ЧЕРНОГОРІЯ
и
ИМУЩЕСТВЕННЫЙ ЗАКОННИКЪ БОГИШИЧА.
Замтки.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
В. Спасовичъ.
‘Встник Европы’, No 2, 1889
Черногория и имущественный законник Богишича, Спасович Владимир Данилович, Год: 1889
Время на прочтение: 28 минут(ы)
Лтомъ 1882 года мн удалось повидать мало посщаемыя страны: Далматскій архипелагъ, съ Сплетомъ и Которомъ, Дубровникъ и Черногорію, Боснію и Герцеговину. Подъ свжимъ впечатлніемъ записалъ я все, что видлъ, въ путевыхъ замткахъ {‘Atenenm’, 1888, listopad.} — и вотъ что именно пришлось мн сказать тогда о Черногоріи.
Бока Которская — узкій, длинный, извилистый заливъ, врзывающійся въ материкъ подобно исполинской букв М. Входъ чуть него отъ Punta d’Ostro, по берегамъ Castelnuovo, Perasto, Risano, а надъ нимъ высится совсмъ нын истребленная австрійцами за гайдучество жителей кровавой памяти Кривошія. Тотчасъ посл входа въ заливъ, сзади за ближайшими скалами обрисовываются мрачныя скалы Черной горы, по которымъ побжала вверхъ блыми узкими, ломанными въ зигзаги полосками выкованная въ скалахъ дорога изъ Котора (или Cattaro) чрезъ Нгошъ и Цетинье до Рки (60 километровъ, изъ нихъ отъ Котора до Цетинье 42). Къ наиболе удаленномъ отъ открытаго моря и, такъ сказать, запрятанномъ углу залива притаился Которъ и, ползя по крутымъ склонамъ, выдвинулъ въ высь острыми зубцами свои стны и форты. Это поселеніе занимаетъ мстность нездоровую, неудобную, расположенную въ темной щели, оно вонючее, грязное, со всхъ сторонъ запертое и огражденное, и безъ всякаго притока свжаго воздуха. Солнце показывается здсь часомъ позже, чмъ въ другихъ мстахъ той же страны, и закатывается часомъ раньше. Городъ военный и торговый и наполовину черногорскій. Сюда таскаютъ горцы плоды своей тощей земли: огородническіе продукты и овощи, здсь сбываютъ они свой скотъ и домашнюю птицу. Путь совершаютъ напрямикъ по страшнымъ кручамъ, по едва замтнымъ тропинкамъ. Даже почтальонъ черногорскаго князя шествуетъ ежедневно по этимъ стезямъ, а не по зигзагамъ высченной въ скалахъ красивой дороги, сооруженной для удобной зды въ экипажахъ. Дорога эта выстроена по соглашенію Черногоріи и Австріи, которой граница немного не доходитъ до перевала чрезъ хребетъ подъема. За переваломъ дорога опускается на дно съ незапамятныхъ временъ погасшаго кратера въ селенію Нгошъ, а потомъ подымается опять по дивимъ камнямъ, засыпаннымъ пустырямъ и достигаетъ красивой площадки между горами, на которой построенъ городъ или варошъ Цетинье. Нтъ словъ, способныхъ выразитъ величіе вида, открывающагося съ перевала на Которъ и море. Колоссальныя скалы высятся, перерзанныя извилинами залива, дорога которская скрещивается съ дорогою отъ Будуи, проходящей по превосходно воздланнымъ пашнямъ и садамъ, на краю моря. Дале видишь только дв смежныя синевы: небо и море, длимыя линіею горизонта, столь далеко отстоящею, что подъ нею плывутъ гряды блыхъ облаковъ, точно стаи купающихся въ мор лебедей.
Въ начал пятидесятыхъ годовъ Черногорія не прикасалась вовсе въ морю и считала не боле 150.000 жителей. Нын въ предлахъ, начертанныхъ берлинскимъ трактатомъ 1878 года, прибавились въ ней съ свера Никшичъ и Пива съ горою Дормиторомъ, съ юга Гусинье и Подгорица, половина озера Скутари, морскія гавани Антивари и Дульциньо, и стало свободнымъ плаваніе съ озера Скутарійскаго до моря по рк Бояну. Число населенія почти удвоилось, но оно все-таки не доходитъ до 300.000, то есть равняется населенію европейскаго города средней величины. Постояннаго войска въ Черногоріи нтъ, но въ случа войны вс взрослые мужчины обязаны нести военную службу. Ополченіе можетъ доставить заразъ отъ 30 до 40 тысячъ ратниковъ. Рядомъ съ княжьимъ конакомъ, въ Цетинь помщается большое зданіе, называемое бильярда, служившее резиденціею бывшему владык-князю Петру II. Въ этомъ зданіи помщаются нын вс министерства, весьма малыя по своему составу, потому что иное изъ нихъ состоитъ изъ двухъ лицъ, министра и секретаря, не боле. Здсь живутъ и перянники, или тлохранители князя. Въ военномъ министерств развшены на стнахъ народные трофеи, а въ особомъ магазин разставлены на козлахъ 20.000 превосходныхъ скорострльныхъ ружей, заряжающихся съ казенной части и обстрливающихъ, какъ мн говорили, пространство въ 3 километра. Ружья эти раздаются только когда черногорцы собираются въ походъ, и сдаются въ магазинъ обратно посл кампаніи.— Васъ удивитъ, конечно,— сказалъ мн секретарь военнаго министра, обводившій меня по трофейному музею,— почему здсь нтъ оружія, а только окровавленныя лохмотья отъ платьевъ и ордена, мы не развшиваемъ оружія, оно тотчасъ идетъ въ длежъ, и каждый черногорецъ иметъ собственное вооруженіе, а не казенное. Вооружены вс — даже и духовные. Еще и въ наши времена случалось, что духовные бывали военными министрами (попъ Илья Шаменацъ). Въ цетинскомъ монастыр, гд покоятся останки убитаго 12-го августа 1860 г. князя Данилы и Мирна, отца ныншняго князя Николая, насъ принималъ архимандритъ Митрофанъ (ныншній митрополитъ), о которомъ намъ сказывали, что онъ храбрый юнакъ, доставившій однажды побду своимъ землякамъ въ битв съ арбанештами, или албанцами, на которыхъ онъ кинулся съ крестомъ и саблею, увлекая за собою черногорцевъ. Черногорія поражаетъ постителя отсутствіемъ не только постояннаго войска, но и всего того, чмъ каждое европейское правительство обличаетъ на каждомъ шагу и въ каждомъ мст свое присутствіе и попеченіе. Куча пирамидальныхъ наваленныхъ камней возл дороги — вотъ единственный знакъ государственной границы. Никакой при этомъ пограничной стражи, таможни, даже простой полиціи, хотя путешественникъ, у котораго никто не спроситъ паспорта, можетъ безопасно исходить или изъздить верхомъ всю страну отъ края и до края вдоль и поперекъ. Князь экономничаетъ и жалетъ денегъ на устройство государственнаго монетнаго двора, по всей Черногоріи обращается австрійская мелочь серебра и бумажки. Страна длилась прежде на нахіи, теперь на капетанства, каждымъ изъ нихъ правитъ поставленный княземъ капетанъ, онъ же и судья въ маловажныхъ длахъ. Для важнйшихъ имется 5 или 6 коллегіальныхъ окружныхъ судовъ и одинъ великій или верховный судъ въ Цетинь. Часто тяжущіеся прибгаютъ къ третейскому разбирательству самого князя. При отсутствіи закона писаннаго невозможно строгое разграниченіе суда уголовнаго отъ гражданскаго. Въ уголовномъ нрав произошла недавно, почти на нашихъ глазахъ (при княз Данил), та капитальная перемна, что отмнена кровная месть черногорская, не уступавшая корсиканской вендетт и имвшая то послдствіе, что цлые роды погибали въ междоусобныхъ войнахъ и цлыя нахіи дрались изъ-за нея между собою. Месть исчезла со своими спутниками, вирами и окупами, мсто ея заняли смертная казнь и тюрьма. Существуетъ проектъ гражданскаго уложенія, составленный профессоромъ Богишичемъ, который хотя уже и разсмотрнъ, но еще не получилъ санкціи. Одновременно съ отмною кровной мести и съ строгимъ, со времени князя Данилы, преслдованіемъ воровства совершилось преображеніе общества, переходъ его изъ разбойническаго военнаго быта въ бытъ земледльческій и промышленный. Война перестала быть нормальнымъ состояніемъ, работы по воздлыванію земли и хозяйству перестали исключительно обременять одинъ только полъ женскій. Земля, съ величайшимъ трудомъ воздлываемая, доставляетъ сверхъ хлба огородническія растенія, маисъ, мстами даже виноградъ. Скотоводство длаетъ успхи (въ особенности овцеводство). Государство, бывшее за полвка назадъ теократіею и управляемое владыками, сдлалось теперь до такой степени свтскимъ, что митрополитъ не входитъ въ составъ княжескаго державнаго совта. Духовенству подвдомственны только бракоразводныя дла. Образъ правленія самодержавный, правительство обладаетъ большою силою, но мало есть странъ, гд бы до такой, какъ въ Черногоріи, степени считались съ желаніями и настроеніемъ населенія. По всякому важнйшему вопросу князь совщался съ державнымъ совтомъ изъ воеводъ и министровъ. Споры запутанные, затрогивающіе коренные юридическіе вопросы, князь затрудняется ршать и отсылаетъ стороны къ великому суду.
Князь иметъ сношенія не только съ сановниками, онъ сообщается постоянно и притомъ патріархальнйшимъ образомъ со всмъ своимъ народомъ, чему способствуетъ сама вншняя обстановка его скромнаго двухъ-этажнаго дворца или конака въ столичномъ град или варош Цетинь, считающемъ не боле 1.500 жителей. Полянка, среди которой построенъ городъ, окружена горами, изъ нихъ самая высокая — Ловчинъ, на которой похороненъ послдній владыка-государь Петръ II, монахъ, воинъ и поэтъ. Городъ не обнесенъ стнами, онъ иметъ видъ длинной улицы, пересченной немногими короткими поперечными и нсколькими незастроенными еще площадями. На одной изъ площадей видны развалины церкви и остатки кладбища. Церковь эту выстроилъ въ 1484 году основатель города, Иванъ Черноевичъ, владтель горной Зеты, поселившійся на этихъ высяхъ, уходя отъ турокъ. Садъ княжескаго конака примыкаетъ къ развалинамъ этой древней церкви. За тми же развалинами съ другой стороны, у подошвы горы, красуется монастырь въ итальянскомъ вкус — съ аркадами, а за нимъ на возвышеніи башня съ конусообразнымъ верхомъ, на которой до 1850 года торчали на кольяхъ отсченныя головы турецкія. Княгиня Даринка, жена князя Данилы, выпросила у мужа приказаніе снять и похоронить эти ужасные трофеи. Конакъ сосдствуетъ съ бильярдною и выходитъ одною изъ своихъ сторонъ на открытую площадку, среди которой широко раскинулъ втви, густо покрытыя листвою, красивый вязъ. Пень этого вяза кругомъ окопанъ и выложенъ камнемъ. Эта площадка тоже что форумъ или агор, весь день толкается здсь народъ, сходятся и бесдуютъ сановники о политическихъ новостяхъ, останавливаются просители, пришедшіе хлопотать въ судахъ или министерствахъ или просто-на-просто отправляющіеся на базаръ. Здсь ждутъ приказаній княжескіе перяники, сидя на скамьяхъ или забавляясь киданьемъ тяжелыхъ каменныхъ шаровъ. Ихъ числится сотни дв, они нарядне одты, нежели простой народъ, и отличены знаками на шапкахъ, серебряными у рядовыхъ, позолоченными у капетановъ. Самъ князь является нердко, садится подъ снью вяза на каменномъ сиднь, бесдуетъ или судитъ, словомъ, дйствуетъ какъ святой Людовикъ французскій подъ историческимъ дубомъ въ Венсенн. Не бывало примра, чтобы князь, отправляясь за границу или возвращаясь, или ршившись на какое-нибудь политическое дйствіе, не открылъ своихъ намреній или не сообщилъ достигнутыхъ имъ результатовъ такимъ примитивнымъ способомъ народу, окружающему его толпами со всхъ сторонъ. Въ числ перяниковъ я увидлъ одного въ красной феск. Мн сказали, что это бегъ изъ новоприсоединеннаго Никшича, который попросился въ службу къ князю, несмотря на то, что онъ магометанинъ. Я удивился, но мн замтили, что князь не длаетъ между подданными никакого различія по вроисповданіямъ.
Несомннно, что Черногорія наиболе обязана своими теперешними успхами и значеніемъ способностямъ, энергическому характеру и необыкновенному уму своего государя. Князь и народъ не разъ испытали превратность судьбы. Всего тяжеле имъ пришелся 1862 годъ, когда въ самомъ Цетинь Омеръ-паша предписывалъ горцамъ условія мира, почти уничтожавшія независимость Черногоріи. Съ тхъ поръ не только потерянное было возвращено и наверстано, но владнія распространены, закруглены и примыкаютъ теперь къ самому морю. Предстоять заботы, какъ возстановить разоренный до основанія Антивари, какъ обуздать албанцевъ, какъ держать балансъ точно на натянутомъ канат между различными вншними вліяніями, между Вною и Петербургомъ. Средства князя весьма скромныя, главный рессурсъ его казны — это субсидіи, охотно и съ давнихъ временъ уплачиваемыя обими великими христіанскими державами за испытанную готовность черногорцевъ къ войн съ турками. Князь воспитываетъ дочерей въ Петербург, но, говорятъ, намренъ отдать своего сына на воспитаніе въ Вну. Австрія для Черногоріи опасне турокъ. Поводомъ къ постояннымъ неудовольствіямъ и пререканіямъ служитъ присутствіе на черногорской территоріи выходцевъ изъ Босны, Далмаціи и Герцеговины, которымъ не можетъ Черногорія отказать въ гостепріимств въ силу своихъ вковыхъ преданій насчетъ свободы убжища. Никогда не забуду двухъ дней, проведенныхъ въ Цетинь. Не могъ я вдоволь насытиться и легкимъ горнымъ воздухомъ, и, свободою большею, нежели гд бы то ни было, похожею на ту, какую ощущаешь въ Швейцаріи. Прощаясь съ этими храбрыми витязями, которые столь горделиво и въ теченіе столькихъ вковъ держались подъ знаменемъ креста на своихъ нагихъ скалахъ, не склоняя головъ въ то самое время, когда вс ихъ сродственники кругомъ побывали подъ турецкимъ ярмомъ, я подумалъ: помогай Богъ, размножайтесь и распространяйтесь! Изъ всхъ южныхъ славянъ вы наиболе развиты и подготовлены политически. Успхи, которыхъ я вамъ желаю, будутъ, во всякомъ случа, соотвтствовать вашей выработк, за ихъ заслужили…
Шесть лтъ прошло съ тхъ поръ, какъ были написаны эти замтки. Гражданскій кодексъ, который тогда только готовился, утвержденъ, обнародованъ 25-го марта 1888 г. и приведенъ въ дйствіе съ 1-го іюля того же года. Онъ образуетъ объемистую книгу въ 356 страницъ, прекрасно отпечатанную не въ той, должно быть, казенной типографіи, въ которой печатается ‘Гласъ Черногорца’, а гд-нибудь подальше, напримръ въ Париж, хотя на заглавномъ лист красуется надпись съ черногорскимъ гербомъ: Општи имовински Законик на княжевину Црну Гору, на Цетиньу, в државной штампарріи, 1888 (Общій имущественный Законникъ). Само заглавіе указываетъ, что этотъ Законникъ не есть, что называется, полный гражданскій кодексъ, но только усченный, изъ котораго выдлены два капитальные предмета, дв во всхъ современныхъ законодательствахъ необходимйшія его части: семья и наслдованіе, такъ что выполненными и опредленными являются только три остальныя части: лица, вещи и обязательства. Былъ и у насъ цивилистъ, который предлагалъ, по чисто теоретическимъ соображеніямъ, выдлить семейное право изъ гражданскаго: Б. Д. Кавелинъ. Онъ усматривалъ въ семь признаки права публичнаго, отношеніе единицы не къ такимъ же, какъ она, единицамъ, но отношеніе части къ своему цлому, ему подчиняющейся, подначальной, на которомъ построены вс созданія соціологическія, вс общественные коллективизмы, однако и самъ Кавелинъ включалъ наслдованіе въ область частнаго, а не публичнаго права. Черногорскому законодателю не трудно было не включать въ Законникъ права наслдованія, такъ какъ при господствующемъ коммунизм рода или кучи все имущество вообще родовое, а такъ-называемая особина или личное имущество составляетъ только исключеніе. Что касается до семейнаго права, то его устраненіе изъ кодекса совершилось по соображеніямъ чисто практическимъ. Для договоровъ, правъ вещныхъ и всевозможныхъ обязательствъ есть готовые, испробованные формы и образцы въ римскомъ прав и современныхъ западноевропейскихъ, такъ что затруднителенъ только выборъ, но семья везд своеобразна. Семейныя отношенія въ Черногоріи опредлены только обычаемъ и не нормированы закономъ писаннымъ. Обычай похожъ на сырую глыбу мрамора. Изъ этой глыбы пришлось бы выскать статую семейнаго законодательства безъ образца, безъ руководящей идеи, можетъ быть непоправимо ее испортить, во всякомъ случа, пожертвовать безвозвратно многими хорошими частями весьма цннаго матеріала въ виду неизвстныхъ и сомнительныхъ результатовъ. Законодатель не рискнулъ на этотъ опытъ и отложилъ его до будущихъ временъ. Лучше имть такой имущественный кодексъ, нежели общій для всего частнаго права, представляющійся въ настоящую минуту невозможнымъ {Слово гражданскій не могло быть употреблено потому, что оно на сербскомъ язык обозначаетъ то же, что крпостной, житель крпости, см. Словарь Караджича. Слово общій употреблено для противопоставленія этого кодекса возможному въ будущемъ кодексу законовъ торговыхъ, морскихъ и др.}. Черногорія — страна крошечная, первобытная, не культурная, однако ея законы не умстились бы на 12 мдныхъ таблицахъ, какъ въ древнемъ Рим. Законникъ есть, очевидно, дло искуснаго книжника, онъ содержитъ 1031 статью. Съ перваго же взгляда въ немъ поразительно то самое, чмъ поражаетъ и сама Черногорія всякаго посщающаго: своею поэтичностью, красотою формы. Онъ исполненъ гомеровскаго духа, нкоторыя его статьи какъ будто выписаны изъ Иліады или Одиссеи. Простота содержанія сочеталась въ нихъ съ изяществомъ выраженія, первобытные нравы — съ вяніями извн высокой культуры. Подобныя сочетанія возможны только въ маленькихъ группахъ, въ крошечныхъ обществахъ, очутившихся въ условіяхъ особенно благопріятныхъ для быстраго развитія. Осуществленіемъ трудной законодательной задачи Черногорія обязана благопріятствовавшей тому вншней своей обстановк. Законникъ напечатанъ роскошно га границею, высокому покровительству Россіи Черногорія обязана возможностью матеріальнаго вознагражденія составителя кодекса, посвятившаго этому труду съ нкоторыми перерывами 15 лтъ (‘Пресвятйшая Императорская Корона братски къ намъ относящейся великой Россіи во всегдашней своей благосклонности въ Черногоріи изволила покрыть необходимыя для этой цли большія издержки’). По своему положенію Черногорія боле похожа на Спарту, нежели на Аины, а между тмъ она нуждалась въ кодекс, построенномъ на прогрессивныхъ началахъ и соотвтствующемъ развившейся торговл, большому общенію международному. Законодателемъ могъ быть избранъ только человкъ боле подходящій въ типу Солона, нежели Ликурга. Такимъ подходящимъ законодателемъ оказался ученый, очевидно не родившійся въ самой Черногоріи, но по близости, въ красивомъ град Святого Влаха, названномъ южно-славянскою Венеціей) или даже Аинами, то-есть въ Рагуз или Дубровник, ученикъ Блунчли, учившійся въ германскихъ университетахъ, профессоръ одесскаго университета, г. Валтасаръ Богишичъ. О личности составителя князь Николай выразился такимъ образомъ въ своемъ указ объ обнародованіи Законника: ‘человкъ отмннаго ума, большой учености и энергіи…. сынъ сосдней съ Черногоріей) славной дубровницкой земли’. Кодексъ затянъ еще въ 1873 г., когда Черногорія еще не состояла признаннымъ равноправнымъ членомъ европейской семьи государствъ. Послдняя восточная война произвела въ работ значительный перерывъ. Постараюсь указать преимущественно на своеобразныя черты Законника, длающія его крайне непохожимъ на вс современные гражданскіе кодексы европейскіе.
Законникъ составляемъ былъ для страны, гд, за отсутствіемъ закона писаннаго, не могло быть ученыхъ судей, ученыхъ юристовъ, гд далеко не вс судьи были грамотные. Такимъ образомъ кодексъ предназначался не для спеціалистовъ, которыхъ совсмъ не было, а непосредственно для самого народа. Приходилось писать законы столь популярно, чтобы ихъ понялъ каждый, притомъ необходимо было учить народъ праву и предписывать всякому, какъ слдуетъ по этому праву поступать. Весь шестой раздлъ кодекса есть не что иное, какъ учебникъ, опредляющій коренныя правовыя понятія и главныя правоотношенія, т самыя, изъ коихъ вытекаютъ уже права и обязанности, составляющія содержаніе предшествующихъ пяти раздловъ. Первые пять раздловъ ссылаются постоянно на шестой, поучающій и составляющій нчто въ род Institutiones въ римскомъ Corpus juris (totius legitimae scientiae prima elementa) и соотвтствующій также въ Пандектахъ 16 титулу 50 книги de verborum significatione. Учебникъ (ст. 767 до 986) даетъ отвлеченную характеристику правоотношеній и, устанавливая терминологію, завершается особою главою (ст. 987 до 1031), въ которой помщены правовыя поговорки (‘правничке изреке’). Законодатель предваряетъ, что эти поговорки ‘ закона не могутъ измнить, ни замнить, не содйствуютъ объясненію его разума и смысла’. Конечно, проф. Богишичъ включилъ въ эту главу много аксіомъ и труизмовъ, общеизвстныхъ всмъ записнымъ юристамъ, мало-мальски вкушавшимъ плоди юриспруденціи, но есть и коренныя хорвато-сербскія изреченія, прямо изъ устъ народа взятыя и облеченныя въ такую форму, что он сразу врзываются въ память. Приведемъ для примра нсколько такихъ пословицъ, не различая коренныхъ отъ заимствованныхъ.
‘Не суди по примрамъ, а по правиламъ. Законъ закономъ, хотя бы и тяжелый (dura lex, sed lex). Что теб законъ далъ, того никто не отыметъ. Что родилось горбатымъ, того время не исправитъ. Разговоръ разговоромъ, а договоръ сторонамъ законъ. Что межъ двумя договорено, не обязываетъ третьяго. Всякая вещь ищетъ своего господина. Должникъ твоего должника не есть еще твой должникъ. Въ большемъ содержится и меньшее. Твое свято и мое свято, оберегай свое, моего не трогай. Что держишь въ рук, врне того, что имешь на долгу’. Отъ нкоторыхъ поговорокъ покоробило бы, можетъ быть, многихъ изъ насъ, привыкшихъ къ формализму, письменности и букводству, напримръ, хоть слдующей: ‘толкуя договоръ, взвшивай слова, а еще боле волю и намреніе’ (ст. 1026).
При составленіи заразъ и законоучебника, и Законника для юридически неразвитого народа ставился первостепенно важный вопросъ о созданіи общепонятной терминологіи. Отвлеченно разсуждая, необходимость такой общепонятной терминологіи очевидна и безспорна. Бэконъ писалъ (de augm. scient.): in legibus omoia explicari debent ad captum vulgi et tamquam digitu inoustrari. Монтескье требовалъ, чтобы законы писались доступно pour les gens de mdiocre entendement. Въ своемъ доклад въ засданіи русскаго филологическаго общества въ С.-Петербург 13-го января 1887 г. профессоръ Богишичъ пришелъ къ слдующему положенію, которому мы безусловно сочувствуемъ: если законодатель желаетъ, чтобъ народъ его понималъ, то онъ долженъ и пользоваться народнымъ языкомъ. Мы согласны и съ этимъ положеніемъ, и съ послдующимъ, его дополняющимъ: придерживаться народнаго живого языка, а когда необходимо отъ него отступать, то слдовать духу его. Безспорное въ теоріи бываетъ, однако, часто затруднительно или даже просто неосуществимо на практик. Г. Богишичъ опредлилъ въ своемъ доклад практическіе пріемы, которые онъ употреблялъ въ Законник при разршеніи возложенной на него задачи. Пріемы эти заключались въ слдующемъ.
Сама жизнь народа создаетъ безъ всякаго искусственнаго сочинительства подходящіе термины въ каждой области знанія или дятельности. Вс старые средневковые кодексы (напримръ, Законникъ царя Стефана Душана) отличаются такимъ органическимъ происхожденіемъ юридической терминологіи, зато въ новйшихъ выдлка терминовъ бываетъ поспшная, и эти термины сочиняются искусственно и почти механически записными юристами, мало заботящимися о язык. Мы развиваемся несравненно быстре и полне, нежели люди прошлаго, и не привыкли ждать, когда требуются иногда слова немедленно для выраженія либо чего-нибудь совсмъ новаго народившагося, но еще не названнаго, либо чего-нибудь новаго, нами же сочиняемаго. Неотложная необходимость скоросплыхъ терминовъ очевидна въ трехъ главныхъ случаяхъ: 1) когда созидается новое, еще небывалое учрежденіе, 2) когда, путемъ индукціи, обобщаются случаи и частныя постановленія, когда они сводятся въ систему и предстоитъ надобность въ наименованіяхъ для этихъ отвлеченностей, 3) наконецъ, когда происходить дифференціація понятій, обозначавшихся однимъ именемъ, и во избжаніе смшенія предметовъ надобно дать каждому изъ нихъ особое наименованіе. Когда новый терминъ необходимъ, есть три способа для изобртенія его: 1) либо его можно подыскать въ живомъ народномъ язык, 2) либо позаимствовать извн, 3) либо вновь сочинить. Общимъ хорвато-сербскимъ языкомъ, которымъ писанъ Законникъ, говорятъ жители королевства Сербіи, австрійскіе хорваты, босняки, герцеговинцы, черногорцы и далматинцы. Этотъ общій языкъ иметъ свои нарчія и говоры въ разныхъ мстностяхъ, приходится порою длать выборъ между совершенно несхожими словами, обозначающими въ разныхъ краяхъ одинъ и тотъ же предметъ. Извстную, хотя и ограниченную пользу можетъ принести и историческое изученіе этого широко распространеннаго языка, сдлавшее въ ныншнемъ столтіи большіе успхи благодаря трудамъ Вука Караджича и Даничича. Профессоръ Богишичъ не чаетъ, однако, большого добра отъ воскрешенія и введенія въ живую рчь вышедшихъ изъ употребленія архаизмовъ. Онъ убжденъ, что отжившее старое не можетъ быть полезно живому языку, новая же словесность требуетъ новыхъ твердыхъ и естественныхъ основъ, которыя содержатся только въ живой народной рчи.
Первый источникъ скуденъ, потому всего чаще прибгаютъ ко второму, то-есть въ заимствованію изъ иностраннаго. Есть громадная разница между заимствованіями, которыя длаетъ само общество, и заимствованіями, къ которымъ прибгаютъ ученые юристы. Если у народа есть и свое собственное наименованіе того же предмета (напр., турецкое ортаклукъ то же, что сербское дружство, наше товарищество), то очевидно, что всего удобне дать предпочтеніе родному названію. Но всего чаще иностраннаго ищутъ за неимніемъ своего. Посредствомъ частаго употребленія въ разговор и обширнаго распространенія, иностранное слово вндряется въ языкъ, приростаетъ къ нему, усваивается, оно общепонятно и его незачмъ выгонять. Таковы, напримръ, слова: рискъ, интересъ, капара (arrhae, задатокъ), сигурность (обезпеченность, securitas), темель (основаніе, отъ греческаго temelion), и другія, въ томъ числ множество итальянизмовъ, которыми испещрено нарчіе побережья далматскаго. Что касается до юристовъ, то нмецкіе заимствуютъ охотно иностранные термины, не заботясь о чистот языка, напротивъ того, чехи и южные славяне — страшные пуристы и чуждаются словъ отъ иностранныхъ корней, но они поступаютъ еще хуже. Они самую мысль сербскую уродуютъ, перекладывая механически, посредствомъ рабскаго подражанія, наименованіе изъ одного языка на другой языкъ, переводя не душу и смыслъ слова, символизирующаго понятіе, но только само то слово, то-есть боле или мене отдаленное подобіе понятія, не заботясь уже совсмъ о самомъ понятіи, иными словами, передавая понятіе не цльно и не по совокупности его признаковъ, а по одной какой-нибудь случайно иноплеменниками особенно подчеркнутой примт. Понятно, что такой пріемъ запружаетъ только и законъ, и юриспруденцію множествомъ терминовъ, совсмъ уже недоступныхъ не-техникамъ. Кому бы могло придти въ голову, что дослость должна означать пріобртающую давность, а между тмъ это слово построено по образцу нмецкаго Ersitzung, или что разовой передаетъ понятіе expropriatio, или что твердка должна означать, а laudemium превращено въ хвалевину. Въ начал пятидесятыхъ годовъ особая коммиссія въ Вн составила рядъ словарей юридическихъ: нмецко-чешскій, нмецко-хорватскій, нмецко-далматскій, нмецко-польскій и проч, и пустила такимъ образомъ въ ходъ множество уродливыхъ искаженій, отъ которыхъ надобно бы какъ можно скоре освободиться. Остается только третій способъ, заключающійся въ толковомъ и самостоятельномъ созиданіи вновь несуществующихъ еще терминовъ для новыхъ предметовъ. Эти неологизмы по происхожденію своему необъяснимы, какъ и всякое другое творчество, они — плоды субъективности сочиняющаго ихъ и вдохновенія. Г. Богишичъ признаетъ, что ему никогда не удавалось добыть ихъ изъ первыхъ рукъ отъ самаго умнаго простолюдина, наводя его вопросами на то, чтобы онъ назвалъ подходящимъ словомъ подсказываемый ему и изображаемый существенными его признаками предметъ. Г. Богишичъ старался только, сочинивъ неологизмъ, поврять его въ бесдахъ съ простолюдинами со стороны того, понятенъ ли онъ имъ посл того, какъ имъ преподанъ и самый смыслъ изобртеннаго слова, потомъ онъ старался ставить его въ надлежащемъ мст при переход отъ конкретнаго къ абстрактному, отъ извстнаго къ неизвстному, и даже давалъ ему въ самомъ закон, при первомъ употребленіи, его объясненіе. Не подлежитъ сомннію, что этимъ способомъ достигаются замчательные результаты, въ особенности при дифференціаціи понятій. Возьмемъ для примра сербскій глаголъ: дужити, обозначающій имть въ долгу, а въ отлагательной его форм дужити се, обозначающій должать. Отъ этого глагола происходитъ существительное: дужникъ, обозначавшее донын одновременно и кредитора и должника, что производило большую путаницу въ понятіяхъ. Имущественный Законникъ не усвоилъ себ ни дословнаго перевода съ латинскаго creditor на вровника, какъ говорятъ въ Загреб, ни поврилица, какъ говорятъ въ Блград, а ввелъ новое слово дужитель для кредитора, въ противопоставленіе дужнику какъ должнику, чмъ бы и мы могли, конечно, воспользоваться, еслибы введи въ русскій языкъ существительное одолжитель въ смысл кредитора. Когда неологизмомъ предполагается замстить терминъ, уже употребляемый, но неудобный, то Законникъ предлагаетъ совмстно оба термина, въ надежд, что замщеніе одного другимъ произойдетъ исподволь, вслдствіе естественнаго теченія самой жизни.
Держина или посдъ изображаютъ понятіе, извстное какъ римское possessio или наше владніе (811). Довра или полномочіе уравнены, но стороны названы въ этомъ договор по новому: повритель и повренныя (883), вслдствіе чего понятно, что повра одержитъ верхъ надъ полномочіемъ. Иногда предлагаются даже не два, а три и боле термина: удруженіе или удруга, что народъ зоветъ обыкновенно чужимъ словомъ ортаклукъ или ортачина, а что по домашнему называетъ еще дружествомъ или дружиною (885). Иногда мы наглядно усматриваемъ, какимъ образомъ совершается законодательное обобщеніе понятія, какъ конкретное претворяется въ абстрактное. Статья 801 гласитъ: ималацъ (имлецъ) зовется на народномъ язык тотъ, кто иметъ какое-либо имущество (по русски: собственникъ — понятіе конкретное, но одному только физическому лицу на сербскомъ язык приличное и неупотребляемое въ примненіи къ такъ-называемымъ юридическимъ лицамъ). Составитель Законника избгъ термина: юридическое лицо, онъ предпочелъ выразиться о юридическихъ лицахъ какъ объ установахъ или учрежденіяхъ, онъ обобщилъ понятіе: собственникъ, распространилъ его и на эти установи и выразилъ вмст съ тмъ самую личную способность быть такимъ собственникомъ въ новомъ термин имаоникь: ‘имаоникомъ’ зоветъ настоящій Законникъ не того, кто что-нибудь дйствительно иметъ, но вообще всякаго человка и всякое учрежденіе (каковы: государство, церковь и другія), за которыми признана правоспособность имть свое собственное имущество’ Замтимъ, что въ Законник попадаются и новыя подраздленія понятій, еще неупотребительныя у насъ, но весьма практическія, напримръ, въ 775 ст. дленіе закона на наредбекъ (приказывающій, отъ наредити, mandare) и уредбень (предразршающій) отъ уредити, constituere, ordnen, когда извстное предначертаніе закона замнимо по произволу волею сторонъ.
Переходу въ обзору кодекса по отдльнымъ его раздланъ, съ указаніемъ характернйшихъ особенностей каждой части. Невольно поражаетъ отсутствіе того мертвящаго схематизма, которымъ запечатлны вс созданія прямолинейной логической дедукціи, устроенія цлаго въ вид шкафа съ выдвижными ящиками, въ которые обязательно должны размститься сполна и цликомъ вс помщаемые въ шкафу предметы, между тмъ какъ по натур своей они должны бы лежать за-разъ въ нсколькихъ ящикахъ или клточкахъ. Раздловъ, какъ я уже сказалъ, всего месть, послдній есть учебникъ и объемлеть собою вс безъ исключенія опредленія правовыхъ понятій, первый посвященъ общимъ началамъ, второй — собственности и инымъ видамъ правъ вещныхъ, третій — купл и инымъ видамъ договоровъ, четвертый — договору вообще, а также дламъ и обстоятельствамъ, порождающимъ обязательства, наконецъ пятый — лицамъ (человку и инымъ имаоникамъ, имльнивамъ) и ихъ деспособности въ области имущественнаго права.
Начнемъ съ собственности и вещныхъ правъ (ст. 26—221). Какъ вс первобытные народы, черногорцы — большіе реалисты въ своихъ юридическихъ понятіяхъ, люди положительные, ставящіе вещныя права неизмримо выше правъ по обязательствамъ, въ переход правъ собственности съ лица на лицо ршающимъ моментомъ они считаютъ не соглашеніе сторонъ, а только фактъ владнія. ‘Ради этой крпкой связи,— сказано въ ст. 870 (учебникъ),— между вещью и ея владльцемъ, такъ что промежъ ними нтъ уже мста для третьяго лица, законъ называетъ эти права вещными… Но если теб вещь какую должаетъ твой должникъ, то пока онъ не возвратитъ долга, между тобою и должною теб вещью стоитъ должникъ, онъ воленъ исполнить или не исполнять свое обязательство, надобно съ нимъ тягаться, а хотя и судъ ршитъ въ твою пользу, можешь вещи не получить. Такова разница правъ вещныхъ отъ обязательственныхъ’ (стр. 871). Движимая вещь становится собственностью покупщика тогда только, когда онъ ее до рукъ своихъ получилъ, а если и она продажа не въ кредитъ (на почекъ), а на наличныя, то тогда лишь, когда онъ цну ея сполна получилъ, но собственникъ, у котораго вещь похищена, можетъ ее отыскивать какъ свою у всхъ, даже у добросовстныхъ ея пріобртателей. Недвижимая собственность точно также, какъ и у насъ, переходитъ отъ одного лица къ другому только дйствіемъ власти, судскимъ потвердомъ, удостовреннымъ судокъ на самомъ подлинник акта и занесеннымъ въ книги суда. По древнему закону, землевладльцемъ можетъ быть только черногорецъ, а изъ иностранцевъ разв тотъ, кому князь пожалуетъ имніе на опредленныхъ въ томъ пожалованіи условіяхъ. Учебникъ отмчаетъ, что въ Черногоріи нтъ земель, шкому не принадлежащихъ, вс распредлены между личными или коллективными собственниками. Законъ благопріятствуетъ искателямъ богатствъ и кладовъ въ чужихъ земляхъ, въ курганахъ и развалинахъ, найденное длится пополамъ между нашедшимъ и землевладльцемъ. Находка потеряннаго возвращается безмездно хозяину, если онъ отыщется. Замчательны постановленія о давности пріобртающей, которая превращаетъ владніе въ собственность. Эта давность никогда не идетъ въ прокъ недобросовстному владльцу, какъ это длается, къ сожалнію, у насъ. Пріобртатель можетъ быть только добросовстный владлецъ, причемъ длается различіе по отношенію въ срокамъ, владлъ ли онъ вещью на законномъ основаніи, или вообще безъ всякаго основанія. Въ первомъ случа требуется владніе движимостью въ теченіе 5 лтъ или недвижимостью въ течете 10 лтъ, во второмъ — 15 или 30 лтъ.
Весьма отчетливо разработаны въ Законник сервитуты (угодьбы и послужія). Многочисленны постановленія о такъ называемыхъ естественныхъ сосдскихъ сервитутахъ, существующихъ въ силу самого закона: проходъ, прогонъ скота, проздъ, водоемъ, проводъ воды изъ чужого пруда или изъ рки жолобами и канавками для орошенія полей, недопущеніе чужого дерева проростать корнями на земл сосда или простирать надъ его землею свои втви, и многія другія. Читая эти законоположенія, убждаемся, что он писаны для страны, гд дороги каждый кусокъ земли, отвоеванный у дикихъ скалъ, и каждая струйка воды, и что роковая необходимость заставляетъ пользующихся сообща дарами природы сосдей жить въ мир и согласіи, какъ и приказываетъ имъ жить расположенный къ нравоученіямъ въ патріархальномъ дух законодатель (142): сосдъ долженъ стараться, чтобы, удовлетворяя свои потребности, онъ наимене стснялъ землевладльческую свободу сосдняго владльца. Кром естественныхъ допускаются всякіе договорные сервитуты и даже такіе, которые пріобртаются въ чужой земл по праву давностнаго пользованія въ теченіе продолжительнаго срока (15 и 30 лтъ).
Въ области правъ вещныхъ важное значеніе иметъ залоговое, которымъ обусловливается развитіе кредита, а слдовательно, и экономическое преуспяніе страны. Черногорскій Законникъ затялъ громадное нововведеніе, создавъ ипотечную систему (застава) по западно-европейскому образцу, но не ввелъ въ дйствіе этого учрежденія (10 глава 2 раздла кодекса), предоставивъ осуществленіе его будущности. Пока это учрежденіе, когда ршатся его исполнить, привьется, употребляемы будутъ старые способы обезпеченія долговъ, а именно: ручной закладъ движимости съ передачей ея кредитору (залога) и передача кредитору недвижимости въ пользованіе вмсто роста (antichresis, zastaw по Литовскому Статуту). Эта послдняя форма носитъ странное для нашего уха названіе — подлога. Ручнымъ закладомъ кредиторы не въ прав пользоваться, за однимъ исключеніемъ чисто въ черногорскомъ дух: закладываемаго оружія, которое разршается имъ употреблять, хотя оно чужое. Кодексъ проводитъ съ большею строгостью непримнявшееся прежде столь безусловно правило, что закладное владніе, сколько бы времени оно ни продолжалось, не превращается никогда въ собственность, такъ что закладъ долженъ во всякомъ случа подвергнуться продаж съ публичныхъ торговъ на удовлетвореніе долга, и что всякія тому противныя соглашенія недйствительны.
Строго слдуя индуктивному методу, Законникъ начинаетъ въ третьемъ раздл съ разныхъ видовъ договора и только въ четвертомъ доходить до ихъ рода, то-есть до договора вообще и до иныхъ обязательствъ. Всякому знакомому съ новйшими гражданскими кодексами Европы, составленными боле или мене по одному образцу, должна бросаться въ глаза, во-первыхъ, изумительная своеобразность начертанныхъ отношеній. Законодатель тутъ не при чемъ, онъ бралъ только готовое и едва успвалъ намчать богатыя формы, которыя доставляли ему сама жизнь, само народное творчество въ области права. Въ особенности поразительны утонченность и замысловатость сдлокъ, относящихся къ главнымъ промысламъ жителей: въ земледлію и скотоводству. Во-вторыхъ, заслуживаетъ вниманія, что эти законоположенія весьма гуманны, он заботливо оберегаютъ интересы слабйшихъ по своему положенію въ сдлк контрагентовъ, он остерегаются ставить спорные вопросы ребромъ, разрубать ихъ по прямолинейной логик непреклоннаго правового принципа, коль скоро мало-мальски предчувствуется, что этотъ принципъ въ своей послдовательности можетъ повести къ несправедливости. Въ-третьихъ, наконецъ, это имущественное частное право не соотвтствуетъ вообще понятіямъ, которыя мы, вскормленные римскимъ правомъ, имемъ вообще о частныхъ или такъ-называемыхъ гражданскихъ отношеніяхъ. Римляне, по своей натур, были величайшіе эгоисты. Идеалъ, который они осуществили съ изумительною послдовательностью въ своемъ частномъ нрав, есть полное торжество голаго произвола въ области отношеній другъ съ другомъ отдльныхъ лицъ, какъ единицъ. Лицо господствуетъ надъ вещью безусловно и вполн, чему оно противится, имя право за собою, то и не осуществится, хотя бы непозволяющее лицо имло противъ себя десятки или сотни волей такихъ же равноправныхъ единицъ. Сломить эту личную волю можетъ только одна превозмогающая сила высшаго порядка, а именно, одна государственная необходимость. Между тмъ въ черногорскомъ Законник воля единицы склоняется ежеминутно не передъ благомъ государства и не передъ благомъ семейной группы, въ которой мы уже привыкли видть первообразъ и зародышъ государства, но передъ большинствомъ такихъ, какъ она, въ томъ же частномъ дл соучастниковъ или контрагентовъ. На каждомъ шагу въ этомъ кодекс частные конфликты разршаются по началамъ публичнаго права: до того эти начала пронизываютъ насквозь чисто гражданскія отношенія, что должны приводить въ недоумніе римскихъ цивилистовъ. Постараемся подкрпить наши замчанія заимствованными изъ Законника примрами.
Возьмемъ сувлаштину или наше общее владніе имніемъ, состояніе невыносимое въ большей части случаевъ, изъ котораго, однако, весьма трудно выйти, потому что необходимо обратиться предварительно въ суду и ждать затмъ два года наступленія срока, назначеннаго будто бы для полюбовнаго производства раздла. По Законнику никакой срокъ для полюбовнаго раздла не полагается, имніе длимо во всякое время, или подвергается для раздла продаж. Но во время общаго владнія завдываніе вещью и расходованіе на поддержаніе ея въ хорошемъ состояніи не требуютъ единогласія: он совершаются по большинству голосовъ. Единогласіе установлено какъ условіе только на тотъ случай, когда измняется назначеніе вещи иди длаются въ ней необходимыя улучшенія. Перехожу въ боле сложнымъ группамъ, селу и общин или племени (въ двойственности наименованія того же предмета уцллъ слдъ того, что этотъ союзъ имлъ родовое происхожденіе, но нын осталось за нимъ значеніе чисто территоріальное). Село и община имютъ то общее качество съ сувлаштиною, что он — клточки, съ трудомъ открывающіяся для чужака, потому что ихъ замкнутость охраняется учрежденіемъ, восходящимъ къ глубочайшей старин у всхъ славянскихъ народовъ — перекупанья (прече купне) всякаго продаваемаго имнія ближайшими къ продавцу людьми, его родными,— если таковыхъ нтъ до 6-й степени родства, то односельчанами,— а если нтъ односельчанъ, то членами той же общины (слабый слдъ этого учрежденія имется и у насъ въ выкуп родовыхъ имуществъ). Кто выселился изъ общины, тотъ уже не перекупщикъ, хотя бы былъ родной, наоборотъ, пріобртатель чужого имнія или доли въ чужомъ имніи обязательно долженъ поселиться на мст своего предшественника. Продавецъ доли въ имуществ долженъ оповстить о предполагаемой продаж совладльцевъ, продавецъ имнія — родныхъ и сообщинниковъ. Перекупающій пріобртетъ имніе по цн, по которой условлена была продажа чужаку. Перекупаніе допускается даже и при продаж имнія съ публичныхъ торговъ, но только въ течете шеста часовъ съ момента состоявшейся продажи, если же продажа происходила не съ торговъ, а съ вольной руки, то срокъ на искъ объ ея уничтоженія со стороны тхъ, чье право перекупанья было нарушено, бываетъ только мсячный отъ дня утвержденія продажи судомъ. Самый фактъ общежитія обязываетъ къ услугамъ и притомъ иногда безмезднымъ. Кто позоветъ работать въ себ въ подмогу, подъ условіемъ взаимности въ будущемъ, не обязанъ за этотъ трудъ платою. Если село или товарищество сговорятся помочь вдов, сирот, погорльцу или иному нуждающемуся, этотъ послдній не обязанъ ничего ни платить, ни отрабатывать (347).
Наиболе типичны въ Законник постановленія о товариществахъ: до того он насыщены публичнымъ элементомъ, до того воля единицы подчиняется въ нихъ условіямъ и цлямъ, истекающимъ изъ понятія о благ цлой группы. Ортаклувъ идя удруга есть по ст. 885 договоръ, которымъ два лица или боле обязуются взаимно соединить свои труды и заботы, свои деньга или иныя имущества для достиженія какой-либо общей цли. Это такъ-называемыя товарищества ради прибыли (тековинскія). Торговыхъ товариществъ, въ составъ коихъ должны войти и акціонерныя, Законникъ вовсе не касается. Статья 890 гласитъ, что товарищество подобно братству: между товарищами должны господствовать полное довріе, почтеніе и искренность. Простая удруги могутъ возникать даже и безъ письменнаго акта, по словесному соглашенію. Законникъ оформилъ возникновеніе только такихъ товариществъ, которыя пользуются, подъ особымъ именемъ, правомъ собственности (имаоничко право), то-есть суть признанныя, по нашимъ понятіямъ, юридическія лица. Только такія именныя товарищества составляютъ предварительно уставъ, обозначаютъ въ немъ мстопребываніе товарищества и управителей. Такой уставъ разсматривается и утверждается державнымъ совтомъ Черногоріи. Какъ только составилось товарищество, никто чужой вступить въ него новымъ членомъ или замстителемъ выбывающаго не можетъ безъ согласія всхъ своихъ сотоварищей. Вклады товарищей (улоги), какъ предполагается, должны быть равны, если не условлено тому противное. Вс члены участвуютъ въ длеж прибылей и убытковъ, вс отвчаютъ солидарно за долги товарищества своимъ личнымъ имуществомъ. Управляющіе состоятъ на нравахъ повренныхъ. Вс товарищи участвуютъ въ завдываніи длами товарищества и ршаютъ ихъ простымъ большинствомъ голосовъ, или, если вопросъ поважне,— напримръ выборы повреннаго,— то большинствомъ 2/3 голосовъ. Черногорскія товарищества во многомъ похожи на наши артели рабочихъ. Легко себ представить, какой навыкъ въ самоуправленіи вносятъ въ жизнь общества подобныя многочисленныя и разнообразныя, свободно образующіяся товарищества.
Отмтимъ особенности нкоторыхъ отдльныхъ договоровъ. Ростъ, допускавшійся обычаемъ, доходилъ до 20%, Законникъ понизилъ норму и установилъ узаконенный въ 8% и наибольшій дозволенный въ 10%, что указываетъ, конечно, на первобытное еще состояніе хозяйствъ и недостатокъ въ оборотномъ капитал. Ростъ ламъ собою подразумвается при займ, если не условлено, что онъ даровой. Законъ устанавливаетъ взысканія до 20% для недобросовстныхъ пользователей чужими деньгами, напримръ для управителей товарищества или хранителей суммъ, отданныхъ на поклажу. Подразумвается также, что всякій трудъ и услуга вознаграждаются, если такое вознагражденіе не договорено, то по мстному обычаю или по усмотрнію судьи. Домашняго слугу хозяинъ обязанъ кормить, обувать и одвать, въ случа, если слуга заболетъ, хозяинъ обязанъ содержать его по крайней мр мсяцъ и лечить. Особенно заботится Законникъ о судьб арендаторовъ. Если срокъ аренды не условленъ, предполагается, что онъ годовой и что онъ возобновляется изъ году въ годъ. Сторона, желающая прекратить аренду, должна заявить о томъ другой за мсяцъ до срока. Арендаторъ можетъ быть выселенъ только тогда, когда онъ задолжалъ два срочные платежа. Если по непредвиднному бдствію (градъ, война и т. под.) арендаторъ не могъ собрать даже и трети обычнаго сбора, онъ вправ требовать соразмрнаго пониженія арендной платы. Наемъ полей можетъ быть и не на наличныя деньги, а съ половины или съ третьей или иной части обора. Обыкновенно скотъ отдается въ наемъ съ половины (на полицу), тогда вс животные продукты: молоко, шерсть, приплодъ, длятся исполовъ, но навозъ и рабочая сила скотины остаются при половник (поличар). Имется договоръ объ отдач стада подъ кесимъ или на непогибель, когда за впередъ опредленную плату наемщикъ пользуется стадомъ (и оставляетъ въ свою пользу всю отъ него прибыль и приплодъ, но обязывается только сдать стадо въ томъ же количеств головъ, такой же доброты. Имется договоръ о найм воловъ на изоръ (на запашку). По договору о спрези разные хозяева производять сообща полевыя работы отдаваемыми ими на эти цли лично имъ принадлежащими волами. Въ договор супони скотовладльцы соединяются для полученія навоза, длимаго потомъ между соучастниками, между тмъ какъ каждый хозяинъ держитъ своего пастуха и получаетъ въ свою пользу приплодъ и животные продукты. Особенный видъ поклажи, аманетъ совершается либо въ экстренныхъ случаяхъ, либо подъ условіемъ строгой тайны. Игра и пари не пользуются вообще покровительствомъ закона, и долги, изъ нихъ вытекающіе, недйствительны, изъ этого правила исключаются игры, укрпляющія тло или изощряющія умъ, каковы бганіе взапуски, метаніе копій, стрльба, фехтованіе или шахматы. По такимъ играмъ долгъ можетъ быть взыскиваемъ по суду, но отъ суда зависитъ понизить игорныя ставки.
Четвертый раздлъ Законника о договорахъ и иныхъ обязательствахъ по содержанію своему почти одинаковъ во всхъ новйшихъ кодексахъ, такъ что и профессоръ Богишичъ могъ уже слдовать по широко проторенному пути. Въ этой части Законникъ стоитъ на уровн современной науки. Нкоторыя статьи его такого рода, что и намъ было бы полезно ихъ позаимствовать у черногорцевъ, напримръ весь отдлъ о незваномъ вершеніи чужихъ длъ (negotiorum gestio) или общаніе огласола, то-есть договоръ по вызову посредствомъ публикаціи желающихъ въ него вступить.
Пятый раздлъ содержитъ совокупность положеній о лицахъ единичныхъ и собирательныхъ и о деспособности первыхъ изъ нихъ. Хотя семья изъ Законника выдлена, хотя кодексъ не опредляетъ ея внутренняго устройства, но нельзя было обойтись безъ отведенія ей мста, какъ субъекту правъ и коллективной единиц въ общежитіи съ другими субъектами правъ. Это обстоятельство даетъ намъ возможность заглянуть въ само нутро этой семьи и уяснить нкоторыя характерныя ея особенности, напоминающія отдаленнйшую старину, соотвтствующую знакомому намъ только по глухимъ преданіямъ родовому быту.
Семья въ томъ смысл, какъ мы ее понимаемъ (союзъ родительской четы и дтей), въ Черногоріи не признается, а имется только домъ или куча — союзъ сожительствующихъ въ дом родныхъ, пребывающій въ полномъ имущественномъ коммунизм подъ началомъ домоваго старшины или домачина. Въ домачей или кучной заединиц или общежитіи члены кучи не имютъ вообще своего личнаго имущества, а все, что ими заработано, есть общее добро, за исключеніемъ того, что имъ посчастливится получить извн безъ своего труда, что ямъ придется въ даръ или по наслдству. Этотъ незаработанный прибытокъ есть особина пріобртателя, его личная собственность, которою онъ свободно располагаетъ (peculium по римскому праву). Солидарность семьи была столь велика, что при существованіи еще кровной мести и замняющаго его, въ случа мировой, окупа въ 144 червонца за голову убитаго, не бывало примра отказа кучи въ уплат этого окупа за убійцу, хотя бы вся куча отъ такой уплаты пришла въ упадокъ и разореніе. Законникъ пытается установить предлы взаимной отвтственности дома и отдльныхъ его членовъ. Необязательны для дома дйствія ея члена, не исключая и домачина или старшины направленныя въ явному вреду дома. Домъ не отвчаетъ и за преступныя дйствія своихъ членовъ (поджогъ, убійство, обольщеніе), не касающихся самаго дома, защиты его имущества или чести, но если виновный несостоятеленъ въ платежу, то судъ можетъ, однако, по совсти (по правице) неуплаченный остатокъ долга или часть его возложить на домъ, неповинный въ преступномъ дяніи его члена (702). Присуждаемый къ платежу членъ семьи удовлетворяетъ свой долгъ изъ своей особины и изъ своей доли въ масс домоваго имущества, которую домъ долженъ выдлить, если не желаетъ за своего члена отвчать. Если членъ дома ведетъ торговлю, то предполагается, что онъ торгуетъ отъ имени и за счетъ дома и домъ за него отвчаетъ передъ добросовстными его кредиторами. По договору между домомъ и его членомъ домъ можетъ отказаться отъ отвтственности за торговлю члена передъ третьими лицами, но для огражденія правъ этихъ послднихъ необходимо, чтобы договоръ явленъ былъ въ суд и опубликованъ. Домъ обязанъ платить за своего члена расходы на леченіе, на спасеніе его отъ какого-нибудь несчастнаго случаи (у каквой невольи). Кучанинъ не пожегъ своей доли въ куч ни уступить, ни продать, но ему легко достигнутъ выдла, если онъ совершеннолтній и въ особенности если онъ женится и намренъ обзавестись особымъ домомъ. Пребываніе въ домовомъ общежитіи не обязательно даже для дтей ори живомъ отц-домачин.
Достойно замчанія положеніе жены въ куч. Древній обычай благопріятствуетъ женщин и покровительствуетъ ей во всхъ славянскихъ законодательствахъ, которыя отличаются тмъ, что нтъ въ нихъ ничего похожаго на manne или mundiam. Если мужъ, находясь въ отлучк, не назначилъ своего замстителя, жена заступаетъ его и распоряжается полновластно движимымъ имуществомъ (690). Вдова, пока сидитъ у мужнина очага (огнище), заступаетъ мужа, какъ будто бы онъ былъ живъ. Одежа и наряды, сработанныя женщиною или подаренные ей кучею, считаются ея неотъемлемою особиною. Но, воспроизводя эти старые обычаи, составитель Законника перешелъ въ другихъ законоположеніяхъ на иную почву и старался вставить женщину въ т рамки, которыя кругомъ ея обведены по германскимъ и романскимъ законодательствамъ, сдлать ее существомъ несамостоятельнымъ въ распоряженіи имуществомъ, лицомъ подопечнымъ. Ст. 690 допускаетъ, правда, всякіе договоры между супругами, а слдовательно и такіе, которые бы предоставили жен полную имущественную независимость, но такіе договоры будутъ всегда только исключеніемъ, общее же правило таково, что жена безъ согласія мужа, а если онъ отсутствуетъ или не соглашается, то безъ разршенія суда не можетъ ни вступать въ договоры, ни дарить что-либо даже изъ своей особины, ни подарковъ отъ чужихъ людей, то-есть несостоящихъ съ нею въ родств, принимать. Судъ обязательно назначаетъ къ вдов попечителя, когда, оставшись по смерти мужа чужачкою въ его куч, она располагаетъ особымъ личнымъ состояніемъ. Хотя она считается естественною опекуншею надъ дтьми, но судъ наряжаетъ къ ней особаго опекуна помощника, для управленія сообща съ нею имуществомъ дтей. Откровенно признаемся, что мы не сочувствуемъ этимъ заимствованіямъ, водворяющимъ на славянской почв чуждое ей начало имущественной неравноправности женщинъ, на весьма спорномъ основаніи прирожденной будто бы слабости женскаго пола по уму и характеру. Неумніе женщинъ располагать своимъ имуществомъ есть еще вопросъ открытый, далеко не ршенный, по крайней мр, въ нашемъ обществ полная имущественная равноправность женщины не возбуждала никогда нареканій.
Опека допускается въ Законник не только по несовершеннолтію или психическому разстройству, но и по расточительности. Совершеннолтіе совпадаетъ съ исполнившимся 21 годомъ отъ роду, но и раньше того лицо можетъ быть объявлено совершеннолтнимъ по распоряженію опекунской власти (судъ капетанскій или судъ великій), когда, достигнувъ 18 лтъ, оно найдено будетъ способнымъ управлять своимъ имуществомъ или когда, съ разршенія родителей, попечителей и власти, оно вступитъ въ бракъ и заживетъ особымъ домомъ. Законникъ допускаетъ отцамъ (654) узаконивать вн-брачныхъ дтей. Въ числ субъектовъ имущественныхъ правъ имются: государство, церковь, такъ-называемые заклады или общеполезныя учрежденія, основанныя на вчныя времена, также племена или общины. Предметами общиннаго владнія бываютъ горы, пашни, воды, насколько он не подлены, пути, школы и иныя установленія, общиною установленныя и ею содержимыя.
Разбирая Законникъ, я нарочно обошелъ первый раздлъ, содержащій общія правила и коренныя основы не только гражданскаго права, но я всякаго другого, въ томъ числ и нормы, опредляющія отношеніе закона писаннаго къ родному народному обычаю и къ самой жизни, которая постоянно опережаетъ и законъ, и обычай, создавая новыя, небывалыя отношенія и усложняя ихъ до безконечности. Черногорія — страна крошечная, въ теченіе многихъ вковъ совсмъ замкнутая и изолированная. Связанная теперь съ Европою, она является въ своей первобытной простот, безъ сословныхъ перегородокъ, безъ наслоеній, безъ оторванной отъ народной почвы интеллигенціи, заскакавшей на необозримо дальнее разстояніе отъ массы, и даже безъ закона писаннаго, потому что давнымъ-давно заглохла здсь и память о томъ, что эта вотчина, сначала Бальшичей, а потомъ Черноевичей, была частью великосербскаго государства и пользовалась Законникомъ царя Душана. Вс вообще кодификаціонныя работы въ Европ начинались, конечно, съ систематизированія и обобщенія юридическихъ началъ, присущихъ сознанію народа, съ помощью ученыхъ юристовъ, приступавшихъ къ работ съ заученными въ школ теоріями и идеями. Въ ход этой работы все въ закон воспринимаемое, даже если оно бралось изъ самой жизни, а не изъ школьныхъ воспоминаній, отсвалось отъ своихъ корней и попадало въ исключительное вденіе спеціалистовъ, посл чего уже, въ такомъ вид, оно получало свое дальнйшее самостоятельное развитіе. Законодатель рдко вступался въ спорные вопросы, предоставляя законовдамъ-техникамъ ршать ихъ какъ знаютъ и даже запрещая имъ обращаться въ своихъ недоумніяхъ къ законодательной власти. При такихъ условіяхъ, въ силу необходимости выдвигалась впередъ фикція, явно противная дйствительности, что вс осложненія въ жизни ршимы по закону, либо по букв его, либо по его сокровенному разуму,— иными словами, что отвлеченное лицо, законодатель, все напередъ въ своей мудрости предусмотрлъ и предопредлилъ, судь же приходится только искать и находить это предустроенное, уже имющееся на-лицо. При такомъ взгляд на законъ, обычай, какъ источникъ новыхъ нормъ, былъ, конечно, устраненъ, и если немногіе его остатки уцлли, то разв въ рдкихъ укромныхъ уголкахъ, напримръ, въ торговыхъ оборотахъ или въ крестьянскомъ быту, гд жизнь оказалась слишкомъ неподатливою распоряженіямъ законодателя или судейской рутин.
Намъ кажется, что можно поставить въ особенную заслугу профессору Богишичу, что, бывъ призванъ законодательствовать въ стран двственно неустроенной и не имющей еще закона писаннаго, онъ отршился отъ рутины, отбросилъ фикціи и предубжденія и дерзнулъ сдлать необычайно смлый опытъ, поставивъ ребромъ вопросъ, и въ учебник (776—782), и въ первомъ раздл кодекса (2—4): какъ поступать, когда въ Законник и въ прибавленіяхъ къ нему не окажется вовсе подходящаго правила?
Прежде всего, когда законъ неясенъ, судья обязанъ его примнять по толкованію законодательному, если таковое имется. Если его нтъ, то судья взвшиваетъ слова закона и смыслъ ихъ, уясняетъ себ обстоятельства, сопровождавшія возникновеніе закона, наконецъ его мотивы, то-есть цли, которыхъ желалъ достичь законодатель. Судить онъ долженъ просто, естественно, безъ натяжекъ и крючковъ, безъ предвзятыхъ идей, памятуя, что законодатель не могъ содйствовать ршеніямъ, которыми бы причинена была кому-нибудь обида на основаніи неяснаго правила. Если, однако, окажется, что случай совсмъ не предусмотрнъ закономъ, тогда надлежитъ судить его по доброму житейскому обычаю, либо общему, либо, по особенности дла, свойственному тому кругу занятій или промыслу, къ которому дло относится. Если не имется приличныхъ ни закона, ни обычая, надлежитъ ршить дло по аналогіи (подобію), то-есть по правиламъ, установленнымъ для другого, но сходнаго рода длъ. Если и этотъ способъ непримнимъ, то надлежитъ ршать но общимъ основаніямъ правды и справедливости (правде и правице). Вс законоположенія взяты законодателемъ изъ этого источника, то-есть изъ жизни народной. Изъ него предлагается и судь черпать непосредственно, сообразно свойствамъ судимаго дла. Судя такимъ образомъ по правд и справедливости, то-есть по душ и совсти, судья долженъ имть въ виду, что люди вообще признаютъ за право, что соотвтствуетъ врованію и почитанію народному и безъ чего невозможно общежитіе.
Въ этихъ пространныхъ наставленіяхъ судь сказывается, несомннно, похвальное желаніе, съ одной стороны, приблизитъ судъ и его правду въ народу, съ другой — сберечь обычай, какъ роднивъ правоотношеній, сдлать его элементомъ, дополняющимъ и обновляющимъ законъ писанный. Обычаи, констатируемые тми или другими ршеніями суда, будутъ покрывать постепенно, подымаясь снизу и до верху, зеленымъ плащемъ плюща и вьющихся растеній легкую, воздушную ажурную постройку писаннаго закона. Чего не додлали законъ писанный и обвивающійся вокругъ него обычай, то совершить судья, вщающій но вдохновенію, то-есть по внушенію добраго сердца, о правд и справедливости. Странно только то, что этому судь необходимо, для удовлетворительнаго исполненія возложенной на него необычайно трудной задачи, возноситься на высоты мышленія, на которыхъ не побывалъ никогда самъ законодатель, а между тмъ къ ногамъ его прикрпляютъ гири, заставляютъ его справляться съ распространенными въ народ врованіями и чувствами, словомъ,— принуждаютъ его ходить по земл, смотрть въ чужія очки и вращаться въ той сред, въ которой отвлеченныя начала правды и справедливости представляются только какими-то совсмъ неопредленными туманными пятнами. Такихъ началъ собственно въ дйствительности и нтъ, он всегда спорные выводы изъ данныхъ жизни, а жизнь похожа на взбаломученное море, на невообразимый хаосъ. Требовать отъ судьи, чтобы онъ искалъ правды и справедливости, значитъ на дл подсказать ему, чтобы онъ слдовалъ за голосомъ сердца и чувства, а сердце и чувство на суй — самые дурные проводники. Столь же сильныя возраженія можно сдлать противъ идеализаціи народнаго обычая. Въ извстный періодъ жизни общества приходится, по неизбжной необходимости, фиксировать правоотношеніе, установившееся въ обыча, въ тощей форм закона писаннаго, въ которой это правоотношеніе отпечатлвается въ томъ вид, въ какомъ оно существовало въ одинъ только историческій моментъ его существованія, и не всми, а только нкоторыми главными его чертами. Едва миновалъ этотъ моментъ, уже правоотношеніе по обычаю и правоотношеніе по закону писанному разошлись, обычай продолжалъ разростаться бозсознательно, пускать новые втви и корни, а правоотношеніе, въ законъ внесенное, не выходя изъ рамокъ системы, въ которую было поставлено, пополнялось сознательно и мало-по-малу посредствомъ осторожныхъ дедукцій. Судебная практика, при столкновеніи обычая съ закономъ писаннымъ на почв однхъ и тхъ же правоотношеній, скоре ршится отскать буйныя втки и корни обычая, нежели допустить, чтобы они проникали внутрь дедуктивно выстроенной логической системы и превращали ее въ груду камней. Вдобавокъ замтимъ, что значеніе обычая обратно пропорціонально обширности государства, и чти въ обширномъ многомилліонномъ государств нтъ почти ни одного общаго обычая, а существуютъ только одни дробные, мстные. Длая эти бглыя возраженія, я признаю, что постановка вопроса объ обыча въ гражданскомъ кодекс, сдланная проф. Богишичемъ, заслуживаетъ самаго многосторонняго обсужденія, и что она можетъ найти въ русской публик и весьма горячихъ приверженцевъ. Во всякомъ случа, я полагаю, что вс мннія по поводу ‘Имущественнаго Законника’ сойдутся въ томъ, что полезно было бы имть и черногорскій кодексъ въ виду при выработк проекта гражданскаго уложенія для Россіи.