ЗАГРАНИЧНЫЯ НОВОСТИ.
ЗАГРАНИЧНЫЯ НОВОСТИ.
‘Отечественныя Записки’, No 6, 1848
Заграничные новости, Цейдлер Петр Михайлович, Год: 1848
Время на прочтение: 31 минут(ы)
На случай невзгодъ есть въ душ у человка такія заповдныя убжища, гд свтлый, согрвающій огонь не гаснетъ ни отъ какихъ вншнихъ бурь, потому-что онъ веселъ, потому-что онъ составляетъ неизмнную принадлежность человческой природы, потому-что въ немъ, его чудотворной силой, весь вншній міръ, со всемъ его богатствомъ, красотой и безобразіемъ, высокими и низкими страстями, преобразуется, заключается въ новые, врные, но невольно влекущіе къ себ образы. Туда-то, въ этотъ міръ, отрадно бываетъ человку уйдти въ тяжелыя минуты, когда вкругъ него носятся нестройные крики, и больно его слуху и душа его дрожитъ отъ грустныхъ ощущеній. Этотъ міръ — міръ искусства, этотъ огонь души — сила художественнаго творчества. Они, какъ идея прекраснаго, вчно присущи человку, и цвтъ ихъ проявленій остается одинъ невянущимъ подъ бурнымъ дыханіемъ тревогъ и смутъ.
Такъ и въ настоящее время, въ долетающемъ къ намъ издали шум, съ удовольствіемъ разслышишь спокойную всть о новыхъ плодахъ искусства, идущаго своей дорогой. Такою встью было для насъ описаніе парижской выставки художественныхъ произведеній на 1848 годъ. Судя по описанію, выставка была обширна, потому-что принималось все безъ выбора, но была ли она блистательна и въ какой мр, — предоставляемъ судить самимъ читателямъ, мы постараемся, съ голоса французскихъ журналовъ, передать все, что казалось имъ замчательнымъ. Начнемъ съ скульптуры.
Прежде всего замтимъ мимоходомъ, что этому искусству мене всхъ другихъ благопріятствуетъ нашъ озабоченный житейскими длами вкъ, привыкшій все примнять къ насущнымъ потребностямъ, научившійся опредлять цнность всхъ предметовъ по степени запроса на нихъ. Теперь у поэта есть на всякій случаи фельетоны съ помщаемыми въ нихъ романами, у живописца — портреты и иллюстраціи, у композитора — уроки музыки, театральные оркестры, арранжировка контр-дансовъ и пр., у архитектора — капитальные домы въ пять этажей, у скульптора нтъ ничего такого, его гордое, тяжеловсное искусство не сошло съ своего недвижнаго пьедестала и оживленныя мраморныя массы упорно остаются вн потребностей ежедневной жизни. Вся надежда скульптора заключена въ сил его молота и достоинств рзца, и потому нельзя удивляться, если скульптурная выставка окажется бдне прочихъ, но вмст съ тмъ нельзя не сочувствовать самоотверженію этого рода художниковъ.
Бонасьё, которымъ недавно былъ выставленъ Давидъ, поборающій Голіафа — фигура, поражающая своей выразительностью, — теперь является съ новымъ, не мене замчательнымъ произведеніемъ: Жанна Ашеттъ. Воображеніе неразвитаго народа, конечно, могло выразить идею героини только мужественнымъ очертаніемъ формъ, но художникъ не подчинился преданію: его Жанна стройна, формы ея совершенно женственны, видно, что энергія у ней таится въ душ, а не въ мускулахъ. Фигура эта благородна и величественна строгость ея умряется изяществомъ линій и воинственной граціей: гордая голова свободно держится на открытой ше, ноздри расширились, губа презрительно приподнята, брови какъ-бы приведены въ сотрясеніе, правая рука, поднятая надъ головой и готовая описать блистательный кругъ скирой, выгибаетъ грудь и оживляетъ вс линіи торса, обрисовавшагося подъ полузакрытымъ корсажемъ, изъ-подъ котораго спускаются свжія складки юбки, драпированной во вкус среднихъ вковъ. Лвая рука держитъ завоеванное знамя и счастливымъ профилемъ дополняетъ величавую осанну героини. Кром чистой красоты, достойной самыхъ классическихъ типовъ, въ фигур Жанны есть выраженіе мысли и чувства, сообщающее ей драматизмъ и движеніе.
Богоматерь, того же художника, отличается новостью идеи, которою онъ освтилъ свое произведеніе: облеченная вся съ головы до ногъ покровомъ, она слегка открываетъ его рукой и показываетъ лежащаго у груди ея божественнаго младенца, съ двойственнымъ выраженіемъ — двственна то смущенія и материнской гордости. Это вполн прочувствованное художникомъ выраженіе выполнено имъ прекрасно.
Г. Прадье представилъ дв статуи сюжеты которыхъ взяты изъ греческихъ сказаній, Кауперныхъ, Ниссію, супругу Кандавла. Этотъ изумительный станъ, плодъ высшаго усилія художнической природы, развиваетъ свои прекрасныя линіи съ тми гармонически-волнующимися изгибами, съ той согласной игрой, этой музыкой зрнія, которую такъ чутко слышали греческіе ваятели. Одна нога статуи опирается на мозаиковый полъ, другая едва прижала пухъ подушки, и об эти ноги такъ чудно образованы, что кажется, будто он никогда ни на что не ступали, кром лазури неба, да пурпура розъ. Поднятыя надъ головой руки распустили пышные полосы, и они обильными волнами сбжали на спину и часть ея закрыли. Голова, немного наклоненная впередъ, выражаетъ безпокойство, предчувствіе стыдливости.
Другая статуя Прадье — Сафо, въ противоположность съ первой, вся одта. Тонкая, волнующаяся драпировка облекаетъ и обрисовываетъ весь стать, одна рука, опущенная внизъ, едва держитъ лиру и, кажется, готова уронить ее: другая — судорожно сжимаетъ свертокъ папируса, на которомъ начерчено по-гречески начало одной изъ одъ Сафо. Голова наклонена въ грустной задумчивости. Внизу, въ складкахъ драпировка, виднются два голубя — тщетная жертва, не могшая обезоружить Венеру!
Г. Прадье иметъ то сходство съ древними ваятелями, что одушевленъ чисто пластической красотою, по этому торсъ, гд преимущественно развивается богатство линій, составляетъ его задушевный предметъ, которымъ онъ занимается съ особенной любовью. Но здсь, въ стату Сафо, онъ обратилъ все свое вниманіе на то, что составляетъ задачу новйшаго искусства, развившагося въ христіанскомъ мір — выраженіе лица, и потому ни одна изъ прежде-созданныхъ имъ физіономій не достигала такой выразительности, какъ эта. Кром этой выразительности, художникъ сдлалъ Сафо столько прекрасною, что скачекъ съ Левкадской-Скалы остается непостижимымъ.
Если знаменитая синій чулокъ была дйствительно похожа на эту фигуру, то надо полагать, что Фаонъ былъ или до крайности тупъ, или самый бездушный франтъ (fat)…
Г. Клезингеръ, дебютировавшій въ прошломъ году статуей, изображающей женщину, укушенную змей, возбудилъ тогда всеобщій вопросъ о будущности своего художническаго поприща. Дебютъ этотъ былъ такъ блистателенъ, что трудно было ршить, несомннный ли это признакъ будущаго великаго таланта, или послднее слово художника, рожденнаго только дли одного произведенія и истощившаго на него вс силы своей природы. Выставленная имъ теперь статуя: Вакханка, торжественно разршила вопросъ. Въ этомъ новомъ произведеніи, Клезивгеръ остался вренъ своей натур, и вмст съ тмъ — не повторился, отъ просто произвелъ то, что любитъ и чувствуетъ, другой, мене талантливый художникъ, въ подобномъ случа, непремнно попытался бы проложить себ новую дорогу, вмсто того, чтобъ отважно продолжать однажды избранный путь, и, можетъ-быть, потерялъ бы время, не сдлавъ ни шагу впередъ. У каждаго въ душ есть свои первообразъ, свой типъ, который онъ постоянно воспроизводитъ, произведенія знаменитйшихъ художниковъ въ сущности представляютъ только развитіе, модификацію единственной основной идеи, истинно-прекрасному нтъ необходимости быть новымъ: оттнки стиля, характера и подробностей исполненія такъ многообразны, что художникъ можетъ быть новъ, оставаясь постоянно врнымъ избранной иде.
Вакханка, Клезингера, во всхъ отношеніяхъ сестра Женщин, укушенной змею, сестра близкая, знакомая, но отличная отъ другой, какъ всегда бываетъ въ произведеніяхъ самобытныхъ талантовъ. Въ одной — упоеніе, или, если хотите, боль упоенія, въ другой — вакхическое самозабвеніе, это растрепанная Менада у ногъ Вакха, отца наслажденій.
Покорная вліянію своего божества, разрумяненная кипучей жизнью и сокомъ винограда, изступленная вакханка безпорядочно раскинула слабющія руки и голова ея колеблется на пышномъ изголовьи изъ волосъ и виноградныхъ втвей. Роскошная грудь и линіи ея выступала съ необыкновенной смлостью и силой. Такимъ-образомъ, выдавшійся впередъ торсъ и закинутая назадъ голова являются преобладающими частями и сосредоточиваютъ на себ вниманіе зрителя, не смотря на красоты прочихъ формъ и тонкость драпировки, облекающей нижнюю часть тла,
Г. Дескорне представилъ мраморную статую: Скорбь Клитіи. Припомнимъ миъ Клитіи. По однимъ — она была дочь Тефіи и Океана, по другимъ — Эвриномы и Орхама царя вавилонскаго. Ее любилъ Аполлонъ: по потомъ измнилъ ей, ноліоСивъ сестру ея, Девкотою, Клісгія пожаловалась отцу, и Левкотоя была зарыта живая въ землю. На томъ мст, гд ее зарыли, выросло бальзамическое дерево, но это не помирило Аполлона съ Клитіей онъ отвергъ ее. Безутшная, она ршилась умереть, не спуская глазъ съ лучезарнаго пути своего возлюбленнаго, и истомленная голова ея вчно была обращена къ свтящемуся диску. Наконецъ, Аполлонъ, тронутыя такой безконечной любовью, превратилъ Клитію въ подсолнечникъ. Цвтокъ, сохранявшій въ себ женское сердце, продолжаетъ до-сихъ-поръ свое безмолвное обожанье.
