ШАМИССО.
ШАМИССО.
ПВЕЦЪ.
ПВЕЦЪ.
ПОДМАСТЕРЬЕ МЕЛЬНИКА.
ПОДМАСТЕРЬЕ МЕЛЬНИКА.
СТАРАЯ ПРАЧКА.
СТАРАЯ ПРАЧКА.
БЛУДЯЩЙ ОГОНЬ.
БЛУДЯЩЙ ОГОНЬ.
ЗИМА.
ЗИМА.
Восемь стихототворений, Шамиссо Адельберт, Год: 1825
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
Пвецъ. — А. Майкова
Подмастерье мельника.— П. Вейнберга
Старая прачка. — А. Михайлова
Блудящій огонь.— А. Михайлова
Зима.— М. М.
Молитва вдовы.— П. Вейнберга
Современный рыцарь. — Ф.
езуиты.— А. Михайлова
Подобно тому, какъ нмецкая литература считаетъ въ рядахъ своихъ представителей нкоторыхъ авторовъ, писавшихъ на иностранныхъ языкахъ, такъ равно бывали примры, что иностранные писатели писали по-нмецки. Извстнйшимъ изъ такихъ авторовъ былъ Шамиссо.
Адальбертъ, или, правильне, Людовикъ-Карлъ-Аделаидъ де-Шамиссо де-Бонкуръ, родился 27-го января 1781 года въ замк Бонкуръ въ Шампаньи, и слдовательно былъ французомъ по происхожденію. Девяти лтъ отъ роду онъ уже долженъ былъ эмигрировать, вмст съ своими родителями, въ слдствіе революціи, въ Германію, гд и былъ принятъ въ Берлин въ число пажей королевы. Въ молодости провлъ онъ нсколько лтъ въ военной служб, причмъ однако не оставлялъ литературныхъ занятій, влекшихъ его къ себ съ самыхъ юныхъ лтъ. Веслый, общительный характеръ, блестящія способности и несомннный талантъ скоро доставили ему знакомство съ важнйшими представителями нмецкой литературы, сдлавшейся ему боле родной, чмъ отечественная. Двадцати пяти лтъ онъ уже издалъ сборникъ, подъ заглавіемъ ‘Альманахъ Музъ’. Постивъ посл войны Францію, онъ скоро вернулся въ Германію, почувствовавъ, что она стала для него боле отечествомъ, чмъ родная земля. Тмъ не мене онъ отказался отъ участія въ войн за независимость противъ Франціи и предпочелъ удалиться на это время въ совершенное уединеніе, чтобъ предаться исключительно наукамъ и литератур. Въ это время написалъ онъ своего знаменитаго ‘Шлемиля’. Въ 1815 году онъ совершилъ кругосвтное путешествіе вмст съ Крузенштерномъ, въ качеств естествоиспытателя, по возвращеніи изъ котораго въ 1818 году въ Берлинъ, посвятилъ остальную жизнь покою и отдохновенію отъ трудовъ. Тмъ не мене, здоровье его, крпкое до того времени, стало замтно разрушаться, и онъ умеръ 21-го августа 1838 года, на пятьдесятъ восьмомъ году отъ рожденія.
Первые литературные труды Шамиссо носятъ ещ отпечатокъ чуждаго вліянія и чужого языка и только посл значительнаго числа лтъ, посвящнныхъ на литературное изученіе нмецкаго языка, удалось ему овладть інъ какъ собственнымъ. Періодъ войнъ между Франціей и Германіей тяжело отозвался на впечатлительномъ характер Шамиссо, не могшемъ забыть своего перваго отечества. Даже кругосвтное путешествіе было предпринято имъ съ цлью окунуться въ совершенно индиферентную сферу новыхъ ощущеній и занятій, которыя помогли-бы ему забыть гнетущія его мысли.
Какъ это путешествіе, такъ и заключнный около того-же времени миръ между двумя державами помогли ему выйти изъ ложнаго положенія, посл чего онъ уже съ спокойной душой ршился избрать Геріавію окончательно своимъ вторымъ отечествомъ. Романтикъ въ первыхъ своихъ литературныхъ трудахъ, Шамиссо совершенно измнилъ направленіе въ послдующихъ. Уландъ и Беранже стали для него образцами, которымъ онъ сталъ подражать въ своихъ лирическихъ произведеніяхъ. Не смотря на полное право называться нмецкимъ писателемъ, Шамиссо сохранилъ однако въ своихъ произведеніяхъ и основныя черты характера французской литературы, а именно: ясность мысли, любовь къ свобод, чмъ рзко отличался отъ многихъ современныхъ ему поэтовъ, нердко гршившихъ противъ этихъ двухъ качествъ, ставшихъ идеалами современной поэзія. Относительно внутренняго достоинства лирической поэзіи Шамиссо слдуетъ сказать, что она отличается необыкновенной нжностью и благородствомъ чувствъ, а равно простотою и свжестью формъ.
Онъ сверхъ того чрезвычайно объективенъ, особенно въ своихъ псняхъ. Онъ очень любилъ писать ихъ группами, такъ-что содержаніе одной было продолженіемъ другой и такимъ образомъ псни его, будучи премилыми произведеніями отдльно, составляли нердко, взятыя вмст, одно почти эпическое цлое. Къ такимъ сочиненіямъ принадлежатъ ‘Внецъ’ и, въ особенности, ‘Любовь и Жизнь’, гд онъ изображаетъ вс ступени любви женщины, начиная съ привязанности двочки и кончая любовью бабушки къ своимъ внукамъ. Въ другомъ ряд псень Шамиссо съ неменьшимъ искусствомъ изображаетъ различныя ступени любви двочки и мальчика, измняющейся по мр того, какъ они входятъ въ годы. Послдовательное счастье жениха и невсты, молодыхъ супруговъ и счастливыхъ родителей составляютъ содержаніе этого произведенія, оканчивающагося печальной картиной геройской смерти на пол битвы отца семьи, призваннаго къ защит отечества.
Хотя, благодаря французской революціи, Шамисео потерялъ можетъ-быть боле блестящую карьеру въ отечеств, на которую могъ разсчитывать по своему знатному происхожденію, но тмъ не мене онъ былъ всегда горячимъ поборникомъ ея либеральныхъ принциповъ. Эти благородныя чувства особенно хорошо выражены въего стихотвореніи: ‘Замокъ Бонкуръ’, гд онъ изображаетъ стойкаго и тврдаго характеромъ земледльца, безъ ропота взявшагося за плугъ и пашущаго землю на томъ мст, гд стоялъ замокъ его отца. юльскую революцію привтствовалъ онъ съ восторгомъ и многія изъ его прекраснйшихъ произведеній дышутъ отзвучьемъ этого событія. Эпическія произведенія Шамиссо проникнуты замчательной образностью и силою, но въ нихъ его справедливо упрекаютъ излишнимъ желаніемъ поразить воображеніе читателя, не столько внутреннимъ содержаніемъ, сколько вычурностью образовъ, въ созданіи которыхъ онъ нердко переходитъ границы изящнаго, дозволенныя въ поэзіи. Такъ въ небольшой поэм ‘Распятіе’ онъ представляетъ художника, который, томясь желаньемъ врно изобразитъ страданія исуса Христа на крест, ршился пригвоздить ко кресту живого человка и написалъ съ него свою картину. Подобныя произведенія уже конечно способны возбудить только ужасъ и потрясти нервы читателя, ни мало не дйствуя на его эстетическое чувство. Тмъ не мене много истинно трагическихъ чертъ разсяно въ стихотвореніяхъ Шамиссо, гд онъ описываетъ бытъ и нравы дикихъ народовъ. Изображенія картинъ природы въ этихъ послднихъ произведеніяхъ особенно хороши.
Написанный прозою и доставившій Шамиссо наибольшую извстность романъ ‘Петръ Шлемиль’ представляетъ, относительно литературнаго достоинства, новую ступень въ развитіи тхъ взглядовъ, которое мы замчаемъ въ нмецкихъ писателяхъ, когда они берутся за фантастическіе сюжеты и сказки. Первоначально нмецкія сказки являлись подъ перомъ нмецкихъ авторовъ простой копіей и подражаніемъ народнымъ легендамъ. Одно желаніе увлечь читателя прелестью вымысла руководило ихъ въ выбор сюжетовъ, причмъ они ни мало не думали изображать и проводить подъ покровомъ фантастическаго какія-либо иныя идеи. Такое направленіе продолжалось довольно долго и даже писатели позднйшихъ времнъ держались этого взгляда. Такъ Ламотъ-Фукэ въ своей ‘Ундин’ просто очаровываетъ насъ прелестными образами, вовсе не думая сказать ими что-либо иное. Поздне однако представители литературы поняли, что стремленіе къ фантастическому присуще человческой душ и что потому имъ можно воспользоваться не для одной праздной забавы глазъ и ушей, какъ въ сказкахъ Востока. Главнымъ представителемъ такого направленія является Гофманъ, у котораго подъ фантастическимъ изображаются уже не безцльные образы, а, напротивъ, олицетворяются т тайныя стремленія и свойства человческой куши, до явнаго выраженія которыхъ мы ещ не дошли при современныхъ познаніяхъ. Этотъ способъ пользованія фантастическимъ, конечно былъ уже гораздо глубже перваго. Шамиссо пошолъ ещ дальше и выразилъ помощью образовъ фантастическаго уже совершенно реальныя житейскія отношенія, такъ-что фантастическій элементъ отходитъ у него совершенно на задній планъ, являясь не цлью, а единственно средствомъ для выраженія совсмъ иныхъ идей и взглядовъ. Въ роман ‘Птръ Шлемиль’ выведенъ молодой человкъ, продавшій дьяволу за деньги свою тнь и затмъ не находящій нигд покоя въ слдствіи того, что вс преслдуютъ его взглядами и насмшками за его странный недостатокъ. Измученному молодому человку дьяволъ предлагаетъ возвратить тнь обратно въ обмнъ за его душу, но Шлемиль не соглашается и находитъ возможность утшиться въ своей потер, отправясь путешествовать кругомъ свта въ семимильныхъ сапогахъ. Цль Шамиссо, когда онъ писалъ эту сказку, явно состояла въ томъ, чтобъ показать какое ничтожное обстоятельство или какой маловажный недостатокъ, существующій въ человк, способенъ подчасъ совершенно испортить его положеніе въ обществ и сдлать безвинно-несчастнымъ на всю жизнь.
Грозенъ ликомъ, съ смлой лирой,
Передъ юностью цвтущей,
Плъ старикъ худой и сирой:
‘Я въ пустын вопіющій’,
Возглашалъ онъ: ‘вс прійдтъ!
Тише, втренное племя!
Созидающее время
Вс съ собою принестъ!
‘Полно, дти, въ тщетномъ гнв
Древо жизни потрясать!
Лишь цвты ещ на древ:
Дайте плодъ имъ завязать!
Недозрвъ — онъ полнъ отравы,
А созретъ — самъ спадтъ
И довольства вамъ и славы
Въ ваши доны принестъ.
Юность вкругъ толкуетъ важно,
На пвца, какъ зврь, ярясь:
‘Что онъ лирою продажной
Останавливаетъ насъ?
Подымайте камни, братья!
Лжепророка заклеймимъ!
Пусть народныя проклятья
Всюду слдуютъ за нимъ!’
Во дворецъ съ своею лирой
Онъ пришолъ, къ царю зовущій,
Громко плъ, худой и сирой:
‘Я — въ пустын вопіющій!
Царь, впердъ иди, впердъ!
Вкъ зовтъ! созрло смя!
Созидающее время
Не прощаетъ и не ждтъ!
‘Гонитъ втеръ, мчитъ теченье:
Смло парусъ расправляй!
Божьей мысли откровенье
Въ шум бури угадай!
Просіяй передъ народомъ
Этой мысли торжествомъ —
И пойдтъ спокойнымъ ходомъ
Онъ за царственнымъ вождмъ!’
Внялъ владыко: онмли
Царедворцы и, съ тоской,
Шепчутъ: ‘какъ не досмотрли!
Какъ онъ смлъ! Кто онъ такой?
Что за бредни онъ городитъ!
Соблазняетъ лишь людей
И царя въ сомннье вводить:
На-цпь дерзкаго скорй!’
И въ тюрьм, съ спокойной лирой,
Тихъ предъ силою гнетущей,
Плъ старикъ худой и сирой:
‘Я — въ пустын вопіющій!
Долгъ свершонъ. Пророкъ молчитъ.
Честно снсъ онъ жизни бремя:
Созидающее время
Остальное довершитъ.’
А. Майковъ.
Служилъ на этой мельниц ещ ребнкомъ я,
Прошли на ней младенчество и молодость моя.
Ахъ, какъ была дочь мельника мяла и хороша,
Какъ ярко отражалася въ глазахъ ея душа!
Не разъ въ часы вечерніе мы сиживали съ ней,
Я поврялъ и радости, и скорбь души моей,
Она съ участьемъ слушала. Моя любовь одна
Отъ милой оставалася всегда утаена.
Ни разу не промолвился: будь въ ней самой любовь —
Сама бы догадалася, заговорила бъ кровь…
Тогда я сердцу бдному: ‘молчи, терпи’ — сказалъ,
‘Тамъ не дождшься радости, гд счастья Богъ не далъ!’
Моя печаль безмолвная ей сдлалась видна —
И дружески, привтливо коритъ меня она:
‘Да что съ тобой? какъ блденъ ты! какъ сумраченъ и тихъ!
Извольте быть весленькимъ — я не люблю такихъ!’
Но вотъ однажды радостно бжитъ она ко мн,
Меня хватаетъ за руку — лицо ея въ огн:
‘Поздравь меня, мой добрый другъ: невста предъ тобой!
Къ теб спшила первому я съ радостью такой.’
Пожалъ я руку блую, пошолъ къ рк — и тамъ
Такія слзы горькія катились по щекамъ,
Такъ страшно было на сердц, какъ-будто я зарылъ
Въ могилу глубочайшую вс, чмъ дышалъ и жилъ.
Ихъ обручили вечеромъ — и я, въ числ гостей,
Передъ четой счастливою сидлъ съ тоской моей.
О чмъ грустить бы кажется? Она, женихъ, родня —
Вс были такъ привтливы, ласкали такъ меня.
При мн, какъ друг искреннемъ, не видя мукъ моихъ,
Шептались, обнималися невста и женихъ…
Не могъ я дольше выдержать: котомку, посохъ взялъ
И голосомъ трепещущимъ хозяевамъ сказалъ:
‘Давно ужь очень хочется людей увидть мн:
Пойду смотрть, какъ тамъ живутъ на чуждой сторон.’
Она на это: ‘Боже мой! зачмъ отъ насъ идти?
Гд можешь ты привтъ такой, друзей такихъ найдти?’
Тутъ громко разрыдался я. Теперь я плакать могъ:
Ни кто вдь не прощается безъ горя и тревогъ.
И я оставилъ мельницу съ растерзанной душой —
И скоро, возвратился я едва, едва живой.
Заботливо на мельниц вс ходятъ за больнымъ:
Лелетъ дочь хозяйская съ возлюбленнымъ своимъ,
Ихъ свадьба въ ма мсяц, невста и женихъ
Ходятъ, чтобъ посл свадьбы я остался жить у нихъ.
Я слушаю на мельниц колсъ унылый стукъ
И думаю: отрадное забвенье горькихъ мукъ
На нашемъ сельскомъ кладбищ найдтъ душа моя:
Они вдь оба требуютъ, чтобъ выздоровлъ я!
П. Вейнбергъ.
Она всегда съ бльмъ у плота,
Ей между прачекъ равной нтъ:
Въ ея рукахъ кипитъ работа,
Хотя ей семьдесятъ шесть лтъ.
Такъ всю-то жизнь за хлбъ свой чорный
Она надсаживала грудь,
Свершая честно и покорно
Судьбой отмренный ей путь.
Въ былые дни она любила,
Къ внцу съ надеждой свтлой шла.
И долю женщины сносила,
Хоть въ этой дол много зла.
Нуждались дти въ воспитаньи
Ухода мужъ больной просилъ —
Онъ умеръ вскор, но страданье
Въ ней не убило тврдыхъ силъ.
Трудясь вдвойн, не унывала
Она среди своихъ птенцовъ,
И трудъ и честность завщала
Имъ, какъ богатство бдняковъ.
На заработки въ путь далкій
Благословляя сыновей,
Мать оставалась одинокой,
Но уцлла бодрость въ ней.
Она гроши на лнъ копила,
Сидла съ прялкой по ночамъ
И нитки тонкія сучила
И отдавала ихъ ткачамъ.
Холстъ былъ готовъ. Рукой прилежной
Старушка, скорбный трудъ любя,
На случай смерти безмятежно
Сорочку шила для себя.
Оконченъ трудъ. Порой къ обдн
Она наднетъ свой нарядъ,
И спрячетъ первый и послдній
Трудомъ добытый, цнный кладъ.
Онъ сохраняется съ почтомъ
До той поры, когда придтъ
Конецъ тревогамъ и заботамъ
И смертный часъ ея пробьтъ.
О, если бъ такъ же безтревожно
И я глаза свои закрылъ,
Свершивъ вс то, что было можно
Свершить, по мр средствъ и силъ.
Умя пить и жолчь, и сладость
Изъ чаши жизни чередой,
Я ощущалъ бы только радость,
Увидвъ блый саванъ свой.
А. Михайловъ.
Блудящій огонь поднялся въ камышахъ,
Какъ призракъ младенца: слезинка въ глазахъ,
Блющій иней покрылъ волоса,
На ше отъ крови видна полоса.
Нестся онъ вдаль по полямъ — а въ сел
Не спитъ и потъ караульщикъ во мгл.
Неслышно и быстро малютка достигъ
Лачуги, гд вкъ коротаетъ старикъ.
Такъ двушка спитъ — и въ ночной тишин
Ей тмное озеро снится во сн.
Ей слышится — плачетъ дитя у дверей:
‘Родная, я жду! приходи поскорй!’
И тмное озеро видитъ опять
Малютки несчастнаго блдная мать:
Проснувшись отъ страшнаго, долгаго сна,
Шатаяся къ двери подходитъ она.
Вс пусто кругомъ: одиноко всю ночь
Должна проводить караульщика дочь.
Блудящій огонь передъ нею блеститъ,
Онъ къ озеру мимо болота летитъ.
Вс дальше въ сел распваетъ старикъ,
Вс глубже огонь е вводитъ въ тростникъ —
И шепчетъ она: ‘ненаглядный мой сынъ,
Про вс это зналъ молодой господинъ.’
А. Михайловъ.
Въ молодые годы
Весело живалось,
На мою ль отвагу
Солнце любовалось.
Жизнь цвла любовью,
Какъ поля цвтами,
Было ретивое
Такъ полно мечтой.
Словно сонъ мгновенный
Дни т пролетли…
Вотъ зима настала —
Кудри посдли.
Въ даль не смотрятъ очи,
Какъ то въ старь бывало.
То-то жизнь, какъ вихорь,
Быстро пробжала!
М. М.