М. В. Михайлова
Воровский В. В.: биобиблиографическая справка, Воровский Вацлав Вацлавович, Год: 1990
Время на прочтение: 6 минут(ы)
ВОРОВСКИЙ, Вацлав Вацлавович, литературный и партийный псевдонимы — Важный, В. В., П. Орловский, Кентавр, Мухомор, Ю. Адамович, Оптимист, Профан, Тарантул, Фавн, Фантазер, Черномор и др. [15(27).X.1871, Москва — 10.V.1923, Лозанна, похоронен в Москве на Красной площади] — публицист, литературный критик, журналист, партийный и государственный деятель. Родился в семье польского инженера. После окончания гимназии в 1890 г. поступил на физико-математический факультет Московского университета, откуда перешел в Московское Техническое училище, из которого был исключен вследствие ареста в 1897 г. В годы учебы принимал активное участие в студенческом движении, входил в Московский ‘Рабочий союз’. В 1899 г. последовала ссылка в Вятскую губ., где и были им сделаны первые шаги на литературном поприще: написана не дошедшая до нас статья о М. Горьком, задумана работа о Чехове. Здесь же началась деятельность его как партийного публициста: в 1901 г. в журнале ‘Жизнь’ появилось ‘Письмо в редакцию’, высмеивающее вождя ‘легальных марксистов’ П. Струве. На ‘Письмо…’ обратил внимание В. И. Ленин (см.: Полн. собр. соч.— Т. 6.— С. 175).
Первая дошедшая до нас литературно-критическая работа В.— статья о М. Горьком (Вестник Европы.— 1901.— No 11). Написанная в ответ либеральному критику К. Ляцкому, как и мн. др., отождествившему мировоззрение, автора и его героев-босяков, она давала подробное объяснение причин обращения писателя к этому социальному слою. В самой реальной жизни Горький не мог еще обнаружить ‘такой общественной силы, кот. могла бы воплотить излюбленные им нравственные качества’ (Воровский В. В. Эстетика. Литература. Искусство.— М., 1975.— С. 148). В написанной в это же время, но не напечатанной статье ‘Раскол в ‘темном царстве» критик дал сравнительную характеристику пьес С. Найденова ‘Дети Ванюшина’ и М. Горького ‘Мещане’.
С 1902 г. В. за границей. Он агент и автор ленинской ‘Искры’. На II съезде РСДРП принимает сторону большевиков, участвует в III и IV съездах. С 1904 г. постоянно сотрудничает в легальной и нелегальной марксистской прессе — газетах ‘Наша мысль’, ‘Вестник жизни’, ‘Зритель’, ‘Молодая Россия’, ‘Простые речи’, ‘Тернии труда’, ‘Труд’, ‘Волна’, ‘Новый луч’, ‘Казарма’ и др. В ‘Образовании’ (1906.— No 4) помещает статью ‘Мятущиеся’ и ‘мечущиеся’, в которой развенчивает претензии идеологов либеральной буржуазии (в частности, Н. Бердяева) на наследование идей революционеров-шестидесятников. В ‘Правде’ (1905.— No 7) в статье ‘Лишние люди’, проанализировав произведения Надсона, Минского, Гаршина, Г. Успенского, проследил эволюцию либерально-буржуазной интеллигенции на протяжении двух десятилетий, завершившуюся появлением чеховских ‘лишних людей’, страдающих ‘разладом сознания и воли’, не способных ‘ставить себе цели’ (С. 435).
Наиболее плодотворным в литературно-критической деятельности В. был т. н. ‘одесский период’, когда он вел партийную работу на юге России и активно печатался в местных легальных и нелегальных изданиях. Только в ‘Одесском обозрении’ им было опубликовано более 300 заметок, фельетонов, рецензий. В одном из откликов он привлек для сопоставительного анализа работу В. И. Ленина ‘Материализм и эмпириокритицизм’ (см. его отзыв на кн.: Фервори Макс. Естествознание и миросозерцание. Проблема жизни.), что дало ему возможность выступить с критикой махизма. Одновременно он регулярно публикуется в марксистских сборниках: ‘Вопросы тактики’ (1907), ‘О веяниях времени’ (1908), ‘Литературный распад’ (1909), ‘Из истории новейшей русской литературы’ (1910).
