Статьи из газеты ‘День’ (1863)
Статьи из газеты ‘День’ (1863)
По поводу дипломатическаго вмшательства въ польскій вопросъ.
По поводу дипломатическаго вмшательства въ польскій вопросъ.
Москва, 13-го іюля 1863 г.
По поводу дипломатического вмешательства в польский вопрос, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова. Томъ третій.
Польскій вопросъ и Западно-Русское дло. Еврейскій Вопросъ. 1860—1886
Статьи изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Москвича’ и ‘Руси’
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1886.
‘Россія негодуетъ, Россія оскорблена!’… Такъ начинался проектъ адреса, написанный нами, по просьб дворянъ одной губерніи, вслдъ за прочтеніемъ первыхъ нотъ Англіи, Франціи и Австріи. И дйствительно, негодованіе было всеобщее,— и только одна газета ршалась идти ‘наперекоръ патріотическому чувству общества’, чистосердечно объявляя, что ей — ничего! что она съ своей стороны не ощущаетъ ни малйшаго оскорбленія, что вдь такъ изволитъ говорить съ нами не кто другой, какъ сама Европа, а нельзя и смть предположить, чтобъ такая благовоспитанная особа, какъ Европа, ‘шедшая путемъ долгаго опыта къ сознанію политическаго приличія’, унизилась до оскорбленія своей послушной ученицы — Россіи.
Но Россія, и не спрашиваясь у Европы позволенія оскорбиться,— вся, всми нервами своего организма, почувствовала обиду и поспшила заявить передъ — Государемъ, что она — обижена, что она готова, вся, какъ одинъ человкъ, постоять за свою честь, за свою власть, за свое единство!
Вновь оскорблена Россія, и на этотъ разъ оскорбленіе тмъ сильне, что депеши иностранныхъ державъ не ограничиваются одними общими мстами, а формулируютъ предложенія, которыхъ безцеремонность почти не иметъ, говоря дипломатическимъ языкомъ, ‘прецедентовъ’ (то есть предшествовавшихъ примровъ) въ исторіи. Оскорбленіе это тмъ чувствительне для Россіи, что въ промежутокъ времени между первыми и вторыми нотами раздался громкій — такъ казалось наръ, можетъ быть съ непривычки — голосъ Русскаго народа, голосъ способный внушить, такъ думали мы, страхъ и уваженіе. Но Европа не вняла ему, не поврила, не признала адресовъ за выраженіе народнаго чувства! Слишкомъ ново и странно было для нея проявленіе Русскаго народнаго участія въ длахъ государства. Европа продолжаетъ отрицать въ дйствіяхъ Русскаго правительства присутствіе Русской народной мысли и воли, продолжаетъ считать Русскій народъ безгласною массою, и въ слпомъ самообольщеніи — смется и дразнитъ, какъ дразнятъ звря попавшаго въ тенеты! Но дипломатическими тенетами, такъ много отнявшими у насъ свободы дйствій въ начал прошлой Восточной войны, едвали удастся снова опутать могущество вашей новой народной силы.
Депеши лорда Росселя, Друена де Люи и графа Рехберга — предъ глазами читателей. Он почти тождественны и сводятся къ тремъ требованіямъ, боле или мене ясно выраженнымъ: къ требованію — перемирія Россіи съ повстанцами и тайнымъ ‘Польскимъ національнымъ правительствомъ’, т. е. съ вертепомъ потаенныхъ убійцъ и шайками вшателей, къ требованію конференціи, къ требованію признанія за основу переговоровъ — шести пунктовъ, изложенныхъ во всхъ трехъ депешахъ почти въ одинаковой форм. Въ этихъ шести пунктахъ Западныя державы преподаютъ намъ подробныя наставленія — какъ устроить управленіе въ Польш. Первый пунктъ — амнистія полная и всеобщая, второй — національное представительство съ участіемъ законодательнымъ и съ правомъ контроля, третій — замщеніе должностей въ Польш Поляками, четвертый — отмна всякихъ ограниченій, наложенныхъ на католическое вроисповданіе, пятый — признаніе Польскаго языка оффиціальнымъ, языкомъ администраціи, суда и воспитанія, шестой — установленіе правильной системы рекрутскаго набора. Многіе изъ этихъ шести пунктовъ уже давнымъ-давно приведены въ исполненіе собственною иниціативою Россіи, но дло не въ пригодности или негодности этихъ пунктовъ: дло въ самомъ факт предложенія намъ подобныхъ ‘совтовъ’, извн, дло — въ возможности — указывать Россіи, какъ именно, а не иначе, ей слдуетъ управлять подвластными ей областями, въ возможности читать ея уроки и реприманды, чмъ въ особенности занимается Англійская депеша.— Но главное оскорбленіе заключается въ предложеніи перемирія съ польскимъ несуществующимъ національнымъ правительствомъ, то есть въ предложеніи — признать тайный комитетъ за національное правительство Польши и вести съ нимъ переговоры, наконецъ въ предложеніи созвать конференцію изъ Западныхъ державъ, которая бы разсудила нашу тяжбу съ Польшей, эту тяжбу, гд дло идетъ не о клочк земли, а о жизни и смерти, этотъ
Споръ Славянъ между собою,
Домашній, старый споръ, ужъ взвшенный судьбою…
Называть эти депеши миролюбивыми, какъ сдлали нкоторые наши и заграничные публицисты, можно только въ насмшку. Учтивость дипломатическихъ формъ въ этомъ случа напоминаетъ извстное произведеніе канцелярскаго слога, именно рапортъ какого-то земскаго суда о нанесеніи постороннимъ постителемъ предсдателю ‘оскорбленія… рукою не въ вид удара.’ — Какъ же отвчала Россія? Манифестомъ о рекрутскомъ набор. Вотъ что мы признаемъ за ея настоящій, дйствительный, не дипломатическій отвтъ, вполн достойный Россіи. Что касается до дипломатіи, то она, конечно, не можетъ и не должна отрываться отъ условій и преданій дипломатической формы, отъ соблюденія установленныхъ приличій и пріемовъ вжливости. Въ противномъ случа — дипломатіи уже нтъ дла: ея роль сыграна и она уступаетъ мсто дйствію вншней силы,— но никогда сама не обращается въ грубую перебранку. Дошли ли наши отношенія до крайнихъ предловъ дипломатическаго разговора, это другой вопросъ, который предоставляемъ ршить самимъ читателямъ. Что касается до насъ, то въ нашемъ сознаніи этотъ вопросъ ршенъ — положительно.
Мы не станемъ истощаться въ усиліяхъ доказывать нашимъ читателямъ и Западной журналистик отсутствіе логики и въ предложеніяхъ Европейскихъ державъ. Это было бы съ нашей стороны непростительною наивностью и простодушіемъ. О логик Западныя державы вовсе и не заботятся, а Англія, съ самымъ оскорбительнымъ цинизмомъ, во всеуслышаніе всего міра и какъ бы предупреждая отвтъ Россіи, прямо объявляетъ, а отчасти даетъ разумть, что логика въ сношеніяхъ съ Россіею — это лишняя церемонія, что она сама понимаетъ всю невозможность своихъ предложеній, и тмъ не мене длаетъ ихъ, потому что иметъ возможность, по своему географическому положенію, оскорблять Россію безнаказанно, что оскорбленіе тмъ сильне, чмъ неразумне требованіе, что унизить Россію лишній разъ для нея очень выгодно, хотя бы ничего отъ того въ пользу Поляковъ и не вышло, наконецъ, что вынудивъ Россію къ согласію на предложенія, она, кром униженія Россіи, установляетъ на будущее время прецедентъ, дающій право держать Россію подъ постоянной совокупной опекой державъ, въ случа же ршительнаго отказа Россіи на’ предложенія, она, Англія, можетъ даже вовсе уклониться отъ дятельнаго участія въ войн, предоставляя вс тяготы ея Франціи, компрометтированной въ своей чести и боле щекотливой въ дл чести, чмъ Англіи. Очевидно, что когда ноты Западныхъ державъ составлены въ этомъ смысл ы съ этою цлью, подробный анализъ ихъ длается совершенно излишенъ. Мы считаемъ также совершенно напраснымъ трудомъ тщательно сличать и отыскивать то разнорчіе, какое встрчается въ трехъ депешахъ. Поймать на этомъ разнорчіи Западные кабинеты, также какъ и на отсутствіи логики — намъ не удается. Кабинеты могутъ объяснить, что разнорчіе допущено умышленно, съ тмъ чтобы отнять у трехъ нотъ характеръ безусловной тождественности, слишкомъ оскорбительный для Россіи, и что наконецъ это разнорчіе можетъ быть легко устранено посредствомъ конференціи. Однимъ словомъ — входить въ разборъ и опроверженіе предложеній Западныхъ державъ значило бы предполагать въ нихъ какое-то добросовстное непониманіе дла, котораго мы никакъ допустить не въ прав. Мы, впрочемъ, могли бы отвчать Англіи, что самое лучшее наставленіе ея — заключается не въ дипломатическихъ фразахъ, а въ живомъ практическомъ примр, преподанномъ ею въ Индіи, что же касается до Австріи, то ея предложенія даютъ намъ полное основаніе обратиться въ ней съ таковыми же предложеніями относительно Славянскихъ ея земель. Австрія совтуетъ намъ признать языкъ Польскій оффиціальнымъ, языкомъ администраціи, суда и воспитанія (хотя она не можетъ не знать, что не только теперь, но даже и при покойномъ Император Никола Польскій языкъ не переставалъ быть языкомъ оффиціальнымъ). Мы могли бы ее спросить: почему же она то признаетъ въ Чехіи языкъ Чешскій единственнымъ оффиціальнымъ языкомъ, исключительнымъ языкомъ не только суда, но и воспитанія? Почему же не даетъ она такое же оффиціальное значеніе языку Русскому въ Галиціи, языку 3 милліоновъ кореннаго населенія? Мы могли бы пойти и дальше. Мы готовы были бы, пожалуй, признать за Австріей право вмшательства въ дла Польши съ тмъ, чтобъ и она признала за нами право вмшательства въ дла сосднихъ намъ или близкихъ отъ нашихъ границъ Австрійскихъ областей Галиціи, Буковины, Чехіи, Венгріи.
Европа уже успла посл Восточной войны связать намъ руки для дйствія въ Турецко-Славянскомъ вопрос, поставивъ каждый шагъ нашъ въ Турціи подъ опеку и контроль пяти Европейскихъ державъ. Точно того же добивается она и относительно Польши, преграждая пути нашему воздйствію на Славянъ Западной Европы. Турція и Польша должны сослужить ей одинаковую службу — въ ослабленія единой въ мір Славянской державы, въ угнетеніи Славянскихъ племенъ Европейскаго Востока и Запада. Унія на Восток, унія на Запад, латинская пропаганда въ Турціи, политическая пропаганда латинскихъ ксендзовъ въ Польш, наконецъ торжественное объявленіе Нмцевъ на Австрійскомъ сейм, что они сочувствуютъ Польш оплоту европеизма противъ развитія и усиленія Славянской стихіи,— все это освщаетъ современный Польскій вопросъ яркимъ историческихъ свтомъ, при которомъ смыслъ предстоящей борьбы становится до очевидности ясенъ. Это борьба всего Славянскаго міра съ міромъ Латино-Германскимъ. Единая, истинная представительница Славянства, сосредоточившая въ себ всю его духовную я матеріальную мощь, Россія останется врна своему призванію и приметъ надменный вызовъ Европы. Уступить — въ настоящемъ случа значило бы посягнуть на свое политическое бытіе, добровольно отречься отъ наложеннаго на насъ великаго историческаго подвига. И т изъ Славянъ, которые въ готовящемся кровавомъ спор станутъ, хотя бы только сочувствіемъ, на сторону Польши, этого Западно-Европейскаго авангарда, этой передовой дружины Латинскихъ и Германскихъ племенъ,— т изъ Славянъ не Славяне, не достойны быть Славянами и будутъ исключены изъ участія въ общемъ Славянскомъ наслдств. Говоримъ это въ особенности имя въ виду нашихъ братьевъ — Западныхъ Славянъ, къ несчастію, боле или мене уже окалченныхъ латинствомъ.
Борьба съ Европой неминуема и неизбжна, хотя бы въ ныншнемъ году и не началось никакихъ военныхъ дйствій. Вопросъ Польскій можетъ быть разршенъ только побдою нашею надъ Европейскимъ Западомъ, такого рода побдою, которая бы устранила Европу отъ всякаго вмшательства въ наше Славянское дло и дала бы новую жизнь Славянству. Но для того, чтобы одержать такую побду истины надъ ложью, недостаточно матеріальной силы, недостаточно храбрости войскъ и самопожертвованія: нужно быть врнымъ Славянству, для этой борьбы съ врагами Славянства, нужно быть вполн народнымъ для свершенія подвига, къ которому призвана Русская народность, нужно явиться какъ Русскій народъ, нужно быть достойнымъ побда…