Замтки по вншнимъ дламъ.
Замтки по вншнимъ дламъ.
Майковъ.
‘Русская Мысль’, кн. I, 1885
Заметки по внешним делам, Майков Аполлон Александрович, Год: 1885
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Императоръ Францъ-осифъ, принимая делегатовъ обихъ половинъ своей имперіи., упомянулъ о скерневицкомъ свиданіи и объ его результатахъ. Императоръ Вильгельмъ, при открытіи германскаго рейхстага, въ тронной рчи также коснулся скерневицкаго свиданія и ожидаемыхъ отъ него послдствій. Хотя тотъ и другой ограничились немногими словами, однако, и Австро-Венгрія, и Германія узнали изъ этихъ словъ, что дружественныя отношенія трехъ императоровъ скрпятъ ихъ свиданіемъ въ Скерневицахъ и что, вслдствіе этого, ожидается продолжительный миръ. Несмотря на краткость такого сообщенія, народы двухъ имперій были поставлены въ извстность о мирномъ положеніи длъ и могли сообразовать съ этимъ направленіемъ государственной политики свою дятельность въ различныхъ ея проявленіяхъ.
Напрасно стали бы мы искать въ нашихъ правительственныхъ изданіяхъ такого же положительнаго сообщенія о томъ, что общаетъ намъ скерневицкое свиданіе. Мы читали подробное описаніе всей вншней обстановки этого свиданія, но къ чему въ политик привело оно — мы изъ своихъ домашнихъ источниковъ не знаемъ. Какихъ разсчетовъ въ нашей общественной дятельности должны мы держаться — намъ не сказано. Проблъ касается цлой стомилліонной имперіи, въ предлахъ которой, у Себя дома, ея державный Вождь принимаетъ Своихъ царственныхъ гостей. Гости разъхались, и только уже изъ ихъ словъ мы узнали, что можемъ разсчитывать въ своей дятельности на долгій и прочный миръ. Разсчеты свои мы основываемъ на словахъ, принесенныхъ намъ иностранными газетами.
Положимъ, что этого источника не существуетъ: хотя это и невроятно, но возможно, а что возможно, то дозволительно предполагать. Вдь, Австро-Венгрія сдлала же себя нашимъ цензоромъ и не пропускаетъ къ намъ транзитомъ тхъ газетъ, которыя ей непріятны. Если, къ стыду нашему, мы не умемъ поддержать и охранить въ этомъ маломъ случа наше государственное достоинство, то возможно предполагать, что случится съ нами и нчто другое, боле крупное. Гд же наши домашніе источники, которые освщали бы намъ путь въ будущемъ сообщеніями о нашемъ международномъ положеніи? Каждый народъ въ дятельности своихъ жизненныхъ силъ ведетъ разсчетъ на будущее, а такъ какъ въ живомъ народномъ организм вншняя и внутренняя политика представляютъ дв нераздльно взаимнодйствующія стороны одного и того же цльнаго жизненнаго народогосударственнаго отправленія, то невдніе того, какъ мы поставлены извн, отражается шаткостью, смутнымъ блужданіемъ внутри насъ самихъ. Въ Правительственномъ Встник, сколько помнится, съ 4 марта 1881 года до сего времени появились только, два сообщенія: одно касалось общей программы вншней политики Россіи, другое относилось до положенія Россіи въ египетскомъ вопрос. Подъ этими сообщеніями я разумю не обнародованіе договоровъ съ иностранными государствами, а изложеніе взглядовъ нашей вншней политики въ главнйшихъ фазисахъ нашихъ международныхъ отношеній. Но Правительственный Встникъ посвященъ предпочтительно внутренней политик, и это, вроятно, потому, что наше вдомство вншней политики поставлено какъ-то особнякомъ отъ другихъ и не концентрируется вмст съ прочими вдомствами въ одной общей высшей правительственной сфер. Оттого Journal de St.-Betersbourg, получающій правительственную субсидію, считается отдльнымъ органомъ этого вдомства: отъ него скоре всего и можно бы было ожидать необходимаго сообщенія въ извстной форм о столь крупномъ событіи, каково скерневицкое свиданіе. По и онъ не далъ намъ такого сообщенія. Отчего происходитъ эта отчужденность нашей дипломатіи отъ русскаго народа? Между тмъ,— если только правду говоритъ Times,— наша дипломатія позаботилась объ иностранцахъ: по свидтельству Times’а, петербургскій кабинетъ, чрезъ своего внскаго посла, выразилъ австро-венгерскому министру гр. Кальноки признательность за врное истолкованіе передъ австро-венгерскими делегаціями скерневицкаго свиданія, имвшаго цлью обезпеченіе мира и благосостояніе народовъ.
Отчего происходитъ такая отчужденность отъ своего народа, такое отреченіе отъ Россіи?
