Волшебный пир
Волшебный пир
(Из Светского философа.)
——
Волшебный пир, Энгель Иоганн Якоб, Год: 1807
Время на прочтение: 4 минут(ы)
В Королевиной Оксфордской коллегии молодой Ричард Блунт сидел протянувши обе руки на столе, на котором лежали Космогонии, Истории древнейших народов, Таинства Египетской мудрости, и читал на досуге бред одного лондонского мечтателя о третьем небе. Сбросив с себя телесное бремя, он перенесся в страны эфирные, и с быстротой солнечного луча перелетал с планеты на планету, то разрушал миры и превращал их в хаос первобытный, то созидал новые по несказанно премудрым своим начертаниям, и наслаждался внутренним удовольствием, внимая одобрительные отзывы небожителей, которые беседовали с ним — не на словах, но посредством благоуханий, некоторым чудесным образом сделанных вразумительными.
В минуты столь сладостного восторга входит в комнату Мовбрай, товарищ его, человек с ограниченными сведениями, который не любил мысленно возноситься выше земной сферы, и получил в удел себе от природы частицу здравого смысла и несколько пылкого остроумия — не более. Не могу сказать решительно, что Блунт сделал бы с незваным гостем своим, если б умел творить чудеса, прогнал ли бы его до отдаленнейших звезд неподвижных, или поступил бы с ним как-нибудь иначе, скажу только, что он принял Мовбрая очень сухо и с таким видом, будто чувствовал боль головную.
Мовбрай, подошедши к столу, отодвинул к одной стороне пару Достоверных записок о человеческом роде, к другой несколько Теорий о земле, и очистил место для замечаний Корнелиуса на Исаию. — ‘Приятель — сказал он потом — в этих сухих замечаниях я нашел историю, которая кажется нарочно для тебя написана, она совершенно подходит к твоему вкусу, и я почел для себя долгом сообщить ее тебе. Прерви на минуту свое чтение. Вижу, что ты очень занят и невесел, однако как хочешь, а выслушай’.
Должен выслушать — отвечал Блунт — если нельзя иначе, но признаюсь тебе, что конец для меня был бы лучше начала. О чем эта история?
‘О некотором пиршестве, любезный Блунт! О пиршестве таком великом и роскошном, какого не слыхано в Европе. Оно было учреждено одним голландским дворянином. Всего удивительнее, что на ту пору у хозяина ничего не было ни на кухне, ни в погребе, ни в кармане. На пиршестве были все знатнейшие фамилии. Кроме утрехтского губернатора, который ручается за нашего Корнелиуса, кроме начальников города и кроме всех дворян соседственных…’
Бог с ними! вскричал Блунт, ты не окончишь до ночи, вижу что тебе хочется замучить меня своими рассказами. После гостей верно очередь дойдет до блюд!
‘Блюд, любезный приятель, было такое множество, что и сказать нельзя. Умолчу о вкусных фазанах и овсянках, о свежих устрицах, но индийские птичьи гнезда! но черепахи жареные и вареные! ах, любезный Блунт! что это за лакомство!’ Он целовал концы своих пальцев и уверял, что чувствует во рту сладость от одного воспоминания.
Блунт хотел встать со стула. — Этому конца не будет! вычислять всех гостей, все блюда, все вина!..
‘Да, вина, вина, любезный Блунт! я было и забыл о них! спасибо тебе, что напомнил!’ — Он тихонько посадил нетерпеливого товарища своего на стул, с которого Блунт поднялся было, и продолжал: ‘Ты не может себе представить, какими прекрасными винами потчевали гостей. На полках стояло множество бутылок с капским вином, с мадерою, с грузинскими винами, с кипрскими, с разными ликерами, внизу составляли большой круг бутылки с винами испанскими, немецкими, французскими, португальскими, венгерскими, итальянскими…’
Да скоро ли конец? Что изо всего этого будет?
‘То, что гости лакомились, ели и пили, как эпикурейцы’.
И только?
‘Нет, любезный Блунт! это только начало. Гости, наевшись и напишись досыта, встали, пробормотали хозяину по нескольку слов прощальных, и каждый из них отправился в путь свой’.
Им и тебе желаю счастливого пути! Ты нашел прекрасный способ мучить меня.
‘Нет, право нет! Я теперь только приступаю к делу. У одного из гостей, который ушел пешком, на улице закружилась голова и мимоходящие понесли его на руках, другой, сидевши в носилках, разбил головою стекла и изуродовал лицо свое, третий повалился в коляске, короче, все гости занемогли, и городские врачи бегали без памяти от одного к другому, стараясь привести их в чувство. — Как ты думаешь, что было причиною такого несчастья?’
Я думаю, крепкие ликеры.
Так, но не одни ликеры. Все блюда приготовлены были из пены, все напитки состояли из воздуха, язык ощущал приятность, но желудку варить было нечего. Все это большого вреда не сделало бы, но ветер, впущенный в желудок, был такой ядовитый, что истребил все питательные соки, оставшиеся от прежних обедов. Строгое воздержание некоторым помогло вылечиться, но многие, проглотившие великое количество сего вредного ветра — умерли от чахотки. Теперь отгадай, кто состроил эту чудесную шутку?’
Верно твой дорогой Корнелиус, или ты сам! кому больше?
‘О! много чести для нас! Все это сделал некоторый Дух, существо гораздо сильнейшее меня и Корнелиуса. Удивляюсь, как ты не мог отгадать! Дворянин, подстрекаемый тщеславием, захотел дать пиршество, я сказал, что в кухне его, в погребе и в кармане было пусто. Что оставалось делать, как не заключить договор с нечистым Духом?’
Бога ради, скажи мне — произнес Блунт, сложив руки, опустив их вниз, и устремив взор к небу — каким образом все это пришло тебе в голову? Прилично ли умному человеку рассказывать такие нелепые сказки?
Мовбрай, не отвечая ни слова, взял книги, лежавшие на столе, и читал заглавия их одно после другого: О начале всемирного здания, — Рассуждения о веселии на третьем небе, — Египетские… Тут вскочил он подобно человеку, который ощутил внезапный ужас, ухватил за руку Блунта, но сей с досадой вырвался от него, чего прежде никогда не делал.
‘Как! — сказал Мовбрай — ты называешь сказку мою нелепой, а сам не стыдишься питаться подобными яствами? Всмотрись, не с пенок ли блюдо стоит перед тобою? Не воздушными ли напитками наполняешь свой желудок?’
Блунт ничего не слушал, не хотел смотреть на Мовбрая, сидел молча в углу и читал в Рассуждении о третьем небе то самое место, где описано наслаждение праведных душ, с высоты Сириуса рассматривающих состав земного насекомого.
‘Продолжай, продолжай — сказал Мовбрай: вижу, тебе хочется, чтоб я ушел, оставайся в покое! Блюдо тебе очень понравилось? не правда ли?’ Он посмотрел пристально на Блунта, и поднявши палец в знак увещания, сказал: ‘Не томи себя голодом, но берегись также и чахотки! Неверие, любезный приятель, есть чахотка души, а воздух, который глотаешь, в минуту варения в желудке истребляет и здоровую пищу. Не ты первый из вдохновенного мечтателя превратишься в дерзкого вольнодумца’.
[Энгель И.Я.] Волшебной пир: [Рассказ о двух приятелях, мечтательном и практичном]: (Из Свет. филос[офа. N 27]) // Вестн. Европы. — 1807. — Ч.35, N 20. — С.289-295.