Выставка картин в Московском архитектурном училище в 1840 году, Боткин Василий Петрович, Год: 1840 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 7 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОЧИНЕНІЯ В. П. БОТКИНА.

ТОМЪ III.

Изданіе журнала ‘Пантеонъ Литературы’

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Паровая типографія Муллеръ и Богельманъ. Невскій 148.

1893.

Выставка картинъ въ Московскомъ архитектурномъ училищ въ 1840 году.

Выставка художественныхъ произведеній учениковъ архитектурнаго училища московскаго художественнаго класса и школы рисованія графа Строганова неоднократно обращала на себя вниманіе просвщенной публики, заслужила ея одобреніе и радовала знатоковъ своимъ постояннымъ развитіемъ и совершенствованіемъ. Но послдняя выставка работъ, сдланныхъ учениками архитектурнаго класса, заслуживаетъ особенное вниманіе, потому что здсь въ первый еще разъ публично представили свои произведенія художники, находящіеся въ Москв. Хотя въ 34 No ‘Московскихъ Вдомостей’ было уже говорено объ этой послдней выставк, но авторъ, имя въ предмет одно только архитектурное училище, едва упомянулъ о произведеніяхъ художниковъ, украсившихъ выставку своими произведеніями: такое невниманіе къ дйствительному проявленію художественной дятельности Москвы даетъ намъ смлость поговорить объ этомъ, для насъ москвичей новомъ, явленіи.

Справедливость требуетъ поблагодарить начальство архитектурнаго училища за желаніе познакомить публику съ лучшими произведеніями находящихся въ Москв художниковъ.— и самихъ гг. художниковъ, которые споспшествовали этой благородной цли. Вмст съ тмъ мы удивлялись, не находя здсь произведеній нкоторыхъ здшнихъ художниковъ, въ особенности же г. Тропинина, котораго труды разсяны по всей Москв. Не сомнваемся, что частныя лица, владющія картинами г. Тропинина, не отказали бы выставить ихъ. Не знаемъ, что заставляетъ г. Тропинина и другихъ гг. художниковъ прятать свои работы, лишая публику удовольствія взглянуть на ихъ труды и въ то же время лишая себя достойнаго обсужденія со стороны безпристрастныхъ постителей художественной выставки. Подобная скрытность противна истинной сущности искусства. Цль художественныхъ выставокъ благородна и въ высшемъ значеніи общественна: выставки развиваютъ въ публик стремленіе боле знакомиться съ изящными произведеніями, развиваютъ въ ней эстетическое чувство и художественный смыслъ, облагораживаютъ ея вкусъ, возвышаютъ изъ ежедневности въ идеальную сферу искусства и способствуютъ къ пробужденію чувства возвышеннаго и прекраснаго, которое, увы! такъ часто гаснетъ подъ гнетомъ житейскимъ…

Считая эту выставку весьма важнымъ фактомъ, показывающимъ настоящее состояніе живописи въ Москв, мы займемся разсмотрніемъ каждаго, почему-либо замчательнаго произведенія, и выскажемъ наши безпристрастныя мннія.

‘Залы’ Подклюшникова. Три картины. Портреты въ нихъ похожи, но внутренности перспективы въ колорит и отдлк — однообразны. Тмъ, которые знаютъ правила перспективы, извстно, какъ легокъ этотъ genre, и вмст какъ труденъ онъ, чтобъ дойти до красотъ Гранета. Хотя г. Подклюшникову не достаетъ богатой палитры, но можно надяться, что изъ него выйдетъ хорошій художникъ, и поэтому мы скажемъ ему, что genre, избранный имъ, есть низшій и ограниченный, который въ человка дале глазъ не проникаетъ: онъ можетъ веселить одно только зрніе, и то на нсколько минутъ, здсь фантазія художника — раба мертваго пространства, и искусство приближается къ ремеслу, потому что отдаляется отъ своего высокаго назначенія — представлять нравственный міръ, или въ самыхъ изображеніяхъ природы уловлять таинственныя, часто невыразимыя движенія души и чувства, пробуждаемыя въ насъ созерцаніемъ природы. И потому что мы ожидаемъ отъ г. Подклюшникова хорошаго художника, мы не посовтовали бы ему избирать себ цлію то, что служитъ въ искусств однимъ только средствомъ.

Его же ‘Василій Блаженный’ — слабе другихъ его произведеній, въ особенности холодный воздухъ, пестрота и рзкость очерковъ затемняютъ красоту тхъ частей картины, которыя тщательне скопированы.

