Вопрос о смертной казни, Спасович Владимир Данилович, Год: 1863 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

ВОПРОСЪ О СМЕРТНОЙ КАЗНИ.

Сомннія на счета, справедливости смертной казни стали появляться въ средніе вка. Миттермайеръ-въ своемъ послднемъ труд, ‘Die Todesstrafe’ (1862), указываетъ на одного такого скептика, италіанца Элизіо Каленціо, жившаго въ XIV столтіи, но первымъ сочиненіемъ, ршительно отвергавшимъ употребленіе смертной казни, была знаменитая книга Беккаріи: ‘Dei delitti е delle pene’, появившаяся какъ бомба среди законодательства XVIII столтія и взорвавшая на воздухъ значительную часть тогдашнихъ уголовныхъ учрежденій. Съ-тхъ-поръ вопросъ о смертной казни разбирался первоклассными учеными, психологами, криминалистами, философами, романистами (V. Hugo: ‘Le dernier jour d’un condamn’), дебатировался многократно въ законодательныхъ собраніяхъ, разъяснялся опытами практическими. Нтъ ни одной стороны въ этомъ предмет, которая не была бы превосходно разобрана, нтъ вопроса, который былъ бы спле къ разршенію и окончательному упраздненію. Въ теоріи онъ уже давно поконченъ.

Противниковъ смертной казни длятъ обыкновенно на два класса: одни отрицаютъ право государства на употребленіе этой казни, другіе доказываютъ, что хотя государство иметъ право употреблять эту казнь, но оно можетъ однако и безъ нея обходиться при извстномъ настроеніи общественныхъ нравовъ, а слдовательно оно и должно отъ нея отказаться, смертная казнь теперь не необходима, а потому и должна быть отмнена.

По первому изъ этихъ вопросовъ (иметъ ли государство право казнить смертью?) употреблялись слдующіе главные доводы въ пользу и противъ смертной казни. Съ одной стороны доказывали, что жизнь есть благо, безусловно неприкосновенное и неотчуждаемое, которымъ человкъ самъ не вправ располагать и которое онъ не могъ уступить государству по общественному договору (Beccaria, Fichte, Ch. Lucas), что казненіе смертью есть вторженіе человческаго правосудія въ область божескаго, лишающее лицо нрава, которое принадлежитъ ему не какъ гражданину, но какъ человку (Mittermaier, S. 143). Съ другой стороны утверждали, что общественный договоръ есть вымыселъ, ни на чемъ неоснованный, что неприкосновенность жизни человческой есть положеніе, неимющее подъ собою никакой почвы исторической, и опровергаемое опытомъ всхъ вковъ и народовъ (Rossi, Trait de dr. pnal, t. II p. 282). Смертная казнь существуетъ въ законодательствахъ съ незапамятныхъ временъ безъ всякихъ промежутковъ. Если противъ нея вооружались теоретики во имя отвлеченной идеи, рдко однако сознаніе цлаго народа требовало ея отмны, оспаривая ея законность. Народъ цлыми массами мало принималъ участія къ этомъ вопрос, какъ-будто этотъ вопросъ до него вовсе не касался. Наконецъ доказывали, что у человка нтъ неприкосновенныхъ правъ и благъ. Жизнь человка есть столь же прирожденное ему и столь же священное, неприкосновенное право, какъ и свобода. Отрицаніе смертной казни приводитъ, по закону логической послдовательности, и къ отрицанію тюремнаго заключенія и всхъ вообще мръ насильственныхъ, принудительныхъ, словомъ, къ отрицанію самого уголовнаго права. Цль общества шире и выше нежели цль существованія отдльнаго человка. Если предстоитъ надобность, общество въ нрав располагать и жертвовать жизнью даже людей невинныхъ (война). Даже всякое отдльное лицо можетъ безнаказанно защищать ее и спасаться на счетъ жизни другихъ (состояніе крайней необходимости, необходимая оборона). Доказывать безусловную неприкосновенность жизни человческой — значитъ отказывать государству въ прав на защиту вооруженною рукою отъ вншнихъ враговъ и въ прав на необходимую оборону, но безъ обоихъ этихъ правъ никакое государство не можетъ существовать.

Весь этотъ споръ не совсмъ ясенъ и основанъ на недоразумніи. Собственно то только наказаніе справедливо, которое необходимо, коль скоро будетъ доказано, что оно не есть необходимо, то государство вмст съ тмъ потеряетъ всякое право на его употребленіе. Никто не сомнвается, что государство иметъ право на оборону необходимую, но оно можетъ и не имть права на смертную казнь въ вид обыкновеннаго уголовнаго средства. Что касается до того, необходима ли смертная казнь, то при теперешнемъ состояніи образованности народовъ европейскихъ она представляется мрою скоре вредною, нежели полезною, потому что расходится съ цлію и назначеніемъ наказанія. Коль скоро мы убждены, что государство не иметъ права видомъ страданій преступника пугать другихъ, то самое большее, что оно въ прав сдлать съ злодемъ, это — исключить его изъ общежитія, уединить его такимъ образомъ, чтобы, оставаясь даже въ центр многолюднаго города, за толстыми стнами, подъ крпкими затворами, онъ былъ лишенъ всякой возможности вліять на общество, вредить ему, чтобы онъ былъ чрезъ то нейтрализированъ, какъ будто бы онъ и не существовалъ физически. Все, что переходитъ за эту крайнюю мру наказанія, будетъ жестокостью, варварствомъ, безчеловчіемъ И такъ я полагаю, что государство не иметъ нрава казнить лишеніемъ жизни, коль скоро оно можетъ обходиться безъ этого наказанія.

Не вс, можетъ быть, согласятся на столь радикальное ршеніе вопроса, есть еще ученые, отстаивающіе отвлеченное право государства на смертную казнь. Сдлаемъ въ пользу ихъ уступку, перейдемъ на ихъ сторону и предположимъ, что государство иметъ это отвлеченное, безусловное право лишать человка жизни въ вид наказанія, если того требуетъ необходимость. Тогда возникнетъ другой вопросъ: какъ доказать эту необходимость? На чемъ основано предположеніе о существованіи ея?

Встрчались и въ ныншнемъ столтіи богословы, выводящіе необходимость смертной казни изъ священнаго писанія (Бытія IX, 6, ев. отъ Мат. XXVI, 52). Такихъ богослововъ и теперь не мало въ Англіи. Въ Ганновер духовные заговаривались до того въ преніяхъ о смертной казни въ законодательныхъ палатахъ, что находили гильотину противною вол божіей и требовали исполненія этой казни рукою палача (Berner: ‘Abschaffung der Todesstrafe’ 1861. S. 6). Этимъ устарлымъ защитникамъ крутыхъ мръ во имя Бога можно отвтить, что мы живемъ не подъ моисеевымъ закономъ мести, но подъ христіанскимъ закономъ всепрощающей благодати, по которому одна минута искренняго раскаянія въ разбойник искупаетъ всю его прошедшую жизнь. Жестокосердіе этихъ поборниковъ религіи почти непостижимо: они врятъ въ вчныя адскія муки на томъ свт и, несмотря на то, толкаютъ поскоре въ этотъ адскій огонь злодя, не давъ ему ни часу лишняго на раскаяніе.

Есть и философы-криминалисты, приверженцы абсолютныхъ теорій, изъ школъ Канта и Гегеля, которые доказываютъ необходимость смертной казни невозможностью найти другой эквивалентъ за нкоторыя особенно тяжкія преступленія. Они находятъ, что вина злодя можетъ быть иногда столь тяжкая, что если вс остальныя средства уголовныя взять въ сумм и положить на всахъ правосудія, то и тогда они не уравновсятъ вины, такъ что необходимо прибавить къ нимъ и топоръ (Доводы въ пользу смертной казни собраны обстоятельно у Tissot: ‘Droit pnal’ 1860, t. 1 p. 380—364). Можемъ оставить и этихъ господи, заниматься динамическими опытами надъ уравновшиваніемъ невсомыхъ. Эта работа, но нашему мннію, напрасна, потому что наказаніе не можетъ быть разсматриваемо какъ таліонъ, какъ месть.

