Ю. В. МАНДЕЛЬШТАМ
Ю. В. МАНДЕЛЬШТАМ
‘Возвращенная молодость’. Новая книга
‘Возвращенная молодость’. Новая книга
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
‘Возвращенная молодость’. Новая книга, Мандельштам Юрий Владимирович, Год: 1935
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Мих. Зощенко: pro et contra, антология.
СПб.: Издательство РХГА, 2015.— (Русский Путь).
Зощенко никогда не удавались длинные повести. Этот талантливый и содержательный писатель, неслучайно ставший любимцем публики, выработавший свой стиль, юмор и, главное, создавший новый, очень жизненный тип своего героя, все свои достоинства обнаруживает только в фельетонном жанре. Может быть, в этом сказываются условия его литературной работы: в комментариях к новой повести ‘Возвращенная молодость’ Зощенко признается, что написал за 14 лет 480 рассказов и фельетонов, несколько повестей, две маленькие комедии и одну большую. Количество, по-видимому, обусловило жанр. Это не значит, что Зощенко фельетонист по содержанию. Многие его рассказы, особенно старые, обладают несомненной человеческой глубиной. Но личность своего безличного героя Зощенко умеет выражать только в пределах трехсот газетных строк. Лучшая из больших его вещей ‘Мишель Синягин’ была хороша отдельными пассажами, а в целом расплывалась, распадалась.
В последнее время Зощенко вообще снизился, перешел на чистый фельетон, бичующий бытовые промахи, а в повестях — на полуерническое философствование, мало соответствующие его писательскому облику. Его повесть о Беломорском канале1 была даже подозрительно ‘благонадежной’, отчего юмористика страдает больше, чем любой другой вид творчества. ‘Возвращенная молодость’ лучше предыдущей вещи. ‘Благонадежности’ в ней нет, — Зощенко и явно, и скрыто над многим в советской действительности издевается. Есть в новой повести и юмор, привычный зощенковский, иногда достигающий прелестных удач. Характерный пример — зощенковские тавтологии, что-то приоткрывающие и в герое, и в событиях: ‘она не плакала и не рыдала, и даже слезы не лились у нее из глаз’, ‘человек больной и, скажем, нездоровый’ и т. д. Узнаем мы в профессоре Васильке и постоянного героя Зощенко — российского мещанина, ‘симпатичного полу интеллигента’, достигшего на этот раз профессорского звания. Ведь только такой полуинтеллигент и мог так повернуть фаустовскую проблему возвращения молодости.
Не стоит подробно пересказывать сюжет: ‘как один советский человек, обремененный годами, болезнями и меланхолией, захотел вернуть свою утраченную молодость’. Читатель сам понимает, что удача Василька чисто фиктивная, что возвращенная молодость превращает его просто-напросто в бревно и лишает всяких человеческих черт. Любопытно, что и идеалом его являются обезьяны в зоологическом саду, которые жизнерадостно ‘жрали, какали, прыгали и дрались’. Кроме того, и с точки зрения физического долголетия опыт Василька подмочен: в тот момент когда омоложенный профессор удирает от своей семьи в Крым с обольстительной Тулей, его разбивает паралич. Сюжет, таким образом, вполне достоин Зощенко. Но трактует он его, помимо отдельных находок, скучно и странно. Все эти философствования о творчестве, здоровье, подсознании — до того риторичны и не смешны, что иной раз недоумеваешь: неужели Зощенко всерьез стал разрешать психобиологические проблемы да еще так плоско и никчемно.
Особенно острым становится это недоумение в комментариях к повести, занимающих добрую половину книги. Здесь уже не помогают ни стиль, ни ерничество. Все это очень скучно. Но, по-видимому, психологически объяснимы и эти комментарии. Во-первых, Зощенко захотелось уже не посмеяться, а поиздеваться над властью и всем советским мировоззрением. Но, дрожа за себя, издевательство он должен был обеднить. Все же и в таком виде его комментарии напоминают стихи Заболоцкого, когда-то за издевательство поплатившегося2. Неужели и Зощенко ждет такая судьба?
Вторая причина возникновения комментариев еще страшнее. Зощенке явно стало невмоготу от всей его жизни, и он старается вкрапить в свои шутки нечто совсем не смешное ‘про домо суа’3. ‘Скоро пятнадцать лет, как я занимаюсь литературой. О чем и для кого я писал? У нас ведь нет мещанства… Ошибки нет. Я пишу о мещанстве’… ‘Эта книга для ее достоверности и поднятия авторитета автора все же обязывает меня жить, по крайней мере, до 70 лет. Я боюсь, что этого не случится. У меня порок сердца, плохие нервы и несколько неправильная работа психики’. Зощенко сознается, что в первые годы революции мечтал о бегстве за границу, то есть об эмиграции. Бедный Зощенко! Неудивительно, что в таких условиях творчество его слабеет.
Впервые: Мандельштам Ю. ‘Возвращенная молодость’. Новая книга Зощенко // Возрождение. 1935. 28 декабря. Печатается по: ‘Чувство иронии очень острое…’ Современники о Михаиле Зощенко // Нева. 1994. No 8. С. 302-309.
Мандельштам Юрий Владимирович (1908-1943) — поэт и литературный критик, с 1920 г. в эмиграции, погиб в немецком концлагере.
1 Имеется в виду повесть ‘История одной перековки’ (1934), вошедшая в коллективную книгу ‘Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства’, позднее публиковалась под заглавием ‘История одной жизни’.
2 Вероятно, имеется в виду резкая критика, которой были подвергнуты стихотворный сборник Н. А. Заболоцкого ‘Столбцы’ (1929) и поэма ‘Торжество земледелия’ (1933).
3 Буквально: ‘за свой дом’ (лат.), по личному вопросу, в защиту себя и своих дел.