Революция и период реакции позволяют ему увидеть дальнейшую эволюцию либеральной интеллигенции, продолжавшей усиленно подчеркивать антибуржуазную направленность своих произведений и. программ. В. вскрыл разницу между подлинной антибуржуазностью рабочих и анархическим настроением мелкобуржуазных интеллигентов (‘О ‘буржуазности’ модернистов’, 1908, ‘Базаров и Санин. Два нигилизма’, 1909). Итог своим размышлениям о Чехове В. подвел в статьях ‘А. П. Чехов’ и ‘А. П. Чехов и русская интеллигенция’ (обе — 1910). В его творчестве критик ценил ‘холодную безжалостность анатома’ (С. 480) в анализе действительности, но одновременно В. усматривал недостаточную глубину в освещении Чеховым ‘причины, смысла и тенденции’ (С 336) современной жизни, хотя, отмечал В., Чехов обладал той зоркостью исторического зрения, которая позволила ему в конце жизни стать провозвестником ‘надвигающегося нового’ (С. 483). В Чехове он видел безжалостного отрицателя современного строя, определил его метод как ‘строгий реализм’ (С. 481).
Критерием оценки художника для В. всегда служила степень полноты и всесторонность отражения ведущих процессов действительности. Ограниченность метода критического реализма, не справлявшегося с изображением складывающейся новой действительности, определило отношение В. к ‘архиреальной’ ‘Деревне’ Бунина, явившейся ‘своего рода исследованием о причинах памятных неудач’ (‘Литературные наброски. Апрель 1911’.— С. 344), Деревня, писал В., была представлена Буниным ‘не со всех сторон’ (С. 343), поэтому была дана ‘не вся правда’, а ‘только частица правды’ (С. 514). Выделив в творчестве Куприна жизнерадостность и силу реалистического письма (‘Из истории новейшего романа. Куприн’, 1910), В. подчеркнул, что писатель продолжает воспевать героические усилия одиночек, не обращая внимания на примеры массового героизма. Степень ‘неполноты’ в изображении действительности зависела, по В., от классовых пристрастий художника. В., несомненно, был слишком категоричен в своем приговоре и излишне прямолинейно судил о степени зависимости социальной и творческой психологии творца от его классового происхождения и окружения.
Неспособность ‘воспринимать наблюдаемое явление в формах его движения, его развития’ (С. 344) отличала, на взгляд В., художников критического реализма. А под пером модернистов представала искаженная картина мира. В этом отношении показательна критика творчества Л. Андреева, в котором В. сумел выявить и проанализировать и прогрессивные и реакционные стороны. Андрееву В. посвятил статьи ‘В ночь после битвы’ (1908), ‘Правда’ или ‘ложь’ (Леонид Андреев) — ‘Мои записки’, 1908), ‘Сын человеческий’ (1909), главу в статье ‘Из истории новейшего романа’. Творчество писателя он рассматривал под углом зрения социально-психологического анализа судеб русской интеллигенции нового времени. ‘Тьму’ Андреева и ‘Творимую легенду’ Ф. Сологуба он расценивал как факты идеологической ‘ликвидации’ революции и консервативного настроения русской интеллигенции. В работах, посвященных Андрееву, была вскрыта связь писателя с эпохой, сделана попытка дать объяснение кричащим противоречиям его творчества. В. писал, что под влиянием реакционных идей Андреев нарушил художественную правду искусства: ‘разъедающая ложь’ космического пессимизма пришла в столкновение с живой правдой действительности. Критик показал, как настроение уверенности и надежд со временем переродилось в среде ‘народолюбивой интеллигенции’ в мрачный скепсис и пессимизм, что повлекло за собой отрицание гуманистических идеалов, отказ от веры в добро и разум.
В. определил некоторые черты андреевской поэтики: отказ от конкретных подробностей жизни, подстановка на место живого лица отвлеченного типа, обрывочность и бессвязность эпизодов, нагнетание однородных черт, их гиперболизацию, которые впоследствии получили название экспрессионистской.
Но, несмотря на идейные разногласия с писателем, его художественные просчеты, критик был убежден, что даже в самые мрачные периоды о творчества Андреев не принадлежал целиком к стану политической реакции.
Голос революционной эпохи В. расслышал в творчестве М. Горького. Он приветствовал писателя как буревестника революции, глашатая героического настроения пролетарских масс, ‘открытого идеолога рабочего класса’ (С. 280). Исходя из идейной эволюции писателя, В. одним первых наметил периодизацию горьковского творчества, выделив период ‘босяцких’ рассказов и романов ‘Фома Гордеев’ и ‘Трое’, когда М. Горький ‘идет на поиски той силы, которая могла бы способствовать устроению жизни и освоению личности’, но не находит ее ‘ни в среде отверженных-босяков, ни в среде буржуазии’. Во втором периоде ‘он бичует безвольную, жалкую, не способную на смелый порыв интеллигенцию’. Третий период начинается с пьесы ‘Враги’ и романа ‘Мать’, когда Горький обретает ‘строителя жизни в рабочем классе’ (С. 280—281).
Однако увидев в романтике М. Горького отражение героического, боевого настроения пролетариата и обнаружив таким образом реальную основу горьковского романтизма, В. все же был склонен думать, что писатель пошел по пути идеализации, приукрашивания действительности (‘Литературные наброски. Февраль 1911’), доказательством чего, по его мнению, служило творческое кредо писателя Мастакова из пьесы ‘Чудаки’. Критик считал это в общем закономерным явлением, т. к., на его взгляд, художественная идеология всегда отстает от научной и эстетическое развитие пролетарской психики задерживается по сравнению с экономическим и политическим сознанием пролетариата. Подлинное же созревание ‘творческой пролетарской психики’ (С. 499) В. относил к будущему так же, как и появление ‘собственных идеологов в области искусства’, ‘чисто пролетарских талантов’ (С. 500). Убеждение В. было ошибочным. Но отсюда последовала недооценка романтического начала в повести ‘Мать’ и признание образа Ниловны нетипичным, надуманным, маловероятным (‘Две матери’, 1911), с чем, естественно, не согласился сам М. Горький (Собр. соч.: В 30 т.— М., 1959.— Т. 29.- С. 154).
Интенсивный период литературно-критической деятельности В. был прерван арестом 1912 г. В. был выслан в Вологду. В 1915 г. ему предоставляется возможность выезда за границу. После Февральской революции В. целиком отдается партийной работе. С 1917 г. он — на ответственных партийных и государственных постах. В 1919 г. становится заведующим Госиздатом. К литературной работе обращается редко: публикует один из первых биографических очерков о Ленине (В. И. Ульянов-Ленин // Красноармеец.— 1920.— No 21—22), предисловие к книге И. Кремнева (А. Чаянова) ‘Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии’ (1920). С 1921 г. В. — полпред в Италии, в 1922 г.—генеральный секретарь на Генуэзской и Лозаннской международных конференциях. Убит в Лозанне белогвардейцем Конради.
Как партийного публициста и пропагандиста марксизма В. отличала большевистская принципиальность. Ленин назвал его в числе ‘главных писателей большевиков’ (Полн. собр. соч.— Т. 22.— С. 280). Ведущим принципом оценки литературных явлений у В. на протяжении всех лет оставалось соотнесение их с действительностью. При этом роль искусства не сводилась им к пассивному отражению жизни, критик постоянно проводил тезис о действенной, воспитательной силе искусства, вдохновляющегося идеями революционного класса. В. более чем какому-либо другому критику-марксисту удавалось объединить социологическое объяснение явлений искусства и их эстетический анализ. Литературно-критическое наследие В. отличается жанровым разнообразием, стилевой выразительностью.
Соч.: Соч.: В 3 т.— М., 1931—1933, Литературно-критические статьи.— М., 1956, Фельетоны.— М., 1960 (Литературные памятники), Эстетика. Литература. Искусство / Вступ. ст. И. С. Черноуцана, Сост. и примеч. О. В. Семеновского и И. С. Черноуцана.— М., 1975.
Лит: Семеновский О. В. Воровский в Одессе.— Одесса. 1962, Белков А. К. Вацлав Вацлавович Воровский.— М., 1971, Сафронова Э. П. О методологических принципах литературной критики Воровского // Актуальные вопросы истории марксистской литературной критики.— Кишинев, 1975, Евдокимова Л. И Воровский говорит с читателями (о публицистической деятельности В. В. Воровского) // Русская речь.— 1977.— No 4, Воробченко В. И. Оружием большевистской сатиры (Сатирическая публицистика В. В. Воровского).— Кишинев, 1981, Краснопольский Н. Е. Во имя любви к человечеству.— М., 1981, Соколов А. Г., Михайлова М. В. Русская литературная критика конца XIX — начала XX века. Хрестоматия — М., 1982.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 1. А—Л. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990