Во что-же врить?
Во что-же врить?
(Наброски и мысли).
I.
II.
III.
IV.
Вопросы.
V.
VI.
VII.
* * *
Е. Кускова.
‘Современникъ’. Кн. V. 1912
Во что-же верить?, Кускова Екатерина Дмитриевна, Год: 1912
Время на прочтение: 25 минут(ы)
Все выше и выше поднимаются волны реакціи. Кажется, еще одно ея усиліе — и будетъ стерта даже память о томъ, что было взято у стихіи цною невроятныхъ жертвъ. И если бы мертвые могли говорить, а живые — вернуть прошлое, то не сорвался ли бы съ устъ тхъ и другихъ тревожный вопросъ: стоило-ли?.. Стоило ли мечтать, вдохновляться, страдать, отдавать все личное, дорогое на алтарь общественности, наконецъ — гибнуть, чтобы получить — вотъ это? Вотъ это — темное и гнетущее, насквозь пропитанное міазмами разложенія, дикой враждой, презрніемъ къ самымъ элементарнымъ правамъ личности, общества? Вотъ это — безпощадно проявляемое торжество побдителей, смиреніе и покорность побжденныхъ?.. И судъ побдителей. Судъ надъ всми и всмъ, что напоминаетъ недавнія смлыя требованія, что говоритъ объ общественной иниціатив, самодятельности, самоопредленіи. Смняются администраторы, чрезвычайныя положенія уступаютъ мсто усиленнымъ, назначаются ревизіи, ловятся неврные и коварные агенты охраны, со всхъ сторонъ чистится и подкрпляется старый механизмъ,— чтобы начать ту же самую старую работу усмиренія и подавленія. И если новые принципы управленія и въ ‘обновленной’ Россіи прививаются какъ-то туго, то эти старые, исконные, испытанные — схватить, не допустить, прижать — ярко блестятъ теперь въ новой оправ, гипнотизируя своимъ блескомъ не только самихъ вдохновителей, но и т общественные слои, которые — со страху — подъ нихъ спрятались. И до сихъ поръ считаютъ ихъ наилучшими защитными панцырями… Одни сами спрятались, другихъ — ихъ антагонистовъ — упрятали такъ далеко, что и голоса ихъ почти уже не слышно. Что же осталось?
Во-первыхъ, какъ и въ до-конституціонной Россіи, остался голодъ. Остались пухнущіе крестьяне, цынга, тифъ, лебеда и другіе аттрибуты счастливой жизни. Во-вторыхъ, въ изобиліи остались ‘запрещенія’ и ‘препятствія’. Многимъ обществамъ запрещено собирать деньги для голодающихъ, запрещено кормить ихъ, запрещено на дл проявить сочувствіе страшному горю ихъ,— зачмъ все это, разъ есть правительство и его органы? Кто не съ нимъ въ этомъ дл, тотъ пусть посторонится, зачмъ лишняя толкотня?.. А что же общество? Какъ реагируетъ на эти запрещенія? Находитъ ли все новыя и новыя русла для приложенія своихъ силъ въ дл помощи умирающей русской деревн? Корреспондентъ изъ голодныхъ губерній, г. Кондурушкинъ, писалъ {Письма о голод. ‘Рчь’, No 291, 23 октября 1911.}, что тамъ, на мст, его охватила ‘тоска общерусскаго неуюта, тоска отъ сознанія безплодности самаго дла поздки на голодъ…’ Споритъ, говорить онъ, передъ лицомъ голодающихъ земство съ чинами администраціи, а толку — никакого ‘Оно, это русское общество, представляется мн мягкимъ, какъ резина, какъ тсто. Подается. Можно мять его и тискать словами и дломъ. Но отошелъ — и опять затянуло, все по-старому. Было кругло, осталось кругло. Было продолговато и плоско — осталось продолговато и плоско’.
Итакъ, и здсь все по-старому — мягкое тсто… Но съ какой же стороны можно, все-таки, подойти къ этому ‘тсту’ и можно ли сдлать его боле твердымъ, неподатливымъ?..
А никакъ нельзя этого сдлать,— со скорбью говоритъ намъ устами офицера авторъ ‘Псни о Сокол’ и ‘Буревстника’ въ своемъ произведеніи ‘Жалобы’ {‘Жалобы’. М. Горькій, Современникъ, книга 1-ая, январь, 1911 г. стр. 16, 23.}. Всякіе виды видавшій, горьковскій офицеръ жалуется: ему ‘всхъ жалко,— всхъ этихъ среднихъ, ошарашенныхъ людей, которые длаютъ революціи, реакціи, погромы и всякія гнусныя штуки въ об стороны — направо и налво. Потому ясно видишь — все это на песк, все въ воздух: въ Россіи нтъ фундамента духовнаго, нтъ почвы, на которой можно строить храмы и всякіе дворцы разума, крпости вры и надежды — все зыбко, сыпуче все дресва — и безплодно!’ И поясняетъ дале: ‘Пессимизмъ? Нтъ Просто я соприкоснулся со своимъ народомъ и сталъ фаталистомъ Вс мы фаталисты, нигилисты — ахъ!’
Два соприкосновенія: съ интеллигенціей, съ такъ называемымъ ‘русскимъ обществомъ’ — у г. Кондурушкина, съ народомъ — у горьковскаго офицера. И одинъ выводъ — у того и у другого: тсто, дресва, безплодно, все безплодно… Нтъ духовнаго фундамента…
А въ самомъ дл, есть ли у Россіи духовный фундаментъ? Не у ея героевъ и бойцовъ, а у ея ‘нутра’, у тхъ обыкновенныхъ, среднихъ людей, у того огромнаго большинства, которое ее составляетъ и наиболе опредляетъ?
Мн кажется, еще нтъ. Нтъ фундамента, потому что нтъ почти никакой сплоченности. Нтъ такихъ формъ жизни, которыя требовали бы отъ всхъ этихъ среднихъ людей выраженія коллективнаго мннія, дйствія совмстнаго, которыя дисциплинировали бы ихъ и заставляли бы осознать себя: вотъ — мы, вотъ — наши требованія, вотъ — наша воля, вотъ какимъ образомъ ее мы направимъ.
Если кратко формулировать различіе, существующее между культурными странами Запада и некультурной Россіей, то придется сказать, что различіе это коренилось до сихъ поръ по преимуществу въ отсутствіи организованныхъ силъ, могущихъ вліять въ ту или иную сторону на ходъ вещей. До 1905 г. единственной организованной силой было правительство. Никакія другія организаціи, преслдующія цли борьбы за политическіе, экономическіе или даже просто культурные интересы своихъ членовъ, не терплись ни закономъ, ни практикой. Отсюда — та ‘зыбкость’, ‘сыпучесть’, неопредленность и, въ извстной степени, безпочвенность, безплодность всхъ русскихъ общественныхъ начинаній, плановъ, идеаловъ… Вліяніе этой русской безформености, этой общественной дезорганизаціи на весь духовный складъ людей до сихъ поръ еще мало учитывается всми тми, кто иметъ склонность къ постройк ‘храмовъ и всякихъ дворцовъ разума’, а еще мене тми, кто участвуетъ въ практической политик.
И если, опираясь на это признаніе великаго значенія организаціи для всякихъ общественныхъ длъ, мы обернемся назадъ, на семь лтъ назадъ, мы должны будемъ сказать: именно за это право на свободную организацію для защиты своихъ интересовъ приносились жертвы. На скрижаляхъ 17-го октября это право принципіально было признано. Принципіально признано, что каждый средній русскій гражданинъ, не герой и не боецъ, можетъ выразить свой протестъ противъ политики правительства, положивъ свой бюллетень за кандидата боле или мене рзкой оппозиціи. Фактически, путемъ указа 3 юня и административнаго давленія эта ‘свобода’ выраженія сведена къ очень узкимъ рамкамъ. Принципіально Государственная Дума есть законодательное учрежденіе. Фактически она не обладаетъ правами ни одного изъ самыхъ несовершенныхъ европейскихъ парламентовъ. И тмъ не мене, для существованія даже такой Думы необходимы политическія организаціи, необходимы — страшно сказать на язык прошлаго — политическія партіи. Даже такой ‘слава Богу, не парламентъ’ кладетъ начало общественной организаціи и рождаетъ политическіе коллективы. Черезъ посредство Думы, выборовъ въ нее, при обсужденіи поступковъ и рчей депутатовъ, происходитъ европеизація русской безформенности,— хотятъ или не хотятъ этого т, для кого удобне всего имть дло съ дресвой, резиной, съ мягкимъ тстомъ… Правда, и до 1905 года у насъ существовали — въ подполь — политическія партіи. Но уже въ силу положенія своего он меньше всего могли разсчитывать на того ‘средняго’ человка, о которомъ здсь идетъ рчь. Пріуроченныя къ одной только цли — измненію стараго строя — эти подпольныя организаціи по необходимости суживали и кругъ своихъ вопросовъ, и кругъ своихъ задачъ. Вся сложная жизнь средняго человка, вс его многообразныя, не только праздничныя, но и будничныя потребности исчезали съ горизонта подпольныхъ партій: он должны были сохранять всю свою энергію лишь для боевыхъ выступленій и боевой агитаціи и, само собою разумется, въ этомъ своемъ качеств не могли разсчитывать ни на большое число адептовъ, боявшихся, къ тому же, суровыхъ каръ, ни на всестороннее воздйствіе на психику своихъ членовъ.
Не меньшее значеніе для борьбы съ ‘дресвой’ имютъ и другія организаціи, зародившіяся въ 1905 г.,— экономическія и культурно-просвтительныя. Возникая для защиты тхъ или иныхъ интересовъ, эти организаціи — поскольку он носятъ открытый и массовый характеръ — такъ же, какъ и политическія, требуютъ активности, дисциплины отъ своихъ членовъ и такъ же воспитываютъ способность къ созданію коллективнаго мннія, къ проявленію коллективной воли и дйствія.
И мы видимъ, какъ широко раскинулись именно эти открытыя, разсчитанныя на массы, организаціи въ ‘дни свободы’. Какъ будто бы вс инстинктивно поняли, что это — лучшій путь для закрпленія пріобртеній и для развитія новой жизни. Недолго длились ‘дни свободы’, но мысль о легальности такъ сильно успла вкорениться въ сознаніе самыхъ широкихъ общественныхъ слоевъ, что теперь, посл этого опыта, возвращеніе къ прежнимъ типамъ организацій кажется чмъ-то архаическимъ, несоотвтствующимъ выросшему сознанію. И какъ бы ни бушевала реакція, борьба наиболе активныхъ общественныхъ силъ какъ съ этой реакціей, такъ и съ ‘сыпучестью’, съ русской ‘зыбкостью’ будетъ выливаться въ стремленіе къ созданію различнаго рода легальныхъ организацій. Это — главное пріобртеніе послднихъ лтъ, основной культурно политическій фактъ, мимо котораго не можетъ пройти ни одинъ дятель ни одинъ, серьезный изслдователь явленій общественной эволюціи. Немудрено, поэтому, что вокругъ этого новаго явленія возгорлся страстный споръ, мшающей правильной оцнк всхъ сторонъ его. Въ процесс этого спора успли уже создаться горячіе апологеты легальности и не мене горячіе противники ея. А между тмъ, по существу и въ особенности въ тхъ условіяхъ, въ которыхъ это явленіе протекаетъ и развивается, къ нему не должно быть ни апологетическаго, ни отрицательнаго отношенія: это — непреложный фактъ, новая стадія развитія, требующая столь же критической оцнки, столь же обдуманнаго выясненія всхъ положительныхъ и отрицательныхъ сторонъ, какъ и предъидущая.
И какъ бы ни были узки предлы легальныхъ организаціонныхъ возможностей, на этомъ пути кое-что уже сдлано. Мало этого: даже за такой короткій срокъ успли сложиться традиціи, съ которыми не такъ легко разстанутся люди, ихъ выносившіе…
Полне и прочне всхъ остальныхъ слоевъ воспользовался легальностью рабочій классъ. Не только боле развитыя, аристократическія группы|рабочаго класса, какъ типографщики, металлисты, но и мене квалифицированные — ткачи, грузчики и пр.— стали еще въ дни широкой свободы спшно строить профессіональные союзы. За союзами послдовали кооперативы и клубы. Затмъ, несмотря на проповдь бойкота Государственной Думы одной частью вліятельной въ то время партіи, рабочій классъ не переставалъ стремиться къ политическому представительству въ этомъ учрежденіи и къ образованію, такимъ образомъ, легальной соціалъ-демократической фракціи Госуд. Думы. Эти четыре типа организацій — профессіональные союзы, клубы, кооперативы и фракція — были за это семилтіе главными руслами, въ которыя хлынула энергія и предпріимчивость рабочихъ. Все самое выдающееся, самое сильное въ рабочемъ класс, наконецъ, все самое воспитанное — въ общественномъ смысл — прежними нелегальными организаціями, устремилось въ эти новыя ячейки. Работа закипла и, само собою разумется, въ дальнйшемъ увлекла бы за собою всхъ, кому дороги интересы растущаго пролетаріата, если бы въ это развивающееся движеніе не вторгся обычный россійскій факторъ: вншняя сила. Самые споры о легальности получили свой наиболе нетерпимый характеръ именно съ того времени, когда стало ясно, что нормальнымъ ходомъ эти организаціи развиваться не могутъ. Было несомннно, что подъ напоромъ вншней силы он примутъ уродливую, недоношенную форму, что путь ихъ будетъ трудный и скорбный. Тмъ не мене сами рабочіе ршили держаться во что бы то ни стало за эту уродливость и, исходя изъ того, что есть, вести борьбу за дальнйшее расширеніе рамокъ легальности. Ршеніе это имъ было принять тмъ трудне, что первое время среди нихъ велась упорная агитація противъ легальности, за такъ называемое ‘использованіе’ этихъ учрежденій, не соотвтствующихъ, по мннію ихъ противниковъ, интересамъ рабочаго класса, или даже за полное уничтоженіе ихъ {Такъ, напр., ‘отзовисты’ требовали отозванія фракціи изъ Госуд. Думы,’. е. уничтоженія легальнаго представительства рабочихъ въ ней.}. Отвтъ на эту агитацію былъ данъ и дается ежедневно всми уцлвшими организаціями.
Какой же это отвтъ?
Что касается кооперативовъ, то эти учрежденія, пустившія столь глубокіе корни среди крестьянства, въ деревняхъ, не успли сколько-нибудь серьезно развить свою дятельность въ городахъ, среди рабочаго класса. Отчасти вліялъ на это самый типъ рабочаго въ Россіи: почти 60%русскаго пролетаріата не иметъ возможности обзаводиться семьей и содержать ее въ город. Одиночки же никогда не могутъ быть такими ярыми приверженцами этой формы рабочаго движенія. Потребительная кооперація развивается и расцвтаетъ, главнымъ образомъ, тамъ, гд пролетаріатъ уже вполн обособился въ отдльную соціальную группу, не связанную съ деревней и приспособленную къ семейно-городскому существованію. Поэтому не только полицейскій гнетъ, но и внутреннія условія развитія рабочаго движенія помшали созданію въ чисто рабочей коопераціи сколько-нибудь серьезныхъ организацій. Въ существующія фабрично-заводскія потребительскія лавки рабочіе вступаютъ членами, но почти не проявляютъ стремленія къ созданію собственныхъ кооперативовъ, пріуроченныхъ къ потребностямъ чисто рабочаго населенія. Само собою разумется, что при этихъ условіяхъ ни активной борьбы за сохраненіе возникшихъ было кооперативовъ, ни усиленнаго идейнаго обсужденія этихъ вопросовъ въ рабочей сред не замчалось.
Совсмъ иную картину даетъ развитіе профессіональныхъ союзовъ {Въ описаніи всхъ этихъ формъ рабочаго движенія насъ интересуетъ сейчасъ не количественная сторона, а идейная ихъ позиція.}.
На страницахъ органовъ профессіональной печати неоднократно развертывалась гнетущая, полная трагизма исторія борьбы этихъ организацій за существованіе въ то время, когда ‘дни свободы’ смнилъ законъ 4 марта. Но если бы только законъ 4 марта! Къ нему присоединилось безчисленное множество всякихъ другихъ средствъ ограниченія самодятельности рабочихъ. Администрація и охранныя отдленія работали во всю и обезцвчивали, обезсиливали эти союзы, выхватывая изъ нихъ лучшія силы, посылая ихъ въ тюрьмы и ссылку за умлое руководительство въ легальныхъ организаціяхъ… По ироніи судьбы, дятели легальныхъ организацій получали за свою работу — отвтственную и трудную — пинки двоякіе: со стороны администраціи — физическіе,— собирайтесь въ тюрьмы или убирайтесь въ ссылку,— и со стороны нкоторыхъ идейныхъ друзей рабочихъ — моральные,— вы занимаетесь длами, вредными рабочему классу, вы, легалисты, чуть-ли не зубатовцы, столыпинцы, вы во всякомъ случа неспособны понять высшихъ цлей движенія…. И шли эти мученики идеи легальнаго рабочаго движенія изъ насиженныхъ мстъ подъ градомъ сыпавшихся на нихъ — съ двухъ сторонъ — репрессій, чтобы въ провинціи, въ какомъ-нибудь глухомъ углу, начать длать тоже самое… А какъ только крышка гроба захлопывалась уже не надъ отдльными дятелями, а надъ цлыми организаціями, часто цвтущими, полными жизни,— такъ тотчасъ же заживо-погребенные быстро разрывали свои склепы, чтобы, подъ другимъ именемъ, начать длать — то же самое… Конечно, многіе задохнулись, не встали, но наиболе живучіе и сильные, не смущаясь ни идейнымъ поносительствомъ, ни физическими лишеніями, спокойно, упорно шли своею дорогою: они снова налаживали организацію, ухитрялись сохранять профессіональную печать, вести агитацію среди запуганныхъ товарищей.
Въ No 1-мъ ‘Новаго печатнаго дла’ (отъ 16 іюля 1911 г.) въ передовой стать читаемъ объ учредительномъ собраніи профессіональнаго общества рабочихъ Полиграфическаго производства, замнившаго собою закрытый ‘Союзъ печатнаго дла’:
‘Т нсколько мсяцевъ, которые пришлось намъ прожить безъ организаціи, не прошли для насъ даромъ. За это короткое, но несомннно интересное время мы воочію увидли, какъ безпомощны рабочіе, когда у нихъ перестаетъ дйствовать профессіональная организація Отрадно сознавать, что необходимость классовой организаціи уже понята рабочими и начинаетъ осуществляться. Нужно только умло воспользоваться этимъ, и труды тхъ, которые надъ этимъ работаютъ, не пропадутъ даромъ Пять лтъ работы открытой рабочей организаціи воспитали дльныхъ вождей, создали группу руководителей общества, которые въ самыя трудныя минуты съ массой, въ центр ея борьбы. Старые разсчеты правящей власти, что съ арестомъ пары-другой дльныхъ рабочихъ надолго затормозится развитіе организаціи, должны, поэтому, отойти въ сторону. Нтъ Разумныхъ, Романовыхъ, Рубиныхъ,— на смну имъ придутъ (и пришли!) другіе, которые понесутъ свой Трудъ и знанія на службу той самой масс, въ борьб которой они выросли’.
И дале — заключительный аккордъ:
‘Такимъ образомъ, окруженное вниманіемъ и всяческимъ содйствіемъ со стороны своихъ членовъ, наше общество разовьется и будетъ процвтать. Это — но ообкая надежда на туманное будущее, не упованіе на обычное ‘авось’, это — твердая увренность въ своихъ собственныхъ силахъ, развитыхъ и закаленныхъ въ безпрестанной борьб за свое право. Мы надемся, что ближайшее время оправдаетъ наши надеждъ’,
Еще раньше, въ No 37 стараго журнала ‘Печатное дло’ (отъ 26 мая 1911 г.) читаемъ:
‘То, что рабочіе упорно стремятся къ поставленной цли, то, что ихъ на этомъ пути не останавливаютъ ни усилія, ни жертвы — лучшее доказательство закономрности этого движенія и его конечной побды. Этой своей борьбой рабочіе даютъ отвтъ на дв стороны… Ничего съ нами не подлаешь!— говорятъ они власти, толкающей рабочихъ въ подполье, и заставлютъ ее одной рукой подписывать приказъ объ арест рабочихъ, осмлившихся участвовать въ открытой общественно-политической работ (напр., на създ фабричныхъ врачей), другой — подписать бумажку объ открытіи рабочей организаціи.— Исторія дважды не повторяется, или повторяется во второмъ случа какъ фарсъ — отвчаютъ они и тмъ друзьямъ рабочихъ, которые въ ослпленьи видятъ одинъ лишь путь организаціи — подполье — и считаютъ ‘тщетными’ вс достойныя терноваго внка попытки къ открытому существованію’.
Статья кончается призывомъ:
‘Ни одинъ сознательный рабочій не долженъ пройти мимо темнаго сраго товарища безъ того, чтобы не раскрыть ему глазъ на сущность вещей, ни одинъ интеллигентный рабочій не долженъ уставать въ вербовк новыхъ членовъ, новыхъ единомышленниковъ. Массовая организація — паша защита — должна стать живымъ лозунгомъ ближайшаго времени’.
Какъ видитъ читатель, у этихъ собирателей распыленной массы твердыя ‘крпости вры и надежды’ строятся уже на солидномъ духовномъ фундамент. Это уже не то ‘тсто’, о которомъ пишетъ г. Кондурушкинъ и которое можно какъ угодно ‘мять и тискать словомъ и дломъ’. Это и не т фаталисты, нигилисты, о которыхъ печалится горьковскій офицеръ. Эти — знаютъ, куда они идутъ, чего они хотятъ, во что они врятъ, что отрицаютъ…
Таково направленіе мысли и борьбы у дятелей профессіональныхъ организацій.
Если мы обратимся теперь къ слдующему типу рабочихъ организацій — всякимъ рабочимъ обществамъ самообразованія,— школамъ ихъ, клубамъ, то въ общемъ, картина получится та же. Но если профессіональнымъ союзамъ, организаціямъ чисто-экономическимъ, приходится вести столь трудную борьбу за существованіе, то какъ же трудна она для организацій просвтительныхъ, по существу своему вынужденныхъ касаться всхъ вопросовъ жизни и литературы, въ томъ числ, конечно, и политическихъ и соціальныхъ. Клубы, организаціи чисто-классовыя по составу, возникли также еще въ дни свободы. Работа въ профессіональныхъ союзахъ показала руководителямъ, съ какой мало подготовленной массой приходится имть дло. Клубы имли цлью дать рабочему общее развитіе, начиная съ грамоты (для чего устраивались рабочія школы) и кончая серьезной подготовкой по тмъ вопросамъ, съ которыми рабочему приходится сталкиваться. Тсно связанные съ другими рабочими организаціями, клубы сосредоточивали все свое вниманіе на выработк общаго міросозерцанія, умнья самому разбираться въ книг, находить въ ней нужныя указанія. Если прибавить къ этому, что въ клубы шла срая масса, шли такіе, которые до этого не умли читать газетъ, не интересовались ни книгой, ни тмъ боле какой-либо наукой, теоріей, то роль ихъ вполн понятна всякому. При томъ низкомъ уровн общаго образованія, который до сихъ поръ характеризовалъ русскаго рабочаго, такія подсобныя организаціи должны были — въ сколько-нибудь сносныхъ условіяхъ — сыграть крупную роль въ рабочемъ движеніи и измнить кореннымъ образомъ культурный типъ своихъ участниковъ. И дйствительно, мы видимъ, что за 4—5 лтъ своего существованія клубы пріютили въ своихъ стнахъ не одну тысячу рабочихъ только въ одномъ Петербург, разбудили ихъ, заставили жить боле сознательной жизнью, привили вкусъ къ знанію, къ работ зашевелившейся мысли. Нечего говорить и о томъ, что въ клубахъ — какъ и во всякой организаціи — совершалась крупная организаціонная работа и что результатъ ея будетъ оцненъ только въ будущемъ… Работа въ правленіи, веденіе хозяйственныхъ, учебныхъ, лекціонныхъ длъ самими рабочими, часто безъ достаточной помощи интеллигентовъ,— все это сдлало изъ многихъ ‘правленцевъ’ цнныхъ организаторовъ, годныхъ впослдствіи на всякую другую организаціонную работу.
Вс эти годы, а въ послдній — текущій — годъ въ особенности, клубы положительно изнывали отъ той массы репрессій, которая на нихъ сыпалась. Часть клубовъ закрыта администраціей. Остальная часть еще дышитъ, борется за свое существованіе. Энергія работниковъ въ нихъ напрягается до послднихъ предловъ. Но сила легальной организаціи такъ велика, что ни одинъ клубъ не желаетъ по собственной вол оборвать ниточку своей больной жизни. Чего хотятъ отъ этихъ организацій ихъ члены и какія мученія переживаютъ он, не имя возможности отвчать на эти требованія — довольно ярко рисуетъ анкета, организованная въ март этого года однимъ изъ вліятельныхъ клубовъ, ‘Просвщеніемъ’. Въ этомъ документ, какъ въ капл воды, отражается жизнь легальной рабочей организаціи… Посмотримъ черезъ него на кусочекъ современной дйствительности.
Въ март 1911 г. рабочее общество самообразованія ‘Просвщеніе’ разослало своимъ членамъ слдующій вопросный листъ:
Уважаемый товарищъ! Правленіе О-ва, въ виду плохой посщаемости лекцій, ршило предпринять анкету среди членовъ О-ва объ ихъ отношеніи къ лекціямъ и запросамъ въ данный моментъ. Нужно, чтобы каждый изъ членовъ отнесся къ анкет какъ можно вдумчивй и далъ самые удовлетворительные отвты на вопросы, поставленные въ ней. Въ зависимости отъ полученнаго матеріала, Правленіе будетъ предпринимать т или другіе шаги и строить всю дальнйшую свою работу въ Обществ.
I. Ваше отношеніе къ лекціямъ?
1. Посщаете или нтъ?
а) Если посщаете, то удовлетворяютъ ли он Васъ?
б) Какъ посщаете — регулярно или случайно?
2. Если нтъ, то почему?
а) Виновна-ли постановка лекцій?
б) Можетъ быть, уже ране прослушаны читающіяся въ данное время лекціи и не интересны, какъ повтореніе?
в) Можетъ быть, читаемыя лекціи непонятны для Васъ?
г) Можетъ быть, ставятся не такія лекціи, какія бы Вы хотли?
3. Есть ли еще причины, мшающія слушать лекціи?
а) Недостатокъ времени.
б) Усталость посл работы.
в) Можетъ быть, считаете боле полезнымъ самому заниматься?
г) Не чувствуете ли необходимости въ попутныхъ занятіяхъ по вопросамъ, затрагиваемымъ въ лекціяхъ.
II. Ваше отношеніе къ экскурсіямъ.
Слдуетъ ли ихъ устраивать или нтъ?
III. Ваше отношеніе къ концертнымъ вечерамъ.
Слдуетъ ли ихъ организовывать или нтъ?
Лекціи, которыя бы Вы хотли прослушать, подчеркните одной чертой, а по которымъ бы хотли и попутныхъ занятій — двумя чертами.
1. Политическая экономія.,
2. Исторія политической экономіи.
3. Рабочій вопросъ въ Россіи и на Запад: страхованіе рабочихъ, кооперативное движеніе, профессіональное движеніе.
4. Аграрный вопросъ въ Россіи на Запад.
5. Развитіе промышленности въ Россіи и на Запад.
6. Исторія Россіи.
7. Исторія Англіи, Франціи, Германіи и друг. странъ.
8. Исторія культуры.
9. Государственное право въ Россіи.
10. Государственное право другихъ странъ.
11. Гражданское право.
12. Уголовное право.
13. Женскій вопросъ.
14. Національный вопросъ.
15. Русская литература: Пушкинъ, Лермонтовъ, Гоголь, Гончаровъ, Герценъ, Достоевскій, Толстой, Чеховъ, Горькій и Андреевъ, Блинскій Чернышевскій, Добролюбовъ, Писаревъ и Михайловскій.
16. Иностранная литература:
Зола, В. Гюго, Гейне, Гауптманъ, Гамсунъ, Ибсенъ и др.
17. Исторія литературы.
18. Психологія.
19. Философія.
20. Религіозный вопросъ.
21. Естествознаніе:
а) біологія (о растеніяхъ и животныхъ),
b) зоологія (о животныхъ),
c) ботаника (о растеніяхъ),
d) геологія (исторія земли),
e) анатомія (строеніе человка).
22. Физика.
23. Химія.
24. Астрономія.
Эта анкета была обработана къ общему собранію, на которомъ и подверглась обсужденію. Отвтъ дало всего 50%. По вопросамъ отвчали слдующимъ образомъ. Отношеніе къ лекціямъ. У всхъ безъ исключенія самое хорошее. Нкоторые пишутъ, что относятся къ лекціямъ съ жадностью, другіе — съ горячей любовью, третьи — сердечно, четвертые — какъ къ самому необходимому.
Посщаемость въ громадномъ большинств случаевъ (около 85%) неаккуратная, случайная. Причины этого. Основныя причины — недостатокъ времени и усталость посл работы. Слдующей причиной неаккуратности является занятость въ другихъ организаціяхъ, большею частью въ профессіональныхъ союзахъ и иногда — въ другихъ клубахъ. Но первая причина указывается почти во всхъ листкахъ съ замчаніями, что слишкомъ длиненъ рабочій день или же съ такими разсужденіями: {Съ сохраненіемъ орографіи и стиля.}
‘Много чего хотлось бы знать рабочему, да всему мшаетъ усталость посл работы, посл которой не укладывается въ голов никакая, лекція. А потому я думаю, прежде чмъ добиваться большую посщаемость, нужно добиться 8 час. рабочаго дня и другихъ улучшеній для пролетарія, а потомъ, когда у рабочаго будетъ свободное время, то и интересъ ко всему появится. Теперь же приходится въ свободное время только отдыхать отъ физической работы, а заниматься умственной работой при всемъ своемъ желаніи приходится очень трудно’.
Третьей причиной неаккуратности является сама постановка дла съ клуб: ‘нсколько разъ былъ, а лекціи не состоялись {Лекціи въ клубахъ отмняются иногда по неаккуратности лекторовъ, иногда же потому, что заране объявленная лекція не разршается. Приходитъ лекторъ, приходятъ слушатели и уже въ клуб узнаютъ, что разршенія не дано.}, на другія уже не пошелъ’. Встрчаются жалобы на правленіе: 1) не освдомляютъ, будутъ ли курсы или отдльныя лекціи, 2) лекціи поздно начинаются и поздно кончаются. Высказывается желаніе, чтобы лекціи ставились въ опредленные дни.
Виновна-ли постановка лекцій? На этотъ вопросъ 96% отвчаютъ: нтъ, не виновна. Однако, въ другихъ графахъ, имющихъ непосредственное отношеніе къ этому вопросу, напр., въ отвтахъ на вопросы: ‘можетъ быть, ставятся не такія лекціи?’ и ‘какія лекціи желали-бы вы прослушать’, указываютъ, что лекціи ставятся не всегда по тмъ вопросамъ, по которымъ имъ хотлось бы слушать. Большинство замчаній въ этихъ двухъ послднихъ графахъ сводится къ тому, что ставится мало лекцій по интересующимъ рабочаго вопросамъ. Есть боле подробныя поясненія этой мысли:
‘Общество ‘Просвщеніе’ предназначено для рабочихъ, которымъ необходимо просвщеніе. Но такія лекціи, какъ была поставлена (‘Что такое жизнь’), мн кажется, что это каждый рабочій знаетъ при этихъ условіяхъ, въ которыхъ онъ въ настоящее время находится. Это не жизнь а только существованіе, а для того чтобы жить, такъ нужно независимость добыть, а добыть это только тогда рабочіе могутъ, когда зададутся мыслью что такое рабочій классъ и что онъ изъ себя представляетъ въ государств и въ строительств покой жизни, гд можетъ и долженъ получить жизнь, а не страданіе, какъ нравственное, такъ и физическое. Государство состоитъ изъ классовъ и самый низкій классъ это — рабочій, но его право на жизнь: онъ долженъ имть самое большое’ и т. д.
Къ этой длинной тирад приписка: ‘Прошу товарищей не относиться съ пренебреженіемъ къ написанному неграмотно и не логично. Писалъ не ученый’.
Можетъ-быть, лекціи не интересны, какъ повтореніе? Отвчающихъ на этотъ вопросъ можно распредлить на три группы: 1) Малограмотную группу слушателей. Эти отвчаютъ, что повторенія имъ не мшаютъ, такъ какъ при повтореніи одного и того же лекціи лучше усваиваются. Такихъ отвтовъ большинство. 2) Вторая группа — развитые рабочіе. Они жалуются на повторенія, на то, что одни и т же лекціи скучны. Встрчаются картинныя описанія: ‘скучно, впечатлніе такое, точно сонныя коровы жвачку жуютъ’. 3) Наконецъ, третья группа — совсмъ новые члены, для которыхъ ‘вс лекціи интересны и новы’.
Понятны ли лекціи? Большинство (95%) отвчаютъ, что понятны. Нкоторые отмчаютъ, что лектора употребляютъ слишкомъ много непонятныхъ иностранныхъ словъ. Около 5% заявляютъ, что не понимаютъ лекціи изъ-за усталости.
Можетъ быть, ставятся не такія лекціи, какія желательны? Большинство отвчаетъ — да, не такія. Необходимо, чтобы читали по вопросамъ экономическимъ, по рабочему, по литератур. Небольшая группа считаетъ особенно необходимымъ лекціи по русской исторіи. Другая небольшая группа (около 10%) считаетъ настоятельно необходимыми лекціи по религіозному вопросу. При этомъ разъясняется, что ‘религіозный вопросъ самое интересное и больное мсто’. Совсмъ незначительная часть (2—3%) требуетъ лекцій по половому вопросу, указывая, что ‘этотъ вопросъ очень важенъ въ жизни’ и что ‘отъ незнанія его происходитъ много несчастій’. Въ этой же граф съ сожалніемъ указывается, что лекціи правленіемъ выбираются ‘не по тем, а по тому, какой лекторъ согласится’,— сегодня одинъ, завтра другой, несистематично, разбросано. Нсколько замчаній такого рода: по политическимъ и экономическимъ вопросамъ лекцій или совершенно не ставится или же, если он и ставятся, то ‘лектора читаютъ ихъ съ недомолвками’.
Можетъ быть, считаете полезнымъ самому заниматься? Громадное большинство (98%) заявляютъ, что слушать лектора и заниматься вмст лучше, чмъ одному. ‘Самому себя учить трудно, необходимо живое слово’. Только очень немногіе, единицы, отвчаютъ, что можно и ‘самому заняться’. Судя по почерку такъ отвчаютъ рабочіе, получившіе уже гд-то въ другомъ мст солидное образованіе.
Не чувствуете ли необходимости въ попутныхъ занятіяхъ? Громадное большинство (95%) отвчаетъ — да, чувствую. Необходимы занятія по тмъ вопросамъ, которые затрагиваются въ лекціяхъ. Указывается на необходимость групповыхъ занятій, боле углубленныхъ и серьезныхъ…
Ваше отношеніе къ экскурсіямъ. У всхъ безъ исключенія — положительное. Вс считаютъ ихъ крайне полезными, нужными. На одномъ бланк читаемъ: ‘нужны и зимнія (по музеямъ), и лтнія экскурсіи (за городъ, въ Финляндію, и пр.), зимнія — какъ средство образованія, лтнія — какъ средство объединенія’. Другой пишетъ: ‘да, экскурсіи нужны, чтобы рабочіе знали, что, кром заводскаго искусства и заводской жизни, есть еще искусство и жизнь красивая и возвышенная, отъ чего рабочій оторванъ’.
Ваше отношеніе къ концертнымъ вечерамъ. 98% — за устройство. Мотивы: ‘Для рабочихъ и такъ мало развлеченій, а общедоступныхъ и совсмъ нтъ. Такъ что концерты боле чмъ желательны’. Другой замчаетъ, что ‘и наши боле чмъ скромныя вечеринки даютъ иногда душ отрадное настроеніе, уносятъ ее посл трудового однообразія недли въ міръ волшебныхъ грезъ и сказокъ’. Третій говоритъ, что ‘музыка есть необходимое вдохновеніе въ жизни параллельно съ наукой’. Большинство не удовлетворено постановкой концертовъ и высказываетъ пожеланіе, чтобы правленіе озаботилось боле серьезной ихъ постановкой. Въ одномъ отвт говорится: ‘Желательно, чтобы ознакомить съ боле лучшей, т. е. мелодичной музыкой, какъ напримръ: 1) скрипка, 2) рояль, 3) фортепьяно. Если представляется возможность, то съ высшими номерами знаменитостей’. Есть, затмъ, и рзко-критическія замчанія, одинъ, напр., проситъ не ставить нашихъ ‘кошачьихъ и карикатурныхъ концертовъ’, но подобныя замчанія единичны и тонутъ въ общемъ заявленіи, что и т концерты, которые ставятся, нужны, необходимы, что и такая музыка ‘облагораживаетъ и развиваетъ высшія человческія чувства, а эти чувства ведутъ къ свтлой, чистой жизни и назначенію человка’.
Какія лекціи хотли бы Вы прослушать? Нтъ ни одного бланка, на которомъ не были-бы признаны желательными лекціи по рабочему вопросу, аграрному, по вопросу о развитіи промышленности въ Россіи и на Запад. Эти вопросы интересны всмъ отвчавшимъ безъ исключенія. Слдующимъ по интересу вопросомъ является политическая экономія и исторія Россіи и другихъ странъ. Затмъ интересъ переходитъ черезъ право гражданское, уголовное и государственное (вопросами права интересуется меньшинство), къ литератур. Литературой интересуются вс почти, причемъ небольшая часть точно указываетъ, какими именно писателями она интересуется, большинство просто подчеркиваетъ этотъ предметъ. Русскіе писатели интересуютъ больше, чмъ иностранные. Изъ русскихъ писателей интересуются: Герценомъ, Достоевскимъ, Толстымъ, Чеховымъ, Горькимъ, Андреевымъ. Изъ иностранныхъ — Гауптманомъ, Ибсеномъ, Гамсуномъ. Но большинство, интересующееся литературой, не обозначаетъ, какими именно писателями, по всей вроятности, еще плохо разбирается въ ихъ индивидуальныхъ отличіяхъ, не иметъ еще и вкуса къ опредленному типу творчества. Значительно меньше, чмъ общественными науками, интересуются естествознаніемъ. Такія науки, какъ геологія, ботаника, біологія и анатомія, не интересуютъ почти совсмъ. Физика, химія и астрономія вызываютъ большій интересъ. Хотя и здсь приходится сдлать то же замчаніе, какъ и по поводу литературы: часто подчеркнуто просто ‘естествознаніе’ и дале не обозначено, какія именно науки этой области познанія особенно интересны. Но въ общемъ, изъ сводки всхъ этихъ пожеланій можно сдлать выводъ, что съ пауками объ обществ члены клуба знакомы больше, разбираются въ нихъ лучше, тоньше, чмъ съ вопросами литературы и естествознанія. Въ этой граф значительное число (боле 50%) подчеркиваетъ интересъ къ религіозному вопросу, совсмъ небольшое число къ національному, причемъ нсколько человкъ поясняютъ, что въ этомъ послднемъ вопрос ихъ особенно интересуетъ антисемитизмъ.
Несмотря на то, что въ числ членовъ клуба есть значительное количество женщинъ — работницъ, анкета показала почти полное отсутствіе интереса къ женскому вопросу. Если не считать бланковъ, на которыхъ написано: ‘мн вс лекціи интересны’, а взять только т, на которыхъ уже замчается нкоторая дифференцированность интересовъ, большая сознательность въ выбор, то во многихъ изъ нихъ женскій вопросъ не подчеркнутъ, онъ не интересенъ. Даже философіей интересуются больше, чмъ этой стороной соціальнаго вопроса. Очевидно, русскія женщины — работницы сами еще пассивны, еще не успли выдвинуть его на очередь, несмотря на то, что въ русской промышленности этотъ вопросъ начинаетъ занимать все боле и боле видное мсто.
На общемъ собраніи ‘Просвщенія’ были сообщены данныя о положеніи клуба. Въ общемъ, въ 4-й годъ существованія клуба замчается паденіе посщаемости лекцій и возрастаніе посщаемости концертовъ и вечеринокъ. Сдланы были выводы и изъ анкеты. ‘Совершенно ясно, говорилъ докладчикъ, что общество наше не живетъ нормальной жизнью. Посщаемость лекцій падаетъ, а т, кто не бросаетъ организаціи, кто лекціи посщаетъ, не удовлетворены ихъ постановкой. При томъ длинномъ рабочемъ дн, на который жалуются вс товарищи, лекціи въ клуб — при нормальномъ ход дла — должны были-бы быть двоякаго рода. Во-первыхъ, необходимы легкія, яркія лекціи, которыя въ общей популярной форм знакомили бы съ вопросомъ или событіемъ. Все, что совершается кругомъ, что задваетъ широкіе круги рабочихъ, должно было бы являться предметомъ такихъ лекцій. Эти летучія лекціи — митинги по отдльнымъ вопросамъ могли-бы привлекать большое количество товарищей, которые теперь изъ-за усталости, изъ-за недостатка времени не могутъ часто посщать клубъ и тмъ боле не могутъ отдаваться систематическимъ занятіямъ по вопросамъ, имющимъ часто слишкомъ отдаленное отношеніе къ жизни и ея запросамъ. Эти лекціи держали бы въ курс текущихъ событій слишкомъ замученныхъ физическимъ трудомъ товарищей и притягивали бы ихъ къ организаціи. Сейчасъ такихъ лекцій ставить мы почти не можемъ. Не такъ давно, напримръ, когда вся мыслящая Россія была взволнована уходомъ и смертью Л. Н. Толстого, наше ‘Просвщеніе’ не только не смогло дать хотя бы лекцій-біографій писателя, но даже должно было прекратить лекціи текущія, ибо он систематически не разршались. Такимъ образомъ, въ тотъ, моментъ, когда общество могло бы привлечь къ себ вниманіе товарищей, отвтивъ на ихъ возбужденный интересъ съ событію,— смерти великаго художника,— и, быть можетъ, навербовать новыхъ членовъ, оно должно было, наоборотъ, наглухо закрыть свои двери, оно оказалось безсильнымъ дать нужную пищу даже своимъ членамъ. Второй типъ лекцій — лекціи курсовыя. Почти вс товарищи жалуются на несистематичность, отрывочность лекцій. Между тмъ поставить курсовыя лекціи едва ли не боле трудная задача, чмъ постановка лекцій на текущія темы. Надо, вообще, отмтить недостатокъ интеллигентныхъ силъ, обслуживающихъ клубы. Найти лектора, который по направленію, подготовк, умнью публично выступать отвчалъ бы требованію клубовъ — вещь очень трудная даже въ такомъ центр умственной жизни, какъ Петербургъ. Еще трудне найти лектора, могущаго вести курсъ. Такіе лектора обыкновенно нарасхватъ берутся всми клубами, и получить отъ нихъ ‘день’ въ высшей степени трудно. Но допустимъ, что найденъ (что совершенно невозможно) контингентъ лекторовъ по всмъ курсамъ, что они согласились читать. Тогда на сцену выступаетъ второй факторъ, убивающій дятельность клуба, полицейское неразршеніе. Можно смло сказать, что у нкоторыхъ списковъ будетъ вычеркнуто 2/3, а то и 9/10 лекторовъ… Бываютъ случаи, что лекторъ, разршенный въ одномъ клуб, не разршается въ другомъ. Чаще всего бываетъ такъ: лекторъ разршается, нсколько разъ онъ читаетъ въ клуб, конечно, при полиціи, полицейскій приставъ, допустимъ, ни разу не остановилъ его. И все же, если лекторъ популяренъ, увлекаетъ аудиторію, его наврное въ конц концовъ ‘снимутъ’. Достойно вниманія, что въ отказ полиціи имя лектора иметъ такое значеніе, что заподозрнному не разршатъ лекцій ни на какія темы. Такъ, напримръ, не разршались лекціи по исторіи культуры, ‘тайны природы’ (по естествознанію) и пр. и пр. Нечего и говорить, что въ свою очередь и тема часто убиваетъ автора, лекціи о Толстомъ, по страхованію рабочихъ, по рабочему вопросу за границей (не въ Россіи!) не разршаются, кто бы ихъ ни читалъ. Правленію клуба приходится въ тоск ломать голову: кто еще изъ лекторовъ остался ‘чистымъ’, ‘незамченнымъ’, и какая тема не вызоветъ роковой надписи: не разршено.
Вс эти обстоятельства длаютъ жизнь клуба больной, тяжелой и будятъ у активныхъ и горячо любящихъ организацію членовъ острое чувство неудовлетворенности. Боле апатичные, малосознательные и совсмъ отходятъ. Но даже и самые преданные длу члены часто ставятъ жгучій вопросъ: да нужна ли при такихъ условіяхъ организація? Не есть ли это толченіе воды въ ступ, трата времени, которое могло бы быть съ большей пользой истрачено на что-нибудь другое? Апатія и отчаяніе охватываютъ и правленіе, теряющее — кром всего этого — своихъ членовъ изъ-за постоянныхъ арестовъ. ‘И тмъ не мене, говоритъ докладчикъ, не закрывая глазъ на вс отрицательныя стороны такой организаціи, приходится всми силами ее поддерживать. Мучительное несоотвтствіе между задачами общества и ихъ выполненіемъ, раздражая и угнетая руководителей, нердко приводитъ ихъ къ полному забвенію положительныхъ сторонъ организаціи, тхъ сторонъ, которыя они такъ высоко цнятъ въ мене мрачныя минуты жизни общества. Нельзя забывать, что въ настоящій моментъ это — единственные очаги классовой организаціи. Совтовать распустить ихъ можетъ только тотъ, кто можетъ указать другіе пути объединенія. Одинъ изъ клубныхъ дятелей, въ стать о роли и задачахъ клубовъ, съ горечью говоритъ: ‘въ Германіи изъ пвческихъ обществъ выросла партія, а у насъ изъ партіи выросли пвческія общества’… Это, конечно, превращеніе очень печальное, но еще печальне остаться и безъ партіи, и безъ пвческихъ обществъ… Примръ Германіи, напротивъ, показываетъ, какъ важна даже такая организація, если она ни на минуту не забываетъ основныхъ задачъ рабочаго класса, его идеаловъ, способовъ ихъ осуществленія. Значитъ и пвческія общества могутъ сыграть свою роль въ моментъ возсозданія партіи… Въ Россіи рабочій классъ страдаетъ, главнымъ образомъ, отъ своей разрозненности и отъ неумнія дйствовать въ тхъ условіяхъ, въ которыхъ ему приходится жить и бороться. Условія эти — не башмакъ и ихъ съ ноги легко не снимешь, а на пути организаціи работы непочатый уголъ, въ процесс этой работы нельзя пренебречь ни одной возможностью сплотить своихъ товарищей въ ядро, ясно сознающее какъ свои ближайшія, такъ и свои конечныя цли. И для Россіи придетъ когда-нибудь настоящій день, а приблизиться къ нему можно только тремя путями: организаціей, организаціей и организаціей… Соннымъ сверчкамъ, сидящимъ по своимъ шесткамъ, мстить исторія!..’
Посл этого доклада состоялись пренія. Вс безъ исключенія ораторы высказались за дальнйшую поддержку общества. Общее собраніе единогласно голосовало въ этомъ смысл. Характерно для переживаемаго момента, что въ обществ, объединяющемъ людей разныхъ взглядовъ, темпераментовъ, наконецъ, разныхъ фракціонныхъ лагерей, не нашлось никого, кто бы высказался за его закрытіе: несмотря на свою больную жизнь, клубъ сталъ нуженъ всмъ…
Анкета и выводы изъ нея развертываютъ скорбную страницу изъ жизни одной изъ легальныхъ ячеекъ. Быть-можетъ, въ иной форм, но т же по существу — страданія переживаетъ каждая легальная организація. И если это происходитъ въ Петербург, то что же длается въ провинціи? Тамъ этотъ трагическій колоритъ довольно часто переходитъ въ комическій. Недавно, по сообщенію газетъ, одному провинціальному обществу самообразованія не разршили лекціи: ‘О комет Галлея’ и ‘Происхожденіе земли и растеній на ней’. Послдній отказъ былъ точно мотивированъ: этотъ вопросъ уже разршенъ библіей… Можно собрать такой букетъ траги-комическихъ исторій за это пятилтіе существованія легальныхъ организаціи, не только среди рабочаго класса, но и среди другихъ слоевъ населенія, что даже не очень ярый противникъ ихъ будетъ имть право воскликнуть: И на это уходятъ лучшія силы передовыхъ людей? На это?’ Апологетъ, въ увлеченіи легальностью, можетъ спть ей дифирамбъ и возвести ее въ перлъ созданія. Такихъ, къ счастію, немного. Но — и тоже къ счастью,— есть уже очень много людей, правильно учитывающихъ не только положительныя стороны этого явленія, но и его границы… И вотъ: если эта легальность не есть ‘средство отъ всего’, не есть мундиръ, въ которомъ отнын обязано ходить все многообразное движеніе рабочаго класса, всегда и везд многими дорогами идущаго къ цли, то въ чемъ же ея значеніе? Мн кажется, отвтъ ясенъ: да все въ той же борьб ея съ исконными качествами русскаго человка. Была партія, остались пвческія общества… Было героическое, осталась проза. И какая проза! Вмсто спасенія отечества, надо вязать чулки. Правда, вязать чулки, учить грамот, когда-нибудь да нужно. Но, вдь, можно вязать чулки и не теряя партіи, можно длать будничное дло, не теряя связи и съ боле высокими устремленіями человческой воли. А если прибавить къ этому, что русскій прогрессъ и вообще идетъ скачками, что короткіе подъемы общественнаго настроенія слишкомъ рзко смняются длинными и томительными періодами реакціи, когда вс разбгаются по своимъ угламъ, то вопросъ о борьб съ этими зигзагами общественности становится въ настоящій моментъ особенно острымъ. Поверхностность, тстообразность, привычка въ ожиданіи великаго, героическаго бросать всякое будничное, нужное дло, быстрые переходы отъ почти пьянаго возбужденія къ полной апатіи, простраціи,— все это знакомыя качества средняго русскаго человка. Но, вдь, ни политика, ни самая жизнь немыслимы безъ участія этого средняка. И сколько уже людей величайшаго героизма разбилось объ эту стну равнодушія, косности, неумлости… Вотъ почему такъ цнны т оазисы изъ различнаго рода легальныхъ рабочихъ организацій, въ которыхъ воспитываются новые люди. Каждая рабочая организація представляетъ собой сложный организмъ, живущій — какъ мы видли изъ анкеты — очень сложной жизнью. Надо примирить въ ней вс вкусы, надо умть найти равнодйствующую общихъ воль и желаній. Надо точно и детально изучить вс условія, въ которыхъ приходится дйствовать, начиная отъ писанія заявленія въ градоначальство о назначенной лекціи и кончая соображеніями объ общей политик правительства вовремя, напримръ, толстовскихъ дней… Что, кажется, можетъ быть мельче задачи: найти лектора, утвердить его, образовать профессіональный союзъ и провести его сквозь Сциллу полицейскихъ условій и Харибду равнодушія массъ? Работа мелкая, кропотливая, нудная. Но не черезъ эту ли работу придемъ мы къ сознанію всей сложности и трудности поставленныхъ передъ нами задачъ? Не эта ли работа, не это ли каждодневное столковеніе съ вншними условіями и съ психологіей массъ превратитъ добродушныхъ или озлобленныхъ ‘обывателей’ въ т закаленныя, ни передъ чмъ не отступающія фигуры борцовъ, которые не только въ минуты подъема, но и въ періоды упадка не выпустятъ изъ рукъ своихъ знаменъ?
Но, возразятъ многіе, вдь, это задача по существу педагогическая, а не политическая. А что такое вся политика, какъ не созданіе и воспитаніе дисциплинированныхъ коллективовъ? Наши противники такъ хорошо это понимаютъ. Они не брезгуютъ ни школой, ни ротами потшныхъ дтей, чтобы вндрить въ ихъ сознаніе свои принципы, чтобы — впослдствіи — сдлать ихъ своими послдователями и исполнителями своихъ задачъ. Легальныя организаціи, притягивая все новые и новые слои ни къ чему раньше непричастныхъ людей, создаютъ изъ нихъ вполн сознательные организмы. И за пять — семь лтъ своего существованія въ рабочей сред, он это свое дло сдлали: коллективная мысль и воля, спугнутыя съ одного мста, какъ птицы, перелетаютъ въ другое, чтобы вить т-же гнзда и, крутясь около нихъ, защищать ихъ всми силами отъ разрушенія….
Если прибавить къ этому, что такія организмы отнюдь не имютъ тенденцій замстить собою все другое, бытъ можетъ, боле цнное, а лишь стремятся стать рядомъ, чтобы захватить возможно боле широкое поле для культурной и организаціонной работы, то границы и смыслъ ихъ существованія будутъ вполн ясны. Он не ликвидируютъ ничего стараго, поскольку это старое жизнеспособно, но создаютъ нчто новое, совершенно новое въ русской жизни: он будятъ самодятельность средняго человка и заставляютъ его созидать духовный фундаментъ, объ отсутствіи котораго скорбитъ Горьковскій офицеръ. Русская демократическая интеллигенція особенно бережно должна относиться къ такимъ созданіямъ коллективной мысли и воли: великое дло построенія ‘крпостей вры и надежды, дворцовъ и храмовъ разума’ не можетъ быть дломъ ‘дресвы’, разсыпающейся отъ дуновенія самаго легкаго втра…
Это — дло организованныхъ массъ, съ разныхъ сторонъ и разными путями двигающихся къ одной цли. Задача и теоретика, и практика не разлагать, а объединять вс эти пути общей идеей, толкать отставшихъ, будить спящихъ… Опытъ показалъ, что одн теоріи не могутъ создать сцпленія частицъ тамъ, гд его нтъ. Не попробовать ли теперь начать съ другого конца, съ объединенія, съ организаціи общественныхъ силъ для всесторонней защиты самыхъ разнообразныхъ интересовъ? Пока не вылзетъ изъ берлоги средній человкъ, пока не сброситъ онъ съ себя обывательскаго халата,— свтъ самой яркой теоріи будетъ быстро меркнуть, самыя неприступныя крпости вры и надежды будутъ разрушаться…
Четвертой формой легальнаго рабочаго движенія является участіе рабочаго класса въ выборахъ, въ представительств въ Государственной Дум.
Ничто такъ ярко не характеризуетъ ‘мудрость’ той государственности, поклоняться которой насъ такъ часто теперь приглашаютъ, какъ нашъ избирательный законъ. Желзный канцлеръ, Бисмаркъ, не побоялся взять въ руки могущественнйшее средство политическаго воспитанія демократіи,— всеобщее избирательное право. Наши Бисмарки, наоборотъ, пули и желзо предпочитаютъ культур. Громоздкое, запутанное избирательное право, украшенное закономъ 3-го іюня, исправленное и дополненное вольными толкованіями администраціи, лишаетъ демократію почти всякой возможности выразить свою волю. Но рабочій классъ отчасти въ своихъ куріяхъ, отчасти (большею частью) съ помощью городской и сельской демократіи все же сумлъ послать въ третью Думу 17 депутатовъ.
Дятельность фракціи настолько открыта и памятна всмъ, что о ней нечего распространяться.— достаточно стенографическихъ отчетовъ Думы. За пять лтъ своихъ выступленій фракція сумла пріучить и Думу, и общество къ неизбжному даже для Россіи факту: существованію русской соціалъ-демократіи. Въ самомъ дл: пять лтъ открыто нарушать статью 102, не значитъ ли это уничтожить ее, если не фактически, то морально? Вдь только эластичная совсть г.г. октябристовъ можетъ мириться съ фактомъ превращенія русской Госуд. Думы въ территорію иностранной державы: въ черт Думы можно свободно именоваться соціалъ-демократомъ и защищать эти взгляды, а за чертой — тотъ же самый актъ составляетъ уголовное преступленіе… Сами члены фракціи боле или мене неприкосновенны, а свдующіе люди, помогающіе ей въ работахъ ея — ссылаются и высылаются, какъ преступники. Эта невольная изолированность фракціи и отъ своихъ избирателей, и вообще отъ всхъ, раздляющихъ ея убжденія, длаютъ эту форму рабочаго движенія еще боле больной, чмъ вс остальныя. Фракція, висящая въ воздух, не опирающаяся на партійныя ячейки и на такъ или иначе выраженное сочувствіе ея дятельности, только наполовину исполняетъ свои функціи. Русская ‘политическая свобода’ ухитрилась и въ этомъ вывернуться наизнанку: везд и всюду парламентскія фракціи выражаютъ волю партій, ихъ пославшихъ, наши же лвыя фракціи должны тщательно отстранять всякій намекъ на свою связанность съ партіей… Эта ненормальность отношеній по мр развитія дятельности фракціи находитъ, однако, коррективъ: она все чаще и чаще начинаетъ получать коллективныя заявленія, протесты и жалобы, идущіе отъ рабочихъ непосредственно къ ней. Несомннно, что въ дальнйшемъ эта форма общенія вн Думы стоящихъ рабочихъ съ фракціей будетъ развиваться. Въ требованіяхъ, протестахъ, сочувствіи фракція найдетъ опору, а въ своихъ выступленіяхъ — новую силу, почерпнутую изъ этого соприкосновенія съ слдящей за ней массой. Это — совершенно неизбжный, неотвратимый процессъ, развитіе его пойдетъ тмъ быстре, чмъ сильне будутъ толчки жизни (врод ленскихъ событій), разгоняющіе усталую дрему рабочаго класса, которая мшала ему проявлять себя. Начало этихъ проявленій мы уже видимъ. Надежда же на прекращеніе этой снова начавшейся жизни путемъ репрессій, арестовъ, обысковъ и ссылокъ — совершенно напрасна: ‘жизнерадостность’ Россіи, тяга къ жизни, которой такъ восхищается премьеръ-министръ, выражается не только въ накопленіи капиталовъ и финансовой мощи государства, но и въ растущихъ запросахъ и требованіяхъ трудовой демократіи. Молча присутствовать на пирахъ счастливыхъ демократія ХХ-го вка не уметъ…
Итакъ, во что же врить? Отвтъ ясенъ: только въ культурный ростъ толщи демократіи, только въ развитіе — всестороннее и полное — ея самодятельности, проникающей во вс поры общественной жизни. Вс наличныя силы демократической интеллигенція должны служить этому длу созданія и укрпленія различнаго рода организацій. Только организованность предохранитъ массу отъ увлеченій, недостойныхъ демократіи, отъ разочарованій, разбивающихъ ея силы и превращающихъ ее въ людскую пыль, которую беззастнчиво топчетъ всякій. Это — задача въ высшей степени трудная: въ Россіи все толкаетъ демократію на путь стихійныхъ движеній. Эта стихійность будетъ еще очень долго сопутствовать всякій подъемъ настроенія, всякую реакцію массъ на факты жизни. Возможно также, что наиболе крупныя завоеванія совершатся стихійнымъ путемъ. Безнадежнымъ доктринерствомъ было бы, поэтому, отрицаніе значенія этого характернаго для русской политической жизни фактора. Но какъ бы ни было велико значеніе подобнаго рода факторовъ,— ни одинъ политикъ не можетъ и не долженъ строить на нихъ свои разсчеты: не въ его силахъ, не въ его власти вызвать ихъ, не въ его власти направить ихъ въ желательную для него сторону. Въ планъ его дятельности должно входить лишь то, что можетъ быть создано и достигнуто усиліями его партіи, его единомышленниковъ. И мы видимъ, что вс усилія русской демократической интеллигенціи всегда сводились именно къ созданію въ массахъ этой способности къ планомрной, одной общей цлью связанной дятельности. До 900-хъ годовъ эти ея усилія почти не находили отклика. Стихійныя, судорожныя движенія были единственнымъ проявленіемъ жизни массъ. Теперь — наоборотъ: сама духовно растущая масса страстно ищетъ иныхъ путей, иныхъ способовъ воздйствія на окружающее. Ищетъ, но не находитъ прежней помощи: разочарованная интеллигенція уходитъ отъ нея, уходитъ какъ разъ въ тотъ моментъ, когда передъ ней развернулись широкія, безпредльныя перспективы… Конечно, поблуждавъ по дебрямъ анархо-мистическихъ теорій и настроеній, измучившись отъ безврія, отъ отсутствія подъ ногами твердой почвы, интеллигенція снова вернется къ неоконченнымъ задачамъ, къ легкомысленно брошенному длу. Но, во-первыхъ, когда это будетъ, а, во-вторыхъ, безслдно ли проходятъ подобные ‘отходы’? Не наносятъ ли они уронъ нравственной и политической мощи цлаго поколнія? Отвтъ можетъ быть только одинъ…
Итакъ, во что же врить? Въ сознательныхъ усиліяхъ трудовыхъ массъ уже можно прослдить совершенно ясную, опредленную линію, по которой идетъ культурно-политическое развитіе ихъ. Соединить вс живыя силы, чтобы сдлать эту линію еще боле отчетливой и яркой — въ этомъ задача. Матеріалъ для постройки прочнаго фундамента уже есть. Нужны только каменщики.