Восточная война 1853-1856 годов. Том первый, Богданович Модест Иванович, Год: 1877 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Восточная война 1853-1856 годов.

Том первый

Соч. М. И. Богдановича

0x01 graphic

Публикуется по изданию: Восточная война 1853-1856 годов. Сочинение члена Русского императорского Общества генерал-лейтенанта М.И. Богдановича. В 4-х томах. Издание второе, исправленное, дополненное. С-Петербург, Типография М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7. 1877

Исходник здесь: http://www.adjudant.ru/crimea/bogdan00.htm

Вместо предисловия.

Восточная война 1853-1856 годов, в которую столь блистательно выказались военные дарования многих из наших частных начальников и самоотвержение офицеров и нижних чинов Русской армии, окончилась Парижским миром, ослабившим наше вековое влияние на дела Востока. Причинами тому были отчасти недостаточное вооружение войск и плохое устройство хозяйственного управления нашей армии, в особенности до части призрения больных и раненых, но главною причиною неудовлетворительного результата наших усилий было то, что мы не успевали пользоваться благоприятными случаями для поражения неприятеля, неоднократно встречавшимися в продолжении войны.

Цель предлежащего сочинения — доказать эту истину на основании несомненных фактов, для изложения коих послужили материалами: во 1-х, все лучшие русские и иностранные сочинения, относящиеся к последней восточной войне, во 2-х, официальные донесения о военных действиях, в 3-х, записки, как изданные, так и остающиеся в рукописях, и в 4-х, словесные показания многих лиц, принимавших деятельное участие в изложенных событиях. Долгом считаю изъявить признательность удостоившим мои труд замечаниями и советами: Г. Г. Багговуту (А. Ф.), Баумгартену (А. К.), фон-Брюммеру, Бутакову (Г. И.), Воеводскому (П. В.), Гончарову (С. И.), Дубровину (Н. Ф.), Жигмонту (С. О.), Затлеру (Ф. К.), Злобину (К. К.), Керну (Ф. С.), Клугину (Л. Н.), Макшееву (А. И.), Ольшевскому (М. Я.), Романовскому (Д. И.), Тотлебену (Э. И.), Ушакову (А. К.), Фрейгангу (А. В.), Циммерману (А. Э.), Черкесову (М. Н.) и Шильдеру (Н. К.). Во втором издании сделаны некоторые исправления и дополнения. В числе неизданных записок, послуживших основаниями для моего сочинения, были труды генералов: Бриммера, Услара и полковника Де-Саже. В Приложениях, кроме подробных сведений о составе армий и отрядов, помещены: Журнал действий русских войск при осаде Силистрии в 1854 году, Записки, поданные начальниками частей русской армии перед сражением на Черной, и проч.

К сочинению моему приложены следующие карты и планы:

К 1-му тому:

1. Карта для объяснения действий на Дунае в 1853 и 1854 годах (880 кБ)

2. План сражения при Ольтенице. (168 кБ)

3. План сражения при Четати и Фонтына-Банулуй. (130 кБ)

4. План дела при Баяндуре. (196 кБ)

5. План дела при Ацхуре. (171 кБ)

6. План сражения при Ахалцыхе. слайд 2 слайд 3 (левый нижний угол карты) (168+28+28 кБ)

7. План сражения при Баш-Кадыкларе. (204 кБ)

ГЛАВА I.
Отношения России к Турции. Восточный вопрос.

