Троил и Крессида, Шекспир Вильям, Год: 1602 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 109 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОЧИНЕНІЯ
ВИЛЬАМА ШЕКСПИРА
ВЪ ПЕРЕВОД И ОБЪЯСНЕНІИ
А. Л. СОКОЛОВСКАГО.

ИМПЕРАТОРСКОЮ АКАДЕМІЕЮ НАУКЪ
переводъ А. Л. Соколовскаго удостоенъ
ПОЛНОЙ ПУШКИНСКОЙ ПРЕМІИ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ,
пересмотрнное и дополненное по новйшимъ источникамъ.

ВЪ ДВНАДЦАТИ ТОМАХЪ.

Томъ III.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ Т-на А. Ф. МАРКСЪ.

http://az.lib.ru

ТОМЪ III.

ТРОИЛЪ И КРЕССИДА.

Трагедія ‘Троилъ и Крессида’ появилась въ печати въ первый разъ въ 1609 году въ двухъ изданіяхъ, съ полнымъ именемъ Шекспира, какъ автора, подъ слдующимъ заглавіемъ: ‘The famous historie of Troylus and Cresseid. Excellently expressing the beginning of their loves, with the conceited wooing of Pandaras. Prince of Licia. Written bv William Shakespeare. London’, т.~е. ‘Знаменитая исторія Троила и Крессиды, превосходно изображающая начало ихъ любви съ помощью Пандара, принца Лидіи. Сочинено Вилліамомъ Шекспиромъ. Лондонъ’.— Пьеса не издавалась затмъ до выхода in folio 1623 года, гд она помщена между вторымъ отдломъ пьесъ, названныхъ Histories (драматическія хроники), и третьимъ, въ которомъ напечатаны трагедіи. Пьеса озаглавлена коротко: ‘The tragedie of Troilus and Cresside’ (въ предисловіи къ первому изданію она названа комедіей). При этомъ интересно, что въ изданіи in folio пьеса вошла, какъ позднйшая вставка. Это можно заключить изъ того, что имени ея нтъ въ общемъ оглавленіи, и самыя страницы перенумерованы независимо отъ общей нумераціи всего изданія. Текстъ пьесы какъ въ первыхъ изданіяхъ, такъ и въ in folio принадлежитъ къ самымъ неисправнымъ по множеству опечатокъ и темныхъ, иногда совершенно непонятныхъ, мстъ. Сверхъ того, въ текст in folio есть нкоторые варіанты противъ первыхъ изданій, хотя и незначительные.

Относительно времени, когда пьеса написана, мы не имемъ точныхъ указаній. Первое изданіе 1609 г. сопровождалось предисловіемъ, въ которомъ, между прочимъ, было сказано, что ‘эта новая пьеса’ еще ни разу не давалась на сцен, и что ‘ей не аплодировали руки вульгарной публики’ (never clapped with the palms of the vulgar). Во второмъ же, вышедшемъ въ томъ же году изданіи сказано, что на этотъ разъ пьеса печатается въ томъ вид, въ какомъ она была представлена ‘на театр Глобуса слугами короля’. Изъ сопоставленія этихъ двухъ замтокъ можно съ вроятностью предположить, что пьеса была написана около этого же времени (1609 г.) и дана на сцен въ первый разъ въ томъ же году. Но нашлись комментаторы, подвергшіе вроятность такого вывода сомннію. Фраза перваго изданія, что ‘пьес не аплодировали руки вульгарной публики’, доказываетъ, по ихъ мннію, только то, что она не давалась на публичныхъ театрахъ для обыкновенной публики, но это вовсе не опровергаетъ возможности, что она была написана ране и, можетъ-быть, даже давалась для избранныхъ зрителей при двор короля или въ домахъ другихъ знатныхъ лицъ. Въ подтвержденіе этого мннія приводился фактъ, что драма съ тмъ же заглавіемъ давалась на англійскихъ сценахъ задолго до 1609 года, но однако изъ дневника директора Генслоу обнаружено, что авторами этой пьесы были Деккеръ и Четтель, а потому и мнніе, будто Шекспирова драма написана многимъ ране своего перваго появленія въ печати, осталось не доказаннымъ. Текстъ пьесы Деккера и Четтели до насъ не дошелъ, а потому мы не можемъ даже судить, послужила ли она (какъ думаютъ нкоторые) Шекспиру первообразомъ для его пьесы. Боле точныхъ хронологическихъ указаній, когда пьеса была написана, мы не имемъ. Въ послднее время явилось изслдованіе Бойля, въ которомъ онъ старается доказать, что пьеса написана Шекспиромъ не вдругъ, но частями, въ разные періоды его дятельности. Мнніе это авторъ поддерживаетъ указаніемъ на то, что слогъ, какимъ пьеса написана, весьма различенъ, смотря по эпизодамъ, какіе въ ней изображены. Сцены любви Троила и Крессиды написаны совершенно слогомъ первыхъ произведеній Шекспира и очень напоминаютъ собою ‘Ромео и Джульетту’. Эпическія картины Троянской войны, напротивъ, схожи по изложенію со слогомъ гораздо позднйшихъ произведеній автора. Предположенію этому нельзя отказать въ правдоподобіи. Сходство слога нкоторыхъ (особенно любовныхъ) сценъ ‘Троила и Крессиды’ со сценами ‘Ромео и Джульетты’ дйствительно такъ замчательно, что иногда доходитъ даже до повторенія тхъ же самыхъ мыслей, но однако предположеніе Бойля этимъ все-таки не доказывается съ положительностью.

Основная фабула пьесы о любви Троила и неврности Крессиды заимствована Шекспиромъ изъ поэмы Чоусера, написанной между 1370—1380 годами и озаглавленной тмъ же именемъ. Но Чоусеръ тоже не былъ оригинальнымъ творцомъ этого разсказа. Исторія Троила и Крессиды разрабатывалась гораздо ране многими поэтами и вообще имла въ средневковомъ обществ очень большую популярность. По форм и по духу она принадлежитъ къ тмъ безчисленнымъ новелламъ и поэмамъ, которыя писались въ средніе вка на темы греческихъ миовъ и другихъ произведеній древней поэзіи, чье могущественное вліяніе тяготло надъ новымъ міромъ очень долго и посл паденія древняго. Авторы такихъ произведеній обыкновенно брали основной темой какую-нибудь древнюю легенду и затмъ обрабатывали ее на свой ладъ, окрашивая характеромъ страны и времени, когда жили сами, вслдствіе чего отъ основныхъ фабулъ нердко оставался въ ихъ произведеніяхъ одинъ голый скелетъ или только имена дйствующихъ лицъ. Древнйшая изъ такихъ средневковыхъ версій исторіи Троила и Крессиды принадлежитъ XII вку. Авторомъ ея былъ нормандскій поэтъ Бенуа де-Сенъ-Моръ. Поэма написана совершенно въ дух рыцарской поэзіи того времени. Троилъ представленъ, какъ учтивый, сентиментальный кавалеръ. Дама его сердца — Бризеида (поздне Крессида) — принуждена разстаться съ своимъ возлюбленнымъ, потому что ее выдаютъ грекамъ по требованію ея отца — Калхаса, покинувшаго Трою незадолго до ея гибели. Одинъ изъ греческихъ вождей, Діомедъ, успваетъ плнить красавицу. Она, впрочемъ, долго борется съ искушеніемъ и сдается только, увидя своего новаго возлюбленнаго раненымъ. Измну свою Троилу Бризеида очень наивно объясняетъ тмъ, что, ‘потерявъ Троила, она бы наврно умерла отъ горя, еслибъ не нашла средства разсяться въ греческомъ стан чмъ-нибудь другимъ’.

Тотъ же сюжетъ былъ разработанъ поздне Боккаччіо въ поэм Филостратъ, написанной въ половин XIV столтія. Общій тонъ произведенія значительно измненъ сообразно съ духомъ и нравами страны и литературы той эпохи. Троилъ представленъ сентиментальнымъ воздыхателемъ, готовымъ умереть по первому приказу у ногъ своей возлюбленной. Бризеида — утонченно развитая (въ смысл пониманія любви) дама того времени. Сообразно итальянскимъ средневковымъ нравамъ, не допускавшимъ любовной исторіи безъ вмшательства посредника или посредницы, которымъ влюбленные повряютъ свои тайны, въ поэму введена личность Пандара. Но у Боккаччіо это не простой сводникъ, какимъ представленъ онъ въ позднйшихъ произведеніяхъ, а напротивъ — благородный рыцарь, другъ Троила по оружію, что, впрочемъ, не мшаетъ ему разыгрывать роль именно самаго зауряднаго сводника для того, чтобы совратить Бризеиду и угодить этимъ своему другу, доставивъ ему обладаніе любимой женщиной. Онъ даже этимъ хвастаетъ, говоря, что ‘сдлалъ то, къ чему обязывали его преданность и дружба’.— Таковы были вкъ и его нравы. Первое, устроенное Пандаромъ, счастливое свиданіе любовниковъ описано въ поэм съ такими эротическими подробностями, что допустить ихъ можно только въ простодушныхъ средневковыхъ новеллахъ, гд наивный взглядъ на такого рода вещи не только смягчалъ фривольность содержанія, но прикрывалъ даже самый цинизмъ. Развязка поэмы та же, что и въ древнихъ разсказахъ, но въ подробностяхъ есть много фактовъ, придуманныхъ самимъ авторомъ. Нкоторые изъ нихъ довольно оригинальны и хорошо рисуютъ современные нравы. Такъ, напримръ, въ поэм есть описаніе, какъ тоскующій по Бризеид Троилъ видитъ сонъ, будто онъ заблудился въ густомъ лсу и внезапно увидлъ среди кустовъ счастливую и улыбающуюся Бризеиду въ нжныхъ объятіяхъ — дикаго кабана! Кабанъ былъ гербомъ Діомеда, и потому Троилъ заключилъ изъ этого сна, что она измнила ему именно ради любви къ этому человку. Скоро онъ въ этомъ убдился дйствительно, когда посл одной изъ битвъ троянцевъ съ греками троянецъ Дейфобъ побдилъ Діомеда въ бою и принесъ въ Трою отнятое имъ у противника вооруженіе, при чемъ оказалось, что броня Діомеда была застегнута золотой пряжкой, которую Троилъ когда-то подарилъ Бризеид. Смерть Троила, убитаго Ахилломъ, оканчиваетъ поэму.

Чоусеръ, взявъ для своей поэмы тотъ же сюжетъ (при чемъ Филостратъ Боккаччіо, по всему можно заключить, служилъ ему главнымъ источникомъ), измнилъ во многомъ какъ подробности, такъ и духъ всего произведенія. Если слишкомъ свободные нравы средневковой Италіи позволяли совмщеніе въ лиц Пандара такихъ противоположныхъ качествъ, какъ благородная рыцарская дружба къ Троилу и вмст съ тмъ самое заурядное сводничество, то Чоусеръ, какъ поэтъ свера, гд понятія о нравственности были гораздо выше, не могъ допустить этого въ своей поэм. Пандаръ превращенъ имъ въ то, чмъ онъ былъ на дл, т.-е. въ безстыднаго, циническаго сводника, съ любовью исполняющаго свою некрасивую роль. Въ этомъ вид его изобразилъ и Шекспиръ. Равно измнилъ Чоусеръ характеръ Бризеиды (по Чоусеру, Хризеида). Въ поэм его она представлена честной, добродтельной вдовой, совратить которую оказалось для Пандара гораздо труднй, чмъ это изобразилъ въ своей поэм Боккаччіо. Во всей исторіи ея любви къ Троилу замчается вліяніе рыцарскихъ взглядовъ и нравовъ. Хризеида, даже признаваясь въ своей любви, скромно спшитъ прибавить, что любитъ Троила — какъ сестра. Сцена ея паденія описана очень подробно и увлекательно. Приглашенная въ домъ Пандара на ужинъ, Хризеида принуждена остаться ночевать вслдствіе разразившейся бури. Ночью въ комнату ея пробирается Пандаръ и съ притворнымъ ужасомъ объявляетъ, что за дверями стоитъ Троилъ, приведенный въ ярость подозрніемъ, будто Хризеида явилась къ Пандару для свиданія со своимъ любовникомъ. Несчастный влюбленный, по словамъ Пандара, готовъ въ отчаяніи лишить себя жизни, и Хризеида одна можетъ его спасти, если согласится съ нимъ увидться и разубдить въ его заблужденіи. Совершенно растерявшаяся Хризеида соглашается. Является Троилъ и падаетъ къ ея ногамъ. Происходитъ сцена патетическаго объясненія, во время которой Троилъ отъ избытка чувствъ падаетъ въ обморокъ. Пандаръ бросается ему помогать и укладываетъ его въ постель, при чемъ, для того, чтобы облегчить дыханіе несчастнаго, заботливо освобождаетъ его отъ всякой лишней одежды. Но вс старанія остаются тщетны: Троилъ лежитъ безъ движенія, въ отчаяніи Хризеида, не зная что длать, съ воплемъ бросается на дорогой трупъ, покрывая его поцлуями. Средство оказывается удачнымъ. Покойникъ открываетъ глаза, а Пандаръ, видя, что услуги его больше не нужны, скрывается чрезъ потайную дверь, успвъ шепнуть Троилу, что если онъ уменъ, то пойметъ самъ безполезность продолжать обморокъ.

Изъ этихъ краткихъ выписокъ читатель легко можетъ составить понятіе о характер разсказа Чоусера, а равно и прочихъ, написанныхъ на тотъ же сюжетъ, произведеній. Основанные на древнихъ легендахъ, разсказы эти, попавъ въ руки средневковыхъ романскихъ передлывателей, утратили не только характеръ и духъ древней поэзіи, но исказились до неузнаваемости даже по содержанію благодаря множеству сдланныхъ къ нимъ прибавленій и вставокъ. Но содержаніе Шекспировой пьесы не исчерпывается изложеніемъ исторіи только любви Троила и Кресеиды. Съ исторіей этой соединенъ гораздо боле серьезный, какъ по содержанію, такъ и по значенію, эпизодъ, взятый изъ исторіи Троянской войны. Что эпизодъ этотъ иметъ гораздо большее значеніе, чмъ легкій, комическій анекдотъ о любви Троила и Кресеиды, видно изъ того, что въ конц пьесы эпическое содержаніе совершенно поглощаетъ этотъ анекдотъ, приводя всю драму къ трагическому исходу, тогда какъ въ начал она обнаруживала вс задатки легкой комедіи. Это послднее обстоятельство интересно тмъ, что въ немъ мы видимъ совершенно противоположный пріемъ съ тми, какіе встрчаемъ въ нкоторыхъ другихъ Шекспировыхъ произведеніяхъ. Шекспиръ нердко, задумавъ сюжетъ, заставлявшій ожидать по своему серьезному началу и угрожающей обстановк трагическій исходъ, разршалъ его, напротивъ, мирно и спокойно. Примрами могутъ служить ‘Цимбелинъ’ и ‘Зимняя сказка’. Въ настоящей же пьес, наоборотъ, пустое, почти водевильное содержаніе примыкаетъ къ величавой эпопе и, сливаясь съ нею, приводитъ все дло къ драматическому концу. Этотъ невиданный у Шекспира пріемъ смущалъ критиковъ до такой степени, что пьес до сихъ поръ не могутъ найти подходящаго названія. Въ первыхъ изданіяхъ она названа комедіей, въ изданіи же in folio — трагедіей. Современные издатели также печатаютъ ее подъ разными именами сообразно своимъ вкусамъ и взглядамъ, доходя до безсмысленнаго съ точки зрнія классическихъ традицій имени траги-комедіи. Спорить о томъ, какимъ классическимъ именемъ должна быть окрещена та или другая Шекспирова пьеса, конечно безполезно,— безполезно потому, что Шекспиръ въ своихъ произведеніяхъ разорвалъ именно вс классическія традиціи, перешагнувъ черезъ т условныя загородки, въ какія тогдашніе писатели насильно втискивали свои произведенія. Но сила привычки часто превозмогаетъ то, что говоритъ здравый смыслъ, потому и Шекспировы пьесы до сихъ поръ обыкновенно раздляются на рубрики трагедій, драмъ и комедій. Основной для такого раздленія по невозможности примнитъ классическую мрку можетъ быть принята только степень серьезности главной идеи пьесы, а также тотъ исходъ, къ какому пьеса приведена. Примняя такой взглядъ къ настоящей пьес, ее гораздо скоре слдуетъ причислить къ трагедіямъ, чмъ къ комедіямъ. За это говоритъ, во-первыхъ, трагическій исходъ ея эпической части, а во-вторыхъ, то, что и самый эпизодъ любви Троила и Крессиды разработанъ Шекспиромъ съ гораздо боле серьезной точки зрнія, чмъ это мы видимъ въ легендахъ, послужившихъ первообразомъ для сюжета. Въ лиц Троила изображенъ человкъ, любящій и страдающій дйствительно и серьезно, да и характеръ самой Крессиды, втреной и пустой кокетки, представленъ въ такомъ правдивомъ, рельефномъ вид, что способенъ навести скоре на серьезныя, чмъ на веселыя мысли. Даже некрасивая личность Пандара превратилась подъ перомъ Шекспира въ живого человка, типическаго представителя такихъ житейскихъ отношеній, которыя до сей поры представляютъ въ жизни очень распространенное явленіе.

Причина, почему Шекспиръ не удовольствовался для своей пьесы тмъ матеріаломъ, какой давала легенда о Троил и Крессид, но осложнилъ ее гораздо боле широкимъ содержаніемъ, понятна. Легенда эта, правда, была, благодаря поэм Чоусера, въ Англіи очень популярна,— популярна до того, что даже имена дйствующихъ лицъ — Троила, Крессиды и Пандара — сдлались нарицательными именами для означенія врныхъ любовниковъ, втреныхъ женщинъ и сводниковъ, но содержаніе ея во всякомъ случа было слишкомъ просто и незначительно для широкаго драматическаго произведенія, какія обыкновенно писалъ Шекспиръ, вслдствіе чего и представилась необходимость разширить и дополнить содержаніе центральнаго сюжета. Матеріалъ, изъ котораго слдовало почерпнуть это дополненіе, намчался самъ собой. Принадлежа по основному происхожденію къ циклу троянскихъ легендъ, исторія Троила и Крессиды естественно могла быть лучше всего дополнена изъ этого же источника. Всякое иное дополненіе показалось бы неумстнымъ и фальшивымъ. Великія картины Иліады были наврно передъ глазами Шекспира, когда онъ писалъ свою пьесу. Гомеръ въ очень хорошемъ для своего времени перевод Чапмана вышелъ въ Англіи въ 1598 году и потому былъ, конечно, Шекспиру извстенъ. Слды этого знакомства обнаруживаются во многихъ выведенныхъ въ пьес эпизодахъ. Присматриваясь однако къ пьес подробнй, мы видимъ, что Гомерова Иліада была далеко не единственнымъ источникомъ, изъ котораго Шекспиръ почерпнулъ матеріалъ для ея второй части. Уклоненія отъ Иліады,— и уклоненія очень значительныя,— замчаются не только въ отдльныхъ фактахъ и сценахъ, но даже въ обрисовк характеровъ. Такъ, одинъ изъ главнйшихъ эпизодовъ Иліады — смерть Гектора — изображенъ въ Шекспировой пьес совершенно иначе, чмъ у Гомера. Характеры Ахилла и Аякса измнены также. Первый сдланъ коварнымъ, злымъ интриганомъ, а Аяксъ — грубымъ и глупымъ силачомъ, навлекающимъ вмсто уваженія къ своей храбрости одн насмшки окружающихъ. Причина, почему Ахиллъ ршается наконецъ вступить въ битву съ троянцами, тоже совершенно иная. У Гомера онъ вспыхиваетъ гнвомъ за смерть Патрокла, у Шекспира же на это побуждаетъ его уязвленное самолюбіе. Характеру Энея придана совершенно неумстная для поэзіи древняго міра черта средневковой рыцарской галантности. Такихъ отклоненій отъ Гомера можно привести множество, и потому ясно, что, кром Гомера, Шекспиръ пользовался при созданіи своей пьесы еще иными источниками. Критическія изысканія дйствительно показали, что заимствованія на этотъ разъ были сдланы Шекспиромъ изъ стариннаго сочиненія, озаглавленнаго: ‘The book of Troy’, вышедшаго въ Лондон въ 1513 году и написаннаго Лидгэтомъ (Lydgate), который, въ свою очередь, заимствовалъ свой разсказъ изъ исторіи Троянской войны, написанной на латинскомъ язык мессинскимъ писателемъ Гвидо-де-ла-Колонна и озаглавленной ‘Historia de bello Troiano’. Кром того, очень вроятно, что Шекспиръ руководствовался еще Какстоновымъ переводомъ книги ‘Recueil des histoires de Troyes’ Рауля ле-Февра (1471 г.). Послднее сочиненіе было очень популярно въ Англіи даже до ХVIII столтія. Во всхъ этихъ сочиненіяхъ подлинныя легенды Троянской войны являются въ такихъ же передлкахъ, какія мы видли и въ легенд о Троил и Крессид, и если мы сравнимъ съ ними т факты Шекспировой трагедіи, од онъ отклоняется отъ текста Гомера, то увидимъ, что большинство ихъ взяты именно изъ этихъ книгъ. Такъ, напримръ, отсюда заимствованы отношенія Ахилла къ Поликсен, личность Калхаса и смерть Гектора. Относительно послдней слдуетъ прибавить, что Шекспиръ перенесъ на Гектора то, что въ разсказ говорится о Троил. Подробный разборъ этихъ источниковъ показываетъ, что заимствованный изъ нихъ Шекспиромъ матеріалъ даже гораздо значительне по объему въ сравненіи съ тмъ, что онъ взялъ изъ Гомера, и это обстоятельство, какъ мы сейчасъ увидимъ, чрезвычайно важно для общаго вывода, какой слдуетъ сдлать о настоящей пьес.

Желаніе доискаться, какую идею преслдовалъ Шекспиръ, когда писалъ ту или другую изъ своихъ пьесъ, и что именно хотлъ онъ выразитъ, нердко доводило комментаторовъ (особенно нмецкихъ) до такихъ утонченныхъ выводовъ и заключеній, что согласиться съ ними иной разъ препятствуетъ простой здравый смыслъ. Я уже не разъ упоминалъ объ этомъ въ предыдущихъ этюдахъ, при чемъ постоянно высказывалъ мысль, что навязывать какія-либо тенденціозныя намренія Шекспиру слдуетъ съ гораздо большею осторожностью, чмъ какому-нибудь другому поэту. Настоящая пьеса подверглась такимъ толкованіямъ боле всхъ другихъ. Существуетъ между Шекспировыми критиками чрезвычайно распространенный взглядъ, будто Шекспиръ своимъ ‘Троиломъ и Крессидой’ хотлъ ни боле ни мене, какъ написать пародію или, говоря мягче, сатиру на Иліаду Гомера. Если бъ мнніе это было высказано какимъ-нибудь неизвстнымъ критикомъ, то, конечно, о такомъ взгляд не стоило бъ и упоминать. Но взглядъ этотъ раздляютъ многіе серьезные знатоки Шекспира, и потому при разбор пьесы нельзя оставить этого факта безъ изслдованія и поврки. Главнымъ мотивомъ такого мннія выставляется, что герои Гомера выведены въ настоящей пьес лишенными того величаваго, эпическаго ореола, подъ которымъ они намъ представляются, когда мы видимъ ихъ въ Иліад, и, что, сверхъ того, многимъ изъ нихъ, какъ, напримръ, Нестору, Менелаю и другимъ, приданъ даже комическій, доходящій до каррикатурности, оттнокъ. Вопросъ, какъ Шекспиръ дерзнулъ поднять оружіе насмшки на царя поэтовъ, объяснялся при этомъ предположеніемъ, что, вроятно, Шекспиръ хотлъ этимъ отвтить на нападки, которыми преслдовали его современные товарищи-поэты (какъ, напримръ, Джонсонъ) за то, что онъ слишкомъ безцеремонно обходился въ своихъ произведеніяхъ съ традиціями классицизма, и что, написавъ свою трагедію, въ которой величавые герои Иліады выведены въ обыденномъ, почти комическомъ вид, онъ какъ бы хотлъ тмъ сказать: ‘смотрите, вотъ каковы въ дйствительности т боги, предъ которыми вы преклоняетесь’. Взглянемъ, насколько такое мнніе можетъ считаться вроятнымъ.

Если мы предполагаемъ видть въ какомъ-нибудь произведеніи сатиру или пародію, то естественно должны прежде всего обратить вниманіе на тотъ предметъ или то произведеніе, которое авторъ сдлалъ объектомъ своей разработки. Выставленные имъ въ сатирическомъ или даже каррикатурномъ вид факты получатъ въ нашихъ глазахъ этотъ видъ только въ такомъ случа, если мы ясно увидимъ, что они изображаютъ въ утрированной форм именно т первообразы, съ которыхъ списаны. Но что же мы видимъ въ настоящей пьес? Основной ея сюжетъ, въ которомъ изображена исторія любви Троила и Крессиды, не только не взятъ изъ Гомера, но почти даже не можетъ считаться миомъ классической древности. Сюжетъ этотъ очень много разъ разрабатывался средневковыми поэтами, и читатели могли видть изъ сдланныхъ выше краткихъ выписокъ, до какой степени авторы успли уничтожить въ своихъ произведеніяхъ характеръ древней поэзіи, замнивъ его тмъ шаблоннымъ духомъ, какой господствовалъ въ романской литератур той эпохи. Если мы затмъ перейдемъ къ той части Шекспировой трагедіи, гд дйствительно встрчаемъ положенія и имена, хорошо намъ знакомыя по безсмертному произведенію Гомера, то увидимъ, что и здсь Шекспиръ взялъ матеріалъ для своей пьесы также боле изъ вторыхъ рукъ, чмъ изъ первоначальнаго источника. Выше уже было замчено, что очень многіе, выведенные Шекспиромъ, факты заимствованы имъ не изъ Гомера, а изъ тхъ переработокъ троянскихъ сказаній, какими такъ богата средневковая литература. Вслдствіе этого, если допустить мысль, что Шекспиръ дйствительно хотлъ написать сатиру на древнюю классическую поэзію, то естественно возникаетъ вопросъ: почему же онъ не взялъ источникомъ для своего произведенія настоящій предметъ, какой хотлъ осмять, т.-е. подлинную Иліаду, а обратился къ ея передлкамъ, которыя сами по себ могли считаться каррикатурой, хотя и нарисованной безъ желанія авторовъ, а просто по наивному непониманію предмета, какой они вздумали изобразить? Нельзя же допустить мысль, что Шекспиръ хотлъ написать каррикатуру на каррикатуру. Напротивъ, если мы будемъ сравнивать Шекспирову трагедію не съ Иліадой, а съ тми средневковыми разсказами, которыми онъ руководился, то увидимъ, что при этомъ должна исчезнуть даже всякая мысль, будто трагедія его можетъ назваться сатирой или каррикатурой. Шекспиръ поступилъ здсь, какъ и въ большинств случаевъ своего творчества, а именно: взявъ нелпый въ основ сюжетъ, съ шаблонными куклами вмсто живыхъ людей, онъ создалъ взамнъ ихъ живыя личности съ полнымъ развитіемъ чувствъ и характеровъ. Стоитъ сравнить, напримръ, хоть личности Троила, Пандара и другихъ, какъ он нарисованы въ разсказахъ Боккаччіо или Чоусера, съ тмъ, какъ изобразилъ ихъ Шекспиръ. Мы увидимъ, что Шекспиръ при этомъ не только не превратилъ ихъ въ каррикатуры, а напротивъ — изъ каррикатуры сдлалъ серьезную вещь и во всякомъ случа скоре возвысилъ предметъ, чмъ унизилъ его насмшкой. Но однако мнніе, будто пьеса все-таки представляетъ сатиру на древнюю классическую литературу, упорно держится между многими критиками до сихъ поръ. Разгадка этого факта заключается въ томъ, что такого рода критики сравниваютъ нарисованные Шекспиромъ образы не съ истиннымъ имъ источникомъ, заключающемся въ средневковыхъ легендахъ, но съ настоящими образами Гомера. А при такомъ взгляд Шекспировы лица могутъ дйствительно показаться лишенными того эпическаго ореола, который окружаетъ ихъ въ поэм царя поэтовъ. Если, напримръ, Несторъ представленъ у Гомера величавымъ старцемъ, то, конечно, тотъ же старецъ, выведенный Шекспиромъ, какъ слабый старикъ, кряхтящій, кашляющій, и можетъ показаться комическимъ лицомъ, даже съ каррикатурнымъ оттнкомъ. Равно Ахиллъ, представленный Гомеромъ, какъ величавый герой, мстящій за смерть своего друга, конечно, теряетъ въ нашихъ глазахъ свой героическій образъ, если мы видимъ, что рядомъ съ прекраснымъ чувствомъ дружбы въ душ его таятся иныя, вовсе не хорошія качества. Но зачмъ же смотрть на Шекспира такимъ образомъ? Онъ былъ изобразителемъ души и сердца, а не красоты вншнихъ формъ, что составляло главную задачу древнеэпической поэзіи. Образы этой поэзіи похожи на статуи, которыя не могутъ измнить своего положенія, не потерявъ той красоты, какую имъ придалъ художникъ. Это — моментальные снимки, недопускающіе никакого измненія, а Шекспировы лица, напротивъ, изображаютъ постоянное движеніе и перемны. Красота Аполлона Бельведерскаго и Венеры Милосской несомннна, но зато въ нихъ и изображено только одно положеніе,— положеніе, правда, лучшее изъ всхъ, какое могъ подсмотрть и изобразить геніальный художникъ, но, сдлавъ это, онъ заставилъ ихъ окаменть въ этомъ вид навсегда. Попробуйте вообразить себ Аполлона или Венеру сошедшими съ пьедесталовъ и начавшими двигаться, представьте ихъ одтыми въ современный костюмъ. Какой выйдетъ результатъ? Мы наврно увидимъ, что хотя красота останется въ нихъ и при этомъ, но въ ряду множества новыхъ положеній, какія они примутъ, найдутся далеко не столъ красивыя, а нкоторыя, можетъ-быть, покажутся даже комичными. Зато мы увидимъ не мраморныя статуи, а дйствительно живыхъ людей, и ужъ наврно въ этихъ людяхъ найдется не меньше интереснаго для наблюденія. Выставивъ своихъ героевъ въ такомъ вид, Шекспиръ поступилъ, какъ диктовалъ ему его геній, преслдовавшій совсмъ иныя задачи сравнительно съ геніемъ классической древности, а потому видть въ его пьес тенденціозное намреніе осмять эту древность нельзя было бы даже въ такомъ случа, если бы онъ взялъ первообразомъ для своей пьесы дйствительныхъ героевъ Гомера. Когда же мы видимъ, что образы эти взяты имъ изъ совершенно другого источника, который самъ по себ могъ назваться каррикатурою, то при такомъ взгляд должно уничтожиться и то мнніе, которое существуетъ о намреніяхъ, какія будто бы имлъ Шекспиръ, когда писалъ свою трагедію. Сюжетъ въ его глазахъ никогда не имлъ большого значенія, а потому и здсь, взявъ сюжетомъ для своей трагедіи искаженный и почти превращенный современными писателями въ каррикатуру миъ древности, Шекспиръ умлъ и на этомъ искаженномъ сюжет построить произведеніе, которое удивляетъ насъ всми извстными свойствами Шекспирова генія. Шаблонныя куклы, какихъ мы встрчаемъ въ этомъ источник, превратились подъ рукою Шекспира въ цльныхъ, живыхъ личностей, стоящихъ по врности изображенія неизмримо выше ихъ первообразовъ. Но такъ какъ за этими Шекспировыми первообразами стоятъ еще иные, выведенные въ подлинныхъ сказаніяхъ Гомера, то понятно, что при сравненіи съ ними могутъ являться иные взгляды и заключенія, хотя судить Шекспира на основаніи такихъ взглядовъ будетъ совершенно ошибочно. Основанные на такомъ взгляд выводы будутъ миражемъ, созданнымъ воображеніемъ критиковъ. Для убжденія, что разсматриваемая трагедія не иметъ никакого тенденціознаго характера, а напротивъ — представляетъ такое же самостоятельное произведеніе, какъ и все прочее, что написалъ Шекспиръ, стоитъ только забыть при ея чтеніи Гомера со всмъ классическимъ міромъ и разсматривать ее просто, какъ произведеніе Шекспира. Мы несомннно увидимъ при этомъ, что выведенныя въ ней лица встанутъ предъ нашими глазами, подобно всмъ героямъ Шекспира, какъ совершенно обособленныя живыя лица, въ чьихъ характерахъ мы не замтимъ ни тни тенденціознаго намренія выставить ихъ въ каррикатурномъ или сатирическомъ вид. Говоря такъ, нельзя однако умолчать, что если Шекспиръ творилъ этихъ лицъ, повинуясь только тому, что шепталъ ему его геній, то вліяніе поэта, какъ Гомеръ, все-таки не могло остаться на него совершенно ничтожнымъ. Потому созданныя Шекспиромъ лица рядомъ съ глубокими общечеловческими чертами обнаруживаютъ въ себ иногда и т монументальные штрихи, какіе мы находимъ въ герояхъ древней поэзіи. Такъ, напримръ, это замчается въ цлостности характеровъ Троила, Кассандры, а также въ спокойной величавости другихъ лицъ, каковы Пріамъ, Гекторъ и Андромаха. Черты эти дйствительно родственны съ тми, какія мы находимъ въ лицахъ Гомера, а потому и пьесу эту, пожалуй, можно причислять къ тому циклу Шекспировыхъ произведеній, въ которыхъ онъ невольно коснулся древняго міра и возстановилъ нкоторыя его черты, хотя сдлалъ это никакъ не съ цлью написать на него сатиру.

Шекспиръ неоднократно изображалъ различные виды ревности. Типичнйшимъ представителемъ этого чувства, въ чистомъ вид, является король Леонтъ въ ‘Зимней сказк’. Въ другихъ пьесахъ ревность изображена Шекспиромъ уже въ нсколько измненномъ вид, сообразно съ индивидуальными характерами лицъ. Такъ, въ Отелло мы видимъ ревность человка съ необузданно-горячимъ темпераментомъ. Клавдіо (въ комедіи ‘Много шуму изъ пустяковъ’) представляетъ ревность свтски образованнаго человка для котораго вопросъ о томъ — ‘что скажутъ’, важенъ не мене, чмъ собственное чувство. Наконецъ въ Троид изображена ревность неопытнаго, увлекающагося юноши, не умющаго еще владть своими чувствами. Полюбивъ въ первый разъ всмъ пыломъ юной души, Троилъ не хочетъ ничего знать, кром своей любви, и даже не думаетъ задавать себ вопроса, точно ли ожидаемое имъ счастье будетъ прочно. Въ этомъ онъ похожъ на Ромео съ тою только разницею, что предметомъ его страсти была не Джульетта. Ослпленный силою своего увлеченія, онъ, на свою бду, хотя и совершенно естественно, попадаетъ въ руки низкаго сводника Пандара, нисколько не замчая, что пользоваться услугами такихъ людей, значитъ — сквернить самое имя любви. Такъ или иначе, онъ достигаетъ цли. Крессида отдается ему, можно подумать, даже искренно, и эта наружная искренность обманываетъ бднаго, чистаго душою юношу до такой степени, что онъ, опьяненный счастьемъ минуты, даже не подозрваетъ возможности бды въ будущемъ. Скоро судьба его разочаровываетъ. Приговоръ общества, которому онъ служилъ, ршаетъ, разлучить его съ Крессидой. Тутъ въ характер Троила намчается черта, обличающая въ немъ, какъ уже было замчено выше, боле человка древняго міра, чмъ современнаго. Вынужденная разлука съ пламенно-любимымъ существомъ вызвала бы во всякомъ страстномъ юнош громовой протестъ, который выразился бы если не въ сопротивленіи бд открытой силою, то по крайней мр въ самомъ неистовомъ отчаяніи. Но личность въ древнемъ мір была подчинена обществу, которое распоряжалось ею, какъ хотло. Такъ и въ настоящемъ случа: какъ ни глубоко страдалъ Троилъ, но онъ не вздумалъ и словомъ выразить своего протеста противъ того, къ чему присудилъ его Пріамъ со своимъ совтомъ. ‘Такъ ршили!’ — горестно восклицаетъ онъ и затмъ вручаетъ свою возлюбленную собственными руками людямъ, которые пришли его съ нею разлучить. Но ударъ злой судьбы на этомъ не остановился. Потерявъ Крессиду, Троилъ на первыхъ порахъ утшалъ себя по крайней мр мыслью, что она сохранитъ любовь къ нему и въ разлук, и вдругъ ему пришлось собственными глазами убдиться, что вся его глубокая вра въ прежнее счастье была одинъ обманъ. Онъ пораженъ до того, что не хочетъ врить свидтельству даже своихъ собственныхъ глазъ. Въ сцен, когда Троилъ застаетъ Крессиду на мст преступленія съ Діомедомъ, классическій герой древности проявляется въ немъ опять гораздо боле, чмъ современный человкъ. Убдясь въ своемъ гор несомннно, Троилъ громко взываетъ о мести, но однако не приводитъ этой мести въ исполненіе, хотя, казалось, могъ сдлать это очень легко. Оба преступника — и Крессида и Діомедъ — были въ его рукахъ, и онъ, выйдя изъ своей скрытой засады, гд подслушалъ ихъ разговоръ, могъ бы легко убить врасплохъ обоихъ. Множество произведеній, въ которыхъ описываются аналогическія сцены, оканчиваются именно такъ. Между тмъ Троилъ, какъ настоящій сынъ древняго міра, выбираетъ для мести иное средство. Онъ ближе и искренне, чмъ прежде, примыкаетъ къ обществу своихъ друзей и хочетъ утолить свою месть, сражаясь вмст съ ними противъ общихъ враговъ, которыхъ съ этой минуты видитъ не только въ оскорбившихъ его Крессид и Діомед, но и во всхъ грекахъ. Чтобы мстить имъ всмъ, онъ забываетъ даже свои прежнія благородныя чувства рыцарской чести. Такъ, онъ упрекаетъ Гектора за снисходительную милость къ павшимъ, безоружнымъ врагамъ. Въ битв свирпствуетъ онъ безпощадно, со всею яростью, на какую только способенъ задорный пылъ чувствующей себя оскорбленной юности. Если это увлеченіе можетъ показаться излишнимъ и, пожалуй, даже несправедливымъ, то все-таки въ немъ до того понятно сквозитъ пылъ юной неопытной души, что всякій невольно почувствуетъ симпатію къ этому бдному, оскорбленному въ лучшихъ своихъ надеждахъ ребенку, и это одно уже длаетъ Троила одною изъ симпатичнйшихъ, созданныхъ Шекспиромъ, личностей.

Крессида — прямая противоположность Троила. Если онъ невольно возбуждаетъ сочувствіе, то она, какъ личность, антипатична въ полномъ смысл слова. Женщина, развратная по натур — такова краткая характеристика Крессиды, обрисовывающая ее вполн. Можетъ-быть, на это возразятъ, что и въ ея характер изображены рядомъ съ дурными также и хорошія черты, какъ, напримръ, ея искренняя любовь къ Троилу въ начал пьесы (любовь, въ которой она сознается сама), а также ея отчаяніе при вынужденной съ нимъ разлук, но если вдуматься въ характеръ Крессиды глубже, то мы увидимъ, что эти ея хорошія стороны только кажущіяся, и что если Шекспиръ нашелъ нужнымъ ихъ изобразить, то показалъ этимъ только, какъ врно онъ зналъ человческую душу, а женскую въ особенности. Развратница по натур, Крессида изображена въ начал пьесы двушкой, т.-е. личностью, еще не знающей, въ чемъ состоитъ на практик тотъ путь, на который она увлекается позже. Какъ ни предосудителенъ развратъ, но нельзя отрицать, что въ зародыш его лежитъ все-таки то же самое чувство, изъ какого развивается и самая самоотверженная любовь. Вся разница лишь въ томъ, по какому направленію разовьемъ этотъ зародышъ мы сами, руководясь нашими нравственными принципами. Можно съ увренностью сказать, что нтъ существа, развращеннаго даже до послдней степени, которое заслуживало бы имя развратнаго при самомъ начал своей некрасивой карьеры. Напротивъ, мы видимъ, что огромное большинство даже самыхъ развратныхъ людей обыкновенно начинаетъ съ увлеченія страстью, не только горячей, но часто даже искренней, и лишь поздне, забывъ чистое впечатлніе первыхъ, свтлыхъ чувствъ, увлекаются, повинуясь своему темпераменту и нравственнымъ принципамъ на развратной дорог, покидая тотъ благородный путь истинной любви и преданности, по какому могли бы пойти, начавъ съ того же самаго исходнаго пункта. Такова и Крессида. Въ начал пьесы она представлена не только способной на любовь и преданность, но даже любящей искренно. Въ любви къ Троилу она сознается сама себ и скрываетъ ее отъ другихъ. Въ этомъ врный знакъ, что чувство ея не было притворнымъ. Но, обрисовавъ ее такимъ образомъ, Шекспиръ тутъ же дополнилъ это изображеніе такими чертами, которыя заставляютъ предполагать, что едва ли нжная искренность чувства можетъ удержаться въ ней долго. Изъ разговора ея съ Пандаромъ оказывается, что характеръ Крессиды надмененъ, насмшливъ, и что она не была особенно склонна видть въ людяхъ что-либо хорошее и имъ сочувствовать. А это уже такія свойства, съ которыми нжность и постоянство въ любви рдко уживаются. Въ слдующихъ сценахъ перваго свиданія съ Троиломъ и затмъ быстрой съ нимъ разлуки Крессида представлена опять какъ будто бы любящей Троила и горюющей о немъ дйствительно, но слезы ея высыхаютъ очень скоро. Придя въ лагерь грековъ и увидя себя окруженной толпой греческихъ селадоновъ, противъ вкрадчивости которыхъ ее предостерегалъ самъ Троилъ, эта кокетка и развратница по натур сразу показываетъ, что она нашла свою среду и почувствовала свое призваніе. Какой-либо скромности или застнчивости, которыя еще можно было въ ней замтить до грхопаденія съ Троиломъ, мы уже боле не видимъ. Нагло и развязно соглашается она на предлагаемые ей поцлуи, остритъ и щелкаетъ всхъ присутствующихъ насмшками, словомъ — ведетъ себя такъ, что приводитъ въ восторгъ своимъ развязнымъ обращеніемъ даже выжившаго изъ ума старца Нестора. Только одинъ умный Улиссъ догадывается, что она такое въ дйствительности, за что клеймитъ ее настоящимъ именемъ. Окончательная сцена свиданія съ Діомедомъ дорисовываетъ ея характеръ, посл чего она исчезаетъ изъ пьесы совсмъ, какъ совершенно лишняя въ той драматической развязк, къ какой пьеса приведена.

Личность Пандара нарисована настолько ясно, что не нуждается въ объясненіяхъ. Создавая это лицо, Шекспиръ остался исключительно на почв средневковой литературы, такъ какъ какихъ-либо чертъ, напоминающихъ вка древности, въ характер этомъ нтъ слда.

Очень интересна въ драм личность Терсита. Взявъ въ основу этого характера т черты, какими Терситъ изображенъ Гомеромъ, Шекспиръ развилъ и мотивировалъ его характеръ гораздо подробне. У Гомера Терситъ только злой уродъ, бранящій все, нисколько не разсуждая, за что и почему. У Шекспира Терситъ, напротивъ, не просто злой, обиженный природой человкъ, но еще и тонкій знатокъ людей. Онъ уменъ, наблюдателенъ и видитъ окружающихъ насквозь. Его мннія о нихъ хотя и облиты ядомъ злости и потому кажутся преувеличенными, но вмст съ тмъ он правильны и мтки въ основ.

Наконецъ, что касается до прочихъ, выведенныхъ въ драм, одноименныхъ съ героями Иліады, лицъ, то о нихъ уже сказано, что, взявъ за основу ихъ образовъ искаженные средневковыми авторами образы Гомера, Шекспиръ, съ одной стороны, приблизилъ ихъ своей переработкой вновь къ первоначальному источнику тмъ, что возстановилъ ихъ величаво-благородные облики (примры: Гекторъ, Пріамъ, Кассандра, Улиссъ), но рядомъ съ этимъ онъ изобразилъ этихъ людей, какъ обыкновенныхъ личностей, съ обыденными чертами и людскими недостатками, чмъ и положилъ рзкую разницу между собой и Гомеромъ. Обстоятельство это, какъ мы видли выше, повело къ совершенно ложному заключенію о всей пьес.

Хотя въ первомъ изданіи моего перевода Шекспира настоящая пьеса была помщена въ отдл трагедій древняго міра, но, строго говоря, ее скоре слдуетъ помстить въ общей рубрик трагедій. Характеръ средневковья сквозитъ въ ней гораздо больше, чмъ характеръ классической древности.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Пріамъ, царь троянскій.

Гекторъ, Парисъ, Троилъ, Дейфобъ, Еленъ, сыновья Пріама.

Антеноръ, Эней, троянскіе вожди.

Калхасъ, троянскій жрецъ, перешедшій къ грекамъ.

Пандаръ, дядя Крессиды.

Маргарелонъ, побочный сынъ Пріама.

Агамемнонъ, предводитель грековъ.

Менелай, его братъ.

Ахиллъ, Аяксъ, Улиссъ, Несторъ, Діомедъ, Патроклъ, вожди грековъ.

Терситъ, безобразный грекъ.

Александръ, слуга Крессиды.

Елена, жена Менелая.

Андромаха, жена Гектора.

Кассандра, дочь Пріама, пророчица.

Крессида, дочь Калхаса.

Троянскіе и греческіе солдаты, слуги, народъ.

Дйствіе происходитъ частью въ Тро, частью въ греческомъ лагер

ПРОЛОГЪ ¹).

Предъ вами Троя. Съ острововъ Эллады

Собралась разъ, дыша огнемъ вражды,

Толпа князей съ могучимъ, грознымъ флотомъ

Въ аинскій портъ и тамъ, собравъ совтъ

Внчанныхъ главъ, они итти ршили

Съ огнемъ войны въ фригійскій дальній край,

Чтобъ срыть Пергамъ, гд, за оградой стнъ,

Укравъ тайкомъ супругу Менелая,

Елену, скрылъ ее въ объятьяхъ страстныхъ

Своихъ Парисъ. Путь долгій къ Тенедосу

Ведутъ они и выгружаютъ тамъ

Съ своихъ судовъ, глубоко свшихъ въ воды,

Весь грузъ войны. Дарданскія поля

Покрылись сплошь палатками веселыхъ,

Пока еще враждой нераздленныхъ,

Ахейскихъ войскъ. Троянцы заперлись

Въ своихъ стнахъ за шесть воротъ желзныхъ,

Хранящихъ городъ ихъ:— воротъ Дарданскихъ,

Тимбрійскихъ, Антенбридскихъ, Хетасскихъ,

Троянскихъ и Илійскихъ ²). Пылъ вражды

Влечетъ равно и грековъ и троянцевъ

Помрять силы въ битв,— я жъ, Прологъ,

Являюсь здсь, какъ видите, въ оружьи ³),

Хотя не съ тмъ, чтобъ защищать актеровъ

Иль автора, но просто въ знакъ того,

Что мы хотимъ изобразить предъ вами

Картину битвъ, при чемъ войны начало

Пропустимъ мы, представивъ изъ нея

Лишь эпизодъ, пригодный для театра.

Одобрить насъ, конечно, въ вашей вол.

Мы счастья ждемъ, какъ ратники на пол.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Троя. Передъ дворцомъ Пріама.

(Входятъ Троилъ вооруженный и Пандаръ).

Троилъ. Гд мой оруженосецъ? Пусть онъ сниметъ

Долой съ меня доспхи! Для чего

Искать мн битвы въ пол, если здсь,

Въ моей груди, кипитъ борьба не хуже?

Сражайся тотъ, кому послушно сердце,

Троилъ же власть утратилъ надъ своимъ.

Пандаръ. Ты долго будешь хныкать ⁴)?

Троилъ. Враги сильны и съ тмъ въ придачу ловки,

Бодры при ловкости и вмст храбры

А я слабй потока бабьихъ слезъ,

Смирнй овцы, глупе, чмъ незнанье,

Неопытенъ, какъ робкое дитя,

Трусливъ и простъ, какъ двочка въ потемкахъ.

Пандаръ. Мн до того надоло съ тобой возиться, что я хочу тебя бросить. Сколько разъ я теб говорилъ, что, кто хочетъ пирога, долженъ ждать, пока смелютъ пшеницу.

Троилъ. Разв я не ждалъ?

Пандаръ. Жди, пока ее просютъ.

Троилъ. Я ждалъ и это.

Пандаръ. Жди, пока взойдетъ опара.

Троилъ. Я ждалъ и это.

Пандаръ. Жди, пока замсятъ тсто, сдлаютъ пирогъ и испекутъ его, да и тогда надо подождать, пока онъ остынетъ, потому что иначе обожжешь себ губы.

Троилъ. Терпнье — богъ! Но и оно едва ли бъ

Снесло такъ много бдъ. Когда я, сидя

За царственнымъ столомъ Пріама, вспомню

Прекрасную Крессиду… вспомню,— глупый!

Да есть ли мигъ, когда бъ ее забылъ я?

Пандаръ. Да, вчера она была дйствительно такъ хороша, что врядъ ли съ ней сравнится какая-нибудь женщина.

Троилъ. И каждый разъ, когда, ее увидя,

Я разорвать готовъ подъ вздохомъ грудь,

Мн надобно заботиться со страхомъ,

Чтобъ скрыть себя предъ братомъ и отцомъ.

И вотъ въ моемъ лиц сквозитъ улыбка,

Какъ солнца лучъ, проникшій сквозь грозу!

Но, скрывъ печаль личиною покоя,

Мы тмъ печаль почувствуемъ лишь вдвое.

Пандаръ. Жаль, что ея волосы черне, чмъ у Елены, иначе этихъ двухъ женщинъ нельзя было бъ и сравнивать. Впрочемъ, она моя родственница, и мн не слдуетъ ее слишкомъ хвалить, но я желалъ бы, чтобъ ты послушалъ ее вчера. Конечно, я не отказываю въ ум сестр твоей, Кассандр, однакожъ…

Троилъ. Ахъ, перестань! Не мучь меня расчетомъ,

На сколько саженъ скрыты подъ землей

Мои надежды счастья! Мн довольно

Ужъ знать и то, что ихъ исчезнулъ слдъ.

Я говорю, какъ я люблю Крессиду,

А ты твердишь: Крессида хороша!

Травишь мн рану сердца перечетомъ

Ея достоинствъ: говоришь — какой

У нея прелестный голосъ, ручки, щечки,

Иль волосы, берешься уврять,

Что въ близн покажется предъ нею

Черниломъ все на свт, годнымъ только

Писать про свой позоръ, что даже пухъ

Покажется тяжелъ въ прикосновеньи

Съ ея прелестной грудью, что зефиръ

Въ сравненьи съ ней тяжелъ и грубъ, какъ руки

Привыкшаго къ работ бдняка,—

Вотъ что ты мн твердишь, и пусть все это

Одна святая правда,— но пойми же,

Что, такъ твердя, вдь ты влагаешь въ раны

Моей души тотъ самый ножъ, которымъ

Он нанесены, взамнъ бальзама,

Способнаго ихъ снова залчить.

Пандаръ. Что жъ! Я говорю правду.

Троилъ. Нтъ, правда выше твоихъ похвалъ.

Пандаръ. Ну, хорошо, я замолчу,— пусть она будетъ, чмъ хочетъ. Если Крессида хороша — тмъ лучше для нея, если же нтъ — то средство похорошть у нея въ рукахъ ⁵).

Троилъ. Ну, полно, Пандаръ, полно!

Пандаръ. Хороша награда за мои труды! Бгаешь отъ нея жъ теб, отъ тебя къ ней, а получаешь вмсто добраго слова одн непріятности и отъ нея и отъ тебя.

Троилъ. Что съ тобой,. Пандаръ? Неужели ты на меня сердишься?

Пандаръ. Я молчу о ея красот, потому что она моя родственница, а иначе самъ бы сознался, что Крессида въ будни лучше, чмъ Елена въ праздникъ ⁶). Впрочемъ, что съ тобой объ этомъ говорить! Будь она черне мавра — мн все равно.

Троилъ. Ты говоришь, какъ будто я сказалъ, что Крессида нехороша.

Пандаръ. Какое мн дло до того, что ты говоришь? А вотъ я скажу, что она глупо длаетъ, оставаясь здсь безъ отца ⁷). Шла бы себ къ грекамъ. Я непремнно посовтую ей это въ первый разъ, какъ ее увижу,— ты же можешь считать наше съ тобой дло конченнымъ.

Троилъ. Пандаръ!

Пандаръ. Ни слова больше.

Троилъ. Пандаръ, прошу тебя…

Пандаръ. Не проси. Я оставляю дло, гд началъ — значитъ длу конецъ. (Уходитъ Пандаръ. За сценой шумъ битвы).

Троилъ. Молчи ты, шумъ и громъ кровавой битвы!

Глупцы, глупцы! Вы, видно, въ самомъ дл,

Находите не такъ дурной Елену,

Коль за нее свою такъ льете кровь,

Но мн презрнъ такой предлогъ для битвы,

И я итти не въ силахъ въ поле къ вамъ.

Но что начать? О, какъ вы тяжко, боги,

Терзаете меня! Къ Крессид доступъ

Дать можетъ лишь Пандаръ, а онъ настолько жъ

Упрямъ и твердъ, насколько холодна

Она къ моимъ мольбамъ. Ну, Аполлонъ!

Скажи теперь, во имя страсти къ Дафн,

Что длать мн? Крессида недоступна

Для рукъ моихъ, какъ многоцнный перлъ

Въ далекой Индіи! Разлучена

Она со мной, живя и въ Иліон,

Какъ бездной водъ! Хочу ее добыть

Я какъ купецъ, искать плывущій перлы,

И какъ купецъ ввряется вполн

Тому, кто правитъ судномъ, такъ и я

Весь грузъ надеждъ слагаю на Пандара. (Входитъ Эней).

Эней. Кто тутъ? Троилъ,— зачмъ ты не въ сраженьи?

Троилъ. Затмъ, что здсь. Считай отвтъ мой бабьимъ,

Но ты, покинувъ битву, поступилъ

И самъ вдь точно баба. Разскажи-ка,

Что новаго?

Эней. Парисъ вернулся раненъ.

Троилъ. Кмъ?

Эней. Менелаемъ.

Троилъ. Ну, надъ этой раной

Мы можемъ посмяться между нами.

Чмъ ранилъ Менелай его? Рогами? (Шумъ битвы),

Эней. Чу, славная охота за стной!

Троилъ. Я лучше бъ здсь желалъ себ другой,

Да жаль: хотть не значитъ мочь!— Ну, что же?

Ты въ битву?

Эней. Да.

Троилъ. Такъ я отправлюсь тоже. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я.

Тамъ же. Улица.

(Входятъ Крессида и Александръ).

Крессида. Кто тамъ прошелъ?

Александръ. Гекуба и Елена.

Крсесида. Куда жъ он идутъ?

Александръ. Къ восточной башн,.

Смотрть на бой. Она стоитъ какъ разъ

Надъ полемъ битвъ. Сегодня утромъ Гекторъ

Былъ разсерженъ при всемъ своемъ терпньи.

Поутру побранился съ Андромахой,

Прибилъ оруженосца и потомъ,

Какъ слдуетъ хозяину сраженья,

Пошелъ на бой чмъ свтъ, и мн казалось,

Что даже листья въ пол задрожали,

Увидя этотъ гнвъ.

Крессида. Что жъ за причина

Того, что онъ сердился?

Александръ. Ходятъ слухи,

Что есть одинъ герой въ ахейскомъ стан,

По имени Аяксъ, троянецъ родомъ

И Гекторовъ племянникъ…

Крессида. Что же дальше?

Александръ. Ну вотъ о немъ прошла молва, что будто

Онъ твердъ, силенъ и ни предъ кмъ не струсить ⁸).

Крессида. Такимъ долженъ быть всякій мужчина, если онъ не пьянъ и не разбитъ параличомъ.

Александръ. Да, но объ этомъ человк говорятъ, что въ немъ соединились вс качества зврей: онъ храбръ, какъ левъ, грубъ, какъ медвдь, и тяжелъ, какъ слонъ. Въ немъ природа соединила вс крайности, онъ храбръ до глупости и глупъ до того, что иногда, самъ того не замчая, поступаетъ умно. Нтъ такого порока или добродтели, которыхъ не было бы въ немъ хоть частички. Онъ то угрюмъ безъ причины, то некстати веселъ. Онъ способенъ на все, а между тмъ все у него выходитъ комомъ. Онъ, какъ разбитый параличомъ Бріарей, ничего не можетъ сдлать, несмотря на множество рукъ, или, какъ Аргусъ, весь усянъ глазами и ничего не видитъ ⁹).

Крессида. Ха-ха! Да это презабавная личность! Но чмъ же онъ могъ разсердить Гектора?

Александръ. Говорятъ, вчера въ битв онъ сбилъ Гектора съ ногъ, и съ тхъ поръ Гекторъ не пьетъ и не стъ отъ злости. (Входитъ Пандаръ).

Крессида. Кто идетъ сюда?

Александръ. Вашъ дядя, Пандаръ.

Крессида. Гекторъ славный человкъ!

Александръ. Еще бы! Такого другого не скоро сыщешь.

Пандаръ. Что, что такое? ‘

Крессида. Здравствуй, дядя Пандаръ.

Пандаръ. Здравствуй, племянница. О чемъ вы тутъ толковали? Здравствуй, Александръ, Давно ли ты была въ Иліон¹⁰)?

Крессида. Сегодня утромъ, дядя.

Пандаръ. О чемъ же вы толковали, когда я вошелъ? Ушелъ ли Гекторъ въ сраженье, когда ты была въ Иліон? Встала ли Елена?

Крессида. Гекторъ ушелъ, но Елена еще не вставала.

Пандаръ. Вотъ какъ! Рано же всталъ сегодня Гекторъ!

Крессида. О немъ-то мы и говорили, да еще о томъ, что онъ сегодня сердитъ.

Пандаръ. Гекторъ сердитъ?

Крессида. Да вотъ онъ это мн сказалъ.

Пандаръ. Да, точно Гекторъ сегодня немного не въ дух, я знаю и причину. Зато порядкомъ достанется отъ него грекамъ. Да и Троилъ отъ него не отстанетъ. Берегитесь, греки, Троила! Припомните мое слово.

Крессида. Разв Троилъ также разсерженъ?

Пандаръ. Еще бы!— А признайся, вдь Троилъ гораздо лучше Гектора ¹¹)?

Крессида. О, боги!— Ихъ нечего и сравнивать!

Пандаръ. Какъ! Троила съ Гекторомъ нечего сравнивать? Да ты можешь ли отличать людей по виду?

Крессида. Конечно, если ихъ видла.

Пандаръ. Ну, такъ вотъ я и говорю, что Троилъ — Троилъ.

Крессида. Я и безъ тебя знаю, что онъ не Гекторъ.

Пандаръ. Зато и Гекторъ не Троилъ.

Крессида. Совершенная правда. Пусть каждый изъ нихъ останется собой.

Пандаръ. Собой! Вотъ этого именно я и желалъ бы Троилу.

Крессида. Вдь оно такъ и есть.

Пандаръ. Въ томъ и бда, что нтъ, иначе я согласенъ сходить босикомъ въ Индію.

Крессида. Во всякомъ случа онъ не Гекторъ.

Пандаръ. Да и не Троилъ. А хотлось бы мн сдлать его прежнимъ Троиломъ. Ну да авось время и боги все поправятъ. Крпись, Троилъ, крпись! Желалъ бы я, чтобъ въ немъ было мое сердце. Нтъ, Гекторъ не лучше Троила.

Крессида. Прошу извинить.

Пандаръ. Онъ, во-первыхъ, старше.

Крессида. Перестань, пожалуйста.

Пандаръ. Дай только Троилу сравняться съ нимъ лтами, и ты увидишь! Гекторъ и въ эти лта не иметъ ума Троила.

Крессида. Да онъ ему и не нуженъ: у него довольно своего.

Пандаръ. Ни Троиловыхъ качествъ.

Крессида. Что жъ за бда?

Пандаръ. Ни его красоты.

Крессида. Она ему и не пристала бъ: Гекторъ красивъ по-своему.

Пандаръ. Ты ничего не смыслишь. Намедни сама Елена, говоря о смугломъ цвт лица Троила… Вдь онъ смуглъ — въ этомъ надо сознаться, то-есть не смуглъ, а…

Крессида. Какъ — и смуглъ и не смуглъ вмст?

Пандаръ. Да, сказать правду — и смуглъ и не смуглъ.

Крессида. Вдь это выходитъ, что правда — не правда.

Пандаръ. Она хвалила цвтъ его лица больше, чмъ Парисовъ.

Крессида. Да вдь и Парисъ довольно смуглъ.

Пандаръ. Это такъ.

Крессида. Прекрасная похвала! Елена хвалитъ Троила, слдовательно, Троилъ смугле, чмъ Парисъ. Этакъ, пожалуй, золотой язычокъ Елены найдетъ, что у Троила мдный носъ, и вздумаетъ похвалить его за это.

Пандаръ. Знаешь что?— Мн кажется, Елена влюблена въ Троила больше, чмъ въ Париса.

Крессида. Веселая гречанка!

Пандаръ. Увряю тебя, что такъ. Разъ я видлъ, они отошли вдвоемъ къ окну. Надо теб сказать, что у Троила всего какихъ-нибудь три волоска на подбородк.

Крессида. Ну, съ этимъ я, пожалуй, согласна, ихъ легко сочтетъ и трактирщикъ.

Пандаръ. Это не бда: онъ молодъ. Но все-таки если они съ Гекторомъ начнутъ что-нибудь тянуть, Троилъ перетянетъ.

Крессида. Такъ молодъ и ужъ тянетъ все въ свои руки ¹²).

Пандаръ. Ну, такъ, чтобъ доказать теб, что Елена неравнодушна къ Троилу — слушай дальше. Подошли они къ окну, и Елена положила свою блую ручку на раздвоившійся подбородокъ Троила.

Крессида. Помилуй насъ Юнона!— Какъ же это онъ раздвоился?

Пандаръ. Ну, отъ улыбки,— понимаешь, на немъ образовалась ямочка. Должно признаться, что Троилъ улыбается очень мило. Врядъ ли есть такая улыбка у кого-нибудь въ цлой Фригіи.

Крессида. Это правда:— онъ улыбается недурно.

Пандаръ. Не такъ ли?

Крессида. Точь въ точь осенняя туча.

Пандаръ. Ну, пошла! Такъ, чтобъ доказать теб, что Елена его любитъ…

Крессида. Отнеси эти доказательства къ Троилу: онъ не прочь будетъ отвтить на нихъ своими.

Пандаръ. Троилъ! Да онъ заботится объ Елен не боле, чмъ о пустомъ яйц.

Крессида. О вкусахъ не спорятъ:— вдь теб нравятся же пустыя головы ¹³).

Пандаръ. Я до сихъ поръ не могу удержаться отъ смха, вспомнивъ, какъ она гладила ему подбородокъ. Вдь у Елены прелестная ручка — въ этомъ можно сознаться.

Крессида. И даже не подъ пыткой?

Пандаръ. И вдругъ, представь, она замтила у него на подбородк одинъ сдой волосокъ.

Крессида. Бдный подбородокъ! Въ этомъ случа любая бородавка богаче его.

Пандаръ. Но тутъ поднялся такой смхъ, что и разсказать трудно. Гекуба смялась до того, что расплакалась.

Крессида. Жерновами ¹⁴)?

Пандаръ. Кассандра также смялась.

Крессида. И тоже расплакалась? Я, впрочемъ, думаю, что глаза ея, вскипвъ, переплеснули черезъ край не такъ сильно ¹⁵).

Пандаръ. Наконецъ и Гекторъ расхохотался.

Крессида. Надъ чмъ же они смялись?

Пандаръ. Да все надъ сдымъ волосомъ, который Елена отыскала на подбородк Троила.

Крессида. Что жъ они нашли смшного въ сдомъ волос? Будь онъ зеленый, пожалуй, разсмялась бы и я.

Пандаръ. То-есть они смялись не надъ сдымъ волосомъ, а надъ ловкимъ отвтомъ Троила.

Крессида. А что такое онъ отвтилъ?

Пандаръ. Елена сказала, что у Троила на подбородк всего пятьдесятъ одинъ, волосъ и одинъ изъ нихъ сдой.

Крессида. И это все, что она сказала?

Пандаръ. Погоди,— сейчасъ узнаемъ: ‘Пятьдесятъ одинъ волосъ,— повторилъ Троилъ:— и одинъ сдой, ну, что жъ? Сдой — мой отецъ Пріамъ, а остальные — братья’.— ‘А который мой мужъ Парисъ?’ — спросила Елена.— ‘Раздвоенный ¹⁶),— отвтилъ Троилъ:— вырви его и отдай ему’. Тутъ вс расхохотались, Елена покраснла, а Парисъ взбсился.

Крессида. Ну, довольно объ этомъ:— мы и такъ долго болтаемъ о пустякахъ.

Пандаръ. Племянница,— ты не забыла, о чемъ я говорилъ съ тобой вчера?

Крессида. Нтъ, не забыла.

Пандаръ. Увряю, онъ плачетъ по теб, какъ апрльская погода.

Крессида. Скажи ему, что я вырасту отъ этихъ слезъ, какъ майская кропива. (Бьютъ отбой).

Пандаръ. Смотри, они возвращаются съ битвы. Станемъ здсь и посмотримъ, какъ они будутъ проходить въ Иліонъ. Крессида, постой же, не уходи!

Крессида. Пожалуй, если теб такъ хочется.

Пандаръ. Здсь хорошее мсто. Я стану называть теб ихъ по именамъ, но ты смотри на одного Троила.

Крессида. Не говори же такъ громко! (Проходитъ Эней).

Пандаръ. Смотри,— вотъ Эней. Не правда ли, славный мужчина? Это одно изъ лучшихъ украшеній Трои. Но ты смотри на Троила, смотри на Троила. (Проходитъ Антеноръ).

Крессида. А это кто?

Пандаръ. Антеноръ,— славная голова! Онъ чуть ли не умне всхъ въ Тро. Но гд же Троилъ? Посмотри, какъ онъ станетъ со мной кланяться, когда меня увидитъ.

Крессида. Троилъ станетъ съ тобой кланяться?

Пандаръ. Вотъ увидишь, что такъ.

Крессида. Дешевы же его поклоны ¹⁷). (Проходитъ Гекторъ).

Пандаръ. Смотри, смотри — вотъ Гекторъ! Не правда ли, есть на что полюбоваться? Вдь недуренъ — а? Смотри, какой у него взглядъ! О, достойный человкъ, достойный Гекторъ!

Крессида. Это правда.

Пандаръ. То-то и есть! Взгляни, какіе рубцы на его шлем!— Это не шутка! Тутъ вырзано: ‘тронь, если смешь’. Гляди на рубцы.

Крессида. Это слды мечей. (Проходитъ Парисъ).

Пандаръ Чего бы не было — онъ объ этомъ не заботится. Пусть самъ чортъ придетъ къ нему — онъ не струситъ и чорта. А, вотъ идетъ Парисъ! Смотри, племянница, вдь и онъ недуренъ — не правда ли? Онъ, клянусь честью, храбръ. Кто сказалъ, что Парисъ вернулся сегодня раненъ? Все вздоръ! А если онъ раненъ, то тмъ пріятне будетъ Елен. Да что же, дождемся ли мы наконецъ Троила? (Проходитъ Еленъ).

Крессида. Кто это?

Пандаръ. Это? Еленъ. Однако куда же двался Троилъ? Это Еленъ, племянница, Еленъ. Неужели Троилъ сегодня не былъ въ битв?

Крессида. А что, Еленъ тоже сражается?

Пандаръ. Еленъ?— ну, нтъ. То-есть, если хочешь, онъ можетъ биться довольно порядочно, но… Однако, что бы могло случиться съ Троиломъ? Слышишь, тамъ, кажется, кричатъ: ‘Троилъ!’ Нтъ, Еленъ не дерется — Еленъ жрецъ. (Проходитъ Троилъ).

Крессида. А это кто тащится тамъ?

Пандаръ. Гд тамъ? Дейфобъ. Тьфу! что я говорю? Это Троилъ, самъ Троилъ! Краса и цвтъ Трои.

Крессида. Замолчи хоть изъ стыда!

Пандаръ. Да ты посмотри на него хорошенько. Взгляни, какъ окровавленъ его мечъ! А на шлем больше рубцовъ, чмъ у Гектора. А какой взглядъ, какая походка! О, дивный юноша! Вдь ему нтъ еще двадцати-трехъ лтъ. Хорошо, Троилъ, хорошо! Будь у меня дочь богиня или сестра грація — я отдалъ бы ему любую. Парисъ предъ нимъ дрянь. Я увренъ, что Елена промняла бы его съ радостью на Троила съ собственнымъ глазомъ въ придачу ¹⁸). (Проходятъ солдаты).

Крессида. Вотъ еще идетъ нсколько.

Пандаръ. Ну, это что! Дрянь, сволочь, горчица посл ужина! Взглянувъ на Троила, ни на кого не захочешь смотрть. Не гляди — не стоитъ. Улетлъ орелъ, остались галки. За Троила я не взялъ бы Агамемнона со всми греками.

Крессида. У грековъ есть Ахиллъ, и онъ лучше Троила.

Пандаръ. Ахиллъ!— Да это извозчикъ, носильщикъ, верблюдъ,

Крессида. Ну-ну!

Пандаръ. Что — ну? Неужели у тебя нтъ глазъ? Знаешь ли ты, какимъ долженъ быть мужчина? Разв красота, сложенье, мужество, учтивость, умнье держать себя, умъ, молодость, щедрость и тому подобное не составляютъ ту приправу или соль, которыя украшаютъ человка?

Крессида. Чтобъ запечь его съ этою приправою въ пирогъ? Что хорошо, то хорошо и безъ приправъ ¹⁹).

Пандаръ. Ну, признаться, съ тобой не такъ легко говорить: отпоръ готовъ на каждое слово.

Крессида. Ха-ха! Въ этомъ прошу меня извинить. Я спиной защищаю грудь, шуткой — хитрость, скрытностью — честь, а чтобъ защитить все вмст, иногда подставляю тебя. У меня тысяча стражей.

Пандаръ. Назови хоть одного.

Крессида,. Изволь: первый изъ нихъ — молчанье, и потому ты не узнаешь ни одного изъ прочихъ, а этотъ первый хорошъ чмъ, что позволяетъ прикрыть, до поры до времени, грхъ даже тогда, если грть уже случился.

Пандаръ. Нтъ, тебя не поймаешь. (Входитъ слуга Троила).

Слуга (Пандару). Мой господинъ желаетъ говорить съ вами.

Пандаръ. Гд онъ?

Слуга. У васъ въ дом. [Онъ тамъ снимаетъ оружіе]. ²⁰).

Пандаръ. Скажи, что я сейчасъ буду. (Слуга уходитъ). Ужъ не раненъ ли онъ? Прощай, племянница.

Крессида. Прощай, дядя.

Пандаръ. Я еще вернусь къ теб.

Крессида. Съ чмъ?

Пандаръ. Съ доказательствомъ любви Троила.

Крессида. Ты докажешь этимъ только то, что ты сводникъ. (Пандаръ уходитъ).

Крессида (ему вслдъ). Ищи, ищи передавать чужія

Мольбы любви и клятвы мн пустыя!

Мн самъ Троилъ миле во сто разъ,

Чмъ могъ его представить твой разсказъ.

Но я молчу! Мужчины намъ послушны,

Пока къ мольбамъ мужчинъ мы равнодушны.

Любви искать — вотъ ихъ любви секретъ,

А чуть склонись — любви пропалъ и слдъ.

Никто не могъ въ минуту обладанья

Быть счастливъ такъ, какъ въ пылкій мигъ желанья!’

Вотъ что всегда старалась помнить я,

И хоть кипитъ теперь душа моя,

Любви огнемъ исполнена къ Троилу,

Я скрыть любовь сумю хоть чрезъ силу. (Уходитъ).

СЦЕНА 3-я.

Греческій лагерь передъ ставкой Агамемнона.

(Трубы. Входятъ Агамемнонъ, Несторъ, Улиссъ, Менелай и другіе).

Агамемнонъ. Зачмъ, князья, глядите вы такъ желчно?

Не вс ль дла, какія затвали

Въ надежд счастья люди, были полны

Помхъ и неудачъ? Бды и горе

Въ длахъ людей подобны вреднымъ сучьямъ,

Которые, родясь въ стволахъ деревьевъ,

Отъ ихъ же лишнихъ соковъ, уклоняютъ

Ихъ вкось и вкривь отъ стройной прямизны.

Конечно, намъ прискорбно сознаваться,

Что посл столькихъ лтъ трудовъ осады

Оплотъ троянъ стоитъ неколебимъ,

Но вспомните:— не то же ли случалось

И въ прежнихъ предпріятьяхъ, о которыхъ

Дошла до насъ молва? Не вс ль они

Далеко уклонялись въ исполненьи

Отъ замысловъ, съ какими начаты?

Такъ почему жъ съ особымъ малодушьемъ

Смотрть на наше дло? Для чего

Клеймить его позоромъ и стыдомъ?

Поврьте, это все лишь испытанье,

Ниспосланное Зевсомъ, чтобъ узнать,

Насколько мы настойчивы и тверды.

Познать людей нельзя въ минуты счастья:

При немъ равны и умный и глупецъ,

Храбрецъ и трусъ, изнженный и твердый…

Но чуть встаютъ ненастье и гроза,

Тогда летитъ далеко прочь солома,

А въ чемъ есть всъ иль твердости добро,

Стоитъ одно, какъ прежде, недвижимо.

Несторъ. Да-да! И я хочу развить подробнй

Твои слова, богоподобный вождь!

Узнать людей возможно лишь въ несчастьяхъ,

Большой корабль и маленькая лодка

Скользятъ равно по морю въ ясный день,

Но чуть Борей сердить начнетъ етиду —

То въ тотъ же мигъ большіе корабли

Начнутъ борьбу съ суровымъ океаномъ,

Дробя валы разрзомъ крпкихъ ребръ

И вдаль летя средь разъяренной влаги.

Какъ мощный конь Персея ²¹). Гд тогда

Несчастный, утлый чолнъ, который думалъ

Плыть вмст съ кораблемъ? Онъ скрылся въ пристань,

Иль сталъ добычей волнъ. Вотъ точно такъ

И истинную твердость можно только

Познать въ борьб, сравнивъ ее съ пустой.

Въ хорошій день дрянной, ничтожный оводъ

Вредитъ стадамъ не мене, чмъ сильный тигръ,

Но въ бурный день, когда могучій вихорь

Летитъ и рветъ, клоня къ земл дубы,

Тогда спшитъ укрыться жалкій оводъ,

А тотъ, кто смлъ, какъ будто почерпнувъ

Изъ самой бури силъ, ей отвчалъ

Въ такомъ же тон самъ ²²).

Улиссъ. Агамемнонъ,

Великій вождь, краса и слава грековъ,

Опора ихъ и сердце общихъ силъ,

И въ комъ одномъ вмстились умъ и знанья

Всхъ насъ, стоящихъ здсь,— дозволь сказать

Теперь Улиссу слово. Хоть, конечно,

Не такъ легко являться съ рчью тамъ,

Гд только-что свое сказали слово,

Ты, славный вождь,— чью рчь должны бы мы

Изсчь на твердой мди,— или Несторъ,

Покрытый сдиной и приковавшій

Къ себ нашъ слухъ крпчайшей вдвое цпью,

Чмъ ось небесъ, держащая весь міръ,

Но все же васъ прошу я — допустите,

Ты, славный вождь, и ты, премудрый старецъ,

Мн выступить со словомъ!

Агамемнонъ. [Говори

Итаки царь. Мы вримъ, что скоре

Презрительный Терситъ промолвитъ дло

Своимъ огромнымъ ртомъ, чмъ усомнимся

Въ разумности того, что скажешь ты] ²³).

Улиссъ. Поврьте мн, что если стны Трои

Еще стоятъ, а Гекторъ насъ пугаетъ

Своимъ мечомъ — то виноваты въ этомъ

Мы сами же! Въ насъ нтъ единства власти..

Не столько ли у насъ различныхъ партій,

Какъ и палатокъ въ лагер? Возможно ль

Ждать меду тамъ, гд вождь къ себ не тянетъ,

Какъ въ уль пчелъ, труды и силы всхъ?

Когда въ толп исчезла подчиненность,

То доброе мшается съ дурнымъ.

Ея законъ царитъ во всей вселенной-

Свтила вс и самый центръ небесъ

Въ своихъ путяхъ хранятся только ею.

Вотъ почему небесъ зница — солнце —

Иметъ власть среди другихъ планетъ.

Какъ смлый царь, оно стоитъ надъ ними,.

Даруя всмъ блескъ, силу и красу

И насъ храня отъ вреднаго вліянья

Дурныхъ свтилъ, его признавшихъ власть..

Но если бъ вдругъ исчезла подчиненность

Свтилъ небесныхъ солнцу? Если бъ вдругъ

Планеты вс задумали вращаться,

Какъ захотятъ?— Подумайте, какой

Тогда хаосъ возникъ бы во вселенной!

Какой раздоръ вселился бъ средь людей!

Въ какой бы видъ пришла земля отъ вихрей,

Ужасныхъ бурь, взволнованныхъ морей?

Не скрылся ли бъ навки въ государствахъ

Тогда спокойный миръ?— О, врьте мн,

Что если разъ исчезла подчиненность,

Тогда прощай исходъ счастливый длъ!.

Она душа всему! Не ею ль только

Блюдутся миръ, порядокъ въ городахъ,.

Успхи школъ, цвтущая торговля,

Права семействъ, короны, скиптры, лавры?

Попробуйте остаться безъ нея —

И въ тотъ же мигъ раздоръ воспрянетъ всюду,

Не связанный ничмъ! Пучины водъ.

Поднимутся надъ твердою землей

И сдлаютъ весь шаръ земной похожимъ

На мокрый, грязный илъ. Жестокость станетъ

Царить надъ тмъ, кто слабъ, дурныя дти

Возстанутъ на отцовъ, насилье смнитъ

Везд законъ, иль, лучше говоря,

Добро и зло, забывши власть закона,

Смшаются, утративъ имена.

Въ глав всего возстанетъ грубость силы

Я, быстро увидавъ, что ей ни въ чемъ

Препятствій больше нтъ — подобно волку

Накинется на все, пожравъ къ концу

Сама себя. Да, нашъ великій вождь!

Такой хаосъ царитъ везд, гд только

Исчезла подчиненность! Безъ нея

Мы, думая итти впередъ, ступаемъ

За шагомъ шагъ назадъ. Гд не хотятъ

Чтить власть вождей, тамъ низшіе, имя

Дурной примръ въ другихъ, влекутся имъ же,

Питая въ сердц зависть къ тмъ, кто выше.

Вотъ что, князья, поддерживаетъ Трою.

Поврьте мн — она сильна лишь тмъ,

Что сами мы постыдно слабы всмъ.

Несторъ. Разумно объяснилъ ты намъ, Улиссъ,

Причину нашихъ бдъ.

Агамемнонъ. Найди же средство

Теперь помочь указанному злу.

Улиссъ. Молва гласитъ, что будто бы Ахиллъ —

Рука и умъ всхъ нашихъ предпріятій,

А онъ, надутый гордостью, спокойно

Лежитъ въ своей палатк, насмхаясь

Надъ всмъ, что мы творимъ. Патроклъ туда же,

Разнжась на постели, глупо корчить,

Какъ гаеръ, наши лица, убжденный,

Что ловко передразниваетъ насъ.

Иной разъ онъ, прикинувшись вождемъ,

Представитъ изъ себя Агамемнона

И, какъ актеръ, способный лишь стучать

Котурнами на гаерскихъ подмосткахъ ²⁴),

Позоритъ святость власти, представляя

Великій санъ вождя въ смшныхъ ужимкахъ.

То вдругъ начнетъ разбитымъ языкомъ,

Похожимъ на рычаніе Тифона ²⁵),

Дразнить слова вождя. А тутъ Ахиллъ,

Лежа въ своей постели и катаясь

Отъ хохота до слезъ, кричитъ: ‘Прекрасно!

Точь въ точь Агамемнонъ! Теперь представь

Мн Нестора, какъ гладитъ онъ всегда

Себя по бород, готовясь къ рчи’.

И Несторъ вмигъ представленъ такъ же близко,

Какъ близки параллели, такъ же сходно,

Какъ схожъ Вулканъ съ Венерой,— но Ахиллъ

Доволенъ всмъ и вновь кричитъ: ‘Прекрасно!

Представь теперь, какъ онъ въ ночной тревог

Спшитъ вооружаться’. Тутъ и старость

Становится постыдно цлью шутокъ:

Патроклъ беретъ костыль, кряхтитъ, плюется,

Хватается безсильною рукой

За панцырь или пряжку, а герой

Хохочетъ громче прежняго кричитъ:

‘Довольно, стой, Патроклъ, а то я лопну!

Дай мн стальныя ребра!’ — Такъ вс наши

Разумные труды, распоряженья,

Достоинства, совты, приказанья,

Успхи и удачи — словомъ, все

Становится постыдно цлью шутокъ

Несторъ. А сверхъ того, примръ обоихъ ихъ,

Кого молва, Улиссъ сказалъ намъ, ставитъ

Во глав всхъ насъ — находитъ подражанье

Себ въ другихъ. Аяксъ свой поднялъ носъ

Не меньше, чмъ Ахиллъ, сталъ своеволенъ

Точь въ точь, какъ онъ, и, сидя точно такъ же

Безъ длъ въ своей палатк, задаетъ

Пиры своимъ друзьямъ, гд судитъ, рядитъ

О нашемъ предпріять, какъ оракулъ.

А вслдъ за нимъ ничтожный рабъ Терситъ,

Умющій чеканить клевету

И ложь быстрй монеты, начинаетъ

Ему вослдъ бросать въ лицо намъ грязь

Своихъ презрнныхъ лжей, чтобы ослабить

Довренность къ вождямъ и распустить

Фальшивый слухъ невдомыхъ несчастій.

Улиссъ. Они клеймятъ систему нашихъ дйствій

Названьемъ трусости, а осторожность

Считаютъ непригодной ни къ чему,

Въ длахъ войны и битвъ, по ихъ понятьямъ,

Вся сила въ кулак. Искусство думать

И взвшивать, какъ силенъ врагъ, гд лучше

Его атаковать, какъ много войска

Потребно для сраженья — называютъ

Они постельнымъ дломъ иль пустымъ

Черченьемъ картъ. Таранъ, сломавшій стну,

Почетнй въ ихъ понятьяхъ, чмъ рука,

Умвшая создать его, иль разумъ,

Придумавшій грозу военныхъ машинъ.

Несторъ. Такъ разсуждая — можно вдь сказать,

Что лошадь Ахиллесова способнй,

Чмъ вс етиды дти ²⁶). (Труба 6а сценой).

Агамемнонъ. Кто трубитъ?

Взгляни-ка, Менелай.

Менелай. Посолъ изъ Трои. (Входитъ Эней)

Агамемнонъ. Скажи, затмъ явился ты?

Эней. Стою ли

Я передъ шатромъ Агамемнона?

Агамемнонъ. Да.

Эней. Дозволено ль послу и князю вмст

Предстать предъ нимъ съ достойнымъ предложеньемъ?

Агамемнонъ. Врнй и безопаснй, чмъ когда бъ

Была порукой въ томъ рука Ахилла

И всхъ князей, чей приговоръ избралъ

Себ главой царя Агамемнона.

Эней. Достойная порука, но скажи,

Какъ мн, пришельцу здсь, и потому

Не видвшему царственнаго взора,

Узнать и отличить его отъ прочихъ?

Агамемнонъ. Какъ отличить?

Эней. Да,— чтобъ я могъ, увидя,

Почтить его достойнымъ уваженьемъ

И радостью, подобно той, какая

Живитъ лицо Авроры предъ восходомъ

Блистательнаго еба. Покажите,

Гд этотъ вождь людей, богоподобный

Герой Агамемнонъ.

Агамемнонъ. По чести, этотъ

Троянецъ иль смется, иль они

Не въ мру церемонны и учтивы ²⁷).

Эней. Учтивы? Да! При мир и съ друзьями

Они добры, какъ ангелы! Но если

Ты дашь имъ выйти въ бой, то самъ увидишь*

Что есть у нихъ и желчь и мечъ въ рукахъ!

Но стой, Эней! Умй молчать, троянецъ!

Хвалебный гласъ лишается цны,

Когда хвалить себя же станемъ мы:

Лишь та хвала вка переживаетъ,

Когда хвалой насъ самый врагъ внчаетъ!

Агамемнонъ. Ты, кажется, назвалъ себя Энеемъ?

Эней, Да, грекъ, я такъ зовусь.

Агамемнонъ. Чего же хочешь

Ты здсь отъ насъ?

Эней. Объ этомъ долженъ я

Сказать Агамемнону.

Агамемнонъ. Онъ не станетъ

Секретничать съ послами отъ троянцевъ.

Эней. Я самъ пришелъ не съ тмъ, чтобъ съ нимъ шептаться:

Моя труба звучала не тайкомъ.

Я лишь хочу призвать его къ вниманью

И говорить потомъ.

Агамемнонъ (вставая). Такъ говори же

Свободне, чмъ вихрь! Агамемнонъ

Теперь не спитъ: онъ предъ тобой, троянецъ.

Эней. Звучи, труба! Пускай твой мдный голосъ

Пронзитъ насквозь спокойные шатры,

Чтобъ каждый зналъ, о чемъ вщаетъ Троя! (Труба).

Великій вождь! Среди троянцевъ есть

Пріама сынъ, могучій воинъ — Гекторъ.

Онъ утомленъ бездйствіемъ войны ²⁸)

И потому послалъ меня въ вашъ лагерь

Сказать вамъ такъ: ‘Вожди, князья и принцы!

Коль есть межъ вами тотъ, кому война

Дороже, чмъ покой, кто ищетъ славы,

Не глядя на опасность, кто уметъ

Доказывать любовь къ своей прекрасной

Не только съ ней наедин, но также

И здсь, на пол битвъ — тому мой вызовъ!’

Здсь, предъ толпой ахейцевъ и троянцевъ,

Онъ хочетъ доказать, что нту грека,

Который бы сжималъ въ своихъ объятьяхъ

Кого-нибудь врнй, умнй, прекраснй,

Чмъ Гектора жена. Вотъ для чего

Придетъ сюда онъ утромъ на поляну

Средь лагеря и стнъ и будетъ звать

Своей трубой кого-нибудь изъ грековъ,

Цнящаго любовь. Когда найдется

Изъ васъ такой — его почтитъ нашъ Гекторъ,

Когда же нтъ — онъ будетъ разглашать,

Придя домой, что женщины ахейцевъ

Черны отъ зноя солнца и не стоятъ

Куска копья! Вотъ что пришелъ сказать я ²⁹).

Агамемнонъ. Мы скажемъ это всмъ любившимъ грекамъ.

Когда жъ изъ нихъ не сыщется никто

Принять готовый вызовъ — мы отправимъ

Его домой:— здсь мсто только храбрымъ,

А тотъ, кто не любилъ ни разу въ жизни —

Презрнный, жалкій трусъ! Поврь, что кто

Любилъ хоть разъ, безстрашно приметъ вызовъ,

А если нтъ — я выйду въ битву самъ!

Несторъ. Скажи и отъ меня тому, кмъ присланъ,

Что Несторъ, бывшій мужемъ въ дни, когда

Ддъ Гектора еще питался грудью,

Веллъ сказать, что если не найдется

Здсь никого изъ греческихъ вождей,

Готовыхъ выйти въ бой за имя милой —

Онъ выйдетъ самъ, прикрывши серебро

Своихъ сдинъ блестящей сталью шлема,

И стиснетъ мечъ въ ослабнувшей рук,

Чтобъ доказать, что та, кого любилъ онъ,

Прекраснй бабки Гектора и чище

Всхъ жившихъ въ свт женщинъ! Пусть во мн

Остыла кровь и члены стали хилы,

Я все жъ пойду, собравъ остатокъ силы.

Эней. Храни насъ Зевсъ, чтобъ дали совершиться

Подобной битв юноши!

Улиссъ. Да будетъ,

Какъ ты сказалъ.

Агамемнонъ ³⁰). Позволь теперь, Эней,

Пожать твою мн руку и свести

Тебя въ мою палатку. Мы объявимъ

Твой вызовъ всмъ по греческимъ шатрамъ,

И пусть Ахиллъ о немъ узнаетъ самъ,

А мы пока, за дружескою чашей,

Забудемъ пылъ вражды упорной нашей.

(Вс уходятъ, кром Нестора и Улисса).

Улиссъ. Послушай, Несторъ!

Несторъ. Что?

Улиссъ. Передо мной

Мелькнула мысль,— не откажи помочь мн

Развить ее яснй ³¹).

Несторъ. Скажи, въ чемъ дло.

Улиссъ. Упорный клинъ раскалываетъ все,

Такъ и теперь Ахиллова надменность,

Достигнувъ полной зрлости, готова

Дать жатву многихъ бдъ, коль скоро мы

Ее не сломимъ во-время.

Несторъ. Но какъ же

Исполнить это?

Улиссъ. Ты, конечно, понялъ,

Что если вызовъ Гектора и былъ

Для виду сдланъ всмъ, но втайн мтитъ

Лишь только на Ахилла.

Несторъ. Ну, конечно!

Въ устахъ посла была понятна цль,

Какъ намъ понятенъ замыслъ предпріятья,

Сведенный въ краткій счетъ, и самъ Ахиллъ

Увидитъ это ясно, если мозгъ

Не высохъ въ немъ, какъ сухъ песокъ Ливійскій,

(А какъ онъ сухъ, то знаетъ Аполлонъ)!

Да, да! Поразсудивъ хотя немного,

Ахиллъ увидитъ ясно то, что Гекторъ

Имлъ въ виду его.

Улиссъ. Ну что жъ — пойдетъ онъ?

Какъ думаешь?

Несторъ. По крайней мр надо

Стараться, чтобъ пошелъ!— Кого жъ иначе

Намъ выслать противъ Гектора? Конечно,

Бой двухъ людей ничтоженъ самъ въ себ,

Но мннье часто зиждется на вздорахъ.

Троянцы насъ осудятъ непремнно

По этому сраженью, какъ ни будетъ

Нелпъ подобный выводъ. Люди вчно,

Польщенные успхомъ въ мелочахъ,

По немъ судить готовы объ успх

И важныхъ длъ. По образцу того,

Кто выйдетъ въ эту битву, станутъ думать

Объ общихъ силахъ грековъ точно такъ же,

Какъ судимъ по заглавью мы о книг.

Въ бой съ Гекторомъ, конечно, мы должны

Послать того, кто выбранъ и составленъ,

Такъ говоря, изъ доблестей всхъ насъ.

Такъ если онъ падетъ — подумай только,

Какой предлогъ дадимъ врагамъ мы этимъ

Поднять ихъ духъ въ сознаньи новыхъ силъ?

Вдь сила рукъ сильна лишь бодрымъ духомъ:

Она ему послушна, какъ рук

Послушенъ мечъ.

Улиссъ. Вотъ я и нахожу,

Что именно поэтому не должно

Итти Ахиллу въ бой. Мы, какъ купцы,

Должны пустить сначала въ ходъ товары,

Которые похуже: можетъ статься,

Найдется сбытъ и имъ, а если нтъ,

То лучшее, явившись подъ конецъ,

Заставитъ позабыть, что было худо.

Давай стараться вмст, чтобъ Ахиллъ

Не принялъ вызовъ Гектора. Иначе,

За кмъ бы ни осталось поле битвы,

Мы все равно останемся въ потер.

Несторъ. Тупъ сталъ подъ старость я, пойму не сразу,

Скажи яснй.

Улиссъ. Ну, слушай же: коль скоро

Ахиллъ сразитъ троянца — мы, конечно,

Могли бъ пожать плоды такой побды,

Не будь онъ такъ надмененъ, а теперь,

Когда онъ гордъ и такъ,— намъ будетъ легче

Изжариться подъ солнцемъ южныхъ странъ,

Чмъ сдлаться предметомъ дерзкихъ шутокъ

Его высокомрья. Если жъ онъ

Уступитъ поле Гектору — мы этимъ

Лишимся человка, кто по правд

У насъ храбре всхъ. Вотъ почему

Мн хочется, чтобъ, кинувши для виду,

Кому сражаться, жребій — мы пустили бъ

На бой глупца Аякса ³²). Пусть здсь вс

Начнутъ превозносить его хвалами,

Чтобъ сбить Ахиллу спесь,— вдь онъ и то ужъ

Чрезчуръ надутъ тщеславьемъ и возноситъ

Свой гребень выше радуги. Коль скоро

Аяксъ сразитъ троянца — намъ же лучше,

А если нтъ — у насъ, въ залогъ успха,

Останется герой храбрй Аякса.

Но что ни будь — удача иль потеря —

Аяксомъ мы Ахиллу вырвемъ перья!

Несторъ. Теперь тебя я понялъ и тотчасъ

Иду о томъ сказать Агамемнону.

Пойдемъ съ мной. Намъ должно непремнно

Смирить двухъ этихъ псовъ, пускай же здсь

Послужитъ имъ для ссоры костью спесь! (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Греческій лагерь.

(Входятъ Аяксъ и Терситъ.)

Аяксъ. Терситъ!

Терситъ (не слушая). Агамемнонъ! Пусть бы онъ покрылся прыщами отъ ногъ до головы.

Аяксъ. Терситъ!

Teрситъ. И пусть бы они разомъ лопнули, чтобъ полководецъ вытекъ гноемъ.

Аяксъ. Собака!

Терситъ. Тогда, по крайней мр, увидли бы, что въ немъ ничего нтъ, кром гноя.

Аяксъ. Волчье отродье! Не хочешь слушать ушами, такъ слушай боками! (Бьетъ его).

Терситъ. Чтобъ теб очумть, ублюдокъ съ бычачьимъ лбомъ.

Аяксъ. Ворчи, уродъ, ворчи! Я тебя буду бить и бить, пока не оболваню въ человческій образъ.

Терситъ. Сперва поумнй. Вдь твоя лошадь скорй выучитъ молитву Зевесу, чмъ ты. Самъ ты кром драки ни на что не годенъ.

Аяксъ. Гнилой грибъ!— Говори, о чемъ объявляли давеча въ лагер.

Терситъ. Или ты думаешь, что я не чувствую, когда ты меня бьешь?

Аяксъ. Я тебя спрашиваю, о чемъ объявляли?

Терситъ. Объявляли, что ты дуракъ.

Аяксъ. Берегись, дикобразъ! У меня руки зудятъ!

Терситъ. Желаю теб покрыться зудомъ сплошь, и чтобъ мн дали тебя расчесать: я сдлалъ бы изъ тебя сквернйшаго урода въ цлой Греціи ³³).

Аяксъ. Скажешь ты мн, о чемъ объявляли?

Терситъ. Вдь я знаю, что ты ворчишь и лаешь на Ахилла, какъ Церберъ на красоту Прозерпины.

Аяксъ. Сварливая баба ³⁴)!

Терситъ. Попробуй съ нимъ подраться.

Аяксъ. Блинъ!

Терситъ. Онъ искрошитъ тебя въ куски, какъ матросъ сухарь.

Аяксъ. Ахъ ты потаскухинъ сынъ! (Бьетъ его).

Терситъ. Ну-ну!

Аяксъ. Чортовъ стулъ ³⁵).

Терситъ. Бей, оселъ, бей! У тебя въ голов столько же мозгу, сколько у меня въ локтяхъ. Оселъ годится теб въ учители. Тебя, дурака, и держать только для того, чтобъ молотить троянцевъ, машина ты безъ кишекъ. Послдній холопъ умне, чмъ ты. Будешь меня бить, я тоже переберу тебя по суставамъ.

Аяксъ. Собака!

Терситъ. Паршивый герой!

Аяксъ. Моська! (Бьетъ его).

Терситъ. Марсовъ шутъ! Ну, бей, верблюдъ, бей!

(Входятъ Ахиллъ и Патроклъ).

Ахиллъ. Что это?— За что ты его бьешь, Аяксъ? Терситъ, что ты ему сдлалъ?

Терситъ (указывая на Аякса). Скажи мн, видишь ты его?

Ахиллъ. Вижу, что жъ изъ этого?

Торентъ. Посмотри хорошенько.

Ахиллъ. Смотрю, что жъ дальше?

Терситъ. Посмотри еще.

Ахиллъ. Для чего?

Терситъ. Да оно точно не для чего, потому что, какъ ни смотри, больше Аякса въ немъ не увидишь ничего.

Ахиллъ. Дуракъ, я это знаю и безъ тебя.

Терситъ. Да дуракъ-то не хочетъ этого знать.

Аяксъ. Ты опять захотлъ кулаковъ?

Терситъ. Ага! Догадался, что говорятъ о немъ. Какова смтка? Твоему мозгу досталось отъ меня, кажется, больше, чмъ мн отъ твоихъ кулаковъ. Что стоитъ твой мозгъ³⁶)? Вдь у тебя его меньше, чмъ у воробья, а девять воробьевъ можно купить за алтынъ. Слушай, Ахиллъ,— знаешь ли ты, что у этого Аякса съ мозгомъ въ брюх и съ кишками въ башк…

Ахиллъ. Ну, что жъ дальше?

Терситъ. У этого Аякса… (Аяксъ хочетъ ударитъ Терсита, но Ахиллъ его останавливаетъ).

Ахиллъ. Полно, Аяксъ, оставь!

Терситъ. Такая палата ума…

(Аяксъ хочетъ его ударитъ опятъ).

Ахиллъ (удерживая Аякса). Оставь, говорятъ.

Терситъ. Что имъ не заткнуть ушка иголки Елены, за которую онъ идетъ драться.

Ахиллъ. Молчи, дуракъ!

Терситъ. Я бы давно замолчалъ, да дуракъ-то не хочетъ молчать. Оглядись хорошенько, увидишь самъ.

Аяксъ. О, проклятая собака, я тебя…

Ахиллъ (Аяксу). Неужели теб, умному человку, охота связываться съ дуракомъ?

Терситъ. Не совтую ему этого длать: его загоняетъ и дуракъ.

Патроклъ. Полно, Терситъ, не будь такъ золъ!

Ахиллъ. Изъ-за чего вы поссорились?

Аяксъ. Я спросилъ у этого филина, о чемъ объявляли въ лагер, а онъ сталъ ругаться.

Терситъ. Я теб не холопъ.

Аяксъ. Ну-ну!

Терситъ. Я служу, кому хочу.

Ахиллъ. Ну, здсь ты, кажется, служилъ Аяксу поневол: ужъ врно онъ билъ тебя безъ твоего согласія.

Терситъ. Каково разсудилъ! У тебя, кажется, тоже палата ума въ кулакахъ. Невелика будетъ пожива Гектору, когда онъ разобьетъ кому-нибудь изъ васъ голову. Это все равно, что раскусить гнилой орхъ.

Ахиллъ. Какъ! Ты и про меня такъ говоришь?

Терситъ. Оба вы быки, которыхъ запрягли, чтобъ пахать на войн. Улиссъ и старый Несторъ сказали правду, хотя у послдняго умъ и покрылся плсенью прежде, чмъ у твоего дда стали расти ногти на ногахъ.

Ахиллъ. Что, что?

Терситъ. Усь-усь, бросайтесь скорй оба! Ату, ату!

Аяксъ. Я у тебя вырву языкъ!

Терситъ. Не бда: я и безъ него буду говорить больше, чмъ ты.

Патроклъ. Довольно, Терситъ, перестань.

Терситъ. Стану я слушать Ахиллову ищейку!

Ахиллъ. Это на твой счетъ, Патроклъ!

Терситъ. Пойду искать, гд есть здравый смыслъ, и оставлю шайку дураковъ. А если вернусь въ ваши палатки, то разв затмъ, чтобъ посмотрть, какъ васъ будутъ вшать.

(Уходить Терситъ).

Патроклъ. Наконецъ убрался.

Ахиллъ. Ты слышалъ:— всмъ объявлено, что завтра

Съ восходомъ солнца Гекторъ выйдетъ въ поле

Средь лагеря и стнъ и будетъ звать

Кого-нибудь изъ насъ при трубномъ звук,

Чтобъ доказать иль поддержать… не помню,

Что поддержать — какой-то вздоръ.— Прощай.

Аяксъ. Какъ думаешь — кто приметъ этотъ вызовъ?

Ахиллъ. А мн какъ знать? Хотятъ ршать по жребью,

Иначе Гекторъ зналъ бы хорошо,

Кто выйдетъ съ нимъ помриться.

Аяксъ. Онъ мтитъ,

Конечно, на тебя. Пойду развдать. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я.

Троя. Комната во дворц Пріама

(Входятъ Пріамъ, Гекторъ, Троилъ, Парисъ и Еленъ).

Пріамъ. Итакъ, теперь, когда столь много храбрыхъ

Погибло на войн, столь много словъ

Потрачено на рчи, греки снова

Сказать прислали Нестора, чтобъ мы

Имъ отдали Елену и клянутся,

Коль скоро мы исполнимъ эту просьбу,

Предать забвенью память прежнихъ бдъ,

Испытанныхъ въ минувшей жаркой распр.

Что скажешь ты на это, Гекторъ?

Гекторъ. Я

Скажу, во-первыхъ, то, что врядъ ли есть

Здсь кто-нибудь, кто бъ мене боялся

Враговъ, чмъ я, но въ то же время нтъ

Довольно робкой женщины, способной

Проникнуться боязнью о бдахъ,

Грозящихъ намъ въ грядущемъ, какъ способенъ

Объ этомъ думать Гекторъ. Миръ не можетъ

Поддержанъ быть безпечностью, сомннье —

Маякъ спасенья мудрымъ, имъ однимъ

Мы можемъ смрятъ зло. Вотъ почему

Я вамъ скажу, что мой совтъ немедля

Отдать назадъ Елену. Не дороже ль

Была намъ жизнь десятой доли тхъ,

Кто палъ въ бою, нмъ стоитъ вся Елена?

Къ чему жъ еще удерживать у насъ

Совсмъ не нашу вещь, изъ-за которой

Погибло столько нашихъ, близкихъ вдвое

Къ намъ больше, чмъ она? Чмъ оправдать,

Скажите мн, подобное упорство?

Троилъ. Фи, братъ, стыдись! Ты хочешь мрять честь

Царя, каковъ Пріамъ, мриломъ общихъ,

Обыденныхъ расчетовъ, подводить

Его дла подъ уровень причинъ,

Носящихъ имя страха или пользы.

Стыдись хоть ради Зевса!

Еленъ. Что дивиться,

Когда Троилъ, въ комъ нтъ ума, не хочетъ

Внимать совту мудрыхъ, — но ужели

И нашъ отецъ захочетъ исполнять

Свою святую должность, увлекаясь

Подобной болтовней?

Троилъ. Ты, Еленъ, жрецъ

И бродишь вчно въ тьм своихъ фантазій,

Ты хочешь все оправдывать разсудкомъ ³⁷),

Но мн сдается, что въ вопрос этомъ

Ты просто разсудилъ, что врагъ, пожалуй,

Нарушитъ твой покой, что мечъ опасенъ,

Разсудокъ же велитъ бжать отъ бдствій.

Поэтому, понятно, ты готовъ,

Завидя войско грековъ, привязать

Къ твоимъ подошвамъ крылья, какъ Меркурій,

И дать стречка скорй, чмъ онъ летлъ

Отъ гнвнаго Зевеса, повинуясь

Тому жъ велнью разума. Коль скоро

Такъ разсуждать, то лучше ужъ запремте

Ворота на замокъ — и преспокойно

Заляжемъ спать. Но наше сердце будетъ

Вдь заячьимъ ³⁸), когда внимать начнетъ

Такимъ велньямъ разума. Умъ можетъ

Смирить лишь тхъ, кого ужъ не тревожитъ

Ни желчь ни жажда чести.

Гекторъ. Братъ! Елена

Не стоитъ столькихъ бдъ.

Троилъ. Цна вещей

Не въ нихъ самихъ, а въ томъ, во что ихъ цнятъ.

Гекторъ. Она равно зависитъ и отъ качествъ

Цнимаго предмета. Кто считаетъ

Обряды выше бога, тотъ безбожникъ.

Стоять за что-нибудь, коль скоро въ этомъ

Нтъ ясной пользы намъ,— смшно и глупо.

Троилъ. Ну, хорошо!— Положимте, что я

Беру сегодня въ жены ту, къ которой

Меня влекли мои глаза и сердце —

Два кормчіе, при помощи которыхъ

Я помирилъ разсудокъ и желанье.

Могу ли я, по голосу разсудка жъ,

Ее покинуть вновь, не сдлавъ низость?

Возможно ль возвратить купцу товаръ,

Испачканный въ грязи? Когда жъ бросаютъ

Остатки блюдъ подъ столъ, насытясь ими?

Вы сами одобряли мысль Париса

Отмстить за насъ ахеянамъ, вы сами

Надули паруса его согласьемъ

На это предпріятье. Даже море

Съ втрами заодно ему послало

Тогда счастливый путь. Онъ безъ препятствій

Достигъ желанной пристани и вмсто

Плненной нашей тетки ³⁹) вывезъ намъ

Царицу — чудо свта, предъ которой

Блднетъ ебъ и сумрачна Аврора.

Зачмъ ее держать намъ?— Но вдь греки

Держали жъ нашу тетку! Если вы

Хотите разсуждать о томъ, достойна ль

Она того, чтобъ мы ее держали —

Отвтъ готовъ: она такой безцнный

И чудный перлъ, что для нея сюда

Явились сотни тысячъ съ кораблями

Для пагубной войны, цари забыли

Изъ-за нея внцы и превратились

Въ простыхъ купцовъ. Коль скоро вы тогда

Одобрили намренье Париса —

А вы, сознайтесь, вс ему кричали:

‘Иди, иди!’ — коль скоро вслдъ затмъ

Сознались вы, что онъ явился съ славной

И рдкою добычей,— что опять,

Припомните, ршили вы безспорно,

Дивясь крас Елены,— то зачмъ же

Хотите отказаться вы теперь

Отъ вашихъ прежнихъ словъ и перестали

Дивиться той, которая была

Для васъ тогда цннй морей и суши?

О, низкій стыдъ! Украли и боимся

Сберечь свою добычу! Мы не стоимъ

Поистин имть средь насъ Елену!

Въ чужомъ краю ее сумли взять,

А взявши разъ, боимся удержать!

Кассандра (за сценой). Плачь, Троя, плачь!

Пріамъ. Кто это?

Троилъ. Это наша

Безумная сестра,— я узнаю

Ее по голосу.

Кассандра (за щепой). Троянцы, плачьте!

Гекторъ. Кассандра точно.

(Входитъ Кассандра въ пророческомъ изступленіи) ⁴⁰).

Кассандра. Плачь, Троя, плачь! Пусть сонмы глазъ троянскихъ

Придутъ ко мн! Я ихъ наполню вс

Слезами о грядущемъ!

Гекторъ. Успокойся,

Сестра, приди въ себя.

Кассандра. Мужья и двы!

Кто юнъ и старъ, кто только-что родился

И можетъ только плакать — приходите

Рыдать со мною вмст! Пусть впередъ

Оплачемъ мы годину страшныхъ бдствій,

Грозящихъ намъ!.. Рыдайте, дти Трои:

Погибнетъ градъ Пріама! Опустетъ

Великій Иліонъ!.. Нашъ братъ Парисъ

Сожжетъ всхъ насъ, какъ головня ⁴¹)! Плачь, Троя!..

Пожаръ, бды, несчастья и измна

Грозятъ намъ всмъ, пока средь насъ Елена! (Уходитъ),

Гекторъ. Что пылкій братъ!— Ужель тебя нетронутъ

И эти вдохновенныя слова?

Иль кровь твоя пылаетъ такъ безумно,

Что ужъ ее не въ силахъ погасить

Боязнь подобныхъ бдствій?

Троилъ. Я не думалъ,

Любезный братъ, чтобъ честь въ длахъ цнилась

Лишь только по счастливому исходу

Тхъ самыхъ длъ,— равно не вижу я

Причинъ терять намъ бодрость потому лишь,

Что умъ Кассандры боленъ. Неужели

Такой предлогъ способенъ очернить

Правдивость предпріятія, съ которымъ

Сроднилась наша честь? Что до меня —

Я оскорбленъ не больше, чмъ другіе

Пріамовы сыны, но не желаю

Постыдно бросить то, что побудило бъ

Ничтожнйшихъ стоять и драться твердо!

Парисъ. Иначе мы покроемся стыдомъ

Предъ цлою вселенной,— и не только

Я, какъ виновникъ дла, но и вы,

Подавшіе совтъ его исполнить.

Зову боговъ въ свидтели, что только

Всеобщее согласье окрылило

Меня въ моемъ намреньи! Что могъ бы

Исполнить я одинъ въ подобномъ дл?

Кто взялся бъ устоять съ своей лишь силой

Противу тхъ, кого воспламенилъ

Такой предлогъ для распри? Но и тутъ

Я вамъ скажу, что если бы во мн

Равнялась сила вол — я всегда бы

Готовъ былъ поддержать, презрвъ опасность,

То, что я сдлалъ разъ.

Пріамъ. Парисъ,— ты судишь,

Какъ тотъ, кому достался въ этомъ дл

Одинъ лишь медъ, тогда какъ мы вкусили

Въ немъ желчь и непріятность. Такъ храбриться

Немудрено, но нечмъ тутъ хвалиться.

Парисъ. Я, государь, храбрюсь не потому лишь,

Что думаю о тхъ счастливыхъ дняхъ,

Какіе мн доставила Елена,

Но я боюсь, чтобъ мы не запятнали

Навкъ себя стыдомъ, ее отдавши.

Какъ низко будетъ это въ отношеньи

Къ похищенной цариц и постыдно

Для царскаго престола, если ты

Отдашь ее по дерзкому приказу

Твоихъ враговъ! Могла ль такая мысль

Когда-нибудь родиться въ честномъ сердц?

Поврь, что здсь средь самихъ низкихъ нтъ,

Кто бъ не былъ радъ сражаться за Елену!

Равно едва ль отыщется такой

Изъ самыхъ знаменитыхъ, кто сказалъ бы,

Что пролилъ кровь безславно, если это

Свершилось для Елены! Повторяю:

Для насъ должно почетно быть и славно

Стоять за ту, которой нту равной!

Гекторъ. Парисъ и ты, Троилъ,— вы говорили

Прекрасно, но смотрли на предметъ,

Какъ юноши, которыхъ Аристотель ⁴²)

Не признавалъ способными понять

Уроки философіи. Доводы,

Представленные вами, истекаютъ

Изъ вашей пылкой крови, въ нихъ не видно

Умнья отличить добро отъ зла.

Желанье удовольствія и мести

Внимаетъ слову меньше, чмъ змя

Доступна состраданью. Неотмнный

Законъ природы въ томъ, чтобъ воздавалось

Всмъ людямъ то, что должно, а кого же

Найдете вы поставленными ближе,

Чмъ близки мужъ съ женой? Коль скоро этотъ

Уставъ нарушенъ страстью, и когда

Такому нарушенью потакаютъ

И лучшіе изъ насъ по снисхожденью

Къ людскимъ несовершенствамъ, то тмъ больше

Здсь мсто для гражданскаго закона,

Чтобы смирить подобное упорство.

Елена — всмъ извстно здсь — супруга

Спартанскаго царя, намъ должно, значитъ,

Отдать ее обратно, повинуясь

Тому, что говоритъ законъ природы

И общества. Упорствуя въ противномъ,

Мы только увеличимъ зло неправды,

Свершенной нами прежде. Вотъ что я

Скажу объ этомъ дл!— Ну, а впрочемъ,

Когда принять въ расчетъ, что наша честь

И общее достоинство постраждутъ,

Когда дозволимъ мы уйти Елен,

То я, пожалуй, самъ согласенъ съ вами,

Мои горячіе друзья, оставить

Елену здсь.

Троилъ. А въ этомъ весь вопросъ!

Когда бъ одна безсмысленная прихоть

Держала здсь Елену — я бы самъ

Не пролилъ за нее ни капли крови,

Но въ ней залогъ достоинства и славы

Для насъ для всхъ! Предлогъ великихъ длъ.

Которыя должны повдать славу

О насъ въ рядахъ позднйшаго потомства,

И, врно, славный Гекторъ не захочетъ

За цлый міръ утратить случай взять

Побду, ожидающую славно

Его въ рядахъ враговъ.

Гекторъ. Я соглашаюсь

Вполн съ тобой, достойный сынъ Пріама!

Я бросилъ вызовъ битвы гордымъ грекамъ,

Который имъ надлаетъ хлопотъ.

Я слышалъ, ихъ глава почилъ на лаврахъ,

Въ рядахъ же войскъ возникъ огонь раздора,

Но вызовъ мой разбудитъ грековъ скоро. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я.

Греческій лагерь передъ ставкой Ахилла.

(Входитъ Терситъ).

Терситъ. Ну что, Терситъ? Ты совсмъ потерялся въ лабиринт твоей злости. Слонъ Аяксъ тебя бьетъ, а ты надъ нимъ смешься:— славное мщеніе! Хотлъ бы я, чтобъ это было наоборотъ: я сталъ бы его бить, а онъ пусть надо мной остритъ. Я готовъ вызвать дьявола, чтобъ онъ помогъ мн это исполнить. А тутъ еще подъ бокомъ великій воинъ Ахиллъ. Если ужъ они вдвоемъ не возьмутъ Трои, то стны ея будутъ стоять, пока не развалятся сами собой. О, боги! Если вы не отнимите у нихъ и послднихъ остатковъ ума, то пусть Юпитеръ перестанетъ быть царемъ боговъ, а Меркурій потеряетъ зминую силу своего кадуцея ⁴³)! У Ахилла съ Аяксомъ ужъ и теперь столько ума, что они для того, чтобъ освободить муху изъ стей паука, станутъ рубить паутину топоромъ. Мщеніе, мщеніе на весь лагерь!— Или нтъ — лучше сифилисъ ⁴⁴): это самое приличное наказаніе для тхъ, кто воюетъ изъ-за юбки. Я кончилъ мои молитвы, и пусть дьяволъ скажетъ: ‘аминь!’ Кто это? Ахиллъ? (Входитъ Патроклъ),

Патроклъ. Кто здсь? Терситъ? Поди сюда и поругайся.

Терситъ. Помолился бъ я и за тебя, если бъ думалъ о фальшивыхъ червонцахъ. Желаю теб, не услышавъ добраго слова, скоре доразвратничаться до смерти, и если та, которая будетъ обмывать твой трупъ, назоветъ тебя приличнымъ покойникомъ, то я поклянусь, что она хоронила на своемъ вку только прокаженныхъ. Кончено. Гд Ахиллъ?

Патроклъ. Это твоя молитва?

Терситъ. Да — и пусть небо ее услышитъ! (Входитъ Ахиллъ).

Ахиллъ. Кто здсь?

Патроклъ. Терситъ.

Ахиллъ. Гд онъ?— А, вижу! Слушай ты, мое пищеваренье ⁴⁵), отчего ты не пришелъ сегодня къ обду? Ну, что Агамемнонъ?

Терситъ. Агамемнонъ — твой баринъ, а Патроклъ пусть скажетъ, что такое ты.

Патроклъ. Ахиллъ — баринъ Терсита. Скажи теперь, что ты такое самъ?

Терситъ. Кто я?— Тотъ, кто видитъ Патрокла насквозь. А что такое ты?

Патроклъ. Скажи самъ, если видишь меня насквозь.

Ахиллъ. Скажи, Терситъ.

Терситъ. Изволь,— я повторю весь разговоръ. Агамемнонъ — баринъ Ахилла, Ахиллъ — баринъ Терсита, Терситъ — тотъ, кто видитъ насквозь Патрокла, а Патроклъ — дуракъ!

Патроклъ. [Бездльникъ!

Терситъ. Ну-ну, дуракъ, тише!— Сначала дослушай, я еще не кончилъ.

Ахиллъ. Перестань, Патроклъ: вдь съ него не взыскивается! Ну, что жъ дальше?

Терситъ. А дальше то, что и Агамемнонъ, и Ахиллъ, и Терситъ, и Патроклъ — дураки поголовно.] ⁴⁶)

Ахиллъ. Почему?

Терситъ. Агамемнонъ — потому что вздумалъ командовать Ахилломъ, Ахиллъ — потому что слушаетъ Агамемнона, я — потому что служу-барину дураку, а Патроклъ дуракъ по природ.

Патроклъ. Почему же я дуракъ?

Терситъ. Спроси о томъ того, кто тебя создалъ. Съ меня довольно просто знать, что ты дуракъ. Смотрите, кто идетъ сюда.

(Входятъ Агамемнонъ, Улиссъ, Несторъ, Діомедъ и Аяксъ).

Ахиллъ. Патроклъ, я не хочу съ ними говорить. Пойдемъ со мной, Терситъ. (Уходитъ Ахиллъ въ палатку).

Терситъ. И весь этотъ дрязгъ, вся эта кукольная комедія затяны изъ-за рогоносца съ потаскушкой! Славный предлогъ лить кровь! [Пусть бы чума поразила виновницу войны, а моръ и распутство всхъ васъ!] ⁴⁷)

Агамемнонъ. Гд Ахиллъ?

Патроклъ. Онъ нездоровъ и легъ въ своей палатк.

Агамемнонъ. Поди, скажи, что мы явились сами,

Забывъ свой санъ, къ нему. Онъ отказалъ

Увидть нашихъ посланныхъ — пускай же

Не думаетъ, что мы ему дозволимъ

Забыть, кто мы!

Патроклъ. Я передамъ приказъ твой. (Уходитъ).

Улиссъ. Онъ былъ передъ палаткой, онъ не боленъ.

Аяксъ. Онъ боленъ, какъ левъ, гордостью. Назови эту болзнь меланхоліей, если хочешь ему польстить, а по-моему это просто спесь. Но чмъ же ему гордиться? [Агамемнонъ, на одно слово.] ⁴⁸) (Отводитъ его въ сторону).

Несторъ. Съ чего это Аяксъ сталъ тоже лаять на Ахилла?

Улиссъ. Ахиллъ переманилъ его дурака.

Несторъ. Кого? Терсита?

Улиссъ. Да.

Несторъ. Ну, значитъ, Аяксъ потерялъ послдній предметъ для разговоровъ.

Улиссъ. Нтъ,— ты видишь, что онъ сталъ теперь разсуждать объ Ахилл.

Несторъ. Все къ лучшему: ихъ ссора пріятнй для насъ, чмъ дружба. Однако хорошіе же были они друзья, если поссорились изъ-за дурака!

Улиссъ. Дружбу, которую не связываетъ умъ, легко разстроитъ и дуракъ. Но вотъ Патроклъ. (Патроклъ возвращается).

Несторъ. Ахилла съ нимъ нтъ.

Улиссъ. Слонамъ даны колни не затмъ,

Чтобъ ихъ сгибать, а такъ, для вида только ⁴⁹).

Патроклъ. Ахиллъ жалетъ очень, что толпа

Такихъ высокихъ лицъ сюда явилась

Съ нимъ видться. Онъ, впрочемъ, склоненъ больше

Предполагать, что вся прогулка ваша

Предпринята скоре для забавы

Иль для пищеваренья.

Агамемнонъ. Мы давно

Пріучены къ подобнымъ возраженьямъ.

Мы поняли, что онъ хотлъ сказать,

Ушедъ у насъ предъ носомъ и пославши

Такой презрительный отвтъ. Ступай же,

Скажи ему еще: мы оцнили

До сей поры достойно все, что въ немъ

Есть истинно хорошаго, но скоро

Терпнье наше кончится. Онъ точно

Намренно старается затьмить,

Что стоитъ въ немъ похвалъ, уподобляясь

Прекрасному плоду, который вложенъ

Въ отравленную чашу и испорченъ

До времени. Скажи ему, что мы

Пришли съ нимъ говорить. При этомъ можешь

Прибавить, не солгавъ, что мы считаемъ

Его безчестнымъ гордецомъ, великимъ

Въ своемъ лишь только мнньи. Передай

Ему еще, что, будучи гораздо

Знатнй его, ршились мы презрть

Свой санъ начальника и дожидаться,

Пока пройдутъ его причуды, вспышки

И грубости, какъ будто бъ отъ него

Зависла успшность предпріятья.

Скажи ему все это, да прибавь,

Что если онъ мечтаетъ такъ высоко

О собственныхъ заслугахъ — мы сумемъ

И безъ него достичь, чего хотимъ,

Оставивши его, какъ оставляютъ

Лежать въ пыли негодный инструментъ,

Ненужный никому. Для насъ почетнй

Живой и быстрый карликъ, чмъ гигантъ,

Лежащій на боку. Ступай, скажи

Ему все это.

Патроклъ. Передамъ немедля

И принесу отвтъ. (Уходитъ въ палатку).

Агамемнонъ. Къ чему намъ, впрочемъ,

Съ нимъ говорить черезъ пословъ, когда

Мы сами здсь? Войди, Улиссъ, въ палатку.

(Улиссъ уходитъ въ палатку).

Аяксъ. Съ чего онъ вообразилъ себя выше всхъ насъ?

Агамемнонъ. Онъ выше насъ только своимъ чванствомъ.

Аяксъ. Какъ ты думаешь,— считаетъ онъ себя выше меня?

Агамемнонъ. Безъ сомннья.

Аяксъ. А ты согласенъ съ нимъ въ этомъ?

Агамемнонъ. Нтъ, благородный Аяксъ. Ты такъ же уменъ, такъ же храбръ, такъ же твердъ, но гораздо уживчиве его.

Аяксъ. И отчего это люди бываютъ горды? Я не понимаю, что такое гордость.

Агамемнонъ. Это оттого, Аяксъ, что ты умне и достойне его. Гордость пожираетъ сама себя. Она для человка — его зеркало, труба и исторія. Кто хвалится не длами — уничтожаетъ этимъ и то добро, которое сдлалъ.

Аяксъ. Гордецъ мн противенъ, какъ жаба.

Несторъ (въ сторону). Однако, несмотря на это, ты очень любишь самъ себя!— Не странно ли это?

(Улиссъ возвращается).

Улиссъ. Ахиллъ не выйдетъ завтра въ битву.

Агамемнонъ. Чмъ же

Онъ извиняется?

Улиссъ. Ничмъ: онъ просто

Веллъ сказать, что слдуетъ своимъ

Влеченьямъ прихоти ⁵⁰) и не желаетъ

Давать отчета никому.

Агамемнонъ. Зачмъ же

Не вышелъ онъ на вжливую просьбу

Сюда передъ палатку?

Улиссъ. Онъ и въ просьб

Увидлъ тнь приказа, почему

И счелъ себ стыдомъ ее исполнить.

Онъ такъ проникся спесью, что стремится

Выискивать въ рчахъ съ самимъ собой

Отборныя слова, въ его крови

Кипитъ такой разладъ ума и воли,

Что онъ готовъ, забывшись, нанести

Вредъ самъ себ, лишь только бы исполнить

То, что затялъ разъ. Короче, если бъ

Была болзнью спесь — онъ былъ бы боленъ

Безъ средствъ для исцленья.

Агамемнонъ. Пусть Аяксъ

Пойдетъ къ нему. Ступай, Аяксъ: я слышалъ,

Что онъ когда-то былъ расположенъ

Къ теб особенно. Быть-можетъ, нынче

Успешь ты привесть его въ себя ⁵¹).

Улиссъ. О, нтъ, Агамемнонъ! Храни насъ Зевсъ,.

Чтобъ это совершилось! Мы должны,

Напротивъ, быть довольны, что Аяксъ,

Разссорился съ Ахилломъ. Неужели

Допустимъ мы, чтобъ тотъ, кого мы цнимъ

Такъ высоко,— нашъ богъ и идолъ войска,—

Сгибался предъ кичливцемъ, годнымъ только

На то, чтобы выискивать въ себ

Какія-то заслуги и плевать

На всхъ на насъ и все, что есть на свт?

Нтъ, нтъ! Мы не согласны, чтобы этотъ

Достойный трижды вождь унизилъ пальму

Своихъ высокихъ качествъ, столь же славныхъ,

Какъ доблести Ахилла, унижаясь

Тмъ, что пойдетъ къ нему. Дозволить это

Не значитъ ли питать еще сильне

Въ Ахилл спесь ⁵²)? Кто жъ станетъ разжигать

Огонь въ созвздь Рака, если въ немъ

И безъ того горитъ неугасимымъ

Огнемъ Гиперіонъ? О, нтъ, Юпитеръ!

Не дай свершиться этому, напротивъ,

Скажи въ своихъ громахъ: ‘Пускай Ахиллъ

Придетъ просить Аякса!’

Несторъ (тихо Діомеду). Славно, славно

Щекочетъ онъ его!

Діомедъ (тихо). И какъ Аяксъ

Глотаетъ молча лесть, съ довольной миной!

Аяксъ (порываясь итти). Пустите! Я пойду, чтобъ дать ему

Пощечину!

Агамемнонъ. О, нтъ, прошу, останься!

Аяксъ. Пусть только онъ попробуетъ поднять

Свой носъ передо мной: я пособью

Ему излишекъ спеси!

Улиссъ. Ни за что!

Будь даже въ томъ предметъ всей нашей распри ⁵³).

Аяксъ. Глупое, надменное животное!

Несторъ (въ сторону). Описывай себя, описывай!

Аяксъ. Какъ будто онъ не можетъ быть учтиве.

Улиссъ (въ сторону). Воронъ бранитъ черный цвтъ.

Аяксъ, Я его раскровяню!

Агамемнонъ (въ сторону). Смотри, чтобы лкарю не пришлось быть паціентомъ.

Аяксъ. Если бъ вс думали, какъ я…

Улиссъ (въ сторону). Тогда умъ пришлось бы искать днемъ съ огнемъ.

Аяксъ. Я заставлю его проглотить кусокъ моего меча! Посмотримъ, побдитъ ли чванство.

Несторъ (въ сторону). Если побдитъ — то половина побды придется на твою долю.

Улиссъ. Нтъ, десять частей.

Аяксъ. Я буду молотить его, пока не сдлаю мягкимъ.

Несторъ (тихо). Подожгите его похвалами: онъ еще не довольно разгорячился. Куйте желзо, пока горячо.

Улиссъ (Агамемнону). О, государь! Не придавай значенья

Претерпнной сегодня неудач.

Есть средство все поправить.

Несторъ. Не печалься,

Великій вождь.

Діомедъ. Поврь, что мы найдемъ,

Кто выйдетъ въ бой за насъ и безъ Ахилла.

Улиссъ. Я знаю, кто. Ахиллъ не можетъ слышать

Безъ страха это имя, но теперь

Я промолчу: о людяхъ неприлично

Судить при нихъ.

Несторъ. Скажи, Улиссъ, вдь тотъ,

Кого ты разумешь, не кичливецъ,

Подобно Ахиллесу?

Улиссъ. Онъ извстенъ

По храбрости во всемъ широкомъ мір.

Аяксъ. Собачье отродье! Сметъ съ нами такъ обращаться!

Желалъ бы я, чтобъ онъ былъ троянцемъ.

Несторъ. Скажите мн теперь, друзья:— найдется ль

Хотя одинъ такой порокъ въ Аякс?

Улиссъ. Кичливъ ли онъ?

Діомедъ. Хвастливъ?

Улиссъ. Иль неуживчивъ?

Діомедъ. Иль занятъ такъ собой?

Улиссъ. Нтъ, слава Зевсу —

Аяксъ рожденъ иначе! Да пребудетъ

Вовки слава женщин, родившей

Подобнаго героя и питавшей

Его своею грудью! Честь и слава

Наставникамъ, которые умли

Развить въ немъ такъ способности! Того же,

Кто выучилъ Аякса драться, долженъ

Безсмертнымъ сдлать Марсъ ⁵⁴). Милонъ, который

Носилъ быковъ, ничто предъ нимъ по сил ⁵⁵),

О мудрости жъ Аякса я не стану

И говорить,— она въ немъ, какъ узда,

Уметъ удержать въ границахъ все,

Что бъ онъ ни вздумалъ сдлалъ. Для сравненья

Возьму я старца Нестора: онъ мудръ

И долженъ быть такимъ, благодаря

Своимъ годамъ, но извини, достойный

И мудрый старецъ Несторъ! Если ты

Внезапно сталъ бы такъ же юнъ годами,

А вмст съ тмъ помолодлъ настолько жъ

Своимъ умомъ,— то ты бы былъ Аяксомъ.

Аяксъ. Улиссъ! Могу ли звать тебя отцомъ я?

Улиссъ. Можешь,

Любезный сынъ.

Діомедъ. Теперь, Аяксъ, ты долженъ

Ему повиноваться.

Улиссъ. Намъ однако

Терять не должно времени, Ахиллъ

Скрывается, подобно лани, въ чащ.

(Агамемнону) Угодно ль, славный вождь, теб собрать

Немедленно совтъ? Къ троянцамъ нынче

Прибудутъ новые вожди, поутру

Мы въ бой пойдемъ со всмъ наличнымъ войскомъ.

Аяксъ готовъ, пусть врагъ нашъ вышлетъ въ бой

Свой лучшій цвтъ — ихъ встртитъ нашъ герой.

Агамемнонъ. Итакъ — въ совтъ! Оставимъ спать Ахилла,

Завязъ корабль, такъ въ лодкахъ будетъ сила. (Уходятъ),

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА 1-я.

Троя. Комната во дворц Пріама.

(Входятъ Пандаръ и слуга).

Пандаръ. Эй, пріятель,— на одно слово! Ты, кажется, ходишь за принцемъ Парисомъ?

Слуга. Да,— когда онъ идетъ передо мной.

Пандаръ. Ты служишь ему?

Слуга. Нтъ, Богу ⁵⁶).

Пандаръ. У тебя хорошій господинъ, котораго нельзя не похвалитъ.

Слуга. Хвала ему всегда и во всемъ.

Пандаръ. Знаешь ли ты меня?

Слуга. Такъ себ, намного.

Пандаръ. Такъ узнай же меня лучше: я — Пандаръ.

Слуга. Я точно не теряю надежды узнать, что ты сдлался лучше.

Пандаръ. Желаю этого и я.

Слуга. Тогда заслужишь и ты твою милость.

Пандаръ. Не зачмъ заслуживать, любезный, я пользуюсь титломъ повыше, чмъ ‘ваша милость’ ⁵⁷). (Внутри дворца слышна музыка). Что это за музыка?

Слуга. Музыка, какъ всякая другая ⁵⁸).

Пандаръ. Знаешь ли ты музыкантовъ?

Слуга. Очень хорошо.

Пандаръ. Для кого они играютъ?

Слуга. Для тхъ, кто ихъ слушаетъ.

Пандаръ. Да для чьего удовольствія?

Слуга. Для моего, для твоего и для всхъ, кто любитъ музыку.

Пандаръ. А кто имъ приказалъ играть?

Слуга. Я не приказывалъ ⁵⁹).

Пандаръ. Мы, любезный, не понимаемъ другъ друга, я съ тобою слишкомъ учтивъ, а ты не въ мру остеръ. Скажешь ли ты мн толкомъ, кто веллъ играть музыкантамъ?

Слуга. Давно бы такъ спросилъ. Они играютъ по приказанію князя Париса, моего господина, который самъ въ той комнат съ земной Венерой, сердцемъ красоты, невидимой душой любви.

Пандаръ. Какъ! Разв моя племянница Крессида тамъ?

Слуга. Не Крессида, а Елена. Неужели ты не узналъ ея по моему описанію?

Пандаръ. Не видалъ же, значитъ, ты, дружокъ, Крессиды. Ступай, скажи князю Парису, что я имю сообщить ему нчто отъ Троила. Дло очень нужное и горячее.

Слуга. Горячее!— Ухъ, какая кухонная фраза ⁶⁰)!

(Входятъ Парисъ и Елена со свитой).

Пандаръ. Да даруютъ боги теб счастье и веселье, любезный князь, а также всему твоему обществу! Да исполнятся вс твои мысли и желанія, а еще боле твои, прекрасная царица! Пусть одни счастливые сны порхаютъ около твоего изголовья!

Елена. Ты все такой же любезникъ, Пандаръ.

Пандаръ. Только съ тобой, очаровательная царица, только съ тобой! Любезный князь,— отчего ты веллъ прервать эту прекрасную музыку?

Парисъ. Ее прервалъ твой приходъ, и теперь ты долженъ исправить эту ошибку, спвъ намъ что-нибудь твоего собственнаго сочиненія. Ты вдь не знаешь, Елена, что онъ отличный музыкантъ?

Пандаръ. О, не врь ему, царица, не врь!

Елена. О, сдлай милость!

Пандаръ. Мой голосъ грубъ, очень грубъ.

Парисъ. Это твоя всегдашняя отговорка.

Пандаръ. Любезный князь,— мн надо сказать теб пару словъ: выслушай!

Елена. О, этимъ отъ насъ не отдлаешься: я непремнно хочу слушать пніе.

Пандаръ. Теб угодно шутить со мной, очаровательная царица, но, право, мое дло очень важно. Вотъ видишь ли, любезный другъ Парисъ! Твой братъ Троилъ…

Елена. Любезный Пандаръ, достойный Пандаръ! Не откажи въ моей просьб!

Пандаръ. О, да, о, да, прекрасная царица! (Парису) Троилъ убдительно проситъ…

Елена. Нтъ, я не дамъ себя такъ провести! Ты серьезно огорчить меня, если откажешься пть.

Пандаръ. Царица! Поистин прелестная царица!

Елена. А огорчать прелестную царицу очень непохвально.

Пандаръ. О, ты не разсердишься, царица! Я въ этомъ увренъ. Тутъ нечмъ и огорчаться, меня бы, по крайней мр, это не огорчило нимало. (Парису) Троилъ проситъ тебя извиниться за него передъ Пріамомъ въ томъ, что онъ не можетъ прійти сегодня къ ужину.

Елена. Пандаръ! Что жъ это значитъ, Пандаръ?

Пандаръ. Что угодно цариц? Что угодно моей очаровательной цариц?

Парисъ. Что онъ такое затялъ? Гд онъ будетъ ужинать?

Елена. Въ самомъ дл, гд онъ сегодня?

Пандаръ. Это секретъ! Моя племянница будетъ очень сердиться, если я проболтаюсь.

Парисъ. Прозакладую голову, что онъ будетъ у моей очаровательницы Крессиды.

Пандаръ. О, нтъ, о, нтъ, ни въ какомъ случа,.— твоя очаровательница сегодня больна.

Парисъ. Ну, хорошо, я извинюсь за него.

Пандаръ. Пожалуйста. Какъ же это вы могли подумать, что онъ будетъ у Крессиды? Нтъ, нтъ, бдняжка совсмъ больна.

Парисъ. Я догадываюсь.

Пандаръ. Догадываешься? О чемъ ты догадываешься? Но, впрочемъ, довольно объ этомъ. Дайте мн инструментъ. Итакъ, прекрасная царица, что же прикажешь мн спть?

Елена. Вотъ это очень любезно.

Пандаръ. Знаешь ли ты, прелестная царица, что моя племянница Крессида страстно влюблена въ одну вещь, которая принадлежитъ теб.

Елена. Она будетъ принадлежать ей, если это только не супругъ мой, Парисъ.

Пандаръ. Нтъ, нтъ, совсмъ не онъ. Они поссорились съ Парисомъ, разошлись совсмъ, раздвоились.

Елена. Это еще опаснй! Вдь посл ссоры сдваиваются крпче прежняго. Тутъ недалеко и до того, чтобъ устроиться.

Пандаръ. Ну, полно, полно объ этомъ! Сейчасъ я спою вамъ псню.

Елена. Ахъ, пожалуйста! Но передъ тмъ позволь все-таки теб замтить, что у тебя очень острый язычокъ ⁶¹).

Пандаръ. Пусть такъ, пусть такъ!

Елена. Спой что-нибудь о любви: вдь она всмъ надлала бдъ. О, Купидонъ, Купидонъ!

Парисъ. О любви, непремнно о любви!— она зла только по виду.

Пандаръ. И псня-то такъ начинается:

Любовь по виду только зла!

Когда летитъ любви стрла —

Она пронзить до смерти хочетъ,

На дл жъ только пощекочетъ.

Тра-ла-ла-ла! Тра-ла-ла-ла!

Любовь по виду только зла!

Любви не зная, мы кричимъ

И отъ. нея стремглавъ бжимъ,

Но, разъ узнавши, расцвтаемъ

И страхъ лишь смхомъ поминаемъ.

Смшно становится самимъ,

Что мы, не знавъ любви, кричимъ.

И крикъ ‘ай-ай!’ замнитъ смхъ

Среди любви живыхъ утхъ.

Любви, двицы, не пугайтесь

И ей смле отдавайтесь!

Уврю всхъ, уврю всхъ,

Что крикъ ‘ай-ай’ замнитъ смхъ ⁶²).

Елена. Ты, врно, влюбленъ, Пандаръ: такъ пть могутъ только влюбленные до ушей.

Парисъ. Онъ охотникъ до голубей, а голубь, извстно, птица любви. Голуби горячатъ кровь, кровь — мысли, мысли наводятъ на горячіе поступки, а въ горячихъ поступкахъ и состоитъ вся любовь.

Пандаръ. О, какая дурная родословная любви! Горячая кровь, горячія мысли, горячіе поступки! Да вдь это зми, любезный князь, сущія зми! Неужели же любовь порожденіе змй? А что, кто былъ сегодня въ битв?

Парисъ. Гекторъ, Дейфобъ, Еленъ, Антеноръ и весь лучшій цвтъ Трои. Я тоже думалъ вооружиться, да Елена ⁶³) не захотла. Какъ это случилось, что Троилъ не пошелъ въ сраженье?

Елена. Онъ прилипъ къ чему-нибудь губами. Къ чему, любезный Пандаръ? Вдь ты все знаешь.

Пандаръ. Не знаю, прелестная царица, не знаю! Самому бы хотлось узнать, что они такое затваютъ. (Парису) Такъ ты не забудешь извиниться за него передъ отцомъ?

Парисъ. Нтъ, нтъ, не забуду.

Пандаръ. До свиданья, прелестная царица.

Елена. Поклонъ отъ меня Крессид.

Пандаръ. Передамъ непремнно. (Уходитъ Пандаръ, За сценой трубятъ отбой).

Парисъ. Трубятъ отбой! Пойдемъ, мой другъ, въ покои

Встрчать героевъ битвы. Ты поможешь

Совлечь доспхи съ Гектора. Ужъ врно

Его броня скоре покорится

Твоей прелестной ручк, чмъ мечамъ

Всхъ греческихъ князей. Ты, снявъ доспхи

Съ героя Гектора, свершишь, что тщетно

Старались сдлать принцы острововъ ⁶⁴).

Елена. Я съ гордостью исполню эту просьбу:

Воздать услугу Гектору цню я

Гораздо выше красоты.

Парисъ. О, другъ мой!

Нтъ силъ сказать, какъ я тебя люблю ⁶⁵)! (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я.

Троя. Садъ Пандара.

(Пандаръ и слуга Троила встрчаются).

Пандаръ. Эй, любезный, гд твой господинъ? У моей племянницы?

Слуга. Нтъ, онъ стоитъ у дверей и ждетъ, чтобъ вы проводили его къ ней.

Пандаръ. А, вотъ и онъ! (Входитъ Троилъ).

Пандаръ. Ну, что?

Троилъ (слуг). Ступай прочь.

Пандаръ. Видлъ ты Крессиду?

Троилъ. О, нтъ, Пандаръ!— Я лишь дошелъ до двери,

Ведущей къ ней, и тамъ стоялъ, какъ духъ,

Готовый переплыть чрезъ волны Стикса.

О, будь моимъ Харономъ ⁶⁶): переправь

Меня въ счастливый край, гд я бы могъ

Забыть весь міръ среди лилейно-блыхъ

Цвтовъ любви! Сорви у Купидона

Его цвтныя крылья и неси

Меня къ моей Крессид!

Пандаръ. Погуляй

Пока въ саду, а я пойду за нею. (Уходитъ Пандаръ).

Троилъ. Я задыхаюсь!.. Пытка ожиданья

Сожгла мн кровь! Когда и мысль о счасть

Волнуетъ такъ, то что жъ бываетъ въ мигъ,

Когда уста приникнутъ жадно къ кубку

Самой любви!.. О, я боюсь, что смерть

Сразитъ меня! Что, если я лишусь

Сознанія иль вдругъ, найду, что это

Блаженство выше силъ моихъ? Что я

Тяжелъ и грубъ, чтобъ могъ имъ насладиться?

Иль если я внезапно потеряю

Способности для чувства наслажденья,

Подобно какъ въ пылу горячей битвы

Разятъ враговъ съ друзьями заодно?..

(Пандаръ возвращается).

Пандаръ. Она одвается и сейчасъ придетъ. Ну, смотри, не ударь въ грязь лицомъ. Бдняжка точно испугалась привиднія и дрожитъ, какъ пойманный воробей въ рук?

(Уходитъ Пандаръ).

Троилъ. А разв я дрожу не точно такъ же!

Мой пульсъ теперь сильнй, чмъ въ лихорадк,

И вся душа моя дрожитъ, какъ рабъ

Предъ взоромъ властелина!

(Входятъ Пандаръ съ Крессидой).

Пандаръ. Ну, иди, иди! Что ужъ теперь краснть! Стыдъ — глупый ребенокъ. Вотъ теб Крессида! Повтори ей самой т клятвы, которыми клялся мн. Куда же ты, куда? Охъ, вижу, что тебя надо усмирить, какъ сокола, не давая спать! Если вздумаешь бжать, то мы запряжемъ тебя въ оглобли… Что жъ ты ей ничего не скажешь? Открой покрывало и покажи намъ свое личико. Кажется, оба вы краснете предъ свтомъ дня. Ночью стакнулись бы скорй, а? Ну, поцлуй же ее, Троилъ, длиннымъ поцлуемъ,— длиннымъ, какъ поземельное владнье ⁶⁷). А вдь воздухъ здсь хорошъ! Эй, плотникъ, строй навсъ! Раскрывайте скоре другъ другу ваши сердца! Соколъ съ самкой, пускайтесь на охоту. Берегитесь теперь утки всей рки!

Троилъ. Милая,— ты лишила меня словъ!

Пандаръ. Словами долговъ не платятъ:— намъ подавай дла! Худо, если не хватитъ силы на нихъ. Поголубьтесь, поголубьтесь! Ну, кажется, дло пошло на ладъ! Теперь остается написать, что, за согласіемъ обихъ сторонъ, и такъ дале… Войдите же въ домъ, а я принесу огня. (Уходитъ Пандаръ).

Крессида. Желаешь войти, мой другъ?

Троилъ. О, Крессида,— какъ долго ждалъ я этого счастья!

Крессида. Да пошлютъ его намъ теперь боги!

Троилъ. Да пошлютъ? Разв оно не въ нашихъ рукахъ? Что значитъ это сомнніе? Какую мутную помху видитъ моя милая въ чистомъ ручь нашей любви?

Крессида. Въ немъ больше мутной воды, чмъ свтлой, если мой страхъ не напрасенъ ⁶⁸).

Троилъ. О, не бойся! Страхъ и херувима обратитъ въ демона: онъ все портить, ничего не видя.

Крессида. Зато видитъ разсудокъ, а если говоритъ онъ, то значитъ боязнь — дло не пустое. Хуже будетъ, если мы забудемъ и боязнь и разсудокъ. Боясь зла, легче его избжать.

Троилъ. О, пусть моя милая не знаетъ страха! Поврь мн, что въ свит бога любви чудовищъ не бываетъ.

Крессида. Пусть такъ, но нтъ ли чего-либо чудовищнаго въ самой любви?

