ВЪ ГОРСКИХЪ ОБЩЕСТВАХЪ КАБАРДЫ
Изъ путешествія Всев. Миллера и Макс. Ковалевскаго.
I.— Нальчикъ.
II.— Отъ Нальчика до Чегема.
III.— Отъ Чигема до Атежукина-аула.
‘Встникъ Европы’, No 4, 1884
В горских обществах Кабарды, Миллер Всеволод Федорович, Год: 1884
Время на прочтение: 54 минут(ы)
На сверномъ салон Кавказскихъ горъ, на пространств между притономъ Терека, Урухомъ, населеннымъ осетинами дигорцами, и Эльбрусомъ, живетъ по верховьямъ ркъ Черека, Чеима и Баксана небольшое племя татарскаго происхожденія, называемое оффиціально — ‘горскими обществами Кабарды’. Вс эти общества — Балкаръ, Бивенги, Хуламъ, Чегемъ и Урусбій — по статистическимъ свденіямъ 1874 года, не превышаютъ численностью 15,000 душъ. Впрочемъ, на мстахъ мы убдились, что наличное число дворовъ въ нкоторыхъ аулахъ превышаетъ показанное въ списк населенныхъ мстъ терской области. Языкъ татаръ-горцевъ до сихъ поръ не изслдованъ въ научномъ отношеніи. Онъ значительно отличается отъ языка казанскихъ татаръ и весьма близокъ въ карачаевскому и кумыцкому. Въ настоящее время одинъ изъ туземцевъ, Сафаръ-Али Урусбіевъ, занимается составленіемъ грамматики родного языка, примнивъ русскую азбуку въ выраженію его звуковъ… Въ этнографическомъ, археологическомъ и историческомъ отношеніи горцы Кабарды представляютъ значительный интересъ. Долины, ими нанимаемыя, покрыты древними могильниками, боле ранняго населенія, неимвшаго, судя по черепамъ я предметамъ домашней обстановки, ничего общаго съ ныншними поселенцами. Въ историческомъ отношеніи представляется интересный вопросъ, къ какому времени относится поселеніе татаръ въ этихъ мстахъ, кого застали они на новой родин, въ какія отношенія стали къ туземцамъ и, наконецъ, откуда шла колонизація горныхъ ущелій? Не говоря о другихъ признакахъ, не-туземность горцевъ-татаръ явствуетъ уже изъ того, что они образуютъ какъ бы островокъ среди другихъ національностей, чуждыхъ имъ по языку и племени. На восток они граничатъ съ осетинами-дигорцами, на свер и запад окружены Кабардою, на юг главный хребетъ отдляетъ ихъ отъ сванетовъ. Можно отмтить также, что ближайшіе сосди дигорцевъ, балкарцы, повидимому боле ранніе татарскіе поселенцы, носятъ у осетинъ имя Аси, въ которомъ нетрудно узнать названіе Ясы нашихъ лтописей и Осей (Овси) грузинскихъ. Объяснить этотъ фактъ, конечно, нельзя предположеніемъ, что ныншніе горцы-татары потомки древнихъ ясовъ (осетинъ). Гораздо правдоподобне, что они наслдовали имя вмст съ страною, изъ которой частью вытснили боле древнее осетинское населеніе. По крайней мр, на это указываетъ рядъ данныхъ, о которыхъ мы скажемъ ниже.
Въ виду интереса, представляемаго изученіемъ быта и преданій горцевъ-татаръ, мы воспользовались представившейся намъ возможностью съ наибольшимъ удобствомъ създить въ эти глухія мста, и предприняли туда экскурсію изъ Владикавказа въ іюн 1883 года. Кто знаетъ характеръ горныхъ путешествій на Кавказ, тотъ, конечно, пойметъ выгоды нашего положенія, когда мы скажемъ, что нашимъ спутникомъ былъ Сафаръ-Али, сынъ мстнаго таубія (горскаго князя), урусбіевскаго аула. Имя по всмъ ауламъ родственниковъ, аталыковъ или кунаковъ, Сафаръ-Али могъ открыть намъ самый широкій доступъ къ горскому гостепріимству и помстить насъ въ наиболе богатыя кунацкія, что для человка даже доведшаго до minimum’а свои требованія по части комфорта, весьма не лишне, какъ будетъ ясно изъ дальнйшаго изображенія нашихъ похожденій.
Вотъ при какихъ условіяхъ и съ какими надеждами мы къ первыхъ числахъ іюня пріхали изъ Владикавказа по желзной дорог на станцію Котляревскую. Отсюда на лихихъ тройкахъ мы помчались по необозримой предгорной равнин къ слобод Нальчику, откуда мы намревались проникнуть въ горы. На юг вырисовывались изъ синеватаго дымка очертанія перваго хребта зеленыхъ горъ, изрдка, когда расходились облака, на минуту обнажались снжныя вершины и въ отдаленьи массивное сдло Эльборуса, по равнин безконечной вереницей тянутся курганы, иногда значительныхъ размровъ, покрывающіе могилы неизвстныхъ народовъ. При приближеніи къ Нальчику открылся видъ на чистенькую нмецкую колонію Александровскую, поселенную здсь уже лтъ пятьдесятъ тому назадъ. Нердка попадались объемистыя фуры, изъ которыхъ выглядывали русыя нмецкія головы.
Вотъ и Нальчикъ. Мы възжаемъ по грязной улиц, усаженной по сторонамъ тополями. Справа и слва одноэтажные домики, крытые черепицей или соломой. Въ одномъ изъ нихъ у отставного русскаго солдата, мстнаго старожилы, была приготовлена для насъ довольно чистенькая комната.
Утоляя голодъ жирнымъ борщемъ, мы вступили въ бесду съ нашимъ хозяиномъ, который все утро усердно украшалъ галерейку и двери зеленью въ виду наступающаго Троицына дня и жаллъ объ отсутствіи родной великорусской березы. Конечно, разговоръ свелся на туземцевъ или ‘азіатовъ’, какъ ихъ называютъ русскіе культуртрегеры даже изъ простого класса. Не лестенъ былъ отзывъ о кабардинцахъ стараго солдата, который былъ здсь въ безпокойныя времена и видлъ всякіе виды. ‘Извстно — варвары’, говорилъ старикъ, ‘длать-то имъ нечего, дай нашему брату, мужику, столько земли, не жизнь бы, а малина. А онъ — азіатъ, сдаетъ землю нашему же брату, а самъ слоняется цлый день на лошади да гарцуетъ. Ужъ хоть бы лошадь-то пожаллъ, а то ужъ такой у него законъ положенъ: какъ сядетъ на лошадь, такъ ей сейчасъ, ни за што ни прошто, влпитъ три нагайки просто такъ — здорово живешь. Инда лошадь-то вся дрожитъ, какъ на нее садится. А дома у себя въ аул: сидитъ у сакли да кинжаломъ палочку стругаетъ: жена-де все сдлаетъ, что нужно по хозяйству. Что и говорить,— самый ледащій народъ. Только и норовитъ, какъ бы стащить, что плохо лежитъ. Врите ли, останавливались они у меня: такъ, бывало, какъ отъдутъ, глядишь, какой ни на есть вещи недостаетъ. Я прямо къ нимъ, осматривать сумки — глядишь и засунулъ вещь куда-нибудь на самый низъ. Такое воровство развелось, что просто страсть. Недавно велно было имъ всмъ дать присягу, что не будутъ воровать и сами станутъ выдавать воровъ. Ну, правду сказать, недли дв о воровств не было слышно, а теперь снова за прежнее принялись’…
Въ Нальчик намъ пришлось провести два дня. Мы ждали прізда отца нашего спутника, Измаила Урусбіева, чтобы распроситъ его о горцахъ, которыхъ онъ зналъ вдоль и поперекъ, какъ наиболе уважаемое лицо во всхъ этихъ обществахъ. Къ сожалнію, дла задержали его, и мы не могли дождаться его прізда. Обзоръ достопримчательностей Нальчика не занялъ много времени: мы постили школу и създили въ еврейскую колонію. Нашимъ любезнымъ чичероне былъ дядя Сафара, Хамзахъ Урусбіевъ, европейски развитой и начитанный членъ городского суда, постоянный житель Нальчика. Хамзатъ — представитель новаго типа среди горцевъ, типа реформатора. Проведя нсколько лтъ въ военной служб, онъ ухалъ за границу и въ Швейцаріи изучилъ правильное сыровареніе. Запасшись этими свденіями и швейцарцемъ, онъ устроилъ на Баксан сыроваренный заводъ. Сначала дло какъ-будто пошло на ладъ: сыръ, изготовляемый новымъ способомъ, оказался превосходенъ и находилъ сбытъ въ Владикавказъ. Но трудно было бороться съ мстными условіями, заводъ, стоящій на большой дорог, былъ вчно осаждаемъ праздными постителями, мшавшими рабочимъ, которые и такъ работали по-горски, всякіе родственники, аталыки и кунаки, не спросись хозяевъ, уводили въ себ лучшую скотину, что, по мстнымъ понятіямъ, не считается воровствомъ, ко всему этому присоединился падежъ скота, и въ конц концовъ дятельность завода должна была превратиться.
Такъ-называемая ‘горская школа’ помщается въ лучшемъ зданіи Нальчика, въ крпости, въ бывшемъ помщеніи штаба мстнаго гарнизона. Это 4-хъ классное училище содержится частью на средства горцевъ, частью на правительственныя средства. Въ настоящее время въ ней помщается до 50 учениковъ — кабардинцевъ, горцевъ и осетинъ. Курсъ соотвтствуетъ приблизительно курсу нашихъ городскихъ училищъ, но почему-то сочли нужнымъ ввести преподаваніе французскаго языка, которое не приводитъ ни къ какимъ результатамъ. Въ одной изъ валъ школьный смотритель показалъ намъ найденную гд-то на верховьяхъ Малки кость, повидимому, мамонта. Въ виду вопроса о существованіи мамонта на Кавказ (есть мнніе, что найденныя досел кости принадлежатъ не мамонту, а какому-то другому виду допотопныхъ слоновъ) было бы интересно спеціалисту изслдовать эту отлично сохранившуюся ножную кость.
Въ верст отъ Нальчика раскинулась довольно обширная еврейская колонія. Интересуясь горскими евреями, сохранившими свой типъ въ несравненно большей чистот нежели европейскіе, мы отравились туда. Мужское населеніе было на базар въ Нальчик, и изъ оконъ и дверей на насъ съ любопытствомъ смотрли смуглыя библейскія лица женщинъ и дтей. Намъ рдко случалось видть въ теченіе какого-нибудь получаса столько правильныхъ и прелестныхъ дтскихъ личекъ съ знойными глазами и курчавыми головами. Остановившись передъ чистенькимъ домикомъ рабби, мы вошли къ нему, чтобы собрать нкоторыя свденія. Большая часть горскихъ евреевъ живутъ въ восточномъ Кавказ, въ сверномъ и южномъ. Дагестан, въ бакинской, елисаветпольской губерніяхъ, но отдльныя поселенія встрчаются и въ другихъ мстахъ. Въ первыя времена ихъ поселенія на Кавказ, куда они, въ отдаленныя времена, выселились изъ Мидіи, они сохраняли еще языкъ своихъ предковъ, какъ видно изъ біографіи святой Нины, когда она пришла въ Грузію изъ Іерусалима, то была весьма рада, что нашла своихъ соотечественниковъ въ Карталиніи, гд она (въ город Урбнис) цлый мсяцъ бесдовала съ ними на еврейскомъ язык. Но во время персидскаго владычества въ Закавказьи, евреи усвоили себ средневковой персидскій языкъ, который они называютъ фарсійскимъ и татскимъ, и, вроятно, у нихъ образовался жаргонъ, съ примсью библейскихъ словъ и множества словъ, заимствованныхъ изъ языковъ мстныхъ, сосднихъ племенъ. Письменность у нихъ на этомъ жаргон производилась еврейскимъ квадратнымъ письмомъ.
Евреи около Нальчика не занимаются земледліемъ, а мелочной торговлей и нкоторыми ремеслами. Живутъ они, повидимому, съ достаткомъ и не хуже европейскихъ умютъ ссужать деньги за солидные проценты. Антипатіи мстное населеніе не питаетъ къ нимъ никакой, и ростовское побоище еще не отразилось на ихъ спинахъ. Впрочемъ, мы были случайными свидтелями слдующей сцены. При нашемъ прозд мимо одного еврейскаго дома какой-то пьяненькій забулдыга изъ русскихъ бросился на колни передъ сопровождавшимъ насъ помощникомъ окружного начальника и громко возопилъ: ‘Ваше скородіе, дозвольте жидовъ бить!’ Немедленно на спину жидода опустилась начальническая ногайка, и онъ былъ для вытрезвленія убранъ въ каланчу. Такъ просто разршился здсь еврейскій вопросъ.
Прежде чмъ разстаться съ Нальчикомъ отмтимъ, что для юридическаго быта окружающаго мстнаго населенія эта слобода иметъ особое значеніе, какъ мстопребываніе горскаго словеснаго суда. Немалый процентъ шатающихся по улицамъ и площади горцевъ является сюда по тяжебнымъ дламъ и проживаетъ здсь по недлямъ. Обитъ остановиться на характеристик этого любопытнаго учрежденія, которое въ жизни туземцевъ занимаетъ не послднее мсто.
Во время нашего пребыванія въ горскихъ обществахъ намъ неоднократно приходилось слышать жалобы на разореніе, причиняемое жителямъ горскими судами. По мннію самихъ даже членовъ этихъ судовъ, горцевъ по происхожденію, правительство не могло бы оказать большей услуги туземцамъ, какъ приступивши къ немедленному закрытію этихъ очаговъ сутяжничества, взяточничества и волокиты. Итакъ, вотъ что вышло на дл изъ реформы, которая, по первоначальному своему плану, по намреніямъ лицъ ее затявшихъ, заслуживаетъ полнаго сочувствія. Въ самомъ дл, въ стран, которая по разнообразію своего этнографическаго состава не допускаетъ и мысли о единомъ земскомъ прав, среди населенія, которое въ теченіе столтій не знало не только писаннаго закона, но и письменности, не есть ли обычай — единственный руководитель судей, а его глашатаи — природные присяжные, призванные постановлять, подобно англійскимъ, ршеніе одинаково по вопросамъ права и факта? Временныя правила для горскихъ словесныхъ судовъ, отъ 30 декабря 1869 года, вполн сознаютъ необходимость всецлаго господства обычая и допускаютъ примненіе русскихъ законовъ лишь въ случаяхъ, относительно которыхъ обычай не сложился. Принимая во вниманіе разнохарактерность дйствующихъ въ округ обычаевъ, т же правила требуютъ присутствія въ горскомъ суд по крайней мр по одному депутату, отъ каждаго изъ племенъ, населяющихъ округъ. Смотря по тому, къ какой національности принадлежатъ стороны, предсдатель, всегда изъ русскихъ — обращается за указаніемъ обычая къ депутату отъ кабардинцевъ, горцевъ, ингушей и т. д. Въ ддахъ, которыя, какъ тсно связанныя съ вроученіемъ корана, судятся по шаріату, указаніе на законъ длается мстнымъ кадіемъ. Такими длами, по положенію, считаются дла брачныя, дла о незаконнорожденныхъ, о разводахъ и наслдств. Чтобы избавить стороны отъ издержекъ по письмоводству, горскому суду предписано разбирать дла изустно. Безпристрастность приговоровъ, повидимому, гарантирована публичностью и коллегіальностью, предсдательствующій иметъ ршающій голосъ только при раздленіи голосовъ поровну. Въ интересахъ тхъ же сторонъ допущено въ широкой мр право апелляціи: въ длахъ гражданскихъ,— если цна иска превышаетъ 100 р., а въ уголовныхъ,— если наказаніе состоитъ во взысканіи свыше 30 р. или арест свыше 1-го мсяца. Наконецъ, каждый разъ, когда вдомство горскаго словеснаго суда выходитъ за предлы мировой юрисдикціи уложеніе о наказ., налаг. миров. судьями положено въ основу правилъ о горскомъ суд) требуется утвержденіе приговора начальникомъ области. Къ такимъ дламъ принадлежитъ нанесеніе ранъ, увчья или смерть въ ссор или драк, кражи со взломомъ, дла по предупрежденію и прекращенію кровосмшеніи, похищеніе женщинъ и т. п.
Почему же, спрашивается, горскій судъ на практик, если врить единогласнымъ отзывамъ подсудныхъ ему лицъ, ведетъ не боле какъ въ сутяжничеству, нескончаемой волокит и неизбжному разоренію сторонъ? Въ томъ же устав мы находимъ отчасти отвтъ на этотъ вопросъ. Пробгая 84 параграфъ этихъ положеній, мы, не безъ удивленія, узнаемъ, что это учрежденіе, легальный составъ котораго опредляется въ 3 человка, вдаетъ, на-ряду съ судебными длами, дла нотаріальныя и дла бывшихъ опекунскихъ совтовъ и вашихъ дворянскихъ опекъ. Мало того, по желанію сторонъ, возможно обращеніе къ горскому суду, какъ къ третейскому, съ обязательствомъ, въ послднемъ случа, считать дло поконченнымъ его ршеніемъ. Сколько длъ для такого слабаго состава? Неудивительно, если, засдая ежедневно съ 9 часовъ до 4-хъ, нальчикскій судъ, напримръ, накопилъ боле 2000 нершенныхъ длъ! Прибавимъ къ этому, что, при ршеніи всхъ длъ соприсяжниками и свидтелями, неявка одного изъ вызванныхъ лицъ служитъ постояннымъ поводомъ въ отсрочк длъ. Удивительно ли посл этого слышать жалобы на проволочки, замедленія и напрасныя затраты на путешествіе и пребываніе въ Нальчик нердко съ цлой ватагой набранныхъ отовсюду свидтелей, содержаніе которыхъ ставится затмъ на счетъ проигравшаго процессъ.
Съ другой стороны, сама наша администрація, какъ бы опасаясь того, что судъ останется безъ длъ, позаботилась о томъ, чтобы еще боле развить въ горцахъ присущую имъ по природ склонность въ сутяжничеству. По горскимъ обычаямъ, или адатамъ, женщины вовсе устранялись отъ наслдованія. Совершенно произвольно мы признала дла о наслдств и между горцами — подсудными правиламъ шаріата. Такимъ образомъ, открылась возможность доказывать право наслдованія отъ прабабушекъ я бабушекъ. Пробгая ршенія горскаго суда за послдніе года, на каждомъ шагу встрчаешь иски о прав собственности на тотъ или другой участокъ земли, нердко стоимостью въ 20 руб., на основаніи боле или мене сомнительной генеалогія отъ бабушки или прабабушки, доказываемой свидтельскими показаніями. Замтьте, что вс иски о недвижимой собственности, какъ бы ничтожна ни была сумма иска, почему-то изъяты изъ вдомства общинныхъ (аульныхъ) судовъ и всецло возложены на плечи горскихъ судей. А самый еще порядокъ производства, требующій ежечасной, постоянной передачи вопросовъ предсдателя истцу или отвтчику на кабардинскій, татарскій, осетинскій или иной языкъ, и затмъ обратно отвтовъ сторонъ съ туземныхъ ленковъ на русскій! И обязательство все это записать въ книгу на случай возможнаго обжалованія дла передъ начальникомъ области или апелляціоннымъ путемъ! Какъ тутъ не имть за собою въ прошломъ 2000 нершенныхъ длъ?
Нанявъ въ Нальчик трехъ верховыхъ лошадей и горца-проводника, который долженъ былъ сопровождать насъ въ теченіе всего путешествія въ горахъ, мы часовъ въ 10 утра выхали по направленію въ Хуламу, ближайшему обществу горскихъ татаръ. Дорога идетъ на югъ по правому берегу рчки Нальчика, и мало по малу начинается подъемъ въ горы. Въ продолженіе нсколькихъ часовъ нашъ путь шелъ чрезъ сплошной густой лсъ чинаровъ, кленовъ, карагачей, оршника, простирающійся на нсколько десятковъ верстъ на горныхъ отрогахъ. Безпрестанно приходилось перезжать въ бродъ извилины Нальчика и его многочисленныхъ притоковъ. Кое-гд по вязкой троп виднлись свжіе слды Медвдевъ, а на одной полянк неуклюжій медвжонокъ во всю прыть перебжалъ намъ дорогу. Мы двигались крайне медленно: на крутыхъ спускахъ лошади скользили, и приходилось идти пшкомъ, безпрестанно нужно было наклоняться сидя на лошади, потому что немного зазвавшись не трудно было получить въ лицо удары наклоненныхъ втвей, нердко мы должны были объзжать топкія мста. Вслдствіе этихъ затрудненій, мы потеряли надежду засвтло пріхать въ Хуламъ и, спустившись къ берегамъ прелестной рчки Карасу, впадающей въ Терекъ, ршились ночевать подъ открытымъ небомъ. Сама природа приглашала къ отдыху: передъ нами чудесная поляна замыкается со всхъ сторонъ, какъ бы амфитеатромъ, горными хребтами, Но полян быстро я шумно катитъ свои воды прозрачный Карасу. На берегу его маленькая мельница, которая на случай дождя можетъ служить защитой. Понятно, что утомленные девятичасовой верховой здою, мы не особенно торопились дохать въ тотъ же день до Хулама, тмъ боле, что намъ предстоялъ съ береговъ Карасу немедленно трудный подъемъ.
Расположившись близъ мельницы, мы утоляли голодъ европейскими консервами съ либихскимъ бульономъ, и какъ только стемнлось (а ночь въ горахъ наступаетъ чрезвычайно быстро), устроились, какъ могли, на ночлегъ на убитой земл въ мельниц. Нашему непривыкшему слуху вчный шумъ горной рчки представлялся какъ бы шумомъ проливного дождя, и, просыпаясь по временамъ ночью, мы выглядывали изъ шалаша, со страхомъ ожидая ливня. Мы проснулись на зар и не нашли нашего проводника. Часа черезъ полтора онъ явился съ пріятной ношей, пятью только-что пойманными имъ форелями. Конечно, мы приступили немедленно къ изготовленію завтрака, и можемъ смло сказать, что нашему пиру на берегахъ Карасу позавидовали бы европейскіе гастрономы.
Перехавъ Карасу, мы очутились въ роскошной долин Терека. По обимъ сторонамъ массивныя скалы, опушенныя до половины лсомъ, прямо передъ нами надъ горами высоко выдвинули свои снжныя вершины горы Дыхъ-Тау и Боштанъ-Тау, превышающія вышиною Казбекъ. По дорог насъ нагоняютъ хуламци и цлыя партіи ишаковъ, нагруженныхъ дровами. На вопросъ нашего проводника, одинъ изъ хуламцевъ сказалъ, что у него есть кефиръ, и мы не упустили случая утолить жажду этой нын модной панацеей. Свернувъ немного въ сторону, мы чрезъ кустарникъ пробрались къ небольшому гротту въ скал и, разлегшись на буркахъ, нсколько разъ прикладывались къ бурдючку съ живительной влагой. Здсь же пришлось намъ впервые столкнуться съ горными понятіями о гостепріимств. Хотя мы сами назывались на угощеніе, вполн увренные, что беремъ кефиръ на деньги, однако горецъ, пожертвовавшій намъ большую часть содержанія своего бурдючка, упорно отказался отъ денегъ и, осыпавъ насъ пожеланіями счастливаго пути, отъхалъ во-свояси.
Черезъ нсколько часовъ мы подъхали къ первому горскому аулу — Хуламу. Подъзжая къ нему, мы долго хали по каменистой узкой дорог, по обимъ сторонамъ которой тянулись маленькіе, разгороженные камнями, участки пахоты. Каждый удобный клочекъ земли тщательно унавоженъ, воздланъ и орошенъ канавой. Земля здсь цнится даже дороже, чмъ въ горной Осетіи, гд клочекъ земли, на которомъ можетъ стоять быкъ, стоитъ быка. Намъ показывали участки не боле десятины, проданные за 2.000 рублей.
Аулы, извстные подъ общимъ именемъ Хуламъ, расположены чрезвычайно живописно въ долин Терека и его небольшихъ притоковъ, въ центр площадки, окруженной горами, возвышается почти коническая гора, увнчанная развалинами башни. Кто построилъ нкогда эту крпость, въ свое время недоступную, сложенную весьма правильно изъ мстнаго камня на цемент, объ этомъ не сохранилось даже преданія. Во всякомъ случа — не предки ныншняго татарскаго населенія. Сакли хуламцевъ и вообще горскихъ татаръ, не представляютъ никакихъ отличій отъ осетинскихъ, и также издали имютъ видъ груды камней и развалинъ. Вокругъ небольшого дворика тянется рядъ низенькихъ построекъ, сложенныхъ изъ камня безъ цемента. Плоскія крыши покрыты землей, и еслибъ не плетеныя и вымазанныя глиной широкія круглыя трубы, вы не догадывались бы, что ходите по крыш, а не по зеленой лужайк. Передъ четырехугольными жилыми помщеніями идутъ навсы на массивныхъ столбахъ. Отдльно отъ другихъ построекъ при каждой сакл — помщенія для всякаго прізжаго — кунацкая. Привязавъ коня къ рогатой коновязи, вы входите нагнувшись въ низенькую дверь кунацкой. На земляномъ полу у одной стны стоитъ широкая двуспальная деревянная кровать, у другой стны прямо на земл очагъ, надъ нимъ пасть широкой трубы. По стнамъ полки для вещей. Все помщеніе, иногда сажени 3 длиною, освщается скудно маленькимъ окошкомъ, конечно, безъ рамъ и стеколъ.
Опишу нсколько боле подробно нашъ ночлегъ въ Хулам, такъ какъ т же пріемы горскаго гостепріимства стереотипно повторялись въ другихъ аулахъ. Пробравшись по узкимъ улицамъ, безпрестанно перескаемымъ канавами, въ кунацкой мстнаго старшины, таубія Джарахмата Шакманова, мы сошли съ коней и сли на кровать. Немедленно вся кунацкая наполнилась мстными жителями, собравшимися посмотрть на прізжихъ. Уваженіе къ гостю требуетъ, чтобы вс стояли передъ нимъ, и даже лица почтеннаго возраста не ршались отступить отъ этикета. Здсь впервые въ большомъ количеств мы могли наблюдать типы горцевъ. Кром, такъ сказать, случайныхъ лицъ, (напр., кабардинскихъ), можно рзко выдлить два господствующіе типа: одинъ, напоминающій монгольскій, хотя и съ значительно сглаженными чертами этого типа: торчащія уши, узкіе глаза, выдающіяся скулы, безбородые подбородки, другой — типъ арійскій, напоминающій всего боле осетинскій: правильныя черты лица, кавказскіе носы, густыя бороды, каріе и часто голубые, веселые и интеллигентные глаза. Горцы отличаются быстротой въ движеніи, они высоки ростомъ и стройны. Въ манерахъ много природной граціи и свободы. Рчь у нихъ льется неудержимымъ и быстрымъ потокомъ, ихъ словоохотливость нердко переходитъ въ дтскую болтливость. Остроты, bon mots, обыкновенно безобидныя, такъ и сыплются, когда сойдутся трое, четверо молодыхъ людей. Но на этотъ разъ группа молодежи, собравшаяся на насъ поглазть, отличалась строгимъ молчаніемъ въ присутствіи стариковъ и гостей, и ограничивалась самымъ внимательнымъ наблюденіемъ надъ каждымъ нашимъ дйствіемъ и движеніемъ. Скоро явился хозяинъ и привтствовалъ гостей по-русски, владя довольно свободно нашимъ языкомъ. Начались обычные распросы о цли прізда, о дорог, о новостяхъ. Трудно представить себ, съ какимъ напряженнымъ интересомъ въ этихъ, удаленныхъ отъ центровъ, горныхъ трущобахъ принимается всякая новость и какъ быстро извстіе разлетается по всему аулу. Посл полутора-часовой бесды, въ теченіе которой мы собирали свденія объ общинномъ быт хуламцевъ, ихъ обычномъ прав, сословіяхъ и т. п., въ кунацкой появились первые признаки угощенія. Одинъ изъ молодыхъ людей внесъ на кругленькомъ, низенькомъ трехногомъ столик, стаканы для чая, сахаръ и пшеничные чуреки. Другой выступалъ за нимъ, держа подъмышки россійскій самоваръ. Началось чаепитіе, причемъ хозяинъ только по нашей просьб ршился пить вмст съ нами. За чаемъ послдовала деревянная чаша съ вкуснымъ айраномъ (кислое молоко). Боле солидное угощеніе готовилось въ ночи, какъ мы убдились въ томъ, выйдя изъ кунацкой погулять по аулу: у самыхъ дверей кухни намъ встртился юноша съ чернымъ барашкомъ на рукахъ, который долженъ былъ быть принесенъ намъ въ жертву.
Мы взобрались къ развалинамъ башни, чтобъ оттуда полюбоваться видомъ. На противоположной сторон долины виднются развалины другой башни, которая должна была одновременно съ первой защищать ущелье, такъ что непріятель подвергался перекрестнымъ выстрламъ (конечно, изъ луковъ). Башня, по кладк камней и по типической четырехугольной форм напоминаетъ совершенно башни, виднныя вами въ горной Осетіи. Вроятно, строителями ихъ были предки ныншнихъ осетинъ. По крайней мр цлый рядъ топографическихъ названій и мстныхъ преданій указываетъ на то, что татары-горцы застали въ этихъ мстахъ осетинское населеніе, исповдывавшее христіанскую религію. Смшеніемъ съ этимъ населеніемъ и объясняется осетинскій типъ, часто попадающійся въ лицахъ горцевъ. Осетинскія мстныя названія тянутся по всмъ горамъ сверо-западнаго Кавказа отъ Дигоріи до Эльбруса. Множество рчекъ у горскихъ татаръ содержатъ осет. слово ‘донъ’ (вода), въ вид данъ и донъ (Кара-данъ, Шауданъ, Куронъ-данъ, Гаръ-донъ, Шакъ-донъ, осетинское названіе для ущелья комъ повторяется у нихъ въ вид комъ (Шаукамъ, Кырекамъ), гроты въ скалахъ называютъ они, какъ и осетины, дор-бунъ (подъ камнемъ), перевалы называются вчикъ, изъ осетинскаго авцэгъ, часто горы красноватаго цвта носятъ названіе сурхъ (по осетински — красный), въ татарскихъ названіяхъ для мсяцевъ слышатся, какъ и у осетинъ, искаженныя имена христіанскихъ святыхъ: Нікколай (май), Тотуръ (еодоръ) Эліа-ай (мсяцъ Иліи), Башилай (мсяцъ Василія), и т. п. Горцы знаютъ осетинскихъ духовъ-покровителей, которыми сдлались у осетинъ нкоторые христіанскіе святые: Бій-Ашкирги соотвтствуетъ осетинскому Уаскерги (св. Георгію), Авсаты — духъ охоты — осетинскому Авсаты. Горцы-татары, рядомъ со своимъ счетомъ, сохранили осетинскую систему счета парами: дууэ (2), чуппаръ (4), ахсазъ (6), астъ (8) дасъ (10) и т. п., лишь слегка измнивъ осетинскія слова. О культурномъ вліяніи осетинъ на татаръ, бывшихъ, вроятно, еще кочевниковъ, можно судить по проникнувшимъ въ татарскій языкъ осетинскимъ терминамъ для земледлія и боле разумнаго скотоводства. Татары имютъ осетинскія названія для копны (галасъ), для скота кормящагося на сн (хуасхарга), для вилообразнаго чурбана, на которомъ двигаютъ камни для построекъ (доръ-ласынъ), для печенаго хлба (гыржинъ — осет. карзынъ), для пирога съ сыромъ или мясомъ (хычынъ — осет. ахцынь) и т. п. Можно думать, что пришельцы-татары не длали запасовъ сна для стадъ, не занимались земледліемъ и не знали каменныхъ построекъ. Дйствительно, преданіе о построеніи башни въ Чегем, которое мы приведемъ ниже, говоритъ, что для ея сооруженія обратились въ сванетамъ.
Разговаривая съ толпой, сопровождавшей насъ молодежи, изъ которыхъ двое, трое свободно говорили по-русски, мы узнали, что посреди аула есть камень, называемый Байремъ. Къ нему, несмотря на столтнее господство мусульманства, обращаются женщины съ молитвой о ниспосланіи дтей и приносятъ въ жертву пироги. Такіе камни — байреми — оказались, какъ мы убдились потомъ, въ каждомъ аул, и, конечно, ихъ имя и значеніе объясняется отъ осетинскихъ святынь Мади-Майрамъ (матеріи-Маріи), которыя также представляютъ не что иное какъ большіе камни близъ аула и пользуются спеціальнымъ поклоненіемъ женщинъ. Отмтимъ также, что неподалеку отъ Хулама небольшой аульчикъ, дворовъ въ 50, носитъ названіе Тотуръ, конечно, въ честь нкогда бывшаго здсь дзуаря (святилища), одного изъ любимыхъ въ Осетіи святыхъ, Тотура, еодора Тирона. Отъ нашихъ спутниковъ мы узнали также, что при выход изъ аула на скат горы есть древнее’ немусульманское кладбище’ и, пользуясь остававшимся намъ до ужина временемъ’ ршили сдлать пробную раскопку. Это предпріятіе было цлымъ праздникомъ для толпы мальчишекъ, сопровождавшей взрослыхъ, и они съ крикомъ побжали за ломомъ и заступомъ, привезенными нами съ собой. Скоро, на глубин не боле аршина, нашли костякъ, желзный клинокъ отъ ножа и нсколько бронзовыхъ пуговокъ. Черепъ не представлялъ ни малйшихъ признаковъ монгольства, и, захвативъ его съ собою, мы, въ виду наступающей ночи, умрили свой археологическій пылъ.
Когда мы вернулись въ кунацкую и возсли на лож, намъ поднесли тазы и кувчаны (кувшины) для омовенія рукъ. Затмъ появился столикъ съ шашлыкомъ, изготовленнымъ исключительно изъ реберъ ягненка. Конечно да производилась по восточному безъ посредства вилокъ и ножей. Оставшіеся отъ нашего ужина кости, со скудными признаками мяса, перешли къ нашему проводнику и другимъ гостямъ, которые, присвши на корточкахъ вокругъ столика, покончили съ остатками нашей трапезы. Снова омовеніе рукъ и поднесеніе новаго столика съ нагроможденными на немъ кусками варенаго барашка, по средин чаша съ апраномъ, въ которую любителямъ предоставлялось макать чуреки и мясо. Третье блюдо было представлено деревянными ковшиками съ бараньимъ бульономъ, разведеннымъ молокомъ. Эти три перемны въ описанномъ порядк составляютъ, вмст съ утреннимъ и вечернимъ чаемъ и завтракомъ изъ начиненнаго творогомъ пирога (хычинъ), обыкновенное угощеніе, на которое можно смло разсчитывать въ состоятельныхъ кунацкихъ. При нкоторой привычк все это кажется довольно, вкусно, и можно было бы скоро привыкнуть къ азіатскому порядку блюдъ, совершенно противоположному нашему европейскому, еслибъ въ составъ всего обда не входилъ неизмнный барашекъ въ разныхъ видахъ.
Мы уже думали, что намъ придется расположиться на ночь въ тсной кунацкой, когда хозяинъ пригласилъ насъ перейти въ другое помщеніе съ чистыми деревянными полами, мягкой постелью, двумя стульями и даже съ стеклянными рамами, выстроенное уже русскими плотниками въ недавнее время. Какъ представитель мстной администраціи, старшина уже перенялъ кое-что отъ русскихъ и, очевидно, жертвовалъ своимъ помщеніемъ почетнымъ гостямъ.
Въ то время, когда намъ готовили постели, пріхалъ разставшійся съ нами Сафаръ-Али, который дождался отца и, какъ горецъ, въ одинъ день сдлалъ путь до Хулама, на который вамъ понадобилось два дня. Ршились на другой день выхать въ Чегемъ и остановиться у мстнаго старшины таубія Балкарукова, двоюроднаго брата Сафаръ-Али.
Считаемъ нужнымъ въ вид отступленія сказать нсколько словъ о мстныхъ преданіяхъ горскихъ татаръ. При отсутствіи письменныхъ источниковъ, фамильныя преданія замняютъ мстную исторію. Изъ нихъ мы добываемъ рядъ интересныхъ указаній на послдовательное занятіе татарами горныхъ ущелій, на столкновеніе ихъ съ туземцами и сосдями, на образованіе феодальнаго строя жизни и т. п. Поэтому всюду, гд намъ встрчались знатоки мстныхъ преданій, мы старались заносить въ дневникъ все, что они намъ сообщали. Къ сожалнію погода, значительно измнившаяся въ худшему, помшала намъ постить самое раннее поселеніе татаръ — Балкарское общество. Вс преданія указываютъ на то, что эта мстность, нкогда заселенная осетинами-дигорцами, раньше другихъ приняла татарское поселеніе, и что изъ нея уже пошло дальнйшее движеніе въ ближайшія долины на сверо-западъ. Въ Нальчик мы встртили одного изъ балкарскихъ таубіевъ — пургу Абаева, и записали отъ него слдующее преданіе происхожденія балкарскихъ феодаловъ (таубіевъ).
Къ какой народности принадлежало туземное населеніе ныншней Балкаріи, этого разсказчикъ не могъ сказать. Но цлый рядъ топографическихъ названій указываетъ въ туземцахъ осетинъ {Вотъ нсколько примровъ: названіе ауловъ Иската (осет. ісктт — сараи), Фардугь (по осет. Фрдуг-буси — аульчикъ выстроенъ кругомъ), Сауты (по осет. саут — черные, въ этихъ мстахъ черный песокъ), Зилг (по осет. крушеніе, здсь было озеро съ водоворотомъ), рки: Саудонъ (по осет. родниковая вода), Курондонъ (по осет. мельничная вода), дороги: Ныхатъ (по осет. зарубъ на скал), мстности: Арвидори-Нихышъ (собственно сборное мсто небеснаго камня), Масугъ — укрпленное пастбищное мсто отъ осет. Мсугъ — башня Шари-афцакъ (т.-е. Сванетскій перевалъ, Шарі — осетин. названіе Сванетовъ) и мн. друг.}. Общее названіе для потомковъ туземныхъ фамилій, подчинившихся таубіямъ — Сауту (по осет. саут — черные). Одни изъ туземныхъ родовъ — Мисаковы — имли на берегу Терека башню, отъ которой и получили фамилію (по-осетински башня называется Масугъ). Когда башня была снесена ркою, родъ Мисаковыхъ разсялся по разнымъ ауламъ. Говорятъ, башня была такъ крпка, что, обрушившись въ воду, цлой массой, долго не разбиваясь на части, неслась по теченію.
Въ отдаленныя времена пришли въ эти мста предки ныншнихъ балкарцевъ, по народному преданію, изъ Маджаръ. Разсказчикъ отождествлялъ маджаръ съ венграми, но, конечно, подъ ними слдуетъ разумть прежнее населеніе хазарскаго города Маджаръ, котораго развалины находятся на берегу рки Кумы въ новогригорьевсвомъ узд ставропольской губерніи близъ села Прасковея. Пришельцы стали тснить туземцевъ и приняли имя Балкаръ будто бы отъ словъ бар-кая (иди, оставайся). Конечно, здсь нужно видть дтскую народную этимологію. Можетъ быть, названіе балкаръ одинъ изъ видовъ имени болгаръ, которое, какъ видно изъ географіи, приписываемой Моисею Хоренскому, было въ разныхъ формахъ извстно на сверномъ Кавказ, въ форм Болхары приводится это имя русскими послами Никифоромъ Толочановымъ и дьякомъ Алексемъ Іевлевымъ, которые въ 1650 году здили отъ царя Алекся Михаиловича въ имеретинскому царю Александру и прозжали чрезъ балкарскія земли {См. Броневскій. Извстія о Кавказ и т. д. II, 221.}.
Во время войны пришельцевъ съ туземцами изъ Маджаръ явился въ т же мста нкто Мысавб, ставшій впослдствіи родоначальникомъ нкоторыхъ балкарскихъ фамилій. Сначала онъ со своими поселился отдльно отъ балкарцевъ и только находился съ ними въ дружественныхъ сношеніяхъ. Преданіе говоритъ, что балкарцы изъявили согласіе признать его своимъ таубіемъ, если онъ покоритъ туземцевъ. Ему съ дружиной удалось это сдлать, и онъ сталъ пользоваться среди балкарцевъ значительнымъ вліяніемъ. Затмъ МысакА снова отправился въ маджарамъ и привелъ оттуда съ собою своего леннаго властителя Басіата, при которомъ Мысав въ Маджаріи состоялъ узденемъ.
О происхожденіи и переселеніи Басіата преданіе разсказываетъ слдующее: Басіатъ и Бадинатъ были братья. Отецъ ихъ, жившій при Джамбевъ-хан маджарскомъ, былъ во враждебныхъ отношеніяхъ съ своими родственниками. Посл его смерти братьямъ пришлось выселиться, и они отправились съ дружиною въ Дигорію. Басіатъ, разсказываетъ преданіе, какъ старшій халъ на кон, а Бадинатъ на катер. Подъзжая въ дигорскому аулу, младшій братъ уговорилъ старшаго уступить ему коня и переплыть на катер. Вслдствіе этого дигорцы, принявъ Бадината за старшаго, такъ какъ онъ халъ на кон, оказали ему больше почету, и это послужило поводомъ въ раздору между братьями. Бадинатъ (дигорцы называютъ его Бадила, а его потомковъ бадилатами) остался въ Дигоріи и получилъ тамъ за охраненіе ущелья при Доннфарс нкоторыя права, Басіатъ же вернулся обратно къ маджарамъ. Въ это именно время туда же пришелъ Мысака изъ Балкаріи и, увидя стсненное положеніе своего леннаго господина, предложилъ ему переселиться на новыя мста. Тотъ согласился на это предложеніе. Однако Мысака, конечно, уже не хотлъ оставаться на новой родин узденемъ при Басіат, а потому при възд въ Балкаръ, въ тснин Джилги-Таръ взялъ съ Басіата клятву, что оба они будутъ впредь пользоваться одинакими правами.
Мисака не прямо водворился въ горной Балкаріи, а поселился сначала на равнин при Терек въ мстности, которая называется нын урочищемъ Кошка-Тау. О существованіи поселенія на верхнемъ Терек онъ узналъ по щепкамъ, которыя по временамъ неслись внизъ по теченію рки. Тогда онъ ршился перейти выше и, двигаясь по Тереку, занялъ ныншній горній Балкаръ. При сліяніи двухъ Терековъ покоится на трехъ камняхъ огромная плита. Преданіе говоритъ, что ее положилъ Мысака въ память о себ потомству. Туземцы, сауту, стали ясакчами (данниками) у Мисаковыхъ и платили имъ подать скотомъ и хлбомъ. Басіатъ, поселившись въ Балкар, сталъ родоначальникомъ фамилій таубіевъ: Абаевыхъ, Шакмановыхъ, Джанхотовыхъ и Айдебуловыхъ.
Съ дигорцами, у которыхъ пользовались вліяніемъ родственники басіатовъ, бадинаты,— балкарцы были обыкновенно въ дружественныхъ сношеніяхъ. Между тми и другими заключались браки, и нкоторыя дигорскія семьи даже переселялись въ Балкарію. Главными врагами, съ которыми балкарцамъ приходилось часто сталкиваться, были осетины — куртатинцы и сванеты. Во время поселенія балкарцевъ на новой родин, кабардинцы еще не имли вліянія на плоскости. Какое значеніе кабардинцы впослдствіи получили у горцевъ, объ этомъ показанія того и другого народа расходятся. Кабардинцы утверждаютъ, что они господствовали въ горахъ такъ же, какъ и на плоскости. Горцы отрицаютъ этотъ фактъ, но сознаются, что за пользованіе лугами у предгорій они платили кабардинскимъ князьямъ скотомъ {Въ записк о кабардинскихъ сословіяхъ, представляющей отрывокъ изъ трудовъ Коммиссіи по разбору личныхъ и поземельныхъ правъ туземцевъ, мы находимъ слдующее указаніе на зависимость горскихъ обществъ отъ кабардинцевъ. ‘Вліяніе ихъ, хотя и въ неравной степени, распространялось на вс окружающія Кабарду племена. Такимъ образомъ, племена боле отдаленныя, напр. ингуши, карабулаки, кистницы, тагаурцы и дигорцы были только данниками кабардинскихъ князей, а ближайшія, какъ-то: карачаевцы, чегемцы, хуламцы и безенгіевцы (балкарцы, благодаря своей численности и труднымъ доступамъ жъ ихъ жилищамъ, съумли сохранить свою относительную независимость) находились у нихъ почти въ состояніи рабства. Степень зависимости послднихъ четырехъ племенъ отъ кабардинскихъ князей легко усматривается изъ слдующаго факта: если княжескимъ холопомъ положенъ былъ камень у дверей сакли горца, или на его пахатномъ или покосномъ мст, то этого дйствія вполн достаточно было для воспрещенія владльцамъ, входа въ нее и выхода изъ нея, а владльцамъ пахоты и покоса пользованія ими’. См. Сбор. Свд. о Кавказск. горцахъ, вып. III.}.
Мы передали эти преданія какъ слышали, оставляя точность редакціи на совсти разсказчика. Считаемъ не лишнимъ привести еще одну фамильную легенду Абаевыхъ, характеризующую горскія и осетинскія врованія еще недавнихъ временъ.
Въ отдаленныя времена одинъ изъ куртатинскихъ осетинъ, Элеу, прозжая въ Балкаріи, вздумалъ запастись палкою въ тснин Хызны. Онъ высмотрлъ орховый кустъ съ тремя очень прямыми втвями и сталъ ихъ рубить. Когда онъ началъ срзать первую втвь, изъ нея раздался голосъ: не ‘бери меня! Тотъ же голосъ повторился изъ другой втви. Изъ третьяго же отростка послышался голосъ: возьми меня, покуда ты будешь владть мною, я принесу теб счастье! Элеу срубилъ его однимъ взмахомъ и обдлалъ въ палку. Съ этой палкой онъ не разставался и дйствительно былъ счастливъ и дома, и въ многочисленныхъ стычкахъ съ непріятелемъ. Однако, подъ конецъ ему пришлось лишиться чудесной палки, причемъ впрочемъ она оказала ему послднюю услугу, возвративъ ему свободу. Однажды куртатинцы подъ предводительствомъ Элеу угнали у балкарцевъ скотъ, именно у Беппи, одного таубія изъ рода Абаевыхъ. Беппи бросился съ дружиной въ погоню за похитителями, нагналъ ихъ у Чохола (на Урух) и разбилъ на голову. Видя, что ему приходится плохо, Элеу бросилъ незамтнымъ образомъ свою палку въ кусты, чтобы она не досталась балкарцамъ. Самъ же онъ съ частью своей шайки попался въ плнъ и былъ отведенъ въ Балкаръ. Находись въ плну, онъ разсказалъ Абаеву о чудесныхъ свойствахъ своей палки, и тотъ общалъ отпуститъ его на волю безъ выкупа, если онъ отыщетъ палку и передастъ ее ему. Элеу посовтовалъ зажечь траву на мст, гд происходила стычка, и это было сдлано. Тогда выгорла вся трава кром небольшого кружка, гд лежала чудесная палка. Такимъ образомъ она перешла въ родъ Абаевыхъ, который и до сихъ поръ хранитъ ее какъ святыню въ особомъ сундук, а Элеу получилъ свободу. Впослдствіи потомки Элеу не разъ старались вернуть свою родовую святыню, но ихъ попытки остались безуспшны. Еще до сихъ поръ время отъ времени они прізжаютъ въ Абаевымъ, чтобъ взглянуть на палку.
Эта легенда о палк свидтельствуетъ о томъ, что врованія въ фетиши такъ же хорошо примиряются у кавказскихъ горцевъ съ христіанствомъ, какъ и съ магометанствомъ. Совершенно сходное съ этимъ преданіе намъ случилось слышать въ Камунт о чудесномъ куск дерева, сохранявшемся въ осетинской (христіанской) семь Атаевыхъ до 1865 года, когда семейный фетишъ, которому приписывали благосостояніе предковъ, былъ сожженъ благочиннымъ отцемъ Гатуевымъ. Впрочемъ ране водворенія мусульманства врованія балкарцевъ и осетинъ были, вроятно, одни и т же. И т и другіе были оязычившимися христіанами. Замтимъ, что въ Балкаріи также много слдовъ древняго христіанства. Есть и камень Баірамъ (осет. Маірамъ), нкогда святилище Богородицы, которому женщины до сихъ поръ приносятъ жертвы. Есть, по словамъ г. Цигулева {Къ сожалнію, погода помшала вамъ видть это мсто, и мы упоминаемъ объ этомъ для будущихъ путешественниковъ.}, при впаденіи рки Зилги въ Терекъ курганъ, въ которомъ, повидимому, была нкогда церковь. Дверь ведетъ въ небольшое, сложенное изъ камня, помщеніе въ середин кургана. Здсь, будто бы, очень мною каменныхъ статуй, причемъ одна представляетъ женщину съ младенцемъ на рукахъ. Мимо этого кургана, называемаго осетинскимъ именемъ Хусан-уатъ (т.-е. спальня) не носатъ покойниковъ и не пропускаютъ свадебные позда. Вс проходящіе должны оставить тамъ какое-нибудь приношеніе.
Посл этого отступленія о Балкар, возвратимся къ нашей поздк въ Чегемъ.