Головка Клитіи очаровательна, кажется, будто она облита свтомъ и упоена падающимъ на нее лучемъ, какъ поцалуемъ.
Можетъ-быть, въ эту минуту солнце было не такъ жестоко къ ней: она сжала крестомъ на груди руки, какъ-бы желая сдержать свое волненіе, между-тмъ какъ слабющій станъ ея опустился вдоль древеснаго пня, который уже окруженъ широкими листьями подсолнечника. Превращеніе начинается.
Странная мысль заключена въ ми о превращеніяхъ, вс смертныя, заставлявшія обитателей Олимпа сходить на землю, имли преждевременный и роковой конецъ. Отъ-того ли это, что ихъ хрупкія земныя натуры не могли переносить близкаго присутствія высшихъ существъ, или ревнивыя божества не хотли предавать своихъ любимицъ въ добычу безобразной старости? Они, какъ бы въ благодарность за любовь, превращали ихъ, вмсто труповъ, въ деревья и цвты, и такимъ-образомъ избранницы входили во всемірную жизнь, не пріобщаясь мрачному царству тней, и любящая Клитія могла вчно питать свело благородную страсть, глядя съ утренней до вечерней зари на обожаемое свтало.
Статуя Дескорне граціозна и согрта чувствомъ, но въ ней есть мста, не совершенно отчетливыя.
Г. Дома представилъ, подъ именемъ ‘Викторины’, колоссальную гипсовую фигуру съ мужественной и строгой физіономіей. Въ указател выставки значится, что эта Викторина принадлежала къ одной изъ сильныхъ гальскихъ фамилій, имла огромное вліяніе, и, по словамъ историковъ, содйствовала избранію многихъ императоровъ: по сама не хотла принимать власть. Присутствіе Викторины въ воинскомъ стан и уваженіе, внушаемое ея преданностію — доставили ей прозваніе матери войска. При этомъ она обладала твердой, мужественной душой, обширнымъ умомъ и той высшей ршимостью, которой иногда внимали, какъ вдохновенному оракулу.
Г. Доми, безъ сомннія, хотлъ въ Своей стату олицетворить народныя сказанія о тхъ сверныхъ, гальскихъ и германскихъ героиняхъ, о которыхъ упоминаютъ Цезарь и Тацитъ. Варвары имли совсмъ иныя понятія о женщин, нежели Греки и Римляне, древній міръ ограничивался въ этомъ случа однимъ пластическимъ и матеріальнымъ взглядомъ, нравственное значеніе женщины образовалось у новыхъ варваровъ подъ вліяніемъ христіанства. Для полудикихъ ордъ, обитавшихъ въ непроницаемой тни германскихъ лсовъ, въ глубин киммерійскихъ ночей, женщина имла нчто высшее, священное, ея душа и мысль господствовали надъ обыкновенными длами и физической силой, въ рчахъ женщины слышалось таинственное вщаніе, ни одно важное предпріятіе не начиналось безъ ея совта.
Эти италіянки, нравственно-властвовавшія надъ народомъ, нисколько не были похожи на римскихъ и греческихъ женщинъ, вотъ ихъ типъ, величественный ростъ, возвышенное, сваренное мыслью чело, осненное двумя волнами свтло русыхъ волосъ, царственно-орлиный носъ, глаза цвта моря или стали, румянецъ подобный отраженію сверной зари на снг, гибкая, граціозная шея, блая лебединая грудь, изящныя и сильныя руки. То было сліяніе граціи и силы, мужественной крпости и нжной женственной красоты. Дубовые листья украшали ихъ головы, вмсто внковъ изъ ровъ и миртовъ, короткая тупика спускалась изъ-подъ золотаго пояса, и были он величавы, прекрасны и могучи среди суровыхъ бойцовъ въ таинственной глубин друидскихъ лсовъ.
Статуи Дома удачно поставлена, станъ ея величалъ и строенъ, въ рук они держитъ внки — знакъ принимаемаго ею участія въ избраніи вождей.
Оригиналенъ, но своей траурной мрачности, изсченный изъ камня подгробникъ. Онъ представляетъ двухъ стариковъ, которыхъ раздляетъ ангелъ, оснившій ихъ своими крыльями. Они спятъ холоднымъ непробуднымъ сномъ. Это произведеніе обнаруживаетъ въ художник истинный, самобытный талантъ: фигуры стариковъ поражаютъ своей рельефностью., на нихъ отпечатллся холодъ и неподвижность смерти: но ясное, спокойное выраженіе лицъ умряетъ рзкость лежащей на нихъ мертвенности.
Говоря о печальной картин смерти, можно кстати упомянуть о стату Герара, представляющей олицетворенный трауръ. Подъ широкой драпировкой, облекающей широкими складками всю фигуру, невольно угадываешь страшную худобу членовъ, Завернутыя въ капюшонъ руки приложены къ лицу и отираютъ невидимыя очи…
Тяжело долго останавливаться передъ подобными фигурами! Что бы пріятно отвлечь вниманіе читателей, перейдемъ къ такому произведенію, которое любопытно по необыкновенному исполненію Это — статуя г-на Полле, названная ‘Часомъ Ночи’. Этотъ часъ, невроятная для скульптуры вещь, летятъ, какъ аллегорическая фигура, изображенная на плафон. Ноги этой фигуры ни на что не опираются и, буквально, висятъ на воздух. Неслыханная легкость позы совершенно гармонируетъ съ граціозными формами гибкаго, нжнаго стана, которому удачно придана худощавость, свойственная первой молодости. Сложивъ надъ головой руки, ‘Ночной Часъ’ перегнулъ станъ съ движеніемъ томительной нги и дремлетъ, какъ-будто сонъ уже пахнулъ ему въ глаза своей золотой пылью. Ноги, откинутыя назадъ, какъ у птички, плывутъ въ ночномъ воздух, прозрачная драпировка, вьющаяся вкругъ воздушной фигуры, спадая однимъ концомъ на землю, объясняетъ этотъ чудный полетъ. непостижимый съ перваго взгляда.
Наконецъ, невозможно умолчать еще объ одномъ произведеніи совершенно особаго рода: это — рама, представленная художникамъ Лешеснъ. Г. Лешеснъ, какъ Тусснель, родился съ безграничной любовью къ птицамъ и зврямъ, но Тусснель ихъ ловитъ и описываетъ, а Лешеенъ — лепитъ и изскаетъ. Ни одинъ натуралистъ, ни одинъ наблюдатель, кажется, не достигалъ такихъ познаній въ орнитологіи. какъ г. Лешеснъ, онъ знаетъ ршительно все, что происходитъ въ гнздахъ и подъ покровомъ втвей: щегленокъ ему искренній другъ, у реполова нтъ отъ него ни одной тайны, соловей разсказываетъ ему про свое сердечное горе, съ болтливой сорокой ведетъ онъ долгіе разговоры, откровенный воробей летаетъ стучать носомъ въ его оконницу и пересказывать ему вс лсныя и подкровельныя сплетни, важный аистъ, стоя на одной ног, протягиваетъ ему другую съ чувствомъ пріязни—весь птичій народъ. до послдней совы и нелюдимаго филина, клонитъ къ нему ласковые взоры, и дикія ночныя птицы вперяютъ на него свои желтые кошачьи зрачки и, при вид его, съ удовольствіемъ потряхиваютъ ушами.
Въ своей удивительной рам, г. Лешеснъ, сквозь густую сть виноградника, представилъ цлую поэму, заключающую въ себ всю жизнь птицы: здсь она поетъ, раздувъ горлышко и открывъ носикъ, какъ оперный теноръ, напавшихъ на нее росинокъ, или, распустившись пухлымъ клубочкомъ, грется на солнышк. Потомъ — навязывается драма: вотъ битва соперниковъ, любовная побда, трепетаніе крылышекъ, бьющееся колокольчикомъ горло, поцалуи, а тамъ, на самой вершин, гд сплетшіяся втви образовали тнистую густоту — гнздо, любовь, семья, домашній кровъ, дти съ вытянутыми шейками, голодными носиками. Все это очаровательно-свтлыя сцены, но… г. Лешеснъ не поэтъ-романтикъ, не чистый идеалистъ: онъ не хочетъ обманывать своихъ друзей — птицъ, не хочетъ ложно внушать имъ доврчивость.
Между искусно-образованныхъ втвей, показалъ онъ и прыгающую ящерицу, и ползущую змю съ ядовитымъ дыханіемъ, съ лукаво-обаяющимъ взоромъ, и здсь и тамъ видны — то яичныя скорлупы, то выщипанныя перья, то повисшее на втк крыло,— все это даетъ знать, что и воздушная, полная свободы и счастья жизнь иметъ свои опасности, свои невзгоды…
Трудно встртить дорогую игрушку, выполненную съ такимъ совершенствомъ, какъ эта рама. Ухо мастерское произведеніе стоило бы того, чтобъ, вырзать его изъ слоновой кости, серебра или золота, если только дорогой матеріалъ можетъ придать цны гипсу, такъ превосходно сдланному.
Вотъ все, что слышно замчательнаго о скульптурной выставк, она заняла у насъ довольно словъ и потому ограничимся пока ею, въ слдующій разъ постараемся разсказать, что новаго породила живопись.
— Лондонское королевское общество въ ноябр каждаго года иметъ свои такъ-называемыя общія собранія, въ которыхъ читаются годовые отчеты о дйствіяхъ общества. Послдній извстный намъ отчетъ читанъ 30-го ноября 1846 года. Слдуя правилу совершенно справедливому въ отношеніи всего хорошаго — ‘лучше поздно, нежели никогда’, мы представляемъ извлеченіе изъ этого отчета
Собраніе происходило подъ предсдательствомъ маркиза Нортамптона.