Троилъ. Ничего, если не назвать чудовищными т клятвы, которыя даютъ влюбленные въ пылу страсти. Выпить море, пойти въ огонь, рушить скалы, укротить тигра — вотъ подвиги, которые, кажется, намъ легче исполнить для той, кого мы любимъ, чмъ ей ихъ задать. Вотъ все, что есть глупо-чудовищнаго въ любви. Но вдь и это происходитъ отъ того только, что воля безгранична, а силы ничтожны. Мы длаемъ, что можемъ.

Крессида. Я слышала, о мужчины, напротивъ, не выполняютъ десятой доли и того, что могутъ, не говоря уже о томъ, что общаютъ. Вотъ что чудовищно: имть голосъ льва, а сердце зайца.

Троилъ. Ужели есть такіе? Я не таковъ. Цни меня по тому, что я сдлаю. Пусть голова украшается внцомъ, когда его заслужитъ. Не слдуетъ хвалить совершенства въ грядущемъ. Не нужно славы, пока не свершенъ подвигъ, а когда онъ свершенъ, то и слава излишня. Истинная врность молчалива. Клянусь теб, что сама зависть не найдетъ въ Троил ничего, чмъ могла бы его очернить,— разв только посмется въ безсильной злоб надъ его излишней врностью, а врность эта будетъ врне самой истины.

Крессида. Желаешь войти, мой другъ?

(Пандаръ возвращается),

Пандаръ. Какъ! Все еще краснете? Неужели вы не успли стакнуться?

Крессида. Ну, дядя, я слагаю на тебя все, что выйдетъ изъ этой глупости.

Пандаръ. Изволь, изволь:— если это будетъ мальчишка, я позабочусь объ его воспитаніи. Будь врна своему милому, а если онъ окажется непостояненъ — я въ отвт.

Троилъ (Крессид). Теперь ты знаешь заложниковъ нашего счастья: слово дяди и мою врность.

Пандаръ. И прекрасно! А за Крессиду я теб также ручаюсь. Въ нашей семь таковъ обычай: крпись долго, а разъ отдалась — будь врна! Она теперь, какъ репейникъ, не отцпится отъ тебя, если ты даже самъ вздумаешь ее бросить.

Крессида. Я чувствую, что бодрость возвратилась

Ко мн опять: Троилъ, вдь я люблю

Тебя уже давно!..

Троилъ. Такъ почему же

Съ такимъ трудомъ досталась мн, Крессида?

Крессида. Такъ было лишь на видъ, но я на дл

Давно твоя, давно!— отъ первой встрчи!

Но, боги, что жъ я говорю? Вдь этакъ

Я сдлаю тебя своимъ тираномъ.

Безцнный мой!.. Нтъ, нтъ, я не любила

Тебя тогда, а если и любила,

То молча и крпясь,— не такъ, какъ нынче,

Когда молчать нтъ больше силъ! Но что же

Опять я говорю! Слова бгутъ

Во мн быстре воли, точно дти,

Покинувшія мать. Не глупо ль тратить

Напрасно такъ признанья? Кто жъ захочетъ

Быть вренъ намъ, когда мы выдаемъ

Себя на первомъ раз? Такъ узнай же,

Что, и любя, я все же не искала

Тебя встрчать, хотя жалла, правда,

Зачмъ я не мужчина, чтобы сдлать

Теб признанье первой. О, закрой мн,

Мой милый, ротъ:— я наскажу иначе

Излишняго въ припадк страсти! Видишь,

Какъ ты своимъ молчаньемъ похищаешь

Мои вс тайны сердца. Умоляю,

Закрой мн ротъ!

Троилъ (цлуя ее). Изволь,— какъ ни прискорбно

Прервать такую музыку мн!

Пандаръ. Браво,

Вотъ это ловко сдлано!

Крессида. О, милый!

Прости меня! Поврь, я не хотла

Просить такъ поцлуя. Я стыжусь

Сама себя. Позволь мн, умоляю,

Уйти отсюда прочь!

Троилъ. Уйти отсюда?..

Пандаръ. Уйти?— О, да,— но лишь не раньше утра.

Крессида. Ахъ, замолчи, Пандаръ!

Троилъ. Что такъ тревожитъ

Тебя, мой другъ?

Крессида. Мн стыдно за себя!

Троилъ. Но отъ себя уйти вдь невозможно.

Крессида. Какъ знать! Быть-можетъ, можно: вдь уйдя,

Я все жъ съ тобой останусь половиной

Самой себя. Не правда ли, какъ глупо

Отдать себя такъ въ рабство? О, Троилъ!

Скажи, гд умъ мой? Я совсмъ не помню,

Что говорю!

Троилъ. Поврь, что тотъ, кто судитъ

Такъ тонко и умно, отлично знаетъ,

Что говоритъ.

Крессида. Такъ ты находишь больше

Въ моихъ словахъ ума, чмъ пылкой страсти?

Ты, можетъ-быть, подумаешь, что я

Хочу тебя завлечь лишь? Ахъ, Троилъ!

Поврь, что умъ со страстью несовмстны,

А если и совмстны, то лишь разв

Въ однихъ богахъ.

Троилъ. О, если бы я могъ

Увриться умомъ, какъ врю сердцемъ,

Что ты способна вчно сохранить

Ко мн любовь и вчно оставаться

Врна, какъ въ первый мигъ, переживая

Дары красы минутной постоянствомъ,

Которое всегда бъ возобновлялось

Скорй, чмъ въ жилахъ кровь! Да!— если бъ я

Умомъ постигнулъ также такъ, какъ врю,

Что я найду въ отвтъ моей любви

И врности къ теб — такія жъ точно —

Какъ былъ тогда бъ я счастливъ! Но вдь я

Простъ, какъ дитя, и въ силахъ только врить,

Не убждаясь!

Крессида. Я поспорю въ этомъ

Съ тобой, Троилъ!

Троилъ. Священный споръ! Коль скоро

Такъ споритъ съ правдой правда!— Кто же будетъ-

Правдиве изъ двухъ? Пускай въ грядущемъ

Клянутся всю любовники Троиломъ!

Пускай, изображая въ звонкихъ римахъ

Свою любовь и преданность, они,

Наскучивши напраснымъ повтореньемъ

Избитыхъ фразъ: ‘врнй растенья солнцу,

Голубки — голубку, магнита — стали,

Земли — своей средин’ — пусть закончатъ

Они стихи послднимъ выраженьемъ,

Сказавъ: ‘врнй Троила’.

Крессида. О, когда бы

Сбылось твое пророчество! Пускай же

И я, когда теб не буду врной,

Навкъ останусь символомъ коварства

Въ грядущихъ временахъ! Пусть т, кто будутъ

Любить впередъ, когда давно погибнетъ

И память о быломъ, когда источитъ

Дождемъ твердыни Трои и забвенье

Покроетъ города — пусть, повторяю,

Они тогда, желая упрекнуть

Въ неврности и истощивъ сравненья:

‘Коварна какъ вода, песокъ иль втеръ,

Какъ волкъ къ овц, какъ мать вторая къ дтямъ’ —

Пусть кончатъ все, сказавши въ заключенье:

‘Коварна, какъ Крессида’, чтобъ означить

Всю глубину коварства на земл.

Пандаръ. Прекрасно! Дло ршено и остается его запечатать! Давайте ваши руки. Если вы окажетесь неврны другъ-другу посл того, какъ я столько хлопоталъ, чтобъ васъ свести, то пусть всхъ сводниковъ зовутъ моимъ именемъ. Да, пусть вс врные любовники будутъ ТроиЛами, неврныя любовницы — крессидами, а вс сводники — Пандарами ⁶⁹)! Говорите ‘аминь’.

Троилъ. Аминь.

Крессида. Аминь.

Пандаръ. Теперь я вамъ покажу комнату и постель: жмите ее крпче, чтобъ она не разболтала вашихъ секретовъ. А затмъ пусть амуръ скажетъ всмъ сидящимъ здсь молчаливымъ двицамъ,

Чей скромный нравъ стей любви робетъ,

Что имъ постель Пандаръ достлать суметъ ⁷⁰).

(Уходятъ).

СЦЕНА 3-я.

Греческій лагерь.

(Входятъ Агамемнонъ, Улиссъ, Діомедъ, Несторъ, Аяксъ, Менелай и Калхасъ).

Калхасъ. Теперь, князья, я вамъ представлю случай

Почтить меня наградой за заслуги,

Оказанныя вамъ. Вы не забыли,

Конечно, то, что, обладая даромъ

Пророчества, я предалъ стны Трои

Во власть боговъ и заслужилъ названье

Измнника, покинувъ этотъ городъ.

Я въ немъ покинулъ все, смнивъ довольство

На призрачное счастье, и оставилъ

Своихъ друзей, знакомыхъ — словомъ, все,

Къ чему привыкъ давно, вполн отдавшись

На службу вамъ. Теперь мн чуждъ и новъ

Весь этотъ міръ: я въ немъ терплю лишь горе.

Поэтому ршаюсь я просить

Воздать мн благодарностью и темъ

Исполнить хоть одно изъ общаній,

Давно ужъ данныхъ мн.

Агамемнонъ. Скажки, троянецъ,

Что хочешь ты?

Калхасъ. Вчера взятъ вами въ плнъ

Троянецъ Антеноръ. Онъ, мн извстно,

Цнимъ высоко въ Тро. Вы не разъ

Хотли обмнить мою Крессиду

На взятыхъ въ плнъ троянцевъ, но враги

Намъ каждый разъ отказывали въ этомъ.

Но Антеноръ такъ важенъ для Пергама,

Что, я увренъ въ томъ, они ршатся

Отдать въ обмнъ его хоть принца крови

Потребуйте жъ, достойные князья,

Въ обмнъ его Крессиду: этимъ вы

Заплатите съ лихвой мн за услуги,

Оказанныя вамъ.

Агамемнонъ. Пусть Діомедъ

Идетъ въ Пергамъ и приведетъ Крессиду:

Калхасъ получитъ должное. (Діомеду) Ступай же

И постарайся выполнить искуснй

Такое порученье, кстати также

Узнай, придетъ ли Гекторъ завтра утромъ

На бой, какъ ршено, Аяксъ готовъ ужъ.

Діомедъ. Я съ гордостью исполню, славный вождь,

Такое порученье. (Діомедъ и Калхасъ уходятъ).

Ахиллъ и Патроклъ выходятъ изъ своихъ ставокъ.

Улиссъ. Смотрите — вотъ Ахиллъ! Пройдемте мимо

Его шатра съ небрежнымъ, гордымъ видомъ,

Чтобъ показать, что онъ давно забытъ

И презрнъ всми нами. Я пройду

Всхъ посл. Онъ, наврное, захочетъ

Спросить, что это значитъ,— и тогда

Сумю отчитать ему я должный

Отвтъ за спесь: пусть онъ его проглотитъ,

Какъ доброе лкарство. Вдь кичливость

Не можетъ увидать себя иначе,

Какъ въ зеркал,— когда жъ ей потакаютъ,

То тмъ ее лишь больше разжигаютъ.

Агамемнонъ. Совтъ хорошъ. Пройдемте же, не глядя

На гордеца. Пускай не отвчаетъ

Никто ему поклономъ иль отвтитъ

Небрежно и съ презрньемъ: этимъ мы.

Я знаю, оскорбимъ его сильне,

Чмъ просто невниманьемъ. Я пройду

Впередъ другихъ.

Ахиллъ. Не снова ль ты намренъ

Со мною говорить?— Отвтъ мой тотъ же:

Я не дерусь!

Агамемнонъ (Нестору). Что онъ тамъ говоритъ?

Онъ, кажется, желаетъ разговора.

Несторъ (Ахиллу). Ты хочешь говорить съ Агамемнономъ?

Ахиллъ. Нимало.

Несторъ. Нтъ, славный вождь.

Агамемнонъ. Тмъ лучше. (Уходитъ съ Несторомъ).

Ахиллъ (Менелаю). Здравствуй, Менелай.

Менелай. Хорошо, хорошо! (Уходитъ).

Ахиллъ. Что это? Не вздумалъ ли этотъ рогоносецъ смяться надо мной?

Аяксъ. Что скажешь, Патроклъ?

Ахиллъ. Добрый день, Аяксъ.

Аяксъ. А?

Ахиллъ. Добрый день.

Аяксъ. Ну и завтра пусть будетъ такой же. (Уходитъ).

Ахиллъ. Они рехнулись, что ли, иль забыли,

Что я Ахиллъ?

Патроклъ. Дивлюсь: они прошли

Съ презрньемъ на лиц, тогда какъ прежде,

Завидвши Ахилла, посылали

Ему впередъ улыбку, преклоняясь,

Какъ передъ алтаремъ.

Ахиллъ. Что жъ это значитъ?

Иль я упалъ такъ низко? Мн извстно,

Что люди покидаютъ насъ со счастьемъ:

Тотъ, кто упалъ, прочтетъ свое паденье

Въ глазахъ людей въ одинъ моментъ съ паденьемъ.

Хвала людей, какъ крылья мотылька,

Плняетъ насъ, пока блеститъ лишь солнце.

Никто ни разу не былъ почитаемъ

Самъ по себ:— насъ чтутъ лишь за дары

Слпого случая, за славу, деньги

Иль доблести, а кто теряетъ ихъ —

Теряетъ вмст съ тмъ любовь людскую,

Державшуюся ими. Но, по счастью,

Я не таковъ! Фортуна не измнитъ

Мн никогда, и я до сей поры

Владю всмъ, чмъ пользовался прежде.

Откуда жъ эта холодность? Какъ смли

Они меня презрть взамнъ былыхъ

Искательствъ и учтивостей? Но вотъ

Идетъ Улиссъ, и погруженный въ чтенье.

Прерву его.— Улиссъ!

Улиссъ. Чего желаетъ

Великій сынъ етиды?

Ахиллъ. Что читалъ ты?

Улиссъ. Чудакъ какой-то пишетъ, будто тотъ,

Кто одаренъ природою богатствомъ,

И внутреннимъ и вншнимъ, никогда

Не можетъ знать цны тому богатству

И пользоваться имъ, не проливая

Его вокругъ себя, что лишь тогда,

Когда богатство наше согрваетъ,

Другихъ людей — мы можемъ ощутить

Его тепло обратнымъ отраженьемъ.

Ахиллъ. Тутъ нтъ мудренаго: никто не можетъ

Судить о собственной крас, но долженъ

Довриться глазамъ другихъ. Такъ точно

И самый глазъ, хоть онъ и дивный органъ,

[Не можетъ видть самъ себя, не выйдя

Изъ собственной орбиты], ⁷¹) но зато

Онъ можетъ увидать себя, глядясь

Въ другой подобный глазъ же. Созерцанье

Самихъ себя возможно лишь тогда,

Когда оно сначала постило

Другой предметъ и отъ него вернулось

Обратно къ намъ. Тутъ нечему дивиться.

Улиссъ. Твои слова не новость. Я не спорю

О томъ, что знаютъ вс, но авторъ пишетъ,

Что будто человкъ никакъ не можетъ

Увидть самъ, что въ немъ безспорно есть

Хорошаго, покуда не раздлитъ

Того добра съ другими, и что даже

Не можетъ знать онъ правды о своихъ

Достоинствахъ, покуда будетъ слушать

О нихъ хвалы другихъ, чей голосъ склоненъ

Лишь ложно увеличить ихъ значенье,

Подобно отраженью солнца въ стали

Иль эха въ круглой арк. Это все

Извстно ужъ давно, но дло въ томъ,

Что я, читая книгу, поневол

Сталъ думать объ Аякс. Боги, вотъ

Предметъ для изученья:— глупъ, какъ лошадь,

Негоденъ съ виду ни къ чему — и что же?

Случилось же, что низкое по виду

Вдругъ стало нужно всмъ! Поутру онъ

Пойдетъ на битву съ Гекторомъ, въ которой

Прославится навки. Вотъ какъ часто

Случается, что слава достается

Не тмъ, кому бы должно! Вотъ какъ счастье,

Презрвъ однихъ, дарами осыпаетъ

Того, кто ихъ не ждалъ! Какъ иногда

Умютъ люди пользоваться спесью

Другихъ людей, тогда какъ самъ спесивецъ

Не видитъ ничего, спокойно сидя

Въ своемъ самодовольств. Посмотри,

Какъ вс вожди наперерывъ стремятся

Почтить глупца Аякса! Какъ они

Стоятъ предъ нимъ и треплютъ по плечу

Его, какъ будто онъ ужъ наступилъ

На грудь героя Гектора и Троя

Трепещетъ вся!

Ахиллъ. Да, да, я видлъ самъ,

Что вс они прошли передо мною,

Какъ скряги мимо нищаго, не вздумавъ

Отвтить мн поклономъ. Неужели

Я точно позабытъ?

Улиссъ. Что станешь длать?

У времени прившенъ за спиной

Большой мшокъ, куда оно бросаетъ

Все, что прошло, въ подачку для забвенья —

Для этого чудовища, которымъ

Глотаются вс славныя дла

Тотчасъ по ихъ свершеньи. Слава можетъ

Жить только непрерывностью дяній.

Что сдлано, покроется немедля,

Какъ старый панцырь, ржавчиной и можетъ

Въ насъ возбудить одну насмшку. Тотъ,

Кто ищетъ вчной славы, долженъ твердо

Занять тропинку къ ней, не дозволяя

Итти по ней другимъ, иначе зависть,

Имющая сотни сыновей,

Пошлетъ немедля ихъ за нимъ въ погоню.

А давши разъ столкнуть себя съ дороги,

Мы больше ужъ не встанемъ. Слава бурно

Промчится мимо насъ, какъ наводненье,

[И мы лежать останемся, какъ лошадь,

Погибшая въ бою, которой трупъ

Пригоденъ лишь служить другимъ въ защиту] ⁷²).

И все тогда, что бъ мы ни совершили,

Послужитъ въ прокъ другимъ, хоть ихъ дла

Гораздо ниже нашихъ. Время схоже

Съ хозяиномъ, который, распрощавшись

Кой-какъ съ ушедшимъ гостемъ, поспшаетъ

Встрчать другихъ съ привтливой улыбкой.

‘Прощай’ звучитъ холодностью, а ‘здравствуй’

Встрчаетъ насъ съ привтомъ. Невозможно

Найти привтъ за прошлое. Дары,

Ниспосланные намъ:— заслуги, разумъ,

Рожденье, красота, любовь и дружба —

Подвержены губительнымъ ударамъ

Завистливаго времени. Въ одномъ

Согласны только люди: имъ всегда

Миле тотъ, кто ходитъ въ новомъ плать,

Будь даже это платье перешито

Изъ старыхъ лоскутковъ. То, что блеститъ,

Какъ золото, нердко цнятъ выше

Чмъ золото, когда оно покрыто

Снаружи слоемъ грязи. Современность

Влечется къ современному. Оставь же,

Достойный мужъ, дивиться, что ахейцамъ

Вдругъ дорогъ сталъ Аяксъ. Кто заявляетъ

Себя въ глазахъ движеньемъ — поражаетъ

Глаза сильнй, чмъ тотъ, кто остается

Лежать въ покойной лни. Было время,

Когда и ты цнимъ былъ высоко

Ахейцами и можешь впредь достигнуть

Того же уваженья, если только

Не скроешь навсегда въ своей палатк,

Какъ въ гроб, всхъ способностей, которымъ

Завидовалъ, бывало, самый Марсъ,

Увидвши тебя на пол битвы.

Ахиллъ. Я дйствую не зря и удалился

Не безъ причинъ.

Улиссъ. Но если есть другія,

Важне и которыя зовутъ

Тебя назадъ… Ахиллъ! вдь намъ извстно:

Ты любишь дочь Пріама ⁷³).

Ахиллъ. Ха! извстно?

Улиссъ. Тутъ дива нтъ:— во всякомъ государств

Извстны сокровеннйшія мысли

Тхъ, кто стоитъ въ глав, какъ знаетъ Плутусъ

Песчинки драгоцннаго металла,

Сокрытыя въ земл. Людское мнніе

Прочтетъ почти съ предвидньемъ боговъ

Все, что затютъ высшіе. Хоть это

И кажется чудеснымъ, но на дл

Бываетъ такъ. Поврь, твои сношенья

Съ троянцами извстны всмъ не меньше,

Чмъ знаешь ихъ ты самъ. Но Ахиллесъ

Скорй гордиться бъ долженъ былъ побдой

Надъ Гекторомъ, чмъ юной Поликсеной.

Что скажетъ Пирръ ⁷⁴), оставшійся теперь

Въ родномъ краю, когда пройдетъ молва

Изъ устъ эллинскихъ двъ, поющихъ дружно,

Что Гектора сестра заполонила

Великаго Ахилла, но Аяксъ

Сразилъ героя Гектора? Прощай

И внемли слову друга: твой противникъ

Стоитъ на льду — умй его сломить,

Чтобъ славу дней минувшихъ возвратить. (Уходитъ Улиссъ).

Патроклъ. Я говорю давно теб о томъ же.

Изнженный мужчина вдь презрннй,

Чмъ женщина, которая захочетъ

Держать себя мужчиной. Ты своимъ

Бездйствіемъ срамишь меня не меньше,

Чмъ самъ себя: здсь вс убждены,

Что это я, съ душой, наклонной къ миру,

Усплъ склонить тебя къ тому жъ. Проснись же,

Безцнный другъ, и сбрось съ себя оковы

Изнженной любви! Возстань, какъ левъ,

Стряхающій росу съ могучей гривы!

Ахиллъ. Пойдетъ ли въ бой Аяксъ?

Патроклъ. Пойдетъ наврно

И, можетъ-быть, прославится.

Ахиллъ. Я вижу,

Что честь моя поставлена на ставку,

И слава можетъ пасть.

Патроклъ. Такъ поспши же

Поднять ее скорй! Нтъ ранъ опаснй,

Чмъ т, какія мы себ наносимъ

Своей рукой. Теряя даромъ случай

Себ помочь, мы придаемъ лишь силъ

Грозящему несчастью, а оно

Впивается въ людей, какъ лихорадка,

Всего скорй въ минуты т, когда

Мы дремлемъ беззаботно подъ лучами

Живительнаго солнца.

Ахиллъ. Позови

Сюда ко мн Терсита: я пошлю

Его къ Аяксу. Пусть онъ приведетъ

Ко мн вождей троянскихъ посл битвы.

Мн страхъ какъ захотлось посмотрть

На доблестнаго Гектора безъ шлема

И въ дружеской бесд. (Входитъ Терситъ).

Ахиллъ. Не трудись:

Вотъ онъ и самъ.

Терситъ. Удивительное приключенье!

Ахиллъ. Что такое?

Терситъ. Аяксъ шагаетъ по полю и ищетъ самого себя.

Ахиллъ. Какъ это?

Терситъ. Завтра онъ дерется съ Гекторомъ и напустилъ на себя въ предчувствіи геройской потасовки такое глупйшее чванство, что болтаетъ безъ умолку, самъ себя не понимая.

Ахиллъ. Что же онъ длаетъ?

Терсить. Что? Ходитъ взадъ и впередъ, какъ павлинъ, ворчитъ, точно хозяйка харчевни, спутавшаяся въ счетахъ, кусаетъ съ важнымъ видомъ губы, точно хочетъ сказать: ‘о, вотъ-то умъ въ этой голов!’ Можетъ-быть, онъ въ ней и есть, да только, какъ огонь въ кремн: пока не стукнутъ, не обнаружится. Совсмъ пропалъ человкъ! Если Гекторъ не проломитъ ему головы въ битв, то она у него лопнетъ сама собой отъ избытка чванства. Я сказалъ ему: ‘Здравствуй, Аяксъ’, а онъ брякнулъ въ отвтъ: ‘Спасибо, Агамемнонъ’. Что вы скажете о человк, который принялъ меня за вождя? Онъ совсмъ превратился въ какое-то земноводное чудище. Вотъ вамъ и плоды славы ⁷⁵). Врно, и у ней есть своя изнанка, какъ у кожаной фуфайки.

Ахиллъ. Сходи отъ меня къ нему, Терсить.

Терситъ. Къ нему? Да онъ ни съ кмъ не хочетъ говорить ⁷⁶). Разговоръ не по его части, онъ у него въ кулакахъ. Давайте — я вамъ его представлю. Пусть Патроклъ меня разспрашиваетъ: вы увидите копію съ Аякса.

Ахиллъ. Ну, хорошо. Скажи, Патроклъ, что я покорно прошу храбрйшаго Аякса пригласить доблестнаго Гектора прійти безъ оружія въ мою палатку и ручаюсь ему за безопасность отъ имени дважды-трижды-четырежды знаменитаго вождя Агамемнона. Начинай!

Патроклъ. Юпитеръ да благословитъ великаго Аякса!

Терситъ. А?

Патроклъ. Я присланъ доблестнымъ Ахилломъ.

Терситъ. Гм!

Патроклъ. Съ просьбою пригласить Гектора въ его палатку.

Терситъ. А?

Патроклъ. И поручиться за его безопасность именемъ Агамемнона.

Терситъ. Агамемнона?

Патроклъ. Да, великій мужъ.

Терсить. Гм!

Патроклъ. Что прикажешь отвчать?

Терситъ. Юпитеръ да будетъ съ тобой!

Патроклъ. Я жду отвта.

Терситъ. Если завтра будетъ хорошій день — я приду въ одиннадцать часовъ. Скажи, что онъ во всякомъ случа не уйдетъ отъ расплаты.

Патроклъ. Это твой отвтъ?

Терситъ. Прощай, отъ всего сердца!

Ахиллъ. Неужели онъ въ самомъ дл такъ настроенъ?

Терситъ. Онъ скоре совсмъ разстроенъ. То-то будетъ музыка, когда Гекторъ начнетъ тузить его по башк! Впрочемъ, я думаю, что изъ него ничего не выйдетъ, если бы даже самъ Аполлонъ сдлалъ струны изъ его жилъ.

Ахиллъ. Ты сейчасъ отнесешь къ нему письмо.

Терситъ. Дай другое къ его лошади: она пойметъ лучше.

Ахиллъ. Мой духъ смущенъ, какъ ключъ во время бури. Я самъ въ немъ не могу увидть дна.

(Патроклъ и Ахиллъ уходятъ).

Терситъ. Желаю потоку твоего ума снова сдлаться свтлымъ, чтобъ я могъ напоить въ немъ хоть осла. Право, я соглашусь скоре быть вошью овцы, чмъ храбрымъ дуракомъ.

(Уходитъ).

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Троя. Улица. Ночь.

(Входятъ съ одной стороны Эней съ служителемъ, несущимъ факелъ, съ другой — Парисъ, Дейфобъ, Антеноръ, Діомедъ и др. также съ факелами).

Парисъ. Эй! Кто идетъ?

Дейфобъ. Эней.

Эней. Какъ, князь Парисъ!—

Ты всталъ уже? Клянусь Зевесомъ, если бъ

Я былъ тобой, то разв только крайность

Могла бъ меня заставить такъ покинуть

Мою подругу ночью.

Діомедъ. Я согласенъ

Вполн съ тобой, достойный князь Эней.

Парисъ. Позволь теб представить Діомеда:

Онъ храбрый грекъ.— Ты, кажется, объ этомъ

Свидтельствовать самъ на-дняхъ разсказомъ,

Какъ онъ тебя преслдовалъ въ бою

Въ теченье многихъ дней.

Эней. Прими привтъ мой,

Достойный вождь! Будь здравъ, покуда длятся

Минуты перемирія, но только

Пройдутъ он,— то знай, я пожелаю

Теб такой погибели, какую

Способны нанести лишь мечъ и храбрость.

Діомедъ. Я принимаю оба пожеланья:

Пусть будемъ здравы мы во время мира,

Но чуть опять сведетъ насъ случай битвы,

Я буду, какъ охотникъ, безъ устатка

Разить тебя, насколько хватитъ силъ

Эней. И ты пойдешь на львиную охоту!

Твой врагъ покинетъ битву, обратившись

Лицомъ къ теб, теперь же я всмъ сердцемъ

Привтствую тебя, — порукой въ этомъ

Анхиза честь, — клянусь рукой Венеры ⁷⁷),

Что врядъ ли кто сочувствуетъ такъ сильно

Тому, кого желаетъ умертвить,

Какъ я теб!

Діомедъ. Я отвчаю тмъ же,

Молю боговъ, да даруютъ они

Энею жизнь на многія столтья,

Коль скоро эта жизнь нужна не будетъ

Для славы Діомеда, и пускай

Погибнешь ты хоть завтра же, пронзенный

Во всхъ суставахъ, если этой смертью

Прославишь ты меня!

Эней. Итакъ, мы знаемъ

Другъ друга хорошо.

Діомедъ. Надюсь, впредь

Дадимъ мы знать еще другъ другу лучше

Себя, сошедшись въ битв.

Парисъ. Вотъ, по правд,

Учтивйшій привтъ враговъ, который

Случалось слышать мн! Любовь и злоба

Сошлись здсь вмст. Для чего жъ, Эней,

Ты всталъ такъ рано поутру?

Эней. Я призванъ

Немедля во дворецъ царемъ, зачмъ же —

Пока еще не знаю.

Парисъ. Я могу

Сказать, зачмъ: ты долженъ съ этимъ грекомъ

Пойти къ Калхасу въ домъ и тамъ немедля

Ему вручить прелестную Крессиду

Въ обмнъ за Антенора. Если хочешь,

То мы пойдемъ вс вмст. Мн сдается,

Иль, лучше говоря, я въ томъ увренъ,

Что братъ Троилъ провелъ тамъ ночь. Намъ надо

Поднять его и объяснить причину,

Зачмъ пришли. Едва ли, признаюсь,

Онъ приметъ насъ съ улыбкой.

Эней. Да и я

Держусь того же мннья. Для Троила

Пріятнй было бъ видть грековъ въ Тро,

Чмъ въ стан ихъ Крессиду.

Парисъ. Что же длать!

Другого средства нтъ, — такъ поступить

Велитъ необходимость. Проходи же,

Эней, впередъ,— мы слдуемъ немедля.

Эней. Такъ до свиданія. (Уходитъ Эней со служителемъ).

Парисъ. Скажи, какъ другу,

Мн, Діомедъ,— кто въ мнніи твоемъ

Иметъ больше правъ владть Еленой:

Я или Менелай?

Діомедъ. По правд, оба

Вы стоите ея. Онъ — потому что,

Закрывъ глаза на женино распутство,

Упрямо домогается добыть

Ее назадъ, накликавъ столько бдствій

На цлый міръ, а ты — какъ покровитель

Распутницы, который точно такъ же

Нимало не стсняется стыдомъ

Губить изъ-за подобнаго предмета

Своихъ друзей. Онъ, какъ рогатый быкъ,

Упрямо уперся на томъ, чтобъ выпить

Подонки грязной бочки, а теб

Не совстно прижить себ дтей

Съ развратницей. Коль скоро взвсить васъ,

То эта дрянь, куда она ни встанетъ,

Рычагъ всовъ къ себ не перетянетъ.

Ларисъ. Ты слишкомъ ужъ жестокъ къ своей землячк.

Діомедъ. Не я жестокъ,— она чрезчуръ жестока

Къ моей земл. Подумай, есть ли капля

Ея развратной крови, для которой

Не палъ въ сраженьи грекъ? Найдется ль скрупулъ

Въ ея распутномъ тл, не принесшій

Погибели троянцу? Если взять

И счесть ея слова вс, то наврно

За каждое, какое лишь успла

Она сказать во весь пустой свой вкъ,

Сраженъ въ бою троянецъ или грекъ!

Парисъ. Любезный Діомедъ! Ты, какъ купецъ,

Умышленно бранишь товаръ, который

Не прочь бы самъ купить. Но мы молчимъ

И не начнемъ расхваливать напрасно,

Что продавать далеко несогласны.

Дорога наша здсь. (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я.

Троя. Дворъ при дом Пандара. Утро.

(Входятъ Троилъ и Крессида).

Троилъ. Вернись, мой другъ: — здсь холодно и сыро.

Крессида. Я только кликну дядю, чтобъ онъ отперъ

Теб, мой милый, двери,

Троилъ. Не трудись

Его напрасно звать, ступай скоре

Назадъ въ постель, закрой спокойно глазки

И спи, какъ беззаботное дитя.

Крессида. Прощай же, милый.

Троилъ. Ахъ, уйди скоре!

Прошу тебя.

Крессида. Ты, кажется, ужъ началъ

Со мной скучать.

Троилъ. О, другъ мой! Вдь, что если бъ

Шептанье птицъ не пробудило дня,

И ночь еще своимъ густымъ покровомъ

Скрывала наше счастье — я никакъ

Не бросилъ бы тебя.

Крессида. Какъ эта ночь

Промчалась незамтно!

Троилъ. Злая вдьма!

Она всегда ползетъ за шагомъ шагъ

Во время зла и горя, но несется

Быстрй, чмъ мысль, въ минуты наслажденья.

Но, право, ты простудишься: — прошу я,

Уйди скорй!

Крессида. Побудь же здсь со мною.

Вотъ правду говорятъ, что вы, мужчины,

Насъ цните не долго. Вотъ какъ глупо

Я сдлала, теб отдавшись сразу:

Мн надо бы помучить хорошенько

Тебя сперва, чтобъ ты не торопился

Такъ скоро убгать.— Тс!— кто тамъ ходить?

Пандаръ (за сценой). Это что? Отчего вс двери настежь?

Троилъ. Это твой дядя.

Крессида. Ну, вотъ, забрался во-время! Пожалуй,

Начнетъ опять острить: ужъ я предвижу,

Что ждетъ меня.

(Входитъ Пандаръ).

Пандаръ. Кто тутъ? А, это вы! Ну, что новаго? Гд моя племянница? Гд двочка Крессида?’

Крессида. Поди ты прочь, насмшникъ! Самъ наткнулъ

Меня на эту глупость, да смется.

Пандаръ. Наткнулъ! На что я тебя наткнулъ? Ну-ка, скажи, скажи.

Крессида. Пожалуйста, молчи!— ты самъ не можешь

Держать себя порядочно, такъ хочешь

Испортить и другихъ себ въ придачу.

Пандаръ. Ха-ха! О, глупая головушка ⁷⁸)! Ты, кажется, не въ дух или дурно спала ночь? Экій ты негодный, Троилъ! Не далъ племянниц порядкомъ заснуть. (Стучатъ въ двери).

Крессида. Ну, вотъ еще стучитъ тамъ кто-то! Пусть бы

Разбилъ онъ лобъ дверями! Сбгай, дядя,

Узнай, кто тамъ. Войдемъ, мой другъ, покамстъ

Со мною въ домъ. Смешься ты?.. Ахъ, гадкій!

Какъ будто я…

Троилъ. Ха-ха!

Крессида. Ошибся, милый:

Не думала нимало. (Стучатъ). Кто же это

Стучится тамъ? Ахъ, скроемся скоре!

Я не взяла бъ въ подарокъ цлой Трои

За то, чтобъ насъ застали здсь вдвоемъ.

(Уходятъ Троилъ и Крессида).

Пандаръ (подходя къ двери). Кто тамъ? Что случилось? Или ты хочешь выломать двери? Что тамъ такое?

(Входитъ Эней).

Эней. Съ добрымъ утромъ.

Пандаръ. Кто тамъ? Эней!— Тьфу, пропасть, я тебя

И не узналъ! Зачмъ пришелъ такъ рано?

Эней. Не здсь ли князь Троилъ?

Пандаръ. Троилъ?— Что ему здсь длать?

Эней. Ну, полно, не хитри, — онъ здсь, я знаю.

Мн надо съ нимъ увидться сейчасъ.

Пандаръ. Ну, если онъ здсь, такъ эту новость я слышу отъ тебя: — я самъ только-что пришелъ. Не понимаю, что ему здсь длать.

Эней. Ему что длать?— Однако что съ тобой болтать. Зови его скоре. Вдь ты, скрывая его, повредишь ему больше, чмъ выдавъ. Зови же его, а тамъ, пожалуй, можешь опять не знать, что онъ здсь. (Пандаръ уходитъ. Входитъ Троилъ).

Троилъ. Что тутъ такое случилось?

Эней. Прошу прощенья, князь, что не могу

Привтствовать тебя, какъ должно: дло

Не терпитъ проволочки. Здсь у двери

Стоятъ Парисъ, Дейфобъ, а съ ними вмст

Ахеецъ Діомедъ, приведшій къ намъ

Обратно Антенора. Мы должны

Отправить съ нимъ еще до жертвы утромъ

Прелестную Крессиду.

Троилъ. Такъ ршили?..

Эней. Пріамъ съ своимъ совтомъ. Вс они

Идутъ сюда, чтобъ выполнить ршенье

Немедленно.

Троилъ. О, счастье! Какъ ты горько

Смешься надо мной! Бгу скоре

Навстрчу имъ. Эней, будь добръ, скажи,

Что ты меня не видлъ здсь.

Эней. Природа

Скоре намъ свои откроетъ тайны,

Чмъ я чужой секретъ ⁷⁹).

(Эней и Троилъ уходятъ. Входитъ Пандаръ).

Пандаръ. Вотъ теб разъ! Едва усплъ найти, и приходится терять снова. Чортъ бы побралъ Антенора! Бдный Троилъ наврно сойдетъ съ ума. Чтобъ проказа схватила Антенора! Пусть бы сломалъ онъ шею! (Входитъ Крессида).

Крессида. Что здсь за шумъ?— Что такое случилось?

Пандаръ. Ахъ!

Крессида. О чемъ ты такъ вздыхаешь?— Гд Троилъ?

Что сдлалось?— Скажи скоре, дядя…

Пандаръ. Отъ души желаю провалиться сквозь землю.

Крессида. О, боги! Что такое случилось?

Пандаръ. Уходи, уходи скорй! Лучше, если бъ ты не рождалась вовсе! Ты его убьешь! О, бдный малый! Пусть зараза падаетъ на Антенора!

Крессида. Дядя! На колняхъ умоляю тебя: скажи мн, въ чемъ дло?

Пандаръ. Въ чемъ дло? Тебя продали, бдная двочка! Вымняли на Антенора! Ты должна итти къ отцу и покинуть Троила. Онъ умретъ, бдняга! Онъ этого не вынесетъ.

Крессида. Милосердные боги! Я не пойду!

Пандаръ. Тебя принудятъ, бдняжка.

Крессида. Я не хочу! Что мн отецъ! Мн чужды

Родства и крови узы! Мн Троилъ

Теперь мил! всего, что есть на свт!

Пусть небеса, коль я его покину,

Оставятъ навсегда за мною имя

Коварства и измны! Время можетъ

Убить во мн блескъ, юность, красоту,

Но ни оно, ни смерть, ни вс насилья

Не вырвутъ никогда любви къ Троилу!..

Она во мн останется недвижна,

Какъ центръ земли. О, я уйду, чтобъ плакать!..

Пандаръ. Плачь, плачь, бдняжка!

Крессида. Рвитесь, рвитесь, пряди

Моихъ волосъ! Царапины и пятна,

Покройте щеки мн! Прервись мой голосъ,

И сердце разорвись подъ тяжкимъ вздохомъ,

Сказавъ: ‘Троилъ!’ — Я не пойду изъ Трои!.. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я.

Троя. Передъ домомъ Пандара.

(Парисъ, Эней, Дейфобъ, Антеноръ, Діомедъ и Троилъ).

Парисъ. Насталъ ужъ часъ, назначенный, чтобъ выдать

Крессиду Діомеду. Братъ Троилъ,

Ступай сказать объ этомъ ей и кстати

Поторопи ее.

Троилъ. Войдите въ домъ.

Я тотчасъ приведу ее, и знайте,

Что въ горькій мигъ, когда моя рука

Коснется Діомеда, отдавая

Ему мою Крессиду, буду я

Схожъ съ бднякомъ, кому судьба принесть

Велла въ жертву собственное сердце.

Парисъ. Сочувствую вполн, я знаю самъ,

Что значитъ полюбить. Поврь, теб я

Душевно радъ помочь. Друзья, идемте! (Уходятъ).

СЦЕНА 4-я.

Комната въ дом Пандара.

(Входятъ Пандаръ и Крессида).

Пандаръ. Ну, полно, успокойся!

Крессида. Что твердишь ты

О томъ, чтобъ успокоиться! Могу ли

Забыть я скорбь, когда она настолько жъ

Сильна, страшна — насколько безгранична

Причина этой скорби? Если бъ я

Могла охолодить или ослабить.

Мою любовь, то этимъ я прескла бъ

И скорбь мою! Но какъ моя любовь

Не можетъ уничтожиться, такъ съ нею

Забыть и скорбь я средства не имю! (Входитъ Троилъ),

Пандаръ. Вотъ онъ идетъ,— о, бдныя сердечки!

Крессида. О, Троилъ, Троилъ! (Обнимаетъ его).

Пандаръ. Что за парочка! Дайте мн обнять васъ также! Ахъ сердце, сердце! Какъ справедливо говорятъ:

О сердце, сердце, почему

Себя ты такъ тревожишь?

А сердце отвчаетъ:

Затмъ, что горю моему

Ничмъ ужъ не поможешь!

Нтъ ничего справедливе этихъ виршей. Сколько разъ придется, можетъ-быть, вспомнить ихъ въ жизни! Ну что, мои ягненочки?

Троилъ. Крессида! Я люблю тебя такъ страстно,

Что мн сдается, будто сами боги

Прогнвались на насъ за то, что эта

Любовь была сильнй благоговнья,

Внушаемаго ими, и ршили

Насъ разлучить за то!

Крессида. Ужели зависть

Бываетъ у боговъ?

Пандаръ. Да-да, ты видишь

Теперь сама!

Крессида. И неужели правда,

Что я должна навкъ покинуть Трою?

Троилъ. Презрннйшая правда!

Крессида. И Троила?..

Троилъ. И Трою и Троила!

Крессида. Невозможно!

Троилъ. И тотчасъ же! Жестокій рокъ не хочетъ

Намъ даже дать минуты для прощанья.

Мольбы отсрочки презрны! Устамъ,

Готовымъ слиться въ поцлуй разлуки,

Поставлена преграда! Стонамъ, клятвамъ

Всему запретъ!— Все сдавлено при самомъ

Рожденьи клятвъ и стоновъ! Мы, которымъ

Съ такимъ трудомъ досталось наше счастье

Теперь должны отдать его обратно

Такъ дешево, такъ скоро! Злое время,

Какъ низкій воръ, спшитъ скорй унесть

Богатую добычу, невзирая

На стонъ и вопль ограбленныхъ. Прощанья,

Готовыя посыпаться безъ счету,

Какъ звзды съ небосклона, остаются

Безъ словъ и безъ лобзаній, превращаясь

Въ одно холодное ‘прости’, въ придачу

Съ мгновеннымъ поцлуемъ, искаженнымъ

Приправою обильныхъ, горькихъ слезъ.

Эней (за сценой). Эй, князь Троилъ! Готова ли Крессида?

Троилъ. Ты слышишь ли?— тебя зовутъ! Вотъ такъ же

Зоветъ насъ геній смерти.— Пусть помедлятъ

Еще хоть мигъ:— она сейчасъ готова.

Пандаръ. Гд мои слезы? Пусть он текутъ, чтобъ укротить бурю въ моемъ сердц,— иначе она вырветъ его съ корнемъ. (Уходитъ Пандаръ).

Крессида. Ужель должна уйти я?

Троилъ. Средства нтъ!

Крессида. Печальная Крессида средь веселыхъ

И радостныхъ ахейцевъ… О, когда же

Увидимся мы снова?

Троилъ. Будь лишь врной!

Крессида. Теб, Троилъ?— И ты способенъ думать,

Что я тебя забуду!

Троилъ. Ты меня

Не поняла:— намъ должно объясниться

Спокойнй предъ разлукой. Если я

Прошу тебя быть врной, то не съ мыслью,

Что можешь измнить ты мн,— о, нтъ!

За честь твою я брошу вызовъ смерти!

Но я сказалъ: ‘будь врной’ съ тмъ, чтобъ эти

Слова залогомъ сдлались для насъ

Свиданья впредь!

Крессида. Ахъ, ты задумалъ что-то!

Ты повредишь себ! Но, впрочемъ, что бы

Ни ждало насъ,— я все же буду врить.

Троилъ. Что мн опасности! Возьми на память

Наручникъ мой.

Крессида. А ты — мою перчатку.

Когда жъ свиданья часъ?

Троилъ. Я подкуплю

Ахейскихъ часовыхъ, чтобы прокрасться

Тебя увидть ночью,— будь врна лишь.

Крессида. Врна! Опять врна! О, боги, боги!

Троилъ. Мой милый другъ! Послушай, почему

Я такъ сказалъ: ахейцы стройны, ловки

И вкрадчивы, они дары природы

Умютъ украшать искусствомъ рукъ

И ловкимъ упражненьемъ,— новизна же

Способна увлекать. Зови, пожалуй,

Мой страхъ названьемъ ревности — поврь лишь,

Что въ немъ нтъ черныхъ мыслей, но меня

Страшитъ не знаю что.

Крессида. О, небеса!

Такъ ты меня не любишь!

Троилъ. Пусть умру я,

Коль это такъ, презрннйшимъ изъ смертныхъ!

Поврь, я усомнился не въ теб,

А въ томъ, что за самимъ собой не вижу

Искусства нравиться. Я не умю

Плясать ⁸⁰) и пть, какъ греки, не могу

Болтать красно, не знаю острыхъ игръ,

Въ чемъ такъ искусны эллины, а врь мн,

Что въ этомъ всемъ таится хитрый бсъ,

Искусный на соблазнъ. Не искусись же

Средь нихъ, мой милый другъ!

Крессида. И ты считаешь

Меня на то способной!

Троилъ. Нтъ, но съ нами

Случается подчасъ, чего не ждемъ.

Вдь въ насъ гнздится бсъ. Иной разъ мы

Затемъ подразнить лишь искушенье,

Надясь на себя, а попадаемъ

Въ нежданную бду.

Эней (за сценой). Ну что жъ, Троилъ?

Троилъ. Обнимемся въ послдній разъ, другъ милый!

Парисъ (за сценой). Скоре, братъ!

Троилъ. Веди, Парисъ, сюда

Энея съ Діомедомъ.

Крессида. Будь и ты

Мн вренъ, мой Троилъ!

Троилъ. Кто? Я?— Ахъ, другъ мой!

Вдь это мой порокъ! Пока другіе

Кривымъ путемъ стремятся къ громкой слав,

Я хлопочу о томъ лишь, чтобъ достигнуть

Правдивой простоты. Другіе ищутъ

Покрыть поддльнымъ золотомъ короны,

Отлитыя изъ мди — я жъ хожу

Съ открытой головой, внчая только

Ее сіяньемъ правды. Не страшись же,

Мой добрый другъ! Быть врнымъ и простымъ —

Вотъ мой девизъ!— И я останусь съ нимъ.

(Входятъ Эней, Парисъ, Антеноръ, Дейфобъ и Діомедъ).

Троилъ. Ну, здравствуй, Діомедъ! Вотъ здсь Крессида

Которую троянцы отдаютъ

Въ обмнъ за Антенора: я вручу

Ее теб, придя къ воротамъ Трои,

И по пути скажу теб, какое

Сокровище ведешь ты. Обходись же

Съ ней, грекъ, какъ можно лучше. Если ты

Когда-нибудь наткнешься невзначай

На мечъ Троила въ битв — назови лишь

Тогда Крессиды имя — и ты будешь

Цлй и безопаснй, чмъ Пріамъ,

Сидящій въ Иліон.

Діомедъ. Я прошу

Прелестную Крессиду не спшить

Высказывать признательность Троилу

За просьбу ту, съ какой онъ обратился

Сейчасъ ко мн:— одни твои глаза

И цвтъ прелестныхъ щекъ меня заставятъ

Служить теб, какъ рабъ.

Троилъ. Грекъ!— ты невжливъ:

Хваля Крессиду, ты клеймишь презрньемъ

Меня съ моею просьбой,— такъ узнай же,

Что качества Крессиды такъ велики,

Такъ высоки, что ты для нихъ не стоишь

Назваться и рабомъ!— И я теб

Приказываю обходиться съ нею

Какъ только можно лучше. Если жъ ты

Не выполнишь того — клянусь Плутономъ,

Будь самъ Ахиллъ твой стражъ — теб не снесть

На плечахъ головы!

Діомедъ. Не горячись,

Прекрасный князь Троилъ!— Мой санъ посла

Даетъ мн право говорить свободно,

И я теб скажу, что нту силы,

Которая принудила бъ меня

Хоть что-нибудь исполнить по приказу.

Достоинства Крессиды будутъ сами

Учить меня, что длать, если жъ ты

Захочешь мн приказывать — отвтъ

Мой будетъ простъ: ршительное нтъ!

Троилъ. (Діомеду). Идемте же. А ты, когда ты встртишь

Меня въ бою — за дерзость мн отвтишь!

(Крессид) Дай руку мн, мой другъ, пока идемъ,

Мы можемъ поболтать еще вдвоемъ.

(Троилъ, Крессида и Діомедъ уходятъ. За сценой труба).

Парисъ. Чу, Гектора труба!

Эней. Какъ быстро время

Промчалось этимъ утромъ. Гекторъ можетъ

Винить меня въ небрежности: я далъ

Ему сегодня слово выйти въ поле

Поутру до него.

Парисъ. Пусть обвиняетъ

За это онъ Троила. Но, пойдемте!

Дейфобъ. [И поскорй.

Эней. Да, да, вооружимтесь

И выйдемъ съ бодрымъ видомъ жениха,

Спшащаго на свадьбу, вслдъ за нашимъ

Великимъ Гекторомъ! Сегодня онъ

Несетъ въ своихъ рукахъ всю славу Трои]⁸¹)* (Уходятъ).

СЦЕНА 5-я.

Греческій лагерь. Посредин сцены приготовлено мсто для поединка.

(Входятъ Аяксъ, вооруженный, Агамемнонъ, Ахиллъ, Патроклъ, Менелай, Улиссъ, Несторъ и другіе).

Агамемнонъ (Аяксу). И бодръ и свжъ — въ блистающемъ оружь

Ты ждешь сигнала битвы,— прикажи же,

Герой Аяксъ, твоей труб послать

О томъ извсть Тро, чтобы воздухъ,

Испуганный ея громовымъ звукомъ,

Коснулся до ушей врага и вызвалъ

Его теб навстрчу.

Аяксъ. Эй, трубачъ!

Бери мой кошелекъ и дуй что мочи!

Пусть лопнетъ мдь трубы, и пусть нальются

Твои шарами щеки вдвое шире,

Чмъ рветъ свои шумящій Аквилонъ!

Валяй сильнй, пока не брызнутъ кровью

Твои глаза! Не забывай, что ты

Зовешь на битву Гектора. (Трубачъ трубить).

Улиссъ. Что жъ это

Отвта нтъ?

Ахиллъ. Теперь еще не время.

Агамемнонъ. Не это ль Діомедъ идетъ съ Крессидой?

Улиссъ. Онъ точно,— я узналъ его походку:

Вдь онъ всегда ступаетъ на носки,

Какъ будто бы стремясь всмъ тломъ кверху.

(Входятъ Діомедъ и Крессида).

Агамемнонъ. Такъ это-то прелестная Крессида?

Діомедъ. Она сама.

Агамемнонъ. Привтствуемъ тебя,

Достойная двица, въ нашемъ стан.

Несторъ. Пускай нашъ общій вождь почтится ею

Привтнымъ поцлуемъ.

Улиссъ. Нтъ, пусть лучше

Привтствуетъ она стоящихъ здсь

Всхъ общимъ поцлуемъ.

Несторъ. Мысль прекрасна:

Я слдую ей первый. (Цлуетъ Крессиду).

Ахиллъ. Я сотру

Твой зимній поцлуй съ прелестныхъ губокъ.

Цлуетъ Крессиду).

Тебя привтствуетъ Ахиллъ.

Менелай. Когда-то

И я имлъ предметъ для поцлуевъ.

Патроклъ. Такъ ты теперь не суйся цловать:—

Парисъ умчалъ предметъ твоихъ лобзаній

Далеко за предлъ твоихъ желаній.

Улиссъ. И смерть насъ ждетъ зато въ рядахъ врага,

Чтобъ вызолотить тмъ твои рога.

Патроклъ. На мсто Менелая поцлую,

Прелестная, тебя ужъ лучше я! (Цлуетъ ее два раза).

Вотъ за него, а это за меня.

Менелай. Придумалъ ты хитро.

Патроклъ. Готовъ смнять я,

Какъ и Парисъ, тебя въ такомъ занять.

Менелай. Я самъ возьму свое: поцловать

Позволь тебя, Крессида!

Крессида. Взять иль дать

Ты хочешь поцлуй мн?

Менелай. То и это.

Крессида. Ну, такъ теб на просьбу нтъ отвта,

Затмъ, что торгъ не равенъ: ты даешь

Не столько мн, какъ много самъ берешь.

Менелай. За твой одинъ я дамъ три поцлуя,

И будетъ равенъ торгъ.

Крессида. Нтъ, не хочу я!

Какъ ни цлуй,— не будетъ равенъ счетъ:

Съ тобой попасть намъ трудно будетъ въ четъ,

Затмъ, что ты нечетенъ.

Менелай. Но мужчина

Одинъ не будетъ четенъ — вотъ причина,

Что самъ нечетенъ я.

Крессида. Парисъ твой четъ,

Какъ кажется, похитилъ безъ хлопотъ.

Менелай. Твой пальчикъ бьетъ пребольными щелчками.

Крессида. Безъ умысла.

Улиссъ. Ну, пальчику съ рогами

Накладенъ бой! Могу ли у тебя

Я поцлуй просить и для себя?

Крессида. О, можешь!

Улиссъ. Да?

Крессида. Скажи лишь только слово.

Улиссъ. Такъ дай его, когда Елена снова

Вернется къ намъ двицей.

Крессида. Долгъ за мной:

Возьми, когда захочешь.

Улиссъ. Нтъ, постой!

Намъ этакъ долго ждать: отдай ужъ лучше

Его теперь. (Цлуетъ ее).

Діомедъ. Крессида, намъ пора

Отправиться теперь съ тобой къ Калхасу!

(Діомедъ и Крессида уходятъ).

Несторъ. Клянусь душой — веселая двчонка!

Улиссъ. Фуй, фуй — что въ ней хорошаго? Развратъ

Торчитъ у ней изъ глазъ, въ словахъ, въ пріемахъ —

Во всемъ нахальный вызовъ, пламя чувства

Сквозитъ во всхъ движеньяхъ. Знаю я

Прелестницъ этихъ, чей отвтъ заранй

Готовъ всегда на приступы любви.

У нихъ въ душ найдется отголосокъ

Для каждаго, кто только подойдетъ

Съ щекоткою въ крови. Считай ихъ всхъ

Добычею порочныхъ наслажденій

И жертвой первой страсти. (Труба за сценой).

Несторъ. Слышишь, слышишь?

Троянская труба!

Агамемнонъ. А вотъ и войско!

(Входятъ Гекторъ, вооруженный, Эней, Троилъ и другіе).

Эней. Привтствіе всмъ грекамъ! Какъ же будетъ

Почтенъ, кто побдитъ? Какихъ условій

Хотите вы отъ боя? Должно ль будетъ

Бойцамъ стоять, покуда хватитъ силъ,

Иль бой прервать по данному сигналу?

Вотъ что узнать отъ васъ веллъ мн Гекторъ.

Агамемнонъ. А что желаетъ онъ?

Эней. О, онъ заранй

Согласенъ на условья!

Ахиллъ. Гекторъ виденъ

Въ такомъ отвт весь, но этимъ онъ

Обходится чрезчуръ уже надменно

Съ противникомъ.

Эней. Когда ты не Ахиллъ,

То какъ тебя мн звать?

Ахиллъ. Зови Ахилломъ,

Или никмъ ⁸²).

Эней. Такъ знай, Ахиллъ, иль кто бы

Иной ты ни былъ, что пустое чванство

Настолько жъ чуждо Гектору, какъ грозны

Въ немъ мощь и крпость духа. Если Гекторъ

Согласенъ на условья, то онъ этимъ

Высказываетъ лишь одну любезность

Къ противнику. Въ Аякс, знаютъ вс,

Течетъ наполовину кровь троянцевъ,

И Гекторъ потому намренъ, выйдя

Съ Аяксомъ въ бой, оставить половину

Всего себя — отваги, сердца, силы,

Откуда онъ придетъ, чтобъ не сказали,

Что онъ на бой выходитъ съ человкомъ,

Въ которомъ смсь была троянца съ грекомъ.

Ахиллъ. Ну, если такъ, то битва будетъ бабья.

(Діомедъ возвращается)

Агамемнонъ. Достойный Діомедъ,— возьмись устроить

Съ Энеемъ вс условья поединка.

Пусть будетъ такъ, какъ вы ршите: должно ль

Прервать сраженье знакомъ, или биться

До смерти одного изъ ратоборцевъ.

Мн кажется, что ихъ родство могло бы

Умрить въ нихъ разгаръ излишней злобы.

(Аяксъ и Гекторъ входятъ на арену).

Улиссъ. Они уже стоятъ.

Агамемнонъ (указывая на Троила). Что за троянецъ

Тамъ смотритъ такъ печально?

Улиссъ. Младшій сынъ

Пріама — славный воинъ. Онъ, я слышалъ,

Ужъ въ этихъ юныхъ лтахъ не иметъ

Подобнаго себ, онъ говоритъ

Одними лишь длами, не вдаваясь

Въ пустую болтовню, не скоръ на вызовъ,

Но, вызванный, не скоро охладится,

Въ немъ сердце и рука всегда открыты.

На сердц онъ таить не любить мыслей,

Рука жъ всегда готова на добро,

Но ужъ зато въ добр всегда внимаетъ

Онъ голосу разсудка, а на сердц

Наврно не позволитъ поселиться

Дурной иль черной мысли ⁸³). Онъ не меньше

Могучъ и храбръ, чмъ Гекторъ, но гораздо

Опасне его, затмъ что Гекторъ

Доступенъ чувству жалости и въ битв,

А онъ въ бою жестокъ, какъ самый гнвъ.

Зовутъ его Троиломъ, и троянцы

Не меньше возлагаютъ на него

Надеждъ, чмъ и на Гектора. Мн это

Разсказывалъ Эней, когда мы съ нимъ

Встрчались въ Тро, онъ Троила знаетъ,

Какъ самъ себя.

(Трубы. Гекторъ и Аяксъ сражаются).

Агамемнонъ. Смотри, они дерутся.

Несторъ. Смлй, Аяксъ!

Троилъ. Ты, Гекторъ, спишь,— проснись!

Агамемнонъ.’ Его удары мтче. Такъ, Аяксъ!

Діомедъ. Довольно, стойте! (Трубы перестаютъ).

Эней. Разойдитесь, принцы.

Аяксъ. Нтъ, нтъ, я не усплъ еще согрться!

Діомедъ. Когда желаетъ Гекторъ…

Гекторъ. Нтъ, довольно!

Онъ сынъ сестры великаго Пріама,

И потому единство нашей крови

Должно прервать излишнюю вражду.

Вотъ если бъ въ немъ кровь грековъ и троянцевъ

Разлилась такъ, чтобъ онъ мн могъ сказать:

‘Вотъ здсь ахейскій членъ, а вотъ троянскій,

Кровь матери въ одной щек, въ другой же

Играетъ кровь отца’ — тогда, клянусь

Юпитеромъ, мой мечъ не пощадилъ бы

Въ Аякс всемъ единственнаго мста,

Гд льется кровь ахейцевъ! Но Зевесъ

Не можетъ допустить, чтобъ мечъ мой пролилъ

Въ Аякс каплю крови, занятую

Отъ матери, которая была

Моей почтенной теткой. А теперь

Позволь тетя обнять, Аяксъ. Клянусь

Тмъ, кто гремитъ — рука твоя ловка

И славно держитъ мечъ!— Ударь же ею

Подружески въ мою и знай, что я

Цню тебя душевно.

Аяксъ. Ну, спасибо!

Ты храбръ и вмст доблестенъ, а я

Хотлъ тебя сегодня вдь убить

Наврное, чтобъ было чмъ похвастать.

Гекторъ. Ну, эту мысль едва ли бъ могъ лелять

И самъ Неоптолемъ ⁸⁴), на чьемъ чел

Судьба, какъ говорятъ намъ, написала:

‘Смотрите, это онъ!’

Эней. Войска желаютъ

Узнать, чмъ вы намрены заняться

Теперь, окончивъ битву.

Гекторъ. Мой отвтъ:

Обняться и проститься. До свиданья,

Вожди, и ты, Аяксъ!

Аяксъ. Коль захотятъ

Послушать мой совтъ — что, признаюсь,

Случается не часто — я просилъ бы

Тебя, великій Гекторъ, постить

По-дружески вождей у нихъ въ палаткахъ..

Діомедъ. Ахиллъ съ Агамемнономъ ужъ давно

Искали этой чести, чтобъ увидть

Тебя, великій Гекторъ, безъ оружья.

Гекторъ. Ступай, Эней, и прикажи Троилу

Прійти сюда, а остальнымъ троянцамъ

Вели итти домой, сказавъ, что мы

Ушли на приглашенье. (Аяксу) Руку, братъ!.

Я очень радъ такому предложенью,

Чтобъ увидать ахейскихъ храбрецовъ.

Аяксъ. Агамемнонъ выходитъ намъ навстрчу..

Гекторъ. Ты назовешь достойнйшихъ героевъ

Мн всхъ по именамъ. Не говори

Лишь только — кто Ахиллъ: хочу узнать

Его я самъ по росту и осанк.

Агамемнонъ (Гектору). Достойный князь! Въ моемъ лиц тебя

Привтствуетъ тотъ, кто давно желалъ бы

Отдлаться отъ этакихъ враговъ.

Такой привтъ однако нелюбезенъ,

И потому забудемъ лучше память

Вражды прошедшихъ дней, а вмст съ тмъ

Не станемъ поминать и то, что ждетъ

Насъ, можетъ-быть, въ грядущемъ. Я хочу

Привтствовать тебя лишь въ настоящемъ,

Въ которомъ нтъ ни распрей ни вражды,

И въ немъ-то я скажу съ чистйшимъ сердцемъ

Привтъ герою Гектору ⁸⁵).

Гекторъ. Душевно

Готовъ теб отвтить я, великій

И славный вождь.

Агамемнонъ (Троилу). Прими привтъ и ты,

Не меньше славный князь великой Трои.

Менелай. Позвольте также мн, вослдъ за братомъ,

Привтствовать обоихъ васъ.

Гекторъ. Кого

Должны благодарить мы?

Эней. Менелая.

Гекторъ. Ахъ, это онъ! Ну, славный вождь,— я радъ

Узнать тебя, клянусь перчаткой Марса!

Не смйся надъ такою странной клятвой:

Твоя quondam жена всегда клянется

Перчаткою Венеры ⁸⁶). Я могу

Принесть теб извстье, что она

Здорова и жива, но не послала

Со мной теб поклонъ.

Менелай. Не поминай

Обидно мн о ней.

Гекторъ. Прости,— не буду.

Несторъ. Видалъ тебя я часто, славный вождь,

Когда въ бою, подобно злому Року,

Ты пролагалъ дорогу межъ рядами

Ахейской молодежи! Видлъ я

И то, когда, похожій на Персея,

Ты понукалъ фригійскихъ жеребцовъ

И, презрвъ бить лежачихъ, не хотлъ ты

Разить своимъ мечомъ, махай только

Имъ гордо надъ собой. О, вотъ тогда-то

Я говорилъ стоящимъ близъ меня:

‘Смотрите: вотъ Юпитеръ, раздающій

По вол жизнь и смерть!’ Случалось мн

Видать и то, когда, спокойно стоя,

Ты ожидалъ, чтобъ кругъ враговъ стснился

Сильне вкругъ тебя, какъ будто ты

Стоялъ среди арены олимпійской.

Все это видлъ я, но никогда

Еще не удавалось мн увидть

Твое лицо безъ шлема. Я когда-то

Знакомъ съ твоимъ былъ праддомъ и даже

Сражался съ нимъ: онъ былъ отважный воинъ,

Но, будь мн Марсъ свидтелемъ, ты выше

Его далеко славой! Дай же старцу

Обнять тебя и попросить прійти

Къ нему въ палатку.

Эней. Это — старецъ Несторъ.

Гекторъ. Позволь тебя обнять, живая повсть

Минувшаго. Какъ долго ходишь ты

Рука объ руку съ временемъ! Сердечно

Я радъ тебя обнять, маститый Несторъ.

Несторъ. Желалъ бы очень я, чтобъ эти руки

Могли съ тобой поспорить и въ бою,

Какъ спорятъ здсь въ горячности объятій.

Гекторъ. И я желалъ бы этого.

Несторъ. Тогда бы

Я завтра же пошелъ съ тобой на битву,

Клянусь моею блой бородой!

Да, были времена…

Улиссъ. Я удивляюсь,

Какъ могутъ оставаться стны Трои,

Не падая, когда ихъ мощь и сила

Теперь у насъ въ палаткахъ.

Гекторъ. Я узналъ

Твое лицо, Улиссъ. О, сколько жизней

Утрачено ахейскихъ и троянскихъ

Съ тхъ поръ, какъ мы увидлись впервые

Съ тобой и съ Діомедомъ въ Иліон,

Когда ты къ намъ являлся съ нимъ посломъ!

Улиссъ. И я тогда предсказывалъ, что ждетъ

Васъ впереди. Пророчество готово

Почти уже исполниться: не долго

Намъ ждать того, когда вс эти стны,

Такъ грозно облегающія городъ,

И башни, воздымающій верхъ

До самыхъ облаковъ, падутъ къ подножьямъ

Своихъ же основаній.

Гекторъ. Ну наврядъ!

Он еще стоятъ. А я замчу

Теперь вамъ только то, что вы за каждый

Упавшій съ этихъ стнъ фригійскій камень

Заплатите хоть каплей крови грека.

Конецъ внчаетъ дло!— Пусть же время,

Какъ общій нашъ судья, его покончитъ

Когда-нибудь, чмъ хочетъ.

Улиссъ. Ну, пускай

Оно его покончитъ!— А теперь,

Достойный, храбрый Гекторъ,— я надюсь,

Что ты, почтивъ шатеръ Агамемнона,

Придешь затмъ ко мн.

Ахиллъ. Я перебью,

Улиссъ, твое желанье:— я смотрю

Уже давно на славнаго троянца,

Чтобъ изучить его по всмъ суставамъ.

Гекторъ. Ахиллъ, конечно, ты?

Ахиллъ. Да, я Ахиллъ.

Гекторъ. Постой же

И дай мн разсмотрть тебя.

Ахиллъ. Смотри!

Гекторъ. Довольно.

Ахиллъ. Ну, признаться, коротокъ же

Ты былъ съ твоимъ желаньемъ! Я, напротивъ,-

Все разсмотрю въ теб съ такимъ вниманьемъ,

Какъ будто бы хотлъ тебя купить.

Гекторъ. Ты можешь прочитать меня снаружи

Въ единый мигъ, какъ книгу, но во мн

Внутри таится больше, чмъ ты видишь.

Зачмъ меня ты мряешь такъ взглядомъ?

Ахиллъ. Скажите, небеса, въ какое мсто

Я долженъ поразить его: туда ли,

Иль ближе здсь? Хочу я разсчитать,

Гд нанесу губительную рану,

Въ которую исторгнется изъ тла

Душа героя Гектора! Скажите

Мн это, небеса.

Гекторъ. Надменный вождь!

Когда бы небеса тебя почтили

Отвтомъ на подобное желанье,

Они бъ унизили себя. Къ тому же,

Ужель ты полагаешь, что убить

Теб меня ужъ будетъ такъ легко,

Что ты избрать заранй можешь мсто,

Куда нанесть ударъ?

Дхиллъ. Увидишь самъ.

Гекторъ. Я и тогда теб бы не поврилъ,

Когда бъ ты былъ оракулъ,— потому

Умй беречься самъ. Я не хочу

Изыскивать мста моимъ ударамъ,

Но я клянусь тмъ молотомъ, которымъ

Сковалъ Арей свой шлемъ, что измозжу

Тебя всего отъ головы до пятокъ!

Простите мн, ахейскіе вожди,

Такое хвастовство:— я приведенъ

Къ нему его жъ нахальствомъ. Постараюсь

Вамъ доказать слова мои на дл,

Иль пусть вовкъ я…

Аяксъ. Братъ, не горячись!

И ты, Ахиллъ, оставь угрозы также.

Когда теб пришла охота драться —

Ты можешь встртить Гектора въ бою

Хоть завтра же, но, кажется, на это

Не побудятъ тебя вс силы грековъ.

Гекторъ. Ахъ, сдлай милость, выйди въ битву: мы

Сражаемся по-дтски съ той минуты,

Какъ ты оставилъ поле.

Ахиллъ. Хорошо.

Ты самъ меня зовешь — такъ завтра жъ утромъ

Сражусь съ тобой я на смерть ⁸⁷), а теперь —

Друзья въ теченье ночи!

Гекторъ. Дай же руку.

Агамемнонъ. Теперь прошу я всхъ вождей прійти

Ко мн въ шатеръ,— а тамъ, когда желанье

Останется у васъ, и Гекторъ склоненъ

Исполнить вашу просьбу — пригласите

Его и къ вамъ. Звучите жъ громче, трубы,

Чтобъ пиръ вполн былъ славенъ и достоинъ,

Какимъ средь насъ почтится славный воинъ!

(Вс уходятъ, кром Троила и Улисса).

Троилъ. Позволь спросить, Улиссъ, въ которомъ мст

Живетъ Калхасъ?

Улиссъ. Въ палатк Менелая,

Достойный князь. Сегодня ночью съ нимъ

Пируетъ Діомедъ, который нынче,

Какъ кажется, забылъ про цлый міръ

И только шлетъ влюбленныя желанья

Къ плнительной Крессид.

Троилъ. Не могу ли

Тебя я попросить свести меня

Туда, окончивъ пиръ Агамемнона?

Улиссъ. Съ охотою,— а не могу ль узнать

Я отъ тебя, что было слышно въ Тро

Сторонкой о Крессид?— Не остался ль

Тамъ кто-нибудь, кому ея отъздъ

Ужъ очень близокъ къ сердцу?

Троилъ. О, Улиссъ!

Кто обнажитъ свои рубцы, тотъ стоить

Презрительной насмшки! Но пойдемъ,

Пора уже. Да, грекъ, она любима,

Любила и сама, но зависть Рока

Всегда сражаетъ счастье прежде срока. (Уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Греческій лагерь передъ ставкой Ахилла. Ночь.

(Входятъ Ахиллъ и Патроклъ).

Ахиллъ. Я кровь виномъ сегодня въ немъ согрю,

А завтра прохлажу моимъ мечомъ.

Вели, Патроклъ, готовить пиръ на славу.

(Входитъ Терсигь).

Патроклъ. Идетъ Терситъ.

Ахиллъ. Ну что, отродье злости,

Ты, выкидышъ природы, что случилось?

Терситъ. Ну, ты, врная вывска того, чмъ набитъ, идолъ дураковъ, бери — вотъ письмо къ теб.

Ахиллъ. Откуда, объдокъ?

Терситъ. Изъ Трои, полное блюдо глупостей, изъ Трои ⁸⁸).

Патроклъ. Кто стережетъ теперь палатку?

Терситъ. Тотъ, кто въ ней сидитъ ⁸⁹).

Патроклъ. Вотъ такъ отвтъ! Къ чему эти глупости?

Терситъ. Ну-ну, не хорохорься! Вдь мы знаемъ, что ты служанка Ахилла мужского пола.

Патроклъ. Что, бездльникъ, что?

Терситъ. Ну, если хочешь, потаскушка мужского пола! Придите вы, южныя болзни: грыжа, ломъ, одышка, чирьи, чума, мокрые лишаи — и сглодайте до костей всю эту сволочь ⁹⁰).

Патроклъ. Мшокъ со злостью! Съ какой стати ты такъ проклинаешь?

Терситъ. Разв я проклинаю тебя?

Патроклъ. Нтъ, гнилая бочка, нтъ.

Терситъ. Такъ изъ-за чего же ты ворчишь, истертый шелковый шнурокъ отъ пустого кошелька, зеленая тафтяная тряпка для больныхъ глазъ? Сколько, поглядишь, развелось на свт этихъ водяныхъ мошекъ, этихъ карликовъ природы!

Патроклъ. Прочь, желчный пузырь!

Терситъ. Зябличье яйцо ⁹¹)-

Ахиллъ. Патроклъ, я не могу итги на битву,

Какъ общалъ. Я получилъ сейчасъ

Записку отъ Гекубы и подарокъ

Отъ той, кого люблю я. Об молятъ

Меня исполнить клятву и остаться,

Какъ былъ, въ моей палатк. Я не въ силахъ

Ихъ обмануть. Погибни честь и греки,

Я данныхъ клятвъ не преступалъ вовки.

Пойдемъ, Терситъ: ты долженъ мн помочь

Устроить все для пира въ эту ночь.

За мной, Патроклъ.

(Ахиллъ и Патроклъ уходятъ).

Терситъ. У этихъ двухъ много крови, а мозгу нтъ, но они и при всемъ этомъ умудрились сойти съ ума. Что жъ было бъ, если бъ природа дала имъ мало крови и много мозгу? Тогда мн стоило бы сдлаться врачомъ сумасшедшихъ. Агамемнонъ также хорошъ. Онъ, правда, добрый малый и охот никъ до податливыхъ птичекъ ⁹²), да жаль мозгу у него меньше, чмъ сры въ ушахъ. А братъ его, превращенный Юпитеръ, быкъ Менелай, этотъ образъ рогатыхъ мужей! Онъ рожокъ для натягиванья башмаковъ, что болтается на икр Агамемнона ⁹³). Но, впрочемъ, какъ ни изощряй остроумія, ему не приберешь лучшаго имени, какъ назвавъ просто Менелаемъ. Осломъ его назвать нельзя, потому что въ немъ много бычачьихъ свойствъ, но онъ и не быкъ, потому что слишкомъ похожъ на осла. Онъ и быкъ и оселъ вмст. Если бъ судьба создала меня собакой, муломъ, хорькомъ, совой, селедкой — я не сказалъ бы ни слова, но если бъ она вздумала сдлать меня Менелаемъ — я подрался бы съ самой судьбой. Если меня спросятъ, чмъ я желаю быть, если не Терситомъ, я отвчу, что скоре вошью прокаженнаго, чмъ Менелаемъ. Эй, что тамъ за черти съ огнемъ?

(Входятъ Гекторъ, Троилъ, Аяксъ, Агамемнонъ, Улиссъ, Несторъ, Менелай и Діомедъ съ факелами).

Агамемнонъ. Мы сбились, кажется, съ пути.

Аяксъ. О, нтъ!

Вонъ тамъ мелькаетъ свтъ.

Гекторъ. Я безпокою,

Быть-можетъ, васъ?

Аяксъ. Нимало.

Улиссъ. Вотъ Ахиллъ

Выходитъ самъ, чтобъ встртить насъ.

Ахиллъ (выходя изъ ставки). Привтъ мой

Теб, великій Гекторъ, и всмъ принцамъ!

Агамемнонъ. Пріятной ночи, Гекторъ! Посл пира

Аяксъ тебя проводитъ до воротъ.

Гекторъ. Благодарю, великій вождь ахейцевъ.

Менелай. Прощай, достойный Гекторъ.

Гекторъ. До свиданья.

Любезный Менелай.

Терситъ. Любезный Менелай! Лучше бъ ты сказалъ: любезный навозъ, любезная грязь, любезная помойная яма,— оно все-таки было бы учтивй.

Ахиллъ. Прощайте жъ, кто уходитъ, и входите,

Кто хочетъ оставаться.

Агамемнонъ. До свиданья.

(Агамемнонъ и Менелай уходятъ).

Ахиллъ. Останьтесь, Діомедъ и старый Несторъ.

Вы, врно, не откажетесь провесть

Сегодня вечеръ съ Гекторомъ.

Діомедъ. Не я лишь.

Достойный Ахиллесъ: я очень занятъ

Сегодня ввечеру и долженъ тотчасъ

Уйти отсюда прочь. Прощай же, Гекторъ.

(Беретъ факелъ).

Гекторъ. Дай руку мн.

Улиссъ (тихо Троилу). Смотри на этотъ факелъ

И слдуй все за нимъ: онъ приведетъ

Тебя въ шатеръ Калхаса, я иду

Теб вослдъ.

Троилъ. Благодарю сердечно

Тебя, Улиссъ.

Гекторъ. Итакъ, покойной ночи.

(Діомедъ уходитъ, Улиссъ и Троилъ идутъ за нимъ).

Ахиллъ. Войдите же, прошу, въ мою палатку,

(Ахиллъ, Гекторъ, Аяксъ и Несторъ входятъ въ палатку).

Терситъ. Этотъ Діомедъ первйшій бездльникъ въ свт. Я довряю его словамъ не больше, чмъ шипнью зми. Ему что-нибудь общать такъ же легко, какъ собак лаять, только врядъ ли сами астрономы могутъ предсказать, когда онъ исполнитъ хоть одно изъ своихъ общаній, это случится разв, когда солнце станетъ занимать у луны свой свтъ, да и въ такомъ случа будетъ непремнно предзнаменованіемъ какого-нибудь несчастья. Надо выслдить этого мошенника, пусть даже изъ-за этого я не увижу Гектора. Говорятъ, онъ свелъ шашни съ этой троянской двчонкой и вчно сидитъ у Калхаса. Пойду за нимъ. Везд мошенничество! О, распутники и негодяи! (Уходятъ).

СЦЕНА-2-я.

Передъ ставкой Калхаса.

(Входитъ Діомедъ).

Діомедъ.. Эй, встали вы? Отвчайте.

Калхасъ (изъ ставки). Кто тамъ?

Діомедъ. Діомедъ. Гд твоя дочь?

Калхасъ. Сейчасъ выйдетъ къ теб.

(Входятъ Троилъ и Улиссъ и останавливаются въ отдаленіи, за ними Терситъ).

Улиссъ. Подальше встань, чтобъ насъ не освтило.

(Входитъ Крессида).

Троилъ. Тс! вотъ она…

Діомедъ. Ну, плнница, что скажешь?

Крессида. Что, милый стражъ?— Поди сюда, теб я

Шепну два слова на ухо. (Шепчетъ ему).

Троилъ (въ сторону). О, боги!

Ужъ такъ безцеремонна съ нимъ!

Улиссъ (Троилу). Она

Заигрывать готова съ первымъ встрчнымъ.

Терситъ (въ сторону). Да и на ней можетъ заиграть всякій, кто только попадетъ въ ея тонъ. Она положена на ноты.

Діомедъ (Крессид). Такъ помнишь ты?

Крессида. О, помню!

Діомедъ. Исполняй же:

Слова не должны быть въ разлад съ дломъ.

Троилъ (въ строну). Что помнить ей?

Улиссъ. Тс! слушай!

Крессида. Милый грекъ,

Не соблазняй меня на эту глупость.

Терситъ. О, плутовство!

Діомедъ (Крессид). Такъ, да?

Крессида. Постой — послушай,

Что я скажу.

Діомедъ. Пустое: ты не держишь

Свои слова.

Крессида. Но, право, не могу я:

Подумай, что ты просишь.

Терситъ (въ сторону). Не хитри:

Ты просто заставляешь повторить

Яснй, что проситъ онъ.

Діомедъ. Въ послдній разъ:

Исполнишь ты свою мн клятву?

Крессида. Милый!

Проси все, что ты хочешь, лишь не это!

Діомедъ. Ну такъ прощай.

Троилъ (въ сторону). И мн терпть все молча!

Улиссъ (Троилу). Ну что, Троилъ?

Крессида. О, Діомедъ!

Діомедъ. Ни слова!

Я не дуракъ.

Троилъ (въ сторону). Зато попалъ въ глупцы

Тотъ, кто умнй тебя!

Крессида. Постой минуту.

Троилъ (въ сторону). Проклятье!

Улиссъ (Троилу). Ты встревоженъ, удалимся,

Иначе, я боюсь, твоя горячность

Взорветъ тебя совсмъ,— здсь неспокойно

И ночь темна, прошу тебя, уйдемъ.

Троилъ. Постой еще немного.

Улиссъ. Нтъ, нтъ, нтъ —

Ты слишкомъ взволновался.

Троилъ. О, постой!

Улиссъ. Въ теб нтъ хладнокровья.

Троилъ. Нтъ, клянусь

Теб мученьемъ ада, я ужъ больше

Не вымолвлю ни слова.

Діомедъ. Такъ прощай же.

Крессида. Но ты уходишь въ гнв.

Троилъ (въ сторону). Ты жалешь

О томъ, змя!

Улиссъ (Троилу). Опять!

Троилъ. Молчу, молчу!

Крессида. Мой милый стражъ!

Діомедъ. О, этимъ не заманишь!

Что мн слова?

Коессида. Такъ общай вернуться

Сюда опять.

Улиссъ (Троилу). Дрожишь ты, князь!— Уйдемъ:

Тебя замтятъ тотчасъ же.

Троилъ (въ сторону). Она

Его цлуетъ въ щеку!..

Улиссъ. Удалимся.

Троилъ. Нтъ, нтъ, клянусь Зевесомъ, больше я

Не вымолвлю ни слова! Пусть терпнье

Стоитъ теперь на страж между мной

И всмъ, что вижу я,— прошу, останься.

Терситъ (въ сторону). Смотрите, какъ сладострастье начинаетъ щекотать ихъ обоихъ ⁹⁴)! Ну, разгорайся, разгорайся хорошенько!

Діомедъ. Такъ будетъ такъ?

Крессида. Клянусь:— не врь иначе

Мн никогда.

Діомедъ. Дай что-нибудь въ залогъ.

Крессида. Изволь — постой минуту. (Уходитъ въ ставку).

Улиссъ (Троилу). Ты мн клялся

Быть терпливымъ.

Троилъ. Не страшись: я больше

Не въ силахъ ужъ и чувствовать, я весь

Теперь одно терпнье. (Крессида возвращается).

Терситъ (въ сторону). Вотъ явился

На сцену и залогъ.

Крессида. Ну, вотъ возьми

Наручникъ этотъ.

Троилъ (въ сторону)). Гд ты, гд ты, врность?..

Улиссъ. Троилъ!

Троилъ. О, не пугайся:— я спокоенъ,

Наружно хоть.

Крессида. Ты смотришь на наручникъ.

Да, онъ любилъ… фальшивая двчонка!

Отдай назадъ залогъ.

Діомедъ. Скажи мн, чей онъ?

Крессида. Теб нтъ нужды знать. Отдай наручникъ,

Мы завтра не увидимся, прерви,

Прошу, и ты напрасные приходы.

Терситъ. Теперь она его поджигаетъ! Искусно, нечего сказать ⁹⁵)!

Діомедъ (не отдавая наручника). Онъ нуженъ мн,

Крессида. Наручникъ?

Діомедъ. Да, наручникъ.

Крессида. О, милый мой залогъ, какъ сладко спитъ,

Быть-можетъ, твой хозяинъ, прижимая

Теперь къ своей груди мою перчатку

И такъ же упоительно цлуя

Ее, какъ я тебя! Нтъ, не лишай

Меня вещицы этой ⁹⁶)! Кто возьметъ

Наручникъ, тотъ возьметъ мое съ нимъ сердце.

Діомедъ. Оно мое давно ужъ, а теперь

Къ нему беру въ придачу я наручникъ.

Троилъ (въ сторону). И я клялся терпть!

Крессида. Нтъ, Діомедъ,

Я лучше дамъ теб другой подарокъ.

Діомедъ. Не нужно мн другого. Чей наручникъ?

Крессида. Не все ль теб равно?

Діомедъ. Я непремнно

Хочу узнать.

Крессида. Мн далъ его, кто любитъ

Меня сильнй, чмъ ты меня полюбишь

Когда-нибудь. Но, впрочемъ, если ты

Его ужъ взялъ, такъ удержи, пожалуй.

Діомедъ. Чей онъ? Чей онъ?

Крессида (указывая на звзды). Гляди, какъ тамъ горятъ

Прислужницы Діаны ⁹⁷) — ими всми

Клянусь, что не открою никогда,

Кто далъ мн эту вещь.

Діомедъ. Такъ завтра я

Прибью его себ на гребень шлема

И пусть тогда попробуетъ хозяинъ

Его отнять.

Троилъ (въ сторону). Когда ты былъ бы дьяволъ

И привязалъ къ рогамъ его — и тутъ бы

Сорвалъ его съ тебя я.

Крессида. Впрочемъ, что же!

Что было, то прошло. Но нтъ, но нтъ —

Не жди меня!

Діомедъ. Тогда прощай,— ты больше

Меня не одурачишь.

Крессида. Погоди же!

Теб что ни скажи, ты ужъ сейчасъ

Разсердишься.

Діомедъ. Я не люблю, что глупо.

Терситъ (въ сторону). И я не люблю глупостей, но теперь готовъ полюбить ихъ, чтобъ только не сойтись, съ тобой въ чемъ-нибудь.

Діомедъ. Такъ что жъ,— прійти?

Крессида. Приди, клянусь Зевесомъ,

Вотъ пытка для меня!

Діомедъ. Такъ до свиданья. (Уходитъ).

Крессида. Прощай!— Смотри жъ, приди! Простимся также

И ты, Троилъ! Пока еще мн больно

Забытъ тебя, но глазъ уже невольно

Влечетъ къ нему. Неврный глазъ всегда

Влечетъ нашъ умъ — въ томъ женщинъ всхъ бда.

Кого жъ винить, что врныхъ нтъ межъ нами,

Когда въ обманъ мы вводимся глазами? (Уходитъ).

Терситъ (ей вслдъ). Ты высказаться бъ лучше не могла,

Когда бъ себя, чмъ есть ты, назвала.

Улиссъ (Тіоилу). Пойдемъ, все кончено.

Троилъ. О, да!

Улиссъ. Къ чему же

Еще стоять?

Троилъ. Затмъ, чтобы припомнить

По букв все, что слышалъ. Неужели

Не будетъ гнусной ложью, если я

Здсь повторю все, что, какъ намъ казалось,

Мы слышали? О, я еще таю

Въ моей душ упорную надежду,

Что слухъ мой былъ обманутъ иль клевещетъ,

Намренно! Скажи, уже ль была

Крессида здсь?

Улиссъ. Не вызвалъ же я духа.

Троилъ. Но это не она!

Улиссъ. Она, наврно.

Троилъ. Скажи,— вдь я съ тобою говорю

Не въ сумасшествіи?

Улиссъ. О, нтъ,— и я

Скажу не въ сумасшествіи, что здсь

Была Крессида точно.

Троилъ. О, не врь,

Прошу, тому, хоть ради чести женщинъ!

У насъ вдь были матери! Ужели

Дозволимъ мы безчестить ихъ по мрк

Неврности Крессиды? Ихъ вдь станутъ

Судить по ней. Забудемъ лучше то,

Что здсь была Крессида.

Улиссъ. Чмъ же это

Безчеститъ нашихъ матерей?

Троилъ. Ничмъ,

Когда была здсь только не Крессида.

Терсить (въ апорту). Неужто онъ хочетъ быть умне ихъ глазъ?

Троилъ. Нтъ, здсь была Крессида Діомеда,

Но — не моя! Когда сердца на свт

Еще бываютъ чисты, то поврь,

Что это не Крессида! Если клятвы

Еще бываютъ святы — а святое

Богамъ еще пріятно — то предъ нами

Была здсь не Крессида! О, безумство!

Куда меня ведешь ты? Я невольно

Себ противоречу, приведенный

Однимъ и тмъ же разумомъ къ двойному

И разному ршенью. Умъ равно

Берется доказать, что предо мною

Была Крессида здсь, и вмст шепчетъ,

Что ей нельзя здсь быть! Въ моей душ

Возникъ такой разрывъ двухъ этихъ мыслей,

Что легче сблизить землю съ небесами,

Чмъ сдвинуть ихъ, но вмст съ тмъ он

Такъ об очевидны и такъ слиты

Въ понять о Крессид, что межъ ними

Не можетъ быть продта нить Арахны ⁹⁸).

Фактъ, явный фактъ,— широкій, какъ ворота

Плутонова жилища, подтверждаетъ,

Что быть моей должна навкъ Крессида,

И фактъ другой, не меньше очевидный,

Твердитъ, что все погибло и прошло!

Въ моихъ глазахъ остатки прежней страсти,

Развалины и крохи прежнихъ ласкъ,

Скелетъ изсохшей врности — она,

Связавши вновь, дарила Діомеду ⁹⁹).

Улиссъ. Ужель, любезный князь, ты точно страждешь,

Какъ говоришь?

Троилъ. Да, грекъ,— мои слова

Написаны кровавыми чертами,

Подобными по цвту сердцу Марса,

Пронзенному Венерой. Никогда

Не могъ любить такъ юноша, какъ я

Любилъ мою Крессиду! Слушай, грекъ:

Крессида дорога мн точно такъ же,

Какъ ненавистенъ Діомедъ. Наручникъ,

Надтый имъ на шлемъ, былъ мой подарокъ.

Но знай, что если бъ даже самъ Вулканъ

Сковалъ тотъ шлемъ — я и тогда разскъ бы

Его мечомъ! Ужасный вихрь, который

Зовется моряками ураганомъ,

Не такъ реветъ, разгнванный подъ солнцемъ

Горячихъ южныхъ странъ, какъ грянетъ мечъ мой

Надъ шлемомъ Діомеда!—

Терситъ (въ сторону). Онъ пощекочетъ его за волокитство.

Троилъ. Крессида, ты неврна — ты, о, боги!

Теперь передъ тобой само коварство

Покажется невиннымъ!

Улиссъ. Замолчи!

(Входитъ Эней).

Твой голосъ привлекаетъ постороннихъ.

Эней (Троилу). Я цлый часъ ищу тебя. Нашъ Гекторъ

Уже давно готовится къ сраженью.

Аяксъ насъ ждетъ, чтобъ проводить,— идемъ же!

Троилъ. Иду сейчасъ. Прощай, Улиссъ! Простимся

И ты, измнница! А милый твой

Пусть крпче шлемъ себ наднетъ въ бой!

Улиссъ. Я провожу тебя до стнъ Пергама.

Троилъ. Благодарю, хоть мн не до того ¹⁰⁰).

(Троилъ, Эней и Улиссъ уходятъ).

Терситъ. Хотлось бы мн встртить этого плута Діомеда. Я согласенъ сдлаться ворономъ, чтобъ накаркать ему какую-нибудь пакость. Пойду разскажу все Патроклу. Вдь онъ за скоромный анекдотецъ готовъ сдлать больше, чмъ попугай за миндаль. Везд ссоры да распутство, распутство да ссоры — больше ничего! Всмъ бы имъ провалиться чорту въ лапы ¹⁰¹)!

(Уходитъ),

СЦЕНА 3-я.

Троя. Передъ дворцомъ Пріама.

(Входятъ Гекторъ и Андромаха).

Андромаха. Скажи, когда бывалъ ты такъ несклоненъ

Къ моимъ мольбамъ? О, сжалься, не ходи

Сегодня въ бой!

Гекторъ. Ты, кажется, ршилась

Сегодня разсердить меня. Клянусь

Олимпомъ, я пойду.

Андромаха. Поврь, что сонъ мой

Предсказываетъ горе.

Гекторъ. Перестань,

Я такъ сказалъ. (Входитъ Кассандра).

Кассандра. Гд Гекторъ?

Андромаха. Здсь, сестра,

Съ мечомъ въ рукахъ и полнъ кровавыхъ мыслей!

Проси со мной:— быть-можетъ, намъ удастся,

Обнявъ его колни, убдить

Остаться нынче съ нами. Мню всю ночь

Мерещились кровавыя виднья,

Сулящія погибель и бды.

Кассандра. О, да, о, да!

Гекторъ. Эй, пусть трубятъ.

Кассандра. Не надо,

Прошу тебя, мой милый, добрый Гекторъ!

Гекторъ. Ступайте прочь! Я далъ предъ небомъ клятву

Пойти сегодня въ бой.

Кассандра. Богамъ не нужны

Такія клятвы злобы:— имъ он

Противнй, чмъ испятнанная печень

Во внутренностяхъ жертвенныхъ животныхъ ¹⁰²).

Андромаха. О, согласись! Не думай, что похвально

Губить людей изъ ложнаго понятья

О сил данной клятвы:— это то же,

Какъ если бы ршились мы ограбить

Кого-нибудь, чтобъ сдлать подаянье.

Кассандра. Поврь, что вс дарованныя клятвы

Должна скрплять лишь цль, а если въ нихъ

Фальшива цль, то нтъ и самой клятвы.

Сними жъ оружье, Гекторъ!

Гекторъ. Замолчите:

Я жить хочу для чести лишь одной ¹⁰³).

Жизнь всмъ мила, но храбрый цнитъ честь

Далеко выше жизни ¹⁰⁴). (Входитъ Троилъ).

Гекторъ. Что, Троилъ,

Пойдешь ли ты сегодня также въ поле?

Андромаха. (Кассандръ). Зови, сестра, Пріама: можетъ-статься,

Онъ убдитъ его. (‘Кассандра уходитъ).

Гекторъ. Нтъ, юный братъ,

Оставь свой мечъ! Сегодня я настроенъ

Бодрй, чмъ былъ когда-нибудь. Пусть силы

Твои еще окрпнуть. Не пускайся

Въ разгаръ ужасной битвы, скинь оружіе,—

Пусть въ бой одинъ пойду за всхъ, какъ мужъ, я.

Троилъ. Я знаю за тобой, любезный братъ,

Большой порокъ, который льву приличнй,

Чмъ намъ съ тобой.

Гекторъ. Какой порокъ?— Скажи мн,

Любезный братъ, и побрани, коль стоитъ.

Троилъ. Я видывалъ не разъ, какъ ты въ бою,

Поднявши мечъ надъ павшими врагами,

Дарилъ имъ жизнь.

Гекторъ. О, это, врь мн, славно!

Троилъ. Нтъ, Гекторъ, это глупо.

Гекторъ. Что такое?

Троилъ. Дай клятву оставлять впередъ при женахъ

Пустое милосердье,— но какъ скоро

Наднемъ мы оружье, то пускай

Кипитъ въ груди одна лишь жажда мести,

Пришпоренная грозною враждой

И чуждая ребячьихъ сожалній.

Гекторъ. Стыдись, дикарь!

Троилъ. Вотъ это точно битва!

Гекторъ. Я не хочу, чтобъ ты сегодня дрался.

Троилъ. Кто жъ это запретитъ мн?— Ни судьба,

Ни Марсъ, прескшій путь мн, ни моленья

Пріама и Гекубы, преклонившихъ

Колни предо мной и льющихъ слезы,

Ни ты съ своимъ мечомъ — вы вс не въ силахъ

Мн запретить, пока я бодръ и живъ!

(Входятъ Кассандра и Пріамъ).

Кассандра. Молю тебя, отецъ, уговори

Его остаться! Онъ твоя опора,

Какъ ты опора Трои. Если онъ

Падетъ въ бою — то съ нимъ падетъ и Троя.

Пріамъ. Останься, Гекторъ, дома, Андромаха

Испугана зловщимъ сновидньемъ,

Гекуба точно также, да и мн

Пророчески вщаетъ чей-то голосъ,

Что этотъ день несчастливъ. Не ходи,

Прошу тебя!

Гекторъ. Эней ужъ вышелъ въ поле,

А я далъ клятву грекамъ, что приду

Сегодня въ бой.

Пріамъ. Ты не пойдешь.

Гекторъ. Могу ли

Я такъ нарушить клятву? Долгъ и честь

Важнй всего,— поэтому прошу я,

Отецъ, не принуждай меня забыть

Почтенья долгъ, ушедши вопреки

Твоимъ словамъ,— благослови, напротивъ,

Меня итти такъ точно, какъ теперь

Велишь остаться дома.

Кассандра. О, не слушай

Его, Пріамъ!

Андромаха. Молю, отецъ, не слушай!

Гекторъ. (Андромах). Ты, кажется, ршилась въ самомъ дл

Меня сердить. Уйди, когда теб

Я значу что-нибудь. (Андромаха уходитъ).

Троилъ. Больная дура

Намъ наплела вс эти предсказанья!

Кассандра. Прощай, прощай навкъ, безцнный Гекторъ!

Смотри, ты мертвъ!— Твой свтлый взоръ ужъ меркнетъ!

Изъ ранъ сочится кровь! Чу!.. слышишь стоны

Рыдающихъ троянцевъ, плачъ Гекубы,

Ужасный вопль несчастной Андромахи?

Смотри, какъ тамъ тснятся и бгутъ

Толпы людей, безумно восклицая,

‘Убитъ, убитъ нашъ Гекторъ!’

Троилъ. Уберись ты

Отсюда прочь!

Кассандра. Прощай, прощай! Съ собою

Ты губишь насъ, а вмст съ нами Трою. (Уходитъ).

Гекторъ. Отецъ, ты возмущенъ ея словами.

Прошу тебя, не бойся! Возвратись

Назадъ домой и успокой всхъ нашихъ,

А мы межъ тмъ отважно подеремся

И все теб разскажемъ, когда вернемся.

Пріамъ. Прощай, мой сынъ!— Будь небо надъ тобою!

(Гекторъ и Пріамъ уходятъ въ разныя стороны. Слышенъ шумъ битвы).

Троилъ. Чу, бой кипитъ!— Ну, Діомедъ, я слово

Далъ пасть въ бою иль взять наручникъ снова.

(Входитъ Пандаръ).

Пандаръ. Князь, князь,— на одно слово.

Троилъ. Чего теб?

Пандаръ. Вотъ письмо отъ этой бдной двочки.

Троилъ. Дай сюда. (Читаетъ).

Пандаръ. Ршительно у меня чахотка, самая подлйшая чахотка! А тутъ еще тревожитъ глупая судьба этой двчонки! Я увренъ, что скоро отправлюсь на тотъ свтъ. Недавно начали у меня слезиться глаза, а сверхъ того сдлался такой ломъ въ костяхъ, что я серьезно думаю, не сглазили ли меня. Ну,— что она пишетъ?

Троилъ. Слова, слова — и ничего отъ сердца!

На дл ты ведешь себя иначе.

(Разрываетъ письмо и разбрасываетъ клочки).

Ступай на втеръ — втеръ! Взвейся прахомъ!

Мн за любовь ты воздаешь словами,

Межъ тмъ другихъ спшишь дарить длами.

(Хочетъ итти).

Пандаръ. Послушай, послушай!

Троилъ. Прочь съ глазъ, подлецъ!— Пусть стыдъ и поруганье

Навки заклеймятъ твое названье! ¹⁰⁵).

(Уходятъ въ разныя стороны).

СЦЕНА 4-я.

Между Троей и греческимъ лагеремъ.

(Шумъ битвы, схватки. Входитъ Терситъ).

Терситъ. Кажется, потасовка ужъ началась: — надо пойти посмотрть. Бездльникъ Діомедъ напялилъ на шлемъ наручникъ этого тщедушнаго, пустоголоваго троянца. Воображаю, какъ они встртятся! Я увренъ, что троянскій осленокъ, влюбившійся въ распутную двку, прогонитъ греческаго развратника назадъ къ шатрамъ, гд сидитъ его потаскушка. А каково отличились наши хитрецы — старая лисица Улиссъ и Несторъ, похожій на гнилой, изъденный мышами сыръ? Стравили ублюдка Аякса съ такимъ же псомъ — Ахилломъ — и теперь Аяксъ вздернулъ носъ выше Ахилла, объявивъ, что не пойдетъ драться ни за какія деньги. Перемудрили наши умники до того, что сами греки начинаютъ сомнваться, есть ли у нихъ обоихъ умъ. А, вотъ идетъ наручникъ и другой также за нимъ.

(Входитъ Діомедъ, преслдуемый Троиломъ).

Троилъ. Не убжишь!— Прыгни ты въ волны Стикса —

Я кинусь за тобой.

Діомедъ. Напрасно ты

Клеймишь названьемъ бгства отступленье.

Я лишь хотлъ разумно уклониться

Отъ битвы съ цлымъ войскомъ, защищайся!

(Сражаются).

Терситъ. Ну, грекъ, береги свою потаскушку, и ты, троянецъ, также… Хорошенько,— вдь дло идетъ о наручник.

(Троилъ и Діомедъ уходятъ, сражаясь).
(Входитъ Гекторъ).

Гекторъ. Кто ты такой? Достоинъ ли ты пасть

Отъ рукъ моихъ? Великъ ли ты иль знатенъ?

Терситъ. Нтъ, нтъ, не великъ и не знатенъ: я бдный, ничтожный рабъ.

Гекторъ. Врю, живи! (Уходитъ).

Терситъ. Спасибо, что поврилъ, а за то, что ты меня напугалъ, желаю сломить теб шею. Куда же однако двались влюбленные дураки? Ужъ не проглотили ли они другъ друга? Хотлось бы мн подивиться такому чуду: вдь распутство пожираетъ само себя. Поищу ихъ. (Уходитъ).

(Входитъ Діомедъ со слугой).

Діомедъ (слуг). Ступай и отведи коня Троила

Въ палатку, гд Крессида. Передай ей

Покорный мой привтъ, сказавъ при этомъ,

Что я смирилъ влюбленнаго троянца

И ей слуга навкъ.

Слуга. Исполню тотчасъ. (Слуга уходитъ).

(Входитъ Агамемнонъ).

Агамнемнонъ. Впередъ, друзья! Отважнымъ Полидамомъ

Сраженъ Менонъ. Побочный сынъ Пріама,

Маргарелонъ, усплъ взять въ плнъ Дорея

И, какъ колоссъ, стоитъ съ мечомъ въ рук

Надъ мертвыми тлами Эпистрофа

И Дедія. Сраженъ и Поликсенъ,

Тоасъ и Амфимахъ исходятъ кровью,

Патроклъ плненъ иль мертвъ, а Паламедъ

Израненъ весь. Какой-то страшный зврь

Свирпствуетъ въ рядахъ ¹⁰⁶). Идемъ скоре

На помощь къ нимъ — иначе вс погибнемъ.

(Входитъ Несторъ).

Несторъ. Снесите поскоре трупъ Патрокла

Въ палатку Ахиллеса, да толкайте

Сюда слона Аякса: пусть онъ выйдетъ

Хоть изъ стыда! Сегодня вышли въ поле

Сто Гекторовъ. Смотрите, вонъ несется

На борзомъ онъ кон! Вонъ бросилъ стремя

И бьется снова пшимъ! Вонъ какъ греки

Бгутъ предъ нимъ и гибнутъ, точно челны

Предъ бшенымъ китомъ! Вонъ онъ разитъ

И коситъ ихъ мечомъ, точь-въ-точь колосья!

Здсь, тамъ, везд — онъ поспваетъ всюду!

Сегодня самый Рокъ взялся покорно

Служить его рук: онъ совершаетъ

Дла, какимъ никто не станетъ врить.

Входитъ Улиссъ’).

Улиссъ. Смлй, друзья! Ахиллъ идетъ на бой.

Онъ плачетъ, рветъ, кричитъ, пылая местью

За павшаго Патрокла. Мирмидонцы

Зажгли въ немъ кровь, вернувшись въ лагерь свой

Кто раненъ, кто безъ рукъ и съ громкимъ крикомъ

О мести Гектору. Аяксъ лишился

Сегодня въ битв друга и реветъ,

Какъ дикій быкъ, съ кипящей пной у рта,

Ища везд Троила, о которомъ

Сегодня говорятъ, что онъ свершаетъ

Такія небывалыя дла,

Съ такой безпечной ловкостью, какъ-будто

Фортуна отдала въ насмшку сил

Ему всю власть. (Вбгаетъ Аяксъ).

Аяксъ. Троилъ! Гд трусъ Троилъ? (Уходитъ).

Діомедъ. Тамъ, тамъ!

Несторъ. Вотъ такъ!— Пойдемте вмст, други!

(Вбгаетъ Ахиллъ).

Ахиллъ. Гд Гекторъ? Гд?.. Скажите мн, гд этотъ

Убійца мальчиковъ? Попробуй встртить

Взбшеннаго Ахилла! Прочь съ дороги

Вы вс, кто тутъ:— мн нуженъ только Гекторъ!

(Уходитъ Ахиллъ).
(Входитъ Аяксъ).

Аяксъ. Троилъ! Гд трусъ Троилъ? Сюда, мальчишка!

(Входитъ въ другой стороны Діомедъ).

Діомедъ. Троилъ! Гд ты, Троилъ?

Аяксъ. На что теб онъ?

Діомедъ. Я съ нимъ хочу покончить.

Аяксъ. Будь я вождь,

Я отдалъ бы теб скорй начальство,

Чмъ право съ нимъ раздлаться.— Троилъ!

Гд ты, Троилъ? (Входитъ Троилъ).

Троилъ. (Увидя Діомеда). Ага, бездльникъ! Стой!

Ты за коня теперь заплатишь жизнью.

Аяксъ. Стой, Діомедъ,— я съ нимъ дерусь!

Діомедъ. Не стану

Я слушать никого: онъ мой давно ужъ!

Троилъ. Держитесь, греки, оба, я сумю

Встать противъ васъ обоихъ.

(Уходятъ, сражаясь. Входитъ Гекторъ).

Гекторъ. Такъ, Троилъ!

Отлично, юный братъ! (Входитъ Ахиллъ).

Ахиллъ. А, наконецъ-то

Сошлись и мы!

Гекторъ. Постой и соберись

Сначала съ силами.

Ахиллъ. Плюю въ отвтъ я

Теб на эту вжливость. Ты счастливъ,

Что въ этотъ мигъ со мной не все оружье.

Тебя спасла одна моя оплошность,

Но мы еще увидимся съ тобой.

Гуляй, пока есть время. (Уходитъ Ахиллъ).

Гекторъ. Ну, не хочешь —

Такъ уходи,— я думалъ освжиться

Въ бою съ тобой. (Входитъ Троилъ).

Гекторъ. Ну что, мой юный братъ?

Троилъ. Эней взятъ въ плнъ Аяксомъ,— неужели

Онъ уведетъ его? О, нтъ! Клянусь

Огнемъ небесъ, я попадусь съ нимъ вмст

Иль возвращу его! Пускай судьба

Услышитъ эту клятву! Для нея я

Готовъ найти хоть даже смерть средь боя. (Уходить).

(Входитъ неизвстный воинъ въ великолпномъ оружіи) ¹⁰⁷).

Гекторъ. Стой, грекъ,— сюда! Ты съ виду стоишь пасть

Отъ Гектора меча, твое оружье

Мн нравится, я разорву вс пряжки

Твоей брони, чтобъ взять ее.— Боишься?

Ну, такъ бги!— какъ звря, трусъ, тебя

Преслдовать за шкуру буду я.

(Уходитъ, преслдуя воина. Входитъ Ахиллъ съ мирмидонцами).

Ахиллъ. Приблизьтесь, мирмидонцы, и внимайте

Моимъ словамъ: ходите вс за мной,

Не вмшиваясь въ битву и не тратя

Напрасно силъ. Когда жъ кровавый Гекторъ

Намъ встртится, тогда бросайтесь разомъ

И бейте вс, покуда хватитъ силъ.

Итакъ, впередъ за Гекторомъ со мною!

Онъ долженъ пасть — такъ ршено судьбой!

(Уходятъ. Входятъ Менелай и Парисъ, сражаясь, за ними Терситъ).

Терситъ. Рогоносецъ сцпился съ тмъ, кто наставилъ ему рога. Ну, быкъ, ну, щенокъ, хорошенько! Кажется, воробью приходится плохо: быкъ выигрываетъ. Берегись роговъ, Парисъ!

(Парисъ и Менелай уходятъ, сражаясь. Входитъ Маргарелонъ).

Маргарелонъ. Стой, рабъ, и сражайся!

Терситъ. Кто ты такой?

Маргелонъ. Побочный сынъ Пріама.

Терситъ. Я также побочный сынъ! Вс побочные мн по душ. Я рожденъ незаконно, воспитанъ незаконно, беззаконникъ въ душ, беззаконенъ во всемъ. И медвдь не кусаетъ медвдя, такъ неужели незаконный укуситъ незаконнаго? А сверхъ того, прилично ли сыну потаскушки пойти въ бой, затянный также изъ-за потаскушки? Вдь этакъ ты будешь сражаться самъ противъ себя. Прощай, незаконный сынъ. (Убгаетъ).

Маргарелонъ. Чортъ побери тебя, трусъ!

(Уходитъ. Гекторъ возвращается съ оружіемъ убитаго воина).

Гекторъ. Ничтожный трусъ, красивый только съ виду!

Ты за оружье поплатился жизнью.

Пора однако кончить время боя:

Мечь кровью сытъ, и самъ я жду покоя!

(Снимаетъ шлемъ и вшаетъ щитъ на спину ¹⁰⁸).
Входятъ Ахиллъ съ мирмидонцами).

Ахиллъ. Взгляни, какъ тамъ садится, Гекторъ, солнце,

И мракъ ночной ползетъ ему во слдъ.

Когда оно исчезнетъ въ мрак ночи,

Тогда и ты навкъ закроешь очи.

Гекторъ. Убей меня:— я беззащитенъ, грекъ.

Ахиллъ. Впередъ друзья! Смлй! Вотъ человкъ,

Котораго искалъ я. (Сраженіе. Гекторъ убитъ) ¹⁰⁹).

Такъ съ тобою

Падетъ Пергамъ! Все, что живило Трою,

Теперь лежитъ недвижно на земл!

Спшите вс съ весельемъ на чел

Нашъ лагерь огласить великой встью,

Что Гекторъ палъ, сраженъ Ахилла местью!

Чу! Трубы отступленья. (Трубятъ отбой).

Мирмидонцы. Вражьи трубы

Тамъ слышны также, вождь.

Ахиллъ. Ночная тнь

Покрыла станъ гигантскими крылами,

Принудивъ кончить бой. Войска спшатъ

Уже домой. Мой мечъ, несытый кровью,

Готовъ спшить на новый бой съ любовью,

Но Гекторъ палъ — такъ можетъ отдохнуть

Сегодня мечъ! Друзья! Пусть кто-нибудь

Привяжетъ трупъ за быстрой колесницей,

Я съ нимъ промчусь предъ вражеской столицей.

(Уходитъ. Входятъ Агамемнонъ, Аяксъ, Менелай, Несторъ, Діомедъ и другіе. За сценой крики).

Агамемнонъ. Чу!— что за крики тамъ?

Несторъ. Тс, барабаны!

Голоса за сценой. Ахиллъ! Ахиллъ!— сраженъ Ахилломъ Гекторъ!

Діомедъ. Они кричать, что Гекторъ палъ — и палъ

Сраженный Ахиллесомъ!

Аяксъ. Если такъ,

То нечмъ тутъ хвалиться: Гекторъ былъ

Наврное не хуже, чмъ Ахиллъ.

Агамемнонъ. Впередъ, друзья! Пусть кто-нибудь попроситъ

Ахилла къ намъ. Смерть Гектора приноситъ

Желанный миръ. Теперь падетъ Пергамъ,

И золъ войны не видть больше намъ! (Уходятъ).

СЦЕНА 5-я.

Другая часть поля.

Входятъ Эней и троянцы.

Эней. Сюда, друзья! Мы овладли полемъ

И проведемъ здсь, хоть безъ пищи, ночь.

(Входитъ Троилъ).

Троилъ. Нашъ Гекторъ палъ!

Троянцы. Какъ? Гекторъ палъ? О боги!..

Троилъ. Да, Гекторъ мертвъ! И въ этотъ мигъ позорно

Влачится за хвостами лошадей

Презрннаго убійцы! Громы неба,

Свершайте поскоре ваше мщенье!

И, боги, улыбнитесь съ вашихъ троновъ

Несчастному Пергаму, ниспославъ

Ему скоре гибель!

Эней. Князь,— ты этимъ

Убьешь всю бодрость войска.

Троилъ. Ты меня

Не понялъ, другъ Эней,— я и не думалъ

Твердить о страх, бгств или смерти,

Но намъ теперь ужъ все равно, что бъ боги

Ни вздумали послать намъ! Гекторъ умеръ!

Найдется ль кто пойти сказать о томъ

Пріаму и Гекуб? Пусть, кто хочетъ

Остаться навсегда въ глазахъ троянцевъ

Зловщею совой, пойдетъ и скажетъ,

Что Гекторъ палъ! Онъ этимъ превратитъ

Пріама въ твердый камень, двъ и женщинъ —

Въ потоки слезъ, мужей — въ бездушныхъ статуй,

Убивъ всю Трою страхомъ! Собирайтесь,

Друзья, итти! Что прибавлять къ извстью,

Что Гекторъ мертвъ?— Идите же!— А вы,

Презрнныя и подлыя палатки,

Покрывшія фригійскія поля,—

Я къ вамъ прорвусь, хотя бъ за васъ стояли

Вс полчища титановъ! Знай и ты,

Презрнный трусъ, что нтъ такого мста,

Въ которомъ ты бы спасся отъ моей

Вражды и страшной мести! Я найду

Тебя везд и буду гнать, какъ совсть

Преслдуетъ людей, пугая вчно

Ихъ роемъ страшныхъ призраковъ! Смлй же,

Мои друзья,— пускай надежда мщенья

Въ васъ заглушитъ печаль и сожалнье.

(Хотятъ итти. Входитъ Пандаръ.)

Пандаръ. Послушай, послушай!

Троилъ. Прочь съ глазъ, подлецъ!— Пусть стыдъ и поруганье

Навки заклеймятъ твое названье ¹¹⁰).

(Троилъ уходитъ съ троянцами).

Пандаръ. Хорошее это будетъ средство отъ моей ломоты въ костяхъ! О свтъ, свтъ! Вотъ какъ худо награждаешь ты за услуги! Измнники и сводники! Вотъ какъ за вами ухаживаютъ, пока вы нужны, и какъ дурно трактуютъ потомъ! Отчего же такъ цнятъ ваши старанья и такъ презираютъ ремесло? Посмотримъ, не приберется ли по этому случаю какой-нибудь стишокъ.

Веселая пчелка жужжитъ и поетъ,

И каждый спасибо ей скажетъ за медъ,

Но только-что пчелка свой медъ потеряла,

То каждый увидитъ лишь пчелкино жало.

Не забывайте этого, мои любезные собратья по торговл живымъ мясомъ!

Когда средь васъ, сидящихъ передъ нами,

Есть хоть одинъ, кто боленъ былъ костями,

Пусть онъ вздохнетъ когда не обо мн,

Такъ о своей страдающей спин!

Пора, пора духовной бы писаться

Давно моей! Я этимъ радъ заняться

Хоть тотчасъ же, да страшно одного:

Здсь въ зал могутъ вдь изъ-за того

Винчестерскіе гуси ¹¹¹) побраниться,—

Такъ лучше подождать и полчиться.

А если смерть придетъ — я передамъ

Мой костоломъ по завщанью вамъ ¹¹²)! (Уходитъ).

ПРИМЧАНІЯ.

1. Прологъ напечатанъ въ первый разъ въ изданіи in folio 1623 года. Нкоторые комментаторы отрицаютъ, чтобъ онъ принадлежалъ перу Шекспира, но положительныхъ доказательствъ этого нтъ.

2. Названія Троянскихъ воротъ заимствованы Шекспиромъ изъ книги Лидгэта: ‘Troy book’, послужившей во многихъ случаяхъ основнымъ матеріаломъ для настоящей пьесы. Объ этомъ подробне сказано въ критическомъ этюд.

3. Прологъ считаетъ нужнымъ объяснить, что онъ является на этотъ разъ ‘въ оружіи’. Обыкновенно актеръ, исполнявшій эту роль, выходилъ въ черномъ плать.

4. Въ подлинник Пандаръ говоритъ:— ‘will this geer ne’er be mended?’ — т.-е. буквально: неужели эта одежда никогда не будетъ починена?— Смыслъ тотъ, что неужели Троилъ никогда не перемнитъ этого расположенія духа.

5. Что подразумваетъ Пандаръ подъ словами, что средство похорошть въ рукахъ у самой Крессиды, въ текст драмы не объяснено. Нкоторые комментаторы полагаютъ, что онъ говоритъ объ очень распространенной въ Шекспирово время мод румяниться и блиться. Другіе же видятъ въ его фраз циническій оттнокъ, считая его слова намекомъ, что Крессида похорошетъ, если отдастся любви. Послднее объясненіе боле въ характер безнравственнаго Пандара.

6. Въ подлинник Пандаръ говоритъ, что Крессида въ пятницу лучше, чмъ Елена въ воскресенье. Смыслъ тотъ, какой приданъ редакціи перевода.

7. Эпизодъ о Крессид и ея отц описанъ въ книг Какстона ‘History of the destruction of Troy’. Калхасъ, троянскій жрецъ, посланный Пріамомъ къ дельфійскому оракулу, чтобъ узнать о судьб Трои, получилъ отвтъ Аполлона, что городъ будетъ разрушенъ, и вслдствіе этого предался грекамъ, не возвратившись домой. Дочь его, Крессида, осталась въ Тро подъ надзоромъ своего дяди, Пандара.

8. Здсь въ подлинник Александръ, говоря объ Аякс, употребляетъ латинское выраженіе, что это человкъ ‘per se’, т.-е. который постоитъ за себя.

9. Бріарей — великанъ, имвшій сто рукъ, а Аргусъ — стоглавое чудовище, которому Юнона поручила охранять нимфу Іо отъ любовныхъ ухаживаній Юпитера.

10. Иліономъ называлась цитадель Трои, гд былъ дворецъ Пріама.

11. Въ предыдущемъ вопрос Крессиды и отвт Пандара непереводимая игра созвучіемъ словъ ‘too’ и ‘two’. Крессида спрашиваетъ:— ‘is he angry too?’ — т.-е. разв онъ (Троилъ) тоже (too) разсерженъ?— А Пандаръ отвчаетъ — ‘Troilus is the better man of the two’ — т.-е. Троилъ изъ нихъ двоихъ (two) лучшій.

12. Здсь игра словъ, которую можно было передать только приблизительно. Пандаръ говоритъ, что Троилъ:— ‘within three pound lift as much as Hector’ — т.-е. что Троилъ подниметъ (lift) тремя фунтами боле, чмъ Гекторъ. А Крессида возражаетъ:— ‘is he so young а man and so old а lifter’ — т.-е. неужели онъ при такой молодости уже старый (опытный) воръ? Lifter — буквально — подниматель, иносказательно — воръ. Вообще этотъ разговоръ Крессиды съ Пандаромъ пересыпанъ такимъ множествомъ темныхъ двусмысленностей, что многое осталось неразъясненнымъ до сихъ поръ. Переводить ихъ приходилось только по догадкамъ.

13. Здсь очень темное мсто въ подлинник. Буквально Крессида говоритъ: ‘если ты любишь выденныя яйца такъ же, какъ пустыя головы, то ты сълъ бы цыпленка въ скорлуп’.— Вроятно, это была какая-нибудь современная пословица.

14. Выраженіе: плакать жерновами (with mill-stones) — употреблялось для означенія слишкомъ сильнаго или притворнаго плача. Выраженіе это встрчается у Шекспира не разъ. Такъ въ Ричард III говорится, что король будетъ плакать о смерти брата жерновами.

15. Здсь довольно натянутое сравненіе, которое можно было перевести только приблизительно. Буквально Крессида говорить: огонь подъ горшками ея глазъ былъ умренне. Неужели они (глаза) переплеснули (подразумвается: закипвъ) тоже (т.-е. заплакали).

16. Въ отвт Троила, что раздвоенный волосъ мужъ Елены, намекъ на то, что у нея были два мужа: Менелай и Парисъ.

17. Въ конц предыдущаго монолога Пандаръ говоритъ:— ‘you shall see him nod at me’ — т.-е. ты увидишь, что онъ (Троилъ) мн поклонится.— Крессида же возражаетъ:— ‘if he do, the rich shall have more’,— т.-е. буквально: если онъ это сдлаетъ, то богатый получитъ еще боле. Темнота этого возраженія объяснялась различно. Правдоподобне объясненіе Джаксона, который полагаетъ, что Крессида въ своемъ отвт играетъ значеніемъ созвучныхъ словъ: ‘nod’ — кланяться и ‘noddy’ — глупый.— Смыслъ словъ ея въ этомъ случа будетъ тотъ, что если Троилъ назоветъ Пандара глупымъ (noddy), то Пандаръ будетъ еще богаче глупостью, чмъ прежде. Въ перевод этого невозможно было передать.

18. Послдняя фраза ‘an eye to hoot’ — т.-е. съ глазомъ въ придачу — переведена по изданіямъ in quarto. Въ in folio стоитъ — ‘money to boot’ — т.-е. съ деньгами въ придачу.

19. Здсь непереводимая игра словъ. Крессида на послднюю фразу Пандара, что исчисленныя имъ качества составляютъ для человка приправу и соль, отвчаетъ:— ‘Ay, a minced man: and then to be baked with no date in the pye — for then the man’s date is out’ — т.-е. буквально: да, для изрзаннаго человка, котораго можно запечь въ пирогъ безъ финиковъ (date), но тогда нечего считать возрастъ (date) того человка. Истинный смыслъ этой фразы во всякомъ случа неясенъ.

20. Этой послдней фразы нтъ въ изданіи in folio.

21. Въ книг ‘Destruction of Тгоу’ есть описаніе, что Персей построилъ корабль, имвшій форму лошади, и что корабль этотъ былъ быстре всхъ, когда-либо существовавшихъ.

22. Въ подлинник здсь оригинальное выраженіе:— ‘with an accent tun’d in self-same key retums to chiding fortune’ — т.-е. буквально: отвчаетъ неблагопріятной фортун въ тон того же ключа (подразумвается: ключа музыкальнаго).

23. Заключеннаго въ скобки монолога Агамемнона нтъ въ изданіяхъ in quarto.

24. Въ подлинник Несторъ, уподобляя Патрокла актеру, говоритъ, что онъ ‘забавляется деревяннымъ разговоромъ своихъ согнутыхъ ногъ съ подмостокъ’.— Смыслъ тотъ, какой приданъ редакціи перевода.

25. Тифонъ, египетскій богъ зла, противоположный богу добра — Озирису.

26. Несторъ намекаетъ этими словами, что Ахиллъ былъ сыномъ етиды.

27. На роли Энея боле всего отразилось вліяніе тхъ романическихъ троянскихъ разсказовъ, какими пользовался Шекспиръ при созданіи этой пьесы. Эней почти все время говоритъ такимъ напыщеннымъ, цвтистымъ языкомъ.

28. Критики справедливо видли въ этихъ словахъ Энея о продолжительномъ перемиріи противорчіе съ тмъ, что въ первой сцен, напротивъ, воины представлены возвращающимися именно изъ битвы. Шекспиръ повторилъ здсь ошибку, какую нашелъ въ книг ‘Destruction of Troy’ откуда заимствовалъ эту сцену. Эта несообразность явно показываетъ, что, заимствуя изъ средневковыхъ источниковъ факты своей драмы, Шекспиръ велъ психологическое ея дйствіе по-своему.

29. Весь этотъ монологъ Энея, написанный совершенно въ тон нравовъ средневковаго рыцарства, заимствованъ цликомъ изъ позднйшихъ разработокъ троянскихъ легендъ. Въ Иліад вызовъ Гектора грекамъ изображенъ совсмъ въ другомъ дух.

30. По изданіямъ in quarto эту рчь произноситъ не Агамемнонъ, а Улиссъ.

31. Въ подлинник здсь оригинальное выраженіе: ‘be you my time to bring it to some shape’, т.-е. будь временемъ, чтобъ придать моей мысли какой-нибудь образъ.

32. Въ лиц Аякса Шекспиръ соединилъ двухъ Гомеровыхъ героевъ: Аякса, сына Теламона, и Аякса, сына Оилея. У Гомера оба довольно безличны. Въ нкоторыхъ позднйшихъ средневковыхъ разработкахъ троянскихъ сказаній Аяксу, сыну Оилееву, приданы т черты глупости и грубости, какими Шекспиръ характеризовалъ его и въ своей пьес.

33. Этого монолога Терсита нтъ въ изданіи in folio.

34. Въ подлинник Аяксъ говоритъ: ‘mistress Thersites’, т.-е. госпожа Терситъ. Смыслъ, безъ сомннія, тотъ, что онъ называетъ его бабой.

35. Въ подлинник: ‘thou, stool for а witch’, т.-е. стулъ для вдьмы. Такъ называлась скамья, на которую сажали для пытки женщинъ, подозрваемыхъ въ колдовств.

36. Въ подлинник Терситъ называетъ мозгъ Аякса латинскимъ выраженіемъ ‘ріа mater’, что значитъ мозговая оболочка.

37. Въ подлинник Троилъ говоритъ: ‘you fur your gloyes with reason’, т.-е. буквально: ты даже свои перчатки подкладываешь разсудкомъ.

38. Въ изданіяхъ in quarto напечатано: ‘hare hearts’, т.-е. заячьи сердца. По in folio — ‘hard hearts’, т.-е. твердыя сердца.

39. Здсь намекъ на Гезіону, сестру Пріама, которая была силой выдана замужъ за Теламона. Отъ этого брака родился Аяксъ, бывшій потому племянникомъ Пріама. Объ этомъ упоминается въ пьес дале.

40. Сценическое указаніе, что Кассандра входитъ въ изступленіе (raving), переведено по изданію in quarto. Въ изданіи in folio сказано, что она входитъ — ‘with her hair about the ears’, т.-е. съ волосами, разввающимися выше ушей.

41. Въ десятой книг Энеиды разсказывается, что Гекуба, когда была беременна Парисомъ, видла сонъ, будто родила горящую головню. По объясненію снотолкователей, это было предсказаніемъ, что рожденный ею ребенокъ будетъ причиной пожара и гибели Трои.

42. Ссылка на Аристотеля, жившаго многими столтіями позже Троянской войны,— одинъ изъ тхъ анахронизмовъ и недосмотровъ, какіе встрчаются у Шекспира очень часто. Несправедливо однако предполагать въ этомъ Шекспирово невжество. Въ средневковой литератур вообще на подобнаго рода анахронизмы не обращали вниманья.

43. Кадуцеемъ назывался жезлъ Меркурія, обвитый двумя змями.

44. Въ подлинник: ‘Neapolitan bone-ache’, т.-е. неаполитанскій костоломъ. Такъ назывался въ Шекспирово время сифилисъ вслдствіе того, что Неаполь считался крайне развратнымъ городомъ. Въ изданіи in folio слово ‘неаполитанскій’ выпущено, очень можетъ быть вслдствіе того, что анахронизмъ этого выраженія былъ уже слишкомъ явенъ.

45. Ахиллъ называетъ Терсита своимъ пищевареніемъ, потому-что онъ смшилъ его своими злостными выходками во время обда.

46. Заключеннаго въ скобки продолженія разговора нтъ въ изданіяхъ in quarto.

47. Заключенныхъ въ скобки словъ нтъ въ изданіяхъ in quarto.

48. Этой фразы также нтъ въ изданіяхъ in quarto.

49. Мнніе, будто слоны не могутъ сгибать колнъ, дйствительно существовало въ Шекспирово время. Такъ, въ драм Чапмана: ‘All fools’ (1605 г.) одно дйствующее лицо, обращаясь къ другому, говоритъ: ‘надюсь, вы не слонъ и потому можете сгибать ваши колни’.

50. Въ подлинник: ‘he carries on the stream of his dispose’, т.-е. буквально: несется по потоку своего расположенія.

51. Въ подлинник ‘he will be led а little from himself’, т.-е. буквально: можетъ-быть, онъ удалится немного отъ самого себя (въ смысл: перемнить свое расположенье духа).

52. Въ подлинник: ‘that were to enlard his fat-already pride’, т.-е. буквально: это значило бы шпиговать его и безъ того жирную гордость.

53. Слдующій прозаическій разговоръ напечатанъ въ изданіи Стивенса стихами, но переложеніе не вышло удачнымъ.

54. Въ подлинник: ‘let Mars divide eternity in twain, and give him half’, т.-е. пусть Марсъ раздлитъ пополамъ вчность и отдастъ ему половину.— Несмотря на грамматическую ясность этой фразы, она все-таки темна по значенію, какое ей можно дать. Если понять подъ именемъ вчности безсмертье, то смыслъ будетъ тотъ, какой приданъ редакціи перевода. Но можно слову вчность дать также значеніе славы.

55. Милонъ Кротонскій былъ силачъ, жившій гораздо поздне Троянской войны. О немъ разсказываютъ, что разъ на олимпійскихъ играхъ онъ пронесъ на значительномъ пространств быка, убилъ его кулакомъ и сълъ въ одинъ день.

56. Въ этомъ разговор Пандара съ слугой одинъ изъ особенно рзкихъ анахронизмовъ, какіе Шекспиръ допускалъ въ своихъ произведеніяхъ. На вопросъ троянца Пандара, кому слуга служитъ?— тотъ отвчаетъ совершенно въ дух христіанской религіи, что онъ служитъ Богу, что не теряетъ надежды увидть Пандара раскаявшимся и потому заслужившимъ милость и прощеніе своимъ грхамъ и т. п.

57. Здсь игра двойнымъ значеніемъ слова — ‘grace’ — милость. Слуга говоритъ, что Пандаръ заслужитъ милость (если сдлается лучше), а Пандаръ, понимая слово милость, какъ титулъ (ваша милость), отвчаетъ, что его титулъ не ‘ваша милость’, а ‘ваша честь и ваше лордство’ (hononr and lordsliip are my tittle). Въ перевод смыслъ сохраненъ по возможности.

58. Смыслъ этого отвта слуги очень неясенъ. Въ подлинник онъ говоритъ: ‘I do but partly know, sir, it is music in parts’, т.-е. буквально: я ее (музыку) знаю только отчасти, это — музыка въ частяхъ. Ясно, что вся фраза введена для игры двойнымъ значеніемъ словъ: ‘partly’ — отчасти и ‘part’ — часть. Но какой смыслъ иметъ фраза ‘music in parts’ (музыка въ частяхъ) — сказать трудно. По толкованію Деліуса, это слдуетъ понимать въ смысл, что играютъ нсколько музыкантовъ.

59. Здсь игра значеніемъ слова ‘command’. Пандаръ говоритъ: ‘command, I mean friend’, т.-е. я спрашиваю, кто приказалъ (музыкантамъ играть). А слуга, принимая глаголъ ‘command’ — въ повелительномъ наклоненіи, возражаетъ: ‘кому я долженъ приказывать?’ Въ перевод точнаго смысла невозможно было передать. Вообще можно предположить, что въ этомъ комическомъ разговор Пандара со слугою много позднйшихъ вставокъ, сдланныхъ клоунами, исполнявшими эти роли.

60. Въ рчахъ слуги замтно, что онъ относится къ Пандару и къ Елен со скрытымъ презрніемъ за ихъ безнравственность. Такъ, онъ съ преувеличеннымъ, насмшливымъ паосомъ описываетъ красоту Елены. Въ послднихъ же его словахъ, что Пандарь сказалъ ‘кухонную (stewed) фразу — двусмысленность, въ томъ, что слово ‘stew’ значитъ также развратный домъ.

61. Въ подлинник Елена говоритъ: ‘thou hast а fine forehead’, т.-е. у тебя прекрасный (въ смысл остроумный) лобъ.

62. Стихотворный буквальный переводъ псни Пандара невозможенъ по множеству присловій и не имющихъ никакого смысла выраженій. Вотъ возможно близкій прозаическій переводъ: ‘Любовь, любовь и ничего кром любви, потому что лукъ любви поражаетъ самца, поражаетъ и самку. Стрлы ея не разстраиваютъ тхъ, въ кого попадаютъ, а только щекотятъ царапинами. Любовники кричатъ: ‘О, о, мы умираемъ!’, но та самая рана, отъ которой они боялись умереть, скоро измняетъ крикъ: ‘О, о!’ на ‘Ха, ха!’ — Умирающій любовникъ оживаетъ. Сначала ‘О, о!’, а потомъ: ‘Ха, ха!’ Вздохъ ‘О, о!’ превращается въ ‘Ха-ха-ха!’

63. Въ подлинник Парисъ называетъ здсь Елену сокращеннымъ англійскимъ именемъ Нелли (Nell). Въ русскомъ перевод такое слово прозвучало бы слишкомъ въ разрзъ съ общимъ характеромъ пьесы.

61. Принцами острововъ (the island kings) Парисъ называетъ приплывшихъ съ острововъ Эллады грековъ. Такъ, въ пролог пьесы также говорится, что осадившіе Трою враги приплыли съ Элладскихъ острововъ.

65. По изданію in folio эту фразу говоритъ не Парисъ, обращаясь къ Елен, но она къ нему.

66. Харонъ — перевозчикъ, переправлявшій души умершихъ въ рай или въ адъ черезъ волны рки Ахерона. Стиксъ также адская рка, но имя ея поставлено здсь ошибочно.

67. Въ подлинник ‘а kiss in fee farm’ — буквально: арендованный поцлуй. Смыслъ тотъ, что земли отдавали въ вчныя аренды, и потому Пандаръ желаетъ, чтобъ поцлуй Троила былъ вченъ, какъ аренда. Говоря дальше: ‘строй плотникъ’, Пандаръ, вроятно, продолжаетъ ту же мысль, т.-е. хочетъ сказать, что Троилъ съ Крессидой, сойдясь навсегда, могутъ построить здсь для себя домъ.

68. Въ старыхъ изданіяхъ in quarto и in folio вмсто слова ‘страхъ’ (fear) напечатано ‘tears’ (слезы), что очевидная ошибка. Исправленіе сдлано Попомъ.

69. Этотъ монологъ Пандара введенъ Шекспиромъ въ свою пьесу, какъ отголосокъ взглядовъ, которые въ то время существовали дйствительно. Чоусерова повсть о любви Троила и Крессиды была такъ популярна въ Англіи, что ихъ имена, а равно имя Пандара, сдлались нарицательными для обозначенія врныхъ любовниковъ, коварныхъ женщинъ и сводниковъ.

70. Это балаганное, циничное обращеніе актера къ публик во время дйствія до того несогласно съ общимъ духомъ Шексппровыхъ произведеній, что почти вс комментаторы считаютъ эту выходку Пандара позднйшей вставкой какого-нибудь клоуна, исполнявшаго его роль.

71. Заключенныхъ въ скобки словъ нтъ въ изданіи in folio, что произошло, вроятно, вслдствіе типографской ошибки, потому что иначе въ рчи Ахилла прерывается смыслъ.

72. Заключенныхъ въ скобки словъ нтъ въ изданіяхъ in quarto.

73. Ахиллъ полюбилъ дочь Пріама — Поликсену.

74. Пирръ былъ сыномъ Ахилла.

75. Въ подлинник Терситъ говоритъ: ‘а plague of opinion’, т.-е. проклятье общественному мннію. Но смыслъ именно тотъ, что слава (или общественное мнніе) принесла Аяксу только бду.

76. Въ подлинник выраженіе: ‘he professes not answering’, т.-е. онъ проповдуетъ безотвтность (т.-е. молчаніе).

77. Эней былъ сыномъ Анхиза и Венеры, почему и клянется ихъ именами. Замчательно, что изъ всхъ лицъ этой трагедіи Эней одинъ выведенъ совершенно съ характеромъ средневковаго рыцаря, безъ малйшаго оттнка гомерическаго эпоса, сквозящаго въ характер почти всхъ прочихъ лицъ.

78. Въ подлинник Пандаръ называетъ здсь Крессиду неимющимъ смысла словомъ ‘chipochia’. Теобальдъ замнилъ его выраженіемъ ‘саpochio’, которое, по итальянскому словарю Флоріо (1598 г.), значитъ глупый человкъ или, точне, въ уменьшительномъ значеніи: глупая головушка.

79. Переводъ этой фразы Энея сдланъ по изданію in folio: ‘the secrets of nature’, т.-е. секреты природы. Въ изданіяхъ in quarto напечатано: ‘the secrets of neighbour Pandar’, т.-е. секреты сосда Пандара. Въ послднемъ случа смыслъ будетъ тотъ, что Эней общаетъ хранитъ тайну лучше, чмъ скрываетъ свои сводническія продлки Пандаръ.

80. Говоря о своемъ неумньи танцовать, Троилъ называетъ модный въ Шекспирово время танецъ: lavolt. Доусъ описываетъ его такъ: ‘кавалеръ быстро повертывалъ даму нсколько разъ и затмъ помогалъ ей прыгнуть какъ можно выше.’

81. Заключенныхъ въ скобки строкъ нтъ въ изданіяхъ in quarto.

82. Въ старыхъ изданіяхъ этотъ отвтъ произноситъ Агамемнонъ, что, вроятно, ошибка.

83. Въ подлинник здсь оригинальное выраженіе: ‘nor dignifies an impure thought with breath’, т.-е. буквально: онъ не удостаиваетъ своимъ дыханіемъ (въ смысл: не произноситъ) дурныхъ мыслей.

84. Неоптолемъ былъ сыномъ Ахилла, но здсь Шекспиръ, вроятно, намекаетъ не на него, а на одноименнаго съ нимъ греческаго героя, прибывшаго вмст съ Ахилломъ къ стнамъ Трои. Разсказъ о его храбрости помщенъ въ Лидгэтовой исторіи Троянской войны, служившей Шекспиру источникомъ для его пьесы.

85. По изданіямъ in quarto, Агамемнонъ говоритъ изъ этой рчи только послднія слова.

86. Сопоставляя клятвы Марсомъ и перчаткой Венеры, Гекторъ насмшливо намекаетъ на то, что Менелай былъ обманутъ Еленой такъ же, какъ Венера и Марсъ обманули мужа Венеры Вулкана. Латинское слово quondam находится въ подлинник.

87. Причина, по которой Ахиллъ соглашается выйти на бой съ Гекторомъ, совершенно переиначена Шекспиромъ противъ Иліады, гд онъ выходитъ на бой исключительно для того, чтобы отомстить за смерть Патрокла.

88. Ахиллъ въ своемъ вопрос называетъ Терсита ‘fragment’, т.-е, обрывокъ или объдокъ, намекая этимъ на его безобразіе, а Терситъ называетъ Ахилла — ‘fall dish of foob, т.-е. полное блюдо глупости, и этимъ рипостируетъ на значеніе слова: объдокъ.

89. Здсь совершенно непереводимая игра словъ. Патроклъ спрашиваетъ: ‘who keeps the tent now?— т.-е. кто стережетъ теперь палатку? Но слово tent (палатка) значитъ еще корпія, и потому вопросъ Патрокла можно перевести также: у кого теперь корпія?— Терситъ, принимая его слова въ этомъ смысл, отвчаетъ: ‘the surgeon’s bex, or the patient’s wound’, т.-е. корпія въ ящик врача или въ ран больного.

90. Въ изданіяхъ in quarto Терситъ перечисляетъ гораздо большее количество болзней. Большинство издателей однако не включаетъ ихъ въ текстъ пьесы въ виду того, что этотъ отвратительный перечень не иметъ никакого значенія.

91. Въ подлинник: ‘finch egg’ — зябличье яйцо. Почему Терситъ называетъ такъ Патрокла — не разъяснено.

92. Въ подлинник: ‘loves quails’ — любятъ перепелокъ. Перепелка считалась похотливой птицей, и потому этимъ именемъ называли публичныхъ женщинъ.

93. Называя Менелая рожкомъ для натягиванья башмаковъ, болтающимся на икр Агамемнона, Терситъ намекаетъ на то, что Менедай — рогатый мужъ, а также, что онъ не иметъ никакой самостоятельности и во всемъ слдуетъ за братомъ.

94. Въ подлинник прибавлено, что сладострастье щекочетъ картофельными пальцами (with potatoe finger). Въ Шекспирово время полагали, что картофель возбуждаетъ похоть.

95. Въ подлинник Терситъ говоритъ: ‘now she sharpens — well said, whetstone’, т.-е. буквально: теперь она точитъ — хорошо сказано, точильный камень. Слово sharpens (точитъ) употреблено въ смысл разжигаетъ или подзадариваетъ. При перевод фразы Терсита этимъ выраженіемъ эпитетъ точильный камень теряетъ смыслъ.

96. Въ изданіяхъ in quarto и in folio эту фразу произноситъ Діомедъ. Позднйшіе издатели включили ее въ монологъ Крессиды, что дйствительно придаетъ ему боле смысла.

97. Въ подлинник Крессида просто говоритъ, что она клянется прислужницами Діаны, не объясняя, что это звзды, и не указывая на небо. Безъ такого разъясненія смыслъ перевода остался бы неяснымъ.

98. Арахна была лидійская двушка, славившаяся искусствомъ пряжи, въ которомъ превзошла самую Минерву. Раздраженная этимъ богиня превратила ее въ паука. Разсказъ этотъ поэтически обработанъ въ Овидіевыхъ превращеніяхъ.

99. Здсь въ подлинник довольно натянутое выраженіе. Говоря, что Крессида отдала остатки прежней врности Діомеду, Троилъ прибавляетъ, что она отдала ихъ — ‘with another knot, five-finger-tied’, т.-е. связавъ въ пятью пальцами новый узелъ.

100. Въ подлинник: ‘accept distracted thanks’, т.-е. буквально: прими мою разстроенную благодарность.

101. Въ подлинник Терситъ говоритъ: ‘а burning de vil take them’, т.-е. буквально: пусть бы ихъ взялъ огненный чортъ. Нкоторые коментаторы понимаютъ это выраженіе иначе, въ виду того, что именемъ ‘burning’ назывался въ Шексппрово время въ Англіи сифилисъ. Потому Терситъ своей фразой желаетъ Діомеду съ греками этой болзни.

102. По изданіямъ in quarto эту рчь произноситъ Андромаха. Если у жертвы оказывалась больная и испорченная печень, то это было знакомъ, что жертва неугодна богамъ.

103. Въ подлинник Гекторъ говоритъ: ‘mine honour keeps the weather of my fate’, т. e. буквально: хорошая погода моей судьбы охраняется моей честью.

104. Здсь непереводимая игра двойнымъ значеніемъ слова ‘dear’, которое значитъ: пріятный и дорогой или достойный. Гекторъ говоритъ, что жизнь пріятна (dear) всмъ, но достойный (dear) человкъ цнитъ честь выше жизни.

105. По изданію in folio Троилъ повторяетъ Пандару эти же самые два стиха въ конц трагедіи.

106. Имена греческихъ героевъ, о которыхъ говорилъ Агамемнонъ въ этомъ монолог, взяты Шекспиромъ изъ Лидгэтовой ‘Троянской книги’. Равно оттуда же заимствованъ разсказъ о страшномъ звр, котораго одинъ изъ союзныхъ съ троянами царей привелъ имъ на помощь. Въ подлинник этотъ зврь названъ ‘dreadfull sagittary’, т.-е. страшный стрлецъ. Вроятно, подъ этимъ именемъ надо понимать кентавра.

107. Эпизодъ о воин въ великолпномъ оружіи заимствованъ Шекспиромъ изъ Лидгэта.

108. Указаніе, что Гекторъ снимаетъ оружіе, введено позднйшими издателями. Въ первыхъ изданіяхъ его нтъ, но оно оправдывается дальнйшими словами Гектора, что онъ беззащитенъ.

109. Картина смерти Гектора изображена совершенно иначе, чмъ въ Иліад, и заимствована Шекспиромъ также изъ средневковыхъ троянскихъ разсказовъ, но только Шекспиръ перенесъ на Гектора то, что говорится о Троил.

110. Эти самые два стиха говоритъ Троилъ Пандару въ конц 3-й сцены (см. прим. 105). Повторенія ихъ нтъ въ изданіяхъ in quarto.

111. Публичныя женщины въ Шекспирово время состояли подъ надзоромъ винчестерскаго епископа, почему и назывались винчестерскими гусями.

112. Это вторичное циничное обращеніе Пандара къ публик, вроятно, одного происхожденія съ первымъ. (См. прим. 70).

СОЧИНЕНІЯВИЛЬАМА ШЕКСПИРАВЪ ПЕРЕВОД И ОБЪЯСНЕНІИА. Л. СОКОЛОВСКАГО.

Томъ III.

ТРОИЛЪ И КРЕССИДА.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ПРИМЧАНІЯ.

Читайте также:

СОЧИНЕНІЯ
ВИЛЬАМА ШЕКСПИРА
ВЪ ПЕРЕВОД И ОБЪЯСНЕНІИ
А. Л. СОКОЛОВСКАГО.