Простившись съ любезнымъ хозяиномъ, старшиною Шакмановымъ, мы въ числ уже пяти всадниковъ (такъ какъ СафаръАли сопровождалъ изъ Нальчике его аталыкъ {Аталихами называются члены семьи, въ которой былъ на воспитаніи мальчикъ изъ высшаго сословія.}, молодой человкъ) выхали изъ Хулама. Погода была довольно холодная, и время отъ времени накрапывалъ дождь. Путь намъ лежалъ сначала у подножья высокаго кряжа Ахъ-Кая, который тянется съ юга на сверъ, выгибаясь полукружіемъ на западъ и въ теченіе цлаго дня зды провожаетъ путешественника своими мрачными очертаніями. Говорятъ, что на вершин и склонахъ этой горы до сихъ поръ бродитъ множество турокъ. Чегемъ лежитъ значительно выше Хулама и намъ предстоялъ высокій перевалъ. Дорога трудная и нсколько скучная. При спуск нкоторымъ изъ насъ пришлось идти пшкомъ, что при дожд и втр не особенно содйствовало улучшенію настроенія духа. Пейзажъ оживлялся при приближеніи въ Чегему. Опять отлично обработанные куски пашни у подножья горъ и сть проведенныхъ канавъ, при прозд лошади, безпрестанно разбгаются по норамъ суслики. Вотъ и Чегемъ. Первое, что бросается въ глаза при възд въ аулъ, новая, довольно обширная деревянная мечеть, русской постройки, окруженная врытой галереей. Когда мы възжали, муезинъ приглашалъ съ минарета правоврныхъ къ вечерней молитв, впрочемъ мы не замтили, чтобы нашлось много желающихъ въ ней участвовать. Около сакли старшины Балкарукова, у котораго мы должны были остановиться, стояла группа обывателей и горячо обсуждала какой-то вопросъ. Оказалось, что за нсколько часовъ до нашего прізда произошла кровавая драма, въ нсколькихъ верстахъ отъ Чегема. Двое чегемцевъ сильно поспорили о меж и нанесли другъ другу словесныя оскорбленія. Одинъ, разгорячившись, ударилъ другого палкою по голов, такъ что разсвъ ему черепъ. Тогда сынъ потерпвшаго, мальчикъ лтъ 15, заступившись за отца, пырнулъ оскорбителя кинанакомъ въ животъ, такъ что кишки вышли наружу. Оба раненые опасны. Ихъ перевезли въ аулъ и сдали на леченье. Если оба выздоровютъ и помирятся, дло тмъ и кончится. Если кто-нибудь умретъ, длу долженъ быть данъ дальнйшій ходъ. Мальчикъ, заступившійся за отца, потомъ стоялъ въ числ другой молодежи въ нашей комнат. По понятіямъ туземцевъ, онъ только исполнилъ свой долгъ и, конечно, ходитъ на свобод.
Въ Чегем насъ принялъ и устроилъ очень комфортабельно, въ помщеніи, оснащенномъ на русскій ладъ, молодой старшина Али мурза Балкаруковъ, одинъ изъ самыхъ состоятельныхъ и уважаемыхъ, несмотря на молодость, людей въ аул. Бараны его считаются тысячами, а по земл его мы хали нсколько часовъ. Въ виду дурной погоды съ одной стороны и значительныхъ удобствъ по части помщенія я продовольствія съ другой,— мы ршили пробыть дня три въ Чегем, распросить мстныя преданія, въ которыхъ нашъ хозяинъ оказался отличнымъ знатокомъ, и валяться раскопками древнихъ могильниковъ. Мы стояли, такъ сказать, въ центр чегемской старины, наше помщеніе примыкало въ старой башн съ амбразурами, построенной однимъ изъ предковъ Балкарукова. Въ разныхъ направленіяхъ, по долинамъ, сходящимъ въ Чегем, виднлись остатки древнихъ построекъ и могильники. Чтобъ оріентироваться во всей этой монументальной и эпической старин, начнемъ съ топографіи Чегема и указаній на монументальные остатки, затмъ приведемъ мстный преданія о происхожденіи чегемскихъ феодаловъ и окончимъ изображеніемъ феодальнаго строя жизни чегемцевъ и горцевъ вообще, о которомъ намъ въ Чегем удалось собрать боле обстоятельныя свденія.
Аулъ расположенъ ври впаденіи рки Джихги въ Чегемъ, немного дале на югъ, въ Чегемъ впадаетъ рчка Бараданъ, такъ что при аул сходятся подъ угломъ три горныя долины. Изъ нихъ особенно интересно по остаткамъ древнихъ построекъ узкая тснина, по которой протекаетъ рка Джилги, до сихъ поръ носящая осетинское имя (Зилга — кружащаяся). Въ скал, на правомъ берегу рки, есть нсколько пещеръ и замтны слды дороги, искусственно сдланной и карнизомъ огибающей гору. Въ верст отъ аула на одной площадк этой скалы остатки башни, построенной изъ мстнаго камня на крпкомъ цемент. Поднимаясь зигзагами вверхъ къ башн, укрпленная каменными перильцами, тропа ведетъ дале по краю горы карнизомъ на востокъ въ горной пещер, вроятно, служившей караульней. Внизу, у подножія той же горы, замтны слды другихъ построекъ. къ одному естественному гроту саженей въ 5 вышины, съ правой стороны была прилплена какая-то постройка въ вид каменнаго домика, котораго заднюю стну образовала одна сторона грота. Это мсто до сихъ поръ зовется папасовымь жильемъ (т.-е. поповымъ). Недалеко отъ него другой, меньшій гротъ, повидимому, былъ утилизованъ, какъ часовня. Въ немъ виднъ каменный уступъ, на которомъ когда-нибудь стояла икона, къ уступу ведутъ съ правой стороны нсколько высченныхъ въ камн ступеней. Еще ниже близъ рки виднются могильные камни, съ изображеніями крестовъ. Стороны гротовъ, входившія внутрь часовни и папасова жилья, до сихъ поръ носятъ слды штукатурки. Ходитъ преданіе, что въ одной изъ пещеръ когда-то была найдена груда старинныхъ книгъ, писанныхъ на пергамент. Но подобное же преданіе намъ случалось слышать и въ другихъ мстахъ.
Въ разныхъ мстахъ близъ аула есть старые могильники, которые мстное населеніе называетъ вообще шлаки. Пользуясь выдавшимся хорошимъ днемъ, мы произвели въ двухъ изъ нихъ раскопки. Одинъ могильникъ тянется по правой сторон рчки Кардана на нагорномъ берегу. Могилы обозначены нсколькими большими и малыми камнями, лежащими на поверхности. Впрочемъ, такъ какъ весь склонъ горы усянъ камнями, то опредлить могилу на всегда легко. Весь могильникъ изрытъ въ равныхъ мстахъ мстными жителями, которые ищутъ въ шіаки золотыхъ и бронзовыхъ вещей. Бронзовые предметы ломаются и переливаются затмъ въ пояса, золотыя вещи продаютъ странствующимъ мелочнымъ торговцамъ или въ город. Покойники въ этомъ могильник хоронились не глубоко, не боле 1/2 и 1 аршина вглубь. На трупъ, повидимому, наваливали камни, вслдствіе чего нердко кости представляютъ крайній безпорядокъ. Въ одной, раньше разрытой могил мы замтили перегнившіе куски древесныхъ стволовъ, которыми, можетъ быть, обкладывали трупы. По форм эти куски никакъ не могутъ быть остатками гробовъ. Раньше всего при нашей раскопк мы наткнулись на кости животныхъ и на голову козла, дале показались въ безпорядк человческія кости. Близъ головы мы нашли череповъ отъ глинянаго горшка, недалеко желзную кирку.
Гораздо сложне способъ погребенія выше въ могильник на гор Донгатъ, въ 1/2 верст отъ нижняго могильника. Здсь мертвецы въ довольно глубокой ям (2 и 1 1/2 арш.) обставлялись поставленными на ребро плитовидными камнями, которые, такимъ образомъ, представляли каменный ящикъ въ форм гроба. Такой гробъ сверху прикрытъ плотно пригнанными одна въ другой тремя плитами. Разрытыя вами 3 могилы оказались крайне бдны вещами: намъ попалось лишь нсколько пуговокъ отъ пояса и бронзовыхъ бляшекъ. Нтъ никакихъ признаковъ оружія. Мстность, близъ которой расположенъ верхній могильникъ, носитъ слды христіанства. Нкоторыя могилы были обозначены поставленными стоймя плитами съ высченными въ нихъ крестами. Много такихъ плитъ было перенесено въ одно мсто и послужило для ограды вагона для скота. Намъ удалось розыскать 6 такихъ могильныхъ плитъ. Неподалеку отъ могильника есть довольно обширная пещера въ скал, которая, судя по находящимся въ корридор человческимъ костямъ, служила катакомбою. Изъ этихъ признаковъ и изъ крайней бдности могилъ верхняго могильника, можно предположить, что наверху горы была нкогда монастырская обитель, и что костяки, погребенные въ каменныхъ гробахъ, принадлежатъ монастырской братіи. Большое множество всякихъ бусъ, бронзовыхъ фибулъ, шилъ, зеркалъ, пряжекъ, стрлъ, и даже золотыхъ вещей было находимо въ нижнемъ, сильно испорченномъ могильник. Чегемцы принесли къ намъ довольно много вещей изъ прежнихъ раскопокъ, такъ что мы могли составить порядочную коллекцію. Большинство вещей совершенно того же типа, какъ вещи изъ камунтскихъ могильниковъ въ горной Осетіи. Конечно, большинство предметовъ украшенія не мстнаго происхожденія, а получались путемъ торговли или набговъ: здсь вы находите въ изобиліи бусы изъ египетской пасты, египетскіе скарабеи, рзные камни съ іероглифами, бусы изъ золоченаго стекла, опала, сердолика, стеклянныя головки негритянскаго типа и т. п. Все это могло заходить на Кавказъ во времена римскаго владычества въ Закавказь, и, разъ попавъ въ руки тогдашнихъ красавицъ, переходить изъ поколнья въ поколнья. Тамъ, гд вещей мало, ихъ, конечно, всячески берегутъ. Что касается череповъ, то опять виднные нами не имютъ никакихъ признаковъ монгольскаго типа и, конечно, принадлежатъ не предкамъ ныншнихъ чегемцевъ.
Рядомъ съ раннимъ христіанствомъ, у чегемцевъ, какъ и у осетинъ, еще долго существовали слившіеся съ христіанствомъ языческіе обряды. Такъ, на правой сторон рки Джилги еще не такъ, давно существовалъ каменный домикъ, называвшійся навтцгогъ. При немъ держали быка, который назывался хычауагогюзъ {Хычауагъ искаженное осет. слово хуцауагъ — посвященный Богу, огюзъ по-татарски быкъ.} и кормился на счетъ всего аула въ теченіе года до мсяца хычауманъ (пасха — божій день). Когда приближался этотъ срокъ, быка выводили въ поле и гадали объ урожа: если быкъ мычалъ, обративши голову вверхъ, то лучшій урожай будетъ на верхнихъ пахотныхъ участкахъ, если — внизъ, то на нижнихъ. Замтимъ, что употреблявшійся при этомъ терминъ для генія урожая — Хардаръ — есть искаженное осетинское слово (хордаръ) и значитъ хлбодержецъ. Затмъ быка убивали и начинался жертвенный пиръ. Каждая сакля къ этому дню должна была приготовить ватрушки (хычинъ) и принести къ домику. Жертвенныя ватрушки были больше обыкновенныхъ и отмчены углубленіями, сдланными большимъ пальцемъ, имъ давали особое названіе хычауагъ-хынынъ, т.-е. достойная Бога лепешка. Противъ этого святилища на правой сторон Чегема была ровная площадка, на которую собирались пть священную псню съ припвомъ чоппа, употребительную досел у осетинъ, которые въ честь святыхъ поютъ: цоппай. Эту пснь пли, напримръ, вокругъ человка, пораженнаго громовымъ ударомъ, и около сумасшедшихъ.
Отъ языческихъ преданій древняго осетинскаго населенія Чегема естественно перейти къ преданіямъ о водвореніи среди чегемцевъ феодальныхъ властителей, такъ-называемыхъ таубіевъ (горскихъ князей). Здсь исторія аула сводится къ исторіи самой выдающейся фамиліи — Балкаруковыхъ. Вотъ, что сообщилъ намъ изъ фамильныхъ преданій нашъ хозяинъ Али-мурза.
Родоначальникъ Балкаруковыхъ, Анфако, былъ родомъ изъ фамиліи Болатуко, которая до сихъ поръ живетъ въ Абадзехіи. Не уживаясь съ братьями, абадзехъ Анфако ршился выселиться съ родины и первоначально пришелъ въ Баксанское ущелье, къ верховьямъ Баксана, гд въ то время жили сванеты. Въ стычк съ ними онъ погибъ, оставивъ двухъ сыновей Баймурзу и Джаммурэу. Это было, по разсчету, десять поколній тому назадъ. Несмотря на смерть Анфако, сванеты были оттснены назадъ. Могила Анфако, каменный памятникъ въ вид пирамидки, называемой кэшэнэ, находилась возл верхняго Наурузавскаго аула и лишь недавно разрушена. Оба сына его, отославъ домой бывшую съ ними дружину въ 160 человкъ, отправились только съ двумя аталыками (Андрухаемъ и Гемишты) въ чегемскую долину и прибыли въ мстность, называемую Актоправъ (Блая глина). Они увидли несшіяся внизъ по рк щепки и заключили о существованіи аула на верховьяхъ. Дйствительно, отправившись вверхъ, они пришли въ ныншнему аулу Чегему, населенному какимъ-то новымъ для нихъ племенемъ. Княземъ у туземцевъ былъ въ это время Берды-бій (его имя носитъ досел одинъ громадный камень близъ аула). Прибывшіе, какъ умные люди (выраженіе разсказчика), были радушно приняты въ аулъ мстнымъ княземъ. Въ то время аулъ длился на два поселка. Самъ Берды-бій жилъ на лвой сторон Чегема, у подножья скалы, въ башн, отъ которой сохранились досел развалины въ мстности Битиклэръ. На правой же сторон Чегема, въ мстности также носящей названіе Берды-бій и гд также виднются развалины, былъ поселокъ, принадлежавшій князю. Туземное населеніе уже въ т времена занималось земледліемъ по обимъ сторонамъ рки и орошало пашни канавами. Признавая Берды-бія таубіемъ, оно приносило ему во время покоса по барану отъ двора. При княз были уздени, сопровождавшіе его въ поход, были и рабы — плнники или купленные, но дальнйшихъ сословныхъ подраздленій еще не было. Въ то время жизнь была привольне, такъ какъ на правомъ берегу, гд нын покосъ, былъ еще густой лсъ. Въ настоящее время чегемцы добываютъ лсъ издалека и съ большимъ трудомъ.
По смерти Берды-бія у него остался малолтній сынъ кау. Во время его малолтства братья-пришельцы успли понравиться аулу и подучить въ немъ большое вліяніе. Мало-по-малу потомки братьевъ пріобрли большую власть и значеніе, нежели потомки Берды-бія, отличавшіеся неспособностью. У Рачикау былъ сынъ Акмурза, а у него 12 сыновей. Эти двнадцать братьевъ, надясь на свою многочисленность, не хотли терпть вліянія потомковъ пришельцевъ въ аул и стали обращаться деспотически съ ихъ приверженцами. Преданіе помнитъ нкоторые изъ ихъ деспотическихъ поступковъ: напримръ, когда хлб поспвали, братья выбирали самую лучшую ниву и, согнавъ на нее женщинъ, заставляли ихъ жать колосья въ свою пользу. Когда кто-нибудь варилъ пиво, братья, собравъ буйную молодежь, отправлялись съ нею распивать сваренное пиво. Напившись до пьяну, они длали мтку на котл и, обращаясь къ хозяину, говорили: ‘если ты выпьешь хоть каплю, мы срубимъ теб голову!’ Съ женщинами они позволяли себ всякія насилія. Однако, сколько ни храбрились братья и ни глумились надъ народомъ, всхъ ихъ постигла страшная кара отъ представителя фамиліи пришельцевъ — Келемета. Но прежде, чмъ разсказать объ этомъ кровавомъ эпизод исторической хроники Балкаруковыхъ, нужно сообщить нсколько словъ о непосредственныхъ предкахъ Келемета.
У младшаго изъ братьевъ — Абадзеховъ Джаммурду былъ сынъ Балкаруко, отъ котораго ведется фамилія. У Балкаруко сынъ Ахтуганъ, который достигъ особенной власти родствомъ съ Шамхадами Тарковскими и постройкой крпкой башни, существующей и досел.
Въ феодальномъ стро кавказцевъ семья жены должна быть равна по значенію семь мужа: никакія msaillances не дозволяются. Исходя изъ этихъ понятій и желая породниться съ боле знатнымъ родомъ, Ахтуганъ, конечно, долженъ былъ прибгнуть въ умычк жены, такъ какъ задумалъ породниться съ Шамхалами, такими тузами, которые добромъ не выдали бы дочь замужъ за горскаго таубія. И вотъ Ахтуганъ детъ въ кумыкамъ, высматриваетъ на пляск Шамхалову дочку Керима-ханъ, врывается, какъ соколъ, въ кругъ, сажаетъ двушку на коня и, удачно ускользнувъ отъ погони, привозитъ ее къ себ. Дло было обдлано такъ ловко, что въ теченіе двухъ лтъ никто изъ Шамхаловъ не догадывался о мстопребываніи похищенной. Однако, чтобъ извлечь пользу изъ своего родства, Ахтугану необходимо было такъ или иначе примириться съ своими вліятельными родственниками. Для этой цли онъ, самъ-другъ, отправился въ Шамхаловъ аулъ и остановился у одного кузнеца, Шамхалова аталыка, по имени Абдулъ-Лэнсъ. Ахтуганъ признался во всемъ своему хозяину и просилъ его сходить переговорить съ Шамхаломъ, чтобъ узнать, на какихъ условіяхъ между ними возможно соглашеніе. Узнавъ, кто увезъ его дочь, Шамхалъ сначала сильно разгнвался, потомъ пошелъ на условія, но такія тяжкія для Ахтугана, что тотъ не могъ ихъ принять. По требованію Шамхала, Ахтугавъ долженъ былъ быть посаженъ на время въ тюрьму и за свое освобожденіе внести огромный выкупъ джесирахи (рабами) и драгоцнными вещами. Вмст съ тмъ Шамхалъ напустился на своего аталыка, за то, что онъ далъ убжище лицу, оскорбившему князя, и требовалъ, чтобъ Абдулъ-Азисъ выдалъ ему своего гостя. Аталыкъ передалъ Ахмугану слова Шамхала и прибавилъ, что не сметъ не выдать его въ извстный срокъ, хотя этимъ нарушаетъ обычай гостепріимства. Гость отвчалъ, чтобъ хозяинъ велъ его въ Шамхалу, но устроилъ бы такъ, чтобы они оба вошли въ домъ одновременно, но съ разныхъ сторонъ. Затмъ въ присутствіи Шамхала аталыкъ долженъ былъ показать ему на гостя и сказать: ‘вотъ я привелъ теб моего гостя!’ Посл этихъ словъ всякая отвтственность за голову гостя слагается съ хозяина.