Можно думать, что тому служатъ дв слдующія причины:
Первая, это — старая, непригодная и уже въ другихъ государствахъ отброшенная съ 1848 года дипломатическая школа, признававшая цлое государство только въ лиц одного его кабинета,— школа, державшаяся исключительно кабинетной политики, не знавшая и не желавшая знать живаго содержанія государства: того народа или тхъ народовъ, которые составляютъ государство. Эта школа чужда народной политики. У насъ_ въ Россіи, благодаря тому, что гр. Нессельроде и кн. Горчаковъ завдывали иностранными длами почти три четверти столтія, школа эта оставалась въ полной сил и настолько вкоренилась въ дипломатической сред, что и по сю пору не перестаетъ дйствовать. Для этой школы, вмсто Германіи и Пруссіи, есть берлинскій кабинетъ, вмсто Австро-Венгріи — внско-пештскій кабинетъ, свои отношенія къ государствамъ она ограничиваетъ и опредляетъ отношеніями къ кабинетамъ. Ей дла нтъ до того, какія нравственныя силы таятся въ государств, какая народность или какія народности составляютъ существо государства, для нея безразлично, какое содержаніе ни представляло бы государство, ей нуженъ только кабинетъ или министерство иностранныхъ длъ, съ которымъ она ведетъ сношенія. Безличнымъ пространствомъ земли и количествомъ душъ опредляетъ она значеніе кабинета и силу государства, не вникая въ то, что думаютъ, куда направляются, во что вруютъ, на что надятся эти человческія души. Поэтому кабинетъ представляется ей чмъ-то въ самомъ себ конкретнымъ, самимъ собою существующимъ, особымъ самодйствующимъ аппаратомъ безъ связи съ народнымъ существомъ, составляющимъ содержаніе государства. Отсюда ея отршенность отъ народа — отъ живаго, одухотвореннаго тла государства. Идеальнымъ поборникомъ этой дипломатической школы былъ въ свое время Меттернихъ, ревностными его подражателями были русскіе дипломаты. Формула этой школы — отрицаніе народности. Укорененію ея въ Россіи способствовалъ и особенный пошибъ дипломатическаго образованія, который можно назвать космополитическимъ. Учили всему европейскому, кром русскаго, пріучали уважать все иностранное и презирать отечественное. Хотя это избитая истина, однако, приходится ее повторять, потому что это образованіе и донын продолжается преимущественно въ видахъ службы по дипломатическому вдомству.
Въ Западной Европ съ 1848 года народное начало восторжествовало надъ кабинетною политикою и дало ей. совершенно противуположное направленіе. Савойскій домъ, въ лиц Карла Альберта, первый выдвинулъ народное начало въ борьб за независимость Италіи. За нимъ слдовалъ домъ Бонапартовъ, въ лиц Наполеона III, способствовавшаго въ первое время второй имперіи подъему національной идеи Франціи и старавшагося о пробужденіи общаго сознанія единства въ народахъ латинскаго племени. Наконецъ, домъ Гогенцолерновъ осуществилъ мысль національнаго единства въ нмецкомъ племени. Я указываю на это историческое явленіе въ общихъ чертахъ, обходя мелкія исключенія, и имю при этомъ въ виду серединную Европу. По окраинамъ же ея народное начало пребывало издавна въ своей сил, какъ-то: въ Испаніи, Великобританіи, Даніи, Швеціи, Норвегіи и на Балканскомъ полуостров — въ Сербіи и Греціи. Въ ныншнемъ столтіи сербы, испанцы, греки и бельгійцы подали примръ успшной борьбы народнаго начала за. свое освобожденіе: это было знаменіемъ историческаго шага въ развитіи человчества. Съ тхъ поръ побда за народнымъ началомъ была обезпечена. Посл того народное начало уже выступило какъ преобладающая политическая сила въ длахъ Европы. Сила эта разлилась и по частямъ: румыны, мадьяры, славяне предъявили права своей народности. Въ Россіи, при Император Павл, народная политика преобладала, она также преобладала и при Император Никола въ тхъ случаяхъ, когда государь самъ направлялъ дйствіями графа Нессельроде. Со второй половины столтія замтно обратное движеніе. Мы подчиняемся Европ и мало-по-малу все дальше и глубже вдаемся въ ея интересы и имъ служимъ, утрачивая свою прежнюю устойчивость, твердость, энергію, самостоятельность, самоличность,— свойства строго-охранительной народной политики, для которой соблюденіе достоинства государства даже въ мельчайшихъ подробностяхъ и полученнаго отъ прежнихъ поколній наслдія есть высшая и священнйшая обязанность.
Вторая причина отчужденности нашей дипломатіи отъ Россіи и русскаго народа заключается въ томъ, что наше дипломатическое вдомство стоитъ особнякомъ, само по себ, безъ надлежащей связи съ остальнымъ правительствомъ. Держась старой школы и не входя органически въ общій правительственный составъ, оно естественно въ самомъ себ не носитъ побужденія сдлаться національнымъ. Общій признакъ подобной отчужденности есть легкое до небрежности отношеніе къ народному достоинству, народнымъ интересамъ и къ самому народу. Тмъ не мене, остается не оспоримою истиною, что вншняя и внутренняя политика суть дв нераздльныя стороны одной и той же цльной народной жизни. Даже вншняя политика сильне дйствуетъ на подъемъ и на упадокъ народнаго духа, чмъ обыденная, теряющаяся въ мелочахъ политика внутренняя. Если вверху нашего общества ощущается какое-то равнодушіе, какое-то невниманіе къ тому, что совершается во вншней политик, то въ среднемъ, а боле въ низшемъ слояхъ замчается обратное явленіе. Простолюдины составляютъ себ понятіе въ общихъ чертахъ о международныхъ длахъ, и хотя трудно выслдить, изъ какихъ источниковъ они добываютъ свои свднія, однако, нельзя не сознаться, что-они, по своей чуткости, врно и мтко выводятъ для себя взаимныя отношенія державъ и съ нкоторою долею страстности относятся къ вопросу: какимъ положеніемъ пользуется Россія въ Европ? Народъ живетъ своими идеалами и готовъ всегда жертвовать всмъ своимъ достояніемъ для охраненія чести и достоинства отечества, тогда какъ, въ то же время, дипломатическій корпусъ совершаетъ по своему уставу свое священнодйствіе съ запертыми для народа дверями. Между нимъ и народомъ цлая бездна. Но никакой цивилизованный народъ не можетъ жить одною только внутреннею политикою, не пріобщаясь духомъ къ политик вншней, дйствіе которой онъ ощущаетъ на каждомъ шагу и ошибки которой никому другому, какъ ему, приходится искупать своею кровью и своими деньгами. Поэтому успшно заправлять вншнею политикою можетъ только лицо, которое извстно народу, заявило себя чмъ-нибудь передъ нимъ, вызвало его довріе къ себ.
Похвально и необходимо знать иностранные языки и умть объясняться на нихъ съ иностранцами, но есть особые случаи, при которыхъ употребленіе иностраннаго языка, вмсто своего народнаго, означаетъ оскорбительное пренебреженіе къ своей народности. Органъ націей дипломатіи объясняется по-французски, даже оффиціальная переписка русскихъ дипломатическихъ агентовъ съ министерствомъ иностранныхъ длъ иногда происходитъ не на русскомъ язык. Во всхъ европейскихъ государствахъ вс дипломатическіе органы употребляютъ свой, народный, государственный языкъ, у насъ — и только у насъ однихъ — народнаго, государственнаго языка у себя дома для дипломатіи нтъ. Спшу оговориться: есть еще одно европейское государство, гд употребляется въ подобномъ же случа, вмсто своего языка, иностранный, это — Турція.
Вотъ почему у насъ необходимо установить посредствующее звено, которое ближайшимъ образомъ связывало бы дипломатическое вдомство съ центральнымъ правительствомъ и съ интересами народными, будетъ ли то особый отдлъ изъ членовъ государственнаго совта, или въ усиленномъ состав комитетъ министровъ,— вся суть въ томъ, чтобы точне сблизить нашу вншнюю политику съ внутреннею, откуда возникаетъ, само собою, и боле строгое охраненіе цльнымъ правительственнымъ составомъ государственныхъ интересовъ и державнаго достоинства Россіи. Народная жизнь не можетъ, въ одно и то же время, двигаться двумя путями: поступательнымъ и отступательнымъ. Какъ у верховной власти есть единое нераздльное стремленіе видть свой народъ, сообразно съ его силами, крпкимъ внутри и вн его государственныхъ предловъ, такъ и ближайшій органъ этой власти — высшее правительство — должно совмщать въ себ въ единеніи и взаимномъ согласованіи вс пути и двигатели внутренней и вншней политики. То желательное правительственное учрежденіе, о которомъ я говорю, могло бы имть своею задачею проврку направленія нашей вншней политики согласно вол верховной, власти на всемъ пространств ея дйствій, повсюду соразмрять дипломатическія силы съ трудностями мстныхъ задачъ, тамъ, гд оказываются эти силы недостаточными, подкрплять или замнять ихъ новыми, туда, гд возникаютъ для насъ новыя усложненія, направлять лучшія силы, тамъ, гд нужно расширить или поддержать наше вліяніе, увеличивать составъ дипломатическихъ агентовъ, вообще согласовать всю нашу вншнюю политику съ началомъ нашей народности, охранять какъ зницу ока наше государственное достоинство, подмчать всюду малйшіе ходы, направленные противъ насъ, и обезсиливать ихъ на первомъ же шагу, подкрплять собою дипломатію, сообщая ей твердость, энергію, стойкость. Но главною задачею этого учрежденія было бы выработать, на основаніи разума нашей исторіи, свойствъ нашего народнаго духа, нашего географическаго положенія и нашего вроисповднаго и племеннаго значенія, постоянную основную программу нашей вншней политики, которой теперь у насъ вовсе не имется. Послдовательное выполненіе этой программы и систематическое, такъ сказать, наслдственное ея развитіе должно послужить къ поднятію нашего международнаго уровня, къ обезпеченію нашей вншней безопасности, къ усиленію нашего положенія, къ ослабленію всякой возрастающей вн нашихъ предловъ политической силы, которая, опережая насъ, можетъ угрожать намъ въ будущемъ, принимать мры ко. отвращенію всякихъ посягательствъ на нашу народную честь, на нашу державную свободу. Патріотическое чувство подскажетъ составителямъ программы, что Россія не такая малая величина въ европейскомъ созвздіи, чтобы должна была служить спутникомъ другихъ планетъ, она сама должна притягивать къ себ другія планеты и имть свою сферу вліянія, несмотря на то, что такая сфера исключена изъ политической программы г. Гирса 4 марта 1881 года. Вмст съ тмъ, полезно бы было выработать и другую, новую программу, касающуюся научнаго образованія молодыхъ людей, готовящихся на дипломатическое поприще. Здсь необходимымъ условіемъ должно поставить окончаніе университетскаго курса наукъ по историко-филологическому или юридическому факультету. Но такъ какъ нкоторыя необходимыя для дипломатовъ науки преподаются на обоихъ факультетахъ, то можно бы отбросить нсколько мене нужныхъ предметовъ на одномъ факультет и замнить ихъ другими, боле нужными предметами на другомъ. Во всякомъ случа, государственный экзаменъ долженъ быть строжайшимъ образомъ направленъ на исторію греко-восточной церкви и исторію западно-римской церкви, исторію и литературу славянскихъ народовъ въ связи съ развитіемъ ихъ народной идеи и русскую исторію съ подробной біографіей лучшихъ русскихъ дипломатовъ ХТ и XVIII столтій. Эти предметы первостепенной важности, потому что главная суть того, что происходитъ въ восточной половин Европы, есть борьба на жизнь и смерть католицизма противъ православія, нмецкаго племени противъ славянскаго. Въ этомъ весь смыслъ всего, что непосредственно касается Россіи и что должно въ будущемъ разршиться въ вопрос быть или не быть ей европейскою державою. Толковое изученіе отечественной исторіи должно укрпить въ будущихъ дипломатахъ чувство отчизнолюбія, котораго не достаетъ въ настоящее время, а знакомство съ дипломатическою дятельностью лучшихъ русскихъ людей прошлыхъ столтій научитъ новыхъ дипломатовъ уму-разуму, котораго они наберутся скоре въ старой посольской школ, чмъ въ новйшей la Мартенсъ.
Но скажутъ: все это относится къ обязанностямъ министерства иностранныхъ длъ. Да, но, по пословиц: ‘одинъ умъ хорошъ, а два лучше’, не мшало бы этотъ одинъ умъ, разумя подъ нимъ нашъ дипломатическій корпусъ en bloc, подкрпить и освжить новыми, чисто русскими силами, которыя и будутъ вторымъ умомъ, который введетъ дипломатическую часть въ общую систему правительственной дятельности. Это тмъ необходиме, что въ другихъ европейскихъ государствахъ дла вншней политики вдаются цлымъ кабинетомъ или министерствомъ въ полномъ его состав. Тамъ министръ иностранныхъ длъ не только не стоитъ особнякомъ съ своею частію, не подчиняется,-какъ членъ кабинета, ршенію большинства своихъ товарищей съ главою кабинета включительно, тамъ онъ не мене, какъ исполнитель постановленія цлаго министерства по всмъ вопросамъ вншней политики, и если онъ не согласенъ съ нимъ, то ему остается только отказаться отъ должности и выйти изъ кабинета, какъ, напр., поступилъ лордъ Дерби при Биконсфильд, вслдствіе того, что онъ не раздлялъ задорной политики англійскаго премьера относительно Россіи. На Запад, такимъ образомъ, въ#длахъ вншнихъ работаютъ совокупно вс правительственныя силы, какъ и въ длахъ внутреннихъ, тамъ есть сумма умовъ и единство дйствія. Тягаться одному отдльному министерству иностранныхъ длъ съ цлымъ кабинетомъ, состоящимъ изъ всхъ министерствъ, конечно, не по силамъ, а потому наша дипломатія всегда будетъ отставать отъ другихъ и подчиняться теченію длъ, направляемыхъ другими. Вотъ почему настаетъ крайняя надобность ввести нашу вншнюю политику въ общую сферу дятельности высшаго центральнаго правительства и поставить ее въ связь съ народнымъ началомъ, выражающимся въ нашемъ государственномъ и общественномъ быт. Народное начало, и только оно одно, и дастъ намъ надлежащую нравственную опору и самоувренность въ сношеніяхъ съ другими державами.
Нкоторые дипломаты говорятъ, что вншняя политика Россіи слаба оттого, что сама Россія слаба, не правильне ли сказать, что Россія слаба или кажется слабою оттого, что вншняя политика слаба, а эта слабость происходитъ именно оттого, что наша дипломатія не иметъ подъ собою почвы: она знаетъ только иностранные кабинеты да зданіе своего министерства, а о народ русскомъ она не вдаетъ, и разумъ исторіи не освщаетъ ей пути. Какъ бы ни старался историкъ добиться руководящей нити, преемственно передаваемой отъ канцлера къ канцлеру, отъ министра къ министру въ нашихъ отношеніяхъ къ Европ, какъ бы онъ ни трудился отыскать ту непрерывную основную европейскую политику, которой мы слдовали бы для соразмрнаго съ прочими державами успянія нашего могущества на европейской почв.— онъ не найдетъ того, что ищетъ. Укажу на нсколько крупныхъ примровъ изъ ныншняго столтія. Россія издавна стремилась къ своимъ естественнымъ границамъ: къ Балтійскому морю съ Ботническимъ заливомъ, къ Черному и Азовскому морямъ,— и Россія не взяла себ, когда можно было взять, устьевъ Нмана и всего теченія Вислы съ ея устьями, оставаясь въ Балтик только съ однимъ не замерзающимъ, и то не всегда, портомъ Либавскимъ. Россія собирала вкругъ себя во-едино земли, населенныя русскимъ племенемъ,— и Россія отдала Австріи Галицкую Русь, лишая себя съ этой стороны естественной границы — Карпатскихъ горъ. Россія, по существу народнаго духа и по своимъ основнымъ законамъ, есть держава православная и покровительница православія на Восток, она изгоняетъ изъ своихъ предловъ іезуитовъ, возсоединяетъ уніатовъ съ греко-восточной церковью, и она же соглашается на водвореніе на восток Европы такого порядка, при которомъ ей приходится безмолвно взирать, какъ католицизмъ съ алчностью къ свжей добыч пожираетъ православіе. Россія упрочивала за собою сильную помогу въ европейскомъ своемъ положеніи, заручаясь южными славянами на основаніи пламеннаго и вроисповднаго сродства,— и она же теперь отдаетъ ихъ въ полное распоряженіе другой держав, не только въ ущербъ, но и прямой вредъ для себя. Россія обезпечивала себя съ юга — тсною политическою связью съ румынскими княжествами,— и она же допустила въ нихъ инородную династію и совершенное отпаденіе на сторону сильныхъ и тайно враждебныхъ ея сосдей. Россія прежде бывала то за Австрію противъ Пруссіи, то за Пруссію противъ Австріи: этою мудрою политикою поддерживалось взаимное соперничество нашихъ сосдей и затруднялся ихъ политическій ростъ сравнительно съ возрастаніемъ самой Россіи,— Россія же потомъ, во имя пагубнаго для нея священнаго союза, сама сохранила Австрію отъ распаденія въ 1849 году, она же предупредила войну между Австріей и Пруссіей въ 1855 году, когда оба противника были равносильны и, при помощи бушевавшихъ тогда въ Германіи народныхъ партій, могли только взаимно ослабить другъ друга, потомъ она же помогла усилившейся Пруссіи восторжествовать надъ Франціею и затмъ подчинить себ весь германскій союзъ и превратиться въ сильную самостоятельную имперію и въ опаснаго для Россіи сосда. Были минуты, когда поверхностно льстили нашему самолюбію, но, въ конц-концовъ, мы, все-таки, пришли къ тому, что Германія оказываетъ надъ нами преобладающій всъ.
Если во всемъ этомъ нельзя прослдить, чего именно хотла Россія для себя и что именно проводила она неизмнно въ продолженіе текущаго столтія въ видахъ усиленія своего положенія въ Европ, то, съ другой стороны, очень ясно обнаруживается, что итогомъ ея вншней политики было значительное ослабленіе ея сравнительно съ сосдними державами. Он выросли на ея глазахъ, у ней подъ бокомъ, и частію при ея содйствіи. Кто сколько-нибудь способенъ припомнить исторію, тотъ удивится, какая громадная разница между тмъ, чмъ была Россія относительно Австріи и Пруссіи въ прошломъ и начал ныншняго столтія, и тмъ, чмъ теперь представляется она въ отношеніи тхъ же державъ. Это, очевидно, попятный шагъ. Надъ нею нависъ грозный австро-германскій союзъ — и она вынуждена преклониться передъ нимъ и войти въ него, чтобы только ‘смягчить его острый характеръ, направленный противъ нея же’. Такъ всегда бываетъ: сильный противудйствуетъ врагу и разрушаетъ его замыслы, слабый идетъ самъ ко врагу, чтобы уступками купить у него свою безопасность.
Рисуя такое положеніе Россіи, въ которомъ она очутилась теперь вслдствіе неимнія твердой, основной, послдовательной національной политики, я изображаю только фактъ, какъ онъ есть, но было бы недостойно каждаго русскаго патріота принимать на вру, что будто бы неизбжная сила вещей поставила насъ въ такое положеніе, что Россія будто бы слаба. Правда, въ рост нашихъ сосдей и ихъ союз противъ насъ есть много дйствительнаго, правда и то, что ошибки дипломатіи, ея робость, уступчивость, мирволеніе много содйствовали этому росту и скрпленію союза противъ насъ, но русскій человкъ, проникнутый духомъ своей исторіи и врующій въ свой народъ, не можетъ примириться съ такимъ положеніемъ. Невольно зарождается сомнніе въ неизбжности такого плачевнаго исхода,’ сама собою напрашивается мысль: не дйствуетъ ли тутъ въ нкоторой степени воображеніе, настроенное дипломатически? Самъ органъ нашей дипломатіи свидтельствуетъ, что три четверти столтія два канцлера заправляли нашею политикою, и что она и впредь остается врною ихъ школ, ихъ направленію. Но мы знаемъ, что для современной Европы эта школа политики кабинетной уже непригодна и ведетъ прямо подъ удары новой или національной политики, мы видли, что направленія въ ихъ дйствіяхъ не было, а руководствовались они частію впечатлніями минуты, частію личными симпатіями, частію простымъ теченіемъ событій, причемъ не малое значеніе имла степень душевной бодрости и физическихъ силъ. Въ этотъ долгій промежутокъ времени не вентилированная дипломатическая атмосфера должна была настолько сгуститься, что преломленіе въ ней лучей изображало дйствительность въ неврномъ свт. Очень можетъ быть, что эта атмосфера безъ освжающихъ притоковъ воздуха представила и послднее созданіе бисмарковской политики — австро-германскій союзъ — какою-то грозною силою, предъ которою обязательно было смириться Россіи, какъ не задолго передъ тмъ концертъ Европы казался чмъ-то дйствительно существующимъ, и Россія обязательно подчинилась ему, тогда какъ, на свжій взглядъ, онъ представлялся только одною фикціею.
Свжіе умы, бодрыя силы, трезвый взглядъ и твердый духъ, исполненный сознанія народнаго достоинства,— вотъ, что могутъ разсять напускной туманъ и выказать дйствительность въ ея настоящемъ вид.
Оставаться намъ на такой невыгодной наклонности въ такомъ положеніи невозможно. Полумечта, подудйствительность могутъ созрть въ полную дйствительность, если мы пребудемъ въ положеніи затянутой податливости. Новые люди, если они будутъ призваны къ участію во вншней нашей политик, разъяснятъ сущность нашего положенія и найдутъ средства возстановить если не прежнее преобладающее, то, по крайней мр, согласное съ народнымъ достоинствомъ соотношеніе между Россіей) и сосдними съ нею имперіями. Противъ всей нашей западной границы стоятъ двумя укрпленными лагерями Пруссія и Австрія, которыя продолжаютъ съ каждымъ годомъ усиливать и распространять свои укрпленія, на юг за Дунаемъ мы сами отскли нашъ, такъ сказать, приростъ, или сферу нашего вліянія, и отдали ее въ подчиненіе Германіи и Австріи, на восток въ Персіи противъ весьма слабыхъ тамъ дипломатическихъ нашихъ силъ готовится англо-германскій союзъ, онъ же окружаетъ и всю нашу азіатскую границу,, Китай и Японія въ его рукахъ, даже Корея, столь важная для насъ страна по своей близости къ устьямъ Амура,— и та иметъ своимъ министромъ иностранныхъ длъ германскаго подданнаго, нкоего нмца фонъ-Мюллендорфа. Здсь, почти на всемъ протяженіи нашей азіатской границы, готовится въ будущемъ предусмотрительными нашими недругами громадная сила, которая отвлечетъ насъ въ эту сторону, когда придетъ пора, по картинному выраженію австрійскихъ іезуитовъ, двухмилліонной союзной арміи оттснить русскаго медвдя за Уралъ. Предупредить опасность дальнйшихъ послдствій такого положенія, въ которое мы сами себя поставили, есть патріотическій долгъ дипломатіи, просвтленной, освженной, ободренной новыми силами.
Въ самомъ дл, разв Пруссія, къ которой мы продолжаемъ питать столь сильное дружеское расположеніе по старой памяти и родственнымъ преданіямъ,— разв эта ныншняя Пруссія та же, что была прежде? Совсмъ нтъ. Ныншняя Пруссія, преобразившаяся въ Германскую имперію и ставшая политическою главою единства нмецкаго народа, всецло усвоила себ общегерманскую вншнюю политику и перестала быть для насъ прежнею дружественною Пруссіею. Пока Австрія была страшна для Пруссіи, даже несмотря на храбрость и ловкость Фридриха II, пока погромъ наполеоновскихъ войнъ отзывался въ Пруссіи тяжелымъ сознаніемъ своей относительной слабости, пока совершались въ ней внутреннія преобразованія, пока соперничала она съ Австріею въ германскомъ союз,— до тхъ поръ, глубоко затая въ себ лукавыя злоумышленія противъ сосдней могущественной Россіи, Пруссія съ такою же искренностью держалась союза съ Россіей), съ какою она убждена была въ необходимости и польз для этого союза. Къ этому времени относится самое крпкое упроченіе дружественныхъ и родственныхъ связей между Пруссіей и Россіей. Эти связи Россія, съ своей стороны, старается поддержать и теперь съ полнымъ дружелюбіемъ и довріемъ. Но Пруссія стала великою среднеевропейскою имперіею. Ей уже не нужна опора Россіи, ей нужна и другая вншняя политика. Съ этого времени мы имемъ дло уже не съ прусскою дипломатіею, а общегерманскою, въ этомъ вся разница отношеній, которую наша дипломатія старой школы не желаетъ ни понять, ни признать. Геніальный Бисмаркъ сразу понялъ эту разницу и поставилъ общегерманскую политику выше частной прусской политики. Припомнимъ, что въ внскомъ и берлинскомъ кабинетахъ еще съ прошлаго столтія, несмотря ни на какія превратности счастія, неизмнно лелялась мысль взаимнаго союза Австріи и Пруссіи противъ Россіи, которая, какъ колоссъ, возвышалась надъ ними и казалась имъ страшною своимъ могуществомъ. Мысль эта была коренною въ ихъ политик и потому она лежала какъ бы на дн ея безъ видимаго проявленія, пока не нашелся человкъ, которому она пришлась по силамъ и ко времени. Бисмаркъ схватился за эту мысль и, расчищая ей путь чрезъ различныя препятствія, привелъ къ желанному осуществленію. Сначала нужно было усилиться самой Пруссіи, она достигла этого, воспользовавшись подогртымъ ею въ нмецкомъ народ стремленіемъ къ племенному объединенію и довершивши оружіемъ то, что нельзя было сдлать самому народу. Германскія правительства были сломлены силою прусскаго оружія. и частію уничтожены съ присоединеніемъ ихъ владній къ Пруссіи, частію подчинены главенству Пруссіи. Потомъ нужно было упразднить соперничество Австріи, война съ Австріей начата, и побжденная Австрія отказывается отъ совмстнаго съ Пруссіей участія въ длахъ германскаго союза. Австрія становится уже постороннею для Германіи державою, но ослабленною двумя войнами и безъ своихъ итальянскихъ владній. Дале нужно искреннее примиреніе Пруссіи съ Австріей, у которыхъ теперь нтъ боле сталкивающихся интересовъ, для примиренія нужно вознаградить Австрію, и Бисмаркъ отворяетъ ей, съ помощью Россіи, двери въ Балканскій полуостровъ. Наконецъ, Австрія усиливается пріобртеніемъ Босніи и Герцеговины, и такъ какъ весь путь къ союзу оказывается уже расчищеннымъ, то съ примиренною и усиленною Австріей заключается союзъ противъ Россіи — на всякій случай и оборонительный, и наступательный. Чтобы упрочить это капитальное созданіе великаго ума и необычайной твердости воли,— созданіе, въ которомъ осуществилась историческая потребность двухъ сосднихъ государствъ, обусловленная сопредльностью ихъ съ Россіей,— Бисмаркъ упрочиваетъ теперь положеніе Австріи на Балканскомъ полуостров, и, въ то же время, оба союзника увеличиваютъ свои вооруженныя силы и старательно укрпляются со стороны Россіи. Этими мрами Россія уже сдержана въ своемъ наступательномъ движеніи, если бы предъявленіе ей какихъ-либо выгодныхъ требованій въ пользу Германіи или Австріи затронуло ея народную честь. Россія поставлена такъ, что ей пришлось бы только обороняться. Но этого мало: чтобы еще боле ограничить ея свободу дйствій, германская политика усиленно работаетъ въ Константинопол не только въ единодушіи съ австрійской, но и съ англійской. Въ послднее время даже и новопоставленный вселенскій патріархъ поддался нсколько ея вліянію. Въ Тегеран затвается постоянное германское посольство съ тою же цлью. Дйствія той же враждебной союзной политики отражаются и въ отношеніяхъ къ Россіи пекинскаго двора. Кто знаетъ: можетъ быть, Бисмаркъ хочетъ до конца провести основную мысль австро-германскаго союза. Теперь онъ даетъ почувствовать Англіи, съ помощью европейскаго концерта, въ которомъ и мы приняли участіе, что она не безгранично свободна въ своей колоніальной политик. Начало международнаго вмшательства распространено на Египетъ, на среднюю и западную части Африки. Въ южной Африк по сосдству съ англійскими владніями, на Новой Гвине также въ сосдств съ англичанами, въ Новобританскомъ архипелаг, на Адмиралтейскихъ островахъ и вообще, гд разввался до сихъ поръ одинъ англійскій флагъ, тамъ водружается теперь и германскій. Англія, скрпя сердце, подчиняется необходимости: попросту говоря. Германія сбиваетъ съ нея спсь. Бисмаркъ доказываетъ ей этимъ, ненадежность обособленной островной политики, которой она досел держалась, какъ всемірная владычица морей, и показываетъ ей вдали выгоды боле тснаго сближенія съ континентальною Германіей. У Бисмарка теперь много зарукъ, пріобртенныхъ имъ въ короткое время: въ Константинопол и въ Азіи вліятельные германскіе представители, германскіе инструкторы, въ Африк и на разныхъ островахъ германскія колоніи, факторіи или просто еще одни германскіе флаги. Этого уже достаточно для того, чтобы общаніями дипломатической поддержки на Восток и съ небольшою уступкою въ колоніальной политик возстановить тсную дружбу съ Англіей. Бисмаркъ мастеръ на такіе volfe-face. Какъ съ Австріей и Франціей, побитыми и оскорбленными, какъ съ Италіей Бисмаркъ умлъ удачно сойтись, такъ еще удачне и легче сойдется онъ съ Англіей,— и тогда весь этотъ сонмъ великихъ державъ, съ Германіей во глав, наляжетъ тяжелымъ гнетомъ на Россію. Давленіе будетъ страшное. Россію, какъ наиболе сильную, а потому — и только потому — наиболе опасную для Германіи, Бисмаркъ будетъ стараться, при помощи уже дйствительнаго европейскаго концерта, обдлать такъ, какъ ему будетъ желательно. Исключительное преобладаніе надъ Россіей — вотъ конечная цль Бисмарка. Такою-то сдлалась прусская политика, превратившись въ общегерманскую. Она прошла уже боле полпути въ этомъ послдовательномъ направленіи, что подтверждается воочію совершающимися событіями. Это самое доказываетъ, что и продолженіе ея пойдетъ въ томъ же направленіи. Не надо, впрочемъ, на этотъ разъ быть мрачнымъ угадывателемъ будущихъ событій. Самъ Бисмаркъ, жалующійся, что никто не хочетъ врить его откровенности, выразился такъ: ‘Моя задача будетъ вполн достигнута, когда Германія привлечетъ къ своему союзу Англію. Это будетъ послднимъ звеномъ, которымъ завершится желзный кругъ (Eisenring)’. Охотно вримъ его откровенному изложенію конечной цли германской политики. Тутъ уже не слышно не только голоса, но и малйшихъ отзвуковъ политики прежней Пруссіи. Разъяснимъ ли мы себ это превращеніе и, оставляя въ сторон преданія прошлаго, которыми къ своей выгод ласкаетъ и усыпляетъ насъ ныншняя Пруссія, пойдмъ ли, независимо отъ этихъ преданій, своимъ самобытнымъ историческимъ путемъ съ народнымъ свточемъ въ рук? Для выясненія новаго пути намъ нужны крпкіе нервы и сильное напряженіе воли. Намъ нуженъ въ нашихъ дятеляхъ такой же подъемъ народнаго духа, какимъ онъ можетъ проявиться въ самомъ народ, когда дло идетъ объ охраненіи чести, достоинства и державной свободы Россіи. Если для Германіи не только объединеніе нмецкаго племени есть историческая потребность, но она возводитъ въ свою историческую задачу еще преобладаніе надъ славянскимъ міромъ, какъ уже истреблено въ- корень нмецкимъ племенемъ все славянство на пространств между Эльбою съ Салою, съ одной стороны, и верхнимъ Одеромъ, среднею Вартою и нижнею Вислою — съ другой, то и для Россіи непреложнымъ историческимъ закономъ есть, по крайней мр, сохраненіе того, чмъ она владетъ и чмъ пользуется, какъ самостоятельная славянская держава. Столкновеніе между этими историческими потребностями рано или поздно сдлается неизбжнымъ. Всемірная исторія съ первыхъ человческихъ обществъ представляетъ непрерывное теченіе такой борьбы, возвышеніе однихъ, паденіе другихъ обществъ, но хотя историкъ и указываетъ законъ, по которому одно общество смняетъ другое или беретъ перевсъ надъ другимъ, однако, подъ историческимъ закономъ онъ не допускаетъ рока, слпой судьбы, фатума, но разуметъ дйствующую въ естественныхъ природныхъ условіяхъ нравственную свободу человка, какъ въ совокупности цлаго общества, такъ и въ отдльныхъ личностяхъ. Перевсъ беретъ то общество, которое свже, бодре, нравственне, трудолюбиве и въ которомъ отдльныя лица, почерпающія нравственныя силы изъ ндръ самого общества, богаче одарены способностью руководительной дятельности.
Слдовательно, назрвающій политическій вопросъ сводится для насъ къ тому: обладаемъ ли мы, какъ племя славянское, такими же общественными нравственными силами, какъ племя нмецкое, и можемъ ли выставить отдльныя личности, столь же способныя, какъ и наши противники? Отвтъ дастъ исторія. Но, чтобы не быть въ отвт передъ потомствомъ, намъ нужно обновлять, освжать, ободрять наши дятельныя силы.