Гадзевича: ‘Слпой Бандуристъ и Еврей’ — не безъ достоинствъ, полу освщеніе (clair obscur) пріятно, но общее манерно.

Дурнова ‘Портретъ’ поражаетъ своимъ сходствомъ, колоритъ и правильность рисунка достойны вниманія.

Быковскаго ‘Головка en pastel’ обнаруживаетъ хорошій талантъ въ семъ род живописи.

Сухихъ ‘Магдалина’ — по правильности рисунка и приближенію къ колориту Тиціана заслуживаетъ вниманіе знатоковъ, жаль, что суховатость кисти затемняетъ многія красоты въ этой картин. Суховатость кисти, даже при совершенной правильности рисунка, остается важнымъ недостаткомъ: онъ лишаетъ произведеніе поэтическаго впечатлнія и напоминаетъ собою тхъ людей, красот которыхъ дивишься, но любить ихъ не хочешь.

Щеколдина ‘Копія съ Послдняго дня Помпеи Брюлова’ не обратила на себя вниманія публики, котораго ожидать было бы должно, это доказываетъ, какъ трудно копировать геніальныя созданія. Г. Щеколдинъ, слишкомъ уменьшивъ масштабъ очерковъ, не уменьшилъ силы красокъ и оттого копія его лишилась гармоніи, хотя, впрочемъ, красота и выраженіе лицъ напоминаютъ славнаго Брюлова. Его же ‘Портретъ священной особы’ общаетъ въ г. Щеколдин хорошаго художника. Прочія его произведенія: ‘Мальчикъ съ флейтою’ и ‘Положеніе во гробъ’ не имютъ въ себ ничего достойнаго замчанія.

Рауха ‘Ландшафты’ — не лучшія произведенія этого художника, превосходнаго въ род Поттера и Бергема.

Бушина ‘Копія съ картины, находящейся въ С.-Петербургскомъ Эрмитаж’ иметъ много достоинствъ по подражанію трудному колориту.

Вивіена (миньятюры) ‘Старикъ’ въ стил Рембранда, и ‘Молодая женщина’ хороши по колориту, сходство его портретовъ намъ не извстно.

Много другихъ произведеній, большею частію копій, доказываютъ, что въ Москв занимаются живописью боле, нежели какъ обыкновенно думаютъ, и что въ Московскомъ художественномъ класс успхи возрастаютъ ежегодно: это доказывается трудами г. Щеколдина и даже г. Тучнина, выставившаго ‘Эскизъ Можайскаго Собора’, писанный съ натуры.

Горбунова ‘Копія съ ландшафта’. Художники, хотя и не зная оригинала, любовались гармоніею цлаго и правильностію рисунка. Въ этой картин есть что то успокоивающее: кроткое, розовое сіяніе вечера, облившее всю природу, ветъ на душу тишиною сельской жизни, душистымъ полемъ, минутами торжественной тишины, въ которыя груди становится тсно отъ переполнившагося чувства, глубокое, невыразимое стремленіе пробуждается въ душ и рука невольно ищетъ возл себя дружней руки.

Плюшара ‘Портреты’, ‘Итальянская двушка съ тамбуриномъ’, ‘Итальянка за пряжею’ и ‘Дитя, играющее съ цвтами’. На произведенія этого художника отрадно смотрть по сходству его портретовъ и блестящему колориту, хотя иногда и желаешь въ немъ боле прозрачности. ‘Итальянка за пряжею’ кажется намъ лучшею изъ его картинъ, въ истинно итальянскомъ лиц ея, обращенномъ къ играющему виноградомъ сыну, много участія и любви, колоритъ прозраченъ, вс подробности выполнены съ увлекательною отчетливостью, но, со всмъ тмъ, невольно жалешь, что это прекрасное итальянское лицо художникъ поскупился окружить родною ему природою, въ мальчик мы желали бы боле естественности. Г. Плюшаръ отличный портретистъ, мы имли случай видть въ его мастерской {Между Тверской и Малой Дмитровкой, въ Глинищевскомъ переулк’ противъ церкви Алекся Митрополита, въ дом Эйнброта, бывшемъ Обера. Входъ въ мастерскую открытъ по воскресеньямъ для постителей.} нсколько портретовъ, которые поражаютъ не только благородствомъ и изящною простотою положенія, рдкими качествами въ портретист, но и уловленною въ нихъ жизнью физіономіи и одушевленіемъ.

