Восточная война 1853-1856 годов. Том второй, Богданович Модест Иванович, Год: 1877 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 280 минут(ы)

Восточная война 1853-1856 годов.

Том второй

Соч. М. И. Богдановича

Публикуется по изданию: Восточная война 1853-1856 годов. Сочинение члена Русского императорского Общества генерал-лейтенанта М.И. Богдановича. В 4-х томах. Издание второе, исправленное, дополненное. С-Петербург, Типография М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7. 1877

Исходник здесь: http://www.adjudant.ru/crimea/bogdan00.htm

ГЛАВА XI.
Переправа русской армии на правую сторону Дуная.

(В первой половине марта 1854 года).

Зима 1853/4 года была весьма благоприятна для войск нашей Дунайской армии в гигиеническом отношении. В конце февраля 1854 года, в этой армии, считавшей в рядах своих около полутораста тысяч человек, число больных не превышало 5,490 человек, т.е. около 1/30 части наличного числа войск. Умерших со времени перехода армии за границу по 1-е февраля было, не считая убитых и скончавшихся от ран, всего 1,165 человек, а бежавших — 244 человека, из коих большая часть была поймана и предана суду ⁽¹⁾.

Кампанию 1854 года, с нашей стороны, сперва предполагалось открыть переправою армии через Дунай близ Видина, дабы, войдя в непосредственную связь с Сербами и другими славянскими племенами, содействовать их восстанию против Турции. Но, вместе с тем, делались приготовления на Нижнем Дунае другой переправы, которая должна была служить для демонстрации и для облегчения действительной переправы главных сил ⁽²⁾. Князь Варшавский, которому Государь сообщил свои предположения по сему предмету, нашел, что главная мысль — совершить переправу против Видина ‘мысль новая и блестящая, что, действуя таким образом, мы могли войти в непосредственные сношения с самыми воинственными христианскими племенами Турции: Сербами, Болгарами, и далее с Черногорцами, и что, обратив против Турции часть её собственного населения, мы сохраним наши силы и сбережем русскую кровь. Но привести в исполнение сей план — по мнению фельдмаршала — можно было не ранее весны, как по недостатку подножного корма, так и потому. что потребуется перевозка на оконечность нашего правого фланга осадной артиллерии, а также продовольственных и военных запасов, чего в зимнее время, по распутице, сухим путем, сделать невозможно’.

Чтобы, между тем, не потерять в бездействии зимние месяцы — фельдмаршал предлагал — в продолжении зимы воспользоваться течением Дуная. По его мнению — река сия должна была составить главный путь всех наших транспортов к центру и правому флангу. Притом. предназначая главные действия на правом фланге, необходимо, прежде всего, обеспечить свой левый фланг и центр. Для достижения всех этих целей. князь Варшавский предполагал: в Измаиле приготовить осадную артиллерию, запасы хлеба и овса, и вообще все тяжести, и нагрузить их на суда дунайской флотилии и транспортные, взяв с собою также плавучий мост. Устроив таким образом заблаговременно плавучий магазин, выждать прибытие резервов и двух дивизий 3-го пехотного корпуса. Затем, с тремя пехотными дивизиями и кавалерией, перейти, между 1-м и 15-м февраля, на правый берег Дуная и двинуться вверх по реке, наравне с флотилиею, так чтобы постоянно иметь возможность навести мост для сообщения с левым берегом. На марше взять Исакчу, Мачин и Гирсово, и оставить в них гарнизоны от 500 до 1,000 человек, а потом — подняться до Силистрии. Между тем, 4-й пехотный корпус, расположенный около Букареста, наблюдает течение Дуная, а с приближе-нием наших войск к Силистрии, усиливает их одною дивизиею. Тогда, имея четыре дивизии пехоты, осадную артиллерию и большой парк, можно надеяться на скорое взятие Силистрии.

Если бы неприятель, желая помешать в том, вышел в поле, тем лучше, потому что мы, владея обоими берегами Дуная, могли бы разбить неприятельскую армию.

По взятии Силистрии, должно оставить там достаточный гарнизон. В это время, можно было бы отправить в Малую Валахию одну из дивизий 4-го корпуса, прочие же войска с плавучим магазином следуют к Туртукаю и Рущуку, и по овладении этими крепостями, оставляют в них гарнизоны.

Таким образом, очистив правый берег Дуная, мы подвинулись бы со всеми нашими запасами к Малой Валахии.

Если бы плавучего моста не было, или оказалось нужно оставить его в Силистрии, то можно заменить его пароходами и судами, на которых перевозились бы войска с одного берега на другой, куда потребуется. Подходя же к Видину, можем, пользуясь сими судами, тотчас устроить мост там, где будет нужно.

Между тем Сербы и Болгары приготовятся к восстанию, и весною, т.е. около 15-го апреля, с появлением подножного корма, кампания откроется по предначертанному, совершенно новому плану, который может повести к разрушению Турецкой Империи. До сих пор, во всех войнах, мы поддерживали Сербов лишь небольшими отрядами. Ныне же, когда мы явимся к ним с флотилиею. осадным парком и целым корпусом, можно будет овладеть не только Видином, но и Белградом, что поведет к освобождению Сербии от турецкого ига ⁽³⁾.

Князь Горчаков, признавая, что тройной союз Турции, Англии и Франции не дозволял нам предпринимать решительных наступательных действий, и что, при всем том, мы не должны были ограничиваться пассивною обороною течения Дуная, считал однако же опасным форсировать переправу на Нижнем Дунае. между тем как часть наших сил будет оставаться против Видина. По его мнению, Турки, двинувшись более чем с 80-ю тысячами человек от Силистрии и Рущука, против двух пехотных дивизий, оставленных у Букареста, могли занять Валахию, в тылу нашей армии. Появление наших войск у Траянова-вала не остановило бы Турок, потому что их правый фланг и тыл были бы прикрыты Варною, Силистриею, Рущуком и Шумлою. Далее — князь Горчаков писал. что нельзя было рассчитывать. в отношении к получению продовольствия, ни на Сербию, которая бедна, ни на Австрию, которая, даже во время венгерской войны, дала нам — сколько помнится — хлеба всего на восемь дней: следовательно — невозможно устроить никакого базиса выше Видина, и потому лучше дать 4-му корпусу направление. наименее удаляющее его от наших ресурсов. По мнению князя Горчакова, устройство мостов на Дунае было крайне затруднительно, а предпринимать какие-либо важные действия, пока не просохнут дороги и не появится подножный корм, т.е. до половины или конца апреля, в тамошнем краю невозможно.

На основании этих соображений, князь Горчаков полагал: во 1-х, до весны ограничиться выбитием Турок из Малой Валахии и взятием Калафата, либо, если калафатские укрепления столь сильны, что успех штурма сомнителен, то вогнать неприятеля в Калафат и обнести его редутами, дабы не допустить Турок дебушировать из укреплений на левую сторону Дуная. Во 2-х, заняться ныне же устройством моста у Галаца, и раннею весною сделать демонстрацию переправы у Сатунова, Мачина, или Гирсова, и, смотря по обстоятельствам, совершить ее в действительности, дабы привлечь внимание неприятеля и, если можно, овладеть Тульчею, Исакчею, Мачином и Гирсовым. В 3-х, утвердясь в Малой Валахии, что, вероятно, последует по прибытии туда двух дивизий 8-го пехотного корпуса, приступить к заготовлению судов в верховьях реки Жио, либо Ольты, для переправы через Дунай. В 4-х, ежели Турки предпримут наступление на левую сторону Дуная, то разбить их. В 5-х, избрав удобнейшее время, перейти через Дунай, выше Рущука, в числе примерно 40 тысяч человек, для действий в западной Булгарии и возбуждения к восстанию Болгар и Сербов, причем наши войска, имея за собою непосредственно Валахию, будут совершенно обеспечены в отношении доставки запасов. ‘Я полагаю — писал Горчаков — что можно будет предпринять осаду Рущука и взять эту крепость. Зимовать же войскам можно в западной Булгарии, где стоянка их будет иметь самое выгодное влияние на восстание православных племен’. Князь Горчаков однако же сознавал сам, что будет весьма трудно устроить переправу через Дунай, в особенности выше Рущука, потому что Турки настроили много батарей и укреплений против устьев рек Ольты и Жио ⁽⁴⁾.

Почти в то же время, генерал Берг представил записку о действиях против Турции, в которой отвергал пользу направления армии с верхнего Дуная на Видин и Софию: во 1-х, потому, что. действуя таким образом, мы удалились бы от нашей естественной базы — России, во 2-х, Сербия, с прилежащими к ней странами, не могла бы доставить достаточно средств для снабжения большой армии, в 3-х, невозможно устроить удобно магазины и госпитали в такой бедной стране, какова Булгария, в 4-х, доставка осадной артиллерии к Силистрии, и оттуда к Рущуку, а тем паче к Видину, потребовала бы столько времени, что весь план кампании оказался бы неисполнимым, в 5-х, вместе с передвижением наших главных сил к Видину, мы открыли бы неприятелю доступ в пределы южной России, по кратчайшей операционной линии, наконец, в 6-х, раз-стояние от Леова до Адрианополя, по дороге на Силистрию, с небольшим 600 верст, а на Видин — около 1,000 верст, следовательно — почти вдвое ⁽⁵⁾.

Князь Варшавский, которому, по Высочайшему повелению, были сообщены предположения князя Горчакова, не соглашался с ним во многих отношениях.

Во 1-х, он не одобрял близкого расположения войск в редутах против Калафата, полагая, что оно могло повести к напрасной трате людей, подобно той, какую понесли мы под Ольтеницею, и что достаточно наблюдать Калафат издали.

Во 2-х, на счет предположения — ограничиться на левом фланге демонстрациею, фельдмаршал заметил, что такая демонстрация либо привлечет Турок к Нижнему Дунаю, либо нет. Если нет, то она будет бесполезна, если же туда направится вся турецкая армия, то нечем будет удержать ее, и когда Турки перейдут через Нижний Дунай в значительных силах, тогда нам нельзя и думать о переправе близ Видина, а придется бежать 800 и 400 верст, в помощь своему центру и для прикрытия собственных сообщений.

В 3-х, на счет предположения — переправиться через Дунай на левом фланге, как скоро дороги сделаются проходимы и появится подножный корм, фельдмаршал писал:

‘здесь я замечу, любезный князь ⁽Записка фельдмаршала была адресована на имя князя Горчакова⁾, как много в войне зависит от времени, места действий и от дислокации войск. Вы предполагаете начать действия, когда дороги сделаются проходимы и появится подножный корм, т.е. в апреле. Но вы те же самые удобства даете 1 тогда и Туркам. Нельзя ли распорядиться так. чтобы, пока неприятель находится в невозможности собраться, именно по распутице и недостатку подножного корма, самим воспользоваться путем, который нам сама природа указываете? Сделайте Дунай большою дорогою для ваших запасов и тяжестей. Начните действия в половине февраля.

Тогда все выгоды будут на вашей стороне: река уже очистится, солнце греет, а Турки еще не могут собраться, а если и соберутся, то в малых силах, без артиллерии и кавалерии, от бездорожья и от недостатка зеленого фуража ⁽В этом месте, на записке фельдмаршала, представленной Государю, Собственною рукою Его Величества замечено: ‘Вот чего и я хочу’⁾. Вы назначаете пунктом переправы Галац, Мачин или Гирсово. При этом вам нужно строить мост в Гирсове, ибо, как сами говорите, Измаильского моста нельзя поднять мимо Исакчи. Притом, вы оставляете влеве турецкие крепости, и наконец — где ваше продовольствие, осадная артиллерия и тяжести? Вместо того, я переправился бы в Измаиле, и, не ограничиваясь демонстрациею, сейчас взял бы Исакчу. Тогда можно провести Измаильский мост и все тяжести по Дунаю, как по большой дороге, где ни распутица, ни наводнение не помешают. Не думаю также, чтобы, переправясь на правый берег Дуная, мы должны были занять край по Траянов-вал с тем, чтобы потом возвратиться за Дунай. Не лучше ли не отдаляться от Дуная, не терять времени на занятие Бабадага, а идти к предположенной цели вверх по Дунаю ⁽Собственноручное замечание Государя: ‘Очень быть может’⁾.

В 4-х, вы предполагаете ограничить действия на левом фланге взятием Гирсова, а потом перевести часть войск в Валахию, перейти через Дунай у Никополя, распространить поиски до Сербии и Балканов, возбудить восстание христианских племен, и, если будет удобно, осадить Рущук. Для чего ограничиваться взятием Гирсова? Ежели вы опасаетесь за ваш центр при движении вашем к Видину, то не отвратите опасности, пока ниже вашей переправы останется в руках неприятеля Силистрия, откуда он, прорвав ваш центр, может двинуться не только на Букарест, но даже прямо на Яссы… Не говорю уже, что может произойти в случае десанта Французов. Наконец, не предвидя даже неудач. весь успех кампании ограничивается зимовкою в западной Булгарии’.

Далее фельдмаршал, изложив план действий, предложенный им в записке 14-го (26-го) ноября 1853 года, писал: ‘Полагаю, что переправа займет два или три дня, взятие Исакчи четыре или пять дней, до Мачина — два марша, взятие Мачина три дня, до Гирсова — три марша, взятие Гирсова — пять дней, до Силистрии — пять дней: всего 24 или 25 дней. Следовательно — около 15-го или 20-го марта можем быть под Силистриею.

‘Имея четыре дивизии пехоты, с кавалерией, запасы всех родов, осадную артиллерию с большим числом орудий и мост для сообщения с левым берегом, можно смело предпринять осаду Силистрии, тем более, что с половины или конца марта, когда войска придут к этой крепости, остается еще довольно времени, пока можно ожидать действий Турок или десанта Французов. Силистрия, вероятно, сильно укреплена, но она нам необходима, ибо дает неприятелю возможность угрожать нашему центру. Притом же непременно следует открыть плавание по Дунаю для дальнейших действий, как оборонительных, так и наступательных. Осады крепостей теперь для нас не так трудны, как в прежние войны, когда наши инженеры думали, что сделали все возможное, подойдя к крепости на 800 сажен, и когда никто не думал им противоречить. Генерал Шильдер будет вам в сем случае отличным помощником, я уверен, что и он найдет много хороших себе помощников между офицерами, получившими образование в Инженерном Училище. Слава Богу, с учреждением этого заведения мы не отстанем от иностранцев. Подойдя к Силистрии, должно начать осаду немедленно, так чтобы открыть огонь на 4-й или на 5-й день. Если ничто не помешает, то Силистрия может быть взята в три недели. Вероятнее, однако, что Турки соберут в помощь Силистрии всю свою армию’. Тогда — писал фельдмаршал — я думал бы перевести на правую сторону Дуная одну дивизию 4-го корпуса и 4-ю кавалерийскую дивизию. У нас было бы до 85-ти тысяч человек, а с такими силами можно стать не только против турецкой, но и против европейской армии. Не следует забывать, что у Турок армия одна, потеряв которую, они не скоро соберут другую, и потому, разбив их, мы можем действовать куда угодно. ‘Здесь представляется соблазнительная мысль: рассеяв неприятельскую армию, идти на Шумлу, но я нахожу, что это удалило бы нас от главного предмета, т.е. действий с правого фланга, посредством Сербов и других христианских племен’. По мнению князя Варшавского, уничтожив турецкую армию, и утвердясь на Дунае, мы могли бы действовать по обстоятельствам: оборонительно, если бы Европа угрожала нам войною на западной нашей границе, или наступательно с правого фланга ⁽⁶⁾.

Император Николай, одобрив предположения фельдмаршала, соизволил заметить, на счет содействия Сербов и Болгар, что ‘на них можно надеяться только как на полезную диверсию, не полагая отнюдь, чтобы они могли нам содействовать иначе, но и этого уже будет достаточно, чтоб отвлечь часть турецкой силы. Ежели Бог благословит взять Силистрию и Рущук, тогда у нас на Дунае будет сильная позиция, и мы далее не пойдем, доколь не объяснится, какое влияние на деле иметь будет восстание христиан и в какой силе оно разовьется… Начать осадою Силистрии считаю теперь необходимым, дабы обеспечену быть на левом фланге, в случае десанта Французов и Англичан в Варне, или где либо в сей стороне’… ⁽⁷⁾.

В начале марта 1854 года, когда расположение Австрии в пользу морских держав сделалось очевидно, Император Николай писал князю Горчакову:

‘Вчера ночью, я получил твое письмо, любезный Горчаков, от 27-го февраля.

С нетерпением ожидать буду, было ли благословение Божие нашему предприятию чрез Дунай!

Почти с каждым днем положение дел делается для нас грознее чрез неслыханную неблагодарность Императора Австрийского, оно дошло до того, что вынудило меня начертать новый обзор, или план действий, соответственный теперешнему положению наших соотношений. Князь Иван Федорович ⁽Фельдмаршал Паскевич⁾ его одобрил и тебе сообщит. Это, повторяю — не предписание Гофкригсрата, но обзор нееоходимый положения нашего, и того, что мы в таких обстоятельствах предпринимать можем, и как полагаем к оному приступить, не стесняя тебя в нужных детальных отступлениях, лишь бы общее направление действий было согласно с оным, и в связи по тому со всеми другими мерами, которые на всех других. пунктах предпринимаются. Ежели, однако, вероломство Австрии дойдет до решительного наступления на нас, или в Малую Валахию, или в Молдавию, тогда, разумеется, что ты должен сам решить общее отступление на избранное поле сражения, где, собрав сколько наиболее можно, дать решительное сражение, и тогда с помощию Божиею: Cela aura ete reculer pour mieux sauter.

Душевно тебя благодарю, что ты бережешь войско, и нельзя не нарадоваться малому числу больных и умерших. Благодарю еще душевно, что ты сам не теряешь духа, да и умеешь столь славно его поддерживать во всех войсках.

Надежду не теряем, напротив, наше доверие в Божий милосердный промысл должно быть не ограничено, так оно и здесь во всех сословиях. Готовимся принять Англичан. Всем нашим поклон, обнимаю душевно, Господь с тобою и с нами’ ⁽⁸⁾.

В Собственноручной записке Государя, приложенной к этому письму, сказано, что

‘из прежних предположений осталось только одно — переправа у Мачина и Тульчи, которая, вероятно, исполняется, или, с помощью Божиею, исполнена. Когда и как приступить к Силистрии, остается неопределенным, а за этим и все наши дальнейшие действия.

Между тем, слухи более и менее вероятные угрожают то десантами на Кавказе, то в Крыму, то в Бессарабии, меры против сего по возможности везде приняты и подают, кажется, надежду, что все эти десанты не могут быть исполнены без больших затруднений.

Но сим не ограничивается угрожающая опасность. Расположение Австрии из двусмысленного делается более и более явно нам враждебным, и не только парализирует расположение Сербов нам содействовать, но угрожает нам самим на правом нашем фланге, и даже нашему тылу, вторжением в собственные наши пределы.

Нет сомнения, что данное направление и расположение войскам нашим, как в Царстве Польском, так на Волыни и в Подолии, отстраняет опасность нашим пределам.

Но положение наше в Княжествах значительно изменилось. Остается решить — к чему приступать, соблюдая и военную осторожность и не роняя наше политическое достоинство и влияние на Христиан, не противореча провозглашенным нашим намерениям.

Кажется Мне, что вопрос разрешить можно как следует:

1) Ежели Бог благословил с успехом совершить переправу, и, овладев крепостцами, уст роить, как предполагалось, сильное мостовое прикрытие, для охранения Нижнего Дуная и для резерва, на случай высадки в Бессарабии или у Одессы, оставить 1 1/2 дивизии, примерно 7-ю и бригаду 14-й.

2) 15-ю дивизию подвести против Силистрии, наблюдая и за Гирсовым.

3) Отряду генерал-лейтенанта Липранди стягиваться на Краево и за Ольту, в виде арриергарда главных сил.

4) Остальные 1 1/2 дивизии 4-го корпуса и две дивизии 8-го корпуса расположить близ и вокруг Букареста, в виде общего резерва, и с целью соединенными силами обратиться на неприятеля, откуда бы ни угрожал, т.е. от Видина ли, от Рущука ли или Никополя, или наконец от Силистрии. Таким образом, кроме арриергарда и отряда против Силистрии, будут везде готовы вместе 4т/2 дивизии или 72 батальона, кроме сапер и стрелков.

5) Так ожидать, осуществятся ли и где ожидаемые десанты, и как удастся их отбить?

6) Драгунский корпус иметь в резерве по обоим берегам Прута, готовым обратиться туда, где опасность угрожать будет, и сим значительным перевесом кавалерии и конной артиллерии облегчить победу.

7) Осадный парк перевесть в Измаил, и когда время настанет, погрузить на суда.

Ежели Турки где либо у Силистрии, Рущука ли или Никополя, переправятся в значительных силах, дать им отойти от Дуная, марша на два, и тогда идти на ближайшего, с помощию Божиею, разбить и кавалерией сильно преследовать до Дуная.

9) Когда десанты будут отбиты, или удастся Турок разбить на левом берегу Дуная, тогда двинуться левым флангом к Силистрии, и приступить ко второй переправе, с 15-ю дивизиею и 3-м корпусом, оставляя весь 4-й у Букареста.

Иного покуда не придумаю.

Вероятно в этом пройдут апрель, май и июнь. Около июля, должно объясниться, Австрийцы враги ли нам, или, удержанные примером Пруссии и нашим грозным видом, останутся точно нейтральными.

Быть может, что и Греческое восстание повлечет за собой восстание Герцеговины, и быть может и Сербии и Булгарии, несмотря на усилия Австрийцев их удержать. Тогда, сомнения нет, все обстоятельства примут для нас гораздо выгоднейший оборот.

До того мы имеем все выгоды не торопиться и выжидать, утомляя и истощая Турок в голодном крае. Бремя сие употребить в пользу заготовлением и кошением фуража, формированием резервов, подвозкою провианта, и проч.

Таким образом август и сентябрь полагаю Я, что с пользою употребятся для решительного удара, т.е. для овладения Силистрией, а быть может и Рущуком.

Но сим должны мы ограничиться на 1854 год ⁽⁹⁾.

На счет выбора пункта для переправы через Нижний Дунай, князь Горчаков отнесся к генералу Лидерсу, поручая ему собрать сведения о местности и укреплениях, устроенных Турками для обороны течения Дуная, и изложить свое мнение по сему предмету. Генерал Лидерс представил весьма подробные рекогносцировки всех пунктов, на которых могла быть совершена переправа, полагая удобнейшим к тому пунктом Браилов, т.е. переправу оттуда на правый берег Мачинского рукава ⁽¹⁰⁾. Князь Горчаков, одобрив мнение генерала Лидерса, считал однако же полезным, для развлечения внимания Турок, предпринять одновременно две переправы: у Браилова и Сатунова. Наконец, с таковою же целью, решено переправиться в один день на трех пунктах: в Браилове, Галаце и Измаиле, а, между тем, по всему занимаемому нами пространству Дуная, продолжались демонстрации. Хотя такое разобщение наших сил представляло временное неудобство и требовало для переправы главных отрядов два моста, тогда, когда у нас был заготовлен только один мост в Галаце, однако же развлекало внимание Турок и давало возможность зайти в тыл войскам, занимавшим Мачин и атакованным со стороны Браилова, другою частью наших сил, направленною от Галаца по дороге на Гарвань. Что же касается до мостов, то генерал Шильдер нашел возможность из имеющегося одного моста, с по-мощью местных средств и понтонов, построить два моста: в Галаце и Браилове.

В исходе февраля, уже оканчивались приготовления к переправе. Генерал Лидерс донес, что к 20-му февраля было окончено в Галаце сооружение плотов для плавучего моста и изготовлены туры для предмостного укрепления. Государь настаивал, чтобы переправа была совершена непременно в начале марта, и потому в первых числах этого месяца войска сосредоточились к местам, назначенным для переправы, именно: в Браилове, под личным начальством князя Горчакова, 12 1/4 батальонов, 7 эскадронов, 5 казачьих сотен. 52 орудия и понтонный парк ⁽¹¹⁾. В Галаце, под командою генерала Лидерса, 24 1/4 баталиона, 8 эскадронов, 6 казачьих сотен и 64 орудия ⁽¹²⁾. В Измаиле. под командою генерал-лейтенанта (Александра Клеон.) Ушакова, 14 батальонов, 16 эскадронов, 6 казачьих сотен и 50 орудий ⁽¹³⁾. Вообще же для движения на правую сторону Дуная было назначено до 45-ти тысяч человек с 166-ю орудиями. При этих войсках состояли два парохода: Ординарец и Прут и несколько канонерских лодок, под начальством контр-адмирала Мессера ⁽¹⁴⁾. Для содействия форсированной переправе у Браилова, построены и вооружены четыре батареи на левом берегу Дуная и две на острове Бындое. К 1-му (13-му) марта, в Браилове заготовлено: муки 2,740 четвертей, сухарей 43,975 пудов, круп 1,900 четвертей, соли 685 пудов, перца 98 пудов, ячменя 8.000 четвертей, сена 142,920 пудов, дров 300 сажен. В закупке волов и повозок для войск встретилось большое затруднение, а потому начальники частей, большею частью, принуждены были для приобретения их посылать в Бессарабию ⁽¹⁵⁾.

Дунай, на половине расстояния от Туртукая до Силистрии, разделяется на два большие рукава, (не считая множества малых, образующих мелкие острова), и соединясь в одно русло у Гирсова, течет оттуда опять двумя широкими рукавами до Браилова: правый называется Мачинским, а левый — Браиловским. Оба эти рукава судоходны. Браилов и Галац избраны были для переправы наших войск, потому что между этими городами река соединяется в одно русло, и хотя, по ширине своей от 250 до 600 сажен, требует длинного моста, однако же, по господству левого берега над правым, наши батареи могли удобно обстреливать противоположную сторону реки, к тому же мы надеялись найти в Браилове и Галаце нужные, для дополнения наших средств при постройке мостов, кирлаши и лодки. Пункт для переправы у Браилова был выбран очень удачно: входящий угол, образуемый течением Дуная ниже города и Мачинским рукавом, способствовал сосредоточенному обстреливанию правого берега с батарей левого берега и острова Бындоя, под прикрытием огня их, предварительно высаженная небольшая часть пехоты могла удерживаться в ожидании переправы прочих войск. Переправа у Галаца не представляла таких выгод и даже сопряжена была с неудобством движения к селению Гарван, по крутому подъему на значительную высоту. Но, за то, неприятель вовсе не ожидал, чтобы мы стали переправляться на этом пункте. Для переправы же отряда генерал-лейтенанта Ушакова, от Измаила, избрано место в полуторе версте выше мыса Четала, где река суживается до 120 сажен и левый берег Сулинского рукава покрыт густо разросшимися ивами, способными укрыть войска от взоров и выстрелов неприятеля, правый же берег там открыт, и занятие его на этом пункте могло способствовать нам отрезать от Тульчи турецкие войска, расположенные в укреплениях против Четала ⁽¹⁶⁾.

Для обеспечения нижней части Дуная от вторжения с моря, по распоряжению князя Горчакова, были приняты следующие меры: командир дунайских портов и флотилии, контр — адмирал Мессер получил приказание затопить несколько пришедших в негодность судов в Георгиевском гирле, заградить цепью вход в Сулинский рукав, возобновить батареи на мысе Четале и против мыса, и вооружить каждую из них четырьмя крепостными орудиями.

В Измаиле собрано и исправлено 163 лодки разной величины, которые могли поднять 21/2 баталиона, а для перевозки орудий приспособлены два городских парома и одна шаланда, на которых могли поместиться 6 орудий. Гребцы набраны из спешенных казаков и пограничной стражи. Для постоянного же сообщения, приготовлены два моста на плотах и один небольшой мост на козлах, который был назначен на случай, если бы на правой стороне реки встретилось затруднение в переходе через глубокие рукава. Для первоначальной перевозки войск собраны в Галаце и Браилове большие суда, на которых могло поместиться по роте, малые суда и чамы (суда с палубами) для артиллерии и казаков, а также барказы и рыбачьи лодки, гребцами на них служили пехотные солдаты, рыбаки и вольные матросы. Для наводки мостов были приготовлены: в Галаце 54 парома (каждый из двух плотов) и 6 малых судов, а в Браилове 6 паромов, 6 малых судов, добавочные плоты и понтоны. Все эти материалы были собраны и употреблены в дело по распоряжений генерал-адъютанта Шильдера ⁽¹⁷⁾.

Переправу на всех трех пунктах предполагалось произвесть 10-го (22-го) марта, но потом она была отложена до следующего дня. Причинами тому, кроме весьма бурной погоды, были: необходимость дать отдых войскам, совершившим два усиленных перехода, и пересмотр всех принадлежностей переправы, после двукратного их перемещения из Галаца в Браилов и обратно.

Для отвлечения неприятеля от мест переправы, полковнику Зурову, с отрядом из двух баталионов и дивизиона улан, при 10-ти орудиях ⁽¹⁸⁾, стоявшим на реке Яломице, у сел. Циндерей, предписано произвесть, 9-го (21-го) марта, сильную демонстрацию против Гирсова. Накануне, вечером, отряд, подойдя к Дунаю, в нескольких частях, развел, на пространстве тридцати верст от Бордушан до Гура-Гирлица, большие огни, горевшие во всю ночь. Во многих местах играли зорю, пели песенники и в виду турецких батарей подвезены до 350 лодок, по которым Турки тотчас открыли огонь. 9-го (21-го), на рассвете, с нашей стороны произведена канонада по неприятельским батареям, которые отвечали довольно частым огнем. Но вскоре действием нашей артиллерии часть турецких укреплений была разрушена, три орудия подбиты, остальные же отвезены от берега. С нашей стороны, не выбыло из фронта ни одного человека.

10-го (22-го) числа, в 4 часа пополудни, князь Горчаков приказал открыть усиленную канонаду с батарей у Браилова, сооруженных на левом берегу Дуная и на острове Бындое ⁽¹⁹⁾, вдоль Мачинского рукава. По приказанию инженер-генерала Шильдера, впереди Браилова, на Бындое, была построена батарея с анвелопою, состоявшею из эполементов аа, насыпанных по продолжению боковых фасов батареи, между коими оставлен промежуток b шириною в 16 фут. Это отверстие в виде широкой амбразуры не стесняло сферы действий наших орудий, между тем как мерлоны и амбразуры батареи были закрыты от действия косвенных неприятельских выстрелов, и подбить наши орудия или разрушить мерлоны могли только снаряды, пущенные по директрисам наших амбразур, или по направлениям весьма к ним близким ⁽См. план батареи, построенной в 1854 году, на острове Бындое⁾. Чтобы усилить действие батарей, была выдвинута одна из канонерских лодок к мысу острова Бындоя, для обстреливания пространства вдоль правого берега реки. ниже Мачинского рукава. Перекрестный огонь нашей артиллерии нанес значительное повреждение неприятельским батареям, обращенным к Мачинскому рукаву, но они продолжали действовать, хотя и слабее, до самой ночи.

11-го (23-го), утром, возобновлена канонада, но как неприятель не отвечал на нее, то князь Горчаков приказал прекратить огонь, а в 4 часа пополудни опять произведена усиленная канонада со всех наших батарей и приступлено к форсированию переправы. Начальство над войсками десанта было поручено начальнику штаба Дунайской армии. генерал-адъютанту Коцебу. Ровно в четыре часа, три батальона Замостского егерского полка, две роты 3-го саперного батальона, четыре орудия легкой No 8-го батареи и 50 казаков Донского No 25-го Зарубина полка, заблаговременно посаженные на суда, с песенниками и криком ‘ура’, спустились от пристани близ карантина вниз по Дунаю и успешно прибыли к пристани Гичету, близ турецкой кофейни. Во время этой переправы, неприятель не действовал с своих батарей и даже вовсе не показывался в устроенных им укреплениях. Генерал Коцебу составил из первых высадившихся людей цепь застрельщиков, под начальством генерал-майора Веселитского, дабы, под прикрытием ее, дать время выходившей с судов на берег пехоте построиться в ротные колоны, и лично повел цепь по дороге к Мачину. Тогда же он послал исправляющего должность генерал-квартирмейстера, генерал-майора Бутурлина, с несколькими греческими волонтерами, влево от дороги, на оставленную неприятелем батарею, для обозрения местности, закрытой камышом. Нигде не было видно Турок, но как только генерал Бутурлин с охотниками взошел через амбразуры на батарею, неприятель, скрывавшийся позади в ложбине и в траншеях, соединявших батареи, открыл сильный ружейный огонь из штуцеров. Генерал Коцебу остановил цепь, которая немедленно завязала перестрелку с неприятелем.

Между тем, одновременно с отплытием десанта, была начата наводка моста, порученная командиру 1-й бригады 8-й легкой кавалерийской дивизии, генерал-майору Сталпакову. Неприятель, заметив движение отделений моста к месту его постановки, направил против этого пункта огонь из двух амбразур главной береговой батареи, коих нам нельзя было сбить. В это время, наша артиллерия, свезенная с судов, выехала вперед и вместе с батареями острова Бындоя открыла картечный огонь по ближайшим береговым батареям, за которыми держались неприятельские штуцерные и пехота. Тогда же приступлено к трассировке предмостного укрепления.

В 6 часов пополудни, два батальона Люблинского полка с двумя орудиями были переправлены в подкрепление трем высаженным прежде батальонам Замостского полка. Неприятель продолжал действовать из двух орудий главной батареи до самой ночи: по войскам картечью, а по работам предмостного укрепления и по мосту ядрами, сверх того, Турки, расположась вдоль ложементов, два раза открывали батальный огонь, который однако же не причинил нам никакого вреда, как по большому отдалению неприятельских орудий, так и потому, что наша пехота залегла скрытно в ложбинах.

В продолжении всей ночи, отряд оставался в наблюдательном положении, между тем как производилась постройка предмостного укрепления, В ту же ночь перевезены на правый берег еще два орудия легкой No 8-го батареи с 4-мя зарядными ящиками.

Канонерские лодки, до начатия десанта, обстреливали место, где предполагалось высадить войска, а после первой высадки были расположены поперек реки, для прикрытия наводки моста и удержания мостовых судов, коих якори, при усилившемся от ветра течении, не могли держаться на месте. Пароход Прут много содействовал наведению моста буксированием судов вверх по течению и помогал перевозке войск и артиллерии.

Наведение моста, при противном ветре и сильном напоре воды, шло весьма медленно, а потому на рассвете 12-го (24-го) марта, остальные два баталиона Люблинского полка были перевезены на судах. В ночи с 11-го на 12-е (с 23-го на 24-е), неприятель окончательно очистил свои батареи и отступил по дороге к Мачину, на следующее утро, наши передовые посты были выдвинуты вперед, а оставленные Турками батареи заняты нашими войсками ⁽²⁰⁾.

Генерал-адъютант Лидерс приступил к переправе вверенного ему отряда, у Галаца, на рассвете 11-го (23-го) марта.

На основании диспозиции по вверенным ему войскам, отданной накануне, отряд был разделен на авангард, под начальством генерал-лейтенанта Гротенгельма, главные силы, под начальством генерал-лейтенанта Соймонова, и резерв, под начальством командира Брянского егерского полка, полковника Гана ⁽²¹⁾. Особый отряд, под начальством командира Прагского полка, полковника Крузенштерна, был оставлен в Галаце, для устройства мостового укрепления и занятия селения Азаклы, на правой стороне Дуная ⁽²²⁾.

В составе вагенбурга, который должен был следовать с войсками генерала Лидерса за Дунай, находились: 1) патронные, 2-е и 3-е зарядные ящики, 2) повозки для больных, 3) половинное число провиантских телег, 4) походные кузницы, 5) аптечные вьюки, 6) повозки со спиртом, 7) артельные повозки,

офицерские вьюки, 9) порционный скот на четыре дня. Весь прочий обоз, остальной порционный скот и особый вагенбург, из повозок, нагруженных сеном и ячменем, оставлены у Галаца. Две трети подвижного No 3-го госпиталя, назначенные для движения с главными силами отряда, направлены из Вадени к сел. Ваду-Унгурлуй, близ Галаца. Войска имели при себе, 11-го (23-го), на каждого из солдат, по фунту вареного мяса и на четыре дня сухарей.

Наводка моста началась вечером 10-го (22-го), но, по причине темноты и сильного ветра, было наведено во всю ночь только шесть паромов. С рассветом 11-го (23-го), началась переправа отправлением на противоположную сторону реки парохода Ординарец, с поставленными на нем шестью единорогами, под прикрытием нескольких штуцерных. Затем, на кирлашах, посланы охотники и казаки. По приближении парохода к неприятельскому берегу, была открыта пальба из единорогов и штуцеров, для очищения места, назначенного для высадки. Генерал Лидерс вышел на берег одним из первых и поздравил войска с удачною переправою, в ответ ему раздалось громкое ура на обоих берегах Дуная. К вечеру уже была перевезена большая часть пехоты с 15-ю орудиями, на левой стороне реки оставались, кроме прочей пехоты, 49 орудий, все патронные и зарядные ящики, 7 эскадронов улан, сотни казаков, казенный обоз и фуражные запасы. Для перевозки всего этого необходим был мост, но, при усиленных трудах сапер и рабочих, 11-го (23-го) марта, установлено только 16 паромов и наведен мост на 80 сажен, а оставалось еще навести на 145. Хотя неприятель нигде не показывался, однако же генерал Лидерс, не находя возможным двинуть вперед отряд, не имевший при себе всего нужного, ограничился высылкою небольшой части войск для занятия сел. Азаклы, чтобы заставить неприятеля полагать, будто бы мы имели намерение направиться к Мачину вдоль Дуная. В Азаклы находилось до 50-ти человек турецкой кавалерии, которые завязали перестрелку с казаками и одного из них ранили.

12-го (24-го), генерал Лидерс выдвинул авангард, под начальством генерал-лейтенанта Гротенгельма, по дороге к Гарвану, главные же силы, постепенно перевозимые на судах, оставались у берега, в ожидании наводки моста. На следующий день, в пять часов утра, мост был готов, что дозволило притянуть к войскам их обозы и транспорты с провиантом и фуражом. Авангард отряда беспрепятственно занял Гарван и открыл сообщение с войсками Браиловского отряда, которые, между тем, двигались к Мачину. 14-го (26-го) марта, главные силы отряда Лидерса пришли в Гарвань ⁽²³⁾.

В ночи с 12-го на 13-е (с 24 на 25). князь Горчаков получил донесение с острова Бындоя, от генерал-майора князя Урусова, что неприятель, очистив Мачин, потянулся по Гирсовской дороге. Пользуясь тем, главнокомандующий приказал перевезти остальные батальоны на правый берег к 7-ми часам утра, а на левом берегу собрать Донской казачий Фомина полк и три эскадрона уланского эрцгерцога Алберта Австрийского (Литовского) полка, для перехода их на правый берег. коль скоро мост будет устроен. В 81И2 часов, мост был готов и по нем перешли первыми казаки, за ними уланы, и вслед затем князь Горчаков двинулся с частью сил ⁽²⁴⁾ к Мачину. Навстречу ему вышли духовенство с крестами и старшины города с хлебом и солью. Жители-христиане, в праздничных платьях, толпились в улицах, по которым проходили наши войска. По занятии города и осмотре тамошних укреплений, начальство над войсками, вступившими в Мачин, было поручено генерал-майору Веселитскому.

Урон наш, во время переправы у Браилова, был весьма незначителен: убито 6 нижних чинов, ранены: генерал-майор Дубенский, которому оторвало ногу, нижних чинов 30, контужены: генерал-майор Веселитский весьма легко, артиллерии штабс-капитан Полубинский и нижних чинов 6 ⁽²⁵⁾.

Несравненно затруднительнее была переправа через Нижний Дунай отряда, вверенного генерал-лейтенанту Ушакову.

Для этой переправы были собраны от жителей 147 лодок и 4 парома, на которые гребцами назначены казаки и солдаты пограничной стражи. Место для переправы избрано в шестистах саженях ниже разделения Килийского и Сулинского рукавов, там, где берега сближаются до 120-ти сажен. 10-го (22-го) марта, накануне дня, назначенного для переправы, придвинута к разделению рукавов гребная дунайская флотилия, из 15-ти канонерских лодок, и тогда же на две береговые батареи, вооруженные 6-ю крепостными пушками и 4-мя мортирами, поставлено от батарейных батарей No 1-го и 2-го по четыре орудия. Того же числа, вся пехота, артиллерия и донской казачий No 1-го полк были сосредоточены на острове Четале ⁽²⁶⁾. Гусарские же полки, принца Фридриха Гессен-Кассельского (Мариупольский) и фельдмаршала графа Радецкого (Белорусский), и весь обоз собраны в Измаиле и должны были также перейти на Четаль на следующее утро.

В полночь с 10-го на 11-е (на 23-е), приказано флотилии занять позицию на прицельный выстрел от турецких батарей, а десантным судам- стать позади флотилии, вне выстрелов, чтобы, по ослаблении огня неприятельских батарей действием наших орудий, десантные суда могли обогнуть Четальский мыс и спуститься по Сулинскому рукаву. Тогда же артиллерия и пехота двинулись к месту переправы, где вся пешая артиллерия расположилась для обстреливания неприятельского берега, на случай появления турецких войск, а конно-легкая батарея стала против Сомова-гирла, для защиты тамошних мостов и для поражения войск, которые двигались бы из Тульчи по берегу Сулинского рукава. Вся артиллерия была скрыта за деревьями и кустарниками, штуцерные от всех полков поставлены между орудиями, а пехота расположена в камышах, позади артиллерии.

11-го (23-го) числа, в 5 1/2 часов утра, был открыт огонь с наших береговых батарей и флотилии. Эти батареи, под начальством отличных офицеров, штабс-капитана Фондзинского и поручика Девеля, меткими выстрелами ослабили огонь турецких батарей до того, что, около 10-ти часов утра, генерал Ушаков счел возможным направить десантные суда к месту переправы. Перевозочные лодки, по распоряжению лейтенанта Степанова, поднялись по Килийскому рукаву бичевою до Четальского мыса, но далее, чтобы обогнуть мыс, должны были, по причине отмели, идти на веслах. Как только передовые лодки показались из-за флотилии, турецкие батареи, не смотря на учащенные выстрелы наших береговых батарей и флотилии, обратили весь свой огонь на десантные суда. Но лейтенант Степанов, плывя на передней лодке, провел без всякого повреждения все суда к месту, где назначено было сажать на них войска.

Вторые батальоны Могилевского пехотного и Полоцкого егерского полков, с четырьмя орудиями легкой No 2-го батареи, в 11 1/2 часов утра, были посажены на суда и без выстрела вышли на неприятельский берег. За ними постепенно перевозилась остальная пехота с легкою артиллерией, переправа же батарейных орудий оказалась невозможною, по причине сильного ветра и ненадежности паромов. По мере высадки войск, устроившиеся части их двигались вперед: два Могилевских баталиона с двумя легкими орудиями, под начальством командира полка, полковника Тяжельникова, посланы вправо, для наблюдения за неприятельскими батареями. а Полоцкий егерский полк с 4-мя легкими орудиями, под командою генерал — майора Копьева направился к Сомову-гирлу. Обе колонны поручено вести офицерам генерального штаба: первую — капитану Вагнеру, а вторую — штабс-капитану Будогоскому.

Как только определилось место нашей переправы, неприятель стал постепенно собирать войска на высотах Старой Тульчи и в камышах около Сомова-гирла, и поставил на скате горы батарею из 8-ми орудий.

Генерал-майор Копьев, прикрываясь цепью стрелков, быстро двигался вперед. под выстрелами возвышенной неприятельской батареи. После непродолжительной перестрелки, наша цепь, поддержанная резервами, опрокинула Турок за Сомово-гирло и захватила мост, не дав неприятелю времени разрушить его. При занятии Сомова-гирла, наша потеря была незначительна: убито нижних чинов 2, ранено офицеров 2 и нижних чинов 39. Успеху колонны генерала Копьева много способствовали выставленные на левом берегу Сулинского рукава, против Сомова-гирла, батареи конно-легкая No 6-го и батарейная No 1-го.

Уже в 4 часа пополудни замечено было скопление значительных неприятельских сил на высотах Старой Тульчи, тогда же получено сведение о наступлении Турок из Исакчи. Генерал Ушаков, находя нужным обеспечить к ночи свои правый фланг и самую переправу, решился штурмовать береговые батареи, казавшиеся совершенно ослабленными. Батальоны Могилевского полка, в полубаталионных колоннах, пошли на приступ. Ближайший турецкий редут, занятый лишь пехотою, был тотчас взят 2-м батальоном, но едва наши колонны двинулись далее, на штурм другой батареи, как в ста саженях от нее были встречены картечью 6-ти орудий и сильнейшим ружейным огнем из обширного сомкнутого укрепления, которое издали казалось открытою с горжи батареею. При первом залпе ранены: командир полка полковник Тяжельников, командир 1-го батальона подполковник Амонтов — четырьмя пулями и генерального штаба капитан Вагнер — в голову. Баталионы, потеряв своих начальников, остановились, тогда — состоявший при генерале Ушакове, старший адъютант дивизии, капитан Домбровский и жалонерный офицер штабс-капитан Петров перестроив полубаталионы в ротные колонны, повели их на штурм со стороны реки. Уже наши солдаты взлезали на вал, но были отбиты. Атака 2-го батальона, под командою майора Богуславлевича, прямо на главный вход, также не. имела успеха. Войска наши не отступили, а залегли во рвах и за деревьями и продолжали жаркую перестрелку. Четыре орудия 2-й легкой батареи, под начальством батарейного командира подполковника Храповицкого, действовали картечью, в ста саженях от укрепления.

Генерал Ушаков, видя безуспешными усилия двух батальонов, штурмовавших турецкое укрепление, послал им в помощь только что переправившиеся три батальона Смоленского пехотного полка. 3-й и 4-й батальоны, прибежав первыми в помощь сослуживцам своим, ворвались с криком ‘ура в укрепление, вместе с Могилевскими баталионами. Здесь старший священник Могилевского полка Пятибоков взошел на вал, ободряя пастырским увещанием солдат, и осеняя их крестом под неприятельскими выстрелами, причем контужен два раза, бывшая на нем эпитрахиль пробита картечью и оторвана часть Святого креста. Уже было совершенно темно, когда наши храбрые воины, овладев главным валом, были встречены сильнейшим картечным и ружейным огнем из редюита, устроенного в виде небольшой цитадели, и не могли бы удержаться в занятом ими укреплении, если бы не подоспел им в помощь с места переправы 2-й Смоленский батальон, который ворвался в редут с другой стороны, в голове его взошел чрез бруствер в редюит, со знаменем в руке, командир батальона подполковник Вознесенский, за ним устремились возбужденные его примером солдаты. Гарнизон был большею частью переколот, храбрый Вознесенский заплатил за совершенный им подвиг своею кровью и получив две раны, пал в укреплении, но после перевязки тотчас возвратился к своему батальону. Затем оставалось взять нашим войскам еще один ретраншамент, сооруженный позади главного укрепления, оборонявшие его Турки были истреблены. В 9 1/2 часов вечера бой прекратился.

Трофеями штурма турецких батарей были девять медных орудий с передками и зарядными ящиками ⁽²⁷⁾. Захваченный в значительном количестве порох был потоплен, из опасения взрыва от горевших внутри главного укрепления казарм. В плен взято до ста человек, и между ними начальник батарей Али-Назим-бей и три офицера. Остальные люди гарнизона, в числе около тысячи человек, большею частью, переколоты. С нашей стороны убито: обер-офицеров 5 и нижних чинов 196, ранено: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 15, нижних чинов 491, без вести пропало нижних чинов 48, вообще же выбыло из фронта 759 человек. С первого взгляда кажется, что можно было избежать столь значительного урона, оставя против сильных турецких батарей, для наблюдения, небольшую часть сил, и устремив главную атаку на Тульчу, крепость, слабо укрепленную и занятую небольшим числом войск. Но, кроме того, что эти обстоятельства тогда еще не были нам известны, не подлежит сомнению, что занятием без сопротивления Тульчи и Исакчи мы были обязаны отважному взятию турецких батарей и нравственному влиянию этого подвига.

Геройский штурм турецких батарей и истребление защитников их навели на неприятеля панический страх. В ту же ночь и на следующее утро, Турки оставили позицию у Тульчи, бросили все устроенные, в продолжении нескольких месяцев, ретраншаменты у Исакчи и против Сатуновской плотины, и бежали к Бабадагу. 12-го (24-го) марта, наши войска заняли Тульчу, и в тот же день казаки Сатуновского отряда, генерал-майора Толстого, назначенного для демонстрации, вошли в Исакчу. В Тульче найдены довольно большие запасы пороха и снарядов, что доказывало поспешность очищения неприятелем этого города ⁽²⁸⁾.

За переправу через Дунай Высочайше пожалованы следующие награды: генералу Лидерсу — алмазные знаки ордена Св. Андрея Первозванного, генералам Шильдеру и Коцебу — орден Св. Александра Невского с алмазами, генерал-лейтенанту Ушакову — орден Св. Георгия 3-й степени, инженер-генерал-лейтенанту Бухмейеру, генерал-лейтенантам: начальнику артиллерии 3-го, 4-го и 5-го корпусов Сержпутовскому, дежурному генералу сих же войск Ушакову и генерал-квартирмейстеру Бутурлину — орден Св. Владимира 2-й степени. Орден Св. Георгия 4-й степени получили 5 обер-офицеров Могилевского и Смоленского пехотных полков и сопричислен к тому же ордену старший священник Могилевского полка Пятибоков, награждены золотыми шпагами с бриллиантами, с надписью ‘за храбрость’, генерал-майоры: князь Урусов и Веселитский, золотыми полусаблями, с надписью ‘за храбрость’ — капитан Могилевского полка Домбровский, командир валахской батареи, полковник Ленц, и подполковник Замостского егерского полка Гладыш. Произведены в следующий чин подполковники Амонтов и Вознесенский.

Переправа через Дунай, одновременно на трех пунктах, в тактическом отношении, была искусно соображена и превосходно исполнена, но нельзя не заметить, что как ни славно было дело 7-й дивизии, на Нижнем Дунае, можно было избежать его и вместе с тем понесенного в нем урона, ограничась переправою у Браилова и Галаца, что заставило бы малочисленные гарнизоны Мачина, Исакчи и Тульчи очистить эти укрепленные пункты. Затем оставалось преследовать по пятам ошеломленного неприятеля и в десять, либо в двенадцать переходов дойти до Силистрии, которой укрепления, по показаниям лазутчиков и пленных, тогда еще не были окончены, а возведение отдельного укрепления Абдул-Меджид, по справедливости считавшегося ключом всей Силистрийской обороны, едва начато, гарнизон крепости, по всем имевшимся сведениям, не превосходил 12-ти тысяч человек ⁽²⁹⁾.

Войска, переправившиеся у Браилова, под личным начальством князя Горчакова, находились впереди прочих и могли 12-го (24-го) марта двинуться к Мачину, отстоявшему от них не более 15-ти верст, что заставило бы Турок бросить артиллерию, там находившуюся. Вместо того, войска наши оставались весь день в бездействии на правом берегу против Браилова, несмотря на то, что под начальством князя Горчакова состояла значительная армия, еще не истощенная войною и болезнями. По свидетельству одного из ближайших его сподвижников: ‘Нельзя было сомневаться в её мужестве после блистательного подвига отряда генерал-лейтенанта Ушакова. Опасаться за продовольствие также было бы неосновательно при таком энергическом и сметливом интенданте, каков был Затлер, тем более, что мы имели в своих руках три надежные переправы по мостам чрев Дунай: следовательно, подвозка провианта и зернового фуража из Княжеств и из России, могла быть вполне обеспечена’ ⁽³⁰⁾. По занятии Мачина, князь Горчаков, в тот же день, 13-го (25-го) марта, возвратился в Браилов, и, пробыв там 14-е (26-е) число, отправился обратно в Букарест. Во время пребывания в Мачине, князь Горчаков сочинил солдатскую песню. Из Браилова было послано краткое донесение Государю о переправе за Дунай. С тем же курьером князь Горчаков писал военному министру, прося его повергнуть на благоусмотрение Его Величества сочиненную им песню и исходатайствовать Высочайшее разрешение петь ее в войсках ⁽³¹⁾.

Государь был чрезвычайно доволен переправою за Дунай, наградил щедро всех отличившихся и прислал князю Горчакову свой портрет, украшенный алмазами, при весьма милостивом рескрипте, с которым прибыл из Петербурга флигель-адъютант Его Величества, для раздачи денежных пособий раненым офицерам и нижним чинам, другой флигель-адъютант был послан с таким же поручением прямо в Измаил, в отряд генерала Ушакова, где раненых было гораздо более.

15-го (27-го) марта, за два или три часа до отъезда князя Горчакова из Браилова в Букарест, получено им донесение об очищении Турками Гирсова. Начальник Циндерейского отряда, полковник Зуров просил дозволения послать казаков для занятия этого города. Повеление фельдмаршала — не двигаться далее Мачина — заставило колебаться князя Горчакова, но когда ему представили, что в Гирсове неприятель мог бросить часть своей артиллерии, и что, во всяком случае, завладев Гирсовым, мы будем иметь переправу через Дунай, весьма полезную для наступательных действий против Силистрии, тогда он не только разрешил Зурову послать туда казаков, но предписал генералу Лидерсу двинуться к Гирсову, со всеми войсками, перешедшими Дунай, кроме отряда генерал-лейтенанта Ушакова, которому велено тогда же занять Бабадаг, оставленный Турками.

16-го (28-го) марта, Гирсов был занят казаками донского No 34-го полка. В тот же день, князь Горчаков получил предписание князя Варшавского, от 9-го (21-го) марта, не переходить через Дунай, а если переправа уже исполнена, то остановиться, вывести войска из Малой-Валахии и принять меры к очищению магазинов и госпиталей. Такое предписание, внушенное опасениями неприязненных покушений со стороны Австрии. не должно было остановить князя Горчакова, уполномоченного Государем действовать сообразно обстоятельствам ⁽³²⁾. И действительно, войска наши двинулись далее. 17-го (29-го), генерал Лидерс, оставя в Мачине два батальона, при 8-ми орудиях, с сотнею казаков, направил прочие войска, двумя колоннами, к Гирсову, где и сосредоточил весь свой отряд, 20-го марта (1-го апреля). Между тем, еще 18-го (30-го) марта, авангард генерал-лейтенанта Ушакова, под начальством генерал-майора Стоббе, расположился у Фрикача и занял передовым отрядом город Бабадаг. Неприятель бежал по направлению на Карасу столь поспешно, что не успел уничтожить на пути запасы ячменя и сена. При занятии Гирсова, найдены там брошенные Турками 4 чугунные орудия и много артиллерийских снарядов, а при занятии Вабадага-35 бочонков пороха, три ящика с патронами и до 300 четвертей ячменя. В несколько дней была очищена вся Бабадагская область и неприятель бежал по дорогам к Базарджику, Шумле и Варне.

Но, между тем, появились на Сулинском рейде и у Кюстенджи английские и французские пароходы. Князь Горчаков, и без того уже опасавшийся ответственности пред князем Варшавским, (который должен был вскоре принять от него начальство над Дунайскою армией), сделался еще более нерешительным и стал удерживать наступление войск Лидерса, который мог бы в десять или двенадцать дней перейти от Гирсова к Силистрии и, застав Турок врасплох, овладеть неоконченною крепостью при помощи демонстрации с левого берега ⁽³³⁾.

Таково было положение дел, когда прибыл к армии новый главнокомандующий, фельдмаршал князь Варшавский. Назначение его главнокомандующим обеими армиями было последствием неудовольствия Государя на медленность и нерешительность действий князя Горчакова, Император Николай вполне доверял военным дарованиям и счастливой звезде князя Варшавского, и надеялся, что он приведет в исполнение, хотя отчасти, составленный им самим план кампании ⁽³⁴⁾. Но принятие князем Варшавским начальства над Дунайскою армиею не повело к более решительным действиям. Преклонные лета фельдмаршала ослабили прежнюю его деятельность. Предстоящая борьба России с западными державами и двусмысленное положение Австрии побуждали его отказаться от смелого плана — возбудив восстание христианских племен, подданных Турции, действовать наступательно из Малой-Валахии на Софию. Будучи вызван, в феврале 1854 года, в Петербург, он предлагал Государю отвести Дунайскую армию за Серет и даже за Прут, и ограничиться оборонительными действиями. Только лишь настойчивые убеждения Императора Николая Павловича заставили князя Варшавского одобрить переправу через Нижний Дунай и занятие Бабадагской области, с тем, однако же, чтобы приступить к осаде Силистрии уже в августе. Блистательный успех нашей переправы побудил Государя снова требовать быстрых, решительных действий, напротив того, фельдмаршал, с первых дней своего прибытия к армии, выказывал неуверенность в благоприятном исходе борьбы и сомнения, постепенно возраставшие во все время его пребывания на театре войны.

По приезде в Фокшаны, 3-го (15-го) апреля, князь Варшавский получил из Вены депешу, в которой наш посланник барон Мейендорф советовал не переходить Дунай у Видина, не ручаясь в противном случае, чтобы Австрия не была увлечена в войну против нас усилиями Англии и Франции. Это известие так озаботило фельдмаршала, что он отозвал из Сербии в главную квартиру нашего агента Фонтона и предписал отряду генерал-лейтенанта Липранди отойти к Крайову. Генералу Лидерсу приказано подвинуться к Черноводам (т.е. всего на два перехода от Гирсова), и маневрировать ⁽³⁵⁾. Затем, осмотрев течение Нижнего Дуная, от Гирсова до Измаила, фельдмаршал писал Государю, что ‘в случае войны с Австриею, нам невозможно держаться на Дунае и в Княжествах, и что потому нельзя предпринять никаких наступательных движений до получения положительных сведений о намерениях Австрии’. Далее он изъявлял мнение, что ‘может быть лучше б было очистить добровольно Княжества, чтобы занять в наших пределах более надежную позицию и вместе с тем отнять у Германии всякий предлог к разрыву с нами’ ⁽³⁶⁾.

Император Николай Павлович, в ответ фельдмаршалу, писал, что не видит никакой уважительной причины все изменить, все бросить и отказаться от всех положительных, решительных выгод, нами не даром приобретенных. ‘Неужели — спрашивал Государь — появление флотов у Одессы, и даже потеря ее, ежели она должна последовать, были не предвидены?… Неужели появление каких-то французских партий с артиллерией у Кюстенджи, тогда как их туда просить надобно, чтобы наверно уничтожить? Право — стыдно и подумать. Итак, остается боязнь появления Австрийцев. Действительно, могло бы быть дурно месяц тому, когда мы были слабы, и войска, с тем предвидением приведенные, не были еще на местах. Но они уже там. Да и нет никаких сведений, чтобы подобное нападение готовилось теперь, а разве, когда бы мы двинулись к Балканам, чего мы и не затеваем… Словом, эта опасность дальняя и во многом измениться может по нашим успехам. Между тем — время дорого, мы положительно знаем, что ни Французы, ни Англичане в силах и устройстве не могут примкнуть к Омер-паше, разве как в июне. И при таких выгодных данных, мы все должны бросить, даром, без причин, и воротиться со стыдом!!! Мне право больно и писать подобное. Из сего ты положительно видишь, что Я отнюдь не согласен с твоими странными предложениями, а, напротив, требую, чтобы ты самым деятельным образом исполнил свой прежний прекрасный план, не давая себя сбивать опасениями, которые ни на чем положительном не основаны, Здесь стыд и гибель, там честь и слава! А буде бы Австрийцы изменнически напали, разбей их 4-м корпусом и драгунами: станет и этого для них. Ни слова больше: ничего прибавить не могу… В конце — приписка: ‘Ожидаю нетерпеливо твоего донесения, что Лидерс под Силистриею, и удалось ли устроить новую переправу у Калараша. Ради Бога, не упускай драгоценного времени’ ⁽³⁷⁾.

Фельдмаршал, сознавая сам, что отступление в собственные пределы и оборонительные действия не могли привести к предположенной нами политической цели — ‘решился на наступательное движение, потому что оно могло отвлечь высадки на черноморские берега и произвести влияние на Турок’, и по прибытии в Букарест — ‘получив известие, что Австрия не может быть готова прежде 5-ти или 6-ти недель, приказал войскам, несмотря на предстоящие затруднения, начать движения к Черноводам и Силистрии’. ‘Конечно — писал Государю фельдмаршал — в случае войны с Австриею и десантов, взятие Силистрии не представит нам больших выгод, ибо, отдаляя нас на 90 верст от пункта высадки Французов в Каварне или Кюстенджи, не помешает им действовать на Нижнем Дунае, а мы, взяв даже Силистрию, в случае войны с Австриею, должны будем отойти’. В особой записке, приложенной к этому письму, князь Варшавский старался выказать все невыгоды положения Дунайской армии: плохое состояние крепости Измаила, слабость Тульчи, Исакчи и Мачина, невозможность, в которой находился Лидерс, с 30-ю батальонами, удерживать 70 или 80 тысяч Турок Омера-паши, усиленных 80-ю или 40-ка тысячами Французов. Далее, в записке, следовало изложение затруднений, ожидавших наши войска при осаде Силистрии, именно: 1) Силистрия сильно укреплена, 2) наши батареи левого берега могут выжечь город, но не в состоянии вредить укреплениям, устроенным на высотах, 3) Турки в крепостях хорошо защищаются, 4) в случае, ежели Омер-паша с 30-ю или 40-ка тысячами человек станет на возвышениях между укреплениями Силистрии, то как бы ни велика была убыль неприятельского гарнизона, он может беспрепятственно пополняться и тогда нельзя будет взять Силистрию, не разбив прежде турецкую армию, а разбить ее между укреплениями весьма трудно. Если же в то время, когда мы будем осаждать крепость, у нас на фланге появятся Французы в соединении с войсками Омер-паши, что составит армию в 80 или 90 тысяч человек, то наше положение сделается затруднительным, 5) кроме того, мы можем встретить важное препятствие-разлив Дуная. Тогда мосты наши будут сняты и переправа может производиться только на судах ⁽³⁸⁾.

Под влиянием стольких опасений главнокомандующего, движения войск на правой стороне Дуная производились весьма медленно. Только лишь 18-го (30-го) апреля разрешено было генералу Лидерсу перейти, на следующий день, с главными силами в Черноводы. Там войска оставались целые десять дней, до 29-го апреля (11-го мая), а потом двинулись небольшими переходами, вверх по Дунаю. и 4-го (16-го) мая подошли к Силистрии ⁽³⁹⁾.

Таким образом потеряно было более месяца драгоценного времени. Этому обстоятельству должно, по всей справедливости, приписать неудачу наших последующих действий за Дунаем.

Приложения к главе ХI.

⁽¹⁾ Донесение Государю командующего Дунайскою армиею князя Горчакова, от 27 февраля 1854 года, из Букареста.

⁽²⁾ Собственноручная записка Императора Николая, от ноября (число неизв.) 1853 года.

⁽³⁾ Записка фельдмаршала князя Варшавского, от 14 (26) ноября 1853 года.

⁽⁴⁾ Записки князя Горчакова, от 21 и 29 ноября 1853 года.

⁽⁵⁾ Записка генерала Берга, от 17 ноября 1853 года.

⁽⁶⁾ Из записки князя Варшавского от 29 декабря 1853 года (10 января 1854 года).

⁽⁷⁾ Из собственноручного письма Императора Николая князю Михаилу Дмитр. Горчакову, в феврале 1854 года.

⁽⁸⁾ Письмо Государя князю Горчакову, от 8 (20) марта 1854 года.

⁽⁹⁾ Собственноручная записка Государя князю Горчакову, о предполагаемых действиях на 1854-й год, от 8 (20) марта 1853 года.

⁽¹⁰⁾ Отзыв генерала Лидерса военному министру князю Долгорукову, от 16 декабря 1853 года.

⁽¹¹⁾ Состав войск под личным начальством князя Горчакова: 15-й пехотной дивизии: Модлинского пехотного полка 2 батальона, Прагского пехотного полка 1 батальон, Люблинский и Замостский егерские полки, 8 батальонов, 3-го стрелкового батальона 2 роты, 3-го саперного батальона 3 роты, итого 12 1/4 батальонов. Уланского эрцгерцога Австрийского Альберта полка 7 эскадронов. Донского казачьего No9 Фомина полка 5 сотен. 14 артиллер. бригады батарейной No3 батареи 4 орудия, батарейная No 4 и легкая No 6 батареи, по 12 орудий, 15 артиллер. бригады: легкие No 6, No 7 и No 8 батареи, по 8-ми орудий: итого 52 орудия. 5-й понтонный парк.

⁽¹²⁾ Состав войск генерала Лидерса: 9-й пехотной дивизии: Елецкий и Севский пехотные и Брянский егерский полки, 12 баталионов, 14-й пехотной дивизии: Подольский и Житомирский егерские полки, 8 батальонов, 15-й пехотной дивизии Прагского полка 2 батальона, 3-го стрелкового батальона 2 роты и 5-й стрелковый батальон, 5-го саперного батальона 3 роты, итого 24 1/4 батальона. Уланский Его Импер. Высоч. Великого Князя Константина Николаевича полк, 8 эскадронов. Донского казачьего No 22 Валуева полка 5 сотен. 9-й артиллерийской бригады: батарейная No 4, легкие No 6_и No 7 батареи, по 12-ти орудий, 14 артиллер. бригады: батарейной No 3 батареи, 8 орудий, легкая No 5 батарея 12 орудий, конно-легкая No 5 батарея 8 орудий, итого 64 орудия.

⁽¹³⁾ Состав войск генерал-лейтенанта Ушакова: 7-й пехотной дивизии: Смоленского пех. полка 31/2 батальона, Могилевского пех. полка 2 батальона, Витебский и Полоцкий егерские полки, 8 батальонов, 5-го саперного батальона 1 рота, итого 13 3/4 батальонов. 2-й бригады 3-й легкой кавалерийской дивизии: гусарские принца Фридриха Гессен-Кассельского и генерал-фельдмаршала графа Радецкого полки, 16 эскадронов. Донской казачий No 1 Сазонова полк, 6 сотен. 7-й артиллерийской бригады: батарейные No 1 и 2 батареи, по 12-ти орудий, легкой No 1 батареи 6 орудий и легкая No 2 батарея 12 орудий, конно-легкая No 6 батарея 8 орудий, итого 50 орудий.

⁽¹⁴⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽¹⁵⁾ Из письма генерала Лидерса князю Горчакову, от 28 февраля 1854 года.

⁽¹⁶⁾ Статистическое описание Молдавии и Валахии, изданное при 1-м отделении бывшего департамента генерального штаба. — Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽¹⁷⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽¹⁸⁾ Состав отряда полковника Зурова: батальон Модлинского пех. полка, батальон Прагского пех. полка, дивизион Ольвиопольского уланского полка, два батарейных, 6 валахских и 2 конных орудия.

⁽¹⁹⁾ Батареи, устроенные на левом берегу Дуная, ниже впадения Мачинского рукава: NoNo 1, 2, 3 и 4, из коих каждая вооружена одним орудием батарейной No 3 батареи 14-й артиллер. бригады, и редут против пристани Гичета, в коем находились два орудия батарейной No 4 батареи и два легкой No 7 батареи 15-й артилл. бригады. Батареи, устроенные на острове Бындое, от устья Мачинского рукава, вверх по левому берегу его: No 5-го, вооруженная двумя орудиями батарейной No 4 и двумя легкой No 8 батарей 15-й артилл. бригады, No 6-го, вооруженная двумя 24-х-фунтовыми каронадами, взятыми с канонерских лодок, и двумя орудиями батарейной No 4 батареи 15-й артилл. бригады. Так называемая Бындойская батарея вооружена двумя 24-х-фунтовыми каронадами, двумя осадными пудовыми единорогами и двумя орудиями батарейной No 4 батареи 15-й артиллер. бригады. Так назыв. промежуточная батарея, на коей находились два орудия батарейной No 4 и два легкой No 8 батарей 15-й артилл. бригады. Наконец, Румовский редут, в коем было два орудия легкой No 7 батареи 15-й артилл. бригады.

⁽²⁰⁾ Донесение Государю князя Горчакова, от 16 марта 1854 г.

⁽²¹⁾Состав войск генерала Лидерса: авангард, под начальством генерал-лейтенанта Гротенгельма: 2-я бригада 14-й пехотной дивизии, 8 батальонов, 5-го саперного батальона одна рота, 3-го стрелкового баталиона 2 роты, Уланского Его Имп. Выс. Вел. Князя Константина Николаевича полка один дивизион, Донского казачьего No 22 полка две сотни, 14-й артиллер. бригады: батарейной No 3 батарей 8 орудий и легкая No 5 батарея-12 орудий. Главные силы под командою начальника 9-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Соймонова: 1-я бригада 9-й пехотной дивизии, 8 батальонов, 5 саперного баталиона одна рота, 5-й стрелковый батальон уланск. Его Имп. Выс. Вел. Князя Константина Николаевича полка, два дивизиона, донского каз. No 22 полка две сотни, 9-й артилл. бригады: батарейная No 4 и легкая No 6 батареи. Резерв, под начальством командира Брянского егерского полка полковника Гана: Брянский полк, уланского Его Имп. Выс. Вел. Князя Константина Николаевича полка один эскадрон, Донского каз. No 22 полка полсотни, 9-й артиллер. бригады легкой No 7 батареи 8 орудий.

⁽²²⁾Состав отряда командира Прагского пехотного полка полковника Крузенштерна: 1-й и 3-й батальоны Прагского полка, 5-го саперного батальона одна рота, Донского каз. No 22 полка 25 казаков, 9-й артилл. бригады, легкой No7батареи 4 орудия и валахской артиллерии 2 орудия. — Кроме того, один эскадрон улан и 25 казаков оставлены в Галаце.

⁽²³⁾Донесение князю Горчакову генерала Лидерса, от 14 марта 1854 года.

⁽²⁴⁾Состав войск, двинувшихся от места переправы у Браилова к Мачину: 4 батальона Замостского и Люблинского егерских полков, две роты стрелков, взвод сапер, три эскадрона улан, 8 орудий легкой No 8 батареи 15-й артиллер. бригады.

⁽²⁵⁾Донесение Государю князя Горчакова, от 16 марта 1854 года.

⁽²⁶⁾ Войска, собранные 10 (22) марта на острове Четале: 3 1/2 баталиона Смоленского пехотного полка, 2 батальона Могилевского пехотного полка. Витебский и Полоцкий егерские полки, по восьми орудий батарейных No 1 и No 2 батарей, 6 орудий легкой No 1 батареи, 12 орудий легкой No 2 и 8 орудий конно-легкой No 6 батареи, гусарские полки принца Фридриха Гессен-Кассельского и фельдмаршала графа Радецкого.

⁽²⁷⁾ Орудия, взятые в турецких укреплениях: девять медных, из числа коих осадных два: пудовой единорог и 36-ти-фунтовая пушка, полевых: четыре пушки приблизительно 18-ти-фунтового калибра, одна 6-ти-фунтовая пушка и две полупудовых гаубицы.

⁽²⁸⁾Описание переправы открытою силою через реку Дунай и занятия городов Тульчи и Исакчи, за подписью генерал-лейтенанта Ушакова.

⁽²⁹⁾Записка очевидца о войне России против Турции и Западных держав (1853-1855,. Соч. Н. И. Ушакова. ХIХ-й век. Часть 2-я, стран. 8.

⁽³⁰⁾Записка очевидца и проч. Сочин. Н. И. Ушакова. ХIХ-й век. Часть 2-я, стр. 72. Генерал Ушаков пишет, будто бы курьер из Варшавы прибыл к князю Горчакову в ночь с 9-го на 10-е марта,

⁽³¹⁾Песня эта, впоследствии положенная на ноты управляющим придворною капеллою, генерал-майором Львовым, была следующая:

‘Жизни тот один достоин,

Кто на смерть всегда готов.

Православный русский воин,

Не считая, бьет врагов.

Что Французы, Англичане?

Что турецкий глупый строй?

Выходите, бусурмане,

Вызываем вас на бой!

Кровопийды православных!

Бог накажет вас чрез нас.

Покровители поганых!

Вечный стыд и срам на вас

За Царя и за Россию

Мы готовы умирать,

За Царя и за Россию

Будем вас на штык сажать.

Чувства мужества нам cродны,

Не страшна нам смерть в боях,

Богу храбрые угодны,

Им награда в небесах.’

⁽³²⁾Из письма Императора Николая князю М. Д. Горчакову, от 8-го (20) марта 1854 года.

⁽³³⁾Записки очевидца и проч. Н. Ушакова. Стр. 78-81.

⁽³⁴⁾ Там же. Стр. 83-84.

⁽³⁵⁾Письмо Государю фельдмаршала князя Варшавского, от 5 (17) апреля 1854 г., из Фокшан.

⁽³⁶⁾Письмо Государю фельдмаршала князя Варшавского, от 11 апреля 1854 года, из крепости Измаила.

⁽³⁷⁾Из письма Императора Николая князю Варшавскому, от 17 (29) апреля 1854 года.

⁽³⁸⁾Письмо Государю и записка фельдмаршала князя Варшавского, от 15 апреля 1854 года, из Букареста.

⁽³⁹⁾ Журнал военных действий Дунайской армии.

ГЛАВА ХII.
Действия по переходе русских войск через Нижний Дунай.

Мы уже имели случай изложить меры, принятые для снабжения Дунайской армии продовольственными запасами в первые месяцы после занятия русскими войсками Княжеств. По принятии враждебного против нас положения Западными державами, уже нельзя было рассчитывать на получение запасов морем, и по необходимости надлежало обратиться к перевозкам, которые и дороже, и труднее. А как на получение сена и подвод в Булгарии также нельзя было надеяться, то следовало, тотчас по переходе армии за Дунай, учредить в этой стране, пока трава не высохла, общее сенокошение. С этою целью, исправляющий должность генерал-интенданта армии Затлер заблаговременно вошел к князю Горчакову с представлением: 1) заготовить в Княжествах 160,000 четвертей муки с пропорциею круп, 2) в дополнение к четырем бессарабским полубригадам подвижного магазина, в числе 4-х тысяч подвод, сформировать еще 6-ть тысяч подвод в южных губерниях, 3) приобресть 12,000 кос, для заготовления сена посредством войск, либо наемных косарей. Согласно с тем, куплено в Княжествах и в Бессарабии, чиновником на коммерческом праве, 160,000 четвертей муки и сухарей, и заложены большие хлебопекарни в Бырладе, Текуче, Фокшанах, Бузео и Букаресте, тогда же Высочайше повелено собрать для подвижного магазина в губерниях: подольской, полтавской, киевской, харьковской, екатеринославской и херсонской 5-ть тысяч пароволовых и тысячу пароконных подвод, с погонцами. Этому подвижному магазину назначено прибыть в Княжества к началу марта 1854 года, т.е. к тому времени, когда предполагалось открыть военные действия ⁽¹⁾.

В исходе 1853 года, когда вступил в Княжества 3-й пехотный корпус, и вслед затем значительно усилен отряд, стоявший в Малой-Валахии, потребовалось увеличить прежние запасы провианта. С этою целью, было заготовлено необходимое количество муки для 3-го корпуса, по 1-е мая 1854 года, 62,670 четвертей, частью по подряду. Для обеспечения же провиантом Мало-Валахского отряда по 1-е мая 1854 года, требовалось заготовить в Крайове 32 тысячи четвертей муки с пропорцией круп. Такое заготовление, по времени года, было очень затруднительно: в ноябре дороги распустились и сообщение почти совершенно прекратилось, а в декабре наступили морозы, от которых водяные мельницы перестали действовать. Несмотря однако же на все это, провиант заготовлен по весьма умеренным ценам. В Княжествах было достаточно хлеба в зерне, но постоянно встречалось затруднение в его перемоле, и потому, чтобы дать войскам средства самим приготовлять муку, в тех случаях, когда не поспевали бы к ним интендантские склады, предписано начальникам частей приобрести покупкою у жителей ручные жернова, и возить их на покупных же крестьянских телегах, впрягая в них порционных волов ⁽²⁾.

По переходе на правую сторону Дуная, затруднения в доставке провианта и фуража увеличились. Но прежде изложения мер, принятых для последующего снабжения войск, считаю необходимым обозреть действия на различных пунктах течения Дуная до начала осады Силистрии.

Переправа наших войск через Нижний Дунай оказала влияние на гарнизоны турецких крепостей Систова и Никополя, которые, оставя, 19-го и 21-го марта (31 марта и 2 апреля). занимаемые ими острова Богурескулуй, Белину и Рениу, перешли на правый берег Дуная. Как, по отступлении Турок, нельзя было предполагать с их стороны, на пространстве между Никополем и Систовым, — каких-либо решительных действий, то князь Горчаков приказал, незадолго пред тем прибывшему в отряд генерал-майора Попова, Колыванскому егерскому полку возвратиться в’ отряд генерал-адъютанта Соймонова, стоявший в Фратешти, а пехотный графа Дибича-Забалканского (Черниговский) полк присоединил к резерву, расположенному в окрестностях Букареста.

Напротив того, в Рущуке, Турки, по-видимому готовясь к упорной обороне, деятельно занимались работами укреплений, ввели в город до тысячи подвод с запасами и чинили оставшиеся у них суда в устье реки Лом. С нашей стороны, окончено укрепление для прикрытия моста между городом Журжею и островом Радоманом.

16-го (28-го) апреля, утром, Турки, вероятно, заметив ослабление нашего отряда, стоявшего против Никополя, переправили из своей крепости на наш берег до 800 человек. Батареи, устроенные нами против устья реки Осьмы, открыли огонь по неприятельским лодкам, и вслед затем прибывшие к месту высадки 4 орудия конно-легкой No 9-го батареи, осыпали картечью Турок, засевших за валом старых укреплений. Чтобы не дать неприятелю возможности утвердиться в шанцах до прибытия нашей пехоты, командир 5-й конно-артиллерийской бригады полковник Рейсих выслал против них дивизион уланского герцога Нассауского (Одесского) полка, под начальством штабс-ротмистра Реута и три сотни Донцов No 37-го полка, под командою есаула Шейкина, которые выбили Турок из укреплений и втоптали их в Дунай, но, будучи атакованы вновь высаженными войсками, в числе до тысячи человек, были принуждены отступить. Между тем генерал-майор Баумгартен направил по шоссе, ведущему от Турно, против неприятеля с фронта четыре орудия, расположив правее их, в лесу, 1-й батальон Тобольского пехотного полка, а влево от шоссе, для обстреливания шанцев и для

действия по судам, 4 орудия конно-легкой No 9-го батареи. После нескольких выстрелов, командующий Тобольским полком, полковник Дудицкий-Лишин, с 4-ою гренадерскою и 12-ою мушкатерскою ротами, поддержанными 8-м батальоном, смело кинулся на шанцы, и, несмотря на канонаду Никопольских батарей и батальный огонь засевших в укреплениях Турок, выбил оттуда неприятеля.

Одновременно с атакою Тобольцев, приближались к левому берегу три большие суда с подкреплением Туркам, но четыре конные орудия No 9-го батареи встретили их меткими выстрелами, потопили одно из судов, вместе с находившимися на нем людьми, заставили другое обратиться назад и осыпали картечью третье, уже достигшее берега. Турки, бросая оружие, просили пощады. Оставалось привести судно к берегу. Рядовой 12-й мушкатерской роты Сидор Ревлюк, раздевшись, под градом пуль, кинулся в воду, прикрепил канат к судну и притащил его к берегу. На нем находилось до 50-ти убитых и раненых и 30-ти человек сдавшихся в плен, два ящика с патронами и много оружия. По показанию пленных. на наш берег было высажено до 3-х тысяч Турок, из коих утонуло. убито и ранено около 800 человек, в плен взято 123. С нашей стороны убито 18 нижних чинов и ранено 2 обер-офицера и 58 нижних чинов. В следующую ночь, по распоряжению генерал-майора Баумгартена, остатки турецких ретраншаментов на левом берегу Дуная были срыты, и таким образом покушения Турок переправляться на нашу сторону надолго прекращены. Неприятель, вероятно, опасаясь нападения на Никополь, усилил тамошний гарнизон, 19-го апреля (1-го мая) двумя тысячами человек пехоты ⁽³⁾.

Мало-Валахский отряд генерал-лейтенанта Липранди, в самый день переправы наших войск через Нижний Дунай, 11-го (23-го) марта, был собран у Модлавиты, занимая селения Голенцы и Пояны летучими отрядами. Для извещения о покушениях неприятеля в ночное время учреждены сигналы.

14-го (26-го) марта, еще до рассвета, неприятель выслал из Калафата всю свою кавалерию, для нападения на отряд генерал-майора Гастфера, стоявший в Поянах ⁽⁴⁾. Пользуясь темнотою, Турки подошли скрытно к нашим аванпостам, которые, завязав перестрелку. отступили к своим резервам, в то же время, генерал Гастфер, выдвинув вправо от селения свои войска и приняв отступавшие части, построил отряд в две линии: в первой — казаков лавами, во второй, несколько правее первой — один дивизион улан в развернутом фронте, а другой — по одному эскадрону за флангами, во взводных колоннах. В таком порядке, генерал-майор Гастфер атаковал неприятеля и, опрокинув его, отбросил по направлению к Голенцам-Команам. Тогда же находившийся на передовом посту у Голенцы, командир гусарского принца Фридриха-Карла Прусского (Ахтырского) полка, генерал-майор Сальков, с двумя дивизионами своего полка, тремя сотнями казаков и двумя орудиями конной No 10-го батареи, узнав по сигнальным огням о появлении неприятеля у Пояны, послал туда на рысях полковника Желтоножкина, с 2 1/2 казачьими сотнями, и сам пошел за ним вслед с одним дивизионом гусар. Полковник Желтоножкин, заманив скопище баши-бузуков притворным отступлением, повернул своих казаков назад и неожиданно атаковал Турок, которые, будучи наголову разбиты, потеряли убитыми 80 человек и пленными 14, в числе коих одного офицера. С нашей стороны убит один казак, ранены 5, без вести пропали 2 казака и 2 улана ⁽⁵⁾.

На передовых постах под Калафатом почти ежедневно происходили стычки, либо устраивались казаками засады, с целью захватить Турок, выходивших на острова и в ближайшие селения, для рубки дров и фуражировки. Чтобы вполне удостовериться в силе турецких войск, занимающих Калафат, генерал Липранди произвел, 5-го (17-го) апреля, с кавалерией своего отряда, усиленную рекогносцировку неприятельского лагеря. С этою целью, наши войска были направлены следующим образом: 1) 4 сотни Донцов No 42-го полка и 2 дивизиона гусарского князя Варшавского (Александрийского) полка, под начальством флигель-адъютанта графа Алопеуса, выступив из Поян в 7 часов утра, следовали по дороге на Чепурчени, и не доходя двух верст до этого селения, приняли вправо и расположились против правофлангового турецкого укрепления, вне выстрелов. Полковник Алопеус, получив там от разъездов донесение. что в Чепурчени находилось много Турок, выслал, для отрезания их, две казачьи сотни и эскадрон гусар. — 2) 14 эскадронов ⁽⁶⁾, с 10-ю орудиями конной No 10-го батареи, под начальством генерал-лейтенанта Фишбаха, двинулись из сел. Гунии. тоже в 7 часов утра, следовали мимо Голенцы, где присоединились к ним две сотни Донского No 38-го полка, и расположились против средины калафатских укреплений. — 3) 4 эскадрона Бугских улан и две сотни Донского No 38-го полка с двумя орудиями конной No 10-го батареи, под начальством Бугского уланского полка подполковника Бакаева, следовали по дороге из Голенцы к Калафату, уступом позади средней колонны, и расположились против левого фланга турецких укреплений. Начальство над всеми этими войсками было поручено начальнику 5-й легкой кавалерийской дивизии. генерал-лейтенанту Фишбаху.

Полковник Алопеус успел отрезать от Калафата находившихся в сел. Чепурченях Турок, которых значительная часть, не успев пробиться, была изрублена, либо отброшена к непроходимым болотам и к Дунаю, где многие из неприятелей потонули.

В центре, наша главная колонна, подойдя к Калафату, развернулась и оттеснила турецкие аванпосты к укреплениям, что дало нам возможность обозреть с возвышений расположение турецких войск. Вслед за тем, неприятель выслал толпы баши-бузуков, за которыми двигались два полка регулярной кавалерии с 4-мя конными орудиями, но меткий огонь нашей конной артиллерии и наступление первой линии заставили Турок поспешно скрыться в укрепления. Несколько спустя, турецкая кавалерия с 4-мя орудиями, поддержанная штуцерными, снова выехала в поле и направилась против отряда Алопеуса, но была опрокинута смелыми атаками гусар и казаков. а состоявшая при ней пехота изрублена. Когда же полковник Алопеус стал отводить назад свой отряд, против него вышла вся турецкая кавалерия с конными орудиями, которые стали провожать своим огнем отступавшие войска. Генерал Фишбах, заметив наступление Турок, направил против них из главной колонны два дивизиона Бугских улан с 2-мя конными орудиями, под командою генерал-майора Гастфера, который, выйдя во фланг неприятеля, открыл огонь вдоль его линии и заставил Турок уйти в укрепления. С нашей стороны в этом деле, убиты 1 обер-офицер и 9 нижних чинов, ранены 2 обер-офицера и 22 нижних чинов ⁽⁷⁾.

Как из этой рекогносцировки, так и из показаний лазутчиков и пленных, оказалось, что Калафатский гарнизон был слабее, нежели в прежнее время, но за то неприятель постоянно усиливал тамошние укрепления. Действительно — непосредственным последствием нашей переправы через Дунай было выступление из Калафата в Видин, и оттуда вниз по Дунаю, до 8-ми тысяч человек. Число орудий на калафатских батареях заметно уменьшилось ⁽⁸⁾.

По принятии князем Варшавским личного начальства над Дунайскою армией, предписано было генералу Липранди отвести вверенный ему отряд к Крайову, а все тяжести и больных отправить в Букарест ⁽⁹⁾. 13-го (25-го) апреля, отряд Липранди расположился у Шегарчи, близ Крайова, 3-й батальон Украинского полка с двумя орудиями батарейной No 4-го батареи перешел в Бикет, близ устья Жио, на место Тобольского пехотного полка, который, с шестью орудиями легкой No 1-го батареи, под начальством генерал-майора Баумгартена, расположился у Турно, а Екатеринбургский полк, также с шестью орудиями легкой No 1 батареи, двинулся от Модлавиты прямо к Букаресту, куда должен был прибыть 25-го апреля (7-го мая). При войсках Мало-Валахского отряда находился полный 13-тидневный запас сухарей, и такое же количество сухарей и 6 тыс. четвертей муки отправлены из Крайова в Сладин и Текуч, провиантский же магазин, находившийся в Каракуле, переведен в Руссе-де Веде ⁽¹⁰⁾. Впоследствии времени, 1-я бригада 12-й пехотной дивизии (Азовский и Днепровский полки) с 6-ою и 9-ою легкими батареями 12-ой артиллерийской бригады, под начальством генерал-майора Семякина, отошли в Текуч, а Бугский уланский полк — в Дорешти, близ Букареста. Таким образом у генерал-лейтенанта Липранди, в Крайове, остались: 2-я бригада 12-ой пехотной дивизии, с одною батарейной и одною легкою батареями, 2-я бригада 5-й легкой кавалерийской дивизии и два казачьих полка ⁽¹¹⁾. Грани-чары, при выступлении отряда из окрестностей Калафата, были обезоружены, а доробанцы приглашены к нам на службу, но только небольшое число их присоединилось к нашим войскам, прочие же все, опасаясь, что Турки станут мстит их семействам, разошлись по домам ⁽¹²⁾.

В начале (в половине) мая, отряд генерал-лейтенанта Липранди отошел за реку Ольту, к Сладину, ему же был подчинен и отряд генерал-майора Баумгартена (полки Тобольский пехотный и гусарский принца Нассауского), стоявший у Турно ⁽¹³⁾.

Действия против Силистрии, с левого берега Дуная, были открыты, как сказано выше ⁽I-го тома в главе VIII-й⁾, еще во второй половине февраля (в начале марта н.ст.).

Затем — в отряде, стоявшем на левой стороне Дуная против Силистрии, в продолжении времени более месяца, не было предпринимаемо никаких работ, а с 24-го марта по 1-е апреля (с 5-го по 13-е апреля), по распоряжению генерала Шильдера, генерал-лейтенант Хрулев устроил, для прикрытия сообщений между батареями, сооруженными против Силистрии, траншеи на протяжении трех верст, тогда же возведено 15 батарей, как для действия против неприятельских батареи правого берега, так и для уничтожения турецкой флотилии, стоящей за островом Гоппа. 1-го (13-го) апреля, охотники егерского князя Варшавского полка, под начальством Вознесенского уланского полка майора Короленко, заняли без сопротивления со стороны Турок острова Голый и Гоппа. В следующие четыре дня, на занятых нашими войсками островах устроены батареи против Силистрии, 6-го (18-го) апреля, прибыли в Калараш пять канонерских лодок и батареи вооружены тремя осадными орудиями, снятыми с лодок. 10-го (22-го), исправляющим должность начальника штаба артиллерии, полковником Крыжановским, открыта канонада из двух осадных и двух батарейных орудий по стоявшим против наших батарей лодкам, из коих две потоплены. С нашей стороны потери не было.

С 18-го по 25-е апреля (с 30-го апреля по 7-е мая), по распоряжению генерала Шильдера, на островах, лежащих ниже Силистрии, сооружены новые батареи, и между островами устроены сообщения, посредством понтонных мостов и мостов на козлах. 29-го апреля (11-го мая), с разрешения фельдмаршала, открыт огонь с нескольких батарей левого берега, а также с батарей на островах и с трех канонерских лодок, выдвинутых к правой оконечности острова Салани. Неприятель отвечал сильною канонадою с береговых батарей и из крепости, но вскоре был принужден оставить свой лагерь на покатости у берега и отойти к горам. В следующую ночь, наши войска заняли ближайший к правому берегу остров Салани и построили там укрепление.

30-го апреля (12-го мая), у местечка Калараша сосредоточились: 8-я пехотная дивизия с ее артиллерией, 1-я бригада 4-й легкой кавалерийской дивизии с конно-легкою No 4-го батареей 11-й артиллерийской бригады, три роты сапер и три сотни казаков Донского No 34-го Власова полка, легкая No 3-го батарея 11-й артиллерийской бригады и донская казачья No 9-го батарея, всего же 20 3/4 баталионов, 14 эскадронов и три казачьи сотни, с 72-мя пешими и 16-ю конными орудиями ⁽¹⁴⁾. Кроме того, прибыли в Калараш понтонные парки NoNo 4-й и 5-й, осадного артиллерийского парка отделения 5-е и 6-е и осадный инженерный парк No 2-й.

Накануне — именно 29-го апреля (11-го мая), главнокомандующий предписал войскам, состоящим под начальством генерала Лидерса, двинуться от Черновод, правым берегом Дуная, к Силистрии. В тот же день, наша главная квартира выступила из Букареста к Силистрии, а на другой выехал туда и фельдмаршал. 30-го апреля (12-го мая), авангард Лидерса, под командою генерал-лейтенанта Гротенгельма, расположился близ селения Узунь-Ахмета, главные силы — у Кокерлени, боковой отряд генерал-лейтенанта Энгельгардта у Карасу. В следующие дни, войска Лидерса продолжали двигаться вверх по Дунаю, небольшими переходами, и 4-го (16-го) мая, в час пополудни, сосредоточились на правом берегу реки, близ Силистрии, около двух верст выше селения Остров, в составе 9-й и 15-й пехотных дивизий с их артиллерией и 1-й бригады 3-й легкой кавалерийской дивизии с конною No 5-го батареею, кроме того, при войсках Лидерса находились два стрелковых батальона и один саперный. и два донских казачьих полка, всего же: 35 батальонов, 16 эскадронов и 12 сотен, с 104-мя орудиями ⁽¹⁵⁾. В продолжении этого марша, наши разъезды встречали только незначительные турецкие партии.

Для отвлечения внимания Турок, с 1-го (13-го) по 4-е (16-е) мая, производилась канонада с левого берега и с батарей, устроенных на островах, по крепости и по береговым неприятельским батареям. При этом ранены артиллерии подполковник Федюхин и прапорщик Шульц.

Одновременно с прибытием к Силистрии головных войск колонны генерала Лидерса, приступлено к наводке моста чрез последний рукав Дуная, в двух верстах выше сел. Острова. Этот мост был поставлен к вечеру 5-го (17-го) мая, и таким образом устроено постоянное с правым берегом сообщение. Сам фельдмаршал, прибыв 1-го (13-го) мая в Калараш, выехал 4-го (16-го) на встречу войскам Лидерса, к тому месту, где наводили мост через рукав Дуная, а 5-го (17-го) отправился из своей главной квартиры, находившейся в Калараше, к войскам Лидерса, уже расположенным на правом берегу, и приказал в присутствии своем произвести рекогносцировку местности, где предполагалось начать осадные работы, а потом, уже вечером, возвратился в Калараш ⁽¹⁶⁾.

Приложения к главе ХII

⁽¹⁾ Затлер. Записки о продовольствии войск в военное время, И. 201-204.

⁽²⁾ Затлер. И. 204-205.

⁽³⁾Донесение генерал-майора Баумгартена, от 20 апреля 1854 года.

⁽⁴⁾Состав отряда генерал-майора Гастфера: 4 эскадрона Бугских улан и 4 сотни донского казачьего No 42, полковника Желтоножкина, полка.

⁽⁵⁾Донесения князю Горчакову генерал-лейтенанта Липранди, от 15 и 25 марта 1854 года.

⁽⁶⁾ 4 эскадрона Бугских улан, 6 эскадронов гусарского принца Фридриха-Карла прусского и 4 эскадрона гусарского князя Варшавского полков.

⁽⁷⁾ Донесение князю Горчакову генерал-лейтенанта Липранди, от 7 апреля 1854 года, из Модлавиты.

⁽⁸⁾Донесение генерала Липранди, от 7 апреля 1854 года.

⁽⁹⁾Предписание, за подписью начальника штаба армии, князя Горчакова, генерал-лейтенанту Липранди, от 8 апреля 1854 года.

⁽¹⁰⁾Донесение князю Горчакову генерал-лейтенанта Липранди, от 11 апреля 1854 года.

⁽¹¹⁾ Журнал военных действий Дунайской армии.

⁽¹²⁾Донесение князю Горчакову генерал-лейтенанта Липранди, от 27 апреля 1854 года.

⁽¹³⁾ Донесение князю Горчакову генерал-лейтенанта Липранди, от 7 мая 1854 года.

⁽¹⁴⁾ Состав войск, собранных у сел. Калараша перед началом осады Силистрии: 8-й пехотной дивизии: пехотные полки Черниговский и Полтавский, егерские полки Алексопольский и Кременчугский, 11-й пехотной дивизии Камчатский егерский полк, 1-й бригады 4-й легкой кавалерийской дивизии уланские полки: Ольвиопольский и Вознесенский, 3-го саперного батальона три роты, три сотни донского казачьего No 34-го Власова полка, 8-й артиллерийской бригады батареи: батарейная No 3 и легкие NoNo 3 и 4, 11-й артиллерийской бригады легкие NoNo 3 и 4 батареи.

⁽¹⁵⁾ Состав войск генерала Лидерса. 9-й пехотной дивизии: пехотные полки Елецкий и Севский, егерские полки Брянский и Орловский, 15-й пехотной дивизии: пехотные полки Модлинский и Прагский, егерские полки Люблинский и Замостский, 1-й бригады 3-й легкой кавалерийской дивизии уланские полки: эрцгерцога Австрийского Альберта (Литовский) и Его Высочества Вел. Князя Константина Николаевича (Волынский), 3-й и 5-й стрелковые батальоны, 5-й саперный батальон, 9-й и 22-й донские казачьи полки, 9-й артиллерийской бригады батареи: батарейная No 4 и легкие NoNo 6 и 7, 15-й артиллерийской бригады батареи: батарейная No 4 и легкие NoNo 6, 7 и 8,коннолегкая No 5 батарея.

⁽¹⁶⁾ Журнал военных действий Дунайской армии.

ГЛАВА ХIII.
Осада Силистрии и дело при Каракуле.

Крепость Силистрия, в древности Доростол, за девять веков пред сим славно обороняемая русским героем, великим князем Святославом Игоревичем, против Греков, лежит на правом берегу Дуная. С юга она окружена крутыми высотами, частью покрытыми лесом, садами и виноградниками. Эти высоты командуют над крепостью, в расстоянии от 700 до 1,500 шагов. Силистрия была взята русскими войсками, в новейшее время, два раза: в 1810 и 1829 годах.

После войны 1828-1829 годов, Силистрия была укреплена прусским генералом Фишером, который расположил кругом крепости ряд фортов, взаимно фланкировавшихся одни другими, но оставил без внимания высоту, на которой, впоследствии, турецкие инженеры расположили Арабский форт (Араб-Табиа). Поэтому, арабский форт, как не входивший в общую систему внешних укреплений, лишен был фланговой обороны ⁽¹⁾.

Укрепления Силистрии в 1854 году состояли из десяти небольших бастионов ⁽В турецком сочинении: ‘Осада Силистрии. Записки Назиф эфенди, капитана гвардейской крепостной султанской артиллерии’, вышедшем в свет в 1875 году, сказано, будто бы в Силистрии было девять бастионов⁾, с весьма короткими фланками, соединенных куртинами длиною от 150 до 200 сажен. Ограда Силистрии, в окружности около 4-х верст. состояла из вала со рвом, Казематированных строений в крепости не было, кроме казармы, в которой жил комендант.

Главную же силу Силистрии составляли передовые форты, сооруженные на высотах кругом крепости, в расстоянии 700-1200 сажен от главного вала. Все они были построены из земли, кроме форта Абдул-Меджид (Меджидие). имевшего ров с каменною одеждою и казематированный редюит. Другое укрепление — так называемый Арабский форт (Араб-Табиа) — выдававшееся далеко вперед, находилось на командующей над крепостью высоте. к юго-востоку от Силистрии. Этот открытый с горжи форт, которому суждено было играть важную роль при обороне Силистрии, когда мы в апреле подошли к этой крепости, только еще строился и был обнесен бруствером, вышиною не более 3 фут. Но потом, во время осады, он состоял из земляного вала, высотою в 12 фут. со рвом, в левом углу его находился небольшой бастион, вооруженный двумя полевыми орудиями, кроме того, в укреплении стояли 4 полевых орудия и небольшая мортира ⁽В сочинении Нафиз-эфенди сказано, что Арабское укрепление было вооружено 5-ю полевыми орудиями⁾. К северу от Араб-Табиа, между главным валом и Дунаем, были сооружены укрепления Еланли-Табиа (Змеиное) и Диермен-Табиа (Песчаное или Мельничное), а на высоте между Араб-Табиа и Абдул-Меджид — промежуточное укрепление Орду-Табиа (Лагерный редут), правее и несколько впереди укрепления Абдул-Меджид — два люнета: Кючук-Мустафа и Кяхья-Табиа (Луговой), наконец. береговой фронт главного вала усилен на флангах двумя батареями ⁽Лиман-Табиа и Диш-Ченгель⁾. Гарнизон Араб-Табиа, в числе 3,200 человек египетского и турецкого войска, занимал, кроме самого укрепления, траншеи и овраг близ форта. Вооружение Силистрии состояло из 124-х (по другим сведениям — из 170-ти) орудий, а число войск в крепости простиралось в начале осады до 12-ти тысяч человек, под начальством Мусса-паши, но впоследствии гарнизон был усилен до 18-ти тысяч человек ⁽²⁾.

Остальные турецкие войска были тогда расположены следующим образом: 45 тыс. человек в Шумле, 6 тыс. в Варне, 20 тыс. в Калафате и Видине, около 15 тыс. в прочих укрепленных пунктах на Дунае ⁽³⁾.

С нашей стороны, в начале (в половине) мая, против Силистрии были собраны: 1) на правой стороне Дуная: 9-я и 15-я пехотные дивизии с их артиллерией, 1-я бригада о — и легкой кавалерийской дивизии с конною батареей No 5-го, 3-й и 5-й стрелковые батальоны, 5-й саперный батальон, донские полки NoNo 9-го и 22-го, всего же 85 батальонов, 16 эскадронов, 12 сотен и 9 батарей, 2) на левом берегу Дуная, у Калараша: 8-я пехотная дивизия с её артиллерией, Камчатский егерский полк и 3-й саперный батальон, 1-я бригада 4-й легкой кавалерийской дивизии с конною батареей No 7-го, легкие батареи NoNo 3-го и 4-го 11-й артиллерийской бригады, донская батарея No 9-го, три сотни донского No 34-го полка, всего в составе 21-го батальона, 14-ти эскадронов, 3-х сотен и 8-ми батарей. Впоследствии, осадная армия была усилена постепенно до 77 баталионов, 68 эскадронов и 27 сотен с 266 орудиями ⁽⁴⁾. Вообще же против Силистрии, в конце осады, находилось до 90 тыс. человек, а также два военных парохода и несколько канонерских лодок, три артиллерийских парка, осадный, инженерный и понтонный парки, четыре подвижных госпиталя и госпиталь в Калараше и окрестностях, всего на 2400 человек. В Слободзее, около сорока верст от Калараша, учрежден магазин в 30 тысяч четвертей сухарей, в Букаресте, Бузео и Фокшанах приказано перепечь в сухари 150 тыс. четвертей муки. Порционное и фуражное довольствие также было обеспечено с избытком, посредством подрядов (частью прибывшими из России подрядчиками). Для продовольствия лошадей, заготовлено в Измаиле, Галаце и Браилове около 900 тыс. пудов сена. Между тем негоцианты, как туземные, так и иностранные, закупали в Княжествах хлеб, для вывоза его в разные европейские порты, на судах, стоявших у Галаца и Браилова, что могло повести к возвышению цен на провиант и к облегчению продовольствования неприятельских войск. На основании этих соображений, князь Горчаков, по представлению генерал-провиантмейстера Затлера, запретил вывоз хлеба из Княжеств. В марте 1854 года, было в Одессе более 600 тыс. четвертей разного хлеба, составлявшего годовое количество для снабжения двухсоттысячной армии. Граф Паскевич, опасаясь, чтобы неприятель не воспользовался этими запасами, сделал распоряжение о вывозе их из Одессы, для снабжения войск, находившихся в Княжествах, с этою целью, по недостатку в Одессе обывательских подвод, были обращены туда следовавшие к армии 6 полубригад подвижного магазина, на которых перевезено в Тирасполь 17 тыс. четвертей ржи, в Леово 4 тыс. четвертей кукурузы и в селения близ Одессы 11 тыс. четвертей пшеницы. Но оказалось, что одесский хлеб обошелся бы несравненно дороже заготовляемого в Княжествах и что от перевозки его из Одессы в Княжества казна израсходовала бы совершенно напрасно до 4,000,000 рублей, и потому эта перевозка была отменена ⁽⁵⁾. Тем не менее однако же, от задержки в Одессе большей части подвижного магазина, подвоз провианта и фуража для войск, действовавших на правой стороне Дуная, сделался крайне затруднителен, как на правом берегу мы не имели никаких запасов сена, а до появления подножного корма оставался целый месяц, то, для доставки провианта и фуража, во всех частях войск. назначенных в Булгарию, были заведены, кроме полковых фур, подвижные магазины из воловых подвод, в которые впрягались порционные волы, а на покупку подвод были отпущены деньги. В каждом пехотном полку назначено иметь по 80-ти провиантских повозок, кои, нагрузясь из магазинов, в расстоянии трех переходов от войск, и израсходовав на прокорм волов, в течении восьми суток, (шесть в следовании к магазинам и обратно, один день на нагрузку и один на сгрузку), по 6-ти пудов сена на каждого, могли доставить к полку ячменя 138 четвертей и сена 750 пуд., следовательно — количество достаточное для продовольствия 368—375 лошадей, в продолжении восьми суток ⁽⁶⁾.

Во время осады Силистрии 1829 года, сперва предполагалось вести главную атаку на восточные 1-й и 2-й фронты крепости. Генерал Шильдер, не разделяя этого мнения, представил графу Дибичу свой проект осады, избрав для атаки 5-й южный) полигон. В журнале осады, составленном генералом Шильдером, он писал: ‘Скат горы, превышающей всю крепость, оканчивается здесь, (т.е. против 5-го полигона), не далее 130-ти саж. от крепости, так что осаждающий может располагать свои батареи в таком расстоянии от неприятельских верков и так высоко, как ему заблагорассудится, и действовать с них до конца осады беспрепятственно, не заслоняя их никакими работами. Множество же рытвин и канавок, коими пересечено все пространство насупротив сего полигона, можно обратить, посредством траверсов, в ходы сообщения’. Несмотря на основательность доводов генерала Шильдера, ему было предоставлено вести осадные работы, по его предположению. против 5-го и 6го бастионов, только в виде фальшивой или вспомогательной атаки. Когда же, в ночь на 15-е (27-е) мая, Шильдер сразу заложил вторую параллель в 170-180 саж, от крепостной ограды, тогда фальшивая атака обратилась в действительную.

Но в 1854 году обстоятельства совершенно изменились. На высотах, с которых мы вели в 1829 году атаку, был расположен долговременный форт Абдул-Меджид. Поэтому генерал Шильдер предложил вести атаку, вдоль берега Дуная, против восточного фронта крепости (1-го и 2-го бастионов), ограничиваясь самыми необходимыми работами против ближайших к нему нагорных укреплений, при этом генерал Шильдер признавал существенным условием успешного хода осады совершенное обложение крепости.

Соображения, которыми руководствовался Шильдер, изложены в составленном им ‘Проекте осады крепости Силистрии’ следующем образом.

‘Двадцатилетние труды и иждивения, употребленные Турками на возведение фортов на высотах, окружающих Силистрию, не послужили к лучшей, в сравнении с прежним временем, обороне этой крепости. Северо-восточная обширная площадь, по самый берег Дуная, осталась почти в прежнем виде, а, по занятии и укреплении нами всех ближайших к оной трех островов, представляется возможность вести быструю атаку со стороны берега, присовокупив некоторые отдельные осадные работы с нагорной части сей стороны крепости’. Затем, предположив, что Силистрия обложена совершенно, генерал Шильдер переходит к примерному изложению (посуточно) осадных работ, рассчитывая, при этом условии, на 12-й день заложить усиленные горны под фланками двух бастионов атакованного фронта главной крепостной ограды, подобно тому, как это было исполнено в 1829 году, во избежание кровопролитного штурма. Но фельдмаршал, опасавшийся нападения Омера-паши совместно с англо-французскими войсками, решился укрепиться на высоте у переправы и вовсе не блокировать крепость. Когда же генерал Лидерс прибыл 5-го (17-го) мая под Силистрию, князь Варшавский предложил генерал-адъютанту Шильдеру начать осаду с крайнего нагорного укрепления (Арабского форта). Генерал Шильдер, ‘объяснив всю трудность подобной осады, решился на это предприятие, чтобы только вовлечь нас в осадные работы’ ⁽⁷⁾. Как Шильдеру отказывали во всем (в людях, в орудиях, и проч.), то он объявил, что возьмет крепость лопатами, и, шутя, называл Араб-Табию учебным полигоном. В таких обстоятельствах. ему приходилось поневоле действовать ощупью там, где более рациональный образ действий тотчас решил бы дело в нашу пользу ⁽⁸⁾.

Чтобы вести атаку, как желал фельдмаршал, против крайнего нагорного форта, надлежало подняться вверх, чрез глубокие овраги, и заложить первую параллель в значительном расстоянии (около двух верст) от Араб-Табиа, укрепления, отделенного от места первоначальных осадных работ довольно широкою ложбиною. Такое распоряжение противоречило всегдашнему образу мыслей князя Варшавского, который, во все веденные им войны, не одобрял при осадах крепостей закладку первой параллели на дальнем расстоянии, к тому же пришлось доставленную на судах тяжелую артиллерию тащить с большим трудом в гору к осадным батареям. Ежели к тому заметим, что, располагая такими силами, какие никогда еще не были сосредоточены ни против одной из турецких крепостей, фельдмаршал, в течении почти месяца, не озаботился обложением Силистрии со всех сторон, и чрез то дал Туркам возможность подвозить туда продовольствие, порох, снаряды, и даже вводить подкрепления, по дорогам из Рущука и Шумлы, то окажется, что он, предприняв осаду крепости против собственного убеждения и опасаясь с одной стороны высадки Англо-Французов, а с другой — вступления Австрийцев в Княжества, сомневался в удаче вверенного ему дела. Только таким образом можно объяснить сооружение кругом нашего лагеря бесполезных полевых укреплений, вооруженных осадною артиллериею, которую беспрестанно, с большим трудом, туда перетаскивали с осадных батарей, а потом возвращали на прежние места без всякой причины ⁽⁹⁾.

Напротив того — главный сподвижник фельдмаршала при осаде Силистрии, генерал Шильдер был уверен в успехе, и даже брался взять крепость в продолжении двух недель. Само собою разумеется, что он давал это несколько рискованное обещание тогда еще, когда надеялся вести атаку с восточной стороны, где быстрый успех осадных работ, по словам его, не подлежал сомнению. По поводу этого обещания Шильдера, в одном из писем Императора Николая князю Варшавскому находим следующий отзыв: ‘Ты писал, что Шильдер обещается чрез две недели взять Силистрию. Я доволен буду, ежели и чрез четыре недели: и то хорошо!’ ⁽¹⁰⁾.

Начальник инженеров действующей армии, генерал Карл Андреевич Шильдер отличался глубокими сведениями по своей части, пламенным воображением и находчивостью в самых трудных обстоятельствах. с сожалению, порывы его пылкой фантазии не редко увлекали его за пределы возможного, и не давая ему остановиться на неуклонном исполнении его собственных проектов, препятствовали ему достигать предположенной цели. Добрый в спокойные минуты, ревностный в исполнении служебных обязанностей, Шильдер, по свойственной ему вспыльчивости. высказывал и защищал свои идеи с крайнею горячностью, и тогда выходил из себя, как пред младшими, так и пред старшими. Однажды князь Горчаков посетил его, и после жаркого с ним спора, садясь на лошадь, сказал довольно громко: ‘Сущий сатана!’ Услышав эти слова, Шильдер выскочил из палатки в одной рубашке и закричал вдогонку Горчакову: ‘Да, я сатана, настоящий сатана!’ Сам фельдмаршал удостаивал выслушивать многоречивые фантазии Шильдера единственно из уважения к его неустрашимости и самоотвержению. Его инженерный лагерь, ближайший к траншеям, находился далеко впереди всех прочих лагерей, он обыкновенно выезжал на работы в открытом кабриолете, запряженном нарою белых лошадей, либо верхом на белом коне в белой рубашке, служа верною целью неприятельским пулям. По всей вероятности, такому презрению опасностей много содействовал фатализм Шильдера, который верил учению спиритов и даже утверждал, будто бы находился в сношениях с умершими, и в особенности с Императором Александром I, по словам Шильдера, предрекавшим успехи России в Восточной войне ⁽¹¹⁾.

По переправе нашего отряда, стоявшего у сел. Калараша, на правую сторону Дуная, осадный корпус состоял из 56-ти батальонов, 30-ти эскадронов и 15-ти сотен казаков со 192 полевыми и, 52 осадными орудиями. Для удобнейшего сообщения с левым берегом, главнокомандующий признал необходимым, кроме переправы у селения Острова (сел. Ада-Киой), устроить другой мост, в семи верстах ниже первого. С этою целью, моет, находившийся у Гирсова, был разведен и поднят вверх по Дунаю к острову Тильхиа, где местность представляла большие выгоды на случай отступления: с фронта находилось озеро Гирлица, с правого фланга — крутая высота, а с левого речка. Эта позиция, по приказанию фельдмаршала была усилена временными укреплениями. Войска, прежде охранявшие Гирсовский мост, были частью направлены к Браилову и в отряд генерал-лейтенанта Ушакова, частью расположены, под начальством генерал-майора Зурова, в Гура-Яломице, оставя штуцерных и одну роту пехоты в Гирсовском мостовом прикрытии ⁽¹²⁾.

Кроме того, для усиления средств переправы и упрочения мостов при Силистрии, по повелению фельдмаршала, были спущены вниз по Дунаю плоты, приготовленные на реке Арджисе. Турецкие войска, занимавшие Туртукай, не только не препятствовали сплаву наших плотов, но очистили город и близлежащие острова и бежали в Шумлу. По прибытии в Туртукай, 18-го (25-го) мая, генерал-лейтенанта Павлова, с частью вверенного ему отряда, он был встречен восклицаниями жителей-Болгар: ‘Да здравствует Император Николай’ и тамошним духовенством, возглашавшим: ‘победы благоверному Императору нашему Николаю Павловичу на сопротивные даруя’. Замечательно, что Болгары, совершая свои церковные службы по русским духовным книгам, печатаемым в Москве, возносили молитвы торжественно за нашего Государя даже и тогда, когда мы вели войну против Султана ⁽¹³⁾.

По прибытии к Силистрии, осадный корпус расположился к востоку от крепости. Оттуда же были ведены подступы против передовых укреплений: Араб-Табиа и Песчаного. Генерал Шильдер расположил свой инженерный лагерь впереди осадного корпуса, близ того места, которое фельдмаршал избрал для первой параллели. Палатка же самого Шильдера стояла у входа в траншеи, в таком близком расстоянии от неприятеля, что иногда до нее долетали пули.

4-го (16-го) мая, когда войска Лидерса переправлялись на правый берег Дуная, продолжалось обстреливание крепости с левого берега, в особенности же удачно было действие по бастиону Ченгель (на северо-восточном углу крепости). В ночь с 5-го на 6-е (с 17-го на 18-е), сооружены батареи на острове Сальгане (Салани или Малый Голый), для обстреливания того же бастиона. Здесь воспользовались старою траншеею, для возведения горизонтной батареи, под весьма сильным пушечным и штуцерным огнем неприятеля. Наши рабочие, прикрытые насыпью этой траншеи, уширяли и углубляли её ров, бросая землю сперва назад, до полной насыпи бруствера батареи, а потом вперед, для возвышения и утолщения насыпи траншеи, которая, таким образом, превратилась в анвелопу, с отверстиями против амбразур батареи, для свободного действия чрез них из орудий. При окончательной отделке батареи, для усиления профили анвелопы, вырыли впереди её ров и дали анвелопе высоту в 7 и толстоту в 18 фут, при высоте бруствера батареи в 8 фут ⁽См. план с анвелопою, параллельно брустверу батареи, построенной в 1854 году, на острове Малом Голом, против Силистрии⁾.

По приказанию фельдмаршала, заложена была против крепости траншея, в ночи с 5-го (17-го) на 6-е (18-е) мая, но это предприятие не удалось. У какого-то из наших солдат неожиданно выпалило ружье, а передовая цепь, приняв этот выстрел за вылазку Турок, открыла огонь по мнимому неприятелю. Генерал Веселитский, прикрывавший работы с бригадою при четырех орудиях, счел нужным отвести назад свои войска, таким образом саперы остались без прикрытия и вместе с ними — у Дуная Шильдер, а на высоте — Тотлебен. Отступление бригады Веселитского было произведено в беспорядке: войска столпились в овраге, стреляли наудачу и потеряли несколько касок и ранцев. Таким образом первая параллель была заложена уже в следующую ночь, в расстоянии около 700 сажен от Арабского форта и двух с половиною верст от главного вала, в присутствии самого начальника штаба армии, генерал-адъютанта Коцебу ⁽¹⁴⁾, и тогда же начато сооружение на левом фланге батареи No 3-го и редута No 4-го ⁽См. план осады крепости Силистрии⁾, а на правом фланге совершенно окончена углубленная батарея No 1-го на 6 орудий, которая с рассветом вооружена 4-мя полевыми орудиями. В ночи с 7-го на 8-е (с 19-го на 20-е), батарея No 3-го и редут No 4-го окончены и к рассвету вооружены: батарея 6-ю, а редут 4-мя полевыми орудиями. 8-го (20-го) мая, в 4 часа пополудни, неприятель, намереваясь отрезать наших штуцерных, занимавших виноградники впереди первой параллели, стал обходить их с левого фланга. В подкрепление им была выслана передовая цепь пехотного графа Дибича-Забалканского (Черниговского) полка, которая, будучи поддержана своими резервами, опрокинула Турок, причем с нашей стороны убито 3 и ранено 23 человека. В тот же день неприятель, пользуясь тем, что крепость не была обложена с западной стороны, ввел в нее подкрепление, в составе 5-ти батальонов с 6-ю полевыми орудиями. Между тем на острову Сальгане (Малый Голый), для содействия осадным работам, были построены батареи, вооруженные осадными орудиями. В ночь с 8-го на 9-е (с 20-го на 21-е), выведены из первой параллели подступы и начаты работы второй параллели, в расстоянии 350 саж. от Арабского укрепления. 9-го (21-го) мая, для отвлечения внимания Турок от наших осадных работ и для рекогносцировки неприятельских укреплений, выслан из главного лагеря отряд, под начальством генерала князя Горчакова ⁽¹⁵⁾, по направлению между селением Калопетри и фортом Абдул-Меджид. Турки двинулись было на встречу нашим войскам, но после нескольких метких выстрелов, расстроивших ряды их, скрылись в своих укреплениях. В 5 1/2 часов пополудни, войска князя Горчакова возвратились в лагерь. При этой рекогносцировке ранено два казака, в тот же день при перестрелке в траншеях ранено 30 нижних чинов.

Осадные работы производились деятельно, под руководством генерала Шильдера, достойными его сподвижниками: подполковником Тотлебеном, капитанами Хлебниковым, Фолькмутом, штабс-капитаном Тидебелем, и проч. В числе их находился отставной инженер-поручик, состоявший в канцелярии главнокомандующего, по дипломатической части, коллежский асессор барон Оффенберг. Войска в траншеях состояли под командою старого воина, начальника 8-й пехотной дивизии, генерал-лейтенанта Сельвана, помощниками его были: генерал-майоры Веселитский, князь Урусов и полковник граф Опперман. При работах в траншеях, по ночам дежурили по очереди флигель-адъютанты Его Величества: полковники князь Варшавский (сын главнокомандующего) и граф Орлов, майор князь Лобанов-Ростовский и штабс-ротмистр Воейков, и все личные адъютанты фельдмаршала.

10-го (22-го) мая, устроена во второй параллели батарея No 5, близ берега Дуная, вооруженная 4-мя батарейными орудиями 9-й артиллерийской бригады, под командою капитана Добровольского.

В следующую ночь заложена на берегу Дуная, для демонтирования орудий Песчаного люнета, батарея No 10, которая в ночи на 12-е (на 24-е) была окончена. 12-го (24), подвинуты вперед работы на левом фланге и построены две новые батареи, NoNo 1 и 8, вооруженные каждая пятью батарейными орудиями, двумя пудовыми единорогами и двумя же двухпудовыми мортирами. В следующую ночь, с 12-го на 13-е (с 24-го на 25-е), подвинута вдоль берега траншея, заложена новая батарея, No 11, у берега реки, и приступлено к соединению траншеями батарей правого и левого флангов. 13-го (25-го) мая, неприятель сделал вылазку из Арабского форта против нашего левого крыла, но был отражен огнем штуцерных и картечью, и заметив движение высланной ему на встречу роты Алексопольского егерского полка, отступил. В тот же день, для отвлечения внимания неприятеля от осадных работ, произведена, в весьма сильную бурю, рекогносцировка, под начальством генерал-майора Непокойчицкого. Отряд, ему вверенный, в составе 4-х батальонов и 2-х эскадронов с 6-ю орудиями, двинулся по направлению к форту Абдул-Меджид, и обменявшись с неприятелем несколькими выстрелами. возвратился в лагерь. В ночи с 13-го на 14-е (с 25-го на 26-е), батарея No 11 вооружена еще двумя 24-х-фунтовыми пушками, а батарея No 8, на левом фланге — двумя 18-фунт. пушками, против Песчаного форта заложена новая батарея No 13, а 14-го (26-го) и в следующую ночь, артиллерия правого фланга усилена двумя полупудовыми мортирами, а на левом фланге устроены, для обстреливания впереди лежащего оврага, две новые батареи, NoNo 9 и 12, из коих каждая вооружена двумя легкими орудиями 15-йартиллерийскойбригады и двумя полупудовыми мортирами, кроме того, в изгибах траншеи, поставлены две полупудовые мортиры, для действия против форта Араб-Табиа. В ту же ночь, окончено построение углубленной батареи No 13. на 4 орудия, на конце подступа, выведенного из средины второй параллели. Между вновь сооруженными батареями на левом фланге, NoNo 9-го и 12-го, выведен подступ для спуска в овраг, отделяющий наши траншеи от Арабского форта, и на конце подступа заложена батарея No 14, для действия против форта с расстояния 250-ти сажен. В ночи с 15-го (27-го) на 16-е (28-е) эта батарея окончена и вооружена 2-мя легкими орудиями, снятыми с батареи No 12, которая обращена в траншею и приспособлена к ружейной обороне. От батареи No 14 продолжена траншея на 30 сажен и на оконечности её заложена для действия по Арабскому форту батарея No 15, которая к утру 16-го (28-го) окончена и вооружена 4-мя легкими орудиями и 2-мя полупудовыми мортирами, а на противоположном краю лощины, по вершине горы, в расстоянии 180-м сажен от Арабского форта, заложены траншеи т. т. Все предшествовавшие работы были исполнены с небольшим уроном, именно: убиты 1 обер-офицер и 14 нижних чинов, ранены 2 обер-офицера и 158 нижних чинов ⁽¹⁶⁾.

16-го (28-го) мая, по случаю сильной канонады, работы в траншеях не производились. Предполагалось заложить в ночи траншею параллельно фронту Арабского форта, в расстоянии от него 80-ти сажен. В 11 часов рабочие уже успели углубить траншею р.р. на два фута, в это самое время Турки, выйдя из форта и находящейся позади его рытвины, на гласис, с шумным гиканьем, открыли сильный ружейный огонь по нашим работам, но, встретив с нашей стороны отпор, сопровождавшийся несколькими ракетами, замолкли и поспешно скрылись в укрепление.

В эту ночь на работах находился 3-й баталион Полтавского пехотного полка, а в тран-шеях-8-й батальон Алексопольского егерского полка. Кроме того, был выдвинут влево наблюдательный отряд лейб-гвардии конной артиллерии полковника Костанды, в составе 2-х батальонов Замостского егерского и 2-х эскадронов Ольвиопольского уланского полков, с шестью пешими и четырьмя конными орудиями, из коего по тревоге был направлен к левому флангу траншей 1-й батальон Замостского полка. Верстах в трех от нашей головной траншеи стояла в лагере 2-я бригада 8-й пехотной дивизии (два батальона Алексопольского и три Кременчугского егерских полков), под начальством генерал-майора Попова 1-го.

Спустя около часа по отражении Турок, генерал-лейтенант Сельван атаковал Арабское укрепление. Говорят, будто бы к тому побудило его скопление неприятельских масс против правого (ближайшего к Дунаю) фланга наших работ, заставившее его полагать Арабский форт занятым весьма слабо. Но, по всей вероятности, причиною такого необдуманного дела было увлечение состоявших при нем молодых офицеров главной квартиры, столь же храбрых, сколько неопытных в военном деле, а не собственное убеждение старого воина в успехе предпринятого нападения.

Войска, назначенные для штурма, выстроились в одну линию, в колоннах к атаке, тылом к нашим траншеям: на правом фланге стал 3-й Алексопольский батальон, подполковника фон-дер-Бринкена, левее, шагах в сорока, 3-й Полтавский батальон, майора Пиленко, а на левом фланге 1-й батальон Замостского полка, полковника Гладышева, под общим начальством полковника Костанды, расстояние между нашими траншеями и укреплением Араб-Табиа было около 300 шагов. Для штурма было отдано следующее приказание: ‘сперва двинуться 3-му батальону Алексопольского полка и, подойдя шагов на пятьдесят к неприятельскому укреплению, броситься, с барабанным боем, бегом в ров и на вал укрепления. Ба талиону же Полтавского полка оставаться на месте, пока раздастся барабанный бой в Алексопольском батальоне, и тогда немедленно двинуться в атаку, наконец, батальону Замостского полка — соображаться с ходом дела и действовать по усмотрению полковника Костанды’.

Когда все было готово к штурму, генерал Сельван, находившийся вместе с генералом Веселитским на левом фланге Алексопольцев, обратясь к командиру их и указав на укрепление, сказал: ‘Вот вам Георгиевский крест! Возьмите Араб-Табиа. С Богом! Ведите ваш батальон’. Подполковник фон-дер-Бринкен двинулся с своим батальоном вперед, провожаемый генералом Сельваном, который, подойдя к укреплению и приказав ударить бой к атаке, возвратился к батальону Полтавского полка. Темнота ночи и тишина движения дали Алексопольцам возможность приблизиться совершенно скрытно к форту. Когда же раздался наш барабанный бой, Турки зашевелились в укреплении и встретили наши войска картечным и ружейным огнем, но это не остановило батальона. Алексопольцы с криком ‘ура’ бросились вперед и, не имея при себе ни лестниц, ни фашин, живо спустились в ров укрепления, откуда, с неимоверными усилиями, в темноте и под губительным огнем, поддерживая друг друга ощупью, стали взбираться на крутой вал. Первым взошел на вал сам батальонный командир, за ним устремились его солдаты. В продолжении четверти часа, весь вал и амбразуры с орудиями уже были в наших руках. Алексопольцы, поддержанные прочими двумя баталионами, ворвались в укрепление, где завязался упорный рукопашный бой. В числе первых вошедших туда был флигель-адъютант полковник граф Орлов. При этой свалке был поражен смертельно подошедший ко рву генерал Сельван, и тогда же в тылу штурмующих войск раздался отбой. Был ли подан этот сигнал самим Сельваном, или принявшим после него начальство Веселитским, который, опасаясь ответственности за дело, предпринятое без ведома главнокомандующего, решился отозвать войска в траншеи — осталось неизвестно. Но подполковник фон-дер-Бринкен пишет, что он слышал произнесенные громко, знакомым ему голосом генерала Веселитского, слова: ‘назад! назад! Отступление!’

Нелегко было победителям, обратясь в отступающих, спускаться в ров и взлезать на верх почти полутора-саженной крутой стены контр-эскарпа, под выстрелами неприятеля. Ободренные нашим неожиданным отступлением, Турки яростно преследовали переходившие через ров войска и нанесли им огромные потери. Между тем командир 2-й бригады 8-й дивизии, генерал-майор Попов не получал от генерала Сельвана никакого приказания. В одиннадцатом часу услышана была в лагере ружейная перестрелка, которая вскоре замолкла, но после полуночи возобновилась, усиливаясь постепенно и перемежаясь с пушечными выстрелами. Генерал Попов послал подпоручика Алексопольского полка Ляшенко за приказанием к начальнику дивизии, приказав тогда же бригаде стать в ружье и быть в полной готовности к выступлению. Посланный офицер, едва через час успев возвратиться, доложил генералу, что начальник дивизии штурмует Араб-Табию. Тогда генерал Попов немедленно двинулся вперед, с двумя батальонами Алексопольского и двумя Кременчугского полков, но, по темноте ночи, не решился идти прямо на выстрелы, по пересеченной оврагами и виноградниками местности, а направился окольным путем чрез траншеи, где пришлось следовать шести рядными колоннами: все это замедлило движение, так что войска его прибыли уже тогда, когда штурмовые колонны возвращались в траншеи. Как вскоре затем Попов был ранен то прибывший на место боя Свиты Его Величества генерал-майор князь (Павел Александрович) Урусов повел на штурм 1-й батальон Алексопольского полка, состоявший под командою майора Науменко. Эта атака была весьма решительна, но не могла восстановить дело. Баталион был принужден отступить с большою потерею.

Урон наших войск, по числу сражавшихся, был весьма значителен: тяжело ранен полковник граф Орлов, из числа четырех батальонных командиров, трое, именно: полковник Гладышев, майоры Пиленко и Науменко, на следующий день умерли от ран, подполковник фон-дер-Бринкен контужен осколком гранаты, из числа офицеров убито и ранено 22, нижних чинов убито 315 и ранено 596. Со стороны Турок, если южно верить их показанию, убито 68 и ранено 121 человек ⁽¹⁷⁾.

После этого дела, между нашими траншеями и неприятельскими укреплениями осталось много раненых, большею частью наших, которые были не в силах доползти вслед за отступившими войсками. Говорили тогда, будто бы князь Горчаков объявил, что за каждого из наших раненых унесенного в траншеи, участвовавшие в том нижние чины получат знак военного ордена. Но и без того нашлось не мало охотников на святое дело спасать страдающих товарищей.

6-го (18-го) мая, в десять часов утра, на Арабском форте был выставлен белый флаг и тогда же заключено перемирие на два часа, для уборки убитых. Тела наших солдат, павших на штурме, были перенесены с гласиса и из рва Араб-Табии, местными жителями из Болгар, в занимаемый нами близлежащий овраг и там погребены, а тело Сельвана, с трудом отысканное, похоронено, с приличною воинскою почестью, в Калараше, на церковном кладбище.

Осадные работы, прерванные перемирием, были возобновлены уже пополудни ⁽¹⁸⁾.

Для исследования причины столь гибельного происшествия назначен был генерал-лейтенант Гротенгельм. Но кого же было винить? Если некоторые из командовавших частями войск увлеклись необдуманным порывом, то главный начальник обязан был, не обращая внимания на толки храбрых, но неопытных молодых людей, действовать по внушению собственной опытности. Император Николай Павлович, получив донесение об этом деле, писал князю Варшавскому:

‘Вчера вечером узнал Я по телеграфу из Вены о бывшей вылазке 17-го (29-го) числа, об отбитии её и о бесплодной храбрости при преследовании, имевшей последствием отбитие от форта, но депеша кончается тем, что будто в ночь 20-го мая (1-го июня) форт был, однако, нами взят. Сегодня же утром прибыл твой фельдъегерь с твоим письмом, Любезный Отец-Командир, от 19-го (31-го), которое подтверждает первую часть известия, но не упоминает о второй. — Душевно скорблю о напрасной трате драгоценного войска и потере стольких храбрых, во главе которых ставлю почтенного Сельвана, дорого заплатившего за свою излишнюю отвагу, но мир праху его: он умер геройскою смертью! Тем более жалеть должно столь тщетной траты людей, что осада шла до того успешно и с неимоверно-малою потерею. Но буди воля Божия! Надеюсь, что возьмем свои меры, чтоб впредь таковой необдуманной отваги и бесплодной траты людей не было’ ⁽¹⁹⁾.

16-го же (28-го) мая, за несколько часов до штурма на форт Араб-Табиа, произошла неудачная встреча одного из наших отрядов с неприятелем в Малой-Валахии.

Генерал-лейтенант Липранди, находившийся с Мало-Валахским отрядом на левой стороне реки

Ольты, у Слатина, получив сведение о появлении турецкой кавалерии, в числе до 4-х тыс. человек, на дороге, ведущей из Каракула, направил, для удостоверения в действительных силах неприятеля, к речке Ольтецу, отряд, под начальством недавно прибывшего из Петербурга полковника Карамзина (сына знаменитого историка). В составе отряда находились: три дивизиона гусарского князя Варшавского полка, четыре орудия конной No 10-го батареи и сотня Донского No 38-го полка, всего в числе около 700 человек. Полковник Карамзин получил предписание: ‘выступив 16-го мая, в 6 часов утра, двигаться к селению Владулени, остановиться на ночлег близ речки Ольтец и выслать сильный разъезд к городу Каракул, чтобы удостовериться — не занят ли он небольшим неприятельским отрядом, который можно было бы отхватить, но в то же время разведать разъездами и пространство вверх по Ольтецу, примерно до сел. Пиршковени. Ежели разъезд, посланный в Каракул, возвратясь оттуда, донесет, что вблизи этого города нет значительных неприятельских сил, то 17-го числа перейти через Ольтец и направиться правым берегом сей речки в тыл неприятелю, могущему занимать сел. Балаш. Если же там не встретится неприятель, то перейти по мосту через Ольтец и расположиться на ночлег у Мериллы, либо Горгош, а 18-го числа возвратиться в гор. Слатино. Как при движении, так и на ночлегах принимать самые строгие меры осторожности… Судя по полученным сведениям и смотря по обстоятельствам, командующему отрядом предоставляется право несколько изменить направление движения отряда, но ни в каком случае не иметь ночлега на правом берегу речки Ольтец’ ⁽²⁰⁾. Получив это приказание, полковник Карамзин двинулся по указанному направлению, и, пройдя сел. Владулени, расположил вверенный ему отряд на бивуаках, на левом берегу Ольтеца. Казаки, перейдя через речку, стали на аванпостах, в расстоянии около полуторы версты от места, занятого отрядом. Разъезды были отправлены левым берегом речки вправо и влево расположения войск. — Находившийся при отряде, генерального штаба штабс-капитан Черняев предложил выслать разъезд в Каракул, для разведания о неприятеле, и выставить один эскадрон, в виде репли, к сел. Доброславени на речке Тезлуй, но Карамзин, основываясь на показаниях жителей Владулени, что в Каракуле находится до 700 человек турецкой кавалерии, отвечал, что не следует посылать разъезда, чтобы не встревожить неприятеля, и что он, со всем отрядом, пойдет в Каракул, вытеснит оттуда Турок и возвратится к ночи за Ольтец. Как в инструкции, данной полковнику Карамзину, разрешено было ему изменять ее, сообразно полученным сведениям и обстоятельствам, которых в Слатине нельзя было предвидеть, то он решился исполнить в тот же день свое намерение, и дав 4-х-часовой отдых отряду, выступил по дороге в Каракул. Передовой казачий разъезд открыл в Доброславени неприятельский пикет из десяти человек регулярной кавалерии, которые, подав сигнал выстрелом, умчались в Каракул. Штабс-капитан Черняев доложил начальнику отряда, что следовало бы донести в Слатино об открытии неприятеля, но Карамзин отвечал: ‘мы дадим о том знать по возвращении на ночлег’ ⁽²¹⁾.

По переходе отряда через овраг, в котором течет ручей Тезлуй, оказалось, что неприятельская кавалерия, в числе от 700 до 800 чел., была построена в четырех колоннах, впереди города Каракула. Как, по переходе через ручей. мы, двигаясь по ровной местности, были совершенно открыты, а неприятель, имея возможность видеть силу нашего отряда, оставался на месте, то не трудно было заключить, что он находился в превосходном числе, и что впереди города была выставлена только часть его войск. Штабс-капитан Черняев решился подать начальнику отряда совет — отступить. Командиры дивизионов, подполковники Бантыш и Дик, изъявили такое же мнение, но полковник Карамзин отвечал, что, сделав несколько выстрелов, начнет отступление, вызвал артиллерию на позицию и построил гусар в боевой порядок. Затем, артиллерия сделала первую очередь пальбы, как будто для того, чтобы показать число наших орудий. Как только раздался наш первый выстрел, из-за обоих флангов стоявших против нас турецких войск выскакали густые толпы иррегулярной кавалерии, которые тотчас обхватили сперва левый, а потом и правый наши фланги. Еще при наступлении от речки Ольтеца, наши артиллерийские и гусарские лошади, по приказанию полковника Карамзина идя на рысях более десяти верст, были сильно утомлены. Когда же началось дело, большая часть лошадей под ездовыми была перебита турецкими штуцерными, Подполковник Бантыш, стоявший с 5-м и 6-м эскадронами на левом крыле, сделал несколько атак, чтобы дать время артиллерии отойти за мост, но, видя невозможность устоять против несравненно-превосходного в числе неприятеля, стал отступать по мосту за речку. Но, между тем, турецкая кавалерия уже успела обойти нашу позицию и с правого фланга, 1-й и 2-й эскадроны подполковника Дика были отброшены к болотистой речке. Артиллерия, спустившись к мосту, нашла его загроможденным нашею кавалериею, перемешанною с кавалериею неприятеля. В одном из орудий оставалось три, в другом — только две коренные лошади, да и те на мосту были изрублены Турками, ездовые — тоже, а нумера прислуги большею частью убиты, либо ранены, другое орудие, на трех лошадях, не имея возможности достигнуть моста, было направлено в сторону через ручей, но, при самом спуске с берега, настигнуто неприятелем, ездовые, лошади и прислуга изрублены, либо изранены, и, несмотря на усилия артиллеристов и нескольких гусар, орудие захвачено Турками. Между тем, остальные два орудия, став в 25-ти саженях от загроможденного моста, продолжали стрелять картечью, и когда уже не стало зарядов, были окружены с всех сторон Турками, артиллеристы продолжали обороняться банниками и пальниками и большею частью пали в неровном бою, стараясь отстоять свои орудия.

Сам Карамзин погиб жертвою своей неосторожности. Убито в трех дивизионах гусар: обер-офицеров 2, нижних чинов 85, ранено: штаб-офицеров 4. обер-офицеров 11, нижнихъчиновъ37, без вести пропало нижних чинов 20, всего выбыло из фронта 109 человек (из 589-ти, состоявших на лицо), в конно-артиллерийском дивизионе: убито нижних чинов 25, ранено 1 обер-офицер и 4 нижних чинов, всего 30 человек (из 74-х состоявших налицо), в казачьей сотне ранен один казак. В числе раненых находился состоявший при отряде, в качестве волонтера, черкес Кадельбек, получивший двенадцать ран дротиками баши-бузуков, но спасшийся (впоследствии убит при осаде Севастополя). Подполковник Дик, оставшись старшим в отряде, отвел его в Слатину ⁽²²⁾.

Неудача, понесенная отрядом, потерявшим всю находившуюся в нем артиллерию, побудила главнокомандующего предписать о строжайшем исследовании, кто именно был виноват в этой катастрофе.

Каждому из офицеров предложены были вопросные пункты, нижние чины артиллерийского дивизиона приведены к присяге и опрошены. Оказалось, что единственным виновником понесенного урона был полковник Карамзин, не исполнивший данной ему инструкции и увлекшийся неуместным усердием ⁽²³⁾.

В настоящее время, когда это дело уже поступило на неумытный суд Истории, не трудно вывести заключение, что основною причиною неудачи было поручение отряда офицеру неопытному и не понимавшему важности данного ему назначения. Полковник Карамзин, незадолго пред тем прибывший из Петербурга в главную квартиру, был прислан оттуда в Мало-Валахский отряд, чтобы дать ему случай оказать отличие по службе, Генерал Липранди мог доставить ему такой случай, не вверяя ему судьбу более семисот человек и не подвергая опасности славу нашего оружия. Но он поручил Карамзину эти войска, полагая, что подробная инструкция, ему данная, могла служить достаточным ручательством в охранении его отряда от всех возможных случайностей. Полковник Карамзин, вопреки инструкции, зашел далее, нежели следовало, принял бой на весьма невыгодной позиции, имея в тылу болотистую речку, текущую в глубоком овраге, и утомив войска движением на рысях с привала, на протяжении более десяти верст. Вышло то, чего должно было ожидать: гусары на усталых конях, не выждав отступления артиллерии за речку, кинулись на мост и, вместо защиты орудий, помешали их спасению, артиллеристы же, поставленные в безвыходное положение, стреляли картечью, до совершенного истощения зарядов, а потом оборонялись чем попало, пока почти половина их сделалась жертвою неразумной отваги начальника отряда.

Дальнейшие осадные работы против Араб-Табиа были ведены тихою и летучею сапою. В ночи с 18-го на 19-е (с 30-го на 31-е) мая, траншея р. р., заложенная еще в ночи с 16-го (28-го) на 17-е (29-е), продолжена тихою сапою, с помощью железных и деревянных щитов, и заложена батарея No 19, которая к утру 20-го (1-го июня) окончена и вооружена 4-мя батарейными орудиями, а батарея No 16-го — 4-мя полупудовыми мортирами. В ночи с 20-го на 21-е мая (с 1-го на 2-е июня), заложена горизонтная батарея No 17, в виде редута, на 8 орудий, для действия против форта и для отражения вылазок. 21-го мая (2-го июня), оконечности наших траншеи уже находились в расстоянии около 25 саж. от укрепления Араб-Табиа. Комендант Силистрии Мусса — паша был убит осколком бомбы, в тот же день, около шести часов вечера, взорван Булев колодезь No 1 в траншее и. и. ^*), против левого бастиона форта, заряженный 18-ю пудами пороха, в бочонках, для установления сверла, посредством которого генерал Шильдер хотел проложить траншею. Между тем, Турки приступили, еще 19-го (31-го) мая, под руководством итальянского инженер-капитана Гавоне, к постройке ретраншамента (перекопа), отделявшего внутренность бастиона от угла, в котором от взрыва мог произойти обвал, а после взрыва, сообразив, что последующие мины могли разрушить угол, образуемый перекопом с куртиною, соорудили другой ретраншамент позади первого, и перевезли туда два орудия с бастиона.

В ночи с 21-го на 22-е мая (со 2-го на 3-е июня), в траншее и. и. увенчана и приспособлена к ружейной обороне воронка 1-го взрыва и внутренность её выровнена для мортирной батареи, а на оконечности траншеи р. р. заложена батарея No 20 летучею сапою, с помощью железных и деревянных щитов, которые со внутренней стороны были приставляемы к турам. К утру эта батарея вооружена 4-мя батарейными орудиями и 4-мя полупудовыми мортирами. 22-го мая (3-го июня), в конце сапы и.и. вырыт другой Булев колодезь No11, с такою же целью, как и прежний, глубиною в 10 фут, и заряжен 18-ю пудами пороха, а в пять часов пополудни произведен взрыв. В тот же день, в 7 часов вечера, Турки сделали вылазку против редута на левом крыле траншей. Не смотря на сильный картечный огонь редута и ближайшей к нему батареи, неприятель перешел через ров и вскочил в наше укрепление, но был выбит оттуда двумя батальонами Елецкого пехотного полка, под командою генерал-майора Веселитского, с потерею убитыми более 50-ти человек. С нашей стороны, в продолжении этого дня, убито нижних чинов 19, ранено обер-офицеров 4 и нижних чинов 92.

На следующий день, 23-го мая (4-го июня), по значительному протяжению осадных работ, как самые работы, так и находившиеся в траншеях войска, разделены на два участка: правый, от Дуная до так называемой Фонтанной батареи, и левый, от Фонтанной батареи до левого фланга атаки. Все осадные работы, по прежнему, производились под общим руководством генерала Шильдера, который, кроме того, непосредственно заведывал работами левого участка, работы же правого участка были поручены генерал-лейтенанту Бухмейеру. Всеми войсками в траншеях командовал генерал-лейтенант Бельгард, а помощниками ему назначены: на левом участке генерал-майор Веселитский и Юферов, а на правом — генерал-майор Заливкин и генерального штаба полковник Герсеванов.

Вслед за первыми двумя взрывами было произведено еще несколько других, и в происшедших от них воронках поставлены мортиры, для действия вовнутрь укрепления Араб-Табиа. С такою же целью, 26-го мая (7-го июня), возведен траншейный кавальер К, для стрелков, в сорока саженях от юго-восточной оконечности форта. Тогда же приступлено к венчанию контр-эскарпа и к спуску в ров. В ночи с 27-го на 28-е (с 8-го на 9-е июня) и на следующий день, окончен спуск и устроен блиндированный переход через ров ⁽²⁴⁾. Подполковник Тотлебен, убежденный в том, что успех такой работы преимущественно зависел от быстроты её исполнения — чего невозможно было бы достигнуть при обычном устройстве перехода тихою сапою — решился исполнить его открыто днем, между тем как наши стрелки метким огнем препятствовали бы неприятелю вредить рабочим. Разместив штуцерных, за час до начала работы по венчанию контр-эскарпа, он приказал им стрелять непрерывно беглым огнем по гребню неприятельского форта, а сам, с инженер-штабс-капитаном Тидебелем и с рабочими, спустился в ров и поставил 4 батарейных тура по обе стороны предполагаемого перехода, эти туры, набитые земляными мешками, доставили первоначальное прикрытие рабочим, которые успели устроить переход в продолжении сорока минут. Турки, до начала этой работы, потерпев значительный урон от огня наших штуцерных, перестали высовываться из-за кроны бруствера и заметили наши работы во рву уже тогда, когда они были почти совершенно окончены. Неприятель немедленно открыл сильный ружейный огонь с куртины и стал бросать с фаса бастиона к переходу через ров полупудовые и ручные гранаты: но уже не мог нанести вреда нашим рабочим ^**⁾.

Между тем. еще 26-го мая (июня 7-го) новый комендант Силистрии Гуссейн (Рифаат)-паша приехал туда из Шумлы под прикрытием кавалерийского полка. Он привез известие. что союзники (Французы и Англичане) не могли прибыть к Силистрии ранее нескольких недель. что произвело весьма неблагоприятное впечатление на гарнизон терпевший крайнюю нужду в съестных припасах. Но как доступ в крепость был свободен по дорогам из Шумлы и Туртукая, то было возможно провозить от времени до времени провиант и даже усиливать подкреплениями гарнизон Силистрии. Фельдмаршал, желая затруднить снабжение обложенной крепости. но опасаясь слишком растянуть блокадный корпус. надеялся достигнуть предположенной цели и без совершенного обложения Силистрии, посредством подвижных колонн. направленных на сообщения крепости с Шумлою. Для этого. генерал-лейтенант Хрулев, с особым отрядом ⁽²⁵⁾, был выдвинут к истоку реки Алма-луй, на дорогу, ведущую в Шумлу. В инструкции, ему данной, было предписано: ‘1) охранять расположение войск осадного корпуса, 2) в случае нападения неприятеля, заманивать его, наводя кавалерией на пехоту, и 3) не позволять неприятелю гнездиться в верхней части оврага, по направлению к коему находится левая оконечность наших осадных работ и, в случае сильного нападения на оные, подкрепить войска, назначенные для защиты траншей’. 23-го и 24-го мая (4-го и 5-го июня), отряд Хрулева, выйдя в лощину, идущую от укрепления Абдул-Меджид по шумлинской дороге, и далее к селению Бабук, завязал стычку с частью кавалерии, по показанию пленных, принадлежавшей к отряду Садык-паши (польского эмигранта Чайковского), высланному из Шушны по дороге к Силистрии. Более же определительных сведений о силах и намерениях неприятеля мы не успели собрать, несмотря на то, что жители окрестной страны — Болгары были нам совершенно преданы и старались доказать Русским, как единоверцам своим, беспредельное усердие, извещая нас о всех движениях турецких войск, и доставляя в наш лагерь, по самым сходным ценам, сено, траву, зерновой фураж, хлеб, баранов, домашнюю птицу, молоко и яйцы. Многим из них, по собственной их просьбе, выдавались патроны, кремневые ружья, тяжелые пистолеты и сабли, из запаса, присланного в армию для снабжения волонтеров. Как ни плохо было это оружие, Болгары, с помощью посылаемых к ним охотников: Греков, Сербов, Молдаван и Валахов, не только успевали защищать свои деревни от турецких партий, но ловили по лесам неприятельских мародёров и беглых из России раскольников, служивших казаками в Турции ⁽²⁶⁾. Пользуясь довольно верными сведениями о неприятеле, которьтя нам доставляли жители окрестной страны, мы были совершенно обеспечены от появления Турок в значительных силах со стороны Шумлы, и могли бы, обложив совершенно Силистрию, отрезать тамошнему гарнизону всякую помощь извне и обратить все усилия на энергическую осаду крепости. ‘Кажется — писал Государь что принятый доселе план атаки заставит Турок бросить свои отдельные два форта ^***). Но от нас до главной крепости еще далеко, а потому опасаюсь, что предположенных четырех недель будет мало для овладения крепостью. Кажется Мне, что весьма благоприятно обстоятельство для нас, что Турки оставили Туртукай, не даст ли оно возможность обложить Силистрию и с верховья Дуная, сим только — думаю Я — довершится обложение и прекратится сообщение с Шумлой и Рущуком’. Далее — Государь, вероятно, желая рассеять опасения фельдмаршала, излагал мнение, что движение Французов будет очень медленно, ибо первые лошади для кавалерии и артиллерии едва прибыли в Галлиполи, а равно старался успокоить старого полководца на счет видов и намерений Австрии ⁽²⁷⁾. Нерешительность и сомнения в успехе осады Силистрии князя Варшавского явствуют из его донесения Государю, в котором фельдмаршал, между прочим, писал: ‘бывая почти ежедневно в траншеях, забочусь, сколько силы позволяют. об успешном ходе работ, медленно подвигающихся вперед, так что трудно теперь предвидеть конец осады, ибо Турки беспрестанно подкрепляют гарнизон крепости. У них уже до 25 тыс. в самой Силистрии и по деревням в тылу. Ожидая их, я приказал укрепить лагерь, сделать новые удобные мосты, но Омер-паша доселе в поле не показывается и вероятно, вследствие общего плана, концентрирует их около Шумлы и начнет (действовать?) чрез 15 дней, т.е. в то время, когда Австрия, собрав уже, как известно, большой лагерь около Германпггадта, также откроет кампанию… В семь переходов Австрийцы могут быть в Плоешти, а нам от Силистрии до Фокшан 15 дней… Здоровье мое день ото дня расстраивается, но я постараюсь остаться здесь елико возможно долее, думая, что могу быть полезен’… ⁽²⁸⁾.

28-го мая (9-го июня), под личным начальством фельдмаршала, было предпринято общее наступление главных сил осадного корпуса к Силистрии, с целью ‘обозрения отдельных неприятельских укреплений и расположения турецких войск, и, вместе с сим, с намерением показать неприятелю значительность наших сил, а главное — показать войскам нашим, каким образом маневрировать и устроиваться в виду неприятеля’ ⁽²⁹⁾. В наступлении участвовали: авангард генерал-лейтенанта Хрулева и отряды генерал-лейтенантов Гротенгельма и Павлова и генерал-майора Артамонова, всего же 31 батальон, 32 эскадрона и 8 казачьих сотен, с 10-ю пешими и 2-мя конными батареями. Прочие войска (за исключением находившихся в траншеях), в составе 15-ти батальонов и 4-х эскадронов, с 26-ю пешими орудиями, под начальством генерал-лейтенанта Энгельгардта, оставались в лагере, в готовности к выступлению. Войска князя Варшавского двинулись в одной общей походной колонне по направлению на Калопетри. Фельдмаршал остановил их, не доходя этого селения, за высотою, и сам взъехал на вершину ее, со всею своею свитою и конным конвоем, оттуда были ясно видны: форт Абдул-Меджид, с развевавшимся на нем большим флагом, почти вся южная сторона главного вала и впереди нее довольно обширный лагерь турецкой кавалерии, которая в нескольких толпах тотчас начала обходить наш левый фланг. Фельдмаршал, заметя наступление неприятеля, приказал генералу Хрулеву, с его авангардом, в составе 8-ми баталионов, 8-ми эскадронов и 4-х казачьих сотен, с 2-мя пешими и одною конною батареями обойти селение Калопетри, подняться на высоты и построив на них свои войска, известить о том тремя пушечными выстрелами. Генерал-лейтенанту Гротенгельму, с его отрядом ⁽³⁰⁾, приказано, обогнув овраг, идущий к Абдул-Меджиду, выстроиться в боевой порядок левым флангом к сел. Калопетри и начать наступление с барабанным боем, как только будет подан сигнал генералом Хрулевым. Генерал-майор Артамонов, с другим отрядом ⁽³¹⁾, должен был построить вверенные ему войска, в резервном порядке, за правым флангом отряда генерал-лейтенанта Гротенгельма.

Как только авангард генерала Хрулева миновал селение Калопетри, неприятельская кавалерия атаковала казаков, но, будучи встречена 7-м и 8-м эскадронами Вознесенских улан, вслед за которыми пошли в атаку прочие эскадроны полка, бросилась в совершенном беспорядке под защиту укреплений. Уланы, преследуя Турок, едва успели изрубить до 60-ти человек и захватили знамя и 10 пленных. С нашей стороны в этой схватке убиты 1 обер-офицер и 12 нижних чинов, и ранены 3 обер-офицера и 18 нижних чинов. Тогда же другая часть неприятельской кавалерии появилась против войск генерала Гротенгельма, но, будучи расстроена сильною канонадою, поспешно отступила за форт Абдул-Меджид.