Органъ казначейства, г. Куперъ началъ отчетомъ о финансовомъ состояніи общества: годовой доходъ въ 2,075 ф. стерл. 11 с. 10 д. присоединенный къ остаткамъ отъ прошедшаго года, составляетъ на личную сумму общества въ 5,218 фунт. стер. 1 с. 3 д., годовые, расходы, считая въ томъ числ и 1000 ф. стер. положенные на проценты, составляютъ 3,332 ф. стер. 8 с. 1 д. Итакъ, сумма остающаяся въ рукахъ казначея, состоитъ изъ 1,885 ф. стер. 13 с. 2 д.— почти 50,000 франк.
Потомъ, секретарь общества подалъ списокъ членовъ умершихъ и вновь избранныхъ. Изъ присутствующихъ членовъ 18 умерло, именно: маркизъ д’Елза, г. Баркеръ, Ж. Бостокъ, сэръ Куртенай Байль, сэръ Ж. Карнакъ, Ж.-К.-Карню. Г. д’Ойлей, сэръ Т. Грей, Генрихъ Гауардъ, Г. Галли Найтъ, Т. Мюрдакъ, сэръ Георгъ Мюррэй, Эдуардъ Рюджъ, Р, Симмонсъ, г. Лейгъ Томасъ, Ж. Томпсонъ, Ж. Уарбортонъ, сэръ К. Уитерель. Общество, кром того, оплакиваетъ еще потерю двухъ изъ своихъ иностранныхъ общниковъ великаго Фредерика В. Бесселя и барона Дамуазо.
Двадцать-пять были избраны въ присутствующіе члены В. Аддисонъ, В. Б. Армстронгъ, Голдингъ-Бердъ, Р. Ж. Бутъ, г. Буйстъ, майоръ Котлей, Самуилъ Куперъ, Ж. В. Гильбертъ, Ж. Гудхеръ, Рич. Дугардъ Гренгеръ, Т. Геттрингтонъ, Генрихъ Персиваль, Нортонъ Джонсонъ, Г. Бонсъ-Джоисъ, Ж. Г. Кай, Я. Ланкестеръ, Ж. Лиддель, Ж. Матесонъ, майоръ Муръ, Ж. Нейльсонъ, Г. Бейпортъ, лордъ епископъ оксфордскій, Ал. Ж. Сутерлэндъ, Т. Сомпсонъ, В. Уэстъ, Ж. Уильсонъ. Трое знаменитыхъ ученыхъ твердой земли, г. Аріеландеръ, директоръ боннской обсерваторіи, г. Огюстъ де-ла-Ривъ, изъ Женевы, и г. А. Т. Купферъ, удостоились чести быть избранными въ иностранные общники.
Посл этого извщенія, почетный президентъ сказалъ обществу рчь, изъ которой мы извлекаемъ слдующее:
‘Истекшій годъ займетъ у насъ, равно какъ и у другихъ народовъ, важное мсто въ лтописяхъ науки. Онъ замчателенъ на твердой земл открытіями гг. Шепбеііна въ Базел, Леверье въ Париж и Галля въ Берлйп, исчисленія г. Медлера, которыя, давая новую степень вроятности догадкамъ нкоторыхъ астрономовъ и ставя почти вн всякаго сомннія существованіе центральнаго солнца, вокругъ котораго все множество міровъ вращается съ чудесной правильностію, представляютъ такой необыкновенный и гигантскій характеръ, что обращаютъ въ ничтожество множество открытій весьма-уважаемыхъ до того времени.
‘Въ Англіи представляются наагь наблюденія, дланныя уже посредствомъ несравненнаго телескопа лорда Росса, продолженіе блестящихъ опытовъ, производимыхъ Знаменитымъ нашимъ Фара де, и важное открытіе разложенія воды единственнымъ дйствіемъ теплоты, сдланное молодымъ химикомъ г-мъ Тронъ, которому предстоитъ, кажется, длинный путъ ученой славы. Надо надяться, что скоро и пилярныя страны извстятъ насъ о важныхъ открытіяхъ, сдланныхъ въ 1846 году въ области географіи.
‘Но части паукъ, такъ тсно связанныхъ съ геологіей и палеонтологіей, въ томъ же году вышелъ въ свтъ одинъ изъ самыхъ важныхъ, давноожиданныхъ трудовъ,— я говорю объ изданіи геологіи Россіи, которымъ ттрезітдевтъБританскагоОбществасэръ Роб. Мурчисонъ. вепоноществуемыи двумя неутомимыми Спутниками, увнчалъ свои силлурійскіе труды.
‘Мы также любовались первыми книжками ученаго и полнаго описанія этой необыкновенной и гигантской породы млекопитающихъ, ьоторьши майоръ Котлей обогатилъ нашу націолміаную коллекцію Британскаго Музсума. Мы видли также. какъ то, что было забавой, но, надо прибавить, достойной забавой великаго мореходнаго народа, сдлалось важнымъ орудіемъ ученыхъ открытій. Я намекаю на яхту, превращенную въ судію для изслдованій, и великодушно отданное въ распоряженіе одного изъ нашихъ ученыхъ зоологовъ, что доставило ему средства распространить пріобртенныя уже свднія по зоологіи британскихъ морей.
Какъ президентъ перваго ученаго общества Англіи, я считаю себя въ прав благодарить г. Мак-Андрб отъ имени науки, которую профессоръ Эдварсъ Форбесь такъ успшно обработалъ, и который далъ своимъ сотрудникамъ такой блистательный примръ. Но этому прекрасному началу мы впредь будемъ лучше понимать, сколько можно способствовать успхамъ науки, внушая тмъ, которые сами-по-себ не въ состояніи обработать ее, мысль о ея существенной польз и важности. Это доказываетъ, сколько богатство и власть могутъ подкинуть человческія свднія, подавая покровительствующую руку тмъ, которые дятельно обработаны ютъ ихъ.
‘Мы должны помнить, господа, что хотя мы и составляемъ королевское общество, но наша существенная слава не должна опираться на одно это высокое покровительство, что мыло должны отдыхать на лаврахъ знаменитыхъ дворянъ, важныхъ государственныхъ лицъ, знаменитыхъ литераторовъ, безсмертныхъ ученыхъ, великихъ художниковъ, имена которыхъ вписаны въ наши лтописи, что намъ недостаточно гордиться извстностью иностранныхъ философовъ, которые лучшею наградой за ихъ открытія сопли быть тсно присоединенными къ намъ, закрывать глаза ослпленные этимъ яркимъ свтомъ, погашеннымъ смертію или еще блистающимъ, и лучи котораго бросаютъ столько блеска на наше общество. Наша истинная слава не иметъ другаго существеннаго источника, кром ученой пользы, она вся зависитъ отъ точности исполненія нашихъ обязанностей и полномочія, оставленнаго намъ въ наслдство нашими почетными основателями, наше настоящее почетное званіе должно быть неоспоримымъ и безе полнымъ достоинствомъ трудовъ Королевскаго Общества.
‘Приступаю теперь къ самой пріятной части нашихъ президентскихъ обязанностей, къ сладостной обязанности оцнить и вознаградить ученыя заслуги. Назначая одну изъ нашихъ медалей знаменитому иностранцу, я сожалю что не могу представить вамъ открывшаго новую планету, но мн пріятно, по-крайней-мр, видть посреди насъ представителя его при настоящемъ торжеств,— сына другаго безсмертнаго иностранц., подданнаго, однакожь, нашей королевы, сдлавшагося Англичаниномъ по причин какъ долговременнаго пребыванія его между нами, такъ и по важнымъ открытіямъ, театромъ которыхъ была для него Англія, которому и самому Принадлежитъ открытіе одного изъ дальнйшихъ свтилъ планетнаго міра, Вилліама Гершеля. Вы, безъ сомннія, одобрите меня, если я увнчаю Леверье прежде нашихъ Фараде и Оуена.
‘Сэръ Джонъ Гершель, ввряю ламъ медаль, которую совтъ королевскаго общества назначитъ г-ну Леверье. Она достойно заслужена геніемъ, который опередилъ наблюденіе и посредствомъ длиннаго ряда вычисленій съ точностію опредлилъ пространство неба, проходимое покой планетой въ ея огромной орбит, по законамъ, начертаннымъ всемогущимъ Творцомъ вселенной.
‘Г-нъ Галль въ Берлин проврилъ предположенія молодаго Французскаго астронома и многочисленныя его наблюденія не позволяютъ боле сомнваться въ существованіи этого новаго члена солнечнаго семейства. Астрономія не только обязана г. Леверье открытіемъ еще новой сестры извстныхъ уже планетъ,— она обязана ему въ особенности блестящимъ подтвержденіемъ истины ньютоновскихъ теорій, подтвержденіемъ, которое должно уничтожить навсегда самыхъ упорныхъ скептиковъ, или, лучше сказать, невждъ, потому-что скептицизмъ не можетъ имть другаго источника, кром невжества.
Я не скрою, что мн было бы весьма-пріятно дать эту медаль Англичанину: по англійская наука, не смотря на то (г. Леверье этого не знаетъ), что — почти достойна награды, опоздала заслужить ее. Нтъ сомннія, что великое открытіе сдлано не соотечественникомъ Ньютона, во мн весьма-пріятно, что эта честь принадлежитъ націи, произведшей Лапласа и Араго. Да будетъ г-нъ Леверье всегда такъ же счастливъ въ своихъ ученыхъ изслдованіяхъ! Я восхищаюсь почестями, которыми осыпало его благодарное отечество, и увренъ, что впередъ между его отечествомъ и моимъ, будетъ всегда существовать великодушное соревнованіе, что они будутъ стараться превзойдти другъ друга только въ великомъ дл упроченія мира, успхами искусствъ, литературы и наукъ.
‘Г-нъ Фараде. я долженъ объявить вамъ — и исполняю это съ особеннымъ удовольствіемъ,— что вы предметъ глубочайшаго уваженія. Совтъ Королевскаго Общества назначилъ вамъ вдругъ дв медали за ваши важныя открытія всемірнаго движенія электричества я гальванизма. Если эта почесть необычайна, то и длинный рядъ вашихъ ученыхъ открытій, этотъ потокъ спта, пролитый геніемъ и настойчивостію одного человка на самыя темныя точки науки, не еще ли необыкновенне? Я исполняю эту пріятную обязанность съ увренностію, что назначаю эти медали человку, который оказалъ такъ много благородныхъ услугъ англійской паук, а еще боле Королевскому Обществу. Королевское Общество было основано съ единственной цлью, боле пространнаго и яснаго изученія естественныхъ наукъ, и когда оно иметъ счастіе гордиться въ своихъ запискахъ статьями, подобными вашимъ, то благосостояніе его покоится на незыблемомъ основаніи.
