Въ чемъ сила народности?
Въ чемъ сила народности?
1863 г.
Москва, 10-го марта.
В чем сила народности?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Славянофильство и западничество (1860-1886)
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’. Томъ второй. Изданіе второе
С.-Петербургъ. Типографія А. С. Суворина. Эртелевъ пер., д. 13. 1891
У насъ нердко ставятъ въ упрекъ Пруссіи онмеченіе ея Польскихъ владній, ‘германизмъ’ или ‘тевтонизмъ’ является въ глазахъ Русскихъ и Польскихъ патріотовъ — ‘яво левъ рыкаяй, искій кого поглотити’. Соприкосновеніе съ Нмцами, допущеніе Нмцевъ селиться въ Польш и Россіи, представляютъ такія опасности для нашей Славянской народности, противъ которыхъ, по мннію автора ‘писемъ Поляка изъ Познани’, необходимо принять быстрыя и энергическія мры. Прибавимъ въ тому, что точно такимъ же злымъ врагомъ, готовымъ поглотить нашу Русскую народность, мерещится намъ (и не безъ основанія) полонизмъ — въ Литв и Западномъ кра Россіи…
Германизмъ, тевтонизмъ… Въ самомъ дл, что это за страшный зврь, передъ которымъ не стыдятся обнаружить свою трусость самые отчаянные Польскіе смльчаки?… Положимъ… Какое же кто могущество, которое, повидимому, такъ смущаетъ могущественное Русское государство? Какая сила въ этихъ измахъ? Что это — армія, что ли? Нтъ, не армія, да у насъ есть и свои арміи, получше Нмецкихъ и Польскихъ… Ужъ не новое ли нашествіе полчищъ, въ род полчищъ Батыя или Магомета II, или Солимана? Нисколько,— да и по отзыву всхъ Польскихъ и Русскихъ писателей, тевтонизмъ всего опасне для Польши, а полонизмъ для Западнорусскаго края — во времена мира: вся сила этой враждебной силы именно въ мир. Что же это? Государство ли, стремящееся поработить чужую народность?… Но цльной государственной Германіи мы не видимъ, да и нтъ такого Нмецкаго штата, который билъ бы одинъ выраженіемъ германизма, а Польское государство уже лтъ семьдесятъ какъ вовсе не существуетъ. Что-жъ это наконецъ? Учрежденіе ли, крпкая ли организація какого-нибудь института, стройная ли система, всми принятая, всми послушно приводимая въ исполненіе, тайное ли общество, заговоръ, въ которомъ участвующіе дружно повинуются условленному плаву дйствій?… Нтъ ли, въ самомъ дл, возможности осязать, ощупать этого могучаго врага, наступить на хвостъ грозному чудовищу, отрубить ему голову, или хоть запереть въ желзную клтку?
Разумется, нтъ, отвтятъ наши читатели. Если же эти измы не матеріальная сила, то въ этомъ страх, напр. германизма, у Поляковъ, не выражается ли въ то же время довольно унизительное признаніе своей собственной нравственной слабости? И сами мы разв не стыдимся говорить во всеуслышаніе, что боимся ополяченія нашихъ Западныхъ областей, точно также какъ Поляки онмеченія Познани? Поляки приходятъ даже въ заключенію, что гнетъ и притсненіе несравненно выгодне для здравія и долгоденствія Польской народности, возбуждая ея противодйствіе,— чмъ Нмецкое деликатное обращеніе, усыпляющее Польское народное чувство… Впрочемъ, оставимъ полонизмъ въ сторон: для насъ достаточно опредлить значеніе этой силы на примр германизма или тевтонизма. Въ этомъ страх, повторяемъ, выражается у Поляковъ признаніе за нмцами такого могущества нравственнаго вліянія. передъ которымъ ничтожна Польская храбрость. Дерзкіе, почти непобдимые въ бою на ратномъ пол, въ борьб грубыхъ вещественныхъ силъ, они почти безъ сопротивленія сдаются въ первомъ бою, предъ натискомъ мирной, невещественной, умной, духовной силы! — Мы уже выше, одною постановкою вопроса, кажется ясно для читателей показали, что это вліяніе есть чисто нравственная сила, которою никто не управляетъ, не распоряжается, которую никто не организировалъ и не организуетъ, что это не государство и не институтъ, что она, какъ тонкій воздухъ, проникающій въ самые сокровенные волосяшіе сосуды человческаго тла, обхватываетъ собою цлыя страны, проникая въ умъ, душу и сердце человка, окрашивая своимъ, неуловимымъ для опредленія, колоритомъ вс его преставленія, видоизмняя по своему его убжденія, вторгаясь въ самую рчь, въ самый бытъ народный.