В степях Северного Кавказа, Васюков Семен Иванович, Год: 1908 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 49 минут(ы)

Въ степяхъ Свернаго Кавказа

Очерки.

Въ 1902 году, лтомъ, проживая въ Геленджик, я былъ свидтелемъ продажи за невроятно дешевую цну, хорошихъ лошадей въ упряжи и съ крпкими повозками. Продавали зажиточные люди, по всмъ признакамъ — крестьяне.

Спустя нкоторое время, я узналъ, что это были баптисты ставропольской губерніи, выселяемые бывшимъ губернаторомъ Никифораки съ арендованныхъ ими въ теченіе пятнадцати лтъ земель, принадлежащихъ трухменскимъ кочевымъ народамъ, гд въ степяхъ они первые завели зерновую культуру, вырывъ для такой цли колодцы глубиною отъ тридцати до сорока саженъ.

Нетрудно было познакомиться съ баптистами, въ положеніи которыхъ я принялъ живое участіе. Я узналъ, что этотъ трудовой, культурный народъ (надо прибавить, что на Кавказ вообще въ такомъ элемент нужда огромная), положившій столько осмысленной работы и терпнія тамъ, гд до нихъ было примитивное кочевое хозяйство, долженъ, въ силу административно-бюрократическихъ соображеній, переселяться — кто въ Америку, а кто въ Туркестанскій край.

Я спрашивалъ и недоумвалъ.

— По распоряженію губернатора,— говорили они,— наши колодцы запечатаны и скотин пропадать надо — мы и продаемъ за цну, которую даютъ… Что же намъ давать!!…

Спокойный тонъ, въ выраженіи лица ни злобы, ни отчаянія, только тихая грусть сосредоточенно таится въ ихъ умныхъ глазахъ.

Какая сила и вмст съ тмъ покорность судьб!

— Неужели правда все, что вы говорите?— спрашивалъ я.

— Правда, господинъ, истинная правда! — отвчали баптисты.

— Сколько же вашихъ семействъ находится въ такомъ положеніи?

— Около ста-тридцати!..

Я смотрлъ на этихъ, хотя и грустныхъ, но сильныхъ и энергичныхъ людей и не могъ не подумать:— да, Америка пріобртетъ устойчивый, производительный элементъ, увеличитъ свою силу и мощь такими гражданами-богатырями!

Я написалъ о факт подобнаго выселенія, и редакторъ ‘С.-Петербургскихъ Вдомостей’ помстилъ мою небольшую замтку, которая была перепечатана нкоторыми газетами, въ томъ числ даже и ‘Гражданиномъ’. Вс газеты, безъ исключенія, по поводу никому ненужнаго разоренія трудовыхъ, совершенно мирныхъ людей, выразили недоумніе.

Съ цлью нсколько утшить людей въ ихъ положеніи, я вырзалъ газетныя. замтки и послалъ сектантамъ.

А черезъ недлю посл того ко мн пріхали представители баптистскаго общества съ просьбою хлопотать о нихъ въ Петербург, чтобы имъ остаться и работать въ степяхъ ставропольской губерніи. Обращаясь ко мн, несчастные хватались за соломинку.

Я отказался отъ такого сложнаго дла, во-первыхъ, по неопытности, а во-вторыхъ, по своему положенію.

— Мы вамъ выдадимъ довренности,— продолжали просить меня сектанты.

Я подумалъ, а затмъ по-русски, ‘на авось’, взялъ на себя эти хлопоты.

Три года ходилъ я по министерствамъ, подавая ‘бумаги’, лично просилъ министровъ (‘земледлія’ и ‘внутреннихъ длъ’). Дло — то подвигалось, то останавливалось, но сектантовъ не гнали, колодцевъ не запечатывали, хотя они находились въ крайне неопредленномъ положеніи годовыхъ субъ-арендаторовъ Сверо-Мажарской дачи уч. No 11, они жили всегда наканун: всегда готовые къ выселенію. Въ своихъ просьбахъ я указывалъ на своихъ доврителей, какъ на элементъ культурный, совершенно могущій, какъ и нмцы-менониты, оживить мертвую степь — садами и виноградниками,— элементъ, въ которомъ именно нуждается Кавказъ, эта пустынная, дикая и некультурная страна. Я дйствовалъ по своему разумнію, такъ какъ зналъ Кавказъ, зналъ, какъ нуждается этотъ богатый край въ труд разумномъ, хотя тяжеломъ и упорномъ, а на это способны были баптисты безусловно. Они же были скромны въ своихъ просьбахъ: они хотли, чтобы имъ трухменскія земли отдавались непосредственно въ аренду съ торговъ, а не поступали отъ православнаго общества, какъ субъ-арендаторамъ.

Каждый, конечно, понимаетъ, въ чемъ дло.

— По нашему ученію — говорили мн баптисты — мы ничмъ, кром земледльческаго, ремесленнаго труда, заниматься не можемъ, мы не можемъ торговать, а земледліе — промыселъ самый намъ близкій и съ дтства самый знакомый.

Мои хлопоты въ Петербург, какъ и переписка съ баптистами продолжались. Считаю нужнымъ здсь добавить, что длу сектантовъ много способствовали бывшій министръ земледлія, А. С. Ермоловъ, и вице-директоръ департамента государственныхъ имуществъ, А. П. Заблло, по порученію министра произведшій изслдованіе на мст положенія какъ моихъ доврителей, баптистовъ, такъ и другихъ безземельныхъ поселенцевъ ставропольской губерніи.

— Отчего вы не подете въ такой интересный край? — спрашивалъ меня А. П. Заблло.— Не будете жалть, увряю васъ!..

И вотъ, воспользовавшись приглашеніемъ баптистскаго общества, которое письменно предложило мн пріхать въ нимъ на хутора, откуда они повезутъ меня по интереснымъ мстамъ степной губерніи,— я ршилъ, въ первыхъ числахъ іюня 1905 г., хать въ степи. Предложеніе, дйствительно, было заманчивое.

Настоящіе очерки, можетъ быть бглые, являются результатомъ моихъ впечатлній по мстамъ.

Степь.— Хлбныя залежи.— Городъ Георгіевскъ. — Мостъ черезъ Куму. — Большая дорога внутрь степей ставропольской губерніи.

До станціи Минеральныя-Воды, до историческихъ въ литературномъ отношеніи пятиглаваго Бештау и красавицы Машука, идутъ вольныя, безпредльныя, какъ море, степи. Быстро мчится по ровной плоскости поздъ, въ растворенныя окна вагоновъ несется ароматъ безчисленныхъ, пестрющихъ на зеленомъ фон, травъ, цвтовъ, и спокойной волной колеблется, уходя вдаль, поверхность густой пшеницы. Черноземная сила степи охватываетъ людей даже въ вагонахъ, куда врывается такой густой, здоровый воздухъ, что живитъ усталыхъ, анемичныхъ людей, дущихъ на курорты, не говоря о тхъ, кто тутъ, бодрый я смлый, живетъ и производитъ такое хлбное богатство.

Дйствительно, на станціяхъ загорлыя, сухія лица мстныхъ степняковъ говорятъ за себя въ смысл выносливости и силы.

Вольныя степи, что вы перевидли, пережили!..

Неслись по вашему ковылю дикія полчища татаръ, мелькали, какъ легкія тни, сосдніе горцы-черкесы, таились въ широкомъ раздольи бглые изъ Россіи, пока, наконецъ, трудовая рука русскаго пахаря широкими лентами не перерзала вольныхъ степей цлыми тысячами десятинъ пшеницы, жита, ячменя. Качаются, шумятъ колосья, играя съ ласковымъ втромъ, золотясь на южномъ солнц и наливаясь на простор крупнымъ, сильнымъ зерномъ разнороднаго хлба и льна.

Да, степи свернаго Кавказа, еще не использованныя, составляютъ житницу Россіи и по своей сил и производительности вполн могутъ спорить съ кубанскими, тоже богатйшими степями.

За Минеральными-Водами, станція Незлобная была цлью моего путешествія по желзной дорог. Тамъ меня ждали и встртили.

Было поздно, ршено было переночевать на постояломъ двор, гд имлись приличныя, чистыя комнаты, содержимыя сектантомъ. Вечеръ, впрочемъ, не пропалъ даромъ. Я не думалъ, что мн такъ скоро придется познакомиться съ хлбнымъ богатствомъ ставропольской губерніи.

На небольшой станціи Незлобная мы увидли цлыя горы прошлогодняго, не вывезеннаго еще зерна. Боже!.. сколько хлба! Хотя бы разъ, однимъ глазомъ, взглянуть на такое богатство нашему центральной полосы земледльцу. Я насчиталъ пять сараевъ по 200 саженъ длины и саженъ 20 ширины, сплошь заваленныхъ мшками съ зерномъ, кром этихъ сараевъ, идутъ бараки съ зерномъ, мукой и шерстью. Къ баракамъ во время дождей подступаетъ вода, не говоря о томъ, что хлбъ мокнетъ отъ дождей, ибо многіе мшки ничмъ не прикрыты.

Вотъ по истин богатство, грандіозное и обыкновенное, о сохраненіи котораго не особенно заботятся.— Сколько тутъ пудовъ?

— Милліоны,— отвчали мн. И везутъ, еще везутъ, а складывать негд!

— Что же не отправляютъ? Вдь часть хлба несомннно сгніетъ?

— Вагоновъ нтъ. Не знаемъ, что будутъ длать, когда новое зерно двинется,— отвчали мн.

А мы говоримъ о бдности Россіи, о неурожаяхъ, когда ставропольскія и кубанскія степи могутъ прокормить чуть не всю Россію, да еще съ остаткомъ!..

Когда подавали лошадей, я бросилъ взглядъ на маленькую станцію Незлобную. Хлбныхъ сараевъ не было видно, они прятались въ низин (не правда ли умно?), а вокругъ станціи — множество всевозможнаго ранга построекъ, среди которыхъ немалое число трактировъ и другихъ веселыхъ заведеній.

— Что это — станица?

— Нтъ, станица четыре версты отъ станціи, а это такъ — трактиры, постоялые дворы, хаты!..

— Людей, живущихъ ‘при хлб’?

— Да, именно этакихъ людей… .

Нашъ путь былъ въ городу Георгіевску, расположенному отъ станціи въ пяти верстахъ, дорога ровная, широкая, какъ вообще степныя дороги. Въ самомъ дл степь на все положила свой широкій, вольный отпечатокъ: широка дорога и широки улицы въ селеніяхъ, просторны дворы и нетсно въ помщеніяхъ,— на всемъ отражается характеръ степной шири и простора, нтъ смысла жаться, съуживаться, когда сливается съ горизонтомъ далекая, многоземельная степь!

Георгіевскъ, Терской области,— городъ сравнительно небольшой, но довольно аккуратный, словно построенный по предварительному плану. Прямыя, широкія улицы, обсаженныя около троттуаровъ блыми акаціями, небольшіе, все одноэтажные домики въ садочкахъ, большею частью покрашенные свтло-голубой краской, производятъ радостное, веселое впечатлніе, особенно въ солнечный день. На огромной по пространству базарной площади — красивое, въ готическомъ стил, зданіе городской думы и полиціи. Улицы немощеныя, и грязь посл дождей невылазная. Городъ живетъ зерномъ, и почти каждый обыватель Георгіевска прикосновененъ къ урожаю.

Впрочемъ, спеціальная промышленность производства всякаго рода повозокъ и экипажей процвтаетъ въ город, гд на каждой улиц раздается стукъ молотка о желзо и высится въ воротахъ вывска съ указаніемъ фирмы заведенія, или же, что проще, выставленъ готовый экипажъ прямо на улиц, близъ самыхъ воротъ мастерской. Есть въ город хорошіе магазины. Вообще, Георгіевскъ производитъ впечатлніе центра жителей съ достаткомъ. Покосившихся, жалкихъ хатъ, непремнную принадлежность нашихъ великорусскихъ уздныхъ городовъ, мы не видли въ степномъ город.

Выхали на дорогу. Вдали виднется казачья станица Подгорная.

— Черезъ версты три будетъ мостъ черезъ Куму,— разсказывалъ сектантъ:— этотъ мостъ даетъ огромные доходы казакамъ Подгорной… Можно сказать — золотой мостъ!

— Берутъ за проздъ черезъ него? — спросилъ я.

— Да. По три копйки съ подводы… Немного, а вы подумайте, сколько въ сутки протянется подводъ,— вдь сотни, а то и тысячи… все на Незлобную да въ Георгіевскъ… Посмотрите!..

Дйствительно, впереди, сзади насъ съ грузомъ и порожнія тащились повозки, и вс — черезъ казачій мостъ!

Скоро и мы подъхали къ интересному мосту.

Небольшая рка Кума, саженъ пять ширины, и черезъ нее виситъ ‘живой’, деревянный, на легкихъ подпоркахъ мостъ.

— Однако!..— замтилъ я.

— Посмотрите,— продолжалъ мой спутникъ,— берега перекопаны канавами, чтобы вбродъ не прохать…

— Да вдь это разбойничья засада какая-то! — возмутился я. — по какому праву люди обложены такой данью на большой дорог? Кром того, мостъ безусловно опасный, повидимому гнилой,— онъ такъ трясся при нашемъ прозд! И квитанціи не видаютъ, никакого контроля!!

— Лтъ двадцать-пять я знаю его,— все такой же. А сколько денегъ перебрали! — можно бы изъ золота чистаго построить мостъ! Что говорить, казаки! — съ ними ничего не подлаешь!!. Смотрите, трешники не успваютъ собирать!.. на одн сутки стоимость такого моста оправдается!..

Среди трудового земледльческаго люда свернаго Кавказа о казакахъ сложилось нелестное мнніе, какъ о лодыряхъ, вся мысль которыхъ направлена, какъ бы прожить и прожить ‘добре’, не утруждая своихъ рукъ работой.

И дйствительно, живутъ, хотя не робятъ! Земли сдаютъ въ аренду, а если эксплуатируютъ сами, то нанимаютъ работниковъ… Они — маленькіе помщики, пережитокъ стариннаго времени, преданія Запорожской Счи, но только преданія! Старая слава ихъ, какъ рыцарей, сошла на полицейскія обязанности, которыя несомннно служатъ для нихъ подспорьемъ… Прежде всего, казакъ къ труду, къ трудовому человку относится съ презрніемъ, какъ и ко всякаго рода новшествамъ въ хозяйств. Когда нмцы, сектанты и даже православные поселяне обзавелись снокосилками, вялками, молотилками, жатвенными машинами, казакъ, твердый въ рутин, продолжаетъ эксплуатировать степь непосредственно руками.

Ясное дло, что такой мостъ для казаковъ — находка. Недалеко отъ рки — нсколько десятинъ жалкаго кустарника, тоже принадлежащаго казацкой станиц. Попробуйте остановиться и дать лошадямъ отдохнуть, пустите ихъ въ кусты, гд нтъ и травинки — пожалуйте тогда денежки! Кустарникъ казацкій даромъ топтать лошадямъ заказано!

Мы хали впередъ, поминутно сворачивая. Навстрчу тянулись по широкой дорог повозки на волахъ, на верблюдахъ и запряженныя лошадьми. Везли зерно, муку, шерсть и рыбу съ береговъ Каспійскаго моря, все это — казацкіе данники! И нтъ имъ конца среди необозримой степи! На каждой повозк поперекъ лежатъ деревянныя ясли.

— Для чего? — спрашиваю.

— Для корма въ дорог… Мшаютъ мякину съ мукой и поливаютъ водой,— кормъ добрый: тогда скотина можетъ долго терпть жажду, что въ безводной степи очень важно!

— Приспособляются крестьяне?

— Ко всему приспособляются, безъ этого нельзя!.. Кому же и приспособляться, какъ не рабочему народу?! Вотъ, напримръ, машины нмецкія… разв по первоначалу он такъ были устроены?! Совсмъ нтъ. Помню первыя косилки, которыя привезли въ намъ въ степь… Что такое? Косятъ ладно, добре косятъ, да только плотную, высокую траву, а мелочь оставалась, а мелочь эта — самая кормовая для скотины. Ну, мужики и задумались, и нмцамъ заказали, какъ надо приспособить машину, чтобы на чистоту скашивать… Нмцы, конечно, народъ хитрый, поняли указанія мужицкія, да такъ и сдлали,— теперь косилки пошли въ ходъ и поклепа на нихъ никакого, работаютъ словно косцы средственные…

— Гд покупаете машины?

— Въ Ростов больше, заграничныхъ фирмъ!.. Русскаго производства вдь нтъ… Сначала были машины нмецкія, а теперь пошли американскія… Чисто работаютъ, и хлбъ чистый…

Теперь мы хали по плодородной ставропольской губерніи. Вскор, верстъ черезъ пять посл ‘знаменитаго’ предательскаго моста, кончилась Терская область и, слдовательно, владычество казаковъ. Пошли порядки другіе — крестьянскіе, купецкіе, врне — маклацкіе.

Далекая отъ центровъ, живущая на вол, сама по себ, странно складывалась въ своихъ отношеніяхъ, торговыхъ и экономическихъ, эта богатая, но странная губернія.

Заселеніе губерніи совершалось неправильно, правительство не знало, какую жемчужину иметъ оно въ своемъ владніи, мстная администрація, можетъ быть, и имла нкоторое о томъ понятіе, но политично умалчивало, кром того, ее и не спрашивали. Бглые изъ Россіи, сектанты — вотъ первые элементы, заселившіе черноземныя степи. Энергичный, смлый кулакъ явился первымъ піонеромъ и хозяиномъ вольныхъ степей. Послднему, разумется, покровительствовала мстная администрація, а на бглыхъ и сектантовъ смотрла сквозь пальцы, ибо они, составляя рабочую силу, нужны были капиталисту, производившему на цлин широкія распашки, разводившему овецъ и крупную скотину.

Мы знаемъ изъ описаній покойнаго Данилевскаго, какой безумный произволъ царствовалъ въ далекой, почти неизвстной губерніи, которая при всемъ томъ еще подвергалась нашествію горцевъ изъ-за Терека и въ которой кочевали тогда не такія, какъ теперь, смирныя трухменскія и караногайскія орды. Вблизи губерніи не проходила желзная дорога и пути изъ степей были дальніе, на Ростовъ да къ Каспію. Однимъ словомъ, вольная степь жила своеобразною вольною жизнью, энергичные люди, надясь на свои собственныч силы, культивировали — двственную природу степного края.

Еще и въ настоящее время сохранились обычаи и отношенія странные, до сихъ поръ характеризующіе власть и силу кулака.

Напримръ, при покупк скупщикомъ у крестьянъ хлба, послдній принимается пудами, которые по всу должны быть не 40, а 41 фунтъ. Ведется это изстари, и такой всъ практивуется не на одномъ только зерн, а и при покупк другого сырого товара.

— Почему же такъ? — спрашиваю а.— Вдь это, наконецъ, несправедливо! Подумайте, при покупк десятковъ, сотенъ тысячъ пудовъ, сколько купецъ получитъ дарового хлба! Да, наконецъ, такая купля и продажа, въ виду эвсплуататорской односторонности, недопустима нашимъ закономъ, соблюдающимъ правильность мры и всовъ!..

— У насъ свои законы,— усмхнулся мой спутникъ.— А что касается того, почему такой порядокъ и откуда онъ взялся, я думаю такъ: въ степяхъ хлба всегда было вволю, но обмолачивался онъ не такъ чисто, какъ теперь,— не было машинъ, вялокъ. Ну, купцы пудъ на 40 пудовъ и накидывали въ виду плохой обработки зерна… Накидывали, да и вводили въ обычаи при всякой торговл… Теперь хлбъ чистый, зерно отборное, да и обычай купецкій крпкій, купцы у насъ богатые, люди сильные,— съ ними трудно сладить!..

Найдите подобное гд-нибудь въ Россіи, тамъ, гд хлбныя губерніи. Нтъ, такой богатой природной житницы не найти, и русскій человкъ еще не понимаетъ производительной силы степей и вольнаго богатства ставропольской губерніи, которая не изслдована и не организована въ земельно-экономическомъ отношеніи. Это — край будущаго, сильный и хлбный край!

Скопились на дорог подводы. Кучка людей о чемъ-то гуторитъ, смется. У молодого парня — грустное лицо.

— Сколько пудовъ проворонилъ-то? Ишь, восемь!.. Вотъ дома-то достанется… Въ такую жарищу дочиста шерсть повысохла… А ты, парень, не спшилъ бы сдавать, а на ночь у рчки переночевалъ бы — тогда восемь-то пудовъ въ карман были… Молодъ еще, рано пустили сдавать шерсть… Дома посидлъ бы, милый!..

— Это дйствительно такъ,— прибавилъ мой спутникъ, когда мы прохали обозъ:— опытные люди всегда съ шерстью у рчки ночуютъ передъ сдачей: нсколько пудовъ наврное прибудетъ… И купцы это знаютъ, и не спорятъ, товаръ принимаютъ…

— И все-таки пудъ въ 41 фунтъ?

— Конечно, своего не упустятъ…

Мы възжали въ широкую улицу большого селенья…

II.

Характеръ степныхъ селеній.— Постоялый дворъ.— Федоровка и Воронцовка.— Власть хлба-зерна.— Порядки бюрократическіе и патріархальные.— Семейный раздлъ.

Селеніе Карамыкъ, среднее по размру, организовалось и выросло подъ вліяніемъ степи. Не говоря о широкой улиц, служащей продолженіемъ вольной степной дороги, дома въ селеніи отстоятъ другъ отъ друга въ весьма солидномъ разстояніи по причин огромныхъ и содержащихся въ относительной чистот дворовъ. Жилища тоже просторныя, а комнаты характерныя, хотя бы эта кухня, куда мы вошли, поставивъ въ тнь лошадей и задавъ имъ кормъ. Кухня и столовая_: вмст — длинная, но не узкая комната, свтлая, съ чистыми окнами въ одну сторону. Печь и плита содержатся аккуратно. Хозяйки, дв сильныя бабы, чисто одтыя, только-что вынули свже выпеченный хлбъ, замчательно вкусный и аппетитный на видъ. Надо отдать справедливость ставропольской губерніи: нигд по станціямъ, даже и Кубанской области, и селеніямъ, мн не приходилось сть такого вкуснаго пшеничнаго хлба, какъ здсь. Дйствительно, хлбъ, такъ хлбъ!

— Сколько стоитъ пудъ такой муки? — спросилъ я у хозяйки.

— Восемьдесятъ копекъ. А что, добрый хлбъ?..

— Да, хорошій хлбъ.

— До васъ солдаты изъ Георгіевска были, тоже хвалили хлбъ… Скажите, пожалуйста, зачмъ отъ начальства имъ запретъ не кушать пшеничнаго, а печь хлба изъ житной муки?.. Такая мука у насъ дороже и хуже, а накося — запретъ: по закону, говорятъ, не полагается!.. Мы вотъ жита не семъ… Зачмъ?.. когда пшеница добре родитъ!.. Житной муки у насъ трудно найти, а солдатамъ, вишь, надыть… Чудно, право! — говорила простодушно женщина, вынимая изъ печи жареную картошку.

Я молчалъ и думалъ: въ самомъ дл, почему въ царств пшеницы не сть солдатамъ такого чуднаго и дешеваго хлба, а непремнно потреблять ржаной? Дисциплина что-ли отъ этого пострадаетъ? Да, бюрократія не связана съ жизнью даже въ вопросахъ выгоднаго питанія… Скажите, пожалуйста, какъ можно солдату сть такой великолпный хлбъ!.. да онъ избалуется окончательно!.. Грустно все это. Недорого мы заплатили за чай, яйца, хлбъ и молоко, все продуктъ свжій, прекрасный…

— По скольку десятинъ надлены здсь крестьяне?

— Которые по пятнадцати десятинъ на дворъ, но имются и такіе старые поселенцы изъ православныхъ, что получили по тридцати десятинъ.

— Ого!.. Жить можно!..

— Еще бы! — добавилъ мой спутникъ.— Да и какая земля!.. Впередъ!

Мы снова — въ ровной, гладкой, какъ скатерть, степи, только тамъ, гд постепенно огибаетъ равнину рка Кума, на правомъ ея берегу высятся горы, а на противоположномъ низменномъ растетъ лсъ.

Кума — степная рка, и на всемъ ея протяженіи построены селенія, самыя первыя въ степной, безводной губерніи, но и самыя богатыя и населенныя.

Вдали показалась церковь, около нея — лсъ.

— Это Федоровка, а рядомъ, черезъ рку — Воронцовка!— сказалъ путникъ.

Первое огромное торговое селеніе оффиціально значится Ново-Григорьевка, а второе, еще боле богатое — Воронцово-Александровка. Но народъ не признаетъ этихъ ‘бумажныхъ» названій и по старинному зоветъ ихъ попросту Федоровкой и Воронцовкой. Если спросить мстнаго жителя: какъ мн прохать въ Ново-Григорьевку? — то вы можете весьма вроятно подучить отрицательный отвтъ: ‘не знаю’, а Федоровку всякій покажетъ, не задумываясь.

Не понимаю, зачмъ не сохраняютъ народныя названія селеній, а придумываютъ тамъ, въ канцеляріяхъ, на досуг, новыя и даже сложныя. Вотъ по истин мало дла чиновникамъ!..

Рка Кума раздляетъ, какъ я говорилъ, эти два селенія, имющія свои приходы и управленія. Церковь и большое каменное зданіе семинаріи обращаютъ на себя вниманіе въ Федоровк, которая расположилась чрезвычайно правильно: такихъ невроятно широкихъ улицъ я и не видывалъ. Напротивъ, Воронцовка сгруппировалась, одна только базарная площадь напоминаетъ степное приволье. Прекрасные двухъ-этажные дома съ балконами и бельведерами — принадлежность мстныхъ богачей-хлботорговцевъ. Селеніе Воронцовка напоминаетъ скоре уздный городъ, но городъ богатый и живой.

На базарной площади лсные склады, матеріалъ которыхъ доставляется черкесами-горцами. Отъ площади идутъ торговые ряды, по правд сказать, тсные, но чего, чего только нтъ въ лавкахъ и большихъ магазинахъ, въ которыхъ работаютъ не меньше полудюжины приказчиковъ. Въ базарные дни толчея здсь порядочная. Все можно купить въ этомъ степномъ селеніи, до предметовъ роскоши включительно.

Расположены магазины, сплошь заваленные товарами, по меньшей мр странно: вотъ аптекарскій магазинъ рядомъ съ торговлей нефтью. Складъ сосновыхъ досокъ, съ пріятнымъ запахомъ смоли, помщается рядомъ съ магазиномъ готоваго платья подъ фирмою ‘Шикъ’ изъ Ростова. Подл — другой такой же, первому конкуррентъ. Желзо, мочала, всякій строительный матеріалъ, азіатскія издлія, тутъ же и огородныя производства, мстное прасковьевское вино, двадцать копекъ бутылка, и лимонадъ, смшанный съ уксусомъ фирмы Чурилина изъ Ростова, женскія шляпы и перчатки — все можно найти въ селеніи Воронцовка, главный покупатель котораго — мстный крестьянинъ-хлбопашецъ.

— Сколько, приблизительно, жителей въ Воронцовк? — спросилъ я у мстнаго старожила.

— 18.000 человкъ.

— Неужели?

— Можетъ быть, теперь и больше! — прибавилъ гордый ‘воронцовецъ’.

Происхожденіе этого огромнаго села относится ко времени крпостного права. Первые поселенцы были ссыльные крестьяне воронежской губерніи, впослдствіи купившіе землю у князя Воронцова, почему и названіе села Воронцовка. Распорядокъ землевладнія общинный, какъ и въ Федоровк, надлъ на душу выражается въ семи десятинахъ, въ Воронцовк, кром обыкновенной двухъ-классной школы, имется ремесленное училище, церковно-приходская школа и даже бульваръ.

Любопытна исторія насажденія и устройства послдняго: бульваръ — дло рукъ пьяныхъ обывателей. По постановленію волостного схода было ршено, что т крестьяне, которые попадались въ безобразно-пьяномъ и буйномъ состояніи, арестованные предварительно для вытрезвленія, назначались въ наказаніе на общественныя работы по устройству бульвара, такимъ образомъ, въ короткое время и за очень недорогую цну въ Воронцовк выросъ тнистый бульваръ со скамеечками,— бульваръ, положимъ, узкій, но все-таки украшеніе селенія.

Не мшало бы вообще общественнымъ учрежденіямъ ‘намотать себ на усъ’ эксплуатацію пьяныхъ, отъ которыхъ получается и польза, и здоровье, вполн гигіеничное вытрезвленіе и отсутствіе срама, ибо что можетъ быть благородне труда, притомъ преслдующаго общественныя цли?

Имется въ богатомъ селеніи и общественное собраніе, которое находится, въ сожалнію, въ рукахъ далеко не общественнаго лица — земскаго начальника, авторитетъ котораго не совсмъ подходитъ для такого вольнаго занятія.

Подъ вечеръ мы отправились въ лтнее помщеніе клуба. Прошли черезъ какой-то кустарникъ, шагнули черезъ лужи — и передъ нами открылось барачное помщеніе маленькаго буфета и наскоро построенная сцена, на которой гимназисты подъ режиссерствомъ земскаго начальника репетировали какой-то водевиль.

Кругомъ этихъ печальныхъ построекъ сыро и непривтливо, темно даже… Стоятъ ‘живые’ столики, одинъ изъ которыхъ мы заняли, потребовавъ бутылку вина. Цны буфетныя, что называется, выше среднихъ. Пришелъ земскій начальникъ и внялъ съ насъ по двадцати-пяти копекъ за удовольствіе провести время въ сосдств съ небольшой, но нельзя сказать, чтобы пріятной лужей, кстати укажу еще на одно распоряженіе мстнаго бюрократа.

Почти цлый день я былъ свидтелемъ, какъ мучились крестьяне, възжавшіе со стороны Федоровки на базаръ. Посл моста черезъ Куму до базара построено шоссе, а внизу этого шоссе — никогда не просыхающая на низин грязь. Вотъ по этой-то грязищ, надрываясь, одинъ на другимъ тянутъ бдныя лошади нагруженныя повозки. Тянутъ, тянутъ и, выбившись изъ силъ, останавливаются. Что длать? Сбгается народъ, начинаются крики: ‘ухъ… но!.. уу!..’ — и, наконецъ, возъ выдвигается изъ грязищи.