Г-нъ Оуенъ, мн весьма-пріятно объявить, что совтъ опредлилъ вамъ одну изъ медалей за вашу прекрасную записку о громовыхъ стрлахъ. Этотъ трудъ весьма-интересенъ съ двухъ точекъ зрнія, теологіи и палеонтологіи онъ описываетъ и объясняетъ породу животныхъ, теперь уже боле несуществующихъ, формы которыхъ отпечатлны на огромномъ пространств въ разныхъ слояхъ земнаго шара, и организація которыхъ была, однакожь, такъ мало извстна въ ученомъ мір до послдняго времени. Вамъ, члену англійскаго семейства. должно быть пріятно знать, что столь обширныя свднія объ этомъ странномъ животномъ, которымъ мы обязаны вашей анатомической проницательности и вашему замчательному таланту, имли началомъ важные образцы, находимые до-сихъ-поръ только въ Англіи.
‘Этимъ открытіемъ мы обязаны постройк желзной дороги Great—Western. Итакъ, это гигантское предпріятіе, самое знаменитое порожденіе механическаго генія, было не только средствомъ движенія съ невыразимой быстротой, но и ускорило успхъ одной изъ прекраснйшихъ частей физическихъ наукъ. Я надюсь, м. г., что Королевское Общество будетъ часто имть случай благодарить васъ за труды, которыми вы обогащаете записки Общества:
Президенту оставалось еще исполнить другую обязанность, воздать достойную хвалу отшедшимъ знаменитостямъ общества. Разсмотримъ нкоторыя изъ этихъ біографическихъ свдній.
‘Жанъ Бретонъ долго занималъ почетное мсто между учеными, которые съ такимъ усердіемъ обработывали органическую химію, физіологію и другія врачебныя науки. Онъ родился въ 1774 году, ему было не боле года, когда отецъ его, извстный врачъ, умеръ не достигнувъ тридцати лтъ. Онъ воспитывался въ незадолго до того основанномъ Гакнейскомъ-Училищ, въ то время, какъ знаменитый Пристлей преподавалъ тамъ химію. Подъ такимъ искуснымъ руководствомъ онъ получилъ страсть къ наук и сдлался докторомъ. Поселившись въ родномъ своемъ город, Ливерпул, онъ способствовать основанію множества благотворительныхъ ученыхъ и литературныхъ заведеній, на-примръ, больницы для страждущихъ лихорадкой, ботаническаго сада, ливерпульскаго философскаго и литературнаго института.
Обладатель порядочнымъ состояніемъ, пріобртеннымъ собственными трудами, онъ поселился въ Лондон въ 1817 году, чтобъ предаться своимъ любимымъ наукамъ и жить спокойно въ тсной дружб съ нкоторыми учеными. Въ 1822 году, имъ занялъ мсто Знаменитаго Маріота, профессора химіи въ школ больницы Сент-Луи. Онъ напечаталъ полную физіологическую химію подъ названіемъ первоначальное понятіе о физіологіи. (3 тома въ 8-ю долю). Этотъ трудъ есть результатъ многочисленныхъ изслдованій, сжатый и обработанный анализъ всего, что было напечатано до него въ обширномъ пол физіологіи и представляетъ собой энциклопедію этой важной части врачебныхъ наукъ, Бостонъ, предпринявшій новый переводъ Плинія, умеръ отъ холеры, но окончивъ драгоцннаго труда.
Жанъ-Константинъ Сагрпе, умершій 30 января 1846 года, 82 лтъ отъ роду, былъ, въ-продолженіе самаго большаго періода своей жизни, достойнымъ профессоромъ анатоміи я хирургіи. Родомъ онъ былъ изъ Испаніи, вроисповданіемъ — католикъ. Родители его назначали сына въ священники и поручили воспитаніе его іезуитамъ. Увлеченный страстнымъ желаніемъ видть свтъ, онъ восьмнадцати лтъ похалъ на твердую землю, которую прошелъ пшкомъ во всхъ направленіяхъ, жилъ долгое время во Франціи, гд былъ очевидцемъ печальныхъ сценъ того времени, столь обильныхъ важными происшествіями. Живыя и глубокія впечатлнія, воспринятыя юной душей, поздне расположили его принять участіе въ политическихъ спорахъ его отечества.
Онъ долго колебался въ выбор дли себя поприща. Наконецъ, отказавшись отъ духовнаго званія, ршился сдлаться хирургомъ, и началъ свои врачебныя упражненія въ больниц св. Георгія, въ которой былъ посл ординарнымъ хирургомъ. Проведя двнадцать лтъ главнымъ хирургомъ Йоркской-Больницы въ Челзе, онъ оставилъ военную службу и былъ избранъ въ хирурги народнаго оспеннаго института,— обязанность, которую не оставлялъ на всю жизнь.
Получивъ право читать курсъ анатоміи, онъ, какъ профессоръ, пользовался самымъ завиднымъ успхомъ, его оригинальный родъ, выразительный стиль, основательное образованіе, привлекли къ нему многочисленныхъ слушателей. Онъ ежегодно проходилъ три курса ежедневныхъ лекцій и въ-продолженіе 34-хъ лтъ не оставлялъ этого трудолюбиваго поприща.
Это благородное занятіе поглощало все его время,онъ оставилъ, олнакожь, нсколько сочиненіи по своей части. Въ 1801 году издалъ описаніе мускуловъ человческаго тла, въ 1803 году введеніе къ электричеству и гальванизму, съ нкоторыми замчаніями о приложеніи этихъ дятелей къ пользованію болзней: въ 1803 году, отчетъ о двухъ успшныхъ операціяхъ, возвратившихъ погибшіе носы. Carpue — одинъ изъ изобртателей стафилографіи, въ 1813 онъ издалъ, наконецъ, исторію извлеченія камня посредствомъ большаго сченія. Въ одномъ изъ его послднихъ путешествій, несчастный случай, внезапно-лишившій жизни двухъ его слугъ, потрясъ сложеніе, до-тхъ-поръ весьма-крпкое, онъ впалъ въ тяжкую болзнь, стоившую ему жизни.
Семейство его и друзья оказывали ему самую нжную дружбу, онъ обладалъ счастливымъ искусствомъ заслужить довренность своихъ учениковъ и привязать ихъ къ себ на всю жизнь.
Генрихъ Галли Найтъ, своимъ образованнымъ умомъ, своимъ живымъ художническимъ чувствомъ прекраснаго въ живописи, скульптур и архитектур, былъ почитаемъ всми за истинный образецъ настоящаго англійскаго рыцаря (chevalier). Его археологическіе труды много способствовали Англіи возвратить любовь къ изученію архитектуры среднихъ вковъ. Въ Кембриджской Коллегіи св. Тромпы, онъ былъ соученикомъ и другомъ Байрона, съ которымъ въ-послдствіи сошелся въ своемъ отважномъ путешествіи по Турціи, Найтъ имлъ странную мысль дать запискамъ своимъ и путевымъ впечатлніямъ форму восточныхъ сказокъ, которые едва были замчены, хотя и заключаютъ много прекрасныхъ, занимательныхъ разсказовъ. По-счастію, Найтъ понялъ въ-послдствіи, что настоящимъ назначеніемъ его были исторія и археологія. Въ 1831 году, приплылъ онъ въ Дьеппъ въ сообществ отличнаго архитектора г. Ричарда Гюссей и прошелъ всю Нормаінію, тщательно изучая и изображая вс ея памятники. Результатомъ этого археологическаго путешествія было изданіе одного тома in 8о ‘An Architectural tour in Normandy’ (Архитектурное путешествіе въ Нормандію), замчательный трудъ, совершенно хорошо принятый, скоро переведенный на Французскій языкъ и отличающійся основательностію и обширностью изъисканій, равно какъ и чрезвычайной правильностію наблюденій и сужденій. Найтъ поздне, напечаталъ Нормандцы въ Сициліи, историческое слдствіе его археологическаго путешествія, и церковная архитектура Италіи, со временъ Константина до пятнадцатаго столтія, въ двухъ томахъ in folio, украшенное восьмидесятью-одной хромолитографическими таблицами, сопровождаемое ученымъ введеніемъ и доставившее автору безсмертное имя. Въ 1841 году, онъ сдлался членомъ королевскаго общества и комитета искусствъ, онъ быль членомъ парламента, когда смерть похитила его: и хотя ему было 80 лтъ, онъ трудился еще надъ новымъ сочиненіемъ объ архитектур.
Томасъ Лей, знаменитый медикъ, продолжалъ въ Англіи знаменитое ученіе Ивана Гюнтера, котораго былъ ученикомъ, и который оставилъ ему, какъ бы въ наслдство, драгоцнную привычку рачительности, усердія и ловкости. Находясь при Гюнтер въ больниц св. Георгія онъ былъ назначенъ по представленію своего начальника вторымъ медикомъ лорда Макартнея, отправлявшагося въ 1792 году въ свое знаменитое посольство, въ Китай. Поздне онъ принялъ участіе въ несчастной голландской кампаніи и удивилъ начальниковъ своимъ хладнокровіемъ. усердіемъ и отказомъ разлучиться съ больными и ранеными плнниками до совершеннаго ихъ выздоровленія. Товарищъ славнаго Круикшанка, онъ открылъ въ школ Wind-Mill-street курсъ анатоміи, и какъ профессоръ сдлалъ себ большую славу. Приведенный на край гроба въ 1827 году жесточайшею каменной болзнію, онъ съ довренностію обратился къ литотритіи и искусствомъ барона Гертелуна былъ спасенъ. Сладостная мысль, что вся его жизнь была посвящена успокоенію человчества и поощренію молодыхъ людей, которымъ предстояло продолжать его занятія, чрезвычайно его радовала. Онъ умеръ шестидесяти лтъ.
