‘Заставы’.
(Картинка провинціальной жизни).
‘Заставы’, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1901
Время на прочтение: 6 минут(ы)
В. Г. Короленко
‘Заставы’.
(Картинка провинціальной жизни).
Полное собраніе сочиненіи В. Г. Короленко. Томъ восьмой
Изданіе Т-ва А. Ф. Марксъ въ Петроград. 1914
Въ 1891 (голодномъ) году печати пришлось отмтить слдующій удивительный эпизодъ. Господинъ вятскій губернаторъ почувствовалъ себя до такой степени независимымъ владыкой ввреннаго ему края, что, не довольствуясь разными формами внутренняго законодательства (которое, вроятно, будетъ памятно вятчанамъ изъ рода въ родъ), ршилъ ему объявить свою сепаратную таможенную систему. Онъ просто-на-просто воспретилъ вывозъ хлба, хотя бы и купленнаго на законнйшемъ основаніи, за границу своей губерніи… А такъ какъ, разумется, всюду, гд есть ‘законъ’ (хотя бы и чисто щедринскій), — тамъ непремнно явится и преступленіе противъ закона, то и въ Вятской губерніи явились небывалое преступленіе и невиданные дотол преступники. ‘Ночь, вьюга, на неб тучи, перекликаются ‘пограничные’ дозорные, а глухими и неудобными дорогами прокрадыватотся ‘контрабандисты’ съ кулями русскаго хлба, черезъ границу ‘двухъ русскихъ внутреннихъ губерній’ {Изъ ‘Голодного года’, гл. II, стр. 48.}.
Когда это мудрое законодательное дйствіе вятскаго губернатора было оглашено сначала въ нижегородской продовольственной комиссіи, а затмъ и въ печати, то, разумется, сепаратная таможенная политика вятской державы была упразднена. Повторился ли впослдствіи, въ практик другихъ губернскихъ державъ, этотъ замчательный ‘законодательный починъ’, или нтъ — я не знаю. Знаю только, что въ другой области, по отношенію къ другимъ отправленіямъ общественной жизни, явленіе это повторяется непрестанно, можно сказать, что вся Россія представляется искрещенной и изборожденной внутренними заставами всякаго рода и вся пестритъ независимыми сепаратными политическими системами гг. губернаторовъ.
Для примра и поясненія позволю себ остановиться на небольшомъ (даже очень небольшомъ) конкретномъ эпизод этого рода.
Я имю честь состоять предсдателемъ одного просвтительнаго учрежденія въ гор. Полтав. Это — полтавская общественная библіотека. Учрежденіе это, отчасти въ видахъ усиленія своихъ средствъ, а отчасти и по внутренней связи разныхъ просвтительныхъ задачъ, по временамъ устраиваетъ спектакли и лекціи, для чего приглашаетъ извстныхъ лекторовъ, имена которыхъ могутъ обезпечить это начинаніе какъ со стороны внутренняго содержанія, такъ и въ смысл вншняго успха.
Нужно сказать между прочимъ, что эта скромная дятельность требуетъ отъ устроителей самоотверженія, далеко не пропорціональнаго ея размрамъ. Начать съ того общеизвстнаго факта, что администрація (на основаніяхъ, ‘законныхъ’, можетъ быть, въ той же степени, какъ и таможенная политика вятскаго губернатора) присвоила себ освященное годами право по своему усмотрнію и безъ объясненія причинъ разршать или запрещать чтенія, уже много разъ разршенныя, или пьесы, снабженныя одобреніемъ театральной цензуры. Говорятъ, на все это есть многочисленные ‘циркуляры’, предусмотрительность коихъ доходитъ даже до… права г. полицеймейстера требовать на предварительный пересмотръ ноты (!), по которымъ должны исполняться музыкальные нумера.
Итакъ, устроителямъ приходится прежде всего просить. Ну, а исходъ всякой просьбы зависитъ, какъ извстно, отъ многихъ обстоятельствъ: личной снисходительности, доброты характера, наконецъ, расположенія духа. Затмъ, въ случа милостиваго разршенія, гг. устроители немедленно попадаютъ подъ надзоръ полиціи, которая наистрожайше слдитъ, дабы они, при продаж билетовъ, не утаили какой-нибудь части сбора. Это длается въ форм очень откровенной, просто-напросто въ кассу сажается полицейскій чинъ, который для осторожности забираетъ всю выручку, а затмъ, на другой или на третій день, милостиво отдаетъ ее тмъ же устроителямъ, но уже какъ представителямъ учрежденія. Эта картина ‘доврія’, повторяющаяся у кассы при каждомъ спектакл или лекціи съ просвтительною цлью, — такъ характерна и наглядна, что уже сама по себ стоитъ иного занимательнаго спектакля.
Впрочемъ прошу простить это небольшое отступленіе. Предметъ, о которомъ я говорю, до такой степени извилистъ, что очень легко съ одной тропинки совершенно незамтно попасть на другую, и все равно очутишься въ той же области неисходнаго ‘доврія’… Постараюсь, по возможности, продолжать безъ отступленій.
Комитетъ полтавской библіотеки, имющей въ своей сред людей, достаточно самоотверженныхъ, весной ныншняго года ‘обратился къ проф. Ив. Ив. Иванову (члену московскаго лекціонаго бюро) съ просьбой прочесть рядъ лекцій о Гогол, Гончаров, Тургенев, Толстомъ и Чехов и получилъ отъ него любезное согласіе. Посл этого комитетъ обратился съ ‘покорнйшей просьбой’ о соотвтственномъ разршеніи къ мстной администраціи. Но здсь онъ былъ уже не такъ счастливъ: отъ мстной администраціи послдовалъ категорическій отказъ.
Форма этого отказа такъ интересна, что я рискую новымъ отступленіемъ. Съ нкоторыхъ поръ ‘практика’ выработала особый способъ сношеній административныхъ мстъ и лицъ съ общественными учрежденіями неоффиціальнаго характера: въ учрежденіе является помощникъ пристава, а иногда и околоточный и приноситъ съ собой бумагу, которую и ссужаетъ учрежденію, такъ сказать, на подержаніе, только для прочтенія и расписки на оборот. А затмъ бумага исчезаетъ, и отъ нея въ заинтересованномъ учрежденіи не остается никакихъ слдовъ. Мн лично пришлось одинъ разъ отказаться самымъ ршительнымъ образомъ отъ такого временнаго пользованія одной бумагой, на верху которой было написано ‘секретно’. Какія удобства представляетъ эта своеобразная форма сношеній, я не знаю. Можетъ быть, — ‘сокращеніе переписки’, но можетъ быть также, что тутъ играютъ роль затрудненія, которыя иной разъ авторы испытываютъ въ пріисканіи ‘законныхъ основаній’. Впрочемъ, по большей части они обходятся безъ всякой мотивировки.
Въ такой именно форм и безъ всякихъ мотивовъ присланъ былъ и отказъ библіотек: въ бумаг говорилось только, что г. полтавскій губернаторъ не находитъ возможнымъ разршить лекцію…
Vis major! Комитету пришлось успокоиться, и мы, знакомые проф. Иванова. строили уже печальныя догадки о томъ, за какія провинности почтенный профессоръ подвергся ‘ограниченію нкоторыхъ правъ’… Однако, черезъ нкоторое время до насъ стали доходить извстія, показавшія, что наши опасенія были напрасны: профессоръ Ивановъ читалъ свои лекціи въ разныхъ мстахъ, и, наконецъ, его лекціонная дятельность подвинулась вплоть къ самой границ Полтавской губерніи. Какъ разъ въ то время, когда мы разсчитывали было слышать Ив. Ив. Иванова у себя, онъ читалъ въ г. Екатеринослав полностью всю серію своихъ. лекцій о Гогол, Тургенев, Гончаров и Чехов, и мстная газета (‘Екатеринославскій Листокъ’) отмчала ихъ содержаніе день за днемъ, въ подробныхъ рефератахъ {‘Екатеринославскій Листокъ’, 20-23-го марта 1901 г.}. Къ великому нашему соблазну, газета нашихъ сосдей была пропущена черезъ нашъ рубежъ, возбуждая у насъ разныя превратныя толкованія…
Итакъ, И. И. Ивановъ, очевидно, не былъ вообще ограниченъ въ правахъ своего лекторскаго состоянія. Намъ оставалось печальное предположеніе, что это, наоборотъ, Полтавская губернія ограничена въ своемъ прав слушать лекціи московскаго проф. Иванова.
Мысль эта показалась мн до такой степени огорчительной, а отчасти, признаюсь, и маловроятной, что я ршился проврить ее, такъ сказать, въ первоисточник и съ этой цлью отправился, отложивъ разныя свои дла, въ пріемную полтавскаго губернатора, которому и изложилъ подробно и откровенно свои недоумнія.
Г. губернаторъ выказалъ любезную готовность выяснить ихъ и распорядился навести соотвтствующія справки изъ ‘дла’ о несостоявшейся лекціи. При этомъ, правда, встртилось нкоторое затрудненіе, такъ какъ я не могъ сообщить ни числа, ни нумера бумаги съ отказомъ, за чрезвычайной кратковременностью и, такъ сказать, мимолетностью ея пребыванія въ комитет. Въ конц концовъ, однако, ‘дло’ было разыскано, и я получилъ отъ г. губернатора письмо (отъ 18-го октября, за No 8002), въ которомъ кн. Урусовъ въ вжливой, но за то и совершенно категорической форм увдомилъ меня, что онъ, ‘къ сожалнію, поставленъ въ невозможность разршить приватъ-доценту Иванову прочесть въ гор. Полтав въ пользу полтавской общественной библіотеки публичную лекцію’. Ничего больше въ письм не заключалось.
Такимъ образомъ, мои недоумнія такъ и остались недоумніями, но теперь, по крайней мр, не остается уже ни малйшаго сомннія въ томъ, что даже въ ‘эпоху доврія’ Полтавская губернія дйствительно и, повидимому, безповоротно ограничена въ принадлежащемъ другимъ губерніямъ прав слушать лекціи Ив. Ив. Иванова (а можетъ быть и другихъ членовъ московскаго лекціоннаго бюро) о Гогол, Гончаров, Тургенев, Толстомъ и Чехов…
Вроятно, читатель согласится, что параллель съ вятской сепаратной таможенной политикой напрашивается сама собою. Только тамъ дло шло о хлб матеріальномъ, здсь о духовномъ. Я, конечно, не смю сомнваться, что, въ подкрпленіе этого ‘лишенія нкоторыхъ правъ’ цлаго города, въ распоряженіи полтавской администраціи есть достаточное, а можетъ быть даже нсколько излишнее количество циркуляровъ. Но, во-первыхъ, намъ эти циркуляры не могутъ доставить ни малйшаго утшенія, такъ какъ и содержаніе ихъ, и ‘законныя основанія’, на которыхъ они покоятся, покрыты тайной. А во-вторыхъ, вдь это, пожалуй, еще хуже: таможенная политика г. вятскаго губернатора относительно хлба можетъ быть разсматриваема какъ продуктъ индивидуальнаго творчества. Легче ли намъ отъ мысли, что полтавская сепаратная политика относительно пищи умственной является результатомъ какой-то таинственной ‘системы’? Но и въ томъ. и въ другомъ случа на границ двухъ смежныхъ губерній предполагается пограничный кордонъ, черезъ который не могутъ переступить законно пріобртенный хлбъ или совершенно ‘легальная’ идея… И если тутъ есть ‘законныя основанія’, то выходитъ, что теперь уже законы пишутся особо для Екатеринославской, и особо для Полтавской губерніи, и кром того эти странные ‘законы’ остаются тайными для заинтересованныхъ лицъ…
Все это приводитъ мн на память стихотвореніе. какого-то стараго поэта, которое я читалъ какъ-то еще въ отдаленные дни моей юности… Авторъ детъ по шоссе и подъзжаетъ къ захолустному городу. И вдругъ взоръ его поражается неожиданностью: полосатый шлагбаумъ, еще недавно преграждавшій дорогу, сломанъ и лежитъ въ сторон… Дорога свободна. Авторъ предается гражданскому восторгу (было это въ начал ‘эпохи великихъ реформъ’), но степной втеръ дружески расхолаживаетъ его пылъ. Да, это правда,— шепчетъ онъ ему въ уши, — полосатое бревно лежитъ въ пыли. Но…
…Ты будь, какъ прежде, остороженъ:
Пока шлагбаумъ для идей
Еще нигд не уничтоженъ…
Пока! Это пока, читатель, написано въ начал 60-хъ годовъ, то есть 40 лтъ назадъ! Съ тхъ поръ ‘шлагбаумы для идей’ не только нигд окончательно не уничтожены, но, наоборотъ, росли по всему лицу русской земли, какъ грибы посл хорошаго дождика!.. Большіе и маленькіе… широкіе и узкіе, въ вид цензуры, предварительной цензуры ‘предостерегающей’, въ вид повторныхъ разршеній того, что уже разршено, и въ вид запрещенія того, что несомннно дозволено, въ вид кордоновъ, раздляющихъ губерніи, и въ вид ‘усмотрній’ каждаго администратора въ отдльности… Высятся эти сооруженія, какъ лсъ, загораживающій вс горизонты русской жизни. И беретъ просто отчаяніе, когда подумаешь, сколько нужно времени и усилій на уборку, каждой порознь, всхъ этихъ заставъ, загородокъ, шлагбаумовъ и волчьихъ ямъ… если, конечно, не найдется одной волшебной формулы, отъ которой он падутъ вс разомъ, очистимъ прозжія дороги для свободнаго обращенія внутри великой страны отечественной мысли и отечественнаго слова…
1901 г.
‘Заставы’.
(Картинка провинціальной жизни).