Кинеля ‘Портреты г. и г-жи. А. en pastel’ — должны были обратить на себя вниманіе знатоковъ и любителей: въ нихъ виднъ достойный ученикъ Рафаэля Менгса, колоритъ неимоврно смлъ, краски опредлительны, какъ въ мозаической работ, съ истинной роскошью и глубокимъ знаніемъ расцвчиванія. Портретъ, писанный имъ съ самого себя, превосходенъ.

Его же ‘Юпитеръ въ вид орла, похищающій Ганимеда’. Въ колорит Ганимеда много очаровательнаго, хотя и замтно, что г. Кинель, вроятно по рдкости заказовъ, мало иметъ практики въ семъ род живописи.

Его же ‘Распятіе’, подражаніе Рубенсу, заслуживаетъ сосредоточеннаго вниманія и тщательнаго изученія по высокому достоинству колорита и благородству рисунка. Здсь г. Кинель является мастеромъ, побдившимъ вс трудности техники, краски нжны, прозрачны, во всемъ самая тщательная отчетливость, и эта отчетливость воздушна, очаровательна. Но въ подобныхъ произведеніяхъ весь глубокій смыслъ ихъ, все значеніе заключается не въ общемъ впечатлніи прекраснаго колорита или благородства рисунка и прекрасныхъ частностяхъ, а въ изображеніи лица, въ томъ выраженіи, которое даетъ ему вдохновеніе художника, ибо только въ лиц можетъ художникъ уловить божественное, неисчерпаемое. Потому то человчество и чтитъ память великихъ художниковъ, что они суть органы, которыми небо говоритъ земл о неисчерпаемыхъ и неисповдимыхъ тайнахъ своихъ, что они суть сосуды, исполненные неистощимой манны, вкушающіе отъ нея освобождаются отъ веригъ ежедневности и чувствуютъ себя легче, свободне, возвышенне. И такъ, повторяемъ: главная мысль и достоинство подобныхъ произведеній должны заключаться въ выраженіи лица. Выраженіе лика Спасителя, въ картин г. Кинеля, не соотвтствуетъ полнот христіанской идеи. У него видна одна истомленная природа человческая, полная побда земнаго страданія. Хотя бы слабый отблескъ пройденной божественной жизни игралъ на этихъ измозженныхъ смертью чертахъ! А врно г. Кинель знаетъ самъ, что и лицо иного человка въ первыя минуты смерти иметъ выраженіе, для опредленія котораго нтъ словъ: какъ будто отражается на немъ впечатлніе какой то великой тайны, впервые открывшейся безсмертному духу, заключенному въ одежду праха. Неземное страданіе, просвтленное любовью къ спасенному міру, не лучъ божественной любви, проступающей сквозь земную оболочку Глаголавшаго: ‘Аще бо не иду азъ, Утшитель не прійдетъ къ вамъ: аще ли же иду, пошлю его къ вамъ (Еван. отъ Іоанна. Гл. XVI — 7.) — слды одного тлеснаго страданія выразилъ г. Кинель въ своемъ произведеніи.

Рабуса ‘Кремль въ лунную ночь’. Г. Рабусу предстояла величайшая трудность: его видъ Кремля могъ быть простою архитектурною картиною. Здсь не готическія зданія, которыя сами въ себ заключаютъ столько идеальной красоты, что художникъ однимъ врнымъ изображеніемъ ихъ фантастической граціозности можетъ пробудить въ душ зрителя чувство высокаго. Истинный художественный тактъ виднъ въ томъ, что г. Рабусъ выбралъ лунное, а не солнечное освщеніе. У насъ нтъ итальянскаго солнца, сообщающаго предметамъ безчисленные оттнки, чудесные переливы цвтовъ, у нашего Кремля нтъ этого цвта древности, который носятъ на себ памятники Италіи, теряющіе ври лун всю прелесть своего очаровательнаго колорита. Вс эти столпившіяся блыя массы Кремля, такъ поразительныя въ дйствительности, на картин, при солнечномъ освщеніи, не могутъ имть той игры цвтовъ, той идеальной красоты, какія требуются отъ произведеній искусства. И надобно признаться, что г. Рабусъ уловилъ нжный, влажный лучъ задумчивой царицы ночи и имъ развелъ свои краски. Что за нжность, что за воздушность во всхъ зданіяхъ! Рзкость формъ улетучилась въ легкой дымк ночнаго тумана, луны не видно, ее, кажется, скрыло облачко (она должна быть за спиною зрителя) и оттого на всей картин лежитъ прозрачный сумракъ. Смотря на такія произведенія, чувствуешь, что искусство есть преображеніе природы, что, только прошедъ сквозь душу художника, такъ сказать переродившись, природа совлекается своей непроницаемости и молчаливости, и говоритъ душ, дйствительно роднымъ, духовнымъ языкомъ. Невыразимое очарованіе ветъ на душу изъ этой полупрозрачной, тихой ночи. Великое достоинство художника состоитъ въ томъ, чтобы изображеніемъ природы возвышать человка изъ чувственной природы, пробуждать въ душ его духовное чувство красоты и высшія, чистыя стремленія. Этимъ великимъ достоинствомъ вполн обладаетъ г. Рабусъ.