— Намъ скажутъ, что въ этомъ нтъ ничего новаго, что ‘высшая культура всегда подчиняетъ, ассимилируетъ себ культуру слабйшую’. Это, конечно, справедливо, но не слдуетъ забывать одного, что эта культура не есть что-то общее и отвлеченное, а реальное, жизненное явленіе, органически возникшее на извстной почв, подъ опредленными условіями мста и времени. Если бы дло шло вообще о преимуществ культуры или образованія, то необразованный Полякъ сталъ бы Европейски-образованнымъ Полякомъ,— и только, но онъ перерождается въ Нмца, усвоиваетъ себ не одну такъ-называемую культуру, но и національность, рзко опредленную и обособленную въ семь разныхъ національностей человчества. — Дло въ томъ, что самая эта культура есть произведеніе національнаго Германскаго духа, самостоятельный вкладъ Германскаго племени въ общую сокровищницу всемірно-человческаго просвщенія. Для того, чтобы творить и создавать, надобно носить въ себ самобытную творческую и зиждительную силу,— чтобы подчинить себ чужую личность, надо самому быть не безличнымъ, а обладать личностью самостоятельною и развитою,— однимъ словомъ, чтобы онмечитъ — надо быть Нмцемъ. Такъ, но разв Поляки мене Поляки, чмъ Нмцы — Нмцу? Безспорно, что Польская національность одна изъ самихъ упругихъ, упорныхъ національностей,— однакожъ она слабе Германской, и слабе именно потому, что Польская самостоятельность боле вншняя, чмъ внутренняя, боле матеріальная, чмъ духовная, что самостоятельной Польской культуры у Поляковъ почти нтъ, что просвтительное начало цивилизаціи въ Польш, принесенное изъ Рима, было чуждо ея Славянской стихіи и дало только искусственные, по вншнему виду блестящіе, но внутри гнилые плоды, однимъ словомъ, что цивилизація Польская мене народна, чмъ Германская, что образованный Полякъ безличне образованнаго Нмца.
Посмотрите вообще на это грустно-поучительное зрлище — духовныхъ завоеваній германизма какъ въ Польскихъ, такъ и въ другихъ Славянскихъ земляхъ. Не вещественное могущество даетъ ему побду, не угнетательныя системы правительствъ: напротивъ, едва ли не большая опасность стала грозить Славянскимъ племенамъ Австрійской имперіи съ тхъ поръ, какъ матеріальный гнетъ сдлался мене чувствителенъ къ національному развитію предоставлено больше свободы. Нмцы разныхъ племенъ, разныхъ мстностей,— безъ всякой даже стачки между собою,— онмечиваютъ Славянство только потому, что они — нмцы (подобно тому, какъ Французы офранцуживаютъ потому, что они — Французы), потому еще, что національность свою внесли они въ высшую область духа, что она не зависитъ ни отъ матеріальныхъ удобствъ жизни, ни отъ политическихъ условій, что она не осталась достояніемъ лишь одной необразованной массы простого народа…
Почти въ такомъ же отношеніи находится полонизмъ къ Западной Россіи, въ какомъ германизмъ въ самой Польш,— съ тою разницей, что у насъ дйствіе этой нравственной силы еще поразительне. Польская культура, сама по себ, какъ мы уже показали, не въ состояніи выдерживать напора германизма, по недостатку національной въ ней самобытности,— но тмъ не мене, не обрусніе видимъ мы въ областяхъ, бывшихъ долго частью Польскаго королевства, а onoляченіе. Любопытенъ и достоинъ тщательнаго изслдованія вопросъ: отчего же, при этихъ условіяхъ, мы не обрусили Западный край,— владя всми нужными для того матеріальными способами, и даже вншними соблазнами государственной силы, могущества, славы? Отчего мы не обрусили Остзейскихъ провинцій? Правда, послднія пользуются особенными преимуществами,— но вдь губерніи Западнаго края не ограждены никакими привилегіями въ пользу Польской стихіи: напротивъ, Русскій элементъ поддерживается тамъ всми средствами Русскаго могущества.
Отвтъ нашъ очень простъ. Чтобы обрусить — надо быть Русскими, а Русскихъ-то между нами и нтъ. Поляки боле Поляки, чмъ мы — Русскіе. Прежде чмъ обрусивать (если можно такъ выразиться) Поляковъ, Русскимъ слдуетъ обруситься самимъ. Конечно, Русскій простой народъ несомннно и непоколебимо Русскій,— но, какъ мы уже не разъ говорили, одна непосредственная бытовая сила народности, безъ народнаго самосознанія, безъ дятельности народнаго духа въ высшей области мысли и знанія,— есть сила пассивная, не только не способная подчинять себ чужія, сколько-нибудь развитія народности, но сама легко, незамтно имъ подчиняющаяся. Повторяемъ, безъ высшей сознательной дятельности народнаго духа — народность массъ не надежна. Область же этой дятельности есть именно то, что называется обществомъ, т. е. среда, гд личное просвщеніе народныхъ единицъ, переставшихъ быть однородною массою, образуетъ новое сознательное народное единство, новую силу общественности. А есть ли у насъ эта сила? Есть ли у васъ — Русскіе, кром простаго народа, лишеннаго всякихъ средствъ въ образованію? Есть ли у насъ это Русское общество?
Разршенію этого вопроса можетъ намъ отчасти пособить помщаемое нами ниже письма изъ Парижа. Что длаетъ Русское общество въ то самое время, когда мы такъ бдны и слабы общественною силою, когда намъ такъ настоятельно нужно общество, какъ необходимый органъ народнаго развитія? 275,000 Русскихъ ухавшихъ въ 1860 г. за границу — эта цифра служитъ самымъ краснорчивымъ отвтомъ: 275,000! Это значитъ по крайней мр 70,000 семействъ, это почти цлая четверть Русскаго дворянства,— но, разумется, не одно дворянство участвовало въ этой эмиграціи. Разумется также, что значительная часть ухавшихъ возвратилась — да мы и не противъ путешествія по чужимъ землянъ и считаемъ его даже очень полезнымъ,— а наша рчь направлена противъ той огромной массы Русскихъ, которые изъ путешественниковъ обратились въ осдлыхъ заграничныхъ жителей, и въ особенности противъ тхъ, которые воспитываютъ своихъ дтей за границей. Хороши выйдутъ Русскіе — эти несчастныя дти, такъ деспотически лишаемыя родителями всего, что можетъ дать только отчизна: общаго единства жизни съ Русскимъ народомъ, роднаго быта, связывающаго дитя неуловимыми нитями съ его землею, воспитывающаго и укрпляющаго человка въ дух его народности сильне и прочне всякихъ уроковъ и наставленій,— впечатлній родной природы, непосредственнаго дйствія на умъ и душу народнаго ума, народной рчи… Такое варварское посягательство на дтскія души приняло у насъ въ послднее время громадные размры. Нжные родители безъ церемоній крадутъ у Русскаго ребенка его народность, и увряютъ себя и другихъ, что готовятъ самостоятельныхъ дятелей, полезныхъ гражданъ и гражданокъ, воображаютъ, что исполняютъ свой долгъ, приносятъ жертву, пребывая за границей. И все это ложь! Они даже и жертвы никакой не приносятъ, а живутъ за границей потому, что имъ тамъ пріятне, чмъ дома, гд они, въ душевной своей пустот, не находятъ для себя дла, или гд, напротивъ, есть дло, трудное, некрасивое, но тмъ не мене полезное дло, котораго они бгутъ, предпочитая быть праздными, чуждыми гостями на чуждомъ пиру, они готовятъ не самостоятельныхъ дятелей, о чемъ они вовсе и не заботятся, а космополитовъ съ общеевропейскою-каленною физіономіею и душою, безъ національности, безъ отечества, безъ церкви,— людей, которымъ подобныхъ не представляетъ Европа, гд нтъ безличныхъ физіономій, гд немыслимо человческое развитіе вн народности. Недавно въ Московскихъ Вдомостяхъ напечатано воззваніе Русскихъ дамъ и кавалеровъ, пребывающихъ въ Дрезден, къ благотворительности Русскихъ, живущихъ въ Россіи, для довершенія въ Дрезден православной церкви. Особы, подписавшія это приглашеніе, умилительно описываютъ удобство и прелесть Дрезденскаго житья и наивно говорятъ о выгодахъ воспитанія Русскихъ дтей среди Нмцевъ. Извстно, что Дрезденъ сдлался теперь чуть-чуть не Русскою колоніей, такъ что число дтей, воспитываемыхъ въ Дрезден, представляетъ очень почтенную цифру. Для того же, чтобъ это отступничество отъ своей народности совершилось съ большимъ комфортомъ, безъ упрека для робкой совсти, и главное — служило приманкой для прочихъ Русскихъ ceмействъ, еще коснющихъ въ Россіи, построена тамъ Русская церковь. Если бы въ Дрезден жили только бдные Русскіе, лишенные средствъ воспитывать дтей дома, мы бы не сказали не слова, но, судя по подписямъ, мы въ прав утверждать, что эти семейства имютъ полную возможность дать прекрасное воспитаніе своимъ дтямъ и въ Россіи. Къ чему же совершать, повторяемъ, это воровство-кражу у Русскихъ дтей — ихъ Русской народности? Точно съ тою же цлью предполагается постройка церкви и въ Женев, гд въ настоящее время до 200 Русскихъ семействъ воспитывается въ разныхъ Швейцарскихъ пансіонахъ…
И это наши будущіе вожди народа! Это будущій составъ Русскаго народнаго общества!
Ни презрніе иностранцевъ, такъ громогласно высказавшееся недавно во Французскомъ сенат и Англійскомъ парламент, устами принца Наполеона, Бонжана, Генесси и другихъ,— ни оскорбленія, наносимыя ежедневно и ежечасно Русской, не только государственной, но и народной чести, всми органный Европейской публичности,— ни положеніе самой Россіи — трудное, исполненное опасностей, Россіи, вступившей въ критическій періодъ существованія, Россіи, богатой дломъ всякаго рода, не правительственнымъ только, но и общественнымъ,— ничто не вразумляетъ, ничто не возмущаетъ вашихъ заграничныхъ Русскихъ, продолжающихъ тратить въ пользу иноземцевъ наши Русскія деньги!
Спрашиваемъ опять читателя: въ состояніи ли эти Русскіе, изговляемые намъ слабоуміемъ попечительныхъ Русскихъ родителей за границей, въ состояніи ли они будутъ обрусить и ополяченныхъ туземцевъ Западнаго края, сладить съ напоромъ германизма, возродить въ самостоятельной нравственной дятельности Русское общество, возстановить союзъ общества съ народомъ, стать представителями Русскаго народа и оживить Россію новыми духовными силами, силами просвщенной Русской народности,— безъ которыхъ все ея матеріальное могущество мертво и безплодно!
Съ подобнымъ обществомъ мы не въ состояніи дать никакого отпора Европ… Оставляя въ сторон заботу о заграничныхъ Русскихъ, подумаемъ о томъ, какъ бы освжить, обновить силою Русской народности остатки Русскаго общества у насъ, дома… Начало тому мы видли недавно на новыхъ городскихъ выборахъ, въ зал благороднаго собранія въ Москв, 16 марта, гд пятьсотъ представителей разныхъ сословій собрались въ первый разъ, вмст, для общественнаго дла… Благое начало!