Отравившись въ Шамхалу въ условленное время, Ахіуганъ оставилъ своего товарища въ ста шагахъ отъ кунацкой, приказавъ ему держать лошадей на готов, а самъ одновременно съ кузнецомъ вошелъ въ Шамхалу. Кузнецъ сказалъ Шамхалу условныя слова, и указавъ на Ахтугана, вышелъ. Тогда Ахтуганъ началъ-было говорить Шамхалу, о своемъ дл, но тотъ прервалъ его и поставилъ вооруженныхъ людей у дверей. Видя такой поступокъ, Ахтуганъ сказалъ: ‘Я искалъ не врага, а родственника, я не изъ тхъ людей, которые переходятъ изъ рукъ въ руки съ веревкой на ше’ (т.-е. не рабъ). Съ этими словами онъ обнажилъ мечъ, бросился на стражу и, уложивъ на мст нсколькихъ приближенныхъ Шамхала, вырвался изъ кунацкой. Затмъ онъ мигомъ добжалъ до приготовленныхъ коней и ускакалъ во всю прыть. За нимъ пустились въ погоню. Въ одной тснин, чрезъ которую долженъ былъ прозжать Ахтуганъ, Шамхалъ распорядился устроить ему засаду. Но и здсь Ахтуганъ, отлично владя стрлой и мечемъ, съумлъ пробраться благополучно и доскакать до дому. Хотя аулъ Ахтугана, расположенный высоко въ горахъ, и былъ трудно доступенъ для враговъ, однако, все же онъ опасался Шамхала, зная, что его не оставятъ въ поко. Поэтому онъ ршилъ наскоро выстроить башню и вызвалъ изъ Сванета искусныхъ каменщиковъ. Чтобъ облегчать доставку камня съ ближайшей горы и подъемъ его вверхъ, придумали слдующій остроумный способъ. Отъ основанія башни до ближайшей горы были построены узкіе мостки, по которымъ пріучили ходить быка съ привязанными къ рогамъ камнями. Быку привязывали камни на гор, затмъ онъ шелъ по мосткамъ до возводимой стны и, сдавъ свой грузъ, возвращался за новымъ, пятясь все время назадъ, такъ какъ не могъ повернуться на узкомъ мосту. По мр возвышенія стнъ, поднимались и мостки, и такимъ образомъ башня была доведена до 3-хъ этажей. Вокругъ башни соорудили высокую стну, въ которую вели ворота, укрпленныя бойницей.
Вскор по сооруженіи этого замка, въ ущелье Чегема вступилъ Шамкалъ съ значительнымъ войскомъ. Ахтуганъ размстилъ своихъ бойцовъ по обимъ сторонамъ узкаго ущелья, на скалахъ и приказалъ имъ стрлять въ лошадей, но не трогать Шамхановыхъ людей. Онъ полагалъ, что родство между нимъ и Шамханомъ приведетъ, наконецъ, къ примиренію. Такимъ образомъ войско Шамхала въ ущель было осыпано градомъ стрлъ отъ врага, скрывавшагося за утесами, и потеряло множество лошадей, У самого Шамхала, выступавшаго гордо въ пышной красной одежд и высокой персидской шапк, по приказанію Ахтугава, шапка была сорвана мткимъ выстрломъ. Когда Шамхалъ убдился, что силой ничего не возьмешь, онъ пошелъ на переговоры, которые кончились полнымъ примиреніемъ. Съ тхъ поръ тснима, гд происходила стычка, получила названіе скалистый мшокъ — канругъ-кая, перенесенное на нее отъ одной подобной же кумыцкой тснины потерпвшими воинами Шамхала.
Родство съ Шамхалами возвысило Ахтугана въ общемъ мнніи. Съ этого времени начинается и вліяніе мусульманства на Чегем. Преданіе говоритъ, что языческіе обряды стали исчезать съ прибытіемъ Шамхаловой дочери. Ея внуки носили уже вполн мусульманскія имена, Али и Омаръ. Али здилъ учиться у Шамхаловъ арабскому языку и изучилъ коранъ. Вернувшись домой, онъ привезъ съ собой старый коранъ и сталъ ревностно утверждать мусульманство.
Изъ разсказа о женитьб Ахтугана видно, какой энергіей и предпріимчивостью отличалось поколніе Балкаруховыхъ. Понятно, что симпатіи аула лежали на ихъ сторон, и что неспособные потомки мстнаго князя Берды-бія все боле теряли значеніе, которымъ пользовался ихъ предокъ. Не меньшей энергіей отличался и сынъ Ахтугана Келеметъ, которому пришлось навсегда покончить съ потомками Берды-бія. Глухая вражда между нимъ и двнадцатью сыновьями Акмурзы привела, наконецъ, къ кровавой развязк. Поводомъ къ кризису былъ слдующій случай: Келеметъ распоряжался всми пахотными и покосными мстами и отводилъ ихъ ежегодно каждому двору, получая по барану отъ сакли. Братья начали возстановлять аулъ противъ этой подати и подйствовали на нкоторыя семьи. Однажды, когда одинъ аталыкъ Келемета, Тичиновъ, собирался отнести ему барана, къ нему нагрянули братья и уговаривали не нести подати. Тотъ не послушался ихъ и былъ избитъ. Потерпвшій явился съ жалобой въ Келемету, и тотъ, встртивъ братьевъ, спросилъ ихъ, какъ они смли такъ поступить. Вмсто отвта они промычали подобно быкамъ, что считается сильнйшимъ оскорбленіемъ. Разгнванный Келеметъ крикнулъ имъ: ‘До слдующаго понедльника вы узнаете, человкъ ли я или скотъ!’ {По поводу этого существуетъ и Чегем отлитой римованныя псни.} Между братьями и свитой Келемета завязалась драка на палкахъ, но была скоро прекращена.
Не прощая оскорбленія, Келеметъ задумалъ страшную месть. Воспользовавшись отсутствіемъ братьевъ, онъ собралъ аулъ возл часовни Баірамъ, гд обыкновенно приводились въ присяг, и потребовалъ, чтобъ ему присягнули вс, кто былъ на его сторон. Затмъ съ своими сторонниками онъ обдумалъ тайный планъ избіенія всхъ братьевъ въ одну ночь. Заговорщики раздлились на партіи, и каждая должна была справиться съ назначенными ей лицами изъ числа сыновей Акмурзы. Въ аул въ назначенную для избіенія ночь были дома только старикъ отецъ Ахмурза и двое братьевъ, старшій и младшій. Семеро находились на покос въ мстечк Гестепты въ 4-хъ часахъ зды отъ аула, трое остальныхъ на кошу. Келеметъ съ товарищами отправился туда, гд было большинство братьевъ. Работникомъ у братьевъ въ Гестепты былъ одинъ балкарецъ, который находился въ заговор съ Келеметомъ. Было условлено, что, уложивъ своихъ господъ спать въ сакл, работникъ вынесетъ вонъ все ихъ оружіе и, выйдя на нкоторое разстояніе, станетъ наигрывать на свирли. По этому знаку Келеметъ съ товарищами проврался въ саклю и уложилъ всхъ семерыхъ во время ихъ сна. Въ ту же ночь другая партія заговорщиковъ отправилась на кошъ, гд были другіе три Акмурзовича. Было условлено, что заговорщики, не обнаруживая своихъ намреній, станутъ, какъ бы случайно, по двое около каждаго изъ братьевъ и въ одинъ моментъ схватятъ ихъ за руки. Другіе должны было въ тотъ же моментъ ихъ зарзать. Такъ и было сдлано. Когда об партіи заговорщиковъ, покончивъ съ десятью братьями, подъ утро вернулись въ аулъ, оказалось, что отецъ и двое братьевъ еще не были убиты, такъ какъ родственникъ Келемета Джонъ, которому было поручено это дло, не ршился по трусости. Тогда приближенный Келемета, его тезка Келеметъ Чотановъ, взялъ на себя покончить съ младшимъ саномъ Акмурзы, а убійство старшаго было поручено холопу Келеметову Джаммурз Эндругову. Прежде всего склонилъ свою голову младшій Акмурзовичъ, который, между всми братьями, отличался особенной безнравственностью. Онъ отправился на зар на чужой овесъ, чтобы накормить своего коня. Вслдъ за нимъ, спрятавъ мечъ подъ буркой, похалъ Келеметъ-Чотановъ. Подъхавъ къ Акмурзовичу, Чотановъ говоритъ ему шутливымъ тономъ: ‘теперь ты уничтожаешь чужой овесъ, а если теб зимой захочется бузы, гд ты ее найдешь?’ ‘Найдется,— отвчалъ тотъ,— разв нтъ другого овса въ Чегем?’ — Говоря это, онъ, нагнувшись, втыкалъ въ землю колъ, чтобъ привязать своего коня. Въ эту минуту Чотановъ, замахнувшись сзади однимъ ударомъ снесъ ему голову. Совершивъ это убійство, Келеметь-Чотановъ усплъ еще присоединиться въ партіи, которая должна была покончить со старшимъ Акмурзовичемъ Кучюкомь. Въ это утро, также на зар, Кучюкъ, забравъ силою женщинъ, похалъ на чужую пашню. Вслдъ за нимъ отравились оба Келемета (князь и Келенеть-Чопановъ) и холопъ Джаммурза Эндруговъ. Чопановъ, какъ извстный шутникъ, долженъ былъ завести разговоръ съ Кучюкомъ и въ шутку схватить его за шею и нагнутъ въ сторону. Такъ к было сдлано. Въ этотъ моментъ Эндруговъ подскакиваетъ на кон и ударомъ меча отрубаетъ Кучюку ногу и затмъ поканчиваетъ съ раненымъ.
Одновременно съ старшимъ самомъ былъ убитъ старикъ отецъ, остававшійся въ сакл. Покончить съ нимъ было поручено одному холопу, старику Сванету, который прибгнулъ въ слдующему обману. Собравъ холопей, онъ сталъ говорить имъ, что Балкаруковы ихъ слишкомъ обременяютъ работою, и вызвался, отъ яйца холопей, идти просить стараго Акмурзу защитить ихъ отъ Балкаруковыхъ. Подойдя къ сакл, Сванетъ почтительно просить старика выглянуть изъ окна, чтобъ выслушать просьбу всхъ холопей. Эти слова польстили самолюбію Акмурзи и онъ высунулся изъ окошка. Тогда Сванетъ сильнымъ ударомъ палки размозжалъ ему голову.
Этимъ истребленіемъ 13 человкъ не кончилась еще чегемская Вароломеевская ночь. У старшаго брата Кучюка, уже женатаго, былъ ребенокъ, воспитывавшійся въ семь Калибеговыхъ. Нужно было покончить и съ ребенкомъ, чтобы впослдствіи не было мстителей за кровь родственниковъ. Заговорщики подошли въ сакл и крикнули мамк, что князь Келеметъ желаетъ посмотрть на ребенка. Та, не зная объ участи Акмурзовичей, не подозрвая ничего дурного, выноситъ малютку на рукахъ и передаетъ одному изъ заговорщиковъ. Какъ бы любуясь мальчикомъ, они начали передавать его изъ рукъ въ руки и вдругъ одинъ изъ нихъ ударилъ его головкой о камень. Мамка въ изступленіи грозитъ поднять на убійцъ весь родъ Акмурзы, бжитъ въ аулъ и узнаетъ о поголовномъ истребленіи всхъ братьевъ. Вдова Кучюка была въ это время уже беременна другимъ ребенкомъ. Но, не подозрвая этого, ее отпустили въ родной аулъ въ Дигорію, такъ какъ она была родомъ Каребугаева. Дома она родила мальчика. Когда всть объ этомъ дошла до Чегема, здсь стали говорить: опять у нихъ одинъ родился! (тууду) — и мальчика прозвали Тууду. Мальчикъ выросъ и отъ него произошелъ родъ Туудуевыхъ, существующій и теперь, но уже потерявшій всякія права въ Чегем.
Въ награду за преданность Келеметъ роздалъ въ полную и безусловную собственность земли Акмурзовичей всмъ участвовавшимъ въ ихъ истребленіи. На свою долю онъ не взялъ ничего.
Потомство Келемета, до освобожденія холопей, пользовалось княжескою властью въ аул. Его сынъ Али былъ прапраддъ ныншняго молодого старшины Алимурзы Балкарукова, который въ теченіе цлаго вечера чрезвычайно связно и послдовательно разсказывалъ намъ вышеприведенную исторію своего рода. До счету поколній поселеніе двухъ братьевъ абадуховъ въ Чегем произошло, вроятно, лтъ 300 тому назадъ. Въ теченіе этого періода семья эта ни разу не утрачивала своего значенія, и какъ послдній отголосокъ всеобщаго къ ней уваженія въ аул можно привести фактъ, что нашъ хозяинъ наслдовалъ отъ недавно умершаго отца званіе выборнаго старшины, не смотря на свою молодость.
Семейныя преданія Балкаруковыхъ могутъ служить къ разъясненію общественнаго строя, въ которомъ до послдняго времени жили горцы-татары. Поэтому здсь всего удобне остановиться и посвятить нсколько словъ разъясненію этого строя. Общественный строй горскихъ татаръ всего ближе подходитъ подъ понятіе феодальнаго. Странной можетъ показаться на первыхъ разъ мысль проводить параллель между желзными баронами среднихъ вковъ и горскими таубіями, которые ни вншнимъ своимъ видомъ, ни повседневнымъ домашнимъ обиходомъ, ничмъ существенно не отличаются, по крайней мр въ наше время, отъ односельчанъ — ихъ прежнихъ холопей. Когда въ 1853 году эти горскіе князья заявили русскому правительству о своемъ желаніи быть занесенными въ ряды потомственнаго дворянства — эта претензія безграмотныхъ и въ большинств случаевъ неимущихъ ‘мужиковъ’ съ перваго взгляда не могла не показаться спшной. Несомннно, однако, что историческое право было ихъ сторон. Если древность рода, завоеваніе и вковое угнетеніе слабыхъ сильными могутъ быть признаны основою политическихъ правъ сословій (а кто станетъ сомнваться въ томъ, что эти три фактора и вызвали къ жизни средневковыя сословія), то не представится ни малйшаго основанія отказать Черскимъ князьямъ въ ихъ аристократическихъ притязаніяхъ. Изустныя преданія, единственный источникъ нашихъ свденій о прошломъ этого татарскаго племени, въ одно слово свидтельствуютъ о первоначальномъ заселеніи горныхъ долинъ Кавказа — отъ Эльборуса до Штулу народомъ, имвшимъ боле или мене демократическое родовое устройство.
По именамъ горъ и ркъ, по наименованіямъ мсяцевъ, по уцлвшимъ слдамъ древняго культа, какъ мы уже видли, можно придти къ тому заключенію, что этимъ народомъ были осетины — христіане. Старшина чегемскаго аула, Али-Мурза-Балкаруковъ, относитъ первоначальное поселеніе своихъ предковъ до долин Чегема въ періоду времени, отдленному отъ насъ ІО-ю поколніями. Сыновья Анфако, родоначальника Балкаруновыхъ, застаютъ уже готовое поселеніе на берегахъ рки Чегіема, и этимъ поселеніемъ правитъ, повидимому, татарскаго происхожденія князь, какъ показываетъ его имя Берды-бій (бій — князь).
Преданія балкарскаго общества позволяютъ намъ отодвинуть время заселенія края татарами еще на нсколько столтій. Они говорятъ о прибытіи Басіата и Мисака изъ Маджаръ за долго до начала вліянія кабардинцевъ на предгорной плоскости, т.-е. не позже XIII столтія. По преданію, пришельцы изъ Маджара долгое время воевали съ мстнымъ населеніемъ, которое не сразу подчинилось. Подчинить ихъ балкарцамъ удалось маджарскому выходцу Мысак, за что онъ и былъ признанъ балкарцами правителемъ. Балкарскія преданія ни словомъ не упоминаютъ о Томъ, какъ жили первоначальные насельники края. Но нкоторыя свденія объ этомъ мы находимъ въ преданіяхъ чегемскихъ. Они говорятъ, что Берды-бій, княжившій водъ ауломъ въ эпоху прибытія въ него абадзехскаго рода Анфако, жилъ не въ сякомъ аул, а въ это окрестностяхъ, владя укрпленной башней и прилегающими въ ней землями и довольствуясь собираніемъ одной только дани съ сосдняго населенія. Каждый дворъ въ Чегем долженъ былъ доставлять Берды-бій одного барана въ годъ. За поклоненіемъ этого обязательства населеніе Чегема повидимому не знало другихъ. Ни о холопяхъ, ни о томъ полусвободномъ класс, который мы встрчаемъ въ послдующее время подъ названіемъ ‘загаръ’, въ это время не было и помину. Все населеніе въ равной мр участвовало не владніи землею, которая была передляема между дворами въ опредленные сроки. Отягощеніе жителей произвольными службами и платежами возникаетъ только со времени тираническаго правленія преемника Берды-Бія. Объясняя причины, приведшія къ возстанію противъ нихъ, преданіе говоритъ о захват имъ жатвъ, о принужденіи къ сельскимъ работамъ въ свою пользу и т. п. Черемскія преданія говорятъ такимъ образомъ о феодальномъ гнет, какъ о чемъ-то принесенномъ извн и чу ядомъ туземному населенію. Еще опредленне выступаетъ тотъ же фактъ изъ балкарскихъ преданій. Мы видли, что Мысака самъ является узденемъ или, что то же, вассаломъ Басіата въ Маджарахъ, прежде чмъ вывести его съ собою, онъ отбираетъ отъ него присягу въ томъ, что Басіатъ не будетъ впредь считать его своимъ узденемъ и признаетъ его липомъ, равнымъ съ собою по власти, Итакъ, феодальная система отношеній и въ частности сословныя различія не извстны были туземцамъ до поселенія въ ихъ сред чужеродцевъ, Послднимъ слдуетъ пригасятъ поэтому’ какъ установлена частной собственности на землю, такъ и организацію сословій. Чегемскія сказанія заключаютъ въ себ на этотъ счетъ цлый рядъ намековъ. Они связываютъ фактъ созданія частной собственности съ политическимъ переворотомъ, захватомъ власти со стороны рода Балкаруковыхъ и избіеніемъ потомства Берды-Бія. Чтобы упрочить свою власть, Балкаруковы раздаютъ землю въ собственность лицамъ, участвовавшимъ въ заговор противъ династіи Берды-Бія. Къ тому же приблизительно, времени относится и установленіе сословій. Ближайшіе помощники Келемета, главы заговорщиковъ была поставлены въ особенно привилегированное положеніе. Оми одни получили право сидть за столомъ съ княземъ и вмст съ тмъ обязанность сопровождать его повсюду и прежде всего въ его набгахъ на сосдніе аулы. Т изъ простонародья, которые стали на сторону заговорщиковъ, также надлены били рядомъ льготъ и преимуществъ. Прежняя неопредленность службъ перестала существовать. Отъ каждаго двора стали требовать въ лто одного косаря, одного жнеца и одного пахаря. Такимъ образомъ возникли въ Чегем т два сословія, которыя впослдствіи становятся извстными, подъ наименованіями ‘каракешей’ и ‘чагаръ’. Первые владютъ землею на правахъ собственно подъ условіемъ военной и придворной службы. Вторые только пользуются ею на зависимыхъ отношеніяхъ отъ горскаго князя и ‘каракешей’.
Вышеописанныя сословныя отношенія осложняются со временемъ, благодаря широкому развитію между горскими татарами, такъ называемаго ‘молочнаго родства’. Отдавая своихъ дтей на вскормленіе и воспитаніе ‘каракешамъ и чигарамъ’, горскіе князья принимали въ то же время обязательства по отношенію въ той семь, изъ которой вышла кормилица. Эти обязательства не погашались со времени возвращенія въ родительскій домъ княжескаго сына и полученія воспитателемъ напередъ условленныхъ подарковъ. Молодой князь считалъ своею обязанностью надлить семью своихъ молочныхъ братьевъ землею въ пожизненное владніе, въ замнъ чего послдніе принимали обязательства производить въ его пользу ежегодные платежи, которые отъ самаго ихъ наименованія ‘эмчиками’, стали называться ‘эмчекской податью’. (Слово ‘эмчекъ’ производное отъ глагола ‘эмчекъ — сосать’).
Молочное родство и вытекающія изъ него отношенія не рдко возникали и помимо отдачи ребенка на вскормленіе. Рядомъ съ реальнымъ мы встрчаемъ у горцевъ Кавказа и фиктивное молочное братство. Родовыя усобицы обыкновенно оканчиваются тмъ, что обидчикъ, согласившись на уплату ‘виры’, усыновляется родомъ обиженнаго. Актъ усыновленія состоитъ въ прикосновеніи въ грудямъ старйшей изъ женщинъ усыновляющаго рода. Посл такого прикосновенія обидчикъ становится ‘эмчекомъ’, другими словами, молочнымъ братомъ членовъ враждебнаго ему рода и получаетъ отъ старйшинъ его участокъ земли, подъ условіемъ платежа той же ‘эмчекской подаю’, какую несутъ настоящіе молочные братья.
Ко всмъ вышеназваннымъ причинамъ образованія сословій присоединимъ еще одну.
Враждебныя столкновенія съ сосдними племенами и аулами и смнявшая ихъ впослдствіи вковая война съ русскими — вызвали въ жизни сословіе военно-плнныхъ рабовъ. Любопытно, что это сословіе носатъ у горскихъ татаръ одно названіе съ тмъ, которое принадлежитъ ихъ вковымъ противникамъ черкесамъ въ осетинскомъ язык. У горскихъ татаръ рабъ назывался касокъ, а это имя, повидимому, тождественно съ осетинскимъ названіемъ черкесовъ косахъ, извстнымъ въ нашей лтописи въ форм касогъ. Въ этомъ мы имемъ прямое указаніе на то, что основаніе рабству положила война, и что первоначальными рабами были военно-плнные изъ черкесъ.
Близость съ Кабардою, постоянные набги горцевъ на сосдніе кабардинскіе аулы и неоднократные походы кабардинцевъ въ горы съ цлью положить конецъ этимъ набгамъ и поставить въ зависимость отъ себя самихъ горцевъ — также наложили печать на характеръ сословныхъ отношеній у горцевъ. По словамъ князя Асламбека Атажухина, его предки, завоевавши Чегемъ и сосдніе къ нимъ аулы, обложили горцевъ данью, для взиманія которой поселены были въ ихъ сред наслдственные сборщики изъ рода Ахматовыхъ. Дань платилась рабами, крупнымъ и мелкимъ скотомъ. Горцы сплошь и рядомъ отрицаютъ въ наше время обязательный характеръ этой дани и говорятъ о добровольныхъ платежахъ, произведенныхъ ими въ разное время въ по льву кабардинскихъ князей, какъ бы въ признательность за дозволеніе пасти стада на плоскости въ весенніе и осенніе мсяцы, когда въ горахъ нтъ достаточнаго для нихъ корму. Просмотрнныя нами старыя дла нальчикскаго народнаго суда не даютъ, однако, правъ отрицать существованіе боле чмъ номинальной зависимости горскихъ таубіевъ отъ кабардинскихъ князей, и въ частности отъ рода Атажухиныхъ и Науруковыхъ. Сплошь и рядомъ эти князья обнаруживаютъ притязанія на подчиненіе имъ, какъ сюзеренамъ, таубіевъ отдльныхъ ауловъ, въ томъ числ урусбіевскаго. Мало того нердко въ этихъ же длахъ идетъ рчь о принужденіи ими тхъ или другихъ родовъ, поселенныхъ у верховья Баксана, т.-е. въ район горскихъ владній, къ уплат разъ навсегда положенной дани. Отказъ ведетъ къ военной реквизиціи и совершенному погрому. Т же князья нердко отправляютъ къ горскимъ таубіямъ новыхъ поселенцевъ, прося о надленіи ихъ землею, если не въ собственность, то въ пожизненное и наслдственное владніе, каждый разъ подъ условіемъ платежа извстной ренты въ пользу таубія. Вс эти частности вмст взятыя даютъ право утверждать, что въ извстный періодъ ихъ исторіи горскіе таубіи принуждены были признать надъ собою власть сосднихъ кабардинскихъ князей,— сдлались ихъ узденями, обязались оказывать имъ покорность и платить дань. Защищенные самою неприступностью занятой ими мстности, они со временемъ фактически освободили себя отъ прежней зависимости, которая, такимъ образомъ постепенно сдлалась поминальной.
Мы разсмотрли одинъ за другимъ важнйшіе факторы горскаго феодализма и обусловленной имъ сословной системы. Въ существеннйшихъ чертахъ эти факторы не отличаются ничмъ отъ тхъ, которые довели въ возникновенію феодальныхъ отношеній на запад Европы. Если не говорить объ ‘иммунитетахъ’ и ‘коммендаціяхъ’ — причинахъ второстепенныхъ и позднйшихъ — нельзя будетъ не согласиться съ тмъ, что основу феодальныхъ отношеній всюду положило завоеваніе, покореніе одного племени другимъ, обезземеленіе побжденныхъ и надленіе недвижимой собственностью ближайшихъ сподвижниковъ побдоноснаго вождя, принимающихъ по отношенію къ нему обязанность военной и придворной службы. А эти именно причины мы и встрчаемъ въ исторіи татаръ, насколько эта исторія извстна намъ изъ уцлвшихъ преданій.
Бросимъ теперь бглый взглядъ на самую организацію сословныхъ отношеній въ томъ вид, въ какомъ она продержалась до 1867 года — эпохи отмны крпостного права на Кавказ.
Въ глав соціальной лстницы стояли такъ-называемые ‘таубіи’, что въ буквальномъ перевод значитъ ‘горскіе князья’.
Число ихъ весьма ограничено, всхъ княжескихъ династій мы насчитываемъ 13. Он распредлены неравномрно между равными аулами. Въ древнйшемъ изъ нихъ, въ Балкар, ихъ всего боле: четыре, въ новйшемъ урусбіевскомъ — всего одна. Подобно тому, какъ въ германскихъ ‘правдахъ’ высшее состояніе выражается прежде всего въ высшемъ размр ‘виръ’ или ‘композицій’, такъ точно въ сред горцевъ убійство и всякое другое правонарушеніе, направленное противъ членовъ княжескаго рода, ведетъ за собою уплату обидчикомъ пени въ три и четыре раза большихъ противъ обыкновенныхъ. При удержавшемся обыча покупать невстъ, принадлежность къ высшему сословію сказывается также въ увеличенномъ размръ ‘калыма’, или платы за невсту. Замчательно при этомъ совпаденіе между размромъ ‘калыма’ и размромъ ‘виры’. Въ случа убійства ‘таубія’, какъ и въ случа покупки жены изъ этого сословія, ‘вира’ и ‘калымъ’ одинаково полагаются въ 15 головъ крупнаго скота. Каракеши платятъ ‘виру’ и ‘калымъ’ въ пять разъ меньшіе противъ того, какой обязаны вносить таубіи.
Принадлежность въ княжескому роду исключаетъ возможность брака съ женщиной низшаго состояніи. Таубій можетъ взять въ жены только дочь таубія же, кабардинскаго уэденя или члена высшаго сословія, какимъ бы именемъ ни обозначали его горскія племена: ‘дигорцевъ’, ‘кумыковъ’ или ‘сванетовъ’. Отмтимъ при этомъ слдующую оригинальную черту: неравный бракъ запрещается только мужчинамъ — подобнаго запрета не существуетъ для женщинъ. Мы полагаемъ, что причина такой аномаліи лежитъ въ невозможности найти для бдной горской двушки, хотя бы и княжескаго рода, жениха одного съ нею сословія.
До послдняго времени, до введенія русскимъ правительствомъ въ горскіе суды правила о ршеніи длъ по наслдству, на основаніи ‘шаріата’ женщины не были наслдницами, а это обстоятельство, очевидно, затрудняло возможность вступленія въ бракъ съ лицами, равными имъ по состоянію.
Привилегированное положеніе ‘таубіевъ’ находитъ выраженіе себ, какъ въ сфер администраціи, такъ и суда. Если въ наши дни, со времени введенія въ дйствіе русскихъ законовъ о сельскихъ обществахъ или аулахъ, старшиною является обыкновенно выборное и утвержденное правительствомъ лицо, то изъ этого не слдуетъ еще, что подобный порядокъ вещей можетъ быть признанъ самобытнымъ и исконнымъ. Въ эпоху своей независимости горскіе татары не знали другихъ старшинъ, кром старйшихъ представителей княжескихъ династій. Они предводительствовали на войн и начальствовали во время мира. Власти ихъ, однако, не была неограниченной: важнйшія дла ршались ими не единолично, а при участіи и съ совта старйшія Этихъ послднихъ посылали, впрочемъ, только каракеши по одному отъ каждаго двора. Въ сборник балкарскихъ ‘адатовъ’, другими словами, обычаевъ горскихъ татаръ, составленномъ и 1844 году подъ руководствомъ князя Голицына, начали’ центра Кавказской линіи, мы находимъ слдующія подробное на счетъ характера судебнаго устройства. Подобно осетинамъ, чеченцамъ и черкесамъ, горскіе татары не знаютъ постоянныхъ судовъ и разбираются въ своихъ тяжбахъ частными посредниками. Эти послдніе выбираются изъ всхъ сословій одинаково, смотря потому, каково общественное положенія сторонъ. Избранные судьи въ каждомъ аул сходятся въ разъ навсегда опредленномъ мст, извстномъ подъ наименованіемъ ‘хахкимэ’. Въ этомъ мст досел можно видть нсколько камней, слегка видоизмненныхъ рукою человка, на которыхъ и засдали посредники. Отмтимъ при этомъ слдующую характерную черту: подобно другимъ народомъ свернаго Кавказа, въ частности осетинамъ и чеченцамъ, горскіе татары придавали особенное значенie приговорамъ тхъ посредниковъ, которые по рожденію своему принадлежали къ старйшему аулу, къ ‘Балкарамъ’. Имъ принадлежало въ частности, право пересмотра постановленныхъ ршеній, каждый разъ, когда та или другая сторона высказывала свое недовольство послдними.
Если судоговореніе и не составляло, какъ слдуетъ изъ сказаннаго, исключительнаго занятія горскихъ князей, какъ ошибочно называетъ ‘коммиссія по изслдованію сословныхъ правъ туземцевъ’, то надзоръ за выполненіемъ приговоровъ, самое приведеніе ихъ въ дйствіе, всецло входитъ въ кругъ обязанностей старйшаго представителя княжеской династіи въ аул. Да иначе и быть не могло въ обществ, въ которомъ, благодаря исключительному господству посредничества, приговоръ самъ по себ имлъ лишь одно условное значеніе. Въ распоряженіи посредниковъ не могло бытъ, конечно, никакихъ средствъ въ его вынужденію. Вынуждаемость приговоровъ достигалась не иначе, какъ путемъ непосредственнаго вмшательства самого князя, признанія имъ за нарушителей мира всхъ противящихся выполненію разъ постановленнаго ршенія. Санкція приговора содержится, такимъ образомъ, не въ немъ самомъ, а въ тхъ адмнистративно-полицейскихъ функціяхъ, какія съ самаго начала сосредоточиваема въ рукахъ народны’ старйшинъ,— этихъ верховныхъ охранителей спокойствія и порядка. Сказанное подтверждается исторіей древнйшаго процесса у любого народа. У древнихъ славянъ, какъ и у древнихъ германцевъ, невыполненіе приговора одной изъ сторонъ ведетъ къ тому, что сторона эта признается народными старйшинами стоящею вн загона, какъ бы граждански умершею. Убійство ея перестаетъ вчитаться преступленіемъ, ея собственность не признается боле и поступаетъ на ‘потокъ и разграбленіе’, другими словами, подлежитъ конфискаціи въ пользу князя.
Резюмируя все сказанное, мы не ошибемся говоря, что въ рукахъ княжескихъ династій, въ лиц ихъ старйшихъ представителей, сосредоточиваются приблизительно т самыя права, какими располагала въ первой половин среднихъ вковъ германскіе ‘кунинги’ и славянскіе князья. Подобно имъ, они — верховные предводители на войн и стражи общаго спокойствія въ мир, ‘Zwing und Bann’ {Право принуждать къ исполненію своихъ повелній и приказывать совершеніе или несовершеніе извстныхъ дйствій.}, выражаясь языкомъ германистовъ, всецло сосредоточивался въ ихъ рукахъ. Спрашивается, однако, какъ примирить все сказанное съ упомянутомъ уже нами сожительствомъ въ одномъ аул нсколькихъ княжескихъ династій? Кому въ этомъ случа принадлежитъ та сумма политическихъ правъ, которая обнимается понятіемъ княжескаго ‘суверенитета’?— Безразлично всмъ и каждому изъ старйшихъ представителей отдльныхъ княжескихъ династій. Аулъ въ этомъ случа не представляетъ собою цльнаго политическаго организма, а является скоре конгломератомъ нсколькихъ маленькихъ государствъ, совершенно независимыхъ другъ отъ друга. Не есть ли это лучшее доказательство тому, что балкарское общество въ своемъ развитіи отправилось отъ той же точки отправленія, съ какой начался политическій ростъ любого народа? Я разумю господство независимыхъ другъ отъ друга суверенитетахъ родовъ, долгое время сохраняющихъ свое обособленное существованіе и посл соединенія ихъ въ одно сельское общество, въ одинъ аулъ.
Та характерная особенность феодальныхъ отношеній, которая состоитъ въ соединеніи въ одномъ лиц правъ собственника и государя, находитъ выраженіе себ и въ горскихъ обществахъ, въ томъ смысл, что княжескіе роды не только правятъ всми остальными семьями, но и являются по отношенію къ нимъ верховными собственниками занятой ими земли. Какъ въ феодальной Англіи или во Франціи, никто не владетъ землею иначе, какъ въ зависимости отъ небольшого числа сеньаровь, такъ точно въ сред балкарцевъ вс остальныя сословія: ‘каракеши’, ‘чагары’, ‘казаки’, и отпущенные на волю рабы, или ‘азаты’ безразлично сидятъ на земляхъ ‘таубіевъ’, неся въ ихъ пользу напередъ опредленныя повинности и платежи.
По свденіямъ, собраннымъ нами въ ‘Хулам и Чегем’ каждый каракешъ, за исключеніемъ старшаго во двор, обязавъ одинъ день въ году пахать княжеское поле и одинъ день косить на княжескомъ лугу. Въ горячее время жатвы женщины ‘каракешскихъ дворовъ’ поголовно выходятъ на княжескія нивы для уборки хлба. Въ своей совокупности дворы каракешей обязаны сверхъ того поставить князю, выбраннаго изъ ихъ среды, табунщика и пастуха.
Рядомъ съ этими повинностями каракеши производятъ въ пользу князя слдующіе платежи: постояннымъ сборомъ съ нихъ является такъ-называемый ‘эмчекъ’. Первоначальное его происхожденіе было указано нами выше. Изъ видового понятія, какихъ онъ билъ на первыхъ порахъ, ‘эмчекъ’ сдлался съ теченіемъ времени родовымъ, изъ ренты, уплачиваемой молочными братьями — общимъ видомъ земельной ренты, размръ которой завислъ отъ первоначальнаго уговора ‘таубія’ съ ‘каракешомъ’. Не любопытно ли встртить: на отдаленнйшемъ конц Европы то самое половничество, которое досел является условіемъ процвтанія крестьянъ Тосканы, и которое въ средніе вка было наиболе распространенной системой земледльческаго хозяйства!
За этимъ періодическимъ платежомъ слдуетъ назвать еще цлый рядъ временныхъ и случайныхъ. Хорошо извстенъ средневковой обычай взиманія такъ называемыхъ ‘auxilia’, въ буквальномъ перевод ‘пособій’, между прочимъ при отдач сеньоромъ въ замужество старшей его дочери. Нчто подобное ему представляетъ въ сред горскихъ татаръ такъ-называемый ‘бомбайлаганъ’, другими словами — платежъ, длаемый ‘каракешами’ по случаю замужества не только старшей, но и прочихъ дочерей ‘таубія’.
Особенность этого платежа, отличіе его отъ средневковыхъ ‘пособій’ составляетъ то обстоятельство, что платежъ этотъ идетъ въ пользу самой дочери и производится не въ день ея замужества, а по случаю ея прізда уже посл заключенія брака въ отцовскій домъ. У балкарцевъ, какъ и другихъ горцевъ, существуетъ обычай, въ силу котораго жена однажды въ теченіе всей своей жизни отпускается мужемъ въ гости къ отцу. Она проводитъ въ родительскомъ дом обыкновенно нсколько мсяцевъ, нердко однако годъ и боле. Передъ отъздомъ ея къ мужу со всхъ дворовъ ‘каракешей’, принадлежащихъ ея отцу, отбирается по одной коров, возрастомъ не моложе двухъ съ половиной лтъ. Любопытно при этомъ, что вмст съ молодой одаряется и ея спутница, ея ‘дзига’, принадлежащая по происхожденію къ роду ея мужа. Въ пользу ея дворъ даетъ также по одной коров, но уже не боле, какъ двухгодовалой. Этотъ сборъ, по имени того лица, въ пользу котораго онъ производится, носитъ названіе ‘дзета’.
Не только бракъ княжеской дочери ведетъ къ обложенію ‘каракешей’ извстными сборами, но то же послдствіе иметъ и выдача ими самими замужъ своихъ дочерей. Тождественный съ французскимъ ‘tor mariage’ и англійскимъ ‘maritagium’ горскій обычай уплаты ‘таубію’ части получаемой въ плату за дочь ‘калыма’ интересенъ для насъ въ томъ отношеніи, что указываетъ на сходство даже въ частостяхъ между феодальные* правомъ въ средневковой Европ и тмъ, которое еще такъ недавно было въ полномъ дйствія среди горцевъ свернаго Кавказа. Размръ плата, производимой въ этомъ случа ‘каракешемъ’ въ пользу ‘таубія’ рдко превышаетъ цнность одного бака и корова, вмст взятыхъ.
Опять-таки въ поразительной аналогія съ средневковыми порядками, кончина ‘каракета’, какъ и бракъ его дочери, являются для ‘таубія’ условіемъ полученія извстныхъ имущественныхъ выгодъ, впрочемъ только въ томъ случа, когда за этой конченой слдуетъ раздлъ оставленнаго имъ состояніи между братьями. При такомъ длеж на долю ‘таубія’ приходится обыкновенно большее или меньшее число холопей и головъ рогатаго скота, стоимостью 100, 200 и 300 рублей, смотря по величин поступившаго въ раздлъ имущества.
Мы видли, что ‘каракешъ’ платитъ одинаково, какъ при замужеств, такъ и при вступленія въ брань дочери ‘таубія’. Тоже можетъ быть сказано и о кончин. Не только смерть ‘каракеша’, но и смерть ‘таубія’, иметъ своимъ послдствіемъ довольно значительныя затраты въ пользу оставшейся въ живыхъ княжеской семьи.
‘Каракешъ’ обязательно участвуетъ въ поминкахъ, ‘ашъ’, устраиваемыхъ роднею. Сверхъ этой случайной затраты ‘каракешъ’ несетъ еще ежегодную на угощеніе господина, по крайней мр одинъ разъ въ теченіе поста, такъ-называемый ‘уразъ’, откуда я самое угощеніе получаетъ свое наименованіе ‘ураза-жохло’. Онъ зарзываетъ для этой цли обязательно цлаго барана и поставляетъ отъ себя сверхъ того котелъ пива и столько же браги или ‘бузы’. Премиціи или такъ-называемые первые плоды, другими словами, обязанность вассала длиться съ господиномъ частью употребляемыхъ имъ въ пищу продуктовъ силенъ и рядомъ встрчается, какъ извстно въ средневковой Европ. Нчто подобное имъ представляетъ балкарская ‘уча’. Въ буквальномъ перевод этотъ терминъ означаетъ собою часть туловища животнаго отъ двухъ послднихъ реберъ до паховъ. Эту часть убитаго звря (‘оленя’, ‘воза’, ‘тура’ и другихъ) или зарзаннаго бака, коровы и овцы, ‘каракишъ’ обязанъ отдать своему ‘таубію’ вмст съ мхомъ или кожею.
Изъ изготовленныхъ ими сыровъ ‘каракеши’ отдаютъ въ пользу господина по меньшей мр 5. Таковы обязанности ‘каракишей’ въ мирное время. Въ военное же къ нимъ присоединялась еще и поголовная служба въ войск. Начальство надъ послднимъ принималъ избираемый ‘таубіемъ’ военачальникъ. Вооруженіе и содержаніе лошади во время похода падали на ‘каракешей’. Не есть ли сказанное буквальное повтореніе того, что можно найти въ любомъ трактат леннаго права, касательно службы, отправляемой вассалами въ войск сюзерена.
Этотъ очеркъ различныхъ обязанностей, падавшихъ на плечи ‘каракешей’, мы закончимъ указаніемъ на тотъ фактъ, что переходы отъ одного ‘таубія’ въ другому не были имъ дозволены, и что ‘каракеши’, подобно прочему имуществу, поступали въ раздлъ между оставленными ‘таубіемъ’ наслдниками.
Еще большія обязанности несутъ по отношенію не только къ князю, но и въ ‘каракешамъ’ поселенные на ихъ земляхъ ‘чагары’. Подобно ближайшимъ вассаламъ горскаго князя, члены этого сословія считались лично свободными. Производимыя ими сельскія работы и натуральные платежи были не боле какъ эквивалентъ полученной ими въ надлъ земли. Пользуясь этой землею не только пожизненно, но и наслдственно, ‘чагары’ несли въ пользу ея собственниковъ слдующіе виды личныхъ повинностей и натуральныхъ сборовъ. Изъ каждаго двора одинъ мужчина и одна женщина круглый годъ работаютъ на собственника. Сверхъ того разъ въ годъ все мужское и женское населеніе двора выходитъ на хозяйское поле. Первые косятъ, вторыя жнутъ.
Дрова для топлива доставляются ‘чагарами’ по очереди на собственныхъ ослахъ, какъ на княжескій дворъ, такъ и въ жилище ‘каракешей’, въ зависимости отъ которыхъ ‘чагары’ держатъ свои земли.
Подобно ‘каравешамъ’ они поставляютъ табунщиковъ и пастуховъ. Сверхъ общаго съ ‘каракешами’ обязательства угощать хозяевъ однажды во время поста, участвовать въ поминкахъ по нимъ, отдавать въ его пользу часть ‘калыма’ и большую или меньшую долю поступающаго въ раздлъ наслдства, ‘чагары’ несутъ еще слдующую крайне разорительную для нихъ повинность: при прізд гостей ‘кунаковъ’ къ ‘таубію’ или къ ‘каракешу’, ‘чагары’ обязаны на собственныя средства доставлять содержаніе ихъ лошадямъ.
При широкомъ гостепріимств, характеризующемъ горцевъ, такая обязанность сопряжена съ значительными имущественными затратами.
Вступленіе въ бракъ княжескаго сына или самого старшины иметъ для ‘чагара’ слдующія отяготительныя послдствія. Онъ обязанъ доставить, въ случа требованія, по меньшей мр одну голову скота или принять въ себ въ временное содержаніе княжескую жену, за что подчасъ вознаграждается подарками. Жены ‘чагаровъ’ не въ прав также отказаться отъ исполненія обязанностей кормилицъ, каждый разъ, когда того потребуютъ отъ нихъ ‘таубій’. Дти послдняго младенцами поступаютъ въ семью ‘чагары’ и остаются въ ней нердко до совершеннолтія. Оставленіе господина запрещается ‘чагарамъ’ подъ угрозой потери ими всего имущества.
Подобно ‘каракешамъ’, ‘чагари’ обязаны также производить въ пользу господина ежегодные подарки сырами и частью убитыхъ ими животныхъ, причемъ по обычаю отдаютъ обыкновенно въ ихъ пользу одну треть, вмст съ кожею и мхомъ.
Всякій, мало-мальски знакомый съ средневковымъ сословнымъ устройствомъ, согласится съ нами, что вышеописанный бытъ ‘чагаръ’ довольно близко подходитъ къ тому, въ какою въ Англіи, напр., жили ‘custumory tenants’, во Франціи владльцы ‘censive’, а въ западномъ кра такъ-называемые ‘чиншевики’. Подобно имъ, ‘чагары’ сидятъ на чужой земл, не только пожизненно но и наслдственно, платя собственнику ея поземельную ренту, спеціальные платежи по случаю бракосочетаній или перемны въ лиц самихъ владльцевъ, слдующей за раздломъ имущества между наслдниками. Подобно ню также ‘чагары’ не вольны оставить своихъ хозяевъ или по меньшей мр теряютъ при переход къ другому собственнику въ пользу прежняго все принадлежавшее имъ имущество.
Низшій слой населенія составляетъ, какъ мы видли, у горскихъ татаръ такъ-называемые ‘касаки’, т.-е. крпостные, но и въ ихъ сред замчается то самое различіе, какое извстно было средневковому праву, и которое нкогда существовало и у насъ между крпостными, въ собственномъ смысл, и дворовыми. Для послднихъ мы встрчаемъ у балкарцевъ даже особое наименованіе ‘каравашъ’. Тогда какъ ‘уасаки’ состоятъ въ постоянною отношеніи къ земл и отчуждаются вмст съ нею, ‘караваши’ продаются и покупаются на ряду со скотомъ. Запрещеніе разровнять семьи при продаж касается однихъ только ‘касаковъ’,— отнюдь не ‘каравашей’.
Семейныя отношенія, возможныя для ‘касаковъ’, не существуютъ для ‘каравашей’. ‘Каравашь, служанка или горничная’, читаемъ мы въ сборник адатовъ 1844 года, ‘законнаго мужа не иметъ, ежели господинъ позволитъ холостому мужчин жить съ нею, то онъ же въ прав запретить ей такое сожительство, когда вздумаетъ. Послдствіемъ его ни въ какомъ случа не является установленіе какихъ-либо прочныхъ отношеній ни въ женщин, ни въ рожденнымъ отъ нея дтямъ. Они навсегда остаются при господин, который въ прав продавать ихъ врозь. Обязанности ‘казаковъ’ и ‘каравашей’ состоятъ въ исполненіи частью полевыхъ, частью дворовыхъ работъ въ пользу господина. Они — его рабочая сила, потеря которой вознаграждается большимъ или меньшимъ числомъ головъ крупнаго и мелкаго скота. Отсюда то послдствіе, что при убійств ихъ ‘вира’ платится не кому другому, какъ господину. Точно также при отдач въ замужество ‘калымъ’ поступаетъ всецло къ нему одному. Права господина по отношенію въ его крпостнымъ ни чмъ не отличаются отъ тхъ, какими онъ располагаетъ по отношенію ко всякому другому виду движимой собственности. Мы уже видли, что онъ по желанію продаетъ ихъ на сторону, прибавимъ теперь, что самая жизнь ихъ ничмъ не защищена отъ произвола господина. Хозяинъ такъ же мало отвчаетъ за убійство ‘касака’ или ‘караваша’, какъ за убійство собственнаго быка или коровы. Отъ того же хозяина зависитъ впрочемъ и радикальная перемна въ участи подвластныхъ ему холопей. Сплошь и рядомъ, по соображеніямъ религіознаго характера, ‘таубіи’ и ‘каракеши’ отпускаютъ на волю своихъ ‘касаковъ’ и ‘каравашей’ безвозмездно или подъ условіемъ выкупа. Любопытно при этомъ то обстоятельство, что вольноотпущенники не превращаютъ сразу всхъ отношеній съ прежними ихъ господами и продолжаютъ владть землею въ личной зависимости отъ нихъ. Не т же ли эти отношенія, какія въ древней Германіи существовали между ‘либертами’ и ‘свободными’, а въ Рим между ‘кліентами’ и ‘патронами’?
Этимъ мы оканчиваемъ очеркъ сословныхъ отношеній у горскихъ татаръ и переходимъ къ ихъ земельному устройству.
Уже изъ сказаннаго видно, что право собственности на землю исключительно сосредоточивается въ рукахъ ‘таубіевъ’ и небольшого числа ‘каракешей’, остальныя сословія владютъ ею не иначе, какъ въ зависимости отъ князей я ихъ вассаловъ. Это врно, впрочемъ, лишь по отношенію къ пашнямъ и снокосамъ. Земли же, удобныя для пастбища, какъ расположенныя обыкновенно по горнымъ сватамъ и вершинамъ, и потому негодныя для воздлыванія, остаются въ общемъ пользованіи всего аула. Число участковъ, способныхъ къ обработк, весьма незначительно. Цнность ихъ, по этой причин,— высока. Мы слышали неоднократно о случаяхъ продажи участка величиною съ десятину за 1,000 и боле рублей серебромъ, или, что тоже, за 50 быковъ или воровъ. Крупной собственности въ нашемъ смысл слова горды не знаютъ. Низшій размръ помстья не превышаетъ 600 вв. cas. Высшій — нсколько сотъ десятинъ. По даннымъ, собраннымъ русскимъ правительствомъ, число всхъ владющихъ землею дворовъ не превышаетъ 720. Боле 400 дворовъ, въ составъ которыхъ входятъ частью обднвшіе ‘таубіи’, частью члены другихъ сословій, вовсе не надлены землею.
Говоря о частой собственности, мы разумли не личную, а дворовую. Дворъ является совокупностью нсколькихъ родственныхъ семей, владющихъ сообща какъ движимымъ, такъ и недвижимымъ имуществомъ. Это своего рода ‘задруга’ или, еще точне, русская большая семья съ наслдственнымъ и невыбираемымъ старшиной.
Вс заработки, длаемые даже на сторон отдльными членами ея, поступаютъ въ общую казну на покрытіе общихъ издержекъ.
Процессъ индивидуализаціи коснулся, впрочемъ, въ послднее время и этихъ архаическихъ союзовъ. Причиной къ тому служитъ нежеланіе частыхъ лицъ поступиться своими личными заработками. Поводомъ въ большинств случаевъ — ссоры и несогласія между женщинами. Пройдетъ еще нсколько десятилтій, и отъ этихъ семейныхъ общинъ уцлютъ лишь немногія подобно тому, какъ это имли уже мсто въ большинств великорусскихъ губерній.
Изложивъ въ главныхъ чертахъ сословныя отношенія, существовавшія у горскихъ татаръ еще до недавняго времени, а также ихъ земельное устройство, возвращаемся въ дальнйшему очерку нашего путешествія. Читатель припомнитъ, что онъ оставилъ насъ въ гостепріимной семь старшины чегемскаго аула Али мурзы Балкарукова.
Въ теченіе трехъ сутокъ, проведенныхъ нами въ Чегем, мы освоились съ мстными жителями, и они попривыкли къ намъ. Каждый день намъ приносили показывать и продавать равные предметы изъ шгаки (мочалъ), многія женщины лишились своихъ бусъ, проданныхъ намъ ихъ родственниками. Съ утра въ наше помщеніе входили все новыя лица, и мы полагаемъ, что большинство наличнаго мужского населенія въ теченіе этихъ дней перебывало у насъ. Одинъ изъ туземцевъ очень бойко заговорилъ съ нами по-русски: оказалось, что это русскій, живущій уже лтъ 8 въ Чегем въ качеств писаря. Онъ года черезъ два сталъ уже хорошо говорить по-татарски и, повидимому, вполн освоился въ аул. Живетъ онъ при аульномъ правленіи, получая въ годъ 300 рублей. Всего боле привязался къ прізжимъ хорошенькій, блдный мальчикъ, двоюродный братъ Caфара. Не понимая ни слова по-русски, онъ замчательно угадывалъ наши движенія и старался всячески намъ услужить. Мальчикъ страдаетъ падучею болзнью и потому до сихъ поръ его не учили грамот, хотя онъ выказываетъ живйшее желаніе учиться въ горской школ. Когда Сафаръ подарилъ ему на прощаніе перо, онъ былъ въ полномъ восторг и, позабывъ запастись стальными перьями, 1/2 часа бжалъ въ догонку за нами, чтобы попросить два перышка. Замтивъ это, мы остановили лошадей, и онъ получилъ желаемое.
На правахъ почетныхъ гостей, а главнымъ образомъ иностранцевъ, намъ дозволили, войти въ женское помщеніе, куда доступъ постороннимъ строго воспрещенъ. Вокругъ одной стны длиннаго и довольно темнаго помщенія тянутся сундуки московской работы (красные), а на нихъ сложенные рядами подушки, матрацы, одяла въ огромномъ количеств чуть не до потолка. къ намъ вышли дв женщины и дв двушки съ красивыми, но блдными лицами, лтъ 15 и 10. Сафаръ Али, какъ братъ, обнявъ двушекъ за талью, служилъ толмачемъ въ нашемъ, конечно, не продолжительномъ разговор съ горскими красавицами, которыя оказались мене застнчивы, нежели мы предполагали. На шутливый вопросъ одного изъ васъ, возможенъ ли фактъ, разсказанный поэтомъ въ ‘Кавказскомъ плнник, двушки отвчали, что никогда горская двушка не увивалась бы до любви въ русскому плнному.
Конечно, красавицы были правы. Чмъ выше общественное положеніе человка, тмъ въ большей замкнутости живутъ у него женщины. Двушки вообще не выходятъ никуда одн, и часто по цлымъ мсяцамъ сидятъ взаперти въ сакл. Этимъ объясняется рзкое отличіе въ цвт лица у двушекъ отъ женщинъ. Но и замужнія отличаются нердко крайнимъ равнодушіемъ ко всему, что за предлами не только ихъ сакли, но даже комната. Сафаръ въ одинъ изъ пріздовъ съ трудомъ уговорилъ свою, уже престарелую, тетку выйти изъ воротъ. Она дожила до старости, не виданъ даже своего аула.
Не малымъ развлеченіемъ въ однообразной жизни двоюродныхъ сестеръ и брата Сафарова служилъ маленькій, недль двухъ, туренокъ, недавно пойманный въ скалахъ и принесенный старшин. Забавное животное стало вполн ручнымъ и откалываетъ удивительные саженные скачки вверхъ и внизъ но сложеннымъ на двор бревнамъ. Его поятъ молокомъ, и оно растетъ хорошо. Впрочемъ, туземцы не знали примровъ, чтобы туръ могъ вырости въ невол. Обыкновенно, не смотря ни на какой уходъ, турята околваютъ.
Женщинъ, гораздо боле чмъ мужчинъ, огорчалъ европейскій костюмъ Сафара и его отпущенные волоса. Въ оправданіе себя онъ долженъ былъ прибгать въ довольно неправдоподобному объясненію, что въ Москв такъ холодно, что нельзя ходить бритымъ. Одна изъ кузинъ даже замтила о немъ съ ироніей: ‘вдь вотъ русскій,— а не дурно говоритъ по-горски!’
Погода не общала перемны въ лучшему, каждый день нсколько разъ шелъ дождь, такъ что мы должны были отказаться отъ прежняго намренія хать въ урусбіевское общество близъ Эльбруса, и ршили предпринять обратный путь на Баксанскій постъ, а оттуда на станцію Солдатскую. Распростившись съ любезнымъ хозяиномъ, мы, въ Сопровожденія цлой толпы, сли на лошадей и пустились въ путь по лвому берегу Чегема. Долина здсь съуживается настолько, что небо иногда кажется голубой лентой. Внизу по утесамъ густой кустарникъ и ковры отличной травы. Нсколько верстъ ущелье чрезвычайно живописно, дале оно расширяется и уже не представляетъ прежней суровости. Въ мстечк Актоправъ, въ саду Балкарукова, мы сдлали небольшой привалъ на мягкой трав и выпили въ послдній разъ вкуснаго айрана. Небо, разъяснившееся къ полудню, легкій втерокъ, колыхавшій надъ нами втви грушевыхъ деревьевъ, неумолкаемое журчанье воды, причудливые контуры горъ — все это располагало къ нг и наводило на душу пріятную истому.
Понятно, что привалъ продолжался дольше, чмъ слдовало, и намъ къ вечеру пришлось пожалть объ этомъ. Намъ предстояло сдлать значительный подъемъ, чтобы спуститься въ долину Баксана, почти параллельную съ Чегемской. Нсколько часовъ хали мы по превосходнымъ альпійскимъ лугамъ, до высшаго пункта подъема, гд поставленъ каменный столбъ, служащій межою балкаруковскихъ земель. Спускъ внизъ быль далеко не такъ пріятенъ. Мы убдились, что не придется засвтло дохать до Озрокова-аула и ршили заночевать въ часахъ трехъ пути до него. Мимо насъ время отъ времени проходили многочисленныя стада барановъ, бродящія въ этихъ привольныхъ лугахъ все лто. Подумывая объ ужин, мы купили барашка, и проводникъ нашъ на сдл привезъ его въ облюбованному мсту для ночлега, на берегу небольшое горной рчки. Такой бивуакъ подъ открытымъ небомъ для насъ европейцевъ казался очень привлекателенъ. Къ намъ пристало двое прозжавшихъ мимо горцевъ и одинъ молодой софта (или по здшнему сохта), ходившій учиться по-арабски на плоскость и теперь возвращавшійся домой. Мы расположились на буркахъ и вынули принадлежности походной кухни. Одинъ изъ спутниковъ сбгалъ до ближайшей рощи за хворостомъ. Скоро барашекъ подвергся своей участи и явился передъ нами въ вид вкуснаго шашлыка, въ уничтоженіи котораго съ равнымъ рвеніемъ участвовали и мы, и приставшіе къ намъ добровольцы, и мусульманскій студентъ. Ночь наступала быстро, и мы устроили себ постели на покатомъ берегу рчки: бурки внизу, сдла въ головахъ, бурки сверху. Казалось бы, ничто не могло нарушить нашъ покой. Не тутъ-то было. Едва мы начали засыпать, какъ сталъ накрапывать дождикъ. Сначала мы не удостоили его особеннымъ вниманіемъ. Но онъ оказался упоренъ, усиливался съ минуты на минуту, и вдругъ мы почувствовали, что съ вершины ската подъ нами начали течь ручейки. Скоро нижнія бурки вымокли, и сонъ не могъ уже продолжаться съ прежнимъ удобствомъ. Струйки воды стали скользить по тлу, и мы вскочили, вполн излеченные отъ дремоты холодной ванной. Едва начало свтать, какъ мы пустились въ весьма жалкомъ вид въ дальнйшій путь, лошади скользили въ грязи, дождь шелъ хотя не сильно, но упорно, наши костюмы мокры — хоть выжать, утро холодное, горы до ниву окутаны туманомъ. Часа три хали мы, проклиная нашъ поэтическій бивуакъ въ Актоправ, имвшій послдствіемъ сквернйшую ночь. Желаніе обсушиться и обогрться было такъ настойчиво, что дорога до Озракова казалась нескончаемой. Наконецъ дождь утихъ, выглянуло солнце, и мы прибыли къ впаденію Кесанта въ Баксанъ, откуда до аула не боле часа пути. Туманъ поднялся съ горъ и обнаружилъ фантастическую гору Лаху, представляющую видъ громадной крпости съ башнями, бастіонами и зубчатыми стнами. Пространный лугъ на берегу Бахсана покрытъ сотнями кургановъ, то цлыхъ, то уже раскопанныхъ. Въ послднихъ, прозжая мимо, мы замтили сложенные изъ камней склепы, опустошенные искателями золотыхъ вещей. Вотъ появился аульчикъ, а за нимъ широкая долина и неуклюжая гора Ахмали-кая.
Пріютъ въ Озроков не представлялъ ничего привлекательнаго. Мы остановились у одного изъ знакомцевъ Сафара, человка небогатаго. Грязная, темная кунацкая, загроможденная притомъ всякимъ хламомъ, представлялась скоре погребомь, чмъ человческимъ жильемъ. На очаг развели огонь, набравъ немного хворосту, не малой роскоши въ этихъ безлсныхъ мстахъ, и мы кое-какъ обсушили свои платья. Дождь на время утихъ, и мы ршили сдлать дв-три раскопки съ цлью описать способъ погребенія и устройство могилъ. Мы видли, что нужно торопиться, какъ какъ населеніе, отличаясь непомрной археологической ревностью, скоро разроетъ вс могилы, а найденныя вещи и черепа исчезнуть безъ слда.
Населеніе выказало необыкновенную готовность участвовать въ археологической экскурсіи. Не боле какъ посл получаса непрерывной болтовни семи человкъ, вооруженныхъ всми наличными въ аул кирками, тронулись на шіаны, вверхъ по гор Калаколъ, лежащей насупротивъ Ахмалы. По всему склону горы, называемой Калаколъ по развалинамъ крпости (кала) тянется обширный могильникъ, въ которомъ нкогда хоронились жители этого горнаго замка. Наружными признаками могилъ служатъ камни, боле или мене пpaвильные, расположенные въ вид ступеней по откосу горы. По снятіи дерна мы натолкнулись на слой, связанныхъ цементомъ, небольшихъ камней, шириною не боле квадратнаго аршина. Выбирая эти камни мы увидли, что они наполняли узкій колодезь, идущій аршина на 1 1/2 въ землю. Когда колодезь былъ очищенъ, на его дн въ боковой стнк оказалась почти квадратная плите, представлявшая дверцу, ведущую въ склепъ. Расширивъ колодецъ снятіемъ земли, покрывавшей верхъ склепа, мы отвалили дверцу и впустили солнечный лучъ въ могилу, стоявшую закрытой вь теченіе нсколькихъ столтій.
Передъ нами склепъ длиною въ сажень и вышиною аршина къ 1 1/2, сдланный изъ огромныхъ камней, связанныхъ цементомъ. Въ одной изъ стнъ небольшая ниша, а въ ней высохшая какъ листъ деревянная тарелка съ остатками какой-то пищи. На полу шестъ костяковъ съ ужасно обезображенными грушевидными черепами {Форма черепа, напоминающая острую половину яйца, достигалась тмъ, что дтямъ надвали на лобъ обручи, вслдствіе чего черепъ росъ вверхъ.}, которые были нкогда въ большой мод у нкоторыхъ тюркскихъ народовъ (гунновъ). Пять костяковъ лежали параллельно головами на западъ, ногами на востокъ, одинъ костякъ у нихъ къ ногахъ. Въ головахъ у каждаго небольшой глиняный горшечекъ, a возл нихъ мы насчитали 7 деревянныхъ отлично выточенныхъ тарелокъ, съ деревянными же ложками. Вся эта посуда разсыпалась при первомъ прикосновеніи. При третьемъ костяк, принадлежащему, повидимому, глав семьи, желзный печь въ сафьянныхъ, вышитыхъ толкомъ, ножнахъ,— конечно, и желзо, и сафьянъ перегорли донельзя. У скелета — рядомъ, повидимому, женскаго, небольшое бронзовое зеркальце, 2 браслета и нсколько бронзовыхъ колецъ. Въ ногахъ у двухъ костяковъ стаканы изъ коровьяго рога съ деревянными днищами. Бронзовая фабула, нсколько бляхъ отъ пояса я стеклянныхъ бусъ разсяно среди истлвшихъ костей. Совершенно одинаковое состояніе всхъ костяковъ говоритъ въ пользу предположенія, что покойники были положены въ склепъ одновременно. Вроятно главу семьи должны были сопровождать на тотъ свтъ жена и холопы къ извстномъ числ. По словамъ мстныхъ жителей въ склепахъ очень часто оказывается по шести человкъ.
Кто были властители крпости на Баксан съ этими ужасными коническими черепами — это мы едва ли когда-нибудь будемъ знать достоврно. Нкоторый намекъ на ихъ время дала золотая брошка, отличной, повидимому, византійской работы, найденная старшиной Озрокова, раскопавшимъ одинъ склепъ рядомъ съ нашимъ. Боимся, что купивъ его находку, мы еще боле пріохотили озроковцевъ къ раскопкамъ, до которыхъ они и такъ слишкомъ падки. По крайней мр, прозжая на другое утро у подножья горы Калакалъ, мы замтили не мало людей, спшившихъ съ кирками на верхній могильникъ.
Принеся трофеи нашей раскопки въ кунацкую, мы отправились копать нижній могильникъ, расположеный по берегу Баксана. Здсь раскопки были мене удачны. Кром костяковъ, съ чертами нееформировашшми, въ склепахъ не было ничего найдено.
Любопытно было наблюдать въ работ племя горскихъ татаръ. Мы никогда не воображали, что люди способны гакъ неумолкаемо и быстро говорить въ теченіе нсколькихъ часовъ. Наши копатели, при всемъ рвеніи къ работ, которое они желчи обнаружитъ въ нашихъ глазахъ, щебетали все время какъ птицы и непрерываемымъ смхомъ и шутками мшали другъ другу работать. Но вотъ одинъ замтилъ гд-то въ 30 саженяхъ пробжавшаго зайченка: онъ съ дтской радостью заявилъ это другимъ, и вс семь рабочихъ, побросавъ кирки, съ веселыми криками пустилось гоняться за испуганнымъ звркомъ. Наконецъ, зайченка изловили, погладили и снова выпустили на свободу. Это дтское увлеченіе гоньбою за зайцемъ невольно напомнило намъ сцену у скиовъ, разсказанную Геродотомъ. Въ виду грозныхъ полчищъ Дарія, передъ началомъ битвы, скиы не удержались отъ страсти погоняться за пробжавшимъ зайцемъ и этимъ привели Дарія въ слишкомъ скоросплому замчанію, что они презираютъ персидское войско.
Проведя прескверно ночь на сыромъ земляномъ полу грязной кунацкой, мы не безъ удовольствія покинули на другое утро жалкую деревушку. Мы хали по отличной, колесной дорог, проведенной Друсбіевыми по берегу Баксана къ ихъ сыроваренному взводу. Въ верст отъ Озрокова мы разстались съ нашимъ молодымъ спутникомъ студентомъ Сафаръ-Али, которому мы были обязаны немалыми удобствами нашего путешествія въ горахъ. Сафаръ отправился въ свой аулъ, въ которомъ не былъ уже два года.
Долина Баксана далеко не такъ живописна, какъ Чегемская. Она значительно шире, горы ниже и представляютъ мало разнообразія въ очертаніяхъ. Гори съ правой стороны кое-гд покрыты довольно густымъ лсомъ на продолженіи нсколькихъ верстъ. На лвой сторон — голыя скалы, до половины покрытыя скудной травою. Мелкій дождь преслдовалъ насъ цлый день. Долина становилась все шире, горы удалялись отъ насъ все боле и боле. Въ вечеру мы подъхали къ кабардинскому аулу князя Атажукина, гд насъ ожидали уже почти европейскія удобства. Единственнымъ представителемъ горнаго народца, среди котораго мы прожили съ десятокъ дней, оставался при насъ нашъ врный проводникъ Уравай, вчно веселый и неизмнно заботливый,— типическій представитель своихъ бодрыхъ, привтливыхъ и даже добродушныхъ соотечественниковъ. Двудневный путъ по Кабард, среди новыхъ лицъ и нравовъ, уже не входитъ въ предлы нашего дневника.