‘Русская Мысль’, кн.I, 1888
В деревне. Очерки и рассказы И. Потапенко. Одесса, 1887 г, Потапенко Игнатий Николаевич, Год: 1888
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Въ деревн. Очерки и разсказы И. Потапенко. Одесса, 1887 г. Цна 1 р. Книжка эта состоитъ изъ девятнадцати разсказовъ. Сюжеты первыхъ тринадцати взяты изъ быта южно-русскихъ крестьянъ, остальные шесть разсказовъ повствуютъ: о закулисной жизни актеровъ (Иллюзія и правда), о ‘погибшихъ’ и жалкихъ созданіяхъ (Все равно), о неустойчивости увлеченій учащейся молодежи (Слово и дло), о суд присяжныхъ (Парадоксъ)… О двухъ послднихъ мы скажемъ особо. Авторъ, повидимому, знаетъ бытъ малороссійскихъ крестьянъ и не лишенъ наблюдательности, сюжеты же выбраны имъ неудачно и разсказаны плохо. Что за вздоръ, напримръ, ‘рождественскій разсказъ’: Постная колбаса. Разговлся мужикъ, выпилъ лишнее, легъ спать на печку и видитъ во сн, что уродилась у него пшеница, на которой, вмсто колосьевъ, висятъ колбасы. Мужикъ убираетъ эту благодать, радуется и, вмст съ тмъ, надоумваетъ, что же онъ будетъ сть постомъ. Тогда кто-то объясняетъ ему, что это ‘постная колбаса’, что ее не грхъ сть постомъ и что ею же можно подати заплатить. Мужикъ подати заплатилъ колбасой и успокоился, но его позвали въ волостное правленіе и больно выскли за недоимку. Тутъ мужикъ проснулся и почувствовалъ, что его какъ будто и вправду выскли. Оказалось, что лежа пьяный на печи онъ обжогъ… Не забавно, смысла нтъ и грубо. Во всхъ разсказахъ г. Потапенки производитъ непріятное впечатлніе его манера писать, представляющая собою явную поддлку. Вотъ, для примра, начало разсказа Домашній ‘Что они такое разсказываютъ! Господи ты, Боже мой! Да этому никогда нельзя поврить! Можно поврить всему на свт, хотя бы то была самая явная небылица, ну, напримръ, еслибъ сказали, будто большой колоколъ, что виситъ на самой вышин Гусаковской колокольни (онъ, правда, вситъ всего 34 1/2 пуда, на свт бываютъ, разумется, колокола и побольше, но въ Гусаковской большаго нтъ и никогда не было), да, такъ этотъ самый большой колоколъ преспокойно сошелъ себ съ колокольни, отправился въ кабакъ, потребовалъ себ штофъ водки и тутъ же за столикомъ и роспилъ его, закусивши соленымъ огурцомъ. Это уже совсмъ невроятно, а, все-таки, этому скоре можно поврить, чмъ тому, что они разсказываютъ по деревн’… А по деревн разсказывали о томъ, ‘какъ поссорились’ Терентій съ Андреемъ, два старыхъ пріятели-сосда. Въ такомъ тон могъ разсказывать Гоголь, но, вопервыхъ, то былъ Гоголь, а, во-вторыхъ, до Гоголя никто такъ не разсказывалъ. Г. Потапенко — не Гоголь, и раньше г. Потапенки уже очень многіе пробовали въ этомъ же род поддлываться подъ Гоголя и всегда боле или мене неудачно. Поддлки же г. Потапенки мы считаемъ самыми неудачными. Послдніе два разсказа: Шарманщикъ и живая машина — носятъ подзаголовки: Музыкальная проза. Это опять-таки не оригинально и совсмъ не хорошо. Музыкальная проза г. Потапенки есть ничто иное, какъ исковерканная проза, напоминающая очень плохіе стихи. Вышло ни то, ни ее… Да и вс Очерки и Разсказы г. Потапенки — ни то, ни се: въ нихъ нтъ никакой опредленной мысли, нтъ содержанія. Авторъ видлъ, слышалъ и записалъ, можетъ быть, и самъ присочинилъ, только и записывалъ онъ, и сочинялъ не ради какой-либо идеи, а, повидимому, такъ, для писанья и подъ мимолетнымъ впечатлніемъ минуты. Оттого и вся его книжка, и каждый въ ней очеркъ въ отдльности оставляютъ въ читател чувство недовольства, усугубляемое вычурностью формы при отсутствіи содержанія и опредленной мысли.