Внутреннее обозрение, Гайдебуров Павел Александрович, Год: 1869 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 28 минут(ы)

ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРНІЕ,

Нужна ли народу грамотность.— Господствующія мннія о ея всемогуществ.— Факты изъ народно-педагогической практики.— Поощрительныя и понудительныя мры.— Сравненіе крестьянъ грамотныхъ съ неграмотными.— Практическіе результаты образцовыхъ народныхъ школъ въ Александровскомъ узд, Екатеринославской губерніи.— Народныя школы съ латинскимъ языкомъ и стуколкою.— Баронъ Корфъ и г. Верещагинъ, какъ народные дятели.— Докладъ г. Чубинскаго въ вольномъ экономическомъ обществ о народныхъ нуждахъ.— Чмъ должна быть замнена грамотность.— Историческая записка о петербургскомъ университет.— Цвтущее положеніе петербургскаго университета и недостатокъ профессоровъ въ остальныхъ.— Ожидаемыя измненія въ университетскомъ устав и ихъ практическое значеніе.— Истинныя нужды нашихъ университетовъ.

Нужна ли народу грамотность?

Этотъ вопросъ считается настолько удовлетворительно разршеннымъ, что одна постановка его можетъ вызвать у многихъ ироническую улыбку вмсто отвта. Что грамотность полезна — это считается такой же банальной истиной, какъ и то, что ‘ученье — свтъ, а неученье тьма’.

Дйствительно, если вопросъ поставленъ въ той общей форм, въ какой мы его сейчасъ поставили, то о немъ и говорить не стоитъ- Даже въ наше, обильное всякими оригиналами, время — врядъ ли найдется какой нибудь чудакъ, который пытался бы доказывать, что грамота вообще безполезна. И если у насъ существуютъ публицисты, заслужившіе кличку ‘противниковъ народнаго образованія’, то и они нисколько не отрицаютъ пользы грамотности вообще, а не признаютъ ее лишь при извстныхъ условіяхъ, прикрывая ими свои настоящія, сокровенныя цли.

Но могутъ ли существовать какія бы то ни было условія, при которыхъ общій вопросъ о польз грамотности принимаетъ исключительное направленіе и выходитъ изъ ряда тхъ истинъ, которыя признаются таковыми съ незапамятныхъ временъ? Такія условія существуютъ несомннно и они сдлаются очевидны для всякаго хоть изъ слдующаго примра. Положимъ, что въ какой нибудь стран народу дозволено учиться грамот, но запрещено прилагать грамоту къ длу, т. е. запрещено читать книги и вообще стремиться къ образованію. Полезна ли и нужна ли въ такой стран грамотность? Или, положимъ, что народу даже не запрещено прилагать грамоту къ длу, но самъ онъ находится въ такомъ бдственномъ состояніи, его экономическія условія до такой степени плачевны, что образованіе для него недоступно, пока не будетъ измненъ его хозяйственный бытъ. Нужна ли такому народу грамотность?

Есть люди, которые во что бы то ни стало хотятъ казаться либералами, хотя въ сущности не имютъ ни малйшаго права въ такое названіе. Втайн сознавая свою слабость, эти люди обими руками держатся за извстныя истины, постоянное повтореніе которыхъ можетъ характеризовать ихъ въ глазахъ публики съ либеральной стороны. Эти истины суть: грамотность полезна, судъ присяжныхъ есть судъ самый совершенный, личность должна быть свободна, и тому подобныя. Такіе люди ни при какихъ обстоятельствахъ не отступятся отъ этихъ общихъ истинъ и будутъ повторять ихъ при всякомъ удобномъ случа, изъ боязни, весьма, впрочемъ, основательной, чтобы ихъ не смшали съ самыми консервативными элементами общества, отъ которыхъ они только одной вншностью и отличаются. Такіе люди, безъ всякаго сомннія, поспшатъ отвтить утвердительно на сдланные нами сейчасъ вопросы. Они будутъ уврять, что грамотность полезна везд и всегда, и что не можетъ быть такихъ обстоятельствъ, при которыхъ польза грамотности подвергалась бы сомннію.

Но не такъ посмотрятъ на этотъ вопросъ т, у которыхъ подобной боязни не существуетъ, которые живутъ не мертвыми кличками, а проникаютъ въ ‘корень’ каждаго вопроса. Такіе люди будутъ разсуждать слдующимъ образомъ: грамотность сама по себ, безъ всякаго приложенія къ жизни, есть безсмыслица, она иметъ значеніе лишь настолько, насколько служитъ средствомъ къ дальнйшему образованію и развитію народа, вн этой цли она есть нуль. Поэтому, нтъ ни малйшей надобности обучать грамот народъ, которому запрещено учиться или для котораго, по его экономической обстановк, ученье недоступно. Слдовательно, въ такихъ случаяхъ грамотность для народа по меньшей мр безполезна и ненужна.

Такимъ образомъ, если васъ спрашиваютъ вообще, полезна ли грамотность — то вы смло можете назвать этотъ вопросъ нелпымъ, но если васъ спрашиваютъ, нужна ли грамота такому-то народу, находящемуся въ такихъ-то соціальныхъ условіяхъ, то сперва необходимо хорошенько подумать, а потомъ уже отвчать.

Вообще, если разсматривать этотъ вопросъ съ условной точки зрнія, то необходимо прежде всего опредлить и точно обозначить условія, въ какихъ, съ одной стороны, находится народъ, съ другой — въ какія поставленъ самый вопросъ о грамотности. Мы замтили, что если экономическая обстановка народа въ бдственномъ положеніи, то для такого народа грамотность, вообще, безполезна. Это, однакожъ, не исключаетъ возможности боле развитымъ классамъ заботиться о распространеніи въ масс народа образованія, особенно если такія заботы не встрчаютъ ни откуда затрудненія и не сопровождаются обложеніемъ народа лишними расходами. Рано ли, поздно ли перейдетъ народъ отъ грамоты къ образованію — во всякомъ случа, со временемъ, оно принесетъ ему свою долю пользы, помогая уяснить свое положеніе и отыскивать средства для измненія его къ лучшему. Конечно, и здсь образованіе не будетъ имть прямаго и непосредственнаго вліянія на улучшеніе экономическаго быта народа, оно будетъ имть значеніе только подспорья къ другимъ мрамъ, боле радикальнаго характера..

Но если распространеніе въ народ образованія соединено съ извстными препятствіями, если оно стоитъ значительныхъ денегъ народу, если къ тому же оно ограничивается исключительно обученіемъ одной грамот,— то полезномъ его можетъ подлежать величайшему сомннію. Въ этомъ случа слдуетъ подумать о томъ, нельзя ли грамотность замнить какимъ нибудь боле дйствительнымъ и боле полезнымъ средствомъ для улучшенія народнаго быта. Еще серьезне слдуетъ подумать объ этомъ въ томъ случа, когда на грамотность привыкли смотрть, какъ на универсальное цлебное средство отъ всхъ болзней, когда въ ней видятъ единственное спасеніе отъ всхъ народныхъ пороковъ и бдствій и когда, подъ вліяніемъ такого взгляда, не обращаютъ вниманія ни на какія другія средства — хотя, можетъ быть, многія изъ нихъ оказались бы въ тысячу разъ полезне грамотности.

У насъ, въ Россіи, сложилось именно такого рода убжденіе о всемогуществ грамотности. Не говоря уже о земскихъ собраніяхъ — даже въ литератур господствуетъ всеобщая увренность, что грамотность можетъ и улучшить экономическій бытъ народа, и избавить его отъ пьянства, и уменьшить число совершаемыхъ въ его сред преступленій, словомъ — сдлать народъ счастливымъ во всхъ отношеніяхъ.

Но несмотря на вс усилія, употребляемыя земствомъ и правительствомъ на распространеніе въ народ грамотности, въ большинств населенія они кончаются полной неудачей. Можно бы привести множество случаевъ, доказывающихъ, что многолтнія хлопоты по распространенію грамоты не увнчались даже ближайшими результатами. Есть школы, въ которыхъ мальчики учатся по пяти, по шести лтъ, и все-таки не выучиваются читать, есть даже мстности, въ которыхъ открытыя, при постороннемъ содйствіи, школы закрывались тотчасъ же, какъ только это содйствіе прекращалось.