Джонъ Томпсонъ, одинъ изъ знаменитйшихъ представителей того благороднаго поколнія медиковъ, которые бросили столько блеску на Англію въ послднемъ столтіи, былъ профессоромъ патологіи въ Эдниборгсконъ Университет и умеръ 11-го октября 1846 года 82-хъ лтъ. Его лекціи о воспаленіи доставили ему европейскую извстность. Эта знаменитая книга есть ясное и сильное изложеніе мыслей и правилъ Гюнтера. Переведенная на вс языки, она сдлалась авторитетомъ, въ той важной наук, которая служитъ основаніемъ всей патологія.
Въ 1821 году. онъ открылъ въ королевской школ въ Абердин, курсъ практической медицины, начиная съ патологической анатоміи или измненій, причиняемыхъ болзнію въ разныхъ тканяхъ человческой организаціи. Для него патологическая анатомія, до-тхъ-поръ слишкомъ пренебрегаемая, имла ту же важность, какъ и симптоматія. Чтобъ достигнуть своей цли самымъ дйствительнымъ образомъ, Томпсонъ взялъ себ въ сообщники искусныхъ живописцевъ и представилъ своимъ ученикамъ точное изображеніе поврежденіи органовъ въ методическомъ порядк съ объяснительнымъ текстомъ. Результатомъ этихъ многолтнихъ трудовъ было полное собраніе анатомическихъ картъ, собраніе превосходящее своимъ богатствомъ и обширностью все, что въ этомъ род до-тхъ-поръ существовало. По единогласному сужденію его товарищей и сообщниковъ, Томпсонъ былъ знаменитйшимъ врачомъ Англіи и, можетъ-быть, Европы. Независимость его характера, простота души, чрезвычайная честность, отвращеніе къ шарлатанству, доставили ему сильныхъ враговъ, но онъ находилъ вознагражденіе и утшеніе въ своей любви къ наук, въ тсныхъ отношеніяхъ съ людьми, каковы Стюартъ, Алленъ и Макентошь. Біографія знаменитаго Кюллена, благородный характеръ котораго онъ особенно уважалъ, занимала послдніе годы его уединенія.
Но тотъ, потеря котораго боле всхъ знаменитыхъ мужей достойна сожалнія, былъ великій Бессель.
Фридерикъ-Гильомъ Бессель родился въ Минден 22-го іюля 1784 года. Отецъ его имлъ большое семейство и плохое состояніе, Гильйомъ занимался сначала въ торговомъ дом въ Бремен, но чувствуя сильное влеченіе къ математик и астрономіи, посвящалъ этимъ паукамъ все свободное время. Его успхи были такъ быстры, что пріобрли ему дружбу и покровительство безсмертнаго Ольберса, находившагося тогда въ зенит своей славы. Первый опытъ молодого дебютанта, напечатанный въ ежемсячной переписк барона Цаха, было исчисленіе и выводы наблюденіи Гарріо и Топорлея о комет 1607 года.
Передавая этотъ трудъ барону Цаху, Олберсъ отдалъ большую похвалу знанію и ловкости своего молодаго друга и выразилъ сожалніе, что столько талантовъ, усердія и способности къ вычисленіямъ зарыты въ мелочной коммерческой дятельности. Это воззваніе въ астрономамъ было услышано и Бессель назначенъ товарищемъ Шретера въ обсерваторіи въ Лиліентал. Скоро онъ пріобрлъ большую репутацію и сталъ на первую степень между европейскими астрономами. Въ 1819 году онъ получилъ мсто профессора астрономіи въ Кёнигсберг, которое сохранилъ до конца своей жизни.
Кёнигсбергская обсерваторія обязана своимъ существованіемъ и своей знаменитостію неутомимому усердію Бесселя, который, положивъ основаніе этому прекрасному зданію въ 1811 году, окончилъ его въ 1813. Съ 1815 начался тотъ длинный рядъ ежегодныхъ объявленій (бюллетеней), который описаніемъ инструментовъ, точностью вычисленій, прекрасными каталогами и вліяніемъ на быстрые успхи астрономіи превосходитъ все, что до-тхъ-поръ было сдлано въ этомъ род.
Главнымъ трудомъ Бесселя была книга, извстная подъ заглавіемъ: damenta astrononuae и имющая главнымъ предметомъ выводы безчисленныхъ и превосходныхъ наблюденій великаго астронома Брадлея. Бессель предпринялъ этотъ огромный трудъ, повинуясь настоятельнымъ требованіямъ Олберса, онъ началъ его въ 1807 году, а окончилъ только въ 1818. Этотъ гигантскій трудъ, котрому нельзя воздать довольно похвалы, обнимаетъ всю астрономію’, погршности инструментовъ, долгота, широта, преломленіе лучей, парадоксъ, аберрація, отступленіе равноденственныхъ точекъ,— Бессель обо всемъ говорилъ, онъ представилъ также каталогъ средняго положенія 3.222 неподвижныхъ звздъ, наблюдаемыхъ съ 1750 по 1762 годъ, посредствомъ лучшихъ инструментовъ того времени, опредливъ положеніе ихъ съ точностію до тхъ-поръ невиданной
Tabulae Regiomontanae, изданныя въ 1830 году, составляютъ необходимое приложеніе къ Fundamenta, Бессель сдлалъ тогда для планетъ то, что онъ сдлалъ для звздъ: сравнивая наблюденія Брадлея съ своими собственными, онъ привелъ къ одинаковой систем, теперь всемірно принятой и перенесенной въ общія формулы, исчисленіе прежнихъ и будущихъ наблюденій надъ всми извстными планетами.
Рядомъ опытовъ, предпринятыхъ въ 1826 году для опредленія длины стнныхъ часовъ съ секундами, онъ открылъ и доказалъ существованіе Другой важной причины ошибки, замченной Дюбюа, которую до тхъ-поръ еще не разсматривала и которая происходитъ отъ сопротивленія массы воздуха, образующаго вокругъ часовъ родъ атмосферы, измняющейся въ масс и контурахъ, которую они заставляютъ колебаться.
Онъ поручилъ измрить, подъ своимъ руководствомъ, съ 1830 до 1838, дугу меридіана своей обсерваторіи и сравнилъ полученные размры съ размрами, полученными въ Россіи астрономами Струве и Фон-Теперомъ. Онъ вновь проврилъ большую Французскую тригонометрическую съёмку между Монжуи и Форментерой, тригонометрическія съемки Англіи о Индіи, и тогда могъ приблизительно опредлить элементы земнаго сфероида, его настоящую форму и величину. Эти гигантскіе труды приготовили изданіе новаго труда: Grad Messung in Ost-Preusаen, которые для геодезіи то же, что Fundarmenta для астрономіи: важная классическая книга.
Вопросъ о паралакс звздъ напрасно возмущалъ и тревожилъ астрономовъ начиняя съ Бридлея: никто не могъ опредлить этого главнаго элемента. Посл тщетныхъ попытокъ, Бессель наконецъ созналъ въ себ волю достигнуть успха. Вооруживъ глазъ великолпнымъ геліометромъ, который утвердилъ своей обсерваторіи, онъ взялъ огромный рядъ микрометрическихъ измреній пространства между звздой 61-й Лебедя и 2-мя сосдними звздами, и посл трехъ долгихъ лтъ труда, въ-продолженіе которыхъ проявился весь его геніи и все его терпніе, опредлилъ паралаксъ этой знаменитой звзды въ 0,61 секунды. Тогда ученый свтъ могъ въ первый разъ составить себ идею объ огромномъ пространств между неподвижными звздами.
Число записокъ, диссертацій, замтокъ, напечатанныхъ Бесселемъ съ 1804 до 1846 года, дйствительно изумительно, и каждое сочиненіе этого генія провозглашало новую побду.
Онъ былъ въ одно время глубокимъ теоретикомъ и искуснымъ вычислителемъ, онъ управлялъ формулами съ такой же ловкостію, какъ и своими инструментами, и потомство будетъ всегда превозносить его, какъ совершеннйшій образецъ для астрономовъ.
Бессель былъ набравъ въ иностранные члены Королевскаго Общества въ 1825 году, рано также былъ онъ и иностраннымъ членомъ Французскаго Института. Посвятивъ всю жизнь свою самой благородной наук, онъ умеръ въ Кёнигсберг 17-го марта 1846 года, не старе 52 лтъ отъ роду, посл долгой и мучительной болзни.
Баронъ Дамуазо былъ однимъ изъ извстнйшихъ астрономовъ своего времени. Самое замчательное изъ его твореній — Записки о теоріи луны (Mmoires sur la theorie de la Lune), представленное институту въ 1821 и напечатанное только въ 1827 въ ‘Mmoires des savans etrangers’. Системы, изложенныя въ этомъ важномъ труд, суть вообще системы Лапласа: истинная долгота луны взята за измняющуюся, независимую, а окончательное уравненіе ршено по способу неопредленныхъ коэффиціентовъ, ршенія даны числами, а не коэффиціентами, изображенными буквами, какъ въ огромномъ твореніи Плана о томъ же предмет.
За этимъ трудомъ слдовали знаменитыя таблицы, которымъ онъ служилъ основаніемъ, и которыя явились въ 1824 голу подъ названіемъ: Лунныя таблицы, составленныя по одной теоріи притяженія, съ раздленіемъ круга въ 400 градусовъ. Это первыя и единственныя подробныя таблицы луны, составленныя по одной теоріи, не заимствуя ничего у наблюденій, кром простыхъ эллиптическихъ началъ, пропорціональныхъ разстояній между солнцемъ и луной и огромности массъ.
Вс прежнія таблицы — Мейера, Борга, Бурнгарда — выводили по смыслу наблюденій величину многихъ коэффиціентовъ. Таблицы Дамуазо служатъ основаніемъ тмъ, которыя употребляетъ ныншній директоръ королевской обсерваторіи въ Гринвич, при наблюденіяхъ надъ луной, производимыхъ теперь подъ его надзоромъ.
Баронъ Дамоазо есть также авторъ Таблицу спутниковъ Юпитера (Tables des satellites de Jupiter) и многихъ другихъ сочиненій и записокъ, способствовавшихъ успхамъ астрономіи. Это былъ опытный а на листъ, неутомимый и врный математикъ. Наука обязана ему замчательными усовершенствованіями, которыя сдланы въ теоріи луны, со времени появленія Небесной Механики до послдняго труда г. Плана.
Окончимъ этотъ краткій перечень трудовъ Королевскаго Общества въ продолженіе 1846 года нкоторыми подробностями относительно внутренняго его устройства. Каждый членъ платитъ за право вступленія сумму въ 10 фунт. стерл. (250 фр.). Къ-сожалнію, богатство и покровительство открываютъ свободно для туземцевъ двери академическаго святилища, и его причиною, что званіе присутствующаго члена не считается большой почестью. Часто случается и то, что высокій талантъ сидитъ на скамь подл пронырливой посредственности.
Вмсто того, чтобъ получать постоянное жалованье, каждый присутствующій членъ платитъ еженедльную подать въ одинъ шиллингъ (2 фр. 25 цент.), трехмсячную контрибуцію въ 1 фун. (25 франк.)
Два секретаря, подлежащіе каждый годъ новому балотированію, но обыкновенно набираемые вторично, получаютъ 105 фунт. (около 2,000 фр.) жалованья. Во Франціи безсмнные секретари получаютъ 5,000 фр. Правда, обязанности ихъ нсколько тягостны, особенно въ Академіи Наукъ, гд еженедльное отправленіе почтъ есть уже настоящій трудъ. Кром того, въ Лондон есть еще секретарь для иностранныхъ длъ, съ жалованьемъ 500 франк. Секретарь-ассистентъ, исправляющій должность библіотекаря, боле всхъ другихъ вознагражденъ: онъ получаетъ 250 фунт. (6,250 фр.), но за то долженъ нанимать самъ для себя помощниковъ.
Каждый годъ бываютъ два торжественныя собранія подъ названіемъ: Fairchild lecture at Bakerian lecture, etc. Вотъ какъ въ своей рчи выражается почетный президентъ по случаю втораго собранія, и Черезъ нсколько дней, господа, вы будете свидтелями возобновленія древняго славнаго обычая — бакеріанской лекціи, я сожалю, что это чтеніе было оставлено въ-теченіи нсколькихъ лтъ, и радуюсь успху, которымъ оно будетъ увнчано, будучи вврено искусству г. Грова, совершенно проникнутаго участіемъ къ тому, что долженъ онъ сообщить вамъ. Надюсь, что впредь уже не допустятъ выйлти изъ употребленія такому прекрасному обычаю.
Лестно быть избраннымъ совтомъ королевскаго общества, для чтенія бакеріанской лекціи. Пробгая біографію знаменитыхъ ученыхъ мужей Англіи, вы напередъ уврены, что найдете тамъ слдующія слова: ‘Онъ былъ допущенъ въ такомъ-то году къ чтенію бакеріанской лекціи.’ Этой чести удостоиваются обыкновенно тотъ изъ членовъ, который сдлалъ недавно самое замчательное открытіе или положилъ основаніе важной теоріи Такъ, на-примръ, въ 1846 голу г. Гровъ былъ приглашенъ къ изложенію своихъ блестящихъ опытовъ разложенія воды посредствомъ жара, въ 1847 голу г. Джемсъ Давидъ Форбесъ, знаменитый физикъ, развилъ свою любопытную теорію клейкости ледниковъ. Приглашенный для чтенія бакеріанской лекціи получаетъ въ награду сто франковъ. Fairchild lecture даетъ право только на 75 фр.
Въ королевскомъ обществ, въ ноябр 1845 года, считалось 841 членъ: 13 почетныхъ, 49 иностранныхъ сопричисленныхъ членовъ, избранныхъ между ученйшими мужами Европы, 526 членовъ, заплатившихъ уже все должное, или доставляющихъ въ записки общества и не вносящихъ боле ежегодной платы. 245 членовъ, платящихъ ежегодно 2 фунт. 12 шилл. (около 60 фр.), 254 члена платящіе 4 фунт. (100 франк.) Ежегодные взносы простиравшіеся въ 1830 году до 363 фун. 46, въ 1845 году возрасли до 1,074 ф. стерл.
— Въ 1842 году г. Пилье-Виль представилъ Туринской Академіи Наукъ десять тысячь франковъ для четырехъ наградъ, въ 2,500 фр. каждая. Академія должна была присудить эти награды за лучшія новыя сочиненія, написанныя съ цлію распространить и возбудить охоту къ изученію положительныхъ наукъ, вмст съ тмъ, сочиненія эти должны были служить введеніями въ физику, химію, механику и астрономію. Срокъ соисканія прошелъ и ни одно изъ представленныхъ сочиненій не заслужило награды, поэтому академія, съ согласія г. Пилье-Виля, измнила программу соисканія и нын объявляетъ: ‘Награда въ 2,500 франковъ будетъ присуждена за каждое изъ четырехъ слдующихъ сочиненіи: введеніе къ изученію физики, введеніе къ изученію химіи, введеніе къ изученію механики и введеніе къ изученію астрономіи. Сочиненія эти могутъ быть написаны въ вид начальныхъ основаніи паукъ (des traits lmentaires), они должны заключать вкратц: исторію науки, философію ея и разныя методы, посредствомъ которыхъ достигли до ныншняго состоянія науки, въ то же время сочиненія эти должны служить къ обученію людей неспеціальныхъ, публики и къ приготовленію другихъ для боле глубокаго изученія этихъ наукъ. Сочинители могутъ употребить нкоторыя необходимыя вычисленія о формулы, но во должны въ этомъ случа заходить за предлы общественныхъ свдній. Сочиненія должны быть представлены на итальянскомъ или французскомъ языкахъ, члены Туринской Академіи не допускаются къ соисканію. Порядокъ представленія сочиненіи анонимный, съ девизами и съ показаніемъ фамиліи автора въ запечатанномъ, подъ тмъ же девизомъ, пакет. Срокъ соисканій — 2і-го декабря 1849 года.’
— Г. Леверье сообщилъ Парижской Академіи Наукъ объ открытіи малой планеты, открытіи, сдланномъ г. Грагамомъ, астрономомъ маркрейской обсерваторіи.
Вотъ извлеченіе изъ письма г. Грагама:
‘Въ прошедшую ночь (26-го апрля н. ст.) я открылъ планету. Вроятно, это также астероида, до-сихъ-поръ не замченная. Я замтилъ ее еще ночью 25-го числа и сказалъ своему помощнику, что надо будетъ снова наблюдать ее. Итакъ 26-го числа въ 9% часовъ средняго времени я снова обратился къ ней. Вотъ числа, которыя я опредлилъ посредствомъ моихъ инструментовъ:
1848 г. среднее время Гринвича, апрль 26, 547714 = 14r 55m 29,94c, = 12о 31′ 37,9′. Дневное движеніе въ прямомъ восхожденіи почти — 1m 7c.
Г. Гужонъ сдлалъ вычисленія эллиптическихъ элементовъ этой новой планеты. Вычисленія эти основаны на наблюденіи г. Грагама 26-го апрля на двухъ наблюденіяхъ, сдланныхъ въ Париж 1-го и 5-го мая По малому времени, протекшему между первымъ и послднимъ наблюденіемъ, нельзя положиться на окончательную врность опредленія элементовъ, но они послужатъ въ дальнйшей поврк, вотъ они:
Время 1848 апрль 26,55420, средняя аноманія 118о21’17’, долгота перигелія 92о41’27’, долгота восходящаго узла 70о4’54’, склоненіе 5о8’44’, большая полу-ось 2,3955 (loga = 0,3794154), эксцентрицитетъ 0,11439 ( = 6о34’59’), обращеніе около солнца 3,707 года.
Такимъ-образомъ новая планета, кажется, находится между планетами Гебой и Иридой.
— Физическая географія, благодаря трудамъ А. Гумбольдта, обратила на себя вниманіе многихъ извстныхъ своею ученостью людей, и послдніе дйствительно сильно подвинули ее впередъ, путешественники всхъ странъ свта не довольствуются уже, какъ прежде, личными своими впечатлніями и поэтическими описаніями мстностей, асъ теодолитами, нивелирами, компасами, маятниками, магнитными стрлками, хронометрами и пр. въ рукахъ, прилежно и серьёзно изслдуютъ поверхность нашей земной коры на суш и на моряхъ. Вотъ между-прочимъ извлеченіе изъ письма г. Гоммеръ де-Гелля къ г. Эли де-Бонону, мы очень благодарны г. Гоммеръ де-Геллю за это письмо, потому-что оно относится къ очень-интересному для насъ Русскихъ предмету — къ Черному Морю. Письмо писано изъ Тавриза 25 ноября н. с. 1847 года.
Описавъ подробно мловыя, раковистыя, третичныя и наносныя породы, которыя образуютъ весь берегъ Чернаго-Моря, между Константинопольскимъ Проливомъ и устьями Дуная, путешественникъ сообщаетъ сперва результаты своихъ наблюденіи надъ соленостью воды этого моря и доказываетъ, что она совершенно одинакова съ соленостью воды константинонольскаго Босфора, потомъ г. Гоммеръ де-Гелль доказываетъ, что въ Черномъ-Мор нтъ правильныхъ, постоянныхъ теченіи, кром тхъ, которыя зависятъ отъ втровъ.
‘Возвратясь въ Константинополь изъ поздки, говоритъ г. Моммеръ, я тотчасъ же принялся за нивелировку Босфора. Для работы этой я у потребилъ нивелиръ съ обыкновеннымъ ( bulle d’air) ватерпасомъ и зрительной трубкой и длалъ съ одного и того же мста по четыре взгляда впередъ и по четыре назадъ, результатъ показалъ, Что чувствительной разности въ горизонтахъ Мраморнаго и Чернаго Морей нтъ. Отъ Румели-Кэвака до БайтаЛимана, на протяженіи боле 13,000 метровъ (12 верстъ и 100 саж.), склонъ къ югу, во время сверныхъ втровъ, не превышаетъ 3,25 сантиметра (3/4 вершка). Для пополненія этой работы я производилъ самъ и заставлялъ длать другихъ, во время своихъ отлучекъ, непрерывную цпь наблюденіи надъ суточными измненіями горизонта Босфора. Наблюденія эти продолжались шесть мсяцевъ, въ запискахъ показывались также и вс измненія въ состояніи атмосферы, а потому он чрезвычайно любопытны и важны: он опредляютъ вс измненія склона горизонта пролива изо-дня-въ-день.
‘И правда ли, вы не ожидали, такъ же какъ и я, этихъ результатовъ? Но они совершенно согласуются съ дознаннымъ отсутствіемъ всякаго правильнаго теченія въ Черномъ-Мор и съ постоянными барометрическими наблюденіями, произведенными въ Терапіи и по всему поморью.
‘Для наблюденіи надъ направленіемъ и скоростью теченіи на разныхъ глубинахъ, у меня употреблялись инструменты, сдланные на заказъ г. Делейлемъ по чертежамъ г. Эме. Показанія всхъ этихъ наблюденій были такъ не согласны и неправильны, какъ только можно себ вообразить, они измнялись каждую минуту и для каждаго мста но вол втра, хотя, впрочемъ, направленіе боле общее и было къ югу. Что же касается до неправильностей въ скорости, то он видимо происходятъ отъ столкновенія разныхъ теченій, происходящихъ отъ нагона сверными втрами огромной массы воды съ Чернаго-Моря въ Босфоръ, отъ волнъ другой массы водъ изъ Пропонтиды (Мраморнаго Моря и отъ колебаній водъ пролива то въ ту, то въ другую сторону, смотря потому, изъ какого моря втеръ начинаетъ дуть.
Особенно замчательна та быстрота, съ которою при соотвтствующемъ втр образуется теченіе къ югу, и притомъ не только на поверхности, но и на глубину 25 метровъ. Точно, какъ-будто съ перемною втра, вола на всю эту глубину обращается въ одну неразрывную массу, которая вдругъ обращается опять въ Мраморное Море.
Разъ я наблюдалъ одно довольно слабое теченіе къ югу, о но уменьшалось постепенно при углубленіи въ виду и, наконецъ, пришло къ нулю на глубин 15 метровъ, дале же увеличивалось сильно, и на глубин 18 и 20 метровъ было въ нсколько разъ боле теченія, бывшаго но поверхности Для объясненія этого явленія я предполагаю, что сперва былъ сильный скверный втеръ, установившій теченіе пролива къ югу на всю глубину, что потомъ втеръ этотъ смнился южнымъ и теченіе поверхности было приведено къ равновсію, къ нулю, что уменьшеніе теченія къ югу сообщалось постепенно и НИЖНИМЪ СЛОЯМЪ, но что прежде нежели это уменьшеніе дошло до большой глубины, сверный втеръ снова задулъ и снова измнилъ теченіе поверхности и верхнихъ слоевъ. Это объясненіе согласно съ метеорологическими наблюденіями я кажется мн неподлежащимъ сомннію. Очень сожалю, что мсто не позволяетъ мн распространиться боле, а вс эти наблюденія, требовавшія большихъ трудовъ, требуютъ и изложенія пространнаго въ томъ или въ два печати. Вотъ, по-крайней-мр, мои выводы:
‘1) Разность горизонтовъ водъ Чернаго и Мраморнаго Морей ничтожна, такъ-что не можетъ входить въ ршеніе вопросовъ, зависящихъ отъ относительной высоты воды въ этихъ моряхъ.
‘2) Разныя замченныя теченія въ Константинопольскомъ Пролив происходятъ единственно отъ дйствія втровъ,
‘3) Такъ-какъ сверные втры-наиболе господствующіе, и притомъ дйствуютъ на площадь Чернаго-Моря, которая обширне площади Мраморнаго Моря, то и теченія къ югу боле замтны, боле господствуютъ.
‘4) Въ нкоторыхъ мстахъ замчены, однакожь, быстрыя теченія съ юга, въ-слдствіе долгихъ южныхъ втровъ. И можно съ большою достоверностью предположить, что въ нкоторыхъ мстахъ существуютъ даже постоянныя, но слабыя я малочувствительныя для наблюденіи теченія съ юга, теченія эти должны уравновшивать воды обоихъ морей.
Нельзя опредлить вліянія, которое можетъ имть прибыль воды въ Черномъ-Мор отъ впадающихъ въ него ркъ на образованіе теченій въ Босфор къ югу, вроятно, прибыли этой въ мор нтъ, по причин испареній и проч.’
Дале г. Гоммеръ въ письм своемъ объясняетъ результаты нивелировки южнаго азіатскаго берега Константинопольскаго Пролива. Нивелировка эта была сдлана съ цлью удостовриться, пошло ли бы Черное-Море другой протокъ въ Мраморное, еслибъ Босфоръ былъ преграждены какъ это, вроятно, и было въ до-историческія времена. Должно замтить, что передъ входомъ въ Босфоръ съ юга, въ правомъ южномъ берегу Мраморнаго-Моря есть довольно большой заливъ, вдающійся въ материкъ, но направленію прямо на Востокъ, параллельно соотвтствующему берегу Черна го-Моря, въ нкоторомъ разстояніи отъ самой углубленной точки этого залива, на материк уже, нсколько къ Сверо-Востоку, находится озеро Сабанджа, соединяющееся протокомъ съ ркою Санарівю (по древнему Сангаріасомъ), текущею на Сверъ и впадающею въ Черное-Море. Близь этого залива находятся Изникъ (древняя Никея) и на берегу самой углубленной восточной точки залива Изникъ-Мидъ или ДикъМида (древняя Никомедія). Итакъ, г. Гоммеру должно было сдлать нивелировку отъ Изникъ-Мида или Никомедіи, по сухому мсту до озера Сабанджа, и потомъ по озеру, по протоку и по рк Сакарі до Чернаго-Моря. Наибольшая высота по этой линіи, т. е. порогъ, черезъ который надо бы было перелиться водамъ Чернаго-Моря, оказался въ 40,09 метровъ (134 1/2 футъ). Изъ этого г. Гоммеръ заключаетъ, что при прегражденіи Босфора, Черное-Море могло имть высшій горизонтъ и соединяться, посредствомъ долины рки Маныча (впадающаго въ низовье Дона и имющаго истокъ близь берега Каспійскаго-Моря), съ моремъ Каспійскимъ, но не переливалось чрезъ СакарІю и Сабанджу въ никомедійскій заливъ Мраморнаго-Моря.
‘Впрочемъ, прибавляетъ г. Гоммеръ, въ-слдствіе всхъ моихъ изслдованій по сверному берегу Чернаго-Моря, а также въ Болгаріи, Румеліи и Анатоліи, везд геологическое образованіе береговъ оказывалось одинаковое. Везд слды высшаго состоянія водъ Чернаго-Моря, слды явственные по осадкамъ позднйшихъ эпохъ, по одинаковой везд высот (рдко превосходящей 25 или 30 метровъ — около 100 футъ) однородныхъ признаковъ разлива моря, и по сохраненію везд невредимо морскихъ раковинъ, вс роды, которыхъ и теперь еще живутъ въ Черномъ-Мор. Итакъ, не предполагая повсемстнаго и однообразнаго возвышенія береговъ Чернаго и Азовскаго Морей, возвышенія, которое должно бы было совершиться посл всхъ дознанныхъ геологическихъ переворотовъ Земнаго-Шара, надо допустить по необходимости древнее прегражденіе константинопольскаго Босфора, возвышеннйшее состояніе водъ Чернаго-Моря и до-историческій прорывъ Босфора.’
Потомъ авторъ описываетъ геологическое строеніе береговъ Анатоліи отъ Константинополя до Требизонда и путешествіе свое отъ Требизонда до Тавриза.
‘Изъ Требизонда, говоритъ авторъ, я отправился чрезъ Эгинъ (Eguin, можетъ быть, Экимъ-Хане, по-крайней-мр, повряя путь автора, мы не нашли Эгина ни у Бальби, ни на картахъ) и Харпонтъ [близь Малатіи) на Діарбекиръ. Отсюда я постилъ внутреннія части Курдистана и черезъ Бита и съ и озеро Банъ достигъ Тавриза. Въ подробности путешествія входить не буду, но скажу въ короткихъ словахъ, что съ отъзда изъ Константинополя для метеорологіи я сдлалъ 264 барометрическихъ и 113 пирометрическихъ наблюденіq, въ каждомъ замчательномъ мст сдланъ былъ цлый рядъ наблюденій. Между-прочимъ, я опредлялъ степень солености воды въ озер Папъ и нашелъ ее въ 102 посредствомъ прибора Колардо, считая плотность чистой воды 100, посредствомъ выпариванія плотность ея опредлилась въ 102.020.
‘Вотъ нкоторыя опредленныя широты:
‘Тавризъ — 30о04’47,87», Гузнушхане (Gusnuchhan, вроятно, Гумишъ-Фане или Гумушъ-Хане) 40о24’29,21′, Эгинъ на Евфрат 39о12 27,31′, Кебанмаденъ на Евфрат 38о39’53,80′, Харпонтъ — 38о39’37,98′, Діарбекиръ 37о54’51,58′, городъ Ванъ (при озер Бан) 38о29’23,40′.
‘Инструменты мои какъ-нельзя-боле въ порядк. Наблюденія для опредленія долготъ тоже сдланы, но вычисленія еще нтъ, Ко всмъ моимъ наблюденіямъ прибавьте 474 снятыхъ угловъ для тригонометрической сти и, надюсь, вы будете довольны моимъ письмомъ.
‘Въ ученомъ мір явилось весьма любопытное физическое сочиненіе г. Драпера и такъ-какъ оно заключаетъ въ себ новыя изслдованія и открытія, та мы сообщаемъ здсь краткое извлеченіе изъ этого труда, извлеченіе на входящее въ подробности опытовъ автора, во обозначающее только, чти именно сдлано г. Драперомъ и къ какимъ выводамъ эти опыты его приводятъ. Сочиненіе г. Драпера носитъ названіе: О произведеніи свта химическими дйствіемъ.
Авторъ предположилъ себ задачею — опредлить отношенія между химическими условіями или явленіями горящаго тла и свойствами образующагося при этомъ горніи пламени. Для этого онъ приводитъ сперва вс фанты и положенія о свойств пламени, которыми мы обязаны г. Деви, и потомъ анализируетъ, посредствомъ призмы, пламя разныхъ горящихъ паровъ и газовъ, слдствіемъ этого анализа выходитъ доказательство, что это пламя заключаетъ въ себ вс цвта солнечнаго спектра. Потомъ онъ переходитъ къ анализу, также посредствомъ призмы, пламени твердаго (антрацита), горящаго при разныхъ температурахъ тла, и доказываетъ, что лучи наиболе преломляющіеся появляются по мр возвышенія температуры. Отсюда авторъ длаетъ прямое заключеніе, что между преломляемостію свта, происходящаго отъ горнія какого-нибудь тла, и силою развивающагося при этомъ химическаго дйствія должно существовать отношеніе и что преломляемость постоянно увеличивается съ увеличеніемъ химическаго дйствія.
Потомъ г. Дрэперъ анализируетъ составъ пламени и, сдлавъ много весьма остроумныхъ опытовъ, приходить къ заключенію, что пламя всегда состоитъ изъ цлаго ряда цвтныхъ оболочекъ, одна другую обнимающихъ или одна другую за ключа тощихъ въ своей внутренной полости, о притомъ такъ, что фіолетовая оболочка обнимаетъ все пламя, то-есть, всегда бываетъ наружною, имющею наибольшій діаметръ. Основываясь на этомъ строеніи пламени, авторъ старается объяснить свойства и причины происхожденія равнаго штатнаго пламени, такъ на-примръ и о называетъ, отъ-чего окиселъ углерода горитъ синимъ пламенемъ, а синеродъ фіолетовымъ, также — отъ какихъ причинъ происходятъ несогласія явленіи при горніи тлъ въ кислород и въ атмосферическомъ воздух. Онъ смотритъ на всякое пламя, какъ на огненную оболочку.въ ко горой горніе происходитъ съ разною степенью скорости, смотря по степени углубленія въ нее, и въ которой эта скорость наибольшею находится въ наружномъ сло, но причин близкаго соприкосновенія съ воздухомъ, и постепенно уменшается, по мр углубленія въ пламя. Въ горизонтальномъ разрз пламени средина его, наполненная по горящими еще газами и парами, иметъ черный цвтъ, это среднее пространство окружено кольцомъ, въ которомъ начинается уже горніе и показывается красный цвтъ, за краснымъ горніе усиливается постепенно и слдующія оболакивающія кольца имютъ цвта оранжевый, желтый, голубой, синій и фіолетовой, образованіе каждаго цвта зависитъ отъ степени быстроты горнія, то-есть отъ количества притекающаго кислорода.
Любопытно было опредлить, что произойдетъ съ пламенемъ, когда нарушимъ обыкновенное его состояніе и введемъ въ его внутренность воздухъ. Г. Драперъ приводитъ для этого много чрезвычайно остроумно придуманныхъ опытовъ и находитъ, что подобное введеніе воздуха уничтожаетъ красный цвтъ внутренней оболочки и замняетъ его фіолетовымъ.
Изложивъ все это г. Драперь полагаетъ, что вс приведенныя явленія доказываютъ, что при всякомъ химическомъ соединеніи происходить быстрое волнообразное дрожательное движеніе частицъ тхъ тлъ, которыя соединяются, и что эти волнообразныя дрожательныя движенія длаются быстре съ увеличеніемъ силы химическаго дйствія. Обсужая вс свои факты и явленія, авторъ приходить къ главному и общему закону, что отношеніе между необыкновенной быстротой и ли, такъ сказать, жадностью химическаго сродства и преломляемостію образующагося свта есть простое слдствіе теоріи волнообразнаго движенія, и что увеличеніе преломляемости есть tie что иное, какъ увеличеніе быстроты дрожаніи.
Наконецъ, авторъ изслдуетъ физическую причину темныхъ линій фрауенгофера въ спектр. Разныя сдланныя авторомъ наблюденія приводятъ его къ заключенію, что какова бы ни была причина, производящая эти линіи, но она можетъ дйствовать періодически, что же касается до самой причины, то нтъ еще достаточныхъ фактовъ для опредленія ея. При этомъ хотя г. Драперъ не утверждаетъ, чтобы отдленіе негорящихъ веществъ въ пламени всегда сопровождалось образованіемъ темныхъ фрауенгоферовыхъ линій на спектр пламени, но говоритъ положительно, что во всхъ случаяхъ, когда линіи эти образовывались, всегда было отдленіе негорящихъ веществъ въ пламени.
— Мы говорили въ прошломъ мсяц о новомъ состав красокъ съ цинковымъ основаніемъ, взамнъ мдныхъ и свинцовыхъ, приготовленіе которыхъ, особенно же свинцовыхъ блилъ, такъ убійственно-вредно для рабочихъ, занятыхъ ихъ фабрикаціею. Основываясь на предварительномъ одобреніи, сдланномъ Парижскою Академіею Наукъ въ пользу приготовленія новыхъ красокъ, придуманнаго г. Леклеромъ, мы съ своей стороны были рады, что дло замна свинцовыхъ красокъ цинковыми, дло, возможность ршенія котораго теорія уже такъ давно доказала положительно, но которое до сихъ поръ оставалось не вполн ршеннымъ дли промышлености и непримненнымъ къ ней — что это дло, наконецъ, ршено г. Леклеромъ во всхъ отношеніяхъ удовлетворительно. Между-тмъ, нкто аптекарь Верзепюи (Versepuy), улучшивъ фабричное производство прежнихъ свинцовыхъ блилъ, сильно возсталъ противъ изобртенія г. Леклеръ. Чья бы сторона ни была права, но и въ томъ и въ другомъ случа одно изъ самыхъ вредныхъ фабричныхъ производствъ улучшается, и потому должно интересовать каждаго. Вотъ въ чемъ состоятъ возраженія г. Верзепюи. Онъ говоритъ, что свинцовыя блила будутъ всегда необходимы и что уничтоженіе ихъ повлекло бы за собой много неудобствъ, что они, не только легко и тсно соединяются съ масломъ, но притомъ не имютъ ни малйшей прозрачности, совершенно непроницаемы для свта, что они впитываются въ окрашиваемые тла и пристаютъ къ нимъ чрезвычайно крпко, что два слоя свинцовыхъ блилъ, то-есть, два раза окраски, совершенно покрываютъ предметъ, такъ-что поверхность нисколько не проглядываетъ, наконецъ. что они удобно примшиваются ко всмъ другимъ краскамъ и сообщаютъ имъ вс свои свинства.
Цинковыя же блила, говоритъ г. Верзепюи, хорошо соединяются съ масломъ только тогда, когда послднее предварительно приготовлено посредствомъ окисла марганца, кром того, онъ утверждаетъ, что они сохраняютъ полу-прозрачность, что надо восемь или десять слоевъ ихъ противъ двухъ слоевъ свинцовыхъ блилъ для одинаковаго результата, что такимъ образомъ они требуютъ въ пять разъ боле масла, увеличиваютъ издержки на фабрикацію также въ пять разъ а стоятъ въ три раза дороже.
Можетъ-быть, г. Верзепюи увеличиваетъ недостатки новыхъ блилъ, можетъ-быть также, что онъ не умлъ хорошо приготовить цинковыхъ блилъ, но не можетъ быть, чтобъ г. Лeклеръ, знающій очень-хорошо свое собственное дло и безъ сомннія боле, нежели аптекарь Верзепюи, заинтересованный въ уменьшеніи цны своихъ произведеній, такъ жестоко ошибся или хотлъ мистифировать публику. Во всякомъ случа, ршеніе Парижской Академіи Наукъ будетъ чрезвычайно важно и любопытно.
Если и прійдется намъ разочароваться на счетъ изобртенія г. Леклера, если свинцовыя блила все-таки останутся необходимымъ предметомъ, то, по-крайней-мр, мы утшимся тмъ, что г. Верзепюи, разными улучшеніями, сдлалъ фабрикацію ихъ почти безвредною. По старому голландскому способу, работникъ неотлучно находится въ соприкосновеніи съ свинцовыми матеріалами, онъ мситъ и мшаетъ безпрестанно массу, вс поры его постоянно поглощаютъ пыль этой массы, онъ дышетъ ею, напитывается и наружно и внутренно. По новому же способу блила приготовляются въ закрытыхъ сосудахъ, и вынимаются изъ нихъ не прежде, какъ уже смоченныя водой, а потому мастерская и не наполняется свинцовою пылью, работникъ не касается до блилъ и не дышетъ ихъ пылью ни минуты, сообщеніе работника съ блилами бываетъ только при сушеніи блилъ, и потому съ нкоторыми предосторожностями этотъ новый способъ почти безвреденъ.
— Въ послднее время многіе занимались пріисканіемъ способовъ предохранять дерево отъ гніенія. Способъ Пайна извстенъ уже, но онъ слишкомъ недоступенъ для мелкой промышлености, и потому мы сообщаемъ другой, новый, простйшій способъ Гутена и Бутиньи. Способъ ихъ хотя примнимъ вообще къ дереву, употребляемому въ постройкахъ, но особенно относится къ сохраненію поперечинъ на желзныхъ дорогахъ. Они совтуютъ высушить концы брусьевъ, обжечь и герметически обмазать мастикой, которая проникаетъ въ фибры, тсно соединяется съ ними и препятствуетъ разрушительному дйствію, происходящему отъ тхъ сыпучихъ (въ баластномъ сло желзныхъ дорогъ массъ, въ которыхъ брусья находятся. Вотъ въ короткихъ словахъ совтъ г. г. Гутена и Бутиньи. 1. Погрузить концы бруса въ какой-нибудь углеродистый водородъ, на-примръ, въ сланцовое или шиферовое масло, (huile de schiste), онъ быстро всасывается по фибрамъ. 2. Зажечь ихъ, и въ то время, какъ огонь потухнетъ, погрузить въ горячій сваръ изъ черной древесной густой смолы (пикъ, poix noir), обыкновенной вареной смолы (goudron) и гуммилака (gomme laque), сваръ этотъ немного всосется по фибрамъ, но главное — послужитъ герметическою обмазкою концевъ, и 3. Осмолить, какъ обыкновенно, брусья по всей длин ихъ.