Герберт Уэллс
Герберт Уэллс
Волшебная лавка
Волшебная лавка
Перевод К. Волкова, 1909.
Волшебная лавка, Уэллс Герберт Джордж, Год: 1903
Время на прочтение: 13 минут(ы)
По изданию: Уэллс Г. Машина времени. — СПб.: Шиповник, 1909.
Издали мне случалось видеть эту волшебную лавку и раньше. Раза два я проходил мимо ее витрины, где было столько привлекательных товаров: волшебные шары, волшебные куры, чудодейственные колпаки, куклы для чревовещателей, корзины с аппаратурой для фокусов, колоды карт, с виду совсем обыкновенные, и тому подобная мелочь. Мне и в голову не приходило зайти в эту лавку. Но вот однажды Джип взял меня за палец и, не говоря ни слова, потащил к витрине, при этом он вел себя так, что не войти с ним туда было просто невозможно.
Признаться, я и не думал, что эта скромная лавчонка находится именно здесь, на Риджент-стрит, между магазином, где продаются картины, и заведением, где в патентованных инкубаторах выводят цыплят. Но это была она. Мне почему-то казалось, что она находится ближе к Серкус, или за углом на Оксфорд-стрит, или даже в Холборне, и я всегда видел ее на другой стороне улицы, так что к ней было не подойти, к тому же в ней было что-то неуловимое, похожее на мираж. Но вот она здесь — в этом нет никаких сомнений, — и пухлый указательный пальчик Джипа стучит по ее витрине.
— Будь я богат, — сказал Джип, тыча пальцем туда, где лежало ‘Исчезающее яйцо’, — я купил бы себе вот это. И это. — Он указал на ‘Младенца, плачущего совсем как живой’. — И это…
То был таинственный предмет, который назывался ‘Купи и удивляй друзей!’ — так, во всяком случае, значилось на аккуратном ярлычке.
— А под этим колпаком, — продолжал Джип, — пропадает все, что ни положи. Я читал об этом в одной книге… А вон, папа, ‘Неуловимый грошик’, только его так положили, чтобы не видно было, как это делается.
Джип унаследовал милые черты своей матушки: он не звал меня в лавку и не надоедал приставаниями, он только тянул меня за палец в сторону двери — совершенно бессознательно, — и было яснее ясного, чего ему хочется.
— Вот! — воскликнул сын, указав на ‘Волшебную бутылку’.
— А если б она у тебя была? — спросил я.
И, уловив в этом вопросе обещание, Джип просиял.
— Я показал бы ее Джесси! — ответил он, исполненный, как всегда, заботы о других.
— До дня твоего рождения осталось меньше ста дней, Джип, — напомнил я и взялся за ручку двери.
Джип не ответил, но еще сильнее сжал мой палец — и мы вошли в лавку.
Это была не простая лавка, это была лавка волшебная. И потому Джип не проследовал к прилавку, опережая меня, как он это делал при покупке обыкновенных игрушек. Здесь он всю тяжесть переговоров возложил на меня.
Это была крошечная, тесноватая полутемная лавчонка, и дверной колокольчик задребезжал, издав жалобный звон, когда мы захлопнули за собой дверь. В лавчонке никого не оказалось, и мы огляделись по сторонам. Вот тигр из папье-маше на стекле, покрывающем невысокий прилавок, — степенный, добродушный тигр, размеренно качающий головой, вот хрустальные шары всех видов, вот фарфоровая рука с колодой волшебных карт, вот целый набор разнокалиберных волшебных аквариумов, вот нескромная волшебная шляпа, бесстыдно выставившая напоказ все свои пружины. Кругом было несколько волшебных зеркал. Одно могло вытянуть или сузить вас, другое отнимало у вас ноги и расплющивало голову, третье превращало вас в какую-то круглую толстую чурку. И пока мы хохотали перед этими зеркалами, откуда-то появился какой-то мужчина, очевидно хозяин. Кто бы он ни был, он стоял за прилавком — странный, темноволосый, бледный. Одно ухо было у него больше другого, а подбородок напоминал носок башмака.
— Чем могу служить? — спросил он и растопырил свои длинные волшебные пальцы по стеклянному прилавку.
Мы вздрогнули, потому что даже не подозревали о его присутствии.
— Я хотел бы купить моему малышу какую-нибудь игрушку попроще, — сказал я.
— Фокусы? — уточнил он. — Ручные? Механические?
— Что-нибудь позабавнее, — ответил я.
— Гм… — произнес продавец и почесал в затылке, как бы размышляя. И прямо у нас на глазах вынул из головы стеклянный шарик.
— Что-нибудь в таком роде? — спросил он и протянул мне шарик.
Это было неожиданно. Много раз мне случалось видеть такой фокус на эстраде — без него не обойдется ни один фокусник средней руки, — но здесь я этого не ожидал.
— Недурно! — воскликнул я и засмеялся.
— Правда? — усмехнувшись, произнес продавец.
Джип отпустил мой палец и потянулся за стеклянным шариком, но в руках продавца ничего не было.
— Он у вас в кармане, — сказал продавец, в чем я тут же и удостоверился.
— Сколько за шарик? — спросил я.
— За стеклянные шарики мы денег не берем, — любезно ответил продавец. — Они достаются нам, — тут он поймал еще один шарик у себя на локте, — даром.
Третий шарик он поймал у себя на затылке и положил его на прилавок рядом с предыдущим. Джип неторопливо оглядел свой шарик, потом те, что лежали на прилавке, и обратил вопрошающий взгляд на продавца.
— Можете взять себе и эти, — сказал тот, улыбаясь, — а также, если не брезгуете, еще один, изо рта. Вот!
Джип взглянул на меня, ожидая совета, а затем в глубочайшем молчании сгреб все четыре шарика. После этого, пытаясь найти поддержку, он ухватился за мой палец и приготовился к дальнейшим событиям.
— Так мы приобретаем весь наш товар, какой помельче, — объяснил продавец.
Я засмеялся и, подхватив его остроту, спросил:
— Вместо того чтобы покупать их на складе? Оно, конечно, дешевле.
— Пожалуй, — ответил продавец. — Хотя в конце концов и нам приходится платить, но не так много, как думают иные. Товары покрупнее, а также пищу, одежду и все, что нам нужно, мы достаем вот из этой шляпы… И позвольте заверить вас, сэр, что на свете совсем не бывает оптовых складов настоящих волшебных товаров. Вы, надеюсь, заметили нашу марку: ‘Настоящая волшебная лавка’.
Он вытащил из-за щеки прейскурант и подал его мне.
— Настоящая, — сказал он, указывая пальцем на это слово, и прибавил: — У нас без обмана, сэр.
У меня мелькнула мысль, что его шутки не лишены последовательности.
Потом, ласково улыбнувшись, он обратился к Джипу:
— А ты, знаешь ли, неплохой мальчуган…
Я удивился, не понимая, как он мог догадаться. В интересах дисциплины мы держим это в секрете даже в домашнем кругу. Джип выслушал похвалу молча и, как и прежде, внимательно посмотрел на продавца.
— Потому что только хорошие мальчики могут пройти в эту дверь.
И тотчас же, как бы в подтверждение, раздался стук в дверь и послышался пискливый голосок:
— И-и! Я хочу войти туда, папа! Папа, я хочу войти! И-и-и!
И уговоры измученного папаши:
— Но ведь заперто, Эдуард, нельзя!
— Совсем не заперто! — заметил я.
— Нет, сэр, у нас всегда заперто для таких детей, — сказал продавец, и при этих словах мы увидели мальчика: крошечное личико, болезненно-бледное от множества поедаемых лакомств, скривившееся в очередном капризе, личико бессердечного маленького себялюбца, царапающего заколдованное стекло.
— Не поможет, сэр, — произнес продавец, заметив, что я со свойственной мне услужливостью шагнул к двери.
Вскоре хнычущего избалованного мальчика увели.
— И как вам это удается? — поинтересовался я, переводя дух.
— Магия! — ответил продавец, небрежно махнув рукой. И — ах! — из его пальцев вылетели разноцветные искры, вмиг погасшие в полутьме магазина.
— Ты говорил на улице, — сказал продавец, обращаясь к Джипу, — что хотел бы иметь нашу коробку ‘Купи и удивляй друзей’.
— Да, — признался Джип после героической внутренней борьбы.
— Она у тебя в кармане.
И, перегнувшись через прилавок (тело у него оказалось необычайной длины), этот изумительный субъект с ужимками заправского фокусника вытащил у Джипа из кармана коробку.
— Бумагу! — воскликнул он и достал большой лист из пустой шляпы с пружинами. — Бечевку! — И во рту у него появился клубок бечевки, от которого он отмотал бесконечно длинную нить, перевязал ею сверток, перекусил зубами, а клубок, как мне показалось, проглотил. Потом об нос одной из чревовещательных кукол зажег свечу, сунул в огонь палец (который тотчас же превратился в палочку красного сургуча) и запечатал покупку.
— Вам еще понравилось ‘Исчезающее яйцо’, — заметил он, вытаскивая это яйцо из внутреннего кармана моего пальто, и завернул его в бумагу вместе с ‘Младенцем, плачущим совсем как живой’. Я передавал каждый готовый сверток Джипу, а тот крепко прижимал его к груди.
Джип говорил очень мало, но взгляд его был более чем красноречив, как и руки, сжимавшие подарки. Душой мальчика овладело невыразимое волнение. Поистине, это была настоящая магия.
Но тут я вздрогнул, почувствовав, что у меня под шляпой шевелится что-то мягкое, трепетное. Я схватился за шляпу, и голубь с измятыми перьями выпорхнул оттуда, побежал по прилавку и шмыгнул, кажется, в картонную коробку, стоявшую позади тигра из папье-маше.
— Ай, ай, ай! — произнес продавец и ловким движением отобрал у меня головной убор. — Скажите, пожалуйста, эта глупая птица устроила здесь гнездо!..
И он стал трясти мою шляпу, пока не вытряхнул оттуда два или три яйца, мраморный шарик, часы, с полдюжины неизбежных стеклянных шариков и скомканную бумагу, потом еще бумагу, еще и еще, все время распространяясь о том, что очень многие люди совершенно напрасно чистят свои шляпы только сверху и забывают почистить их изнутри, — все это, разумеется, очень вежливо, но не без личных намеков.
— Накапливается целая куча мусора, сэр… Конечно, не у вас одного… Чуть ли не у каждого покупателя… Чего только люди не носят с собой!
Мятая бумага росла, вздымаясь над прилавком все выше и выше, и вскоре совсем заслонила его от нас. Только голос продавца звучал по-прежнему чуть насмешливо:
— Никто из нас не знает, что скрывается иногда за благообразной внешностью человека, сэр. Все мы — только одна видимость, только гробы повапленные…
Его голос замер, точь-в-точь как у ваших соседей замер бы граммофон, если бы вы угодили в него ловко брошенным кирпичом, — такое же внезапное молчание. Шуршание бумаги прекратилось, и стало тихо.
— Вам больше не нужна моя шляпа? — спросил я наконец.
Ответа не последовало.
Я посмотрел на Джипа, Джип посмотрел на меня, и в волшебных зеркалах отразились наши искаженные лица — загадочные, серьезные, тихие.
— Я думаю, нам пора! — воскликнул я. — Будьте добры, скажите, сколько с нас… Послушайте, — произнес я, повышая голос, — я хочу расплатиться… И, пожалуйста, мою шляпу…
Из-за груды бумаг как будто послышалось сопение.
— Он смеется над нами! — возмутился я. — Ну-ка, Джип, поглядим за прилавок.
Мы обошли тигра, качающего головой. И что же? За прилавком никого не оказалось. На полу валялась моя шляпа, а рядом с ней в глубокой задумчивости, съежившись, сидел белый вислоухий кролик — самый обыкновенный, глупейшего вида кролик, как раз такой, какие бывают только у фокусников. Я нагнулся за шляпой — кролик отпрыгнул от меня.
— Папа! — шепнул Джип виновато.
— Что?
— Мне здесь нравится, папа.
‘И мне тоже нравилось бы, — подумал я, — если бы этот прилавок не вытянулся вдруг, загораживая нам выход’. Но я не сказал об этом Джипу.
— Покажи Джипу фокус! — Он протянул руку к кролику.
Кролик шмыгнул в дверь, которой я там раньше почему-то не видел, и в ту же секунду оттуда вышел человек, у которого одно ухо было больше другого. Он по-прежнему улыбался, но когда наши глаза встретились, я заметил, что в его взгляде затаился не то вызов, не то насмешка.
— Не угодно ли осмотреть нашу выставку, сэр? — как ни в чем не бывало спросил он.
Джип потянул меня за палец. Я взглянул на прилавок, потом на продавца, и глаза наши снова встретились. Я уже начал думать, что волшебство здесь, пожалуй, слишком уж подлинное.
— К сожалению, у нас не очень много времени, — начал я, не заметив, что мы уже прошли в другую комнату, приспособленную под выставку образцов.
— Все товары у нас одного качества, — давал пояснения продавец, потирая гибкие руки, — самого высшего. Настоящая магия, без обмана, другой не держим! С ручательством… Прошу прощения, сэр!
Я почувствовал, как продавец отрывает что-то от моего рукава, и, оглянувшись, увидел, что он держит за хвост крошечного красного чертика, а тот извивается, и дергается, и норовит укусить его за руку. Продавец беспечно швырнул его под прилавок. Конечно, чертик был резиновый, но на какое-то мгновение… И держал он его так, как держат в руках какую-нибудь кусачую гадину. Я посмотрел на Джипа, но взгляд сына был устремлен на волшебную деревянную лошадку. У меня отлегло от сердца.
— Послушайте, — обратился я к продавцу, понижая голос и указывая глазами то на Джипа, то на красного чертика, — надеюсь, у вас не слишком много таких… изделий, не правда ли?
— Совсем не держим! Должно быть, вы занесли его с улицы, — ответил продавец, тоже понизив голос и с еще более ослепительной улыбкой. — Чего только люди не таскают с собой, сами того не зная!
Потом он обратился к Джипу:
— Нравится тебе тут что-нибудь?
Джипу многое нравилось.
С почтительной доверчивостью он спросил чудесного продавца:
— А эта сабля тоже волшебная?
— Да, это волшебная игрушечная сабля — не гнется, не ломается и не режет пальцев. У кого такая сабля, тот выйдет цел и невредим из любого единоборства с любым врагом не старше восемнадцати лет. От двух с половиной шиллингов до семи с половиной, в зависимости от размера… Эти картонные доспехи предназначены для юных рыцарей и незаменимы в странствиях. Волшебный щит, сапоги-скороходы, шапка-невидимка.
— О папа! — воскликнул Джип.
Я хотел узнать их цену, но продавец не обратил на меня внимания. Теперь он совершенно завладел Джипом. Он оторвал его от моего пальца, углубился в описание своих проклятых товаров, и остановить его было невозможно. Скоро я заметил со смутной тревогой и каким-то чувством, похожим на ревность, что Джип ухватился за его палец, точь-в-точь как обычно хватался за мой.
‘Конечно, он человек занятный, — думал я, — и у него накоплено много прелюбопытной дряни, но все-таки…’
Я брел за ними, не говоря ни слова, но зорко присматривая за фокусником. В конце концов, Джипу это доставляет удовольствие… И никто не помешает нам уйти когда вздумается.
Выставка товаров занимала длинную комнату, представлявшую большую галерею, изобилующую всякими колоннами, подпорками, стойками. Арки вели в боковые помещения, где болтались без дела и зевали по сторонам приказчики самого странного вида, на каждом шагу нам преграждали путь и сбивали нас с толку разные портьеры и зеркала, так что скоро я потерял ту дверь, в которую мы вошли. Продавец показал Джипу волшебные поезда, которые двигались без пара и пружины, едва вы открывали семафор, а также драгоценные коробки с оловянными солдатиками, которые оживали, как только вы поднимали крышку и произносили… Как передать этот звук, я не знаю, но Джип — у него тонкий, унаследованный от матери слух — тотчас же воспроизвел его.
— Браво! — воскликнул продавец, весьма бесцеремонно бросая оловянных человечков обратно в коробку и передавая ее Джипу. — Ну-ка, еще разок!
И Джип в одно мгновение опять воспроизвел их.
— Вы берете эту коробку? — осведомился продавец.
— Мы возьмем эту коробку, — сказал я, — если только вы уступите нам со скидкой. Иначе нужно быть миллионером…
— Что вы! С удовольствием.
И продавец снова впихнул человечков в коробку, захлопнул крышку, помахал коробкой в воздухе — и тотчас же она оказалась перевязанной бечевкой и обернутой в серую бумагу, а на бумаге появились полный адрес и имя Джипа!
Видя мое изумление, продавец засмеялся.
— У нас настоящее волшебство, — напомнил он. — Подделок не держим.
— По-моему, оно даже чересчур настоящее, — отозвался я.
После этого он стал показывать Джипу разные фокусы, необычайные сами по себе, а еще больше — по исполнению. Он объяснял устройство игрушек и выворачивал их наизнанку, и мой милый малыш, страшно серьезный, смотрел и кивал с видом знатока.
Я не мог уследить за ними. ‘Эй, живо!’ — вскрикивал волшебный продавец, и вслед за ним чистый детский голос повторял: ‘Эй, живо!’ Вскоре вся эта чертовщина стала одолевать меня. Ею было проникнуто все: пол, потолок, стены, каждый гвоздь, каждый стул. Меня не покидало странное чувство, что стоит мне только отвернуться — и все это запляшет, задвигается, пойдет бесшумно играть у меня за спиной в пятнашки. Карниз извивался, как змея, а лепные маски по углам были, на мой взгляд, слишком уж выразительны для простого гипса.
Внезапно внимание мое привлек один из приказчиков, человек диковинного вида.
Он стоял в стороне и, очевидно, не знал о моем присутствии (мне он был виден не весь: его ноги заслоняла груда игрушек и, кроме того, нас разделяла арка). Он беспечно стоял, прислонившись к столбу и проделывая со своим лицом самые невозможные вещи. Особенно ужасно было то, что приказчик делал со своим носом. И все это с таким видом, будто он просто решил поразвлечься от скуки. Сначала у него был коротенький приплюснутый нос, потом нос неожиданно вытянулся, как подзорная труба, а через секунду стал делаться все тоньше и тоньше и в конце концов превратился в длинный гибкий красный хлыст… Как в страшном сне! Он размахивал своим носом из стороны в сторону и забрасывал его вперед, как рыболов забрасывает удочку.
Тут я спохватился, подумав, что подобное зрелище совсем не для Джипа. Я оглянулся и увидел, что все внимание мальчика поглощено продавцом и он не подозревает ничего дурного. Они о чем-то шептались, поглядывая на меня. Джип взобрался на табурет, а продавец держал в руке что-то вроде огромного барабана.
— Сыграем в прятки, папа! — крикнул Джип. — Тебе водить!
И не успел я вмешаться, как продавец накрыл его этим барабаном. Я сразу понял, в чем дело.
— Поднимите барабан! — закричал я. — Сию же минуту! Вы испугаете ребенка! Поднимите!
Человек с разными ушами беспрекословно повиновался и протянул мне барабан, чтобы я мог вполне убедиться, что он пуст! Но на табурете тоже никого не было! Мой мальчик бесследно исчез!..
Вам, быть может, знакомо зловещее предчувствие неведомого, которое охватывает вас, больно сжимая сердце! От этого ваше обычное ‘я’ словно испаряется и вы сразу напрягаетесь, становитесь осмотрительны и предприимчивы. Вы не медлите, но и не торопитесь, гнев и страх исчезают. Так было со мной.
Я подошел к ухмыляющемуся продавцу и опрокинул табурет ударом ноги.
— Оставьте эти шутки, — холодно произнес я. — Где мой мальчик?
— Вы сами видите, — сказал он, показывая мне пустой барабан, — у нас никакого обмана…
Я протянул руку, чтобы схватить его за шиворот, но он, ловко извернувшись, ускользнул от меня. Я опять бросился к нему, но продавцу вновь удалось увильнуть. Распахнув какую-то дверь, он исчез за ней.
— Стой! — крикнул я.
Он убежал со смехом, я ринулся за ним и со всего размаху вылетел… во тьму.
Хлоп!
— Фу ты! Я вас и не заметил, сэр!
Я был на Риджент-стрит и столкнулся с каким-то очень почтенным рабочим. А невдалеке от меня, немного растерянный, стоял Джип. Я, запинаясь, извинился, и Джип с ясной улыбкой подбежал ко мне, как будто только что на одну секунду потерял меня из виду.
В руках у него было четыре пакета!
Он тотчас же завладел моим пальцем.
Сначала я не знал, что и подумать. Я обернулся, чтобы еще раз посмотреть на дверь волшебной лавки, но ее нигде не было. Ни лавки, ни двери — ничего! Самый обыкновенный простенок между магазином, где продаются картины, и окном с цыплятами…
Я сделал единственное, что было возможно в таком положении: встал на краю тротуара и помахал зонтиком, подзывая кеб.
— Мы поедем в карете! — восторженно воскликнул Джип. Он не ждал этой дополнительной радости.
Я усадил Джипа, не без труда вспомнил свой адрес и сел сам. Тут я почувствовал что-то необычное у себя в кармане и вынул оттуда стеклянный шарик. С негодованием я бросил его на мостовую.
Джип не сказал ни слова. Некоторое время мы оба молчали.
— Папа! — вымолвил наконец Джип. — Это была хорошая лавка!
Тут я впервые задумался, как же он воспринял наше приключение. Сын оказался совершенно цел и невредим — это главное. Джип не был ни напуган, ни расстроен — он просто был страшно доволен тем, как провел день. К тому же у него в руках оказалось четыре пакета. Черт возьми, что могло там быть?
— Гм! — произнес я после паузы. — Маленьким детям нельзя каждый день ходить в такие лавки!
Джип воспринял мои слова со свойственным ему стоицизмом, и на минуту я даже пожалел, что я его отец, а не мать и не могу тут же, coram public [при народе — лат.], расцеловать его. ‘В конце концов, — подумал я, — все это не так уж и страшно’.
Но окончательно утвердился я в этом мнении только после того, как мы распаковали наши свертки. В трех оказались коробки с обыкновенными, но такими замечательными оловянными солдатиками, что Джип совершенно забыл о ‘настоящих волшебных солдатах’, которых он видел в лавке, а в четвертом свертке был котенок — маленький белый живой котенок, очень веселый и с прекрасным аппетитом.
Я рассматривал содержимое пакетов с облегчением, но все-таки с некоторой опаской. Сколько времени я проторчал в детской, не знаю…
Это случилось шесть месяцев тому назад. И теперь я начинаю думать, что никакой беды не произошло. В котенке оказалось не больше волшебства, чем в любом другом котенке. Солдаты отличались такой стойкостью, что ими был бы доволен всякий полковник. Что же касается Джипа…
Чуткие родители согласятся, что с ним я должен был соблюдать особенную осторожность.
Но недавно я все же отважился на серьезный шаг.
Я спросил:
— А что, Джип, если бы твои солдаты вдруг ожили и пошли маршировать?
— Мои солдаты живые, — ответил Джип. — Стоит мне только сказать одно словечко, когда я открываю коробку.
— И они маршируют?
— Еще бы! Иначе за что их и любить!
Я не выказал неуместного удивления и попробовал несколько раз, как только он доставал своих солдатиков, неожиданно войти к нему в комнату. Но никаких признаков волшебного поведения я до сих пор за ними не заметил. Так что трудно сказать, прав Джип или нет.
Еще один вопрос: о деньгах. У меня неизлечимая привычка всегда платить по счетам. Я исходил вдоль и поперек всю Риджент-стрит, но не нашел той лавки. Тем не менее я склонен думать, что в этом деле честь моя не пострадала: ведь раз этим людям — кто бы они ни были — известен адрес Джипа, они могут в любое время явиться ко мне и получить по счету.