А между тмъ, нельзя сказать, чтобы т, которые искренно желали распространенія грамотности и образованія въ народ, не употребляли для этой цли всхъ средствъ, какія только находились въ ихъ распоряженіи. Можно даже привести случаи, совершенно выходящіе изъ ряду, когда люди, желавшіе распространенія въ народ грамотности, чуть не приносили себя въ жертву этой цли. Были случаи и другого рода, когда за образованіе народа принимались люди, обладавшіе, повидимому, всми физическими и нравственными данными, ручавшимися за успхъ дла. Стоитъ, напримръ, вспомнить графа Л. Толстого и его яснополянскую школу, на которую многіе смотрли съ такими свтлыми надеждами, стоитъ вспомнить множество заявленныхъ въ печати извстій о народныхъ учителяхъ, добровольно обрекавшихъ себя на служеніе длу народнаго образованія и вносившихъ въ народную школу самые лучшіе пріемы, какіе только выработала современная педагогика. Говоря откровенно, въ такихъ людяхъ у насъ не было недостатка.

Земскія собранія, съ, своей стороны, длали все, что только могли, для распространенія въ народ грамотности.- Вполн убжденныя, что успхъ или неуспхъ этого дла находится въ непрерывной связи съ качествами тхъ лицъ, которымъ должно быть вврено народное образованіе, и тхъ пріемовъ, какими они будутъ руководствоваться — земскія собранія перепробовали почти все, что только предлагалось въ этомъ отношеніи. Народныя школы поручались и духовенству, и спеціальнымъ учителямъ, для чего устраивались учительскія семинаріи, и женщинамъ, и людямъ, вышедшимъ изъ среды самого народа. Вмст съ тмъ, были подвергаемы серьезному обсужденію и т общіе способы, помощію которыхъ всего удобне распространять народное образованіе. Очень многіе совтовали сдлать грамотность народною повинностью, введя обязательное обученіе. Крайнія мры, къ которымъ прибгали сторонники принудительной системы, лучше всего показываютъ, съ какимъ трудомъ соединено распространеніе въ народ грамотности. Одни предлагали ввести для этого тлесныя наказанія, другіе совтовали вводить въ народъ грамотность, ‘соединяя пользованіе извстными гражданскими правами, напримръ, вступленіе въ бракъ, съ непремннымъ условіемъ грамотности’. Третьи спеціально занимались изысканіемъ ‘поощрительныхъ и понудительныхъ мръ’ для просвщенія народа и приходили къ замчательнымъ выводамъ. Такъ, напримръ, предсдатель евпаторійской земской управы, г. Колосовъ, совтовалъ для кончившихъ курсъ въ сельскихъ училищахъ сократить срокъ выслуги на полученіе наградъ: медали съ 9 на 8 лтъ и почетнаго кафтана съ 6 на 5 лтъ, дале, всхъ грамотныхъ, достигшихъ 45-лтняго возраста, освобождать отъ натуральной подводной повинности, наконецъ, запрещать крестьянамъ, некончившимъ курса въ сельскомъ училищ, вступать въ бракъ до 20 лтъ, и лишать права участвовать на сходкахъ тхъ крестьянъ, у которыхъ дти отъ 8 до 14-лтняго возраста не будутъ знать грамоты. На многихъ създахъ духовенства также придумывались различныя принудительныя мры для распространенія грамотности, которыя часто отличались такою же оригинальностью, какъ и предложенія г. Колосова.

Вообще изъ всхъ мнній, высказанныхъ и на, земскихъ собраніяхъ. и въ литератур, можно вывести то заключеніе, что плохіе успхи грамотности въ народ приписываются непониманію крестьянами своей собственной пользы, что еслибы по всей Россіи крестьянъ заставили учиться, то отъ этого произошли бы самые благотворные результаты. Однакожъ, несмотря на то, что подобное мнніе существуетъ уже съ весьма давняго времени, что на практик испытано множество средствъ заставить народъ учиться-дло все-таки нисколько не подвигается впередъ, и крестьяне, въ большей части случаевъ, относятся совершенно равнодушно и къ грамот вообще, и къ учрежденнымъ среди нихъ школамъ въ особенности. Это явленіе можно считать почти общимъ въ нашемъ сельскомъ населеніи. И однакожъ, никому еще не приходило въ голову — подвергнуть это явленіе серьезному анализу.

Въ прошломъ ‘Обозрніи’ мы имли случай замтить, что очень часто самыя энергичныя усилія разныхъ дятелей въ борьб съ общественными бдствіями пропадаютъ совершенно даромъ отъ того, что эти усилія направляются вовсе не туда, куда нужно. Установившаяся привычка заставляетъ людей бороться съ самымъ явленіемъ, оставляя безъ вниманія его причины, отъ которыхъ это явленіе непосредственно зависитъ.. Проституція, какъ мы показало, можетъ служить однимъ изъ сильныхъ доказательствъ существованія подобныхъ ошибочныхъ взглядовъ. До сихъ поръ и правительство, и общество стараются преслдовать самую проституцію, какъ будто она существуетъ какъ самостоятельное зло. Оттого-то, несмотря на продолжительную борьбу съ нею, она не только не уменьшается, но даже положительно увеличивается.

Не примнимо ли подобное заключеніе и къ тому вопросу, о которомъ мы теперь говоримъ, то*есть къ вопросу о распространеніи грамотности въ народ? Мы видли, что грамотность распространяется у насъ весьма плохо: до сихъ поръ въ Россіи одинъ грамотный приходится почти на 300 неграмотныхъ, а если мы возьмемъ только сельское населеніе, то процентъ грамотныхъ окажется еще меньше. Не наводитъ ли это обстоятельство на мысль — подвергнуть разсматриваемый нами вопросъ серьезному обсужденію? Не указываетъ ли оно на необходимость проврить то установившееся на этотъ счетъ мнніе, которое принято считать безусловной истиной? Словомъ, не заставляетъ ли оно усомниться въ томъ, что грамотность должна быть средствомъ, а не результатомъ улучшенія экономической жизни народа?

Къ счастію, у насъ есть довольно вскіе факты для того, чтобы заставить людей, не окончательно испорченныхъ и не безусловно врующихъ въ рутинныя истины, убдиться, что грамотность — по крайней мр, у насъ въ Россіи — есть не только не всесильное, но даже не вспомогательное средство для улучшенія народнаго быта. Однимъ изъ такихъ фактовъ мы считаемъ мнніе, высказанное человкомъ, который близко знакомъ съ жизнью крестьянъ въ самыхъ разнообразныхъ мстностяхъ Россіи, именно г. Чубинскимъ. Онъ долго былъ секретаремъ архангельскаго статистическаго комитета, будучи въ то же время членомъ географическаго и вольнаго экономическаго обществъ, по порученію которыхъ совершалъ длинныя экспедиціи по всему сверному краю Россіи, при чемъ, разумется, близко наблюдалъ народную жизнь. Вотъ что говоритъ онъ въ одной изъ своихъ брошюръ о грамотности въ архангельской губерніи: ‘Чисто-земледльческому населенію грамота, въ ея настоящемъ вид, не приноситъ никакой пользы, и эта неудовлетворительность способовъ народнаго образованія стала фактомъ общеизвстнымъ. Образованіе это не оказываетъ почти никакого вліянія на нравственную и экономическую жизнь народа. Сколько намъ ни приходилось видть грамотныхъ крестьянъ, они въ своемъ міровоззрніи нисколько не отличаются отъ неграмотныхъ: точно также врятъ въ нанусканіе икоты и порчу, въ домовыхъ и лшихъ, въ водяныхъ и вдьмъ, хозяйство свое ведутъ также, какъ и неграмотные, также пьютъ водку и бьютъ своихъ женъ’ и т. д. Мы нисколько не сомнваемся, что вс, сколько нибудь знакомые съ современнымъ положеніемъ длъ въ деревняхъ, вполн признаютъ справедливость факта, заявленнаго г. Чубинскимъ. Кром того, этотъ фактъ понятенъ и самъ собою. Въ самомъ дл, что можетъ дать человку голая грамота, даже преподанная самымъ лучшимъ учителемъ, не говоря уже о тхъ изъ нихъ, которые совершенно неспособны для этого дла и которыхъ у насъ огромное большинство? Что, въ особенности, можетъ дать она нашему крестьянскому мальчику, который, не имя подъ руками никакихъ книгъ для чтенія и не побуждаемый ничмъ къ дальнйшему образованію, позабудетъ грамоту черезъ годъ, много черезъ два по выход изъ школы, что у насъ и случается постоянно?

Намъ, можетъ быть, замтятъ, что т, которые придаютъ важное экономическое и нравственное значеніе распространенію грамотности, считаютъ ее вовсе не цлью, а только средствомъ къ дальнйшему образованію народа. Такое замчаніе было бы несправедливо, потому что большинство убждено во всемогуществ именно грамоты и считаетъ ее такимъ сильнымъ средствомъ, которое само собою и натолкнетъ крестьянина на хорошія мысли, и дастъ ему возможность понять свои нужды и недостатки. Наши слова ежеминутно подтверждаются фактами: и въ печати, и въ земскихъ собраніяхъ, и везд, гд толкуется о грамотности — постоянно приводятъ въ разныхъ случаяхъ число грамотныхъ, а не число образованныхъ. Сравниваютъ, напримръ, число преступленій въ данной мстности съ числомъ живущихъ въ ней грамотныхъ, включая въ это число и профессора, и священника, и литератора, и чиновника, и торговца, и, наконецъ, простаго рабочаго, забывая, что, по своему развитію и образованію, вс эти лица безконечно отличаются другъ отъ друга. Подобнымъ сравненіемъ стараются прямо указать на то, что число грамотныхъ находится въ обратномъ отношеніи съ числомъ совершающихся преступленій, что чмъ больше будетъ распространяться грамотность, тмъ меньше будетъ совершаться преступленій. Изъ этого прямо слдуетъ, что очень многіе видятъ универсальное спасительное средство не въ степени развитія человка, не въ большемъ или меньшемъ его образованіи, а именно въ грамотности, то есть въ механическомъ умньи читать и писать.

Но мы можемъ подтвердить справедливость нашихъ словъ и на частномъ примр. Мы укажемъ на одного дятеля по народному образованію, извстнаго, вроятно, всей Россіи по горячей и безкорыстной преданности своему длу. Мы говоримъ о барон Н. Корф, бывшемъ член александровской земской управы екатеринославской губерніи. Этотъ почтенный дятель, несмотря на скромность принятой на себя задачи, встртилъ уже множество препятствій, съ которыми ему пришлось бороться и которыя во всякомъ другомъ человк убили бы всякую энергію, всякую любовь къ длу. Баронъ Корфъ, несмотря на двухлтнюю дятельность, ни разу не задавалъ себ практическаго вопроса,— что будутъ длать его ученики, выучившись грамот? Онъ заботился только объ одномъ — объ устройств возможно большаго количества школъ и объ изобртеніи лучшаго способа обученія грамот. Школъ имъ устроено достаточно, способъ обученія найденъ превосходный, — теперь, и только теперь, всталъ передъ нимъ роковой вопросъ: что будутъ длать ученики со своимъ знаніемъ грамоты? Для письма онъ еще нашелъ какое, нибудь приложеніе, онъ утшается тмъ, что грамотный мальчикъ можетъ теперь ‘написать письмо за неграмотнаго отца, подписаться за него на общественномъ приговор, сдлать отмтку въ податной тетради’ и т. д. Хотя самъ г. Корфъ сознается, что ‘дальше мы врядъ ли подвинемся’, но письмо все-таки находитъ себ хоть какое нибудь приложеніе. А грамота? Г. Корфъ принужденъ допустить, ‘что ученики настоящаго времени, возвратясь въ невжественную среду, не устоятъ противъ ея напора и мало будутъ пользоваться толковою грамотностью, вынесенною ими изъ школы’, онъ допускаетъ дале, ‘что преподаватели ныншняго времени занимаются вливаніемъ капли меда въ бочку дегтя’ и утшаетъ себя только мыслью, что ‘продолжительная работа такого рода дастъ прочные результаты’. Для того, чтобы случилось именно такъ, какъ желаетъ баронъ Корфъ, онъ считаетъ необходимымъ устроить воскресныя школы для крестьянъ, окончившихъ курсъ въ начальныхъ училищахъ, гд бы они могли не только продолжать нкоторыя занятія, но и бесдовать съ учителями о разныхъ предметахъ, вынося изъ подобныхъ бесдъ ‘понятіе о собственности, уваженіи къ личности другого и самому себ, уваженіи къ закону и т. д.’ Но гд взять въ Россіи, спрашиваетъ самъ г. Корфъ, такихъ учителей въ близкомъ будущемъ? ‘Къ тому же — замчаетъ онъ весьма справедливо — при такихъ бесдахъ воскресной школ угрожаетъ опасность просуществовать недолго, такъ какъ у каждаго изъ лицъ, власть имющихъ, свои понятія о томъ, о чемъ бесдовать можно и о чемъ слдуетъ молчать’. Слдовательно, съ мыслью о подобныхъ школахъ приходится разстаться, вмсто нихъ г. Корфъ совтуетъ устроить хоть такія воскресныя школы, въ которыхъ бы сходились ученики для того, чтобы прочесть нсколько страницъ изъ книгъ дозволенныхъ, чтобы написать сочиненіе на заданную тему и сдлать нсколько арифметическихъ задачъ. Для такихъ школъ, по мннію г. Корфа, трудно ожидать какихъ либо ‘подкоповъ’. Но за то, съ другой стороны, ‘все это очень мало’, да къ тому же еще неизвстно, ‘захотятъ ли преподаватели заниматься въ воскресныхъ школахъ съ учениками, окончившими курсъ въ начальныхъ, найдутся ли въ Россіи люди, которые пожелаютъ слдить за этимъ дломъ въ селахъ, на эти вопросы, сознается г. Корфъ, трудно отвчать съ увренностью’.

Изъ вышеприведенныхъ выписокъ видно совершенно ясно, что г. Корфъ, одинъ изъ самыхъ усердныхъ въ Россіи дятелей по народному образованію, ни разу не задавался практическимъ вопросомъ о томъ, какую именно пользу принесетъ народу грамота, онъ до сихъ поръ руководствовался въ своей дятельности только общимъ, банальнымъ положеніемъ, что ‘грамота полезна’, на чемъ и основывалъ вс свои труды. но какъ только ему пришлось взглянуть на дло съ практической стороны-онъ начинаетъ сомнваться, колебаться, теряетъ подъ ногами всякую почву, и его успокоиваетъ только традиціонное убжденіе, что ‘грамота полезна’, что ‘со временемъ’ она должна принести народу благотворные результаты.

Такимъ образомъ г. Корфъ далъ намъ возможность подтвердить своимъ примромъ нашу мысль, что у насъ вс вообще ревнители народнаго образованія заботятся исключительно о распространеніи въ народ голой грамотности, считая ее всесильнымъ цлебнымъ средствомъ, и не простираютъ дале своихъ помысловъ. Примръ того же г. Корфа и высказанныхъ имъ колебаній доказываетъ, что рано или поздно передъ глазами нашихъ дятелей долженъ встать трудный и неразршимый вопросъ — что длать съ грамотными и какъ доказать практически, на самихъ крестьянахъ, что грамотность дйствительно полезна и что вопросъ о ней, съ точки зрнія народнаго благосостоянія, долженъ быть поставленъ впереди всхъ другихъ вопросовъ?

Но если крестьяне, выучившіеся грамот при самыхъ лучшихъ условіяхъ, не находятъ потомъ, что съ нею длать и не внушаютъ своимъ примромъ никакого уваженія къ грамот въ сред крестьянъ неученыхъ, то чего же можно ждать отъ того громаднаго у насъ большинства школъ, въ которыхъ преобладаютъ люди невжественные, способные поселить въ крестьянахъ не довріе и уваженіе, а отвращеніе къ школ? Чего ждать отъ тхъ учителей, которые избиваютъ до крови своихъ учениковъ, или которые въ своемъ невжеств доходятъ до такихъ нелпостей, что заставляютъ крестьянскихъ мальчиковъ учиться латинскому языку, какъ это видно, напримръ, изъ извстій о нкоторыхъ школахъ блевскаго узда, тульской губерніи? Какъ должны относиться крестьяне къ тмъ учителямъ, которые, подобно одному учителю чистопольскаго узда, казанской губерніи, вмсто обученія дтей грамот, занимаются съ ними игрою въ стуколку? Очень естественно, что крестьяне, не видя ни въ чемъ полезнаго примненіи грамотности, совершенно равнодушно относятся къ школамъ и даже нердко составляютъ приговоры о закрытіи такихъ школъ, которыя уже существовали по нскольку лтъ.

Намъ могутъ сказать, что мы беремъ исключительные случаи, Говоря о безполезности для народа грамоты съ точки зрнія современныхъ обстоятельствъ, которыя впослдствіи могутъ измниться, и что, слдовательно, нашъ взглядъ страдаетъ односторонностью. Но мы. и не думали разсматривать вопросъ съ общей точки зрнія, при которой онъ не можетъ возбуждать никакихъ споровъ, мы разсматриваемъ его именно при извстныхъ, существующихъ условіяхъ, на измненіе которыхъ-въ скоромъ времени нтъ никакого основанія разсчитывать. Мы видимъ, что труды и деньги, употребляемые для распространенія въ народ грамотности, пропадаютъ совершенно безбдно и въ теченіи многихъ уже лтъ не пронесли народу ни малйшей пользы, мы заключаемъ, что подобное положеніе дла будетъ продолжаться еще неопредленное время и отсюда выводимъ заключеніе, что пора бы уже лишить грамотность того значенія въ жизни нашего народа, какое ей обыкновенно придаютъ, и замнить ее другомъ, боле дйствительнымъ средствомъ.

Но мы готовы допустить и совершенно невозможное. Предположимъ, что всякому дано полное право устраивать народныя школы по такимъ программамъ, которыя каждый найдетъ нужными, предположимъ, что всмъ желающимъ предоставлено, безъ всякаго правительственнаго контроля, заниматься въ народныхъ школахъ, предположимъ, наконецъ, что всмъ крестьянамъ дана полная возможность получать настолько широкое образованіе, что они могутъ поступать въ гимназіи и даже въ университеты. Очевидно, что мы допускаемъ такую смлую мысль, шире которой невозможно ничего я придумать. Можно ли было бы и въ этомъ случа считать народное образованіе такой силой, которая способна осчастливить народъ, вывести его изъ современнаго застоя и вообще улучшить его положеніе? Конечно, такое свободное образованіе могло бы принести народу значительную пользу, особенно еслибъ явилось учителя, близко знакомые съ народнымъ бытомъ. Они могло бы разъяснять народу т причины его бдствій, которыхъ онъ самъ не понимаетъ, и указывать средства, какъ выйти изъ современнаго незавиднаго положенія. Но собственно грамота при этомъ играла бы все-таки самую неважную роль, крестьяне въ гимназіи и университеты все-таки не пошли бы, потому что не видли бы для себя въ этомъ пользы, а съ другой стороны не имли бы даже возможности, по своимъ денежнымъ средствамъ, получать среднее и высшее образованіе. Наконецъ, еслибы даже значительное ихъ число и получило образованіе въ этихъ заведеніяхъ, то все-таки отсюда не произошло бы никакихъ практическихъ результатовъ для массы. Разв мы не видимъ на нашемъ образованномъ сословіи, что современное образованіе даетъ ему весьма мало, и что молодому человку, окончившему курсъ даже въ университет, очень часто приходится совершенно перевоспитывать себя и уже вн университета, подъ вліяніемъ счастливыхъ обстоятельствъ, становиться на ту дорогу, но, которой дйствительно можно идти съ пользой. Разв мы не видимъ, что наши такъ называемые ‘образованные’ классы отличаются поразительнымъ непониманіемъ своихъ собственныхъ выгодъ и несмотря на всю свою ‘образованность’, никакъ не могутъ устроить жизнь сколько нибудь добропорядочно. А между тмъ, довести народъ даже до той степени образованія, на которой стоятъ другія сословія — дло совершенно невозможное. Опять таки мы никакъ не думаемъ лишать образованіе того значенія, какое оно иметъ, мы убждены, подобно всмъ другимъ, что образованный и развитой человкъ несравненно легче необразованнаго можетъ понять неудовлетворительность и ложность нкоторыхъ житейскихъ истинъ, но изъ этого, тмъ не мене, вовсе не слдуетъ, чтобы образованіе, даже не въ смысл только грамотности, можно было считать главнйшимъ средствомъ для улучшенія народнаго быта. Что же касается того образованія, какое хотятъ навязать нашему народу, и тхъ средствъ его распространенія, какія существуютъ въ настоящее иремя, то объ этомъ и говорить не стоитъ.

Нашимъ читателямъ приходилось, вроятно, встрчать извстія, что въ такихъ-то и такихъ мстностяхъ крестьяне сами хлопотали объ устройств среди нихъ школъ грамотности. Хотя въ число подобныхъ извстій часто попадаютъ такія, въ которыхъ крестьянамъ только номинально приписывается починъ въ дл образованія, но мы нисколько не отрицаемъ, что есть случаи, гд крестьяне, дйствительно, сами собою хлопочутъ объ учрежденіи школъ. Можно даже указать факты, что крестьяне нкоторыхъ исключительныхъ мстностей такъ сильно чувствуютъ нужду въ грамот, что за неимніемъ школъ отдаютъ своихъ дтей на выучку дьячкамъ, отставнымъ солдатамъ и тому подобнымъ вольнопрактикующимъ наставникамъ. Въ такихъ мстностяхъ, которыхъ у насъ во всякомъ случа немного, школа можетъ дйствительно оказать услугу крестьянамъ, потому что они въ ней положительно нуждаются. Такія мстности принадлежатъ къ числу тхъ, которыя заселены преимущественно крестьянами-промышленниками, стоящими далеко не на той низкой ступени экономическаго быта, на какой стоитъ масса народа. Но лучшая, сравнительно съ другими, жизнь этихъ крестьянъ создана не школой, не грамотой, она сложилась подъ вліяніемъ разныхъ счастливыхъ случайностей, зависящихъ отъ географическаго положенія мстности и нкоторыхъ историческихъ условій. Такимъ образомъ, школа и вообще грамотность являются у нихъ не причиной ихъ лучшей обстановки, а непосредственнымъ слдствіемъ. Вотъ этотъ-то выводъ и объясняетъ, почему грамотность въ нашемъ народ распространяется съ такимъ трудомъ и не приноситъ ни малйшихъ полезныхъ результатовъ. Конечно, всмъ бы хотлось, чтобы русскій народъ сдлался боле развитымъ и усвоилъ себ хотя нкоторую степень образованія. Но этой цли невозможно достигнуть распространеніемъ грамотности и вообще устройствомъ школъ. Школа, какъ мы сказала, можетъ быть только явленіемъ, вытекающимъ изъ извстной экономической обстановки народа, а никакъ не ея причиной. А такъ какъ у насъ господствуетъ именно такое всеобщее убжденіе, то необходимо, чтобы оно измнилось какъ можно скоре. Въ земскихъ собраніяхъ, нкоторые гласные высказывали откровенно мысль, что ‘надо упрочить бытъ крестьянъ въ матеріальномъ отношеніи и тогда они сами найдутъ путь къ образованію’, по подобныя въ высшей степени справедливыя мннія встрчались, обыкновенно, насмшками. Одна газета, перепечатывая на своихъ страницахъ подобное мнніе, скромно замтила, что оно ‘было высказано въ присутствіи предсдателя управы и тридцати-четырехъ гласныхъ’. Смыслъ этого замчанія, разумется, тотъ, что вотъ есть какіе люди: на такихъ многолюдныхъ собраніяхъ не стсняются высказывать такія дикія мннія!

Чтобы наглядне выразить нашу мысль, мы приведемъ слдующій примръ: въ екатеринославской губерніи есть, какъ мы сказали выше, дятель, замчательно преданный распространенію въ народ грамотности, именно — баронъ Корфъ. Мы внимательно слдили за его долгою почтенною дятельностію и, признаемся, завидовали той энергіи, какою надлила его природа. Сдлать по части народнаго образованія что нибудь больше того, что сдлалъ и длаетъ баронъ Корфъ — нтъ никакой возможности. Въ тверской губерніи, на берегу Волги, въ тсныхъ комнаткахъ постоялаго двора, живетъ другой дятель, никакъ не меньше барона Корфа преданный народному длу, именно — г. Верещагинъ. Цли у этихъ двухъ почтенныхъ личностей совершенно одинаковы: оба желаютъ вывести народъ изъ его оцпенлаго состоянія, оба желаютъ улучшить его бытъ, оба жертвуютъ для этого удобствами собственной жизни. Но избранныя ими средства совершенно различны. Г. Корфъ началъ съ устройства школъ, разсчитывая этимъ путемъ оказать наибольшую услугу народу, г. Верещагинъ, напротивъ, оставилъ въ сторон школы и взялся непосредственно за экономическую сторону народной жизни. Г. Корфъ съ величайшимъ трудомъ устроилъ нсколько народныхъ училищъ, г. Верещагинъ, съ неменьшимъ трудомъ, основалъ нсколько артельныхъ крестьянскихъ сыроваренъ. Теперь передъ нами результаты продолжительныхъ трудовъ того и другого, невольно напрашивающіеся на сравненія. Г. Корфъ, какъ мы показали, только теперь прямо взглянулъ на ту цль, которую онъ, при начал своего дла, представлялъ себ въ самыхъ общихъ чертахъ. Онъ выучилъ, при содйствіи другихъ сотрудниковъ, нсколько сотъ крестьянъ грамот — и теперь самъ не знаетъ, что ему съ ними длать и какую практическую пользу извлечь изъ достигнутыхъ результатовъ. Г. Верещагинъ выбралъ для приложенія своего труда нсколько деревень, крестьяне которыхъ находились въ самомъ плачевномъ положеніи. Прошло три четыре года — и бывшихъ нищихъ невозможно теперь узнать: каждая корова стала давать крестьянину по пятнадцати рублей чистаго дохода, тогда какъ прежде она только поила его молокомъ, въ виду такого неожиданнаго дохода, крестьяне стали увеличивать у себя количество скота, что повлекло за собою большее накопленіе удобрительнаго матеріала, чтобы двать куда нибудь сыворотку, остающуюся отъ производства масла, крестьяне начали покупать и откармливать, ею свиней, которыя представили имъ также новый источникъ дохода, у крестьянъ, такимъ образомъ, не только явилась возможность легко уплачивать лежащія на нихъ государственныя и земскія повинности, но и оказались значительные денежные остатки отъ ежегодныхъ расходовъ. Владя такими остатками, крестьяне устраиваютъ у себя нчто въ род банка, предполагаютъ заняться артельнымъ производствомъ патоки, вообще, они уже вышли изъ прежняго неподвижнаго состоянія и, конечно, стоять на одномъ мст больше не будутъ. Ихъ настоящее безконечно лучше ближайшаго прошлаго, а будущее принесетъ имъ и новые доходы, и всестороннее развитіе, и, наконецъ, школу. Кому же изъ двухъ названныхъ нами дятелей слдуетъ отдать предпочтеніе, кто изъ нихъ оказался для народа полезне?

Та громадная разница въ результатахъ, какую мы указали на дятельности двухъ отдльныхъ личностей, окажется такою же значительною, если мы на мсто гг. Корфа и Верещагина поставимъ руководящіе каждымъ изъ нихъ принципы. Еслибы то самое время, т самые труды и деньги, которые истрачены на распространеніе грамотности, были употреблены на непосредственное улучшеніе экономическаго быта крестьянъ, на лучшее устройство ихъ труда, на изысканіе новыхъ средствъ его приложенія — то результаты такой дятельности успли бы уже проявиться во многихъ свтлыхъ фактахъ, тогда какъ въ настоящее время, поставивъ впереди всхъ другихъ вопросовъ вопросъ о распространеніи грамотности, мы не только не принесли народу ни малйшей пользы, но даже не научили его простому, механическому чтенію и письму.

И странное дло: потребность въ грамот, вообще говоря, народомъ не сознается и не заявляется, а между тмъ наши ‘дятели’ хотятъ ее во что бы то ни стало навязать ему, между тмъ потребности чисто-экономическія сами собою бросаются всякому въ глаза — и ими пренебрегаютъ. Въ самомъ дл, отовсюду являются извстія, изъ которыхъ видно, что экономическое положеніе крестьянъ настоятельно требуетъ поддержки и улучшеній. При обсужденіи всякаго общественнаго вопроса въ земскихъ собраніяхъ, въ нашихъ ученыхъ и экономическихъ обществахъ, наконецъ въ литератур, мало-мальски внимательный взглядъ постоянно отыскиваетъ рядъ фактовъ, характеризующихъ съ самой непривлекательной стороны наше народное хозяйство: поневол приходится удивляться, какъ до сихъ поръ не поймутъ, что именно это обстоятельство играетъ самую важную роль въ нашей народной жизни.

Недавно намъ случилось присутствовать въ вольномъ-экономическомъ обществ, при чтеніи г. Чубинскимъ доклада ‘о способахъ обезпеченія народнаго продовольствія’ на свер Россіи. Читателямъ уже извстно наше мнніе о польз, приносимой существующими у насъ всевозможными обществами, и если мы интересовались докладомъ г. Чубинскаго, то только съ его фактической стороны, а вовсе не потому, какъ онъ будетъ встрченъ членами названнаго общества и какія вызоветъ возраженія. Къ тому же, г. Чубинскій извстенъ намъ, какъ человкъ, основательно изучившій народныя потребности и вообще близко знакомый съ народною жизнью. Поэтому, мы разсчитывали почерпнуть изъ доклада не мало поучительнаго матеріала. И мы не ошиблись въ нашихъ ожиданіяхъ: докладъ представилъ множество фактовъ, правда, весьма слабо обработанныхъ, которые опредляютъ многія черты современнаго экономическаго положенія крестьянъ. Г. Чубинскій подтвердилъ своимъ докладомъ ту печальную истину, что въ сред нашего народа остаются неудовлетворенными самыя насущныя потребности, которыхъ не въ состояніи удовлетворить самыя лучшія въ мір школы.

Архангельская губернія представляетъ явленіе, общее почти всмъ нашимъ губерніямъ. Мы замчаемъ въ ней поразительную разницу между ея производительностью и самымъ производствомъ: послднее во много. разъ меньше перваго. Въ доклад, о которомъ у насъ идетъ рчь, говорилось объ этой разниц преимущественно въ отношеніи производства хлба, не касаясь другихъ производствъ. Всмъ извстно, что сверъ Россіи постоянно страдаетъ недостаткомъ самаго насущнаго продукта, то есть, хлба. Отсюда происходитъ то, что крестьяне нкоторыхъ мстностей или питаются хлбомъ, смшаннымъ съ соломой, корой и тому подобными суррогатами, или же покупаютъ хлбъ по неимоврно-дорогимъ цнамъ, давая наживаться кулакамъ промышленникамъ. ‘Каждая почти деревня, говоритъ г. Чубинскій, въ отношеніи производства и потребленія находится въ рукахъ одного или двухъ зажиточныхъ односельцевъ-кулаковъ. У нихъ населеніе не выходитъ изъ долговъ. Оно въ безвыходной кабал, такъ что крестьянъ слдуетъ считать даже не временно-обязанными, а кабальными холопами богатаго односельца. У него они берутъ деньги на подати, забираютъ хлбъ и другіе предметы, необходимые въ хозяйств, и за это расплачиваются промыслами. Кулакъ наживается такимъ образомъ и отъ покупокъ, и отъ продажъ, а его кабальные теряютъ два раза, и при покупкахъ, и при продажахъ. Стоитъ зайти въ домъ къ такому кулаку — и вамъ тотчасъ станутъ ясны отношенія ею къ населенію. Домъ его, сравнительно съ другими — палаццо: зеркала, мебель, обитая хорошею матеріей, крашеные полы, хорошіе обои, фарфоровая и серебряная посуда и проч., а рядомъ — десятки дворовъ, въ которыхъ, какъ говорится, хоть шаромъ покати. Грязь и бдность. И все-таки кулакъ — кормилецъ бдняковъ, какъ они сами его называютъ, выпрашивая что нибудь въ долгъ или даже покупая у него что-нибудь.’ Впрочемъ, крестьяне понимаютъ очень хорошо, что такое эти кормильцы, они говорятъ, что кулаки теперь ‘уже выдаютъ мозгъ изъ ихъ костей’.

Кром кулаковъ, на населеніи архангельской губерніи тяжело отзывается значительный размръ повинностей. Въ этомъ отношеніи не обращено никакого вниманія на условія, среди которыхъ живутъ крестьяне. Возьмемъ, напримръ, хоть повинности собственно мірскія. Такъ какъ крестьянская администрація сосредоточена въ волостяхъ, а. многочисленность населенія, разбросаннаго на большомъ пространств, длаетъ необходимымъ большое количество волостей, то содержаніе ихъ тяжело отзывается на крестьянскомъ бюджет. ‘Ничтожная по числу плательщиковъ волость, говоритъ г. Чубинскій, должна содержать такое же управленіе, какъ и волость съ большимъ населеніемъ. Громадное протяженіе дорогъ длаетъ для населенія обременительными дорожную и въ особенности подводную повинность’, все это въ конецъ истощаетъ крестьянъ, положеніе которыхъ недалеко отъ нищенскаго.

Чтобы ясне показать экономическое состояніе архангельской губерніи, г. Чубинскій приводитъ бюджетъ его населенія, выведенный изъ продолжительныхъ наблюденій и статистическихъ данныхъ. Оказывается, что приходный бюджетъ населенія простирается почти до трехъ милліоновъ рублей (или, среднимъ числомъ, до 40 р. на работника), но вся эта сумма прихода поглощается расходами на предметы первйшей необходимости, податей, хлба и водки, которая на свер, какъ извстно, составляетъ физіологическую потребность. ‘Если къ этому прибавить, говоритъ т. Чубинскій, покупку льна и пеньки, металическихъ орудій, необходимыхъ въ хозяйств и прочихъ предметовъ, идущихъ на удовлетвореніе самыхъ насущныхъ, физическихъ потребностей, то окажется, что прихода, даже при равномрномъ его распредленіи, едва только хватаетъ на эти потребности. Но населенію нужно еще пріобртать множество предметовъ для одежды, содержать до 250 причтовъ и т. д., отсюда естественна прійти къ выводу о недостаточности производства и о необходимости развитія экономическихъ силъ народа.’ Но изъ приводимыхъ г. Чубинскимъ цифръ видно, что даже и при теперешнихъ размрахъ производства крестьяне находились бы гораздо въ лучшихъ условіяхъ, еслибъ ихъ не эксплуатировали всякіе промышленники. Такъ, напримръ, мурманскіе промыслы даютъ населенію около 350 тысячъ ежегодно, но изъ этой цифры на долю самыхъ рабочихъ приходится только 3 50 тысячъ, то есть, меньше половины, семужій промыслъ доставляетъ 250 тысячъ, а скупщики выручаютъ за него вдвое больше, то есть пол-милліона и т. д.

Нкоторые могутъ замтить, что архангельская губернія находится въ неблагопріятныхъ условіяхъ относительно производства хлба и что недостатку, испытываемому ею въ этомъ отношеніи, помочь весьма трудно. Но г. Чубинскій фактами опровергаетъ подобное заключеніе. Для доказательства противнаго, онъ беретъ самую неблагопріятную полосу, пинежскій уздъ, и выводитъ слдующее: въ десять лтъ тамъ, обыкновенно, бываетъ три совершенно неурожайныхъ года, три посредственныхъ и три хорошихъ, посредственный урожай даетъ самъ-три или самъ-четыре, а хорошій самъ-шесть. Такимъ образомъ, средній урожай все-таки даетъ самъ 3 ¹/₂ или, за исключеніемъ смянъ, самъ 2 ¹/₂. На десятин высвается ячменя дв четверти, слдовательно, собирается пять четвертей или тридцать пять пудовъ. Оцнивая вс работы по полеводству, то есть, предполагая, что земля обработывается посредствомъ наемнаго труда, окажется, что обработка съ удобрніемъ обойдется въ 14 рублей, то есть пудъ хлба будетъ стоятъ 40 к. с.— цна, по которой въ торговл крестьяне не могутъ пріобрсти хлба. Но если вспомнить, что крестьянинъ самъ обработываетъ свое поле, и въ особенности, то, что главная масса земледльческаго труда падаетъ въ архангельской губерніи, какъ и въ нкоторыхъ другихъ, на женщинъ, то окажется, что хлбъ крестьянину обходится- даромъ. Слдовательно, если бы крестьяне могли засять столько хлба, сколько имъ нужно въ теченіи цлаго года, то этимъ они произвели бы очень значительную экономію въ теперешнихъ своихъ расходахъ, такъ какъ теперь населеніе тратитъ ежегодно милліонъ рублей на покупку хлба. Но зачмъ же остановка? Остановка за тмъ, что у крестьянъ недостаточно пахатной земли. ‘Хлбопашество, говоритъ г. Чубпискій, развивается мало потому, что населеніе возрастаетъ, а количество пахатной земли увеличивается незначительно.’ Очевидно, что это обстоятельство нельзя считать такимъ, которое зависитъ отъ географическихъ условій мстностиТакимъ же обстоятельствамъ, то есть устранимымъ весьма легко, слдуетъ считать и то, что крестьяне находятся во власти кулаковъ. Крестьяне, какъ замчено выше, очень ясно сознаютъ неудобства для себя подобнаго крпостнаго состоянія. Нкоторые даже сами нашли средства, какъ выйти изъ этого состоянія. ‘Крестьяне Щугарской волости, говоритъ г. Чубинскій, разсказывая свои отношенія къ одному арендатору, отъ котораго они пріобртаютъ все для себя нужное по высокой цн, пришли къ мысли о томъ, что ихъ положеніе улучшилось бы только при условіи независимости отъ монополіи единственнаго торговца, снабжающаго ихъ предметами потребленія. У нихъ родилась мысль о необходимости общественнаго магазина, въ которомъ бы продавались предметы первой необходимости. Для этого они хотли послать отъ себя повреннаго въ Сарапуль и Пермь для закупокъ’. Зачмъ же остановка? Почему не осуществилась такая превосходная мысль? Остановка за тмъ, что ‘создать такой магазинъ они не въ силахъ, у нихъ не только нтъ капитала, но они въ долгу даже у монополиста’. Такъ какъ, по словамъ г. Чубинекаго, экономическія условіе всхъ вообще крестьянъ архангельской губерніи совершенно т же, среди которыхъ живутъ крестьяне Щугарской волости, и такъ какъ отношенія ихъ къ кулакамъ точно также одни и т же — то вс крестьяне чувствуютъ одинаковую потребность освободиться отъ раззоряющей ихъ эксплуатаціи и вс одинаково не имютъ для этого никакихъ средствъ. ‘Слдовательно, говоритъ г. Чубинскій, они и не могутъ создать торговыхъ хлбныхъ магазиновъ или другими словами, образовать общества потребленія: имъ необходима помощь.’

Мы не будемъ входить въ дальнйшія подробности интереснаго доклада г. Чубинскаго. Мы воспользовались сообщаемыми имъ фактами единственно для того, чтобы показать, какія явленія въ жизни крестьянъ прежде всего бросаются въ глаза добросовстнымъ наблюдателямъ. Изъ нихъ также видно, что нкоторыя условія, стсняющія экономическій бытъ крестьянина, вовсе не такого свойства, чтобы ихъ невозможно было устранить. И въ то же время, не становится-ли въ виду подобныхъ фактовъ совершенно яснымъ, что грамота для людей, находящихся въ такомъ положеніи, не принесетъ никакой пользы вообще, и въ частности — не замнитъ матеріальной помощи, въ которой они прежде всего нуждаются? Не подтверждаются ли этими фактами слова того же г. Чубинскаго, сказанныя въ другое время и въ другомъ мст, которыя мы привели выше, именно: что грамотные крестьяне въ своемъ міровоззрніи нисколько не отличаются отъ неграмотныхъ и что грамота нисколько не способствуетъ улучшенію ни ихъ нравственныхъ понятій, ни ихъ теперешняго хозяйственнаго быта.

Чтобы покончить на этотъ разъ съ вопросомъ о значеніи и важности для нашего народа грамоты, мы должны еще упомянуть о томъ мнніи, которое въ народныхъ школахъ старается видть если не экономическое, то воспитательное вліяніе. Это мнніе также ни на чемъ не основано. Мы еще очень долго не дождемся того времени, когда народныя школы будутъ организованы такимъ образомъ, чтобы дйствительно имть какое нибудь воспитательное значеніе для крестьянъ. Давно всмъ извстно, что не школа воспитываетъ человка, а т или другія условія, которымъ въ извстной степени подчиняется сама шкода. Выше мы привели нкоторые факты, характеризующіе существующія у насъ отношенія между воспитателями и воспитываемыми. Что эти отношенія современенъ измнятся, въ этомъ нельзя сомнваться, но такое измненіе будетъ находиться въ неразрывной связи съ измненіемъ вообще экономическихъ условій народа. Справедливость этого мы можемъ наблюдать даже на современныхъ фактахъ. Пронесетъ-ли школа въ теченіи многихъ лтъ такую пользу народу въ воспитательномъ смысл, какую приноситъ ему, напримръ, одна сессія уголовнаго суда съ участіемъ присяжныхъ засдателей? Мы имли случай лично наблюдать, что присяжные засдатели-крестьяне, явившіеся въ первый разъ въ засданіе суда, черезъ дв недли, то есть, въ конц судебной сессіи, длались неузнаваемы. И чмъ больше будетъ являться такихъ учрежденій, гд крестьяне увидятъ, что они не номинальные только члены общества, тмъ быстре будетъ совершаться ихъ нравственное развитіе.

Такъ называемые ‘противники народнаго образованія’ стоятъ, собственно говоря, на совершенно врной почв и еслибъ они были вполн послдовательны, то непремнно пришли бы къ тмъ выводамъ, которые признаемъ справедливыми и мы. Напримръ, они совершенно справедливо признаютъ (см. газету ‘Всть’), что ‘воспитаніе народа, въ широкомъ, политическомъ смысл, заключается въ сообщеніи ему понятій о гражданскихъ правахъ и обязанностяхъ и въ усвоеніи нравамъ его тхъ свойствъ, которыя длаютъ человка полезнымъ гражданиномъ’, но такого рода воспитаніе, по мннію тхъ же противниковъ, ‘не можетъ быть дано ни букваремъ, ни цифирью, ни сельская, ни приходская школа недостаточны для этого’. Пока вся обстановка, продолжаютъ они, ‘въ которой вращается жизнь простолюдина, способна скоре развращать, чмъ укрплять въ немъ гражданскія свойства, до тхъ поръ грамотность не принесетъ ему пользы’. Дале, ‘пока не измнятся къ лучшему настоящія условія сельскаго быта, подрывающія его матеріальное благосостояніе и разслабляющія его гражданскія свойства, до тхъ поръ однимъ букваремъ нельзя вывести его изъ этого положенія’. Съ обученіемъ народа грамот, онъ не можетъ пріобрсти того, ‘что другіе народы пріобртаютъ путемъ долгаго историческаго труда, подъ вліяніемъ учрежденій, развивающихъ гражданскія свойства‘. Но основываясь на такихъ справедливыхъ, почти аксіомныхъ положеніяхъ, къ какимъ же выводамъ при ходятъ ‘противники народнаго образованія’? Къ тмъ-ли, которые логично вытекаютъ изъ того, что они сами говорятъ,— къ тмъ-ли, напримръ, что народу слдуетъ предоставлять пользованіе возможно большими правами? Нтъ, совершенно наоборотъ: путемъ какихъ-то невроятныхъ силлогизмовъ, они приходятъ къ заключенію, что даже т права, которыми пользуются крестьяне въ настоящее время, напримръ, право быть гласнымъ или находиться въ числ присяжныхъ засдателей — слишкомъ для нихъ широки я требуютъ не расширенія ихъ, а ограниченія.

Повторяемъ: полезныя упрежденія, идущія рядомъ съ улучшеніемъ экономической жизни, сдлаютъ то, что безсильна сдлать самая лучшая въ мір школа. По этому, усилія общественныхъ дятелей, истрачиваемыя теперь совершенно непроизводительно, должны радикально измнить свое направленіе, чтобъ принести народу ту пользу, какую они имютъ въ виду. Наши ‘дятели’ на всевозможныхъ поприщахъ должны перестать считать первостепеннымъ вопросомъ то, что иметъ значеніе второстепенное, и вс свои силы обратить на то, къ чему до настоящаго времени они относились поверхностно. За грамотность и школы бояться нечего: они прійдутъ сами собою, когда въ нихъ окажется дйствительная, а не воображаемая надобность. Тогда только он и могутъ быть полезны народу.

——

Во время празднованія пятидесятилтняго юбилея петербургскаго университета было, какъ извстно, прочтено ‘извлеченіе изъ исторической записки объ университет, за первые пятьдесятъ лтъ его существованія’. Сдлавъ краткій обзоръ тхъ ‘треволненій’, которыя испыталъ на себ петербургскій университетъ, упомянувъ о томъ времени, когда ‘іезуитскій обскурантизмъ, тяжелымъ гнетомъ налегшій на Россію въ начал 1820-хъ годовъ, лишилъ университетъ лучшихъ его профессоровъ и придавилъ энергію остальныхъ’, когда ‘изъ разсадника высшихъ знаній университетъ на нсколько лтъ обратился въ простую школу, гд половина преподавателей ни на шагъ не смла отступать отъ буквы плохихъ учебниковъ,— которыми волей-неволей должна была руководствоваться’, когда наконецъ, ‘живительный духъ науки отлетлъ, казалось, отъ университета на вки, оставивъ его въ добычу умственному застою и нравственному лицемрію’, коснувшись слегка эпохи 1848 года, когда ‘во Франціи и Германіи произошли извстныя печальныя событія’, которымъ ‘суждено было отразиться на судьб русскихъ университетовъ самымъ неблагопріятнымъ образомъ для ихъ развитія’, когда общее число студентовъ въ каждомъ университет ограничено было цифрою 300, когда вс университеты лишены были права избранія ректора изъ профессоровъ, когда повсюду закрылись кафедры философіи и усиленъ былъ надзоръ за университетскимъ преподаваніемъ и т. д., наконецъ, упомянувши въ двухъ словахъ о ‘ряд прискорбныхъ и предосудительныхъ явленій осенью 1861 года, которыя повлекли за собою, въ декабр того же года, Высочайшее повелніе о временномъ закрытіи университета’ — изложивъ въ самыхъ общихъ чертахъ вс эти прискорбные моменты университетской жизни, авторъ ‘записки’ перешелъ къ оцнк современнаго состоянія петербургскаго университета. Посл изданія устава 1863 года, петербургскій университетъ, по словамъ автора, ‘возродился въ несравненно лучшемъ противъ прежняго вид и зажилъ съ такою стройностью всхъ отправленій своихъ, какая едва ли когда дотол имла въ немъ мсто’. Университетскому совту удалось ‘съ завиднымъ успхомъ’ образовать личный составъ профессоровъ. ‘Съ одной стороны, взялись за преподавательскую дятельность извстные профессоры прежняго времени, совсмъ было покинувшіе дло преподаванія, съ другой — университетъ призвалъ къ этому длу лучшія молодыя силы, имъ самимъ возращенныя и приготовленныя. Двумя этими способами, съ присоединеніемъ нкотораго числа отличнйшихъ профессоровъ изъ провинціальныхъ университетовъ, образовался личный составъ преподавателей, замчательный столько же по ученому достоинству, сколько и по благородному единодушію, какимъ отличаются его дйствія’. Дале, въ той же ‘записк’ говорится, что студенты университета получаютъ теперь вполн ‘основательное’ образованіе и что вообще ныншнее положеніе петербургскаго университета есть ‘въ высшей степени утшительное’.

Такъ рекомендовалъ себя петербургскій университетъ, въ день своего пятидесятилтняго юбилея, передъ глазами многочисленной публики. Нкоторые находятъ, что подводить итоги тмъ событіямъ, среди которыхъ живешь и Характеризовать ихъ съ той или другой стороны неудобно вообще, особенно неудобно это въ тхъ случаяхъ, когда извстному лицу или учрежденію приходится говорить о самомъ себ, на такіе случаи существуютъ даже извстныя, установившіяся выраженія, въ род того, что ‘мы, конечно, стремимся, мы проникнуты наилучшими намреніями и т. д., но не намъ оцнивать нашу собственную дятельность» и т. п. Говорятъ дале, что трудно себ представить, чтобы какое либо лицо или учрежденіе, пропитанное даже самыми значительными недостатками, могло сознать эти недостатки и не отозваться о себ съ самой превосходной стороны, что если бы взять петербургскій, университетъ даже въ т моменты, когда онъ обращался въ ‘простую школу’ когда отъ него совершенно отлеталъ живительный духъ науки’ и т. д., то и тогда наличный составъ профессоровъ, еслибъ ему пришлось говорить о самомъ себ, представилъ бы самую утшительную характеристику. Но мы не будемъ касаться этого щекотливаго вопроса. Охотно допуская, что петербургскій университетъ достигъ въ настоящее время такого благосостоянія, ‘котораго онъ врядъ-ли когда нибудь достигалъ’, мы, къ сожалнію, далеко не можемъ сказать того же о другихъ русскихъ университетахъ. Мы знаемъ, что многіе изъ нихъ находятся не въ блестящемъ положеніи, знаемъ, что, напримръ, московскій университетъ лишился въ прошломъ году нсколькихъ лучшихъ своихъ профессоровъ, что университетъ харьковскій не знаетъ, откуда ему достать сколько нибудь порядочныхъ преподавателей, что университетъ казанскій замщалъ въ минувшемъ году свои кафедры такими профессорами, которые своими вступительными лекціями возбуждали только улыбки, наконецъ, мы знаемъ, что кіевскій университетъ, также страдающій малочисленностью профессоровъ почти на всхъ своихъ факультетахъ,— остался въ этомъ году почти совершенно безъ историко-филологическаго факультета. Въ конц минувшаго года, кіевскій университетъ, вслдствіе выслуги служебнаго срока нкоторыми профессорами упомянутаго факультета, сдлалъ опредленіе, изъ котораго видно, что этотъ факультетъ остался только съ тремя членами, имющими право голоса, такъ что въ случа болзни одного изъ нихъ, факультетскія засданія должны прекратиться, а вмст съ тмъ должно быть остановлено и ‘теченіе факультетскихъ длъ.’ Вслдствіе такихъ стснительныхъ обстоятельствъ, кіевскій университетъ принужденъ былъ временно прикомандировать къ историко-филологическому факультету всхъ наличныхъ доцентовъ этого факультета, съ предоставленіемъ имъ права голоса по всмъ факультетскимъ дламъ, и вмст съ тмъ пригласить преподавателей по найму для чтенія лекцій по предметамъ выбывшихъ за выслугою срока профессоровъ, и т. д.

Подобныя стснительныя обстоятельства всхъ нашихъ университетовъ вообще, а кіевскаго въ особенности, обратили на себя вниманіе высшаго начальства. Въ январьской книжк ‘Журнала министерства народнаго просвщенія’ появилось извстіе офиціальнаго характера, высказывающее взглядъ министерства на причины современнаго запустнія университетовъ. Эти причины министерство приписываетъ тому параграфу (78) университетскаго устава, которымъ требуется большинство двухъ третей голосовъ университетскаго совта для повторительныхъ избраній профессоровъ, уже выслужившихъ срокъ на пенсію. ‘Законодатель, говоритъ министерство, постановилъ это требованіе только въ видахъ облегченія университетскимъ совтамъ возможности замнять старющія силы свжими и обновлять составъ факультетовъ съ цлью возвышенія уровня преподаванія, а отнюдь не въ видахъ предоставленія имъ возможности уничтожать цлые факультеты, совтъ университета св. Владиміра упустилъ это изъ виду, подвергая забаллотировк прежнихъ профессоровъ въ то время, когда онъ не имлъ, кмъ ихъ замнить.’ Такимъ образомъ совтъ, ‘систематически подвергая забаллотировк всхъ вообще профессоровъ, выслужившихъ срокъ на пенсію, и въ особенности профессоровъ историко-филологическаго факультета, по какому бы доводу они ни баллотировались, довелъ сей послдній до совершеннаго уничтоженія, такъ какъ въ немъ не осталось боле ни одного ординарнаго профессора, ни одного экстраординарнаго, а есть только одинъ, исправляющій должность экстраординарнаго профессора, неимющій еще ученой степени доктора, соотвтствующей этой должности, да нсколько доцентовъ.’ Въ виду этого обстоятельства, а также основываясь на стать университетскаго устава, г. министръ народнаго просвщенія ршился сдлать слдующее: онъ вошелъ съ представленіемъ въ государственной совтъ ‘для измненія 78 параграфа университетскаго устава въ томъ смысл, чтобы для выбора на слдующія пятилтія профессоровъ, выслужившихъ срокъ на пенсію, требовалось не дв трети голосовъ, а обыкновенное большинство’, я вмст съ тмъ назначилъ на прежнія кафедры нкоторыхъ изъ тхъ профессоровъ кіевскаго университета, которые были уже забаллотированы его совтомъ.

По этому поводу появились, какъ обыкновенно, передовыя статьи въ нашихъ газетахъ. ‘Всть’ отнеслась вполн сочувственно къ мр г. министра народнаго просвщенія, ршившагося Замнить большинство двухъ третей обыкновеннымъ большинствомъ, напротивъ, ‘Голосъ’ и ‘С.-Петербургскія Вдомости’ увидли въ такой замн фактъ весьма невыгодный для университетовъ. Эти газеты, повидимому, вполн раздляютъ мнніе автора вышеупомянутой ‘исторической записки’ о томъ, что университетскій уставъ есть положеніе, такъ основательно разработанное, что въ немъ не слдуетъ мнять ни одной буквы. Только одна газета, да и то газета спеціальная — именно, ‘Судебный Встникъ’ — не становясь на сторону ни противниковъ, ни защитниковъ 78 параграфа устава, взглянула на дло нсколько шире и замтила, что наши университеты ничего ни выиграютъ, ни проиграютъ, будетъ-ли эта статья измнена или оставлена въ прежнемъ вид, и что плохое состояніе университетовъ зависитъ отъ причинъ далеко не такихъ ничтожныхъ, какъ статья о выбор тмъ или другимъ большинствомъ, а потому и ‘мры’ для улучшенія нашихъ высшихъ учебныхъ заведеній должны быть боле серьезны и боле широки.

Въ самомъ дл, статья университетскаго устава, о которой у насъ шла рчь выше, подвергаетъ профессоровъ непосредственному контролю со стороны ихъ же товарищей, и то только въ извстные періоды. Нормаленъ-ли вообще подобный контроль и можно ли видть въ немъ дйствительную гарантію годности извстнаго профессора? Уваженіе и любовь со стороны товарищей очень часто пріобртаются не одними только способностями человка къ своему длу, но и другими качествами, которыми можетъ обладать и самый неспособный, какъ напримръ: кротостью и тихостью права, общительностью характера, угодничествомъ и вообще своею ‘симпатичностью.’ Очень легко можетъ случиться, что товарищи не захотятъ удалить изъ своей среды профессора хотя и мало способнаго, но обладающаго перечисленными нами качествами. Точно также могутъ быть случаи и противоположнаго характера: профессора мирнаго свойства имютъ полную возможность удалить изъ своей среды человка очень дльнаго и полезнаго для студентовъ, за то только, что его судьба наградила не податливымъ и упрямымъ характеромъ — какъ это и случилось однажды въ харьковскомъ университет. Къ тому же, мннія членовъ какой-либо корпораціи о своихъ товарищахъ бываютъ очень часто пристрастны всилупхъ корпоративной связи между собою. Выше мы видли, что авторъ ‘исторической записки о петербургскомъ университет’ считаетъ ныншній личный составъ университета во всхъ отношеніяхъ безукоризненнымъ. Но можно ли такое мнніе считать вполн безошибочнымъ? Конечно нтъ, и вроятно никто его такимъ не считаетъ, очень хорошо понимая всю трудность для человка врно и вполн безпристрастно отнестись къ самому себ. Въ такомъ же точно щекотливомъ положеніи, въ какомъ находился университетъ на своемъ юбиле, долженъ находиться университетскій совтъ каждый разъ, сопоставляя себя съ тмъ или другимъ отдльнымъ профессоромъ. Вообще никто не можетъ контролировать самого себя, поэтому контроль долженъ исходить отъ лица совершенно посторонняго.

Кто же иметъ полную возможность и право контролировать профессоровъ? Единственно врнымъ цновщикомъ являются здсь образованное общество и литература. Въ этомъ отношеніи мнніе, высказанное ‘Судебнымъ Встникомъ’, совершенно справедливо. Прежде всего должна быть установлена ‘публичность профессорской дятельности’, дающая обществу возможность оцнивать профессорскія способности не по слухамъ, или, въ рдкихъ случаяхъ, по печатнымъ сочиненіямъ, а по самому ихъ преподаванію, другими словами: университеты изъ закрытыхъ заведеній, каковы они въ настоящее время, должны сдлаться открытыми. Дале, конкуренція между профессорами, для чего необходимо допустить, чтобы одинъ и тотъ же предметъ могли читать нсколько профессоровъ. ‘Судебный Встникъ’ справедливо замчаетъ, что забывать коренные недостатки нашихъ университетовъ и упорно держаться за такія несущественныя статьи, какова 78 ст. университетскаго устава — ‘это все равно, какъ еслибы кто, при прежнемъ нашемъ процес, оставилъ въ сторон необходимость коренной его реформы и убивался бы только за то, напримръ, что въ засдатели должны назначаться лица чиномъ отнюдь не ниже титулярнаго совтника.’ Съ этимъ замчаніемъ нельзя не согласиться.

Нкоторые думаютъ, что университетъ самъ по себ есть такое волшебное заведеніе, которое должно давать великолпные результаты при самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ. Какъ ни странно подобное мнніе, но его раздляетъ даже самъ петербургскій университетъ въ лиц автора ‘исторической записки.’ ‘Таково уже, говоритъ онъ, свойство учрежденій, называемыхъ университетами, что въ какомъ бы упадк ни находились они, все-таки образованіе, сообщенное ими воспитанникамъ своимъ, ставитъ послднихъ, и по отношенію къ умственному развитію, и по нравственнымъ стремленіямъ, гораздо выше питомцевъ всякихъ другихъ учебныхъ заведеній высшаго разряда’ Съ подобной точки зрнія, конечно, не особенно важно, если университетъ остается даже совсмъ безъ профессоровъ, но простые смертные смотрятъ на дло нсколько иначе, и вотъ почему имъ хотлось бы, чтобы университеты, если не вполн, то хоть отчасти выполняли то назначеніе, для котораго они существуютъ.

Гдб.

‘Дло’, No 3, 1896

ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРНІЕ,

Читайте также: