на чемъ отдыхалъ взоръ путешественника въ этомъ город пустыни. Все остальное кругомъ было вчно подернуто мутно-желтымъ цвтомъ, на всемъ лежала пыль, и даже въ ясные дни небо не теряло своего темнаго цвта. Каждый день, по мр того, какъ солнце поднималось выше, вмст съ жарой задувалъ втеръ, наполнявшій воздухъ мелкимъ пескомъ.

Въ эти долгіе часы жители прятались по домамъ, и время текло бы невыносимо скучно, если бы не базаръ, гд путешественникъ могъ наблюдать самыя любопытныя сцены. Сюда съ утра тянулись изъ окрестныхъ садовъ продавцы плодовъ и овощей, мясники пригоняли верблюдовъ, козъ и барановъ, женщины предлагали печеный хлбъ, разносчики расхваливали свои товары: спички, табакъ, сласти изъ Триполи и Стамбула, чашки для кофе, посуду, трубки, бритвы, иголки, зеркала, браслеты, бусы. Здсь же можно было пріобрсти готовую одежду, фески, бурнусы, шали, ковры, сдла, уздечки, узорчатыя туфли. Если ожидали прибытія каравана, туареги пригоняли верблюдовъ и привозили мшки съ углемъ, которымъ запасаются для странствія по пустын. Словомъ, базаръ былъ заваленъ всякими продуктами, среди которыхъ метались и кричали на безчисленныхъ нарчіяхъ люди всевозможнаго цвта кожи, отъ благо до самаго чернаго, въ самыхъ различныхъ одеждахъ. Вотъ съ важнымъ видомъ въ сознаніи своего превосходства гордо шествуетъ арабъ или берберъ, возл виденъ серьезный и медлительный туарегъ, мрачный тубу, чернокожіе негры кричатъ и спорятъ, сторонясь съ дороги знатнаго турка. Пестрыя восточныя одежды, люди, верблюды, лошади, груды финиковъ и плодовъ, гамъ, крикъ, споры, а глядишь — нсколько часовъ спустя, базаръ пустъ, и городъ опять словно вымеръ и безжизненно дремлетъ подъ палящими лучами солнца. Къ вечеру, посл ужина, все опять просыпается для новой жизни.

Кучки молодежи собираются на улицахъ возл домовъ. Въ какомъ-нибудь дом празднуется семейный праздникъ, и хозяинъ впускаетъ всхъ во дворъ принять участіе въ весельи, а то просто любители музыки собираютъ вокругъ себя толпу. Одинъ бьетъ въ бубенъ, другой колотитъ въ барабанъ въ вид сахарной головы, третій дудитъ въ волынку. Женщины и двушки подпваютъ ихъ нестройной игр, выдумывая тутъ же слова то въ похвалу или въ укоръ, въ насмшку хозяину дома или кому-нибудь изъ присутствующихъ. Иногда нсколько женщинъ выступаютъ впередъ и начинаютъ двигаться, собирая въ складки свои шали и длая другія движенія, замняющія здсь пляски. И такъ время проходитъ до глубокой ночи. Въ общемъ жители Фецана легкомысленный и добродушный, но честный народъ, такъ что никакія событія врод грабежа, убійства или дракъ не нарушали спокойной жизни города. Нашъ путешественникъ скоро ознакомился со всми особенностями ихъ быта и уже начиналъ скучать. Обыкновенно утро онъ проводилъ на базар, потомъ занимался дома, изучая языкъ жителей Судана или составляя замтки, въ середин дня онъ посщалъ и принималъ больныхъ, а вечера проводилъ въ обществ г-жи Тинне. Подобно ей, Нахтигаль хотлъ воспользоваться свободнымъ временемъ ожиданія и совершить небольшое путешествіе въ горную страну Тибести къ племени Тубу-Решадъ, т. е. ‘каменныхъ’ тубу, прозванныхъ такъ за скалистый характеръ ихъ мстообитанія. Эту страну не посщалъ еще ни одинъ европеецъ, да и жители Фецана рдко забирались туда, во-первыхъ, потому-что среди этого нищаго племени нечего было промыслить, а во-вторыхъ, никто не чувствовалъ себя тамъ въ безопасности, хотя сами тубу часто являлись въ Фецанъ. Хаджъ-Брахимъ, съ которымъ Нахтигаль совтовался насчетъ выполненія своего плана, не считалъ предпріятіе невозможнымъ, но не совтовалъ пускаться въ него и отказался сопровождать Нахтигаля.

— Но если,— сказалъ онъ,— ты заручишься содйствіемъ Хаджъ-Джабера, главы секты Мурабидижа, живущаго въ Катрун, то онъ, пожалуй, теб это устроитъ. А впрочемъ, лучше брось!

— Ну нтъ,— отвтилъ Нахтигаль,— довольно я терплъ жару, пыль и скуку вашего города. Кто знаетъ, можетъ быть, мн еще долго придется сидть здсь. Наконецъ, это такъ интересуетъ меня, что я бы пустился въ путь, если бы даже мн грозило больше опасностей, чмъ сколько ты указалъ.

— Какъ знаешь, вотъ пріхалъ сюда Мурабидижа Али изъ Катруня, посовтуйся съ нимъ.

Али тоже не совтовалъ Нахтигалю связываться съ тубу, но путешественникъ тмъ не мене списался съ Хаджъ-Джаберомъ, который посмотрлъ на дло не такъ мрачно и общалъ сыскать Нахтигалю одного или двухъ знатныхъ и врныхъ спутниковъ изъ племени тубу. Дйствительно, нсколько времени спустя къ Нахтигалю заявился майна, т. е. ‘благородный’ тубу по имени Колокоми, мужественный человкъ лтъ сорока съ темнобронзовой кожей и густой бородой. Грязная одежда его была въ лохмотьяхъ, но это не мшало ‘благородному’ сыну пустыни держаться съ большимъ достоинствомъ. Нахтигаль заключилъ съ Колокоми договоръ, по которому онъ общался провести его черезъ весь Тибести, куда Нахтигаль пожелаетъ, и доставить обратно въ Фецанъ за 80 махабубъ (около 120 рублей), половину передъ путешествіемъ, остальное по окончаніи его. По уговору съ Колокоми Нахтигаль обязался подарить, кром султана тубу Тафертеми, каждому изъ тамошнихъ семи вождей по красному суконному бурнусу. Запасшись ими у мурзукскихъ купцовъ, Нахтигаль присоединилъ къ нимъ еще нсколько полосатыхъ синечерныхъ суданскихъ одеждъ, 12 тунисскихъ фесокъ, кисею на чалмы 12 лицамъ, бензойной смолы для куренія въ вид иміама, сурьмянаго порошку, которымъ тамъ подводятъ для красоты глаза, табакъ, да еще нсколько кусковъ бумажной матеріи хамъ, служащей въ сверной Африк для мновой торговли.

Въ дом Хаджъ-Брахима путешественнику заготовили необходимые запасы пищи, Нахтигаль сводилъ Колокоми къ паш, который въ торжественной рчи поручилъ ему подъ строгой отвтственностью заботиться о путешественник, доставивъ его живымъ въ Фецанъ, затмъ послдовало благоговйное чтеніе ‘фатиха’, т. е. напутственнаго стиха изъ Корана, и, сопровождаемый пожеланіями, караванъ Нахтигаля выступилъ въ путь.

— Смотри, будь остороженъ съ Колокоми,— шептали Нахтигалю знакомые горожане,— мы знаемъ его, онъ правда изъ лучшихъ, но вдь вс тубу мошенники и разбойники.

Нахтигаля сопровождали Джузеппе, Саадъ, Али и Мохамедъ съ женой и восемнадцатилтнимъ сыномъ. Мохамеду, несмотря на вс увренія Колокоми, очень не хотлось участвовать въ экспедиціи.

— Ну, если ты не хочешь,— сказалъ ему Нахтигаль,— оставайся здсь ждать меня. Я вернусь, и мы отправимся въ Борну.

Но тутъ въ этомъ истомъ сын пустыни проснулся его настоящій духъ.

