Задача Росси въ Западномъ кра.
Задача Росси въ Западномъ кра.
Москва, 10-го апрля 1868 г.
Задача России в Западном крае, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Сочиненя И. С. Аксакова. Томъ третй.
Польскй вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскй Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографя М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскй переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
Обратимся опять къ Сверозападному краю, который теперь сильне чмъ когда-либо застилается тучами недоразумнй. Къ числу ихъ принадлежитъ, между прочимъ, столь извстное, повидимому безспорное, простое, всми усвоенное, обращенное къ высшей мстной администраци требоване: ‘обрусне края’. Отыскавъ себ эту формулу, общественное мнне на ней и успокоилось, не вникая глубже ни въ смыслъ этихъ двухъ словъ, ни въ средства, которыми можетъ быть исполнена эта задача. Затмъ къ этому общему понятю каждая партя примазываетъ свои частныя требованя, нердко совершенно противоположныя. ‘Обрусне края’ служитъ одинаково девизомъ и газет ‘Всть’ и газет ‘Голосъ’: изъ нихъ первая, выпаливши напередъ словами ‘обрусне края’, начинаетъ затмъ въ своихъ статьяхъ обычную трескотню аргументовъ въ пользу возвеличеня мстнаго польскаго землевладльческаго элемента, вторая же, т. е. ‘Голосъ’, въ видахъ обрусня края, чуть не предлагаетъ вынести скамьи изъ католическихъ костеловъ, дабы лишить ихъ всякихъ преимуществъ предъ православными храмами и главную силу обрусня полагаетъ въ хорошей полици.
Что же такое значитъ ‘обрусне Сверозападнаго края’? Съ одной стороны вс говорятъ, что край этотъ ‘русскй’ — русскй не въ смысл только русскаго политическаго единства, а русскй по происхожденю мстнаго населеня. Это справедливо — за исключенемъ нкоторыхъ мстностей. Съ другой стороны, выражается требоване обрусня. Но если край русскй, то зачмъ бы, казалось, и русить его? Затмъ, что русская народность подверглась въ немъ и политическому и соцальному и духовному воздйствю польской нацональности,— что три могучя силы: религя, цивилизаця и землевладне служили въ немъ до послдняго времени польской исторической иде. Въ такомъ случа задача администраци состояла бы, казалось, только въ томъ, чтобъ устранить давлене этихъ силъ и высвободить изъ-подъ нихъ русскую народность? На дл, однако же, выходитъ, что одними этими способами задача не разршается. Нтъ, конечно, и спора въ томъ, что всякая сила польскаго элемента, во сколько она вншнимъ образомъ уловима для государства, должна перестать ею быть, должна быть выбита изъ всхъ своихъ позицй: такъ понятно, что мстная русская администраця не можетъ терпть въ своихъ рядахъ чиновниковъ-Поляковъ, особенно въ должностяхъ, сопряженныхъ съ какою-либо властью надъ русскимъ простонародьемъ, не можетъ длать изъ государственныхъ училищъ разсадниковъ польской цивилизаци,— не можемъ допускать никакого иного оффицальнаго языка кром русскаго. Понятно также, что сила землевладня въ польскихъ рукахъ должна быть непремнно подорвана и русское крестьянское благосостояне упрочено на твердыхъ основахъ, безъ всякихъ нелпыхъ страховъ демократизма и соцализма и безъ всякихъ попечительныхъ заботъ объ охранени помщичьихъ хозяйствъ и помщичьяго авторитета. Въ этомъ отношени нельзя не пожалть, что въ послднее время, подъ предлогомъ юридической справедливости, наносится снова ущербъ крестьянскому интересу: выкупные акты перевряются сызнова, отданная уже крестьянамъ земля отбирается отъ нихъ опять въ пользу пановъ, и мстный элементъ крупнаго землевладня, весь запечатлнный польскимъ характеромъ, укрпляется снова на голову бдному русскому народу. Нельзя не признать страннымъ такое притязане на соблюдене отвлеченной легальности въ дл войны и исторической расправы, возстановляющей высшую правду,— да и какъ согласить его съ указомъ 10 декабря?
Какъ бы то ни было, но вс эти мры боле вншняго и даже отрицательнаго свойства и не ихъ только иметъ въ виду задача обрусня края. Одно вншнее ослаблене польскаго элемента разршаетъ ли эту задачу? Уничтожене историческихъ силъ, столько вковъ дйствовавшихъ въ кра, породитъ ли вмсто ихъ новыя, столь же властительныя силы? Дятельность польской мстной жизни замнится ли, чрезъ это, творчествомъ русской народной жизни?… Разрушене не трудно,— его мы усматриваемъ,— но гд же и въ чемъ созидане? Чего именно слдуетъ ожидать и желать отъ края, чтобы признать его, наконецъ, обрусвшимъ?