Фельдмаршал, обозрев с высоты неприятельские укрепления, поехал обратно к селению Калопетри. Турки, видя огромную свиту и конвой, его сопровождавшие, обратили на них огонь с Абдул-Меджида. Фельдмаршал, видя, что сам он, с сопровождающими его многочисленными всадниками, служил мишенью неприятельской артиллерии, закричал, обратясь к своей свите: ‘прочь! убирайтесь прочь!’ Когда же состоявшие в ней генералы и офицеры, остановясь на минуту, снова стали нагонять главнокомандующего, он грозно повторил свое приказание. Многие из офицеров, не смея следовать далее за фельдмаршалом и не желая обратиться назад, проехали в сторону чрез интервалы стоявших на пути их следования войск и спустились позади в овраг, а между тем главнокомандующий остановился для спроса жителей, вышедших на встречу ему из селения. В это самое время, одно из неприятельских ядер пролетело под его лошадью, которая, испугавшись, сделала прыжок и завертелась на месте. Ближайшие к нему из лиц его свиты думали, что он ранен, однако же в первую минуту у него не оказалось ни раны, ни малейшей боли от контузии, и даже фельдмаршал, подъехав к изгородям Калопетри, слез с лошади и продолжал обозрение в зрительную трубу форта Абдул-Меджида. Затем, когда подали на траве походный завтрак, он был весел и не чувствовал никакой боли, и только лишь уступая просьбам окружавших его лиц, согласился сесть в коляску и отправиться для отдыха в Калараш, тем более, что рекогносцировка кончилась и войска получили приказание возвратиться в свои лагери. Состояние здоровья фельдмаршала не возбуждало никаких опасений, но на следующий же день он слег в постель, от контузии и старинной молдавской лихорадки, и вскоре потом отправился в Яссы, передав начальство над войсками и продолжение осады Силистрии князю Горчакову ⁽³²⁾.

Император Николай Павлович, получив известие о болезни князя Варшавского, удостоил его следующим отзывом: ‘Сегодня утром испуган Я был телеграфом из Вены, известившим Меня о постигшем тебя, Любезный Отец-Командир. Благодарю Бога, что не было худшего, позднее получил твое письмо и душевно благодарю, что успокоил Меня среди твоих страданий, написал Мне своей рукою. — Ничего худшего для Меня не могло, среди тяжких обстоятельств, случиться, как лишиться в это самое время твоей помощи. Молю Бога, чтоб восстановил тебя елико можно скорее, и для того умоляю тебя дать возможность лечению увенчаться успехом, быв сам спокойнее душою и не теряя терпения. Ты верно снабдил Горчакова подробным наставлением, как ему следует, по твоему мнению, действовать в разных предвиденных случаях. Нельзя не жалеть, что осада Силистрии, вместо обещанной скорой сдачи крепости, приняла столь невыгодный оборот. Нет сомнения, что ежели действительно Омер-паша так силен и еще усилился прибытием французских двух дивизий и одной английской, то нет вероятия чтоб осада могла удаться, и тогда положение армии нашей за Дунаем будет без пользы опасным. Но льщу себя надеждою, что, быть может, самонадеянность Омер-паши и Союзников представит Горчакову случай их встретить в поле, где наши многочисленные артиллерия и кавалерия нам представляют большую выгоду, тогда как у неприятеля артиллерии немного, а кавалерии еще менее. Снять осаду будет нужно, думаю, ежели не будет уже никакой надежды скоро овладеть крепостью, а неприятель будет близок и в силах… Любезный Отец-Командир! Сдав армию Горчакову, молю тебя не оставаться в Яссах, а поезжай в наши границы лечиться, где тебе удобнее, в Киеве или в Гомеле ^****). Кроме опасности от неприятеля, нет удобства больным оставаться среди военных действий и озабоченным всем, что происходит. Думаю, что и ты Моего мнения. Когда Бог даст тебе восстановиться в силах, тогда будешь опять на своем месте, ежели гроза над нами разгромится. Бог с тобою и с нами’ ⁽³³⁾.

Князь Горчаков, снова приняв начальство над армиею, выказал полную неуверенность в успехе действий. По его мнению — ‘Омер-паша сосредоточивал свои силы в Шумле и даже стягивал туда войска, находившиеся в Малой-Валахии. Англичане уже в Варне, и следует заметить, что, по последним известиям, они достали тысячу лошадей под артиллерию, из чего явствует их намерение действовать наступательно. Что же касается до Французов, то мы знаем из газет (?), что часть их войск уже выступила в Румелию и все полученные нами сведения подтверждают, что главные силы их направляются к Шумле. С другой стороны, осада Силистрии идет не хорошо (ne va pas bien). Гарнизон, ободренный несчастным делом 17-го и усиленный 6-ю или 7-ю тысячами человек, прибывших из Туртукая и Разграда, сопротивляется весьма упорно, отстаивая шаг за шагом два форта, на кои мы ведем подступы, и укрывая постоянно резерв, в числе 7-ми или 8-ми тыс. человек близ фортов, в извилистых оврагах, куда мы не можем проникнуть, не подвергаясь перекрестному огню соседственных укреплений и новых батарей, сооруженных в различных местах, а потому мы принуждены подвигаться как бы ощупью (a pas de taupe). Полагаю, что не позже двух недель Союзники, в числе около 120 тыс. человек, откроют наступательные действия. По всей вероятности, они двинутся двумя главными колоннами: одна направится против меня прямо из Шумлы, а другая — из Базарджика, чтобы отрезать меня от мостов, из которых один в 4-х, а другой — в 10-ти верстах от Силистрии. Сражаться против столь превосходных сил, имея у себя на фланге крепость с 20-ю тысячами человек гарнизона, могущую служить убежищем неприятелю, в случае его поражения, а в тылу два моста на большой реке: такое положение хоть кого заставит задуматься’ ⁽³⁴⁾.

В ночи с 28-го на 29-е мая (с 9-го на 10-го) июня, под бруствером форта заложено 25 бочонков пороха, а колодезь No IV заряжен 15-ю пудами пороха, забивка произведена земляными мешками и в 4 1/2 часа утра сделаны два взрыва, No IV и No V, с полным успехом, Часть бастиона Арабского форта была разрушена, саперы, взойдя на верх воронки, образовавшейся от второго взрыва, нигде не заметили неприятеля и полагая, что он совершенно очистил укрепление, вошли туда вместе с 12-ю ротою Прагского пехотного полка, находившеюся в головной части траншеи. Неприятель, выйдя в трех колоннах из устроенного им ретраншамента, атаковал нашу роту, тогда две ближайшие роты Прагского же полка кинулись вперед и, рассыпавшись влево от воронки, по крутости бруствера неприятельского укрепления, открыли батальный огонь, нанесли Туркам значительный уроны дали возможность 12-й роте отступить обратно в траншею. Неприятель бросился в воронку, но, будучи встречен сильным ружейным огнем, ушел в укрепление. С нашей стороны в этот день убито 65 и ранено 160 человек.

В ночи с 29-го на 30-е мая (с 10-го на 11-е) июня, получено следующее секретное предписание генерал-фельдмаршала начальнику инженеров Шильдеру:

‘Есть известие, что неприятель усиливается под Силистриею и может быть придется снять осаду чтобы идти к нему на встречу.

Но как теперь еще обстоятельства не те, чтобы уже снимать осаду, и продолжение работ, собственно против нагорного (Арабского) форта, доставит ту выгоду, что неприятель будет почитать себя в осадном положении, то предписываю:

1. Вести дело так, чтобы осада могла быть в случае надобности снята в самое короткое время, и для сего никаких работ не производить. кроме саперных и минных против нагорного форта.

2. Все излишние материалы и инженерные принадлежности, кои не суть необходимы для производства вышеозначенных саперных и минных работ, отнести к осадному инженерному парку, дабы оттуда их было можно немедленно отвезти за Дунай’.

31-го мая (12-го июня) довершено венчание контр-эскарпа и выведены шесть минных галерей, для взрыва бруствера Арабского укрепления. На оконечности левого фланга работ, окончена и вооружена 5-ю полупудовыми единорогами 8-й артиллерийской бригады батарея No 22-го, командиром которой и смежного с нею редута назначен 14-й артиллерийской бригады подполковник Фомин. В следующую ночь, на оконечности правого фланга, батарея No 18-го вооружена, кроме поставленных на ней 6-ти осадных орудий, еще 6-ю батарейными орудиями 9-й артиллерийской бригады, а на левом фланге, в 11 часов, взорван рукав, заряженный шестью пудами пороха. Тотчас после взрыва, Турки открыли сильный пушечный огонь, продолжавшийся около часа ⁽³⁵⁾.

Как в тот же день было получено известие о прибытии из Рущука и Шумлы в Силистрию 6-ти батальонов с 6-ю орудиями, то, для пресечения доступа в крепость подкреплениям и транспортам, был выдвинут, 1-го (13-го) июня, к сел. Калопетри отряд генерал-лейтенанта Павлова ⁽³⁶⁾, который оставался там до 4-го (16-го) июня, а потом возвратился в лагерь.

1-го (13-го) июня, в пять часов пополудни при осмотре осадных работ генералом Шильдером, ему раздробило правую ногу осколком гранаты, а другим осколком той же гранаты контужен начальник 5-й артиллерийской дивизии, генерал-майор Мейер. Шильдер перенес геройски операцию отнятия ноги и на другой день был отправлен на пароходе в Калараш, где прожил до 11-го (23-го) июня. Он настоятельно требовал, чтобы его положили в комнате, откуда видна была осажденная крепость, и в бреду воспалительной горячки беспрестанно повторял, что если только он немного оправится, то Силистрия не уцелеет.

Император Николай, еще не успев получить известие о кончине Шильдера, удостоил его следующим письмом: ‘Давно хотел Я сам сказать тебе, любезный Шильдер, как Я огорчен был известием о твоей тяжкой ране. Давно ценя тебя, Я был уверен, что и в настоящую кампанию ты молодецки, как всегда, исполнишь свое дело. В уничтожении турецкой флотилии, в быстрой постройке мостов для перехода через Дунай, в осадных под Силистриею работах — Я вполне узнал моего старого сослуживца и свойственные ему бойкость и опытность, От всей души спасибо тебе за эти новые заслуги. Если успех не увенчал наших усилий, трудов и пожертвований, то, сожалея со Мною о необходимости на время отложить начатое, утешайся мыслью, что ты все сделал, что только от тебя зависело для достижения цели. Я же, между прочими потерями, искренно жалею, что лишился твоего содействия, когда Мне и России нужны тебе подобные. Но Бог милостив! Он поможет тебе и нашему правому делу. Напиши Мне, как себя чувствуешь и береги себя’ ^*****).

Получив донесение о кончине генерал-адъютанта Шильдера, Государь писал князю Горчакову: ‘Потеря Шильдера Меня крайне огорчила, такого второго не будет, и по знанию, и по храбрости’.

После 1-го (13-го) июня (дня, в который был ранен Шильдер), был назначен начальником инженеров армии старший по нем генерал-лейтенант Бухмейер, но он ни разу не показался в траншеях левого фланга, где заведывание работами было поручено подполковнику Тотлебену, который, сверх того, непосредственно распоряжался производством всех минных работ, не получал никаких приказаний от генерала Бухмейера и действовал вполне самостоятельно, докладывая о всем лично князю Горчакову ⁽³⁷⁾.

В ночи с 1-го на 2-е (с 13-го на 14-е) июня, неприятель сделал сильную вылазку против левого фланга наших работ и, встреченный огнем из орудий и ружейным огнем, отступил с уроном, а 2-го (14-го), в 10 часов вечера, сделал вылазку против работ правого фланга, но, будучи поражаем с фронта сильным ружейным огнем из траншеи, а с фланга действием ракет, отступил с большим уроном ⁽³⁸⁾.

4-го (16-го) июня, по возвращении в лагерь войск генерал-лейтенанта Павлова, был выслан к селению Калопетри другой отряд, под начальством генерал-майора князя Бебутова 2-го ⁽³⁹⁾, ему было предписано наблюдать за неприятелем по дороге из Шумлы и препятствовать по возможности снабжению запасами Силистрии и усилению гарнизона подкреплениями. Это приказание было исполнено с совершенным успехом: генерал Бебутов, заняв Вайдемир и Доймушляр, прервал сообщения крепости с отрядами баши-бузуков, вышедших из Силистрии и расположенных в окрестных селениях, а равно с Рущуком и Шумлою.

В ночи с 4-го (16-го) на 5-е (17-е), батарея на оконечности правого фланга усилена двумя 18-ти-фунтовыми пушками и двумя пудовыми единорогами, а в следующую ночь на левом фланге приступлено к устройству нового кавальера сзади венчания контр-эскарпа.

7-го (19-го) июня, на левом фланге, когда большая камора под внутренним гребнем бруствера Арабского форта была окончена, подполковник Тотлебен, обойдя передовые траншеи и удостоверившись что оттуда были выведены рабочие и траншейный караул, получил, в 5 1/2 часов пополудни, приказание — подать сигнал для взрыва горнов. По этому сигналу, под наблюдением штабс-капитана Малкова, непосредственно заведывавшего заряжением и забивкою минных галерей и размещением приводов, последовательно произведены три взрыва: первой группы зарядов, всего 105-ю пудами пороха, причем взлетело несколько Турок и множество гранат разорвавшихся над фортом, потом- взорвана вторая группа, всего 48-ю пудами, под наружным гребнем бруствера, для образования обвала, и наконец — третья группа, 15-ю пудами, под контр-эскарпом. Действие взрывов было вполне успешно. От первого из них, исходящий угол и часть куртины форта были совершенно опрокинуты и внутренность части форта открыта, от второго весь бруствер обвалился в ров, а от третьего- разрушенный контр-эскарп еще более засыпал ров, вообще же, образовался удобовосходимый обвал в 20 сажен ширины. Согласно предварительному. распоряжению, первый взрыв был сигналом для усиленного действия нашей артиллерии. Батареи NoNo 17, 19, 20, и 22-го, всего 17 орудий, чрез сквозное отверстие в исходящем угле, в продолжении двух часов, беспрестанно обстреливали внутренность укрепления с фронта, а батареи NoNo 8, 9 и 21-го, всего 15 орудий, действовали чрез верх левого фаса во внутренность форта с фланга. В то же время, наши войска, снова заняв траншеи, и стрелки из кавальера, направили огонь чрез обвал в укрепление. Турки после взрывов открыли сильный ружейный огонь, но тотчас были принуждены скрыться в ретраншаментах. 8-го (20-го) июня, князь Горчаков признал возможным взять штурмом укрепления Араб-Табиа и Песчаное. Атаку предположено было вести в ночи с 8-го на 9-е (с 20-го на 21-е) июня. Для действий на правом фланге, против Песчаного форта, был назначен пехотный графа Дибича-Забалканского (ныне Черниговский) полк, под начальством генерал-майора Заливкина, и за ним в резерве Брянский егерский полк, а на левом фланге, для штурма Араб-Табиа, с фронта и тыла, генерал-майор Веселитский с Замостским и полковник Голев с Камчатским егерскими полками, и за ними в резерве Люблинский и Охотский егерские полки. Общий резерв состоял из полков: Прагского и Полтавского пехотных и егерского князя Варшавского (ныне Орловского пехотного). Всеми войсками, назначенными для штурма, поручено командовать генерал-лейтенанту Бельгарду.

Для развлечения внимания неприятеля, отряды генерал-лейтенанта Хрулева и генерал-майора князя Бебутова, должны были двинуться на рассвете, одновременно с наступлением прочих войск, первый — по лощине между Араб-Табиа и Абдул-Меджидом, а второй — прямо на Абдул-Меджид. Все приготовления к штурму были окончены и войска уже двинулись на указанные им места, как вдруг, около полуночи, прибыл адъютант князя Варшавского, гвардии ротмистр Протасов, с предписанием фельдмаршала — немедленно снять осаду и перейти со всеми силами на левую сторону Дуная. Каруца (местная повозка), на которой он мчался под Силистрию, сломалась, и он был принужден пройти пешком несколько верст, от чего приказание об отмене приступа было получено некоторыми войсками только за четверть часа до ракеты-сигнала кровопролитной сечи. Никогда вестник самого бедственного события не был встречен так неприветливо, как встретили наши офицеры и солдаты Протасова. Конечно, отменою штурма были сохранены тысячи храбрых, но они, не помышляя о себе, изъявляли сожаление о товарищах своих, павших в продолжении осады и не отмщенных покорением Силистрии ⁽⁴⁰⁾.

Вообще, при осаде Силистрии, с нашей стороны убито: 6 штаб и обер-офицеров и 530 нижних чинов, ранено 62 офицера и 1925 нижних чинов ⁽⁴¹⁾.

Вместе с предписанием о снятии осады, князь Горчаков получил от фельдмаршала письмо, от 6-го июня, которое начиналось следующими строками: ‘Любезнейший и почтенный князь Михаил Дмитриевич. Наши желания исполняются. Дай Бог, чтобы в это время не застала вас атака от Турок, Французов и прочих’… В предписании князя Варшавского, от того же числа, сказано: ‘Государь Император, в Собственноручном письме, от 1-го (13-го) июня,… Высочайше разрешить соизволил: снять осаду Силистрии, ежели до получения письма Силистрия не будет еще взята или совершенно нельзя будет определить, когда взята будет’… Действительно,

Николай разрешил снять осаду, но только в таком случае, если бы осадный корпус не мог взять Силистрии, не подвергаясь опасности быть атакованным превосходными силами прежде окончания осады. А такой опасности не было, и даже весьма вероятно, что если бы мы не потеряли напрасно целый месяц и успели овладеть Силистриею в начале (в конце) мая, то, с одной стороны, Австрия была бы осторожнее в своих домогательствах, а с другой — Англо-Французы, будучи заняты непосредственною защитою Турции, может быть не решились бы предпринять крымскую экспедицию.

Чтобы скрыть от неприятеля отступление от Силистрии, в ночи с 9-го на 10-е (на 22-е) июня поведены были две двойные сапы против траншеи, соединяющей передовые турецкие укрепления, и на оконечностях сап поставлены в несколько рядов туры. Неприятель, приняв эти работы за вновь выстроенную батарею, стрелял, на следующий день, в продолжении нескольких часов, по пустым турам. В ту же ночь, сняты с траншейных батарей 14 осадных и столько же полевых орудий. В сумерки 10-го (22-го), сняты с батарей остальные 35 полевых орудий и 15 полупудовых мортир, а в ночи — осадные и морские орудия с батарей острова Малый-Голый. Между тем войска, построясь в батальонные колонны позади передовых траншей, отступили в лагерь, для прикрытия коего оставлена была в первоначальных траншеях бригада 15-й пехотной дивизии с 16-ю орудиями. Все это было исполнено в таком порядке и тишине, что Турки всю ночь продолжали ружейную пальбу по нашим передовым сапам и только на рассвете 11-го (23-го) заметили, что осада снята.

11-го (23-го) июня, 11-я и 14-я дивизии с их артиллерией сперва переведены на укрепленную позицию при озере Гирлице, а потом перешли по мостам у острова Тильхиа на левую сторону Дуная. 12-го (24-го), с раннего утра, приступлено к разводке мостов устроенных выше сел. Остров (Адакиой), а между тем у Тильхиа переправились через Дунай 8-я пехотная дивизия, 1-я бригада 3-й легкой кавалерийской дивизии и гусарский принца Фридриха Вильгельма Прусского полк. В час пополудни, по снятии мостов у Адакиой, войска, остававшиеся под Силистриею, (9-я пехотная дивизия), отведены на позицию при озере Гирлице, под прикрытием арриергарда, состоявшего из 15-й пехотной дивизии, бригады улан и казачьих полков, под начальством генерал-лейтенанта Хрулева ⁽⁴²⁾.

Неожиданное отступление наших войск поразило ужасом окрестных жителей, Болгар, опасавшихся мщения со стороны силистрийского гарнизона за выказанную ими преданность Русским. Несколько тысяч семейств, испросив у главнокомандующего разрешение переправиться вместе с нашими войсками на левую сторону Дуная, прибыли к мосту на подводах, со всем, что успели захватить с собою и с большими стадами скота. Князь Горчаков предоставил несколько часов для их переправы, болгарские обозы потянулись к мосту, и генерал-полициймейстеру армии, генерал-майору Беваду, человеку столь же энергическому, сколько доброму и сострадательному, со всею военною полициею и несколькими присланными ему в помощь офицерами, трудно было сохранить порядок в этом сборище. Перед вечером главнокомандующий счел необходимым воспретить дальнейшую переправу ‘Болгар, опасаясь замешательства в случае ночного нападения Турок. Генерал Коцебу. по просьбе всех лиц главного штаба, упрашивал князя о спасении жителей края, столь усердно преданных России, одна из Болгарок, прорвавшись сквозь цепь, не допускавшую туземцев к мостам, обняла колени главнокомандующего, умоляя его о дозволении перейти с детьми на другую сторону Дуная, но ничто не могло изменить решения князя Горчакова. По мостам продолжали переходить с большими промежутками лишь войска, и только до ста болгарских семейств было перевезено на наемных судах, приготовленных для раненых ⁽⁴³⁾.

13-го (25-го) июня, в шестом часу пополудни, стали переправляться войска, оставленные на позиции при озере Гирлице, последними перешли на левый берег Дуная батальон Замостского егерского полка, с четырьмя орудиями 15-й артиллерийской бригады, занимавший предмостное укрепление, и снятые с аванпостов семь казачьих сотен. Князь Горчаков оставался на правом берегу, пока не переправился последний батальон. В сумерки были представлены ему трое пленных. захваченных в небольшой арриергардной перестрелке. По их показаниям, крепость сильно пострадала от осады, провиант, по причине уничтожения мельниц, большею частию, отпускался в зерне, от чего число больных быстро увеличивалось, наконец — по словам их — Силистрия чрез два или три дня была бы принуждена сдаться на капитуляцию. Следовательно, мы могли овладеть Силистриею, и если бы даже пришлось нам очистить крепость, то все-таки мы успели бы взорвать и срыть главные укрепления.

По окончании переправы, саперы приступили к разводке моста. Головная часть его, состоявшая из больших мельничных лодок, была потоплена, а затем плоты причалены к левому берегу. Утром 14-го (26-го), уже была разведена большая часть моста у Тильхиа. В это время появилась в довольно значительном числе турецкая кавалерия, которая сначала двигалась медленно, вероятно, полагая, что мы еще занимаем предмостное укрепление, но пройдя мимо форта Араб-Табиа и удостоверясь в совершенном отступлении наших войск. бросилась в предмостное укрепление, между тем как шесть конных орудий выстроились выше по берегу. Как только раздался первый неприятельский выстрел, на него отвечали канонерские лодки и береговая батарея, действие коих было столь удачно, что турецкие войска отступили версты на две, бросив на берегу одно подбитое орудие. 15-го (27-го), все плоты и суда, из коих были устроены мосты, спущены вниз по Дунаю, к Измаилу, под прикрытием пароходов и канонерских лодок, с конвоем из трех батальонов Алексопольского егерского полка. Осадная артиллерия отправлена туда же сухим путем ⁽⁴⁴⁾.

По переходе войск на левую сторону Дуная, они были расположены следующим образом: отряд, под начальством генерал-адъютанта Лидерса ⁽⁴⁵⁾, у Калараша и Слободзеи прочие войска ⁽⁴⁶⁾ в Урзичени и Мая-Катаржилуй, ближе к австрийской границе, при этих войсках находилась главная квартира князя Горчакова, прибывшая в Мая-Катаржилуй 20-го июня (2-го июля). Днепровский полк с легкою No 8 батареей 12-й артиллерийской бригады направлен от Калараша к Ольтенице, на смену двух батальонов Якутского пехотного полка с шестью орудиями легкой No 5-го батареи 11-й артиллерийской бригады, которые присоединились к своей дивизии в Урзичени. 3-й саперный и 4-й стрелковый батальоны отправлены в Фокшаны.

Затем остальные войска князя Горчакова в это время находились: у Журжи, под начальством генерал-лейтенанта Соймонова, 2-я бригада 10-й пехотной дивизии (Томский и Колыванский егерские полки) с двумя батареями и гусарский Его Высочества Цесаревича (Павлоградский) полк, в Букаресте, под начальством генерала Данненберга 1-я бригада 10-й пехотной дивизии (Екатеринбургский и Тобольский пехотные полки) с двумя батареями и Бугский уланский полк, у Чоканешти уланский герцога Нассауского (Одесский) полк 5-й легкой кавалерийской дивизии, у Плоешти, под начальством генерал-лейтенанта Липранди, два полка 12-й пехотной дивизии (Украинский и Одесский егерские) и гусарская бригада 5-й легкой кавалерийской дивизии (Ахтырский и Александрийский полки). На Нижнем Дунае и в Бабадагской области, под начальством генерал-лейтенанта Ушакова, три полка 7-й пехотной дивизии (Смоленский и Могилевский пехотные и Полоцкий егерский), резервная бригада 15-й пехотной дивизии, 2-я бригада 3-й легкой кавалерийской дивизии (Мариупольский и Белорусский полки) и девять донских казачьих сотен NoNo 1 и 39-го полков. В Молдавии, под начальством генерала Шабельского: у Фокшан, 1-я бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии (Белгородский и Чугуевский уланские полки) и Азовский полк 12-й пехотной дивизии, у Окны, 2-я бригада 16-й пехотной дивизии и 43-й донской казачий полк, в северной Молдавии. 6-я пехотная дивизия, 1-я драгунская дивизия, донской казачий No 46-го и уральский No1-гополки. Сверх того, двигалась в Молдавию из Одессы 1-я бригада 16-й пехотной дивизии ⁽⁴⁷⁾.

Император Николай, получив донесение о снятии осады Силистрии, писал князю Горчакову:

‘Вчера вечером получил Я наконец твои донесения от 9-го (21-го) июня, пробыв таким образом почти две недели в совершенной безызвестности о том, что у вас происходило. Сколько Мне грустно и больно, любезный Горчаков, что Мне надо было согласиться на настоятельные доводы К. Ив. Федоровича, об опасности угрожающей армии от вероломства спасенной нами Австрии, и, сняв осаду Силистрии. возвратиться за Дунай, истоща тщетно столько трудов и потеряв бесплодно столько храбрых — все это Мне тебе описывать не зачем, суди об этом по себе!!! Но, как Мне не согласиться с К. Иваном Федоровичем, когда стоит взглянуть на карту, чтобы убедиться в справедливости нам угрожавшего. Ныне эта опасность меньше, ибо ты расположен так, что дерзость Австрийцев ты можешь жестоко наказать, где бы они ни сунулись, и даже, если бы пришлось на время уйти за Серет. Не этого опасаюсь, боюсь только, чтоб это отступление не уронило дух в войсках, ежели не поддержать его, сделав каждому ясным, что нам выгоднее на время отступить, чтоб тем вернее потом пойти вперед, как было и в 1812 году. Скажи всем, что Я их усердием, храбростью и терпением вполне доволен и уверен, что строгим сохранением по рядка будут опять готовы на славу, когда время настанет. Когда время это настанет — один Бог знает… Пойдут ли за тобой Союзники с Турками — сомневаюсь, скорее думаю, что все их усилия обратятся на десанты в Крым, или Анапу, и это не меньшее из всех тяжких последствий нашего теперешнего положения’.

Далее Государь, изложив Свои предположения на случай войны с Австрией, писал: ‘Но, чтоб был успех, следует не дробиться чересчур и нужно Кн. Ив. Федорович сдал тебе команду, итак, действуй сам, решительно и с полной развязкой и ответственностью. Мое доверие к тебе, как и всегда было, полное. Тебе, может быть, суждено Провидением положить начало торжеству России. Бог нам помощь, защита и утешение. Не будем унывать’… ⁽⁴⁸⁾.

Приложения к главе ХIII.

⁽¹⁾ Iahrbucher fur die deutsche Armee und Marine. 1874. No35 und 36. Der Feldmarschall Paskiewitch im Krimkrieg. — Кинглек приписывает разбивку передовых укреплений Силистрии прусскому полковнику Граху, бывшему артиллерийскому поручику, родом из Трира. The invasion of the Crimea. III.

⁽²⁾Показания переметчиков и лазутчиков.

⁽³⁾Показания лазутчиков.

⁽⁴⁾ Прибыли в осадную армию:

10-го мая, с Нижнего Дуная, Подольский егерский полк с восемью орудиями легкой No 5 батареи 14-й артиллерийской бригады.

19-го мая, из отряда, стоявшего у Ольтеницы: Охотский егерский полк, два батальона Якутского пехотного полка, гусарский принца Фридр.-Вильг. прусского (Изюмский) полк, батарейная No. 3-го батарея 11-й артиллерийской бригады.

21-го мая, из Гирсова, два батальона Житомирского егерского полка и восемь орудий легкой No 7-го батареи 9-й артиллерийской бригады.

25-27 мая, из Букареста: Селенгинский пехотный полк, шесть орудий легкой No 5 батареи 11-й артиллерийской бригады и донской казачий No 40 полк.

30-го мая, один батальон Житомирского егерского полка с четырьмя орудиями легкой No 7 батареи 9-й артил. бригады.

В начале июня, из Букареста: 2-я драгунская дивизия с её артиллерией, Днепровский пехотный полк с легкою No 8 батареей 12-й артил. бригады и уральский No 2 полк.

(Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов).

⁽⁵⁾ Журнал военных действий 3,4 и 5-го корпусов. — Н. Ушаков. Записки очевидца о войне России против Турции и Западных держав (1853-1855 г.). — Ф. Затлер. Записки о продовольствии войск в военное время. I. 207-211.

⁽⁶⁾‘Полагая, что подвозку должно делать за три перехода от магазина.

‘Вол в сутки съедает 30 ф. сена.

‘Сутки полагаетcя на нагрузку фуража в магазине, сутки на сгрузку, и шесть дней для следования на три перехода и обратно: следовательно, в течении восьми дней пароволовая подвода израсходует на собственное довольствие 12 пудов.

‘Дабы не обременять волов по дурным дорогам, полагается на пароволовую повозку клади не более 30-ти пудов сена или 6-ти четвертей ячменя.

‘В пехотном полку назначено иметь 80 провиантских повозок.

‘Из них 23 повозки нагружаются ячменем и, следовательно, привезут каждые восемь дней к полку (за три перехода) 138 четв., что составляет, по 2 1/4 гарнца на сутки и лошадь, потребность для довольствия в течении восьми дней 368-ми лошадей, 57повозок нагрузятся сеном и поднимут 1710 пуд. сена. Из этого количества, в течении восьми дней, 160 волов съедят 960 пудов, останется для полка 750 пудов, т.е. полагая по 10 фунт. на сутки и лошадь, потребность для довольствия в течении восьми суток 375-ти лошадей.

‘Следовательно — воловые магазины, при войсках заведенные, достаточны для подвозки фуража за три марша от магазина’.

(Ф. Затлер. I. 370).

⁽⁷⁾Секретное отношение генерал-адъютанта Шильдера князю Горчакову, от 1-го июня 1854 года.

⁽⁸⁾ Тотлебен. — При ведении осадных работ генерал-адъютант Шильдер предполагал: 1) все батареи устраивать с анвелопами, в которых прорезывать небольшие отверстия для пролета снарядов, причем равным числом орудий, даже меньших калибров, можно демонтировать неприятельские батареи, против вылазок же строить батареи без анвелоп. 2) Все сапные работы производить с удвоенною скоростью, под прикрытием деревянных щитов. 3) Ближайшие подступы, в 30-ти саж. от контр-эскарпа, производить сверлением трубных мин, заряжая их таким количеством пороха, чтобы от взрыва оных образовались глубокие траншеи, в коих рабочие будут совершенно прикрыты от выстрелов крепости, за исключением навесных. 4) По занятии гребня контрэскарпа, закладывать смежные минные колодцы против 1-го бастиона, для образования спуска в ров и удобных приступов на бастион. 5) Во избежание кровопролитного штурма, закладывать усиленные горны под флангами двух бастионов, по взрыве коих можно будет из батарей, устроенных на контр-эскарпе, анфилировать оба смежные полигоны, подобно тому, как было исполнено в 1829 году. Затем следует ожидать сдачи крепости: в противном же случае, основаться на самом валу и уничтожить гарнизон орудийным огнем. (Проект осады крепости Силистрии, составленный генерал-адъютантом Шильдером).

⁽⁹⁾ Н. Ушаков. Стран. 91-93.

⁽¹⁰⁾ Из письма Государя, от 11 (23) мая 1854 года.

⁽¹¹⁾ Н. Ушаков. 93-94.

⁽¹²⁾ Из войск, стоявших у Гирсова:

Два батальона Витебского егерского полка, с шестью орудиями

легкой No 1 батареи 7-й артиллерийской бригады, и t2 сотни казаков, в Браилов.

Два батальона Витебского егерского полка, с шестью орудиями легкой No 1 батареи 7-й артил. бригады, и гусарский графа Радецкого. (Елисаветградский) полк с 6-ою конно-легкою батареей, в отряд генерал-лейтенанта Ушакова.

Один баталион Житомирского егерского полка, четыре орудия легкой No 7 батареи 9-ой артил. бригады, дивизион Вознесенского уланского полка и 1t2 сотни казаков в Гуру-Яломицу.

⁽¹³⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов. — Л. Н. К. Воспоминания о Дунайской кампании 1853-1854 годов. (Военный Сборник. 1873. No 2, стр. 399).

⁽¹⁴⁾ Тотлебен.

⁽¹⁵⁾ Состав отряда князя Горчакова: 18 батальонов (из числа коих два бат. волонтеров), рота сапер, 8 эскадронов, 56 орудий и 6 казачьих сотен (Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов).

⁽¹⁶⁾ Журнал действий осадного корпуса.

⁽¹⁷⁾Рапорт генерал-фельдмаршалу князю Варшавскому начальника главного штаба Дунайской армии князя Горчакова, от 12 мая 1854 г. — Н. Ушаков. 96-98. -Ген. майор фон-дер-Бринкен. Штурм укрепления Араб-Табиа, в ночь с 16 на 17-е мая, 1854 года. Военн. Сборн. 1872. No 6.

⁽¹⁸⁾ Н. Ушаков. 98. — Л. Н. К. Воспоминания о Дунайской кампании. — Тотлебен.

⁽¹⁹⁾ Из письма Государя, от 26 мая (7 июня) 1854 года.

⁽²⁰⁾Приказание по войскам Мало-Валахского отряда, от 15 мая, за No 13-м.

⁽²¹⁾Рапорт командующему 2-ою бригадою 5-й легкой кавалерийской дивизии, генерал-майору Салькову, генерального штаба штабс-капитана Черняева, от 21 мая 1854 года.

⁽²²⁾ Показания подполковников Дика и Бантыша, штабс-капитана Черняева и артиллерии поручика Малиновского.

⁽²³⁾ Следственное дело о потере людей и 4-х орудий, при поиске против неприятеля, 16-го мая 1854 года.

⁽²⁴⁾ Журнал действий осадного корпуса. — Тотлебен.

⁽²⁵⁾ Состав отряда генерал-лейтенанта Хрулева: два полка пехоты, полк кавалерии и 4 сотни казаков с 3-мя батареями.

⁽²⁶⁾Н. Ушаков, стран. 104.

⁽²⁷⁾Из письма Государя, от 23 мая (4 июня) 1854 года.

⁽²⁸⁾Из письма князя Варшавского, от 25 мая 1854 года.

⁽²⁹⁾Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽³⁰⁾ Состав отряда ген.-лейт. Гротенгельма: 13 батальонов (в том числе один стрелковый), 22 эскадрона, 6 пеших и 2 конных батарей, 4 казачьи сотни.

⁽³¹⁾ Состав отряда генерал-майора Артамонова: 10 батальонов, 2 эскадрона гусар, одна легкая батарея.

⁽³²⁾Журнал действий 3,4 и 5-го корпусов. — Н. Ушаков. 105-106. — Показание состоявшего в свите князя Паскевича, капитана (ныне генерал-майора) Макшеева.

⁽³³⁾ Из письма Государя, от 6 (18) июня 1854 года.

⁽³⁴⁾Из письма князя Горчакова военному министру князю Долгорукову, от 31 мая 1854 г.

⁽³⁵⁾Журнал действий осадного корпуса.

⁽³⁶⁾Состав отряда ген.-лейт. Павлова: 14 батальонов, 16 эскадронов, 38 орудий, 6 казачьих сотен.

⁽³⁷⁾ Предписание ген.-адъютанта Коцебу подполковнику Тотлебену. ‘Так как генерал-адъют. Шильдер ранен, то Господин командующий войсками поручил мне просить Ваше Высокоблагородие иметь надзор за порядком работ в траншеях левого фланга, а завтра, в 9 часов утра, быть у князя Михаила Дмитриевича. 1 июня 1854 года’.

⁽³⁸⁾ Журнал действий осадного корпуса.

⁽³⁹⁾Состав отряда генерал-майора князя Бебутова: 10 баталионов, 16 эскадронов, 32 орудия, шесть казачьих сотен.

⁽⁴⁰⁾Н. Ушаков. 109-110. — Показание капитана (ныне генерал-майора) Макшеева.

⁽⁴¹⁾ Журнал действий осадного корпуса.

⁽⁴²⁾Журнал действий осадного корпуса.

⁽⁴³⁾Журнал действий 3, 4 и 5 корпусов. — Н. Ушаков. 112-113-

⁽⁴⁴⁾Журнал действий 3, 4 и 5 корпусов. — Н. Ушаков. 114.

⁽⁴⁵⁾Состав войск генерала Лидерса: у Калараша: 15-япехотная дивизия с её артиллерией, 2-я бригада 14-й пехотной дивизии съ двумя батареями, 5-й саперный и 5-й стрелковый батальоны, 1-я бригада 3-й легкой кавалерийской дивизии с конно-легкою No 5-го батареею, гусарский принца Фридр.-Вильг. прусского полк и донские казачьи No 7 и 22 полки, у Слободзеи, на р. Яломице, 8-я пехотная дивизия с её артиллериею, в Браилове: Витебский егерский полк с шестью орудиями легкой No 1 батареи 7-й артилл. бригады и 1 1/2 сотни казаков, в Гуре-Яломице: 2 бат. Житомирского егер. полка с 4-я орудиями легкой No 7 батареи 9-й артилл. бригады, под начальством генерал-майора Зурова.

⁽⁴⁶⁾ Состав войск, расположенных близ Урзичени и Мая-Катаржилуй: 9-я, 11-я пехотные и 2-я драгунская дивизии с их артиллериею, 1-я бригада 4-й легкой кавалерийской дивизии с конною No 7 и донскою No 9 батареями, 3-й стрелковый и 4-й саперный баталионы, донские казачьи No 30 и 40 и уральский No 2 полки.

⁽⁴⁷⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽⁴⁸⁾ Из письма Государя князю Горчакову, от 19 июня (1-го июля) 1854 года.

Журнал осадных действий против крепости Силистрии,

в 1854-м году.

После перехода наших войск чрез Дунай, 11-го марта, и занятия Бабадагской области, решено было открыть кампанию 1854 года взятием Силистрии.

Крепость Силистрия, кроме Видина, есть единственный надежный оплот Турции на р. Нижнем Дунае. Важность этой крепости в стратегическом отношении ясно доказана войною 1828 и 29 годов, только мужество наших войск, составлявших наблюдательный отряд перед Силистриею, могло вполне обеспечить тыл нашей операционной линии в продолжение всей кампании 1828 года. — Турецкое правительство, очень хорошо понимая влияние, которое может иметь Силистрия на оборону государства, приняло в последние годы деятельные меры к усилению этого пункта.

Вместо крепости, дурно обороненной по её местному положению и по фигуре её верков, какою была Силистрия в 1828 и 29-м годах, мы ныне нашли сильный укрепленный лагерь, состоящий из трех оборонительных линий, с временными и даже долговременными передовыми укреплениями, устроенными на весьма выгодных пунктах.

Передовую оборонительную линию составляют шесть укреплений, образующих собою полукруг, которого оконечности примыкают к берегу Дуная. Пять из этих укреплений расположены на высотах, господствующих над всею окружающею местностью, а шестое на низменном берегу Дуная, по Туртукайской дороге.

Ключом всей передовой линии служит сильный форт Абдул-Меджид, имеющий во рву каменную оборонительную стенку, а внутри — двухэтажную сводчатую казарму, которая составляет редюит форта.

После форта Абдул-Меджид, наиболее обширное и сильное из передовых укреплении есть Арабский форт, расположенный на вершине продолговатого возвышения, которое тянется восточнее высоты форта Абдул-Меджида и отделяется от него двумя оврагами. — По-видимому, укрепление это сомкнутое и имеет сильную временную профиль с земляным бруствером в 12 фут высоты и со рвом шириною до 3-х сажен. В продолжение осады, оно было усилено внутренними ретраншаментами.

Остальные четыре укрепления, также с временными профилями, имеют фигуру люнета и редантов, в горжах их устроены каменные блокгаузы. — Каждое вооружено от 6-ти до 8-ми орудиями.

Вторую оборонительную линию Силистрии составляют пять люнетов, расположенных в расстоянии от 30 до 100 сажен впереди контр-эскарпа, перед 1-м, 2-м, 4-м, 5-м и 6-м полигонами.

В каждом из них могло поместиться также от 6-ти до 8-ми орудий.

Наконец, последнюю оборонительную линию составляли верки самой крепости, которые были в последнее время только исправлены, но расположение их осталось такое же как в 1829-м году.

По предварительному обозрению местности с левого берега Дуная, был представлен, в феврале месяце, генерал-лейтенантом Бухмейером, проект осады Силистрии, по которому предполагалось вести атаку со стороны форта Абдул-Меджида, и по взятии этого укрепления и соседнего с ним люнета, атаковать 5-й полигон, на который производилась атака в 1829-м году.

Хотя из всех передовых укреплений форт Абдул-Меджид мог представить нам самое сильное сопротивление, но на этом пункте мы приобрели бы, с самого начала осады, весьма важную выгоду, отрезав гарнизон от сообщений с Шумлою, и заставив его снять лагери, расположенные в оврагах, по обеим сторонам форта.

Вместе с тем, предполагалось обложить крепость и с других сторон, так что неприятель должен бы был, после первых дней осады, совершенно запереться в крепости и в передовых укреплениях, где потеря его от действия нашей артиллерии, особенно с батарей левого берега Дуная, была бы несравненно значительнее, чем в разбросанных лагерях, в которых был расположен гарнизон во все время наших действий под Силистриею.

С занятием форта Абдул-Меджид и соседнего люнета, мы совершенно командовали бы окружающею местностью, и могли бы действовать в тыл почти всем передовым укреплениям, составляющим первую оборонительную линию.

План дальнейших осадных работ против крепости, конечно, лучше определился бы по ближайшей рекогносцировке второй линии укреплений и крепостных верков, но 5-й полигон имел для нас важное преимущество перед другими, в том отношении, что наши батареи могли быть расположены впереди его на возвышениях, в расстоянии от крепости не далее 200 сажен, и открывали бы оттуда всю внутренность оной, и действие их было бы, вместе с тем, направлено более по мусульманскому кварталу.

По сему проекту, время, потребное на осаду, рассчитывалось в шесть недель, считая две с половиною недели для атаки форта Абдул-Меджид, и три с половиною для атаки самой крепости со всеми приготовительными работами.

Генерал-адъютант Шильдер, по осмотре местности с левого берега Дуная, нашел, что атака может быть произведена в кратчайшее время против 1-го полигона.

Он предполагал, что, при содействии батарей, устроенных на левом берегу Дуная и на островах, можно будет заставить неприятеля, в первые же дни осады, оставить Арабский форт и Песчаный люнет, и потом, примыкая правым флангом атаки к Дунаю, быстро подвинуть подступы до 3-й параллели, при чем батареи левого берега должны были до того времени значительно ослабить огонь крепостных верков.

Период I. Утверждение нашей позиции на левом берегу Дуная и вспомогательные работы для содействия атаке крепости.

Действия наши против Силистрии начались прочным утверждением нашей позиции на левом берегу Дуная и на островах, и имели вместе с тем целию: 1) ослабить прибрежные верки крепости, 2) воспрепятствовать всякому сообщению неприятеля по Дунаю, и наконец 3) занятием островов и устройством наших батарей, способствовать атаке на правом берегу Дуная.

С 24-го марта по 1-е апреля, по распоряжению генерал-лейтенанта Хрулева, было построено 8 батарей, а, а, а, вновь исправлено шесть батарей а, а, а, устроенных в феврале месяце, и проведены между ними ходы сообщения.

Одни из этих батарей имели назначением обстреливать рукава Дуная ниже Силистрии, другие действовали по островам, а третьи по прибрежным веркам, но вообще направление директрис амбразур изменялось, смотря по целям действия в различное время.

В то же время, для соединения с городом Каларашем наших укреплений, устроены 3 моста, два, коим приданы NoNo 1 и 2-й, из простых лодок, на протоках между р. Борчью и Каларашским озером, а третий мост, которому дан No 3-й, из понтонов парка No 5-го.

1-го апреля, острова, лежащие ниже Силистрии — Большой Голый (Маре) и Гопа (Салани) — заняты охотниками егерского фельдмаршала князя Варшавского полка, в числе 240 человек, под командою Вознесенского уланского полка майора Короленко и того же полка ротмистра Короленко, причем турецкие пикеты были прогнаны с островов.

2-го апреля, на остров Гопа переправлено было еще 2 1/2 роты князя Варшавского полка и взвод Валахской милиции для содержания там постоянного караула, и 4-я рота 3-го саперного батальона под командою капитана Де Сент-Лорана.

Переправа производилась на понтонах Бираго парка No 5-го, под ведением командира парка капитана Замараева.

Со 2-го по 10-е апреля.

1) Построено на острове Гопа 3 батареи b, b, b, одна на два, и две на одно орудие, для действия по турецкой батарее X, расположенной против острова Маре, и по неприятельскому аванпостному лагерю, находившемуся на высотах, вместе с тем, они должны были обстреливать рукава Дуная.

2) Занят небольшой остров, отделенный от острова Гопа рукавом, в 15 саж. широты.

3) Остров Тильхия, лежащий ниже острова Маре, занят взводом пехоты.

10-го апреля, показались выше Силистрии 8 турецких мачтовых судов и до 15-ти лодок. — Удачным действием наших батарей, 3 судна были потоплены, а остальные 5 оттянулись выше по Дунаю и стали вне выстрелов.

12-го апреля, посетил г. Калараш проездом, генерал-фельдмаршал князь Варшавский, граф Паскевич Эриванский, и осматривал местность и батареи, построенные на левом берегу Дуная.

Начальник главного штаба, генерал-адъютант князь Горчаков, осматривал остров Гопа.

С 12-го по 18-е апреля, по приказанию г. генерал-фельдмаршала, работы против Силистрии были приостановлены.

С 18-го по 24-е апреля.

1) Занят весь остров Маре (Большой Голый), по южному его берегу, для содействия движению отряда генерал-адъютанта Лидерса, построены 3 батареи с, с, с, каждая на 3 орудия, с целию сбить передовые неприятельские батареи и заставить снять аванпостные лагери.

Между батареями сделаны были по берегу ходы сообщения, и кроме того проведен был ход сообщения d, d, d, от северного берега острова к батареям.

Работы производил 4-го саперного батальона подпоручик Рихтер.

2) Занят остров Стримба, находящийся при левом берегу Дуная выше Силистрии, на нем устроены две батареи, для действия вверх по Дунаю, на случай появления неприятельских судов.

Чрез рукав, отделяющий остров Стримбу от левого берега, устроен мост на козлах.

3) На острове Гопа, устроены 4 батареи е, е, е, е, вооруженные 3-мя орудиями, снятыми с канонерских лодок, и 11-ю легкими полевыми орудиями.

Работы производились под ведением 4-го саперного батальона поручиков Мельникова и Сахарова, и 3-го саперного батальона прапорщика Зеланда.

В тоже время, под ведением командира 4-го саперного баталиона полковника Норова, началось приготовление материалов для предполагаемых осадных работ.

С 24-го по 26-е апреля.

Наводился, под ведением инженер-полковника Геннериха и 3-го саперного батальона подполковника Островинского, мост с левого берега Дуная на остров Маре, длиною 306 1/2 сажен, коему дан No 4.

Мост состоял из следующих частей: 12-ти бревенчатых плотов, 9-ти чам ^*), 3-х канонерских лодок, 1-го кирлаша ^**), 7-ми деревянных понтонов, 18-ти парусинных понтонов, 12-ти складных козел Бираго, 19-ти простых козел и одной малой лодки.

26-го апреля, устроено на южном берегу острова Маре шесть батарей, каждая на одно орудие, для действия по береговой дороге и по передовому турецкому лагерю.

27-го апреля, устроено шесть батарей, каждая на одно орудие, на восточной оконечности острова Маре, для действия по небольшому лесистому острову, лежащему против деревни Адакиой, занятому

неприятелем.

28-го апреля, прибыли в г. Калараш генерал-фельдмаршал князь Варшавский граф Паскевич-Эриванский и начальник главного штаба генерал-адъютант князь Горчаков.

На острове Маре, построена батарея, на шесть орудий, для анфилирования оврага, который служил сообщением неприятельского лагеря с берегом Дуная.

29-го апреля, произведена была канонада со всех батарей, устроенных на левом берегу Дуная и на островах, с целию зажечь строения в крепости.

С крепостных верков отвечали нам также сильным огнем, но потери в войсках не было.

После канонады, вечером, генерал-лейтенант Хрулев занял с ротой Камчатского полка остров Маге, ближайший к крепости, и устроил на нем ложемент.

30-го апреля, распространены ложементы на острове Маге,

Инженер-поручик Фащевский привел из крепости Измаила 16 бревенчатых паромов, коими были заменены понтоны, канонерские лодки и кирлаш в мосте No 4-й, соединяющем левый берег Дуная с островом Маре. После сего, он состоял из 24-х бревенчатых паромов, 9-ти чам, 5-ти лодок, набитых тростником, 19-ти тростниковых подушек ^***), 7-ми простых козел и одной лодки.

1-го, 2 и 5 мая, на острове Маге, устроено десять батарей g, g, g, каждая на одно орудие, и проведено траншей на 500 сажен.

Батареи имели целию действовать против крепости.

4-е мая, в 8 часов утра, отряд, под предводительством генерал-адъютанта Лидерса, занял позицию на высотах правого берега Дуная, против острова Маре.

Турки поспешно сняли передовые лагери и ретировались в укрепления.

Для сообщения отряда с левым берегом Дуная, приступлено к постройке моста No 5-го, из следующих частей: 4 козла Бираго, 39 парусинных понтонов, парков No 4 и 5, 8-ми канонерских лодок и 3-х кирлашей. Длина моста 166 сажен.

На левом берегу Дуная начата постройка 4-х батарей, каждая на 6 орудий.

Батареи эти направлены были преимущественно на прибрежный бастион крепости и люнет пред оным, а также для анфилирования куртины 1-го полигона.

В продолжение ночи, насыпи батарей были доведены до 5 фут высоты.

Работой заведывали: инженер-штабс-капитан Тидебель, лейб-гвард. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг и 4-го саперного батальона подпоручик барон Ходоровский.

5-го мая, окончены батареи на левом берегу Дуная, начатые в предыдущую ночь.

Мост с острова Маре, на правый берег Дуная, совершенно окончен, и в 4 часа пополудни, открыто по мосту сообщение.

Постройка моста продолжалась 36 часов и производилась под ведением 3-го саперного батальона подполковника Островинского и командира понтонного No 4 парка капитана Быкова.

Все действия наши под Силистриею до 5-го мая имели целию только приготовить средства для вспомоществования атаке крепости, которую предполагалось начать с прибытием отряда генерал-адъютанта Лидерса.

Мы имели уже тогда свободное сообщение по мостам с левого берега Дуная на правый, а из батареи, устроенных на островах и на левом берегу, ослабляли передовые укрепления и крепостные верки, на которые намерены были вести наши подступы.

Осадные действия предположено открыть в ночь с 5 на 6-е мая, после подробной рекогносцировки местности.

Период П. Атака против передовых укреплений.

По ближайшем осмотре местности правого берега Дуная, в занятых нами островах, можно было наверно предполагать, что Турки, под защитой Арабского форта и Песчаного люнета, пользуясь виноградниками и пересеченною местностью впереди фронтов крепости, которые генерал-адъютант Шильдер намеревался атаковать — штуцерным огнем сильно повредят нашей передовой цепи и затруднят подступные работы.

При обсуждении удобнейшего исполнения наших намерений, генерал-лейтенант Бухмейер предложил Арабский форт, как ключ позиции с этой стороны крепости, взять открытою силой. — Ложировавшись в оном, сильным артиллерийским огнем, ослабить или даже уничтожить действие ниже лежащего Песчаного люнета, и тем облегчить подступы паши, по берегу Дуная.

Предположение это не было принято, потому что генерал-адъютант Шильдер надеялся, подступами по берегу Дуная, зайти в тыл Песчаного люнета, и тем принудить Турок оставить оный.

Согласно с предположением этим, его светлость г. генерал-фельдмаршал приказал устроить, в расстоянии 700 или 800 саж. от передовых неприятельских укреплений, линию ложементов для

стрелков, примыкающую правым флангом к р. Дунаю, а левый фланг этой линии расположить на высоте, где прикрыть его сомкнутым редутом, — и, сверх того, для обстреливания впереди лежащей местности, на обоих флангах линии ложементов, устроить батареи.

Ночь с 5-го на 6-е мая.

Для выполнения сего распоряжения, назначен был отряд рабочих из 1000 человек, при одной саперной роте, под прикрытием 5-ти батальонов пехоты, из которых 3 назначены были для занятия высоты, а 2 направлены по правому берегу р. Дуная.

2-я рота 5-го саперного батальона, под командою штабс-капитана Коптева, заняла позицию на высоте С, где подполковник Тотлебен, избрав место для батарей, немедленно произвел трассировку.

В это же время, рабочие и прикрытие на правом фланге, под командою генерал-адъютанта Шильдера, заняли позицию у правого берега р. Дуная и приступили к устройству ложементов и батареи No 1-го.

Неприятель, заметив расположение на высоте роты сапер открыл по ней сильный ружейный огонь, а так как прикрытие не было еще расставлено, впереди рабочих, то генерал-майор Веселитский, командовавший войсками левого фланга, приказал саперам отойти назад к прикрытию.

Чрез несколько минут, два баталиона Елецкого пехотного полка, выходившие из оврага на высоту, были атакованы неприятельскою колонною, которая, после перестрелки, продолжавшейся 3/4 часа, принуждена была отступить.

Войска наши, отразив натиск неприятеля и ожидая вторичного нападения, не приступали к работе до самого рассвета, когда же совершенно рассвело, то они получили приказание возвратиться в лагерь. — Соображаясь с действием войск на левом фланге — и на правом фланге была приостановлена работа, а к рассвету войска сего фланга, по приказанию генерал-адъютанта Шильдера, также отступили в лагерь.

Потеря наша в эту ночь состояла из раненых: 2-х унтер-офицеров и 6-ти рядовых Елецкого полка.

День 6-го мая.

В присутствии г. генерал-фельдмаршала, для обозрения местности перед атакованными фронтами, произведена была усиленная рекогносцировка.

Ночь с 6-го на 7-е мая.

Для производства работ, неисполненных в предыдущую ночь, назначены были 1000 рабочих с одною ротою сапер, и в прикрытие дано им шесть батальонов пехоты.

На левом фланге нашей позиции, на высоте, заложены батарея No 3-го и редут No 4-го, вправо от каждого из них были вырыты ложементы, а, а, для стрелков.

На правом фланге, у берега Дуная, заложена и совершенно окончена углубленная батарея No 1-го, на 6 орудий, которая с том была вооружена 4-мя легкими полевыми орудиями.

Влево от батареи, устроена линия ложементов b,b, для стрелков, на протяжении до 100 сажен.

Работами на левом фланге заведывали: подполковник Тотлебен и л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме, а на правом, инженер-капитан Хлебников и инженер штабс-капитан Небольсин, под непосредственным ведением — на левом фланге: генерал-адъютанта Коцебу, а на правом генерал-адъютанта Шильдера.

День 7 мая.

Уширялись окопы, вырытые ночью, и увеличены у береговой батареи & 1-го толстота до 10 ф. вверху, а высота до 7-ми фут.

Работы производили 5-го саперного батальона штабс-капитан Коптев и поручик Дурновский.

Ночь с 7 на 8 мая.

Для окончания передовой линии ложементов, выслано было 1000 рабочих от пехоты, с 200 сапер и прикрытием из 5-ти баталионов.

Рабочими этими окончено построение батарей No 3-го и редута No 4-го, из которых первая была вооружена к рассвету 6-ю полевыми орудиями, а редут 4-мя.

Ложементы для стрелков продолжены с правого фланга на левый, по отлогостям высоты, так, что образовалась одна почти непрерывная линия окопов, в центре которой, у подошвы высоты, для обстреливания дороги, устроена, чрез расширение траншеи, батарея No 2-го на одно орудие.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Хлебников, л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме и 5-го саперного батальона штабс-капитан Коптев.

День 8-го мая.

В 4 часа пополудни, Турки начали теснить наших штуцерных, занимавших виноградники впереди траншей, но были отражены передовою цепью пехотного генерал-фельдмаршала графа Дибича Забалканского полка, которая принудила отступить их к горе.

Потеря наша в этом деле состояла в 3-х убитых и 23-х раненых рядовых.

Действием орудий из батарей на левом берегу р. Дуная, сорвана крыша мечети в крепости и подбито одно орудие Змеиного люнета.

Ночь с 8-го на 9-е мая.

Предположено было занять позицию в расстоянии около 350 сажен от передовых неприятельских укреплений.

С этою целью, на правом фланге: 500 человек рабочих и 80 сапер, под прикрытием 2-х батальонов пехоты, направлены были от батареи No 1-го по виноградникам, и, по удалении на 400 сажен от передовой линии ложементов, заняли позицию от подошвы горы до берега Дуная и вырыли траншею с, с, в параллельном направлении к первой линии наших ложементов.

В то же время, рабочие левого фланга, под прикрытием 4-х батальонов пехоты, заняли вершину горы, лежащей впереди Арабского форта, и, распространившись вправо, устроили траншею d, d, по скату горы на 300 сажен, на соединение с правым флангом.

Но так как правый фланг был выдвинут слишком вперед, то генерал-адъютант Шильдер приказал к рассвету оставить траншеи, вырытые в продолжении ночи у берега Дуная, а оставить за собой только ложементы левого фланга на вершине горы.

Неприятель занял днем поросшие виноградником скаты горы и оставленные нашими войсками траншеи е, с, правого фланга, — но перед вечером, с приближением наших войск, назначенных на работу и в прикрытие, Турки снова отступили.

На острове Малом Голом (Маге), для действия против Песчаного люнета, открывшего сильный огонь по нашим работам, заложена батарея i, на шесть орудий.

Работами заведывал на левом фланге: подполковник Тотлебен и 5-го саперного батальона штабс-капитан Коптев, на правом: инженер-капитан Хлебников и инженер-штабс-капитан Небольсин, на острове Маге: инженер-капитан Фолькмут и 4-го саперного батальона поручик Сахаров.

Потеря наша в продолжение ночи состояла в 3-х раненых рядовых от пехоты.

День 9-го мая.

Произведена была усиленная рекогносцировка, под начальством генерал-адъютанта князя Горчакова, для обозрения турецких укреплений.

С этою целью двинут был отряд, состоящий из 16-ти баталионов пехоты, 2-х батальонов волонтеров, 8-ми эскадронов кавалерии и 6-ти сотен казаков, с 56-ю орудиями, по направлению между с. Калопетри и фортом Абдул-Меджид.

Генерал-адъютант князь Горчаков, оставив часть отряда в резерве, с остальною частию выдвинулся на пушечный выстрел от Абдул-Меджида, для рекогносцировки, и движением этим, при помощи нашей артиллерии, заставил неприятеля, расположенного впереди укрепления, отступить к форту.

Для прикрытия левого фланга отряда, направлено было на д. Калопетри 3 сотни казаков, поддерживаемых двумя дивизионами улан, с 2-мя орудиями донской No 9-го батареи, под начальством генерал-майора Бутурлина.

Турецкие войска, расположенные между с. Калопетри и фортом Абдул-Меджид, двинулись было вперед, но, встреченные метким огнем нашей артиллерии, бросились в беспорядке назад к своим укреплениям.

В 5 1/2 часов вечера рекогносцирующий отряд возвратился в лагерь.

В главную квартиру прибыла депутация от христианских жителей, находящихся в Силистрии, с просьбою прекратить навесную стрельбу из наших орудий по их жилищам.

Вследствие этого, по приказанию г. генерал-фельдмаршала, действие наших батарей было направлено таким образом, чтобы выстрелы не вредили христианскому кварталу Силистрии.

Ночь с 9-го на 10-е мая.

Предположено было устроить траншею на левом фланге у ската, обращенного к Арабскому форту, так чтобы она составляла продолжение линии траншей правого фланга, и чтобы расположенные в ней батареи, ближайшим огнем, могли поражать Арабский форт.

По ошибочному направлению, рабочие и прикрытие левого фланга прибыли к сборному месту в траншеях только к 12 часам вечера, и хотя, не смотря на это, были выдвинуты вперед, но генерал-майор Веселитский, предвидя, что они к рассвету не успеют прикрыться окопами, приказал отступить в траншею.

Заметив это и войска правого фланга, которые заняли оставленные нами в предыдущую ночь траншеи с, с, и производили уже работы в продолжении 4-х часов по устроению батареи No 5-го, опасаясь за свой левый фланг, также отступили.

К рассвету генерал- адъютант Шильдер, не желая оставить ваших траншей в руках неприятеля, снова их занял, и приступил к окончанию батареи No 5-го, со вновь пришедшим батальоном и с отрядом рабочих правого фланга, из 500 человек.

Работа производилась так успешно, что утром батарея была совершенно окончена и вооружена 2-мя батарейными орудиями.

В то же время производилось уширение по всей линии траншей правого фланга, а на левом фланге, траншеи d, d, и продолжены по спуску горы, для соединения с правым флангом на 50 сажен.

На острове Малом Голом (Маге) окончено устройство батареи

&, которая к утру была вооружена 2-мя орудиями с канонерских лодок.

Работами заведывали на левом фланге: подполковник Тотлебен и л.-гв. саперного баталиона штабс-капитан Зейме, на правом — инженер-штабс-капитаны: Небольсин и Домашевич, на острове Маге: инженер-капитан Фолькмут и 4-го саперного баталиона поручик Сахаров.

День 10-го мая.

Батарея No 5-го открыла огонь из 2-х орудий по Песчаному люнету, вместе с батареею, построенною на острове Маге.

Войска, выставив вперед цепь, расположились во второй линии окопов, с резервами позади. — Неприятель открыл сильный огонь, сначала артиллерийский с передовых укреплений, а потом ружейный.

Наши батареи и цепь отвечали на этот огонь частою стрельбой. — Самая сильная канонада продолжалась с 7-ми до 11-ти часов утра, и потом с 6-ти до 7-ми часов пополудни.

Выстрелы неприятельские не причинили батарее No 5-го никакого вреда, ядра попадали в бруствер, бомбы и гранаты, лопавшиеся сзади батарей в близком расстоянии, нисколько не делали вреда ни орудиям, ни прислуге.

Потеря наша, в продолжении суток, состояла: в 6-ти убитых нижних чинах из пехоты, и раненых-1-го обер-офицера, 30-ти нижних чинов из пехоты, и 2-х нижних чинов от сапер.

Ночь с 10-го на 11-е мая.

На правом фланге: для демонтирования орудий Песчаного люнета, заложена на самом берегу Дуная батарея No 10-го и бруствер её возведен на 6 фут высоты.

В батарее No 5-го вырезаны и обделаны амбразуры еще на 2 орудия, которые к рассвету поставлены на место, а сзади батареи Ж 5-го обделана траншея, для помещения зарядных ящиков.

Для сообщения с батареей No 10-го, вдоль берега р. Дуная, загородь вдоль дороги превращена в траншею, на 150 сажен.

На левом фланге, с целию действовать против Арабского форта, на горе заложена углубленная батарея No 8-го, на 7 орудий, и к рассвету вооружена 5-ю батарейными полевыми орудиями.

В обе стороны от батареи вырыта траншея h, h, по направлению второй линии наших окопов — влево от батареи на протяжении 100 саж., а вправо на 20.

Работы эти производились 1500 рабочих от пехоты и 105 сапер, под прикрытием 6-ти батальонов.

Работами заведывали, на левом фланге: подполковник Тотлебен, л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме и инженер штабс-капитан Тидебель, на правом фланге: инженер-капитан Хлебников, инженер-штабс-капитан Небольсин, и 5-го саперного баталиона прапорщик Стефани.

День 11-го мая.

Г. генерал-фельдмаршал лично избрал места для построения редутов, лит. B, которые должны были служить опорными пунктами расположения нашего осадного корпуса, и прикрывать, вместе с тем, дороги к мосту No 5-го, устроенному чрез Дунай.

В продолжение дня, траншеи уширялись и углублялись, и, для приспособления их к действию наших штуцерных, устроены в разных местах бойницы, из земляных мешков.

Потеря наша в течение суток заключалась: в 5-ти убитых нижних чинах, и раненых-3-х обер-офицерах и 35-ти нижних чинах от пехоты.

Ночь с 11-го на 12-е мая.

На правом фланге: предположено было окончить батарею No 10-го и ход сообщения к ней, а в тылу Песчаного люнета заложить на берегу Дуная, впереди нашего расположения, новую батарею.

Для выполнения сего назначено было 1500 человек рабочих от пехоты и 85 сапер, под прикрытием 3-х батальонов.

По размещении рабочих для окончания батареи No 10-го и для устроения траверсов в траншее, соединяющей батареи No 5-го и 10-го, — генерал-адъютант Шильдер, сопровождаемый инженер-штабс-капитаном Домашевичем и штуцерными стрелками, сделал рекогносцировку по правому берегу Дуная в направлении к Силистрии, для избрания места расположения новой батареи, но встреченный сильным огнем неприятельской цепи, возвратился к батарее No 10-го.

Неприятельская цепь открыла перестрелку с нашею цепью, но после небольшой стычки принуждена была отступить. Тогда, осветив позицию нашу несколькими светящими ядрами и ракетами, неприятель открыл из своих укреплений сильный артиллерийский огонь по рабочим и прикрытию. Канонада продолжалась около 1 1/2 часа. Несмотря на это, батарея No 10-го и траверсы были окончены.

На левом фланге: заложена батарея No 7-го, на шесть орудий. К рассвету она была окончена, получив профиль в 8 фут высоты и 14 толстоты, и вооружена 5-ю батарейными орудиями.

Вправо от этой батареи, но скату горы, проведена траншея на протяжении 100 сажен и приспособлена к ружейной обороне, устройством бойниц из земляных мешков.

Работами заведывали на левом фланге: подполковник Тотлебен, инженер-штабс-капитан Тидебель, и 5-го саперного баталиона подпоручик Нейман, на правом: инженер штабс-капитаны:

Небольсин и Домашевич и 5-го саперного батальона подпоручик Мясковский.

День 12-го мая.

Начата постройка редутов для укрепления позиции нашего осадного корпуса.

Г. генерал-фельдмаршал, находя нужным, для удобного сообщения чрез Дунай, иметь две переправы, приказал перевести Гирсовский мост вверх по Дунаю к Силистрии, и для постановки его лично избрал, в 7-ми верстах ниже селения (Адакиой), место, представляющее твердую оборонительную позицию, для усиления оной Его Светлость приказал устроить на высотах укрепления.

Работы но укреплению лагеря осадного корпуса и позиции, перед местом, избранным для моста ниже деревни Адакиой, были поручены непосредственному ведению генерал-лейтенанта Бухмейера, и производились рабочими от пехоты и тремя ротами 5-го саперного батальона.

Устройство дорог, для сообщения лагеря с мостами и траншеями, возложено на командира 5-го саперного батальона полковника Ирмана.

Генерал-майору Клеменсу поручена наводка мостов ниже деревни Адакиой, устройство плотин на острове Тильхия, и, кроме того, наблюдение за всеми переправами.

В продолжении суток у нас убито: нижних чинов артиллерист 1, из пехоты 1, ранено: рядовой артиллерист 1, из пехотных полков обер-офицеров 2 и нижних чинов 15.

Ночь с 12-го на 13-е мая.

На правом фланге: отряд рабочих из 900 человек, с прикрытием из 3-х батальонов пехоты, разделен был на 3 колонны.

Правая колонна двинулась по берегу Дуная и на месте, избранном в предыдущую ночь генерал-адъютантом Шильдером, заложена батарея No 11-го, у самого берега реки, в 6 1/2 саженях впереди оставленной турецкой батареи, так что из них образовался род редута, для прикрытия же дороги от анфилирования, устроены траверсы.

Левая колонна была направлена по дороге, ведущей к Песчаному люнету, и образовала траншеи е, е, по направлению оврага, эту траншею предположено было продолжить влево и составить из нее таким образом третий ряд окопов.

Средняя колонна направлена была между двумя первыми, и в продолжение ночи рабочие оной вырыли окоп /, который служил эполементом, для помещения прикрытия к батарее No 11-го.

На левом фланге образована третья линия окопов и трассирована батарея No 13-го.

Влево от оной заложен ложемент g, g, в 40 сажен, для удаления неприятеля из впереди лежащего оврага, и устроен ход сообщения с заднею траншеей, на протяжении 200 сажен.

На рассвете неприятель открыл сильный артиллерийский огонь со всех своих передовых укреплений, канонада продолжалась с 4 1/2 до 8-ми часов утра.

Работу производили 1000 рабочих от пехоты и 155 сапер, под ведением, на левом фланге: подполковника Тотлебена, л.-гв. саперного батальона штабс-капитана Зейме и инженер-штабс-капитана Тидебеля, на правом — инженер-капитанов: Фолькмута и Хлебникова и инженер-штабс-капитана Небольсина.

Под личным надзором генерал-лейтенанта Бухмейера, в продолжение ночи, проведены бичевою, вдоль левого берега Дуная от острова Стримба, мимо крепости, 20 бревенчатых паромов, люнета строившегося на р. Арджисе при с. Будештах, откуда они сплавлены но Дунаю, под ведением ннженер-поручика Фащевского, до острова Стримба.

День 13-го мая.

Турки, в числе 300 человек, спустились в овраг, отделяющий наши окопы от Арабского форта, и начали взбираться на высоту, занимаемую нами. Войска наши, расположенные в траншеях, открыли по ним ружейный огонь, поддерживаемый картечными выстрелами наших батарей. Одна рота Алексопольского егерского полка вышла из траншеи для встречи неприятеля, который, заметив это движение, отступил.

На левом фланге, в продолжении дня, батареи NoNo 7-го и 8-го приспособлены к действию осадных орудий, некоторым амбразурам дано новое направление.

Батарея No 8-го вооружена двумя полупудовыми единорогами, для действия против Песчаного люнета, а батарейные орудия этой батареи направлены против Арабского форта. В батарее No 8-го устроен пороховой погреб.

Работами заведывал и.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг.

Для отвлечения части неприятельских войск от наших работ, произведена была рекогносцировка, под начальством генерал-майора Непокойчицкого.

Отряд из 4-х батальонов пехоты, 2-х эскадронов кавалерии, при 6-ти орудиях, двинулся по направлению к форту Абдул-Меджид, который встретил наш отряд артиллерийским огнем.

Остановив войска вне пушечного выстрела, генерал-майор Непокойчицкий выдвинул вперед орудия и сделал по форту несколько выстрелов. Но как турецкие войска не показывались из укреплений, то отряд наш возвратился в лагерь.

В этот же день, приступлено было к постройке укрепления у второго пункта переправ через Дунай близ с. Адакиой.

Действием вашей артиллерии взорван расходный пороховой погребок в Змеином люнете.

Б продолжение суток ранены: рядовой артиллерист 1, из пехоты рядовых 5.

Ночь с 13-го на 14-е мая.

Предположено было окончить на правом фланге батарею No 11-го и заложенные в предыдущую ночь траншеи. Для предохранения хода сообщения, между батареями ‘NoNo 10-го и 11-го, от анфилирования с Змеиного люнета, устроить траверсы, — в центре, заложить батарею No 13-го, для действия против Песчаного люнета, и распространив от нее траншеи вправо, соединиться с окопами правого фланга. На левом фланге продолжить траншею влево от батареи No 8-го.

Для выполнения этих работ назначено было 2,500 человек от пехоты и 105 сапер, под прикрытием 6-ти баталионов.

Едва только войска наши выступили для занятия назначенных им позиций, неприятель открыл по всей линии своих окопов, между Арабским фортом и Песчаным люнетом, беглый ружейный огонь, поддерживаемый действием артиллерии, с трех передовых укреплений.

Вместе с тем, Турки, не выходя из своих завалов, подняли сильный крик, употребляемый имя обыкновенно при атаках.

Все батареи наши, могущие действовать, не вредя выдвинутым вперед войскам, обратили свои огонь против неприятельских укреплений. Канонада продолжалась около 1 1/2 часа.

Несмотря на неприятельский огонь, работы шли успешно и к утру были окончены по предположению.

Батарея No 11-го вооружена двумя батарейными полевыми орудиями и двумя осадными 24-х-фуятовыми пушками, для постановки которых устроены были деревянные платформы.

На левом фланге, траншея h, h, влево от батареи No 8-го, продолжена на 130 сажен.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Хлебников, инженер-штабс-капитаны: Тидебель и Домашевич и 5-го саперного батальона подпоручик Нейман.

День 14-го мая.

На правом фланге: вооружение батареи No 11-го было усилено двумя полупудовыми мортирами и окончена насыпка траверсов, для предохранения хода сообщения между батареями NoNo 10-го 11-го от анфилирования.

На левом фланге: окончена траншея h, h, влево от батареи No 8-го, и соединена с заднею линиею окопами d, d, d.

Для развлечения внимания неприятеля, в направлений к форту Абдул-Меджид, выдвинут был отряд из 4-х батальонов пехоты, 2-х эскадронов кавалерии и 6-ти орудий.

Отряд этот оставался на левом фланге нашей позиции в продолжении всей ночи. Разъезд, посланный по дороге на Шумлу, доезжал до селения Афлотарь, не встретив нигде неприятеля. По рассказам жителей этой деревни, Турки не показывались из Шумлы.

Потеря наша в продолжение суток убитыми: рядовых из пехоты 3, ранеными: из артиллерии обер-офицеров 2, фейерверкер 1, сапер — рядовой 1, из пехоты обер-офицеров 3, унтер-офицеров 4, рядовых 34, из кавалерии обер-офицеров 1.

Ночь с 14-го на 15-е мая.

На нравом фланге: продолжена траншея k, k, от батареи No 11-го по направлению берега, от этой же батареи влево от Силистрийской дороги выведена траншея 1> И, по направлению к Песчаному люнету, на 50 сажен, а по самой дороге устроено 4 траверса.

На левом фланге: в траншее h, h устроены батареи NoNo 9-го и 12-го, с целию обстреливать впередилежащий овраг.

Каждая из этих батарей вооружена двумя легкими полевыми орудиями и двумя полупудовыми мортирами, а в изгибе траншеи поставлены еще две полупудовые мортиры, назначенные действовать и о Арабскому форту.

Из ложемента h, h, между батареями NoNo 9-го и 12-го, выведена новая траншея i, i и для спуска в овраг лит. D, отделяющий наши траншеи от Арабского форта, а на оконечности этой ветви заложена батарея No 14-го, с целию действовать как по Арабскому форту, так и по завалам, соединяющим Арабский форт с Песчаным люнетом.

Окончена углубленная батарея No 13-го на 4 орудия.

На работы выслано: от пехоты 1000, от сапер 105 человек.

Работами заведывали, на левом фланге: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут и л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме, в центре: инженер штабс-капитан Тидебель, на правом фланге: инженер — капитан Хлебников и 5-го саперного батальона поручик Астапов.

День 15-го мая.

Траншеи уширялись и местами исправлялись.

На батарее острова Маге падением неприятельской бомбы поврежден пудовой единорог.

Приказом по войскам, генерал-лейтенант Сельван назначен начальником войск, как наряжаемых на работы, так и в прикрытие. В помощники ему назначены: генерал-майор Веселитский, свиты Его Императорского Величества генерал-майор Урусов и состоящий при г. генерал-фельдмаршале гвардии полковник граф Опперман.

Потеря наша в течении суток заключалась убитыми: из пехоты унтер-офицер 1, рядовой 1, ранеными: из пехоты рядовых 11.

Ночь с 15-го на 16-е мая.

На левом фланге: углубленная батарея No 14-го окончена и вооружена 2-мя легкими полевыми орудиями, перевезенными с батареи No 12-го, которая обращена в траншею и приспособлена к ружейной обороне.

От батареи No 14-го, траншея i, i продолжена на 30 сажен, и там заложена батарея No 15-го, назначенная для действия по Арабскому форту, а также и для продольного обстреливания впередилежащего оврага. К утру, эта батарея окончена и вооружена 4-мя легкими полевыми орудиями и 2-мя полупудовыми мортирами.

Далее, от батареи No 15-го, траншея i, i продолжена была по спуску в овраг, а так как неприятельские стрелки сильно вредили нашим рабочим, то для образования этой траншеи ставили сначала ряд туров, набитых фашинами, а потом уже приступали к рытию рва. Траншея i, i, служила ходом сообщения по лощине и доставляла, вместе с тем, возможность обстреливать овраг продольно ружейным огнем.

На противоположном краю лощины, на вершине горы, в расстоянии до 200 саж. от Арабского форта, заложены траншеи т, т, каждая длиною до 50 сажен, траншеи эти на левом фланге соединялись и примыкали к рытвине, а правый их фланг начинался от верхнего края покатости, в которой был вырезан ход сообщения n, n и продолжен по длине, всего до 100 сажен.

Несмотря на сильный огонь, направленный против центра наших работ, батарея No 13-го окончена и к рассвету вооружена 4-я батарейными орудиями, действие которых обращено против Песчаного люнета.

Так как траншейные работы правого фланга были выдвинуты слишком вперед относительно общей линии, то и были приостановлены.

Работы произведены в эту ночь 1000 рабочими от пехоты и 105<> саперами, под наблюдением инженер-капитана Фолькмута, инженер-штабс-капитана Тидебеля и л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручика барона Будберга.

День 16-го мая.

По случаю продолжавшейся во весь день усиленной канонады работы производимы не были. Потеря наша в продолжение суток: из пехоты рядовых убитых 2, раненых 16.

Ночь с 16-го на 17-е мая.

Предположено заложить траншею параллельно фронту Арабского форта, в расстоянии от него на 80 сажен.

Цепь, назначенная в прикрытие, выдвинулась вперед и была расставлена по указанию заведывающего работами инженер-капитана Фолькмута, рабочие были разведены и успей уже углубить траншею р, р, на 2 фута.

В это время показались из рытвины Е, Е, на правом фланге Арабского форта, турецкие войска. Цепь и рабочие тотчас же построены были в ротные колонны, но неприятель, не делая наступления, открыл сильный артиллерийский, штуцерный и ружейный огонь с форта.

Так как войска наши находились очень близко к неприятельскому укреплению и не были еще хорошо прикрыты, то, чтобы не подвергать их напрасной потере, они были отведены к оврагу и в траншею m, т.

Турки, ободренные удалением наших войск, вышли из оврага и бросились на левый фланг траншеи m, m но были встречены сильным ружейным огнем и опрокинуты штыками нашего резерва, который преследовал бегущих до самого укрепления.

Генерал-лейтенант Сельван, полагая, вероятно, момент этот благоприятным для внезапного овладения фортом, повел в атаку один батальон Алексопольского егерского и один батальон Полтавского пехотных полков, оставив в резерве еще один баталион Алексопольского полка.

Атакующие войска спустились в ров форта и начали всходить на бруствер.

Насыпь форта была составлена из глинистой земли, и по наружной отлогости, весьма крутой, образовалась после дождей твердая кора глины, так что солдаты с трудом выбивали для ступеней куски земли штыками.

При всех усилиях только небольшое число храбрых Алексопольцев успело взобраться на вал. Они бросились во внутренность укрепления и были встречены убийственным огнем из внутренних ретраншаментов форта.

В это время с нашей стороны подан был сигнал к отступлению и войска наши отступили, потеряв до 200 человек убитыми и до 600 ранеными.

Храбрый генерал-лейтенант Сельван, к общему сожалению, был убит во время этого дела, на контр-эскарпе неприятельского форта.

День 17-го мая.

Утром от 9-ти до 12-ти часов, Его Светлость генерал-фельдмаршал князь Варшавский граф Паскевич Эриванский изводил осматривать все траншейные работы, под сильным неприятельским артиллерийским и штуцерным огнем, и указал некоторые изменения в ведении подступов.

В течение дня, траншея т, т была продолжена тихою двойною сапою на 20 саж., и на скате оврага обделаны две дороги о, о.

Работами заведывал, л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг.

При штурме и в продолжении суток, мы потеряли убитыми генерала 1, из пехоты обер-офицера 1, рядовых 172, из артиллерии рядового 1, из кавалерии унтер-офицеров 2, раненых: из артиллерии обер-офицер 1, фейерверкер 1, рядовых 9, из пехоты: генерал-майора Попова, штаб-офицеров 5, обер-офицеров 25, рядовых 652, из кавалерии обер-офицеров 2, унтер-офицера 1, рядовых 3.

Ночь с 17-го на 18-е мая.

На левом фланге: частию тихою двойною сапою, а частию летучею, удлинена траншея п, п, по краю оврага на 30 сажен, и доведена таким образом до траншеи р, р, заложенной в предыдущую ночь.

Для фланкирования траншеи п, п, тихою одинакою сапою, выведена траншея п’, п’ на 20 сажен.

Работы произведены 30-ю саперами и 160-ю армейскими солдатами.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, 4-го саперного батальона поручики Мельников и Сахаров и 3-го саперного баталиона подпоручик Грушецкий.

День 18-го мая.

В 9 часов утра, на Арабском форте был выставлен белый переговорный флаг, и по обоюдному условию генерал-майора Веселитского и Бим-паши, тела наших солдат, убитых в ночь с 16-го на 17-е мая, при штурме Арабского форта, на гласисе и во рву, перенесены оттуда жителями из Болгар в занимаемый нами овраг D, D, где и были погребены.

Во все время выноса тел, неприязненные действия с обеих сторон были прекращены, так что работы начались только пополудни. Но как траншея р, р, была уже углублена на 2 фута, то полутихою сапой успели пройти 30 сажен.

В это же время, пользуясь закрытою местностью на краю оврага, по направлению к Арабскому форту, продолжена была углубленная дорога п, п, на 40 саж., а в задней траншее от мортирной батареи No 16-го, пройдено тихою сапою g, g на 15 сажен.

Работами заведывали: адъютант генерал-адъютанта Шильдера, штабс-капитан Ахбауер и л.-гв. конно-пионерного дивизиона пору чик барон Будберг.

В продолжение суток с нашей стороны из пехоты убито рядовой 1, ранено 2.

Ночь с 18-го на 19-е мая.

Траншея р, р, продолжена тихою сапою, с помощью железных и деревянных щитов, на 30 сажен, с заворотом в 6 сажен, и заложена батарея No 19-го на 4 орудия.

В 11 часов вечера, Турки с криком ‘Алла’! открыли сильный ружейный огонь по всей линии наших траншей.

Ожидая вылазки, резервы наши приготовились встретить неприятеля в штыки, но ружейной пальбы с нашей стороны не открывали, и работы не были приостановлены.

Только батареи наши отвечали на неприятельский огонь, артиллерийская перестрелка продолжалась до 3-х часов утра.

Работы произведены были 600-ми рабочими от пехоты и 105-ю саперами, под прикрытием 5-ти батальонов.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут и 4-го саперного батальона поручик Сахаров.

День 19-го мая.

Производилось уширение и исправление траншей, мортирная батарея No 16-го вооружена четырьмя полупудовыми мортирами.

Работами заведывали: штабс-капитан Ахбауер и л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг.

В продолжение суток потеря наша заключалась убитыми: рядовых из пехоты 3, ранеными: из пехоты штаб-офицер 1, обер-офицер 1, рядовых 25.

Ночь с 19-го на 20-е мая..

Окончено построение углубленной демонтирной батареи No 19-го, которая к утру вооружена 4-мя батарейными полевыми орудиями.

Из траншеи п, п, выведена полутихою одинакою сапою ветвь траншеи v, v, на 20 сажен.

Влево от батареи No 13-го, для соединения её с работами нашими на левом фланге, проведена траншея ї, я, на 120 сажен.

Работы производили 600 рабочих от пехоты и 105 сапер, под прикрытием 5-ти батальонов.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут и инженер-штабс-капитан Тидебель.

День 20-го мая.

Его Светлость генерал-фельдмаршал князь Варшавский граф Паскевич Эриванский изволил осматривать вновь траншейные работы.

Турки, заметив приближение конных к нашим траншеям, открыли сильный огонь из своих батарей.

Так как перед левым фасом Арабского форта находилась естественная рытвина, пересеченная турецкими завалами, то, чтобы принудить Турок оставить ее, траншея v, v, продолжена полутихою сапою на 15 сажен, и из неt, по обе стороны рытвины, тихою сапою, начато ведение двух ветвей траншей t, t и u, u.

Работами заведывали: л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг и 4-го саперного батальона поручик Сахаров.

Для разведывания о неприятеле, посланы были две сотни донского казачьего No 22-го полка и два эскадрона улан в с. Афлотарь, но неприятеля нигде не открыли.

В течение суток мы потеряли: убитыми из пехоты обер-офицера 1, рядового 1, ранеными: из артиллерии рядового 1, из пехоты обер-офицера 1, унтер-офицеров 2 и рядовых 15.

Ночь с 20-го на 21-е мая.

Впереди траншеи g, g, заложена горизонтная батарея No 17-го, передний её фас, обращенный против форта, рассчитав на 5 орудий, а левый на 3 орудия, назначенные для отражения вылазок. Батарея эта с устроенным затыльным бруствером получила вид редута.

Продолжено ведение траншеи *, % по левую сторону рытвины, тихою двойною сапою на 10 сажен. Для ведения же траншеи u, u на правую сторону рытвины, генерал-адъютант Шильдер приказал в голове сапы u, u заложить Булевы колодцы, или высверлить и зарядить трубы, для того, чтобы взрывом этих зарядов образовать воронки, которые могли бы служить плацдармами для помещения траншейных караулов.

Вследствие этого, в голове сапы и, и, вырыт Булев колодец No 1-и, глубиною 10 фут от горизонта земли.

Траншея s, s идущая от батареи No 13-го для соединения с левым флангом наших работ, продолжена летучею сапою на 10

сажен.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут, 4-го саперного баталиона поручик Мельников и прапорщик Потопчин и 3-го саперн. бат. подпоручик Грушецкий.

День 21-го мая.

Продолжена траншея t, t, тихою двойною сапою на 6 саж. и отделывалась внутри батарея No 17-го.

Заряжен Булев колодец No 1-го в траншее u, u шестью бочонками пороха (18 пуд.), и вечером произведен взрыв, образовавший обширную воронку No 1-го.

Неприятель, в ожидании штурма после взрыва, открыл сильный ружейный огонь по воронке и по всем нашим траншеям. Вместе с тем, турецкие войска начали выстраиваться в рытвине пред правым фасом Арабского форта, вероятно с намерением ударить на наш левый фланг.

Ружейный огонь неприятеля был поддерживаем частым артиллерийским огнем с передовых укреплений и самой крепости, на него отвечали со всех наших батарей. Канонада продолжалась около 2-х часов.

Его Светлость генерал-фельдмаршал князь Варшавский граф Паскевич Эриванский лично избрал позицию впереди левого фланга нашего лагеря, на которой войска наши должны встретить неприятеля, в случае движения Турок из Шумлы.

Турки, в направлении рекогносцировки, производимой Его Светлостию, открыли сильный артиллерийский огонь из орудий Абдул-Меджида.

Получено известие, что в крепость вступило подкрепление до 4000 человек, что в с. Афлотарь прибыло 2000 иррегулярной кавалерии и что в с. Калопетри находится до 5000 пехоты и конницы.

Для удостоверения о силе и расположении неприятеля, послан, по повелению г. генерал-фельдмаршала, сильный отряд под начальством генерал-лейтенанта Хрулева.

В продолжение суток у нас убито: рядовых из пехоты 3, ранено: из артиллерии рядовой 1, из пехоты штаб-офицеров 2, обер-офицеров 2, унтер-офицеров 1, рядовых 22.

Ночь с 21-го на 22-е мая.

Окончена горизонтная батарея No 17-го, и в заднем фасе её прорезано 2 амбразуры, для обстреливания местности с тылу. К рассвету, она вооружена 4-мя батарейными орудиями.

Тихая двойная сапа и, и, по левую сторону рытвины, продолжена на 6 сажен. В траншее и, и, воронка No 1-й увенчана и приспособлена к ружейной обороне, внутренность её выровнена, для постановления мортирной батареи. Из края воронки, по продолжению венчания ее, исправлена тихая двойная сапа щ и, и продолжена по краю рытвины на 22 сажени.

Заложена батарея No 20-го летучею сапою, с помощью железных и деревянных щитов, которые со внутренней стороны были приставляемы к турам. К утру батарея эта была вооружена 4-мя батарейными орудиями и 4-мя полупудовыми мортирами.

Окончена траншея 5, 5, для сообщения батареи No 13-го с левым флангом наших работ.

Работы производили 600 человек армейских солдат и 106 сапер.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут, инженер-штабс-капитан Тидебель и 4-го саперного батальона поручик Мельников.

Получено известие, что комендант кр. Силистрии, Мусса-паша, убит.

День 22-го мая.

На рассвете, отряд, под начальством генерал-лейтенанта Хрулева, занял с. Борчма, и выслал по Шумлинской дороге сильные разъезды, но неприятеля не открыл.

По показанию жителей, в Силистрию прошел из Шумлы транспорт с запасами при небольшом прикрытии.

В 6 часов пополудни, 2 баталиона турецкой пехоты быстро вышли из оврага Е перед батареею No 17-го, и бросились на оную, не смотря на убийственный картечный огонь из 2-х орудий левого фланга.

Несколько Турок успели взобраться в амбразуры и пытались овладеть орудиями, но были отражены банниками артиллерийской прислуги и штыками прикрытия от Севского пехотного полка.

В то же время, батальон нашей пехоты, расположенный в овраге Ю, выступил вперед к траншеям, с намерением ударить в штыки во фланг неприятельских колонн.

Не ожидая сего удара, неприятель отступил в беспорядке, оставив на отлогости оврага с много трупов.

В конце сапы и, и вырыт Булев колодезь No 2-го, глубиною от горизонта 10 фут, и заряжен 18-ю пудами пороха в бочонках.

В 5 часов вечера, произведен взрыв горна No 2-го, после которого неприятель открыл, также как и накануне, сильную канонаду.

На работе находились 800 человек от пехоты и 50 сапер.

Работами заведывали: на левом фланге подполковник Тотлебен, на правом — инженер-капитан Хлебников.

В продолжение суток наша потеря заключалась: в убитых из пехоты унтер-офицере 1-м, и рядовых 18, раненых: из артиллерии обер-офицере 1-м, фейерверкере 1-м, рядовых 6, из пехоты обер-офицеров 3, унтер-офицеров 5, рядовых 77, из кавалерии рядовых 2.

Г. генерал-фельдмаршал нашел нужным ускорить ведение осадных работ.

На общем совещании по этому предмету, генерал-лейтенант Бухмейер представил проект атаки против самой крепости, в коем, между прочим, для большего успеха, вновь предложил взять Песчаный люнет и Арабский форт открытою силою. Г. генерал-фельдмаршал, не соглашаясь на штурмование этих фортов, одобрил, однако же, во всех прочих частях, представленный проект атаки.

Согласно с этим решением, левый фланг осадных работ остался в непосредственном ведении генерал-адъютанта Шильдера, а исполнение работ правого фланга поручено генерал-лейтенанту Бухмейеру.

План атаки на правом фланге, предложенный генерал-лейтенантом Бухмейером, состоял в следующем:

1) Неоконченные и неприкрытые головы траншей правого фланга соединить, на расстоянии 450-ти сажен от крепости, фронтально сапою, в которой устроить сильную батарею No 18-го, из 6-ти осадных и 6-ти батарейных орудий, для прямого действия против Змеиного люнета и по веркам крепости.

2) Такую же батарею, для той же цели, под No 27-м, устроить на верхней оконечности острова Маге.

Двумя траншеями сделать выход к стороне Песчаного люнета, соединив их на силистрийской дороге, идущей по лощине, от этой дороги выйти несколькими подступами на высоту в тыл укрепления, и, окружив его с горжи и флангов, отрезать сообщение люнета с крепостью.

4) По занятии высоты в тылу укрепления, действие его против работ правого фланга должно было прекратиться, почему после сего предполагалось, под прикрытием батарей No 18-го и No 27-го, провести ход сообщения до места заложения второй параллели, на расстоянии не далее 200 сажен от крепости, параллель эту продолжить до берега Дуная, соединив оконечность её у берега с батареею No 18-го, другим ходом сообщения.

По исполнении всего вышеписанного, вести атаку на первый полигон крепости, по проекту, показанному на плане.

Примечание. Батареи NoNo 18-го и 27-го предполагалось вооружить каждую 6-ю осадными и 6-ю батарейными орудиями, с тою целию, чтобы первыми производить более разрушительное действие, а вторыми — удобнее учащать стрельбу, в случае надобности.

Ночь с 22-го на 23-е мая.

На правом фланге заложены траншеи в трех местах: одна a’, a’, для соединения трех траншей, выведенных из батареи No 11-го, другая b’, b’, перпендикулярная к третьей линии наших окопов, в направлении к углубленной дороге, ведущей вдоль оврага впереди Песчаного люнета, а третья с, с, от батареи No 11-го поведена к той же дороге.

В продолжение ночи проведена траншея a’, a’ и канавкой обозначен контр-эскарп для предназначаемой в сей траншеи батареи No 18-го, всего на 140 сажен.

Траншеи b’, b’ и c’, c’, начаты двойными сапами, потому что могли быть подвержены выстрелам из крепости и из Песчаного люнета, хотя общее направление сих двух траншей падало к подошве горы и миновало все ближайшие передовые укрепления, однако же, чтобы предохранить их от всякой анфилады, им было дано кремальерное расположение.

К рассвету сапа b’, b’ была выведена на 34 сажени. Двойная сапа c’, c’, проведена только на 10 погонных сажен, потому что густо насажанные виноградники мешали здесь успеху работы. Для усиления голов сап, устроены были эполементы, в перпендикулярном к ним направлении, длиною каждый до 15-ти сажен.

На работы было выслано 500 рабочих от пехоты и 80 сапер.

Работами заведывали: в сапе a’, a’, 5-го саперного батальона капитан Сомов и инженер-капитан Хлебников, в сапе b’, b’ инженер-штабс-капитан Небольсин и 5-го саперного батальона подпоручик Василевский, а в сапе c’, c’, л.-гв. саперного баталиона штабс-капитан Зейме и 5-го саперного батальона подпоручик Нейман.

На левом фланге, так как батареи NoNo 14-го и 15-го были маскированы траншеями под левым фасом Арабского форта, то, для замены их, на высоте между батареями NoNo 8-го и 9-го устроена горизонтная батарея Л’21-го, на четыре орудия, которые назначены для усиления действия нашей артиллерии по внутренности Арабского форта. Эта батарея, будучи построена на самой возвышенной точке, имела такое превышение над фортом, что совершенно открывала внутренность его и могла продольно обстреливать тыл куртины. Для сообщения базарен с задней траншеи устроены два хода сообщения.

В продолжение суток, батарея совершенно окончена и вооружена 4-мя батарейными орудиями.

Из конца воронки No 1-го, перпендикулярно к направлению рытвины, устроен тихою одинакою сапою ход сообщения x, x, из которого впоследствии с большим успехом действовали вдоль рытвины ракетами. Тихая двойная сана и, и, продолжена только на 2 сажени, потому что близкий и меткий ружейный огонь и большое число ручных гранат, постоянно бросаемых неприятелем, чрезвычайно затрудняли работы. Из этой сапы выведен вправо ложемент t, t на длину 10 сажен.

Воронка No 2-го увенчана и из нее пройдено полутихою двойною сапою, на 21 сажень.

Пользуясь глубокою рытвиною, проходящею по дну оврага D, D, проведена траншея w, w, на 200 сажен, частию летучей сапой, а частию только приспособлением края рытвины к ружейной обороне и вырезкою в ней банкета. Рытвина эта служила кратчайшим сообщением траншей левого и правого флангов.

На работы было выслано от пехоты 400 человек и сапер 90.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, 4-го саперного батальона поручики: Ходоровский и Рихтер, и 3-го саперного баталиона прапорщик Зеланд.

День 23-го мая.

По приказанию Его Светлости г. генерал-фельдмаршала, был выставлен на Шумлинскую дорогу, впереди форта Абдул-Меджид, постоянный авангард, под начальством генерал-лейтенанта Хрулева, с целию оберегать расположение осадного корпуса и подавать помощь прикрытию левого фланга наших работ при отражении вылазок.

На правом фланге, траншея c, c, проведена тихою двойной сапою, по направлению к тылу Песчаного люнета, на 4 сажени. Сапе этой назначено было впоследствии соединиться с сапой b’, b’, на углубленной дороге, идущей от оврага пред Песчаным люнетом к Силистрии. Траншея b’, b’ продолжена двойною тихой сапою на 11 сажен. Неприятель бросал беспрерывно на головы сап гранаты из Песчаного люнета, но работы не останавливались. Сделанные в прошлую ночь траншеи уширялись и углублялись.

На работы было выслано: от пехоты 500 человек, от сапер 80.

Работами заведывали: инженер-штабс-капитан Небольсин и 5-го саперного батальона подпоручики: Нейман и Василевский.

На левом фланге, тихая двойная сана t, t, продолжена на 3 сажени и доведена до контр-эскарпа.

В голове сапы u, u, заложен Булев колодезь, на 11 фут глубины от горизонта, и заряжен 6-ю бочонками пороха. К вечеру взрывом этого заряда образована воронка No III.

Неприятель, после взрыва, по прежнему, открыл сильную ружейную и артиллерийскую пальбу. В продолжение дня устроен второй ход сообщения у, у, между закрытой дорогой n, n, и траншеей u, u.

Работой заведывал л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг.

Приказом по войскам, начальником войск в траншеях назначен генерал-лейтенант Бельгард, помощниками ему, на левом фланге: генерал-майоры Веселитский и Юферов, на правом: генерал-майор Заливкин и генерального штаба полковник Герсеванов.

В продолжение суток, у нас было убито: из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 12, ранено: из артиллерии обер-офицер 1, рядовых 2, из сапер рядовой 1, из пехоты обер-офицер 1, унтер-офицеров 9, рядовых 48, из кавалерии рядовой 1.

Ночь с 23-го на 24-е мая.

На правом фланге, приступлено к постройке батареи No 18-го, на 12 орудий. Батарею эту положено было сделать горизонтною, для того, чтобы лучше открывать неприятельское укрепление (Змеиный люнет), расположенный перед 2-м полигоном, и верки самой крепости, которые были закрыты с этой точки виноградными садами и густым мелким кустарником.

Так как батарее невозможно было дать направление совершенно защищенное от анфилирования с Песчаного люнета, то положено было устроить для каждого орудия траверсы, длиною 21 фут, толщиною 14 фут. Для самой батареи, назначены были следующие размеры: длина 54 сажени, толстота верхней части 18 фут, высота насыпи 9 фут над горизонтом.

Траншея c’, c’ проведена двойною летучей сапою на 26 1/2 сажен. Траншея b’, b’, продолжена, также двойною летучей сапою, на 26 сажен и окончена эполементом, длиною 4 сажени, в перпендикулярном к ней направлении.

Рабочих было: от пехоты 500 человек, сапер 80.

Разбивку батареи и работы в продолжение ночи производили, под личным наблюдением генерал-лейтенанта Бухмейера: инженер-капитан Хлебников, инженер-штабс-капитан Небольсин, л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме, 5-го саперного батальона капитан Сомов и подпоручики Нейман и Березовский.

На левом фланге: вооружение батареи No 17-го усилено 4-мя легкими орудиями и 6-ю полупудовыми мортирами, сзади батареи, присыпан тыльный бруствер и в нем прорезаны еще две амбразуры, для обстреливания сзади лежащей местности. Такой же тыльный бруствер с двумя амбразурами устроен и в батарее No 20-го.

В воронке No 11-го поставлены две мортиры, для действия по внутренности Арабского форта.

Траншея n, n, по краю вершины горы, продолжена параллельно левому фасу форта, тихою одинакою сапою на 10 сажен, и, для прикрытия её от анфилирования с неприятельских завалов, устроен на конце траверс из 2-х рядов туров. Воронка No III-го увенчана и приспособлена к ружейной обороне. Траншея w, w, на дне оврага, продолжена на 250 сажен вправо, при устройстве ее, как и прежде, пользовались глубокой рытвиной, в отлогости которой вырезали банкет.

На работы выслано было 460 рабочих от пехоты и 180 сапер.

Работами заведывали: 1-го саперного батальона поручик Рубанов, 3-го саперного батальона прапорщики: Зеланд и Пукшта, 4-го саперного баталиона поручики: Мельников и Сахаров, подпоручики Ходоровский и Рихтер, под общим наблюдением подполковника Тотлебена.

День 24-го мая.

На правом фланге: двойная тихая сапа с’, с’, продолжена на 8 сажен.

В 6-м часу утра, генерал-лейтенант Бухмейер заметил, что в Песчаном люнете и в соседних к нему окопах не видно было никакого движения, почему приказал продолжить траншею b’, b’, летучею сапой. Действие это увенчалось полным успехом, прежде чем неприятель открыл огонь, сапа была проведена на 19 сажен, туры на всем протяжении были уже наполнены землей и люди успели углубиться до того, что могли продолжать безопасно работу. К концу дня, сана эта была совершенно окончена и прикрыта с обеих сторон. Выведенные ночью траншеи углублены до настоящей профили. Постройка батареи No 18-го продолжалась.

Работами заведывали: инженер-капитан Хлебников, инженер-штабс-капитан Небольсин и 5-го саперного батальона подпоручики: Василевский и Нейман.

На левом фланге из двойной сапы вышли в обе стороны, для венчания контр-эскарпа, тихою сапой, на 5 сажен. Воронка No III-го углублена и уширена внутри, для постановления станка сверлильной машины и установлено сверло.

Траншея w, w, уширялась и приспособлялась к ружейной обороне,

Устроен тихою одинакою сапой третий ход сообщения z, z, между траншеями, u, u, и n, n.

Работами заведывали: 4-го саперного батальона штабс-капитан Кривонос и поручик Сахаров, и 1-го саперного батальона поручик Рубанов.

По полученным сведениям, неприятельский отряд занял селение Бабук, генерал-лейтенант Хрулев двинулся с авангардом на это селение и узнав на пути, что Турки в незначительных силах находятся за селением, оставил на половине дороги пехоту, а с кавалерией и казаками атаковал неприятеля. После двукратной атаки, Турки оставили на месте 5 тел, в плен взято 3 человека. С нашей стороны ранено 3 казака.

Пленные показали, что они принадлежали в отряду Садык-паши, состоявшему из 1,000 человек пехоты и 1,500 кавалерии, при 6-ти орудиях, посланному для наблюдения за шумлинскою дорогою, и что главный отряд остался назади, а выслал только незначительную часть кавалерии до с. Бабук, для рекогносцировки расположения русского лагеря.

В течение суток потеря наша заключалась убитыми: из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 8, раненых: из сапер рядовой 1, из пехоты обер-офицер 1, унтер-офицер 1, рядовых 21.

Ночь с 24-го на 25-е мая.

На правом фланге: продолжалась постройка горизонтной No 18-го батареи на 12 орудий, траншея с’, с’, продолжена двойною летучею сапой на 32 сажени, а траншея b’, b’, на 40 сажен.

При самом начале работ, неприятель сделал по всему протяжению наших передовых траншей залп из ружей, и потом открыл батальный огонь, который поддерживали частою канонадой все ближайшие передовые укрепления и крепостные верки. Наши войска на правом фланге, по приказанию генерал-лейтенанта Бухмейера, не отвечали на этот огонь, и работа производилась всю ночь безостановочно. Канонада длилась более часу.

Рабочих было выслано от пехоты 1,000 человек, сапер 60.

Работой заведывали: 5-го саперного батальона капитан Сомов, инженер-штабс-капитан Небольсин и поручик Фащевский, л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме и 5-го саперного баталиона подпоручик Березовский.

На левом фланге: устроено венчание контр-эскарпа, в левую сторону от траншеи t, t, тихою одинакою сапою на 5, а в правую сторону на 4 сажени, из воронкиNo III-го, в сапе и’, и’, пройдено сверлом 4 сажени, труба заряжена 6-ю пудами пороха, и в 10 часов вечера произведен взрыв, образовавший воронку длиною в 5 1/2 сажен, а глубиною в 7, по увенчании ее, траншея и, и, продолжена тихою двойною сапою на 20 сажен до соединения с углубленною дорогой п, п. Траншея n, n, продолжена тихою одинакою сапою на 10 сажен, так что часть неприятельских завалов, расположенных на дне рытвины, взята в тыл, что принудило неприятеля их оставить.

В воронке No 1-го, установлены две полупудовые мортиры, предназначенные действовать по внутренности Арабского форта.

Ход сообщения w, w, продолжен прежним способом на 100 сажен.

Работы производили 500 человек от пехоты и 200 сапер.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут и штабс-капитан Домашевич, 4-го саперного баталиона поручики: Сахаров и Мельников, подпоручики: Ходоровский и Рихтер, и 3-го саперного батальона: подпоручик Грушецкий и прапорщик Пукшта.

День 25-го мая.

На правом фланге: траншея b’, b’ продолжена тихою сапой на 15 сажен, к концу дня, сапа дошла до углубленной дороги, идущей у подошвы высоты по направлению к Силистрии. Дорогой этою воспользовались для ложемента по краю ее, но как она анфилировалась с Змеиного люнета, то ложемент был прикрыт, с правой, стороны, двумя траверсами, высотою в 2 ряда туров.

Траншеи, выведенные в предыдущую ночь, надлежащим образом устроены.

Постройка батареи No 18-го продолжалась.

Рабочих было от пехоты 400 человек, сапер 40.

Работами заведывали: инженер-капитан Хлебников и 5-го саперного батальона подпоручики: Нейман и Василевский.

На левом фланге: траншея п, п, продолжена на 12 сажен, полу-двойною тихою сапою. Венчание контр-эскарпа уширено до надлежащей профили.

Получено известие, что в с. Бабук приезжало для сбора хлеба 200 человек конных Турок, а в с. Калопетри находится 4000 пехоты при 2-х орудиях.

По слухам, вместо Мусса-паши, комендантом Силистрии сделан Гуссейн-наша.

С нашей стороны в продолжение суток убито: из сапер рядовых 4, из пехоты: унтер-офицер 1, рядовой 1, ранено: из артиллерии рядовых 3, сапер рядовых 7, из пехоты: штаб-офицер 1, обер-офицеров 2, унтер-офицеров 2, рядовых 8.

Ночь с 25-го на 26-е мая.

На правом фланге работ, предположено было соединить траншеи b’, b’и с’, с’, чтобы нашей позиции правого фланга, выдвинутой слишком вперед, дать более прочное положение с левой стороны. С этою целью, траншея с’, с’, продолжена двойною летучею сапою на 87 сажен до дороги, идущей к Змеиному люнету, к которой доведена была днем траншея b’, b’. Потом, вдоль дороги, прорыто было простою траншеею f’, f’, соединение двух сап на протяжении 76 сажен, а как дорога анфилировалась с Змеиного люнета, то траншея f’, f’ была ведена зигзагами.

Пред рассветом пошел сильный дождь, но работа, как в продолжение всей ночи, так и до утра, шла чрезвычайно деятельно.

Соединение сап b’, b’, и с’, с’, было для нас чрезвычайно важно, потому что, в случае вылазки, неприятель мог прорваться между этими сапами и зайти им в тыл. Кроме того, мы к стороне Песчаного люнета не имели фронта, который бы мог встретить вылазку ружейным огнем, а потому генерал-лейтенант Бухмейер лично наблюдал за этой работой в продолжение всей ночи.

На работу было назначено 300 человек рабочих от пехоты, каждый рабочий выделал траншею на протяжении до 6-ти фут.

На работе находились: инженер-штабс-капитан Небольсин и поручик Фащевский.

На левом фланге: для устройства спуска в ров из венчания контр-эскарпа, вышли тихою двойною сапою на 2 1/2 сажени. При конце, сапа углублена на 7 ф. от горизонта. Траншея п, п, продолжена двойною тихою сапою в тыл неприятельских завалов. Для прикрытия её от анфилирования, устроены траверсы.

Траншея w, w, по углубленной дороге, удлинена вправо на 100 сажен и соединена таким образом с траншеями правого фланга.

Работы произведены 460 рабочими от пехоты и 190 саперами.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитан Фолькмут, инженер-штабс-капитаны Домашевич и Тидебель, 4-го саперного батальона поручик Сахаров и подпоручики: барон Ходоровский, Рихтер и 3-го саперного батальона подпоручик Грушецкий.

День 26-го мая.

На правом фланге построены две кессель-батареи P, Q, каждая на две полупудовые мортиры. Осушались траншеи проведением канавок и устройством колодезей.

Работою заведывали: состоящий по саперным батальонам полковник Шарыгин и л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме.

На левом фланге: осушались траншеи устройством водоотводных канавок и колодезей. Тихая сапа, служащая началом спуска в ров, уширена.

Траншея n, n, продолжена тихою двойною сапою на 12 сажен.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, л.-гв. конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг и 4-го саперного баталиона поручик Сахаров.

В продолжение суток мы потеряли: убитых, из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 3, раненых: из артиллерии фейерверкеров 2, из сапер рядовых 2, из пехоты унтер-офицеров 2, рядовых 26.

Ночь с 26-го на 27-е мая.

Находя, что работы правого фланга выдвигаются слишком быстро вперед, г. генерал-фельдмаршал приказал их приостановить.

Высланными на работу 800 человеками от пехоты и 80 саперами, продолжалась постройка батареи No 18-го и уширена траншея f’, f’, идущая сзади силистринской дороги, в различных местах траншей, сделаны 7 выходов, для отражения вылазок.

Работами заведывали: инженер-штабс-капитан Небольсин, инженер-поручик Фащевский и 5-го саперного батальона: капитан Сомов, подпоручики Нейман и Березовский.

На левом фланге: из углубленной двойной сапы начата выделка подземного спуска в ров, высотою 4 1/2 фута, шириною 6 фут.

Так как грунт земли в этом месте оказался глинистый и твердый, то спуск не требовал ни досчатой обшивки, ни рам, даже потолок образовался из земли в виде свода.

На конце траншеи n, n, устроен траншейный кавальер R, для обстреливания внутренности неприятельских завалов.

Ружейный огонь с этого кавальера принудил, впоследствии, неприятеля увеличить число траверсов в своих завалах.

День 27-го мая.

Бывший в продолжение ночи сильный дождь испортил на левом фланге работы спуска в ров Арабского форта и наводнил траншеи обоих флангов, так что в течение дня рабочие занимались преимущественно спуском воды и исправлением повреждений на левом фланге работ. От кавалера R, устроенного на оконечности траншеи n, n, начато ведение тихой двойной сапы, по направлению к левому фасу неприятельского укрепления.

С нашей стороны, в продолжение суток, убито: из артиллерии рядовой 1, из сапер рядовой 1, из пехоты рядовых 2, ранено: из сапер: унтер-офицер 1, рядовых 6, из пехоты: обер-офицер 1, рядовых 17.

Ночь с 27-го на 28-е мая.

На правом фланге: продолжалась работа батареи No 18-го, под ведением 5-то саперного батальона капитана Сомова и подпоручика Березовского.

На левом фланге окончено устройство подземного спуска в ров по длине 2 1/2 сажен.

Работы произведены были 50 саперами, под наблюдением подполковника Тотлебена и инженер-штабс-капитана Тидебеля.

День 28-го мая.

На правом фланге: продолжалась работа батареи No 18-го, под ведением 5-го саперного батальона капитана Сомова и подпоручика Ряднова.

На левом фланге: подполковник Тотлебен, будучи убежден, что успех перехода чрез ров главным образом зависит от быстроты работы, чего невозможно бы было достигнуть при обыкновенном устройстве перехода тихою сапою, решился произвести эту работу открыто и днем, для того, чтобы стрелки наши, в это время, метким огнем препятствовали бы неприятелю вредить рабочим во рву.

Предположение это выполнено с совершенным успехом. Разместив штуцерных стрелков за час до начала работы по венчанию контр-эскарпа, подполковник Тотлебен приказал им стрелять все время беглым огнем по гребню неприятельского укрепления, а сам, с инженер-штабс-капитаном Тидебелем и с отрядом рабочих, спустился в ров и поставил 4 батарейных тура, высотою 4′, но обеим сторонам предполагаемого перехода через ров. В каждом из этих туров поставлено было стоймя 4 доски и потом туры набиты земляными мешками. Поверх туров положены продольные лежни из брусков, концами своими врытые в эскарп и контр-эскарп. В то же время, по средине галереи, поставлены были две стойки из бревен, с верхнею продольною насадкою из брусьев, концы которых также были врыты в эскарп и контр-эскарп. На продольных насадке и лежнях сделана настилка из толстых дубовых досок, а сверх настилки положены были еще три ряда продольных и поперечных фашин, для предохранения же потолка от воспламенения неприятельскими зажигательными снарядами, фашины были покрыты земляными мешками. Потом, между четырьмя большими турами, поставлены были два ряда обыкновенных сапных туров, которые образовали, таким образом, стены перехода. Так как эти туры были ниже поставленных прежде 4-х туров на 1 фут, то между ними и потолком галереи образовалось продольное отверстие, высотою в 1 фут. Отверстие это было заложено земляными мешками с образованием бойниц, чрез которые стрелки наши могли продольно обстреливать ров. Вся эта работа была окончена в 40 минут. Ружейный огонь, открытый за час до начала работы, нанес значительные потери неприятелю, который пытался беспрерывно выглядывать из-за укрепления, для того, чтобы удостовериться, что де лается во рву.

Не замечая во рву, в первый час стрельбы, никакого предприятия с нашей стороны, и между тем убедившись, до какой степени опасно было высовываться из укреплений, Турки прекратили свои наблюдения и скрывались за бруствером от непрерывного огня наших стрелков. На действии нашей ружейной стрельбы и на быстроте работы основан был успех перехода чрез ров. Неприятель заметил нашу работу в то время, когда она почти уже была приведена к концу. Тогда Турки открыли сильный ружейный огонь с куртины и начали бросать с фаса бастиона к переходу через ров полупудовые и ручные гранаты, но не наносили никакого вреда, так что работа была окончена без всякой потери с нашей стороны.

Из устроенного таким образом крытого перехода чрез ров,

повели горизонтальную минную галерею, в одной плоскости со дном рва, под внутренний гребень бруствера, перпендикулярно фасу укрепления. По твердости грунта, галерея устроена была без рам и досчатой обшивки, имея земляной потолок в виде свода. Галерее была дана ширина в 2 1/2 фута, высота в 3 фута. Минеры, воодушевленные предыдущим успехом, работали с такою ревностью, что в продолжение 14 часов галерея но длине 4-х сажен была окончена. На концах этой галереи, в шахматном порядке, устроены были четыре каморы. В это же время, по приказанию генерал-адъютанта Шильдера, для опрокинутия контр-эскарпа, в 5-ти саженях позади его гребня, устроен был колодезь No IV-й, глубиною в 8 ф. Взрывом этого колодца предполагалось облегчить спуск в ров и, вместе с тем, завалив ров землею, пересечь таким образом неприятелю сообщение во рву.

На работы выслано было от пехоты 250, сапер 80.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-штабс-капитан Тидебель, 3-го саперного батальона подпоручик Грушецкий.

Под личным начальством г. генерал-фельдмаршала произведено было наступательное движение к кр. Силистрии, со стороны форта Абдул-Меджида, с целию определить расположение неприятельских отдельных укреплений и войск. При этом Его Светлость генерал-фельдмаршал был контужен ядром в правое бедро.

В авангарде рекогносцировавшего отряда происходила небольшая кавалерийская стычка у с. Калопетри.

Потеря наша в течение суток заключалась: убито: из пехоты рядовой 1, из кавалерии обер-офицер 1, унтер-офицеров 2, рядовых 7, ранено: из артиллерии обер-офицер 1, из сапер: обер-офицер 1, рядовых 2, из пехоты: унтер-офицер 1, рядовых 24, из кавалерии: обер-офицеров 3, унтер-офицеров 3, рядовых 13.

Ночь с 28-го на 29-е мая.

На правом фланге: продолжалась постройка батареи No 18-го и от левого её фланга сделано сообщение к траншее с’, с’.

Работами заведывали: инженер-поручик Фащевский, 5-го саперного батальона капитан Сомов и подпоручики: Нейман и Березовский.

На левом фланге: в четырех каморах и в самой галерее No 1-го, под толщею бруствера, по длине 21/3 сажен, заложено было 25 бочонков пороха, при линии наименьшего сопротивления перпендикулярной к скату бруствера в 22 фута. После сего, произведена забивка остальной части на 2 сажени, земляными мешками. Колодец No IV-й заряжен был 15-ю пудами пороха и забивка произведена также земляными мешками.

По приказанию г. генерал-фельдмаршала, сняты с батарей и перевезены на остров Маге осадные орудия, за исключением 16-ти полупудовых мортир, оставленных на своих местах. В следующую ночь орудия эти были заменены полевыми.

День 29-го мая.

На правом фланге работа не производилась.

На левом фланге: в 4 1/2 часа утра произведены были, последовательно один за другим, два взрыва, увенчанные полным успехом. Контр-эскарп был опрокинут в ров и сзади его образовалась глубокая воронка для прикрытия стрелков. Часть фаса и весь фланг бастиона были совершенно открыты взрывом, который произвел удобовосходимый обвал No V.

После взрыва, рота Прагского пехотного полка, находившаяся в траншеях, выдвинулась вперед к обвалу, для прикрытия рабочих во рву. Заметив малочисленность неприятеля, она бросилась во внутренность укрепления и оттеснила Турок от орудий, там находившихся. Встретив, однако же, новые толпы неприятеля, вышедшие из-за ретраншемента, рота принуждена была отступить и уже в наших траншеях соединилась с другою ротою того же полка, шедшею к ней на помощь ^****).

В то же время, 3-го саперного баталиона прапорщик Мациевский, из воронки No IV, устроил туровой траверс вдоль рва. Спуск в ров, засыпанный взрывом, был очищен, и перед наружным отверстием спуска, на дне рва, заложена траншея для помещения стрелков, которые могли бы обстреливать внутренность воронки.

После взрыва, Турки, по обыкновению, открыли из верков сильный ружейный и артиллерийский огонь по всей линии наших траншей. Канонада с обеих сторон продолжалась около 3-х часов.

В 11 часов утра, Турки сделали вылазку, в числе 150-ти человек, на центр наших траншей, против батареи No 13-го, но отступили, встреченные батальным огнем траншейного караула от Алексопольского егерского полка.

Чтобы открыть внутренность Арабского форта, для действия батарей NoNo 8-го, 9-го и 21-го, предположено было провести минную галерею под оврагом и взорвать часть левого фаса форта. Для этого из кавальера В устроен подземный спуск, служащий началом минной галереи No 2-го. Перед вечером Турки опять открыли сильный ружейный и артиллерийский огонь, по всей линии наших траншей, причем пытались убрать тела убитых во время утренней вылазки.

На работы выслано было 400 человек от пехоты и 80 сапер.

Работы произведены были под наблюдением подполковника Тотлебена, 1-го саперного батальона поручика Рубанова, 4-го саперного батальона подпоручика Алалыкина и 3-го саперного батальона прапорщика Мациевского.

В продолжение суток и при штурме Прагской роты, с нашей стороны убито: из пехоты унтер-офицеров 2, рядовых 45, ранено: из артиллерии рядовых 5, из сапер: унтер — офицер 1, рядовых 3, из пехоты: штаб-офицеров 2, обер-офицеров 6, унтер-офицеров 18, рядовых — 195.

Ночь с 29-го на 30-е мая.

На правом фланге продолжалась работа батареи No 18-го.

На левом фланге возобновлено венчание контр-эскарпа Арабского форта, обрушенного взрывом заряда воронки No IV, тихою одинакою сапою на 7 сажен.

Во все время неприятель поддерживал сильный ружейный огонь и беспрерывно бросал на голову сапы полупудовые и ручные гранаты, из коих только три ручные гранаты лопнули в траншеях, остальные же выброшены молодцами саперами в ров укрепления, Сверх того, голову сапы осыпало картечью одно орудие из-за внутреннего поперечного траверса укрепления. Железные щиты часто были пробиваемы ружейными пулями. Траншея п, n, продолжена тихою одинакою сапою на 5 сажен. Минная галерея No 2-го выведена под дном оврага на 7 сажен. В ней устроены отверстия для очищения воздуха, выходящие в овраг.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитаны Фолькмут и Хлебников, 3-го саперного батальона штабс-капитан де Сент-Лоран и 4-го саперного батальона поручик Сахаров.

День 30-го мая.

На правом фланге работа не производилась.

На левом фланге: венчание контр-эскарпа доведено до исходящего угла Арабского форта. В продолжение дня, прошли в этом месте тихою одинакою сапою на 8 сажен. Неприятель, действуя по голове сапы метким ружейным огнем и ручными гранатами, замедлял ход работы. Минная галерея No 2-го продолжена на 5 сажен. Турки начали было производить исправление повреждений в ретраншементах Арабского форта, но усиленный огонь с наших батарей заставил их прекратить работу.

Работами заведывали: инженер-штабс-капитан Тидебель, л.-гв. Конно-пионерного дивизиона поручик барон Будберг и 3-го саперного батальона прапорщик Мациевский.

С нашей стороны в продолжение суток убито: из сапер рядовых 2, из пехоты рядовых 3, ранено: из сапер рядовых 6, из пехоты: обер-офицер 1, унтер-офицеров 2, рядовых 25.

Ночь с 30-го на 31-е мая.

На правом фланге: продолжалась работа батареи No 18-го, назначено вести подступы в тыл Песчаного люнета. Как местность пред горжей оного спускается тремя обрывами, которые образуют уступы каждый до 1 1/2 сажени высоты, то эти уступы предположено занять траншеями, к коим устроить внизу каждого уступа ходы сообщения g’, g’, для того, чтобы, в случае вылазки., можно было встретить неприятеля ружейным огнем. — Траншеи велись по верхнему краю обрывов, чрез что приобреталась еще та выгода, что можно было из них лучше наблюдать за всеми движениями неприятеля пред полигонами восточной части крепости.

Занимая таким образом уступы, можно было выйти на высоту в тыл Песчаного люнета в 3 или 4 ночи.

В продолжение ночи с 30-го на 31-е мая, занят был первый уступ траншеею i, i, и проведен к нему ход сообщения g’, g’, всего же пройдено летучею сапою 140 сажен. — Часть хода сообщения нужно было прикрыть от продольных выстрелов с высоты Песчаного люнета траверсами, а другая часть прикрывалась натуральным уступом.

В батарее No 18-го кончены траверсы и сделано два пороховых погреба. — К утру батарея вооружена 6-ю осадными орудиями.

На работы было выслано, 600 рабочих от пехоты и 120 сапер.

Работами заведывали: 4-го саперного батальона подполковник Макаров, инженер-штабс-капитаны Небольсин и Домашевич, инженер-поручик Фащевский и 5-го саперного батальона подпоручики: Нейман и Василевский.

На левом фланге, венчание контр-эскарпа окончено и уширено.

Предположено сделать обвал в левом фасе форта. Вследствие этого, в продолжение ночи, против левого фаса укрепления, вырыт был наклонный подземный спуск, и потом, вправо на 4 сажени от него, заложены 4 колодца, каждый в расстоянии 4-х сажен один от другого. — Глубина колодцам дана в 10 ф. от горизонта.

В минной галерее No 2-го, повернули под прямым углом вправо, на 2 1/2 сажени, сообразуясь с направлением выстрелов с батарей No 8-го, 9-го и 21-го.

От батареи No 17-го, выведена траншея на 20 сажен и заложена горизонтная батарея No 22-го на 8 орудий.

В центре, желая подкрепить атаку на Песчаный люнет с фронта, генерал-адъютант Шильдер приказал из оврага, служащего ходом сообщения, выйти двумя траншеями о, о, и p, p, к неприятельскому укреплению. Обе эти траншеи проведены были тихою двойною сапою на 10 сажен, и концы их закрыты от анфилирования траверсами из двух рядов туров.

На работу выслано было от сапер 310 и от пехоты 740 человек.

Работами заведывали: инженер-капитан Фолькмут, 3-го саперного батальона капитан де Сент-Лоран, подпоручик Грушецкий, прапорщик Мациевский и юнкер Бениславский.

Получено секретное повеление г. генерал-фельдмаршала, начальнику инженеров генерал-адъютанту Шильдеру, следующего содержания:

‘Есть известия, что неприятель усиливается под Силистриею и может быть придется снять осаду, чтобы идти к нему на встречу.

Но как теперь еще обстоятельства не те, чтобы уже снимать осаду и продолжение работ, собственно против нагорного форта, доставит ту выгоду, что неприятель будет почитать себя в осадном положении, то предписываю:

1) Вести дело так, чтобы осада могла быть в случае надобности снята в самое короткое время, и, для сего, никаких работ не производить, кроме саперных и минных против Нагорного форта.

2) Все излишние материалы и инженерные принадлежности, кои не суть необходимы для производства вышеозначенных саперных и минных работ, в 1-м пункте поименованных, отнести: к осадному инженерному парку, дабы оттуда их можно было немедленно отвезти за Дунай’.

День 31 мая.

На правом фланге: назначены генерал-лейтенантом Бухмейером дежурными по работам посменно на сутки:

Адъютант его капитан Рейтлингер и л.-гв. саперного баталиона штабс-капитан Зейме.

На правом фланге, только уширялись и углублялись ночью проведенные сапы под ведением дежурного по работам.

На левом фланге: на конце у траншеи n, n, установлено сверло. Колодцы, служащие началом минных галерей NoNo 3, 4, 5, 6 и 7-го, окончены, и из них открыты галереи. — Горизонтная батарея No 22-го окончена и вечером вооружена пятью полупудовыми единорогами.

По полученным известиям, в Силистрию прибыло из Шумлы около 6-ти батальонов пехоты при 6-ти орудиях.

Приказом по войскам, Его Светлость г. генерал-фельдмаршал, вследствие полученной им контузии, передал командование войсками 3-го, 4-го и 5-го пехотных корпусов, Его Сиятельству генерал-адъютанту князю Горчакову.

В продолжение суток, с нашей стороны убито: из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 12, ранено: из артиллерии рядовых 2, из сапер рядовых 4, из пехоты: обер-офицеров 2, унтер-офицеров 9, рядовых 51.

Ночь с 31-го мая на 1 июня и день 1-го июня.

На правом фланге: высоту в тылу Песчаного люнета предположено занять по взрыве горнов под Арабским фортом, и потому работы на правом фланге не производились.

Батарея No 18-го вооружена еще шестью батарейными орудиями.

На левом фланге: из 4-х колодцев и одного спуска, вышли 5-ю наклонными минными галереями NoNo 3, 4, 5, 6 и 7-го, вырытыми в земле без досчатой обшивки, с потолком обделанным из земли в виде свода. Галереям дан был поперечный размер в 2 1/2 фута в квадрате. Галереи направлены были перпендикулярно к фасу форта и шли сначала понижаясь, так что под дном рва оставался еще над потолком галереи слой земли в 2 фута.

В течение суток, галереи NoNo 3, 4, 5, 6 и 7-го, выведены каждая на 4 сажени и продолжена галерея No 2-го на 3 сажени.

На конце траншеи u, u, пройдено было сверлом 3 сажени, рукав заряжен 6-ю пудами пороха и в 9 часов вечера произведен взрыв. — Образовавшаяся чрез это воронка была увенчана турами.

После взрыва, Турки открыли сильный ружейный огонь из своих окопов, между Арабским фортом и Песчаным люнетом, а также артиллерийский огонь из укреплений, бросив предварительно несколько светящих ядер, для открытия расположения ваших рабочих. — Канонада продолжалась более часу. — Действием неприятельской артиллерии взорван около батареи No 13-го зарядный ящик, но взрыв этот не причинил никому вреда.

В центре: траншеи о’, о’ и р’, р’ продолжены каждая на 22 сажени тихою двойною сапою и на концах их устроены траверсы.

При осмотре этих траншей, 1-го июня, в 5 часов пополудни, опасно ранен осколком гранаты, в правую ногу, генерал-адъютант Шильдер, который от начала осадных работ постоянно наблюдал за производством оных, и, часто проводя ночи в траншеях, сам лично распоряжался.

Осколком той же гранаты контужен начальник 5-й артиллерийской дивизии, генерал-майор Мейер.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, инженер-капитаны: Фолькмут и Хлебников, инженер-поручик Старицкий, 5-го саперного батальона капитан Сомов и 4-го саперного батальона подпоручик Рихтер.

К деревне Калопетри выдвинут отряд, под командою генерал-лейтенанта Павлова, состоящий из 14-ти батальонов пехоты, 16-ти эскадронов кавалерии, 5-ти сотен казаков и 38-ми орудий.

Целью этого отряда было препятствовать подвозу припасов и прибытию подкреплений в кр. Силистрию. Для этого он должен был находиться в постоянном сообщении с отрядом генерал-лейтенанта Хрулева.

В продолжении суток у нас убито: из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 3, ранено: из артиллерии обер-офицер 1, рядовых 3, из сапер-генерал 1, рядовых 2, из пехоты обер-офицеров 2, унтер-офицеров 10, рядовых 62.

Ночь с 1-го на 2-е июня и день 2-го июня.

На правом фланге работы не производились.

На левом фланге: в течение суток 5 минных галерей NoNo 3, 4, 5, 6 и 7-го выведены, каждая на 4 сажени, под дном рва горизонтально, и потом, под эскарпом, с небольшим подъёмом вверх. Для очищения воздуха внутри галерей, в потолках их устроены отдушины, выходящие наружу на дне рва. Чрез эти отверстия высылаемы были саперы в ров, для измерения шпроты его и для точного определения направления подошв эскарпа и контрэскарпа, которые в галерее были означены небольшими боковыми выемками.

Так как неприятель бросал, во все время, в венчание контр-эскарпа и в ров большое количество гранат, которые могли попасть в отверстия, выделанные из минных галерей в ров, и разрывом причинить обрушение галерей, то для избежания этого, впоследствии, над отверстиям устроены были блиндажи, из фашин и земляных мешков.

В течение суток, траншеи о’, о’ и р’, р’ продолжены тихою двойною сапою, каждая на 18 сажен. С батарей левого берега Дуная замечено было, что из кр. Силистрии вышел отряд кавалерии и несколько орудий, которые направились по Туртукайской дороге.

Во время бомбардирования города, в нем слышны были крики и несколько ружейных выстрелов.

Окончена постройка: предмостного укрепления ниже е. Адакиой, двух батарей на острове Тильхия, для обстреливания моста No 6-го, и двух батарей, для обстреливания моста чрез р. Гирлицу.

Для обороны этой позиции, послан был отряд, под командою генерал-майора Рененкампфа.

В продолжение суток, мы потеряли убитых: из пехоты рядовых 9, раненых: из артиллерии рядового 1, из пехоты: штаб-офицера 1, обер-офицеров 2, унтер-офицеров 3, рядовых 39.

Ночь со 2-го на 3-е июня и день 3-го июня.

На правом фланге: для прикрытия левой оконечности батареи No 18-го и для подготовления хода сообщения ко 2-й параллели, проведена летучею двойною сапой траншея k’, k’, а чтобы предохранить ее от анфилирования, ей дано кремальерное расположение, в заворотах же кремальеров устроены выходы для отражения вылазок.

В продолжение ночи, траншея была окончена на протяжении 32-х сажен. Вместе с тем, занята была часть силистрийской дороги от точки С, по направлению к крепости, на 40 сажен. Изгородь, с одной стороны этой дороги, представляла почти достаточное прикрытие, но для предохранения её от анфилирования с Змеиного

люнета устроено было 5 траверсов, а самая изгородь возвышена насыпкой земли еще на 1 1/2 фута.

С батареи No 18-го, в последнее время, было уже, вероятно, сбито несколько орудий на Змеином люнете, потому что огонь его значительно ослабел, а сама насыпь пришла в полуразрушенное состояние. Заметив это,

генерал-лейтенант Бухмейер приказал изменить направление директрис четырех амбразур, обратив огонь орудий на крепостные верки. Сверх того, на левом фланге этой батареи, в завороте, прорезано еще 2 амбразуры, для анфилирования вновь выведенной траншеи k’, k’, при отражении вылазок.

Так как неприятельские штуцерные с Песчаного люнета вредили нашим сообщениям к батарее No 18-го, то, для прикрытия левого фланга этой батареи, устроен эполемент, высотою в 3 ряда туров.

В 10 часов вечера, неприятель сделал вылазку на левую оконечность наших работ правого фланга, но, встреченный сильным ружейным огнем и действием ракет, отступил с значительным уроном.

Работы производили 400 рабочих от пехоты и 70 сапер, под ведением 5-го саперного батальона капитана Сомова и подпоручика Неймана, инженер-штабс-капитана Небольсина и поручика Фащевского.

В продолжение последних 3-х ночей, 5-го саперного баталиона подпоручику Березовскому поручалась вырубка кустарников и деревьев впереди батареи No 18-го, для того, чтобы лучше обнаружить крепостные верки и не позволить неприятелю, в случае вылазки, приблизиться незаметно к батарее.

Дежурным по работам правого фланга был капитан Рейтлингер.

На левом фланге: в галереях NoNo 3, 4, 5, 6 и 7-го пройдено в течение суток по 3 сажени, так что концы их доведены под внутренний гребень бруствера. Для опрокинутия контр-эскарпа и образования пологого спуска в ров, в каждой из 5 — и галерей, под контр-эскарпом, выведены рукава в перпендикулярном к ним направлении, в обе стороны на 8 ф. Рукава эти шли возвышаясь, так что выделанные на концах их небольшие каморы, для помещения пудового заряда, были на один фут ниже потолка галереи и имели линии наименьшего сопротивления к контр-эскарпу в 81/2 ф.

На оконечности траншеи n, n, возведен кавальер R’, для обнаруживания внутренности неприятельской траншеи, устроенной между Арабским фортом и Песчаным люнетом.

Траншеи о’, о’ и р’, р’ соединены поперечным сообщением, обделанным в обрыве отлогости горы, и в образовавшейся таким образом траншее q’, q’, устроены два траверса, для предохранения её от анфилирования с Змеиного люнета.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, 4-го саперного баталиона поручик Сахаров и подпоручик Ходоровский, 3-го саперного батальона подпоручик Грушецкий и прапорщик Зеланд.

Партия волонтеров из греческой милиции встретилась с отрядом неприятеля при с. Бабук, и в происшедшей стычке взято было в плен 5 Турок.

В продолжение суток у нас убито: из пехоты обер-офицер 1, рядовых 10, ранено: из пехоты штаб-офицер 1, обер-офицеров 2, унтер-офицеров 8, рядовых 59.

Ночь с 3-го на 4-е июня и день 4-го июня.

На правом фланге: траншея k’, k’ продолжена двойною летучею сапой на 61 сажень и доведена до силистрийской дороги, по которой были устроены траверсы, до точки т, с этого пункта открылась нам вся местность между крепостью и передовыми укреплениями, а на случай штурма Песчаного люнета, мы могли действовать во фланг неприятельским колоннам, подходящим из крепости для подкрепления люнета.

На батарее No 18-го устроен новый пороховой погреб.

На работу выслано было 300 человек от пехоты и 70 сапер.

Работами заведывали: инженер штабс-капитан Небольсин ни поручик Фащевский, 5-го саперного батальона подпоручики: Ряднов и Березовский.

Дежурный по работам л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме.

Турки, заметив намерение наше выйти подступами в тыл Песчаного люнета, вырыли в последние две ночи новый окоп в горже этого укрепления, который шел сначала но гребню высоты, а потом по скату её спускался в лощину.

На левом фланге: в галереях NoNo 3, 4, 5 и 6-го, под наружным гребнем бруствера Арабского форта, выделаны в обе стороны рукава на 8′.

Для обороны тыла левого фланга от неприятельских вылазок, устроена летучею сапою траншея Ж, Ж, на 160 сажен. — Позади венчания, устроен траншейный кавальер R’, из батарейных туров, высотою в 13 ф. с закруглением с левой стороны и проходом в средине. — С этого кавальера открылась часть внутренности укрепления, так что направление траверсов и перекопов, а также и расположение неприятельских орудий — могли быть рассмотрены. — Ружейный огонь с этого кавальера принудил неприятеля оставить продольные траверсы.

Работами заведывали: подполковник Тотлебен, 4-го саперного баталиона поручики: Мельников и Сахаров и подпоручик Рихтер.

От разъездов получено известие, что из Силистрии вышел отряд, в числе до 6,000 человек, и берегом Дуная направился по дороге в Туртукай. — Это сведение подтвердили пленные Турки, которые показали: что вышедшие войска были иррегулярные (баши-бузуки), недовольные будто бы тем, что они участвовали во всех делах одни, без содействия регулярных войск. В тот же день вышли из крепости 2 батальона, конвоировавшие 190 повозок с ранеными.

В течение суток мы имели следующую потерю: убито: из артиллерии обер-офицер 1, от сапер рядовой 1, от пехоты унтер-офицер 1, рядовых 4, ранено: из артиллерии обер-офицер 1, фейерверкер 1, рядовых 5, от сапер унтер-офицер 1, рядовых 5, от пехоты обер-офицер 1, рядовых 44.

Приказом по войскам, генерал-лейтенант Бухмейер вступил в заведывание всеми осадными работами.

Для прекращения сообщений Силистрии с Шумлою, к сел. Калопетри и Вайдемиру, выслан отряд, под начальством генерал-майора князя Бебутова.

По распоряжению генерал-лейтенанта Бухмейера, назначены начальниками работ правого фланга: инженер-полковник Геннерих, левого фланга- состоящий по саперным батальонам подполковник Тотлебен. Дежурными по работам: на правом фланге: инженер-капитан Хлебников и л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме, на левом фланге: инженер-капитан Фолькмут и 3-го саперного батальона капитан Кононов.

Вступив в заведывание всеми осадными работами и имея в виду частую остановку работ правого фланга, потому единственно, что в работах левого фланга, направленных на Арабский форт, не было надлежащего успеха к овладению оным, генерал-лейтенант Бухмейер подробно исследовал положение оного.

В продолжение четырех недель осады, наши батареи громили Арабский форт усиленным и метким огнем с двух сторон, мы довели наши подступы к контр-эскарпу этого укрепления, сделали в вале его обвал, и, несмотря на то, не могли принудить Турок оставить форт без штурма. Такой неуспех наших действий, по всей вероятности, нужно было приписать тому, что отряд, назначенный для обороны форта, располагался в близлежащем овраге и, оставляя в укреплении только наблюдательную цепь и несколько легких орудий, всегда имел возможность подоспеть в случае штурма на форт, для его защиты.

Не предвидя, при таких обстоятельствах, ни цели, ни конца траншейных работ против Арабского форта, а, вместе с тем, имея намерение скорее направить осадные работы против самой крепости, генерал-лейтенант Бухмейер вновь предложил, по мнению его, как лучшее средство, открытою силой взять Арабский форт, а вместе с тем и Песчаный люнет, значительно уже в действии своем парализованный, подступами к нему работ правого фланга и действием артиллерии.

Но имея в виду, что Турки, в продолжение. 25 дней наших действий против Арабского форта, устроили в оном разные ложементы и ретраншаменты, которые нельзя было в точности рассмотреть с наших траншейных кавальеров, между тем как заблаговременное сведение о положении оных для штурмующих весьма важно, генерал-лейтенант Бухмейер предложил, взрывом шпица форта, части фаса и куртины, открыть внутренность форта и, по рассмотрении оной, сделать соответственную диспозицию штурма.

Предложение это командующий войсками генерал-адъютант князь Горчаков одобрил и приказал исполнить.

Ночь с 4-го на 5-е июня и день 5-го июня.

На правом фланге: уширялись траншеи, устраивались траверсы, исправлялись амбразуры в батарее No 18-го, и в завороте левого фланга этой батареи приспособлена траншея для помещения 2-х орудий, с целию действовать в тыл Песчаного люнета.

Рабочих было от пехоты 300, сапер 70.

Работами заведывали: 5-го саперного батальона капитан Сомов, подпоручики: Василевский и Березовский, инженер-поручик Фащевский.

Дежурный по работам инженер-капитан Хлебников.

На левом фланге: с целью исполнения нового предположения, в течение суток, т.е. в ночь с 4-го на 5-е и день 5-го июня, из галереи No 7-го выведен рукав No 8-го, в длину на 6 сажен, и из него выведен рукав No 9-го, перпендикулярно к гребню бруствера, по длине на 2 сажени.

Окончена выделка камор под наружным гребнем бруствера в галереях NoNo 3, 4, 5 и 6-го, Производилось исправление траншей, амбразур в батареях и траншейного кавальера, поврежденных неприятельскими гранатами.

Для свободного и быстрого выхода колонн пехоты, в случае штурма, в траншеях устроены ступени в 6-ти местах, по длине в каждом месте на 60 шагов.

Рабочих было 200 от пехоты, сапер 100.

Работами заведывали: 4-го саперного батальона поручик Мельников и инженер-капитан Фолькмут.

Инженер-капитан Ермолинский, по Дунаю, мимо Силистрии, ночью провел 40 плотов, построенных на р. Арджисе. Из крепости сделали несколько выстрелов, которые не нанесли вреда ни мосту, ни тянувшим его бечевою людям.

В отряде генерал-майора Бебутова происходила небольшая кавалерийская стычка, при занятии с. Татарицы. Жители этой деревни показали, что в ночь с 4-го на 5-е июня шли в Силистрию 3 тысячи пехоты с 10-ю орудиями и разными запасами, но, узнав о движении нашего отряда, отошли к с. Доймушляр. Чрез это селение производилось в последнее время сообщение крепости с Шумлою. Наши передовые аванпосты заняли с. Кучук-Кайнарджи.

Потеря наша в продолжение суток заключалась: убито: из пехоты рядовых 2, из кавалерии рядовой 1, ранено: из артиллерии рядовых 2, из сапер: унтер-офицер 1, рядовых 2, из пехоты: обер-офицер 1, унтер-офицеров 4, рядовых 51, из кавалерии: обер-офицер 1, рядовых 3.

Ночь с 5-го на 6-е и день 6-го июня.

На правом фланге: продолжены подступы в тыл Песчаного люнета. В продолжение ночи, из подготовленных уже ходов сообщения о, о, и р’, р’, вышли летучей двойной сапой v’, v’, по краю последнего уступа, в расстоянии 25-ти сажен от горжи Песчаного люнета, и проведи траншею на протяжении 56-ти сажен. Турки, предполагая вероятно, что мы намерены штурмовать люнет с горжи, открыли батальный огонь из своих окопов и учащенную артиллерийскую стрельбу из всех смежных укреплений и крепостных верков.

Не взирая на усиленную пальбу сию, работа производилась безостановочно и траншея получила профиль, достаточную для прикрытия дневного караула.

На батарее No 18-го исправлены амбразуры.

Рабочих было: от пехоты 230 человек, сапер 70.

На работе находились: у траншеи r’, r’ инженер-штабс-капитан Небольсин и 5-го саперного батальона подпоручик Нейман, на батарее No 18-го подпоручик Березовский.

Дежурный по работам, л.-гв. саперного батальона штабс-капитан Зейме.

На левом фланге: продолжен рукав No 9-го до внутреннего гребня бруствера, на длину 2-х сажен 2 фута, и на конце его начата выделка большой каморы, имеющей бок в З 1/2 ф., а также окончательно выделаны еще три каморы этого рукава, каждая в 2 1/2 фута в кубе. В 7 часов утра, приступили к заряжению галерей NoNo 3, 4, 5 и 6-го. Для этого, в каждой каморе, под наружным гребнем бруствера, помещено было по два бочонка (6 пудов) пороху. — Во всех 4-х галереях, 48 пудов ^*****). — Для забивки камор, при повороте из галерей в рукава, в пазы, приготовленные в стенах галерей, установлены были доски, образовавшие щиты. — Далее — произведена была забивка землею, вставляя чрез каждую сажен забивки щиты из Отдельных досок. Доведя таким образом забивку галерей до рукавов под контр-эскарпом, в каморы этих рукавов положено было по одному иуду пороха, в картонных осмоленных гильзах, и в середине между ними, на земляных мешках, у потолка самых галерей, положено было еще по одному пуду пороха, в картонных же осмоленных гильзах. — Затем, галереи были закрыты деревянными щитами, и забивка землею продолжена прежним способом, до наружных отверстий колодцев.

В батареях NoNo 17 и 20-го, всем амбразурам дано такое направление, чтобы через обвал, который предполагалось произвести в неприятельском укреплении, они обстреливали его внутренность.

На работе находились: 4-го саперного баталиона поручики: Мельников и Сахаров, и 3-го саперного батальона штабс-капитан Малков.

Дежурный по работам, 3-го саперного баталиона капитан Кононов.

В продолжение суток мы потеряли убитых: из пехоты рядовых 8, раненых: из пехоты унтер-офицеров 5, рядовых 39.

Ночь с 6 на 7-е июня и день 7-го июня.

На правом фланге: траншея v’, v’, продолжена двойною летучею сапой еще на 58 сажен, и для соединения её с задними траншеями, проведен одинакою летучею сапой ход сообщения s’, s’.

Для противодействия двум орудиям Змеиного люнета, обстреливавшим вдоль силистрийскую дорогу, устроена была батарея No 23-го, на два орудия. Батарея эта, обращенная тылом к Песчаному люнету, прикрывалась от него натуральным уступом, так что подвергалась только одному фронтальному огню с крепости, но имея командование над её верками и Змеиным люнетом, с большою выгодою действовала против их артиллерии, вместе с батареей No 18-го, и покровительствовала дальнейшим нашим подступам.

Турки, в продолжение всей ночи, производили по рабочим и прикрытию частую ружейную пальбу, и, желая высмотреть ваши работы, несколько раз выходили из своих окопов, но нападения не делали, так что работы производились во всю ночь без остановки.

Исправлялись некоторые повреждения в батареях NoNo 11-го и 18-го.

От батареи No 13-го к оврагу начат новый ход сообщения u’, u’, проведенный на 50 сажен. Батарея No 27-го, возведенная на малом Голом острове, вооружена 4-мя орудиями с канонерских лодок, одною пушкой 24-х-фунтовой, одною пушкой 18-ти фунтовой и одною мортирой 1/2 пудовой.

На работе находились: в траншее v’, v’, штабс-капитан Небольсин и 5-го саперного батальона подпоручик Нейман, у хода сообщения u’, u’, инженер-штабс-капитан Домашевич и 5-го саперного батальона подпоручик Ряднов, и на батарее No 8-го подпоручик Березовский.

Дежурным по работам инженер-капитан Хлебников.

На левом фланге: окончена большая камора в рукаве No 9-го под внутренним гребнем бруствера. Минеры, выделывавшие эту камору, заметили, что слой земли, около потолка каморы, прорезан мелкими кореньями и даже лопатою ощупали брус или доску. Сверх того, в стороне от каморы, слышен был звук, происходящий как будто от пересыпания мелких камней. Обстоятельства эти показывали, что близ каморы находится какой-нибудь погреб, или землянка, устроенная в вале неприятельского укрепления. Вследствие этого, подполковник Тотлебен, полагая, что вес заряда в 105 пудов (как он предполагался), не произведет, по малой длине линии наименьшего сопротивления, надлежащего действия, приказал разместить в большой каморе только 8 бочонков пороха, рассыпав между ними на полу, застланном рогожей, еще 2 бочонка, так что в большой каморе помещено было всего 10 бочонков (30 пудов) пороха. Остальное количество пороха размещено было следующим образом. В рукаве между наружным и внутренним гребнем бруствера, расставлено 16 бочонков, и в каморе, при начале этого рукава, 3 бочонка. Сверх того, в двух каморах, выделанных в рукаве No 8-го, помещено было по 3 бочонка. После того произведена забивка, земляными мешками с деревянными щитами. Рукава под контр-эскарпом также заряжены были 3-мя пудами пороха. Следовательно, во всех галереях положено было 168 пудов пороха.

Когда забивка была кончена, проводники укреплены на местах и протянуты к траншее n, n, где собрана была гальваническая батарея, рабочие и траншейный караул были выведены из передовых траншей.

Подполковник Тотлебен, обойдя траншеи и удостоверившись, что там никого нет, получил приказание, в 5 1/2 часов пополудни, подать сигнал для взрыва горнов. По этому сигналу, под наблюдением 3-го саперного батальона штабс-капитана Малкова, заведывавшего заряжанием минных галерей, забивкою их и размещением проводников, последовательно произведены были взрывы первой группы зарядов, влево от галереи No 7-го, всего 105-ю пудами, причем с землей поднято было несколько Турок и большое количество гранат, которые разрывались на воздухе. — Потом взорвана вторая группа зарядов, под наружным гребнем бруствера, для образования обвала, всего 48-ю пудами пороха, и наконец третья группа, 15-ю пудами, для опрокинутия контр-эскарпа.

Взрывы эти вполне произвели ожидаемое действие. — Исходящий угол Арабского форта и часть куртины вправо от него были совершенно опрокинуты и внутренность части форта открылась для действия нашей артиллерии. От взрыва 2-й группы зарядов, весь бруствер опрокинут был в ров, и наконец 3-я группа опрокинула контр-эскарп и темь еще более засыпала ров.

Таким образом, в неприятельском укреплении, влево от сквозного отверстия, образовался весьма удобовосходимый обвал в 20 саж. ширины.

Согласно предварительного распоряжения, первый взрыв был сигналом для усиленного действия нашей артиллерии. — 17 орудий с батарей NoNo 17-го, 19, 20 и 22-го, чрез сквозное отверстие в исходящем угле неприятельского укрепления, обстреливали в продолжение 2-х часов беспрерывно внутренность его с фронта, между тем как батареи NoNo 8-го, 9-го и 21-го-поверх левого фаса Арабского форта, обстреливали внутренность укрепления с фланга.

В то же время, войска наши заняли опять свои места в траншеях, и стрелки, размещенные по всем бойницам траншейного кавальера, направили беглый огонь чрез сквозное отверстие и поверх обвала во внутренность укрепления.

Турки открыли, по обыкновению своему, после взрыва, сильный ружейный огонь, но вынуждены были тотчас же оставить переднюю часть укрепления, уничтоженную взрывами, а также и продольные траверсы, и скрылись в ретраншаментах и во внутренних поперечных перекопах. — Ожидая решительного штурма, неприятель выставил 5 знамен за отлогостью оврага Е, Е, и тем выказал, или желал выказать нам, свое намерение, в случае штурма, ударять в левый фланг наших атакующих колонн. — Знамена оставались на этих местах до снятия осады.

Во время взрыва и в продолжение канонады, присутствовали на батарее No 8-го г. командующий войсками генерал-адъютант князь Горчаков, со всеми лицами, составлявшими главный штаб армии, и командир 5-го пехотного корпуса генерал-адъютант Лидерс, с своим штабом.

Разъезды наши, в течение двух дней, не открывали неприятеля. Два Болгара, вышедшие из Силистрия, показали, что Ибрагим-паша, желая сохранить город и жителей, настаивает на сдаче крепости, но что начальники войск не соглашаются.

В течение суток у нас убито: из сапер рядовой 1, из пехоты унтер-офицер 1, рядовых 4, ранено: из артиллерии рядовой 1, из сапер рядовой 1, из пехоты: обер-офицер 1, унтер-офицеров 5, рядовых 32.

Ночь с 7-го на 8-е июня и день 8-го июня.

На правом фланге: видя траншею k, k, выдавшеюся вперед от Песчаного люнета к крепости, надобно было принять меры встретить неприятеля сильно, в случае вылазки и нападения на оконечность траншеи, в том месте, где она соединяется с силистрийскою дорогой.

Устройство батареи в том пункте, до взятия Песчаного люнета, считалось опасным, потому что неприятель мог сосредоточить на нее огонь с четырех сторон, т.е. с Песчаного люнета, с ложемента, идущего от горжи оного, по оконечности горы, с промежуточного люнета, и из крепостных верков, а потому генерал-лейтенант Бухмейер приказал устроить здесь, для отражения вылазок, 9 каменометных фугасов, расположенных в два ряда, полукругом в шахматном порядке, так чтобы они могли осыпать камнями неприятельские колонны, с какой бы стороны они ни приближались.

Работою этой заведывали 5-го саперного батальона капитан Сомов и подпоручик Василевский.

Продолжалось устройство хода сообщения u, u от батареи No 13-го к оврагу, под ведением 5-го саперного батальона подпоручиков Неймана и Ряднова.

Дежурным по работам — инженер-капитан Хлебников.

На левом фланге: чтобы воспрепятствовать Туркам закрыть насыпью сквозное отверстие, образованное взрывом у исходящего угла форта, на каждого орудия батарей левого фланга, в течение всей ночи, производимо было по выстрелу чрез каждые 5 минут. С траншейных кавальеров частый ружейный огонь, открытый после взрыва, поддерживался до утра.

По направлению прежнего подземного спуска в ров, разрушенного взрывом, проведена двойная тихая сапа, и таким образом установлено открытое сообщение между траншеями венчания и воронкою в фасе и фланге бастиона.

Утром одна рота Брянского пехотного полка заняла воронку No V-й, вслед затем команда сапер, в ведении инженер-капитана Фолькмута, под сильным ружейным огнем, сосредоточенным со всех внутренних перекопов на этот пункт, увенчала воронку и часть смежного обвала.

При этом капитан Фолькмут ранен ружейною пулею в бок. На работе находились 4-го саперного батальона поручики: Мельников и Сахаров.

Дежурным по работам — 3-го саперного батальона капитан Кононов.

В продолжение дня, на обоих флангах уширялись траншеи и исправлялись на оных выходы и ступени, ддя свободного движения войск.

Потеря наша, в течение суток, была следующая: убито: из. сапер рядовых 4, из пехоты: унтер-офицер 1, рядовых 18, ранено: полевой инженер обер-офицер 1, из артиллерии: обер-офицеров 2, фейерверкер 1, рядовых 7, из сапер рядовых 4, из пехоты: штаб-офицеров 2, обер-офицеров 5, унтер-офицеров 7, рядовых 86.

Утром 8-го июня, командующий войсками генерал-адъютант князь Горчаков лично осматривал Арабский форт, которого внутренность после взрыва значительно открылась и обстреливалась нашей артиллерией. Убедившись, что форт занят действительно малым отрядом, и что главные силы войск, для защиты оного назначенные, скрываются в овраге E, E, из которого они во всякое время имеют возможность прибыть немедленно в форт, а также, выдвинуть колонны во фланг наших войск, в случае штурма, и что затем дальнейшее производство траншейных работ против сего форта и обстреливание оного не могут дать решительного результата, князь Горчаков решил взять Арабский форт и Песчаный люнет открытою силой, назначили исполнение сего на рассвете 9-го июня и приказав сделать к тому нужные приготовления.

Эти приготовления состояли в следующих распоряжениях.

а) На обоих флангах траншейных работ устроить широкие выходы, в местах наиболее удобных для движения наших штурмующих колонн.

б) Для поражения во фланг неприятельских войск, которые бы могли подходить из крепости на помощь к Песчаному люнету, заложить и вооружить батарею No 24-го, на два орудия.

в) Воспользовавшись усмотренным генерал-лейтенантом Бухмейером удобством, устроить и вооружить в береговой нашей траншее, на правом фланге батареи No 18-го, батарею No 25-го, на 2 осадных орудия, для действия в тыл Промежуточного люнета, с этой точки открытого, и тем парализовать действие его артиллерии по штурмующим нашим войскам у Арабского форта.

г) Генерал-лейтенанту Хрулеву, с вверенным ему отрядом, приказать двинуться к противоположной стороне оврага Е, Л, и на высоте оного ночью перед штурмом устроить и вооружить батарею No 26-го, на 12 орудий, для того, чтобы, обстреливая продольно овраг Е, Е, удалить из него неприятеля, а также, чтобы бить в тыл тем частям войск, которые захотели бы из оврага Е, с ударить нам во фланг во время штурма.

д) Согласно диспозиции командующего войсками, генерал-адъютанта князя Горчакова, Арабский форт атаковать с двух сторон, а именно: с фронта, чрез отверстие, образованное 7-го июня взрывом, и с горжи, вытеснив Турок из окопов, устроенных ими на гребне, между сим фортом и Песчаным люнетом.

Движением на горжу укрепления, кроме поддержки фронтальной атаки, иметь целью встретить неприятельские войска, которые бы могли подходить на помощь из крепости.

По занятии форта тотчас устроить ложемент в его горже.

Песчаный люнет штурмовать также с фронта и с тыла, и по занятии его утвердиться на высоте, им занимаемой.

е) В одно время с этими действиями, саперам в турецких траншеях, между Арабским фортом и Песчаным люнетом, обратить насыпи к неприятельской стороне.

Ночь с 8-го на 9 июня и день 9-го июня.

Занятие высоты, на которой стояли Арабский форт и Песчаный люнет, обещали нам несомненную выгоду, мы имели бы возможность наблюдать за всеми движениями гарнизона, действовали бы на сообщения крепости с другими передовыми укреплениями, и, командуя атакованными верками крепости, имели бы большое преимущество перед крепостною артиллериею.

Под покровительством батарей, которые полагалось устроить на высоте Песчаного люнета, мы могли бы, в следующие после штурма ночи, устроить вторую параллель, согласно проекту, не далее 200 сажен от атакованного полигона, что доставило бы нам возможность, недели в три, дойти до главного вала и сделать в нем брешь.

Все приготовления к штурму были сделаны.

Указанные работы производились.

Полки и саперы, назначенные на штурм обоих укреплений, а также резерв, заняли траншеи возле пунктов, которые они должны были атаковать.

Диспозицией войскам было объявлено, что отбоя ни в каком случае бить не будут.

Войска давно желали сразиться с неприятелем и нетерпеливо ждали времени идти на штурм.

Успех казался несомненным.

Но в 1-м часу пополуночи, с 8-го на 9-е июня, получено повеление от генерал-фельдмаршала очистить правый берег Дуная и расположить армию лагерем около Калараша.,

Вследствие сего приказания, штурм отменен и войскам назначено постепенно очищать траншеи.

Отступление от оных произведено было в следующем порядке:

Днем, 9-го июня, делались некоторые приуготовительные распоряжения.

В ночи с 9-го на 10-е и с 10-го на 11-е июня.

Орудия с батарей свозили поодиночке — сначала осадные, потом батарейные и наконец легкие.

Чтобы не дать Туркам заметить нашего отступления, перед снятием каждого орудия из оного делали выстрел.

Войска, занимающие передовые траншеи, в продолжение 10-го и, 11-го июня, попеременно производили но получасу частую стрельбу, а на полчаса прекращали огонь, наблюдая вместе с тем совершенную тишину.

Пополуночи, с 11-го на 12-е июня, войска начали очищать траншеи.

Несколько храбрых стрелков оставались в воронке, произведенной в вале Арабского форта и перестреливались с неприятелем до тех пор, пока войска наши отступили до того места где назначено было остановиться передовой нашей цепи.

Таким образом были очищены одновременно траншеи правого и левого флангов, без всякого преследования неприятеля, и войска к утру 12-го июня заняли первую линию наших окопов.

День 12-го июня.

Турки, заметив с рассветом удаление наших войск из траншей, постепенно занимали оные, и дойдя наконец открыто к нашей передовой линии, были встречены частым ружейным огнем, что заставило их в беспорядке разбежаться. В ту же ночь с 12-го на 13-е число, сняты орудия с Малого Голого острова, и прекращено сообщение сего острова с правым берегом.

Также снят пешеходный мост, наведенный между островом Гопа и Малым Голым.

Потеря наша, в течение 9, 10, 11 и 12-го июня, убитыми: из артиллерии рядовых 4, из пехоты унтер-офицеров 2, рядовых 22, ранено: из артиллерии обер-офицер 1, фейерверкеров 2, рядовых 2, из сапер рядовой 1, из пехоты обер-офицеров 5, унтер-офицеров 11, рядовых 90, из кавалерии рядовой 1.

День 13-го июня.

Разведен плотовой мост No 5-го, соединяющий остров Маре с правым берегом Дуная.

По перевозке всех войск с острова Гопа, уничтожено сообщение этого острова с левым берегом, производившееся на деревянных понтонах парка No 5-го, и в то же время войска наши отступили с позиции к нижней переправе за деревню Адакиой.

День 14-го июня.

Снят мост No 4-го, наведенный с левого берега Дуная на остров Маре.

С 13-го на 15-е число, переправлялись: вся армия со всеми тяжестями, а также Болгарские выходцы с их семействами, безостановочно с правого на левый берег Дуная, чрез остров Тильхию, по мостам No No 6-го и 7-го.

День 15-го июня.

На рассвете отступил с правого берега арриергард наших войск.

Командующий войсками генерал-адъютант князь Горчаков приказал, по проходе всех войск, разводить мост No 6-го, соединяющий правый берег с островом Тильхиею. Для прикрытия этой работы, производившейся под наблюдением генерал-лейтенанта Бухмейера, было назначено шесть канонерских лодок, с тремя пароходами, и, кроме того, ей покровительствовали батареи арриергарда, устроенные на острове Тильхия.

Разводка моста No 6-го, состоявшего из 9-ти турецких мельниц и 50-ти бревенчатых паромов, и имевшего протяжение 370 сажен, произведена в продолжение 7-ми часов.

Когда мост был в половину разобран, Турки показались в довольно значительных силах на высотах правого берега Дуная, вывезли на позицию батарею из 8-ми орудий и открыли из них огонь по рабочим на мосту. С нашей стороны отвечали им 12-ю орудиями с канонерских лодок и 24-мя полевыми орудиями с батарей острова Тильхия.

Метким огнем нашей артиллерии мы заставили Турок тотчас же увезти орудия, причем одно из них было подбито и осталось на месте.

Саперы работали неутомимо и, не взирая на огонь неприятеля, сохранили примерный порядок и хладнокровие.

Наш арриергард, находившийся на острове Тильхия, не понес при этом никакого урона, ни убитыми, ни ранеными.

Разводку моста производили, под общим распоряжением генерал-лейтенанта Бухмейера: командир 5-го саперного батальона полковник Ирман, с тремя ротами 5-го батальона, под командою капитана Сомова и поручиков Духновского и Астапова, и подполковник Островинский, с одною ротой 3-го саперного батальона, под командою капитана Ренгартена.

После разводки моста No 6-го, войска с острова Тильхия перешли на левый берег Дуная, и затем, разведен был последний мост No 7-го, понтонною ротою No 4-го, под командою капитана Быкова.

Плоты разведенных мостов были спущены по Дунаю и поставлены ниже острова Тильхия, а 1б-го июня все вместе отправлены к Измаилу, в ведение подполковника Островинского, под прикрытием 3-х пароходов, 12-ти канонерских лодок и 3-х баталионов Алексопольского егерского полка.

* * *

В заключение сего описания, не излишне добавить следующее: наши осадные работы под крепостью Силистриею производились без предварительно составленного плана атаки, потому что генерал-адъютант Шильдер предполагал составить оный по взятии Арабского форта и Песчаного люнета, с которых всю местность перед крепостью было удобнее осмотреть. Генерал-лейтенант Бухмейер, пользуясь работами правого фланга, выдвинутыми за Песчаный люнет ближе к крепости, осмотрел всю местность и до взятия фортов, почему и составил, как сказано выше, по приказанию г. генерал-фельдмаршала, проект атаки, который заключался в следующем.

По завладении Арабским фортом и Песчаным люнетом, и по утверждении нашей позиции на высотах, которые они занимали, предполагалось, в одну ночь, заложить вторую параллель, от оконечности приготовленного уже к ней хода сообщения до берега Дуная, в расстоянии от крепости не более 200 сажен. В ту же ночь, должно было провести и другой ход сообщения к этой параллели от батареи No 18-го.

Во второй параллели полагаюсь, в одну или в две следующие ночи, устроить три батареи.

Из них одна, No 1-го, имела исключительною целью действовать на вылазки, которые могли быть направлены на левый фланг атаки, и фланкировать параллель.

Другая, No 2-го, назначена была для ближайшего демонтирования Змеиного люнета.

А третья, центральная батарея No 3-го, должна была ослаблять огонь крепостных верков и покровительствовать дальнейшим подступам.

Батареи левого берега Дуная и большая батарея No 18-го уже значительно ослабили артиллерию первого полигона крепости и даже повредили эскарповые стены и валы Прибрежного и Змеиного люнетов и 1-го бастиона, так что заложение параллели и устройство её батарей не могло представить нам больших затруднений и потерь.

Параллель эта имела бы безопасные сообщения и траншеи для помещения резервов.

Для рикошетирования куртины 1-го, 2-го и 10-го полигонов, предполагалось, на левом берегу Дуная и по верхней оконечности острова Большего Гопа, устроить вновь три возвышенные рикошетные батареи.

После устройства второй параллели, должно было тотчас же вести подступы на тыл Змеиного люнета, и, смотря по обстоятельствам, можно было в то же время, или немного позже, идти подступами до места третьей параллели, которую полагалось заложить после занятия Змеиного люнета, в расстоянии 75-ти сажен от контр-эскарпа.

Батареи третьей параллели должны были окончательно сбить орудия на первом полигоне и на верках, доставляющих ему фланговую оборону, в особенности же сильно действовать против правого фланга 2-го полигона, для того, чтобы облегчить переход через ров и устройство контр-батарей.

От третьей параллели, должны были сначала быстро подойти подступами по берегу Дуная до контр-эскарпа Прибрежного люнета, в насыпи которого предполагалось сделать взрывом горна отверстие, а по занятии его, в горже устроить батарею против правого фаса 1-го бастиона.

После взятия Прибрежного люнета, назначено было по проекту идти тихой сапой, четырьмя подступами от третьей параллели, к контр-эскарпу 1-го полигона и устроить на гребне его венчание гласиса.

Батареи венчания имели целию, кроме ближайшего демонтирования орудий, действовать по эскарпам куртины и флангам, и пробить у подошвы их отверстия, которые бы облегчили вход минными рукавами чрез одежду этих верков.

После крытого перехода чрез ров, полагалось в этих насыпях сделать, одновременным взрывом сближенных горнов, по одному отверстию, в 3-х флангах и 4 отверстия к куртине.

Чрез эти отверстия открылась бы действию нашей артиллерии прилежащая к 1-му полигону часть города.

Замятие бастионов, по всей вероятности, можно бы было произвести без больших потерь, устроив ложементы и даже батареи на гребне воронок.

Исправляющие должности при Южной армии:

Начальника артиллерии: за отсутствием его генерал-майор Крыжановский.
Начальника инженеров: генерал-лейтенант Бухмейер.
Генерал-квартирмейстера: генерал-майор Бутурлин.

ГЛАВА ХIV.

Выступление русских войск из Дунайских Княжеств. — Бомбардирование Одессы.

По отступлении нашей армии на левую сторону Дуная, мы имели в Княжествах 7 дивизий пехоты, 4 1/2 дивизии кавалерии, 3 батальона стрелковых, 3 батальона сапер и 8 казачьих полков, всего же, вместе с туземными волонтерами, до 120 тыс. человек с 392 орудиями, не считая отряда генерала Ушакова, в составе: 7-й пехотной дивизии, резервной бригады 15-й пехотной дивизии, и 2-й бригады 3-й легкой кавалерийской дивизии, остававшихся в Бабадагской области ⁽¹⁾. Турецкая армия Омера-паши состояла всего-на-все из 100 тысяч человек, из коих 45 тыс. были собраны в укрепленном лагере под Шумлою и до 6-ти тысяч в Варне, прочие же находились по гарнизонам дунайских крепостей: Силистрии, Рущука, Видина и Калафата ⁽²⁾. Главные силы Англо-французского корпуса, в числе около 50 тыс. человек, (как будет изложено впоследствии), не могли открыть действий прежде начала (половины) июля. Следовательно — мы имели перевес в силах, и нам нечего было опасаться каких-либо решительных действий со стороны Турок, что же касается до Австрии, то она еще оставалась в нейтральном положении, и к тому же на юго-западной нашей границе собиралась грозная армия, именно: кроме 1-го и 2-го пехотных корпусов, кирасирский корпус был направлен к стороне Хотина, гренадеры и гвардия шли к Варшаве. Очевидно, что, находясь в таком положении, мы могли не только наказать Турок за всякую попытку их вторгнуться в Княжества, но и померяться с Англо-Французами, усиленными турецким корпусом Омера-паши.

В продолжении осады Силистрии, турецкий главнокомандующий оставался в Шумле, не смея выйти в поле с позиции, считавшейся неприступною. Но, узнав о переправе Русских за Дунай, Омер, желая показать своим союзникам, что наше отступление было вынуждено храброю защитою гарнизона Силистрии, решился открыть наступательные действия от Рущука и стал туда постепенно стягивать войска, число коих к 21-му июня (3-му июля) простиралось свыше 30 тыс. человек. Между тем у Журжи, против Рущука, мы имели, в течении 9-ти месяцев. только два егерских полка, Томский и Колыванский, и Павлоградский гусарский полк, с двумя батареями, под начальством генерал-лейтенанта Соймонова.

Князь Горчаков, находясь в Плоэшти, получил донесение о сборе значительных неприятельских сил в Рущуке. Первое сведение о числе войск и намерении Турок было доставлено в нашу главную квартиру 13-ти-летним Болгарином Райчо Николовым, переплывшим через Дунай (который там имеет до 500 сажен ширины). Главнокомандующий немедленно приказал направить в Колентино (в двух верстах от Букареста), из Урзичени и Радулешти, 11-ю пехотную дивизию с её артиллерией, 1-ю бригаду 4-й легкой кавалерийской дивизии с конно-легкою No 7-го и донскою No 9-го батареями и донской казачий No 40-го полк.

21-го июня (3-го июля), в 11 часов утра, неприятель открыл канонаду с батарей Рущука по городу Журже. На следующий день, генерал Соймонов занял остров Радоман одним баталионом Томских егерей и всеми штуцерными своей бригады, с 8-ю батарейными орудиями.

23-го июня (5-го июля), на рассвете, Турки, под прикрытием канонады Рущука и береговых бата-рей, посадили войска на пароход и 18 лодок, заранее приготовленных в устье реки Лом, и стали переправляться на незанятый нами остров макан. Огонь нашей батареи, сооруженной влево от Журжи, заставил несколько турецких судов и пароходов возвратиться в реку Лом, однако же неприятель, в значительных силах с 4-мя орудиями, успел высадиться на остров Макан и приступил к постройке там батарей.

Между тем, еще накануне, по распоряжению генерала Данненберга, выступил в помощь отряду Соймонова, из окрестностей Букареста, генерал-майор Баумгартен. с Тобольским пехотным полком, батарейною No 1-го батареей 10-й артиллерийской бригады и одним эскадроном Бугских улан.

24-го июня (6-го июля), как только этот отряд прибыл к Журже, генерал Соймонов поручил охранение левого крыла занятой им позиции, от нижней оконечности острова Макана до речки Рутпуры, генерал-майору Баумгартену, с 4-мя баталионами Тобольского полка, при 8-ми орудиях, одним эскадроном улан и сотнею казаков. На следующий день, 25-го июня (7-го июля), в 6 часов утра, неприятель, открыв сильную канонаду со всех батарей Рущука и с новых батарей, построенных на острове Макане, начал переправлять войска на остров Радоман. Генерал-лейтенант Хрулев, с двумя батальонами Томского егерского полка и сотнею волонтеров, поддержанными батальоном того же полка, перейдя на остров по устроенному нашими войсками мосту, кинулся на встречу Туркам, и, несмотря на численное превосходство неприятеля, оттеснил его к самой оконечности острова. Одновременно с высадкою на Радоман, переправлялись на остров Макан и к Колыванский егерский полк, встретив их у Журжи, опрокинул к Дунаю. Но, между тем, неприятель, пользуясь обширностью острова Радомана, простирающегося на 7 верст, высаживал войска то на одном, то на другом пункте, что заставило генерала Соймонова поддержать егерей на острове двумя батальонами Тобольского пехотного полка. До самой ночи продолжалась перестрелка, переходившая от времени до времени в рукопашный бой, и наконец, огромный перевес неприятеля в силах заставил нас оставить остров. В этом деле с нашей стороны убито 342 человека, ранены: генерал-лейтенант Хрулев, в руку, 5 штаб-офицеров, 17 обер-офицеров, 450 нижних чинов, контужено 200 нижних чинов. Урон неприятеля, по показанию пленных, простирался более 5-ти тысяч человек, и едва ли можно сомневаться в такой потере, если правда, что Омер-паша, заметя колебание своих войск, побуждал их к высадке на остров Радоман, стреляя по ним картечью с правой стороны Дуная. Выстрелами нашей артиллерии потоплено 15 судов с переправлявшимися на них людьми и пробит пароход.

В ночи с 25-го на 26-е июня (с 7-го на 8-е июля), генерал Соймонов, находя занимаемую им позицию несоразмерною с числом войск, приказал разрушить мост, соединявший остров Радоман с левым берегом Дуная, и очистив Журжу, отвел вверенный ему отряд на высоты у сел. Фратешти ⁽³⁾.

Князь Горчаков, получив, 27-го июня (9-го июля), донесение генерала Данненберга о сражении под Журжею, изъявил неудовольствие за то, что в Букаресте были оставлены, для содержания караулов, все четыре батальона Екатеринбургского пехотного полка, из коих следовало послать три в помощь Соймонову, и немедленно сделал расоряжения для встречи неприятеля достаточными силами. С этою целью направлены форсированными маршами из Мая-Катаржилуй к Фратешти: Селенгинский, Якутский и Охотский полки 11-й пехотной дивизии, с тремя батареями, и 1-я бригада 4-й легкой кавалерийской дивизии, с двумя конными батареями, которые в продолжении двух суток прошли более ста верст. Туда же послан из Букареста Екатеринбургский пехотный полк. Главная квартира перешла во Фратешти 1-го (13-го) июля, а 3-го (15-го) июля, присоединились к стоявшим там войскам: 9-я пехотная дивизия с её артиллерией, 3-й стрелковый и 4-й саперный батальоны, и один казачий полк. Туда же были направлены 8-я пехотная и 2-я драгунская дивизии, но 8-я дивизия, по достижении Урзичени, обращена в Молдавию, вероятно, из опасения действий со стороны Австрии, не смотря на то, что все доступы из Трансильвании были нами преграждены, посредством пороховых взрывов ⁽⁴⁾.

Таким образом, в начале (в половине) июля у Фратешти и в окрестностях этого пункта было собрано: 46 батальонов, 60 эскадронов, 4 казачьих полка и 180 орудий. Кроме того, у Обилешти-Ноу были расположены перешедшие туда, 4-го (16-го) июля, из Калараша войска генерала Лидерса ⁽⁵⁾. Число турецких войск, тогда стоявших у Журжи, по самым преувеличенным показаниям, не превосходило 45 тыс. человек с 50-ю орудиями, и потому князь Горчаков, имея на своей стороне превосходство в силах, не должен был сомневаться в победе, следствием которой было бы совершенное поражение Турок, при отступлении их по длинному мосту чрез Дунай. Но наш военачальник, еще до прибытия к войскам, расположенным у Фратешти, обратил исключительно все свое внимание на очищение Дунайских Княжеств. Вместо решительного наступления против Турок, он предпринял, 4-го (16-го) июля, усиленную рекогносцировку к Журже — ‘чтобы убедиться, в каких силах неприятель находится на левом берегу Дуная и какие производит работы’. В 6 часов утра, князь Горчаков отправился с бригадою улан и с конною батареей, выслав вперед казачьи полки. Турки допустили нас без выстрела так близко, что можно было видеть их рабочих на окопах укреплений, и потом вдруг открыли сильную канонаду. Сам главнокомандующий и генералы Коцебу и Бутурлин, с небольшим конвоем, подъехав к неприятелю, вывели заключение, что ‘у Журжи он возвел сильной профили предмостное укрепление, имеющее до 25-ти амбразур’. При этом обозрении контужены: генерал-майоры: Бутурлин и походный атаман казачьих войск армии, граф Орлов-Денисов, два офицера и один из нижних чинов. К вечеру главнокомандующий возвратился в Фратешти ⁽⁶⁾.

Затем, в продолжении 11-ти дней, войска, собранные у Фратешти, оставались в совершенном бездействии, пока главнокомандующий — ‘вследствие особого хода политических обстоятельств’ — положил ‘продолжать начатое общее движение к северу и сблизить главные силы с войсками, расположенными в Молдавии’.

Положение Австрии, желавшей с одной стороны сохранить дружественную связь с Западными державами и освободить от занятия русскими войсками Дунайские Княжества, а с другой — избежать войны с Россиею, было крайне затруднительно. По заключении, в апреле 1854 года, с Пруссиею трактата, в котором несколько спустя приняли участие и все прочие германские державы, австрийское правительство решилось потребовать, чтобы наши войска очистили Княжества ⁽⁷⁾. Несколько дней спустя, после свидания Императора Австрийского с Королем Прусским в Тешене, Король поддержал требование Австрии, хотя и в более умеренной форме ⁽⁸⁾. В ответ на домогательства германских дворов, наше правительство поставило им на вид, что ‘занятие Дунайских Княжеств русскими войсками не было главною причиною войны и не препятствовало открытию и ведению переговоров, и что расположению в Княжествах наших войск нельзя приписать- ни устранение Портою венской ноты, ни отказ Западных держав в принятии условий, одобренных венским кабинетом. Ежели, по убеждению австрийского правительства, занятие Княжеств было главным поводом к войне, то с прекращением его должны быть прерваны военные действия. Но может ли венский кабинет ручаться в том? Требовать от России, чтобы она отказалась от действий на единственном пункте, где они для нее выгодны, между тем как морские державы могут вредить нам на всем пространстве европейского и азиятского прибрежий — подобная мысль (ласкаем себя надеждою), не свойственна Императору Францу-Иосифу. Австрийское правительство, приняв на себя обязательства в отношении Западных держав, на основании протокола 9-го апреля, не должно упускать из вида, что оно исполнит сии обязательства только тогда, когда Россия будет поставлена в возможность очистить Дунайские Княжества, без нарушения своего достоинства и безопасности собственных владений’. В заключение депеши, сообщенной венскому кабинету, было сказано, что Российский Монарх не желает ни занимать своими войсками Княжества неопределенное время, ни присоединять их к своим владениям, и что он помышляет еще менее о разрушении Оттоманской Империи, и потому готов принять три главные основания, заключающиеся в протоколе 9-го апреля, именно: неприкосновенность владений Турции, очищение Дунайских Княжеств, если только будут даны необходимые ручательства, и обеспечение прав христианского населения Турции ⁽⁹⁾. В депеше, сообщенной берлинскому кабинету, наше правительство, сославшись на ответ, посланный в Вену, давало знать, что хотя мы не разделяем вполне мнение германских держав на счет занятия Княжеств, однако же, принимая во внимание особенные интересы Австрии и Германии на Дунае и обязательства, принятые венским и берлинским дворами, на основании протокола 9-го апреля, предлагаем, получив желаемые нами ручательства, вывести войска из, Княжеств и открыть переговоры, либо заключить перемирие ⁽¹⁰⁾. Германские державы, изъявив сожаление, что требуемые нами ручательства во всеобщем прекращении войны от них не зависят, сообщили тюильрискому и лондонскому дворам предложения нашего правительства ⁽¹¹⁾.

Из всей этой дипломатической переписки не трудно вывести заключение, что со стороны Австрии, в июле 1854 года, нельзя было нам ожидать явного разрыва, и тем паче внезапного открытия военных действий. Стало быть — не было никакой основательной причины торопиться очищением Княжеств, дальнейшее занятие коих заставило бы Англо-Французов вести войну на Дунае, где были у нас сосредоточены значительные силы.

По всей вероятности, если бы мы, сосредоточив силы у Фратешти, решились атаковать Турок, стоявших впереди Журжи, и разбили их — то австрийское правительство продолжало бы действовать медленным путем дипломатии и не осмелилось бы направить войска в Княжества, пока стояла там наша армия. Но князь Горчаков, основываясь на преувеличенных сведениях, и опасаясь наступления с одной стороны 150-ти тыс. Австрийцев, а с другой — 100 тыс. Турок, сомневался в возможности отступления за Прут без значительной потери ⁽¹²⁾.

Готовясь отступать, князь Горчаков отдал войскам 3-го, 4-го и 5-го пехотных корпусов следующий приказ:

‘Две недели мы стоим лицом к лицу противу многочисленного неприятеля, и он не только не решился напасть на нас, но, зная ваше мужество и отвагу, и помня сильный отпор, встреченный им при переправе на остров Радоман и понесенный огромный урон, скрывается за укреплениями, не выдти в поле.

Цель Турок очевидна: они стараются удержать нас сколь можно долее под Журжею, дабы доставить возможность Англичанам и Французам действовать в ином направлении.

Поэтому необходимо сблизить здешние войска с теми, которые расположены у нас севернее. чтобы, соединив все силы, перейти потом к окончательному наступательному движению.

Итак, нам предстоит теперь кратковременное отступление. Я вполне уверен, что войска, состоящие под моею командою. одушевленные твердою надеждою на будущее, совершат это с такою же бодростью духа, с какою шли до сих пор вперед.

Вспомните 1812-й год, когда русские армии, посредством заранее обдуманного отступления, увлекли за собою многочисленного неприятеля и тем приготовили ему конечную гибель.

Государь Император, в Собственноручном письме ко мне, соизволил выразиться: ‘скажи всем, что я их усердием, храбростию и терпением вполне доволен и уверен, что, строгим сохранением порядка, они будут опять готовы на славу’.

Об этом лестном для нас Высочайшем отзыве. считаю истинным счастием объявить войскам, в полном убеждении, что они потщатся оправдать слова нашего Великого Государя.

С нами Бог, за нас правое дело!’

Главнокомандующий провел ночь, накануне снятия войск с позиции, у Фратешти. в передовом отряде генерал-лейтенанта Соймонова, все еще ожидая, что Турки атакуют нас, как только заметят наше отступление. Но неприятель, довольный тем, что мы оставили его в покое, и не помышлял преследовать нас. 15-го (27-го) июля, наши главные силы выступили по направлению к Букаресту: в арриергарде двигалась 10-я пехотная дивизия с частью кавалерии, под начальством генерал-адъютанта графа Анрепа-Эльмпта. На следующий день, главная квартира князя Горчакова пришла в Желаву, верстах в 20-ти не доходя Букареста, близ соединения дорог, ведущих из Журжи и Туртукая. Положено было не вступать в город, откуда уже вывозили больных, провиант и прочие тяжести. а остановиться в Желаве на несколько дней. Сам главнокомандующий отправился в Букарест, где, в ожидании его приезда, были собраны высшие лица туземного управления, на квартире нашего чрезвычайного комиссара, генерал-адъютанта барона Будберга. Князь Горчаков произнес на французском языке краткую речь, в которой, напомнив боярам, чиновникам и духовенству единоверие валахского народа с Россиею и благодеяния, издавна оказываемые нашими Государями Дунайским Княжествам, выразил надежду, что жители края, оставляемого нами по политическим обстоятельствам, сохранят навсегда преданность и любовь к России. Все отвечали утвердительно, хотя и не все искренно ⁽¹³⁾.

Что касается до туземных войск, то сперва предполагалось увести их вместе с нашею армиею, но впоследствии это намерение было оставлено, преимущественно потому, что русское правительство не хотело подвергнуть судьбу их неопределенной будущности. Офицеры и солдаты, изъявившие желание поступить в русскую службу, были приняты, с сохранением получаемого ими жалованья, прочие же обезоружены и отпущены домой. 20-го июля (1-го августа) главные силы князя Горчакова присоединили к себе части войск, находившиеся в Букаресте, и перешли к сел. Маре-Домняско, минуя город, откуда уже были вывезены госпитали и запасы. Вывоз провианта и фуража, в количестве 400 тыс. четвертей, раскинутого на протяжении 600 верст, был чрезвычайно затруднителен, по множеству подвод, нужных для его поднятия: полагая по 4 четверти на подводу, требовалось собрать 100 тыс. подвод в разных пунктах. Но, несмотря на то, благодаря деятельности генерал-майора Затлера, все запасы были свезены на дорогу, ведущую из Бузео в Бырлад. В течении целого месяца, из Бузео, Фокшан и Текуча, выступало ежедневно но 1,500 и более подвод с провиантом до следующего магазина, где запасы перегружались на другие подводы, и таким образом до 200 тыс. четвертей доставлено в Водолуй-Исакчи одновременно с прибытием арриергарда, остальные припасы отпускались в войска, во время обратного их следования в пределы Империи. Движение обозов, по дороге от Бузео до Водолуй-Исакчи, было так велико, что в некоторых местах подводы, нагруженные запасами, и другие, возвращавшиеся для новой нагрузки, шли в четыре ряда ⁽¹⁴⁾. Из 27,000 больных и раненых, состоявших в госпиталях и лазаретах Молдавии и Валахии, оставлено в Княжествах не более ста человек, а из 3-х тысяч больных, находившихся в Букаресте, остались там только 38 нижних чинов, преимущественно тяжелораненых, которых князь Горчаков приказал поместить в городское филантропическое отделение, вверив попечение о них туземным властям. Из этих 38-ми человек почти половина возвратилась потом в Кишинев, а остальные умерли. Омер-паша, по занятии Турками Букареста, предлагал выздоровевшим вступить в службу Оттоманской Порты, но все они наотрез отказались ⁽¹⁵⁾.

Дальнейшее движение наших главных сил было направлено, чрез Синешти и Кошарени на реке Яломице, к Бузео, куда главная квартира прибыла 27-го июля (8-го августа). Отправление оттуда более 2-х тысяч больных, поступивших большею частью с транспортов, тянувшихся из Букареста, задержало князя Горчакова двое суток, в продолжении коих войскам дан отдых, а 1-го (13-го) августа наша главная квартира перешла в Фокшаны и оставалась там две недели, до 16-го (28-го августа). Оттуда были отправлены в Яссы все излишние тяжести и больные, которых в городе и пригородном селении Одабешти было до 2-х тысяч, да прибыло из Букареста и Бузео с отступавшими войсками более 3-х тысяч. Самый город, по распоряжению фельдмаршала, был прикрыт несколькими редутами, в случае же надобности, мы могли, оставя сильный арриергард в Фокшанах, отойти за реку Серет, на хорошую позицию, прикрытую полевыми укреплениями, впрочем, Турки хотя и двинулись по нашим следам в Валахию, однако же и не помышляли о решительном наступлении. Только 5-го (17-го) августа произошла стычка казаков главного арриергарда, под начальством полковника Бонтана, с турецкою кавалерией, при Бузео, не имевшая никаких последствий ⁽¹⁶⁾.

Отряд генерал-лейтенанта Липранди ⁽¹⁷⁾, выступив 20-го июля (1-го августа) из Плоешти, прибыл 25-го (6-го августа) в Бузео, и оттуда двинулся на Фокшаны к Бырлату ⁽¹⁸⁾.

Главные силы отряда генерал-адъютанта Ли-дерса, в составе 15-й пехотной дивизии с её артиллерией, 5-го стрелкового батальона, трех рот 5-го саперного батальона и валахской батареи, вместе с госпиталями, выступили из Обилешти-Ноу к Браилову, 20-го июля (1-го августа), арриергард, под начальством генерал-лейтенанта Гротенгельма, в составе 14-ти эскадронов 1-й бригады легкой кавалерийской дивизии, с конно-легкою No 5-го батареей и тремя сотнями казаков No 22-го полка, следовал за войсками Лидерса, в расстоянии одного перехода. Отряд генерал-майора Немчинова, стоявший в Калараше, присоединился у Слободзеи к войскам генерала Лидерса, которые 30-го июля (11-го августа) прибыли в Браилов ⁽¹⁹⁾.

Между тем отряд генерал-лейтенанта Ушакова оставался на правой стороне Дуная.

Главнокомандующий, получив донесение о появлении Французов в значительных силах у Кюстенджи, поручил начальство над войсками на Нижнем Дунае генералу Лидерсу, ему же подчинен был и отряд генерала Ушакова, В предписании князя Горчакова Лидерсу сказано: ‘генерал-лейтенант Ушаков будет вам хороший помощник, он сведущий и бойкий офицер’.

Непосредственно по вступлении Англо-Французского флота в Черное море, в начале января н.ст. 1854 года, союзники предприняли экспедиции паровыми судами, как для обозрения прибрежных пунктов, принадлежащих России, так и для содействия Туркам в снабжении портов их запасами и войсками. При обозрении Севастополя, под предлогом передачи туда известия о прибытии Союзного флота в Черное море, для охранения турецких владений, оказалось, по отчету, представленному лейтенантом Бони (Bonie), что — ‘предположив даже невооруженными казематные батареи, достаточно барбетных батарей для отражения атаки на Севастополь со стороны моря… Но что, несмотря на то, можно овладеть Севастополем, сделав высадку на нескольких пунктах, в расстоянии 3-х или 4-х миль от укреплений, где берега доступны для мелких судов и отлогая местность не представляет никаких затруднений’ ⁽²⁰⁾. Убеждение в неприступности Севастополя с моря подало Союзникам повод к намерению — заградить выход из севастопольского рейда, посредством 15-ти или 20-ти старых судов, нагруженных камнями, связанными цементом и затопленных у выхода, что, по мнению французских моряков, обратило бы севастопольский порт навсегда в озеро и лишило бы Севастополь сообщения с морем ⁽²¹⁾.

Между тем как в марте 1854 года началась посадка на суда войск, долженствовавших принять участие в Восточной войне, было произведено несколько морских экспедиций к устьям Дуная и к берегам наших Закавказских владений.

В первой (во второй) половине апреля, Союзники бомбардировали Одессу. Этот важный торговый город был укреплен весьма слабо: батарея No 1-го, вооруженная 6-ю двухпудовыми мортирами и двумя единорогами, была устроена на правом фланге, в трех верстах от карантинной пристани, при съезде на дачу графини Ланжерон, батарея No 2-го, в шесть 24-х-фунтовых пушек, за входом в карантинную пристань, No 8-го, в шестнадцать 24~х-фунтовых пушек, на оконечности карантинного мола, No 4-го, в восемь пудовых единорогов, внизу бульвара, на право от большой лестницы, No 5-го, в шесть 24-х-фунтовых пушек — левее лестницы, впереди дома и сада князя Воронцова, и No 6-го, в четыре 24-х-фунтовых пушки — на оконечности практического мола. К 10-му (22-му) апреля, были собраны в Одессе, под непосредственным начальством генерала барона Остен-Сакена, 16 резервных и запасных батальонов, с 5-ю пешими и 2-мя конными батареями, уланские полки эрцгерцога Карла-Фердинанда (Белгородский) и графа Никитина (Чугуевский) и две сотни Дунайских казаков ⁽²²⁾.

1-го (13-го) апреля, английский военный пароход ‘Фюри’ (Fury), подойдя в карантинной гавани, выслал под парламентерским флагом шлюбку к берегу и просил известить — находится ли еще в городе английский консул. Получив ответ, что консул за несколько дней пред тем оставил Одессу, шлюпка отошла к своему пароходу, который, вместо того, чтобы удалиться, двинулся вперед, очевидно с намерением делать промеры в заливе и высмотреть расположение наших батарей. Подобно тому, в конце декабря (в начале января 1854 года), капитан английского парохода ‘Ретрибюшен’, Дрюммонд, пользуясь туманом, пришел под парламентерским флагом в севастопольский порт, и, не объявляя о цели своего прибытия, производил там промеры, и объяснил цель своего прихода — сообщить известие о появлении Союзного флота в водах Черного моря, — только тогда, когда по нем сделали несколько выстрелов. Англичане восхваляли в своих газетах смелую выходку Дрюммонда, о чем было известно в Одессе, и потому командир ближайшей из наших батарей, зная с какою целью подходил неприятельский пароход, сделал по нем четыре выстрела и заставил его удалиться. Этот случай был оглашен во всей Европе, как неслыханное нарушение народного права, не дозволяющего враждебных действий против судов под парламентерским флагом. Союзники, не довольствуясь этими воплями, направили свой флот, тогда стоявший у Каварны, к Одессе, требуя удовлетворения за мнимое оскорбление парламентера. Конечно — они могли, и без этого предлога, произвести нападение на Одессу, город, принадлежащий неприятельской державе, но этот город заключал в себе множество жителей всех европейских наций, что побуждало Союзников выказывать в действиях против Одессы необычную им умеренность.

8-го (20-го) апреля, в четверг на страстной неделе, подошел к городу флот, из 19-ти линейных кораблей и 9-ти пароходов-фрегатов, занявший на следующий день позицию правым флангом против батареи No 1-го, в трех верстах от берега. 9-го (21-го), в 4-м часу пополудни, адмиралы Дундас и Гамелен прислали чрез парламентера письмо к командующему войсками в Одессе, генерал-адъютанту Сакену, требуя, в возмездие за оскорбление, нанесенное парламентерскому флагу, немедленно выдачу находившихся в гавани английских, французских и русских судов. Письмо это было оставлено без ответа. На другой день, 10-го 22-го) апреля, в Великую Субботу, около 61/2 часов утра, четыре неприятельских фрегата ⁽²³⁾, пройдя вне выстрела мимо первых батарей, открыли на расстоянии около 700 саж. огонь по батарее No 6-го.

Несколько спустя, английские корабль и паровой фрегат ⁽²⁴⁾, пройдя позади этих четырех фрегатов, расположились, для поддержания их, вне выстрела нашей батареи, и подошли к ней еще четыре паровых фрегата ⁽²⁵⁾. Батарея No 6-го, устроенная на левой оконечности практического мола, была вооружена (как уже сказано) четырьмя 24-х-фунтовыми пушками, с прислугою 28-ми человек резервной No 14-го батареи 5-й артиллерийской дивизии, под начальством прапорщика Щеголева. Против десяти судов, с которых под конец боя действовало до 350 орудий, сражался, под перекрестными их выстрелами, Щеголев — сперва с четырьмя орудиями, а потом, когда два из них были подбиты, с двумя орудиями, в продолжении шести часов, и с таким успехом, что фрегат Вобан, загоревшийся от каленого ядра, был отведен за вторую линию. После четырехчасовой канонады, были введены Союзниками в дело четыре паровые фрегата, стоявшие во второй линии, тогда же высланы с правой оконечности неприятельской линии к предместью Пересыпь шесть английских гребных лодок, которые, подойдя к берегу, стали пускать конгревовы ракеты по нашим судам на практической гавани и по строениям в предместье. Войска, находившиеся на этих лодках, покушались сделать высадку, но встреченные картечью четырех полевых орудий резервной No 14 батареи, под прикрытием поставленных в засаде шести рот резервного и запасного баталионов Томского и резервного батальона Колыванского полков, были обращены в бегство и потерпели значительный урон. Между тем неприятель, пользуясь большим калибром своих орудий, в особенности бомбических пушек, не подходил близко к берегу, и потому 4-я и 5-я наши батареи не могли вредить ему, хотя находились под его вы~ стрелами, 6-я-же батарея прапорщика Щеголева продолжала сражаться и замолчала только тогда, когда примыкающие к тылу батареи строения были объяты пламенем. Во время бомбардирования, студенты Ришельевского лицея Деминистр и Скоробогатов неоднократно ходили на батарею, принося генералу Сакену сведения о ходе боя, а студент Пуль, видя, что крестьянин, везший заряды на воловьей подводе, бежал не доехав до батареи, вскочил на повозку и сквозь град ядер и бомб привез заряды к орудиям.

Едва лишь Щеголев с остальными людьми своей команды успел оставить батарею и отойти от ней шагов 15, как последовал взрыв его зарядных ящиков, без всякого, однако же, вреда прислуге орудий. В конце боя, пред вечером, несколько линейных кораблей приближались к даче генерала Лидерса, перестреливались с батареями NoNo 1, 2 и 8-го и отходили назад к прочим судам Союзного флота. В седьмом же часу неприятельские фрегаты потянулись с левого нашего фланга к своей общей позиции, а линейный корабль, стоявший против нашего правого фланга, также ушел из-под выстрелов. Батареи наши, кроме 6-й, нисколько не потерпели от неприятельской канонады, девять купеческих кораблей, стоявших в практической гавани, в числе коих несколько английских и французских, сделались жертвою пламени. Вся потеря наша в людях убитыми не превосходила 4-х нижних чинов, ранены артиллерии подполковник Мещерский и 45 нижних чинов, жителей города убито 3 и ранено 8. Город пострадал весьма мало, повреждены более прочих дома князя Воронцова и Нарышкина, отбит ядром угол гранитного пьедестала памятника герцога Ришелье. Со стороны Союзников, убито и ранено до 30-ти человек, четыре фрегата понесли значительные повреждения и отведены для починки в Варну.

В наступившую ночь и весь следующий день Светлого Христова Воскресения неутомимо производились работы на батареях Одессы: на батареях No 4-го и 5-го срыты мерлоны и расположены орудия для стрельбы через банк, окончена ‘центральная’ батарея, над таможнею, и поставлена новая батарея на Пересыпи. На другой день, неприятельский пароход, выйдя на всех парах из общей линии, открыл огонь по нашим рабочим, но, будучи встречен выстрелами ближайших батарей, ушел столь же быстро назад. Союзный флот, простояв в виду Одессы до 12-го (24-го) апреля, отправился по направлению к Севастополю ⁽²⁶⁾.

Император Николай, получив донесение о бомбардировании Одессы, пожаловал командиру 3-го пехотного корпуса, генерал-адъютанту Сакену орден Св. Андрея, прапорщик Щеголев произведен в штабс-капитаны и по удостоению кавалерской думы получил орден Св. Георгия 4-й степени (27), студенты Деминистр, Скоробогатов и Пуль приняты на службу подпрапорщиками и пожалованы знаками отличия Военного Ордена.

16-го (28-го) апреля, утром, англо-французский флот появился в виду Севастополя. Фрегаты французский Катон и английский Фюри захватили у Евпатории четыре купеческие суда. Эскадра, под начальством английского контр-адмирала Лайонса, в составе корабля Агамемнона и пяти пароходов, с тремя французскими пароходами, направилась к берегам Закавказья, чтобы войти в связь с горцами и Турками. Союзники роздали в Геленджике горцам 37 тыс. патронов и обещали поддерживать их. Затем — обозрев форты, оставленные нашими войсками, эскадра присоединилась к остальной части флота, возвратившейся, 8-го (20-го) мая, в Бальчик и Каварну. Один из английских пароходов, Тигр, 30-го апреля (12-го мая), утром, при необыкновенно густом тумане, сел на мель под крутым берегом, у дачи Картаци, в шести верстах на юг от Одессы. Быстро прибывшие туда из колонии Лютсдорф два батарейных орудия 16-й артиллерийской бригады, под начальством поручика Абакумова, с прикрытием из двух резервных рот Днепровского и взвода уланского графа Никитина (Чугуевского) полков, меткими выстрелами сделали несколько пробоин в пароходе. Командиру его, капитану Гиффарду, оторвало ногу, принявший от него начальство, старший лейтенант приказал спустить флаг и со всем экипажем сдался военнопленным. Между тем подоспели к месту боя восемь батарейных и двенадцать легких орудий 16-й бригады, четыре батарейные орудия 10-й бригады и конно-легкая No 11-го батарея под прикрытием батальона Суздальского пехотного полка, резервного батальона Украинского егерского полка и дивизиона уланского эрцгерцога Карла Фердинанда (Белгородского) полка. Тогда же показались в тумане еще два неприятельские парохода, Нигер и Везувий. Не имея средств снять с мели сдавшегося фрегата и привести его в гавань, в присутствии двух пароходов, за которыми вслед могли прибыть другие суда, генерал Сакен приказал, по снятии пленных с фрегата, зажечь его выстрелами. Неприятельские пароходы, подойдя на ближний выстрел батарейных орудий, открыли по нашим батареям огонь, на который отвечали восемь батарейных орудий 16-й бригады и четыре батарейные орудия 10-й резервной бригады, под начальством полковника Гороновича и капитана Верховского, так успешно, что поврежденные пароходы отступили и стали вне выстрела. Бой прекратился около двух часов пополудни, а затопленный фрегат взорван в восьмом часу вечера.

С нашей стороны убиты два рядовых, контужены: командир 2-й легкой батареи 16-й бригады, полковник Ильинский, и резервной батареи 10-й бригады поручик Смирнов. Взяты нами в плен: капитан фрегата Гиффард, 24 офицера и 200 нижних чинов ⁽²⁸⁾.

Между тем как англо-французский флот производил на водах Черного моря экспедиции, не имевшие никаких последствий. Союзники, решась оказать более деятельную помощь Порте, снаряжали армию для высадки и совместного действия с турецкими войсками. На первый раз назначено было послать около 40 тысяч Французов и до 20 тыс. Англичан. Начальство над французскими войсками было поручено маршалу Сент-Арно (Leroy de St.-Arnaud), а над английскими — генералу лорду Раглану.

Маршал Сент-Арно, смелый, предприимчивый, беспечный, одаренный способностями к управлению войсками, поступил на службу в 1816 году, пятнадцати лет от роду, и, дослужась до подпоручичьего чина, принужден был выйти в отставку. Затем, Сент-Арно провел несколько лет в разных странах Европы, ведя бурную жизнь искателя приключений, но воспользовался этим временем для изучения нескольких языков. После революции 1830 года, он снова определился на службу, в чине подпоручика, имея от роду уже более тридцати лет. Действительное же военное поприще его началось в 1836 году, когда он отправился поручиком в Иностранный легион, где — по собственным словам его — все служившие проводили отчаянно свою молодость. Там отличался он усердием и самопожертвованием, не обращая внимания ни на удручавшие его болезни, ни на опасности. На штурме Константины, после сильного взрыва, когда войска обратились в бегство, несмотря на усилия Бедо и Комба удержать их, капитан Сент-Арнб, с громким криком, повел свою храбрую молодежь на брешь и первым ворвался в город. В награду этого подвига, он получил крест Почетного Легиона. Даже находясь в отпуску для поправления здоровья, во Франции, Сент-Арнб находил пищу своей кипучей деятельности и отваге. Ежели где либо, в соседстве его, случался пожар, он являлся на верху зыбкой лестницы, на крыше дома, готовой обрушиться — везде, где опасность казалась неминуемою. Участие, принятое в судьбе его главнокомандующим в Алжирии, маршалом Бюжо, послужило к его быстрому возвышению: в продолжении восьми лет, поручик Иностранного легиона Сент-Арно был произведен в полковники и в 1844 году назначен начальником войск в орлеанвильском округе, где тогда появился новый предводитель туземного восстания — Бу-Маза, по призыву коего дружно вооружились жители страны против Французов. Для подавления мятежа, были посланы три колонны, под начальством Пелисье, Сент-Арно и л’Амиро. Эта бесчеловечная экспедиция, в которой Пелисье и Сент-Арнб соперничали между собою в истреблении Арабов, окончилась сдачею Бу-Мазы и доставила полковнику Сент-Арнб командорский крест Почетного Легиона. В 1847-м году, он был произведен в генерал-майоры (marechal de camp), а в 1851-м — в награду столь же трудной, сколько и успешной экспедиции против Кабилов — в генерал-лейтенанты general de division). В том же году генерал Флёри отправился в Алжирию, чтобы глаз-на-глаз сговориться с Сент-Арнб и предложить ему место военного министра, с тем, чтобы он принял деятельное участие в задуманном Людовиком-Наполеоном перевороте. Сент-Арно, человек отважный и не разбиравший средств для своего возвышения, охотно согласился поддерживать предприятие, казавшееся отчаянным, и в день 2-го декабря был душою заговора против республики. В награду за то, он был возведен в достоинство маршала Франции. Но домогательства Сент-Арнб, в соединении с мотовством его, не знавшим предела, до того надоели Наполеону, что он, желая, во что бы то ни стало, избавиться от назойливого сподвижника, предложил маршалу главное начальство над войсками, назначенными для содействия Порте, а чтобы опыт способностей его в командовании армией не обошелся слишком дорого Франции, ему приданы были надежные лица главного штаба ⁽²⁹⁾.

Лорд Сомерсет, впоследствии лорд Раглан, поступив на службу в 1804-м году, шестнадцати лет от роду, вскоре обратил на себя внимание сэра Артура Веллеслея (впоследствии — герцог Веллингтон), который, отправляясь, в 1808-м году, с войсками в Португалию, назначил его в свой главный штаб, и потом, в продолжении всей войны на Пиренейском полуострове, имел при себе в должности адъютанта и правителя канцелярии (military secretary). В продолжении времени от первой реставрации Людовика XVIII до возвращения Наполеона во Францию, Раглан был секретарем английского посольства в Париже и женился тогда на племяннице герцога Веллингтона. Когда же, в эпоху Ста дней, снова возгорелась война, он снова занял должности адъютанта и правителя канцелярии герцога, и в сражении при Ватерлоо потеряв правую руку, усвоил привычку легко писать левою рукою и опять был назначен секретарем посольства в Париже. В 1819-м г., возвратясь на родину, Раглан занял должность секретаря при артиллерийском управлении (secretary to the Master-General of the Ordnance), в 1825-м, прибыл с Веллингтоном в Петербург, в качестве секретаря посольства, а два года спустя назначен военным секретарем при главном командире Horse Guards (отборного полка тяжелой кавалерии) и оставался в этой должности до смерти Веллингтона, в 1852 году, когда ему было поручено управление артиллерии, в звании Master-General of the Ordnance, в феврале 1854 года, лорд Раглан произведен в полные генералы и вскоре после того назначен главнокомандующим английских войск, посланных в помощь Турции. Таким образом, проведя почти всю свою жизнь, от юности до преклонных лет, при Веллингтоне, и получив независимое начальство над войсками уже на шестьдесят шестом году от роду, Раглан отличался и глубокими сведениями но военной части, и боевою опытностью, но, ограничиваясь в продолжении всей своей службы скромною ролью исполнителя чужих соображений, не обладал самостоятельными способностями полководца и затруднялся распоряжаться действиями столь сложной машины, какова армия в военное время. Проведя большую часть жизни в занятиях по части администрации войск, он сделался формалистом, заботился исключительно о строгом соблюдении порядков управления и не имел дара поселять в солдатах несколькими простыми словами тот дух, который умели внушать Суворов и Блюхер. Скромный, непоколебимый в своих нравственных убеждениях, он был совершенно несходен характером с маршалом Сент-Арно ⁽³⁰⁾.

Посадка на суда Союзных войск, с огромными запасами, по артиллерийской, инженерной, интендантской и госпитальной частям, началась в первой (во второй) половине марта. Для высадки их в Турции избран был маршалом Вальяном пункт у города Галлиполи, который должен был служить основанием действий Союзной армии. При всех усилиях французского военного министерства, в начале (в половине) апреля 1854 года, высажено не более 11-ти тысяч человек, что же касается до английских войск, то их было тогда высажено всего до 3-х тыс. человек. В половине (в конце) мая, у Галлиполи собрано: французских войск 27 тыс. пехоты и 1,500 кавалерии, английских 9 тыс. человек. Немедленно по прибытии первых войск было приступлено к укреплению позиции у Галлиполи ⁽³¹⁾.

В начале (в половине) мая, оба главнокомандующие отправились в Варну, где назначено было, 7-го (19-го) мая, совещание их с Омер-пашею. Турецкий военачальник, сообщив Раглану и Сент-Арно сведения о силах и расположении своей армии ⁽³²⁾, доказывал необходимость избегать решительных действий, ограничиваясь обороною. По его настоянию, решено было перевести англо-французскую армию из Галлиполи в Варну. Впрочем, Союзные полководцы, по-видимому, не доверяя показаниям Омер-паши, на следующий же день отправились в Шумлу, чтобы убедиться в действительном положении турецкой армии. По их мнению, укрепленный лагерь под Шумлою, вооруженный 250-ю орудиями и занятый 45-ю тысячами человек, под начальством энергического полководца, мог держаться долго против сильной армии. Турецкие войска, стоявшие на этой позиции, были плохо вооружены, дурно одеты, еще хуже обуты, но вообще способны к войне и маневрировали в порядке.

Кавалерия имела малорослых, но выносливых коней. Артиллерия составляла лучшую часть армии, упряжь была прочна, канонеры не уступали французским, в особенности же была поразительна меткость выстрелов. Всего же неисправнее нашли они госпитальную часть: не было достаточно ни медиков, ни лекарств, больные и раненые гибли без помощи, без призора ⁽³³⁾.

По возвращении главнокомандующих в Варну, где ожидали их адмиралы Гамелен и Дундас, немедленно были приняты меры для передвижения войск из Галлиполи в Варну. Две французские дивизии, 1-я и 4-я, и английские войска были туда отправлены морем, 3-я-по берегу Мраморного моря, в Константинополь, и далее морем, а 2-я французская дивизия генерала Боске — сухим путем, чрез Адрианополь. 5-я французская дивизия прибыла из Франции и Алжирии прямо в Варну. В начале (в половине) июля, Французы, в числе 40 тысяч человек, находились у Варны, а 15 тысяч Англичан — частью также у Варны, частью же у Девна, по дороге в Шумлу. Турецких войск было собрано в Варне 6 тыс. человек с 20-ю полевыми орудиями ⁽³⁴⁾. Таким образом Союзники успели сосредоточить 60 тысяч человек, но не имели в достаточном числе артиллерийских, кавалерийских и подъемных лошадей, да и снабжение войск жизненными припасами не вполне было обеспечено. К тому же, еще во время сбора у Марсели и стоянки у Галлиполи, во французских войсках появилась холера, которая развилась с ужасною силою в лагере под Варною ⁽³⁵⁾.

В таком затруднительном положении, на совете обоих главнокомандующих Союзными армиями и адмиралов Дундаса, Гамелена, Брюа и Лайонса, 6-го (18-го) июля, предстояло решить вопрос о дальнейших действиях. На основании инструкций, по-лученных из Парижа и Лондона, а равно и по собственному убеждению Союзных вождей, надлежало атаковать Севастополь, но такое предприятие, по-видимому, требовало огромных средств и приготовлений, которые еще не были окончены, с другой стороны — казалось необходимо выйти, во что бы то ни стало, из бездействия, имевшего весьма вредное влияние на здоровье и дух войск. Решено — произвести, как можно тщательнее, обозрение прибрежных окрестностей Севастополя. С этою целью отправилась комиссия из французских и английских офицеров: генерала Канробера, полковников Трошю и Лебёфа, инженер-подполковника Сабатье, генерала Броуна, и проч. Одновременно с тем, маршал Сент-Арно, надеясь ослабить влияние повальных болезней, свирепствовавших в Союзной армии, предпринял экспедицию в Добруджу (Бабадагскую степь), где, по собранным Союзниками сведениям, было не более 10-ти или 12-ти тыс. Русских, рассеянных на пространстве между Мачином и Кюстенджи. 7-го (19-го) июля, генерал Юсуф, с 3-мя тысячами кавалерии Восточных спагов, сформированных из башибузуков, получил приказание выступить из Варны к Кюстенджи, присоединить к своему отряду два батальона зуавов полковника Бурбаки, опрокинуть русские войска, занимающие Бабадаг, и возвратиться 4-го августа (23-го июля ст. ст.) в Варну, чтобы на следующий же день сесть на суда, для экспедиции в Крым. Для поддержания Юсуфа, назначена была 1-я пехотная дивизия Канробера, тогда состоявшая под начальством генерала Эспинасса, которая двинулась, вместе с французскою кавалерией, 9-го (21-го) июля, из Варны по дороге, ведущей на Мангалию в Кюстенджи. 2-я и 3-я пехотные дивизии выступили из Варны днем позже, получив приказание прибыть в два перехода к Базарджику и выслать оттуда отряды по путям, ведущим к Силистрии, Рассове и Мангалии. Сколько можно судить из инструкций, данных генералам Юсуфу и Эспинассу, маршал имел в виду сильную демонстрацию, посредством которой надеялся побудить князя Горчакова к окончательному очищению Дунайских Княжеств, после чего все войска должны были стянуться к Варне и отправиться в Крым ⁽³⁶⁾. 16-го (28-го) июля, разъезды, высланные от передового отряда войск генерал-лейтенанта Ушакова, открыли неприятеля, в числе до 5 тысяч человек с артиллерией (отряд Юсуфа), который, заняв селение Кагарлык, выдвинул аванпосты к сел. Тереклии. На следующий день, неприятель, продолжая наступление, достиг сел. Дивенджи, наши казачьи посты отступили с боем, захватив несколько лошадей и взяв в плен двух баши-бузуков, урон с нашей стороны состоял в двух убитых и четырех раненых казаках. 18-го (30-го) июля, генерал Юсуф хотел атаковать в ночи отряд наш у Бабадага, но в сумерки, когда уже он отдал приказание сняться с биваков, до 500 человек вдруг заболели холерою и в восемь часов вечера из числа их умерло 150, остальные холерные лежали в предсмертных страданиях. Само собою разумеется, что предположенное нападение не могло быть исполнено, отряд Юсуфа, похоронив наскоро умерших и навьючив больных на кавалерийских и артиллерийских лошадей, отошел на соединение с дивизией Эспинасса, к селению Кагарлыку, войска Эспинасса были поражены в ту же ночь эпидемией и понесли не менее ужасные потери. Обе колонны, страшась взаимно заразы, направились отдельно к Кюстенджи и Мангалии, там все больные, в числе до 2000, были посажены на суда и отправлены в Варну, где умерло между тем от холеры до 1200 человек. В довершение бедствий дивизии Эспинасса, интендантство не озаботилось снабдить войска достаточным количеством жизненных запасов. Несмотря на чрезвычайную убыль в людях, дивизия в продолжении восьмидневного похода истощила весь свой провиант и была подвержена голоду, пока генерал Канробер, прибыв, по окончании порученного ему обозрения крымских берегов, в Кюстенджи, распорядился доставкою из Варны в Мангалию хлеба, вина, кофе и сахара ⁽³⁷⁾.

В войсках Боске, следовавших за 1-ю дивизией, в расстоянии перехода, появилась в сильной степени холера по достижении Мангалии, но гибельное влияние эпидемии было устранено, благодаря мерам предосторожности, которые принял генерал Боске: при его дивизии находилось триста туземных подвод (арбы), которые, будучи распределены между полками. служили для возки жизненных запасов и больных, он строго смотрел за соблюдением гигиенических наставлений, предписанных медиками его дивизии. На привалах, солдаты везде имели горячую пищу и кофе, несмотря на скудость воды в Добрудже. Как только получил он сведение о бедствии, постигшем войска Юсуфа и Эспинасса, то немедленно отвел свою дивизию на возвышенную плоскость у сел. Франга, не доходя восемь верст до Варны. Там к нему прибыл один из адъютантов маршала Сент-Арно, с известием, что все городские госпитали завалены больными, и что для больных его дивизии нет там места. Боске отвечал. что он совсем не думал пользоваться госпиталями Варны для помещения своих больных, и что найдет к тому средства. Для этого, по совету опытных врачей, были раскинуты палатки в местах возвышенных и лесистых, и учрежден призор за больными солдатами, товарищей их и маркитанток, добровольно принявших на себя эту обязанность. Последствия совершенно оправдали заботливое попечение Воске о своих подчиненных: урон, понесенный его дивизией, не превышал 354 человек ⁽³⁸⁾.

3-я дивизия, принца Наполеона, двигавшаяся в двух переходах от войск Эспинасса, была обращена назад в Варну, как только в ней оказалось более пятидесяти человек заболевших холерою, но тем не менее с 4-го по 16-е августа (с 23-го июля по 4-е августа ст. ст.) заболело вновь 238 человек.

Остатки дивизии Эспинасса, над которыми принял начальство генерал Канробер, с большими затруднениями достигли Мангалии, откуда двинулись в Варну, отправя туда же на пароходах до двух тысяч человек, пораженных холерою, в числе коих находился и сам Эспинасс ⁽³⁹⁾. Потери, понесенные французскою армией, были огромны. В продолжении шести недель, с 21-го июня (3-го июля) по 8-е (20-е) августа, вообще заболели холерою 8,142 человека, из числа коих умерло 5183 ⁽⁴⁰⁾. Другие считают число заболевших французов до 10-ти тысяч. Англичане тоже потеряли много людей от холеры, хотя несравненно в меньшей степени, нежели их союзники ⁽⁴¹⁾.

Едва лишь стала ослабевать эпидемия, как постигло Союзников новое бедствие: 29-го июля (10-го августа), ввечеру, внезапно произошел пожар в Варне. Причиною тому полагали мщение Греков, раздраженных мародёрством французских войск, и в особенности баши-бузуков, сформированных генералом Юсуфом. При сильном ветре неудержимое пламя, найдя себе обильную пищу в огромных складах спирта, разлилось с ужасающею быстротою в соседстве французских магазинов и пороховых погребов. Сам главнокомандующий потерял голову и считал все погибшим. Но генерал Боске, в челе своей дивизии, и начальник штаба армии генерал Мартимпрей, распоряжаясь хладнокровно и с самоотвержением, приняли меры к укрощению грозной стихии. Англичане успели перенести в безопасное место свои пороховые склады, напротив того, Французы, находившиеся ближе к пожару, были застигнуты пламенем в то самое время, когда они ломали дом возле погреба, с пятью тысячами пудов пороха. Все инженерные офицеры, здесь находившиеся, бросились в огонь горевшего дома и вместе с своими командами, разметав его, спасли себя и армию от страшной катастрофы. Большая часть магазинов с провиантом была истреблена, но все больные перенесены в уцелевшую часть города. Остававшиеся у генерала Юсуфа баши-бузуки, пользуясь общим смятением, разбежались ⁽⁴²⁾.

В конце августа, князь Горчаков, с главными силами вверенной ему армии, переправился на левую сторону Прута, у Скудян, вслед затем, и войска генерала Ушакова, очистив Добруджу, расположились на Нижнем Дунае, у Измаила ⁽⁴³⁾.

По всей вероятности, если бы наша армия осталась еще некоторое время в Княжествах, то Союзники были бы принуждены отсрочить экспедицию в Крым, и как вскоре наступила бы глубокая осень, то война могла бы принять совершенно иной оборот.

По мере отступления наших войск из Дунайских Княжеств, медленно подвигались вперед турецкие войска Омер-паши. 10-го (22-го) августа, сам паша вступил в Букарест. Тогда же перешли границу Валахии австрийские войска фельдмаршал-лейтенанта Коронини, которые, по соглашении Союзных держав с турецким правительством, сменили Турок и заняли Княжества. Прибытие австрийских войск было встречено жителями сих областей весьма холодно и вскоре возбудило общее неудовольствие. Вместо уплаты золотом за все припасы, поставляемые для армии (как было в продолжении занятия страны русскими войсками), Австрийцы платили бумажными деньгами, беспрестанно терявшими цену, да и вообще распоряжались так, как будто бы Дунайские Княжества им были уступлены на вечное время ⁽⁴⁴⁾.

Приложения к главе ХIV.

⁽¹⁾ Состав русских войск в Дунайских княжествах: пехотные дивизии: 8-я, 9-я, 10-я, 11-я, 12-я, 15-я и 2-я бригада 14-й, кавалерийские дивизии: 3-я, 4-я, 5-я легкие и 1-я драгунская, и 1-я бригада 6-й легкой кавалерийской дивизии. (Кроме того — 2-я бригада 16-й пехотной дивизии).

⁽²⁾ Bazancourt, L’expedition de Crimee. L’armee. I. 30.

⁽³⁾ Описание дел под Журжею, 23 и 25 июня 1854 года (из журнала военных действий).

⁽⁴⁾ Н. Ушаков. Записки очевидца о войне России против Турции и западных держав. 1853-1855 г., стран. 124.

⁽⁵⁾ Состав войск генерала Лидерса, расположенных у Обилешти-Ноу: 15-я пехотная дивизия с её артиллериею, 5-й стрелковый и 5-й саперный батальоны, уланский Е. И. В. Константина Николаевича (Волынский) полк, дивизион уланского эрцг. Альберта (Литовского) полка, конно-легкая No 5-го батарея, донской казачий No 7-го полк.

У Калараша, для наблюдения за Силистрией, оставлены, под начальством генерал-лейтенанта Богушевского: 2-я бригада 14-й пехотной дивизии с двумя пешими батареями, дивизион уланского эрцг. Альберта полка и донской казачий No 22-го полк.

⁽⁶⁾ Журнал военных действий 3-го, 4-го и 5-го пехотных корпусов. — Н. Ушаков. 126.

⁽⁷⁾ Депеша австрийского министра иностранных дел графа Буоля австрийскому послу в Петербурге, графу Эстергази, от 3-го июня н. ст. 1854 года,

⁽⁸⁾ Депеша барона Мантёйфеля прусскому резиденту в Петербурге, барону Вертеру, от 12-го июня н. ст. 1854 года.

⁽⁹⁾ Письмо графа Нессельрода князю Александру Михайловичу Горчакову, в Вену, от 17-го (29) июня 1854 года.

⁽¹⁰⁾ Письмо графа Нессельрода барону Будбергу, в Берлин, от 18-го (30) июня 1854 года.

⁽¹¹⁾ Депеши графа Буоля графу Эстергази, в Петербург, 9-го июля н.ст. и барона Мантёйфеля барону Вертеру, в Петербург, 17-го июля н. ст. 1854 года.

⁽¹²⁾ Письмо князя Михаила Дмитриевича Горчакова к военному министру князю Долгорукову, от 13-го июля ст. ст. 1854 года.

Несколько дней спустя, он писал князю Долгорукову:

‘Le diable se met en danse. Dans une dizaine de jours j’aurai pres de 100 mille Autrichiens devant moi, 40 a 50 mille Anglo-Francais sur ma droite et de 50 a 60 mille Turcs a ma queue’… (Сам чорт пустился в пляс. Через десять дней у меня будет с фронта до 100 тысяч Австрийцев, с правого фланга от 40 до 50 тыс. Англо-Французов и в тылу от 50 до 60 т. Турок).

⁽¹³⁾ Н. Ушаков. Стран. 131.

⁽¹⁴⁾ Ф. Затлер. Записки о продовольствии войск в военное время. И. 215-216.

⁽¹⁵⁾ Н. Ушаков. 133.-Затлер. О госпиталях в военное время. 173.

⁽¹⁶⁾ Журнал действий З, 4и 5-го пехотных корпусов. — Н.Ушаков. 134-135.

⁽¹⁷⁾ Состав отряда генерал-лейтенанта Липранди:

Азовский пехотный полк, 4 бат. Украинский егерский — 4 бат.	7894 челов.
Гусарские полки принца Фридриха-Карла Прусского и князя Варшавского, 16 эскадронов.	2099 челов.
12-й артиллерийской бригады, батарейная No4-го и легкая No 6-го батареи, и конно-легкой No 10-го батареи 4 орудия, всего 28 орудий	738 челов.
4-го саперного батальона 3-я рота	226 челов.
Донского казачьего No 38-го полка шесть сотен	702 челов.
————————————————————-
Всего	11659 челов.

(Строевой рапорт, от 20-го июня 1854 года, за подписью генер.-лейт. Липранди).

⁽¹⁸⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го корпусов.

⁽¹⁹⁾ Рапорт князю Горчакову генерал-адъютанта Лидерса, от 20-го июля 1854 года, с приложением маршрута.

⁽²⁰⁾ Донесение французского лейтенанта Бони, находившегося на английском фрегате Retribution, во время рекогносцировки Севастополя, от 7-го января н. ст. 1854 года.

⁽²¹⁾ Рапорт вице-адмиралу Гамелену начальника штаба французской эскадры, капитана графа Буэ-Вильоме (Bouet-Villaumez), от 25 февраля н.ст. 1854 года.

⁽²²⁾ Состав войск, собранных в Одессе, под начальством генерала барона фон-дер-Остен-Сакена: резервные и запасные батальоны пехотных полков Азовского и Днепровского и егерских: Томского, Колыванского, Украинского, Одесского, Подольского и Житомирского, уланские полки Э. Г. Карла Фердинанда и графа Никитина, резервные батарейные батареи NoNo 10-го и 13-го и легкие NoNo 14-го и 15-го, сводная батарея 14-й артиллерийской бригады, конно-легкие батареи NoNo 11 и 20, две сотни Дунайского казачьего No 2-го полка.

⁽²³⁾Французские фрегаты: Вобан (капитан д’Эрбингер) и Декарт (капитан Даррику), английские фрегаты: Тигр (капитан Гиффард) и Самсон (капитан Джон).

⁽²⁴⁾ Корабль Сан-Парел (капитан Дакресс) и паровой фрегат Гарфлёр (капитан Мур).

⁽²⁵⁾ Паровые фрегаты английские: Террибл (капитан Клеверли), Фюриус (капитан Ларинг), Ретрибюшен (капитан Друммонд) и французский Могадор (капитан Вальи).

⁽²⁶⁾Донесение князю Варшавскому генерал-адъютанта барона Остен-Сакена, от 10-го апреля 1854 года. — Частные письма из Одессы.

⁽²⁷⁾По ходатайству генерала Сакена, Высочайше разрешено наименовать одесскую батарею No 6-го Щеголевскою.

Его Императорское Высочество (ныне благополучно царствующий Император) удостоил штабс-капитана Щеголева следующим рескриптом.

‘Любезный Щеголев! Поздравляю тебя с славным твоим подвигом и с Царскою за него наградою. Посылаю тебе Высочайший приказ о производстве тебя в подпоручики, поручики и в штабс-капитаны, грамоту со статутом на Всемилостивейше пожалованный тебе орден Св. Георгия и самый орден. Прилагаю при сем же и Георгиевский крест с Моей груди, прими его как подарок признательного Отца почтенному сыну.

Благодарю тебя за твою мужественную, стойко-уставную заслугу, благодарю тебя от всех Военно-Учебных заведений, в которых отныне имя твое будет произноситься с уважением и подвиг твой будет служить примером воинской доблести.

Запечатываю еще в Мой конверт два на имя твое письма, оба тебе поздравительные и оба тебе благодарственные: одно от всего Дворянского полка, другое от оставшихся еще в этом полку однолетних твоих ротных совоспитанников.

Спасибо, голубчик Щеголев: наградил тебя Государь — наградит тебя и Бог.

Обнимаю тебя.

С.-Петербург, 22-го апреля 1854 года.’

⁽²⁸⁾ Донесение князю Варшавскому генерала Сакена, от 30 апреля 1854 года. — L. Guerin. Histoire de la derniere guerre de Russie (1853-1856). I. 97-99. — Bazancourt. L’expedition de Crimee. La marine francaise. I. 105-127.

⁽²⁹⁾ Bazancourt, L’expedition de Crimee. L’armee francaise. I.12 -13. — Kinglake. The invasion of the Crimea. Leipzig. 1863. III. 1-11.

⁽³⁰⁾Kinglake. III. 13-23.

⁽³¹⁾A. Du Casse. Precis historique des operations militaries en Orient de mars 1854 a octobre 1855. 66 et 74.

⁽³²⁾ По словам Омер-паши, турецкие войска были расположены следующим образом: 18 тыс. человек в Силистрии, 45 тыс. в Шумле, 26 тыс. в Варне, 15 тыс. по гарнизонам дунайских крепостей, итого было 104 тысячи человек.

⁽³³⁾ Отзыв военному министру маршала Сент-Арно, 20-го мая 1854 года.

⁽³⁴⁾ A. Du Casse. 80 et 82. — Bazancourt. L’armee. I. 65.

⁽³⁵⁾ A. Du Casse.. 83-84. . — Bazancourt. L’armee. I. 97 et 110.

⁽³⁶⁾ Инструкции генералам Эспинассу и Юссуфу.

⁽³⁷⁾ Bazancourt. L’armee. I. 126-136. — L. Guerin. I. 140-148.

⁽³⁸⁾ L. Guerin. I. 149.

⁽³⁹⁾ L. Guerin. I. 148 et 150.

⁽⁴⁰⁾ Scrive. Relation medico-chirurgicale de l’armee d’Orirnt. 76.

⁽⁴¹⁾ Kinglake. III. 140.

⁽⁴²⁾ Guerin. I. 154-155.

⁽⁴³⁾ Журнал действий 3, 4 и 5-го пехотных корпусов.

⁽⁴⁴⁾ Сведения, полученные из Бухареста, по выступлении оттуда русских войск. — Guerin. I. 156-157.

ГЛАВА XV.
Открытие кампании 1854 года на границе Азиятской Турции. Победы при Чолоке и на Чингильских высотах.

После побед, одержанных нашими войсками в сражениях при Ахалцыхе и Баш-Кадыкляре, Император Николай полагал возможным решительное наступление в неприятельские пределы и взятие важных пунктов: Батума, Ардагана, Карса и Баязета. Но князь Воронцов отклонил это предположение, поставляя на вид численную слабость наших войск в сравнении с силами Турой, собранными в Карсе, Ардагане и Батуме, и необходимость укомплектовать вверенный ему корпус, в особенности же пополнить крайний недостаток в офицерах и снабдить войска боевыми припасами, к тому же, наступавшее суровое время года, по его мнению, требовало отложить до весны дальнейшие действия. Не трудно было — писал он — отобрать назад у Турок пост Св. Николая, и даже овладеть Батумом, но удержание этих пунктов особыми гарнизонами повело бы к раздроблению сил и к напрасным потерям ⁽¹⁾. Князь Варшавский, которому, по Высочайшему повелению, сообщено было мнение князя Воронцова, полагал также что ‘по позднему времени, вести войну около Карса и Ардагана невозможно. Зимою там большие снега, и морозы доходят до 15-ти и 20-ти градусов. Весна же и подножный корм появляются поздно. Итак, кампания может здесь открыться лишь весною’. Вместе с тем, фельдмаршал повторил прежде изложенную им мысль об очищении тех из черноморских укреплений, которые, будучи недостаточно сильны и не имея между собою сообщений, не могли противиться решительным покушениям неприятеля ⁽²⁾. Сам князь Воронцов. по вступлении англо-французского флота в Черное море, признавал невозможным сохранение этих приморских пунктов, и потому осмелился предложить Государю — не найдется ли возможным предупредить некоторыми маловажными изменениями в переговорах разрыв с Западными державами. ‘Больно мне — писал Воронцов — как русскому, и как русскому совершенно преданному Вам, Всемилостивейший Государь, говорить о некоторых уступках в справедливых требованиях нами прежде объявленных, но, по верноподданническому долгу. я должен сказать, что потеря и варварская потеря укреплений наших на восточном берегу. с истреблением их гарнизонов, вполне заслуживает некоторых пожертвований… Балтийские берега и Кронштадт могут быть защищены, но в Черном море против сильных неприятельских флотов защиты нет, и падение всего, что мы имеем на этом берегу, даже при сохранении может быть Новороссийска, будет иметь самое пагубное следствие для могущества России на Кавказе и для влияния России в Европе’ ⁽³⁾.

В ответе Императора Николая Павловича князю Воронцову, встречаем следующие достопамятные слова:

‘Ты весьма справедливо замечаешь, что разрыв с Англией и Францией значительно затрудняет положение дел наших, в особенности на Кавказе. Но предположение твое — сделать незначительные уступки в наших требованиях ⁽Места, означенные курсивом, подчеркнуты в брульоне Собственноручно Государем.⁾, чтоб избежать разрывов, несбыточно: во-первых, потому, что не знаю таких незначительных уступок в наших требованиях, да и полагаю, что и тебе мудрено их было бы определить, или Мне указать, а во-вторых, потому, что оно было бы несогласно с достоинством России. Россия требует того, что ей следует по трактатам, ни более, ни менее: где же тут случай к уступкам? Нет сомнения, что положение нашей береговой линии плачевно, помочь сему — ни в твоих, ни в Моих силах. Предвидя потерю наших фортов и их гарнизонов, нельзя не соболезновать о их злой участи. Но в военном быту бывают несчастные случаи, где частью войск жертвуют, хотя скрепя сердце, для достижения главной цели. Из сего однако же делать уступки, ни с чем несообразные, было бы унизительно и недостойно’ ⁽⁴⁾.

Несмотря однако же на то, что очищение Черноморских фортов, открывая доступ на Кавказ Туркам и Союзникам их, по-видимому, замедляло покорение горских народов, решено было приступить к этой мере, указанной самою необходимостью. Из донесений Начальника Черноморской береговой линии, вице-адмирала Серебрякова, оказалось, что наши укрепления не могли быть ни обеспечены от покушений даже одних Турок, ни провиантом на продолжительное время ⁽⁵⁾. Это заставило нас очистить все укрепления на восточном берегу Черного моря, кроме Анапы, Новороссийска, Геленджика и Сухум-Кале.

Неприятель, заняв первые три пункта, мог приобресть хорошие бухты, в которых его суда имели бы удобную стоянку вблизи Крыма. С другой стороны, овладение Сухумом давало неприятелю рейд, удобный для зимовки флота и доставляло ему возможность вторгнуться из Абхазии в Мингрелию. Все это заставляло нас, озаботясь снятием гарнизонов с средних укреплений, удерживать за собою крайние пункты береговой линии до последней крайности. Начальник ее, вице-адмирал Серебряков, еще в январе 1854 года, отправился в Севастополь, чтобы лично донести князю Меншикову об опасности, угрожавшей Черноморским фортам в случае появления англо-французского флота у берегов Закавказья. Но Меншиков, заботясь исключительно о сохранении нашего флота, собранного в Севастополе, под защитою тамошних укреплений, отказал Серебрякову в просьбе усилить эскадру, крейсеровавшую у восточных берегов Черного моря, в составе только двух фрегатов и двух корветов. Когда же Серебряков предложил уничтожить средние укрепления, сняв с них гарнизоны до разрыва с Западными державами, тогда князь Меншиков и наместник Кавказа, князь Воронцов, хотя и признали необходимость такой меры, однако же отклоняли от себя исполнение, которое было не по силам Серебрякова. Снимая гарнизоны порознь, мы подвергали их усиленным нападениям горцев, а снимать по нескольку вдруг нельзя было по неимению достаточного числа судов, и к тому же зимою в Черном море бывает немного дней, удобных для амбаркации войск и нагрузки судов на открытых рейдах. К счастью, Император Николай, убедясь в возможности спасти гарнизоны, тотчас поручил князю Меншикову войти в сношение с Серебряковым и выручить войска, подвергавшиеся неминуемой опасности ⁽⁶⁾. Получив повеление Государя, Меншиков отправил из Севастополя к берегам Закавказья, под флагом контр-адмирала Панфилова, три парохода, которые, вместе с судами Сухумской эскадры, сняли гарнизоны, нагрузили на транспорты большую часть артиллерии и снарядов и, 5-го (17-го) марта, высадили на берег в Новороссийске 8849 человек. Снятие же гарнизона с укрепления Св. Духа было поручено полковнику Сколкову, который, доставя в Новороссийск 438 душ обоего пола, был отправлен с донесением Государю о благополучном исполнении трудного подвига ⁽⁷⁾. Государь, получив это донесение, писал князю Меншикову:

‘Вчера прибыл Сколков и обрадовал Меня вестию о благополучно-совершенном вывозе гарнизонов береговой линии. Душевно благодарю тебя, любезный Меншиков. за твое деятельное содействие спасению сих несчастных, теперь, кажется, можно быть спокойнее за Геленджик и Новороссийск, и подавно за Анапу. — Входя в положение семейств сих гарнизонов, посылаю деньги князю Гагарину, чтоб их обеспечить на первый раз, но надо будет Пестелю ⁽В.И. Пестель, таврический гражданский губернатор⁾ приказать расквартировать их по Крыму, где удобнее, и обеспечить существование на принятом основании для всех семейств солдатских и офицерских’… ⁽⁸⁾.

Здесь кстати заметить, что, по распоряжению принявшего от князя Воронцова начальство над Кавказским корпусом, генерала Реада, был оставлен гарнизон в укреплении Гагры, по той причине, (как объясняли впоследствии), будто бы оно прикрывало от горцев Абхазию со стороны ущелья Малой-Лабы. Таким образом не приняли во внимание, что это укрепление, совершенно разобщенное от наших войск и лежащее под выстрелами окружающей его горной местности, было бесполезно для прикрытия Абхазии, потому что в эту страну ведет, в обход Гагры, по ущелью Большой-Лабы горная тропинка, на сел. Гум, в Сухум-Кале. Впоследствии, после шестинедельной защиты укрепления, гарнизон, под начальством храброго капитана Быковского, был спасен керченским Греком Сарандо-Фотьем, который, с тремястами вооруженными своими соотечественниками, вызвался снять гарнизон Гагры, в апреле 1854 года, уже тогда, когда последовал разрыв России с Западными державами и англо-французский флот находился в Черном море. Не смотря на явную опасность, мужественный Фотья совершил успешно свой славный подвиг ⁽⁹⁾.

Зима 1853-1854 года в Закавказье была довольно сурова. Нижегородский драгунский полк, для удобнейшего продовольствия, был отведен в сел. Караклис, на дороге в Тифлис, пехота же Александропольского отряда расположилась в крепости и в позади лежащих селениях, под прикрытием 4-го и 19-го казачьих полков, которые, не ограничиваясь сторожевою службою, предпринимали экспедиции в пределы Турции и не дозволяли Курдам и баши-бузукам хозяйничать в окрестной стране. Как турецкая кавалерия брала у туземных жителей фураж и прочие припасы даром, либо под квитанции, а Русские платили за все наличными деньгами, то поселяне Карсского пашалыка охотно доставляли в Александрополь все нужное, что весьма облегчало нам устройство госпиталей и магазинов. В Эриванской губернии, набеги и опустошения Курдов и баши-бузуков почти совершенно прекратились, как только пограничные горы покрылись глубоким снегом и сделались непроходимы, даже для одиноких всадников и пехотинцев. На правом фланге театра действий, сперва проливные дожди, а потом глубокие снега, отняв всякую возможность двигать войска, также прервали до весны военные действия ⁽¹⁰⁾.

В продолжении зимы, прибыли к Отдельному Кавказскому корпусу значительные подкрепления, главными из коих были 18-я пехотная дивизия и драгунские полки: No 4-го, князя Варшавского (Новороссийский) и No 18-го, Великого Князя Николая Николаевича (Тверской). Вместе с тем, по несколько раз повторенному прошению князя Воронцова, последовало Высочайшее соизволение на увольнение его от должности Наместника и Командира Отдельного Кавказского корпуса, в отпуск, на шесть месяцев.

Князь Михаил Семенович Воронцов, неоспоримо, принадлежит к числу даровитейших деятелей в царствования Императоров Александра I и Николая I. Его подвиги украсили многие из страниц нашей Отечественной Истории. Еще в 1803 году, участвуя в экспедиции под начальством князя Цицианова, он отличился под Гаитой и Закаталами и получил в награду ордена Св. Владимира 4 степ. с бантом и Св. Георгия 4 степ. Затем, в Турецкую войну, произведен в генерал-майоры, в июне 1810 года, 29-ти лет от рода и награжден орденами Св. Анны 1 ст. и Св. Георгия 3 степ. и золотою шпагою, осыпанною бриллиантами, с надписью: за храбрость. В сражении при Бородине он командовал Сводною гренадерскою дивизиею, с которою оборонял Семеновские флеши, был тяжело ранен штыком и пожалован алмазными знаками ордена Анны 1 от. За отличие в битве под Лейпцигом, граф Воронцов получил орден Св. Александра Невского, а за сражение при Краоне, где отразил вдвое сильнейшие войска Французов, под личным начальством самого Наполеона, и чрез то дал время Блюхеру сосредоточить армию под Лаоном, награжден орденом Св. Георгия 2-й степени. Во время смотра при Вертю, он был назначен генерал-адъютантом и командиром отдельного корпуса, с которым оставался во Франции до 1818 года и по возвращении в Россию получил орден Св. Владимира 1-й степени. В 1828 году он овладел Варною, за что награжден золотою шпагою, с алмазами и с надписью: за взятие Варны, и пожаловано ему одно из 162-х орудий, доставшихся победителям, а за отличие в действиях следующей кампании он получил орден Св. Андрея. В конце 1844 года, граф Воронцов, будучи назначен наместником Кавказским и главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом, на место генерала Нейдгардта, прибыл в Тифлис весною 1845 года и в мае предпринял экспедицию против Шамиля, расположенного с огромными скопищами в Ичкеринском лесу, на пути в главное местопребыванье его, селение Дарго. Ни затруднения семиверстного перехода чрез дремучий лес, ни крепкие завалы и отчаянная защита горцев — не остановили наших войск. Шамиль принужден был уйти. не покушаясь на оборону селения, которое разрушено до основания. В награду за эту экспедицию, граф Воронцов возведен в княжеское достоинство. В 1847 году, он овладел сильно укрепленным аулом Салты.

Не менее замечательна гражданская деятельность князя Воронцова. В 1828 году, будучи назначен генерал-губернатором Новороссийского края, он содействовал процветанию торговли городов Одессы, Бердянска, Таганрога, Керчи и Веска, а девятилетнее управление его Закавказьем оставило там неизгладимую память. Обширный ум, блистательное образование, многосторонние сведения князя Михаила Семеновича, в соединении с наружностью, исполненною достоинства и даром слова, поселяли к нему общее уважение. Его характер и образ жизни имели влияние не только на близких к нему лиц, но и на все кавказское общество. Считая самоотвержение и храбрость высшими доблестями военных людей, он награждал отличавшихся в боях щедро, с видимым удовольствием, и в этом отношении напоминал Суворова, который говорил: ‘добро делать спешить должно’. При неудачах он никогда не терялся, сохраняя невозмутимое спокойствие духа, которое отражалось в его Кавказцах-офицерах и солдатах. Система его управления Кавказом составляет эпоху в Истории этого края. После неудачной экспедиции к Дарго, которая была продолжением прежних действий и послужила вновь доказательством их бесплодности, князь Воронцов дал совершенно иной вид войне на Кавказе. Его обширному уму стало ясно, что вверенный его управлению край покорится только тогда, когда элементы цивилизации, внесенные русским оружием, подроют и опрокинут дикий быт горцев, только тогда, когда силы необузданной, дикой свободы туземных жителей признают победу над собою сил русского просвещения: труд великий, который суждено довершить и упрочить его преемникам!

Система князя Воронцова состояла в военных действиях с целью удержания в своей власти каждого завоеванного шага, причем приходилось покорять и грозную природу Кавказа, и диких сынов его. Каждый наступательный шаг русских войск отрезывал, безвозвратно у горцев часть родной земли их и стеснял их набеги в наши пределы. Так, на левом фланге Линии покорена Малая Чечня и Галаши, так, на правом фланге отодвинуты горцы за Белую и Урюп. По мере этих завоеваний, устраивались казачьи поселения и воздвигались укрепления с полковыми штаб-квартирами, а покорные племена получали возможность жить мирно под защитою оружия и законов России. Проложены просеки чрез вековые леса, притоны грабежа и разбоя, и устроены удобные сообщения, там, где прежде нельзя было проехать без конвоя с орудиями, стали ходить слабые оказии и устроены почты. Племена, живущие вдоль Лезгинской линии, оставались верны русскому правительству, несмотря на призыв Шамиля к восстанию. Чеченцы и другие горские народы начали учиться русскому языку, старшины аулов, люди влиятельные на Кавказе, стали посылать детей своих на воспитание в Петербург, молодые горцы охотно поступали в конвой Государя. Дети воинственных Джарцев и Закубанцев изучали русский язык в гимназиях тифлисской и ставропольской. Даже в Дагестане — в этой суровой стране, колыбели мюридизма, мы успели упрочить наше влияние на Мехтулинцев, Акушу, Табасарань и Казыкумыкское ханство. При князе Воронцове, вместо прежних, несвязанных общею мыслью экспедиций, война приняла характер правильной осады, последствием которой долженствовало быть окончательное покорение Кавказа.

Князь Воронцов, один из образованнейших людей своего времени, старался, с самого начала своего управления страною, посеять в ней благие семена просвещения, и хотя не все они принялись на скалах дикого Кавказа, однако же, возможность их водворения была доказана на самом опыте. В городах Ставрополе, Пятигорске, Кисловодске, Владикавказе, Грозном, там, где до управления князя Воронцова встречались бедные избы и землянки, в продолжении немногих лет, возникли красивые здания. Вместо жалких торгашей- духанщиков, образовалось сословие богатых просвещенных негоциантов. Общественная жизнь развилась заметно, и особенно в Грузии. Тифлис, которого население в первую четверть текущего столетия не было безопасно от Лезгин, Турок и Персиян, Тифлис, представлявший, большею частью, безобразную громаду азиятских саклей, ныне совершенно русский город с прекрасными строениями и бульварами, с великолепным мостом на Куре, с театром, оперою, публичною библиотекою, обсерваторией, общественными и учеными собраниями. Юное поколение, прежде обреченное невежеству и праздности, ныне воспитывается в военно-учебных заведениях, гимназиях и университетах. Среди постоянной борьбы с диким народонаселением страны совершился в короткое время изумительный переворот, коснувшийся всех материальных и духовных интересов Кавказа. С одной стороны видим успехи сельского хозяйства, промышленности, торговли, строительного искусства, устройства сообщений, с другой — учреждение учебных заведений, труды Кавказского отдела Географического общества, составление новых карт, астрономические наблюдения и триангуляции края, собрание важных материалов для будущей истории Кавказа. Природные неисчерпаемые сокровища страны: овцеводство, шелководство, виноделие, возделывание табаку и марены, рыбные промыслы, развиваются в широких размерах, хотя и в ленивых руках туземцев, привыкших к азиятской беспечности. Горное ведомство едва успело коснуться кавказского хребта, как Алагирский рудник уже давал значительное количество серебра и свинцу. Судоходство по Куре, возбуждавшее в начале сомнение многих, благодаря настойчивости князя Воронцова, доставляет баржи от Каспия до Мингачаурской пристани.

Заслуги князя Воронцова по управлению Кавказским краем были признаны Блаженные памяти Государем Николаем Павловичем, пожаловавшим ему, в 1848 году, Свой портрет. алмазами украшенный, и в 1852 году, титул Светлости. Ныне благополучно царствующий Государь Император Всемилостивейше произвел его в генерал-фельдмаршалы. Общественное мнение высоко ценило его достоинства, хотя он не избег общей участи сильных мира и подвергался упрекам тех, которые имели, либо думали иметь право на него жаловаться. Порицали его за ошибочный выбор доверенных лиц, за щедрость в наградах, за послабление дисциплины в Кавказских войсках. Лучшим ответом на то могут быть подвиги генералов, командовавших при нем Кавказскими войсками: князя Бебутова, Барятинского, князя Аргутинского-Долгорукого, Евдокимова, князя Орбелиани, Багговута, Бриммера, князя Чавчавадзе, барона ф. Врангеля. Щедрость наград в руках князя Воронцова была могучим средством для привлечения даровитых офицеров гвардии, генерального штаба, артиллерии и инженеров, оставлявших удобства и развлечения столичной жизни, чтобы принять участие в трудах и лишениях боевой жизни Кавказа. Конечно в числе их были так называемые баши-бузуки, фазаны, искатели отличий без риска собственного самосохранения, но таких было немного, и даже они, живя в атмосфере кавказской удали, делались иногда полезными для службы. Что касается до выбора им людей, не всегда удачного, то кто же не ошибался, более или менее, в оценке своих ближайших сподвижников? Упрекали князя Воронцова в излишней трате денег на грандиозные сооружения, порицали его за введенную им роскошь имевшую последствием злоупотребления лиц удостоенных его доверием. Но ежели в том и есть некоторая доля правды, то виною подобных упущений была необходимость иногда брать, за недостатком достойных людей, и таких, которые у него были — так сказать — под рукою.

Остается сказать несколько слов о мерах, принятых князем Воронцовым, в отношении к благосостоянию вверенных ему войск. Устройство полковых и батарейных штаб-квартир имело большое влияние на общественную жизнь офицеров.

Каждый полк, каждая батарея, составя как бы военную семью, завели свои библиотеки, свои собрания, иногда даже — свой театр. При постепенном усвоении чувства приличий, о котором князь так много заботился, улучшалась нравственность молодежи, и вместе с тем уяснялось понимание долга службы. Внутреннее хозяйство войск было по возможности улучшено и нижние чины получали до последней мелочи все положенное от казны. Содержание их вообще было весьма удовлетворительно. Неусыпные попечения князя Воронцова о хорошем довольствии и удобном размещении войск увенчались блестящим успехом. В 1843 году цифра смертности относилась к наличному числу нижних чинов как 1:7, а в 1852 году как 1: 20 ⁽¹¹⁾.

Нелегко было заменить князя Воронцова в должности Наместника Кавказского. Государь, назначив, на время его отсутствия, командующим войсками и управляющим гражданскою частью страны, состоявшего при кавказском штабе для особых поручений, генерала-от-кавалерии Реада, писал князю Воронцову: ‘Согласясь, хотя с крайним сожалением, на временное отсутствие твое, для поправления здоровья, обращаюсь к тебе с настоятельною просьбою — сколь можно уменьшить все крайние невыгоды твоего, хотя и временного, отсутствия в столь трудное для нас время, снабдив твоего временного преемника самыми полными наставлениями, как по военной, так и по гражданской части, которых копии Я желаю иметь сам, для собственного руководства’ ⁽¹²⁾.

Генерал Реад, в первых офицерских чинах, отличался блистательною храбростью и был награжден, за отличие в Отечественную войну 1812-1814 годов, орденами Св. Владимира 4-й ст. с бантом, Св. Георгия 4-й ст. и золотою саблею с надписью: ‘за храбрость’. Впоследствии он не приобрел военной известности, и уже в чине генерал-лейтенанта, состоя при фельдмаршале князе Варшавском, занимал должность инспектора кавалерии действующей армии, а потом, прибыв на Кавказ в 1852 году, находился при штабе корпуса, исполняя поручения по инспектированию войск. Как человек, генерал Реад пользовался общим уважением, но доверие к нему, по званию командующего корпусом, несмотря на все его заботы и труды, было весьма ограничено: причиною тому справедливо полагали отчасти шаткое положение его в ожидании возвращения князя Воронцова, отчасти же недостаток блистательных дарований, отличавших его предместника ⁽¹³⁾.

Император Николай был весьма озабочен выбором генерала для командования корпусом, действующим на азиятской границе Турции, в случае болезни или смерти князя Бебутова. По этому поводу он писал князю Воронцову: ‘Генералы, способные на подобное назначение, не в изобилии. Кроме Сакена и Лидерса, и назвать никого не могу, последнего считаю решительно лучшим из всех, Мне лично известных, но Я бы не желал, без крайней нужды, его удалять с Дуная, где он один мог бы заменить, в случае нужды, князя Горчакова. На сей важный вопрос обращаю твое особое внимание’… ⁽¹⁴⁾. Князь Воронцов отвечал, что ‘отдавая вполне справедливость военным достоинствам генерала Лидерса, он считает совершенно способным командовать действующим корпусом, находящегося здесь под рукою, генерал-адъютанта князя Барятинского, которого должность при генерале Реаде можно временно поручить генерал-майору Индрениусу. Военные достоинства князя Барятинского здесь всем и, смею думать, Вашему Императорскому Величеству известны, он приобрел большой опыт — и в военном деле вообще, и в познании края, и пользуется общею доверенностью’ ⁽¹⁵⁾. Император Николай утвердил выбор князя Воронцова, но с тем, чтобы князь Барятинский находился при князе Бебутове с самого открытия кампании. ‘Поздно и неосторожно было бы выслать Барятинского — писал Государь тогда только, когда несчастие случилось бы с Бебутовым, чего Боже упаси’ ⁽¹⁶⁾.

Князь Александр Иванович Барятинский, проведший большую часть своего служебного поприща на Кавказе и получивший в награду блистательных подвигов орден Св. Георгия 4-й степени, в 1845 году, сперва командовал Кабардинским егерским полком, потом в течении двух лет был начальником 20-й пехотной дивизии и левого фланга линии, а перед Восточною войною произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником главного штаба Отдельного Кавказского корпуса. На левом фланге линии, князь Барятинский совершил несколько весьма удачных экспедиций в Большую Чечню, усилил Сунженскую линию, уничтожил разбойничий притон на Ханкальской горе, близ укрепл. Воздвиженского, и — что было важнее всего — приобрел большое влияние на Чеченцев, которые, убедясь в нашей силе, переселялись под защиту русских укреплений и образовали многочисленную и храбрую милицию, содействовавшую нашим войскам, под предводительством своих наибов ⁽¹⁷⁾.

Войска на турецкой границе, весною 1854 года, были распределены следующим образом: Александропольский отряд, под начальством князя Бебутова, усилен егерскою бригадою 18-й пехотной дивизии, с тремя пешими батареями, двумя баталионами Ряжского полка с легкою батареей, и сводною драгунскою бригадою с донскою No 6-го батареей и дивизионом Линейной казачьей батареи No 15-го. Этот отряд состоял из 19-ти баталионов, 26-ти эскадронов, 3-х казачьих полков и 12-ти сотен милиции, с 54-мя пешими и 20-ю конными орудиями, в числе 12-ти тысяч челов. пехоты и 7,500 челов. регулярной и иррегулярной кавалерии ⁽¹⁸⁾. Под общим начальством князя Андроникова находились отряды: 1) в Гурии, генерал-майора князя Гагарина, в составе 10-ти с половиною батальонов, 2-х казачьих сотен и 3 1/2 сотен милиции, с 12-ю орудиями ⁽¹⁹⁾, 2) у Ахалцыха, под начальством генерал-майора Ковалевского: 8 батальонов, 9 казачьих сотен и 29 сотен милиции, с 12-ю орудиями ⁽²⁰⁾, 3) резерв, в Боржоме и Сураме: Белостокского и Ряжского пехотных полков по 2 батальона. Эриванский отряд, под начальством генерал-лейтенанта барона К. К. фон-Врангеля, состоял из 4 1/2 баталионов и донского казачьего No 23-го и конного мусульманского полков, с 12-ю орудиями ⁽²¹⁾.

Остальные войска находились частью в Тифлисе, образуя общий резерв (Рязанского пехотного полка 4 бат.) и для содержания караулов (Навагинского пехотного 1 батальон), частью в Дагестане, под начальством генерал-лейтенанта князя Григория Дмитриевича Орбелиани, и на Лезгинской линии, под начальством князя Левана Ивановича Лорис-Меликова.

В продолжении зимы, турецкие войска устроились и получили значительные подкрепления. Главные силы (Анатолийская армия), расположенные под стенами Карса, возросли до 60 тыс. человек, начальство над ними было поручено Зариф-Мустафа-паше. Отдельные корпусы стояли в Батуме, занимая Озургеты, и Баязете — первый под начальством Селим-паши, а второй под начальством другого Селим-паши.

В продолжении зимы 1853-54 года, Гурия и Мингрелия были постоянно тревожимы — то набегами со стороны Кобулетского санджака (округа), то высадками с моря. Первоначальные действия, весною 1854 года, также открылись на нашем правом крыле, в Гурийском отряде. Паша Гассан-бей, родом из кобулетских князей, стоявший с частью Батумского корпуса в Озургетах, взялся провести Турок отличною дорогою, мимо Чахотауры, через сел. Нигоети — ‘напиться кофе в Марани и плотно поужинать в Кутаисе’. В то время у селения Нигоети находилось всего-на-все десять некомплектных рот и десять сотен гурийской милиции, с четырьмя орудиями, под начальством подполковника князя Эристова ⁽²²⁾, который, не выжидая нападения, двинулся на встречу неприятелю, 27-го мая (8-го июня). Турки, в числе до 12 тыс. человек, окружили со всех сторон наш малочисленный отряд, но, не выдержав дружного натиска в штыки, обратились в бегство, с потерею двух тысяч человек убитыми и ранеными, двух орудий и всего обоза. Сам начальник турецкого отряда Гассан-паша был убит. Урон наших войск вообще простирался до 600 чел. Особенно отличился здесь 1-й Куринский батальон. ‘Ну-ка, братцы — говорили между собой солдаты — ‘ура’ не кричать, а то еще испужаются и уйдут не проученными’ ⁽²³⁾. В награду этого подвига, князь Эристов произведен в полковники, назначен флигель-адъютантом и пожалован орденом Св. Георгия 4-й степени. Тот же орден получили: майор Куринского полка Момбелли, который, командуя 1-м батальоном этого полка, повел его в штыки на батарею, опрокинул прикрытие и овладел орудиями, и капитан 13-й артиллерийской бригады Гулевич, шесть раз остановивший натиск неприятельских колонн действием своих орудий и тяжело раненый.

Получив донесение о победе при Нигоети, князь Андроников двинулся с главными силами своего отряда, 29-го мая (10-го июня), из Марани к Озургетам. Неприятель, не осмеливаясь выждать там русские войска, бросил в Озургетах большие запасы продовольствия и склады английских товаров и быстро отступил за реку Чолок. Между тем, князь Андроников, успев собрать при урочище Нагомари 11 1/2 батальонов и 2 тысячи человек пешей милиции и иррегулярной кавалерии, всего до 10 тыс. человек с 18-ю орудиями ⁽²⁴⁾, занял Озургеты, 3-го (15-го) июня, и на следующий день повел свои войска против неприятеля, Турки, под начальством Селима-паши, в числе до 34-х тыс. человек с 13-ю орудиями, были расположены на позиции, прикрытой с фронта полевыми укреплениями и обеспеченной с правого фланга крутым почти недоступным оврагом, а с левого — густым лесом. Войска наши перешли через речку Чолок в двух колоннах: правая, генерал-майора

ля, состояла из двух батальонов Куринского и двух Литовского полка, а левая, генерал-майора Бруннера, из двух батальонов Брестского и двух Литовского полка, при каждой колонне находилось по 4 горных орудия и по одной роте сапер. За колонною Бруннера следовали 8 легких орудий, а за ними в резерве 4-й батальон Белостокского и два батальона Брестского полка с двумя горными орудиями, под командою полковника Карганова. За пехотою шла вся кавалерия, пешая же милиция частью была рассыпана впереди пехотных колонн, частью же послана к правому флангу неприятеля, для отвлечения его внимания от предположенного пункта главной атаки-левого фланга турецкой позиции. Неприятель, изумленный внезапным появлением из густого леса наших колонн, поспешил усилить свое левое крыло.

Войска наши построились в боевой порядок: колонна Майделя, сделав фланговое движение вправо, развернулась против левого крыла турецкой позиции: в первой линии стали 1-й и 2-й батальоны Куринского полка с 4-мя горными орудиями, а во второй-1-й и 2-й батальоны Литовского полка и 3-я саперная рота, левее этих войск, против правого крыла Турок, развернулась колонна Бруннера: в первой линии 1-й батальон Брестского и 3-й батальон Литовского полка, а во второй — три батальона Брестского и 4-й батальон Литовского полков и 4-я саперная рота. Легкая батарея, выдвинутая на рысях из леса в центр боевого порядка, и горные орудия, под общим начальством полковника Мамацева, открыли меткий огонь. Войскам генерала Майделя было приказано идти в штыки и для содействия им выдвинуты вправо из второй линии Бруннера, под его личным начальством, четвертые батальоны Брестского и Литовского полков. Батареи наши, выехав вперед, вместе с наступающею пехотою, на ближайший картечный выстрел, открыли учащенную пальбу, и вслед затем батальоны Куринского полка, пробежав через кустарники и болота, ударили в штыки, опрокинули неприятеля и ворвались в лагерь, здесь под генералом Майделем убита лошадь. Селим-паша выслал на поддержание боевых линий весь свой резерв и встретил наступающие колонны картечью и батальным огнем пехоты. Куринцы понесли значительный урон и были принуждены податься назад.

В эту решительную минуту, князь Андроников произвел общее наступление: легкая батарея выносится вперед и осыпает неприятеля картечью, три батальона Брестского, 4-й Белостокского и 3-й Литовского полка, вслед за Куринскими егерями, с барабанным боем, кидаются в штыки, казаки, с громким криком ‘ура, несутся с двух сторон в лагерь, начальник их, храбрый полковник Харитонов, убит, но они, под командою войскового старшины Евстигнеева, рубят и топчут Турок. Грузинская конная дружина, обскакав с тыла завалы, атаковала один из турецких батальонов, врезалась в него и захватила знамя и три значка. Впереди ее, несколько офицеров были убиты, либо тяжело ранены, командир дружины подполковник князь Джандиеров и помощник его штабс-капитан князь Цицианов ранены, но остались при своей дружине. Имеретинская конная милиция врубилась в турецкую пехоту, потеряв своего вождя, доблестного старца Койхосро-Микеладзе, представителя самой многочисленной из княжеских фамилий Имеретии, пораженного картечью вместе со всеми его бывшими впереди всадниками. Гурийская пешая милиция отбила горное орудие. Из числа прочих турецких орудий, которые все достались в добычу победителям, захвачены: три — майором Чеплевским с 4-м батальоном Белостокского полка, два — подполковником Осиповым с 3-м баталионом Брестского полка, три — флигель-адъютантом подполковником Бреверном с 3-м батальоном Куринского полка, и четыре — подполковником князем Шаликовым с 1-м батальоном Брестского полка, поддержанным 3-м батальоном Литовского полка, под начальством майора Макрыза, раненого двумя ружейными пулями и картечью. Турки оборонялись упорно в своих завалах, но, выбитые оттуда штыками, обратились в бегство. Князь Андроников, оставя на поле сражения наиболее потерпевшие войска, поручил преследование 1-му, 2-му и 4-му баталионам Литовского егерского полка, 4-му батальону Брестского пехотного полка и саперным ротам, с 4-мя горными орудиями, под начальством генерал-майора Бруннера, за ними вслед отправлены еще два батальона Брестского полка с 2-мя горными орудиями, и грузинская милиция, под начальством полковника Карганова. Генерал Бруннер гнал неприятеля до сел. Ляхвы, пока Турки совершенно не рассеялись, а конная грузинская милиция преследовала их еще около двух часов.

Урон неприятеля вообще простирался от 3-х до 4-х тысяч человек, вся его артиллерия, 36 знамен и значков, весь лагерь, остались в наших руках. Вся турецкая милиция, в числе 14-ти тысяч человек, разбежалась. Сам Селим-паша ускакал в Кобулеты только с немногими всадниками.

С нашей стороны убиты: казачий полковник Харитонов и умерший от ран генерального штаба подполковник Чижиков, обер-офицеров 8, нижних чинов 240. Ранены: генерал-майор князь Гагарин, штаб и обер-офицеров 27, нижних чинов 640. Контужено: штаб и обер-офицеров 14, нижних чинов 169. В милиции убито: обер-офицеров 4, милиционеров 52, ранено: штаб-офицеров 1, обер-офицеров 9, милиционеров 276, контужено: обер-офицеров 3, милиционеров 64, Вообще же выбыло из фронта до 1,500 человек ⁽²⁵⁾. Дело при Чолоке совершенно расстроило Батумский корпус и обеспечило край, вверенный князю Андроникову.

Император Николай, получив донесение о победе при Чолоке, пожаловал главному виновнику ее, князю Андроникову, орден Св. Александра Невского. Орден Св. Георгия 4-й степени получили: генерал-майор Майдель, полковник Мамацев, подполковники Бреверн и Джандиеров, майор Макрыз, Брестского пехотного полка капитан Тальвинский, который, будучи ранен, остался перед своею ротою и первым взбежал на неприятельскую батарею, Куринского полка капитан Дудниченко и Литовского егерского полка подпоручик Быковский.

Не менее успешны были действия нашего Эриванского отряда. Начальник его, барон Карл Карлович фон-Врангель, немец и лютеранин, был русским по образу жизни, понятиям и привычкам своим, ходил в русскую церковь, имел у себя на квартире православные иконы, и поступал так не из лицемерия, чуждого его прямому рыцарскому характеру, а потому, что, постоянно живя в русской военной семье, сроднился душою с Русскими. Пристрастия к немцам, столь часто встречающегося в его соотечественниках, и тени в нем не было, и, напротив того, он горою стоял за все русское, любил русского солдата, заботился о нем и высоко ценил его превосходные качества ⁽²⁶⁾.

В продолжении зимы на 1854-й год, войска Эриванского отряда стояли частью по правую сторону Аракса, между селениями Кульпы и Игдырем, частью на левой стороне Аракса, в Эчмиадзине и лежащем близ него селении Вагаршапате. В апреле 1854 года, отряд усилился конно-мусульманским полком No 4, сформированным из местных жителей по найму, на счет обывателей Эриванской губернии, двумя сотнями дружины из эриванских беков (дворян) и дивизионом батарейной No 5-го батареи 21-й артиллерийской бригады ⁽²⁷⁾. Со стороны Турок, Баязетский отряд, в продолжении зимы, возрос до 9 тыс. челов, пехоты и 7 тыс. кавалерии, кроме того, ожидали прибытия еще нескольких тысяч человек из Вана. Вообще же неприятельский корпус был, по крайней мере, в пять раз сильнее нашего ⁽²⁸⁾.

В конце мая русский отряд сосредоточился на правой стороне Аракса, кругом Амарата, кавалерия оставалась у сел. Игдыря, на дороге, ведущей из Баязета, чрез Оргов, в Эриванскую губернию. Тогда же в состав отряда поступила конная сотня охотников, из Армян, сформированных на собственный счет жителем нахичеванского уезда Тер-Грекуровым, а в июне — тремя сотнями донского казачьего No 4-го полка и сотнею Курдов Эриванской губернии, собранных старшиною их Джафар-агою ⁽²⁹⁾. Подвоз артиллерийского парка и жизненных запасов был обеспечен наймом по подряду нужного числа арб (повозок) и черводаров с вьючными лошадьми. Войска имели при себе полный комплект патронов и зарядов и на 10 дней провианта, остальные запасы можно было добыть в неприятельской стране, но генералу Врангелю разрешено было наступать только до Орговского поста, не доходя 9 верст до турецкой границы ⁽³⁰⁾. После незначительного дела, 23-го июня (5-го июля), у Оргова, наш отряд отошел к Игдырю и простоял там в совершенном бездействии до половины (до конца) июля, пока прибыли заподряженные арбы и черводарские лошади, и пришло разрешение князя Бебутова — действовать наступательно ⁽³¹⁾.

Генерал Врангель, несмотря на огромное превосходство неприятеля в силах, решился атаковать его, чтобы обеспечить от вторжения турецких партий нашу границу, которую, по значительному её протяжению, трудно было прикрыть на всех пунктах, и чтобы иметь возможность избрать для отряда хорошую стоянку, потому что, при расположении его, в жаркое время года, в низменной долине Аракса, войска подвергались повальным болезням. По дурному состоянию дорог через горы, все обозы были оставлены у Игдыря, под прикрытием двух рот, одной Ширванского полка и другой Грузинского линейного батальона No 4-го, прибывшей из Эривани, и одной сотни донского No 4-го полка.

16-го (28-го) июля, войска выступили из Игдыря в 8 часов вечера, чтобы скрыть наше движение от Турок и предупредить их на перевале через горы. Отряд имел при себе: четырехдневный запас провианта, все патронные и зарядные ящики, казенные повозки для больных и раненых, артельные повозки по, одной на роту, маркитантские арбы и телеги, порционный скот и вьюки с офицерскими вещами. В составе отряда были 5 баталионов и 16 сотен иррегулярной кавалерии, всего же 3865 человек пехоты и 1574 человека кавалерии, с 12-ю орудиями ⁽³²⁾. Всю ночь шел дождь, дорога испортилась. крутой подъем на горы сделался затруднителен: отряд прибыл к Орговскому посту только в 4 часа утра 17-го (29-го) июля, и сделав там привал около часа, двинулся далее, кавалерия выступила в 6 часов, а пехота в 8, и потому наши войска не успели занять высоты прежде Турок, стоявших накануне у сел. Карабулаха, в расстоянии всего шести верст от перевала через горы. По данной диспозиции, большая часть нашей кавалерии устремилась вперед, чтобы, заняв высоты, удерживаться на них до прибытия пехоты, по главной (колесной) дороге — есаул Стенюкин с двумя сотнями казаков донского 23-го полка и сотнею Куртин, левее его — по отлогостям гор, командир донского 23-го полка, полковник Хрещатицкий с восемью сотнями казаков и милиционеров, еще левее — по боковому ущелью, отстоящему от главного пути на две версты, войсковой старшина Чернов с одною сотнею казаков 4-го полка и двумя сотнями Мусульманского полка. Ущелье, чрез которое проходила колесная дорога, по мере подъема на гору, суживается и образует на перевале теснину, около версты в длину и до 400 шагов ширины, с правой, западной стороны ущелья лежат крутые горы обширным полукружием, а с левой, восточной — скалистая, трудно доступная гора, где засели баши-бузуки, в ожидании наступления наших войск. На середине протяжения теснины находится небольшое болотистое озеро, Джан-гель или Чин-гил, в коем, до наступления жаров, вода годна для питья. Наша кавалерия, частью спешенная, подошла к озеру и могла поить лошадей, не допуская к воде Турок. Между тем войсковой старшина Чернов, найдя тропинку незанятою неприятелем, спустился с своими тремя сотнями по южной покатости хребта, атаковал баши-бузуков и захватил несколько из них в плен, но вслед за тем наткнулся на другую турецкую партию, числом более 500 человек, которая напала на него с разных сторон, несколько казаков и милиционеров было положено на месте, остальная милиция Чернова, частью была захвачена в плен, частью разбежалась, казаки с несколькими милиционерами, отойдя назад, заняли восточную вершину перевала.

Пехота наша, выступившая с привала от Орговского поста двумя часами позже кавалерии, пришла к ущелью уже около полудня. Дорога была очень грязна и с 10-ти часов сделалось жарко, люди выпили всю воду, взятую в манерках, и томились жаждою, многие из них, изнуренные во время стоянки в долине Аракса лихорадкою, ослабели и остались назади. В 12 часов собрались у озера Джан-гела 4 батальона, 12 сотен кавалерии и 8 орудий легкой No 7-го батареи, всего же до 1,700 чел. пехоты и 1,200 чел. кавалерии. (2-й батальон Ширванского полка, 4 орудия батарейной No 5-го батареи, две сотни кавалерии и вес легкий обоз, под командою полковника Алтухова, были оставлены в двух верстах не доходя перевала, в виде репли, на случай отступления).

Чрезвычайное утомление войск, сделавших переход в 24 версты по грязной дороге в гору, заставило генерала Врангеля дать им отдых около часа. Солдаты сняли ранцы, легли наземь и многие из них тотчас заснули, несмотря на то, что до них долетали пули турецких стрелков, ‘Лежачего не бьют’ — шутили наши служивые между собою.

Неприятель занимал сильную позицию: поперек ущелья между скалистыми хребтами стояли 4 орудия и позади их 5 батальонов, из числа коих 3 средние были развернуты, а фланговые построены в каре, за пехотою, на южном спуске перевала, находилось более 5 тысяч баши-бузуков и прочей иррегулярной кавалерии, впереди позиции, на высотах, огибавших расположение наших войск, было рассыпано до 2-х тысяч стрелков. По мере того, как подходили части войск на позицию, Турки встречали их прибытие громкими криками. В три четверти первого часа пополудни, появились на перевале, в тысяча шагах от нас, турецкие орудия, и загремели их выстрелы, тогда же неприятельские стрелки, стоявшие у нас на флангах, начали спускаться с высот, участив огонь по пехоте, все еще отдыхавшей в ущелье, одни из наших солдат переходили мгновенно из временного сна в сон вечный, другие вскакивали, пораженные пулями. Генерал Врангель решился атаковать неприятельскую позицию теми войсками, которые были у него под рукою, а полковнику Алтухову, тогда находившемуся с резервом в версте позади боевых линий, приказал наблюдать за Турками, спускавшимися в тыл нашему отряду. Приняв во внимание, что главную силу неприятеля составляла пехота, которая не могла быть существенно поддержана слишком растянутыми по горным вершинам иррегулярными войсками начальник отряда решил — атаковать неприятельскую позицию в центре, причем наступление под выстрелами занимавших горы Турок не было так дерзко, как казалось, потому что иррегулярные войска их, вооруженные плохими ружьями, не могли нанести нам больного вреда, а сами подвергались опасности быть отрезанными от пути, ведущего на Карабулах в Баязет. Генерал Врангель, приказав открыть огонь из 4-х орудий первого дивизиона 7-й батареи, поставленных вправо перед болотом, на небольшом возвышении, построил пехоту в две линии, приказал оставить ранцы на месте и повел первую линию на центр неприятеля, по узкому пространству между болотистым озером и влеве лежащими высотами: впереди, под прикрытием стрелковой цепи, 5-й батальон Тифлисского егерского полка, в ротных колоннах, прошел мимо озера и развернулся влево от дороги, так что две ротные колонны стали впереди, а одна в 50-ти шагах за их интервалом, потом 2-й дивизион 7-й батареи, выехав рысью, принял вправо и открыл огонь, 5-й баталион Мингрельского егерского полка, также в ротных колоннах, стал еще правее, оставя место для 1-го дивизиона 7-й батареи, который пристроился на рысях к 2-му дивизиону, 1-е баталионы Мингрельского егерского и Ширванского пехотного полков, пройдя между озером и горами, расположились во второй линии. Первою линиею пехоты командовал полковник Цумпфорт, а второю — полковник Шликевич. За второю линией следовала кавалерия, построенная в колоннах лавами: на правом фланге, по горным покатостям, есаул Стенюкин, с двумя сотнями донского No 23-го полка, сотнею Мусульманского No 4-го полка и сотнею Куртин, а на левом, левее озера, полковник Хрещатицкий, с тремя сотнями донского No 23-го полка, двумя — бекской дружины и одною сотнею Мусульманского полка. Неприятель встретил наши войска сильнейшим ружейным огнем и канонадою — перва ядрами и потом картечью. Шедший в голове общей колонны, 5-й батальон Тифлисских егерей в четверть часа потерял убитыми и ранеными более ста человек, картечью свалило баталионного командира, подполковника Сакена и ехавших за ним адъютанта и горниста, все думали, что он убит, но с него сорвало только фуражку и убило под ним лошадь, сам же он остался цел и, догнав свои баталион пешком, повел его далее. Как только наша первая линия сблизилась с неприятелем, раздался барабанный бой, и по команде: ‘на руку’ наши войска, с криком ‘ура’, кинулись на Турок. Одновременно с ударом пехоты в штыки, казаки, выскакав во весь карьер на фланги первой линии, бросились на неприятельские орудия и батальоны. Успех рукопашного боя был решен в несколько минут, и потому вторая линия пехоты не успела принять участия в деле. Турецкие артиллеристы и передние люди пехоты пали под штыками и пиками, прочие же обратились в бегство, бросая ружья. Неприятельская кавалерия покушалась выручить свою пехоту, но, увлеченная бегущими и смешавшись с ними, была опрокинута в глубокий овраг, лежащий за центром турецкой позиции. Здесь генерал Врангель остановил пехоту и поручил дальнейшее преследование кавалерии, под командою полковника Хрещатицкого. Часть Турок бросилась по дну оврага вправо и рассеялась, другие поднялись на противоположную его покатость и по склону, по которому спускается дорога к Баязету, их преследовали казаки и беки Хрещатицкого, к которым присоединился и отряд Чернова, спустившийся с перевала, как только неприятель был сбит с позиции.

Кавалерия наша гнала и рубила неприятеля на протяжении дочти шести верст, до сел. Карабулаха, и остановилась только по изнурению лошадей.

Как баязетская дорога от перевала через горы круто поворачивает влево, то неприятельские войска, занимавшие влево (к востоку) от нее хребет, были совершенно отрезаны от пути отступления движением нашей кавалерии к сел. Карабулаху и могли бежать только в Эриванскую губернию. Когда же первая линия нашей пехоты отошла назад к своей артиллерии, а кавалерия получила приказание прекратить преследование, генерал Врангель направил против неприятеля, занимавшего левую гору, из второй линии, три роты 1-го баталиона Ширванского пехотного полка и одну роту Мингрельского егерского полка, которые, прикрывшись стрелками, с нескольких сторон полезли на кручу, по мере того, как они подымались, Турки отступали вверх, и наконец собрались в густой толпе на вершине горы, некоторые из них продолжали стрелять из-за камней в наших солдат. Когда же наконец все наши четыре роты взлезли на высоту, неприятели стали бросать оружие и просили пощады. Несколько баши-бузуков, кинувшиеся в Эриванскую губернию, были встречены бежавшими с поля сражения милиционерами из отряда Чернова и дочиста ими ограблены.

Дело, начавшееся в час пополудни, совершенно окончилось в три часа. В наших руках остались 4 орудия, 6 знамен и 17 значков, 370 пленных и множество разного оружия и лошадей. До двух тысяч убитых и раненых Турок лежало на месте сражения и по дороге к Карабулаху. Весь Баязетский корпус совершенно рассеялся. С нашей стороны в пехоте и донских полках убито: обер-офицер 1, нижних чинов 56, ранено и контужено: штаб-офицер 1, обер-офицеров 14, нижних чинов 262, в милиции убито и ранено 70 и разбежалось более 200 человек ⁽³³⁾. Сам Врангель был легко ранен пулею, но оставался при своих войсках, и когда его сын и находившиеся вблизи офицеры просили его перевязать рану, отвечал: ‘Прежде надо разбить Турок, а потом успеем перевязать раны’ ⁽³⁴⁾.

В награду за победу на Чингильских высотах генерал барон Врангель пожалован орде ном Св. Георгия 3-й степени, его сын, поручик Тифлисского егерского полка, взявший с боя неприятельское знамя, получил тот же орден 4-й степени.

Ближайшим последствием дела на Чиигильских высотах было занятие, 19-го (81-го) июля, города Баязета, откуда остатки неприятельского корпуса, в числе 2-х тысяч человек, бежали в Ван. В Баязете найдено: 3 орудия, одно знамя большие запасы пороха, 2 1/2 миллиона патронов, 1000 четвертей пшеницы, 150 четвертей муки, 800 четвертей риса, 1000 четв. полбенной крупы, 1600 четвертей ячменя, 300 пудов коровьего масла, 500 пудов соли, и проч. Вместе с тем нанесен жестокий удар английской торговле с Персиею. Караваны из Трапезонта и Эрзерума в Тавриз, главный город Адербейджана, ходят чрез Дохарскую теснину, близ Баязета. Важность этого пункта оказалась вскоре: несколько казачьих сотен перехватили между Баязетом и Диадином караван в 2325 лошадей и верблюдов, ценность которого простиралась до 8-ми миллионов пиастров (более миллиона рубл. серебр.) ⁽³⁵⁾.

Победа на Чингильских высотах и занятие Баязета оказали влияние на жителей окрестной страны — хищных Курдов. Страх, внушенный успехами нашего оружия и присутствием наших войск, оказался более действительным, нежели покушения привлечь к нам эти дикие племена подарками и деньгами. Всегдашняя готовность их к восстанию для грабежа и возможность усилить наши войска туземными полчищами придают важность действиям от Эривани в долину верхнего Евфрата, которые из второстепенных могут обратиться в решительные и способствовать вторжению главных сил русской армии в Анатолию ⁽³⁶⁾.

Приложения к главе XV.

⁽¹⁾ Отзыв главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом военному министру князю Долгорукову, от 10-го декабря 1853 года.

⁽²) Записки князя Варшавского, от 16-го (28-го) января 1854 года. ⁽³⁾ Из письма Государю князя Воронцова, от 18-го (30-го) января 1854 года.

⁽⁴⁾ Из Собственноручного брульона письма Императора Николая князю Воронцову.

⁽⁵⁾ Рапорты князю Воронцову вице-адмирала Серебрякова, от 9-го и 26-го января 1854 года.

⁽⁶⁾Собственноручное письмо Государя князю Меншикову, 10-го февраля 1854 года.

⁽⁷⁾Всеподданнейшие донесения князя Меншикова, 24-го февраля, 4-го и 13-го марта 1854 года.

⁽⁸⁾ Из письма Государя, от 23-го марта 1854 года.

⁽⁹⁾ Из записок полковника Де Саже. —Воен. Сборник. 1877. No 2.

⁽¹⁰⁾ Из записок генерала Б-та. — М. Лихутин. Русские в Азиятской Турции в 1854-1855 годах, 7-8. — Сборник известий, относящихся до настоящей (Восточной) войны. VI. Закавказская армия. 108-110.

⁽¹¹⁾ Из записок полковника Де Саже и других офицеров Кавказского корпуса.

⁽¹²⁾Из письма Императора Николая князю Воронцову, от 4-го января 1854 года.

⁽¹³⁾ Из записок полковника Де Саже.

⁽¹⁴⁾Из письма Императора Николая князю Воронцову, от 4-го января 1854 года.

⁽¹⁵⁾ Из письма Государю князя Воронцова, от 18-го (30-го) января 1854 года.

⁽¹⁶⁾ Из письма Государя князю Воронцову.

⁽¹⁷⁾Из записок полковника Де Саже.

⁽¹⁸⁾Состав Александропольского отряда весною 1854 года.

Командир всей пехоты ген.-лейт. Белявский.	18-й дивизии:
	Тульский егерский полк	бригадный командир ген.-майор Ф. Лейн.
	Белевский егерский полк
	Ряжского пех. полка 2 батал. полк. Ганецкий.
	Кавказской гренадерской бригады:
	Гренадерского Е. И. В. Вел. Князя Константина Николаевича полка 3 1/2 бат.	бригад. командир ген.-м. Кишинский.
	Эриванского карабинерного (ныне лейб-грен. Эриванского Его Вел.) полка 3 1/2 бат.

	всего пехоты 17 батальонов.
	Кавказский саперный батальон — полковник ф.-Кауфман.
	Кавказский стрелковый батальон — подполковник Лузанов.
кавалерия под начальством генер.-лейтен. Багговута.	Драгунский князя Варшавского (ныне драгунск. Новороссийский Е.И. Выс. Вел. князя Владимира Александровича) полк	10 эскадр.	командир сводн. драг. бригады ген.-м. граф Нирод.
	Драгунский (ныне драгунск. Тверской) Его Имп. Выс. Вел. Князя Николая Николаевича Старшего полк	10 эскадр.
	Драгунский принца Виртембергск. (ныне Нижегород. драг. Короля Виртембергск.) полк. — ген.-майор кн. Чавчавадзе.	6 эскадр.
	Сборный линейн. казач. полк	9 сотен.
	Донские казачьи полки: Калинина и Михайлова	12 сотен.
	Карабахская и Елисаветпольская милиция	8 сотен.
	Кабардинцы подполковн. Кундухова	4 сотни.
	всего кавалерии	26 эскадронов и 33 сотни
Артиллерия
Кавказской грен. бригады, батарейные батареи No 1-го и No 2-го	16 орудий
18-й бригады, батар. батарея No 4-го	12 орудий *^)**
Кавказской грен. бригады, легкая No 1-го батарея.	8 орудий
18-й бригады, легкой No 6	2 орудия
18-й бригады, легкой No 7	8 орудий
18-й бригады, легкой No 8	8 орудий
Донская конная No 6	8 орудий
Донская конная No 7	8 орудий
Линейной казачьей. No 15	4 орудия
всего батарейных 28, легких 2б, конных 20 орудий
Две конно-ракетные команды. В Ахалкалакском отряде состояло: Ряжского пехотного полка 2 батальона. Донского казачьего No 2-го полка 3 сотни. Ахалцыхской милиции 1 сотня. 18-й артилл. бриг. легкой No 6-го батареи 6 орудий.
*^)** В батарейной No 4-го батарее, один дивизион сформирован из 12-ти-фунтовых турецких орудий, взятых под Баш-Кадыкларом.

⁽¹⁹⁾ Состав отряда князя Гагарина: Брестского пехотного полка 2 батальона, Литовский егерский полк 4 батальона, Куринского егерского 2 баталиона, Грузинский линейный No 1-го и Черноморский линейный No 12 батальоны, 3-го резервного саперного батальона две роты, Донского казач. No 11 полка 2 сотни, милиции гурийской 17 1/2 сотен, имеретинской 7 сотен, мингрельской 4 сотни и самурзаханской 2 сотни, 13-й артилл. бригады легкая No 1-го батарея, 8 орудий, и горной No 1-го батареи 4 орудия.

⁽²⁰⁾ Состав отряда князя Андроникова: Виленский егерский полк, 4 батальона, Белостокский пехотный полк, 4 батальона, Брестского пехотного полка 2 батальона, Грузинский линейный батальон No 2, Донские казачьи NoNo 2 и 21 полки, тифлисской и гориской милиции 26 сотен и гориская дворянская дружина, осетинской милиции 3 сотни, 13-й артиллер. бригады батарейные NoNo 1-го и 2-го и легкая No 2-го батареи, 24 орудия, горной No 1-го батареи, 2 единорога и 2 мортиры, и горный взвод из отбитых у Турок орудий.

⁽²¹⁾ Состав отряда барона ф.-Врангеля: Ширванского князя Варшавского полка 2 батальона, Мингрельского егерского 1 3/4 батал. и Тифлисского егерского 3/4 батальона, дивизион батарейной батареи No 5-го и легкая батарея No 7-го, 23-й донской казач. полк.

⁽²²⁾ Состав отряда князя Эристова: 1-й баталион Куринского егерского князя Воронцова полка, 4-й батальон Брестского пехотн. полка, две роты Белостокского пехотного полка (оставлены для прикрытия вьюков), 2 легких и 2 горных орудия.

⁽²³⁾ ‘Русский инвалид’. 1854. No 135-я. — Из газеты ‘Кавказ’. — Der Krieg gegen Russland im Jahre 1854. 277.

⁽²⁴⁾ Состав отряда, собранного у Нагомари: Литовский егерский полк, 4 батальона, 1-й и 3-й батальоны Куринского кн. Воронцова полка, Брестский пехотный полк, 4 батальона, Белостокского пехотного полка 4-й батальон, 3-го резервного саперн. батальона 2 роты, Донского казач. No 11 полка 4 сотни, 6 сотен имеретинской и 6 сотен гурийской пешей милиции, грузинская конная дружина и 5 сотен имеретинск. конной милиции, 8 полевых и 10 горных орудий.

⁽²⁵⁾ Донесение командующему отдельным кавказским корпусом генералу Реаду генерал-лейт. князя Андроникова, от 18 июня 1854 г.

⁽²⁶⁾ Из записок кавказского офицера.

⁽²⁷⁾ Состав отряда барона ф.-Врангеля перед открытием военных действий в 1854 году: Ширванского пехотного полка 2 баталиона, Мингрельского егерского полка 2 батальона (один в трехротном составе), Тифлисского егерского полка 1 батальон (в трехротном составе), донской казачий No 23 полк, полковника Хрещатицкого, конно-мусульманский No 4 полк, бекская дружина, 21-й артиллерийской бригады: легкая No 7-го батарея и дивизион батарейной No 5-го батареи, всего же 18 рот пехоты, 6 донских сотен и 7 сотен милиции, в числе 4-х тысяч человек с 12-ю орудиями.

⁽²⁸⁾ М. Лихутин. 10 и 12.

⁽²⁹⁾ М. Лихутин. 47 и 57.

⁽³⁰⁾ М. Лихутин. 55.

⁽³¹⁾ М. Лихутин. 74-75.

⁽³²⁾ Состав отряда барона ф.-Врангеля, накануне Чингильского дела: Ширванского и Мингрельского полков по 2 батальона, Тифлисского полка 1 батальон, донских казачьих NoМ 4 и 23 полков 7 сотен, конно-мусульманского No 4 полка 6 сотен, бекской дружины 2 сотни, Куртин 1 сотня, легкая No 7 батарея и дивизион батарейной No 5-го батареи.

⁽³³⁾ Рапорты князю Бебутову начальника Эриванского отряда, от 18 и 30 июля 1854 года. — Лихутин. ‘Русские в Азиятской Турции в 1854 и 1855 годах’. 83-104.

⁽³⁴⁾ Из записок офицера Эриванского отряда. (Кавказ. 1855. No 2).

⁽³⁵⁾ Рапорт князю Бебутову начальника Эриванского отряда, от 20 июля 1854 года. — Лихутин. 172-180. Как этот караван, так и другой, в 4,000 вьюков, захваченный впоследствии, были возвращены Персиянам.

⁽³⁶⁾ Из записок ген. лейт. М. Я. Ольшевского.

ГЛАВА XVI.
Сражение при Кюрук-Дара. Окончательные действия на Азиятской границе в 1854 году.

По увольнении в отпуск князя Воронцова и принятии начальства над Кавказским краем генералом Реадом, Император Николай писал новому Командующему о желании Своем, чтобы наши войска, стоявшие на турецкой границе, пользуясь прибывшими к ним подкреплениями, предприняли наступление, причем указаны были предметами действий Батум и Ардаган, а также одобрено изъявленное князем Бебутовым намерение — не оставаться в бездействии, но перейти за Арпачай. Тогда же Государь предписывал генералу Реаду войти в переговоры с Персиянами, с тем, чтобы они были если не за нас, то, по крайней мере, не против нас ⁽¹⁾. Генерал Реад, сообщив князю Бебутову и князю Андроникову предположения Государя, предоставил исполнение их собственному усмотрению обоих начальников, и тогда же донес Государю, что в весеннюю пору всякое движение войск на турецкой границе крайне затруднительно, по причине разлития рек и по недостатку в подножном корме. Занятие Ардагана — по мнению генерала Реада — было бы весьма опасно, пока Турки находятся в больших силах в Карсе, ибо ‘отряд, наступающий от Александрополя, имел бы их у себя на фланге в довольно близком расстоянии’. Что же касается до переговоров с Персиянами, то генерал Реад полагал, что, при сильном на них влиянии Англии, весьма достаточно будет поддерживать наши прежние отношения к Персии, т.е. нейтралитет с её стороны, настаивая только на том, чтобы она запретила своим кочевникам подкреплять турецких Курдов и не дозволяла вывозить хлеб в Турцию ⁽²⁾.

Выше уже сказано, что Александропольский отряд, под начальством генерал-лейтенанта князя Бебутова, состоял из 19-ти батальонов, 26-ти эска-дронов,3-х каз. полков и 12-ти сотен милиции (к коим впоследствии присоединились еще несколько сотен милиции и другие команды), всего же до 20-ти (впоследствии до 22-х) тысяч человек с 74-мя орудиями. В помощники Бебутову, по Высочайшему повелению, был назначен генерал — адъютант князь Барятинский. Начальником штаба в отряде был полковник Неверовский, дежурным штаб-офицером — полковник Ольшевский, генерал-интендантом — генерал-майор Калустов.

Пехота отряда состояла на половину из закаленных в экспедициях и боях Кавказцев. Во главе кавалерии стоял приобретший достойно-заслуженную славу, Нижегородский драгунский полк. В этом отличном полку, не только офицеры, но каждый солдат знал свое дело, и проведя многие годы на Кавказе, умел найтиться и в дебрях густых лесов, и на крутых скалах, казавшихся недоступными. Совершая беспрестанно усиленные переходы, Нижегородцы, иногда оборванные, почти босые, но всегда готовые встретить неприятеля, не оставляли ружья и шашки, даже в нескольких шагах от своей штаб — квартиры. Приемы их были весьма своеобразны. Так, наприм., когда, после одной из своих экспедиций, они, возвратясь на зиму в Тифлис, построились, в ожидании прибытия Наместника, на главной улице города, и когда князь Воронцов подъехал к полку, то, после обычных криков ‘ура’, во всех эскадронах заревели песенники с бубнами и литаврами.

Начальником артиллерии отряда был опытный воин, генерал-лейтенант Эдуард Владимирович Бриммер, давно упрочивший за собою славу боевого генерала, а в сражении под Баш-Кадыкларом еще с большим блеском выказавший это высокое качество. Общество офицеров в артиллерии, при князе Воронцове, заметно возвысилось. Исполнительность по обязанностям службы и бескорыстие батарейных командиров отражались и в подчиненных им молодых офицерах. Генерал Бриммер, будучи назначен начальником артиллерии отдельного Кавказского корпуса в 1849 году, старался упрочить эти похвальные качества. При нем многие штаб-квартиры, в короткое время, украсились капитальными постройками, с ничтожным пособием от казны. Содержание нижних чинов в некоторых батареях было изобильно, благодаря хорошо веденному артельному хозяйству. Строевая часть доведена до отличного состояния, а материальная часть, старой конструкции и собранная из всех арсеналов России, поддерживалась по возможности ⁽³⁾.

Отряд был достаточно снабжен, как боевыми и продовольственными припасами, так и перевозочными средствами. Положено было взять с собою сухарей, круп, спирту и соли, по числу состоящих на продовольствии людей, на двадцать дней, что, вместе с запасом, который войска должны были иметь при себе, составляло месячную пропорцию провианта. Зернового фуража, по числу кавалерийских и артиллерийских лошадей, имелось на 10 дней, собственно на случай крайнего недостатка в фураже, потому что это довольствие лежало на попечении начальников частей. Полевой госпиталь был снабжен палатками, бельем, посудою, медикаментами и прочими принадлежностями на 500 кроватей и поручен опытному и деятельному медику Годзиевскому. В каждый из парков 19-й и 21-й артиллерийских бригад, кроме зарядных ящиков, назначено было по 40 троечных повозок, поставленных Молоканами из Духоборья. Подвижной магазин, из 3-х тысяч арб, собранный генерал-интендантом отдельного Кавказского корпуса Калустовым, мог поднять 20-ти-дневный провиант отряда, а под полевой госпиталь было назначено: 400 арб, 200 троечных повозок из Духоборья и 500 черводарских (вьючных) лошадей ⁽⁴⁾.

Войска с нетерпением ожидали выступления в поход, тем более, что некоторые части их (егерские полки 18-й дивизии), изнуренные продолжительным походом и подверженные губительному влиянию непривычного для них климата, теряли от тифозной горячки ежедневно от 50 до 80 человек. По всем собранным сведениям, у неприятеля в окрестностях Карса было собрано до 60-ти тысяч человек, следовательно втрое более числа войск Александропольского корпуса, впрочем, князь Бебутов не решался предпринять наступление не столько из опасения встречи с огромными силами Турок, сколько из невозможности приступить к осаде Карса, крепости, которая в последнее время была значительно усилена и хорошо вооружена. Неприятельская армия могла найти верное убежище в Карсе и обороняться там упорно, либо, оставя в крепости сильный гарнизон, отойти к Саганлугскому хребту, переходы чрез который были укреплены Турками. В последнем случае, положение нашего малочисленного отряда, по мнению князя Бебутова, сделалось бы еще более затруднительным, потому что мы не имели достаточных сил, чтобы в одно и то же время осаждать Карс и прикрывать осаду от вспомогательной неприятельской армии. Принимая во внимание все эти обстоятельства, князь Бебутов предполагал, уменьшив по возможности обоз и оставя в Александрополе средства, приготовленные для осады Карса, перейти через Арпачай, и сделав два или три перехода, остановиться вблизи этой крепости. В таком расположении, мы прикрыли бы александропольский уезд и преданных нам жителей шурагельского санджака (округа). Если неприятель не выйдет нам тотчас на встречу, писал князь Бебутов, — то должно употребить всевозможные средства, чтобы вызвать его на бой в открытом поле, и в случае совершенного поражения турецкой армии, ворваться на плечах её в Карс ⁽⁵⁾.

Между тем турецкая армия, выдвинув, 15-го (27-го) мая, авангард, в составе 12-ти батальонов с 12-ю орудиями, на высоты у сел. Хаджи-Вали, в 43-х верстах от Александрополя, собиралась в Карсе, арабистанская дивизия оставалась в Эрзеруме, другие отряды находились в Ардагане и Баязете.

Наконец, после двухмесячной стоянки под Александрополем, корпус князя Бебутова, оставя в крепости два батальона Ряжского полка с двумя легкими орудиями, перешел, 14-го (26-го) июня, границу, и в расстоянии от нее 5-ти верст остановился на ночлег. На следующий день, войска сделали переход в 10 верст, до селения Кизыл-Чахчах. Здесь оставался корпус по 20-е июня (2-е июля). Легко представить себе нетерпение войск, стоявших целые пять суток в совершенном бездействии, между тем как произведено было несколько рекогносцировок к стороне турецкого авангарда и происходили незначительные перестрелки нашей кавалерии с баши-бузуками ⁽⁶⁾.

20-го июня (2-го июля), корпус двинулся далее двумя колоннами: в левой, переправившейся чрез Карс-Чай у селения Аргин, находились: вся регулярная кавалерия и казаки, кроме сборного линейного полка: вся артиллерия, кроме 12-ти батарейных орудий No 4-го батареи, и вся пехота, кроме двух батальонов Грузинских гренадер, а в правой, переправившейся у Джамушля, следовал вагенбург, под прикрытием двух батальонов с 12-ю батарейными орудиями, сборного линейного полка и милиции. Сам Бебутов находился при левой колонне. — Поднявшись на высоты правого берега Карс-Чая, войска наши ясно увидели неприятельский лагерь и тогда же показались турецкие разъезды на дороге к Хаджи-Вали. Пройдя от Карс-Чая 10 верст, корпус остановился между селениями Палдерваном и Кюрук-Дара, примыкая левым флангом к подошве горы Кара-Ял. До неприятеля оставалось не более 15-ти верст.

Местность, занятая нашими войсками, огибалась слева хребтом Кара-Ял, за которым лежит прославленное победою 1853 года Кадыкларское поле. На правом нашем фланге, в расстоянии с небольшим двух верст от Кара-Яла, находилось селение Кюрук-Дара, а несколько правее и впереди его — довольно обширное болото. От Кара-Яла до турецкого лагеря у Хаджи-Вали простиралась луговая равнина, окаймляемая с левой стороны, на протяжении 12-ти верст, крутыми берегами Мавряк-Чая, а с правой — высотами хребтов Большего и Малого-Ягны. Между Большими Ягнами — на левом фланге турецкого лагеря и Мавряк-Чаем — на правом фланге этого лагеря, у селения Хаджи-Вали, местность образует уступы, на которых расположились Турки в несколько линий, выдвинув вперед всю свою полевую артиллерию.

Едва лишь князь Бебутов осмотрел занятую нами позицию, как вдруг из черных туч, потемнивших небо и разверзавшихся только блеском молний, полил дождь с огромным градом, падавшим большими неправильными кусками. Это грозное явление долго оставалось в памяти Кавказцев.

Неудобства нашего лагеря, стоявшего в котловине, наводняемой в дождливую погоду, заставили вскоре перевести войска вперед на полторы версты. В передних двух линиях стояла пехота, кроме гренадерского полка, расположенного в перпендикулярном направлении к прочим войскам, у подошвы Кара-Яла, в 3-й линии — кавалерия, по флангам — казаки. Вагенбург был устроен командиром Кавказского саперного батальона, полковником Кауфманом, близ сел. Палдервана, на обрывистом холме, под прикрытием саперного баталиона и вооруженных нестроевых, с 4-мя батарейными и 6-ю легкими орудиями. В таком положении корпус оставался около месяца.

В продолжении этого времени, неприятельская армия значительно усилилась, что можно было заключить из величины лагеря, который распространился почти вдвое против прежнего. Замечено было также, что у Турок число орудий на батареях возросло до 80-ти. Баши-бузуки были выдвинуты к селению Суботань и частью занимали местность по правую сторону Мавряк-Чая, частью же были рассыпаны на высотах Больших-Ягнов. Обозрение неприятельской позиции нами производилось с господствующей высоты Кара-Яла, посредством большой зрительной трубы, причем обыкновенно высылалось вперед к подошве горы прикрытие из одного, или двух эскадронов драгун, с конными орудиями, и нескольких казачьих сотен. — По собранным нами сведениям, в июне 1854 года, число Анатолийской армии, не считая корпусов в Батуме и Баязете, простиралось до 60 тыс. человек. Главнокомандующим ею был мушир (трех-бунчужный паша) Зариф-Мустафа, начальником штаба его — Куршид-паша (генерал Гюйон), адъютантом — английской службы полковник Мефрей. В турецкой армии было много иностранных офицеров, и в числе их генералы: начальник штаба авангарда Кольман (Фези-бей), начальник баши-бузуков Кмети (Измаил-паша), граф Быстроновский (Арслан-паша), и проч. Присутствие разноплеменных европейских офицеров в турецкой армии доставило ей людей, знакомых с военною наукою, но, вместе с тем, внесло в советы главнокомандующего раздор и постоянное несогласие в мнениях.

Несмотря на бездействие нашего корпуса, весьма тягостное для войск, жаждавших встречи с неприятелем, здоровье их было весьма удовлетворительно, повальные болезни в 18-й дивизии уступили благотворному влиянию чистого воздуха и хорошей ключевой воды, которою пользовались наши солдаты. Кавалерия поправилась, благодаря отличным покосам в соседстве лагеря. Сообщение с Александрополем производилось непрерывно, посредством движения транспортов с провиантом, отправки больных и прибытия выздоровевших. Князь Бебутов, убедясь в значительном усилении Анатолийской армии, просил генерала Реада отправить в действующий корпус из Тифлиса Рязанский полк и из Духоборья два батальона Ряжского полка. Но генерал Реад ограничился высылкою двух Ряжских батальонов, с двумя орудиями 6-й легкой батареи, которые прибыли в лагерь действующего корпуса 15-го (27-го) июля.

Луговая равнина между нами и Турками почти по средине была перерезана глубоким оврагом, в который неприятель высылал по нескольку эскадронов регулярной кавалерии и часть баши-бузуков, для содержания ведетов. Против этой турецкой передовой цепи, в расстоянии от нее около двух ружейных выстрелов, стояла цепь наших аванпостов, от времени до времени, Турки производили рекогносцировки, преимущественно к выдающейся вперед от занятого нами пространства высоты Кара-Ял. 10-го (22-го) июля, рано утром, Гюйон предпринял рекогносцировку прямо на Кара-Ял и встревожил наш лагерь. Для удобнейшего противодействия подобным покушениям был устроен, на уступе этой высоты, по приказанию командующего корпусом, полковником Кауфманом 1-м, 11-го (23-го) июля, редут на две роты. Это укрепление занималось, днем и ночью, ротою стрелкового батальона и ротою пехоты, а в продолжении дня стоял у подошвы горы дивизион драгун с двумя орудиями. 19-го (31-го) июля, неприятель, ободренный нашим бездействием, выслал до 8-х тысяч баши-бузуков и Курдов в обход нашего левого фланга, на Суботань и Огузлы, эта кавалерия, пройдя чрез все поле Баш-Кадыклярского сражения, завязала перестрелку с мусульманскою милицией полковника Лорис-Меликова и кинулась на наш лагерь, но здесь полковник Камков, с своими линейцами, атаковал неприятеля, без выстрела, ударил в шашки и преследовал почти до самой позиции, занятой турецкою армией.

Князь Бебутов, имея перед собою втрое сильнейшего неприятеля, предполагал отвести вверенный ему корпус в окрестности Цалки, а Эриванский отряд — к Делижану ⁽⁷⁾. ‘Такие предположения тем более удивили Государя, что они были составлены после двух блистательных побед, одержанных войсками Гурийского отряда, и потому вовсе не соответствовали положению дел на Азиятском театре войны’ ⁽⁸⁾.

Но еще прежде, нежели дошло на Кавказ Высочайшее повеление князю Бебутову — действовать решительно против Анатолийской армии — одержана была нашим корпусом блистательная победа.

Продолжительное бездействие русских войск ободрило неприятельских военачальников и способствовало пылкому Гюйону склонить Турок на исполнение его замысла — атаковать князя Бебутова, несмотря на то, что Мустафа-Зариф-паша, на основании инструкции, им полученной в Константинополе, должен был ограничиваться обороною и, в случае движения против него русской армии, отступать к Карсу. Готовясь к наступлению, неприятель отправил в ночь с 22-го на 23-е июля (с 3-го на 4-е августа) обозы из лагеря в Карс. Князь Бебутов, узнав о том от лазутчиков, решился преследовать неприятеля и ударить во фланг и тыл отступающим турецким колоннам. Ночью с 23-го на 24-е (с 4-го на 5-е августа), в 11 часов, снялся наш лагерь, и тогда же все тяжести и ранцы отправлены в вагенбург, для прикрытия коего оставлены: Кавказский саперный баталион с двумя сотнями донского No 4-го полка, легкая No 8-го батарея 18-й артиллерийской бригады и 4 батарейные орудия, отбитые под Баш-Кадыкларом. Остальные войска выступили по направлению к селению Мешко в следующем порядке: впереди шли две сотни охотников полковника Лорис-Меликова, три сотни линейных казаков полковника Скобелева и стрелковый батальон, за ними, в двух параллельных колоннах, вся пехота, в интервалах между колоннами — батареи. По сторонам пехотных колонн, наравне с головными частями их, двигались: справа — сводный линейный казачий полк полковника Камкова, а слева — конно-мусульманская бригада полковника князя Андроникова. За пехотою следовали: драгуны, конная артиллерия и три сотни Донцов No 20-го полка с двумя конно-ракетными командами. В конвое князя Бебутова находились две дворянские грузинские дружины и команда охотников из Греков борчалинского участка. Каждая из пехотных колонн двигалась в двух эшелонах, головные эшелоны находились под начальством генерал-майора Кишинского, а задние — под начальством генерал-майора Фетисова. Вообще в корпусе состояло: 19 батальонов, 26 эскадронов и 26 сотен иррегулярной кавалерии, с 44-мя пешими и 20-ю конными орудиями, в числе всего до 18-ти тыс. человек.

Едва лишь наши передовые войска успели отойти от своего лагеря с небольшим три версты и стала заниматься заря, как на волнистой равнине, лежавшей к стороне турецкого лагеря, показались войска, и тогда же на горе Кара-Ял замечены пешие и конные люди. Сперва у нас приняли их за баши-бузуков, высланных вперед для прикрытия отступления неприятельской армии, но когда совершенно рассвело, тогда оказалось, что к нашему левому флангу, по различным направлениям, тянулась в длинных колоннах вся турецкая армия, и что передовые части её уже подошли к нам на полтора пушечных выстрела. Князь Бебутов, не ожидавший встречи с Турками, немедленно отдал приказание: линейным сотням полковника Скобелева рассыпать цепь, чтобы сколько-нибудь замедлить наступление неприятеля, кавалерии податься вперед, а пехоте построиться в боевом порядке, поворотом влево. Но как почти вся наша кавалерия находилась в хвосте колонн, то, чтобы иметь время выдвинуть ее на встречу неприятелю и построиться к бою, пришлось отвести назад часть пехоты.

Местность, на которой мы готовились принять сражение, довольно ровная и не представлявшая больших закрытий, пересечена широкою ложбиною, которая простирается от Кара-Яла в виде дуги и наконец образует низменность, посреди коей лежит болото, затопляемое в дождливую пору. Отроги Кара-Яла, весьма немного возвышающиеся над равниной, составляют берег (край) ложбины, на котором постепенно выстроились наши войска в боевой порядок.

Еще до начала битвы, высланные с правого крыла турецкой армии 4 батальона с 4-мя горными орудиями успели занять оставленный нами редут на Кара-Яле и открыли с этой высоты огонь во фланг нашим войскам, на таком однако значительном расстоянии, что мы могли строиться, сообразуясь с направлением неприятельских сил, левым флангом к горе Кара-Ял.

План действий турецкого военачальника, составленный находившимися при нем европейскими офицерами, заключался в том, чтобы, пользуясь огромным превосходством в силах Анатолийской армии, атаковать нас с фронта и с правого фланга, между тем, как баши-бузуки, разделясь на два отряда, должны были обойти нас с обоих флангов, отрезать наш корпус от Александрополя и овладеть нашим вагенбургом. С этою целью, турецкие регулярные войска были разделены на два крыла: правое, под начальством Керим-паши, в составе 19-ти батальонов и 16-ти эскадронов, с 32-мя орудиями, примкнув правым флангом к горе Кара-Ялу, направилось против нашего корпуса с фронта, а левое, под командою генерала Кмети, в составе 22-х батальонов и 22-х эскадронов, с 48-ю орудиями, было назначено для решительной атаки на правый фланг наших войск, в то время когда они уже будут ослаблены фронтальною атакою, 4 батальона штуцерных с двумя орудиями должны были поддерживать баши-бузуков, высланных для занятия горы Кара-Яла. Вообще же в Анатолийской армии состояло: 45 батальонов, в числе коих 4 штуцерных, 38 эскадронов, 84 орудия и до 14-ти тысяч баши-бузуков, всего же около 60 тыс. человек ⁽⁹⁾. Неприятельские военачальники, начертав столь сложный и несообразный с тактическим образованием турецких войск план действий, растянули свою армию на 8 верст. Ежели можно верить показанию польского эмигранта, графа Быстроновского, он подавал турецкому главнокомандующему записку, предлагая атаковать русскую армию уступами с правого фланга, но Зариф-паша, хотя и признал выгоды такого плана действий, однако же, следуя внушению Гюйона, предпочел наступление с обоих флангов.

Между тем как 1-й корпус турецкой армии медленно наступал против нашего корпуса с фронта и в обход левого фланга, а 2-й корпус двинулся по весьма окольному направлению в обход правого фланга, войска наши постепенно строились в боевом порядке: в центре стал Эриванский карабинерный полк (полковника Моллера), за ним Грузинский гренадерский (полковника князя Тархан-Моуравова), впереди интервалов первой линии были расположены три батарейные батареи, два батальона Ряжского полка, с обозом и парком, оставались в резерве, правее пехоты стали 6 эскадронов драгунского князя Варшавского (Новороссийского) полка (генерал-майора Танутрова), и Сводный линейный казачий полк с донскою батареей No 6-го. На левом крыле общего расположения, против неприятеля, занимавшего Кара-Ял, были направлены Белевский егерский полк, под начальством полковника Ольшевского, и Стрелковый баталион (полковника Лузанова), с легкою батареею No 7-го, под общею командою генерал-лейтенанта Белявского, несколько минут спустя, посланы туда же два батальона Тульского полка, а другие два батальона того же полка остались в резерве. Для прикрытия справа атаки на Кара-Ял посланы драгунские полки: Его Императорского Высочества Николая Николаевича (Тверской, полковника Куколевского) и принца Виртембергского (Нижегородский, генерал-майора князя Чавчавадзе), а также три сотни Донцов No 20-го полка и три сотни Линейцев полковника Скобелева.

Для нас в эту минуту особенно важно было удержать правый берег ложбины, начинавшейся у горы Кара-Ял. и не дать возможности неприятелю, занявшему гору, распространиться по её отрогам. Если бы Турки, подходившие уже тогда к Кара-Ялу в весьма значительных силах, успели там утвердиться, то положение наше сделалось бы весьма опасным. Таким образом-первым весьма важным для нас делом в начинавшемся сражении было стать твердою ногою на нашем левом фланге, приблизясь по возможности к самой горе, а как главная часть нашей кавалерии находилась еще сзади, то исполнить это надлежало пехоте генерала Белявского, которому на помощь, впрочем, весьма скоро, подоспели сперва Тверские, а потом и Нижегородские драгуны.

Первоначально пехота генерала Белявского построилась против горы Кара-Яла, и предполагалось атаковать и сбить оттуда авангард 1-го турецкого корпуса. Но едва эти войска выдвинулись на последние отроги высот, составлявшие край ложбины, как оказалось, что главная масса правой турецкой колонны уже достигла противоположного края ложбины и успела поставить там две батареи, а несколько турецких стрелковых батальонов с цепью штуцерных двигались по равнине, с намерением занять ближайший к нам край ложбины.

Тогда предположение атаковать гору было оставлено, и все усилия наши первоначально были направлены лишь к тому, чтобы удержаться на нашем левом фланге. Для этого генерал Белявский, оставя гору под наблюдением своих левофланговых батальонов, с остальными пятью (тремя Белевскими, одним Тульским и Кавказским стрелковым), сделал перемену фронта, сообразуясь с движением неприятеля, для задержания которого были выдвинуты драгуны. Командир Сводной драгунской бригады, генерал-майор граф Нирод 2-й направил Тверской драгунский полк, под начальством опытного кавалериста, полковника Куколевского, в атаку на фланговую турецкую батарею, причинявшую нам чрезвычайно большие потери. Драгуны кинулись вперед, молча, без ‘ура’, равняясь как на параде, под картечью двух батарей, действовавших по ним с фронта и с фланга. Впереди их шли бригадный и полковой командиры. Драгуны, смяв встреченную ими неприятельскую кавалерию, кинулись на батарею, изрубили прислугу и, захватив орудия, успели увезти из числа их четыре, остальные же восемь, брошенные без прислуги и лошадей, поспешно отвезены Турками за их линии. Эта блистательная атака остановила наступление неприятеля и дала нам возможность построиться в боевой порядок. Но, между тем, Турки, оправившись от удара Тверских драгун, стали осыпать картечью Белевские колонны и двинули на них три штуцерных батальона, а правее, у подошвы горы — полк улан. Один из Белевских батальонов должен был построиться в каре, но они устояли, под начальством временно командующего полком, известного на Кавказе офицера, полковника Ольшевского, а стрелки, сомкнутые в кучки полковником Лузановым, остановили улан. Тем не менее, однако же, турецкие штуцерные, поддержанные всею пехотою правого крыла, продолжали идти вперед. Огромное превосходство неприятеля в силах могло заставить нас усомниться в успехе. Но в эту решительную минуту появились в пылу боя непобедимые Нижегородские драгуны: полковник Тихоцкий с пикинерами ударил на линию штуцерных батальонов слева, а полковник князь Дондуков-Корсаков с двумя дивизионами справа. Завидя эту свалку, полковник Долотин, стоявший с 7-ю донскою батареей за левою оконечностью нашего центра, выслал в помощь Нижегородскому полку один из своих дивизионов, под начальством есаула Кульгачева, который, промчавшись во весь карьер мимо драгун, снялся с передков перед средним турецким баталионом и грянул в него картечью. Множество неприятелей повалилось, но батальон открыл батальный огонь и почти мгновенно положил на месте большую часть прислуги и лошадей дивизиона. У Кульгачева оставалось в упряжи по две раненых лошади, и потому, не имея достаточно людей, чтобы взять на передки все свои орудия он увез два крайние, менее пострадавшие, и передки остальных двух орудий, которые, выстрелив еще раз, были захвачены Турками. Драгуны, под сильным огнем неприятельских штуцерных, кинулись на выручку своих орудий. По знаку своего храброго командира, генерал-майора князя Чавчавадзе, который, стоя впереди всех, указывал шашкою своим людям направление атак, Нижегородцы кидались по-эскадронно на турецкие каре, врубались в них, истребили почти совершенно Арабистанский батальон, захвативший наши орудия, гибли сами, но не успели отбить орудий. Из 33-х офицеров этого полка, вступивших в дело, здесь было убито и ранено 23: почти половина нижних чинов выбыла из строя. Тверской драгунский полк, устроившись после своей славной атаки, выехал вперед правее Нижегородских драгун и содействовал им. Как в это время замечено было движение значительных неприятельских масс в обход нашего правого фланга, то князь Бебутов приказал генералу Багговуту перевести туда с левого крыла дивизион Тверских драгун, три сотни Донского No 20-го полка и ракетные команды, и поручил ему начальство над кавалерией правого крыла.

Между тем, генерал Белявский, не обращая внимания на огонь с горы Кара-Яла, направил все действие своей артиллерии и стрелков на турецких улан, и, заставя их скрыться за высотою, повел без выстрела в штыки против неприятельской пехоты Стрелковый, один Тульский и три Белевских батальона. Турки, уже расстроенные огнем наших батарей, стали поспешно увозить артиллерию. Пользуясь их смятением, Нижегородские драгуны бросились в последний раз на линию штуцерных, опрокинули их и взяли остававшиеся на позиции два наши и четыре турецкие орудия. В 8 часов утра, все правое крыло Турок обратилось назад, но князь Бебутов, зная, что победа могла решиться окончательно не иначе, как поражением их левого крыла, приказал генералу Белявскому не увлекаться дальним преследованием, а войти немедленно в связь с подвигавшимся вперед нашим центром. Между тем, как войска Белявского, исполняя это распоряжение, двинулись вправо, турецкая пехота, занимавшая Кара-Ял, спустилась за высоту и, вместе с отступавшими батальонами правого крыла неприятельской армии, ушла к селению Угузлам. Вслед затем, стоявшие за нашим флангом, два дивизиона Новороссийских драгун, под начальством подполковника Стрелецкого, с 4-мя орудиями линейной No 15-го батареи подполковника Веревкина, были направлены против баши-бузуков, толпившихся на Кара-Яле. Несколько картечных выстрелов заставили неприятеля очистить высоту и скрыться на противоположном скате. Подполковник Стрелецкий, с тремя эскадронами, и все орудия были отозваны на правое крыло, а 8-й эскадрон, оставленный на всякий случай у подошвы горы, пристроился к прикрытию 7-й легкой батареи и в пешем строю продолжал перестрелку с засевшими за каменьями неприятельскими штуцерными.

По отбытии на наш левый фланг Белевского полка и двух Тульских батальонов, гренадерская бригада (как уже сказано) построилась в центре следующим образом. начиная с правого фланга: в первой линии, 1-й карабинерный батальон, 1-я батарейная батарея (подполковника Брискорна), 2-й карабинерный батальон, 2-я батарейная батарея (полковника Лагоды), 3-й карабинерный батальон, 4-я батарейная батарея 18-й артиллерийской бригады (полковника Воронкова), две роты 4-го карабинерного батальона, во второй линии: 1-й, 2-3-й батальоны гренадер, в третьей линии: две роты 4-го батальона гренадер за 2-м батальоном своего полка и два Тульские батальона с 1-ю легкою батареей Кавказской гренадерской бригады (полковника де Саже), за левым флангом центра, наконец — два Ряжские батальона с парком находились еще далее за срединою нашего центра.

Неприятель был весьма силен в центре своего расположения: за двумя линиями пехоты стояла третья, в виде общего резерва, а за пехотою- кавалерия в нескольких линиях, в интервалах пехоты были выдвинуты три батареи.

Как только генерал Белявский открыл огонь на нашем левом крыле и драгуны пошли в атаку, князь Бебутов двинул вперед войска центра, под начальством генерал-лейтенанта Бриммера. Подойдя к неприятелю на расстояние около 450 саж. наши батареи открыли огонь. Со стороны Турок действовали 18 орудий с фронта и 12 косвенно справа, когда же наша артиллерия стала подходить на вторую позицию, в расстоянии около 250 саж. от неприятеля, Турки открыли огонь из 6-ти орудий против нашего левого фланга. Турецкие батареи, расположенные по дуге, поражали наступавшие войска перекрестными выстрелами, но не успели взять перевес над нашими батареями, действовавшие под начальством столько же храбрых, сколько искусных артиллеристов, полковников Лагоды и Воронкова и подполковника Брискорна. Здесь был ранен командующий гренадерскою бригадою генерал-майор Кишинский, который, однако же, продолжал вести вверенные ему войска почти до самого конца дела. В это время (около 8-ми часов утра) правое крыло Турок уже было опрокинуто, но на левом их крыле наступали огромные массы, и потому князь Бебутов отправился на правый наш фланг, поручив распоряжаться действиями войск в центре помощнику своему, князю Барятинскому. После канонады, продолжавшейся со второй позиции, с небольшим полчаса, гренадерская бригада устремилась вперед, стройно, как на ученье. ‘Братцы! — сказал Бриммер, обратясь к гренадерам — теперь мы подвинемся поближе. Смотри, дружнее работать штыками!’ В ответ загремело ‘ура’. Неприятель, предвидя грозивший ему удар, собрал на этом пункте все ближайшие войска и батареи, и выдвинул вперед кавалерию против правого фланга нашей бригады.

Это заставило генерала Бриммера изменить боевой порядок: 2-й карабинерный и 1-й гренадерский батальоны стали за 1-м карабинерным, чтобы оградить правый фланг, 2-й гренадерский и две роты 4-го вошли в интервал между 1-ю и 2-ю батареями, а 3-й гренадерский, оставаясь во второй линии, принял несколько вправо. Подойдя к неприятелю на ближний картечный выстрел, бригада остановилась, батареи снялись с передков и открыли огонь. Четыре орудия из батареи Воронкова были обращены против двух турецких батальонов, обходивших нас с левого фланга, прочие же действовали по войскам, толпившимся кругом турецких батарей. В это время, правое крыло неприятеля уже было далеко отброшено в сторону от прежней его позиции. Пользуясь тем, генералы князь Барятинский и Бриммер повели в штыки гренадерскую бригаду, предстояло совершить славный подвиг-семью баталионами сломить 20 турецких. Не обращая внимания на такую несоразмерность сил. наши гренадеры и карабинеры, предводимые своими храбрыми командирами, двинулись далее. Несмотря, однако же, на страшный урон, понесенный Турками, они, выдержав картечный огонь, ринулись на встречу нашим войскам с оглушающим гиком. 1-й батальон карабинер ударил на четыре Арабистанские баталиона и отбросил их назад, но был остановлен пехотою второй линии. Генерал Кишинский, изнемогавший от потери крови, повел ему в помощь две роты 4-го гренадерского батальона и вместе с карабинерами прорвался сквозь все турецкие линии. 2-й гренадерский батальон вышел вперед против другого Арабистанского полка, храбро устремившегося в интервал между 1-ю и 2-ю батареями. Удар в штыки на несравненно сильнейшего неприятеля дорого стоил нашему батальону, который в четверть часа потерял 450 человек и подвергся бы совершенному истреблению, если бы на выручку ему не подоспели: с одной стороны-3-й батальон Эриванцев, подполковника князя Тарханова, пробежавший пред фронтом 2-й батареи и врезавшийся во фланг турецкой колонны, а с другой — штабс-капитан Дударов, с 2-мя орудиями 1-й батарейной батареи, осыпавшими неприятеля картечью. Гренадеры, снова ударив в штыки, истребили Арабистанцев, а карабинеры взяли развевавшееся впереди их красное знамя, испещренное стихами Корана. Ободренная успехом наша пехота, с громогласными криками ‘ура’, кинулась на высоту и заставила Турок обратиться в бегство, артиллерия их уходила во весь карьер, но мы не могли преследовать бегущих, потому что густые массы неприятельского левого крыла уже спускались с высот во фланг и тыл нашего центра.

Между тем 1-я линия гренадерской бригады, поддержанная карабинерами, опрокинула центр неприятельской армии, 2-й карабинерный и 1-й гренадерский батальоны двинулись правее, против войск обходивших нас с фланга. Здесь они подверглись сперва огню турецких батарей, а по-, том атаке турецких улан (сувари). адъютант Барятинский, тогда находившийся при этих батальонах, приказал им построиться в каре. Отразив кавалерийскую атаку, 2-й карабинерный батальон, под начальством майора барона Врангеля, кинулся бегом на состоявший при уланах конно-артиллерийский дивизион и заставил его ускакать, между тем как два турецких ба-талиона двинулись вперед на защиту своих орудий. Едва успели Эриванцы и гренадеры опрокинуть эту пехоту, как снова налетела на них кавалерия, которой часть, заскакав им в тыл, стала рубить наших раненых. Генерал Бебутов выслал против нее две дворянские дружины собственного своего конвоя, что заставило турецких улан обратиться в бегство.

Во время наступления гренадерской бригады. Турки покушались обойти наш центр с левого фланга и разобщить его от прочих войск, но были постоянно удерживаемы огнем 4-й батарейной батареи и двух рот 4-го Эриванского баталиона. Четыре орудия донской No 7-го батареи и дивизион Тверского драгунского полка, находившиеся между нашим центром и левым крылом, много содействовали отражению неприятеля на этом пункте.

В 9 часов утра, 20 лучших турецких баталионов, поддерживаемые сорока орудиями и многочисленною кавалерией, были сбиты с занимаемой ими позиции нашими 7-ю батальонами с 28-ю орудиями. Но и здесь мы не могли далеко преследовать неприятеля, не имея на этом пункте почти вовсе кавалерии и будучи угрожаемы наступлением левого крыла турецкой армии, равного числом всему нашему корпусу.

Уже дело было решено на левом нашем крыле и войска центра двигались вперед, когда неприятельские колонны, двинутые в обход нашего правого фланга, стали постепенно подходить и выстраиваться на позицию. Здесь в начале сражения стояли шесть эскадронов Новороссийских драгун с Донскою No 6-го батареей, полковника Двухженова, и был выдвинут из резерва Сводный линейный полк полковника Камкова, ставший правее драгун, потом прибыли с левого крыла три сотни линейцев флиг.-адъют. полковника Скобелева, которые расположились еще правее, а на оконечности правого фланга, в некотором расстоянии от линейцев, стала конно-мусульманская бригада, из пяти сотен подполковника Едигарова, под общим начальством отставного полковника князя Андроникова. Драгунами командовал генерал-майор Танут-ров, иррегулярными войсками — генерал Васмунд и полковник Чавчавадзе 2-й. Около 8-ми часов, Турки отчасти выставили, отчасти скрыли в оврагах на своем левом крыле до 15-ти батальонов, 3 батареи и несколько уланских полков, тогда же густые толпы баши-бузуков стали сильно теснить казаков и милицию, с очевидною целью зайти нам в тыл. В это время князь Бебутов выслал на поддержание правого крыла 6 рот Ряжского полка, с дивизионом артиллерии, из прикрытия обоза и парка, и приказал (как уже сказано) генерал-лейтенанту Багговуту, усилив правое крыло, принять над ним начальство. Генерал Багговут привел туда дивизион Тверских драгун, три сотни Донского No 20-го полка и две конно-ракетные команды. Между тем две турецкие батареи громили нашу кавалерию, турецкая пехота в нескольких линиях стояла на близкий пушечный выстрел, а огромные полчища баши-бузуков, поддержанные регулярною кавалерией и пехотою, теснили нашу линию с фланга. Чтобы доставить опору кавалерии, шесть Ряжских рот были поставлены за оконечностью правого крыла, а войска, приведенные генералом Багговутом, расположились на левом крыле прочей кавалерии, конно-ракетные команды, выехав вперед, под прикрытием трех донских сотен, открыли огонь по баши-бузукам и заставили их отхлынуть назад. Генерал Багговут, под которым уже были убиты две лошади, обратясь к своим войскам, громко вскричал: ‘Теперь, во славу нашему Государю, пойдем в атаку. Ура Царю нашему!’ Во всей кавалерии правого крыла раздалось дружное ура! Три сотни полковника Скобелева, за ними полк Камкова, три сотни Донцов и конно-мусульманская бригада, поддержанные дивизионом Тверских драгун, под личным начальством графа Нирода, кинулись вперед. Вся масса неприятельской иррегулярной кавалерии, обходившая нас с фланга, была рассеяна. Линейцы Скобелева, заехав вперед правым плечом, атаковали дивизион конной артиллерии и захватили три орудия. Турецкий уланский полк, бросившийся на выручку орудий, был атакован с фронта сотнями Скобелева, Донцами и Тверскими драгунами, а с фланга — линейцами Камкова, и почти весь истреблен. Увлеченные преследованием опрокинутого неприятеля, линейцы в след за ним промчались сквозь интервалы турецкой пехоты, которая однако же стояла крепко. Несколько Ряжских рот, смело двинувшихся вперед, были удержаны батальным огнем, и турецкие батальоны сами пошли на них в штыки. Но в это самое время дивизион Тверских драгун, наскакав на штуцерных, отбросил их назад и поселил колебание в ближайших батальонах.

Пользуясь тем, Ряжские роты возобновили наступление и, с помощью прибывших с левого крыла Новороссийских драгун и дивизиона казачьей No 15-го батареи, опрокинули целый пехотный полк. Таким образом с нашей стороны уже были введены в дело все войска, кроме остававшихся в резерве за центром, двух батальонов Тульского полка и 1-й легкой батареи Кавказской гренадерской бригады, полковника Де Сажё. Чтобы довершить поражение левого крыла Турок, князь Бебутов направил против него с одной стороны 1-ю легкую батарею и Тульские батальоны, предводимые командиром полка, хладнокровным и опытным генерал-майором Фетисовым, а с другой — из кавалерии Танутрова, два дивизиона Новороссийских драгун с 4-мя орудиями 6-й Донской батареи. Батарея Де-Саже, построенная на широких интервалах между орудиями, расстроила неприятельскую пехоту, пользуясь чем Тульские баталионы пошли на Турок в штыки, тогда же ударили им в левый фланг 1-й и 2-й дивизионы Новороссийских драгун, и с другой стороны- собственный конвой князя Бебутова и охотники Лорис-Меликова. Турки покушались защищаться, но не устояли. Драгуны опрокинули все ими встреченное, захватили 4 орудия и устлали поле вражескими трупами. Преследование прекратилось только в первом часу, по совершенному изнеможению людей и лошадей нашей кавалерии.

Войскам, из коих некоторые дрались уже семь часов, дан был отдых. Надлежало пополнить снаряды, призреть около двух тысяч раненых и собрать в одно место множество взятых нами пленных. До неприятельского лагеря оставалось не менее десяти верст, и потому преследование было прекращено. Только лишь охотничьи сотни Лорис-Меликова и часть милиции ночевали в этом лагере, откуда Турки увезли все, что могли, в Карс. Несмотря на совершенное поражение неприятельской армии, остатки её успели спастись, и даже та часть ее, которая, находясь в начале боя на горе Кара-Ял, была совершенно рассеяна, переночевала за Угузлами и, рассыпавшись, пробралась к Карсу.

Трофеями победы были 15 орудий с 16-ю зарядными ящиками, два знамени, четыре штандарта и двадцать значков, множество оружия и более 2-х тысяч пленных, в числе коих штаб-офицеров 2, обер-офицеров 84 и нижних чинов 1,932. Число убитых Турок простиралось до 3-х тысяч. Вообще же, по показанию лазутчиков, Турки потеряли до 10,000 человек, не считая 12-ти тысяч разбежавшихся баши-бузуков и Курдов.

С нашей стороны убиты: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 17, нижних чинов 578, всего 599 человек, ранены: генерал-майор Кишинский, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 70, нижних чинов 1,879, контужены: генерал-майор князь Чавчавадзе, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 29, нижних чинов 457, всего же наш урон простирался до 3,054 человек, из коих около 600 остались в рядах ⁽¹⁰⁾.

В награду за победу при Кюрук-Дара, главный виновник ее, генерал-лейтенант князь Бебутов 1-й получил орден Св. Андрея, помощник его, генерал-адъютант князь Барятинский и начальник артиллерии Отдельного Кавказского корпуса, генерал-лейтенант Бриммер — орден Св. Георгия 3-й степени, генерал-майор Кишинский — тот же орден 4-й степени, полковники: Неверовский, Куколевский, Назимов, Шонерт и Ольшевский произведены в генерал-майоры.

После победы при Кюрук-Дара, князь Бебутов мог бы присоединить к своему корпусу:

Рязанский полк из Тифлиса — 4 батал.

Часть Ряжского полка из Ахалкалаки — 2 батал.

Часть отряда из Ахалцыха — 5 батал.

Следовательно, Александропольский корпус усилился бы до 30-ти батальонов и вознаградил бы с избытком потерю свою в Кюрук-Даринском сражении, не трудно было бы также увеличить полевую артиллерию до ста орудий. Мы имели осадный парк в Александрополе. С первого взгляда кажется, что нам следовало бы идти к Карсу и предпринять осаду этой крепости, впоследствии значительно усиленной неприятелем. Но князь Бебутов, принимая во внимание, что Анатолийская армия, несмотря на понесенное ею поражение, считала в рядах до 40 тысяч человек и могла оказать упорное сопротивление под стенами Карса, счел нужным остаться в наблюдательном положении. К тому же с разных сторон были получены известия о высадке у Батума значительной части войск, назначенных в Анатолийскую армию. Если бы князь Бебутов был принужден остановиться у Карса, а, между тем, неприятель направился бы на его сообщения из Батума на Ардаган, то мы были бы принуждены отступить ⁽¹¹⁾. На основании таких соображений, князь Бебутов отвел свой корпус, 4-го (16-го) августа, на Карс-Чай, в окрестности Ах-Узюма, а 15-го (27-го), по совершенному недостатку фуража у этого селения, перешел вверх по Карс-Чаю к сел. Тихнису и 19-го (31-го) к Ах-Булаху, откуда войска были переведены к разоренному селению Караклиса, а в конце ноября (в начале декабря), с наступлением стужи, расположились на тесных квартирах в окрестностях Александрополя ⁽¹²⁾.

После победы, одержанной гурийским отрядом, 4-го (16-го) июня, за рекою Чолоком, князь Андроников, по болезни, был уволен от начальства войсками в Гурии, а генерал-майор князь Гагарин также лечился от раны, полученной в сражении на Чолоке. Начальником гурийского отряда был назначен командир Кавказской гренадерской бригады, генерал-майор князь Багратион-Мухранский. Начальство над Ахалцыхским отрядом, по отбытии барона Врангеля в Эриванский отряд, снова принял произведенный в генерал-лейтенанты и назначенный начальником 13-й пехотной дивизии Ковалевский.

Турки собрали довольно значительный корпус у Кобулета и покушались открыть сообщение с горцами и овладеть Самурзаханью, но эти предположения не были исполнены ⁽¹³⁾.

Остается изложить действия эриванского отряда после победы на Чингильских высотах.

Занятие Баязета доставило нам огромные склады съестных и боевых запасов. Добыча, захваченная нашими войсками в этом городе, простиралась более, нежели на миллион рублей. Но малочисленный отряд барона ф.-Врангеля не мог оставаться в Баязете. занимая далеко выдающуюся позицию, пока в виду Александропольского корпуса стояла втрое сильнейшая турецкая армия, и потому было решено отойти к абас-гёльскому перевалу (Абас-куль) и расположиться у озера Балык-гёль (рыбное озеро). Турецкие три орудия были отправлены в Эривань, ружья, сабли, одежду — роздали войскам и жителям эриванской губернии, патроны пришлись к нашим ружьям и в числе нескольких сот тысяч были взяты взамен истраченных войсками. Лошадей кормили вдоволь ячменем. Пшеница частью роздана жителям Баязета, частью разбросана, большая часть пороху, свинца и других запасов, которых отряд не мог взять с собою, была истреблена. 22-го июля (3-го августа) войска, нагруженные добычею, выступили из Баязета, после двухдневного пребывания в сем городе. На марше к абас-гёльскому перевалу, Армяне встречали Русских, как спасителей. 25-го июля (6-го августа) отряд стал лагерем между границею и брошенною жителями татарскою деревнею Абас-гёлем, где были все удобства стоянки: прохлада, вода, трава и топливо. В тот же день прибыли туда обозы, подвижной магазин, артиллерийский парк и госпиталь, высланные из сел. Игдыря. К сожалению, быстрый переход от жаров низменных долин к холоду высот Абас-гёля увеличил число заболевавших в отряде с пяти до двадцати человек в сутки, к тому же подножный корм и топливо истощились в продолжении недели: все это заставило барона Врангеля перейти, 3-го (15-го) августа, опять в пределы Турции, к брошенным Курдами зимовникам Дутага, впереди Караван-сарайского перевала, где отряд стал ближе к Орговской дороге и мог удобнее прикрывать границы эриванской губернии.

В половине (в конце) августа, Врангель, получив разрешение отправиться для лечения от полученной им раны, передал начальство отрядом полковнику Цумпфорту. Вскоре после того, для удобнейшего прикрытия эриванской губернии от покушений ванского паши, который тогда должен был значительно усилиться, войска наши снова заняли Баязет и расположились на реке Гернауке. Как, между тем, уже не имелось в виду никаких решительных действий Александропольского корпуса, то князь Бебутов направил на усиление Эриванского отряда два батальона Ряжского пехотного полка, которые прибыли на Гернаук 3-го (15-го) сентября. Войска наши оставались в баязетском санджаке (округе) до закрытия снегом сообщений чрез Алла-даг, чтобы оставить Туркам наименее времени для занятия Баязета, и, по-видимому, неприятель, отказавшись от движения к этому городу, расположился на зимних квартирах в ванском санджаке. В ноябре, Эриванский отряд, поступивший под начальство генерал-майора Суслова и усиленный остальными двумя баталионами пехотного полка и легкою No 8 батареей 18-й артиллерийской бригады, присланными из Александропольского корпуса, выступил из пределов Турции и расположился на тесных квартирах между Амаратом и Игдырем, впоследствии же, 12-го (24-го) декабря, войска заняли просторные квартиры, частью по правой стороне Аракса, частью же в армянских селениях кругом Эривани и Эчмиадзина ⁽¹⁴⁾. Александропольский корпус расположился на пространстве между Александрополем, Ахалкалаки, Тифлисом и Делижаном: Ахалкалакский отряд — в окрестностях Ахалкалаки, Ахалцыхский отряд — в окрестностях Ахалцыха и на пространстве между Ахалцыхом и Сурамом, Гурийский отряд — в окрестностях Кутаиса и на пространстве от Сурама до устья речки Техуры, впадающей в Рион ⁽¹⁵⁾.

Приложения к главе XVI.

⁽¹⁾ Письмо Императора Николая генералу Реаду, от 12 апреля 1854 года.

⁽²⁾Письмо на Высочайшее имя генерала Реада, от 28 апреля 1854 года.

⁽³⁾ Из записок генерала Б….. и полковника Де Саже.

⁽⁴⁾Из записок полковника Де Саже. — Из записок генерала М. Я. Ольшевского.

⁽⁵⁾Рапорт генералу-от-кавалерии Реаду генерал-лейтенанта князя Бебутова, от 10 июня 1854 года.

⁽⁶⁾ Рапорт генералу Реаду князя Бебутова, от 13 июня 1854 года. — Письмо генерала Реада военному министру князю Долгорукову, от 17 июня 1854 года. — Записки полковника Де Саже.

⁽⁷⁾ Рапорт генералу Реаду князя Бебутова, от 28 июня 1854 года.

⁽⁸⁾ Отзыв военного министра князя Долгорукова генералу Реаду, от 17-го июля 1854 года.

⁽⁹⁾ Spectateur militaire. 1854. Livraison. XL.

⁽¹⁰⁾ Рапорт генералу Реаду князя Бебутова, от 19 августа 1854 года. — Записки полковника Де Саже. — Записки генерала Б… — Заметки генерала Д.И. Романовского.

⁽¹¹⁾ Отзыв генерала Реада военному министру князю Долгорукову, от 10-го августа 1854 года.

⁽¹²⁾ Донесения князя Бебутова.

⁽¹³⁾ Донесения князя Багратиона-Мухранского.

⁽¹⁴⁾ Отзывы генерала Реада военному министру князю Долгорукову. — Лихутин. ‘Русские в Азиятской Турции, в 1854 и 1855 годах’.

⁽¹⁵⁾ Расписание зимних квартир корпуса, действующего на турецкой границе, за подписью генерал-адъютанта князя Барятинского.

ГЛАВА XVII.
Действия Союзников в Балтийском море. Разрушение Бомарзунда.

Разрыв России с Западными державами, имевшими огромные морские силы, заставил наше правительство заблаговременно принять меры на случай вторжения Союзных флотов в Балтийское море, где они могли не только причинить чувствительный вред русской заграничной торговле, но и произвести сильную диверсию, угрожая нашим портам и самой столице бомбардированием и высадками. Некоторые из наших моряков, руководясь похвальною уверенностью в самоотвержении флотских начальников и матросов, предлагали заградить неприятелям доступ в Балтику, заняв одною из морских дивизий Зунд, а другою — Большой Бельт, и расположив все пароходы в Готенбурге, в виде передовой эскадры. Затем, в случае движения Союзного флота в Зунд, пароходы должны были идти в Бельт, взять на буксир находящиеся там корабли и направясь неприятелю в тыл, поставить его в два огня. Если же он покусился бы идти чрез Бельт, предполагалось направить ему в тыл эскадру из Зунда ⁽¹⁾. Князь Меншиков, обсудив это предположение, изъявил мнение, что: ‘во 1-х, разделение флота на две части повело бы к ослаблению наших сил, во 2-х, при нападении на одну из наших эскадр, другая не успела бы обойти берег Зеландии, чтобы поставить неприятеля между двух огней. История морских сражений показывает, что под Абукиром и Трафальгаром один из флангов линии не мог поспеть в помощь не только другому флангу, но центру боевого строя, рассчитывать на заблаговременное извещение о наступлении неприятеля, с пароходов, стоящих у Готенбурга, ненадежно, ибо неприятель, зная их местопребывание, конечно примет меры для отрезания их от главных сил. К этому должно присовокупить, что нам невозможно полагаться на Данию и Швецию, и что, по всей вероятности, неприятель будет укрываться в их портах и получать от них жизненные запасы’. Из всего этого князь Меншиков вывел заключение: 1) что нам следовало ограничиться обороною Финского залива, 2) что наш флот должен быть расположен в совокупности, 3) что ему следует занять выжидательную позицию на таком рейде, откуда он мог бы сняться разными путями, дабы выйти на ветр неприятелю под береговою заслоною, как наприм. у Наргена, 4) что, при решительном превосходстве неприятеля, (которое однако же не предполагалось, потому что послать 27 кораблей в Балтику не легко), нашему флоту полезно расположиться за шкерами, и там принять сражение на якоре, либо выждать удобного случая для нападения на противника, и 5) что для извещения о неприятеле и для сообщения с Кронштадтом, полезно устроить по берегам Финского залива телеграфические линии ⁽²⁾.

В декабре 1853 года, Е. И. В. Великий Князь Константин Николаевич препроводил князю Меншикову записку Государя Императора о действиях в Балтийском море, в которой Высочайше повелено было:

‘Спросить мнение князя Меншикова по сей записке.

При могущем быть появлении в Балтике соединенных флотов Англии и Франции, предмет их может быть:

1) выманить наш флот в море и уничтожить его.

2) атаковать Ревель, Свеаборг и Кронштадт.

3) сделать высадку в Финляндии или в Остзейских губерниях.

Обращаясь к первому пункту, раждается вопрос: должны ли или можем ли встретить Союзные флоты нашим и где? Или не благоразумнее ли флот наш не высылать до того, покуда неприятельские не потерпят от атак на наши порты, и в таком случае, где и как поставить наши дивизии?

Преимущество паровых кораблей лишит нас возможности с парусным флотом надеяться на выгодный бой, не говоря уже о числительном превосходстве неприятельских кораблей.

Казалось бы, что должно предпочесть флот держать за гаванями до удобной минуты. Но где? В Свеаборге рейд недоступен неприятельским выстрелам, и там дивизия наша удобно стать может на рейде, усиливая своей артиллерией огонь крепости и батарей против входов.

Но в Кронштадте сего удобства нет, и двум дивизиям стать трудно за военною гаванью, разве не в полном вооружении по мелководию. Стать же на большом рейде было бы невыгодно, препятствуя только свободному действию фортов и батарей.

Потому полагаю, что иного ничего не остается, как, при известности приближения неприятеля, вывесть весь флот из гаваней и поставить на северной стороне в одну или две линии, по направлению к Лисьину-Носу, оставив одни фрегаты на малом рейде.

Канонирские лодки вооружить и, снабдив экипажами с кораблей, поставить в первой линии перед кораблями вдоль терасного запружения.

Когда же неприятельские флоты, после неудачной атаки на Кронштадт, отступят, тогда помощью пароходов сейчас вывести флот за рейд и преследовать неприятеля по удобству’ ⁽³⁾.

Князь Меншиков, в особой записке, при отзыве к Его Высочеству Генерал-Адмиралу, изложил свое мнение о действиях флота, в случае появления неприятельских эскадр в Балтике, следующим образом:

‘Цель Балтийского флота должна быть: прикрывать свои порты, поражать неприятеля, ежели он разделит свои силы, или будет слабее. Ни того, ни другого, не будем в состоянии исполнить, оставаясь у Кронштадта, на одном из рейдов. Находясь в таком положении, флот не прикроет ни Ревеля, ни Свеаборга, и предоставит неприятелю господство в Финском заливе. На южном рейде, западная оконечность нашей линии подвергается опасности быть уничтоженною отдельно при SW ветре, способствующем нападению, а на северном рейде, флот не пользуется покровительством береговых батарей, и обитые корабли, прижатые к мелям, будут жертвою противника. Расположение флота между Кронштадтом и Лисьим-Носом невозможно по недостатку глубины. Из этого можно вывести заключение, что всего выгоднее будет иметь флот вне Кронштадта. Остается решить-принять ли сражение, маневрируя в открытом море, или став на якоре и прикрываясь естественными преградами? В первом случае, следует расположиться у Наргена и соображаясь с движениями неприятеля, выходить в море по правую, либо по левую сторону острова, так, чтоб быть на ветре у противника. Во втором же случае, флот может стать: перед Свеаборгом на Миолском рейде, у Паркелауда на Барезундском плесе, и восточнее Свеаборга за Седер-шкерами. Невероятно, чтобы неприятель осмелился идти в глубь Финского залива, оставя у себя в тылу весь наш флот. Если же он отделит против Свеаборга часть своих сил, то ослабит себя, и подаст нам возможность атаковать его превосходными силами. Наконец, ежели он решится пройти чрез шкеры, чтобы атаковать нашу позицию, то поставит себя в опасное положение, и в таком случае могут принять участие в бою наши канонерские лодки. А, между тем, несколько фрегатов и пароходов, оставленных у Кронштадта, усилят оборону этой крепости’ ⁽⁴⁾.

По мнению вице-адмирала Корнилова, Западные державы не могли послать в Балтийское море более 20-ти кораблей, против которых надлежало расположить наш Балтийский флот, состоящий из 28-ми кораблей, следующим образом: действующую часть, из 20-ти кораблей, держать на одном из рейдов Финского залива, укрепленном и наиболее недоступном для неприятеля, при чем якорная позиция флота не должна однако мешать ему выходить частями. либо в полном составе, из рейда, для обучения команд действию парусами и артиллериею. Способнейшими к тому рейдами адмирал Корнилов считал те, кои находятся на Барезундском стане, близ Паркелауда, у входа в Финский залив. Они доступны только судам, снабженным лоцманами, и расположенный там флот может получать все нужное морем, чрез шкеры. Для встречи неприятеля на якоре, надлежало расположить 20 линейных кораблей в виде входящей дуги, прислонив фланги к отмелям и поставя пароходы назади. Такое грозное положение флота, на страже всех наших морских заведений, вероятно, заставит неприятеля ограничиться блокадою портов в незнакомом ему бурном море, усеянном отмелями и подводными скалами. Остальные 8 кораблей составят запасный отряд, расположенный в Кронштадте, за батареями, на Малом рейде и в гавани. При этом отряде, по мнению адмирала Корнилова, полезно было бы иметь несколько мелких судов и малых пароходов, которые могут служить для защиты северного фарватера от покушений неприятельских пароходов. Несколько фрегатов и мелких судов, вероятно, также потребуются на Свеаборгском рейде. Ревельский же порт придется предоставить собственным его средствам ⁽⁵⁾.

В марте 1854 года, Император Николай приказал Его Высочеству генерал-адмиралу составить, с адмиралами Рикордом, Литке и начальниками двух морских дивизий, на основании бывших в присутствии Его Величества суждений. записку об обороне Кронштадта и назначении флота. В составленном, в исполнение Высочайшей воли, мнении, выражена была мысль, что наш флот, по превосходству ожидаемого в Балтийское море неприятельского флота, по необходимости, должен оставаться в чисто-оборонительном положении, под защитою крепостей, но в совершенной готовности к переходу в наступление. ‘Главнейшею нашею заботою должно быть соединение всех трех дивизий в Свеаборге’ ⁽В то время две дивизии Балтийского флота находились в Кронштадте, а третья в Свеаборге⁾, что затруднит действия неприятеля и не дозволит ему предпринять какое-либо важное покушение на Кронштадт. Если же неприятель в превосходных силах появится в наших водах прежде, нежели мы успеем перевести 1-ую и 2-ю дивизии в Свеаборг, то принужденный остаться в Кронштадте наш флот должен быть расположен таким образом, чтобы, усиливая оборону крепости, обеспечивал свою собственную безопасность. С этою целью предполагалось поставить большую часть флота на Малом рейде, в Средней и Военной гаванях, у военного угла и левее до Ораниенбаумской отмели, а вооруженные блокшивами три корабля, два фрегата и корвет — у преграды северного фарватера. Если же мелководие не позволит туда провести корабли, то предлагали поставить их у Ораниенбаумской отмели. Пароходы расположить на восточном рейде, отделив несколько малых пароходов на северный фарватер, а канонерские лодки — на северном фарватере и близ Ораниенбаумской отмели. Некоторые из негодных на службу мелких судов могли быть обращены в брандеры.

Если бы, вследствие отбитого нападения на Кронштадт, неприятельский флот оказался значительно ослабленным, то наш флот мог бы перейти в наступательное положение.

Если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев в главном предмете экспедиции, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения’ ⁽⁶⁾.

Еще в начале 1854 года, когда генерал-адмирал, Великий Князь Константин Николаевич изъявил желание знать мнение опытных моряков, на счет приготовлений к войне и плана военных действий нашего флота, представлено было несколько записок по сему предмету.

Генерал-адъютант граф Гейден, полагал что нашею первою заботою надлежало быть соединение всех морских сил, но возможности ближе к выходу из Финского залива. Затем, переходя к вопросу, должен ли наш флот ждать неприятеля под парусами, или на якоре, либо совершенно укрыться в ожидании благоприятного случая для нападения на неприятеля, он выразил мнение, что сражение под парусами, в котором выгоды и неудобства одинаковы для обеих сторон, обещало большую вероятность успеха, нежели сражение на якоре, ежели флот не совершенно защищен местностью, чему видим примеры в битвах при Абукире, Копенгагене, Наварине и Синопе. В настоящее время, ни Ревель, ни Балтийский порт, ни Гангуд — не представляют нашему флоту надежного убежища, в Свеаборге же он весь может укрыться, но тесный для помещения трех дивизий рейд и узкий выход из гавани способствуют неприятелю, оставя против Свеаборга несколько винтовых судов, овладеть всем заливом. принимая во внимание, что мы будем действовать вблизи своих портов, а неприятель лишен этой выгоды, граф Гейден полагал, что мы не должны были уклоняться от решительной встречи с неприятельским флотом, и что искать убежища в Свеаборгском порте нам следовало только в таком случае, когда неприятель будет в весьма превосходных силах. Надлежало, немедленно по вскрытии залива от льда, соединить все три дивизии у Гохланда, и оттуда идти в крейсерство между Оденсгольмом и Гангудом, отправить все паровые фрегаты в Гангуд, где им находиться в готовности по первому востребованию присоединиться к флоту, а всю гребную флотилию в Свеаборг, откуда расставить ее в шкерах, где окажется то необходимым, часть гребной флотилии, расположенная в Абоских шкерах, должна наблюдать за Юнгферзундом и Гангудом, и в случае появления неприятеля наносить ему всевозможный вред. Кроме того, граф Гейден предлагал: удалить с Гохланда и прибрежных островов всех жителей, дабы отнять у неприятеля возможность пользоваться ими для указания плавания по шкерам, а для своих судов учредить лоцманские станции, запастись заблаговременно каменным углем, купив его в Пруссии, а также у торговых домов в Петербурге, Кронштадте, Свеаборге и Ревеле, и проч. ⁽⁷⁾.

Генерал-адъютант Литке изложил следующее мнение.

Превосходство неприятельских сил заставит нас ограничиться оборонительными действиями. Чтобы вести с успехом оборонительную войну, необходимо соединить все наши три дивизии в Свеаборге, хотя бы даже потребовалось для этого пробиваться кораблям сквозь лед за Толбухин, маяк, или далее. Если неприятель не успеет запереть большую часть нашего флота в Кронштадте, то мы, собрав в Свеаборге от 23-х до 25-ти кораблей и до 8-ми пароходов, должны, подобно гарнизону осажденной крепости, быть во всегдашней готовности на вылазку и поиск, а, между тем, обучать экипажи пушечной экзерциции и морскому делу. На поиски же следует решаться не иначе, как с верною надеждою на успех, имея значительный, по крайней мере полуторный, перевес в силах.

Приготовясь к усиленной обороне в Кронштадте, нам за этот пункт бояться нечего. Ежели неприятель покусится атаковать Кронштадт, то, по всей вероятности, будет отражен с уроном.

Тогда пробьет час для нашего флота перейти в наступление против неприятеля, расстроенного и ослабленного после отбитой атаки. Наш гребной флот также не останется праздным. Целью действий его должна быть защита главных пунктов в шкерах от неприятельских покушений. Если же, сверх чаяния, союзный флот успеет пресечь путь Кронштадтским дивизиям в Свеаборг, то тогда придется обратить внимание исключительно на оборону Кронштадта. Расположив там флот под прикрытием крепости, на позиции, где он, кроме того, будет обеспечен от неприятеля мелководием, остается только принять меры против покушений на наш левый фланг неприятельских мелких и плоскодонных судов, которые в настоящее время снабжены станками для бросания Конгревовых ракет ⁽⁸⁾.

Несмотря однако же на то, что наши моряки большею частью склонялись на сосредоточение Балтийского флота в Свеаборге, две дивизии его, под начальством адмирала Рикорда, были оставлены в Кронштадте, для усиления обороны этой крепости, и только 3-я дивизия, по прежнему, расположена в Свеаборге. Финляндия и прибалтийские области были объявлены состоящими на военном положении. Главнейшие приморские пункты прикрыты береговыми батареями и деятельно производилась постройка канонерских лодок, для снабжения коих гребцами Высочайше повелено сформировать 4 дружины морского ополчения, каждую в тысячу человек, на следующих основаниях: 1) дружины сии образовать вызовом охотников из прибрежных селений губерний: с.-петербургской, новгородской и олонецкой, по равному числу из каждой, 2) охотникам положить срок службы по 1-е ноября 1854 года, 3) сохранить им право носить бороду и стричь волосы по-крестьянски, 4) жалованье и все содержание наравне с морскими чинами, 5) одежда по особо утвержденной форме, 6) срок явки 1-го июня. Исполнение правил, по вызову охотников и образованию дружин, возложено на Его Императорское Высочество генерал-адмирала и министров: внутренних дел, государственных имуществ и уделов ⁽⁹⁾.

Таковы были меры, принятые с нашей стороны пред появлением англо-французского флота в Балтике.

* * *

Весною 1854 года, одновременно со вторжением в Черное море, союзники предприняли экспедицию в Балтийское море. С этою целью, Англичане отправили, под начальством вице-адмирала Непира, флот из 49-ти судов с 22-мя тысячами челов. морских экипажей и 2344-мя орудиями ⁽¹⁰⁾. Французы, с своей стороны, послали вице-адмирала Парсеваль-Дешена (Parceval Deschenes), с эскадрою из 31 большею частью парусных судов, на которых было 1308 орудий ⁽¹¹⁾. Адмирал Непир надеялся истребить все наши укрепленные Приморские пункты, не исключая Кронштадта ⁽¹²⁾, когда же, в начале (во второй половине) июля, покушения союзников в Балтике оказались безуспешны, Французы отправили туда еще одну эскадру с десантом, под начальством генерала Барагей д’Иллиера, в числе до 6,000 человек ⁽¹³⁾.

5-го (17-го) апреля, два парохода английской эскадры Чадса, назначенной для блокады берегов Курляндии, появились у Либавы, другие военные суда крейсеровали в виду Виндавы. В конце апреля (в первых числах мая), другая английская эскадра, под начальством Корри, показалась у Риги и Ревеля, и тогда же эскадра вице-адмирала Плюмриджа подошла к острову Наргену. Союзники предприняли действия против нескольких прибрежных пунктов, обстреливали Экнес, сожгли большие магазины в Брагештадте и Улеоборге и захватили купеческие суда, там находившиеся.

25-го мая (6-го июня), два английских военных парохода приблизились к Гамле-Карлебю, но, по случаю бурной погоды, были принуждены удалиться. Командующий нашим абоским отрядом, генерал-майор фон-Вендт, получив по телеграфу известие о появлении неприятеля у Гамле-Карлебю, направил туда из Вазы две роты финских стрелков и несколько орудий. Пехота прибыла в Гамле-Карлебю, сделав в двое суток переход в 146 верст, из коих 96 пешком и 50 на подводах, артиллерия прошла в двое с половиною суток 230 верст. Кроме того, небольшой наш отряд был усилен сотнею стрелков из туземных жителей. 26-го мая (7-го июня), неприятель, снова приблизясь к Гамле-Карлебю, спустил, в девять часов вечера, 9 баркасов, из коих на было по одной пушке, и чрез парламентера потребовал выдать стоявшие у города суда. Бургомистр города, встретивший на берегу английского офицера, объявил ему, что не позволит истреблять наши суда и потребовал, чтобы он немедленно удалился. Около 11-ти часов, все неприятельские баркасы двинулись к берегу и, будучи поражаемы огнем двух орудий гарнизонной артиллерии, двух рот 12-го финляндского линейного батальона и ста охотников из городских жителей, отвечали пушечною и ружейною пальбою, продолжавшеюся почти до полуночи. Наконец неприятель был принужден удалиться, оставя в добычу защитникам города один из баркасов, с орудием и 22-мя матросами, офицер и остальные люди, находившиеся на баркасе, были убиты. Прочие баркасы, по словам пленных, потерпели немалые повреждения и один из них потонул, вообще же урон Англичан, по собственному их показанию, простирался более 50-ти человек. С нашей стороны, из отряда, прикрытого постройками и другими местными предметами, ранено всего-на-все четыре солдата, из коих трое остались во фронте. В числе отличившихся при отражении неприятеля жителей города были: коммерции советник Доннер, бургомистр Росс и отставной штабс-капитан Артемьев ⁽¹⁴⁾. После неудачного покушения на Гамле-Карлебю, Плюмридж, исполняя данную ему инструкцию: ‘грабить, жечь и разорять’, обратился с двумя фрегатами к Кеми и истребил тамошние магазины, другие английские суда опустошали берега Финского залива и 23-го июня (5-го июля) сожгли Ловизу. Еще в начале (в половине) июня, главные силы обеих Союзных эскадр соединились на Барозундском рейде, к WSW от Свеаборга. Британская эскадра была составлена из лучших судов английского флота. Адмирал Непир пользовался общим доверием, как опытный моряк и храбрый воин ⁽¹⁵⁾.

9-го (21-го) июня, неприятельские суда показались в виду Аландских укреплений. В 5-м часу пополудни, два паровых фрегата и один корвет, подойдя по очереди на 2,600 шагов к главному форту, открыли из 10-ти дюймов. Пексановых орудий огонь, на который наша артиллерия не могла отвечать с надлежащею силою, когда же неприятель вечером подошел ближе, тогда выстрелом из форта был разбит кожух у одного из пароходов, а выстрелом из башни С подбит руль у другого. В два часа пополуночи неприятельская эскадра ушла из виду крепости. С нашей стороны урон не превосходил 4-х человек убитыми и 15-ти ранеными. За это дело полковник Бодиско произведен в генерал-майоры и несколько офицеров в следующие чины ⁽¹⁶⁾.

Несколько дней спустя, союзники предприняли обозрение Кронштадта. Англо-французский флот, в составе 18-ти линейных кораблей, 8-ми фрегатов, 3-х корветов и многих меньших судов, направился, в двух колоннах, к острову Сескару, а 14-го (26-го) июня появился в виду Кронштадта, но адмирал Непир не отважился померяться с нашим флотом, стоявшим под защитою крепости, оправдывая свою осторожность мелководием фарватера, и отвел союзный флот к Красной-Горке, на следующий день, адмирал Парсеваль обозревал кронштадтские укрепления с Толбухина-маяка и убедился в опасности нападения. Вслед затем, Император Николай писал к князю Меншикову: ‘Другой день, как неприятельский флот у Красной-Горки, имея авангард у Толбухина и крейсеров на северном фарватере. Ожидаем ежеминутно атаки и спокойно готовы принять, полагаясь на милость Божию. Дух примерный во всех. Неприятеля вижу, из своего окошка, на северном фарватере, все, что придумать можно было к защите, исполнено, прочее в руках Божиих. Буди Его Святая воля! Всех судов англо-французских более 35-ти. Бог с тобой и с нами. Обнимаю. Веем от меня поклонись’ ⁽¹⁷⁾.

По совещании Союзных адмиралов, решено было отвести обе эскадры, 20-го июня (2-го июля), к Сескару. Там получено сведение, что французское и английское правительства одобряли предложенную Непиром экспедицию на Аландские острова, и что Император Наполеон приказал отправить 6,000 человек с 10-ю орудиями, на кораблях и транспортных судах обеих союзных наций, для содействия флоту, к Бомарзунду. 23-го июня (6-го июля), эскадры Непира и Парсеваля отплыли к Баро-Зунду, для приготовлений к атаке Аландской крепости ⁽¹⁸⁾.

Как только неприятельские суда появились в Балтийском море, то, на острове Большом Аланде, по распоряжению командира тамошней инженерной команды, капитана Краузольдта, было приступлено к необходимейшим работам: постройке земляной батареи близ южной оконечности оборонительной казармы, заделке со внутренней стороны кирпичом каземата, где помещались заряды, насыпке земли на своды, устройству ядро-калительных печей, и проч. Командир башни Z, на острове Прест-э, поручик Шателен, желая обеспечить вверенное ему укрепление от нечаянного нападения, немедленно занялся вырубкою леса кругом башни на картечный выстрел, но, по неимению средств, не успел окончить эту работу ⁽¹⁹⁾.

Утром 6-го (18-го) июля, французская эскадра, снявшись с якоря, направилась к Аландским островам, в тот же день, вечером, отплыла туда же и британская эскадра. 10-го (22-го) весь Союзный флот уже был собран в заливе у Лед-Зунда. В ожидании прибытия французских десантных войск, ‘производились обозрения и промеры Лумпарского рейда, близ Бомарзундской крепости ⁽²⁰⁾.

Между тем, в конце июня (в начале июля), собрался в Кале, под начальством дивизионного генерала Барагей-д’Илиера, отряд, назначенный для десанта на Аландские острова. 8-го (20-го) июля, вышли в море последние суда эскадры, собранной у Калё, а 19-го (31-го) генерал Барагей прибыл в Лед-Зунд, где находились адмиралы Непир и Парсеваль, и куда назначено было собраться всем судам с десантом. На следующий день, оба адмирала, генералы Барагей и Ниель, подполковник Рошбуе и начальник английских инженеров генерал Гарри-Джонс (Garry-Jones) отправились на рекогносцировку Бомарзундских укреплений, на небольшом английском пароходе Lightning, который, сидя неглубоко в воде, мог удобно пройти между островами Михельс-э и Прест-э ⁽²¹⁾.

Аландские укрепления состояли из оборонительной казармы на восточной стороне наибольшего из Аландских островов, Лумпара, у пролива Бомарзунд, и из трех башен: Западной (под литерою С), северной (под лит. U) и третьей далее на восток, на острове Прест-э (под лит. Z). Эти отдельные постройки были совершенно окончены, важнейшие же части предположенной крепости частью строились, частью были только проектированы. Казарма была сооружена из тесаного гранита, в два яруса, с 54-мя казематами в каждом, и имела форму дуги, обращенной к проливу выпуклою стороною, которой хорда простиралась в длину около полутораста сажен. Над верхним ярусом были сооружены своды, покрытые слоем земли в 4 фута. Длинная горжа казармы оборонялась фланкировавшею ее постройкою, сооруженною в средине горжи. Из числа проектированных девяти башен было построено, (как выше сказано) только три. Одна из них, под лит. С, в расстоянии 400 саж. от оборонительной казармы, командовала всею окрестною местностью, другая, под лит. U, в четырехстах саженях от казармы и башни C, занимала высоту Нотвик, на выдающейся к северу оконечности небольшого полуострова, а третья башня, под лит. Z, в 350-ти саженях от казармы и в 330-ти саж. от башни U, была построена на одном из северных мысов острова Престё (Прест-э). Все эти башни, в диаметре около 20-ти сажен, имели в нижнем этаже ворота и по 14-ти амбразур, а в верхнем по 15-ти амбразур, и были покрыты сводами, усыпанными землею.

Гарнизон Аландских укреплений, под начальством коменданта, генерал-майора Бодиско, старого служивого, участвовавшего в походах 1813 и 1814 годов, состоял: из Финляндского линейного No 10-го батальона, роты крепостной артиллерии с подвижным дивизионом, двух рот гренадерского стрелкового батальона, коими командовал полковник Фуругельм, одной военно-рабочей роты, большею частью из Евреев, сотни арестантов военного ведомства и команды донского казачьего No 28-го полка. Всего же с нестроевыми было 2,175 человек, из коих под ружьем и при орудиях не более 1,600.

Оборонительная казарма была вооружена 68-ю орудиями (28-ю двадцатичетырех-фунт. и 17-ю двенадцати-фунт. пушками и 23-мя пудовыми единорогами), башня С— 16-ю двенадцати-фунт. пушками, а башни U и Z-каждая 18-ю орудиями (2-мя тридцатидвух-фунт. и 12-ю восьмнадцати-фунт. пушками в казематах и 4-мя пудовыми единорогами на верхней платформе) ⁽²²⁾.

Как некоторые из союзных судов, с людьми и инструментами специальных ведомств, тогда еще не прибыли к Лед-Зунду, то высадка на Большой Аланд была отложена на несколько дней, в продолжении коих продолжались обозрения крепости и местности острова. Наконец 26-го июля (7-то августа), в 4 часа утра, шлюпки, нагруженные солдатами десанта, подошли к берегу, в расстоянии около 5-ти верст к юго-западу от крепости. Пехота немедленно направилась к селению Транвику, между тем как саперная команда приступила к проложению чрез лес дороги для артиллерии.

Для отвлечения внимания наших войск от пункта главной высадки и охранения с тыла десантного отряда, были отправлены 3 тысячи человек (2,200 французской морской пехоты и 800 Англичан) к селению Хюльта, на севере от Бомарзунда, где они также высадились в 6-ти верстах от нашей крепости, и немедленно двинулись на присоединение к главным силам союзного корпуса. Генерал Барагей д’Ильер со всем своим штабом расположился у селения Сёдра-Финбю, близ нескольких мельниц, куда постепенно собрались войска обеих колонн. Из сделанных на следующий день генералом Ниелем рекогносцировок оказалось, что ключом позиции, занятой русскими войсками, была западная башня С ⁽Союзники давали ей название, la tour du Sud⁾, господствовавшая над всею окрестною местностью, и что надлежало открыть действия атакою на эту башню. На военном совете генералов и начальников частей войск предполагалось:

‘Устроить против западной башни, в расстоянии около 600 метров (300 сажен), батарею, из 4-х 16-ти-фунтовых пушек и 4-х мортир, на удобнейшем к тому пункте. Затем, когда огонь башни будет ослаблен, расположить, для пробития в ней бреши, другую батарею, из 4-х 30-ти-фунтовых морских орудий, в расстоянии 200 метров (около 100 сажен). Между тем Англичане должны были повести атаку на северную башню. По овладении западною башнею, предполагалось двинуться вправо для устройства сильных бреш-батарей против горжи главного укрепления’.

При обсуждении этого плана действий, генерал Джонс изъявил желание принять участие в атаке западной башни. Главнокомандующий, согласно тому, положил, чтобы Англичане, одновременно с по строением первой французской батареи, соорудили батарею из 4-х морских 32-х-фунтовых орудий, в расстоянии 400, и даже, если окажется возможно, 300 метров (полутораста сажен) от западной башни. В случае же, если бы эта батарея не оказала достаточного действия, Французы должны были устроить третью батарею, в 200 метрах (в 100 саженях) от башни ⁽²³⁾.

28-го июля (9-го августа), английский паровой фрегат Пенелопа, плывя между островами Престэ и Михельсэ, наткнулся на скалу близ крепости, с которой немедленно был открыт огонь по фрегату бомбами и калеными ядрами. На помощь фрегату был послан фрегат Гекла, с несколькими французскими и английскими шлюпками, а для развлечения внимания крепостной артиллерии, Англичане выслали корабль Edinburg и фрегат Valorous, которые стали обстреливать крепость из своих орудий большого калибра. При всем том, фрегату не прежде удалось сняться с утеса, как побросав в море все орудия и потеряв несколько человек убитыми и ранеными ⁽²⁴⁾.

В ночи с 30-го на 31-е июля (с 11-го на 12-е августа), саперы, с помощью 300 рабочих, наряженных от пехоты, построили из туров и земляных мешков, на месте, назначенном для 1-ой батареи, прикрытие от пуль и картечи. С нашей стороны, как только замечены эти работы, был открыт по ним меткий огонь, от которого неприятель потерял одного офицера и 12 нижних чинов. В ночи с 31-го июля на 1-е (13-е) августа, проложено было неприятелем, с большим трудом, в каменистом грунте, сообщение между батареями и устроен из туров и земляных мешков ложемент для стрелков, в 260 метрах (около 125 саж.) впереди батареи No 1-го, которая в ту же ночь была вооружена 8-ю орудиями и открыла огонь против башни С, 1-го (13-го) августа, в 4 1/2 часа утра. Артиллерия башни отвечала с успехом на неприятельскую канонаду, но вскоре превосходство калибра французских орудий дало им возможность разрушить несколько амбразур и пробить своды башни, а засевшие в ложементе Французы, стреляя в поврежденные амбразуры коническими пулями, поражали защитников башни. Между тем генерал Джонс донес главнокомандующему, что не было возможности расположить батарею No 2-го ближе 600 метров (300 с.) от атакуемой башни, что заставило Французов приступить к сооружению батареи No 3-го, в 200 метрах (ста саженях), которая, будучи вооружена 30-ти-фунтовыми орудиями и стреляя зарядом в 1/3 веса ядра, могла оказать решительное действие. Но едва лишь было произведено обозрение местности для этой батареи, как в 7 часов вечера появилось на западной башне белое знамя и с обеих сторон прекращена канонада. Положение немногих защитников башни, осыпаемых градом пуль, было отчаянно. Но как неприятель требовал от них безусловной сдачи, на которую комендант башни инженер-капитан Теше не хотел согласиться, то, после перемирия, продолжавшегося не более часа, снова был открыт огонь против башни, На следующее утро, 2-го (14-го) августа, канонада с нашей стороны снова замолкла, французские саперы и стрелки, убедясь в слабости гарнизона, ворвались в наше укрепление. Комендант, кинувшийся им на встречу, был два раза ранен штыками и вместе с двумя офицерами и 32-мя нижними чинами захвачен в плен. Остальные 140 человек успели уйти в оборонительную казарму.

По взятии Французами западной башни, было брошено туда из оборонительной казармы несколько бомб, которые, довершив разрушение башни и нанеся чувствительный вред занявшему ее неприятелю, заставили его удалиться. От башни, объятой пламенем, загорелись большие запасы дров, сложенных в её соседстве. На следующий день она была взорвана выстрелами нашей артиллерии. Как северная башня могла действовать в тыл Союзникам при дальнейшем их наступлении, то со стороны неприятеля решено было, чтобы Англичане обратили сооруженную ими батарею No 2-го против этой башни, что и было исполнено в продолжении дня 2-го (14-го) августа и следующей ночи. Французы, с своей стороны, готовясь достойно отпраздновать 3-е (15-е) августа, день Св. Наполеона, вывели из туров и земляных мешков подступ к горже главного укрепления, длиною в 50 сажен, чтобы прикрыться от огня северной башни, и соорудили к югу от западной башни, в 930-ти шагах от главного форта, батарею No 4-го, на 4 мортиры и 2 гаубицы. 3-го (15-го) августа, эта батарея открыла огонь по горжи оборонительной казармы, одновременно с действием четырнадцати кораблей, которые, подойдя на 2,600 шагов к главному форту, поддерживали огонь из бомбовых пушек во весь день против правого крыла укрепления.

Тогда же две батареи NoNo 2-го и 4-го действовали по северной башне. Несмотря на то, наши артиллеристы продолжали действовать с успехом и подбили три английских орудия, но наконец, в 4 1/2 часа пополудни, принуждены были прекратить огонь, а к вечеру, когда оставались только развалины башни, гарнизон, в числе 118-ти человек, сдался. Вообще по оборонительной казарме действовали, не считая сухопутных батарей, до 500 морских орудий огромных калибров.

В ночи с 15-го на 16-е августа заложена Французами, в двухстах саженях от горжи крепости, бреш-батарея, вооруженная двумя морскими 30-ти-фунтовыми орудиями и двумя гаубицами. Тогда же была сделана высадка тысячи человек на остров Прест-э, для овладения находившеюся там башнею Z.

На следующий день, 4-го (16), в 9-м часу утра, три неприятельских судна, став в расстоянии 500 саж. от башни и укрываясь отчасти за мысом острова Прест-э, открыли огонь, на который артиллерия башни отвечала с таким успехом, что спустя два часа неприятель был принужден отступить.

Но падение прочих передовых укреплений имело решительное влияние на судьбу защиты Аланда. Батарея No 4-го, поданная вперед на 350 саж. от горжи крепости, оказала весьма сильное действие. Генерал Бодиско, видя сооружение бреш-батареи, угрожавшее еще сильнейшим разрушением, и отчаясь устоять в столь неравной борьбе, принужден был открыть переговоры. Во втором часу пополудни, 4-го (16-го) августа, на стене укрепления появилось белое знамя. Французы вошли в оборонительную казарму в два часа пополудни. Генерал Барагей д’Ильер, отдавая справедливость мужеству гарнизона, оставил всем взятым в плен офицерам их шпаги. По свидетельству французских писателей, несмотря на явную невозможность продолжать оборону укреплений, офицеры и солдаты гарнизона едва было не нарушили долга повиновения коменданту, отвергая заключенную им капитуляцию, артиллеристы кидались с горящими фитилями к пороховому магазину, чтобы взорвать казарму, но были удержаны окружившими их Французами.

По занятии неприятелем башни U и оборонительной казармы, башня Z не могла долее держаться, потому что на нее могли быть направлены выстрелы с этих обоих укреплений. Комендант ее, поручик Шателен, сдавая башню, настоял, чтобы офицерам были оставлены шпаги, и чтобы люди гарнизона, во время нахождения в плену, не были разлучаемы ⁽²⁵⁾.

По окончательном разрушении Бомарзундских укреплений, 21-го августа (2-го сентября), Союзный флот отплыл в Финский залив, а потом, в октябре, отправился обратно в свои гавани. Надежды наших неприятелей на одержание блистательных успехов в Балтийском море оказались несбыточными и, по словам самих Англичан: ‘великолепнейший флот, какой когда-либо появлялся в море, не только не подвинул вперед войны, но возвратился, не одержав ни одной победы, без трофеев, с офицерами, упавшими духом и обманутыми в надежде приобресть славу, с моряками, недовольными тем, что они не были в деле и не приобрели никакой добычи ⁽²⁶⁾. Блокада Балтийских гаваней не уничтожила русской вывозной торговли. Сами Англичане покупали сало и другие русские произведения чрез Пруссию’ ⁽²⁷⁾. В другой английской газете сказано было о лорде Непире: ‘Пришел, увидел и не победил. Он хотел продеть кольцо сквозь ноздри грозному Левиафану и вместо кита поймал салакушку. Русские смеются, и мы смешны в самом деле’ ⁽²⁸⁾.

Наполеон III, желая ослабить невыгодное впечатление Балтийской экспедиции, пожаловал вице-адмиралу Парсеваль-Дешену большой крест ордена Почетного Легиона и произвел его в адмиралы.

Генерал Барагей д’Ильер был произведен в маршалы ⁽²⁹⁾.

Приложения к главе XVII.

⁽¹⁾ Записка князя Евгения Голицына, доставленная при отзыве Его Высочества генерал-адмирала князю Меншикову, от 7 октября 1853 года.

⁽²⁾Замечания князя Меншикова, при записке его к генерал-адмиралу, от 21 октября 1853 года.

⁽³⁾Записка Государя, от 29 декабря 1853 года.

⁽⁴⁾Записка при письме генерал-адмиралу князя Меншикова, от 27 января 1854 года.

⁽⁵⁾Докладная записка Государю князя Меншикова, с приложением мнения Корнилова, от 4 февраля 1854 года.

⁽⁶⁾ Извлечено из записки, от 18 марта 1854 года.

⁽⁷⁾ Записка, поданная Его Высочеству генерал-адмиралу, от 31 января 1854 года.

⁽⁸⁾ Извлечено из записки, от 9 февраля 1854 года.

⁽⁹⁾ Собственноручное повеление Государя на имя Его Высочества генерал-адмирала.

⁽¹⁰⁾ Английский флот Непира, из трех эскадр, под начальством контр-адмиралов: Чадса, Корри и Плюмриджа, находился в следующем составе.

винтовых кораблей — 10

парусных кораблей — 7

винтовых фрегатов и корвет — 15

меньших судов — 17

⁽¹¹⁾ В числе французских судов было паровых 12.

⁽¹²⁾ Guerin. Histoire de la derniere guerre de Russie (1853-1856).

⁽¹³⁾ Состав отряда, под начальством Барагей д’Илдиера: Бригада генерала Гюга: 12-й егерский батальон и полки 2-й легкий и 3-й линейный.

Бригада генерала Грези: 48-й и 51-й линейные полки.

Артиллерия, под начальством подполковника Рошебуе: 4 двенатифунтовые гаубицы (canons-obusiers), 6 шестнадцатифунтовых пушек, 2 мортиры 0,22 метр. и 2 мортиры 0,27 калибра.

Инженерная команда, под начальством генерала Ниеля.

⁽¹⁴⁾ Донесение генерал-майора фон-Вендта о деле при Гамле-Карлебю. — Der Krieg gegen Russland im Jahre 1854.. Leipzig. 1855. 187-188.

⁽¹⁵⁾ Bazancourt. L’expedition de Crimee. 11. 251-252.

⁽¹⁶⁾Атаки и оборона аландских укреплений в 1854 году. Инженерн. Журнал. 1866. V.

⁽¹⁷⁾ Из письма Государя князя Меншикову, от 18 июня 1854 года, из Петергофа.

⁽¹⁸⁾ Bazancourt. II. 269-273.

⁽¹⁹⁾ Инженерн. Журн. 1866. V.

⁽²⁰⁾Bazancourt. II. 274-278.

⁽²¹) Bazancourt. II. 283-288.

⁽²²⁾Инженерн. Журн. 1866. V.

⁽²³⁾Siege de Bomarsound en 1854. Journal des operations de l’artillerie et du genie. — Guerin. I. 191-192. — Современные статьи периодических изданий.

⁽²⁴⁾Rustow. Der Krieg gegen Rusland im Jahre 1854. Leipzig. 1855. 298-299.

⁽²⁵⁾Siege de Bomarsound en 1854. — Инженерный Журнал. 1866. V.

⁽²⁶⁾Из газеты ‘Daily News’.

⁽²⁷⁾Из газеты ‘Morning Post’.

⁽²⁸⁾Из газеты ‘Herald’.

⁽²⁹⁾Bazancourt. II. 321-323.

ГЛАВА XVIII.
Действия Союзников на Белом море и на Восточном океане в 1854 году.

При самом открытии войны, Англия и Франция, употребляя всевозможные средства к нанесению вреда нашей морской торговле, предприняли экспедицию в Белое море, для блокады коего, в мае 1854 года, Англичане снарядили три небольших парохода, несколько позже отправлено туда еще несколько французских и английских судов, начальство же над всею эскадрою было вверено английскому капитану Омманею.

Неприятельская эскадра, обогнув северный берег Норвегии, появилась у входа в Белое море, 5-го (17-го) июня. Первоначальные подвиги Англичан и здесь, подобно тому как в Балтике, ограничивались захватом мелких купеческих судов, нагруженных хлебом и рыбою. Затем, неприятель, 22-го июня (4-го июля), подошел к Мудъюгскому острову и выслал для промеров шесть вооруженных шлюпок, которые, будучи встречены огнем двух полевых орудий прапорщика Балдина и ружейною пальбою канонирских лодок лейтенанта Тверитинова, были принуждены удалиться ⁽¹⁾.

6-го (18-го) июля, капитан Омманей, с двумя вооруженными пароходами: Миранда и Бриск, каждый о 14-ти орудиях, предпринял нападение на уединенную Соловецкую обитель. Неприятель считал этот монастырь сильно укрепленным, но, несмотря на то, надеялся захватить сокровища, которыми, по дошедшим до него слухам, были богаты тамошние церкви. Как только появились английские суда в виду Соловецкого острова, настоятель монастыря архимандрит Александр сделал крестный ход с чудотворными иконами по стене вокруг обители, произнес увещание нижним чинам и всем живущим в монастыре, призывая их стоять твердо за Веру и Св. обитель, и — как сказано в его собственном донесении — предался в волю Божию. Затем архимандрит, вместе с начальником местной инвалидной команды, прапорщиком Никоновичем, взяв с собою два 3-х-фунтовые орудия и несколько охотников из нижних чинов, богомольцев и послушников, отправился верхом по острову, следить за неприятелем.

Желая устрашить защитников монастыря, Англичане сделали с одного из пароходов до 30-ти выстрелов в стены каменной ограды, когда же в ответ им было пущено инвалидами несколько ядер из двух 3-х-фунтовых орудий, неприятель отвел пароход, поврежденный нашими выстрелами, к другому судну, стоявшему далее от берега.

На следующий день, 7-го (19-го) июля, в начале 6-го часа утра, неприятель отправил, под белым флагом, гребное судно к берегу у монастыря, с депешею на английском языке и с безграмотным переводом ее, в которых Омманей, капитан фрегата ея великобританского величества Евридики и главнокомандующий эскадрою на Белом море, объявил, что ‘как Соловецкий монастырь принял на себя характер крепости и производил пальбу по английскому флагу, то, в удовлетворение за такие враждебные действия, капитан, командующий эскадрою, требует: во 1-х, безусловную сдачу гарнизона со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами, во 2-х, гарнизон должен сдаться не позже шести часов по получении сей депеши. В случае же нападения на парламентерский флаг, или если комендант не передаст сам. лично свою шпагу на пароход Бриск, немедленно последует бомбардирование монастыря’ ⁽²⁾.

Эта депеша, присланная на имя несуществовавшего коменданта, вызвала ответ, за подписью ‘Соловецкий монастырь’, с отказом в требовании неприятеля. Англичане, раздраженные неожиданным. сопротивлением, открыли с двух пароходов пальбу огромными снарядами, продолжавшуюся более 9-ти часов (с 7 3/4 часов утра до 5-ти часов пополудни). С нашей стороны, инвалиды и волонтеры действовали с монастырской стены из 8-ми 6-ти-фунтовых пушек, присланных из Архангельска, по распоряжению военного губернатора, и двух монастырских орудий. А между тем, в трех церквах монастыря производилось богослужение о ниспослании помощи против врагов и сделан вторично крестный ход с чудотворными иконами вокруг монастыря, по крепостной стене, под деревянною крышею, и хотя, во время крестного хода, неприятельские ядра во многих местах пробивали крышу, однако же никому не причинили вреда. Да и вообще в оба дня, 6-го и 7-го (18-го и 19-го) июля, из людей монастыря не было ни одного убитого, ни раненого. Повреждений в стене и постройках оказалось мало и легко было исправить их. Сам настоятель монастыря, архимандрит Александр, участвовал в крестном ходе, а потом находился в церкви Святых Угодников Божиих Зосимы и Савватия безотлучно, выходя оттуда только для необходимых распоряжений на краткое время.

Судя по усилиям неприятеля покорить святую обитель, защитники её полагали, что Англичане на другой день возобновят бомбардирование, но неприятель, по всей вероятности, видя безуспешность своего покушения, удалился ⁽³⁾.

Император Николай, по всеподданнейшему докладу обер-прокурора Святейшего Синода, повелел: настоятеля Соловецкого монастыря архимандрита Александра наградить наперсным, украшенным бриллиантами, крестом на георгиевской ленте, а иеромонахов Матфея, Варнаву и Николая — золотыми наперсными крестами на георгиевской же ленте, за отличное исполнение ими своих обязанностей во время неприятельского нападения на Соловецкий монастырь ⁽⁴⁾.

От Соловецка Англичане отправились на пустынный Заячий остров, где разорили и разграбили бедную деревянную церковь, изрубили топорами Царские врата, разорвали напрестольную пелену, разломали кружку, сняли с колокольни три небольшие колокола и два крестика с образа Богоматери, и с этою святотатственною добычею отплыли в Онежский залив. Там ограбили они деревню Лямицкую, а на следующий день, 9-го (21-го) июля, появились у острова Кий, в 15-ти верстах от города Онеги, сожгли деревянный таможенный дом и прочие казенные строения, и прибыв к основанному на этом острове патриархом Никоном Крестному монастырю, взяли из монастырской казны 10 полуимпериалов и захватили некоторые вещи бедной братии, а также колокол весом в 6 пудов и несколько негодных к употреблению мушкетонов и чугунных пушек, которые однако же вскоре бросили.

10-го (22-го) июля, оба неприятельские парохода появились на восточном берегу Онежского залива, у селения Пушлахты. Желая добыть там свежую провизию, Англичане высадились на берег под прикрытием пальбы из орудий. У селения не было никаких войск, но крестьяне, в числе 23-х человек, под руководством двух нижних чинов, поступивших на вторичную службу, начальствуемые помощником холмогорского окружного начальника Государственных Имуществ, Волковым, открыли огонь по неприятелю, убили 5 человек, нескольких ранили и отступили без потери. Неприятель, раздраженный их сопротивлением, сжег селение, состоявшее из сорока дворов и деревянной церкви, и, захватив часть крестьянского имущества, ушел в море ⁽⁵⁾.

Император Николай Павлович соизволил пожаловать, за мужественный отпор, оказанный неприятельскому десантному отряду крестьянами села Пушлахты, следующие награды: 1) губернскому секретарю Волкову орден Св. Анны 3-й степени с бантом, 2) нижним чинам, содействовавшим крестьянам: унтер-офицеру Басову знак отличия Военного Ордена и 25 рублей, рядовому Иевлеву 15 рублей, 3) одному из крестьян, по выбору их самих, как достойнейшему, знак отличия Военного Ордена, 4) всем двадцати трем крестьянам по пяти рублей каждому.

10-го (22-го) августа, вечером, английский пароход Миранда, подойдя к городу Коле, выслал к берегу шлюпку под переговорным флагом, требуя безусловной сдачи города, укреплений и гарнизона, и в противном случае угрожая истребить город. В Коле никаких укреплений не было и весь гарнизон состоял из 50-ти человек инвалидной команды. Находившийся тогда в городе, адъютант архангельского военного губернатора, флота-лейтенант Бруннер отвечал неприятелю решительным отказом, и собрав инвалидов и несколько стрелков из местных жителей, приготовился встретить Англичан. Все жители города изъявили готовность жертвовать собою и своим имуществом для отражения неприятеля, а Кольский мещанин Немчинов и сосланные за проступки в Колу, отставные канцеляристы Мижуров и Васильев вызвались снять баканы и вехи, поставленные Англичанами во время сделанного им промера Кольской губы, 9-го (21-го) августа. 11-го (23-го), с самого рассвета, неприятель стал осыпать город бомбами и калеными ядрами и продолжал бомбардирование весь день до 10-ти часов вечера. Нижняя часть города, исключительно состоявшая из деревянных строений, была обращена в пепел, сгорело 92 дома, 2 церкви, соляной, винный и хлебный магазины, верхняя же часть осталась невредима. С нашей стороны не было ни убитых, ни раненых. На другой день, в 11 часов утра, английский фрегат ушел в море.

Император Николай, по докладу о бомбардировании Колы Англичанами, пожаловал следующие награды: флота-лейтенанту Бруннеру орден Св. Владимира 4-й степени с бантом, капитану 1-го Архангелогородского гарнизонного батальона Пушкареву — орден Св. Анны 3-й степени с бантом, унтер-офицеру Федотову — знак Военного ордена, канцеляристов Мижурова и Васильева повелено перевести на временное жительство в Архангельск.

В половине (в конце) августа, опять показался в Онежском заливе английский пароход. По первому призыву в городе Онеге, присоединились к военной команде до 250-ти горожан, вооруженных ружьями, пиками и баграми. Но неприятель, не предприняв нападения на город, удалился и вскоре прекратил действия на водах Белого моря ⁽⁶⁾.

Союзники, располагая огромными морскими силами, не упустили из вида нанесение вреда России и в дальних владениях её на Восточном океане. С этою целью, была послана туда эскадра, под начальством контр-адмиралов: английского Прайса и французского де Пуанта, в составе шести судов ⁽⁷⁾. В Камчатке получено известие о разрыве России с морскими державами в июле 1854 года. Военный губернатор Петропавловского порта, генерал-майор Завойко, немедленно приступил к принятию мер для обороны города. Находившиеся у Петропавловского суда фрегат Аврора и транспорт Двина поставлены в удобном месте, у входа в Авачинскую

Губу и тогда же построены семь земляных батарей, вооруженных большею частью орудиями с наших судов, а для отражения десантов сформировано три стрелковых отряда.

17-го (29-го) марта, появился в Авачинской губе трехмачтовый пароход, под американским флагом, людей на нем было мало, когда же навстречу ему выслан был на вельботе офицер для осмотра, то пароход тотчас поворотил назад и на нем показалось много народа: таким образом стало очевидно, что пароход принадлежал к неприятельской эскадре. На следующий день вошла в губу вся эта эскадра. С нашей стороны сделано было по ней несколько выстрелов, неприятель, став на якорь вне выстрелов, бросал на батарею ядра и бомбы, не причинившие никакого вреда.

В ночи с 18-го на 19-е (с 30-го на 31-е) августа, начальствовавший над обеими эскадрами контр-адмирал Прайс, потеряв надежду на успех порученной ему экспедиции и подавленный мыслью о лежавшей на нем ответственности, застрелился в своей каюте.

На следующий день, 19-го (31-го) августа, принявший главное начальство над союзными эскадрами Феврие де Пуант выслал три шлюпки, для промера, к Раковому мысу, пароход, став на северном конце эскадры, стал бросать бомбы чрез перешеек, Сигнальную и Никольскую горы, фрегаты также стреляли через батарею No 1-го. Наши батареи не отвечали неприятелю, который, заметив безуспешность своих действий, прекратил пальбу.

20-го августа (1-го сентября), замечены были приготовления союзников к десанту, Губернатор, ожидая нападения на батарею No 4-го, поставил отряды стрелков и волонтеров, всего около ста человек, между батареями No 2-го и 4-го, на высоте, в кустах, другой отряд был расположен у Сигнальной горы, а третий в городе — для тушения пожаров. Отрядам приказано не тратить времени на стрельбу, а прогонять неприятеля штыками, командиры фрегата Аврора и транспорта Двина должны были обороняться до последней крайности, в случае же невозможности устоять, зажечь суда, свезти команды на берег и присоединить их к отрядам. В 8-м часу утра, пароход, взяв на буксир три фрегата: Президентъ, Пайк и Лафорт, медленно повел их к Сигнальному мысу. Фрегат Пайк первым стал на шпринг, несколько левее мыса, и открыл огонь по батарее No 1-го и по гребню Сигнальной горы, прочие два фрегата расположились влево, а пароход — вправо от Пайка.

Как наши суда и батареи NoNo 2 и 3-го, по расположению неприятельских фрегатов и по значительному от них расстоянию, не могли принять участия в деле, то две наши батареи,NoNo 1 и 4-го, совершенно открытые и вооруженные только 8-ю орудиями, должны были действовать одни против 80-ти орудий трех фрегатов и нескольких бомбических орудий парохода. Сначала неприятель сосредоточил выстрелы против батареи No 1-го, ближайшей к нему и наносившей ему наибольший вред. В исходе 10-го был ранен командир батареи лейтенант Гаврилов, генерал Завойко, постоянно находившийся на Сигнальной горе, послал на батарею No 1-го подпоручика Губарева, когда же с батареи дано знать, что многие из людей были убиты, либо ранены, у орудий повреждены станки и дальнейшее действие сделалось невозможно, губернатор приказал заклепать орудия и отправить остальные заряды на батарею No 2-го. Тогда же офицеры и команда были посланы к батарее No 4, которой угрожал десант неприятельский, с 13-ти гребных судов и двух ботов, направленных к мысу южнее этой батареи. Вместе с тем, с нашей стороны сделано распоряжение, чтобы командиры батарей NoNo 3, 6 и 7-го, не участвовавших в деле, оставя у орудий по два человека, шли с своими командами против неприятеля, если он, по овладении батареей у Красного Яра (No 4), двинется на батарею No 2 или к городу, сам губернатор отправился в город и привел оттуда 3-й стрелковый отряд на батарею No 2-го, где присоединился к нему высланный, по его приказанию, с фрегата Авроры отряд, в числе 82-х человек, под начальством мичмана Фесуна.

Между тем командир батареи No 4-го мичман Попов действовал по неприятельским судам, и несмотря на град снарядов, сыпавшихся на батарею, не потерял ни одного человека. Когда же он усмотрел наступление высадившегося южнее батареи неприятеля, тогда, не имея возможности отразить его, спрятал остававшийся порох в приготовленное заранее для того место, заклепал орудия и стал отступать, с пальбою, к первому отряду стрелков, спешивших вместе с волонтерами к нему на помощь. Неприятель, заняв батарею, поднял французский флаг, но в это время фрегат Аврора и транспорт Двина открыли пальбу по десанту, а с английского парохода, по ошибке, пущена на батарею бомба, которая лопнула в толпе французов, что заставило их бежать к гребным судам, не выждав встречи с нашими отрядами, и отвалить от берега. Пароход два раза становился, на расстоянии дальнего пушечного выстрела, против фрегата Аврора и бросал бомбы в суда и в город, но каждый раз был прогоняем меткими выстрелами русского фрегата.

Неприятель, заставя замолчать батареи NoNo 1 и 4, обратил весь огонь трех фрегатов и парохода на батарею No 2, составлявшую единственное препятствие к нападению на фрегат Аврору и транспорт. Командир этой батареи, лейтенант князь Дмитрий Максутов 3-й, в продолжении около шести часов, неустрашимо сражался против неприятельских судов, а мичман Фесун, под сильнейшим огнем их, перевез на катере порох с фрегата Аврора на батарею князя Максутова. Во время этого боя, фрегат Евридика и бриг Облигадо, с десантом в шлюпках, подходили два раза к батарее No 3-го, но каждый раз были прогоняемы ядрами, причем одна шлюпка с десантом потоплена. В половине седьмого пополудни, фрегаты и пароход, отступив, заняли позицию вне наших выстрелов. В этот день с нашей стороны убито нижних чинов 6, ранены один обер-офицер и 12 нижних чинов. Урон неприятеля неизвестен. По показанию захваченного в плен и потом высаженного на Сигнальный мыс Французами, квартирмейстера Усова, на фрегате Лафорт убито 7 человек. Повреждения в неприятельских судах были значительны. Отойдя на позицию, Французы приступили к исправлению судов и продолжали его включительно до 23-го августа (4 сентября), о чем можно было судить по плотничным работам, которые были слышны на Сигнальном мысе.

24-го (5-го сентября), в 4 часа пополуночи, замечено приготовление неприятельских шлюпок и других мелких судов к десанту. В половине шестого, пароход Вираго взял на буксир два фрегата, с правого борта Лафорт, а с левого Президент, и подвел первый к батарее No 3-го, а второй —к батарее No 7-го. Неприятель имел на своей стороне решительный перевес: против 30-ти орудий фрегата Лафорт батарея No 3-го, совершенно открытая, действовала пятью орудиями, а против 26-ти орудий фрегата Президент и бомбической артиллерии парохода — прикрытая земляным валом батарея No 7-го, по расположению своих орудий, могла действовать только тремя короткими пушками 24-х-фунтового калибра. Генерал Завойко, ожидая высадки десанта к озеру Култушному, потребовал от командира фрегата Авроры Изыльметьева прислать часть экипажа в помощь войскам, сражавшимся на сухом пути.

Канонада открылась выстрелами батареи No 3-го по фрегату Президент, который, будучи еще на буксире, отвечал батальным огнем, батарея продолжала действовать успешно и сбила английский флаг на фрегате. Вслед затем, фрегат Лафорт став на якорь вблизи батареи, осыпал ее снарядами. С нашей стороны выстрелы попадали без промаха, но и неприятель наносил нам много вреда, команда, состоявшая на половину из молодых солдат, потеряв многих людей убитыми и ранеными, дрогнула. Сам командир, князь Александр Максутов 2-й, бросился к одному из орудий и стал заряжать его, возбужденные его примером нижние чины продолжали смертоносный огонь и потопили шлюпку с десантом. Князь Максутов сам наводил орудия, пока не пал с оторванною рукою, и вскоре батарея, лишенная своего командира, замолкла. Батарея No 7-го держалась несколько долее и действовала, пока орудия были подбиты и командир капитан-лейтенант Коралов, сильно ушибленный осколком дерева, уведен с батареи. Получив о том донесение, губернатор приказал командам обеих батарей присоединиться к отрядам.

Неприятель, сбив наши батареи, отправил, под защитою пальбы фрегата Президент и парохода, десант, на двух ботах и 23-х гребных судах, на батарею No 7-го. За десантом следовал на шлюпке сам французский адмирал с обнаженною саблею.

Еще в начале дела губернатор послал отряд стрелков и волонтеров занять вершину спуска Никольской горы к озеру, когда же сделалось вероятно, что неприятель, по овладении батареей No 7, направится на озерную батарею No 6, взятие которой могло решить участь города, тогда губернатор, несмотря на выгоду занятия вершины горы, сблизил отряды к этой батарее, оставя на Никольской горе только 15 лучших стрелков. Действительно часть десанта, обойдя гору, атаковала озерную батарею, но была отражена два раза картечью наших орудий, 2-я стрелковая партия спустилась с горы и открыла беглый огонь по отступавшему неприятелю. Тем не менее, однако же, малочисленность наших отрядов не дозволяла нам противопоставить ему достаточные силы на всех угрожаемых пунктах. Часть десанта успела взобраться на гору и соединилась с другою частью, высаженною правее с пяти гребных судов, высланных от фрегата Евридика и брига Облигадо, который, став в расстоянии около двухсот сажен от сбитой батареи No 3-го, стрелял ядрами чрез перешеек по фрегату Аврора.

Как только замечено, что неприятель, оставя покушение овладеть озерною батареей, стал подниматься в гору, то генерал Завойко послал отряды лейтенанта Анкудинова и мичмана Михайлова, чтобы сбросить Французов с северной оконечности горы. Когда же другой десант высадился близ перешейка, губернатор, дав знать о том командиру фрегата Аврора, приказал ему отрядить сколь возможно более людей на Никольскую гору и послал ему в подкрепление 18 нижних чинов 3-го стрелкового отряда, оставленного в резерве вместе с командою батареи No 7, и 15-ю волонтерами. Капитан-лейтенант Изыльметьев выслал: 22 человека с батареи No 3, под командою прапорщика Жилкина, левее гребня горы, 33 человека, под командою лейтенанта Пилкина, прямо по гребню, и 30 человек, под командою мичмана Фесуна, правее гребня. С батареи No 2-го послан на гору гардемарин Давыдов с 22-мя человеками. Вообще же в обороне Никольской горы с нашей стороны участвовало около 200 человек против 700 человек, высаженных неприятелем.

Едва лишь наши отряды стали взбираться на крутизну горы, как неприятель, заняв гребень высот почти до самого перешейка, открыл сильный ружейный огонь по отрядам Анкудинова и Михайлова, а равно по озерной батарее и по резерву. Генерал Завойко, желая поддержать наши малочисленные отряды, послал им в помощь из резерва 80 человек, под начальством капитана 1-го ранга Арбузова, такое же подкрепление, под командою лейтенанта Скандракова, было выслано с фрегата Аврора. Но, между тем, еще до прибытия их, малочисленные наши отряды, не обращая внимания ни на частый ружейный огонь неприятеля, ни на ручные гранаты, бросаемые им с вершины горы, безостановочно шли вперед и с криком ‘ура’ ударили в штыки. Неприятель, объятый паническим страхом, держался не долго и обратился в бегство, наши отряды преследовали его по пятам. Часть десанта была сброшена с утесов, многие решались сами кидаться вниз и гибли. Не успевая сесть на суда, бегущие искали спасения в воде, таща на плечах раненых и убитых товарищей своих, но и там были поражаемы нашими пулями. Отступление гребных судов было не менее бедственно: стрелки наши, заняв господствующие высоты, действовали по густой толпе людей. Неприятельский бриг стрелял навесно бомбами и картечью по нашим отрядам, но картечь не долетала до них, а бомбы перелетали, не нанося людям никакого вреда. Дело кончилось в половине двенадцатого часа. Пароход, фрегаты и мелкие суда ушли по направлению к Тарьинской бухте. Русские войска, убрав раненых, были построены у порохового погреба в каре и принесли благодарственное молебствие с коленопреклонением Богу сил, за дарование победы над врагами втрое сильнейшими.

В сражении 24-го августа (5-го сентября), с нашей стороны убито: нижних чинов 31, ранено: обер-офицеров 2 (один из них, лейтенант князь Александр Максутов, скончался 10-го сентября), нижних чинов 63. В Петропавловском порте найдено 38 неприятельских трупов, в числе коих 4 офицера, затоплен катер, на котором было от 40 до 50 человек, один барказ был совершенно полон убитыми и ранеными, на других судах тоже не обошлось без большой потери в людях. По показанию самих Союзников, Англичане потеряли в день высадки 24-го августа: убитыми: капитана Паркера, ранеными: 8 офицеров, у Французов убито 3 и ранено 5 офицеров. Число раненых нижних чинов вообще простиралось до 147 человек. Что же касается до числа убитых, то со стороны Французов брошено в воду до 120-ти трупов и почти столько же со стороны Англичан’ ⁽⁸⁾. Из этого можно вывести заключение, что неприятель потерял в день десанта до 400, а всего при нападении на Петропавловский порт — до 450 человек. Английский фрегат Президент был совершенно избит нашими снарядами и с большим лишь трудом впоследствии достиг островов Ванкувера.

Император Николай Павлович, получив донесение об отражении англо-французской эскадры от Петропавловского порта, соизволил переименовать генерал-майора Завойко в контр-адмиралы и пожаловал ему орден Св. Георгия 3-й степени. Командир фрегата ‘Аврора’ Изылметьев произведен из капитан-лейтенантов в капитаны 2-го ранга и пожалован кавалером ордена Св. Владимира 3-й степени с бантом, произведен из капитан-лейтенантов в капитаны 2-го ранга Тироль 1-й, произведены из лейтенантов в капитан-лейтенанты и пожалованы орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом: Гаврилов 2-й, Федоровский 1-й, Пилкин 1-й, Скандраков, Анкудинов и князь Максутов ⁽⁹⁾.

Приложения к главе XVIII.

⁽¹⁾ Морской Сборник. 1854 г. No 7.

⁽²⁾ Перевод депеши, присланный в Соловецкий монастырь.

‘Часть эскадрона (!) её Великобританской Величества, раставливанного в Белом море, кидавшая якорь сегодня 6 (18) дня июли месяца 1854 года, и нижеподписавшиеся находивщие, что монастырь Соловетцкаго приняла на себя характера военной крепости, имея при себя гарнизона солдатов Его Императорского Величества Государя Всероссийскаго, и что эти солдаты сегодняшной день палили на Англинской флаг, Капитан Командующий эскадрона (!), перед тем, чтобы начать требовать удовлетворение от заведения светаго (вероятно — святаго?) характера, предлагает следующии кондиции:

1. Безусловной уступку целого гарнизона, находившиеся на острове Соловецкаго, вмести со всеми пушками, оружями, флагами и военными припасами.

2. В случае какого-небудь нападении на Парламентаго (?) флаг, с котором сия бумага передана, в таком случае бомбардирование монастыря немедленно последить.

3. Ежели Комендант гарнизона не передает сам свою шпагу на военном пароходе Е. В. В. ‘Бриск’, не позже как через трех часов, после получений сия бумаги, то будет понято, что сии кондиции отказаны, и в таком случае бомбордирование монастыря должен немедленно последовать.

4. Весь гарнизон со всеми, оружями сдаваться должен как военныя пленники на острове ‘Пези’ в Соловецкой бухте не позже как чрез шесть часов после получении сия бумаги.

Дано при Соловецкой на военном пароходе ‘Бриск’, Е. В. В. сего 6 (18) дня июли месяца 1854 года.’

Подписано: Эразмус Омманей, Капитан фрегата Е. В. В. ‘Юри-дисей’, и Главной Командующий эскадрона в Белом море, и проч.

⁽³⁾ Донесение святейшему синоду архимандрита Александра, от 10 июля 1854 года.

⁽⁴⁾ Высочайшее повеление 22 июля 1854 года.

⁽⁵⁾ Архангельские губернские ведомости 28 июля 1854 года.

⁽⁶⁾ Морской Сборник. 1854 г. No 10.

⁽⁷⁾ Состав Союзной эскадры на Восточном Океане. Английские суда: адмиральский 52-х-пушечнын фрегат Президент, 44-х-пушечнын фрегат Пайк, пароход Вираго. Французские суда: адмиральский 60-ти-пушечный фрегат Ла-Форт, 32-х-нушечный фрегат Евридика, 18-ти-иушечный фрегат Облигадо.

⁽⁸⁾ Английская газета ‘Herald’.

⁽⁹⁾ Морской Сборник. 1854 г. No 12.

ГЛАВА ХIХ.
Севастополь перед высадкою Союзников в Крым

Экспедиция Англо-Французов в Крым и осада Севастополя были главными событиями Восточной войны. Несмотря на важность предшествовавших действий — на Дунае и в Азиятской Турции, несмотря на веденную нами впоследствии осаду Карса, осада Севастополя обратила на себя исключительно общественное мнение и осталась надолго в памяти народов. Да и не могло быть иначе: трудность предприятия, огромность средств Союзных держав, упорство и продолжительность борьбы, наконец — более всего — геройские подвиги защитников крепости, которым сами неприятели отдали должную справедливость: все это, затмив славу обороны Сагунта и Сарагоссы, придало осаде Севастополя характер народного эпоса, наравне с Отечественною войною 1812 года. Герои, павшие в Севастополе, воспоминаются с уважением и любовью всеми Русскими, а те, которые пережили достославную защиту знаменитого города, пользуются во всех концах обширной России заслуженным ими почетом. Ежели Гомер восхищал Греков баснословным изложением подвигов, совершенных их соотечественниками за несколько пред тем столетий, то не в праве ли мы восхищаться действительными событиями, коих мы были свидетелями?

Экспедиция в Крым не входила в общий первоначальный план действий Англо-Французов, и даже Наполеон III охотнее готов был предпринять, по следам своего дяди, кампанию в Польшу. Но он не мог на то решиться, не войдя в тесный союз с германскими державами, и к тому же поход в Польшу был несогласен с видами английского министерства, а Наполеон, паче всего, желал действовать заодно с Англиею: таким образом действия Союзных держав преимущественно зависели от инициативы великобританского правительства.

Между тем, на Дунае, наша армия очистила Княжества, не померявшись с Союзниками, которые, несмотря на то, понесли страшный урон от холеры и климатических свойств страны, служившей театром войны. Экспедиция в Балтику также не оправдала надежды Союзников. Общее мнение в Англии, или, лучше сказать, периодические издания его выражавшие, громко требовали вознаграждения за все издержки и потери, бывшие последствием войны, и лучшим средством к тому указывали истребление флота и военных учреждений в Севастополе, которые, в глазах Англичан, были постоянною угрозою Порте. В депеше министра иностранных дел, герцога Нюкестля главнокомандующему английскою армией, лорду Раглану, было определительно выражено решение великобританского кабинета произвести высадку в Крым посадить Севастополь ⁽¹⁾. В инструкциях же, посланных из Парижа маршалу Арно, запрещалось идти к Дунаю и велено, в случае, ежели Англичане предпримут экспедицию в Крым, поддерживать их ⁽²⁾.

Крымский полуостров, по характеру своей местности, вообще делится на две неравные части, северную — степную, и южную — горную. Первая занимает около двух третей всей поверхности полуострова, а вторая — простирается от южного морского берега до гор, в ширину от 15-ти до 60-ти верст: это пространство, известное по красоте своих видов, обилию почвы богатой растительности и благорастворенному климату, носит название южного берега Крыма. Из долин же северного ската Крымских гор, наиболее замечательны по красоте местности и плодородию почвы те, кои лежат у западного конца хребта: Байдарская долина, в которой берет начало река Черная, долина верховий речки Бельбека, и проч.

Главный хребет Крымских гор, начинаясь небольшими высотами к востоку от Балаклавы, тянется без перерывов, на пространстве около 70-ти верст, сперва в виде узкой горной цепи, а потом более широкой возвышенности, известной под названием Яйлы, связанной незначительным хребтом с высочайшею из Крымских гор — Чатырдаг (до 5,000 ф. над поверхностью моря), которая соединяется другим хребтом с Демерджинскою Яйлою. Как Чатырдаг, так и Демерджин, резко выдаются из общей горной цепи. Далее же хребет идет в виде узкого гребня, постепенно понижаясь, удаляется от берега, и не доходя Феодосии, образует несколько второстепенных хребтов.

Горное пространство Крыма, представляющее весьма пересеченную местность, покрыто садами. виноградниками и лесами и орошено водами берущих в нем начало рек и источников. Из рек северного склона наиболее замечательны: Черная, вытекающая из возвышенной Байдарской долины, пройдя Чоргунское ущелье, выходит на болотистую Инкерманскую долину, и впадает в большую Севастопольскую бухту — (Севастопольский рейд), на этой реке были устроены резервуары для снабжения водою, посредством канала, на протяжении восьми верст, Севастопольских доков. Далее на северо-запад встречаются реки: Бельбек, Кача и Алма, берущие начало из горного хребта Яйлы и впадающие в Черное море между севастопольскою и евпаторийскою бухтами. Долины их покрыты садами и виноградниками. Наибольшая же из рек в Крыму — Салгир, длиною в 140 верст, выходит из Чатырдага, высшего пункта Таврических гор (4.800 ф. над поверхн. моря), сперва орошает глубокую плодородную долину. а потом продолжается по степи. Летом, в продолжении около трех месяцев, она вовсе пересыхает на, пространстве между деревнею Сарабуз и устьем речки Биюк-Карасу, а иногда даже выше Симферополя. Остальные реки и речки, и в том числе все орошающие южный берег Крыма, имеют свойства горных потоков, мелководны, но во время таяния в горах снегов и после дождей наполняются внезапно, нередко выходят из берегов и затрудняют сообщения.

Северная часть полуострова вообще представляет безлесную и безводную степь, имеющую глинисто-солонцоватый, либо каменистый грунт. Небольшие речки, встречающиеся на этом пространстве, часто пересыхают и наполняются водою только в дождливую пору. Селения лежат в широких, большею частью сухих оврагах, и потому туземцы пользуются водою преимущественно из колодцев, глубина которых иногда доходит до сорока сажен, но и в колодцах нередко вода имеет горько-соленый вкус. В окрестностях Евпатории, а также близ Перекопского перешейка и на берегах Сиваша, во множестве встречаются соленые озера, из которых добывается соль — один из главных продуктов полуострова. Несмотря на скудную производительность степной страны, она способствует развитию скотоводства и преимущественно разведению овец, южная же, горная, часть представляет большие выгоды для садоводства, и в особенности для виноделия ⁽³⁾.

При открытии военных действий 1854 года, в Крыму существовало только одно шоссе, построенное вдоль южного берега, от Севастополя до сел. Таушан-Базар, у подошвы Чатырдага. Все же прочие главные сообщения полуострова состояли из почтовых дорог, от Симферополя до других городов таврической губернии. Эти дороги вообще оставались в первобытном виде. В северной, степной части Крыма, они, пролегая большею частью по глинистому грунту, летом, в сухую погоду, весьма хороши, но в дождливую пору и в зимнюю распутицу нередко делаются почти непроходимыми. В южной, горной, части дороги затрудняются крутыми спусками, подъемами и топкими долинами речек.

Средоточие всех путей — город Симферополь. Оттуда пролегают следующие дороги: 1) В Перекоп, главный почтовый, торговый и военный путь, по которому производились все сношения Крыма с прочими частями Империи. За исключением участка до Сарабуза, эта дорога проходит по степной, безлесной и маловодной равнине. 2) Дорога из Симферополя, чрез Бахчисарай, в Севастополь, составляющая продолжение предыдущей, пролегая чрез горы, по каменистой и глинистой почве, и переходя через болотистые долины речек Качи, Бельбека и Черной, находилась в весьма плохом состоянии. От бельбекской почтовой станции этот путь разделяется на две ветви, из которых правая ведет на северную сторону Севастополя, а левая направляется на юг, проходит чрез болотистую инкерманскую долину, по плотине длиною более 300 саж. и, поднявшись на Сапун-гору, спускается к Севастополю. Между Бахчисараем и Симферополем отделяется влево горная дорога на Бешев, в Алушту. Верстах в 10-ти от Бешева, она пролегает по совершенно открытой местности, потом — густым лесом, переваливается через хребет Агызхыр, идет мимо селения Корбеклы, прислоненного к одному из скатов Чатырдага, и далее садами по долине Улудзенбаша. Эта дорога везде удобна для движения артиллерии, но с начала марта до конца мая, по разлитии вод, совершенно недоступна для проезда. От севастопольской дороги, на левом берегу Качи, верстах в пяти от Бахчи-сарая, отделяется влево дорога, чрез Трактирный мост на Черной речке, к Балаклаве. 3) Из Симферополя в Алушту, и далее по южному берегу, чрез Ялту и Балаклаву, в Севастополь. Эта дорога сперва идет по долине Салгира, у селения Таушан-базара, между Чатырдагом и Демерджинскою Яйлою, начинается весьма удобное шоссе, ведущее к Алуште, и далее, вдоль южного берега, чрез Ялту и — Алупку, до Форосского утеса, где переваливается через Яйлу в байдарскую долину, идет на Балаклаву и оканчивается у Севастополя. 4) Из Симферополя в Евпаторию, и далее к Акмечети, дорога идет степью до сел. Саки, а далее — по косе между озером и морем. У Саки отделяется прибрежная дорога в Севастополь, пересекающая речки: Булганак, Алму, Качу и Бель-бек. 5) Из Симферополя чрез Карасубазар в Феодосию, по северному склону Крымского хребта, и далее в Керчь, по пологому горному кряжу и солончаковой степи. 6) Из Симферополя к Чонгарскому мосту — кратчайшее сообщение Крымского полуострова с северо-восточною частью таврической губернии.

От Феодосии идет дорога к Арабату, на которую выходит дорога из Керчи. От Арабата же продолжается путь по узкой косе, называемой Арабатскою стрелкою, до Генического пролива, имеющего здесь до 50 саж. ширины, чрез который была устроена паромная переправа к мест. Геническу. От Феодосии, Карасубазара и Евпатории ведут торговые пути, выходящие на дорогу из Симферополя в Перекоп.

Сверх того от шоссе, пролегающего по южному берегу Крыма, отходят в горы несколько тропинок, которые, начинаясь арбяными (проезжими) дорогами, суживаются и превращаются в крытые, висящие над пропастью, дорожки, а потом, приближаясь к вершине главного хребта — в каменные иссеченные в скалах лестницы, по коим могут проходить только привычные к тому люди и лошади. Самая удобная из этих тропинок, ведущая из Алупки в Кокоз, требовала для переезда на протяжении 20-ти верст до 6 1/2 часов ⁽⁴⁾. Климат полуострова вообще умеренный, и хотя на южном берегу температура несколько выше, нежели в степном пространстве, однако же разница между ними незначительна. Черное море никогда не замерзает, не смотря на то, что в январе и в начале февраля иногда морозы доходят в Симферополе до 20 и на южном берегу до-‘ 15 по Реом. Наибольшие жары продолжаются с 20-го июня до половины августа и весьма лишь редко превышают 25. Весна начинается в конце февраля, но в марте, около равноденствия, а равно и в осеннее равноденствие, дуют сильные ветры. Степная часть Крыма покрывается снегом только на короткое время, но в зимнее время не редко там свирепствуют бури с густым снегом, которые бывают причиною гибели целых стад и табунов. На южном берегу, иногда вовсю зиму, вместо снега, падает дождь, и хотя климат полуострова отличается сухостью, однако же весною и осенью не редко дороги портятся от ненастной погоды и делаются почти непроходимы.

Главным предметом промышленности жителей степной части Крыма, как уже сказано, есть скотоводство, земледелие же затрудняется свойствами тамошней почвы, а также сильными жарами и порывистыми ветрами, не редко совершенно истребляющими посевы. Колонисты и Русские с успехом занимаются огородничеством, а Татары — возделыванием табака. Из царства ископаемых замечательна соль, которую добывают во многих озерах степного пространства. В горной части полуострова жители преимущественно занимаются виноделием и садоводством ⁽⁵⁾.

Город Севастополь (с греческого: знаменитый город) лежит на бухте, глубоко вдающейся в материк, которая имеет до 6-ти верст длины, от 250 до 450 саж. ширины и от 5 до 9 саж. глубины. На всем её протяжении нет мелей, грунт иловатый и дно ровное. Севастопольский рейд, по обширности и удобствам своим, принадлежит к лучшим в свете гаваням. Он замерзает лишь весьма редко. Летом почти всегда там дует днем западный ветер, а ночью — восточный, что облегчает вход и выход судов. Единственная выгода севастопольской бухты состоит в том, что в ней водится много морских червей, портящих суда.

С этого рейда вдаются в южный берег его многие заливы, или бухты, замечательнейшие из них, начиная с запада, суть: 1) Карантинная, 2) Артиллерийская,

наибольшая из всех, глубокая, Южная, 4) Корабельная, 5) Килен-бухта. Южная бухта, имея более 2-х верст длины, от 100 до 200 саж. ширины и от 5 до 8 саж. глубины, представляет превосходную гавань, в которой помещался весь Черноморский флот, а в Артиллерийской бухте стояли купеческие суда. Северный же берег рейда образует несколько небольших бухт.

Севастополь расположен по обе стороны большой бухты (рейда). Южная часть его разделяется Южною бухтою на Городскую сторону, лежащую к западу от этой бухты, и Корабельную — к востоку от нее. Сообщение между Городскою и Корабельною частями производится по окольной дороге, огибающей вершину Южной бухты, называемую Пересыпью. В городе, лежащем амфитеатром, по скатам горы между Южною и Артиллерийскою бухтами, две главные улицы, Екатерининская и Морская, ведут от Театральной до Николаевской площади. У северной оконечности Городской части находится Графская пристань, откуда устроен перевоз к северному берегу рейда. Вода в Севастополе добывается из колодцев.

Общее число жителей Севастополя простиралось в 1854 году до 45 тысяч.

Местность по южную сторону Севастополя и рейда имеет вид треугольника, омываемого с двух сторон водами большой бухты и моря, а с третьей прилегающего к высотам у Балаклавы и к долинам: Черной речки и Балаклавской. Эта местность, известная под названием Херсонесского полуострова, постепенно поднимаясь к юго-востоку, оканчивается крутыми обрывами Сапун-горы, простирающейся от балаклавских высот до Килен-балки, на протяжении около 10-ти верст, и имеющей от 70 до 100 саж. высоты над поверхностью моря. Сарандинакина и весьма глубокая Лабораторная балки, от верховья Южной бухты, (так называемого — Пересып), идут на юг, на протяжении — первая около 6-ти, а вторая — 4-х верст, и разделяют херсонесский полуостров на две части, из коих восточная представляет местность более пересеченную, нежели западная. Круглая высота между этими балками называлась Зеленою горою. Подобным же образом продолжениями Корабельной и Килен бухт служат Доковый овраг и весьма глубокая Килен-балка, имеющая в длину до 4-х верст. На пространстве между ними, имеющем вид длинного хребта, встречаются три господствующих пункта: 1) Малахов курган, 2) курган впереди Малахова и 3) высота Микрюкова, на которой впоследствии была сооружена неприятелем батарея ‘Виктория’. На хребте между Доковым оврагом и Лабораторною балкою находятся две высоты: Бамборская и Воронцова. Между Доковым оврагом и Килен-балкою находится небольшая Ушакова балка, а от Килен-балки к востоку отходит Георгиевская балка.

В западной части Херсонского полуострова тянется, почти параллельно Сарандинакиной балке, Карантинная балка, которой берега положе предыдущих. К западу от устья Карантинной бухты лежат развалины древнего Херсонеса. Возвышенная равнина между Сарандинакиною и Карантинною балками называется Куликовым полем. На запад от Карантинной балки простирается также ровная местность, пересеченная несколькими балками, из коих замечательнейшая Камышевая, берущая начало близ Георгиевского монастыря и пролегающая на протяжении 9-ти верст, параллельно берегу моря, который от Херсонесского мыса постепенно возвышается к юго-востоку, и, представляя крутые обрывы, доходит у монастыря Св. Георгия до 300 фут высоты над поверхностью моря.

К северо-востоку от большой бухты, вдоль моря и речки Бельбека, до Каралеза, и далее под исходящим углом к реке Черной, простирается второстепенный хребет, длиною около 30 верст. Эти горы, незначительные в соседстве моря, постепенно возвышаются у Бельбека и образуют почти неприступную позицию, обращенную фронтом к Байдарской долине и Балаклаве. Восточную часть их составляет Каралезская гора, между Бельбеком и Каралезским ущелием, далее, на запад, по направлению к большой бухте, на протяжении 10-ти верст, возвышаются Мекензиевы высоты, (по имени контр-адмирала Мекензи, основателя Севастополя), а еще далее — Инкерманские высоты до развалин древнего города Инкермана, у реки Черной. Мекензиевы и Инкерманские высоты были покрыты густым лесом.

Между Балаклавскими горами, позициею на Мекензиевых и Инкерманских высотах и обрывами Сапун-горы лежит обширная долина узкой Черной речки, занимающая в длину до 9-ти верст и в ширину от 3/4 до 1 Ґ версты. Черная речка выходит из хребта Яйлы близ небольшого селения Скелии, течет по узкому и скалистому Чоргунскому ущелью, а потом по долине, ограниченной с одной стороны Сапун-горою и Федюхиными высотами, а с другой высотами Инкерманскими и Мекензиевыми. В двух верстах ниже Чоргунского ущелья был построен так называемый Трактирный мост, ниже коего находится брод, на дороге, поднимающейся на Сапун-гору. Далее -Черная речка течет чрез Инкерманское ущелье и по болотистой, поросшей высоким камышом, Инкерманской долине. Близ устья речки, по плотине, длиною в 827 саж., проходила почтовая Симферопольская дорога. У Трактирного моста, к левому берегу Черной речки примыкают Федюхины высоты, в виде трех отдельных возвышенностей, а несколько выше по течению речки, от Чоргунского ущелья до Сапун-горы, тянется хребет, названный Семякиными и Гасфортовыми высотами ⁽⁶⁾.

Еще при Императрице Екатерине II-й были построены, для защиты Севастополя с моря, батареи долговременной профили, на обоих берегах большой бухты. Для обеспечения же города и береговых батарей с сухого пути, впоследствии сооружено Северное укрепление и решено устроить другое такое же на южной стороне рейда. В 1834 году, был составлен новый проект, как для усиления обороны рейда, так и для прикрытия южной стороны города с сухого пути. Этот проект был утвержден, но, при исполнении его, главное внимание было исключительно обращено на береговую оборону. К исходу 1852 года, она состояла из 8-ми весьма сильных батарей (5-ти каменных и 3-х земляных). Неприятель, еще вне рейда, на расстоянии более двух верст, подвергался огню батареи No 10, а по входе на рейд постепенно обстреливался сперва с батарей Александровской и Константиновской, потом-с 7-го бастиона и батареи No 8, далее — с Николаевской и Михайловской батарей, и наконец, по достижении Южной бухты — с батарей No 4 и Павловской. Укрепления же Южной стороны с сухого пути, по проекту 1834 года, должны были составить непрерывную линию кругом Корабельной стороны и города, примыкающую левым флангом к рейду, позади Ушаковой балки, а правым — к береговой батарее No 8, всего на протяжении 7-ми верст. Эта линия должна была состоять из построенных на высотах восьми земляных бастионов, замкнутых с горжи и соединенных между собою оборонительными стенками. Но из предположенных укреплений с сухого пути были построены только: оборонительные казармы для закрытия горжи бастионов 1-го, 5-го и 6-го, оборонительные стенки между 5-м, 6-м и 7-м бастионами, 7-й бастион и оборонительная стенка, замыкавшая с горжи как 7-й бастион, так и батарею No 8-го. Таким образом оборонительные стены, имевшие вообще протяжение около полуторы версты, не прикрывали и четверти всей окружности города с Корабельною слободою. Для обороны Северной стороны города и рейда было построено, еще в 1818 году, Северное укрепление, имевшее вид 8-ми-угольного форта, с 4-мя небольшими бастионами.

Еще до разрыва России с Западными державами, летом 1853 года, князь Меншиков приказал находившемуся тогда в Севастополе, генерал-майору Баранцеву приступить к вооружению Павловской батареи, хотя бы орудиями и не тех калибров, которые назначались по положению на эту батарею. Вслед затем были сформированы особые пехотные команды, обучаемые действию из орудий, проводились сигнальные линии, для сосредоточенной стрельбы по рейду, строились ядро-калительные печи, и проч. ⁽⁷⁾.

Разрыв с Западными державами побудил князя Меншикова усилить оборону рейда тремя новыми батареями, сооруженными к востоку от Павловской батареи: две из них были возведены на северном берегу большой бухты: Двенадцати-Апостольская против Килен-бухты и Парижская, влево (к востоку) от первой, а третья, Святославская, на южном берегу, к западу от Килен-бухты. Черноморский флот, с половины марта, был расположен на рейде, в две линии, именно: эскадра вице-адмирала Корнилова, в составе 4-х кораблей, 1-го фрегата и 4-х пароходов, при входе в Южную бухту, эскадра вице-адмирала Нахимова, из 8-ми кораблей, 6-ти фрегатов и нескольких меньших судов и пароходов, в глубине рейда. (Остальные два корабля исправлялись в доке).

При таком устройстве береговой обороны, неприятельский флот, покусившийся вторгнуться на рейд, был бы встречен в 1,200 саженях от входа в бухту выстрелами 4-х бомбовых пушек батарей No 10-го и Александровского, а на расстоянии 800 саж. от входа подвергался действию 80-ти орудий, именно: батареи No 10-го, головных орудий Александровской и Константиновской батарей и двух бомбовых орудий No 8-го, по мере приближения неприятеля ко входу на рейд, он мог быть поражаем в расстоянии 400 саж. огнем из 146-ти орудий батареи No 8-го, 7-го бастиона и батарей Михайловской и Николаевской, а в расстоянии 200 саж. от входа — встречными, перекрестными и тыльными выстрелами более 200 орудий с береговых батарей, в особенности же No 8-го, Михайловской и Николаевской. Не менее сильному огню подвергался неприятель и по входе на рейд, где было сосредоточено действие 247-ми орудий. Далее же в глубину рейда, огонь батарей ослабевал по числу орудий, но, по близкому расстоянию, был действительнее, в 400 саженях от входа, неприятель подвергался огню 123-х орудий Константиновской и других батарей, из коих большая часть действовала бы с дистанции не более 300 саж. При дальнейшем же движении, его могли поражать, кроме береговых батарей, 230 орудий одного борта эскадры Корнилова и около 300 орудий одного борта эскадры Нахимова. Для охранения же гавани от нечаянного нападения, были устроены у входа в рейд, на якорях, два бона: один из связанных между собою мачт и бушпритов, между Николаевскою и Михайловскою батареями, а другой пеньковый — впереди первого. Два транспорта обращены в брандеры, а для отвода неприятельских брандеров учреждена гребная эскадра.

В половине апреля 1854 года, князь Меншиков приказал построить новую батарею, No 12, к северу от Константиновской, названную по имени строившего и вооружившего ее инженера, полковника Карташевского. В то же время, еще далее к северу, на высокой скале, была возведена каменная башня, No 13, названная по имени строившего ее на собственный счет, отставного поручика Волохова. Вслед затем, по приказанию князя Меншикова, была сооружена еще одна батарея, No 11, в 50-ти саженях позади Константиновской батареи, вооруженная снятыми с последней 6-ю пятипудовыми мортирами.

Вообще же к весне 1854 года для береговой обороны было устроено 14 батарей, вооруженных 28-ю бомбовыми пушками, 344-я пушками от 36-ти до 12-ти-фунтового калибра, 200-ми пудовыми и полупудовыми единорогами, 9-ю карронадами, от 68-ми до 12-ти-фунтового калибра, 26-ю пятипудовыми и 3-мя меньшими мортирами. Всего же на береговых батареях находилось 610 орудий ⁽⁸⁾.

Хотя, по существовавшему до развития пароходства мнению о трудности высадок в больших силах, нападение на Севастополь с сухого пути считалось невероятным, однако же князь Меншиков опасался, чтобы неприятель, для содействия флоту, не произвел высадки небольшими силами, для овладения береговыми батареями, в особенности же наиболее удаленною от города батареей No 10. Еще зимою с 1853 на 1854 год, эта батарея была усилена капониром, который доставил фланговую оборону левому её фронту, обращенному к Карантинной бухте. Тогда же на фланках оборонительных стенок, между предположенными 5-м и 7-м бастионами, поставлено по два длинных полупудовых единорога, а левее 5-го бастиона заложено укрепление, впоследствии получившее название редута Шварца. С наступлением весны, работы для прикрытия Корабельной слободы были возложены на моряков, а работы впереди города предоставлены сухопутному ведомству. Как грунт местности состоял из скалы, обнаженной или покрытой тонким слоем земли, то вновь сооружаемые постройки, большею частью, состояли из каменных стенок, вышиною от 3 1/2 до 4 1/2, а толщиною от 2-х до 3-х фут, сложенных насухо, либо на глине, из степного камня.

В конце апреля 1854 года последовало Высочайшее повеление, коим защита Керченского полуострова была поручена Наказному атаману войска донского, генералу Хомутову, что дозволило князю Меншикову обратить внимание исключительно на оборону Севастополя. Но средства, состоявшие в его распоряжении, были весьма недостаточны. В начале (в половине) сентября, ко дню высадки Союзников, ни один из бастионов еще не был окончен. Сильнейшую часть сухопутной обороны составлял 6-й бастион, которого одна часть была сложена насухо из камня, а другая ~-насыпана из земли и облицована снаружи камнем, положенным на глине плашмя, под углом в 45. С горжи бастион был замкнут возведенными еще до войны оборонительною казармою и стенками. Вооружение 6-го бастиона состояло из 15-ти крепостных орудий, действовавших чрез банк. В 5-м бастионе не было сделано ничего, кроме каменного парапета над передним выступом казармы. Вооружение казармы и парапета состояло из 11-ти орудий, а оборонительных стенок между 5-м, 6-м и 7-м бастионами — из 14-ти орудий. Редут Шварца, из земли, замкнутый с горжи каменным завалом, был совершенно окончен и вооружен 8-ю орудиями, из которых семь действовали чрез амбразуры, а одно, расположенное в исходящем угле — чрез банк. Для обороны промежутка между редутом Шварца и 4-м бастионом, сооружены три каменных завала, за которыми стояли 14 орудий. В 4-м бастионе были почти готовы правые фас и фланк, на коих стояли 14 орудий, да кроме того, для фланкирования правого фаса, во рву, у плечного угла, две трехфунтовые пушки. От 4-го бастиона, по направлению к вершине Южной бухты, устроен каменный завал, на оконечности которого построена батарейка (Грибок), на 2 орудия, а у вершины Южной бухты, на Пересыпи, сооружены четыре каменных завала, вооруженных 14-ю орудиями.

На Бамборской высоте, где, по проекту 1834 года, назначено было расположить 3-й бастион, были устроены три батареи, на коих поставлены 16 орудий. На Малаховом кургане, морское ведомство соорудило, на счет городского купечества, Малахову башню, в два закрытых яруса, для ружейной обороны. На верху же башни находилась батарея, вооруженная 5-ю крепостными 18-ти-фунтовыми пушками. Башня в диаметре имела 7 сажен, а в вышину 28 фут, и была прикрыта с поля гласисом. Влево от Малахова кургана, на местах проектированных бастионов 1-го и 2-го, были возведены две батареи, из коих одна, устроенная на месте 2-го бастиона, без рва, была вооружена 6-ю морскими орудиями и прикрыта с тыла каменными завалами, а другая, на месте 1-го бастиона, с неглубоким рвом, вооружена 4-мя орудиями, оборонительная же казарма 1-го бастиона-9-ю крепостными полупудовыми единорогами.

Вообще же вооружение укреплений Южной стороны состояло из 134-х орудий, от 30-ти-фунто-вого до 3-х-фунтового калибра, с присоединением же к ним 6-ти орудий левой половины 7-го бастиона и 5-ти орудий сухопутной части батареи No 10, оно простиралось до 145-ти орудий ⁽⁹⁾, рассеянных на протяжении более 6 1/2 верст, так, что артиллерия не могла обстреливать сосредоточенными выстрелами, почти ни одного пункта впереди лежащей местности, более как из трех или четырех орудий, и даже были вовсе необстрелянные пространства.

Северное укрепление, вооруженное 50-ю орудиями ⁽¹⁰⁾, было построено без надлежащего применения к местности, и притом, имея весьма невыгодное начертание, не могло доставить впереди лежащему пространству почти никакой обороны. Батареи, расположенные по сторонам этого укрепления, обстреливали Севастопольский рейд и Сапун-гору, но, по значительному расстоянию от неприятельских работ, веденных против города, не могли оказать значительного влияния на ход осады ⁽¹¹⁾.

Сухопутные силы в Крыму состояли из местных и действующих войск. В составе первых находились: Балаклавский греческий батальон, Таврический батальон и Керченский полубатальон внутренней стражи, Кинбурнский и Севастопольский артиллерийские гарнизоны, военно-рабочие роты NoNo 14 и 15, и проч. Из действующих же войск, по отбытии 18-й пехотной дивизии, осенью 1853 года, в Закавказье, место её в Крыму заняли 1-я бригада 14-й пехотной дивизии и сформированная из бессрочно-отпускных резервная бригада 13-й пехотной дивизии. В конце 1853 года, князь Меншиков сформировал из разных команд морского ведомства несколько отрядов. Когда же последовал разрыв России с Франциею и Англиею, то направлены были в Крым: 6-й саперный батальон для инженерных работ, 17-я пехотная дивизия, 6-й стрелковый батальон и несколько полков донских казаков. В конце июня 1854 года, князь Меншиков, получа сведение об очищении нашими войсками Валахии и о вступлении туда Австрийцев, писал Государю, что, в случае неприятельского десанта в Крым, можно предполагать, что Союзники предпримут нападение на Феодосию, или направятся чрез Керченский пролив, либо, наконец, сделают высадку у Евпатории, или между сим городом и Севастополем. По мнению князя Меншикова, покушение на Севастополь, с целью уничтожения тамошних военных учреждений и нашего флота, было вероятнее всех прочих предположений. Далее — предложив вопрос, достаточны ли для такого предприятия наличные силы неприятеля, Меншиков полагал, что, по занятии Валахии Австрийцами, Союзники могли послать в Крым от 50-ти до 60-ти тысяч человек, не считая турецких войск. Для противодействия таким силам, мы тогда могли собрать не более 25 тыс. человек ⁽¹²⁾. В письме к военному министру, князю Долгорукову, князь Меншиков настаивал на необходимости занять северную часть Крыма, хотя одною пехотною бригадою. Затем, предположив, что, для приготовлений к экспедиции в большом размере против Севастополя, Союзникам было необходимо от 4-х до 6-ти недель, он выразил мнение, что в продолжении этого времени, войска наши в Крыму могли б быть усилены 16-ю пехотною дивизией, стоявшею в Бессарабии. В заключение своего отзыва военному министру, князь Меншиков писал: ‘В настоящее время, Крым существенный пункт, на котором должен решиться вопрос о нашем влиянии на дела Востока. Подумайте о том, любезный князь, и вспомните старинную поговорку: ‘Сам Бог поборает большим силам!’ ⁽¹³⁾.

Несколько дней спустя, князь Меншиков, получив из иностранных газет сведение о перевозке 5-й французской дивизии из Галлиполи в Варну, счел нужным отнестись непосредственно к князю Горчакову, прося его, ежели он имеет на то право — направить к Перекопу 16-ю пехотную дивизию, либо испросить Высочайшее разрешение на усиление войск в Крыму помянутою дивизией ⁽¹⁴⁾.

Император Николай, получив донесение князя Меншикова — о необходимости усилить войска в Крыму — писал ему: ‘Мысль твою об учреждении особого отряда у Перекопа разделяю и Я вполне, но дело останавливается на том, что в Моем распоряжении нет более никакой свободной пехоты, с той поры как Князь Иван Федорович взялы6-ю дивизию из Одессы в Молдавию. Хотя писал Я Горчакову, чтоб он старался послать хоть одну бригаду с двумя батареями, но на прибытие её пройдет более месяца, ты же будешь вероятно атакован гораздо ранее. Поэтому наверно рассчитывать можешь только на то, что у тебя в распоряжении уже есть. Думаю однако, что сего на первый раз достаточно, и вот почему… Твой гарнизон, кроме флота, кажется довольно силен, чтоб неприятеля встретить при самой высадке, или несколько отступя от берега, чтобы не подвергаться сильному действию с судов. Неприятелю же должно будет сгружать лошадей, артиллерию и проч. Все это не скоро делается. Но положим, что чрез 4 или 5 дней они в этом успеют. Когда же объяснится, что главный десант не в Феодосии, а у Евпатории или Херсонеса, с той поры, думаю Я, должно сейчас Хомутову спешить к тебе и направиться в тыл туда, где появление его может иметь наиболее успеха и немедленных последствий. Перейти же 200 верст войска Хомутова должны и могут в 5 или 6 дней без большого напряжения, ежели при том ранцы везти на подводах. С появлением Хомутова в тылу неприятеля, будь он и в 60 тысяч, чему что-то Я мало верю, он ничего важного предпринять не может. еще менее правильную осаду или бомбардировку’ ⁽¹⁵⁾.

Вслед затем, Государь, получив донесение об отправлении князем Горчаковым 16-й пехотной дивизии в Крым, писал князю Меншикову: ‘С приходом сей дивизии думаю, что не только Севастополь вполне обеспечен от всякой попытки им овладеть, и с моря и с сухого пути, но что пора будет возвратить Ген. Хомутова, с войсками собственно Черномории принадлежащими, т.е. линейными Черноморскими батальонами, и с конно-батарейною донскою батареей, оставя покуда в Керченском полуострове бригаду 17-й дивизии с её артиллерией и казачьим полком. Это тем нужнее, что Союзники, известясь о принятии нами сильных мер к обороне Крыма, могут сделать покушение на Новороссийск или Анапу’… ⁽¹⁶⁾.

Тем не менее однако Император Николай, признавая необходимым ускорить производство работ по укреплению Севастополя с сухого пути, повелел принять самые деятельные к тому меры (17). Несколько дней спустя, Государь писал князю Меншикову: ‘Ежели Бог даст, атаки на Севастополь не будет, надо воспользоваться, не теряя времени, льготой, чтобы усилить работы по сухопутным укреплениям’. Далее — начертаны подробности по производству этих работ и в заключение сказано: ‘Кажется Мне, что все это возможно, имея Саперный батальон и много арестантов. Остановки не должно быть’ ⁽¹⁸⁾.

Хотя в иностранных газетах, со времени очищения нашими войсками Дунайских Княжеств, толковали об экспедиции в Крым, потому что ‘надобно же было сделать что-либо войскам, отправленным в помощь Турции’, однако же и правительства, и военные люди, долго колебались в нерешимости предпринять вторжение в страну совершенно им неизвестную. Весьма естественно, что и нам подобное предприятие не могло казаться безотлагательным, и ежели оно случилось скорее, нежели мы ожидали, то потому только, что и наши неприятели решились приступить к нему внезапно и как бы наудачу.

В начале (в половине) июля, оба Союзные главнокомандующие, маршал Сент-Арно и Раглан, получили от своих правительств депеши, в которых было выражено требование — осадить Севастополь, ‘если они не считают себя к тому недостаточно готовыми’ ⁽¹⁹⁾. Получив эту депешу, лорд Раглан послал за старым генералом Броуном, приобретшим известность отвагою и энергией в войну на Пиренейском полуострове, и пожелал знать его мнение на счет предположенной экспедиции. Вместо ответа, Броун спросил — какие имеются сведения на счет укреплений Севастополя и силы войск, с которыми придется сражаться в Крыму? Раглан отвечал, что он не имеет о том достоверных сведений, что ни он, ни маршал Сент-Арно, не знали числа неприятельских войск, и что хотя оба они надеялись встретит в Крыму не более 70-ти тысяч человек, однако же не были уверены в том, что не найдут там сто тысяч, и даже более. Тогда генерал Броун, сославшись на авторитет Веллингтона, под начальством которого некогда служил вместе с Рагланом, сказал, что сей великий полководец, в подобных обстоятельствах, никогда бы не решился на такое неверное предприятие. ‘Впрочем — прибавил он — вам не остается ничего более, как действовать сообразно видам правительства, потому что, сколько могу судить из депеши лорда Нюкестля, дело уже решено, и ежели вы откажетесь принять на себя ответственность в его исполнении, то на ваше место назначат кого-либо другого, более уступчивого’.

Таким образом, если бы лорд Раглан отклонил от себя ответственность, то экспедиция в Крым все-таки состоялась бы, и потому весьма понятно, что он не хотел выказать нерешительность, недостойную старого заслуженного воина. На военном совете, собранном 6-го (18-го) июля, в котором, кроме обоих Союзных главнокомандующих, участвовали: адмиралы Дундас, Гамелен, Брюа и Лайонс, и начальники штабов армии, Раглан настойчиво поддерживал экспедицию, а маршал Сент-Арно, зная, что Наполеон III был одних мыслей с английским правительством, изъявил согласие на предложение лорда Раглана, хотя и сам мар~ шал, и весь штаб его, были противного мнения, Впрочем, Союзники, решаясь как бы нехотя на такое сомнительное предприятие, отложили его на неопределенное время, а между тем составляли проект высадки и производили, по прежнему, обозрения берегов Крыма ⁽²⁰⁾.

Предположение амбаркации и высадки войск было составлено, 8-го (20-го) июля, начальником французского морского штаба, графом Буё-Вилльомо (Bouet-Willaumez) и одобрено с некоторыми изменениями адмиралом Дундасом. На основании этого плана, французский флот был разделен на две эскадры, одну для транспорта войск, а другую, боевую, для прикрытия первой: из числа 15-ти кораблей, на 9-ти, составлявших транспортную эскадру, — положено иметь по 1,500 человек, а на 6-ти, боевой эскадры, всего по 500, чтобы предоставить более удобства действию морской артиллерии, на 15-ти французских и турецких пароходах должны были находиться 40 полевых орудий со всею их материальною частью и прислугою, а на остальных судах — 1,500 человек пехоты, обоз и лошади главного штаба, кроме того, на 8-ми турецких кораблях до 8,000 человек: следовательно всего до 28,000 чел. французских войск с 40 орудиями. По высадке их на крымский берег, французские и турецкие пароходы могли, через 5 или 6 дней, перевезти еще 12,000 человек. Адмирал Дундас, с своей стороны, взялся, под прикрытием 8-ми кораблей, доставить на двух кораблях и многих пароходах всю английскую армию, в числе 25,000 человек, и потом, во второй раз, на пароходах, французскую кавалерию. Что же касается до жизненных припасов, то на флоте должно было находиться 10-ти-дневное продовольствие, впоследствии же предполагалось снабжать армию посредством доставки провианта на торговых судах из Варны, Бальчика и Константинополя ⁽²¹⁾.

Тогда же, для обозрения берегов Крыма и выбора места для высадки, была наряжена комиссия, состоявшая из адмирала Брюа, и генералов Броуна и Канробера, которая отправилась из Бальчика, утром 9-го (21-го) июля, на корабле Монтебелло, в сопровождении кораблей: Наполеон, Жан-Бар, Фридланд, Иена, Маренго, Сюфрен и фрегата Кацик. Со стороны же Англичан был выслан паровой корвет Фюри, за которым следовали несколько кораблей и пароходов. 13-го (25-го), вечером, генералы Броун и Канробер, с состоявшими при них офицерами, прибыли на Фюри, где находился и адмирал Лайонс, и направились вдоль берега. 14-го (26-го), на рассвете, в виду Севастополя появились обе эскадры, в числе 14-ти кораблей и 7-ми пароходов. Все эти суда держались в значительном расстоянии от наших укреплений, кроме трех пароходов, кои подошли ближе к северному берегу рейда, но как только один из них, корвет Фюри, получил в корму четыре ядра, пущенных с Волоховой башни, то все они потянулись к мысу Лукуллу, где стал на якорь весь неприятельский флот, и занялись промерами. 15-го (27-го) июля, корабли Британия и Монтебелло, буксируемые пароходами, подошли у Балаклавы к берегу на 3/4 версты. В тот же день, неприятельские паровые суда появились у Феодосии. Затем, весь неприятельский флот возвратился к Варне и Бальчику. Результатом обозрения, произведенного Союзниками, было убеждение в удобстве высадки у мыса Лукулла близ устья Алмы, либо в небольшой бухте у впадения Качи ⁽²²⁾.

Между тем холера, свирепствовавшая в лагере у Варны, появилась и на флоте, сперва у Французов, а потом и у Англичан. В продолжении полутора суток, корабль Британия потерял 80 человек, Альбион 50, Трафальгар 35. Потери Французов были еще более: на кораблях Париж и Монтебелло урон вообще простирался свыше 400 человек. Союзные адмиралы, опасаясь оставаться у Бальчика, где застигла их холера, ушли в море, но холера продолжалась с прежнею силою.

Не прежде 3-го (15-го августа), когда на французской эскадре умерли 800 человек и было 1,200 больных, болезнь сделалась менее опасною, но многие из начальников войск и флота опасались приступить к амбаркации, полагая, что столпление людей на кораблях могло усилить холеру ⁽²³⁾. В особенности же адмиралы, страшась ответственности, которой могли подвергнуться в случае неудачи, представляли обоим главнокомандующим, что: во 1-х, на берегах Крыма не было удобных гаваней, и потому флот, застигнутый осенними бурями, не нашел бы никакого убежища, во 2-х, снабжение армии жизненными припасами было бы крайне затруднено недостатком гаваней и опасностью плавания осенью в Черном море, и в 3-х, в случае неудачи, посажение войск на суда, в виду неприятеля, могло иметь самые гибельные последствия ⁽²⁴⁾. Таковы были опасения, изъявленные адмиралами на совещании 8-го (20-го) августа, тогда же был определен ими порядок плавания и высадки на крымский берег Союзного флота. 12-го (24-го), Французы приступили к амбаркации войск, но отплытие их было условленно не прежде 14-го (26-го), на последнем совете, в коем участвовали, кроме главнокомандующих сухопутными и морскими силами, адмиралы Брюа и Лайонс, генералы Канробер, Бургойн и Мартимпрей, начальник морского штаба, произведенный в контр-адмиралы Буэ-Вильоме (Bouet-Willaumez) и полковник Трошю. После жарких и продолжительных прений, экспедиция в Крым была решена окончательно. Французы к 22-го августа (3-го сентября) успели посадить на суда, в Варне и Бальчике, 25,200 чел. пехоты с 68-ю орудиями, всего же до 28,000 чел., в числе коих было не более ста кавалеристов, кроме того, до 7-ти тысяч Турок, приданных французскому корпусу, были посажены большею частью на турецких судах. Два дня спустя, Англичане кончили амбаркацию в Варне 22-х тысяч челов. пехоты и 2-х тысяч всадников с 54-мя орудиями. Сборным пунктом Союзных эскадр был назначен Илан-Адасси (Змеиный остров). близ устий Дуная, куда соединенный флот собрался 28-го августа (9-го сентября). Но вместо того, чтобы немедленно отправиться к берегам Крыма, маршал Сент-Арно, томимый болезнью, ослабившею его энергию, прислал своего старшего адъютанта, полковника Трошю, к лорду Раглану, изъявляя желание собрать военный совет для решения вопроса — где произвести высадку? Как маршал был не в силах принять какое-либо участие в совещаниях, то Раглан, сделавшись единственным распорядителем действий обеих Союзных армий, счел нужным обозреть сам лично берега и выбрать место для высадки. С этою целью, он, приказав флоту остановиться на якоре, в 60-ти верстах к западу от мыса Тархана, отплыл, вместе с генералами Бургойном и Броуном, на фрегате Карадок, к Херсонесскому полуострову, туда же отправились, на фрегате Примоге (Primauguet), генералы Канробер, Мартимпрей, инженер-генерал Бизо, контр-адмирал Буэ-Вильоме и полковники Трошю и Лебёф, в составе эскадры также находились: корабль Агамемнон, под флагом адмирала Лайонса, и пароход Самсон. 29-го августа (10-го сентября), на рассвете, все четыре судна приблизились к мысу Херсонесу, в соседстве которого заметили русский лагерь, находившиеся на эскадре офицеры генерального штаба полагали, что вообще было собрано там до 30-ти тысяч человек. Оттуда комиссия медленно следовала вдоль берега к устью Алмы, и далее к Евпатории. Генерал Канробер предлагал произвести высадку армий в устье Качи, если бы даже пришлось совершить ее открытою силою, и говорил в пользу своего плана, что понесенные в сем случае потери будут, вероятно, менее тех, которые могли потерпеть Союзные войска при нападении на позиции Алмы, Качи и Бельбека. Но генерал Броун и адмирал Лайонс выразили иное мнение, доказывая удобство для высадки пункта, означенного на английских картах под названием Старого форта (Old-Fort), и в пользе занятия города Евпатории, в виде опорного пункта по высадке армии. Согласно тому, по предложению лорда Раглана, комиссия постановила: во 1-х, чтобы высадка войск была произведена у Старого форта, где, в случае появления Русских, артиллерия Союзного флота могла обстреливать берег на расстоянии до 2-х или 3-х верст, во 2-х, чтобы немедленно занять Евпаторию, где не видно было никаких укреплений, и даже, казалось, не было гарнизона, и в 3-х, что, через три или четыре дня по высадке, армия двинется к югу, прислонив правый фланг к морю, одновременно с движением вдоль берега эскадры из 15-ти кораблей и пароходов. 30-го августа (11-го сентября), в полдень, по прибытии комиссии к кораблю Париж, все решенное ее членами было утверждено маршалом Сент-Арно и адмиралом Гамеленом, а на следующий день Союзный флот направился к месту, избранному для высадки ⁽²⁵⁾.

Жребий был брошен!

Приложения к главе ХIХ.

⁽¹⁾ Депеша герцога Нюкестля, от 29-го июня н. ст. 1С’54 года.

⁽²⁾ A. W. Kinglake. The invasion of the Crimea. Sect. ХХХI.

⁽³⁾ Тотлебен. Описание обороны города Севастополя I. Глава III. — Статистич. опис. таврической губернии, составл. Герсевановым. ⁽⁴⁾ Тотлебен. I. Глава III. — Военное обозрение юго-западной части Крыма, произведенное полковником Дельвигом в августе 1853 года (рукопись).

⁽⁵⁾Статистич. опис. таврической губернии, составл. Герсевановым.

⁽⁶⁾ Тотлебен. I. Глава IV.

⁽⁷⁾ Отношение князя Меншикова военному министру, от 21 мая 1853 года. — Рапорты военному министру генерал-майора Баранцева, от 20 августа и 5 ноября 1853 года.

⁽⁸⁾ Тотлебен. I. Глава VII.

К 1 (13) мая, 1854 года, береговые батареи имели следующее вооружение.

Название батарей.	Пушек	Единорогов	Карронад	Мортир	Итого
	3-пуд. бомб.	36 фунт.	30 фунт.	24 фунт.	18 фунт.	12 фунт.	пуд.	1/2 пуд.	68 фунт.	36 фунт.	18 фунт.	12 фунт.	5 пуд.	3 пуд.	6 фунт.
							длинн.	коротк.	длинн.	коротк.
Батар. 10	2	29	—	—	—	—	12	—	9	—	—	—	—	—	6	—	—	58
Александровск.	2	11	—	16	4	—	19	—	—	—	—	—	—	—	4	—	—	56
Константиновск.	—	—	—	50	—	—	34	—	4	—	—	—	—	1	—	—	2	91
Карташевского	—	1	—	—	—	—	3	—	—	1	—	—	—	—	—	—	—	5
Башня Волохова	—	8	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	2	—	—	—	—	10
7-й бастион и Батар. No 8	2	9	—	22	—	4	11	—	4	—	—	—	—	—	10	—	—	62
Михайловск.	8	16	—	12	—	—	28	—	13	—	—	—	—	—	—	—	—	77
Николаевск.	10	—	—	63	—	—	32	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	105
Батар. No 4	—	—	16	15	4	—	9	—	3	—	—	—	—	—	—	—	—	47
Павловск.	4	—	4	—	11	—	—	15	—	—	—	—	—	—	—	—	—	34
12-Апостольск.	—	18	—	—	—	—	—	—	—	—	—	2	—	—	—	—	—	20
Парижская	—	17	—	—	—	—	—	—	—	—	2	2	—	—	—	1	—	22
Святославск.	—	14	—	—	—	—	3	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	17
Батар. No 11	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	6	—	—	6

Всего	28	123	20	178	19	4	151	15	33	1	2	4	2	1	26	1	2	610

⁽⁹⁾ Тотлебен. I. Глава VII.

Вооружение сухопутных укреплений Южной стороны состояло из следующих орудий:

Пушек 30-ти-фунт.	2
Пушек 24-х фунт.	4
Пушек 18-ти-фунт.	23
Пушек 12-ти-фунт.	24
Пушек 6-ти-фунт.	4
Пушек 3-х-фунт.	2
Единорогов полупудов.	30
Единорогов 1/4-пудов.	9
Пушек-карронад 24-х-фунт.	25
Пушек-карронад 18-х-фунт.	2
Карронад 18-ти-фунт.	6
Карронад 12-ти-фунт.	14

Всего	145

⁽¹⁰⁾ Северное укрепление было вооружено: 19-ю 24-х-фунтовыми пушками, 9-ю полупудовыми единорогами, 7-ю шестифунтовыми пушками и 16-ю трех-фунт. фалконетами.

⁽¹¹⁾ Тотлебен. Глава VII.

⁽¹²⁾ Донесение Государю князя Меншикова, от 29 июня 1854 года. В нем показано следующее число войск: пехоты 26 батальонов, в числе 22,700 человек, кавалерии 8 эскадронов, в числе 1,128 человек, артиллерии 36 орудий и от 500 до 600 казаков.

⁽¹³⁾ ‘La Crimee est maitenant le point essentiel, c’est la que doit se decider la question de notre influence dans l’Orient. Pensez-y, cher Prince, et rappelez Vous du vieil adage, qui dit que le Ciel est du cote des gros bataillons’. (Из письма князя Меншикова князю Долгорукову, от 29 июня 1854 года).

⁽¹⁴⁾ Донесение Государю князя Меншикова, от 11 июля 1854 года.

⁽¹⁵⁾ Из письма Государя князя Меншикову, от 10 (22) июля 1854 г.

⁽¹⁶⁾ Из письма Государя князю Меншикову, от 1 августа 1854 года, из Петергофа.

⁽¹⁷⁾ Отзыв военного министра князя Долгорукова князю Меншикову. от 11 августа 1854 г.

⁽¹⁸⁾Письмо Государя князю Меншикову, от 16 (28) августа 1854 года.

⁽¹⁹⁾Депеша великобританского военного министерства, за подписью герцога Нюкестля, от 29 июня 1854 г.

⁽²⁰⁾ Kinglake. Sect. ХХХIV.

⁽²¹⁾ Bazancourt. L’expedition de Crimee. La marine francaise. I. 151-152.

⁽²²⁾ Bazancourt. I. 179-186.

⁽²³⁾ Bazancourt. I. 196. — Современные периодические издания.

⁽²⁴⁾ Мнение, изъявленное Союзными адмиралами, 20 августа н.ст. 1854 г.

⁽²⁵⁾ Bazancourt: I. 199-203 et 207-216. — Kinglake. Sect. ХХХIII.

^*) Плоскодонные лодки, длиною 12 саж., шириною 2 саж., лодки эти были устроены в Галаце инженер-полковником Геннерихом, они служили как для переправы войск, так и для составления моста.

^**) Кирлашами называют в нижне-дунайских странах двух и одномачтовые суда особенной формы, поднимающие от 6000 до 10,000 пудов. Несколько таких судов было нанято для переправы войск и для перевоза провианта.

^***)подушки эти состояли из тростниковых фашин, перевязанных между собою горизонтально и вертикально ивовыми ветвями. — Они имели в длину 3 саж. и в высоту от 7 до 10 рядов фашин одного фута в диаметре.

^****) 4-го саперного батальона подпоручик Алалыкин воспользовался этим штурмом, вошел вместе с ротой в укрепление и осмотрел его внутренность. Он первый известил о расположении неприятельских траверсов и завалов.

^*****) Грунт глинисто-песчаный, сухой. Кубический фут земли весил 124 фунта. Для подъема одной кубической сажени, при вычислении, принято 23 фунта пороху. При линии меньшего сопротивления в 15′, определены уменьшенные горны в 5/6 линии меньшего сопротивления.

Конец второго тома

‘Сиротские’ сноски

(Которые были в электронном тексте, но которые невозможно было пристроить к нужному месту). :о(

^*) См. Детальный план Арабского форта.

^**) Подробности всех этих работ можно узнать из ‘Журнала осадных действий против крепости Силистрии, 1854 года’, помещенного в Приложениях.

^***) Арабский (Араб-Табиа) и Песчаный.

^****) Фельдмаршал вскоре отправился в Гомель.

^*****) Письмо это осталось неотосланным, вследствие получения известия о смерти генерала Шильдера, но должно быть сохранено в истории, как драгоценный памятник признательности великодушного Монарха к заслугам доблестного воина.