Еще в XV столетии, непосредственно по водворении Турок в Константинополе, возбуждаемые Оттоманскою Портою Крымские Татары начали производить губительные набеги в Россию, а в 1591 году прошли наши южные области огнем и мечем до самой Москвы. Впоследствии возникли в Крыму раздоры и междоусобия, пользуясь коими Русские не только успели оградить свои пределы от варварских нашествий, но и предпринимали сами походы в Крым, которые однако же были неудачны не столько от сопротивления Татар, сколько от климатических и местных свойств северной части Крымского полуострова. При Петре Великом, русские войска овладели Азовом, но впоследствии, когда наша армия. под личным начальством самого Государя, была окружена на Пруте в шесть раз более сильными турецкими полчищами, мы принуждены были возвратить Азов и срыть укрепления, построенные нами на низовьях Днепра и Дона. При Императрице Анне Иоанновне, Миних, в челе многочисленной армии, глубоко проникал в Крым, но каждый раз принужден был отступать обратно с огромною потерею в войсках от недостатка в воде и чрезмерного зноя. Победа его над Турками при Ставучанах и взятие им Хотина утвердили навеки превосходство русского оружия над грозными Европе поклонниками Ислама, но не доставили России никаких положительных выгод. При Императрице Екатерине Великой, победы Румянцева, завершившиеся славным Кучюк-Кайнарджиским миром, открыв во всей наготе бессилие Турции, подали Монархине мысль об изгнании Турок из Европы и о восстановлении Греческой Империи на развалинах Оттоманской Порты. Так называемый греческий проект сделался любимою мечтою удостоенного неограниченным доверием Императрицы Потемкина. Побуждаемый ненасытным честолюбием столько же, сколько и глубоким религиозным чувством, Потемкин горел желанием освободить от мусульман прекрасную страну, откуда православие было внесено в Россию. Первым шагом к исполнению такого гигантского плана был 8-й пункт Кучюк-Кайнарджиского трактата: ‘Татары крымские, буджакские и кубанские признаны свободными и независимыми от всякой посторонней власти’. Спустя девять лет, когда крымский хан Шагин-Гирей отрекся за себя и свое потомство от ханского достоинства, и когда Турция была принуждена отказаться от всякого притязания на Крым, эта богатая дарами природы страна сделалась достоянием России. Оттоманская Порта однако же долго не могла освоиться с мыслью потери Крыма и решилась снова открыть войну, последствиями которой было признание турецким правительством, по Ясскому трактату, прежних уступок и присоединение к России земель по реку Днестр. За тем наступило затишье, продолжавшееся целые пятнадцать лет, с 1791 по 1806-й год. Турция, ослабленная прежними войнами и внутренними неустройствами, оставила без внимания присоединение Грузии к Российской Империи. Но несоблюдение Турками условий Ясского трактата повело к новой войне, продолжавшейся несколько лет с переменным успехом, пока уничтожение турецкой армии при Слободзее Кутузовым и его же искусная дипломатия не окончили борьбу России с Турциею, накануне другой, более опасной, борьбы с Наполеоном, Бухарестским договором, отодвинувшим наши границы до нижнего Дуная и Прута. Этот договор был свято соблюдаем Императором Александром I-м, не смотря ни на многократные нарушения его условий Турками, ни на угнетение единоверных с нами Греков, имевшее последствием их восстание против Порты. Объявив себя защитником сонма представителей законной власти, Александр считал вероломством вооруженное вмешательство в пользу подданных — Греков против их Монарха — Султана. Ни мольбы нему о помощи страдавшего целые века народа, ни общественное мнение России, стремившейся на избавление от неволи православных Греков, ничто не могло изменить усвоенного Русским Монархом убеждения в несправедливости какого-либо покушения с нашей стороны против Оттоманской Порты.

Император Николай Павлович, ревнитель русской народности и православия, не мог оставаться безучастным свидетелем истребления Греков кровожадными мусульманами. Не будучи связан, подобно своему предместнику, ни прежними обязательствами, ни влиянием внешней политики, юный Монарх подавал надежду, что в нем угнетенные единоверцы найдут усердного защитника. Но ему было не безызвестно, что вякая попытка в пользу Греков, сообща с прочими державами, была бы парализирована абсолютизмом Австрии, равнодушием Франции и завистью Англии. и потому, оставляя до времени в стороне Греческий вопрос, как подчиненный общему вмешательству Европы. он выказывал намерение ограничиться решением других спорных дел, возникших между Россиею и Портою. Сообразно тому он потребовал: во-1-х, чтобы в Дунайских Княжествах были соблюдаемы все права и преимущества, дарованные им по Бухарестскому трактату, во-2-х. чтобы освобождены были сербские депутаты, задержанные с 1820 года в Константинополе, и. в-8-х. чтобы высланы были от Порты комиссары для точного определения обоюдных границ России и Турции, на основании Бухарестского трактата. Этот ультиматум не встретил сопротивления со стороны наших союзников: Каннинг надеялся безучастно решить Греческий вопрос, а Меттерних полагал. что Греки, дерзнувшие восстать против своего законного властителя — Султана, будучи лишены защиты русского правительства, падут, рано или поздно. под ударами Турок.

Турецкое правительство. обрадованное нашим умолчанием об умиротворении Греции. выказало уступчивость по всем прочим вопросам. Но прежде еще, нежели открылись в Аккермане переговоры между уполномоченными России и Порты, подписан был в Петербурге, 4-го апреля н. ст. 1826 года, чрезвычайным послом великобританским Веллингтоном, прибывшим из Лондона русским послом графом Ливеном и графом Нессельродом, протокол о посредничестве России и Англии по умиротворению Греции. Предложения, кои условлено было сделать турецкому правительству, ограничивались дарованием Грекам свободы самоуправления, с оставлением их подданными и данниками Порты. Этот важный документ был одобрен Каннингом 3-го (15) мая. немедленно по возвращении Веллингтона в Лондон. Не смотря на обоюдное обязательство союзников — содержать протокол в тайне, он вскоре сделался известным всем прочим дворам европейским. Между тем, Султан Махмуд не уклонился от принятого им намерения — уничтожить янычар и преобразовать свои вооруженные силы. несмотря на то, что в ожидании успеха этой реформы Турки не имели почти никаких войск. В июне 1826 года взбунтовавшиеся янычары были частью истреблены, частью рассеяны. и тогда же приступлено к набору новой армии.

В конце 1826 года, прибытие из Египта в Наваринский порт Ибрагима-паши, с сильным флотом и десантным войском, поставило Греков в отчаянное положение. Падение Миссолонги, после геройской защиты, поразило ужасом приверженцев Греции — Филеллинов, но вместе с тем усугубило их деятельность, общественное мнение во всей западной Европе более и более склонялось на сторону Греков, по мере претерпеваемых ими бедствий. Напрасно Меттерних старался отвратить опасность, угрожавшую Порте, возбуждая подозрения Англии против России, и остерегая Россию и Пруссию от демагогов, которые, по словам его, покушались произвести в Греции такое же народное восстание, какие не удались им в Италии и Испании. Вместе с тем он подавал надежду западным державам, что Австрия присоединится с России, Великобритании и Франции. изъявившим намерение умиротворит Грецию. а втайне содействовал Турции, стараясь выиграть время, необходимое для совершенного подавления Греков войсками Султана и Ибрагима-паши. Но эта двуличная политика удалась австрийскому канцлеру только в отношении к берлинскому кабинету. Прочие же державы, Англия, Россия и Франщя, не обращая внимания на внушения Меттерниха, заключили в Лондоне, 6-го июля н. ст. 1827 года, трактат, условясь между собою предложить сообща свое посредничество Порте, для спасения Греции, и немедленно потребовать прекращения враждебных действий. На основании этого договора, были посланы инструкции представителям союзных дворов в Константинополе, в начале (в половине) августа 1827 года.

Император Николай разделял убеждения наиболее знакомых с делами Турции государственных людей, Каподистрия и Григ. Александр. Строгонова. Никогда. по их мнению, Порта не находилась в таком опасном положении, как в 1827 году, когда, по уничтожении янычар, Турки еще не успели сформировать новую армию, когда ежечасно готовы были восстать приверженцы старых мусульманских уставов, и когда финансы Оттоманской Империи были совершенно расстроены. Но хотя на переговорах в Аккермане турецкие уполномоченные были принуждены безусловно согласиться на все требования русского правительства, однако же эта невольная уступчивость усилила в Турках ненависть к России и недоверчивость к Англии и Франции. Представления союзных резидентов в Константинополе в пользу Греков, по заключении лондонского трактата, встретили отпор, несмотря на их объявления, что: ‘в случае отказа в перемирии союзники будут принуждены прибегнуть к силе оружия’. Эта угроза была немедленно приведена в исполнение: эскадры Кодрингтона и Риньи в Средиземном море получили подкрепления: адмиралу Сенявину, стоявшему с русскою эскадрою в Портсмуте, повелено отрядить контр-адмирала графа Гейдена, с 4-мя линейными кораблями, 4-мя фрегатами и двумя бригами, в Средиземное море, Инструкции, данные Гейдену, отличались крайнею умеренностью: цель отправления его эскадры ограничивалась покровительством русской торговли в Архипелаге и соблюдением строгого нейтралитета в войне между Турками и Греками. Но впоследствии, граф Гейден получил предписание, на случай, если Порта отвергнет посредничество Союзных держав — действовать сообща с английскою и французскою эскадрою, не дозволяя высылать в море из Турции и Египта войска против Греков. Результатом этих распоряжений было морское сражение, 8 (20) октября 1827 года, в Наваринской бухте, где союзники истребили турецко-египетский флот, там погибли лучшие моряки Оттоманской Порты. Эта битва довершила слабость турецких вооруженных сил и казалась предвестием падения монархии султанов. Если бы турецкое правительство вполне сознало угрожавшую ему опасность, после сражения при Наварине, и согласилось заключить перемирие с Греками, признав автономию Греции под верховным владычеством Порты, то могло бы избежать войны. Но, вместо того, на вопрос союзных министров, предписано ли было Султаном Ибрагиму-паше нарушить конвенцию 14-го (26) сентября, и считает ли Порта наваринское столкновение поводом к войне, рейс-эфенди (турецкий министр иностранных дел) отвечал, что ‘паша не получал никаких приказаний, которые давали бы ему право заключить такую конвенцию’. Вслед затем, рейс-эфенди объявил, что ‘Порта согласится возобновить дружественные сношения с тремя державами только тогда, когда они вознаградят нанесенные ими убытки и откажутся от всякого вмешательства в дела Турции’ ¹. На совещании с французским посланником Гильемино, рейс-эфенди, желая поселить раздор между союзниками, сказал, что ‘может быть Порта согласится принять посредничество двух западных держав, устранив третью державу, с которою надеется управиться’. На все убеждения союзных министров по поводу Греции, турецкие сановники отвечали, что ‘греческий вопрос, как одно из внутренних дел государства, может быть решен только волею Султана’, и что ‘они, с своей стороны, не в состоянии обещать ничего, кроме восстановления в Греции прежнего порядка, потому что всякое домогательство изменить положение райев (иноверцев) несообразно с исламизмом’. Союзные уполномоченные, убедясь в невозможности преодолеть упорство Турок, оставили Константинополь, но еще до отъезда их Порта обнаружила враждебное расположение против трех держав, изгнав всех их подданных из столицы и других городов Турции. Несколько дней спустя, более шестидесяти аянов (правителей округов), созванных из Румелии и Анатолии в Константинополь, получили манифест, которым правительство вызывало дикий фанатизм мусульман против христиан, и в особенности против Русских. Тогда же Диван призвал к оружию на защиту ислама племена Курдов и Друзов и открыл сношения с разбойниками-Лезгинами в надежде на содействие Персиян. Но заключение мира в Туркманчае, 9-го (21) февраля 1828 года, положив конец войне России с Персией, дозволило нам обратить против Турок армию, стоявшую в Закавказье. Участие же Австрии, на которую возлагали упование турецкие дипломаты, ограничилось дружеским советом — даровать Грекам амнистию и согласиться на предложенное Союзниками перемирие.

Как, между тем, обе западные державы продолжали переговоры с Портою об освобождении Греции, не приступая, после Наваринской битвы, к решительным мерам для достижения своей цели, то Император Николай, получив сведение о враждебном России воззвании турецкого правительства, решился поддержать свои требования силою оружия. Известив о том Союзные державы, Государь дал им торжественное уверение, что он не желает расширить пределы России на счет Турции, а домогается единственно вознаграждения за убытки, понесенные его подданными, и признания Портою ненарушимости заключенных с нею трактатов.

Таким образом, коалиция трех держав, имевшая целью умиротворение Греции, обратилась в борьбу России с Портою. В первую кампанию (1828 г.), русские войска овладели Браиловым и Варною, во вторую (1829 г.) перешли через Балканы, заняли Адрианополь и приблизились на сто двадцать верст к столице Султанов, но, потеряв от неблагоприятных климатических свойств театра войны значительную часть вооруженных сил, и оставя еще большую в госпиталях, считали в своих рядах не более тридцати тысяч человек, из коих пришлось отделить треть против Скодринского паши, шедшего с 30-ти-тысячным корпусом из Албании в тыл нашей армии. В таких обстоятельствах, дальнейшее наступление к сильно укрепленному и занятому, по меньшей мере, пятидесятью тысячами вооруженных Турок, Константинополю, было предпринято Дибичем не для действительного покушения овладеть сим городом, а с тою целью, чтобы устрашив неприятеля, побудить его к заключению мира. Русский главнокомандующий искусно воспользовался столько же неведением Турок о силе наших войск, преувеличенной молвою, сколько и влиянием на Диван европейских держав, не желавших довести дело до последней крайности и подвергнуть мщению турок христианское население Константинополя. Оттоманская порта устрашилась призрака армии, которой главные силы, не превосходившие числом пятнадцати тысяч человек, оставляли ежедневно за собою по нескольку сот больных, и поспешила заключить мир.

По условиям трактата, подписанного уполномоченными воюющих держав, 2 (14) сентября 1829 года, в Адрианополе, поставлена граница в Европе по рекам Пруту и нижнему Дунаю. а в Азии — по черте, проведенной таким образом, чтобы город Ахалцых и крепость Ахалкалаки остались от нее на севере (т.е. во владении России) в расстоянии не ближе двух часов пути. Дунайским Княжествам предоставлены: свобода Богослужения, совершенная безопасность, независимое управление и право беспрепятственной торговли. Подтвержден отдельный акт, приложенный к V-й статье Аккерманской конвенции, на основании коего постановлено возвратить Сербии шесть округов, отторгнутых от сей области. Объявлено плавание чрез Константинопольский канал и Дарданельский пролив свободным для купеческих судов, как русских, так и всех прочих держав, состоящих в дружбе с Оттоманскою Портою. Наконец, Порта изъявила совершенное согласие на постановления договора, заключенного в Лондоне, 24 июня (6 июля) 1827 года, между Россиею, Великобританиею и Франциею, об освобождении Греции ².

Адрианопольский трактат, по которому Порта была принуждена согласиться на все требования России, не вознаградил ни наших военных издержек, ни ужасного урона, понесенного нашими войсками в кампании 1828 и 1829 годов. По прибытии в Адрианополь, русская армия, победоносная на всех полях сражений, но истощенная повальными болезнями, состояла из одних лишь кадров. Хотя и трудно исчислить вполне потери наших войск, однако же можно почти безошибочно орпеделить число умерших (не считая павших в боях), в первую европейскую кампанию 28,000 и во вторую — до 57,000 человек ³. Ежели Император Николай, в первые годы своего царствования, и увлекался надеждою осуществить заветную мечту своей великой прародительницы Екатерины — изгнания Турок из Европы, то результаты войны 1828 и 1829 годов, без сомнения, убедили Русского Монарха в трудности такого предприятия. Полагая, что уже наставал конец оттоманскому владычеству в Константинополе, он ожидал этой катастрофы не с надеждою воспользоваться наследием Порты, а с опасением последствий внезапной смерти больного человека, как называл Государь в короткой беседе Турцию.

И действительно — со времени Адрианопольского мира, в продолжении многих лет, Император Николай не только не содействовал постепенному разложению Оттоманской Порты, но даже, напротив того, поддерживал ее существование. Имея в виду слова Веллингтона, что ‘легко было бы устроиться с Турциею, если б было два, а не один Константинополь’, Русский Монарх не хотел иметь, вместо Турок, каких-либо других, более опасных, соседей, и потому два раза явился защитником Порты от нападений ее мятежного вассала — паши египетского. Признательность турецкого правительства выразилась заключением, в 1833 году, оборонительного трактата, на восемь лет, в Ункяр-Искелееси (близ Скутари), на основании которого Россия обязалась содействовать Порте, в случае надобности, таким количеством вооруженных сил, какое обе стороны признают нужным, а Оттоманская Порта, в замен помощи войсками, обещала не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в Дарданельский пролив, под каким бы то ни было предлогом ⁴. Когда же, после поражения турецкой армии Ибрагим-пашою при Низибе и по смерти Султана Махмуда, сами Турки отчаивались в спасении Оттоманской Империи, Россия, оставив без внимания исключительные выгоды, ей предоставленные Ункяр-Искелесским трактатом, вошла в соглашение с великобританским, австрийским и прусским дворами на счет ручательства в целости владений Турции. По конвенции, заключенной в Лондоне, 3-го (15) июля 1840 года, было условленно, чтобы союзные державы ввели в Босфор и Дарданеллы такое количество военных судов, какое потребуется Султаном для защиты его столицы ⁵. В следующем году заключена в Лондоне теми же державами, к которым присоединилась и Франция, другая конвенция. по условиям которой подтверждено древнее правило Оттоманской Империи, закрыть для всех военных судов, какой бы то ни было иностранной державы, проход чрез проливы Босфор и Дарданеллы ⁶.

По достижении общей цели — неприкосновенности владений Порты. возобновилось соперничество Англии с Россиею. Хотя с обузданием властолюбивых замыслов египетского паши наступило на Востоке спокойствие. прерываемое лишь изредка внутренними волнениями разноплеменных подданных Турции, однако же не трудно было предвидеть, что достаточно было самой маловажной причины для возбуждения общей войны.

Случай к тому вскоре представился. В 1848 году, когда большая часть Европы была объята вспышками революций, во Франции был избран президентом республики на 4 года племянник Императора Наполеона I, Людовик-Наполеон. Будучи одолжен своим возвышением огромному большинству поданных в его пользу голосов (более двух третей), Людовик-Наполеон мог упрочить свое владычество, соображаясь с бывшим на его стороне общественным мнением, но зная. до какой степени оно непостоянно везде, и особенно во Франции. он решился принять совершенно иную систему. Чтобы приобрести власть, независимо от наиболее влиятельных людей и образованного среднего сословия, Людовик-Наполеон старался угодить рабочим и малоразвитому сельскому населению производством публичных работ в большом размере и разными мелочными льготами, привлечь на свою сторону войска щедрыми наградами и так называемыми военными банкетами и снискать расположение духовенства усердием к религиозным интересам и экспедицией, посланною в 1849 году в Рим, для восстановления там папской власти. Сначала президент республики хотел достичь продолжения вверенной ему народом власти законными средствами, посредством пересмотра конституции, открывшего ему путь к более продолжительному, либо даже пожизненному президентству, когда же подозревавшее его замыслы национальное собрание отвергло пересмотр конституции, Людовик-Наполеон прибег к насилию и совершил переворот в ночь на 20-е ноября (2-е-декабря) 1851 года.

Многие из неприязненных ему депутатов и других влиятельных лиц были арестованы. и хотя в Париже произошло восстание демократической партии, однако же она, будучи лишена главных вождей своих, была подавлена силою оружия причем истреблено множество мирных граждан, и даже детей и женщин. Народ. под влиянием страха, внушенного военною силою, утвердил семью миллионами голосов избрание Людовика-Наполеона в президенты республики на десять лет. Затем, когда в следующем году был возбужден им вопрос: желает ли народ передать ему наследственное императорское достоинство, последовал, как и надлежало ожидать, утвердительный ответ около 8-ми миллионов голосов, т.е. почти всех французских граждан-избирателей. Людовик-Наполеон принял императорский титул, 20 ноября (2 декабря) 1852 года, под именем Наполеона III, но, сознавая непрочность власти, основанной насильственными средствами, чувствовал необходимость занять склонных к увлечению Французов делами внешней политики. С этою целью он, скрывая тщательно свои планы, объявил во всеуслышание, что ‘Империя есть мир’ (l’Empire c’est la paix), но все его последующие действия, от возбужденной им в 1858 году коалиции против России до Седанской катастрофы, противоречили его торжественному обету. Без всякого сомнения, самою популярною войною для Французов могла быть предпринятая против издревле им ненавистных Англичан, но война против Англии требовала долговременных приготовлений, да и самый успех ее был подвержен большому сомнению. Неудача Булонской экспедиции оставила печальные воспоминания во французском народе, и предпринимать вторично такое же покушение было немыслимо еще не утвердившемуся на зыбком престоле властителю. К тому же, Людовик-Наполеон, гонимый в юности на материке Европы, нашел убежище в Англии, там он встретил сочувствие к делу Наполеонидов, казавшемуся несбыточным, и хотя, по своему характеру, он мало был доступен сердечным увлечениям, однако же не мог вдруг отрешиться от англомании, усвоенной им в первые годы своей политической жизни. Напротив того, он не переставал питать ненависти к России, которои усилия имели столь важное влияние на падение его дяди. К тому же — Император Николай признал Людовика-Наполеона Императором позже прочих европейских монархов и в такой форме, которая возбудила неудовольствие и злобу нового властителя. Наполеон III, решаясь возжечь пламя войны на Востоке, надеялся иметь на своей стороне Англию, постоянно там соперничавшую с Россиею. Повод к несогласию между французским и русским правительствами уже существовал, и Наполеон не замедлил им воспользоваться.

Издавна уже последователи православной и римско-католической церквей соперничали между собою, по поводу различных льгот и преимуществ, коими пользовались поклонники обоих исповеданий при посещении Святых мест, бывших поприщем земной жизни Спасителя. Решение возникавших между христианами спорных вопросов нередко затрудняло Оттоманскую Порту, навлекавшую на себя в чуждом для нее деле неудовольствие одной из сторон, а иногда и обеих. Еще в 1740 году, Франция успела исходатайствовать у Султана для латинской церкви новые привилегии в ущерб православию.

Но, впоследствии, при общем равнодушии Французов к религиозным делам, последователи греческого исповедания исходатайствовали несколько фирманов (указов), восстановивших древние права их: в таком положении оставались дела по Святым местам до половины настоящего столетия, когда Людовик-Наполеон, сделавшись властелином Франции, предпринял возобновить остававшиеся в забвении притязания латинской церкви.

В 1850 году, появилась в Париже брошюра отца Боре, весьма враждебная России и православию: в ней указан был путь, следуя которому, французское правительство могло положить предел мнимым посягательствам России на права латинской церкви. Вслед за тем, французский посланник в Константинополе, генерал Опик (Aupick) сообщил Порте ноту, в коей, на основании 33-й статьи договора (capitulation), заключенного в 1740 году между Францией и Турцией, домогался, чтобы католическому духовенству возвращены были следующие Святые места: большая церковь в Вифлееме: святыня Рождества Господня, с правом поставить там новую звезду, переменить ковры в вертепе и вообще иметь в исключительном владении гроб Пресвятой Богородицы и камень помазания, а также право сделать необходимые починки в большом куполе церкви Св. Воскресения и восстановить в ней все, как было до пожара 1808 года ⁷. Заметим, что в договоре, на который ссылался генерал Опик, не были исчислены помянутые святыни, а просто сказано, что французские монахи будут владеть теми Святыми местами, кои уже состоят у них во владении ⁸. Диван, вместо того, чтобы отказать в исполнении столь неопределительного условия, признал обязательным для себя договор 1740 года, но, желая ослабить его значение объявил, что вместе с тем, должно принять во внимание прежние и последующие документы, установляющие нынешнее положение дел в Святых местах. Когда же французский министр потребовал безусловного исполнения трактата, признанного обязательным Портою, Турки предложили составить комиссию из лиц уполномоченных от обеих сторон (une commission mixte), для обсуждения обоюдных прав, что было крайне опасно, по невозможности согласить противоположные притязания России и Франции. Впрочем, французское правительство, затеяв спор о Святых местах, по-видимому, имело в виду только угодить клерикалам, которые могли оказать влияние на предстоявшие выборы. Весьма естественно сделать такой вывод из отзывов французского министерства, заключавших в себе уверения, что ‘Франция нисколько не преувеличивает важность вопроса о Святых местах’. После государственного переворота 2-го декабря, президент французской республики положительно объявил, что его представитель в Константинополе будет отозван за превышение данного ему полномочия, и что самое обсуждение вопроса о Святых местах отложено впредь до того времени, пока оно может быть разрешено дружественным соглашением обоих кабинетов. Но французский резидент, не смотря на то, еще настойчивее домогался, чтобы мнимые права католиков были признаны Портою.

Со своей стороны, Порта расточала пред нашим правительством уверения в ненарушимости прав, дарованных греческой церкви наследниками первых калифов и подтвержденных в недавнее время предместником нынешнего Султана, но, вместе с тем, обнаруживала явное пристрастие к Франции.

Если даже допустить, что обе стороны имели равные права на требуемые ими привилегии, то все-таки не должно упускать из вида, что обладание этими привилегиями было несравненно важнее для России, нежели для Франции, как по большему числу наших богомольцев, посещающих Иерусалим, так и потому, что Российский Монарх, будучи государем единственной самостоятельной страны, исповедующей учение греческой церкви, был природным защитником православия и православных. К тому же русское правительство не щадило значительных сумм на сооружение и содержание греческих и славянских церквей и монастырей, в чужих краях, и пользовалось справедливым сочувствием православных народов, связанных с Россией неразрывными узами единоверия и благодарности. Посягать на права их, значило — посягать на права России.

Император Николай, желая прекратить неудовлетворительное положение дела, столь близко касавшегося православной церкви, отнесся к Султану, выразив в письме своем (letter de cabinet) удивление и прискорбие, возбужденные в нем поступками турецких министров, и изъявляя надежду, что Порта сохранит ненарушимо права своих подданных греческого исповедания. Это письмо, врученное Султану г. Титовым, вместе с энергическими представлениями в пользу греческой церкви нашего уполномоченного, оказало благоприятное влияние на образ мыслей Султана. Справедливые требования России тогда же были поддержаны прошением, поданным от имени греческого духовенства и Греков, живущих в Константинополе, и доказывавшим, на основании исторических фактов и новейших документов, права греческой церкви. Вместо прежней комиссии, была наряжена другая из турецких сановников и улемов, которая исследовала с большим беспристрастием притязания Французов, и, найдя в архивах подлинные документы в пользу православных, отказала католикам почти во всех их требованиях ⁹. Тем не менее Порта, устрашенная угрозою французского посланника де Лавалетта — послать французский флот к берегам Сирии, желая польстить его самолюбию каким-либо вознаграждением, предложила дать латинскому духовенству право отправлять Божественную службу в вертепе Гефсимании, которого они доселе не имели. Но, приняв во внимание представления недовольного этою уступкою русского министра Титова, Порта тогда же обещала Грекам право совершать литургию в церкви Вознесения, до того времени исключительно принадлежавшей католикам. Вместе с тем, турецкое правительство положительно прини

Восточная война 1853-1856 годов.

Том первый

Вместо предисловия.

ГЛАВА I. Отношения России к Турции. Восточный вопрос.

Читайте также:

ГЛАВА I.
Отношения России к Турции. Восточный вопрос.