Отвтимъ себ безпристрастно: какъ на практик понимается у насъ обрусне? Какъ уподоблене края, во всхъ отношеняхъ, остальной Росси. Но если въ административномъ, политическомъ, судебномъ и иныхъ гражданскихъ отношеняхъ вс шесть губернй края могутъ быть безъ неудобства сравнены съ остальными губернями Импери,— можно ли требовать уподобленя этихъ шести губернй какой-нибудь Тамбовской или Пензенской губерни — относительно умственнаго развитя, потребностей духовныхъ, обычаевъ, нравовъ? Конечно нтъ. Край этотъ имлъ свою пятивковую исторю, отдльную отъ истори остальной Росси. Историческя судьбы Блорусси и Великой Руси были различны,— не говоря уже о различи этнографическомъ. Вотъ объ этомъ-то обстоятельств и забываютъ у насъ, къ сожалню, многе почтенные ревнители обрусня, и стуютъ, если не гнваются, встрчая въ облик Блорусса типъ отличный отъ какого-нибудь тамбовскаго мужика, или же натыкаясь на обычаи, не существующе въ нашихъ черноземныхъ степяхъ. Вслдстве этого все, что не и, великорусское, нердко клеймится тамъ отъ русскихъ прзжихъ названемъ польскаго, хотя оно никогда собственно польскимъ и не бывало, или же до такой степени слилось съ мстною жизнью, что и отдлить его отъ этой жизни нельзя. Такъ, напримръ, нкоторые требуютъ, чтобы виленскую ‘Остробраму’ называть не иначе какъ ‘Острыя Ворота’,— тогда какъ ‘брама’ есть употребительное во всей Малоросси слово, и въ Новгород-Сверск это назване употребляется оффицально и теперь для воротъ, стоящихъ въ конц города. Такъ предпринимались цлые походы съ исправниками во глав для истребленя крестовъ, стоящихъ на дорогахъ,— тогда какъ ихъ множество и въ Полтавской и въ Черниговской губерняхъ, гд они не служатъ никакой службы ни польскому, ни латинскому длу. Такъ были случаи печальныхъ столкновенй русскихъ чиновниковъ съ блорусскими православными священниками (о чемъ мы имемъ множество корреспонденцй) по тому поводу, что первые обвиняли послднихъ въ измн православю, находя несходство въ нкоторыхъ обрядахъ съ великорусскимъ обычаемъ. Но не говоря уже о томъ, что нельзя же требовать немедленнаго уничтоженя всхъ слдовъ прежней церковной жизни,— несходство съ Великой Россей существуетъ и до сихъ поръ въ Малоросси и въ Кев, вполн великорусскаго типа въ богослужени не найдутъ эти чиновники ни въ Греци, ни въ Славянскихъ православныхъ земляхъ.
Этихъ примровъ достаточно, чтобъ пояснить вашу мысль. Мы хотимъ сказать, что если подъ обруснемъ Сверозападнаго края разумть совершенное уподоблене его великорусскому типу, то такое требоване только усложнитъ, умудритъ и затруднитъ задачу, подвергнетъ ревнителей обрусня неминуемому разочарованю, а чрезъ это и охлажденю къ краю, возбудитъ раздражене въ мстныхъ жителяхъ и поссоритъ ихъ съ ‘прзжими’,— что отчасти уже и было. Мы, впрочемъ, съ своей стороны нисколько не дорожимъ сбереженемъ этихъ мстныхъ особенностей и нисколько не осуждаемъ тхъ прзжихъ Русскихъ, которымъ вс эти особенности несочувственны. Мало того, пусть они сохраняютъ и выражаютъ, со всей искренностью, свое внутреннее убждене въ превосходств великорусскаго обычая и закала. Пусть уподоблене совершится, если возможно, но само собою, вполн свободно, вольнымъ мирнымъ влянемъ великорусской народной стихи,— какъ мы видимъ это и въ Малорусскихъ губерняхъ, уступающихъ каждый день, все боле и боле, неумышленной пропаганд Владимрскихъ офеней и московскихъ купцовъ. Но мы ршительно возстаемъ противъ попытокъ такого обрусня, когда он затваются лицами начальствующими, когда такое уподоблене, напримръ, Виленской губерни губерни Тамбовской вводится съ принужденемъ, съ насилемъ, подъ угрозой наказаня, преслдованя или обвиненя въ измн.
Очистивши задачу обрусня отъ подобныхъ требованй, мы уже нсколько упрощаемъ задачу Оказывается необходимымъ, при обрусни, принимать въ соображене этнографическя, историческя и иныя условя края,— его особенности, его потребности, созданныя мстною жизнью. Не слдуетъ забывать, что не даромъ же употребляется слово ‘край’, ибо, какъ мы уже сказали, эти шесть губернй, несмотря на преобладане въ нихъ кореннаго русскаго народонаселеня, представляютъ край отличный отъ прочихъ великорусскихъ губернй, и сами, напротивъ, носятъ на себ одну печать общей истори, отдльной отъ нашей,— одинъ общй типъ, съ нашимъ несходный. То, что иметъ имъ дать ‘обрусне’ съ нашей стороны, никакъ не должно быть ниже того, что он имютъ, къ чему привыкли и что стало для нихъ потребностью. Он не должны терять отъ тснйшаго сляня съ нами ни въ какомъ отношени. Пояснимъ это сравненемъ. Положимъ, что иная страна пользуется свободой печати и самоуправленя. Еслибы, по пробртени нами этой страны, обрусне заключалось въ распространени на нее благодяня всхъ нашихъ порядковъ, т. е. лишеня этой свободы.— то врядъ ли желаемое обрусне принесло бы здоровые плоды, врядъ ли бы вызвало творчество мстной силы, содйствующей обрусню. Это сравнене не иметъ, конечно, никакого отношеня къ Сверозападному краю, но и въ этомъ кра есть тмъ не мене такя условя жизни, которыми нельзя пренебречь безъ ущерба для самой задачи обрусня, и которыми пришлось бы однако пренебречь — если желать поставить край на одну доску, напримръ, съ Тамбовской или Пензенскою губерней.
Такъ напримръ, нельзя отрицать, что даже во времена уни, при русскомъ владычеств (особенно въ начал), унатское духовенство, несмотря на вс гоненя отъ католиковъ, пользовалось во многихъ отношеняхъ большею свободой, чмъ нын, представляло больше жизни, владло большими нравственными средствами для борьбы съ латинствомъ, занимало даже высшее общественное положене, измрявшееся не столько вншнею обстановкой, сколько политическимъ значенемъ. Духовенство Сверозападнаго края и теперь, сколько намъ извстно, благодаря именно этой политической борьб, стоитъ на высшемъ уровн развитя, чмъ наше сельское духовенство. Между тмъ, по присоединени къ православю, оно должно было воспринять въ свою жизнь не только весь вншнй и бытовой, но даже и внутреннй складъ великорусскаго духовенства, съ такою же безграничною зависимостью отъ епархальной власти, съ такимъ же стсненемъ въ дл проповди,— со всми мертвящими порядками и послдствями нашей церковной администраци… Если мы жалуемся на мертвенность въ нашей церковной жизни’, объясняя ее именно вторженемъ въ эту жизнь начала казенности, то тмъ достойне сожалня эта мертвенность въ той стран, гд духовенство составляло и составляетъ до сихъ поръ единственную мстную русскую интеллигентную силу. Такимъ образомъ — недостаточно только скрутить польскихъ ксендзовъ и запрещать публичныя католическя процесси,— нужно призвать къ живой самодятельности мстную русскую православную силу, эту же силу нельзя призвать къ самодятельности посредствомъ ‘ обрусня * ея на тамбовскй или всероссйскй ладъ: такое обрусне было бы умерщвленемъ мстной силы. Обрусне въ настоящемъ случа должно значить не что иное, какъ оживлене мстнаго русскаго элемента, сообразно съ его свойствами.
Нельзя упускать изъ виду также, что этотъ край имлъ свою умственную жизнь, богатую жизнь науки и литературы. Въ немъ былъ знаменитый университетъ, множество ученыхъ обществъ, онъ прославился поэтами, писателями во всхъ родахъ словесности, сотни типографй едва успвали работать. Правда, вся эта интеллигенця — была польская.— вс эти ученые, писатели, общества, работали для польской цивилизаци и для польской идеи, но, тмъ не мене, этой жизни было причастно и православное мстное духовенство и все русское, что сколько-нибудь поднималось надъ уровнемъ простаго народа. Мы нисколько не сожалемъ, что остановились и заржавли колеса всхъ типографскихъ машинъ въ Сверозападномъ кра, печатавшихъ польскя книги, что закрылся и Виленскй университетъ и другя польскя ученыя общества, что прекратилась вся прежняя, довольно обильная, дятельность польской интеллигенци въ кра. Но нельзя не догадываться, что вслдстве этой нмоты и бездйствя край долженъ ощущать очень тягостную пустоту,— и не только одинъ польскй, но и русскй его элементъ, остающйся съ неудовлетворенными потребностями интеллектуальной жизни. Если, напримръ, виленскя типографи ничего не станутъ печатать кром казенныхъ циркуляровъ да календарей, то такой контрастъ не можетъ не отзываться невыгодно для русскаго народнаго дла. Пензенская губерня,— та, пожалуй, можетъ обойтись одною казенною губернскою типографей, печатающей Пензенскя губернскя вдомости, образованные люди этой губерни питаются умственною производительностью столицъ, но премъ, складъ, вковыя привычки и запросы Сверозападнаго края — иные. Ему нуженъ высшй мстный уровень просвщеня,— и ‘обрусне’ должно себ поставить первою задачей удовлетворене именно этой потребности.
Но какъ быть? Образованные классы края,— вс т, которые двигали умственную въ немъ жизнь,— принадлежатъ въ польской народности. Представителями русской народности являются одни крестьяне-Блоруссы, невжественныя массы, мене развитыя, чмъ въ великорусскихъ губерняхъ, да духовенство. Дворяне, помщики, вообще классъ богатый и обезпеченный — Поляки,— за ничтожными исключенями, до такой степени ничтожными, что они не измняютъ общаго типа этого класса. Продажа въ русскя руки 200 имнй на 24 тысячи находящихся въ польскихъ рукахъ немного подвинула дло обрусня въ этомъ отношени. Классъ торговый,— тотъ, который везд составляетъ средину между простонародьемъ и высшимъ сословемъ,— Евреи. Наконецъ къ представителямъ русской народности можно отнести, пожалуй, чиновниковъ — Русскихъ, назжихъ. Но эта назжая, подвижная, видоизмняющаяся среда не пускаетъ корней, не составляетъ общественной туземной русской силы, а это-то и есть на потребу.
Въ создани этой-то силы и должна заключаться вся задача е обрусня’. Обрусне не значитъ, поэтому, ни уподоблене края, по вншности, великорусскому типу, ни наполнене его чиновниками изъ Великоруссовъ, оно не заключается также въ однхъ отрицательныхъ мрахъ относительно польскаго населеня,— а должно состоять, повторяемъ, въ # подъем и развити мстнаго русскаго народнаго элемента, въ призвани его къ самобытной жизни въ духовномъ, равно и въ соцальномъ и экономическомъ отношеняхъ,— въ создани изъ него общественной туземной силы. Поэтому-то нигд не иметъ такой политической важности для Росси просвщене, какъ именно въ этомъ кра, и нигд округу Министерства просвщеня не предстоитъ такой важной дятельности, какъ именно этому округу. Нельзя не упомянуть съ признательностью о заслугахъ бывшихъ попечителей округа, князя Ширинскаго-Шихматова и И. II. Корнилова: они много сдлали для простонароднаго образованя, они не оставили ни одного Поляка преподавателемъ въ своемъ округ. Но этого мало. Необходимо доставить краю способы просвщеня не только въ томъ объем, какой представляютъ народныя школы, но и въ самомъ высшемъ,— не только для чиновниковъ и русскихъ и польскихъ помщиковъ, но именно для дтей духовнаго русскаго сословя и для крестьянъ. Желательно было бы, чтобъ именно изъ этихъ духъ туземныхъ русскихъ элементовъ выдлилась и выработалась не малая часть въ высшй, интеллигентный классъ общества.
Проводникомъ такого высшаго образованя въ Сверозападномъ кра для русской туземной народности могла бы быть только одна православная духовная академя, основанная, напримръ, въ Вильн. Университетъ тотчасъ бы наводнился дтьми польскихъ помщиковъ и подчинился бы вляню ихъ тсно-сплоченной дружины. Но православная. духовная академя не можетъ подвергнуться этой опасности. Она бы должна была быть открыта для православныхъ всхъ сословй, она не должна была бы ограничиваться одними спецальными богословскими курсами, окончившимъ учене въ академи слдовало бы предоставить право избирать любой родъ жизни. Такимъ образомъ сверозападное духовенство — этотъ единственный носитель въ томъ кра народнаго самосознаня — могло бы удовлетворить -свои духовныя потребности и вооружиться полною силою знаня, оно же, это сослове, дало бы и контингентъ мстныхъ дятелей для службы государственной и общественной. Сюда же могли бы поступать и крестьяне для полученя высшаго образованя — путемъ ли семинари или прямо изъ гимназй. Наконецъ для крестьянъ же могъ быть бы устроенъ какой-нибудь технологическй институтъ.
Итакъ, насаждене способовъ къ высшему русскому православному просвщеню для туземнаго русскаго населеня, воспитане туземной общественной умственной силы,— создане ‘интеллигентнаго’ класса изъ мстныхъ русскихъ элементовъ,— наконецъ предоставлене русскому духовенству большей независимости, большей свободы, однимъ словомъ — животворящихъ, а не мертвящихъ условй жизни,— вотъ въ чемъ, по преимуществу, кажется намъ, должна состоять задача обрусня Сверозападнаго края и къ чему должны быть направлены усиля высшей мстной администраци. Само собою разумется, что мы только намекаемъ на мысль, а не развиваемъ ее вполн, и само собою разумется, что этимъ нисколько не устраняется необходимость и польза другихъ административныхъ мръ,— преимущественно государственнаго, органическаго, а не случайнаго, полицейскаго свойства.