Купечество, какъ сослове въ Росси.— Значене его въ минувшее и въ настоящее время.— Желательно ли преобладане нашего купечества въ общественныхъ длахъ.— Современные купеческе типы.— Купцы самодуры и купцы прогрессисты.— Дурное вляне нашего купечества на народную промышленность.— Купцы, какъ общественные дятели.— Отношене купечества къ литератур.— Переходъ земель, отъ дворянъ къ купцамъ.— Какъ избжать невыгоднаго преобладаня купечества въ общественныхъ длахъ.— Воспитательное значене гласнаго суда.— Различные взгляды на этотъ предметъ.— Безнравственные способы полицейскихъ разслдованй.— Подкупы и подговоры свидтелей.— Система сыщиковъ. — Исторя влюбленной пары по судебнымъ фактамъ, какъ типъ семейной жизни.— Близкая, возможность возмутительной судебной ошибки.— Агнцы искупленя за грхи народа.— Обличитель ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’.
Изъ всхъ сословй, составляющихъ русскй народъ, ни одно не играло такой странной роли въ общественной жизни Росси, ни одно не было такъ богато постоянными противорчями въ своей дятельности, какъ сослове купечества. Оно всегда обращало на себя самое ничтожное внимане со стороны нашей печати, о немъ если и говорилось иногда, то въ интересахъ чисто спецальнаго свойства, когда заходила рчь о нашей промышленности и торговл. Только одинъ драматургъ создалъ себ славу путемъ рзкой обрисовки его дикихъ характеровъ, но онъ бралъ чисто-семейную сторону купеческаго быта. О купечеств же какъ сослови, у насъ почти никогда не говорилось, съ этой стороны на него всегда смотрли пренебрежительно, не придавая ему никакого значеня.
А между тмъ, купечество всегда могло быть сильне и могущественне всхъ другихъ сословй — если не по закону, то на дл. Положимъ, его всегда обирали кто хотлъ, — надъ нимъ часто издвались дворяне и чиновныя лица, его честили бородачами, самоварниками, аршинниками и тому подобными нелестными кличками, но оно смиренно переносило вс эти непрятности, сознавая свою силу въ туго-набитомъ карман и, повидимому, не чувствовало никакихъ неудобствъ отъ подобнаго обращеня. Какъ бы то ни было, хотя и обзываемое разными неприличными имена, мы, оно все-таки держало въ своихъ рукахъ много властей, многихъ крупныхъ дворянъ-собственниковъ, и, въ силу своего туго-набитаго кармана, вляло на судьбы другихъ сословй. Въ этомъ отношени на его сторон были вс данныя: относительно капиталовъ, съ нимъ могли конкурировать только дворяне-помщики, но надъ ними оно имло огромное преимущество въ томъ отношени, что получало деньги не даромъ, подобно помщикамъ, а посредствомъ труда и изворотливости, слдовательно знало цну деньгамъ. Оно было чуждо разнымъ барскимъ замашкамъ, не бросало деньгу на втеръ, а копило ее въ своихъ сундукахъ, не жаля расходовъ только въ случаяхъ дйствительно для него важныхъ. При такихъ благопрятныхъ условяхъ, оно могло бы держать въ своихъ рукахъ всхъ и вся, еслибъ старинныя преданя и ддовске обычаи не заставляли его чуждаться всякаго умственнаго развитя и не направляли вс его помыслы къ одному идеалу — къ личной нажив.
До послдняго времени купечество не пользовалось, — если такъ можно выразиться говоря о Росси — никакою политическою ролью въ государств, кром того, несмотря на свои громадные капиталы, оно было самымъ непроизводительнымъ сословемъ, даже дворянство имло надъ нимъ въ этомъ отношени значительный перевсъ. Этому способствовала огромная разница въ характер тхъ формъ тщеславя, которыя были свойственны купцамъ и дворянамъ. Извстно, что тщеславе было до послдняго времени единственнымъ двигателемъ большинства россйскихъ гражданъ, и дворянское тщеславе было все-таки производительне: оно заставляло если не читать, то покупать книги, выписывать журналы, отдавать дтей въ гимнази и университеты, словомъ, производить нчто полезное. Тщеславе же купеческое было совсмъ особаго рода: оно заставляло неизмнно держаться ддовскихъ правилъ, чуждаются образованя, беречь бороду и долгополый сюртукъ, читать только старопечатныя книги и всми способами копить деньгу. Обогащене, какъ крайняя цль — вотъ послднй и единственный идеалъ купечества, все, что не подходитъ непосредственно подъ эту цль — считается для купца неприличнымъ, позоритъ его доброе имя. Дозволяется построить церковь, основать пожалуй богоугодное заведене для увковченя собственнаго имени, отлить громадныхъ размровъ колоколъ на удивлене согражданамъ — вотъ сфера, въ которой не только можно, но даже почетно дйствовать купцу, но дальше этого идти нельзя, да и не зачмъ. Купцы дйствительно только и длали то, о чемъ мы сейчасъ сказали. Этою жизнью они жили изъ рода въ родъ, нисколько не мняя своей нравственной физономи и только отчасти совершенствуя свои торговые премы. Если и бывали въ ихъ сред счастливыя исключеня, то они нисколько не измняли общаго характера купечеству.
Реформы послдняго времени глубоко затронули и значительно измнили бытъ дворянъ, крестьянъ, чиновниковъ, даже военныхъ, но купечества они не тронули ничмъ. Говоря вообще, положене дворянъ измнилось въ невыгодную для нихъ сторону, потому что они, ни къ чему непрученные съ молодости, привыкше жить на всемъ готовомъ, вдругъ увидли необходимость думать, заботиться, разсчитывать чуть не каждую копйку. Нкоторые, пренебрегше уроками жизни, уже успли раззориться, друге остались такими же, какими были, но ихъ матеральныя средства обнаружились теперь рзче прежняго и оказались далеко не столь значительными, какими казались прежде, въ скоромъ времени дворяне по необходимости должны будутъ обратиться къ труду, чтобъ не потерять остального, что у нихъ еще есть. Крестьянамъ развязаны руки и открытъ доступъ повсюду наравн съ другими сословями, но имъ тоже приходится много работать, прежде чмъ стать на ноги, чиновники также по опыту стали убждаться, что теперь образоване вещь не совсмъ лишняя, и что плохо оставаться за штатомъ, одно только купечество не чувствуетъ никакихъ перемнъ. Все, что ни, совершилось въ послднее время, все послужило ему въ пользу, купцы стали богаче прежняго уже потому, что дворянство значительно обднло, и кром того, имъ открылась полная возможность сравняться во всхъ отношеняхъ съ самыми почетными сословями. Такимъ образомъ сила капитала, которая теперь оказалась исключительно на ихъ сторон и которая, въ вид ценза, играетъ такую важную роль общественной дятельности Росси, положительно выдвигаетъ купечество надъ всми остальными сословями и грозитъ сдлать изъ него первенствующее и всемогущее сослове въ государств. Конечно, еслибы этого всемогущества добивалось купечество своею собственной иницативой, то оно достигло бы его съ большимъ трудомъ, а можетъ быть и совсмъ не достигло бы, но въ настоящее время сами обстоятельства, помимо даже желаня купечества, выдвигаютъ его впередъ и даютъ ему такую власть, о которой оно прежде и мечтать не смло. Въ виду такого положеня дла интересно взглянуть, насколько можетъ быть полезно преобладане купечества надъ всми другими сословями въ государств.
Говорятъ, что купечество — самый полезный классъ въ обществ, что оно богато, консервативно, патротично, что оно не избаловано, не изнжено, отличается положительностью, здравымъ смысломъ и т. п. Положимъ, что нкоторыя изъ этихъ качествъ дйствительно весьма похвальны, но важно знать, каке существенные результаты созданы этими похвальными качествами, и какая польза оказана Ими обществу? Прежде чмъ отвчать на таке вопросы, мы взглянемъ въ общихъ чертахъ на современную жизнь самаго богатаго нашего купечества, для этого мы воспользуемся фактами изъ книги князя Мещерскаго, ‘Очерки ныншней общественной жизни въ Росси’, отзывъ о которой читатели найдутъ въ этой же книжк ‘Дла’.
Кн. Мещерскому удалось познакомиться съ богатыми представителями нашей хлбной торговли, имющими миллонные обороты. Повидимому, таке громадные обороты, особенно въ настоящее время, должны значительно влять на умственное развите промышленниковъ и сдлать изъ нихъ людей очень замтныхъ и полезныхъ въ русской общественной жизни, повидимому, въ центрахъ такой важной отрасли русской торговли, какова хлбная, купеческое сослове должно хоть въ своей сред представлять единодуше и общежительность, обусловливаемыя одинаковостью интересовъ. Но ничего не бывало. Возьмемъ, напримръ, купечество города Торжка. Каждый купецъ живетъ въ своей семь, какъ улитка въ раковин, входя въ сношеня съ другими лишь въ крайнихъ случаяхъ, въ род чьей либо смерти, свадьбы и т. п. Домъ его снаружи богатъ и удобенъ, но въ немъ только дв комнаты, натопленныя до 20 градусовъ, заняты семьей, окна остальныхъ заперты ставнями или завшаны сторами, эти комнаты но цлымъ годамъ стоятъ пустыми, никмъ необитаемыми. Въ то же время еслибъ кому нибудь изъ прзжихъ вздумалось нанять квартиру въ этихъ никому не нужныхъ комнатахъ, то онъ наврное встртилъ бы упорный отказъ: дды и отцы не отдавали своихъ комнатъ въ наймы, слдовательно внукамъ и дтямъ не годится отступать отъ этого обычая.
Вс помыслы торжковскаго купца заняты исключительно торговлей, общественной жизни для него вовсе не существуетъ, онъ даже не заботится о томъ, чтобы улучшить свою собственную жизнь соразмрно количеству его средствъ. ‘Хлбная торговля его, по выраженю князя Мещерскаго, есть какъ бы преемственное изъ рода въ родъ исполнене завщаннаго отъ предковъ дла, что-то въ род священнодйствя, неимющаго никакой связи съ движенемъ времени и успхами окружающей его жизни’, ‘вс, эти громадные обороты и выгоды, вс эти почти ежедневныя сношеня съ столицами не измняютъ ни въ чемъ ихъ домашнй бытъ, и втечени вковъ не зародили въ этомъ быт ни одной новой потребности’. Вотъ, напримръ, купецъ-миллонеръ, онъ живетъ въ одной комнат, гд жена его и хозяйка и слуга, гд шестеро взрослыхъ сыновей, изъ которыхъ двое уже женаты, не смютъ не только садиться въ его присутстви, но даже высказывать свое мнне. Купецъ этотъ ходитъ въ синей ситцевой рубах и такъ принимаетъ гостей, прзжающихъ къ нему за деньгами. Если кто стснится такимъ его нарядомъ, онъ прямо говоритъ: ‘извольте, надну сюртукъ, да приму васъ въ гостиной, но тогда ужь извините, денегъ не получите’. Онъ говоритъ такъ потому, что понимаетъ, насколько нуждаются въ его деньгахъ и какъ онъ силенъ этими деньгами, онъ знаетъ, что разднься онъ до-нага, все-таки постители не перестанутъ къ нему здить, слдовательно, какая же нужда измнять свои привычки.
Все, что носитъ на себ признаки чего нибудь новаго, неиспытаннаго, неимющаго примра въ семейныхъ преданяхъ купца, все это отвергается безусловно. Образоване считается лишь на столько нужнымъ, насколько оно приравниваетъ дтей къ отцамъ, т. е. не идетъ дальше грамоты и умнья считать по счетамъ, нтъ такихъ словъ, которыя могли бы убдить купца въ польз большаго образованя для дтей, нтъ такихъ доводовъ, которые заставили бы его дозволить сыну кончить курсъ хоть въ уздномъ училищ. Но и при тхъ убогихъ требованяхъ, какя предъявляютъ купцы училищу, они строго слдятъ за училищными порядками, ‘едва только дойдетъ до нихъ молва о какихъ либо самыхъ невинныхъ ново введеняхъ въ систем обученя, отцы грозятъ тотчасъ же, намренемъ взять дтей изъ училища или двочекъ изъ прюта, и по необходимости приходится подчиняться ихъ деспотизму’. Нечего уже говорить въ этой сред о воспитани въ гимназяхъ или даже въ комерческомъ училищ, объ этихъ заведеняхъ купецъ и подумать хладнокровно не можетъ, съ мыслью объ этихъ заведеняхъ у него связывается представлене падающаго торговаго дла и окончательнаго разореня.
Но тупая привязанность торжковскихъ купцовъ къ старин и ихъ равнодуше къ общественнымъ интересамъ всего лучше и ясне выразились въ слдующемъ любопытномъ факт: когда шла рчь о проведени лини московской желзной дороги черезъ Торжокъ, то купечество прямо высказало свое нежелане имть подл себя желзную дорогу! Эта дорога должна бы была измнить ихъ старинные торговые обычаи и слдовательно посягнуть на неприкосновенность дорогой старины. Могли ли они согласиться на такую важную уступку?
До какой степени въ нашемъ купечеств мало не только собственной иницативы въ чемъ нибудь общеполезномъ, но даже желаня пользоваться уже готовыми удобствами, видно между прочимъ изъ слдующаго факта: въ Рыбинск до послдняго времени не существовало биржеваго зданя, купцы сходились подъ открытымъ небомъ, что въ дурную погоду представляло, конечно, величайшее неудобство. Для избжаня этого, предсдатель биржеваго комитета выстроилъ прекрасное здане биржи. И что же? Это здане уже нсколько лтъ стоитъ пустымъ, а купцы по прежнему продолжаютъ собираться и толковать подъ открытымъ небомъ, на солнц, проливномъ дожд, въ пыли и грязи. Какя мры ни употреблялъ предсдатель комитета, но цли достигнуть не могъ, привычка купечества къ старин пересилила.
Конечно, если бы ограничить характеристику нашего богатаго купечества только вышеприведенными фактами, то это могло бы показаться натяжкой, всмъ извстны купеческе типы совершенно противоположнаго характера. Дйствительно, таке типы попадались и к. Мещерскому, и онъ встрчалъ въ этой сред новаторомъ, жизнь которыхъ отличалась рзко отъ жизни остальнаго купечества, но посмотримъ, внутреннее ли эти отличе или только наружное. Вотъ одинъ изъ богатйшихъ хлбныхъ торговцевъ города Мышкина. У него великолпный домъ, который онъ не держитъ запертымъ, подобно многимъ изъ своихъ согражданъ, а живетъ вполн открыто. Вы сразу замчаете, что онъ тщеславится своею роскошью, что онъ любитъ ею хвастнуть. Ведя васъ по роскошной лстниц въ бель-этажъ, онъ самодовольно говоритъ вамъ: ‘все, что вы увидите, все это отъ Тура’. Дйствительно, васъ поражаетъ роскошная обстановка, и она существуетъ не только для виду: здсь живетъ самъ хозяинъ, здсь его богатый кабинетъ. Отсюда онъ ведетъ васъ въ садъ, гд еще больше роскоши: гладко выметенныя дорожки, на которыхъ вы даже пылинки не замтите, прудъ съ фонтаномъ, веранды съ густою тнью, цвтники съ самыми разнообразными цвтами, оранжереи съ ананасами и теплица съ экзотическими растенями. ‘Все это, говоритъ съ улыбкою удовольствя хозяинъ, мною создано и здсь, я нахожу себ полное наслаждене жизнью’. Затмъ онъ ведетъ васъ дале, вы видите конюшню, отдланную щегольски и роскошно, съ прекрасными рысаками, охотничй дворъ, наполненный борзыми и гончими собаками и т. д. Хозяинъ такимъ образомъ объясняетъ вамъ свой взглядъ на эту обстановку: ‘многе, говоритъ онъ, упрекаютъ меня за все, что вы видли, но Богъ съ ними, по моему, если есть деньги, надо умть ими пользоваться для своего удовольствя, когда эти удовольствя не заключаютъ въ себ ничего дурного, а напротивъ, прятны и мн, и тмъ, которые у меня бываютъ’. Дйствительно, по виду, мышкинскй хлботорговецъ далеко ушелъ отъ своихъ собратовъ по занятю, его даже упрекаютъ за то, что онъ не слдуетъ ддовскимъ обычаямъ, онъ поэтому представляется какъ будто жертвой невжественной среды. Но въ сущности, чмъ онъ отличается отъ остального купечества? Только тмъ, что не держитъ денегъ въ сундукахъ, а обратилъ значительную ихъ часть въ Туровскую мебель, парки, конюшни и т. д. Очевидно, что здсь разница только наружная: купецъ-новаторъ остался точно такимъ же, какимъ былъ его отецъ, и даже его односословники отдаютъ ему полную справедливость въ этомъ отношени, они признаютъ, что ‘роскошь и наслаждене своими богатствами не ослабили въ немъ торговой предпримчивости, не сдлали изъ него человка безъ началъ нравственныхъ и вры, а напротивъ, идутъ рядомъ съ религозною и добродтельною жизнью’, то есть, говоря другими словами, что новая жизнь не сдлала его человкомъ боле общественнымъ, боле мыслящимъ, боле развитымъ, словомъ, онъ остался такимъ же, какимъ былъ, измнивъ только свою наружность.
Вполн сознавая, что его сила заключается только въ капиталахъ, купечество чуждается всякаго, кто захотлъ бы имть съ нимъ какя нибудь дла, кром торговыхъ, въ каждомъ старани посторонняго человка сблизиться съ купечествомъ, оно видитъ прежде всего тайное поползновене къ его карману, и потому крайне подозрительно смотритъ на всхъ. Если вы захотите познакомиться съ ходомъ торговыхъ длъ въ извстномъ город, — отъ купечества вы получите всего меньше врныхъ свденй. Купецъ всегда будетъ жаловаться на свои дурныя дла, хотя эти жалобы большею частю оказываются крайне недобросовстными. ‘Ничего нтъ легче для купца, замчаетъ кн. Мещерскй, какъ сказать, что онъ торгуетъ въ убытокъ, фактъ этотъ замчателенъ, а между тмъ при дальнйшихъ разспросахъ оказывается, что онъ наживаетъ значительные барыши’. Конечно, такая подозрительность, заставляющая купца постоянно быть на-сторож, ршительно препятствуетъ купечеству принимать дятельное участе въ общественныхъ интересахъ, и именно эта-то подозрительность заставляетъ его забиваться въ семейную нору, гд кром грязи и самодурства нтъ ничего. К. Мещерскй на самомъ себ испыталъ вляне этой подозрительности. Ему пришлось быть въ обществ Новоторжскихъ тузовъ-капиталистовъ, отъ которыхъ онъ надялся получить нкоторыя свденя относительно хлбной торговли. Пока дло шло объ общихъ разсужденяхъ и соображеняхъ по хлбной части, онъ еще получалъ кое-каке отвты, но лишь только вопросъ коснулся частностей, близкихъ каждому изъ тузовъ, кн. Мещерскй встртилъ ршительный отпоръ, противъ котораго невозможно было бороться. Удобно ли купечеству, при такихъ важныхъ недостаткахъ, жить какою нибудь иною жизнью, кром семейной? Удобно ли входить въ общественные интересы своего города, когда приходится ежеминутно слдить за каждымъ своимъ словомъ, чтобъ не проговориться, или на каждомъ шагу трусить, чтобы кто нибудь не подмтилъ, въ какомъ положени находятся его денежныя дла?
Но не принимая никакого дятельнаго участя въ общественной жизни городовъ, купечество тмъ не мене держитъ въ своихъ рукахъ множество частныхъ интересовъ и руководитъ разными мелкими промыслами, слдовательно, уже по этому на него нельзя смотрть какъ на сослове, стоящее отдльно отъ жизни и неимющее вляня на ея характеръ. Конечно, еслибъ было возможно предположить, что купечество, оставаясь въ первобытномъ состояни, вредитъ только самому себ, то не стоило бы труда много говорить о немъ. Но нужно помнить, что наше купечество — единственный складчикъ капиталовъ, обращающихся въ извстной мстности и дающихъ возможность мелкимъ промышленникамъ влачить свою жизнь. Если съ этой стороны посмотрть на дло, то окажется, что купеческя традици приносятъ огромный вредъ бдному трудовому населеню. Никто не станетъ спорить противъ того, что обыкновенное правило нашей купеческой дятельности состоитъ въ умньи наживать деньгу всми способами, какъ честными, такъ и обманными. Случай, о которомъ мы сейчасъ разскажемъ, дастъ полное поняте о томъ, насколько вредятъ мстному населеню купеческе обычаи этого рода. Торжокъ издавна славился шитьемъ по бархату и сафьяну, этотъ промыселъ доставлялъ работу не малому числу работницъ, которыя, впрочемъ, находились въ рукахъ мастерицъ, точно также какъ мастерицы зависли вполн отъ купцовъ, скупающихъ вс этого рода издля въ немногя руки. Вслдстве разныхъ причинъ, золотошвейный промыселъ началъ понемногу падать, но вотъ является обстоятельство, которое снова могло бы поставить его на ноги. На послднюю лондонскую выставку изъ Торжка были отправлены образцы этого рода работъ. Образцы обратили на себя внимане и въ Торжк были получены заказы, правда, не особенно значительные, но которые могли бы, конечно, сильна увеличиться. И что же? Такъ какъ эти заказы давали хорошя и врныя деньги, то торжковске купцы, скупающе эти издля, захотли сразу устроить выгодную аферу, они отправили большую часть предметовъ не настоящаго, а мишурнаго золота. Съ тхъ поръ, конечно, не повторилось уже ни одного заграничнаго заказа, тогда какъ при добросовстномъ исполнени заказа легко бы было установить постоянный и правильный сбытъ за-границу этихъ издлй, къ выгод какъ купцовъ, такъ и рабочихъ, теперь же золотошвейный промыселъ въ Торжк не только не развивается, но начинаетъ падать. Подобныхъ случаевъ можно бы было много найдти въ истори русской промышленности, нечестность купцовъ, слишкомъ узко понимающихъ спою выгоду, нердко подставляла ногу народному труду, который, въ большей части случаевъ, находится совершенно въ ихъ власти.
Принужденное послдними реформами принять участе въ общественной дятельности, купечество уже многими фактами успло заявить какъ полную свою неспособность къ этой дятельности, такъ и ршительное нежелане длать что нибудь больше того, что требуется по закону. Было много случаевъ, доказывающихъ, что оно смотритъ на свои новыя обязанности, какъ на простую повинность, отъ которой слдуетъ по возможности отказываться, съ этой цлью купечество постоянно отлынивало, при каждомъ удобномъ случа, отъ исполненя должности присяжныхъ засдателей, Не говоря уже о тхъ длахъ, которыя затрогивали матеральные его интересы. Въ этихъ случаяхъ оно н только не заявляло намреня идти рука объ руку съ другими сословями, но положительно имъ противодйствовало, прибгая даже въ извстныхъ случаяхъ къ помощи правительства. Такъ, напримръ, когда земскя собраня, подъ влянемъ большихъ расходовъ, падающихъ на земство, обложили купечество довольно высокимъ налогомъ, соразмрнымъ однакоже съ его средствами — купцы жаловались начальству, и вслдстве этихъ многочисленныхъ жалобъ состоялся извстный законъ 25 ноября, установившй для купцовъ норму, выше которой они не могутъ быть облагаемы земскими собранями? Дале, были случаи, что купечество отказывалось дать прхавшему отдленю суда приличное въ город помщене для засданй, и эти засданя должны были, происходить гд нибудь въ тснот, духот и грязи. Еще больше было такихъ случаевъ, что выбранные гласными, купцы совершенно не являлись въ собраня, хотя причиною этого могло быть только нежелане съ ихъ стороны, а не матеральныя затрудненя, такъ часто испытываемыя, напримръ, крестьянами-гласными.
Но если купечество обнаруживаетъ постоянное стремлене уклониться отъ общественныхъ обязанностей, то тмъ боле оно расположено избгать всего, чего законъ прямо не требуетъ. Выше мы упомянули, что купечество не прочь отъ разныхъ пожертвованй я благотворительныхъ длъ, но это допускается настолько, насколько такя дла могутъ способствовать личнымъ цлямъ жертвователей или.’прославить’ ихъ имя. Построить богатый монастырь, отлить колоколъ въ нсколько тысячъ пудовъ — это дло довольно обыкновенное въ сред купечества. Иногда оно выказываетъ даже такую сообразительность, передъ которой невольно приходишь въ изумлене. Такъ, напр., въ самый разгаръ недавнихъ бдствй голодающаго народа, одинъ купецъ жертвуетъ полтораста тысячъ на устройство женскаго монастыря и т. д. Вс эти пожертвованя обращаютъ на себя внимане, заставляютъ общество говорить о жертвователяхъ, удивляться имъ и проч.— и тутъ купечество дйствительно не жалетъ ничего.
Если же взглянуть на боле обыденную, не громкую дятельность, то здсь мы встрчаемъ совершенно противоположныя явленя. Въ Вологд, напримръ, зашелъ разговоръ объ открыти ремесленнаго училища, чиновники первые взяли на себя иницативу въ этомъ дл, а потомъ обратились къ содйствю другихъ сословй. Пока шли общя разсужденя, подкрпляемыя закусками и выпивками, купцы принимали горячее участе въ дл, и даже въ числ трехъ старшинъ будущаго училища оказалось двое купцовъ. Училище въ скоромъ времени открылось, потому что чиновники уже заране собрали достаточный капиталъ, но лишь только прошло нсколько времени и средства значительно уменьшились — купечество не только не пожертвовало ни одного рубля на поддержане училища, но даже не стало отдавать въ него своихъ дтей, такимъ образомъ, полезное дло, вроятно, въ скоромъ времени рухнетъ.
Еще характерне слдующй фактъ. Зарайская Дума подняла вопросъ о томъ, чтобы помогать доходами мстнаго общественнаго банка разнымъ общественнымъ нуждамъ города — между прочимъ образованю. Кто-то возбудилъ вопросъ объ устройств тоже ремесленнаго училища. Толки были оживленные. Но результатомъ этого бурнаго собраня вдругъ явилось слдующее постановлене: обсудивъ общественныя нужды, общество положило отчислять ежегодно изъ прибылей банка 2000 рублей на уплату налога съ недвижимыхъ имуществъ купцовъ и мщанъ. Странность такого неожиданнаго результата пренй объ общественныхъ длахъ объясняется слдующими словами мстнаго корреспондента: ‘небольшой кружокъ влятельныхъ лицъ города, особенно настаивалъ составить такой приговоръ, эти лица имютъ большя недвижимыя имня и, слдовательно платятъ порядочное количество поземельныхъ денегъ’.
За литературой купечество слдитъ настолько, насколько она касается его лично, и здсь оно обнаруживаетъ косность и невжество, свойственныя людямъ самыхъ низкихъ умственныхъ способностей. Оно всми силами заботится о томъ, чтобы его дйствя были какъ можно меньше извстны, и для этого употребляетъ вс средства — даже доносы на корреспондентовъ. Нкоторые же идутъ такъ далеко, что изъ собственной защиты противъ литературныхъ обличенй длаютъ чисто-общественный вопросъ. Напримръ, мсяцъ тому назадъ, въ зарайской же дум происходили выборы гласныхъ въ земское собране. По окончани выборовъ, одинъ купецъ, директоръ мстнаго банка, обратился къ городскому голов съ слдующими словами: ‘позвольте просить васъ принять мры къ защит насъ на будущее время отъ оскорбительныхъ выраженй богачи-коноводы, которыми называетъ насъ чортъ знаетъ кто въ ‘Русскихъ’ а ‘Московскихъ Вдомостяхъ’, потому покорнйше просимъ васъ составить приговоръ, которымъ отъ имени всхъ собравшихся здсь почтенныхъ гражданъ потребовать отъ редакцй объясненя, кто писалъ имъ статьи о насъ, и, вытребовавши эти объясненя, начать судебное преслдоване’. Трудно представить себ, замчаетъ корреспондентъ, какой оглушительный гамъ сочувствя къ этимъ словамъ огласилъ стны Думы. Съ разныхъ сторонъ неслись возгласы: ‘конокрады.., барки водятъ… да всякй какой нибудь… да какое нибудь… станетъ позорить насъ… общество! Срамъ, на всю Россю, срамъ!’ и т. д.
Купечество обыкновенно считается однимъ изъ самыхъ патротичныхъ сословй, но если глубже заглянуть въ этотъ патротизмъ, то окажется, что онъ почти везд прикрываетъ личныя, корыстныя цли купцовъ, и что еслибы нарушилось согласе между патротизмомъ и собственными выгодами, то выгоды, конечно, пересилили бы. Напримръ, шуйско-ивановское купечество долгое время зачитывалось ‘Московскими Вдомостями’, по его мнню, это была самая лучшая, самая честная газета, вполн преданная русскому длу. Съ ней купечество во всемъ было согласно, оно даже мыслило чуть не передовыми статьями г. Каткова. Но когда зашла рчь о пересмотр тарифа, и ‘Московскя Вдомости’ высказались за начала свободной торговли, очень нелюбимой нашимъ купечествомъ,— мнне объ этой газет совершенно измнилось. Ее сейчасъ же назвали измнницей русскому длу и сочли себя оскорбленными въ самыхъ священныхъ чувствахъ — то есть, чувствахъ къ своимъ барышамъ. Негодоване шуйско-ивановскаго купечества зашло въ этомъ дл такъ далеко, что купцы условились между собою не подписываться больше на ‘Московскя Вдомости’ и не читать ихъ. Теперь, говорятъ, во всемъ тамошнемъ кра между купцами нтъ ни одного подписчика на газету г. Каткова, мсто его занялъ г. Аксаковъ, какъ отстаивающй покровительственную систему.
Мы не имемъ намреня составлять обвинительнаго акта противъ нашего купечества, тмъ боле, что и другя сословя недалеко ушли отъ него. Но, какъ мы уже сказали, разница здсь заключается въ томъ, что другимъ сословямъ по необходимости приводится радикально измнять свою жизнь, тогда какъ купечество можетъ спокойно оставаться въ теперешнемъ положени на неопредлнное время, а это повлечетъ за собою самыя невыгодныя слдствя для народа. Купечеству теперь стоитъ только сдлать одинъ шагъ, чтобы замстить собою дворянство, — и шагъ этотъ отчасти уже сдланъ. Мы встрчали много извстй о томъ, что выборы гласныхъ во многихъ мстахъ происходятъ ршительно въ пользу купечества, и что, кром того, купцы начинаютъ пробртать себ земли. Саратовскй корреспондентъ ‘Современныхъ Извстй’ прямо предсказываетъ, что въ нашемъ сельскомъ хозяйств должно ожидать большихъ перемнъ и переворотовъ, такъ какъ переходъ земель отъ помщиковъ къ купцамъ съ каждымъ годомъ увеличивается. То, что скрывалось подъ скромнымъ именемъ кулака, теперь выступаетъ на сцену, и не пройдетъ двадцати пяти лтъ, какъ мы будемъ въ рукахъ грубаго, насквозь пропитаннаго корыстолюбемъ русскаго кулака.
Мы также не имемъ въ виду утверждать, что преобладане въ общественныхъ длахъ купечества будетъ имть худшее вляне, чмъ преобладане дворянства. Какъ то, такъ и другое иметъ хотя и разнохарактерные, на одинаково значительные недостатки, и потому, и то, и другое одинаково нежелательно. А такъ какъ купечество начинаетъ пробртать значительное вляне въ нашихъ общественныхъ длахъ, благодаря своимъ капиталамъ, то слдуетъ желать, чтобы капиталъ пересталъ быть мркой для оцнки людей, при выбор въ разныя общественныя должности, а чтобы его замнила другая мра, подъ которую могутъ подходить и очень богатые, и ничего неимюще люди, единственная мрка этого рода — образоване.
Здсь кстати мы сдлаемъ оговорку, относящуюся къ одному изъ предыдущихъ нашихъ ‘Обозрнй’. Мы какъ-то указывали на отсутстве въ Росси людей, способныхъ толково отправлять даже такя сравнительно-несложныя обязанности, какова обязанность мирового судьи. Наше указане мы подкрпляли многими фактами, взятыми изъ дятельности провинцальныхъ мировыхъ судей. Мы слышали, что нкоторые упрекаютъ насъ по этому поводу въ излишнемъ пессимизм и въ очевидной неправдоподобности выводовъ. Дйствительно, мы заслуживали бы подобный упрекъ, еслибъ говорили безусловно обо всей Росси, но нужно помнить, что у насъ была рчь исключительно о тхъ лицахъ, которыя, но своему цензу подходили подъ требованя закона. Мы дйствительно доказывали, что изъ числа этихъ лицъ не нашлось даже столько способныхъ людей, сколько нужно для мироваго института, но въ тоже время мы нисколько ней сомнваемся, что предложене превысило бы даже спросъ, еслибы дозволено было выбирать въ мировые судьи всхъ, кого бы только пожелали избиратели, не стсняясь размрами имущества избираемаго, а руководствуясь только способностью его къ длу. По всей вроятности, такой порядокъ будетъ установленъ впослдстви, когда сдлается для всхъ очевиднымъ, какъ трудно найдти способнаго человка изъ числа лицъ, имющихъ такое состояне, какое требуется по Закону. Мы имемъ нкоторое основане смотрть на теперешнй ограничительный законъ, какъ на мру временную, потому что онъ все-таки не отвергаетъ безусловно toj’o принципа, который мы защищаемъ. Судебные Уставы и теперь дозволяютъ выбирать въ мировые судьи лицъ, неимющихъ опредленнаго ценза, они только ставятъ необходимымъ условемъ, чтобы такя лица выбирались не большинствомъ голосовъ, а единогласно. Но такъ какъ единогласный выборъ лица можетъ произойти лишь въ чрезвычайно рдкихъ случаяхъ, а между тмъ теперешнй порядокъ представляется не вполн удовлетворительнымъ, то можно думать, что впослдстви будетъ дозволено выбирать въ судьи простымъ большинствомъ и неимющихъ теперешняго имущественнаго ценза. Эти соображеня представляются намъ особенно важными въ виду только-что изданнаго указа о немедленномъ введени мироваго института во всхъ тхъ губерняхъ, гд уже введены земскя учрежденя. Посл приведеня этого указа въ дйстве, еще рзче долженъ обнаружиться странный недостатокъ въ способныхъ людяхъ изъ числа тхъ, которые, по размрамъ своего имущества, имютъ право быть мировыми судьями. Какъ только будетъ установленъ такой порядокъ, тогда и для нашего купечества явится сильная побудительная причина учиться, развиваться и отставать отъ обычаевъ Домостроя, потому что въ общественныхъ длахъ ему прйдется заручаться не имущественнымъ, а умственнымъ цензомъ, а до тхъ поръ, повторяемъ, купечество останется такимъ же, какимъ мы его знаемъ теперь.
Газета ‘Всть’ жалуется на то, что большое число оправдательныхъ приговоровъ, произносимыхъ присяжными засдателями, лишитъ новый судъ того ‘воспитательнаго значеня’, какое онъ могъ бы имть для общества. Изъ желаня удержать за судомъ это важное значене, газета ‘Всть’ даже доказываетъ, что ‘излишняя снисходительность вредне, чмъ нкоторая строгость судебныхъ ршенй’, и. что слдовательно лучше наказать десять невинныхъ, чмъ освободить одного виновнаго. Не чувствуя въ себ никакихъ способностей къ элементарнымъ занятямъ съ недорослями, мы, конечно, не станемъ входить въ разговоры съ газетою ‘Всть’, мы привели здсь ея жалобу единственно лишь для того, чтобы показать, въ чемъ слдуетъ видть воспитательное значене новаго суда. Это разъяснене намъ представляется особенно нужнымъ потому, что многе не могутъ дать себ яснаго отчета, въ чемъ преимущественно заключается полезная сторона гласнаго суда и для кого она особенно замтна.
Если смотрть на этотъ вопросъ такъ, какъ обыкновенно принято, то легко доказать, что новые суды совершенно неудовлетворяютъ тмъ ожиданямъ, которыя на нихъ возлагались. Одни, напримръ, говорятъ, что наиболе важная сторона новаго судопроизводства заключается въ скорости суда. Но противъ этого можно возражать множествомъ самыхъ рзкихъ фактовъ, можно положительно доказать, что скорость новаго суда въ большинств случаевъ есть только кажущаяся, что гласнымъ образомъ дло дйствительно ршается въ одно засдане, но предварительное слдстве продолжается обыкновенно годъ и даже два года, что подсудимые, находясь все это время подъ арестомъ, относятся большею частю совершенно равнодушно къ тому, обвинятъ ихъ присяжные или оправдаютъ, такъ какъ, высидвъ въ острог такое продолжительное время, они теряютъ почти всякую возможность снискивать себ пропитане. Дале, если взять дло, ршаемое простымъ судомъ, безъ присяжныхъ засдателей, то здсь на апелляци и кассаци уходитъ почти столько же времени, сколько на предварительное слдстве въ суд присяжныхъ. Мы здсь не говоримъ о причинахъ такой медленности, мы только говоримъ, какъ легко доказать, что относительно скорости новые суды очень немного отличаются отъ старыхъ. Слдовательно, въ этомъ отношени можно значительно умалить полезную сторону новыхъ судебныхъ порядковъ.
Друге говорятъ преимущественно о полезномъ вляни новаго суда на общество, увряютъ, между прочимъ, что допущене въ составъ суда присяжныхъ засдателей дйствуетъ самымъ благопрятнымъ образомъ на народъ, заставляя его смотрть на себя съ большимъ уваженемъ и ясне сознавать свое значене въ государств. Но и здсь можно замтить, что полезное вляне суда съ этой стороны очень преувеличено: присяжные засдатели играютъ на суд совершенно пассивную роль и вляне ихъ проявляется лишь въ самомъ конц судебнаго засданя. Практически человкъ развивается только среди какой нибудь дятельности, гд опредляется человческая личность, и точно также только въ активной дятельности, сознаетъ человкъ свое общественное значене. Такимъ образомъ, и эта полезная сторона новаго суда можетъ быть подвергнута нкоторому сомнню.
Наконецъ, третьи утверждаютъ, что въ новомъ суд самая полезная сторона — полная гласность. Но чмъ именно полезна гласность — объ этомъ, обыкновенно, говорится мало. Легко понять, что здсь слово ‘гласность’ употребляется въ томъ банальномъ смысл, какой получило это слово въ начал шестидесятыхъ годовъ: судебная гласность полезна, говорятъ, потому что вообще гласность полезна.
Вслдстве такой невыработанности въ оцнк достоинствъ новаго суда, возможны отзывы врод тхъ, каке попадаются на страницахъ ‘Всти’, или тхъ, которые длали сейчасъ мы сами. Но въ новомъ суд есть дйствительно одна необыкновенно полезная сторона, относительно которой уже не можетъ существовать двухъ различныхъ взглядовъ. Сторона эта — по большей части т обстоятельства, которыя непосредственно не относятся къ каждому извстному длу, но вытекаютъ изъ него въ вид совершенно побочныхъ и какъ бы случайныхъ явленй и имютъ характеръ обличительный. Вс эти обстоятельства перечислить невозможно, мы для примра только укажемъ на нкоторыя изъ нихъ, которыя уже достаточно имли обнаружиться.
Посредствомъ судебныхъ пренй общество получило возможность имть врнйшя свденя о такихъ фактахъ, которые до послдняго времени считались тайной и которые, слдовательно, никому не были извстны. Между ними очень видное мсто занимаютъ т премы слдователей, которые, конечно, никмъ не будутъ одобрены, какъ только получатъ всеобщую извстность. Эти премы вытекаютъ изъ того ложнаго и узкаго взгляда, какимъ руководствуется большинство нашихъ слдователей при производств слдствй. Имъ кажется, что дозволительно употреблять вс средства для отысканя виновнаго въ какомъ либо преступлени, а между тмъ многя изъ этихъ средствъ часто оказываются гораздо злокачественне и приносятъ несравненно больше вреда обществу, чмъ то преступлене, характеръ котораго они стараются раскрыть. Вотъ, напримръ, случай изъ мировой практики Москвы, обратившй на себя общее внимане: городовой представилъ мировому судь полицейскй актъ, составленный по поводу торговли водкой однимъ лавочникомъ, неимющимъ на это права. Свидтелемъ былъ выставленъ семилтнй мальчикъ. Въ полицейскомъ акт говорилось, что городовой, подозрвая лавочника въ незаконной торговл водкой и желая поймать его на мст преступленя, подкупилъ за пятачекъ семилтняго мальчика, прося его содйствя, когда ребенокъ согласился, городовой далъ ему 20 к. и послалъ его къ лавочнику купить водки. Ребенокъ исполнилъ свое дло ловко, купилъ водки, представилъ ее городовому и получилъ условную плату. Мировой судья, прочитавши этотъ актъ, обратилъ внимане на такой безнравственный способъ раскрытя проступковъ и замтилъ городовому: ‘какъ не стыдно вамъ развращать такъ ребенка!’ Городовой отвчалъ: ‘мы невиноваты, такъ приказываетъ начальство. Наше дло исполнять приказане’. Судья, однакоже, разъяснилъ ребенку, что соглашаться на такя сдлки стыдно, посовтовалъ ему учиться, а отвтчика, за отсутствемъ другихъ доказательствъ, освободилъ отъ всякаго взысканя. Еслибъ этотъ случай не сдлался гласнымъ и не получилъ такого невыгоднаго для полици исхода, она, быть можетъ, стала бы постоянно прибгать къ подобнымъ средствамъ, тмъ боле, что они исходили не отъ городоваго, котораго дло — ‘исполнять приказаня начальства’.
Еще рельефне выступаютъ подобные же премы въ дл о крестьянин Пожарнов, обвинявшемся въ предумышленномъ убйств, (дло это производилось въ московскомъ окружномъ суд съ участемъ присяжныхъ засдателей). Предварительное слдстве выставило, какъ одного изъ главныхъ свидтелей противъ Пожарнова, московскаго мщанина Ивана Батурина. Батуринъ показывалъ, что за два дня до убйства, онъ встртился въ трактир о Пожарновымъ, который, показавъ ему долото, шкворень и ножъ, звалъ его отправиться на другой день верстъ за 17 отъ Москвы, чтобы добыть денегъ. При этомъ Пожарновъ будто бы сказалъ ему, что т, отъ кого онъ намренъ достать деньги, живутъ только вдвоемъ (убитые — брать и сестра). Два дня посл убйства, Пожарновъ уже угощалъ Батурина виномъ. Показане, конечно, чрезвычайно важное и сильно уличающее Пожарнова, особенно въ соединени съ другими, боле мелкими, уликами. Между тмъ на суд оказалось, что показане Батурина было дано при слдующихъ обстоятельствахъ: сперва самъ свидтель Батуринъ былъ заподозрнъ въ этомъ убйств, его взяли, посадили подъ арестъ и держали пять недль. Но, наконецъ никакихъ уликъ противъ него не оказалось, дальнйшя обстоятельства мы раз. скажемъ собственными словами Батурина, ‘Посл пяти недль, объяснялъ онъ на суд, слдователь снялъ съ меня показане и говоритъ мн, что подозрнй на меня не иметъ, а я и затмъ все сидлъ. Наконецъ спрашиваю Реброва (частнаго пристава), за что же сижу я? Онъ отвчаетъ мн на это я, говоритъ, знаю за что. Опять сижу. Подсылаетъ онъ. разъ сыщиковъ своихъ къ окну сибирки, т и говорятъ мн: хочешь на волю? Я говорю — какъ не хотть, кому свобода не люба. Посл этого разговора призываетъ меня Ребровъ къ себ въ кабинетъ и говоритъ: дло это надо скрытъ, то-есть, что ты невиноватъ, сыщи мн виновнаго — укажи на Пожарнова, а я тебя за это не обижу, только ты, говоритъ, не подгадь мн въ окружномъ суд. Я согласился. Вскор впустили ко мн въ сибирику Пожарнова, сидимъ мы съ нимъ, разговариваемъ. Входитъ въ это время къ намъ какъ будто нечаянно слдователь Завьяловъ, и раскричался, зачмъ насъ спустили. Ребровъ говоритъ — это я ихъ спустилъ. Слдователь слъ и началъ снимать съ меня показане. Я и началъ показывать, какъ училъ меня предварительно Ребровъ. Теперь же истинно говорю, что до Рождества Пожарнова не встрчалъ и ни на какое дло онъ меня не звалъ’.
Еще любопытне въ этомъ процесс личность сыщика Ивана Михайлова, посредствомъ котораго полиця также намревалась уличить Пожарнова. Одинъ изъ свидтелей, Артемй Вавиловъ, показала на суд, что онъ служилъ у Реброва по разнымъ порученямъ. Заходитъ однажды свидтель къ приставу въ канцелярю и видитъ тамъ Ивана Михайлова, пьянаго. Свидтель спрашиваетъ его, зачмъ онъ здсь сидитъ? ‘Пьяный, говоритъ, чуланъ сломалъ’, и прибавляй ‘нельзя ли похлопотать обо мн’. Вавиловъ вспомнилъ, что Ребровъ поручалъ ему разузнавать объ убйств и потому спрашиваетъ сыщика Михайлова, не знаетъ ли онъ чего объ этомъ дл. Сыщикъ отвчаетъ утвердительно. Тогда Вавиловъ докладваетъ объ этомъ Реброву. Ребровъ призываетъ сыщика въ свой кабинетъ, ведетъ съ нимъ каке-то переговоры, даетъ ему денегъ и отпускаетъ. Михайловъ отправляется съ Вавиловымъ въ трактиръ и посл нсколькихъ неудачныхъ посщещенй, застаетъ тамъ Пожарнова. Его напоили пьянымъ, създили за Ребровымъ и посадили Пожарнова въ секретную. Разсказавши подробно вс эти обстоятельства, свидтель Вавиловъ прибавляетъ: ‘посл мн судебный слдователь далъ подписать показане, гд написано было, что Пожарновъ при насъ хвалился убйствомъ въ трактир. Я говорю ему, что я этого не слыхалъ. Все равно, говоритъ, Иванъ Михайловъ слышалъ, подписывай. Я и подписалъ. А ничего этого не было, все это Иванъ Михайловъ обдлалъ, что бы самому только вырваться’.
Вс остальные свидтели, на которыхъ было построено обвинене Пожарнова, показали большею частю подобнымъ же образомъ: того подговорилъ сыщикъ Михайловъ, того подвелъ слдователь, того убдила полиця. Защитникъ подсудимаго рзко порицалъ дйствя полици въ этомъ дл и совершенно опровергъ обвинене. Присяжные дали оправдательный приговоръ, и подсудимый посл двухлтняго сидня въ острог, былъ выпущенъ на свободу.
Эти факты самымъ очевиднымъ образомъ представляютъ намъ существующую систему предварительнаго слдствя. Полиця обращаетъ внимане не на то, чтобы отыскать настоящаго виновника совершившаго преступлене, но главнымъ образомъ на то, чтобы найдти кого нибудь, подходящаго по уликамъ, къ преступнику, она заботится не о лиц, а о факт, ее безпокоитъ не то, что не будетъ найденъ настоящй преступникъ, а то, что хотя по наружности да будетъ раскрыто преступлене, а потому-то она совершенно успокоивается, если захваченныя ею лица дадутъ возможностъ собрать какя нибудь противъ себя улики для представленя ихъ суду. Эта, система, сколько невыгодная для общества, столь безнравственная сама по себ, ведетъ свое начало, по всей вроятности, съ очень отдаленнаго времени. И если она въ скоромъ времени совершенно рушится, то этимъ мы, конечно, будемъ обязаны судебной гласности, которая вывела ее на свтъ божй и поставила лицомъ къ лицу съ нравственнымъ чувствомъ общества.
Такимъ образомъ, практика новаго суда успла уже многими фактами разоблачить слабую и вредную сторону нашей слдственной системы, и это обличене вышло до такой степени полнымъ, честнымъ и неопровержимымъ, что въ справедливости его нтъ возможности сомнваться, ни одинъ органъ нашей печати, при существующихъ условяхъ, не ршился бы на такое рзкое обличене.
Еще рзче, еще безпощадне обличаются новымъ судомъ недостатки и страшныя злоупотребленя нашей семейной жизни, нашего домашняго воспитаня.— Судебные отчеты переполнены этого рода данными. Если бы предположить совершенно невозможное — именно, что у новаго суда сегодня же будетъ отнята гласность, то все-таки у насъ въ рукахъ осталось бы столько драгоцнныхъ матераловъ для характеристики нашей семейной жизни, что по нимъ можно бы составить самую врную и полную картину русскаго семейнаго быта. Въ большинств случаевъ, эта картина дйствительно ужасна! И только близко познакомившись съ этими картинами, можно достаточно оцнить справедливость и важность тхъ литературныхъ произведенй недавняго времени, которыя были посвящены вопросамъ, относящимся до нашего семейнаго быта. Читатели, вроятно, не забыли дла Умецкихъ, обнаружившаго самое безчеловчное обращене, родителей съ своею дочерью, которая ршилась даже совершить преступлене, чтобъ только выйдти изъ подъ родительской власти. Сегодня мы разскажемъ подобныя же обстоятельства другого дла, по наружности совершенно отличнаго отъ дла Умецкихъ.
14 юня на скамь подсудимыхъ петербургскаго окружнаго суда сидлъ отставной прапорщикъ Разнатовскй, обвиняемый въ покушени на убйство своей жены, онъ сдлалъ въ нее два выстрла изъ револьвера и ранилъ ее въ ухо коническою пулею. Судебное слдстве главнымъ образомъ было направлено къ тому, чтобы разъяснить поводы, заставивше Разнатовскаго ршиться на убйство жены, вслдстве чего передъ судомъ рзкими чертами обрисовались отношеня между Разнатовскимъ и его женою. Рдко многочисленныя свидтельскя показаня бываютъ такъ согласны одно съ другимъ, какъ въ этомъ дл. Поэтому мы, нисколько не отступая отъ буквальнаго смысла этихъ показанй, постараемся нарисовать врную картину семейной жизни Разнатовскихъ отъ самаго на до начала послдней минуты.
Разнатовскй женился по любви, свадьба его устроилась отчасти романический образомъ. Родители его почему-то не желали этой свадьбы, не желала ея и мать невсты, но будущая жена Разнатовскаго убжала отъ матери, влюбленные куда-то ухали на цлую ночь и — и судьба по невол должна была состояться. Молодые въ первые мсяцы жили согласно, вполн наслаждаясь своимъ счастьемъ. Но скоро между ними начали обнаруживаться маленькя ссоры, причиною ихъ оказалась слишкомъ замтная разница въ характерахъ мужа и жены, которые, какъ это всегда у насъ бываетъ, очень мало знали другъ друга до свадьбы, довольствуясь чисто-офицальнымъ, салоннымъ знакомствомъ между собою. Мужъ былъ характера тихаго, миролюбиваго, жена, напротивъ, стала обнаруживать воинственныя наклонности, особенно въ обращени съ крпостными двушками, горничныхъ она иногда избивала до того, что т въ окровавленномъ вид приходили къ исправнику жаловаться, не смотря на то, что 19 февраля еще тогда не наступило. Избалованная въ своей семь, привыкшая съ дтства къ удовольствямъ и выздамъ въ свтъ, жившая на всемъ готовомъ безъ всякой мысли о труд — такъ какъ ея родители были помщики — г-жа Разнатовская очень скоро стала тяготиться семейною обстановкою. Ей хотлось шумныхъ удовольствй, веселой молодежи: а тутъ вдругъ она сдлалась беременна. Попытка ея вытравить плодъ неудалась — и у Разнатовскихъ родился ребенокъ. Можно было предвидть, что должна была чувствовать молодая, избалованная мать, сознавая, что ребенокъ свяжетъ ее, и лишитъ ее возможности наслаждаться свтскими удовольствями. Она возненавидла сына и однажды, въ январ мсяц, при 30 градусахъ мороза, послала его съ кррмилицей въ деревню: ребенокъ спасся отъ неминуемой смерти только тмъ, что лежалъ все время у груди кормилицы, но узжая изъ деревни въ Петербургъ, Разнатовская оставила ребенка съ нянькой въ холодной комнат: ребенокъ скоро захворалъ и умеръ безъ всякой помощи. Однакожъ, главная цль Разнатовской все-таки не была достигнута: вмсто умершаго ребенка у нея скоро родился другой, потомъ третй — пришлось поневол покориться судьб. Въ тоже время столкновеня ея съ мужемъ стали длаться чаще и серьезне. Ненавидя дтей, которыя стсняли ей жизнь, Разнатовская ненавидла мужа, который держалъ всегда ихъ сторону и защищалъ ихъ отъ придирокъ жены. Эти столкновеня длались тмъ чаще и непрятне, чмъ сурове и безчеловчне обходилась съ своими дтьми. Нелюбовь ея къ нимъ проявлялась слдующимъ образомъ: если дти являлись при постороннихъ въ залу — они подвергались за это трепк за волосы, пинкамъ и пощечинамъ, одинъ разъ ребенокъ, весь блдный отъ холода, просилъ дать ему что-нибудь теплое — и получилъ отъ матери такой толчекъ, что разсекъ себ губу, если дти не подходили къ матери по первому призыву, она била ихъ въ голову, по лбу, толкала изо всей силы во что попало и наказывала розгами такъ жестоко, что дти ныли даже во сн, мать не жалла дтей даже тогда, когда они были больны, и однажды била за что-то ребенка, лежавшаго въ тифозной горячк — несчастный ребенокъ чуть слышно стоналъ. Дти всегда обдали отдльно и ихъ кормили не иначе, какъ остатками кушанья отъ прошлаго дня. Комната для дтей была отведена самая скверная — темная и смрадная, смрадъ и удушье были такъ велики, что ни одна тюрьма не можетъ сравниться съ этой комнатой. Отъ такой обстановки дти всегда были хворы и забиты, при занятяхъ со старшимъ сыномъ, ему съ большимъ трудомъ удавалось растолковать самыя простыя вещи. Разнатовскй испробовалъ вс средства, которыя ему казались годными въ этомъ случай для исправленя жены, но ничто не помогало. Онъ ходилъ задумчивый, разстроенный, и почти никому не говорилъ о своемъ гор, вс его средства не привели ни къ чему: убжденя его летли на втеръ, и жена даже при гостяхъ стала выказывать полное свое презрне къ мужу — бросала въ него ложками, насмхалась надъ нимъ и т. д. Въ тоже время она окружила себя обществомъ молодыхъ людей, съ которыми обращалась совершенно безцеремонно. При вид всего этого мужъ совершенно упалъ духомъ и напрасно искалъ, выхода изъ своего мучительнаго положеня, Наконецъ, онъ ршился хлопотать о развод, о чемъ и сдлалъ предложене жен, принимая на себя и весь ‘стыдъ развода’, то-есть вс т невыгодныя его послдствя, которыя падаютъ по закону на виновную сторону. Но по разнымъ причинамъ предложене Разнатовскаго осталось безъ всякихъ послдствй, а между тмъ семейныя сцены продолжались своимъ порядкомъ. Тогда Разнатовскй ршается на послднее средство: онъ оставляетъ жену и цлыхъ два мсяца живетъ то у родственниковъ, то у знакомыхъ. Но его продолжаетъ безпокоить судьба дтей, и особенно дочери, которая за свое сходство съ отцемъ подвергается особенно сильнымъ истязанямъ со стороны матери. Разнатовскй предлагаетъ жен отдать ему дочь и требуетъ только, по совту своихъ знакомыхъ, чтобы жена давала ему денегъ на воспитане дочери, такъ какъ у него не осталось никакихъ средствъ. Но Разнатовская сперва упорствуетъ, а потомъ предлагаетъ ему ежегодное содержане — но не для дочери, а за паспортъ, котораго она требуетъ у мужа на пять лтъ, съ тмъ, чтобы по истечени этого срока, паспорть былъ возобновленъ снова, о дочери же не говорится ничего. Возмущенный такою наглостью, Разнатовскй беретъ револьверъ, отправляется на квартиру къ жен и наноситъ ей рану въ ухо. Является полиця, Разнатовскй самъ отдаетъ полицейскому офицеру револьверъ, отправляется подъ стражу, а черезъ годъ и три мсяца является на скамь подсудимыхъ. Здсь мы добавимъ, что судъ приговорилъ Разнатовскаго къ аресту на четыре недли, такъ какъ было доказано, что онъ только хотлъ напугать жену выстрломъ, присяжные признали, что онъ ‘стрлялъ безотчетно и по обстоятельствамъ дла заслуживаетъ полнаго снисхожденя’.
Все, разсказанное нами выше, похоже на романъ, сочиненный какимъ нибудь чувствительнымъ и увлекающимся писателемъ, а между тмъ мы не прибавили отъ себя во всемъ этомъ разсказ ни одного факта, который не былъ бы заявленъ на суд, такимъ образомъ, ш дйствительность его во всхъ мельчайшихъ подробностяхъ не подлежитъ ни малйшему сомнню. ‘Но что же поучительнаго въ этомъ дл?’ спроситъ, можетъ быть, читатель. ‘Вдь г-жа Разнатовская представляетъ исключительное явлене въ жизни,— трудно найдти мать, которая бы такъ безчеловчно обращалась съ дтьми, трудно найдти жену, которая бы такъ нагло относилась къ мужу’. Но это замчане будетъ совершенно неосновательно. Семейная жизнь Разнатовскихъ, изложенная на суд, дйствительно на всякаго производитъ потрясающее дйстве и кажется явленемъ совершенно исключительнымъ. Но если всмотрться внимательне, то обнаружится, что подобную обстановку можно найти въ тысячахъ нашихъ семействъ, разница только въ томъ, что судъ въ нсколько часовъ познакомилъ насъ съ тми фактами, которые на дл совершались въ течени десяти лтъ, а потому не такъ рзко бросались въ глаза и многими совершенно не замчались. Отличе жизни Разнатовскихъ заключается только въ ея исход: рдко мужья ршаются на убйство женъ. Но за то всмъ извстно множество случаевъ, что мужья, подъ влянемъ подобной семейной обстановки, находятъ себ выходъ въ самоубйств, пьянств, развратной жизни, смерти отъ чахотки или же, наконецъ, въ полнйшемъ уничтожени своей личности и рабскомъ подчинени обстоятельствамъ. Все зависитъ отъ различя характеровъ, таке слабые характеры, какъ Разнатовскй, долго терпятъ молчаливо и по нскольку лтъ покорно несутъ семейныя тяготы, но за то тмъ рзче и драматичне бываетъ ихъ послднее ршене. Само собою разумется, что мы не имемъ ни малйшаго намреня объяснять печальную сторону нашего семейнаго быта виновностью женъ и матерей, можно указать безчисленное множество случаевъ, когда роль Разнатовскаго исполняется женой, а на мст Разнатовской стоитъ глава семейства, и такихъ случаевъ даже больше, чмъ противоположныхъ, даже въ судебныхъ лтописяхъ легко указать случаи, въ род откушеня мужемъ носа у жены, безчеловчнаго истязаня женъ мужьями, доводящаго ихъ до преступленй и т. д., но эти случаи нисколько не измняютъ дла, вс они проистекаютъ изъ одного и того же источника, производятся одною и тою же причиной. Эта причина очень хорошо извстна самимъ мужьямъ и женамъ, и мы только даемъ имъ случай подумать о ней лишнй разъ и поставить ее на видъ своимъ дтямъ. Судебная гласность по отношеню къ такимъ дламъ полезна тмъ, что даетъ возможность каждому семейству считать свою темную сторону не исключительнымъ явленемъ, какъ это можетъ показаться съ перваго взгляда, а свойственнымъ большей части нашихъ семействъ. Молодой человкъ, женясь на любимой двушк, или двушка, выходя замужъ за любимаго человка, смотрятъ, конечно, самыми счастливыми глазами на свою послдующую жизнь, и если въ скоромъ времени настаетъ тяжелая минута разочарованя, то они, обыкновенно, объясняютъ ее своимъ личнымъ несчастьемъ и случайными неудачами. И такое объяснене совершенно понятно, потому что закулисная сторона ихъ семейной жизни извстна имъ вполн, семейный же бытъ ихъ знакомыхъ извстенъ имъ только по наружности и съ офицальной стороны, которая, разумется, содержится всегда въ наилучшей чистот и опрятности. И вотъ они тоже начинаютъ притворяться счастливыми и довольными, не желая показать людямъ свое семейное горе, не желая быть хотя по виду меньше ихъ счастливыми. Молодежь, смотря на нихъ, увлекается этою веселою наружностью, смло влюбляется, еще смле женится — и толпами идетъ по дорог, плотно убитой ея отцами и матерями, обманывая и себя и другихъ, и проклиная свою каторжную жизнь. При такомъ положени дла, процессы Разнатовскихъ, Умецкихъ и т. д. не могутъ не производить на наше общество самаго благотворнаго, отрезвляющаго вляня.
При полезномъ вляни этой стороны гласнаго суда на нашу общественную жизнь, становятся смшными и чрезвычайно близорукими стованя тхъ нашихъ публицистовъ, которые возмущаются, если присяжные оправдаютъ подсудимаго, кажущагося имъ не вполн невиннымъ. Они боятся, чтобы судъ, посредствомъ большаго числа оправдательныхъ приговоровъ, не потерялъ своего воспитательнаго вляня на общество, какъ будто только въ этомъ одномъ заключается его польза. Мы, напротивъ, считаемъ эту сторону суда самою неважною, и желали бы еще большаго числа оправдательныхъ приговоровъ, особенно въ виду тхъ недостатковъ нашего предварительнаго слдствя, о которыхъ говорилось выше, и благодаря которымъ столько невинныхъ людей попадаютъ на скамью подсудимыхъ. Въ послднее время сдлалось вполн извстнымъ, что самый лучшй судъ не иметъ никакого вляня на уменьшене числа преступленй и что полезная сторона судебныхъ улучшенй заключается только въ боле гуманномъ отношени суда къ подсудимому. Уголовная статистика доказываетъ съ поразительною ясностью эту независимость числа преступленй отъ тхъ или другихъ формъ суда, и Эмиль фирарденъ, на основани именно этихъ данныхъ уже готовитъ къ выпуску въ свтъ обширное сочинене, которое должно будетъ произвести совершенный переворотъ въ европейскихъ уголовныхъ теоряхъ. Если бы возможно было достигнуть того, чтобы ршительно ни одно преступлене не оставалось нераскрытымъ и чтобы ни одинъ человкъ не пострадалъ безвинно, тогда, можетъ быть, и уменьшилось бы число преступленй подъ влянемъ карательныхъ мръ суда. Но съ одной стороны, сколько преступленй остается необнаруженными, и сколько подсудимыхъ оказываются невиновными, слдовательно сколько настоящихъ преступниковъ остаются неотысканными! Съ другой стороны, можно ли быть твердо увреннымъ, что даже такимъ совершеннымъ судомъ, какъ судъ присяжныхъ, не обвиняются люди невинные — потому только, что они имли случайное несчасте сосредоточить на себ нсколько важныхъ уликъ. Такихъ случаевъ, къ сожалню, безчисленное множество. Мы можемъ рекомендовать читателямъ изданную подъ редакцей П. Н. Ткачева книжку ‘Судебныя ошибки’, гд они найдутъ много случаевъ изъ иностранной судебной практики, доказывающихъ, какъ легко возможны ошибки даже въ приговорахъ присяжныхъ. Въ нашей судебной практик не было еще случаевъ, когда бы можно было сказать вполн утвердительно, что такой-то подсудимый обвиненъ безвинно. Но за то мы едва не были свидтелями обвиненя нсколькихъ невинныхъ человкъ въ очень тяжеломъ преступлени — предумышленномъ убйств съ цлью грабежа, еслибы простой случай не освободилъ ихъ отъ тяжкаго наказаня. Мы говоримъ объ обстоятельствахъ ‘убйства въ Гусевомъ переулк’. Предполагая, что подробности этого убйства извстны нашимъ читателямъ изъ газетъ, мы скажемъ нсколько словъ лишь о той сторон дла, которая интересуетъ насъ въ настоящую минуту.
Въ убйств маора Ашмаренкова и съ нимъ нсколькихъ человкъ, были прежде всего заподозрны слдующя лица: дворникъ дома Якимъ Федоровъ, жившая съ нимъ вдова стараго дворника и ея сынъ. Улики противъ нихъ были чрезвычайно сильны. Такъ, напримръ, когда въ квартиру Ашмаренкова прхалъ утромъ того-дня, въ который совершено убйство, водовозъ, то дворникъ остановилъ его, сказавши, что никого нтъ дома и что вс ушли въ церковь. Когда съ дворника стали снимать допросы, то онъ отвчалъ, что съ восьми часовъ утра не видлъ никого, кто бы входилъ во дворъ — умолчалъ даже о водовоз. Дале, дворникъ заявилъ, что онъ всю эту ночь спадъ, тогда какъ было извстно, что онъ состоялъ эту ночь дежурнымъ и долженъ былъ находиться на улиц. Когда ему поставили это на видъ, то дворникъ отвчалъ, что въ Гусевомъ, переулк нтъ обыкновеня у дворниковъ дежурить по ночамъ. Хотя же друге дворники и полицейске чины опровергали это показане Якима Федорова, но онъ стоялъ на своемъ. Относительно же водовоза Якимъ объяснилъ, что онъ сказалъ ему объ уход въ церковь Ашмаренкова совершенно безсознательно, и самъ теперь не можетъ дать себ въ томъ отчета. Сосдъ Ашмаренкова по квартир, портной Хассель, въ 6 часовъ утра того дня уходилъ изъ дому черезъ незапертую калитку и замтилъ, что ставень крайняго къ воротамъ окна былъ отворенъ, но когда шелъ обратно, то ставень былъ уже притворенъ. Дворникъ уврялъ, что не видлъ отпертаго окна, но потомъ сознался, что ставни дйствительно притворилъ онъ, даже заглянулъ въ окно, ему казалось, что жильцы забыли запереть окно и ставень отворилъ втеръ, на первомъ же допрос не объяснялъ этихъ обстоятельствъ потому будто бы, что боялся навлечь на себя подозрне въ убйств. дале, жилица въ мезонин сосдняго дома заявила, что на другой день посл совершеня убйства, рано утромъ, она видла, какъ дворникъ Якимъ пронесъ въ дворницкую что-то черное. Дворникъ отъ этого отперся, но посредствомъ обыска, у него найдено драповое пальто, принадлежащее убитой въ квартир Ашмаренкова Елен Григорьевой. Тогда дворникъ объяснилъ, что это пальто найдено имъ гд-то въ кладовой подъ лстницей и что онъ снесъ его прачк для ребятишекъ. Дале, въ квартир Ашмаренкова нашли придушенную, но еще живую, собачку: когда она очнулась, то ласкалась ко всмъ безразлично, но дворника не могла видть безъ страха: при вид его, она дрожала всмъ тломъ, поджимала хвостъ, пряталась отъ него, или съ визгомъ убгала изъ комнаты. При осмотр вещей Якима, нашли рубашку, забрызганную въ нсколькихъ мстахъ кровью, дворникъ уврялъ, что онъ запачкался кровью во время переноса въ больницу убитаго въ квартир Ашмаренкова гимназиста, между тмъ свидтели помнили, что на дворник надтъ былъ въ то время фартукъ, который закрывалъ рубаху. Вдова стараго дворника Анна Андреева, жившая вмст съ дворникомъ Якимомъ, обратила на себя не меньшее внимане слдователей, при обыск, у ней въ комод найдены окровавленные поношенные чулки и половая тряпка, также въ крови, кром того, нашли юбку съ кровавыми пятнами. Андреева объявила, что эта юбка принадлежитъ одной изъ прислугъ домовладльца, но та отъ юбки отказалась. Кром того были показаня, что старая дворничиха рано утромъ въ день убйства не спала, одна жилица показала, что она видла ее съ котломъ, въ который накачивали воду, въ это время изъ трубы дворницкой шелъ дымъ — ясно, что топили печь и грли воду. Наконецъ, старшй сынъ дворничихи на вс вопросы отвчалъ слезами, второй же сынъ показалъ по секрету, что мать его что-то прятала подъ поломъ дворницкой, хотя впрочемъ тамъ ничего не нашли.
Остальныхъ уликъ мы приводить не будемъ. Уже и этихъ слишкомъ достаточно для того, чтобы даже самый неискусный и неопытный прокуроръ построилъ на нихъ сильное обвинене. Даже въ томъ сыромъ необработанномъ вид, въ какомъ изложены эти улики у насъ, они не оставляютъ почти никакого сомння въ виновности дворника и старой дворничихи, но если сколько нибудь привести ихъ съ систему низложить на суд передъ присяжными засдателями, то обвинене было бы несомнннымъ. Дворникъ и дворничиха уже готовы были очутиться на скамь подсудимыхъ, чтобы оттуда отправиться наврное въ каторгу, полиця кончила уже свою работу, потому что посл арестованя дворника и дворничихи сдлано было до двухсотъ дознанй, но они не привели ни къ какому положительному результату, оставалось сдать дло въ судъ. Но при окончательной сдач квартиры Ашмаренковыхъ въ руки домовладльца, сдлали, еще разъ осмотръ ея и совершенно случайно отыскали окровавленный лифъ женской рубахи — который впослдстви и открылъ настоящую виновницу убйства, крестьянку Дарью Соколову. Дворникъ, дворничиха и другя лица оказались совершенно непричастными этому длу и вс факты, служивше противъ нихъ такими важными уликами. объяснились совершенно естественно, какъ только нашли настоящаго преступника.
Такимъ образомъ только простой случай избавилъ этихъ лицъ отъ тяжелаго и ничмъ незаслуженнаго наказаня, и только случай не дозволилъ состояться приговору присяжныхъ — справедливому по виду, но возмутительному на самомъ дл. Не будь отыскана Дарья Соколова, которая давно уже успла ухать изъ Петербурга и поселиться въ деревн, вс мы были бы вполн убждены въ виновности дворника и дворничихи. Но что чувствовали бы эти лица — совершенно, какъ мы теперь знаемъ, невинныя — еслибы ‘справедливый судъ’ препроводилъ ихъ въ каторжную работу. Только изучая подобные случаи и влзая въ кожу неправильно привлеченныхъ къ суду, можно вполн понять глубоко-нравственный смыслъ положеня, говорящаго, что лучше оправдать десять виновныхъ, чмъ обвинить одного невиннаго.
Росся, кажется, ужь самимъ Богомъ такъ устроена, что въ ней отдльнымъ лицамъ зачастую приходится быть агнцами искупленя за грхи всего народа. Недавно, напримръ, у насъ повсемстно процвтало взяточничество, существоване его до такой степени было извстно всмъ и каждому, что оно принималось даже въ соображене при назначени жалованья многимъ чиновнымъ лицамъ, до самого послдняго времени у насъ существовали (и до сихъ поръ даже существуютъ) таке оклады, при которыхъ нтъ физической возможности жить безъ взятокъ. И это, повторяемъ, вполн было извстно всмъ и каждому. И вдругъ является какой нибудь обличитель, замчаетъ, что Ивановъ или Петровъ взяли тогда-то взятку — и разоблачаетъ Иванова или Петрова, съ полнымъ сознанемъ важности своего подвига въ гражданскомъ смысл. Случалось, что надъ Ивановымъ или Петровымъ назначалось въ силу этого обличеня слдстве, оказывалось, что они тогда-то дйствительно взяли такую-то взятку и несчастный Ивановъ или Петровъ позорно выгонялись изъ службы и длались нищими. А выгнавше ихъ спокойно продолжали слдовать привычкамъ Иванова или Петрова и старинные порядки продолжали сохраняться въ удивительной чистот и неприкосновенности. Въ страшномъ убытк оказывался только Ивановъ или Петровъ. А въ сущности были ли они сколько нибудь виноваты и оказало ли ихъ удалене со службы какую нибудь услугу длу россйскаго прогресса? Ровно никакой.
Точно также всмъ хорошо извстно, каке безпорядки существуютъ и особенно существовали въ разныхъ нашихъ департаментахъ, палатахъ, канцеляряхъ, управахъ и всякихъ другихъ присутственныхъ мстахъ. Очевидное дло, что въ этихъ безпорядкахъ виновата самая система, на которой построены канцелярске порядки, крайняя регламентаця, машинность длопроизводства, а никакъ не отдльныя лица. И между тмъ у насъ зачастую нападаютъ не на самую систему, а именно на лицъ, да еще по большей части лицъ самыхъ мелкихъ, которыя виноваты разв тмъ только, что творятъ волю пославшаго ихъ, и эти нападеня часто кончаются для нихъ очень плачевно. Такъ, напримръ, недавно тверская врачебная управа обвинила въ нерадни по служб своего письмоводителя, котораго и предали суду между прочимъ за ложныя отношеня, которыя имли цлью отписаться, за невнесене полученныхъ денегъ на приход, за составлене неправильныхъ увдомленй и проч. Письмоводитель совершенно резонно-объяснялъ, что, при громадности переписки въ управ, одному ему невозможно было вести дла въ порядк, что онъ не разъ докладывалъ объ этомъ членамъ, но что его доклады не имли никакого дйствя, дале, что вс отношеня, названныя ложными, подписаны не имъ однимъ, а всми членами управы, и что, наконецъ, не оказавшяся въ наличности деньги сданы были имъ въ свое время одному изъ членовъ управы. Не смотря на все это, письмоводителя приговорили къ лишеню правъ и ссылк въ вологодскую губерню на три года.
Точно также мы смотримъ на дло о покраж соли и желза въ Нижнемъ-Новгород. Конечно, Вердеревскй и его участники виновны и должны подлежать суду. Но на насъ чрезвычайно непрятно дйствовали нижегородскя корреспонденци по этому поводу, которыя. представляли похитителей какими-то необычайными злодями, которымъ будто бы и подобныхъ нтъ въ цлой Росси. Корреспонденты говорили такимъ тономъ, какъ будто разсказывали что-то небывалое и совершенно выходящее изъ ряду. Такъ же, сколько намъ извстно, смотрли на похитителей и чиновники, производивше слдстве.
Подобное же впечатлне произвела на насъ и замтка подъ названемъ ‘странное явлене въ петербургской судебной практик’, напечатанная нсколько дней назадъ въ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостяхъ.’ Г. Сомовъ, завдующй редакцей этой газеты за отсутствемъ г. Корша, думалъ вроятно оказать Богъ всть какую услугу россйскому прогрессу тмъ, что напечаталъ замтку, которая, вроятно, повлечетъ за собою предане суду одного изъ судебныхъ слдователей Петербурга.
Обличитель ‘С. Петербургскихъ Вдомостей’ увряетъ, что его обличене вызвано искреннимъ желанемъ добра отечеству и что онъ ‘не только не имлъ съ слдователемъ никакихъ столкновенй, изъ за которыхъ могъ бы возжелать набросить на него невыгодную тнь, но даже первый разъ въ жизни видлъ его.’ Мы же должны замтить, что даже не видли никогда этого слдователя, и все-таки поднимаемъ въ защиту его свой голосъ.
Слдователь обвиняется въ томъ, что онъ прямо нарушаетъ 91—105 статьи наказа судебнымъ слдователямъ, а также 17 ст. того же наказа, изъ которыхъ первыя обязываютъ его лично допрашивать свидтелей, а послдняя собственноручно записывать показаня. Между тмъ, когда обличителя ‘С. Петербургскихъ Вдомостей’ позвали къ слдователю въ качеств свидтеля по какому-то длу и начали допрашивать, то впослдстви оказалось, что допросъ этотъ производилъ не самъ слдователь, а его письмоводитель, который, впрочемъ, по собственному сознаню обличителя, вжливо предлагалъ приходящимъ садиться, длалъ удачные вопросы и мткя замчаня и вообще произвелъ на обличителя такое прятное впечатлне, что, не появись на нсколько минутъ въ камеру самъ слдователь, обличитель ни за что бы не догадался, что его допрашивалъ письмоводитель.
Такое серьезное обвинене и такъ категорически заявленное въ печати, по всей вроятности, обратитъ на себя внимане кого слдуетъ и легко можетъ подвергнуть слдователя суду. Но кто же будетъ отъ этого въ выигрыш? Улучшится ли отъ этого наша слдственная система? Очевидно, нтъ, это хоть сколько нибудь знаетъ, какое страшное количество длъ лежитъ на рукахъ судебныхъ слдователей, тому извстно, что слдователю нтъ физической возможности исполнить все то, чего требуетъ отъ него законъ. Имя на рукахъ постоянно около сотни длъ, можетъ ли слдователь самъ производить осмотры мстностей, гд совершились преступленя, присутствовать на судебныхъ вскрытяхъ, длать лично допросы свидтелямъ, собственноручно записывать ихъ показаня, и въ тоже время вести длинную и сложную служебную переписку съ подлежащими властями. Такая работа не подъ силу одному лицу, хорошо уже и то, если слдователь самъ успваетъ совершать важнйше акты при слдстви и беретъ себ въ помощники умлаго и добросовстнаго письмоводителя.
Но намъ могутъ замтить, что вдь нельзя же пренебрегать и интересами подсудимыхъ, отдавая ихъ судьбу въ руки разныхъ письмоводителей, что обличеня врод тхъ, какое напечатали С.-Петербургскя Вдомости’, могутъ-обратить внимане кого слдуетъ на тяжелое положене слдователей и заставить принять нужныя мры для устраненя подобныхъ важныхъ недостатковъ. Но такое возражене могутъ сдлать только самые наивные люди. Спрашивается, какя должны быть мры для того, чтобы слдователи получили возможность вполн добросовстно и точно исполнять свою обязанность? Огромное увеличене числа слдователей, то есть громадное увеличене бюджета министерства юстици.. Но откуда взять денегъ? Чтобы дать средству судебнымъ слдователямъ съ буквальною точностью исполнять то, что отъ нихъ требуется, надо увеличить ихъ число, по крайней мр, въ десять разъ, а между тмъ можно указать множество важныхъ народныхъ нуждъ, которыя или совсмъ не удовлетворяются, за неимнемъ денегъ, или удовлетворяются крайне плохо. Народное образоване у насъ даже не прозябаетъ, народная медицина существуетъ въ вид самыхъ слабыхъ намековъ на настоящую медицину, а о народномъ хозяйств и говорить нечего — оно держится только по какимъ-то неисповдимымъ судьбамъ. Слдовательно, чего же хотятъ обличители, подобные тому, о которомъ мы сейчасъ говорили? Неужели они желаютъ еще большаго увеличеня государственнаго бюджета насчетъ самыхъ необходимыхъ и въ миллонъ разъ важнйшихъ народныхъ потребностей? А если они не хотятъ этого, то, очевидно, желаютъ, чтобы разныя частныя лица, врод вышеупомянутаго слдователя, были агнцами искупленя за таке грхи, въ которыхъ они невиновны ни душой, ни тломъ. Положимъ этого слдователя предадутъ суду, положимъ даже удалятъ изъ службы, но разв его намстникъ не будетъ длать того же, что длалъ предшественникъ и разв весь остальной составъ слдователей измнитъ отъ этого свои порядки, которые находятся не въ ихъ власти?
Повторяемъ, слдователя, котораго обличаютъ ‘С. Петербургскя Вдомости’, мы лично не знаемъ, и въ сущности намъ до него нтъ никакого дла, мы только хотимъ обратить внимане обличителей на меткость, непослдовательность и совершенную безплодность ихъ обличенй. Пусть они не думаютъ, что оказываютъ этимъ услугу россйскому прогрессу, и пусть знаютъ, что личныя обличеня, если изъ за нихъ не видно боле серьезной и общей мысли, имютъ характеръ тхъ наблюденй за порядкомъ, которыя по закону лежатъ на обязанности полици или прокурорскаго надзора.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