— Нтъ,— отвтилъ Мохамедъ Эль Катруни съ ршительнымъ негодованіемъ,— я общалъ твоимъ друзьямъ въ Триполи благополучно провести тебя въ Борну, какъ водилъ твоихъ братьевъ Абу-эль-Керима (Барта) и Мустафу-Бесъ (Рольфса). Съ Божьей помощью мы достигнемъ этой цли. До этого я не покину тебя, и если у коварныхъ тубу съ тобой случится что-нибудь неладное, я раздлю твою участь!

ГЛАВА IV.
На волосъ отъ гибели въ пустын.

Спустя 6 дней путешественники были уже въ пограничномъ город Федана, Катрун, у Хаджъ-Джабера. По дорог Нахтигаль обжегъ себ ноги: онъ лежалъ, отдыхая на песк, во сн одежда сползла съ ногъ, и палящіе лучи солнца обожгли кожу на ногахъ такъ сильно, что путешественникъ не могъ итти и долженъ былъ промучиться нсколько дней на горбу верблюда. Жара была невыносимая — термометръ въ тни показывалъ 40. На пути Колокоми выпросилъ у Нахтигаля толстый бурнусъ, въ которомъ щеголялъ въ Катрун, несмотря на жару. Онъ также долго приставалъ къ путешественнику, стараясь выпросить вторую половину жалованья, но безплодно, потому что Хаджъ-Джаберъ былъ противъ этого. Этотъ Мурабидъ рекомендовалъ Нахтигалю въ спутники еще одного члена своей секты, Бу-Сеида, тубу по происхожденію, имвшаго не мало родственниковъ въ Тибести. Этотъ молодой человкъ былъ довольно нахаленъ: онъ требовалъ кром жалованья столько подарковъ себ и своимъ родственникамъ среди тубу Тибести, что Нахтигаль остался бы безъ всего, если бы имлъ слабость удовлетворить его.

— Хорошо,— согласился наконецъ Бу-Сеидъ на жалованье въ 100 махабубъ,— но только я серьезно не совтую теб пускаться въ Тибести, если ты не можешь сдлать хоть маленькій подарокъ каждому жителю. Ты вернешься безъ всего.

— Теперь уже поздно думать объ этомъ,— отвтилъ путешественникъ,— если бы я зналъ объ этомъ раньше, я запасся бы всмъ въ Мурзук,

17-го Іюня, посл торжественной ‘фатихи’, путешественники тронулись въ путь. Начиная съ Катруня имъ стали попадаться тубу, жившіе во встрчныхъ оазахъ. Большая часть ихъ иметъ темную кожу съ желтоватымъ отливомъ, но чертами лица отнюдь не похожи на негровъ. Тломъ они очень тощи, — ноги почти безъ икръ — небольшого роста, но хорошо сложены, на лиц рдкая борода. Въ ихъ живыхъ глазахъ горитъ огонекъ смышленности, а двигаются они съ необыкновенной ловкостью и изяществомъ, какъ кошки. Одты они большею частью скудно — рубаха и штаны изъ благо или голубого ситца, а если кто раздобудетъ себ суданское платье — тобу, то ходитъ съ видомъ самодовольнаго щеголя, изъ чего видно, что тубу любятъ наряжаться. На бритой голов они носятъ феску, т. е. ермолку, повязанную чалмой, конецъ которой обматывается такъ, что закрываетъ все лицо до глазъ. Это необходимая предосторожность противъ сухого воздуха пустыни. Женщины ихъ заплетаютъ волосы во множество косичекъ и густо смазываютъ ихъ масломъ. На рукахъ ихъ бренчатъ съ дюжину браслетовъ изъ рога или слоновой кости, на щиколкахъ красивыхъ ногъ видны серебряныя и мдныя кольца. Почти вс женщины носятъ въ проткнутой правой ноздр стебелекъ краснаго коралла. Въ сношеніяхъ съ путешественникомъ эти тубу немедленно показали неприглядныя стороны своего характера, насчетъ которыхъ его предупреждали его черные друзья: они жадно выпрашивали подарки, сами были скупы, дерзки и нахальны.

Въ послдней деревушк Фецана, Теджери, путешественники остановились на нсколько дней — надо было запастись пищей для верблюдовъ, передъ тмъ какъ пуститься черезъ пустыню. Несмотря на то, что Нахтигаль одарялъ подарками всякаго ‘знатнаго’ тубу, являвшагося съ привтствіемъ, эти негодяи не замедлили стакнуться между собою съ цлью напасть и разграбить караванъ въ укромномъ мст пустыни. Къ счастью, Мохамедъ догадался объ ихъ намреніи, и караванъ избгъ западни тмъ, что тайно направился по другой дорог. Путь по пустын былъ ужасенъ. Колодцы встрчались рдко, и потому, несмотря на зной, путники страшно торопились. Полузасыпанные кости верблюдовъ и людей блли въ песк. У колодца Мешру Нахтигаль съ ужасомъ замтилъ почти засыпанныя пескомъ муміи дтей, со слдами ихъ ситцеваго платья, лохмотья которыхъ теребилъ втеръ пустыни. Вроятно, эти трупы остались здсь посл прохода каравана невольниковъ изъ Судана. Изможденныя матери невольницы съ плачемъ оставляли своихъ несчастныхъ младенцевъ медленно умирать на горячемъ песк подъ знойными лучами и плелись дальше, можетъ быть, навстрчу той же участи. Сухой воздухъ пустыни сушитъ трупы и превращаетъ ихъ въ муміи, а современемъ отъ этихъ жертвъ человческой жестокости остаются только блющія кости.

Наши путники часто двигались по ночамъ, которыя, въ противуположность жаркимъ днямъ, были тихи, ясны и прохладны. Вскор они стали приближаться къ южному склону высокихъ горъ Тюммо и черезъ нсколько часовъ пути по скалистымъ пустыннымъ долинамъ и ущельямъ добрались до пяти колодцевъ съ превосходной водой.

Страна Тибести, какъ зовутъ ее арабы, или Ту на язык тубу, лежитъ нсколько къ востоку отъ караваннаго пути изъ Триполи въ Борну. Ее рдко кто посщаетъ, зато сами населяющіе ее тубу постоянно грабятъ ходящіе въ Борну и Триполи караваны. Страна лежитъ по обеимъ склонамъ скалистаго хребта Тюммо (дальше къ юго-востоку онъ называется Тарзо), вершины котораго подымаются до высоты нсколькихъ верстъ надъ уровнемъ моря. Но воздухъ окружающей пустыни такъ сухъ, что склоны горъ и долины большею частью голы и заключаютъ мало воды въ своихъ ндрахъ.

Наши путешественники не безъ труда перебрались на ту сторону хребта и шли теперь по пустын вдоль южнаго склона его на юго-востокъ. Колокоми утверждалъ, что до ближайшей населенной долины Тибести они должны пройти черезъ долину Афафи, гд есть колодцы и пища для верблюдовъ.

— Вотъ пройдемъ два дня, будемъ въ Афафи, я знаю, я былъ тамъ. Дорогъ тутъ нтъ, но я знаю мстность,— уврялъ проводникъ.

Дйствительно, ни малйшаго слда человка или верблюда, ни какого-либо знака не виднлось на гладкомъ песк пустыни. Вечеромъ на стоянк Колокоми сталъ безпокоиться.

— Пейте меньше воды!— совтовалъ онъ.

— Что такъ?

— Ничего, мы немного сбились.

Извстіе было неутшительное, тмъ боле, что три мха изъ шести были уже пусты.

Весь слдующій день путники шли по каменистой пустын черезъ громадныя плиты сроватаго сланца, изъ котораго ихъ сандаліи и древки копій извлекали металлическій звонъ. Колокоми не давалъ имъ отдыха, а поспшно торопилъ людей и животныхъ впередъ и впередъ. Наступила ночь, но проводникъ и не думалъ объ отдых. Поведеніе его заставило Нахтигаля подозрвать, что Колокоми или не разсчиталъ разстоянія или вовсе сбился съ пути. Стоялъ іюнь мсяцъ, а въ это время года два дня въ пустын безъ воды — врная смерть. Къ вечеру лучи заходящаго солнца обрисовали вдали силуэтъ горы, но она была еще очень далеко. Ночью путники наткнулись на другую гряду, а когда въ 3 часа стало свтать, они увидли, что отклонились во мрак въ сторону и дали крюкъ. Такъ наступилъ третій день, который они встртили, имя всего полмха воды. Надолго-ли хватитъ ея? Верблюды притомились до того, что часъ спустя посл восхода солнца стали и не могли двигаться дальше. Путники остановились въ знойной впадин и роспили остатокъ воды, что не утолило ихъ жажды. Затмъ они поднялись и двинулись дальше по лабиринту долинъ и ущелій, мучимые жаждой и томимые страхомъ гибели. Молча шелъ каждый, закрывая литамомъ {Конецъ чалмы.} ротъ и носъ и устремляя безпокойный взоръ на проводника. Колокоми часто взбирался на возвышенныя точки, внимательно обозрвалъ окрестность, но каждый разъ возвращался съ безнадежными словами:

— Ma цалъ! (Еще нтъ).

Въ полночь посл короткаго отдыха караванъ двинулся снова въ путь. Истощеніе людей и животныхъ достигало уже крайней степени. Вотъ одинъ изъ спутниковъ сталъ и опустился на песокъ. Его съ трудомъ подымаютъ и гонятъ дальше. Другой пригнулся и копаетъ песокъ, какъ будто надется найти подъ нимъ воду. Третій воетъ и молитъ Джузеппе дать ему хоть каплю воды, потому что итальянецъ приберегъ ея немного.

Наступило утро четвертаго дня, а въ ушахъ путешественниковъ все еще звучало жестокое ‘ма цалъ!’ Колокоми. Когда разсвло, оказалось, что въ состав каравана не хватало двоихъ: слуги Волла и Галма отстали въ темнот.

— Вотъ что!— сказалъ Колокоми.— Надо сбросить кладь, сложить ее на видномъ холм и двигаться дальше на верблюдахъ.

Путники сложили вещи, и, передъ тмъ какъ взобраться на верблюдовъ, Джузеппе раздлилъ между всми остатокъ воды. Каждому досталось полстакана. Къ удивленію Нахтигаля, Колокоми не сталъ пить свою порцію. Онъ сполоснулъ водой ротъ, глотку и выпустилъ драгоцнную влагу струей на воздухъ.

— Я еще не чувствую жажды,— замтилъ онъ Нахтигалю, подавая ему пустой стаканъ,— и удивляюсь, что вы — люди воды {Тубу считаютъ европейцевъ какими-то земноводными.} — не можете вынести лишенія ея такое короткое время.

Сухой и крпкій, какъ кремень пустыни, стоялъ Колокоми передъ европейцемъ. Бу-Сеидъ, Бирса и старый Мохамедъ, подобно ему, испытывали слабе мученія жажды, и въ словахъ сожалнія, которыми они утшали христіанъ и двухъ слугъ негровъ, чувствовалась доля насмшки. Колокоми и Бу-Сеидъ поскакали впередъ на своихъ легконогихъ верблюдахъ и вскор скрылись отъ взоровъ остальныхъ, которые медленно двигались впередъ на своихъ истомленныхъ животныхъ. Утромъ пятаго дня они очутились въ сухой рчной долин, въ глубин которой у подножія черныхъ скалъ долженъ былъ находиться спасительный источникъ. Лучъ надежды скользнулъ въ померкшее сознаніе

Какъ Нахтигаль попалъ въ Африку.

ГЛАВА I. Какъ Нахтигаль попалъ въ Африку.

ГЛАВА II. Первые шаги въ пустын. Прибытіе въ Мурзукъ.

ГЛАВА III. Жизнь въ Мурзук.

ГЛАВА IV. На волосъ отъ гибели въ пустын.

Читайте также:

ГЛАВА I.
Какъ Нахтигаль попалъ въ Африку.

ГЛАВА II.
Первые шаги въ пустын. Прибытіе въ Мурзукъ.

ГЛАВА III.
Жизнь въ Мурзук.

ГЛАВА IV.
На волосъ отъ гибели въ пустын.