Если устранимъ смертную казнь въ смысл возмездія за самыя тяжкія преступленія, то необходимость ея можетъ быть доказана разв съ точки зрнія утилитарной, то-есть со стороны практическихъ ея результатовъ. Весь вопросъ сводится къ тому: безъ какихъ именно результатовъ смертной казни государство не можетъ обойтись? Смертная казнь недлима, она — величина однообразная, неподвижная, недопускающая ни плюса, ни минуса. Она неотмнима и невознаградима и потому увковчиваетъ всякую ошибку суда на счетъ виновности подсудимаго, а ошибки эти неизбжны, какъ бы хорошо ни было судопроизводство. Смертная казнь неповиннаго, но ошибк судей, есть просто на просто убійство юридическое, возможность же такого убійства обусловливается существованіемъ учрежденія смертной казни. Смертная казнь неисправитильна — она прескаетъ всякій путь къ исправленію и построена цликомъ на предположеніи неврномъ, ложномъ въ большей части случаевъ, что въ злод замерли окончательно вс чувства человческія. Опытъ доказываетъ, что никого изъ злодевъ нельзя напередъ считать неисправимымъ и что вообще врне можно разсчитывать на исправленіе натуры мощной, энергической, нежели тщедушной и робкой, на исправленіе убійцы, нежели плута и воришки. Смертная казнь обезпечиваетъ неболе и немене, чмъ ссылка или пожизненное тюремное заключеніе, когда они такимъ образомъ устроены, что преступникъ лишенъ возможности бжать изъ заключенія или заточенія и вредить опять обществу. Но увренію ея защитниковъ, смертная казнь иметъ одни только хорошее качество, но въ такой степени, что она имъ превосходитъ вс другія наказанія: она весьма примрна, такъ что въ этомъ отношеніи не можетъ быть никакого сравненія между нею и тягчайшимъ изъ послдующихъ за нею наказаній — пожизненнымъ заключеніемъ. Какъ ни мрачна и безотрадна жизнь вчнаго узника, все-таки представленіе объ этомъ заключеніи не заставляетъ кровь стынуть въ жилахъ, какъ представленіе о казни смертной. Когда смертная казнь будетъ вычеркнута изъ ряда наказаній, вся система уголовная пошатнется и не будетъ достаточно защищать общественный порядокъ. Таковъ корень, таково главное основаніе смертной казни, которое можетъ быть передано однимъ словомъ — устрашеніе. Законодательства отказываются нын отъ этой системы терроризма, обществомъ сознана невозможность употреблять преступника какъ орудіе для производства посредствомъ его страданій извстнаго впечатлнія на другія лица. Но сдлаемъ и здсь уступку, положимъ, что можно кого нибудь казнить для одного только примра, ‘дабы и другимъ не было повадно такъ длать’, какъ выражалось соборное уложеніе 1049 года. Даже при допущеніи этого послдняго предположенія придется призадуматься, потому что устрашительномъ смертной казни весьма сомнительна.

Въ этомъ отношеніи надобно прежде всего отдлить преступленія политическія въ тсномъ смысл слова отъ преступленій неполитическихъ или соціальныхъ. Въ отношеніи къ первымъ смертная казнь едва ли можетъ быть примняема въ вид средства устрашенія. Преступленія политическія появляются всего чаще только въ организмахъ политически больныхъ и служатъ врнымъ патологическимъ признакомъ невполн удовлетворительнаго государственнаго устройства. Въ каждомъ народ есть партіи, группы, направленія, въ каждомъ народ идетъ нескончаемая борьба между сталкивающимися противоположными интересами, борьба этихъ партій и интересовъ составляетъ самый процесъ жизни народной, каждая партія представляетъ собою извстную потребность, ощущаемую народными массами. Когда общество такъ устроено, что извстнымъ потребностямъ естественнымъ, вытекающимъ изъ природы человка, нтъ удовлетворенія и выхода, тогда съ обществомъ происходитъ то же, что съ котломъ безъ клапановъ и отдушинъ, который наполненъ паромъ: котелъ этотъ будетъ взорванъ силою пара. Та партія, которая представляетъ собою извстную неудовлетворенную потребность, становится во враждебное отношеніе къ общественному устройству, изъ нея поминутно выскакиваютъ лица, прибгающія къ насилію для разрушенія несноснаго для нихъ порядка вещей. Общественная власть, видя въ нихъ смертельныхъ враговъ, казнитъ ихъ, по обезоруженіи, смертью, дабы устрашить остальныхъ. Но она ошибается: 1) потому, что собственно она въ казненныхъ лицахъ думаетъ и хочетъ поразить ту идею, которую они представляютъ, а извстно, что идея неосязаема, корень будущихъ преступленій остается но снесеніи съ плечей той или другой буйной головы, этотъ корень будетъ пускать изъ себя все новые и новые побги. 2) Общественная власть ошибается еще и потому, что этого сорта преступниковъ трудно запугать казнями. Большею частью они — фанатики, убжденные въ правот своей цли, которая, въ глазахъ ихъ, оправдываетъ вс средства. Часто они сами жаждутъ смерти мученической, на площади, публично, передъ лицомъ народа, въ надежд, что это зрлище пригодится ихъ длу и что ихъ примръ вызоветъ даже подражателей и пріучитъ ихъ единомышленниковъ безтрепетно глядть смерти въ глаза. Такимъ образомъ смертная казнь неудобна въ смысл обыкновеннаго уголовнаго средства въ отношеніи къ преступленіямъ политическимъ, она годится только какъ экстренное средство правительственной самозащиты въ критическія минуты внутренняго потрясенія, революціоннаго кризиса, когда поставленному на краю гибели правительству надобно явить себя твердымъ, выиграть время, озадачить противниковъ, разстроить ихъ разсчеты на слабость власти, на ея бездйствіе въ ршительную минуту. Даже и въ этихъ экстренныхъ случаяхъ смертная казнь есть орудіе обоюдуострое, при употребленіи котораго правительство дйствуетъ наудачу и столь же легко можетъ повредить себ, какъ и помочь, потому что являя твердую ршимость защищаться, оно вмст съ тмъ обнаруживаетъ опасность и шаткость своего положенія. Нигд смертныя казни не были злоупотребляемы въ такой степени, какъ во Франціи, начиная съ конца XVIII столтія, достаточно указать на 1793 годъ, на народный конвентъ и страшный періодъ такъ называемаго террора. Въ этой же Франціи, до-сихъ-поръ волнуемой страстями политическими, въ которой партіи не пришли и донын къ устойчивому равновсію, общественное мнніе убдилось наконецъ въ ненадежности смертной казни, какъ средства правительственной самозащиты. Тотчасъ посл февральской революціи 1848 года временное правительство провозгласило, что, по его мннію, смертная казнь должна быть отмнена за преступленія политическія. Это начало внесено въ конституцію 4-го ноября 1848 г. (art: 5: ‘La peine de mort est abolie en mati&egrave,re politique’) и дйствуетъ до-сихъ-поръ въ отношеніи къ преступленіямъ чисто политическимъ, но не примняется, по закону 10-го іюня 1853 г., къ преступленіямъ смшаннымъ, а именно такимъ, въ которыхъ преступленіе политическое стекается съ другимъ неполитическимъ (напр. cъ посягательствомъ на жизнь государя или членовъ его. семейства, какъ частныхъ лицъ). Кром Франціи, смертная казнь отмнена для преступленій политическихъ въ кантонахъ Швейцарскаго Союза по конституціи 1848 г. ( 54), въ Бельгіи съ 1834 г. изъ Бразиліи по кодексу’1830 г. ( 68). въ заключеніе, поэтому вопросу приведу слова наказа Екатерины II 30-го іюля 1767 г. Сто лтъ прошло съ-тхъ-поръ, но слова эти, въ которыхъ отразились философскія идеи XVIII вка, какъ-будто сегодня написаны, такъ они обстоятельны, убдительны, полны. ‘Въ обыкновенномъ состояніи общества — говоритъ Наказъ — смерть гражданина ни полезна, ни нужна. Я здсь говорю въ обыкновенномъ состояніи общества, ибо смерть гражданина въ одномъ только случа потребна, сирчь: когда онъ, лишенъ будучи вольности, иметъ еще способъ и силу, могущую возмутить общественное спокойствіе. Случай сей не можетъ нигд имть мста, кром когда народъ теряетъ или возвращаетъ свою вольность или во время безначалія, когда самые безпорядки заступаютъ мсто законовъ. А при спокойномъ царствованіи законовъ и подъ образомъ правленія соединенными всего народа желаніями утвержденнымъ, въ государств противу вншнихъ непріятелей защищенномъ и внутри поддерживаемомъ крпкими подпорами, то-есть силою своею и вкоренившимся мнніемъ въ гражданахъ… въ такомъ государств не можетъ быть никакой нужды, чтобъ отнимать жизнь у гражданина.’

Итакъ смертная казнь въ нормальномъ состояніи общества нейдетъ къ преступленіямъ политическимъ. Спрашивается: годится ли она для преступленій неполитическихъ, обыкновенныхъ, просто соціальныхъ? устрашительна ли она въ примненіи къ нимъ, или нтъ? На этотъ вопросъ скоре можно отвчать отрицательно, нежели утвердительно, потому что бывали примры отмны смертной казни во многихъ странахъ, но нигд эта отмна не имла послдствіемъ увеличеніе числа преступленіи. Начиная съ французской революціи 1789 г., отмнена почти везд въ Европ смертная казнь, усиленная предсмертными муками, и оставлена только простая, да и та постепенно ограничивается, а хотя она держится до сихъ поръ въ законодательствахъ большей части европейскихъ народовъ, но исполняется все рже и рже.

Первый государь, ршившійся на совершенную отмну смертной казни, былъ Леопольдъ, великій герцогъ тосканскій (съ 1774 г. смертная казнь не исполнялась въ Тоскан, въ 1786 г. она была совершенно отмнена). Хотя впослдствіи, подъ вліяніемъ реакціи, правительство тосканское много разъ пыталось возстановить смертную казнь, но отвращеніе къ ней судей и цлаго народонаселенія было столь велико, что одержало наконецъ полную побду. Съ 1831 г. но 1847 не было ни одной экзекуціи, 11 октября 1847 г. опять послдовала полная отмна смертной казни, которую, по присоединеніи Тосканы къ немонту, должно было санкціонировать правительство сардинское (теперешнее италіанское) декретомъ 10 января 1860 г. Большинство италіанскихъ криминалистовъ, въ особенности тосканскихъ и ломбардскихъ, ратуетъ противу смертной казни. Въ Милан съ 1861 г. издается съ этою цлью Эллеромъ журналъ спеціально но этому вопросу (Giornale per l’abolizione della pena di morte, diretto da Eller). Смертная казнь будетъ вроятно камнемъ преткновенія при составленіи новаго кодекса уголовнаго общеиталіанскаго, потому что Шемонтъ и Неаполь, по мннію государственныхъ мужей Италіи, не могутъ нын безъ нея обойтись (въ сардинскомъ кодекс 1859 г. она полагается въ 13 случаяхъ), между тмъ какъ тосканцы ни за что на нее не согласятся.

Въ Швейцаріи смертная казнь отмнена въ кантонахъ фрейбургскомъ (1849 г.) и нвшательскомъ (1854) и поднятъ вопросъ объ ея уничтоженіи въ женевскомъ.

Императоръ осифъ II, раздляя мысли Беккаріи, предписалъ указами 1781 и 1783 г., чтобы въ его австрійскихъ владніяхъ вс смертные приговоры вносимы были на его утвержденіе, вслдствіе чего съ тхъ поръ почти не было экзекуцій. Потомъ, закономъ 2 апрля 1788 г., смертная казнь формально отмнена, но ее возстановилъ опятъ императоръ Францъ II, сначала (1796) для политическихъ преступниковъ, а потомъ, по кодексу 1803 г., и для многихъ неполитическихъ преступленій.

Въ Германіи составляетъ эпоху 1848 годъ. Въ этомъ году, собравшійся во Франкфурт на Майн общегерманскій парламентъ, закономъ 27 декабря объ основныхъ правахъ нмецкаго народа, постановилъ (

отмну смертной казни, за исключеніемъ случаевъ, когда ее предписываютъ военно-уголовные законы или допускаютъ морскіе законы за бунтъ на корабляхъ. Постановленія франкфуртскаго парламента не были признаны никогда Австріей), Пруссіею, Баваріею, Ганноверомъ, они были приняты, но ненадолго, мелкими государствами германскими, изъ коихъ Виртембергъ, Саксонія, Гессен-Дармштадтъ, Брауншвейгъ, Мекленбургъ вскор опять возстановили у себя смертную казнь. Остались врными постановленію парламента и отмнили смертную казнь только слдующія маленькія державы: Нассау, Ольденбургъ, Кобург-Гота, 2 Ангальта и 2 Шварцбурга. По примру нкоторыхъ сверо-американскихъ штатовъ, которые ввели у себя непубличное исполненіе смертной казни (въ первый разъ это правило принято штатомъ Нью-Йоркъ въ 1835 г.), многія державы нмецкія стараются теперь смягчать внушаемый кровопролитіемъ ужасъ тмъ, что смертная казнь совершается у нихъ не публично, внутри тюремной ограды, въ присутствіи только судей, прокурора, духовных7′ и извстнаго числа понятыхъ изъ народа (Vertreter der Gemeinde, Urkundspersonen), гудящій во все время экзекуціи колоколъ даетъ знать народу о совершающейся казни. Такъ поступаютъ Пруссія (8 кодекса 1851), Виртембергъ (законъ 17 іюня 1853), Саксен-Альтенбургъ (1854), Гамбургъ (1854), наконецъ Баварія ( 15 кодекса 1861 г.). Этотъ образъ дйствія крайне непослдователенъ, потому что смертная казнь иметъ одно только хорошее качество, а именно что она пугаетъ видомъ страданія, прятать же ее за стнами значитъ уменьшать ея устрашительность и обнаруживать, что она все таки дло мерзкое, которое боится свта и должно быть отбываемо какъ нибудь въ темнот, уединеніи и тиши. ‘Если смертная казнь справедлива — говоритъ Шоффуръ-Кестнеръ (Revue germanique et franaise du 1 octobre 1862) — имйте же храбрость совершать ее всенародно, какъ длали предки наши. Ежели она нравоучительна для массъ, давайте же имъ при солнечномъ свт это ужасное наставленіе. Но ежели вы сами сомнваетесь въ дл вашемъ, ежели вы не довряете послдствіямъ чувственныхъ впечатлній, то почему же не хотите дать полное удовлетвореніе человколюбію’.

Сто лтъ тому назадъ (1765, по свидтельству Блэкстона), законодательство англійское считало 160 безусловно угрожаемыхъ смертною казнью случаевъ (въ томъ числ и за обыкновенное воровство въ жиломъ строеніи на сумму свыше 40 шиллинговъ и за всякій, хотя бы самый незначительный грабежъ). Строгость законовъ уголовныхъ смягчалась постепенно, такъ что вначал ныншняго десятилтія смертной казни подлежало только семь преступленій слдующихъ: смертоубійство предумышленное (murder), покушеніе на смертоубійство, имвшее послдствіемъ тяжкія поврежденія тлесныя, насильственное вторженіе въ чужое жилище, разбой съ нанесеніемъ ранъ, поджогъ жилыхъ строеній, содомія (мужеложство и скотоложство) и государственныя преступленія тягчайшія. Съ тхъ поръ Великобританія сдлала огромный шагъ впередъ, семью законами уголовными 6 августа 1861 г., преобразовавшими значительную часть уголовнаго законодательства англійскаго (Criminal law consolidation statutes 24 et 25 Vict.) смертная казнь отмнена для всхъ преступленій, кром предумышленнаго смертоубійства (murder) и тягчайшихъ государственныхъ преступленій (treason).

Вопросъ о смертной казни не переставалъ занимать умы во Франціи съ конца прошедшаго столтія и донын. Въ 17Ь1 г. въ народномъ собраніи Leppelletier Saint-Fatgeau предлагалъ отмну этой казни, въ пользу отмны говорили Нетіонъ и Робеспьеръ. Собраніе слушало ихъ неохотно и значительнымъ большинствомъ голосовъ вотировало оставленіе смертной казни простой, отмнивъ только смертную казнь, усиленную предсмертными мученіями. Народный конвентъ опирался постоянно на казни политическія, отъ вншнихъ враговъ онъ защищался картечью, а отъ внутреннихъ — гильотиною. Посл казни Лудовика XVI, Кондорcетъ предложилъ конвенту отмну смертной казни за преступленія соціальныя неполитическія. Слдствіемъ этого предложенъ былъ законъ 4 брюмера IV года, которымъ положено, что смертная казнь будетъ отмнена во всей республик французской со дня объявленія всеобщаго мира. Миръ наступилъ, но общаніе не было исполнено. Наполеоновскій кодексъ уголовный 1810 г. грозитъ смертью въ 36 статьяхъ. Правительство Бурбоновъ въ періодъ реставраціи подражало Наполеону въ суровости. Честь возврата къ боле гуманнымъ началамъ принадлежитъ Луи-Филиппу. Онъ былъ ршительнымъ противникомъ смертной казни. Министерство предложило палатамъ реформу уголовнаго законодательства, закономъ 28 апрля 1832 г. число преступленій, угрожаемыхъ смертною казнью, ограничено 6-ю, но что всего важне, ко всмъ ‘crimes’ примнена система смягчающихъ вину обстоятельствъ. До того времени предсдатель ассизнаго суда могъ ставить или неставить присяжнымъ вопросъ о наличности смягчающихъ вину обстоятельствъ, законъ 1832 г. предписалъ ему но всякому преступленію, судимому ассизами, ставить этотъ вопросъ, въ случа утвердительнаго со стороны присяжныхъ отвта наказаніе понижается и вмсто смертной казни полагаются пожизненныя каторжныя работы. По сложеніи законодателемъ примненія смертной казни съ судей на присяжныхъ, число смертныхъ приговоровъ уменьшилось значительно: съ полутораста оно упало среднимъ числомъ на 40 съ небольшимъ ежегодно. въ этомъ ограниченномъ вид смертную казнь отстаиваютъ съ жаромъ французская магистратура и новйшіе французскіе криминалисты.

Въ Бельгіи дйствуетъ французскій кодексъ, смягченный послдующими узаконеніями. Число преступленій, угрожаемыхъ смертью, доходитъ до 8. Въ настоящее время законодательныя палаты занимаются проектомъ новаго уложенія уголовнаго, при разсмотрніи коего будетъ обсуживаться вопросъ объ отмн смертной казни, горячо требуемой журналистикою и сословіемъ адвокатовъ.

За Атлантическимъ Океаномъ смертная казнь отмнена въ весьма немногихъ свероамериканскихъ штатахъ, а именно въ Мичиген (1846), Род-Эйленд (1852) и Висконсин. Общественное мнніе вообще защищаетъ эту казнь. Законодательства нкоторыхъ штатовъ требуютъ, чтобы предъ судоговореніемъ но дламъ о преступленіяхъ, угрожаемыхъ смертною казнью, судья допросилъ поголовно присяжныхъ, допускаютъ ли они законность смертной казни или нтъ, посл чего т изъ присяжныхъ, которые окажутся противниками смертной казни, устраняются. Въ нкоторыхъ штатахъ (напр. въ Мэн съ 1837 г.) постановлено, что приговоръ, присуждающій преступника къ смертной казни, не можетъ бытъ исполненъ ране года со дня его объявленія, но истеченіи же этого срока отъ губернатора зависитъ нарядить экзекуцію или замнить смертную казнь пожизненнымъ заключеніемъ.

Сложивъ вс европейскія владнія, въ которыхъ смертная казнь отмнена (Нассау, Ольденбургъ, два Ангальта, два Шварцбурга, Саксен-Кобург-Гота, Фрейбургъ, Нвшатель и Тоскану), получимъ въ сумм 754 кв. мили и 3,113,000 народонаселенія, что составляетъ ¹/₁₀,пространства и ¹/₆₈ народонаселенія всей Западной Европы (не считая въ томъ Россіи). Въ богатой статистическими данными книг Миттермайера собраны за послдніе годы свднія о числ смертныхъ приговоровъ во всхъ европейскихъ государствахъ, кром Швейцаріи и державъ полуострововъ пиренейскаго и балканскаго (Испаніи, Португаліи, Турціи, Греціи). Изъ этихъ свдній оказывается, что за исключеніемъ вышепоименованныхъ государствъ, во всей остальной Западной Европ произносится ежегодно около 480-ти смертныхъ приговоровъ (въ Пруссіи 40, въ Великобританіи 58, во Франціи 43, въ Бельгіи 32, въ Швеціи 86, въ Италіи 71), изъ которыхъ исполняется въ дйствительности около 156 (въ Пруссіи 22, въ Великобританіи 15, во Франціи 26, въ Бельгіи 4, въ Швеціи 7, въ Италіи 12), остальнымъ осужденнымъ наказаніе смягчается посредствомъ помилованія. Результаты эти неутшительны. Посл вковой борьбы, посл столькихъ усилій мысли и слова, старое учрежденіе продолжаетъ жить, поддерживается во имя такъ называемой необходимости практической, насмхающейся надъ требованіями теоріи, а мстами, бывъ искоренено, воскресаетъ опять въ минуты реакціи и дйствуетъ по возобновленіи съ удвоенною силою. Такъ, напримръ, въ Австріи, отмнившей у себя смертную казнь въ прошломъ столтіи, число приговоровъ смертныхъ съ 1829-го но 1849-й бывало по 50-ти ежегодно, изъ коихъ исполнялись надл отъ 6-ти до 9-ти, въ 1856 г. смертныхъ приговоровъ было въ томъ же государств 122 и 83 экзекуціи. Но, еслибы кмъ-либо изъ антитеоретиковъ и было возбуждено сомнніе на счетъ того, можетъ ли государство многолюдное и обширное, съ весьма разноплеменнымъ составомъ народонаселенія и относительно невысокимъ уровнемъ образованности, обойтись безъ смертной казни, то это сомнніе можетъ быть уничтожено примромъ самымъ очевиднымъ и близкимъ, о которомъ не упоминаетъ въ своей книг Миттермайеръ, о которомъ почти не знаетъ Западная Европа. Примръ этотъ — Россія, которая боле ста лтъ обходится безъ смертной казни за преступленія соціальныя. Ране Тосканы и Австріи, ране появленія въ свтъ книги Беккаріи, указомъ императрицы Елисаветы Петровны 17-го мая 1744 г. (II. С. З. No 8,944) велно судамъ, нечиня экзекуцій, присылать въ сенатъ выписки изъ длъ объ осужденныхъ на смерть для доклада императриц. Императрица не утверждала этихъ приговоровъ, а во избжаніе накопленія колодниковъ въ тюрьмахъ, указами 31-го іюля 1751 г. и 30 сентября 1754 г. (NoNo 9,872-й и 10,306-й), предписано такихъ колодниковъ, не дожидаясь указа, счь кнутомъ, посл чего, вырзавъ имъ ноздри и заклепавъ въ кандалы, ссылать въ тяжкія работы въ Рогеринкъ и въ другія мста. Съ теченіемъ времени вырзываніе ноздрей прекратилось, кнутъ замненъ плетью, сама плеть вмст съ родными братьями своими, шпицрутенами, кончила свое существованіе и отмнена указомъ 17 апрля 1863 года. Посл очищенія законодательства отъ этихъ мръ жестокихъ, цлъ и невредимъ останется внесенный въ него великій принципъ отмны смертной казни за преступленія соціальныя, какъ-то: за убійство, разбой, зажигательство и тому подобное. Въ настоящую минуту смертная казнь полагается въ законодательств русскомъ только въ слдующихъ случаяхъ: а) за преступленія политическія (Улож. о нак. 1845 г. ст. 275—294), b) за тягчайшія изъ нарушеній уставовъ карантинныхъ, предупреждающихъ распространеніе чумы (Улож. ст. 1044—1046), и с) за нкоторыя особенныя преступленія лицъ военнаго званія, учиненныя въ военное время и судимыя по такъ называемымъ полевымъ уголовнымъ законамъ (Уставъ военно-уголовный, ч. 1 ст. 561—644), какъ-то: за государственную измну, побгъ, неповиновеніе, разбой, грабежъ и насиліе.

Съ перваго разу можетъ показаться страннымъ что то, о чемъ только говорятъ старйшіе и образованнйшіе народы европейскіе, длается издавна, безъ всякихъ неудобствъ, въ обществ грубомъ, еще полуварварскомъ, послднемъ званномъ на пиръ цивилизаціи, но эта кажущаяся странность объясняется весьма естественно и просто. Смертная казнь нелогична, безполезна, но держится но привычк, по обычаю, по преданію. Главное препятствіе къ ея отмн заключается въ настроившихся извстнымъ образомъ нравахъ народныхъ. Отказаться отъ своихъ привычекъ несравненно легче молодому человку и народу, у которыхъ нравы еще не выработались, не окрпли, и которыхъ можно воспитать въ дух новыхъ началъ, нежели старому, человку и народу, со сложившимся, закалившимся характеромъ, которымъ приходится долго съ собою бороться, при каждой внутренней перемн, при перерожденіи нравственномъ. У самыхъ образованныхъ западно-европейскихъ народовъ есть одна черта античная, есть одна складка языческая въ характер: озлобленіе, негодованіе при вид преступленія, злопамятность продолжительная, отражающаяся даже и на семейств преступника. Злодяніе производитъ въ обществ такое раздраженіе и волненіе, что для успокоенія его необходимо бросить обществу отрубленную голову. Эта кровожадность для насъ едва понятна, потому что она чужда народу русскому, давно замчено, что этотъ народъ къ казнимому относится незлобно и чувствуетъ только состраданіе къ нему и жалость. Общество западно-европейское по инстинкту мести требуетъ жертвъ и увряетъ себя, что эти жертвы необходимы для его существованія. Когда въ народныхъ массахъ господствуетъ жажда мести, то непремнно являются и богословы, и философы, и политики, которые стараются эту потребность осмыслить, доказать ея раціональность и, какъ бы неестественна она ни была, создать теорію въ ея оправданіе. Приведемъ отрывокъ изъ рчи знаменитаго Савинъи, произнесенной въ 1848 г. въ Берлин при совщаніяхъ въ комитет для составленія новаго кодекса уголовнаго для Пруссіи, въ которыхъ Савиньи участвовалъ въ качеств министра законодательства. ‘Отмна смертной казни — говорилъ глава школы исторической — произвела бы въ народ огромное впечатлніе, котораго послдствій я не могу не опасаться. Подъ этими послдствіями я не разумю увеличенія числа тяжкихъ преступленій, напримръ убійствъ, потому что кто же осмлится предсказывать наврное, увеличится ли это число или уменьшится. Послдствія, которыхъ я опасаюсь, заключаются въ потрясеніи идеи права въ сознаніи народномъ. Народъ не повритъ, что мы это сдлали изъ одного человколюбія, народъ подумаетъ, что строгость закона ослабла, увидитъ въ отмн смертной казни послабленіе и поблажку злодяніямъ со стороны законодателя, безсиліе правосудія подъ маскою гуманности. Вотъ впечатлніе, котораго я опасаюсь и которое я стараюсь предотвратить’. Если изъ этой рчи Савиньи устранитъ все вычурное и мистическое, если ее упростить и перевести на языкъ физіологіи, то смыслъ ея будетъ слдующій: смертная казнь зависитъ отъ темперамента народа и его характера. Общество привыкло къ періодическимъ кровопусканіямъ, при которыхъ роль хирурга играетъ уголовное правосудіе. Пристрастившись къ кровавымъ зрлищамъ, потрясающимъ нервы, оно отказывается отъ нихъ съ трудомъ неохотно, оно къ нимъ привязано, какъ римлянинъ привязанъ былъ къ играмъ гладіаторскимъ, или какъ испанецъ привязанъ къ бою быковъ. Эта-то жажда сильныхъ ощущеніи, принимаемая за идею правды, сознаваемую народомъ, всего боле противодйствуетъ радикальной законодательной отмн смертной казни въ Западной Европ. По невозможности взять эту крпость штурмомъ, правительствамъ, во избжаніе столкновеній съ привычками народными, остается обходить ее съ фланга, прибгать къ частымъ помилованіямъ, отучать постепенно общество отъ смертной казни и медленно приближаться къ той же цли, которой трудно достигнуть разомъ. Многое длается нын въ этомъ отношеніи, топоры ржавютъ отъ рдкаго употребленія и близится то время, когда общества убдятся окончательно доводами неопровержимыми и осязательными, что имъ нетолько возможно, но и удобно существовать безъ палачей.

В. Спасовичъ.

‘Отечественныя Записки’, No 4, 1863

ВОПРОСЪ О СМЕРТНОЙ КАЗНИ.

Читайте также: