‘Міръ Божій’, No 2, 1898
‘Вмешательство Золя в дело Дрейфуса…’, Вольтер, Год: 1898
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Вмшательство Золя въ дло Дрейфуса, надлавшее столько шума, естественно должно было напомнить о другомъ знаменитомъ вмшательств — о вмшательств Вольтера въ дло Калласа. ‘Revue de Paris’ напоминаетъ объ этомъ возмутительномъ дл и благородной роли Вольтера, горячо возмущавшагося безчеловчною жестокостью уголовнаго законодательства, основаннаго на пыткахъ и примнявшаго смертную казнь по самому ничтожному поводу. Вольтеръ былъ ярымъ противникомъ такого законодательства и горячо привтствовалъ появленіе знаменитаго труда Беккаріа, прибавивъ къ нему свои комментаріи. Онъ всегда слдилъ за судебными процессами и горячо вступался за жертвъ судебныхъ ошибокъ. Такою именно жертвою былъ Калласъ, съ безчеловчною жестокостью казненный въ Тулуз по обвиненію въ убійств сына.
Вольтеръ вовсе не былъ предубжденъ въ пользу невинно казненнаго Калласа. Въ начал онъ даже нисколько не сомнвался, что Калласъ дйствительно совершилъ преступленіе и задушилъ своего сына, потому что тотъ собирался перейти въ католичество. На этомъ основаніи Вольтеръ объявилъ даже въ своемъ письм къ совтнику Ле-Бо, что ‘гугеноты еще хуже католиковъ’.
Но каково было удивленіе Вольтера, когда вскор посл этого одинъ марсельскій негоціантъ, бывшій въ Тулуз во время процесса Калласа и слдившій за всми его подробностями, сказалъ Вольтеру, постивъ его проздомъ, что онъ ухалъ изъ Тулузы съ полнымъ убжденіемъ, что совершена страшная судебная ошибка. Вольтеръ отнесся съ недовріемъ къ этимъ словамъ негоціанта и замтилъ ему, что ‘еще боле невроятно, чтобы судьи, безъ всякой нужды, подвергли невиннаго такой страшной казни’. Но по отъзд негоціанта въ душу Вольтера закрались сомннія. Въ самомъ дл ужъ не было ли тутъ судебной ошибки? Онъ ршилъ разслдовать это дло, которое не давало ему спать спокойно. Справки, наведенныя имъ о семь Калласовъ, совершенно опровергли вс разсказы, выставлявшіе яростными фанатиками членовъ этой семьи. Это усилило подозрнія Вольтера. Со свойственною ему энергіей онъ принялся за это дло, не щадя ни своихъ силъ, ни денегъ и несмотря на упорное сопротивленіе высшей власти и клерикаловъ, добился его пересмотра, поставивъ буквально на ноги всю Францію.
Жанъ Калласъ былъ мирнымъ торговцемъ въ Тулуз, гд онъ прожилъ безвыздно сорокъ лтъ. Въ город онъ пользовался репутаціей прекраснаго человка и хорошаго отца. Онъ былъ протестантъ, также какъ и вся его семья, за исключеніемъ одного изъ сыновей, принявшаго католицизмъ. Но Калласъ былъ такъ далекъ отъ всякаго фанатизма, что, узнавъ о переход своего младшаго сына въ католичество, заявилъ, что не осуждаетъ его, если только его убжденія искренни, стсненіе же свободы совсти порождаетъ только лицемріе и ничего больше! Другой сынъ Калласа, Маркъ Антуанъ, былъ литераторъ, но по всмъ признакамъ, онъ былъ несовсмъ нормальный человкъ. Съ нимъ часто бывали приступы меланхоліи и притомъ онъ питалъ отвращеніе къ торговой профессіи. Ему хотлось быть адвокатомъ, но онъ не получилъ степени кандидата правъ, потому что не былъ католикомъ. Онъ часто говорилъ о самоубійств, въ послднее время онъ сдлался игрокомъ и проигрывалъ большія суммы. Въ день своей смерти онъ игралъ очень долго и именно въ этотъ день отецъ поручилъ ему размнять крупную сумму денегъ, но денегъ этихъ не было найдено при немъ, когда было обыскано его тло. Онъ ужиналъ въ этотъ день вмст съ родителями и гостемъ, но до окончанія ужина всталъ и вышелъ. Около десяти часовъ мать его сказала своему второму сыну, Пьеру, чтобы онъ проводилъ гостя до воротъ и посвтилъ ему. Оба вышли и, спустившись въ лавку, увидли, что дверь на, улицу раскрыта настежъ и на палк, укрпленной на обихъ половинкахъ двери, качается тло Марка Антуана.
Поднялся шумъ, началось слдствіе. Кто-то крикнулъ въ фанатизированной толп, что Калласы убили своего сына, и этого было достаточно, чтобы у судей возникло убжденіе, что это дйствительно такъ и было. Калласъ былъ арестованъ, подвергнутъ пытк, и хотя онъ продолжалъ протестовать противъ такого обвиненія, его все-таки приговорили къ колесованію и привели въ исполненіе эту страшную казнь.
Когда Вольтеръ узналъ вс подробности этого вопіющаго дла, онъ былъ потрясенъ до глубины души. Только ослпленные фанатики, желавшіе во чтобы то ни стало погубить гугенота, могли дйствовать подобнымъ образомъ и казнить завдомо невиннаго! Это была уже не казнь, а страшное убійство. Вольтеръ тщательно собралъ вс улики, документы, относящіеся къ этому преступленію и суду и возстановилъ вс факты преступленія и свидтельскія показанія. Онъ повелъ свою агитацію такъ искусно и съ такимъ жаромъ, что, дйствительно, какъ онъ и предсказывалъ, ‘Парижъ и вся Европа, охваченные состраданіемъ, потребовали, чтобы несчастной семь казненнаго была оказана справедливость и возстановлено его доброе имя’. И вотъ ровно черезъ три года посл казни побда была одержана’. Калласы были оправданы и отдано приказаніе тулузскому парламенту вычеркнуть въ своихъ реестрахъ приговоръ по длу Калласа и вписать актъ реабилитаціи.
Побда Вольтера доказала, что нравственный и умственный авторитетъ бываетъ зачастую выше могущества власти. Хилый, больной старикъ, апеллируя къ общественному мннію Европы, могъ взволновать ее только своимъ словомъ. Когда спустя нсколько лтъ посл торжественнаго оправданія Калласа, въ 1778 году, Вольтеръ былъ въ Париж, какая-то женщина, находившаяся въ толп, окружавшей Вольтера, спросила: кого это такъ восторженно привтствуютъ,— ей отвчали.* ‘Разв вы не знаете, вдь это спаситель Калласовъ!’