Вопросъ о сущности историческаго процесса.
Вопросъ о сущности историческаго процесса.
(Н. Каревъ: ‘Сущность историческаго процесса и роль личности въ исторіи’. 2 выпуска. Спб., 1890 г.).
Н. Любовичъ.
‘Русская Мысль’, кн.XII, 1891
Вопрос о сущности исторического процесса, Любович Николай Николаевич, Год: 1891
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Въ исторической литератур отводится въ настоящее время очень мало мста изслдованію вопросовъ теоретическихъ. Главное вниманіе учены’ устремлено на изданіе архивнаго матеріала и на монографическое изученіе отдльныхъ событій. Такое направленіе въ исторіи объясняется тмъ переворотомъ, который совершился въ ней уже боле полувка подъ вліяніемъ новыхъ требованій, поставленныхъ учеными относительно изученія источниковъ. Такъ какъ, въ то же время, стали мало-по-малу открываться двери даже такихъ архивовъ, о которыхъ прежде никто и мечтать не смть, чтобы въ нихъ проникнуть, то понятно то рвеніе, съ которымъ историки бросились на изданіе недоступныхъ для нихъ прежде матеріаловъ. Извлеченіе публикаціей историческихъ документовъ все ростетъ, и въ этомъ отношеніи какъ бы соперничаютъ даже правительства многихъ государствъ съ учеными обществами и отдльными лицами. Сыраго матеріала по нкоторымъ вопросамъ нагромождено уже теперь такое количество, что ли разработки его потребуется не мало талантливыхъ и трудолюбивыхъ историковъ. Поэтому понятно, что въ настоящее время появляется такихъ лицъ, которыя желали бы браться за ршеніе вопросовъ общихъ, касающихся теоріи исторіи. Изрдка лишь встрчаются въ спеціальныхъ историческихъ журналахъ за послднія нсколько лтъ статьи по философіи исторіи, но встрчаются он въ вид исключенія. Такъ какъ, однако, потребность въ познаніи законовъ историческаго развитія не могла угаснуть, то за трудъ изслдованія ихъ взялись люди самыхъ разнообразныхъ спеціальностей. Съ тмъ большимъ удовольствіемъ должны мы привтствовать появленіе сочиненія, вышедшаго изъ-подъ пера спеціалиста по той наук, на которой не должно лежать обязанности заниматься ршеніемъ указанныхъ вопросовъ. Мы говоримъ о труд проф. Н. И. Карева: Сущность историческаго процесса и роль личности въ исторіи.
Предметъ, затронутый авторомъ, принадлежитъ къ числу наиболе темныхъ и спорныхъ, но,въ то же время, наиболе важныхъ и достойныхъ того, чтобы приняться за серьезную его разработку. Г. Каревъ понимаетъ это и старается дать новую постановку вопросу о роли личности въ ход исторической жизни.
Каждый историкъ, приступающій къ описанію какихъ-либо событій или къ составленію чьей-либо біографіи, прежде всего, долженъ выяснить, въ какой мр въ дйствительности вліяли на ходъ различныхъ явленій т или другія лица, насколько имъ принадлежала иниціатива въ извстныхъ начинаніяхъ,— однимъ словомъ, онъ долженъ установить въ дятельности отдльныхъ личностей, такъ сказать, историческую перспективу. Главная трудность въ освщеніи историческихъ фактовъ очень часто заключается въ опредленія настоящаго значенія дятельности различныхъ лицъ, принимавшихъ прямое и косвенное участіе въ данныхъ событіяхъ. Каждому, занимавшемуся историческими изслдованіями, извстно, какую капитальную важность для разъясненія историческихъ явленій и врнаго изображенія ихъ представляетъ умнье показать, что за роль играло въ нихъ то или другое лицо. Но, помимо чисто-практическаго значенія и интереса, который могла бы представить для историковъ теоретически разработка того, какую роль играетъ личность въ исторіи, еще сколько другихъ вопросовъ поднимается постоянно при изученіи историческихъ событій! Часто спрашиваютъ себя, произошло бы оно или нтъ, если бы не появилось данное лицо? Возникаетъ, такимъ образомъ, какъ бы мысль о возможности случайности историческихъ явленій. Допустимъ, что извстное событіе необходимо должно было бы лтъ мсто въ исторіи, совершенно справедливо задаютъ себ, однако, вопросъ о томъ, такой ли бы самый характеръ и теченіе приняло оно, если бы имъ руководили иныя лица? Въ указанномъ случа затрогивается та сторона предмета, когда предполагаютъ сильное взаимодйствіе между выдающеюся личностью, съ одной стороны, и средою — съ другой. Существуютъ теоріи, которыя доказываютъ, что дятельность извстныхъ лицъ, ‘героевъ’, можетъ направить, а также измнить ходъ исторія и, наоборотъ, другія теоріи говорятъ, что каждая личность вполн подчиняется въ своей дятельности вліянію и давленію окружающей среды. Повидимому, въ пользу той и другой теорія есть вскіе доводы. Но на сторон которой же изъ нихъ лежитъ истина и какъ отыскать къ ней дорогу?
Г. Каревъ совершенно основательно трактуетъ отдльно о роли личности въ прагматической исторія и культурной. Мы пользуемся его тершими, значеніе которыхъ онъ объясняетъ слдующимъ образомъ: ‘оба эти выраженія (прагматически исторія и культурная исторія) употребляются въ довольно разнообразныхъ смыслахъ, но я буду въ пріурочивать въ этой книг самымъ опредленнымъ образомъ: первый — къ повствованію о ‘дяніяхъ’, т.-е. о дйствіяхъ и событіяхъ, второй — къ описанію вншняго быта, образованности и гражданственности народовъ’ (стр. 2). Дйствительно, совершенно иными способами проявляется вліяніе законодателя, дипломата, военачальника, государственнаго человка, нежели религіознаго реформатора, ученаго, литератора, художника, изобртатели и тому подобныхъ лицъ. Иными путями, иными средствами достигаетъ каждая категорія указанныхъ дятелей своихъ цлей.
Для выясненія роли личности въ исторіи и опредленія, въ чемъ заключается сущность историческаго процесса, автору, само собою разумется, нужно было, прежде всего, отыскать точку зрнія для] того’ чтобы правильнымъ образомъ взглянуть на поднятый имъ вопросъ. Г. Каревъ, дйствительно, такъ и поступаетъ и старается о научной постановк вопроса. На прагматическія событія онъ смотритъ какъ на сцпленіе ряда поступковъ или дйствій отдльныхъ лицъ, относящихся другъ къ другу, какъ причина къ слдствію. Но такъ какъ за поступками стоятъ отдльныя личности, то отдльнаго человка слдуетъ считать основнымъ элементомъ всхъ событій. ‘Если, съ одной стороны,— говоритъ авторъ,— задача прагматической исторіографіи состоитъ въ томъ, чтобы связать отдльные человческіе поступки, эти элементы историческихъ событій и движеній, какъ причины и слдствія, и если, съ другой стороны’ за дйствіями нужно всегда видть дятелей, за человческими поступками — человческія личности, ихъ совершающія, то задача изученія того, какъ одни поступки вызываются другими, превращается, въ сущности, въ задачу — изслдовать, какъ дйствуетъ человкъ на человка, отдльная личность — на другія личности, вмст съ нею длающія исторію, причемъ, въ силу вышеуказаннаго, мы съ самаго начала должны признать, что вообще дйствіе человка на другихъ бываетъ весьма различно и въ количественномъ, и въ качественномъ отношеніи’ (стр. 20). На стр. 160 авторъ поясняетъ еще слдующимъ образомъ свой взглядъ на роль личности въ прагматической исторіи: ‘взаимодйствіе личности (‘героя’) съ обществомъ (толпою) нужно понимать въ смысл взаимодйствія, происходящаго между единицей, съ одной стороны, и нкоторою суммой другихъ единицъ, отдльно взятыхъ,— съ другой, ибо прагматическая сторонъ исторіи состоитъ изъ дяній, совершаемыхъ отдльными личностями. Дйствіе ‘героя’ на толпу сводится къ дйствію его не на нкоторую абстрактную величину, а на извстное количество реальныхъ единицъ, равно какъ обратное дйствіе есть опять-таки дйствіе на единицу не нкотораго абстрактнаго цлаго, а совокупности отдльныхъ личностей, еся только подъ всми этими дйствіями мы будемъ разумть именно прагматическіе факты, т.-е. ‘дянія’, поступки единицы (или массы), вызывающіе какіе-либо поступки со стороны массы (ни единицы). Становясь ни такую точку зрнія, мы должны увидть во взаимодйствіи ‘героя’ и толпы ничто иное, какъ взаимодйствіе единицы, съ одной стороны, и массы единицъ — съ другой, но рядомъ съ этой формой, конечно, могутъ существовать и другія, т.-е. взаимодйствіе цлыхъ массъ между собою, и — что составляетъ самую общую форму — взаимодйствіе отдльныхъ единицъ, подъ каковое въ послднемъ анализ подведутся и об первыя формы, какъ простыя осложненія этой самой общей формы’. Вслдствіе такой постановки вопроса, авторъ считаетъ своею главною задачей разршить, ‘каинъ образокъ поступки однихъ людей могутъ быть причинами поступковъ, совершаемыхъ другими людьми’. Понятно, поэтому, что такъ много занимавшій ученыхъ вопросъ о ‘герояхъ’, т.-е. исключительныхъ личностяхъ, и толп составляетъ ли него лишь частный случай въ ршеніи вопроса о вліяніи одной личности на другія. Вторая, третья четвертая главы сочиненія г. Карева посвящены разсмотрнію теорій о геро и толп въ русской и иностранной литературахъ, и такъ какъ вс он или придаютъ ршающее значеніе въ ход историческихъ событій исключительнымъ личностямъ, героямъ, или отрицаютъ всякое значеніе послднихъ и объясняютъ все вліяніемъ среды, толпы, то понятно, что ни одна разбираемая имъ теорія не удовлетворяетъ его. Не согласенъ онъ также и съ теоріей соціальныхъ группъ (Гумиловича), представляющихъ будто бы тотъ простйшій элементъ, который лежитъ въ основ общественныхъ процессовъ.
Выходя изъ того начала, что только на поступки отдльныхъ личностей нужно смотрть какъ на простйшіе составные элементы прагматическихъ событій, авторъ обращается къ философіи, логик, психологіи, уголовному праву, чтобы найти тамъ разршеніе вопроса о взаимодйствіе между отдльными лицами и о причинной связи прагматическихъ фактовъ. На основаніи данныхъ этихъ наукъ онъ приходитъ къ тому выводу, что все сводится къ психологическому вліянію одного индивидуума на другого, но такъ какъ личность, являющаяся объектомъ воздйствія со стороны другихъ лицъ, перерабатываетъ впечатлнія, полученныя извн, и подчиняется, кром того, вліянію своихъ внутреннихъ особенностей (характера), то въ дйствіяхъ отдльныхъ людей можно усматривать много самостоятельности. ‘Чмъ большее количество дйствій,— говорить авторъ,— и большее количество людей разсматривается, какъ причина поступка, тмъ мене онъ зависитъ отъ каждаго изъ нихъ въ отдльности и тмъ сложне непосредственно его вызвавшая внутренняя переработка впечатлній, полученныхъ отъ этихъ дйствій, а чмъ сложне такая работа, тмъ боле поступокъ долженъ разсматриваться не какъ слдствіе однихъ вншнихъ вліяній, а какъ результатъ въ боле или мене значительной мр и личнаго психическаго процесса’ (стр. 300). Признавъ важность зниченія личнаго начала въ дятельности всякаго индивидуума, авторъ подробно останавливается на неравномъ значеніи отдльныхъ человческихъ поступковъ. Чтобы выяснить этотъ предметъ, онъ опять обращается къ философскимъ наукамъ и уголовному праву. На верхней ступени своей классификаціонной системы дятельности людей г. Каревъ ставитъ ‘людей, самостоятельно задумывающихъ совокупное дйствіе и выполняющихъ его лишь при помощи постороннихъ силъ, на нижней же ступени — людей настолько чуждыхъ самому замыслу и настолько лишенныхъ самостоятельности, что безъ обиняковъ мы могли бы говорить о нихъ какъ объ орудіяхъ чужой воли’ (стр. 346). Такимъ образомъ, хотя авторъ не признаетъ ‘героевъ’ въ исторіи въ смысл Карлейля, тмъ не мене, онъ постоянно выдвигаетъ на первый планъ значеніе личнаго начала, личной иниціативы, но при этомъ не смотритъ на толпу, какъ на нчто однообразное, и не противополагаетъ ее, какъ одно цлое, отдльной личности герою.