Его же ‘Ночь въ Мейссенскомъ замк (въ Саксоніи)’ еще боле подтверждаетъ высказанное нами. Въ террас стараго замка видна готическая церковь, внизу, далеко, блеститъ Эльба — между полями, покрытыми кустарникомъ, вдали темнютъ горы… На террас сидитъ, облокотясь, женщина, возл нея арфа, на которой, кажется, она только что перестала играть. Полная луна обливаетъ все своимъ свтомъ: на фасадъ готической церкви, обращенный къ ней, льется вся влажная яркость лучей ея, словно силясь затмить тихій свтъ лампадъ. Изъ темной части арки, церковь, кажется, насквозь проникнута этими лучами — только ночной паръ смягчаетъ приливъ ихъ, легкій, какъ дымка, туманъ лежитъ на пол и рк, лишь въ одномъ мст ея далеко-далеко отразился мсяцъ… Эту картину можно назвать царствомъ ночи. Тихо, ничто не нарушаетъ обаятельнаго безмолвія теплой, лтней ночи, часъ таинственныхъ видній наступилъ… Въ этой картин столько нжности, очарованія: поэзія ночи представлена съ такою неопредлимою истиною, что здсь надобно подписать стихи Гете:

Was von Menschen nicht gewust,

Oder nicht bedacht,

Durch des Labyrinth der Brust

Wandelt in der Nacht.

Но при всемъ возвышенномъ чувств одухотворенной красоты природы, которое пробуждается въ насъ картиною, намъ кажется, что эта грустная женщина словно нарушаетъ своею печалью величавое спокойствіе ночи, одвшей природу всми своими фантастическими красотами: она представляетъ намъ какъ вопросъ, сдерживающій своимъ печальнымъ значеніемъ то чувство, которымъ душа хочетъ утонуть въ созерцаніи этого таинственнаго царства, интересъ къ человку, не пускаетъ его,— впечатлніе раздвояется.

Его же ‘Буря’ показываетъ, что г. Рабусъ уметъ пробуждать въ душ не одни кроткія, задумчивыя ощущенія, но и волновать ее зрлищемъ угрюмой, бурной стихіи. Вокругъ, на безконечномъ пространств, темнетъ море, около него волны кипятъ блою пной, валы растутъ и неотразимою ратью несутся, теряясь въ безконечной дали, кажется, слышишь порывистый вой втра и плескъ волнъ. Молнія прорзала сгустившіяся массы облаковъ и на мгновеніе освтила борьбу гибнувшаго корабля съ разсвирпвшею стихіею. По всей картин разлита страшная, гибельная жизнь.

Очень жалемъ, что намъ не удалось видть его же ‘Восходъ Солнца съ Леандровой башни’, картины, выставленной въ послдній день выставки, замчательной, по мннію знатоковъ, яркостью и нжностью красокъ, и выполненной, какъ мы слышали, въ два утра. Она была продана тотчасъ же, какъ была поставлена въ залу.

Здсь окончимъ мы наши замчанія. Эта выставка показала, что и въ Москв, при всей бдности художественныхъ средствъ, есть своя художественная дятельность и есть художники, которыхъ труды могли бы украсить всякую европейскую выставку. Заключимъ искреннею просьбою къ г-мъ художникамъ и начальству Архитектурнаго училища, чтобы они каждый годъ дарили образованную публику такимъ высокимъ удовольствіемъ.

Выставка картинъ въ Московскомъ архитектурномъ училищ въ 1840 году.

Читайте также: