РУССКАЯ СЕМЬЯ ПЕРЕДЪ ГЛАСНЫМЪ СУДОМЪ.
РУССКАЯ СЕМЬЯ ПЕРЕДЪ ГЛАСНЫМЪ СУДОМЪ.
П. Г.
‘Дло’, No 3, 1869
Русская семья перед гласным судом, Гайдебуров Павел Александрович, Год: 1869
Время на прочтение: 32 минут(ы)
Въ области положительнаго законодательства почти каждой страны можно отыскать цлый рядъ законовъ, которые, существуя въ кодексахъ, не имютъ никакого примненія въ жизни. Иногда это бываетъ очень хорошо, иногда — очень худо. Подобное разногласіе между теоріей и практикой можно встртить не только въ области законовъ второстепенныхъ, но и такихъ, которые составляютъ основу всего государственнаго устройства. Если пересмотрть конституціи многихъ современныхъ государствъ, то можно найти въ нихъ очень много прекрасныхъ пунктовъ, которые, однакожъ, очень ловко обходятся на практик. Франція, какъ извстно, можетъ быть названа образцовой страной въ этомъ отношеніи. Съ другой стороны, есть въ Европ и такія государства, которыя, имя у себя весьма не либеральные основные законы, пользуются однако же весьма значительной степенью свободы. Такова въ особенности — Англія. Еслибъ мы вздумали изучать политическій строй этого государства по существующему въ ней законодательству, то получили бы объ этой стран самое неврное понятіе. Достаточно упомянуть, что по законамъ королевская власть въ Англіи пользуется весьма широкими правами, тогда какъ на дл, она во всемъ ограничена парламентомъ, и сама по себ не иметъ ровно никакого значенія.
Если справедливо, что либеральные законы могутъ способствовать всестороннему развитію общества, то не мене справедливо и обратное положеніе, то есть, что они значительно теряютъ свои хорошія качества отъ соприкосновенія съ той средой, которая не уметъ ими пользоваться, которая не доразвилась до нихъ. Точно также справедливо и то, что дурные законы значительно парализуются обществомъ, стоящимъ на высокой степени политическаго развитія. Можно бы, повидимому, бояться, что въ Англіи, рано или поздно, найдется какой нибудь король, который захочетъ воспользоваться своими законными правами и забрать всю власть изъ рукъ. парламента въ свои руки, а между тмъ подобное coup d’tat въ Англіи положительно немыслимо, потому что тамъ общество слишкомъ развито для того, чтобы согласилось уступить кому бы то ни было свои политическія права. Съ другой стороны, во Франціи, передъ декабрьскимъ переворотомъ, существовала весьма либеральная конституція, и однакожъ она не помшала президенту республики сдлаться неограниченнымъ императоромъ. Уже этихъ двухъ крупныхъ фактовъ достаточно для того, чтобы нсколько понять отношеніе положительнаго законодательства къ обществу, то есть, что по дурнымъ законамъ нельзя еще заключать, что и самое общество дурно, точно также, какъ и самые либеральные законы не могутъ свидтельствовать о цвтущемъ положеніи общества.
Имя передъ собой примры разногласій между теоріей и практикой, между закономъ и жизнью въ вопросахъ первостепенной важности, нечего, конечно, удивляться существованію такого же разногласія въ вопросахъ второстепенныхъ, особенно тхъ, которые касаются частныхъ отношеній между гражданами. Входя въ сферу этихъ отношеній, мы находимъ множество законовъ, съ самымъ разнообразнымъ характеромъ, которые, будучи не отмнены, почти никогда не примняются на практик. Между ними попадаются и очень хорошіе и очень дурные — хорошіе настолько, что примненіе ихъ на практик оказывается просто невозможнымъ, по неисполнимости заключающихся въ нихъ требованій, дурные настолько, что даже само общество переросло ихъ и въ лиц осмысленнаго обычая осудить ихъ на смерть. Существованіе законовъ послдняго рода объясняется тмъ, что ихъ просто не успли выкинуть изъ кодексовъ, куда они вошли съ давняго времени, законы хе перваго рода объясняются желаніемъ каждаго законодателя включить въ сводъ возможно большее число нравственныхъ положеній, хотя бы они были даже неудобоисполнимы на практик. Напримръ, по нашимъ законамъ, строго запрещаются всмъ я каждому пьянство, роскошь, развратъ, нищенство и т. п., но тлъ не мене, вс эти запрещаемыя закономъ дйствія совершаются на каждомъ шагу и большинство даже не считаетъ ихъ пороками, напротивъ, роскошь, напримръ, превозносится публично и многимъ ставится въ заслугу, нищіе слоняются повсюду, пьянсівуютъ и развратничаютъ весьма многіе. Нкоторые изъ законовъ подобнаго рода существуютъ на правахъ простыхъ нравственныхъ положеній, хотя и обязательныхъ для каждаго, но нарушеніе которыхъ не влечетъ за собою никакого наказанія, слдовательно они, собственно говоря, не имютъ характера, другіе же, напротивъ, охраняются боле или мене строгими наказаніями. Напримръ, за незаконное, то есть безбрачное сожительство неженатаго съ незамужнею, по взаимному ихъ согласію,. виновные подвергаются церковному покаянію, а между тмъ подобное сожительство встрчается на каждомъ шагу, за появленіе въ публичномъ мст, напримръ на улиц, пьянымъ, виновные подвергаются семидневному аресту или денежному штрафу въ 25 р. сер.— а каждый праздникъ улицы Петербурга наполнены пьяными, за публичное выставленіе соблазнительныхъ издлій или изображеній, виновные тоже подвергаются семидневному аресту или штрафу, а въ окнахъ любого картиннаго или эстаминаго магазина можно видть множество изображеній несомннно соблазнительныхъ, за прошеніе милостыни назначено мсячное тюремное заключеніе и т. д. Такимъ образомъ, несмотря на существованіе только-что перечисленныхъ законовъ, запрещаемыя ими дйствія совершаются на каждомъ шагу, и администрація принуждена большею частію смотрть на нихъ сквозь пальцы. Она понимаетъ, что еслибъ строго примнять эти законы и всхъ виновныхъ предавать суду, то пришлось бы выстроить во сто разъ больше тюремъ и остроговъ, во столько же разъ увеличить личный составъ полиціи — я, при всемъ томъ, безъ всякой надежды искоренить зло. И въ самомъ дл, какъ будто пьянство, развратъ, нищенство и тому подобные пороки могутъ быть уничтожены посредствомъ даже самыхъ строгихъ наказаній? Теперь всякій понимаетъ, что они зависятъ отъ причинъ, такого рода, передъ которыми уголовный законъ оказывается совершенно безсильныхъ.
Бываютъ случаи, гд безсиліе положительнаго закона идетъ такъ далеко, что встрчаетъ себ прямое противодйствіе въ самой администраціи, которая принуждена нарушать законъ въ видахъ общественнаго блага. Напримръ, законъ категорически заявляетъ слдующее: ‘запрещается открывать днемъ и ночью домъ свой или наемный для непотребства, входить въ оный и непотребствомъ своимъ или непотребствомъ другихъ снискивать себ пропитаніе.’ ‘Полиція ни въ какомъ случа не дозволяетъ возникать непотребнымъ и соблазнительнымъ сборищамъ, и повсемстно искореняетъ оныя, подъ какимъ бы видомъ и названіемъ они ни существовали.’ А между тмъ всмъ извстно, что какъ въ самомъ Петербург, такъ и въ другихъ городахъ существуютъ во множеств эти. самые ‘непотребные дома’ и полиція, вопреки букв закона, придаетъ имъ очень важное значеніе съ точки зрнія общественнаго здоровья. Полиція смотритъ на эти дома какъ на такія учрежденія, которыя даютъ ей возможность боле или мене успшно предупреждать развитіе разныхъ заразительныхъ болзней и вообще наблюдать за жизнью женщинъ, сдлавшихъ изъ разврата постоянный промыселъ. Администрація пришла въ убжденію, что если закрыть вс ‘непотребные’ дома, то отъ этого’ развратъ не только не уменьшится, но даже увеличится, притомъ, онъ будетъ совершаться вдали отъ всякаго надзора и повлечетъ за собою страшное развитіе тхъ трудно излечимыхъ болзней, которыя и теперь въ нкоторыхъ мстностяхъ Россіи, особенно въ рабочемъ класс, распространены въ большихъ размрахъ. Такимъ образомъ, до самаго послдняго времени вопросъ о ‘непотребныхъ’ домахъ и такихъ же женщинахъ представлялъ у насъ довольно странное явленіе: въ закон то и другое запрещалось строжайшимъ образомъ, а на практик — и дома и женщины пользовались полною терпимостію со стороны администраціи. Наконецъ, законъ долженъ былъ уступить въ этой продолжительной, но неравной борьб. До 1866 года онъ не только запрещалъ содержать упомянутые нами дома, но наказывалъ всхъ тхъ, ‘кто явнымъ и соблазнительнымъ образомъ посщаетъ непотребныхъ женщинъ’, а также и тхъ, ‘кто изъ непотребства своего или другихъ сдлаетъ себ ремесло.’ Такимъ образомъ, по этимъ статьямъ закона, въ Россіи ежедневно совершалось на глазахъ администраціи громадное число преступленій, и каждая проститутка уже сама по себ была преступница. Ко съ введеніемъ въ дйствіе новыхъ судебныхъ уставовъ, или, точне, съ изданіемъ въ 1866 году, исправленнаго Уложенія о наказаніяхъ, эти непримнявшіяся статьи закона были уничтожены. Теперь запрещеніе ‘днемъ и ночью открывать домъ свой или наемный для непотребства’ осталось въ закон только какъ простое нравственное положеніе, неогражденное никакою статьею въ Уложеніи о наказаніяхъ.—
Подобныхъ примровъ можно бы привести множество, и въ числ ихъ значительный процентъ составляли бы такія статьи, которыя не отмнены и въ настоящее время. Наказанія за нищенства, роскошь и т. п. прямо относятся къ числу подобныхъ примровъ.
Изъ сказаннаго нами можно бы, повидимому, заключить, что вообще положительное законодательство извстнаго государства но иметъ большого вліянія на то или другое состояніе общества. Если часто самые благонамренные законы преклоняются передъ силой обычая и уступаютъ ему мсто, если законы устарлые и отсталые оказываются часто безвредными въ сред опередившаго ихъ общества, то, повидимому, тотъ или другой характеръ законодательства, а также т или другія отдльныя его положенія не могутъ ни стснять, ни увеличивать прогрессивнаго развитія общества, что вообще положительное законодательство не можетъ быть причислено къ разряду тхъ силъ, которыя вліяютъ какихъ бы то ни было образомъ на состояніе общества.
Но такое заключеніе было бы ошибочно. Оно можетъ быть признано справедливымъ только относительно той части законодательства, которая опредляетъ отношенія цлаго общества, какъ единицы, къ правительству, а также относительно нкоторыхъ его отдловъ, неимющихъ вообще особенно важнаго значенія. Во многихъ же другихъ случаяхъ оно положительно несправедливо. Если общество переросло свое законодательство въ вопросахъ первостепенной важности, какъ Англія, напримръ, переросла свою конституцію, то тутъ отъ существованія устарлаго закона не предвидится ни для кого никакой опасности, попытка какого-нибудь короля воспользоваться на дл своими законными правами получила-бы въ глазахъ англичанъ значеніе настоящаго coup d’è,tal и встртила бы единодушный отпоръ во всей масс общества, то есть, королю пришлось бы бороться съ такой силой, которую побдить невозможно, такъ какъ въ этомъ случа между нимъ и обществомъ не оказалось бы никакого третьяго лица, на которое ему можно бы было опереться. Но въ вопросахъ не политическаго, а соціальнаго характера, каковы семейный, экономическій и т. п., положеніе дла совершенно измняется. Предположимъ, напримръ, что извстное законодательство запрещаетъ устройство въ рабочемъ класс какихъ бы то ни было ассоціацій, между тмъ очевидная необходимость заставляетъ работниковъ соединяться въ общества, имть, напримръ, общія квартиры, столъ и даже сообща производить какія либо работы. Бываютъ случаи, что несмотря на положительное запрещеніе закона, такія ассоціаціи все-таки существуютъ и даже съ молчаливаго согласія администраціи, которая втайн вполн признаетъ ихъ необходимость. Повидимому, дло нисколько не страдаетъ отъ такаго нелиберальнаго закона, такъ какъ запрещаемыя ихъ полезныя учрежденія все-таки существуютъ. Но на самомъ дл, такой законъ иметъ огромное вліяніе. Запрещаемая ихъ ассоціація хотя и существуетъ, но далеко не самостоятельно, она находится во власти администраціи, которая можетъ дозволить ей дальнйшее существованіе, но можетъ каждую минуту и закрыть ее. Естественно, что при такомъ положеніи дла, ассоціація не можетъ считать свое существованіе вполн обезпеченнымъ, такъ какъ она находится въ полной зависимости отъ произвола администраціи, и безъ гарантіи со стороны закона она не можетъ принести и сотой доли той пользы, какая получилась бы при полномъ покровительств закона.
Возьмемъ для примра боле опредленный случай. По нашимъ законамъ, строго запрещается открывать безъ разршенія правительства учебныя или воспитательныя заведенія какого бы то ни было рода, а также лицамъ, неимющимъ законныхъ свидтельствъ — давать уроки какъ въ пансіонахъ, такъ и въ частныхъ домахъ. Наказанію подвергаются не только эти лица, но даже ‘родители, родственники или опекуны малолтняго’, которые примутъ къ себ въ домъ учителя или учительницу, неимющихъ законнаго свидтельства. Таково требованіе закона. Между тмъ извстно, что нтъ въ Россіи ни одного города, гд бы не существовало нсколькихъ, такъ сказать, контрабандныхъ учителей, извстныхъ даже самой администраціи. Администрація, конечно, не преслдуетъ ихъ и не предаетъ суду, потому что такимъ преслдованіемъ она закрыла бы и т немногіе пути, посредствомъ которыхъ распространяется грамотность въ недостаточныхъ классахъ населенія. Но несмотря на такую снисходительность, у насъ все-таки нтъ свободы преподаванія, потому что каждому изъ учителей, неимющихъ законнаго свидтельства, ежеминутно грозитъ запрещеніе давать уроки и довольно тяжелое наказаніе. Такимъ образомъ, въ приведенномъ нами примр, дйствіе закона, несмотря на его постоянныя нарушенія, все-таки оказывается весьма стснительнымъ.
До введенія новыхъ судебныхъ уставовъ, у насъ, собственно говоря, не существовало настоящей судебной власти, не существовало безпристрастнаго суда. Какъ ни страннымъ покажется наше замчаніе, но мы должны сказать, что нашъ старый судъ гораздо боле соотвтствовалъ нашему законодательству, чмъ новый. И это станетъ совершенно понятнымъ, если мы вспомнимъ, что вс наши законы составлялись во время существованія стараго порядка судопроизводства. Хотя, какъ мы замтили выше, со введеніемъ въ дйствіе новыхъ судебныхъ уставовъ, произведены довольно важныя измненія въ Уложеніи о наказаніяхъ и выброшены т статьи, которыя оказались совершенно устарлыми, но эта перемна по необходимости должна была ограничиться весьма скромными рамками, такъ какъ въ противномъ случа пришлось бы предпринимать слишкомъ громадныя работы для кореннаго пересмотра всхъ томовъ нашего ‘Свода’. Такимъ образомъ никакъ нельзя отрицать тсной связи между характеромъ нашего законодательства и строемъ уничтоженнаго суда. Отличительной чертой этого суда былъ, какъ извстно, нкоторый произволъ. Въ однихъ случаяхъ это оказывалось крайне невыгоднымъ, но за то въ другихъ — выгода была несомннная. Хотя, по закону, суды и тогда, какъ теперь, должны были строго придерживаться существующаго законодательства, но на дл оказывалась полнйшая возможность дйствовать ‘по собственному усмотрнію’. Этому способствовало совмстное существованіе множества разнохарактерныхъ судовъ, отсутствіе гласности въ судебномъ разбирательств, отсутствіе одного, верховнаго суда, разъясняющаго законы, приговоры котораго обязательны для всхъ судебныхъ инстанцій въ государств, наконецъ, отсутствіе на суд того общественнаго элемента, который, въ лиц присяжныхъ засдателей, играетъ теперь такую важную роль. Благодаря всмъ этимъ обстоятельствамъ, старый судъ не былъ поставленъ, цо самой своей роли, въ необходимость строго руководствоваться существующими законами. Отсюда, какъ извстно, проистекало множество злоупотребленій, настолько хорошо всмъ знакомыхъ, что намъ нтъ надобности о нихъ распространяться, но отсюда же, какъ мы замтили, являлись и т хорошія стороны, которыя обусловливались нкоторыми важными недостатками нашего кодекса. Для стараго суда не составляло ничего необыкновеннаго нарушить законъ въ виду противорчащаго ему обычая, давши перевсъ послднему надъ первымъ, ему весьма часто случалось оставлять безнаказанными такія дйствія, которыя, представляя въ жизни весьма обыкновенное явленіе, тмъ не мене запрещались закономъ, для него не составляло ни малйшаго труда оправдать, еслибы онъ только пожелалъ, и нищаго, и содержательницу публичнаго дома, и контрабанднаго воспитателя, обвиняемыхъ въ нарушеніи законовъ. Постановляя свои ршенія’ судъ весьма часто имлъ возможность руководствоваться ‘посторонними соображеніями’, напримръ, непримнимостью на практик того или другого закона и т. п. Старый судъ почти ничмъ не отличался отъ администраціи, а часто и совершенно смшивался съ нею, въ лиц, напримръ, полицейской власти, которая въ нкоторыхъ случаяхъ была вмст и администрація, и судъ. Вс эти обстоятельства, дйствуя часто очень неблагопріятно, и въ особенности вредно отражаясь на недостаточномъ класс населенія, скрывали однакожъ отъ глазъ и общества, и правительства т недостатки нашихъ законовъ, которые рзко выступаютъ теперь, при новомъ порядк судопроизводства.
Если бы у насъ въ настоящее время вс судебныя дла ршались присяжными засдателями, то упомянутые нами недостатки нашего кодекса были бы въ значительной степени парализованы, какъ извстно, присяжные, въ сужденіи о виновности или невинности подсудимаго, руководствуются не тми или другими законами, а собственнымъ убжденіемъ. Они имютъ полное право оправдать даже такого подсудимаго, который самъ сознался въ извстномъ преступленіи. Слдовательно, если бы прокурорская власть предала суду какое нибудь лицо, обвиняемое въ такомъ дйствіи, которое, хотя запрещено закономъ, но въ жизни вовсе де считается преступнымъ, то присяжные могли бы прямо разсчь узелъ, признавъ подсудимаго невиновнымъ. Тоже самое было бы и въ томъ случа, еслибъ присяжнымъ было предоставлено право произносить свои приговоры въ длахъ гражданскихъ: они руководствовались бы не статьями закона, часто весьма, запутанными и сбивчивыми, а здравымъ смысломъ и существующими обычаями. Но у насъ не одни только гражданскія дла не предоставлены ршенію присяжныхъ, въ области уголовнаго законодательства существуетъ также весьма значительный отдлъ преступленій, которыя разсматриваются судомъ безъ участія присяжныхъ засдателей, а такой судъ не иметъ никакого права ршать дла иначе, какъ по закону. Никакія постороннія соображенія, никакія произвольныя толкованія законовъ здсь не допускаются. Если бы Окружной судъ неправильно примнилъ законъ, то, не говоря уже о судебной палат, дло можетъ дойти до кассаціоннаго департамента, обязанность котораго состоитъ именно въ установленіи однообразнаго и правильнаго толкованія законовъ. Такимъ образомъ, если бы въ настоящее время не были отмнены т статьи Уложенія о наказаніяхъ, которыя наказываютъ женщинъ, промышляющихъ развратомъ и лицъ, посщающихъ публичные дома, то для суда не было бы никакой возможности освобождать ихъ отъ наказанія. Точно также не можетъ ныншній судъ освободить отъ наказанія ни пьяницу, ни нищаго, ни контрабанднаго учителя, ни даже тхъ родителей, у которыхъ этотъ учитель давалъ уроки.
Чтобы боле ясно провести границу въ этомъ отношеніи между судомъ старымъ и новымъ, и вмст, чтобы прямо, перейти къ главному предмету нашей статьи, мы остановимся на тхъ законахъ, которые касаются семейной жизни — и именно, опредляютъ взаимныя отношенія мужа и жены.
Наше законодательство слдующими главными чертями опредляетъ эти отношенія: жена обязана повиноваться мужу своему, какъ глав семейства, пребывать къ нему въ любви, почтеніи и въ неограниченномъ послушаніи, оказывать ему всякое угожденіе и привязанность, какъ хозяйка дома. Супруги обязаны жить вмст. Поэтому строго воспрещаются всякіе акты, клонящіеся къ самовольному разлученію супруговъ. При переселеніи, при поступленіи на службу, или причиной перемн постояннаго жительства мужа, жена должна слдовать за нимъ. Какъ бы въ вознагражденіе за все это, мужъ обязанъ любить свою жену, какъ собственное свое тло, жить съ нею въ согласіи, уважать, защищать, извинять ея недостатки и облегчать ея немощи. Онъ обязанъ доставлять жен пропитаніе и содержаніе по состоянію и возможности своей.
Таковы буквальныя слова закона. Если бы мы захотли анализировать выписанныя нами статьи, то увидли бы, что самое существенное ихъ содержаніе заключается въ этихъ немногихъ словахъ: ‘супруги обязаны жить вмст, жена обмана пребывать къ мужу въ неограниченномъ послушаніи’. Все остальное служитъ только развитіемъ этого основнаго положенія и не заключаетъ въ себ никакого реальнаго содержанія. Воль скоро мужъ, по отношенію къ своей жен, является властью неограниченною, то ясно, что она не только обязана слдовать за нимъ куда бы то ни было, но вообще, должна безпрекословно исполнять вс его приказанія. Хотя, но словамъ того же самаго закона, мужъ обязанъ любить жену уважать, защищать, содержать и т. п., но вс эти обязательства реальнаго значенія не имютъ и не сообщаютъ жен никакихъ юридическихъ правъ.
Нсколько въ иномъ положеніи находится жена, у которой есть имущество. Хотя бракомъ установляется и неразрывная связь между женою и мужемъ, но не составляется общаго владнія въ имуществ супруговъ, каждый изъ нихъ можетъ имть и вновь пріобртать отдльную свою собственность. Приданое жены, а также всякое другое имущество, пріобртенное ею во время замужества, признается ея отдльною собственностью. Супругамъ дозволяется продавать, закладывать и вообще, какъ бы то ни было, распоряжаться своимъ имуществомъ, прямо отъ своего имени, независимо другъ отъ друга. Не воспрещается супругамъ совершать взаимно закладныя на принадлежащее каждому изъ нихъ имніе и вступать въ другія законныя между собою обязательства.
Этими двумя серіями ‘правъ и обязанностей, отъ супружества возникающихъ’, вполн опредляется положеніе русской семьи. Хотя въ теоріи и трудно совмстить полную имущественную самостоятельность съ безграничнымъ личнымъ подчиненіемъ, но въ жизни это право и эта обязанность кое-какъ мирятся. Имущественная полноправность значительно облегчаетъ личную подчиненность, такъ, что, во всякомъ случа, положеніе жены, имющей какую-либо собственность, несравненно лучше, чмъ положеніе жены, ничего неимющей. Такая жена находится въ полной безграничной зависимости отъ мужа, и только одна статья уголовнаго закона вмшивается въ ихъ семейныя отношенія. Эта статья говоритъ, что ‘за ‘естокое обращеніе съ женою, обстоятельствами доказанное, особенно въ случа нанесенія ей *увчья или ранъ’, мужъ подвергается значительному наказанію.
Если бы предположить, что вс браки въ Россіи совершаются между людьми, стоящими на одинаковой степени развитія, и притомъ людьми образованными, то приведенныя нами статьи закона не имли бы особенно важнаго значенія. Въ случа какихъ нибудь разногласій между мужемъ и женою, они всегда могли бы устроить свою жизнь такъ, что не стали бы мшать другъ другу. Такъ, дйствительно, очень часто и бываетъ въ жизни. Если мужъ и жена, достаточно развитые и достаточно честные, замчаютъ, что ихъ семейный бытъ для кого нибудь изъ нихъ становится невыносимымъ, то мужъ не станетъ пользоваться правомъ сильнаго и заставлять жену свою жить съ нимъ вмст, точно также поступитъ и жена, оба они поймутъ, что насильное соединеніе ихъ подъ одной кровлей не доставитъ никому изъ нихъ особеннаго удовольствія. Хотя законъ и запрещаетъ супругамъ составлять какіе нибудь акты, клонящіеся къ самовольному расторженію, брака, но онъ его длаетъ съ цлью лишить возможности супруговъ входить между собою въ юридическія обязательства относительно ограниченія личныхъ правъ мужа, какъ господина своей жены. Но законъ не иметъ ни права, ни возможности проявлять свою силу въ тхъ случаяхъ, когда человкъ самъ, добровольно лишаетъ себя тхъ или другихъ правъ. Если я не хочу быть съ своею женою въ отношеніяхъ хозяина къ служанк, если я желаю признавать ее такимъ же полноправнымъ лицемъ, каковъ я самъ, то никакая сила въ мір не можетъ заставить меня смотрть на дло иначе. Я могу предоставить ей полное право жить такъ, какъ она найдетъ лучшимъ, выдавъ ей паспортъ на право жить отдльно, я даже не нарушаю закона, потому что въ его глазахъ я все-таки остаюсь полноправнымъ мужемъ, имющимъ возможность каждую минуту потребовать къ себ свою жену. Если у насъ есть дти, мы и на ихъ счетъ можемъ добровольно условиться, и тутъ также законъ не будетъ имть никакого права вмшиваться въ наши распоряженія.
Но все это было бы возможно въ томъ случа, еслибъ наши семьи состояли изъ людей одинаково и притомъ достаточно образованныхъ. Ко переходя изъ области предположеній въ область дйствительности, мы видимъ, что подобные случаи чрезвычайно рдки. Мысль о необходимости для мужа выбирать себ жену, подходящую къ нему по умственному развитію, начала высказываться очень недавно и справедливость ея признали еще очень немногіе. Такимъ образомъ, если мы и можемъ указать на примры браковъ, въ которыхъ супруги, будучи людьми образованными, довольно близко подходятъ другъ къ другу по своему умственному развитію, то подобные примры составляютъ величайшее исключеніе, такъ что ихъ смло можно не ставить въ счетъ.
Всматриваясь въ типъ семьи, наиболе у насъ распространенный, мы видимъ, что, везд почти жена есть существо страдательное, слабое, безправное. Хотя у насъ знаніе законовъ распространено и весьма слабо, однакожъ такіе законы, каковъ супружескій, извстны хорошо всему населенію. Установившійся обычай играетъ роль закона въ тхъ случаяхъ, гд самый законъ неизвстенъ. Такимъ образомъ въ масс прочно водворилось убжденіе, что ‘жена обязана пребывать къ мужу въ неограниченномъ послушаніи’. Однакожъ, ни законъ, ни обычай часто бываютъ не въ силахъ прочно установить семью на началахъ полной подчиненности жены мужу. Очень часто, съ одной стороны, является возмутительное злоупотребленіе своимъ правомъ, съ другой — вполн естественный, хотя и противозаконный протестъ. Чмъ ниже стоитъ семья въ умственномъ отношеніи, тмъ боле рзкія формы принимаютъ злоупотребленія и протестъ. Въ простомъ народ, какъ извстно, очень часто повторяются случаи убійства лужей женами, въ большинств изъ этихъ случаевъ всегда обнаруживается, что жена, прежде чмъ ршилась на убійство, перенесла множество физическихъ и нравственныхъ мученій. Можно бы привести значительное число фактовъ, обнаруженныхъ судомъ, и взятыхъ изъ жизни простонародной семьи, въ которыхъ мужъ является безжалостнымъ тираномъ своей жены. Въ глазахъ народа, главенство мужа надъ женою понимается до такой степени широко, власть его признается въ такой мр неограниченною, что ее доводятъ даже до права мужа распоряжаться жизнью своей жены. Ограничительный законъ, по которому мужъ подвергается тяжелой отвтственности за нанесеніе жен тяжкихъ побоевъ, не только неизвстенъ въ народ, но существованію его не хотятъ даже врить, до такой степени представляется имъ этотъ законъ несовмстнымъ съ неограниченною властью мужа. Для подтвержденія нашихъ словъ и вмст для лучшей характеристики сложившагося въ народ понятія о семейныхъ отношеніяхъ, мы приведемъ одно мсто изъ любопытнаго письма одного газетнаго корреспондента. Крестьянинъ Хоботня, посл двадцатилтняго сожительства съ своей женой, однажды такъ прибилъ ее полномъ, что та на другой день оказалась мертвою. Хоботню арестовали и посадили въ острогъ. Когда извстіе объ этомъ убійств было напечатано въ газетахъ, упомянутый нами корреспондентъ собралъ нсколькихъ крестьянъ, между которыми онъ жилъ, и завелъ съ ними рчь объ убійств.
— Что же съ этимъ бднякомъ сдлаютъ? спросилъ одинъ изъ крестьянъ.
— Вроятно, сошлютъ въ каторжную работу, отвчалъ корреспондентъ.
— Вотъ такъ! воскликнули почти единодушно его собесдники.— Пропадетъ хорошій человкъ за пьяницу проклятую, за дрянь негодную!
Корреспондентъ началъ говорить, что нельзя же и пьяницу забивать до смерти, что надо было принимать какія нибудь другія мры, что хорошій человкъ и скотины своей не забьетъ до смерти.
— Да разв онъ мръ не принималъ? возразили слушатели, — онъ и въ столбу ее привязывалъ, и ноги ей кипяткомъ обливалъ, и припеканьемъ стращалъ — разв помогло? А къ скотин ее никакъ прировнять нельзя, скотина пользу человку приноситъ, а плоха скотина — продать можно. Ну, а жену кто купитъ? А вдь она ему свтъ завязала, жизнь испортила, двадцать лтъ онъ съ нею мучился. Что же ему было длать?
— Ну, прогналъ бы наконецъ, отвтилъ корреспондентъ, — пускай бы попробовала на своемъ хлб пожить, нужду узнала бы: можетъ быть и покаялась бы.
— Да какъ же ты жену свою прогонишь! начинали уже горячиться крестьяне.— Походитъ день, другой, да и вернется опять на твою голову. А если и не вернется, какъ же человку безъ хозяйки жить? Вдь при живой жен не повнчаютъ.
— Все-таки какъ же убивать-то? Ну, коли ужъ такое несчастье, терпть надо было.
— Да какъ же терпть-то? Человкъ не ангелъ! Терпишь, терпишь — да и не вытерпишь! А онъ вдь двадцать лтъ терплъ. Нтъ, замтилъ одинъ изъ слушателей,— дуракъ этотъ Хоботня, не надо было бить до смерти, а полегче, вотъ онъ и отбилъ бы ей печенку и вбилъ бы ее въ чахотку, и пропала бы она какъ собака негодная, а онъ бы былъ правъ. А то дуракъ: ну и сиди за нее въ острог.
Когда, наконецъ, корреспондентъ спросилъ, виноваты ли т люди, которые, видя, какъ Хоботня билъ свою жену, не остановили его, крестьяне отвчали:
— Да какъ же имъ остановить его? Кто же можетъ мшаться межъ мужемъ и женою? За это Хоботня воленъ былъ коломъ ихъ со двора гнать. Нтъ, въ такое дло никакой путный человкъ не вмшается: всякій знаетъ, что воленъ длать надъ женою что ему угодно.
Корреспондентъ увряетъ, что народу совершенно неизвстно о существованіи закона, запрещающаго мужу наносить тяжкіе побои своей жен. Когда ему, въ качеств судебнаго слдователя, пришлось однажды разбирать два дла о жестокомъ обращеніи мужей съ женами, и когда онъ посадилъ въ острогъ мужа, который сковывалъ жену желзными цпями и двое сутокъ держалъ ее голодною въ темномъ амбар, то все мстное населеніе подняло крикъ, что посл этого жить нельзя на свт, что подобнаго закона нтъ и быть не можетъ, даже одно начальствующее лицо нашло поступокъ слдователя очень рзкимъ и замтило, что въ подобныхъ длахъ надо быть слишкомъ осторожнымъ, что какъ бы то ни было, а мужъ все-таки глава жены. Въ другомъ случа, когда слдователь также вступился за жену, съ ногъ до головы избитую своимъ мужемъ, то его грозили даже предать суду за то, что онъ ‘противозаконными дйствіями нарушаетъ святость семейнаго союза’.
Мы нисколько не сомнваемся въ справедливости приведенныхъ фактовъ, мы сами знаемъ, что семейный бытъ простого народа обставленъ ужасающими Подробностями, мы знаемъ, что жертвою этого быта всегда бываетъ жена, знаемъ по судебнымъ фактамъ, что если мужъ обвиняется въ убійств жены, то побудительными причинами всегда оказывается или ревность, или желаніе наказать за что нибудь виновницу, при чемъ убійство является не намреннымъ, а случайнымъ, происшедшимъ отъ чрезмрности наказанія, если же жена убиваетъ мужа, то всегда оказывается, что она ршается на убійство вслдствіе жестокаго съ нею обращенія, другіе по тмъ же самымъ причинамъ посягаютъ на самоубійство — вшаются и топятся. Все это совершенно справедливо, но вопросъ въ томъ: составляетъ ли нашъ простой народъ исключительное явленіе въ этомъ случа? Не повторяются ли т же самыя явленія въ боле образованныхъ слояхъ общества, только, можетъ быть, въ нсколько иныхъ формахъ? Дйствительно, ежедневный опытъ подтверждаетъ, что и въ нашихъ ‘образованныхъ’ семьяхъ далеко не существуетъ безмятежной тишины и спокойствія. Здсь, правда, мужья рдко бьютъ своихъ женъ и еще рже добиваютъ ихъ до смерти, но за то здсь въ большомъ ходу боле тонкія средства, хотя они достигаютъ той же цли: жены, подъ вліяніемъ дикаго, необузданнаго произвола мужей, или также ршаются на преступленія, или лишаютъ себя жизни, или незамтно погибаютъ, кончая жизнь въ чахотк, или, наконецъ, становятся вчно-сварливыми, озлобленными, недовольными, обращая ‘семейный очагъ’ въ настоящій адъ. Впрочемъ, мы были бы несправедливы, еслибъ всю вину семейныхъ драмъ сваливали исключительно на мужей, жены оказываются часто главными виновницами. Какъ бы то ни было, отъ тхъ или другихъ причинъ, но совмстная жизнь супругой, часто становится невозможною — иначе, она грозитъ разстроиться посредствомъ преступленія. Въ этихъ-то случаяхъ, если мужъ и жена достаточно развиты, то имъ ничего не стоить разойтись миролюбиво, ко взаимному удовольствію. Но сплошь и рядомъ случается, что они оба или крайне необразованы и заражена раздыми предразсудками, или одинъ изъ супруговъ гораздо глупе и недобросовстне другого.’Въ такихъ случаяхъ мирнаго исхода быть не можетъ. Еслибы мужъ и хотлъ уйти отъ своей жены — она иметъ полное право не согласиться на это, такъ какъ ‘супруги обязаны жить вмст’, еслибы хотла уйги жена, то мужъ иметъ право не пустить ее, такъ какъ жена должна всюду слдовать за мужемъ и пребывать къ нему въ неограниченномъ послушаніи. Остается одинъ выходъ — обратиться къ посредству власти и просить о защит страдающаго.
Администрація, очень хорошо зная о существованіи закона, недозволяющаго ни подъ какимъ видомъ самовольно расторгать бракъ, тмъ не мене вполн сознавала, что приложеніе этого закона во всей его строгости ршительно немыслимо. Насильно охраняя цлость неудачнаго брака, администрація способствовала бы значительному увеличенію числа преступленій въ Россіи. Если вы женщину принудите жить съ человкомъ, котораго она ненавидитъ, который, при томъ же, подвергаетъ ее всевозможнымъ физическимъ и нравственнымъ истязаніямъ, то этимъ вы прямо заставляете се совершить преступленіе: она или сама лишитъ себя жизни, или убьетъ своего мужа. Для предупрежденія такихъ случаевъ, администрація очень часто принимала участіе въ семейныхъ распряхъ и въ случа виновности мужей, выдавала женамъ паспорты на право жить отдльно. Изъ нсколькихъ гражданскихъ процессовъ между мужьями и женами, производившихся въ новыхъ судебныхъ учрежденіяхъ, видно, что наибольшую услугу въ семейныхъ распряхъ оказывало III отдленіе собственной его величества канцеляріи. Не слишкомъ строго придерживался закона и самъ судъ, когда дла по несогласію супруговъ доходили до его разсмотрнія. Хотя законъ строго запрещаетъ составленіе какихъ бы то ни было актовъ, клонящихся къ расторженію браковъ — разныя правительственныя и судебныя мста и лица не стснялись свидтельствовать различные договоры между мужьями и женами, хотя эти договоры не вполн соотвтствовали закону. Для примра, мы воспользуемся однимъ изъ длъ, производившихся въ новыхъ судебныхъ мстахъ между стругами, и по одному-изъ нихъ прослдимъ, какое участіе принимали правительственныя мста въ супружескихъ распряхъ. Остановимся на дл князей Голицыныхъ, которое производилось въ тверскомъ окружномъ суд по гражданскому отдленію.
Жена коллежскаго ассесора князя Федора Голицына, отправившись въ 1842 году за границу для поправленія здоровья, возвратилась оттуда, какъ жалуется князь Голицынъ, ‘съ новыми воззрніями на жизнь вообще и на семейную въ особенности’. Она пожелала жить отдльно отъ мужа, пользуясь отъ него, однакожъ, опредленнымъ содержаніемъ. Намъ неизвстны истинныя причины, по которымъ княгиня Голицына признала невозможнымъ жить вмст со своимъ мужемъ, мы только знаемъ, что супруги заключили между собою условіе, но которому мужъ обязался выдавать жен 1200 руб. с. въ годъ. Спустя нсколько лтъ, именно въ 1855 году, размръ этой суммы былъ увеличенъ до 2600 руб. с. въ годъ, почему между супругами и заключено новое домашнее условіе, взамнъ прежняго. Черезъ пять лтъ князь Голицынъ почему-то не захотлъ продолжать выдачу жен опредленнаго содержанія, а предложилъ ей снова перехать къ нему въ домъ и жить вмст. Жена въ это предложеніе не согласилась и, основываясь на условіи, находящемся въ ея рукахъ, подала всеподданнйшую жалобу, въ которой просила обязать ея мужа выполнять условіе. Министръ внутреннихъ длъ конфиденціально передалъ эту жалобу московскому генералъ-губернатору, я ли конфиденціальныхъ переговоровъ съ княземъ Голицынымъ. Но такъ какъ никакихъ соглашеній на этотъ счетъ не состоялось, то жалоба княгини Голицыной была передана московскому совстному суду, гд уже производилось дло, начавшееся по жалоб князя Голицына на его сыновей, вышедшихъ изъ повиновенія. ‘Не рожденный для тяжбъ’, объясняетъ князь Голицынъ, ‘онъ ршился навсегда развязаться со своимъ безпокойнымъ семействомъ’. Съ этой цлью онъ заявилъ совстному суду о желаніи дать своей жен и дтямъ часть имнія, находящагося въ тверской губерніи, съ тмъ, чтобъ они раздлили это имніе между собою полюбовно ‘и никогда больше ничего отъ него не ожидали.’ По нкоторымъ обстоятельствамъ, эта сдлка между супругами не состоялась, и княгиня Голицына продолжала свой искъ съ мужа — то черезъ министерство внутреннихъ длъ, то черезъ московскаго генералъ-губернатора, то черезъ начальника тверской губерніи. Наконецъ, князь Голицынъ согласился снова производить своей жен содержаніе по 1500 руб. въ годъ, а затмъ, ‘съ цлью упрочить отдльную ея отъ него жизнь его жены, взамнъ всхъ прежнихъ условій и договоровъ, заключилъ съ нею новый договоръ, который и засвидтельствованъ въ тверской палат гражданскаго суда.’ Въ этомъ договор было между прочимъ упомянуто, что хотя князь Голицынъ въ московскомъ совстномъ суд и заявилъ желаніе отдлить жен часть своего недвижимаго имущества, но что въ настоящее время она формально отъ этого отказывается. Взамнъ уничтоженнаго такимъ образомъ обязательства, князь Голицынъ согласился представить одно изъ своихъ имній на выкупъ правительству и изъ слдующей ему выкупной суммы выдать жен единовременно 30 тысячъ р. с. Принимая эту сумму, жена обязывалась, боле у мужа никогда ничего не просить и оставаться довольною, а затмъ прекратить и всякія съ мужа взысканія.’ Несмотря на это условіе, и не дождавшись того времени, когда князь Голицынъ получитъ выкупную сумму за имніе, жена снова обратилась въ министерство внутреннихъ длъ съ докладной запиской, въ которой она просила о понужденія мужа въ выдач ей ежегоднаго содержанія въ 1500 руб. и скорйшей уплат тхъ 30 тысячъ, которые упомянуты въ договор. Такъ какъ, по мннію князя Голицына, подобными дйствіями жена его нарушила существенныя условія договора, въ которомъ она обязалась не требовать ничего отъ мужа, то онъ и обратился въ тверской окружной судъ съ просьбой — признать этотъ договоръ нарушеннымъ и освободить его, князя Голицына, отъ обязательству уплатить жен 30 тысячъ рублей. По этому-то поводу дло супруговъ Голицыныхъ и разсматривалось въ новыхъ судебныхъ мстахъ.
Очевидно, что договоръ между мужемъ и женою, сущность котораго мы сейчасъ привели, прямо относится къ разряду актовъ, строго запрещаемыхъ нашимъ законодательствомъ. Не говоря уже о вншней форм этого договора, самая его сущность и даже заключающіяся въ немъ отдльныя выраженія ясно показывали палат гражданскаго суда, что это договоръ противозаконный, котораго не могутъ свидтельствовать никакія казенныя мста. къ тому же, онъ и по вншнему своему виду не подходитъ ни подъ одну изъ тхъ формъ договоровъ, которыя установилъ законъ. Это не есть актъ ‘отдльный’, потому что въ немъ идетъ рчь не объ отдл, а объ отреченіи отъ принятія извстной части имущества, это не есть дарственная запись, потому что многіе его пункты никакъ не подходятъ подъ эту форму договоровъ, это. есть просто частное условіе между супругами, ни въ какомъ случа не~ допускаемое по закону. И между тмъ, тверская палата гражданскаго суда не затруднилась придать этому акту законную форму, назвавши его ‘отдльнымъ.’ По всей вроятности, она, очень хорошо понимая настоящій смыслъ и цль этого договора, сдлала уступку въ виду тхъ затрудненій, которыя происходили бы отъ приложенія на практик строгихъ законовъ, опредляющихъ ‘права и обязанности, отъ супружества возникающія.’ Такимъ образомъ, примняя законъ, гражданская палата руководствовалась, очевидно, совершенно посторонними соображеніями, стараясь примирить букву закона съ условіями дйствительной жизни. Въ этомъ случа палата парализовала невыгодное и стснительное дйствіе закона.
Не меньшую услугу княгин Голицыной оказывали, какъ мы видли, и другія правительственныя мста и лица. Министерство внутреннихъ длъ принимало отъ нея. Жалобы и просьбы, министръ передавалъ ихъ московскому генералъ-губернатору и начальнику тверской губерніи и т. д., а между тмъ по закону, вс эти лица имли полное право не разсматривать жалобъ княгини Голицыной, они могли просто напомнить ей т статьи закона, по которымъ ‘супруги обязаны жить вмст’, а жена должна пребывать въ неограниченномъ послушаніи къ своему мужу’ — и затмъ вс ея просьбы и жалобы оставлять безъ разсмотрнія.
Дло супруговъ Голицыныхъ не составляетъ исключительнаго случая. Ограничиваясь даже тни процессами, которые производи* лись въ новыхъ судебныхъ мстахъ, мы можемъ указать нсколько случаевъ, гд администрація не относилась съ большою строгостью къ сдлкамъ между супругами и оказывала имъ въ этомъ отношеніи свое содйствіе. Такъ, напримръ, изъ дла супруговъ Клейнпель, производившагося въ петербургскомъ окружномъ суд, оказывается, что жена за извстное единовременное вознагражденіе отказалась на будущее время предъявлять къ мужу своему новыя требованія объ ея содержанія, и эта сдлка засвидтельствована въ варшавской полиціи. Изъ дла супруговъ Палевичъ также оказывается, что жена, подъ вліяніемъ жестокаго обращенія съ нею мужа, просила III отдленіе собственной его величества канцеляріи о выдач ей паспорта на право жить отдльно отъ мужа. И этотъ паспортъ, по сношенію III отдленія съ петербургскимъ оберъ-полиціймейстеромъ, былъ ей выданъ. Кром того, изъ этого же дла оказывается, что между супругами Палевичъ существовали нкоторыя письменныя обязательства, ‘скрпленныя казенною печатью’. Дале, изъ дла супруговъ Вагнеръ видно, что вслдствіе происходившихъ между ними несогласій, они обращались съ жалобами въ канцелярію военнаго генералъ-губернатора, въ III отдленіе собственной его величества канцеляріи, въ петербургскую управу благочинія и т. д. Хотя изъ дла не видно, въ чехъ состояли и чмъ оканчивались эти жалобы, но можно предполагать, что упомянутыя мста не отказывались отъ разсмотрнія несогласій въ семейств Вагнеръ. По крайней мр, г-жа Вагнеръ выписками изъ длъ, производившихся въ упомянутыхъ мстахъ, доказывала передъ судомъ право на полученіе отъ мужа опредленнаго содержанія. Подобныхъ случаевъ много и приводить ихъ большое число совершенно безполезно. Для насъ достаточно и двухъ-трехъ несомннныхъ фактовъ, въ род перечисленныхъ выше, для доказательства, что старый судъ и администрація относились въ супружескимъ несогласіямъ мене строго, чмъ требовалъ законъ.
Такимъ образомъ, мы видимъ, что до введенія въ дйствіе новыхъ судебныхъ уставовъ тяжелый законъ относительно супружескихъ правъ и обязанностей обходился даже и въ тхъ случаяхъ, когда супруги не приходили ни къ какимъ миролюбивымъ соглашеніямъ, а обращались къ посредству третьяго лица — власти. Хотя здсь вмшательство власти имло характеръ произвола, такъ какъ власти дйствовала не по обязанности, а по снисхожденію, и оказывая услугу въ одномъ случа, имла полное право не оказать ее въ другомъ — тмъ же мене, она все-таки значительно парализовала строгость закона. Какъ бы то ни было, но во многихъ случаяхъ, этотъ законъ существовалъ только на бумаг и т, которые говорили о. несоотвтствіи его условіямъ дйствительной жизни, слышали утшенія, что этотъ законъ почти никогда не примняется во всей его строгости, что на него слдуетъ смотрть не больше какъ на теоретическое положеніе, установленное исторіей, что вообще его слдуетъ причислить къ разряду тхъ законовъ, которые, какъ законы о пьянств, роскоши, нищенств и т. д., ежедневно нарушаются на практик, не возбуждая этимъ никакого преслдованія. Но если даже за подобными утшеніями и можно было признавать нкоторую долю, справедливости, то ужь въ настоящее время они ршительно неумстны и не имютъ никакого смысла. Съ учрежденіемъ гласнаго судопроизводства значительно уменьшилась возможность руководствоваться какими нибудь посторонними, житейскими соображеніями при разбор судебныхъ длъ, а съ образованіемъ кассаціоннаго сената — возможность различнаго толкованія закона совершенно уничтожилась. Теперь ни одна буква закона не можетъ оставаться мертвой, точно также какъ сила его не можетъ ни увеличиваться, ни уменьшаться по произволу судьи, теперь — и только теперь — вс достоинства и недостатки нашего законодательства выступаютъ въ полной сил и становятся для всхъ очевидными’.
Переходя къ разсмотрнію длъ между супругами, производившихся въ новыхъ судебныхъ мстахъ, мы можемъ раздлить ихъ на дв группы: т, которыя разсматривались судомъ до ршенія одного изъ нихъ кассаціоннымъ департаментомъ сената, и т, которыя разсматривались или будутъ разсматриваться. Существенная разница въ условіяхъ производства тхъ и другихъ длъ заключается въ слдующемъ: пока извстный юридическій вопросъ, напримръ, о толкованіи какой-либо неясной статьи закона, не доходилъ до сената, до тхъ поръ судьи обязаны примнять законъ по собственному усмотрнію. Если на постановленный ими приговоръ не принесена въ срокъ жалоба, то приговоръ вступаетъ въ законную ‘илу и становится безусловно-обязательнымъ для тяжущихся или подсудимыхъ. Можетъ случиться, что одинъ судъ ршитъ какое нибудь дло такимъ образомъ, а другой судъ совершенно однородное дло иначе — все-таки, если приговоры не обжалованы въ законный срокъ, оба они, несмотря на свой противоположность, одинаково законны. Но иное дло, если какой нибудь вопросъ доходитъ до кассаціоннаго сената. Какъ извстно, сенатъ, утверждая или отмняя окончательный приговоръ суда, сопровождаетъ свое ршеніе самыми подробными мотивами и печатаетъ эти ршенія въ особомъ сборник, разсылаемомъ во вс суды государства, такія ршенія безусловно обязательны для всхъ судебныхъ мстъ. Слдовательно, если какой нибудь спорный юридическій вопросъ разршенъ кассаціоннымъ сенатомъ, то можно уже наврное утверждать, что именно такимъ, а не инымъ образомъ будутъ ршены въ судахъ и вс послдующія дла подобнаго же рода.
Пока дла о супружескихъ несогласіяхъ не доходили до сената, до тхъ поръ судьи обнаруживали стремленіе — сообразовать требованія закона съ условіями практической жизни. Подобное стремленіе мы замчаемъ, напримръ, въ упомянутомъ нами дл супруговъ Палевичъ. Г-жа Палевичъ подала въ петербургскій окружный судъ прошеніе, въ которомъ она объясняетъ, что мужъ ея прожилъ все ея состояніе и сталъ жестоко съ нею обращаться. Хотя она и получила, вслдствіе жалобъ въ III отдленіе, паспортъ на отдльное жительство, но у нея нтъ никакихъ денежныхъ средствъ. Поэтому, основываясь на той стать закона, по которой мужъ обязанъ содержать свою жену, г-жа Палевичъ проситъ окружный судъ обязать мужа выдавать ей ежемсячное содержаніе изъ получаемаго имъ жалованья. Во время разбирательства этого дла, обнаружились факты, къ несчастію, весьма обыкновенные въ нашей семейной жизни, и притомъ, факты такого рода, которые плохо поддаются строгой проврк. Повренный мужа сталъ разсказывать, что г. Палевичъ цлыми семью годами моложе своей жены, что онъ познакомился съ нею совершенно случайно, увлекся и женился противъ желанія своего отца. Г-жа Палевичъ, по словахъ повреннаго отвтчика, съ первыхъ же^ дней медоваго мсяца обнаружила весьма непохвальныя качества своего характера: она будто бы ‘начала пить и въ пьяномъ вид длала всевозможныя безобразія. Мало-по-малу между супругами стали происходить несогласія, вслдствіе чего г. Палевичъ предложилъ своей жен паспортъ на отдльное жительство, но г-жа Палевичъ паспорта принять не согласилась, тогда мужъ оставилъ паспортъ дворнику, а самъ выписался изъ дому и перехалъ на другую квартиру. Жена Палевичъ отвергала показаніе мужа. ‘Онъ доказываетъ, что я пила, говорила г-жа Палевичъ, я должна сказать, что это дйствительно было, но меня заставляло пить поведеніе моего мужа, совсмъ несообразное съ супружескою жизнью… Онъ себя велъ какъ нельзя хуже… Пока я имла свои средства, до тхъ поръ онъ жилъ со мною, когда ничего не стало — онъ меня бросилъ. Прежде давалъ по 10 к. въ день, а самъ никогда дома ре сидлъ. Потомъ началъ раскаяваться въ томъ, что женился, буду, говорилъ, такъ дйствовать, что сама не захочешь со ивою жить, теб содержанія никакого не дамъ, не хочу и жить съ тобою!’ Къ этому г-жа Палевичъ присоединила жалобы на другія несправедливости и жестокости мужа въ обращеніи съ нею. На вопросъ предсдателя суда, не желаетъ ли г-жа Палевичъ помириться съ мужемъ и на какихъ условіяхъ, истица отвчала: ‘Съ нимъ жить, боюсь, потому что онъ лишитъ меня здоровья’… Судъ, узнавши отъ повреннаго отвтчика, сколько г. Палевичъ получаетъ жалованья, опредлилъ: ‘вмнить Палевичу въ обязанность выдавать жен его, изъ получаемаго имъ на служб содержанія, третью часть’.
Такимъ образомъ, въ настоящемъ дл судъ вошелъ въ подробное разсмотрніе несогласій, происходившихъ, въ семейств Палсвичъ. Хотя предметомъ иска было не имущество, относительно котораго, по нашимъ законамъ, жена признается полноправнымъ лицомъ, хотя суду было извстно, что супруги Палевичъ живутъ отдльно, вопреки положительному требованію закона, и что, удовлетворяй искъ г-жи Палевичъ, судъ тнь самымъ еще боле упрочиваетъ ея отдльную отъ мужа жизнь — тнь не юне онъ обязалъ г. Палевичъ выдавать своей жен опредленное содержаніе.
Почти такой же взглядъ суда выразился и въ ршеніи по длу супруговъ Голицыныхъ. Мы уже говорили, что дло это заключалось въ иск князя Голицына объ уничтоженіи договора, заключеннаго имъ со своею женою, теперь должны прибавить, что со стороны княгини Голицыной былъ предъявленъ встрчный искъ о взысканіи съ мужа, согласно договору, 30 тысячъ рублей серебромъ. Хотя повренный истца и доказывалъ, что договоръ его доврителя недйствителенъ, такъ какъ цль его — расторженіе брачнаго союза — противозаконна, хотя въ дл имлись несомннныя доказательства, подтверждающія, что именно такова была цль упомянутаго договора, тмъ не мене, тверской окружный судъ въ иск князя Голицына объ уничтоженіи договора отказалъ. Хотя вмст съ тмъ онъ отказалъ и княгин Голицыной въ ея иск, но только потому, что призналъ его преждевременнымъ, такъ какъ по смыслу договора видно, что 30 тысячъ должны быть уплочены мужемъ жен изъ ссуды, полученной за имніе, представленное на выкупъ, а между тмъ, по справкамъ, эта ссуда оказалась еще неполученной княземъ Голицынымъ.
Наконецъ, подобный же взглядъ выразился и въ ршеніи высшей инстанціи, петербургской судебной палаты, по длу супруговъ Клейнпель. Изъ этого дла видно, что мужъ Клейнпель, оставивъ жену свою съ дтьми въ Варшав, ухалъ въ Петербургъ и не захотлъ ни принимать жену свою къ себ, ни выдавать ей содержанія. Вслдствіе этого, жена Клейнпель просила судъ обязать мужа въ выдач ей опредленнаго содержанія. Прокуроръ судебной палаты, куда дло соступило по аппеляціи, далъ такое заключеніе: по закону, мужъ обязанъ давать жен и дтямъ приличное содержаніе, искъ Клейнпель, основанный на этой стать, не могъ бы возникнуть, еслибъ супрути жили вмст, когда же одинъ изъ шокъ удаляется отъ другого, то нужно обратить вниманіе на то, кто изъ супруговъ первый оставилъ семью и кто далъ поводъ къ продолженіе разлуки, такъ какъ изъ настоящаго дла видно, что виновнымъ лицомъ представляется мухъ Клейнпель, то, по мннію прокурора, онъ и обязанъ выдавать жен опредленное вознагражденіе. Судебная палата хотя и нашла, что составленныя между супругами Клейнпель въ разное время условія, съ цлью разойтись, не имютъ законной силы, приговорила, однако же, мужа Клейнпель ‘доставлять жен пропитаніе и содержаніе’.
Теперь мы перейдемъ къ тому длу, которое дошло до разсмотрнія кассаціоннаго департамента сената. Дло это заключается въ слдующемъ: жена подполковника Федосья Вагнеръ подала въ петербургскій окружной судъ прошеніе, въ которомъ заявляла, что мухъ ея, проживъ съ нею десять лтъ, былъ командированъ по служб въ Кронштадтъ, а ее съ дтьми оставилъ въ Петербург. Узжая, онъ обязался высылать ей по 40 р. с. въ мсяцъ, что и исполнялъ въ теченіи года, но потомъ, по неизвстнымъ причинамъ, прекратилъ эту высылку. Разсчитывая на общаніе муха и не получая денегъ, Федосья Вагнеръ впала въ долги и дошла до нищеты. Вслдствіе этого, она просила окрухной судъ взыскать съ Павла Вагнеръ неполученныя ею по условію 2,440 р. сер. я обязать его и впередъ выдавать ей условленные 40 руб. въ мсяцъ. Подполковникъ Павелъ Вагнеръ возражалъ, что не онъ оставилъ жену, а, напротивъ, она оставила его, что- вообще она вела жизнь самую % предосудительную, и что имъ начато въ духовной консисторіи дло о расторженіи брака. Отвергая, эти возраженія, Федосья Вагнеръ вмст съ тмъ представила различные документы, въ доказательство того, что. мухъ дйствительно обязался платить ей по 40 р. въ мсяцъ. Но окружный судъ, находя эти доказательства недостаточными, въ иск Федосьи Вагнеръ отказалъ.
Дло по аппеляціи перешло въ судебную палату, куда истица представила новыя доказательства въ подтвержденіе своего иска. Нкоторыя изъ этихъ доказательствъ палата также признала недостаточными, а одно изъ нихъ, именно подписку, данную Павломъ Вагнеръ, при разбирательств ихъ семейныхъ распрей, у жандармскаго штабъ-офицера — незаконною, Но вмст съ тмъ, принимая во вниманіе, что Павелъ Вагнеръ оставилъ звену свою и назначивъ ей 40 р. въ мсяцъ, высылалъ эти деньги въ теченіи цлаго года, что, по закону, мужъ безусловно обязанъ содержать жену свою, даже и въ томъ случа, когда супруги живутъ отдльно, судебная палата приговорила: взыскать съ Павла Вагнеръ въ пользу жены 2,480 р. с. и обязать его уплачивать ей по 40 р. въ мсяцъ, пока онъ не согласится снова жить съ нею вмст.
Изъ этого ршенія видно, что судебная палата допускала отдльную жизнь супруговъ, она только признавала, что мужъ, оставившій свою жену, обязанъ давать ей приличное содержаніе, сообразное, конечно, съ его средствами.
Но кассаціонный департаментъ, куда Павелъ Вагнеръ принесъ жалобу, взглянулъ на дло совершенно иначе. Онъ призналъ толкованіе закона судебной палатой совершенно неправильнымъ и мотивировалъ это слдующимъ образомъ: Законъ, говоритъ кассаціонный департаментъ, возлагаетъ на супруговъ безусловную обязанность жить вмст, вслдствіе чего строго запрещаются всякіе акты, клонящіеся къ самовольному расторженію брака. Хотя законъ и обязываетъ мужа любить свою жену, доставлять ей содержаніе и т. д., но вс эти обязанности неразрывно связаны съ безусловною обязанностью супруговъ жить. Затмъ, какія лежатъ обязанности на муж относительно содержанія жены своей въ тхъ случаяхъ, когда супруги живутъ раздльно — этого законъ не опредляетъ. Онъ и не могъ говорить о такихъ случаяхъ, потому что обязывая супруговъ жить вмст и воспрещая все, что можетъ клониться къ самовольному ихъ разлученію, законъ не могъ въ противорчіе себ установить правила на такой случай, который имъ строго воспрещается. Если, эти случаи встрчаются въ жизни, то нарушеніе предписаній закона одною стороною производитъ для другой право требовать исполненія закона — но не боле. Поэтому жена, живущая по какимъ либо причинамъ отдльно отъ мужа (то есть, если бы даже самъ мужъ оставилъ ее) не иметъ права требовать отъ мужа какого либо содержанія, потому что это было бы вовсе не то пропитаніе и содержаніе, которыя мужъ обязалъ доставлять жен при совмстномъ ихъ жительств’.
Эттъ ршеніемъ кассаціоннаго департамента вопросъ о семейныхъ- отношеніяхъ разъясняется вполн и суды уже не. будутъ имть права разбирать т семейныя дла, въ основанія которыхъ лежитъ отдльная жизнь супруговъ. Сенатъ призналъ категорически, что обязанности мужа относительно жены и обратно въ такомъ только случа быть подтверждаемы судомъ, когда супруги живутъ вмст. Эту взаимную обязанность кассаціонный департаментъ считаетъ самою главною въ семейныхъ отношеніяхъ, и потому жена, оставленная своимъ мужемъ, можетъ посредствомъ суда просить только объ одномъ — чтобъ мужа снова заставили жить съ нею вмст. Точно также, если мужъ желаетъ жить отдльно отъ жены, даже производя ей извстное содержаніе, то жена иметъ полное право не принять этого содержанія, и можетъ требовать посредствомъ суда, чтобы мужъ жилъ съ нею вмст. Конечно, ни суды первыхъ двухъ инстанцій, ни кассаціонный департаментъ не обязаны входить въ разсмотрніе вопроса, насколько полезно, а главное въ какой степени возможно заставить супруговъ жить вмст, если кто нибудь изъ нихъ, особенно мужъ, не желаетъ этого, въ закон даже, сколько намъ извстно, не указано, какъ должна поступать власть, если мужъ не соглашается исполнять приговора суда, обязывающаго его дать вмст съ женою — но до всего этого суду нтъ никакого дла, и онъ теперь будетъ вправ разсматривать семейныя дла только чисто гражданскаго характера, если жена иметъ какое нибудь состояніе, и ни на минуту не выходя изъ того предположенія, что тяжущіеся супруги живутъ вмст.
Съ этой точки зрнія, становится совершенно понятнымъ и вполн законнымъ ршеніе суда, напримръ, но длу супруговъ Карминыхъ. Инженеръ поручикъ Карминъ, вслдствіе несогласія съ своею женою, выдалъ ей отдльный видъ на жительство, при чемъ, по обоюдному согласію, малолтній ихъ сынъ долженъ былъ остаться при отц. Между тмъ жена Кармина пріхала однажды къ нему въ домъ и увезла сына съ собою. Вслдствіе этого Карминъ обратился въ судъ съ просьбою о возвращеніи ему сына, при немъ представилъ различныя доказательства, что сынъ, по условію, долженъ былъ оставаться при немъ. Но судъ и не нуждался въ подобныхъ доказательствахъ. Хотя повренный отвтчицы и ссылался на эти доказательства, хотя онъ и приводилъ различныя соображенія относительно того, что для ребенка необходиме и полезне попеченіе матери, чмъ отца, что даже по закону природы мать иметъ боле правъ на оставленіе у себя ребенка, нежели отецъ, что супруга Кармина, располагая большими матеріальными средствами, нежели проситель, всегда можетъ дать лучшее содержаніе, образованіе и воспитаніе своему сыну, нежели его отецъ, располагающій весьма незначительными средствами — суду не было никакой надобности обеуждать эти соображенія. Онъ прежде всего поставилъ то ‘общее начало’, что супруги обязаны жить вмст, такъ какъ мужъ признается главою семейства, а жена обязана повиноваться мужу и пребывать къ нему въ неограниченномъ послушаніи, то естественно, что жена не иметъ никакихъ правъ на ребенка. Вслдствіе, этого судъ и приговорилъ супругу Кармину къ немедленному возвращенію сына ея поручику Кармину. Понятно, что если бы Карминъ посредствомъ того же суда потребовалъ въ себ не только сына, но и жену,— то судъ точно также, несмотря ни на какія условія и паспорта, обязалъ бы и жену жить вмст съ мужемъ.
Предположимъ для примра другіе случаи изъ семейной жизни, которые весьма часто встрчаются на практик, и сопоставимъ ихъ съ вышеприведеннымъ ршеніемъ кассаціоннаго департамента.
Положимъ, что жена, желая отдлаться отъ мужа, покупаетъ у него свободу за извстное вознагражденіе, относительно чего и составляется условіе. Прежде, до введенія гласнаго судопроизводства, еслибы мужъ, воспользовавшись полученными деньгами жены, захотлъ вновь потребовать ее къ себ, то административная власть могла бы принять участіе въ судьб жены и защитить ее отъ подобнаго рода обмана со стороны мужа. Теперь такое вмшательство администраціи невозможно, потому что мужъ всегда можетъ посредствомъ суда потребовать въ себ жену, несмотря ни на какія условія и договоры. Въ новой судебной практик было уже нсколько случаевъ, гд мужъ, заключившій договоръ съ своей женою относительно отдльной жизни, самъ же признавалъ на суд этотъ договоръ недйствительнымъ, такъ какъ основное условіе брака заключается въ томъ, чтобы супруги жили вмст.
Положимъ, что мужъ оставляетъ свою жену безъ всякихъ средствъ и начинаетъ жить отдльно. Жена не иметъ никакого права требовать отъ него содержанія, она только можетъ просить судъ о томъ, чтобъ мужа заставили жить съ нею вмст. Еслибы мужъ даже согласился исполнить требованіе суда (чего онъ можетъ, однакожъ, и не исполнить, такъ какъ въ закон не указано, какимъ образомъ можно заставитъ мужа жить вмст съ женою), но все-таки жена нисколько не гарантирована противъ того, что мужъ станетъ давать ей содержаніе лишь въ той мр, чтобы только не заставить ее умереть съ голоду. Въ этомъ отношеніи жалобы отъ жены на мужа принимаются тогда только, когда мужъ начнетъ обращаться съ женой ‘жестоко’, особенно, когда станетъ наносить ей ‘увчья или раны’. Но противъ пытокъ и истязаній нравственныхъ, за которыми, разумется, услдить невозможно, законъ не устанавливаетъ никакого наказанія, такъ что еслибы, напримръ, мужъ, обладающій значительными денежными средствами, захотлъ держать свою жену, что называется, въ черномъ тл, то жаловаться она на это не можетъ, потому что законъ въ весьма неопредленныхъ выраженіяхъ обязываетъ мужа содержать жену — ‘по состоянію и возможности своей’.
Если у супруговъ есть дти, то какъ бы ни былъ дуренъ отецъ и какъ бы ни было вредно его вліяніе на ихъ нравственное развитіе — жена не иметъ никакой возможности отдлить ихъ отъ отца. Тоже самое будетъ и въ обратномъ случа, то есть, если безнравственна мать — хотя, впрочемъ, въ этомъ случа положеніе мужа все-таки нсколько лучше, такъ какъ онъ, будучи ‘главой семейства’, можетъ распоряжаться дтьми и безъ согласія своей жены, слдовательно, различными способами можетъ въ значительной степени парализовать вредное вліяніе матери.
Вс эти и имъ подобные случаи, передъ гласнымъ судомъ, въ виду вышеприведеннаго ршенія кассаціоннаго департамента, не могутъ быть разршены никакимъ законнымъ путемъ. Относительно всхъ ихъ, судъ обязанъ руководствоваться тмъ общимъ началомъ, что ‘супруги обязаны жить вмст’, что ‘мужъ есть глава своей жены’ и затмъ оставлять безъ вниманія всякія обстоятельства, подробности и условія, неподходящія подъ это общее я главное начало.
Понятно, что своимъ ршеніемъ кассаціонный департаментъ не установилъ новаго закона, не ввелъ никакого новаго элемента въ наше законодательство относительно ‘правъ и обязанностей, отъ супружества возникающихъ’. Онъ только очистилъ существующій законъ отъ всякихъ постороннихъ соображеній, разъяснилъ его настоящій смыслъ и поставилъ лицомъ къ лицу съ обществомъ, — онъ сдлалъ то самое, что длалъ во множеств другихъ случаевъ, возстановляя во всей сил непримнявшіеся вовсе или прим* нявшіеся неправильно законы.
Если бы мы захотли прослдить всю дятельность кассаціоннаго сената съ самаго начала его существованія, если бы мы сравнили примнявшіеся имъ законы съ тмъ, какъ они примнялись въ прежнее время, до образованія гласнаго суда, то нашли бы огромную разницу — до того огромную, что могло бы даже показаться, будто новый судъ ввелъ много новыхъ законовъ. Сравнивая толкованія и примненія законовъ судомъ новымъ и судомъ старымъ, мы замтили бы, что въ нкоторыхъ случаяхъ старый судъ былъ несравненно строже новаго, за то въ другихъ — несравненно снисходительне. Но если бы мы, вмст съ тмъ, прослдили, при какомъ суд наше законодательство являлось въ своемъ настоящемъ вид, то нтъ никакого сомннія, что утвердительный отвтъ получился бы относительно суда новаго. Такимъ образомъ, старый судъ, оказываясь то строже, то снисходительне новаго, примнялъ законы произвольно, и хотя, напримръ, въ вопрос о семейныхъ отношеніяхъ онъ оказывался гораздо снисходительне суда новаго, тмъ не мене это все-таки было ‘снисхожденіе’, которое въ одномъ случа могло быть оказано, а въ другомъ нтъ, то есть, это былъ произволъ.
Естественно, что какъ бы ни окапывался иногда льготнымъ для той или другой части населенія произволъ судебной власти, все-таки, въ общемъ, пріятне имть судъ хотя и боле строгій, но меце произвольный, поэтому, нтъ никакого основанія сожалть о. томъ, что въ вопрос о семейныхъ отношеніяхъ старый судъ былъ слабе, а новый — строже. Эта строгость обусловливается волею не суда, а закона, которымъ судъ руководствуется.
Какой же однако оказывается выходъ изъ семейныхъ несогласій, въ виду строгости новаго суда? Что эти несогласія встрчаются на каждомъ шагу и часто кончаются весьма трагически — это знаетъ всякій, этого даже не отрицаетъ самъ кассаціонный департаментъ, говоря, что случаи отдльной жизни супруговъ ‘встрчаются въ жизни’. Кто теперь будетъ разбирать семейныя распри, которыя прежде улаживались при помощи администраціи и стараго суд’?
Въ отвтъ на это можно прежде всего замтить, что въ рукахъ самого общества есть прекрасное и вполн врное средство парализовать какіе угодно строгіе законы, касающіеся взаимныхъ отношеній между собою Гражданъ, въ томъ числ отношеній мужей къ женамъ и обратно. Средство это — совсмъ не прибгать къ помощи суда. Законы, опредляющіе взаимныя отношенія людей, только тогда проявляютъ свою силу, когда этого требуетъ какая нибудь изъ сторонъ. Пока этого нтъ — законы, исключая только уголовныхъ, какъ бы вовсе не существуютъ. Такимъ образомъ, не прибгая къ помощи суда, граждане имютъ полнйшее право устраивать между собою какія бы то ни было отношенія по своему собственному желанію, и судъ не станетъ вмшиваться въ эти отношенія до тхъ поръ, пока одна изъ сторонъ не прибгнетъ къ его помощи. Поэтому, если, напримръ, супруги, чувствуя невозможность жить вмст, захотятъ разъхаться и покончатъ дло между собою миролюбиво, то никто не вправ заставлять ихъ жить подъ одной кровлей, слдовательно, они имютъ полную возможность устроить свою жизнь такимъ образомъ, какъ будто бы они жили среди самыхъ либеральныхъ и снисходительныхъ законовъ. Но, разумется, это возможно только тогда, когда люди, входящіе между собою въ какія бы то ни было отношенія, въ тонъ числ и брачныя, стоятъ не совсмъ на низкой степени развитія, и притомъ по возможности подходятъ близко другъ къ другу по своему образованію. Можетъ, напримръ, случиться, что такой-то мужъ совершенно здраво смотритъ на жизнь вообще и на семейную въ особенности, онъ готовъ миролюбиво покончить всякое разногласіе, возникающее въ его семь, не прибгая для этого къ помощи суда. Но если жена не соглашается на такое мирное разршеніе дла и непремнно захочетъ вести его судебнымъ порядкомъ, то мужъ волей-неволей долженъ будетъ подчиниться всей строгости существующихъ законовъ. Точно тоже случится, если на мст такой жены будетъ стоять мужъ.
Конечно, мы еще слишкомъ далеки отъ того счастливаго времени, когда, если даже не все, то хоть значительная часть общества будетъ находиться на одинаковой степени развитія, при которой возможно не прибгать въ помощи закона, а, слдовательно, неуда, во взаимныхъ отношеніяхъ людей между собою, слдовательно, еще очень долгое время существующія законодательства будутъ оказывать то или другое вліяніе на развитіе общества, поэтому нельзя не желать, чтобы положительныя законодательства каждой страны не останавливались на одной точк, а развивались сообразно требованіямъ жизни и успхамъ наукъ. насъ, въ Россіи, гласный судъ не можетъ не оказать нашему обществу значительныхъ услугъ въ этомъ отношеніи. Если прежде, при старомъ судопроизводств, та или другая устарвшая статья закона могла безвредно существовать въ кодекс, такъ какъ ее удобно было обходить и не прилагать къ длу, то теперь, при новомъ суд, это ршительно невозможно. Теперь каждая статья закона, какъ бы она несвоевременна ни была, если только она не вычеркнута изъ кодекса, можетъ быть каждую минуту примнена на дл, и потому прямая выгода суда и общества заключается въ томъ, чтобы нашъ Сводъ заключалъ въ себ какъ можно меньше законовъ устарлыхъ и несоотвтствующихъ настоящимъ интересамъ общества. На необходимость тщательнаго пересмотра нашего кодекса указываетъ даже новое изданіе (1866 года) Уложенія о наказаніяхъ. Изъ него, какъ мы упомянули выше, вычеркнуто много статей, которыя хотя и существовали въ Уложенія прежняго изданія, но никогда не примнялись на дл. Это обстоятельство даетъ нкоторое основаніе надяться, что пересмотръ нашего свода не ограничится, сдланными уже измненіями, факты новой судебной практики, по всей вроятности, будутъ указывать на необходимость измненій и въ другихъ частяхъ законодательства, между прочимъ въ глав X тома ‘о правахъ и обязанностяхъ, отъ супружества возникающихъ’.