А наверху, блестя на солнц, словно смется надъ этакой потхой, новенькое и чистенькое шоссе, замкнутое съ обихъ сторонъ солидными перекладинами, чтобы ‘не пущать’.

— Для какой надобности въ самомъ дл это шоссе?— спросилъ я въ изумленіи.

— Для губернатора, когда прізжаетъ!..— отвчали мн.

Довольно патріархально!

Впрочемъ, оригинальная патріархальность характеризуетъ это богатое село. На чемъ же зиждется богатство? Исключительно на пшеничномъ зерн.

Когда-то необозримыя и сильныя степи занимали своими кочевьями калмыки, а русскіе распахивали да распахивали по соглашенію съ кочевниками, собирали богатйшіе урожаи и ссыпали хлбъ въ житницы. Тогда желзной дороги не было, не было этихъ многочисленныхъ коммиссіонеровъ и разныхъ коммерсантовъ, а попросту были богатые мужики, у которыхъ зерна насчитывалось у одного 20.000, а у другого 25.000 пудовъ, что хозяева хранили и передавали дтямъ по наслдству. Теперь, конечно, перемнились времена, но старинная рутина все-таки осталась, и настоящіе воронцовскіе богати, т самые, которые намъ попадались навстрчу на великолпныхъ рысакахъ, въ шарабанахъ, обложенныхъ пуховыми подушками, непремнно въ ситцевыхъ наволочкахъ, гордятся запасами хлба, перешедшими имъ по наслдству отъ ддовъ, завтъ которыхъ понимаютъ наслдники такъ: ‘Что деньги? Это еще не богатство, деньги можно мигомъ прожить, а вотъ хлбъ — дло другое. Сколько у тебя хлба находится? Покажи-ка, мы поглядимъ, какой такой ты богатй есть?’

Авторитетъ зерна силенъ и крпокъ по сіе время. Въ самомъ дл, вся жизнь степи, вс ея интересы въ настоящемъ и будущемъ тсно сказаны съ полновснымъ, золотымъ и блестящимъ зерномъ. Здсь, въ этомъ краю, дйствительно громадное значеніе иметъ урожай!.. Все живетъ и дышитъ этимъ волшебнымъ словомъ. Въ этомъ краю, вмсто обыкновеннаго привствія при встрч, говорятъ: ‘А какой у васъ урожай?!’ Да, здсь все дышитъ хлбомъ! Сколько народа при этомъ хлб состоитъ! Сколько паразитовъ кормятся вокругъ благороднаго зерна!

Самое слово ‘хлбъ’ — почетное, первое слово! Уваженіе въ хлбу громадное и почетъ ему великій…

Поэтому, человку, имющему свой постоянный, переходящій по наслдству хлбъ-зерно,— уваженіе и почетъ въ народ и обществ. Такого человка голосъ на сход иметъ ршающее значеніе, такому человку — первое мсто въ церкви, передъ такимъ человкомъ серьезные богачи первые ‘ломаютъ шапки’. Боже сохрани, если такой человкъ обмняетъ свое зерновое богатство на деньги!.. Онъ сразу станетъ въ разрядъ обыкновенныхъ людей, и прощай прежній почетъ, котораго уже не добиться ‘ослабвшему’ человку.

Таковъ характеръ степного селенія, таковъ народъ, у котораго зерно составляетъ почти культъ поклоненія.

Семьи степняковъ — крпкія и тломъ, и духомъ, согласіе между членами большое и власть родительская патріархальная.

Разскажу про раздлъ сына съ отцомъ-богатемъ настоящимъ. Ршилъ старикъ отдлить сына, задумалъ отецъ дло большое, серьезное. Перво-наперво сталъ онъ строить домъ, хозяйственный, по своему родительскому плану, которымъ все предусмотрно, предугадано. Не на смхъ такое дло, и мудреное, и фундаментальное.

Когда домина былъ воздвигнутъ, старикъ принялся ладить обстановку, все было обдумано, все предусмотрно до мелочей, до самой ничтожной бездлицы. Посл этого наступила очередь живого инвентаря: отдлилъ старикъ лошадей, воловъ, воровъ и овецъ, всего сколько надо по настоящему, по хозяйскому. Въ закрома насыпалъ пшеницы, овса, ячменя, въ подвалы — капусты, картошки.

Ну, все теперь готово. Домъ — что полная чаша. Пожалуйте!

Наступилъ день выдленія сына изъ отцовскаго дома и перехода его на свое собственное хозяйство. Старикъ заказалъ молебенъ и устроилъ въ своемъ дом прощальный обдъ, на который были приглашены гости и духовенство. Посл обда вс двинулись въ путь. Это было весьма торжественное шествіе. Впереди — съ образами и хоругвями духовенство, за которымъ шли отецъ съ сыномъ, сопровождаемые многочисленнымъ народомъ. Разставанье было трогательное: плавалъ старикъ, рыдалъ сынъ, и народъ, смотря на такую картину, тоже проливалъ слезы.

Не правда ли, стариной ветъ отъ такой наивной патріархальности, которой тни не осталось въ нашихъ, недалекихъ отъ центровъ, великорусскихъ губерніяхъ?

‘Странные нравы!’ — думалъ я, гуляя по главной улиц села Воронцовки, по ея городскимъ троттуарамъ, засаженнымъ блыми акаціями. Уютные, красивой постройки, съ крылечками, домики щеголяли своимъ изяществомъ, а изъ ихъ открытыхъ оконъ неслись звуки піанино, и не казалось мн, что прогулку я совершаю въ простой русской деревн, когда передо мной была культура и блестящій югъ съ его синимъ сводомъ неба. На поворот въ какой-то переулокъ неожиданно открылась степь, гд подъ самымъ горизонтомъ спускается почти багровый шаръ заходящаго солнца. Было тихо, въ воздух не шелохнуло.

III.

Былое.— Прасковьевка.— Святой-Крестъ.— Необходимость и своевременность введенія земства.

До цли моего путешествія оставалось боле шестидесяти верстъ, но такое разстояніе въ степяхъ считается близкимъ и совершается въ одинъ перегонъ. Въ самомъ дл, дороги степныя, ровныя, и если не дождь, то нетрудныя, лошади сильныя, добрыя, а экипажи удобные. Повозки здсь работаются на нмецкій ладъ, преслдующій правильность хода. Мстный экипажъ — ‘точанка’ — это на рессорахъ четырехмстный (считая и кучера) легкій фаэтонъ, но только безъ верха. Опять мы въ пути. Опять — степь необозримая, далекая равнина! Вдали видны постройки селеній, ихъ блыя хаты ярко блещутъ на солнц.

— Вотъ селеніе Маслово, по фамиліи стараго владльца. Давно это было,— разсказывалъ спутникъ,— при крпостномъ еще прав. Строгій былъ помщикъ, а крестьянъ-рабовъ — не мало, цлыхъ пятьсотъ душъ. Ну, вольная ли степь виновата, или дйствительно довелъ до невозможности строгій баринъ, но въ одинъ несчастный день забастовали вс крестьяне и работать на помщика отказались… Сейчасъ Масловъ — по начальству: такъ, молъ, и такъ — бунтъ! Ну, прислали на усмиреніе терскихъ казаковъ,— недалеко вдь Терская область. А надо вамъ сказать, что у Маслова была собственная пушка, на всякій, вроятно, случай. Съ казаками пожаловалъ губернаторъ, но не могъ усмирить бунта. Не хотимъ, да не хотимъ работать на помщика. Хотли-было начать порку, да не даются, гуртомъ другъ друга держатся, а въ рукахъ у всхъ здоровенные дрючки. Тогда придумали зарядить эту самую пушку и объявить бунтовщикамъ: если не смирятся, то будутъ въ нихъ стрлять… Тогда народъ всей своей громадой двинулся къ церкви, ища защиты у Бога. Но нтъ, строго въ то время было начальство и никакого самаго малаго неповиновенія мужикамъ не позволяло. Не помогъ и храмъ Божій, около котораго пролилась христіанская кровь… Раздался, значитъ, приказъ: ‘стрляй!’ — и пушка грянула, и народъ, убитый и раненый, попадалъ на землю, а которые невредимые — въ страх разбжались, и бунтъ покончился. Посл этого, Маслова въ Петербургъ вызвали, и онъ въ дорог померъ. Наслдовалъ сынъ и скоро проигралъ все имніе въ карты. Теперь земля принадлежитъ другому, К., и все-таки мужики и по сіе время бдствуютъ,— ужъ, врно, такое несчастное это мсто!

Подъ вліяніемъ такого небольшого, но мрачнаго эпизода мы долго молчали. Глядя впередъ, въ срую даль дороги, я думалъ: ‘Въ самомъ дл, сколько тяжкихъ драмъ разыгрывалось когда-то въ степяхъ, на которыхъ селили въ наказаніе крпостныхъ изъ Россіи и куда стремились бглые изъ Новороссіи. Подумайте, два такіе близкіе другъ къ другу элемента не мало давали изъ своей среди людей протеста, которыхъ воспитывала степь и не въ традиціяхъ крпостного права, а въ условіяхъ вольной волюшки, которой пути не заказаны’.

Послдній элементъ мало-по-малу выдыхалъ изъ себя настоящихъ колонизаторовъ дикихъ степей, тхъ хлборобовъ, которые и теперь еще держатъ ддовскіе завты и не ломаютъ традицій вольнаго хлбнаго человка. Безусловно вдали отъ административной бюрократической политики, на простор степей, среди дикихъ инородцевъ, самостоятельно выростала и зрла народная мысль, и Россія со своимъ крпостнымъ правомъ казалась вольнымъ степнякамъ громадной тюрьмой безъ свта и воздуха… Къ этому времени, къ первому въ умственной жизни народа, относится быстрое распространеніе сектантства въ далекихъ степяхъ свернаго Кавказа.

Мы хали. Разговоръ не клеился…

Солнце жгло безпощадно. Хотя трудно лошадямъ въ такой полуденный зной, но бжитъ ровно черкесская вороная пара. Клонитъ ко сну, хочется скорй дохать до остановки.

— Далеко ли еще?

— Верстъ пятнадцать, не больше… Вотъ Орловка показалась, а на этой деревней и Прасковьевка!… Теперь скоро!..

Въ этомъ уголку Кума длаетъ поворотъ-дугу, и цлыхъ три селенія и городъ сгруппировались въ одномъ мст при населеніи около сорока тысячъ душъ. Городъ носитъ названіе Святого-Креста, отъ Прасковьевки, въ которой тринадцать тысячъ душъ населенія, отдляется Кумой.

Прохали Орловку и показалась церковь и постройки Прасковьевки, т, которыя расположены по возвышенности.

Отъ рчки ли, отъ приближенія ли вечера, но потянуло прохладой, и мы почти незамтно дохали до огромной площадки на которой большое съ трубой зданіе монопольнаго водочнаго завода сразу обращаетъ на себя вниманіе. Мы остановились неподалеку отъ завода на постояломъ, очень чистомъ двор съ уютными и просторными комнатами, содержимыми сектантомъ.

Насъ ожидали нкоторыя новости.

— Сегодня у насъ въ Прасковьевк — разсказывалъ хозяинъ — былъ судъ у земскаго и бунтъ…

— Какой бунтъ?! — удивился я, совсмъ позабывъ о разсказ про безпорядки въ патріархальной и хлбной губерніи.

— Да дло такое вышло… На хутор у баптистовъ поселился посторонній человкъ изъ православныхъ и началъ потихоньку торговать водкой, что старикамъ особенно не понравилось… Возникли между обществомъ и этимъ человкомъ несогласія, недовольство. А человкъ этотъ сошелся съ бывшимъ стражникомъ, котораго на самоуправство, по жалоб баптистовъ, уволили отъ службы и который тоже стадъ торговать виномъ въ сосднемъ селеніи. Вотъ эти два человка обмозговали дло,— цлый, значитъ, процессъ. Подалъ тотъ, поселившійся на хутор, человкъ жалобу земскому начальнику о потрав въ сентябр мсяц прошлаго года у него льна въ пол и указалъ на шестьдесятъ домохозяевъ, съ которыхъ взыскивалъ восемьсотъ рублей. Земскій всхъ и вызвалъ повстками за сорокъ верстъ разстоянія судиться о потрав льна въ сентябр мсяц… Подумайте, разв въ такое время можетъ быть въ пол ленъ?!.. Ну, по повсткамъ пріхали на судъ по такому невроятному длу. Сталъ судить земскій начальникъ… ‘Ваше благородіе,— говорятъ ему,— какой можетъ быть ленъ въ пол въ сентябр?.. подумайте!’ А тотъ въ отвтъ говоритъ: ‘Молчать!.. не мшайте мн. Буду судить васъ каждаго въ отдльности!’ Онъ, видите ли, сообразилъ, что искъ въ восемьсотъ рублей его разбирательству не подлежитъ, и значитъ — по отдльности… Ну, а баптисты не пожелали, и вс, въ одинъ голосъ, требовали, чтобы судить вмст, такъ какъ скотъ общественный, и все общество желаетъ быть въ отвт, а не каждый въ отдльности… Ну, вотъ и бунтъ!..

— Довольно странный! — прибавилъ я.

— Снялъ земскій тогда цпь,— продолжалъ разсказчикъ,— и послалъ за полиціей. Пріхалъ исправникъ съ полицейскими. Сектанты вс на двор, и земскій начальникъ тамъ, только безъ судейской цпи… Шумъ идетъ, пререканія, бунтъ этотъ самый… Сталъ исправникъ разбирать, въ чемъ тутъ дло, а исправникъ у насъ — хорошій господинъ… Ну, сразу и понялъ, и спрашиваетъ этого самаго Смирнова: ‘Какой такой у тебя ленъ былъ въ пол въ сентябр?!’ Тотъ и не знаетъ, какъ ему быть, что отвчать, указываетъ на своего свидтеля, на бывшаго стражника, который, увидавъ исправника, усплъ ‘сховаться’… ‘Знаешь что,— говоритъ исправникъ,— не съ нихъ, а съ тебя надо взыскать за то, что ты людей даромъ за сорокъ верстъ таскаешь, отъ работы отвлекаешь!..’ Тогда Смирновъ проситъ уже дать ему десять рублей, онъ покончитъ миромъ. Конечно, не дали. Просилъ только пять, потомъ — три рубля. Не дали ни копйки. Такъ и кончился этотъ бунтъ, и вотъ недавно вс баптисты разъхались по домамъ… Часа за два бы, если бы пріхали, всхъ застали!.. А исправникъ у насъ человкъ справедливый, даромъ никого не обидитъ! — заключилъ хозяинъ постоялаго двора, приглашая насъ къ столу закусить и выпить чаю.

Весь вечеръ я посвятилъ знакомству съ извстнымъ и популярнымъ по своему винодлію селеніемъ Прасковьевка. Въ самомъ дл, еще давно и въ дальнихъ отсюда мстахъ я слыхалъ отъ народа такія фразы: ‘Вотъ прасковьевское вино, то — доброе винцо и недорогое!’ Знаютъ это вино не только въ Терской и Кубанской области, но даже на Черноморскомъ побережь. Посл я скажу о достоинств прасковьевскаго вина вообще, хотя я уже попробовалъ мускатнаго. Ничего! и недорого, всего двадцать копекъ бутылка.