Признавая громадное значеніе личной иниціативы, личнаго начала въ историческихъ событіяхъ, мы не можемъ согласиться съ авторомъ ни относительно способа постановки имъ вопроса, ни относительно самаго изслдованія его. Онъ. смшиваетъ личную жизнь человка съ жизнью человка, какъ члена общества, онъ будто забываетъ, что у каждаго индивидуума, кром его личныхъ интересовъ, есть еще государственныя и общественныя обязанности, съ которыми эти личные интересы могутъ нердко находиться въ полнйшемъ противорчіи и разлад. Какъ часто, напримръ, происходитъ въ человк борьба чувства долга съ его симпатіями, наклонностями, стремленіями! Какъ мало общаго между чувствомъ самосохраненія у даннаго индивидуума и сознаніемъ долга пожертвовать своею жизнью для защиты отечества или собственной чести! Между тмъ, Н. И. Каревъ, желая изслдовать законы причинной связи прагматическихъ фактовъ, обращается къ такимъ наукамъ, которыя почти исключительно занимаются изученіемъ законовъ причинной связи явленій не въ области соціальной психологіи, а въ обыкновенной индивидуальной. Правда, онъ самъ постоянно жалуется, что соціальная психологія не разработана, но, въ такомъ случа, ему мало можетъ помочь обращеніе за разршеніемъ интересующихъ его вопросовъ къ наукамъ, которыя были выше перечислены. Въ самомъ дл, если, при изслдованіи роли личности въ исторіи, выдлить индивидуумъ изъ той соціальной среды, въ которой онъ жилъ и дйствовалъ, то въ такомъ случа невозможно выяснить ни дйствительныхъ размровъ значенія вліянія на толпу, ни воздйствія послдней на извстную личность. Благодаря такому методу, ускользаетъ on вниманія изслдователя вся сумма политическихъ, общественныхъ, религіозныхъ, умственныхъ, экономическихъ условій, подъ вліяніемъ которыхъ слагается историческая дятельность людей. Между тмъ, едва ли кто-либо станетъ отрицать ршающее значеніе вышеупомянутыхъ факторовъ въ исторіи. Каждый знаетъ, какъ много разъ появлялись личности, и талантливыя, и энергичныя, а, несмотря на это, вслдствіе неподготовленною! почвы, вс ихъ начинанія оставались безъ результата. Сколько было предшественниковъ у Лютера въ Германіи, проповдывавшихъ точь-въ-тотъ, что онъ, и не имвшихъ никакого успха. Съ другой стороны, явленіе общеизвстное, что многія лица, выступая на арен исторической дятельности, сплошь да рядомъ совершенно не ожидали тхъ результатовъ, іъ которымъ приводили ихъ первоначально составленные ими планы. Потребности того общества, въ которомъ выступаетъ та или другая историческая личность, какъ бы сковываютъ ее и ведутъ по пути, намченному жизнью даннаго народа. Случалось даже, что многіе, увидвши, къ чему повело начатое ими дло, сами отрекались отъ него, но тогда на смну ушедшимъ жизнь выдвигала новыхъ дятелей. Всякій, знакомый, напримръ, съ реформаціоннымъ движеніемъ въ Западной Европ, найдетъ массу доказательствъ въ подтвержденіе только что сказаннаго. Бываютъ также и затишья въ жизни народовъ, когда раздаются жалобы на безлюдье, т.-е. на отсутствіе талантливыхъ людей, но чуть наступаютъ какіе-либо важные и критическіе моменты въ исторіи, то нтъ случая, въ которомъ нельзя было бы указать, что обществомъ были выдвинуты изъ ндръ сбояхъ даровитые полководцы, дипломаты и другіе дятели. Поэтому при теперешнемъ состояніи науки, чтобы прослдить роль личности въ исторіи, было бы цлесообразне изучать условія и значеніе дятельности извстныхъ лицъ въ различныхъ отдльно взятыхъ областяхъ государственной и общественной жизни. Дйствительно, къ этой мысли, повидимому, уже и начинаютъ склоняться нкоторые ученые. Не подлежитъ, напримръ, никакому сомннію, что вліяніе правителя страны на ходъ историческихъ событій не можетъ быть сравниваемо съ тмъ, которое могутъ имть полководецъ, дипломатъ или администраторъ въ соотвтственныхъ сферахъ ихъ дятельности. Въ свою очередь, какими разнообразными путями и средствами достигаютъ вышеупомянутыя лица своей цли и отъ какихъ самыхъ разнообразныхъ условій находится въ зависимости дятельность каждаго изъ нихъ!
Переходя къ изученію роли личности въ культурной исторіи, авторъ, прежде всего, ставитъ вопросъ: ‘производятся ли культурныя перемны людьми, которые передаютъ новыя формы другимъ, или он происходятъ сами собою и, притомъ, боле или мене одновременно для всхъ людей? Еще короче: творчество или саморазвитіе? Философія XVIII вка,— продолжаетъ авторъ,— врила въ творчество, философія XIX вка выдвинула идею саморазвитія. Между двумя противуположными взглядами и приходится выбирать, если только не предвидится возможности примирить ихъ въ высшемъ синтез’ (стр. 398). Въ то время, какъ при изученіи роли личности въ прагматической исторіи авторъ занимался изслдованіемъ вліянія человка на человка и говорилъ о законахъ причинности прагматическихъ фактовъ, теперь онъ останавливается на томъ, играетъ ли личность сколько-нибудь самостоятельную роль въ эволюціи культурныхъ явленій, или она является орудіемъ эволюціоннаго процесса. Ршеніе этого вопроса представляетъ первостепенную важность, на что указываетъ и самъ авторъ.
Въ необходимости предварительнаго изслдованія роли, играемой личностью въ отдльныхъ сферахъ человческой жизни, г. Каревъ убждается, только коснувшись вопроса о вліяніи личнаго начала въ культурной исторіи. Авторъ совершенно справедливо жалуется на то, что значеніе личнаго начала ‘въ историческомъ развитіи отдльныхъ элементовъ въ культур, каковы языкъ и техническія искусства, религія и мораль, философія и наука, художества и литература, политическія учрежденія, право и экономическое устройство’, почти не изслдовано. Но, будучи стороникомъ эволюціонизма въ культурной исторіи, авторъ не можетъ допустить, чтобы личность въ этой области явленій человческой жизни являлась лишь пассивнымъ орудіемъ. ‘Какъ прагматическій процессъ, — говорить г. Каревъ,— отличается отъ строго-механическаго особаго рода переработкой прагматическихъ вліяній во внутреннемъ мір индивидуумовъ, такъ и культурный процессъ долженъ, по нашему мннію, отличаться отъ процесса органическаго, съ коимъ его сравниваютъ, и отличаться ни чмъ инымъ’ какъ аналогичною переработкой культурныхъ вліяній въ томъ же внутреннемъ мір субъектовъ исторіи. Вдь, и въ прагматическомъ процесс есть, такъ сказать, и нчто механическое, и нчто психическое: какъ же не быть послднему въ процесс культурномъ, создающемъ то, что въ общемъ всегда признавалось созданіями духа, который самъ иметъ реальное бытіе лишь въ индивидуальныхъ, личныхъ душахъ? Если въ сферахъ культурныхъ фактовъ многое возникаетъ и измняется безсознательно въ силу дйствія извстныхъ причинъ, то многія явленія’ съ другой стороны, прямо указываютъ на преднамренность и въ своемъ происхожденіи, и въ своей трансформаціи, т.-е. требуютъ для своего объясненія принципа цди, постановка же человкомъ цлей своей дятельности немыслима безъ внутренней переработки тхъ впечатлній, которыя человкъ получаетъ извн, безъ переработки, притомъ, боле или мене оригинальной’ (стр. 412—413). Г. Каревъ видитъ въ процесс культурнаго развитія человчества взаимодйствіе культурной традиціи и личнаго начала. На стр. 503. онъ пряно говоритъ, что факторами культурной эволюціи слдуетъ считать культурную традицію и личную иниціативу, изъ которыхъ первая, понятно, представляетъ изъ себя факторъ консервативный, а вторая — инноваторскій. Въ виду этого, особенно важное значеніе иметъ выясненіе авторомъ того отношенія, которое существуетъ между личностью и культурно-соціальною средой или, употребляя его терминъ, надъ органическою средой. ‘Соціальная организація,— говоритъ онъ,— есть предлъ личной свободы, культурная группа есть предлъ личной* оригинальности. Соціальная форма опредляетъ мсто личности въ обществ, культурный признакъ отличаетъ ее отъ личностей другой культурной группы’ (стр. 477). Однимъ словомъ, если мы врно поняли автора, то онъ хочетъ сказать, что отдльный человкъ находить вокругъ себя опредленныя, уже выработанныя жизненныя рамки, которыя обусловливаютъ вс формы его дятельности, и разъ онъ переступаетъ эти рамки, то тогда начинается его личная иниціатива, инновація. ‘Простая смна поколній (т.-е. чисто-біологическое явленіе),— говоритъ авторъ,— не измняетъ надъорганической среды, потому что каждое поколніе необходимо ей подчиняется, перенимаетъ языкъ своихъ отцовъ, воспитывается въ ихъ взглядахъ, пріучается жить въ тхъ же отношеніяхъ’. Такимъ образомъ, на ‘отдленія личности отъ надъорганической среды основано не только противуположеніе между иниціативой, какъ инноваціей, и традиціей, какъ повтореніемъ, но и опредленіе сущности историческаго процесса, какъ взаимодйствія личности и надъорганической среды’ (стр. 485). Но ‘личность и надъорганическая среда,— поясняетъ авторъ,— въ своихъ взаимныхъ отношеніяхъ не суть величины постоянныя: въ каждомъ отдльномъ случа отношеніе между ними мняется, хотя сущность дла остается одна и та же при всемъ разнообразіи возникающихъ въ этой сфер явленій, а сущность дла — въ тонъ, что личность стремится къ самоопредленію, тогда какъ тенденція среды — ассимилировать себ личность’.
Изъ вышесказаннаго само собою вытекаетъ, что авторъ почти не признаетъ безличной эволюціи, какъ ее понимаютъ обыкновенно соціологи. Если какія-либо лица, руководясь лишь собственными интересами, отступаютъ въ своихъ дйствіяхъ отъ установившихся нормъ жизни, и если это приводитъ, въ конц-концовъ, къ измненію послднихъ безъ заране поставленной цли добиться даннаго измненія, или, говоря иными словами, если какія-либо лица содйствовали трансформаціи культурныхъ формъ не преднамренно, то это можетъ быть названо, по мннію г. Карева, безличною эволюціей.
Источникъ измняемости культурныхъ формъ, какъ думаетъ авторъ, составляетъ инноваторская дятельность личности, но естественно возникаетъ вопросъ, откуда же у нея является потребность и стимулы къ инноваціи? Каждый (индивидуумъ подчиняется вліянію многихъ и самыхъ разнообразныхъ культурныхъ группъ, дятельность его находится въ зависимости отъ многихъ причинъ и условій, онъ никогда не можетъ во всхъ отношеніяхъ безусловно составлять нчто нераздльное, единое со своею культурною группой, а вслдствіе этого, понятно, онъ долженъ постоянно привносить извн нчто новое въ нее. Изъ необходимости примирить принесенныя извн потребности съ существующими уже культурными нормами и вытекаетъ инновація. Но г. Каревъ видитъ въ этомъ лишь половину истины. ‘Чтобы отъ скрещиванія культурныхъ вліяній,— говорятъ онъ,— получались дйствительно новые факты, нужно еще, чтобы вліянія эти подвергались въ личности внутренней переработк въ зависимости отъ ея прирожденныхъ качествъ и вообще отъ всхъ индивидуальныхъ свойствъ, развившихся въ ней подъ вліяніемъ житейскихъ обстоятельствъ: только подъ такимъ условіемъ возможно внесеніе со стороны личности въ культуру на самомъ дл. чего-нибудь своего и, вмст съ тмъ, чего-нибудь такого, что заслуживаетъ быть отмченнымъ, какъ нчто новое’ (стр. 525). Нсколько дале онъ говоритъ: ‘Прирожденная способность къ самостоятельности и къ творчеству — вотъ гд первая основа всякой иниціативы: вншнія условія только подавляютъ или развиваютъ эту способность, но сама она, какъ основа личной самобытности, обусловливается причинами біологическаго свойства, лежащими вн надъорганической среды’. Естественнымъ послдствіемъ такихъ взглядовъ автора является выводъ, что личная иниціатива не только можетъ ускорить культурный процессъ, но и направятъ его. При такой постановк вопроса слдуетъ, повидимому, ожидать, что при разсмотрніи причинъ культуры эволюціи все будетъ объясняться, главнымъ образомъ, вліяніемъ иниціативы отдльныхъ лицъ на другія, входящія въ составъ данной культурной группы. Между тмъ, авторъ говорить, что для успха культурной трансформаціи недостаточно, чтобы явился лишь иниціаторъ, но необходимо, чтобъ и въ остальныхъ лицахъ явилась потребность оказать содйствіе ему, и, во-вторыхъ, что дйствія лицъ, оказывающихъ поддерну иниціатору, не исключительно обусловлены его поступками. Такимъ образомъ, авторъ, подобно прочимъ соціологамъ, ставитъ вопросъ о роли личности въ культурной эволюція, въ сущности, въ прямую зависимость, отъ вліянія самой среды. Вся разница въ его взглядахъ на этотъ предметъ сводится, главнымъ образомъ, къ нкоторымъ частнымъ поясненіямъ и дополненіямъ. Въ то время, какъ большинство соціологовъ обыкновенно употребляетъ термины: среда, толпа,— какъ нчто однообразное, однородное по своему составу,— г. Каревъ совершенно справедливо напираетъ на то, что среда состоитъ изъ индивидуумовъ, дятельность которыхъ въ жизни отдльныхъ группъ далеко не иметъ одинаковаго значенія. Правда, онъ особенно сильно выдвигаетъ на первый планъ иниціативу отдльныхъ лицъ и придаетъ ей какъ бы ршающее значеніе. Конечно, трудно отрицать огромное значеніе личной иниціативы въ культурной эволюціи. Способность уловить потребности своего времени и своей культурной группы, талантъ умть придать форму тому, что разрознено и находится въ необработанномъ вид, составляетъ громадную заслугу отдльнаго лица и выдляетъ его изъ числа другихъ. Но именно и нужно было бы выяснить степень зависимости личной иниціативы отъ того, что даетъ среда. Не во всхъ сферахъ культурной жизни эта зависимость одинакова. Кром того, взаимойствіе между иниціаторомъ и культурною группой можетъ быть сильно усложнено, такъ какъ онъ можетъ стараться привить ей нчто даже пряно заимствованное извн. Податливость и воспріимчивость къ нововведенія’ далеко неодинаковы въ различныхъ областяхъ культурной жизни. Но не это нужно еще подвергнуть самому серьезному изслдованію и изученію. Самъ авторъ говоритъ, что для окончательнаго разршенія поставленныхъ имъ вопросовъ недостаетъ еще обстоятельнаго разъясненія того, какимъ образомъ происходитъ инновація въ различныхъ областяхъ культурной жизни.
Мы остановились преимущественно на разбор воззрній Н. И. Карева на роль личности въ исторіи, такъ какъ они составляютъ существенное содержаніе его труда. Хотя, какъ мы видли, во многомъ нельзя согласиться съ почтеннымъ авторомъ, но книга его читается съ большимъ интересомъ. Онъ затронулъ массу вопросовъ, представляющихъ живой интересъ не только для историка и соціолога, но и для каждаго образованнаго человка.