Нсколько странное впечатлніе производитъ Прасковьевское селеніе, не такое, во всякомъ случа, какъ Воронцовка. Не уступая послднему по обширности площади, занимаемой постройками и широкими улицами, Прасковьевка уступаетъ въ богатств: здсь нтъ такихъ торговыхъ рядовъ и нтъ затйныхъ по архитектур зданій, а къ рк и переулкамъ преобладаютъ бдныя и даже жалкія хаты жителей-винодловъ, особенно внизу, къ рчк, гд находится культура винограда.

Населеніе — православное, но среди нихъ живетъ немало сектантовъ, къ которымъ отношеніе мстныхъ жителей благопріятное, вслдствіе основательнаго знакомства съ сосдними хуторами баптистовъ.

Бесдуя съ мстнымъ жителемъ, по ремеслу шорникомъ, я завелъ нарочно рчь о баптистахъ по поводу бунта ихъ у земскаго начальника.

— Народъ работящій, тихій народъ,— говорилъ онъ съ убжденіемъ:— нтъ у нихъ ни пьянства, ни такихъ несогласій, какъ у насъ, православныхъ,— они сочувствуютъ человчеству.

— Какъ такъ сочувствуютъ?!..— удивился я.

— Не деньги у нихъ главное, не горы хлба, не бочки полныя вина, а сочувствіе, значитъ, для жизни обртается,— говорилъ наивный человкъ, доказывая свою мысль фактическими данными.— Въ прошломъ году вовремя уборки хлба появилась у насъ цлая семья, да еще больная, по проходному свидтельству… Ну, что же? собрали гроши у православныхъ… Какъ быть? какъ хать дальше?! пшкомъ не можно, надо подводу… Долженъ я теб сказать, что мужъ и жена — люди образованные, двое дтишекъ махонькихъ при нихъ… Знамо дло, жалко людей при несчастьи!!.. Кто-то имъ посовтовалъ на хутора въ баптистамъ… И что же? т дали ссыльному повозку, мшки и сказали: ‘ступай по хлбъ’… Что вы думаете,— вдь набралъ пудовъ семьдесятъ, продалъ здсь въ лавк, да и похали дальше… Вдь какъ люди благодарили-то!..

Изъ дальнйшихъ разспросовъ у старожиловъ и справокъ у мстной администраціи я узналъ, что населеніе Прасковьевки, надльное съ иногородними, доходитъ до почтенной цифры 13.500 душъ, а земли въ общинномъ владніи прасковьевцевъ — 64.800 десятинъ, земли прекрасной, идущей частью широкой балкой до степныхъ кочевыхъ земель караногайцевъ.

Но главное основное занятіе жителей — не хлбопашество, а винодліе. Прасковьевцы много надльной земли сдаютъ въ аренду. Кустарный промыселъ винодлія, дйствительно, иметъ размры солидные: среднимъ числомъ, въ годъ получается до 1.000.000 ведеръ, причемъ вино продается отъ 50 в. до 1 р. ведро, старыя, выдержанныя вина, конечно, дороже.

Винодліе въ Прасковьевк существуетъ давно. Мн показалось страннымъ, почему въ степномъ хлбномъ краю русскими заложены виноградники?.. Кто былъ иниціаторомъ такого диковиннаго дла среди хлборобовъ? Но на такіе вопросы отвта я не получалъ, и если бы не случай былъ мн встртиться съ древними старожилами — такъ бы я и не узналъ о первыхъ степныхъ винодлахъ. Это были духоборы, поселенные сначала сюда, а затмъ переведенные въ Закавказье, т духоборы, которые въ настоящее время переселились въ Америку.

Не знаю, они ли стали садить виноградъ около самой рки Кумы, или уже это выдумка православныхъ, но культура винограда въ Прасковьевк, какъ и въ Святомъ-Крест, гд вина производится 500.000 ведеръ,— въ высшей степени странная, культура поливная, какъ капуста.

Я осматривалъ эти виноградники, лозы которыхъ тянулись къ небу, виноградники, по середин кустовъ которыхъ вырыты канавки для поливки. Какіе сорта этихъ удивительныхъ виноградниковъ — я не знаю, но вино изъ наливныхъ лозъ выходитъ сладкое и весьма слабое, не превышающее въ молодости 6® содержанія спирта. Повидимому, такая сладость, доходящая до приторности, и нравится простому народу, если въ тому же принять во вниманіе доступность вина по его стоимости — четыре, пять копекъ одна бутылка.

Кром того, при разлив Кумы, виноградники заливаются, какъ и вся низина, склоны къ рк, какъ отъ Прасковьевки, такъ и отъ Святого-Креста, гд виноградники, главнымъ образомъ, принадлежащіе армянамъ, находятся въ такомъ же положеніи. Прибавлю къ этому, что Святой-Крестъ — городъ, наполовину населенный армянами, этотъ городъ — сравнительно съ селомъ Прасковьевкой — бдный, производящій не въ пользу свою впечатлніе.

Теперь нсколько словъ о дорог между Прасковьевкой и Святымъ-Крестомъ, дороги не мене пяти верстъ, но, Боже, какой дороги!! Мн, которому въ своей жизни пришлось исколесить по осеннему, дождливому времени проселочные пути православной Россіи, лсныхъ и болотистыхъ ея мстъ, мн пришлось дивиться тому, что било передъ моими глазами во время перезда изъ Прасковьевки въ Святой-Крестъ лтомъ 5-го іюня 1905 г., когда не было дождей…

Положительно, ужасъ, а не дорога, несмотря на то, что по сторонамъ врод малыхъ тополей возвышались виноградники. Дв сильныя лошади съ великимъ трудомъ тащили насъ троихъ въ легкой точанк. Подумайте, что это — большая дорога, соединяющая два торговыхъ населенныхъ пункта, кром другихъ селеній, изъ которыхъ прізжаютъ съ продуктами на базаръ въ Прасковьевку и въ Святой Крестъ. Да, дорога… Я скажу и совершенно искренно, что это не дорога, а преступленіе. Именно, преступленіе!.. Когда мы хали, колыхаясь, какъ во время качки на мор, когда мы завязали въ густой толщ грязи, когда мы перезжали дьявольскую дорогу изъ стороны въ сторону, я думалъ и не понималъ, какъ могутъ здсь прохать повозки съ грузомъ, я думалъ, какая должна быть желзная сила лошадей, могущая вытянуть изъ могучаго черноземнаго клея нсколько десятковъ пудовъ!?

Наконецъ, я понялъ, когда увидалъ первый трупъ лошади на дорог, спустя нсколько саженъ, встртился другой, повидимому еще свжій… О, Боже!

— Это что! — сказали спутники:— вотъ когда бываетъ базарный день, то павшихъ лошадей можно считать дюжинами… Прямо сердце перевертывается смотрть тогда, что здсь творится!!..

Вотъ она, матушка Россія! Вотъ оно, позорное русское равнодушіе и — извините меня — глупость… На какіе-нибудь 20—30 рублей крестьянинъ везетъ на ярмарку товара, рискуя лошадью, которая стоитъ 50—60 рублей… Или русское ‘авось’ играетъ здсь роль?.. Что же вы, господа земскіе начальники, смотрите? или занимаетесь вопросомъ о цвтеніи льна зимой?!..

— Какъ же такую дорогу можно допускать? — спросилъ я мстнаго исправника.

— Что же мн длать, когда земскій начальникъ заявляетъ твердо и неуклонно, что дорога въ его завдываніи, и онъ знаетъ, что длать!!

Святой-Крестъ производитъ худшее впечатлніе, нежели Прасковьевка. Съ перваго взгляда ясно, что городъ — бдное село, это доказываютъ и постройки, и какое-то уныніе, царящее по широкимъ улицамъ города, и отсутствіе каменныхъ и приличныхъ зданій, которыя сплошь попадаются въ Прасковьевк.

Между прочимъ, мн объяснили, что городъ Святой-Крестъ въ прежнее время подвергался нападенію горцевъ, которые вырзывали довольно основательно мстныхъ жителей. Вообще, боле отдаленное прошлое Креста — еще мрачне и печальне. Когда-то, во время татарскаго владычества надъ Россіей, здсь находилось становище татарскаго хана и здсь же мученическою смертью погибъ Михаилъ, князь тверской.

Въ самомъ дл, внизу, близъ береговъ р. Кумы, вся мстность изрыта ямами и всевозможными колдобинами, въ которыхъ и по сіе время жители находятъ много жженаго кирпича, а также изрдка плиты, даже мраморныя, съ татарскими надписями и украшеніями.

— Откуда здсь появились армяне! — спросилъ я.

— Изъ Моздока больше… Тамъ ихъ черкесы очень не жалуютъ, а здсь имъ безопасне!..

Съ края города начинались монастырскія постройки, нкоторыя изъ нихъ заново возводились, а другія, въ томъ числ и церковь, были далеко не новыя.

Мы отправились въ монастырь. Виноградникъ и небольшой фруктовый садъ свидтельствовали о нкоторой хозяйственности братіи.

— У нихъ, у монаховъ, въ степи хуторъ при 1.200 десятинахъ хорошей земли… Хлба въ монастыр много… Живутъ богато!

Мы вошли во дворъ, гд встртили очень любезнаго игумена, пригласившаго насъ въ свое помщеніе, почтенный отецъ предложилъ мн попробовать монастырскаго вина. Очень оригинальное, но все-таки сладковатое винцо, нельзя сказать, чтобы слабое.

— Сколько у васъ десятинъ виноградника?

— Дв съ половиной,— отвчалъ настоятель.— Да вотъ бда, не знаемъ, куда дваться съ виномъ, все ищемъ сбыта. Вотъ въ Москву бы хорошо отправлять…

Я пожелалъ успха, прибавивъ, что жителей нашихъ большихъ сверныхъ центровъ торговцы, ршительно ничего не понимающіе въ виноградныхъ винахъ, пріучили къ фальсификаціи, что крайне вредно отражается на производств и особенно сбыт отечественныхъ, дйствительно превосходныхъ винъ.

— Поддлываютъ стало быть!.. А мы съ настоящимъ винограднымъ сокомъ сидимъ и не знаемъ, куда дть!..

— Еще какъ поддлываютъ! — заключилъ я: — по статистик въ Москву привозится вина, положимъ, столько-то милліоновъ ведеръ, а выпускается изъ Москвы втрое больше.

— Какъ же такъ?!..

— Виноградниковъ въ Москв нтъ, но воды нельзя сказать, чтобы было мало… Скажите, пожалуйста, отецъ игуменъ, этотъ храмъ построенъ въ память Михаила Тверского?

— Нтъ, храмъ въ честь Спаса Преображенія, а обитель — во имя св. Воскресенія… Но вотъ часовня, которую вы, кажется, видли, построена во имя Михаила, князя Тверского, замученнаго въ Орд.

— Вотъ дороги у васъ плохи,— сказалъ я, прощаясь.

— Что говорить, бдовыя дороги, когда и не прохать…

— Что вы думаете о земств?

— Дло доброе, надо что-нибудь длать!.. Дороги осенью и зимой — истинное мученіе и для людей, и для скотины, особенно же для послдней… Иной разъ нужно въ Прасковьевку, а не продешь… никакъ… чистое несчастье!!!

Однимъ словомъ, дороги не могутъ соотвтствовать несомннному богатству ставропольской губерніи, это — дороги не для края, который носитъ уже несомннные признаки культурности, а дороги для дикихъ кочевниковъ, да и то — съ грхомъ пополамъ…

Земство — это единственное средство вывести губернію изъ того ужаснаго положенія, въ которомъ она находится не только по отношенію къ путямъ сообщенія, но и по нуждамъ образованія и врачебной помощи, принимая во вниманіе, что одинъ участковый врачъ — на 65.000 человкъ, разбросанныхъ на огромной площади.

Да, земство!.. Введеніе этого земства нельзя откладывать, и нечего объ этомъ спорить,— достаточно самаго яраго противника самоуправленія провезти по дорог изъ Прасковьевки въ Святой-Крестъ, или обратно, и я увренъ, что онъ тотчасъ согласится, когда воочію увидитъ этотъ истинный ужасъ.

— Земство — единственный выходъ изъ того положенія, въ которомъ при всемъ богатств находится и земледліе, и скотоводство, и вообще хозяйство, которое не можетъ развиваться при отсутствіи сносныхъ путей сообщенія,— говорилъ исправникъ.

То же говорили и другіе, указывая на солидные убытки отъ бездорожья и разлива Кумы:

— Мы не боимся земскаго обложенія, мы достаточно богаты, чтобы содержать земство, которое при десятинномъ серьезномъ обложеніи дастъ намъ огромную выгоду, если построитъ пути сообщенія, мы не говоримъ о другихъ нуждахъ края: дороги, это — первое, что нужно и купцу, и крестьянину, да и, наконецъ, всякому, до низшаго администратора включительно. Въ земств мы видимъ свое будущее, и это будущее улыбается намъ доброй улыбкой. Мы уврены, что наше земство въ своемъ распоряженіи будетъ имть такія средства, которымъ позавидуютъ другія земскія губерніи…

И еще много говорили мн мстные люди по вопросу о необходимости скорйшаго введенія земства, которое, по ихъ мннію, изъ многихъ вопросовъ должно ршить старый вопросъ о правахъ и культурномъ устройств кочевыхъ народовъ, хотя и немногочисленныхъ въ губерніи, но тмъ не мене занимающихъ огромныя площади земель, вполн могущихъ идти подъ культуру. Однимъ словомъ, жизнь — лучшій учитель и совтчикъ, а если къ этой жизни присмотрться въ ставропольской губерніи, то задачи ея и ихъ разршеніе — безусловно земское мстное самоуправленіе, причемъ довольно сказать въ заключеніе, что такія задачи благородны и исполненіе ихъ не только возможно, но необходимо для благоденствія и совершенствованія богатаго и сильнаго природою края!

IV.

У баптистовъ.

Изъ Святого-Креста, минуя ямы и колдобины, мы спустились снова къ берегамъ Кумы, но уже съ другой стороны. Мостъ, который мы прохали, представлялъ собою форменную насмшку надъ подобнымъ сооруженіемъ. При перезд по такой прелести, нашъ экипажъ затрясся особенною дрожью, причемъ подъ колесами послышалось жалобное всхлипыванье. Но — впередъ!.. съ моста въ мрачную лужу, затмъ въ гору, и мы снова въ степи. Слава Богу, Кума осталась за нами, вмст съ ея чувствительными мостами и дорогами, усянными трупами животныхъ.

Теперь мы хали среди полей пшеницы, ячменя, кое-гд виднлись небольшіе баштаны арбузовъ и дынь.

— Далеко-ли до хутора баптистовъ?

— Верстъ сорокъ… впрочемъ и того не будетъ… Часа черезъ три съ половиной, наврное, прідемъ.

Чмъ дальше мы углублялись въ степь, тмъ впечатлніе было безотрадне,— срый колоритъ принималъ однообразный характеръ. На горизонт и по дорог, ни жилья, ни постройки. Хлба совсмъ не такіе, какіе мы встрчали раньше: на короткихъ и рдкихъ стебляхъ качались слабые колосья пшеницы, видъ которыхъ не радовалъ взора.

— Не особенный здсь урожай,— замтилъ я. — Почему? Земля, врно, хуже…

— Нтъ, дождей въ этой сторон не было. Весной было любо глядть на всходы, а теперь одна жалость!.. Вотъ начинаются трухменскія степи… Вотъ участокъ No 10, а за нимъ No 11, на которомъ нашъ хуторъ…

— Участки сдаются въ аренду самими трухменами?..

— Въ томъ-то и дло, что нтъ… Участки сдаются съ торговъ, а то и безъ нихъ, православнымъ, которые по возвышенной цн, конечно, сдаютъ ихъ сектантамъ… Участокъ No 11 сдается баптистамъ Томузлукскимъ обществомъ, сдается только на годъ, а затмъ, какъ случится… Тяжелое житье субъ-арендаторамъ — это пытка какая-то… Подумайте, жить въ постоянномъ страх быть выгнанными съ мста, гд столько годовъ хозяйствовали, какія затраты, постройки, колодцы…

Все это мой спутникъ-баптистъ говорилъ печальнымъ голосомъ, какъ бы раздумывая и не понимая, о прошломъ, трудномъ, даже тяжкомъ времени.

— Ну, какъ-нибудь устроитесь…

— Не врится что-то… Сколько на Кавказ земель,— продолжалъ онъ,— земель, которыми владютъ въ истинномъ смысл разбойники, которымъ человка убить все равно, что мн въ степи косой махнуть,— и живутъ, а намъ нтъ ничего… за что-же?!..

‘Дйствительно, нтъ надежды и нтъ радости’,— думалъ я, смотря въ даль степи, которая мн казалась теперь еще сыре, еще безотрадне. Эхъ, матушка, вольная степь, степь кормилица, много тяжкихъ вздоховъ, много думъ пронеслось надъ твоей богатырской грудью, и не мало слезъ пролилось тамъ, гд теперь втеръ качаетъ т цвтики синіе, что къ колосьямъ нагибаются, шепча будто мысли тайныя… Размечи, развй, втеръ буйный, вздохи степные и страданія, пронеся скорй тучу черную, грозовую и поставь солнце яркое, радостное, высоко на свтломъ неб!.. Пусть всмъ будетъ свтло и радостно!

— Вотъ поднимемся въ эту гору, и хуторъ будетъ виденъ… Немного осталось теперь…

Вечерло… Спадалъ томительный жаръ дня, сухой, даже жгучій втеръ улегся, и по степи ложились едва замтныя тни. Хотлось отдыха, покоя, и было — почему-то — грустно и такъ сиротливо на трухменской земл кочевыхъ народовъ.

Поднялись — и внизу въ небольшой балк на сромъ фон степи показались срыя изъ самана постройки хутора баптистовъ, извстнаго подъ названіемъ ‘Буйвола’. Сро, нтъ зелени, ни садочковъ, только около одной хаты торчатъ два небольшихъ деревца. Что-то казенное, монотонное, представлялъ собою хуторъ.

— Отчего нтъ деревьевъ?.. Разв не растутъ въ вашей степи?

— Какъ не растутъ?!..— отвчалъ баптистъ:— превосходно принимаются даже фруктовыя деревья… Вонъ, видите два дерева акацій, еще молодыя, а ростъ добрый!.. Не растутъ, потому что не позволяетъ начальство… Хуторяне посадятъ, а начальство прідетъ и прикажетъ вырвать съ корнями. Не знаю, какъ эти акаціи уцлли!.. Будь деревья фруктовыя, наврное, были бы уничтожены…

‘Что же это такое?’ — думалъ я. — ‘Варварство грубое, средневковое!?’

Дворовъ сто расположились кучно, хотя улицы широкія, дворы не особенно малые, но не такіе, какъ въ постоянныхъ селеніяхъ, окружены невысокими загородями изъ соломы, рдко изъ самана. Тмъ не мене все хозяйственно, аккуратно, а если принять во вниманіе, что вс эти владнія годовые, и субъ-арендаторы всегда могутъ быть удалены съ правомъ оставить вс постройки и колодцы въ пользу арендаторовъ, то при такихъ жестокихъ условіяхъ хуторское хозяйство баптистовъ превосходно. Невольно напрашивается вопросъ: если бы это была ихъ собственная земля или въ крайнемъ случа въ долгосрочной аренд, то что бы здсь было?!.. Я увренъ, что и впечатлніе было бы иное… Здсь, наврное, разрослись бы фруктовые сады, среди которыхъ были бы не такія наспхъ построенныя хаты, а цлые домики, просторные, удобные, не куцыя загороди окружали бы дворы, а настоящіе, крпкіе заборы… Да, на этомъ угрюмомъ сромъ мст расцвла бы жизнь, выросла бы богатйшая трудовая колонія!.. Разв не добро бы то было, и для народа, и для государства?!..

Когда мы уже выхали на хуторъ, мое вниманіе обратила на себя большая постройка, похожая на сарай, сплошь покрытая брезентами.

— Это наше общественное собраніе,— пояснилъ баптистъ.— Завтра соберется народъ въ день Святого Духа и васъ пригласятъ. Ну, вотъ и моя хата,— прибавилъ онъ, когда мы възжали на чистый и просторный дворъ съ порядочнымъ базомъ для скота, окруженнымъ довольно высокой стной изъ соломы. Не прошло и пяти минутъ, какъ началъ собираться народъ: всмъ интересно было посмотрть на своего повреннаго. Людей въ маленькой комнат хаты было полно, стояли во двор — такому многолюдству, конечно, помогалъ день праздничный.

Разговаривая, я присматривался къ лицамъ, серьезнымъ, вдумчивымъ. Это не была толпа русскихъ крестьянъ, стадная, срая, всегда готовая выпить и закусить и даже просто выпить ‘за здоровье барина’. Нтъ, здсь настроеніе совершенно иное: на каждомъ лиц легла дума и затаенная, глубокая печаль… ‘Да’,— думалъ я,— ‘вдь непрестанно людей гнали за вру, за то, чмъ они дорожили, можетъ быть, больше жизни’. Дйствительно, передо мной были люди врующіе, а не суеврные (‘годится — молиться, не годится — бабамъ горшки покрывать’ — православная наша пословица о ‘богомазахъ’), это можно было видть по тому глубокому огню, который не то мрачно, не то грустно свтился у нкоторыхъ. Это были сильные, статные, рабочіе люди, какъ мн сразу показалось, съ характеромъ — и я не ошибся. Да, сильные, а иные прямо богатыри, и я вспомнилъ слова моего спутника баптиста: ‘у насъ не можетъ выдержать русскій рабочій, несмотря на то, что харчи у насъ хорошіе: рдкій можетъ поспть въ работ за хозяиномъ’.

Обильное угощеніе слдовало непрерывно. Баптисты большіе любители чая, за которымъ слдуютъ разныя блюда, главнымъ образомъ, молочнаго характера: вареники, блинцы и проч. Сектанты дятъ и мясо, дятъ все, что даетъ трудъ и природа, не пропагандируя постовъ и особеннаго воздержанія. Работай и кормись, но непремнно при земл, всякая другая работа — второстепенная, а главное, далекая отъ природы и, слдовательно, отъ постоянныхъ размышленій о Бог и его величіи.

Баптисты не признаютъ семи таинствъ православія, у нихъ всего два: крещеніе (водное) и причащеніе, причемъ крестятъ взрослыхъ, маленькихъ дтей, какъ не понимающихъ, не причащаютъ. Съ такого рода важнымъ явленіямъ, по ихъ мннію, нужно относиться совершенно сознательно.

Внчать можетъ каждый взрослый баптистъ, но обыкновенно благословляютъ на совмстную жизнь ихъ пресвитеры т.-е. выборные духовные отцы, которыхъ они во всякое время могутъ смнить и замнить другими. Въ мое у нихъ пребываніе разбирался одинъ изъ пунктовъ Высочайшаго указа о вротерпимости, тотъ самый пунктъ, чтобы ихъ священники утверждались правительствомъ. Насколько я понялъ, баптисты не пойдутъ на это изъ боязни, что при такихъ обстоятельствахъ пострадаетъ выборное начало. Можетъ быть, они и правы. Несмотря на полную свободу въ отношеніяхъ между молодыми людьми обоего пола, не наблюдается и тни разврата. Въ самомъ дл, полюбивъ двушку — женись, женись сегодня, завтра — запрета нтъ, попу платить не надо, всякихъ нелпыхъ до смшного обрядовыхъ обычаевъ не полагается: во-первыхъ они и дороги и времени много отнимаютъ, а баптисту прежде всего нужно работать и кормить себя и семью. Правда, баптистики постоятъ за себя: такихъ здоровыхъ и рослыхъ женщинъ я не встрчалъ въ нашихъ русскихъ селеніяхъ, да и добрыя, и не болтливыя.

Пить вино, водку и проч. у баптистовъ не считается зазорнымъ: пей сколько хочешь и можешь, но только не напивайся. Лицъ, заподозрнныхъ въ пьянств по нскольку разъ, отлучаютъ отъ церкви, но не навсегда,— по исправленіи, снова принимаютъ въ свое духовное общество.

Баптисты живутъ сравнительно ровно — имются между ними люди съ порядочными хозяйственными средствами, но бдняковъ, врод нашихъ безлошадныхъ, бездомовыхъ, нтъ, а если случилось съ кмъ несчастье (падежъ скота или что другое) помогутъ немедленно, толково и умно. Однимъ словомъ, ихъ общество крпкое, сильное, дйствительно христіанское по существу, а не по названію.

Я прожилъ на хутор три дня, и для меня стало совершенно ясно, что вс хуторяне-баптисты одна семья. Не разберешь, кто откуда, изъ какой хаты, гд только-что былъ и закусывалъ, чьи лошади, на которыхъ здилъ на другой, маленькій хуторъ. И всегда они — серьезные, выдержанные, сосредоточенные. Признаться, мн было хорошо и странно проводить время среди такихъ вдумчивыхъ людей, или я дйствительно въ первый разъ видлъ трудовыхъ и искренно врующихъ людей, не только знающихъ, но понимающихъ Евангеліе, ученіе Христа, но и прилагающихъ эти высокіе принципы къ простой практической жизни. А какъ они привязаны къ своимъ степямъ, къ вольному труду — удивительно!

На другой день было собраніе баптистовъ въ томъ обширномъ временномъ помщеніи, о которомъ я упоминалъ. За нами прислали, должно быть, часовъ въ восемь утра, когда уже вс врующіе собрались.

Сыпалъ мелкій дождь, и было сро и пасмурно, когда по улицамъ хутора мы спшили къ молитвенному дому. Настроеніе было грустное. Гармонировала-ли съ этимъ природа, или оттого, что казалось — весь этотъ уютъ, вс эти постройки придетъ и разсетъ по втру Добрыня… Не подумайте читатель, что это богатырь Никитичъ, нтъ, просто Добрыня изъ ‘писарьковъ’, приставъ кочевыхъ Туркменскихъ народовъ, царекъ послднихъ, отъ котораго зависятъ баптисты, къ которымъ почему-то не благоволятъ мстные администраторы… Отчего? право, не знаю. Сектанты въ работ организованы крпко, ‘политикой’ не занимаются. И такой-то полезный, производительный народъ совершенно не обезпеченъ!

Но войдемъ въ собраніе.

Въ большой пристройк, покрытой брезентами, народа не мене 500 человкъ, часть сидитъ честно другъ съ другомъ на скамьяхъ, за которыми стоятъ люди.— Справа отъ входа — мужчины, слва — женщины. Прямо, у самой стны — столъ, покрытый зеленымъ сукномъ, на стол, въ переплетахъ, Евангеліе, посланія апостоловъ и псалмы. За столомъ сидли три пресвитера, а надъ ними возвышался портретъ Императора Николая II.

Пли стройнымъ хоромъ псалмы. Сильные голоса мущинъ и женщинъ привычнымъ тэмпомъ исполняли вполн музыкально свое дло. Посл я узналъ, что у баптистовъ всегда имется регентъ.

Каждый разъ вставалъ пресвитеръ съ книгой псалмовъ и толково, съ удареніемъ, прочитывалъ стихъ, который за нимъ въ пніи повторялся всми баптистами.

Второй пресвитеръ прочиталъ изъ посланій апостола Павла со своими объясненіями. Наконецъ, третій съ евангеліемъ въ рукахъ съ чувствомъ прочелъ главу о мытар и фарисе. Эта высокая страница изъ ученія Христа произвела очевидное впечатлніе на присутствующихъ, которые слушали не только съ благоговніемъ, но всми своими нервами воспринимали святыя слова: ‘Мытарь терплъ, терплъ, страдая,— звучалъ голосъ проповдника-пресвитера — но онъ былъ ближе къ Христу и духомъ и плотью, нежели надменный, гордый фарисей!’.. ‘Терпніемъ и врой мы живемъ, пусть враги наши творятъ намъ зло, мы не станемъ платить имъ такой же монетой, а будемъ страстно желать, чтобы они познали истинный духъ Бога. Братья и сестры и вс здсь присутствующіе, этимъ я хочу сказать: мы боремся не матеріально, а духовно, и мы убждены, что духъ побдитъ грубую силу!’

Эти слова были подходящи къ положенію баптистовъ. Сколько, дйствительно накопилось въ нихъ терпнія отъ преслдованія и неустройства ихъ жизни. Терпливая, неустанная работа на земл, съ которой могутъ завтра согнать, запечатать колодцы и т. п.,— въ теченіе десятковъ лтъ гоненія и трудъ, трудъ безъ конца.

Поневол вырабатываются характеры, но и нервы даютъ себ знать.

Когда голосъ проповдника возвышался и доходилъ до сердечнаго волненія, я замтилъ не только у женщинъ, но и у мужчинъ на глазахъ слезы, а нкоторые просто плакали, что называется, во всю. Мн понравилось пніе баптистовъ, впрочемъ,нсколько однообразное, но въ манер много простоты и искренности. Хоръ вполн выдержанный.

Очень торжественно звучалъ народный гимнъ, когда сотни голосовъ слились въ ‘Боже, Царя Храни’, который они пропли полностью, но лишь съ однимъ измненіемъ: вмсто — ‘Царь Православный’ — Царь Всероссійскій.

Посл гимна наступила очередь дтей. Выходили мальчики и двочки, прочитывали эпизоды изъ священнаго писанія, декламировали стихи. Я нарочно говорю: ‘декламировали’, потому что меня неподдльно изумила маленькая десятилтняя двочка съ такимъ чувствомъ, такъ прекрасно и просто сказавшая недурные стихи.

— Что это за стихи, которые говорила въ собраніи двочка? — спросилъ я моего хозяина-баптиста.

— А это мой братъ Михей сочиняетъ… Вотъ она и выучила…

— Очень и очень хорошо!.. Однако какая нервная двочка! точно артистка продекламировала…

— Эта двочка способная…

— А что у васъ вс грамотные?..

— Да, вс пишутъ, читаютъ…

— А школы спеціальной нтъ?..

— Нтъ, такъ учатся другъ отъ друга, бываютъ временные учителя. Да разв намъ позволятъ открыть свою школу?!..

— Удивительно, школы нтъ, а грамотные, и я вспомнилъ, что у насъ въ Архипоосиновк, черноморской губерніи, дв школы (министерская и церковная), а почти вс безграмотные. Дтей мало учится,— не отдаютъ родители, вслдствіе домашнихъ работъ… Но разв работъ у баптистовъ меньше?!..

Собраніе продолжалось. Теперь разсказывали дти трогательную исторію Іосифа, проданнаго въ рабство своими братьями. Оригинально велся этотъ библейскій разсказъ: началъ мальчикъ, посл котораго вышла двочка и продолжала, на чемъ тотъ остановился, затмъ другая, третья, — дти разсказали всю исторію по частямъ, разсказали превосходно, совершенно сознательно, незаученно, а въ нкоторыхъ, особенно патетическихъ мстахъ, искренно плакали, своей живой фантазіей переносясь въ далекія времена горя, отчаянія и радости семьи Іакова.

Не только съ удовольствіемъ, но съ интересомъ слушалъ я свжіе звонкіе голоса дтей, порой дрожащіе отъ волненія, и вспоминалъ свои дтскіе, безвозвратные годы. Каждый маленькій разсказчикъ былъ по своему оригиналенъ и, прибавлю, серьезенъ. Это не былъ казенный экзаменъ, и дти вносили свою интеллигентную, духовную лепту въ собраніе взрослыхъ, что производило впечатлніе полной гармоніи общаго настроенія.

Окончилось собраніе словами проповдника о крпкой организаціи врующихъ, о дружной работ, братскихъ отношеніяхъ и истинной вр, которая краситъ и возвышаетъ человка.

По выход изъ собранія я былъ приглашенъ на обдъ въ одну изъ самыхъ большихъ хатъ, гд народу собралось достаточно,— люди все почтенные, пожилые, уважаемые. Передъ трапезой, какъ и посл ея, кто-нибудь изъ присутствующихъ произноситъ молитву, которую, стоя, выслушиваютъ остальные.

Дловые, хозяйственные разговоры, японская война, печальное внутреннее положеніе Россіи, были предметами нашихъ разговоровъ. Вс баптисты выписываютъ и читаютъ газеты, причемъ дешевое изданіе ‘Биржевыхъ Вдомостей’ преобладаетъ, получаютъ впрочемъ и другіе органы печати. Во все мое пребываніе среди сектантовъ, какъ стариковъ, такъ и молодыхъ, я не былъ свидтелемъ не только какой-либо ссоры, но даже спора. Въ бесдахъ преобладалъ характеръ эпическій, причемъ разсказывалось не мало интереснаго, но исключительно изъ ихъ жизни.

Вечеромъ меня пригласила молодежь, которая устроила чисто-юношеское угощеніе. Была водка, въ изобиліи красное прасковьевское вино и скромная закуска. Въ молодежи я замтилъ нкоторое скептическое отношеніе къ обрядовымъ сторонамъ баптистскаго ученія.

— Зачмъ вс эти торжественные обряды?! Разв безъ нихъ врить нельзя… Чмъ проще, тмъ лучше и искренне!..

Молодежь страстно интересуется русской литературой. Сочиняютъ стихи, пишутъ прозой, стихи, впрочемъ, страдаютъ отсутствіемъ размра, хотя дышатъ искренностью и теплотой, проза односторонняя, пессимистическаго характера…

На другой день я осматривалъ колодцы. Это дйствительно цлое сооруженіе, основа и фундаментъ степной культуры, для развитія которой вода нужна въ такой же степени, какъ и воздухъ. Въ глубин колодцевъ разница не большая — 36, 38 и до 40 саженъ, діаметръ около сажени, доставка воды, посредствомъ ворота. лошадиной или воловьей силой. Около колодца огромная кадка и корыто для водопоя скота. Дв пятиведерныя бадьи медленно — одна погружается, другая тянетъ воду изъ колодца.

И такъ цлый день, къ такой работ приставленъ обыкновенно наемный обществомъ человкъ. У колодца постоянно народъ, а во вечерамъ цлое собраніе. Въ послднее время, во многихъ мстахъ степи бурятъ артезіанскіе колодцы. Но у баптистовъ, какъ на хутор Буйвола, такъ и на другихъ сосднихъ, колодцы простые, вырытые ими самими и замтьте — на арендованныхъ, лишь на годовыхъ условіяхъ, земляхъ!

Постилъ я и другіе хутора, которыхъ два. Первый, въ 2-хъ верстахъ, небольшой изъ 12-ти дворовъ поселокъ производитъ вполн хозяйственное впечатлніе, то же построеніе, такіе же серьезные, вдумчивые люди. До второго хутора, Михайловскаго, 12 верстъ вольнаго степного пути. Калмыцкіе лошади бшено мчали нашу легкую точанку. Хлбныя поля смотрли значительно лучше, нежели тамъ внизу, на большомъ хутор. Травы были недурныя, привычно работали снокосилки.

Скоро и широко раскинулся хуторъ Михайловскій, всего 25 дворовъ, но зато и дворы, обширные со множествомъ хозяйственныхъ пристроекъ. Сколько скота, сколько птицы у нкоторыхъ хозяевъ, которые работаютъ и смло живутъ на краткосрочной аренд.

Михайловцы — не субъ-арендаторы, они арендуютъ непосредственно отъ собственниковъ станицы Михайловской. Но разв это не все равно? Не захочетъ по какимъ-либо соображеніямъ общество, и пожалуйте, берите свой скотъ, сельскохозяйственныя машины и отправляйтесь… Куда? — неизвстно.

Обстановка и жилыя помщенія у Михайловскихъ баптистовъ — лучшія, имются деревянные полы, здсь почти вс выписываютъ журналы, газеты.

Вообще жизнь и положеніе баптистовъ ставропольской губ. напомнили мн пословицу о пресловутомъ Николаевскомъ солдат, которому ‘вкъ служить, и не выслужиться, какъ чиститься и не вычиститься’… Въ самомъ дл: баптисты вкъ строятся и не устроятся, вкъ работаютъ, приспособляются и… начинай… сначала!..

Въ степяхъ Караногайцевъ.

Опять намъ пришлось прозжать селеніе Прасковьевское, которое посл пребыванія у баптистовъ, среди ихъ небольшихъ построекъ, аккуратности, чистоты и хозяйственности, произвело непріятное впечатлніе неустройства, грязи и скученности. И что за хаты, что за огорожи?!.. покосившіяся, съ дырявой крышей, разбитыми стеклами оконъ, съ оторванными втромъ ставнями. Да, здсь Русью пахнетъ православной. На двор разбитая бочка, исковерканная повозка, посредин навалена куча ее то навоза, не то сора,— что-то коричневое, вонючее…

— А богатые люди прасковьевцы! Сколько у нихъ земель!.. Сколько виноградниковъ!..

Въ самомъ дл, эти православные — собственники, а т — вчные странники! Отчего же первые дики и невжественны при благопріятныхъ условіяхъ, а вторые культурны при постоянно критическихъ обстоятельствахъ?!..

Широкой балкой лежалъ нашъ путь къ ногайцамъ. Сначала было жарко, и солнце палило по степному, но когда оно стало подвигаться къ западу и на хлбныя поля стали падать легкія тни, тогда хорошо было хать впередъ и впередъ по мягкому, черноземному полю прасковьевскихъ крестьянъ. Въ балк, которая тянется почти на сорокъ верстъ, чудный урожай и пшеницы, и ячменя, и льна… Подъ вечеръ дышалось особенно легко. Ароматный воздухъ такъ и врывался въ легкія, которыя навстрчу ему ширились, захватывая сколько можно благодатной степной струи. Впередъ и впередъ!.. Ни, жилья, ни хаты!.. Потемнла плотная зелень хлбовъ, на темно-синемъ неб заблистали, замигали звзды.

Прохали верстъ тридцать — и ни души. Правда, при самомъ вызд изъ Прасковьевку два или три человка косили траву подъ горкой, а теперь мы демъ по роскошной пустын.

Наконецъ, кто-то детъ навстрчу, послышался шумъ, показались будто всадники.

Прохала арба, три ногайца верхами. Остановились, мы спросили ихъ дорогу и опять двинулись той же ровной рысью. Свжій воздухъ наввалъ дремоту, но спать не хотлось, а хорошо бы, еслибъ кто подъ тихую качку экипажа разсказывалъ бы о степяхъ, о кочевыхъ народахъ.

— Что это такъ пахнетъ хлбомъ? — спросилъ я.

— Когда ячмень созрваетъ, отъ него всегда хлбный запахъ.

— А что эти трухмены, ногайцы, сютъ что-нибудь и вообще занимаются хозяйствомъ?

— Теперь стали заниматься, но все больше скотоводствомъ…

— Хорошіе они люди?..

— Ничего. Ногайцы лучше трухменъ,— во-первыхъ, они посмышленне, а, во-вторыхъ, не такіе отчаянные трусы, какъ трухмены. Но въ общемъ и т, и другіе, народъ вырождающійся.

— Не знаете, какія причины?

— Главнымъ образомъ, раннее замужество. Я говорю относительно двушекъ, которыя двнадцати лтъ уже выходятъ замужъ за возмужалыхъ и богатыхъ мужчинъ. Какіе же они жены и матери!.. Не могутъ вынести, болютъ посл родовъ и рано умираютъ. Вообще у нихъ женскаго населенія меньше, нежели мужского… Да и народъ далеко не крпкій — вотъ сами увидите. Скоро граница, и на ихъ земл будемъ.

— А ночевать гд?

— Часа черезъ два аулъ будетъ. Забылъ только какъ онъ называется…

— Гд мы остановимся?

— Во всякомъ случа, ‘армяшка’ есть… постоялый дворъ содержитъ, торгуетъ…

Дйствительно, ресторанъ армянина былъ освщенъ, но почему, не знаю, мы завернули къ старшин.

Небольшой дворъ, въ которомъ едва можно повернуться, дв крохотныя хаты, изъ которыхъ одну занималъ старшина, еще молодой человкъ въ халат, съ пришпиленнымъ къ нему знакомъ. Мы вошли въ его маленькую комнату, оклеенную обоями. Столъ, на которомъ стоялъ небольшой самоваръ, зеркало на стн, уродливая деревянная кровать, хотя оба супруга спали на полу — вотъ и вся обстановка жилища представителя администраціи.

Добродушный старшина и молодая скуластая съ черными глазами жена предложили поставить самоваръ. Мы отказались.

Старшина, съ гордостью посмотрвъ на обстановку своей квартиры, проговорилъ: ‘надо жить чисто, чище жить лучше’.

Но, Боже, какая вонь въ этой спальн-комнат. Мы поспшили удалиться, и я предпочелъ спать на двор.

Аулъ Біашъ состоитъ изъ ста дворовъ (хотя и кибитокъ), осдлый аулъ, иметъ три мечети и одного ‘армяшку’. Въ прошломъ году аулу нарзаны надлы по три поля на дворъ, снокосъ и выгонъ. Земель много. Мн понравился старшина. Его искренній тонъ, добродушные глаза возбуждали къ нему симпатію. Онъ спросилъ, кто я и зачмъ пріхалъ?.. ‘Ты братъ нашъ?’

Меня это удивило и стало любопытно. Кого собственно считаютъ караногайцы-магометане братьями? Я понялъ такъ, что тхъ изъ христіанъ, которые ихъ не обманываютъ и не обижаютъ.

— Вотъ они,— указывалъ татаринъ на баптистовъ,— братья… Онъ братъ!

— А православные,— спросилъ я,— т, прасковьевскіе?

Старшина замялся.

— Нтъ, не братъ, обижалъ насъ, всегда обижалъ… Баптистъ такой, какъ нашъ… Нашъ въ дорог коранъ поетъ, баптистъ отъ Христа поетъ, а православный… красна парня, красна двка! — быстро проговорилъ послднюю фразу караногаецъ.

Дйствительно, въ дорог далекой, однообразной и степной пть надо, а то скучно, въ особенности одному хать!..

Чуть начало свтать, на другой день мы уже тронулись въ путь. Аулъ еще спалъ, и только одн женщины и доили, и выгоняли на пастьбу скотъ. Невеселое впечатлніе произвело это дикое, полукочевое населеніе.

— А колодцы у нихъ есть?

— Колодцы неглубокіе — сажени дв, но вода плохая. Во время холеры сколько ихъ перемерло!..

Степь раннимъ утромъ хороша. Свжо, тихо и бодро себя чувствуетъ человкъ, и легко, непринужденно бгутъ отдохнувшія лошади. Я не усплъ хорошенько разобраться въ своихъ впечатлніяхъ, какъ мы миновали уже двадцать верстъ, и вдали показались деревья и основательныя постройки.

— Ставка Ачикулакъ!..

Скоро мы были на мст, остановились у ‘армяшки’, человка достаточно веселаго, у котораго нашелся и чай, и баранина, и кочлярское вино.

Мн хотлось повидаться съ приставомъ кочевыхъ народовъ и поговорить съ нимъ о характер и жизни караногайцевъ. Но это оказалось не такъ легко: скорй снизойдетъ до бесды съ русскимъ журналистомъ президентъ Соединенныхъ Американскихъ Штатовъ, нежели этотъ чиновникъ изъ писарей волостного правленія! Мое свиданіе съ этимъ господиномъ такъ любопытно и назидательно, что я остановлюсь на немъ подробне.

Въ самомъ дл, пришлось прохать по степямъ сотни верстъ, попасть къ дикимъ народамъ и получить отъ представителя русской администраціи пріемъ, который не позволитъ себ сдлать ни одинъ татаринъ!

Было рано, часовъ семь, и армянинъ сказалъ, что приставъ еще спитъ, но письмоводитель уже всталъ. Пойдемъ пока къ письмоводителю, который, можетъ быть, что-нибудь разскажетъ.

Скоро нашли его квартиру и слугу-ногайца. ‘Онъ еще не вставалъ, но я его разбужу,— самоваръ готовъ’,— сказалъ послдній.

Я далъ ему визитную карточку и мы сли на бревнышко у воротъ. Вышелъ толстый человкъ, прошелъ мимо насъ черезъ дворъ и снова вернулся въ домъ. Ждемъ. Но вотъ бжитъ камердинеръ, несетъ назадъ мою карточку и говоритъ: ‘идите къ приставу!‘

Что такое? Можетъ быть, онъ принимаетъ насъ за просителей? Я написалъ на карточк, не можетъ ли онъ удлить нсколько минутъ для бесды? Опять слуга и опять обратно карточка, значитъ — принять не желаетъ. Отправляемся не спша къ приставу. Проходимъ мимо калмыцкой кибитки,— одинъ калмыкъ чинитъ какую-то часть костюма, другой что-то варитъ.

Внутри кибитки стоитъ комодъ, на немъ посуда, коробка съ сахаромъ, а въ другомъ углу кошмы, сундукъ и подушка. Ничего, довольно чистая и просторная комната. Эти калмыки смотрятъ и пасутъ племенной заводскій скотъ, пріобртенный на ногайскія деньги для улучшенія мстной ногайской породы. Мстныя лошади дйствительно слабосильны и тощи.

Отправились дальше.

Въ широко раскинувшейся ставк каменныя, казенныя зданія канцеляріи, квартиры пристава, и т. д. Садъ по рчк Горькой съ соленой водой представляетъ довольно печальную картину: жалкія яблони, худосочный ясень и кленъ плохо растутъ на солонцеватой почв.

Походили, погуляли — интереснаго мало.— Было около девяти часовъ, когда мы ршили побезпокоить особу пристава кочевыхъ народовъ. Подходя къ его квартир, мы услыхали зычный голосъ человка, власть имющаго и кого-то распекающаго. Что-жъ? Это въ порядк вещей: гд гнвъ — тамъ и милость! Подошли. Приставъ и его семейство на террас кушали чай. Я отрекомендовался русскимъ журналистомъ, подавъ ему свою карточку.

— Что же вамъ угодно? — спросилъ меня довольно строго приставъ кочевыхъ народовъ.

— Хотлъ бы побесдовать съ вами, получить кое-какія свднія…

— А вы ‘бумагу’ имете?

— Какую ‘бумагу’?! У меня есть редакціонныя удостовренія, по которымъ вы изволите увидть, что я имю честь принадлежать къ сословію русскихъ журналистовъ.

Я показалъ ему это удостовреніе.

— Это для меня ничего не значитъ,— продолжалъ приставъ, просматривая карточки… Даже на нмецкомъ язык,— прибавилъ онъ, усмхаясь…

— Извините, на французскомъ,— поправилъ я чиновника.

— Казеннаго удостовренія нтъ?..

У меня мелькнула мысль.

— Я вамъ могу показать бумагу бывшаго министра земледлія А. Е. Ермолова на производство разслдованія крестьянскаго хозяйства черноморской губерніи въ прошломъ году…

— Это не подойдетъ… покажите мн отъ настоящаго министра и на ныншній годъ — тогда я съ вами буду разговаривать.

Что тутъ длать? Мы стояли другъ передъ другомъ. Вжливый приставъ не предложилъ даже мн ссть. Впрочемъ, можетъ быть, у кочевыхъ народовъ это не принято… Но нтъ, и я вспомнилъ добродушную, милую фигуру ‘брата’, старшины аула Біашъ.

— Позвольте,— настаивалъ я,— никакими канцелярскими тайнами я не интересуюсь, мн бы хотлось знать ваше мнніе о способности къ культур кочевыхъ народовъ, о ихъ современномъ экономическомъ положеніи, характер народа. Русское общество вообще интересуется своей родиной, а у васъ, вроятно, не было ни одного литератора…

— Въ первый разъ дйствительно вижу.

Оставалось только уйти, что я и сдлалъ немедленно и быстро.

— Подемъ сейчасъ отсюда! — сказалъ я баптисту, который отъ злости и недоумнія даже не могъ говорить. Дйствительно, онъ былъ свидтелемъ, какъ предупредительно и вжливо меня принимала ставропольская администрація, исправники и проч., а тутъ, изволите видть!.. и говорить не хочетъ…

— Да, вдь, онъ дикій,— утшилъ я спутника, и мы поршили выхать изъ Ачикулака.

Потомъ пришлось прибгнуть къ памятной книг Ставропольской губерніи за 1904 г. Скудна, очень скудна свдніями (всякими) эта книга, торжественно заявляющая, что ставропольская губернія не изслдована и не изучена. Печальная книга!.. Нмой, но опредленный упрекъ администраціи въ полной ея неосвдомленности, что длается подъ носомъ, и чмъ собственно она управляетъ и чмъ хозяйствуетъ!..

Площадь губерніи содержитъ 47.716 квадратныхъ верстъ или 4.970.426 десятинъ, причемъ осдлое русское населеніе занимаетъ 3.678.624, т.-е. 74 % пространства и 1.291.802 десят., или 26 % всей площади приходится на инородческое населеніе. Это инородческое населеніе состоитъ изъ Большедербетовскаго улуса калмыковъ, занимающихъ территорію пограничную съ землей войска донскихъ казаковъ. Всего калмыковъ 8.571, другихъ народностей (какихъ? не объяснено) 3.185, итого 11.574 человкъ. Осдлыхъ трухменъ, живущихъ въ аулахъ, 11.360, а кочующихъ и пришлаго (какого?) населенія 6.546, а всего, что значится подъ графой трухменскихъ народовъ, 17.886. Земли кочующихъ караногайцевъ протянулись къ Каспійскому морю и занимаютъ самую большую площадь среди кочевыхъ народовъ. Осдлаго въ аулахъ населенія 6.840, а кочующаго и посторонняго населенія 10.243.

Такимъ образомъ, по памятной книг ставропольской губерніи мы не можемъ утвердительно сказать: сколько именно кочевого инородческаго населенія въ данное время находится въ губерніи, и что такое за элементъ, значащійся вмст съ кочевниками подъ именемъ: а) другихъ народностей, b) пришлаго населенія и с) посторонняго? Однимъ словомъ, горе-статистика!

Теперь будемъ продолжать путь и въ то время, когда мы уже знойной степью двигаемся къ Накусъ-аулу, я разскажу маленькій эпизодъ.

Живу я на черноморскомъ побережь, гд рыбной ловлей занимаются до сихъ поръ малоазіатскіе турки, приходящіе на побережье на фелюгахъ и со своими рыболовными принадлежностями. Эти турки — настоящіе моряки, превосходные рыбаки и очень хорошіе прямые и честные люди. Среди нихъ у меня есть знакомые, которые посщаютъ меня, какъ гости. Я люблю бесдовать съ этими простыми мужественными рыболовами. Между нами часто рчь заходила о вопросахъ религіозныхъ, и я говорилъ: ‘у насъ Богъ одинъ, но пророки разные. Неужели Богъ создалъ насъ, русскихъ и турокъ для горя и страданія, для войны и разныхъ бдствій?! Разв мы, христіане и мусульмане, не можемъ, мирно работая, трудами помогать другъ другу?!’ Такія и другія разсужденія, мы вели съ турками, и т не возражали, а, какъ мн казалось, молча соглашались со мной.

Въ самый день моего отъзда въ ставропольскую губернію пришелъ ко мн одинъ изъ нихъ боле развитой и авторитетный.

— Куда дешь? — спросилъ онъ.

Я отвтилъ.

— Зачмъ?

— Посмотрть, какъ живутъ тамъ люди, русскіе, сектанты, магометане…

— А разв наши тамъ есть?

— Да, трухмены, караногайцы.

Мой турокъ ползъ въ карманъ и, вынувъ небольшую въ довольно изящномъ переплет брошюру на турецкомъ язык, подалъ ее мн со словами: ‘отдай тмъ, куда дешь — большой почетъ будетъ!’ Я спросилъ, что въ книжк напечатано?

— Все то, что ты говорилъ, все въ книжк есть, и Христосъ, и Магометъ!

Нашъ путь теперь былъ въ колонію нмцевъ-менонитовъ,но дороги мы хорошо не знали, да, впрочемъ, ея и не было,— мы надялись на указанія. Когда подъзжали къ Нокусъ-аулу, я ршилъ отдать книгу, полученную отъ турка.

Остановились среди селенія и попросили позвать муллу, который охотно и спшно подошелъ къ экипажу. Поздоровались. Подали ему книгу, я спросилъ, что за книга? Мулла сталъ читать вслухъ, человкъ десять ногайцевъ внимательно слдили за чтеніемъ.

— Твоя книжка,— сказалъ мулла,— Христосъ тамъ…

— Ну, давай обратно, если моя…

— Постой, постой! — и онъ сталъ опять читать. Оживленіе среди слушавшихъ увеличивалось, подходили еще поселяне.

— Наша книга,— продолжалъ чтецъ,— Магометъ, пророкъ нашъ… Гд взялъ такая книга?..

— Пріятели турки дали.

— Гд ты живешь?.. Отдай намъ книга… Теб зачмъ?.. Это наша книга… Иди, иди, отдыхай!.. нашъ гость будешь…

Я, конечно, подарилъ мулл книгу, и онъ попросилъ записать свою фамилію и адресъ, говоря, что они прідутъ ко мн въ гости. Любезности и угощенія не было предловъ: добродушные караногайцы ничмъ не напоминали своего пристава, про котораго я отъ нихъ узналъ не мало интереснаго, между прочимъ, они жаловались, что бднымъ не даютъ для случки казенныхъ бугаевъ и жеребцовъ.

На что бдному?..— можетъ и на плохихъ лошадяхъ здить и держать слабую скотину. Но мы спшили и, прощаясь, просили указать дорогу. Наши новые знакомцы были такъ привтливы, что дали намъ проводника, который проводилъ насъ до ‘двухъ бороздъ’. Такъ называется степная тропа. Мы хали хлбными полями, было жарко, знойно, хотлось пить, но до колодцевъ было далеко.

Томительно однообразная дорога, ни жилища, ни постройки, ни деревца — степь да степь, куда ни взглянешь — одинъ горизонтъ!..

Я думалъ: пройдутъ года, исчезнутъ трухменскіе и караногайскіе народы, и когда-то вольныя, кочевыя степи, станутъ культурными, если… если займутъ ихъ сектанты. Вырожденіе, какъ я узналъ посл, идетъ довольно быстрыми шагами и въ большей прогрессіи среди трухменъ, нежели караногайцевъ.

Утомились лошади, но все-таки бгутъ рысью. Какая дивная порода черкесская!..

Скучно и томительно!

Но вотъ что-то показалось близь самой дороги,— шалашъ не шалашъ, хата не хата. Когда подъхали ближе, то увидали съ верхомъ большую повозку, около которой паслись кони, а въ тни ея сидли загорлые, сильные люди и что-то хлебали изъ деревянной чашки.

— Здравствуйте! Что кушаете? — спросилъ я.

— Кирпичный чай,— отвчали крестьяне,— милости просимъ.

Я съ наслажденіемъ пилъ посредствомъ деревянной ложки горячій, оригинальный напитокъ и понялъ его степное значеніе, въ особенности тамъ, гд воду au naturel пить невозможно.

— Когда же ты намъ свою землю отдашь? — спросили меня хозяева чая.

— Какая же у меня земля,— всего 800 квадратовъ.

— Ну, этого мало. А кто же ты будешь и зачмъ сюда захалъ? Купецъ, что-ли?

— Я писатель… книги сочиняю, понимаете?..

— И объ насъ пишешь?

— Пишу.

— Ты самъ откуда же?

— Изъ Петербурга.

— Вонъ откуда!.. Ну, братъ, похлопочи объ насъ, о мужикахъ тамъ, замолви слово большимъ чиновникамъ. Пусть помогутъ нашему брату. Тогда въ Петербург самый лучшій и дешевый хлбъ будетъ!..

Я усмхнулся на такую наивную просьбу.

— Да ты не смйся, правду говоримъ. Трудно стадо!.. Драли дв шкуры, а теперь третью дерутъ… мужику и то не вынести! Похлопочи, братъ, а то сами придемъ въ Петербургъ!..

— Откуда же вы дете?

— Къ Каспію сно косить здили, а сно-то все погорло… вотъ назадъ и тянемъ…

— А сами ставропольскіе?..

— Тутошніе, давно живемъ и земли ждемъ…

Въ этотъ день это была послдняя встрча въ пути. Прохали еще верстъ тридцать и уже вечеромъ были въ колоніяхъ нмцевъ — Ольгин и Романовк.

VI.

Нмцы-колонисты и баптисты-собственники.

Мы остановились у старшины А. А. Шмидта, который принялъ насъ вжливо и, какъ свойственно нмцу — выдержанно.

— Я — журналистъ и пріхалъ сюда познакомиться съ вашимъ хозяйствомъ. Могу разсчитывать на вашу любезность?

— О, мы покажемъ всю нашу культуру.

— Давно живете здсь?

— Вотъ уже десять лтъ, какъ мы начали работать въ степяхъ.

— И довольны результатами?..

Старшина усмхнулся довольной улыбкой.

— Признаться, мы не ожидали, что такъ пойдетъ, главное — винодліе…

— Много васъ колонистовъ?

— Въ Ольгин тридцать дворовъ, въ Романовк сорокъ-пять, послдній хуторъ въ двухъ верстахъ, сейчасъ же за лсомъ.

Начну съ общаго впечатлнія, которое производитъ колонія Ольгино. Впечатлніе особенное, совершенно не степного характера. Въ самомъ дл, посл ауловъ, хуторовъ, степныхъ, однообразныхъ русскихъ селеній, нмецкія колонія поражаютъ богатствомъ зелени: просторные, чистые дома — утопаютъ среди фруктовыхъ деревьевъ, окружающихъ уютныя жилища, около которыхъ раздланы пестрые цвтники. Широкая улица, нчто врод тротуара, прекрасные огороды, сквозь которые съ улицы можно любоваться садами…

Да, хорошо у нмцевъ! Сразу видишь и чувствуешь, что умлая рука производила здсь обдуманную, строгую работу. Ничего ‘на авось’ — все разсчитано, введено въ систему.

Колодцы здсь такіе же глубокіе, какъ у баптистовъ,— до 40 саженъ.

Колонисты-менониты въ 1895 году надлены землей въ постоянное безсрочное подворное пользованіе въ размр по шестидесяти десятинъ на семью или дворъ.

Въ условіе такового пользованія, имъ поставлены слдующія обязательства, которыя нмцами уже выполнены точно въ десятилтній срокъ, а именно: заложить по дв десятины на каждый дворъ виноградниковъ, посадить фруктовыхъ садовъ по одной десятин и наконецъ развести по дв десятины смшаннымъ лсомъ дубъ, кленъ, ясень и проч.

Вся эта культура исполнена и притомъ блестящимъ образомъ. Я уже упоминалъ, что десятина фруктоваго сада расположена около каждаго дома члена колоніи. Сзади усадебныхъ мстъ идутъ виноградники, а затмъ хлбныя поля. Все правильно, ровно, удобно, потому что близко. Мы подробно осматривали сначала виноградники.

Стройно, аккуратно, какъ солдаты во фронт, растутъ кусты подъ тщательнымъ уходомъ опытныхъ нмцевъ.

— Какіе сорта винограда культивируете?

— Коберне, пино и рисшагъ…

— Въ среднемъ, какой урожай?

— Приблизительно четыреста ведеръ съ десятины.

— И хорошее вино?

— А вотъ попробуйте.

Вино, особенно коберне, превосходное, нсколько оригинальное по букету и вкусу, но густое и крпкое вино. Такія натуральныя и прекрасныя вина нмцы продаютъ по три рубля ведро, что очень дешево. Я никакъ не ожидалъ встртить въ степи такого выдержаннаго, пріятнаго коберне.

Осмотрли хлбныя поля. Урожай пшеницы просто изумительный.

— Землю не навозите?

— Нтъ, только двоимъ.— Старшина усмхнулся и продолжалъ:— Русскіе про насъ говорятъ, что мы съ чортомъ въ дружб состоимъ, и что онъ у насъ въ земл сидитъ! Пусть думаютъ!.. Хорошая, неспшная обработка пашни есть уже залогъ урожая. А вдь хороши хлба?

Дйствительно, мы стояли передъ плотной, густой стной пшеницы, и мн казалось, что сдлай шагъ, два, и на третьемъ, пожалуй, остановишься среди сильной густоты стеблей съ пышными, тяжелыми колосьями.

Огороды у колонистовъ прекрасны. Коровы и лошади содержатся, какъ въ отношеніи помщенія, такъ и кормовъ, совершенно правильно. Коровы молочныя, лошади сильныя. Во дворахъ много имется птицы.

Въ колоніи Ольгин помщаются волостное правленіе и двухклассное училище министерства народнаго просвщенія, а также общественная лавка, мельница и проч. Сельскохозяйственное товарищество ‘Фромъ’ въ с. Ольгиномъ содйствуетъ мстнымъ сельскимъ хозяевамъ въ пріобртеніи необходимыхъ предметовъ, а также принимаетъ участіе въ выгодномъ сбыт произведеній ихъ хозяйствъ, какъ въ сыромъ, такъ и обработанномъ вид. Кром того, товарищество выдаетъ ссуды подъ обезпеченіе товарами, принятыми на коммиссію для продажи отъ мстныхъ хозяевъ, а также получаетъ ссуды подъ т же товары за счетъ и по порученію товаровладльцевъ изъ разнаго рода кредитныхъ учрежденій и исполняетъ разнаго рода порученія ‘сельскихъ хозяевъ, относящіяся до ихъ промысла’.

Чего только нтъ въ лавк и складахъ товарищества: земледльческія машины, мануфактура и проч.— однимъ словомъ, все нужное для обихода, хозяйства и жизни, все найдетъ покупатель въ Ольгин — и въ городъ здить не надо!

И учатся, но, къ сожалнію, не православные, а сектанты!

Старшина А. А. Шмидтъ познакомилъ меня съ многими членами колоніи, изъ которыхъ трое — съ высшимъ образованіемъ.

— По русскимъ законамъ,— замтилъ старшина,— лица съ высшимъ образованіемъ должны покидать податное сословіе и выходить изъ общества. Но мы и они этого не желаемъ. Въ самомъ дл они и учились для общества и его пользы,— и вдругъ, пожалуйте вонъ!..

Врный, правильный взглядъ, до котораго, когда мы доживемъ, русскіе!

Въ этомъ же двор, гд помщаются склады товарищества, находятся и подвалы, гд хранится вино. Мы провели остатокъ дня за большимъ столомъ, за стаканами вина въ дружеской бесд. Нмцы — люди освдомленные по русской литератур, они выписываютъ серьезные, изъ Петербурга, газеты и журналы. Было очень пріятно провести время въ такой компаніи образованныхъ, но простыхъ сельскихъ тружениковъ.

— Вотъ вы, менониты,— спрашивалъ я,— люди — противъ войны, оружія, а какъ же относительно воинской повинности?

— Мы отбываемъ работой… Насъ берутъ въ казенные сады, занимаемся при винодльняхъ, отрабатываемъ свой срокъ…

— Въ общемъ, ваше положеніе недурно и даже совсмъ хорошо… Какъ къ вамъ относятся русскіе крестьяне?

— Т, которые знаютъ насъ, имютъ дла, т относятся хорошо и дружелюбно, но другіе, дальніе, недоврчивы!.. Мы все-таки нмцы!.. неправославные!..

Но спасибо такимъ нмцамъ, которые на опыт, какъ дважды два — четыре, показали, на что способна степная ставропольская губернія и какія сельскохозяйственныя культуры производить можетъ. Ольгино и Романовку смло можно назвать образцовыми хозяйствами.

— Русскіе надъ нами смялись, когда мы выкладывали виноградники на возвышенности, а теперь не смются,— замтилъ старшина,— стали внимательно присматриваться… Мы никому не отказывали въ помощи и добромъ совт… Милости просимъ!..

Посл обильнаго и сытнаго ужина мы, несмотря на просьбы погостить еще, ршились направиться за 14 верстъ, въ сел. Никольское, гд живутъ собственники-баптисты.

Передъ отъздомъ колонисты не совтовали хать, какъ я думалъ, на Прохладную станцію Владикавказской желзной дороги, гд, близъ станціи у рки Терекъ, грабятъ горцы, ингуши.

— Отъ разбоевъ тамъ житья нтъ…— говорили нмцы.— Землевладльцы бросаютъ земли и уходятъ,— нтъ возможности не только хозяйствовать, но жить… Наши, нмцы… еще держатся, но какъ!? Ужасно!.. Въ нашей колоніи на Терек, Наденбургъ, каждую ночь 20 человкъ колонистовъ вооруженныхъ стерегутъ жилища и людей, да еще 25 казаковъ съ офицеромъ… Вотъ какое житье по Кавказу!..

Посл я узналъ, что по Тереку дйствительно грабятъ и совершенно свободно разбойничаютъ.

Мн называли фамиліи богатыхъ крестьянъ, ограбленныхъ около Прохладной ингушами.

Эти ингуши, вообще разбойники по характеру и привычкамъ, не только грабятъ, но и издваются надъ своими жертвами. Остановятъ, оберутъ деньги, вещи, которыя понравятся, и затмъ, взявъ въ руки нагайки, заставляютъ плясать. Несчастный, въ страх, танцуетъ, а довольные грабители подстегиваютъ плетьми невольнаго танцора…

И нтъ управы!.. Отчего кавказскихъ разбойниковъ, разныхъ ингушей, лезгинъ, не переселить мелкими партіями хотя бы на Уральскія горы?! Тамъ бы они не были страшны, а на ихъ прекрасныя, плодородныя мста посадить уральскихъ казаковъ или крестьянъ. По моему, это единственный исходъ борьбы съ разбойными племенами Кавказа, съ людьми, которые не хотятъ жить трудомъ!..

——

Селеніе Никольское состоитъ изъ 130 дворовъ баптистовъ. Земля — купленная у частнаго владльца, землевладніе общественное, выпасъ общій, покосъ — тоже, запахиваютъ землю съ плуга, причемъ тотъ иметъ право на большую запашку, кто при покупк внесъ больше денегъ.

Хлба у нихъ прекрасные, какъ и нмцы, баптисты ввели у себя черный паръ, т.-е. двоеніе.

Несомннно образцовое хозяйство нмцевъ имло сильное вліяніе на организацію сельскохозяйственнаго дла въ сел Никольскомъ, гд замчается стремленіе къ высшимъ культурамъ. Заведены, по-нмецки, виноградники и фруктовыя насажденія.

Воловъ въ работахъ баптисты не употребляютъ, пользуясь лошадьми, которыя не хуже нмецкихъ, какъ и коровы.

Лошадей въ каждомъ двор по дв пары, преимущественно породы черкесской, коровъ, въ среднемъ, по четыре на дворъ.

Хорошо живутъ баптисты, дружно и зажиточно. Молочныхъ продуктовъ обиліе, хлбъ свой отъ посва до посва, много птицы, въ жилищахъ чистота, аккуратность и стремленіе къ нкоторому комфорту. Вс грамотны, выписываютъ газеты.

Я провелъ цлый день въ Никольскомъ, и не могу до сихъ поръ забыть тотъ привтъ и ту любезность, которую мн оказывали эти простые, искренніе люди, фальши не было никакой — все откровенно и именно по-христіански.

Никольское стоитъ при рчк Горькой и озер того же названія. Вода не пригодна для употребленія. Въ настоящее время копаютъ артезіанскій колодезь, и работа подходитъ къ концу.

Между прочимъ, я наслышался отъ баптистовъ о цлительныхъ свойствахъ Горькаго озера.

Говорятъ, что имющіе разныя накожныя заболванія, сыпи и проч., посл двухъ, трехъ разъ купанья выздоравливаютъ совершенно. Озеро стало поэтому популярнымъ, и много простого народа прізжаютъ сюда лечиться. Я взялъ съ собою бутылку воды изъ озера, и въ Кисловодск отдалъ въ лабораторію дли анализа, сообщивъ подробно мсто нахожденія озера.

Я купался въ этомъ озер, дно котораго состоитъ изъ ила, вода на вкусъ горькая и довольно непріятная.

Когда мы шли отъ озера, то встртили православнаго священника, и на мой вопросъ, какого онъ прихода, мн отвчали, что священникъ здшній, сел. Никольскаго.

Оказалось, что этотъ священникъ, купившій у одного изъ баптистовъ небольшой кусокъ земли около самаго селенія, устроилъ сначала церковно-приходскую школу, а затмъ — и церковь. Это — въ сплошномъ селеніи баптистовъ. И что же? Въ училищ никто не учится, въ церковь не ходятъ.

Разв не раціональне было бы затратить деньги боле производительно, а именно: построить и школу, и церковь въ православномъ селеніи или ближайшемъ окружномъ хутор!

Теперь я остановлюсь на отбываніи воинской повинности въ ставропольской губерніи, гд, какъ мы видли, населеніе разнообразное, какъ по племенному различію, такъ и по вроисповданію.

Мы знаемъ, какъ отбываютъ воинскую повинность менониты. Кочующіе народы,— ногайцы, трухмены и калмыки — тоже освобождены отъ этой натуральной повинности, или платятъ за воинскую повинность отъ каждой кибитки, и отъ головы скота также уплачиваютъ государству.

Относительно ‘рекрутчины’ у православныхъ, намъ извстно. Но вотъ, что касается баптистовъ,— дло состоитъ въ исключительномъ положеніи. У баптистовъ въ настоящее время почти вс взрослые сыновья находятся на войн или отбываютъ повинность натурой внутри Россіи. Берутъ каждаго взрослаго сектанта на глазъ, по неимнію метрикъ и другихъ бумагъ, которыя признавались администраціей.

Я обратилъ вниманіе на нкоторые факты. Въ с. Никольскомъ, у вдовы Великохарькова молодой сынъ-мальчикъ находится при ней, а двое взрослыхъ сыновей служатъ. Положеніе ея, старой женщины, трудное.

— Какъ подростетъ, возьмутъ и меньшого,— увренно говоритъ женщина.

У Сологуба двое сыновей служатъ, а третій сидитъ въ тюрьм за просрочку, которую онъ сдлалъ, при призыв на службу.

На ‘Буйвол’ у Ивана Гаврилова четыре сына, изъ которыхъ одинъ отслужилъ свой срокъ, два другіе служатъ въ настоящее время, а четвертый еще малолтній.

Однимъ словомъ, у баптистовъ, повидимому, воинскую повинность отбываютъ вс дти мужского пола, что отзывается на экономическомъ состояніи семействъ сектантовъ довольно печально, если къ тому же прибавить ихъ невыносимое положеніе въ земельномъ и общественномъ отношеніи. Это — волы, съ которыхъ дерутъ не мене полудюжины шкуръ, волы терпливые, какъ само терпніе.

Да, терпніемъ Богъ не обидлъ русскихъ людей. ‘Терпи казакъ, атаманомъ будешь’, говоритъ одна пословица, а другая остроумно прибавляетъ: ‘улита детъ, но когда-то будетъ’…

Недалеко отъ Никольскаго находятся казенные добрые участки земель, сдающихся въ аренду и притомъ на шесть лтъ. Тутъ же неподалеку, въ Соломенскомъ, въ ожиданіи земли уже 12 лтъ живутъ 370 семей русскихъ мужиковъ, которые, мн кажется, имютъ нкоторые права хотя бы на аренду?!.

Но ничего подобнаго не кажется и не думается гг. чиновникамъ министерства земледлія, которые 20.000 десятинъ, по участкамъ въ 1.000 десятинъ каждый, сдали богатому кулаку Б., который и блаженствуетъ на глазахъ у безземельныхъ, чающихъ заполучить кормилицу, уже 12, а то и боле лтъ!..

Это между прочимъ, но вообще едва-ли другая губернія нуждается въ земельной и земской организаціи больше, нежели богатая ставропольская. И своеобразная красота и сила земли, и даль, и ширь — все чмъ богаты и крпки черноземныя степи, все дала природа!

Когда мы возвращались черезъ Воронцовку на ст. Незлобную былъ вечеръ, и великанъ Эльборусъ выступалъ въ своемъ серебряномъ панцыр надъ разнообразными облаками, которыя неслись къ намъ въ степи, мняя свои причудливыя фигуры. Вотъ медвдь въ движеніи, вотъ рельефная фигура молящагося человка, направо еще и еще облака, среди которыхъ, какъ живая, гигантская фигура женщины съ простертыми къ Шаичъ-гор руками и съ распущенной косой. Опять образы, еще и еще, новые, мняющіеся… А степи?.. Просторъ и воля! богатство, привольное, удивительное!..

——

Я кончилъ мои бглыя замтки и буду доволенъ, если заинтересовалъ немного читателя нашей далекой степной окраиной свернаго Кавказа. Оффиціальныхъ свдній о кра нтъ, нтъ изслдованій, и это не предвидится, повидимому, въ близкомъ будущемъ. Въ ‘Памятной книг’ мы читаемъ: въ ‘климатическомъ отношеніи ставропольская губернія представляется совершенно неизученной. Дале, переходя къ характеристик производительности и разнообразію почвъ губерніи, необходимо оговориться, что за отсутствіемъ спеціальныхъ изслдованій въ указанномъ направленіи’… и т. д.

Величина душевыхъ надловъ государственныхъ крестьянъ въ среднемъ 7—8 дес. на мужскую душу, надлы же бывшихъ помщичьихъ отъ 2 до 5 дес. на душу. Скотоводство, среди коренного крестьянскаго населенія выражается 55 %, а у иногородныхъ составляетъ 3 %, частнымъ владльцамъ принадлежитъ 25 %, арендаторамъ на земляхъ кочующихъ народовъ 9 %, инородцамъ 7 % и городскимъ жителямъ 1 %.

Овцеводствомъ занимаются молокане, которые извстны въ ставропольской губерніи подъ именемъ тавричанъ. Они привели съ собой мериносовыхъ овецъ. Занимаются они также разведеніемъ краснаго калмыцкаго скота. Живутъ тавричане хуторами, народъ они довольно коммерческій, ничего общаго съ баптистами не имющій.

Цифры, довольно почтенныя, свидтельствуютъ о высокомъ производств зерновыхъ продуктовъ, а главное — пшеницы.

Что касается виноградарства, то въ раціональномъ отношеніи оно длаетъ первые шаги. Общая площадь виноградниковъ — 3.200 дес., причемъ на прасковьевскій уздъ приходится 2.800 десятинъ, но мы, уже говорили, какое вино ‘прасковьевское’!.. Невозможное состояніе дорогъ по степи, недостатокъ подвижнаго состава Владикавказской дороги — все это вредно отражается на реализаціи урожая.

Изъ всего, сказаннаго нами, необходимость организаціи земскихъ учрежденій въ этой мстности ясна совершенно, и земство при самомъ своемъ возникновеніи, надемся, прибгнетъ къ точному и систематическому изслдованію этой степной губерніи, которое мстному самоуправленію дастъ живыя, фактическія данныя, могущія служить стимуломъ экономическаго управленія губерніей съ тмъ, чтобы поставить хозяйство такъ, какъ требуютъ этого мстныя обстоятельства и земледльческая культура.

С. И. Васюковъ.

‘Встникъ Европы’, No 6—7, 1908

Читайте также: