Трагедия о Гамлете, принце Датском, Бельфоре Франсуа, Год: 1572 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

В. ШЕКСПИРЪ.

ТРАГЕДІЯ О ГАМЛЕТ
ПРИНЦ ДАТСКОМЪ.

Переводъ K. Р.

<...> Вроятне, что Шекспиръ познакомился съ повстью о Гамлет по книг Бельфорэ (1630—1683): Le Cinquiesme Livre des Histoires Tragiques, le succez et evenement desquelles est pour la plus part recueilly des choses advenues de nostre temps, et le reste des histoires anciennes. Le tout faict, illustre et mis en ordre, par Franois de Belieferest Comingeois. A Lyon, par Benoist Bigaud. 1681. Avec privil&egrave,ge du Roy. Въ этой книг есть разсказъ подъ заглавіемъ: ‘Avec quelle ruse Amleth (у Саксона Amletlius) qui depuis fut Roy de Dannemarch, vengea la mort de son pere Horwendille, occis par Fengon son frere, et autre occurrence de son histoire’.

Приводимъ, съ нкоторыми поправками, русскій переводъ разсказа Бельфора, помщенный въ ‘Театральной Библіотек’ 1880 года, стр. 4—19:

‘ИСТОРІЯ ПЯТАЯ,
въ которой хитрый Амлетъ, сдлавшійся посл королемъ Даніи, мститъ за смерть своего отца Горвендилла, умерщвленнаго Фенгономъ, его братомъ, и другое приключеніе изъ его исторіи.

‘Еще задолго до принятія Датскимъ королевствомъ христіанской вры и святого крещенія, когда еще народъ былъ грубъ и невжественъ, князья этой страны были жестоки и не гнали ни религіи, ни нравственности. Они только и длали, что выживали одинъ другого, стараясь или свергнуть другъ друга съ престола, или оскорбить цною чести, даже жизни. Они почти не имли обычая отпускать на выкупъ плнниковъ, а отдавали ихъ на жертву жестокой мести, прирожденной ихъ натур. Даже если и существовалъ какой-нибудь добрый король или князь, который, побуждаемый самыми лучшими инстинктами своей природы, захотлъ бы быть добродтельнымъ и обращаться кротко и тмъ восхищалъ бы народъ (потому что добродтель восхищаетъ даже и порочныхъ), — зависть его сосдей была бы такъ велика, что они не успокоились бы до тхъ поръ, пока не сжили бы его со свта.

‘Въ Даніи царствовалъ Рорикъ. Усмиривъ омуты внутри страны и прогнавъ свевовъ и славянъ изъ своихъ владній, онъ раздлилъ провинціи своего королевства, назначивъ туда правителей, которые съ этихъ поръ (такъ же случилось и во Франціи) стали называться герцогами, маркизами и графами. Онъ далъ Ютландію двумъ вельможамъ, доблестнымъ мужамъ, которыхъ звали Горвендиллъ и Фентонъ, дтямъ Горвендидла, который былъ когда-то также правителемъ этой провинціи.

‘Самая большая честь, какой могли достичь люди того времени, было заниматься ремесломъ морскихъ разбойниковъ, пиратовъ, нападать на сосдей и разорять окрестныя земли, и чмъ дальше они заходили въ сосднія провинціи и острова, тмъ больше росла ихъ слава и репутація. Горвендиллъ въ свое время былъ первымъ, самымъ извстнымъ изъ разбойничавшихъ на мор и въ сверныхъ гаваняхъ.

‘Его громкая слава задла за живое Норвежскаго короля Коллера, который сердился, что Горвендиллъ превзошелъ его въ длахъ оружія и затьмилъ его славу на моряхъ. Слава эта цнилась больше, чмъ богатства, которыя подстрекали князей-варваровъ нападать одинъ на другого, не боясь смерти.

‘Этотъ великодушный король вызвалъ на бой одинъ на одинъ Горвендилла. Вызовъ былъ принятъ съ условіями, что тотъ, кто будетъ побжденъ, потеряетъ вс богатства, которыя будутъ на корабляхъ, а побдитель велитъ честно похоронить убитаго въ битв, потому что смерть должна была быть цной и возмездіемъ тому, кто проиграетъ сраженіе. Король (какъ ни былъ онъ доблестенъ и храбръ) былъ побжденъ и убитъ датчаниномъ, который веллъ воздвигнуть ему сейчасъ же гробницу, сдлавъ ему похороны достойныя короля, по обычаямъ и предраэоудкамъ вка. По условіямъ битвы, онъ отнялъ у свиты короля вс ихъ богатства, убилъ оестру покойнаго короля, смлую и отважную воительницу, и пройдя весь берегъ Норвегіи до сверныхъ острововъ, послалъ своему государю, королю Рорику, большую часть добычи и прибыли, чтобы подкупить его. Такимъ образомъ, благодаря своей храбрости, онъ сталъ однимъ изъ любимцевъ короля. Прельщенный этими подарками и находя себя счастливымъ имть между подданными такого добродтельнаго человка, король далъ ему въ жены Геруту, дочь свою, въ которую — онъ гналъ — этотъ вельможа былъ страстно влюбленъ. Онъ захотлъ самъ отвезти ее, для большей чести, въ Ютландію, гд была отпразднована свадьба по древнему обычаю.

‘Отъ этого брака родился сынъ Амдетъ, о которомъ я и намреваюсь говорить. Для этого я разсказалъ и вою предыдущую исторію.

‘Фентонъ, братъ королевокаго зятя, завидовалъ большой извстности, пріобртенной Горвендилломъ, и былъ обуреваемъ глупою ревностью, видя его удостоеннымъ родства и королевовой дружбы. Боясь потерять свою часть управленія, или скоре, желая быть одному въ княжеств и затемнить память побдъ своего брата, онъ ршился убить его. Никто не подозрвалъ этого, такъ какъ всякій думалъ, что узы родства могутъ только побудить на добрые и честные поступки. Но, какъ я сказалъ, властолюбіе не принимаетъ во вниманіе ни крови, ни дружбы и нисколько не заботится о добродтели, даже нисколько не уважаетъ законовъ и Божескаго величія, если только возможно допустить, что тотъ, кто захватываетъ безъ всякаго права чужое добро, можетъ имть какое-нибудь понятіе о божеств.

‘Итакъ, Фентонъ, подкупивъ тайно людей и чувствуя себя достаточно сильнымъ, чтобы выполнить свое предпріятіе, бросился разъ на пиру на своего брата и убилъ его такъ же вроломно, какъ и лукаво. Онъ въ глазахъ своихъ подданныхъ оправдалъ себя въ такомъ отвратительномъ убійств: раньше, чмъ поднять окровавленную и преступную руку на брата, онъ осквернилъ братское ложе кровосмшеніемъ, обольстивъ жену того, честь котораго онъ долженъ былъ бы оберегать, а не преслдовать и желать ея гибели, а на свою жестокость и злобу онъ съ хитростью и лукавствомъ набросилъ покрывало простосердечія, пользуясь благоволеніемъ невстки, изъ-за любви въ которой, какъ онъ говорилъ, называлъ брата. Его преступленіе нашло оправданіе въ народ и было принято за справедливый поступокъ. Герута была добра и обходительна: она никогда не оскорбила ни одного изъ своихъ подданныхъ, будь они изъ народа или изъ придворныхъ. Этотъ прелюбодй и низкій убійца, оклеветавъ покойнаго въ желаніи умертвить такую женщину, сказалъ, что въ ту минуту, когда тотъ бросился на нее, онъ защищалъ ее и убилъ брата, отводя удары, направленные на невинную принцессу, лично не имя противъ него ни ненависти, ни злобы. У него не было недостатка въ свидтеляхъ, утверждавшихъ это и давшихъ показанія, какія хотлъ клеветникъ, это были его же соучастники въ заговор. Они, вмсто того чтобы преслдовать его, какъ преступника и кровосмсителя, одобряли и льстили ему.

‘Клеветниковъ чествовали больше тхъ, кто, ставя на видъ добродтели покойнаго, хотлъ наказать разбойниковъ и убійцъ. Это повело къ тому, что Фентонъ, ободренный безнаказанностью, осмлился еще жениться на той, съ которою былъ въ связи еще при жизни добраго Горвендилла, имя котораго осквернилъ онъ двойнымъ преступленіемъ, взявъ на совсть двойное беззаконіе — кровосмшеніе и вроломное убійство.

‘И несчастная, имвшая честь быть супругой одного изъ самыхъ доблестныхъ и умныхъ князей свера, унизилась до такой степени, что измнила ему и, что еще хуже, вышла замужъ за того, кто былъ убійцей ея законнаго мужа. Это многимъ подало мысль, что она была причиной этого убійства, дабы свободне наслаждаться порокомъ. Что можетъ быть постыдне, какъ видть высокопоставленную особу, забывшую свои обязанности?

‘Эта принцесса, прежде уважаемая всми за свои рдкія добродтели и учтивость и любимая своимъ супругомъ, съ той поры, какъ поддалась тирану Фентону, забыла и положеніе, которое занимала, и обязанности честной жены.

‘Видя, что Герута забылась до такой степени, Амлетъ сознавалъ, что его жизнь въ опасности. Покинутый собственною матерью, всми оставленный, онъ чувствовалъ, что Фентонъ не долго будетъ выносить его и отправитъ вслдъ Горвендиллу. Чтобъ обмануть хитрость тирана, который подозрвалъ, что Амлетъ, войдя въ возрастъ, не преминетъ отомстить за смерть отца, онъ притворился сумасшедшимъ такъ хитро и ловко, что казался совсмъ потерявшимъ разсудокъ. И подъ такимъ покровомъ онъ скрылъ свои планы и защищалъ свою жизнь отъ возней тирана. Онъ являлся каждый день во дворецъ королевы, которая только и думала о томъ, чтобы нравиться своему прелюбодю, не заботилась мстить за мужа, не старалась заставить признать наслдникомъ сына. Амлетъ замажется всякою мерзостью, вываляется въ сору и гадости и, натеревъ лицо грязью съ улицъ, по которымъ онъ бгаетъ, какъ какой-нибудь полоумный, не проронитъ ни одного слова, которое не свидтельствовало бы объ его изступленіи и несомннномъ безуміи. И вс его дйствія и движенія были поведеніемъ человка, лишеннаго разсудка и пониманія. Онъ служилъ забавой пажей и легкомысленныхъ придворныхъ, составлявшихъ свиту его дяди-отчима. Но юноша замчалъ это и намревался отомстить когда-нибудь за все, но отомстить такъ, чтобъ они никогда не забыли того. Вотъ великая черта мудрости и ума въ молодомъ принц — воспользоваться своимъ жалкимъ положеніемъ униженнаго и презираемаго и этимъ облегчить себ путь, чтобы стать однимъ изъ самыхъ счастливыхъ королей своего времени!

‘Никто никогда не прослыль за умнаго и осторожнаго человка боле Брута, притворившагося сумасшедшимъ, у него это было результатомъ здраваго размышленія, столько же для того, чтобъ оградить свое имущество и избгнуть злобы тирана, сколько и для того, чтобъ изгнать Тарквинія и освободить народъ, подавленный тяжестью труднаго и презрннаго рабства. Какъ Брутъ, такъ и этотъ, а также къ нимъ можно присоединить еще царя Давида, который притворялся бшенымъ, чтобы сохранить жизнь, дали урокъ тмъ, кто, недовольный какимъ-нибудь правителемъ, не иметъ достаточно силъ ни противостать открыто, ни мстить за полученное оскорбленіе.

‘Амлетъ, усовершенствовавшись въ роли безумнаго, дйствовалъ крайне знаменательно и отвчалъ на столько кстати, что догадливый человкъ могъ бы скоре провидть, отъ какого большого ума происходили его неподражаемыя выходки, такъ, сидя у огня и обтачивая лучинки въ вид кинжаловъ и шпагъ, онъ былъ однажды со смхомъ спрошенъ кмъ-то: къ чему эти палочки, и что онъ хочетъ съ ними сдлать? ‘Я приготовляю’, сказалъ онъ,— ‘острыя копья и стрлы, чтобы мстить за моего отца’.

‘Неразвитые люди, какъ я сказалъ, приписывали это отсутствію разсудка, но люди потоньше и подальновидне начали прозрвать истину, замчать подъ этимъ напускнымъ безумствомъ большую хитрость, которая могла сдлаться когда-нибудь опасною для ихъ короля. Они говорили, что подъ грубостью и простотой онъ скрывалъ большую и лукавую мудрость и таилъ блестящій умъ подъ маской этой напускной хитрости. Въ силу этихъ соображеній совтовали королю всми средствами пытаться обличить лицемріе и обнаружить обманъ юноши. Они не видли иного, боле тонкаго способа обличить его, какъ подставивъ ему красивую женщину въ уединенномъ мст, которая старалась бы завлечь его самыми нжными и горячими ласками, на какія только она могла быть способна.

‘Было поручено нсколькимъ придворнымъ привести принца въ уединенную чащу лса и тамъ представить ему эту женщину. Свита, оставивъ его съ нею наедин, должна была убдить его отдаться ея поцлуямъ и объятіямъ: способъ довольно обыкновенный и въ наше время, но только практикуемый не для того, чтобъ попытать безумство высокопоставленныхъ лицъ, а лишить ихъ силы, добродтели и мудрости посредствомъ этихъ піявокъ и адскихъ соблазнительницъ, креатуръ ихъ приближенныхъ служителей.

‘Бдному принцу грозила опасность попасться въ ловушку, еслибъ одинъ изъ придворныхъ, воспитывавшійоя при жизни Горвендилла вмст съ принцемъ, не выказалъ боле благодарности и преданности Амлету, чмъ страха предъ могуществомъ тирана. Онъ присоединился къ придворнымъ, отправленнымъ на это предательство, съ цлью научить принца, что ему надо длать, а не съ цлью разставлять ему губительныя сти. Онъ зналъ, что если Амлетъ покажетъ малйшій признакъ разсудка, то потеряетъ жизнь. Онъ знаками показалъ Амлету, какой опасности подвергнется онъ, если поддастся, такъ или иначе, ласкамъ и призывамъ двушки, подосланной его дядей. Это удивило принца, тронутаго красотою двушки, которая, любя его съ дтства, рискуя убить себя его несчастіемъ и еще больше возможностью потерять страстно любимаго человка, не успвъ насладиться его любовью, сама подтвердила ему о предательств.

‘Юноша обманулъ придворныхъ, а молодая двушка увряла, что онъ не старался овладть ею, хотя тотъ съ своей стороны и утверждалъ противное. Вс убдились, что онъ на самомъ дл безуменъ, и что мозгъ его ршительно не способенъ въ здравому впечатлнію.

‘Между друзьями Фентона былъ однако одинъ, который особенно сомнвался въ этомъ. Онъ утверждалъ, что немыслимо, чтобы такой хитрецъ, какъ этотъ мнимый сумасшедшій, былъ поддтъ на такую простую штуку, которую крайне не трудно было раскусить, и что для достиженія цли надо изобрсти средство боле совершенное и ловкое, гд хитрость была бы ужасающая, а соблазнъ на столько силенъ, что фигляръ не могъ бы воспользоваться тутъ своею обычною маской. Онъ оказалъ, что знаетъ врное средство для исполненія этого плана, а именно — заставить его самого запутаться въ сти и выказать свои душевныя способности. ‘Надо’, оказалъ онъ, — ‘чтобы король Фентонъ сдлалъ видъ, что узжаетъ по какому-нибудь важному длу. Амлета же между тмъ запрутъ наедин съ матерью въ комнат, гд будетъ спрятанъ кто-либо, безъ вдома той и другого, съ цлью подслушать ихъ разговоры и заговоры, и сообразить, что предпринять противъ козней, задуманныхъ этимъ сумасшедшимъ’.

‘Увривъ короля, что если въ ум молодого человка не сложилось еще ничего ршительнаго, то онъ легко откроется матери и безъ боязни будетъ совщаться съ тою, которая его выносила и выкормила, этотъ другъ вызвался самолично быть шпіономъ и свидтелемъ бесды сына съ матерью, чтобы не подумали, что онъ подаетъ совтъ и отказывается самъ исполнить его.

‘Королю крайне понравилась эта выдумка. То было единственное средство вылчить принца отъ безумія. Подъ предлогомъ дальняго путешествія онъ покидаетъ дворецъ, отправляясь самъ на охоту. Между тмъ совтчикъ входитъ тайкомъ въ комнату королевы и прячется подъ одяло немного раньше, чмъ сынъ заперся въ ней съ матерью. Этотъ же, будучи хитрымъ и прозорливымъ, едва мать вошла въ комнату, догадался, что тутъ какой-нибудь обманъ и ловушка, и чтобъ никто не слышалъ его разговоровъ съ матерью, продолжалъ безумствовать и дурить, онъ началъ пть птухомъ, размахивая руками на подобіе взмаховъ птушиныхъ крыльевъ, вскочилъ на одяло и, почувствовавъ что-то спрятанное подъ нимъ, вонзилъ въ него весь свой мечъ, потомъ, вытащивъ полумертваго предателя, добилъ его, изрубивъ въ куски, затмъ сварилъ его трупъ и бросилъ въ сточную трубу, по которой стекали нечистоты для корма свиней.

‘Разрушивъ такимъ образомъ сти и наказавъ раскинувшаго ему ихъ, онъ вернулся къ королев, которая страдала и плакала, видя, что единственный сынъ ея — предметъ общихъ насмшекъ, безумецъ, доказательство чему она видла сейчасъ собственными главами. Это пробудило ея совсть: боги посылаютъ ей въ немъ наказаніе на кровосмшеніе съ тираномъ, убійцей ея мужа.

‘Пока она такъ терзалась, входитъ Амлетъ. Онъ еще разъ осмотрлъ вс углы, не довряя ни кому, даже матери, и видя, что они дйствительно вдвоемъ, обратился въ ней вполн здраво съ слдующими словами: ‘Какъ назвать такое предательство, о, гнуснйшая изъ всхъ женщинъ, развратничавшихъ по насилію отвратительнйшаго прелюбодя?! Подъ личиной горестнаго сокрушенія вы скрываете самое ужасное дло и самый омерзительный порокъ, какіе человкъ лишь можетъ только вообразить или совершить. Какъ я могу врить вамъ, когда вы, какъ похотливая блудница, развращенная распутствомъ, идете съ распростертыми руками за этимъ разбойникомъ и гнуонымъ тираномъ, убійцей моего отца? Достойно ли королевы и дочери короля слдовать инстинктамъ животныхъ и, подобно кобыламъ, связывающимся съ истребившими ихъ первыхъ самцовъ, вы покоряетесь вол гнуснаго короля, который убилъ самаго доблестнаго и добродтельнаго человка и похитилъ, умертвивъ Горвендилла, славу и честь датчанъ. Я не хочу уважать въ немъ родителя, не могу видть въ немъ дяди, а въ васъ — горячо любимой матери, онъ не уважилъ крови, которая должна была бы насъ соединять тсне, чмъ при этой сваей его съ вами. Вы же не могли, сохранивъ свою честь и не навлекая на себя подозрнія въ участіи въ убійств мужа, согласиться на бракъ съ его злйшимъ врагомъ. А, королева Герута! Только въ натур собакъ соединяться съ нсколькими и жаждать этого соединенія съ равными самцами. Похоть уничтожила въ вашей душ память о доблестяхъ и добродтеляхъ короля, вашего супруга и моего отца, это необузданное желаніе бросило дочь Рорика въ объятія тирана Фентона, который забылъ уваженіе въ тни Горвендилла, тни, оскорбленной такимъ страшнымъ поступкомъ. Надо не быть женщиной и еще мене принцессой, въ которой должны сочетаться кротость, чуткость души, доброта и состраданіе, чтобъ отдавать такъ свое чадо въ окровавленныя и преступныя руки вроломнаго вора. Самый хищный зврь не сдлаетъ этого, потому что львы, тигры и леопарды бьются, защищая своихъ дтенышей, и птицы клювомъ и когтями сопротивляются тмъ, кто хочетъ украсть ихъ птенцовъ, а вы добровольно подвергаете меня гибели вмсто того, чтобъ охранять меня. Не значитъ ли погубить меня, когда, зная злобу тирана и его мечты истребить поколніе брата и память о немъ, вы не хотли найти средства спасти свое дтище, отославъ его въ Швецію или Норвегію, или даже въ Англію, а оставили его добычей вашего гнуснаго прелюбодя? Пожалуйста, не оскорбляйтесь, государыня, если въ порыв горечи я вамъ говорю такъ рзко и щажу васъ мене, чмъ велитъ мн мой долгъ. Забывъ меня и потерявъ память о покойномъ корол, моемъ отц, не изумляйтесь, если я выйду изъ границъ. Взгляните, въ какое отчаяніе впалъ я, къ какому горю привела меня судьба и ваше легкомысліе: я долженъ притворяться сумасшедшимъ, чтобы спасать свою жизнь, вмсто того, чтобы вооружиться и стараться всми средствами заставить признать себя настоящимъ сыномъ доблестнаго и добродтельнаго короля Горвендилла. Я хочу, чтобы вс принимали меня за лишеннаго разсудка и пониманія, такъ какъ я увренъ, что тотъ, кому совсть не помшала убить собственнаго брата, привычный въ убійству, не задумается накинуться съ подобною же злобою на кровь и плоть, происшедшія отъ его брата, безжалостно умерщвленнаго. А потому я предпочитаю притворяться безумнымъ, нежели показывать то, что мн дала природа, ясные и свтлые лучи которой я скрываю подъ этою маской, какъ солнце знойнаго лта прячетъ иногда свое сіяніе за большою тучей. Личина безумнаго мн служитъ, чтобы скрывать подъ нею мои начинанія, а жесты сумасшедшаго, при благоразумномъ поведеніи, способствуютъ сохранить себ жизнь для Даніи и память о покойномъ корол, отц моемъ, ибо желаніе отомстить за него такъ сильно запечатллось въ моемъ сердц, что если только я не умру скоро, я надюсь такъ отомстить, что никогда о томъ не забудутъ въ этой стран. Во всякомъ случа нужно выждать время, средства и случай. Если я слишкомъ потороплюсь, я погублю самого себя и тмъ сейчасъ же положу конецъ тому, чего жаждетъ мое сердце. Сила не на моей сторон, надо прибгать къ хитрости, притворству и маскамъ. Государыня, не оплакивайте моего безумія, а содрагайтесь надъ проступкомъ, совершеннымъ вами, и страдайте отъ безчестія, заклеймившаго былую славу и доброе имя, которыя отличали прежде королеву Геруту. Совтую вамъ, въ особенности, чтобы ни король и никто не зналъ ничего объ этомъ, и позвольте мн доиграть свою роль такъ, какъ я разсчитываю довести свое предпріятіе до конца’.

‘Хотя королева чувствовала себя глубоко уязвленною, и Амлетъ затронулъ ее на живое, она тмъ не мене забыла то презрніе, которое должна была ощутить, видя себя такъ безжалостно упрекаемою и поносимою, забыла, ради большого счастія, внезапно представившагося ей, при вид сына въ здравомъ ум: она сознала, чего могла ожидать отъ столь сильнаго уха. Съ одной стороны, она не осмливалась поднять главъ и взглянуть на него, помня о своемъ проступк, съ другой же — она съ радостью обняла бы его за умныя рчи, которыя онъ говорилъ ей, и которыя имли въ себ столько силы, что мгновенно вату шили похотливую страсть, отдавшую ее Фентону, и поселили въ сердц ея воспоминаніе о доблестяхъ ея законнаго мужа, котораго жалла она теперь отъ всей души, видя живое подобіе его нравственнаго облика въ сын, сохранившемъ великій духъ своего отца. Побжденная этимъ правдивымъ порывомъ и заливаясь словами, она долго, какъ бы восхищенная, смотрла на Амлета, наконецъ обнявъ его съ тмъ чувствомъ, съ какимъ можетъ обнимать и ласкать одна лишь нжная мать, она обратилась къ нему съ слдующею рчью: ‘Я хорошо знаю, сынъ мой, что я виновата, допустивъ бракъ съ Фентономъ, жестокимъ тираномъ, убійцей твоего отца и моего законнаго мужа. Но когда ты примешь въ соображеніе трудность сопротивленія и предательство, господствующее во дворц, недовріе, которое должны мы питать къ придворнымъ и мры, обдуманныя Фенгономъ на тотъ случай, еслибъ я отказалась отъ связи съ нимъ, — ты простишь меня скоре, чмъ бросишь мн обвиненіе въ разврат и непостоянств, и не будешь подозрвать, чтобы когда-нибудь Герута могла согласиться на смерть своего супруга. Клянусь теб величіемъ боговъ, что будь въ моей власти сопротивленіе тирану, я отъ всего сердца пожертвовала бы собственною жизнью, еслибъ могла спасти жизнь моего господина и мужа, такъ же какъ съ того времени я много разъ противодйствовала твоей насильственной смерти. Еслибъ у меня не было тебя, я не хотла бы больше жить въ этомъ мір: вдь, увидавъ твой здравый умъ, я уже вижу несомннную возможность отомстить за твоего отца. Во всякомъ случа, мой сынъ и милый другъ, если ты жалешь самого себя и заботишься о доброй памяти отца твоего, и если ты не хочешь ничего сдлать для той, которая не достойна имени матери, я прошу тебя вести умно твои начинанія, не спшить исполненіемъ намреній. Ты видишь, нтъ почти никого, кому ты могъ бы довриться, и у меня также нтъ ни одной женщины, которой я могла бы открыть хоть одну тайну съ тмъ, чтобы та тотчасъ же не была передана твоему врагу, онъ, какъ ни прикидывается влюбленнымъ въ меня, все же не довряетъ мн, а напротивъ страшится ради тебя. Онъ не такъ простъ, чтобы быть увреннымъ въ твоемъ сумасшествіи и бевуміи, а потому если ты сдлаешь что-либо, какъ бы скрытно и осторожно то ни было, онъ сейчасъ же узнаетъ все. Я боюсь, чтобы демоны не передали ему о происшедшемъ теперь между нами — такъ ужь судьба всегда была противъ насъ и преслдовала обоихъ,— или чтобъ это убійство, совершенное тобою, не стало причиной нашей гибели, хотя я покажу видъ, что ничего не знаю о немъ, какъ скрою и то, что знаю о твоемъ здравомъ ум и отважномъ предпріятіи. Будемъ молиться богамъ, сынъ мой, чтобъ они управляли твоимъ сердцемъ, руководили твоими мыслями и помогли бы теб въ твоемъ предпріятіи, чтобъ я увидала тебя владющимъ всмъ, на что ты имешь право, и короной Даніи, похищенною у тебя тираномъ, чтобъ я имла возможность радоваться твоему счастію и быть вполн довольною, видя, какъ смло ты отомстилъ убійц твоего отца и всмъ его сообщникамъ’.

‘Государыня’, отвтилъ Амлетъ,— ‘я врю вамъ и не буду больше вмшиваться въ ваши дла, прося васъ, чтобъ и вы, съ своей стороны, по долгу крови бросили этого прелюбодя, моего врага, котораго я убью, хотя бы вс демоны были за него. И приближеннымъ его не удастся помшать мн освободить свтъ отъ этого тирана, а ихъ самихъ послать за нимъ же, какъ подлыхъ участниковъ въ убійств моего отца и товарищей въ вроломств и жестокомъ умысл. Вамъ извстно, государыня, что Отеръ, вашъ ддъ, отецъ добраго короля Рорика, побдивъ Гимона, сжегъ его живымъ, потому лишь, что прежде этотъ жестокій прелюбодй поступилъ точно также съ Генаромъ, своимъ властелиномъ, котораго предательски захватилъ ночью. Да кому же не извстно, что измнники и клятвопреступники не заслуживаютъ ни доврія, ни благородства, что договоры, заключенные съ разбойникомъ, равносильны по своей ничтожности паутин и должны считаться не существующими? И если я подниму руку на Фентона, который ни царь, ни властитель мой, я не учиню низости и измны, а напротивъ, покараю его, какъ своего вассала, который безчестнымъ образомъ подкапывался подъ своего владыку и господина. Необходимо, чтобъ или славная кончина превратила мое существованіе, или чтобъ съ оружіемъ въ рукахъ, въ блеск торжества и побды, я отнялъ жизнь тхъ, кто отравилъ мою собственную. Да и стоитъ ли жить, когда позоръ и низость, эти два палача, терзаютъ нашу совсть, и трусость отвлекаетъ сердце отъ отважныхъ намреній и убиваетъ высокія стремленія ума къ безконечной слав и почету! Я знаю, что не легко сорвать плодъ раньше времени и воспользоваться тмъ, на что мы еще не знаемъ, имемъ ли право. Но я надюсь окончить хорошо, полагаясь на судьбу, которая руководила до сихъ поръ моею жизнью, я надюсь, что не умру, не отомстивъ врагу, и что онъ самъ будетъ орудіемъ своей гибели и поможетъ мн исполнить то, чего я самъ не осмлился бы предпринять’.

‘Фентонъ, какъ будто вернувшись изъ дальняго путешествія и безпокоясь о взявшемъ на себя обязанности шпіона, чтобы поймать Амлета въ его притворств, былъ очень удивленъ, не узнавъ о немъ ничего. Поэтому онъ спросилъ о немъ у сумасшедшаго. Принцъ не былъ лгуномъ и въ продолженіе всего своего притворнаго безумія ни разу не уклонился отъ правды. Онъ отвтилъ, что придворный, котораго искалъ король, отправился по стоку нечистотъ туда, гд, задохнувшись, былъ съденъ свиньями.

‘Скоре бы поврили всему, чмъ этому убійству, совершенному Амлетомъ. И Фентонъ не поврилъ. Все же ему казалось, что безумный хочетъ подшутить надъ нимъ. Онъ охотно убилъ бы его, но боялся короля Рорика и не смлъ оскорбить королеву, мать сумасшедшаго, которая его любила и ласкала, хотя выказывала большое горе, видя его въ такомъ состояніи. Желая избавиться отъ него, онъ прибгнулъ къ помощи одного иностранца и задумалъ заставить Англійскаго короля быть исполнителемъ убійства, предпочитая свалить позоръ исполненія такой жестокости на своего друга.

‘Амлетъ, угнавъ, что его отправляютъ въ Британію къ англичанамъ, сейчасъ же догадался о цли этого путешествія. Оттого, поговоривъ съ королевой, онъ просилъ ее не выказывать горя по случаю его отъзда, скоре притвориться веселою, какъ бы облегченною отъ присутствія того, кого она хоть и любила, но не могла безъ горя видть въ такомъ жалкомъ состояніи и лишеннымъ разсудка. Онъ еще умолялъ королеву, чтобы по его отъзд она устлала ковромъ валу, прибила бы коверъ гвоздями къ стнамъ и сохранила ему т лучинки, которыя онъ обострилъ, говоря, что приготовляетъ стрлы для мести за смерть отца. Наконецъ, поручивъ въ конц года отпраздновать поминки по себ, уврилъ ее, что онъ тогда же вернется, и она останется вполн удовлетворенною и боле чмъ довольною его поздкой. Съ нимъ были посланы два врные министра Фентона съ дощечками, на которыхъ былъ начертанъ англичанамъ приказъ о смерти Амлета. Но хитрый датскій принцъ, во время сна своихъ спутниковъ, осматривая вещи послднихъ, прочиталъ дощечки и, узнавъ о предательств дяди и злоб придворныхъ, которые везли его на бойню, стеръ приказъ убить его, а вмсто того написалъ распоряженіе англичанамъ повсить и удавить его спутниковъ. Но ему этого было не довольно, онъ еще прибавилъ, что Фентонъ приказалъ королю-островитянину дать племяннику короля въ супружество дочь.

‘Пріхавши въ Британію, посланные представились королю и передали ему письма своего властелина. Тотъ, прочитавъ ихъ содержаніе, скрылъ все до удобнаго случая, чтобы привести въ исполненіе желаніе Фентона. А между тмъ онъ очень хорошо принялъ датчанъ и угостилъ ихъ за своимъ столомъ. Пока посланные веселились съ англичанами, хитрый Амлетъ, хотя былъ постоянно съ ними, но не прикасался ни къ чему, что подавали за королевскимъ столомъ. Король, скрывая свои мысли, веллъ проводить гостей въ ихъ помщеніе, подославъ туда одного изъ своихъ спрятаться и подслушать разговоры гостей передъ тмъ, какъ ложиться спать. Какъ только они остались одни въ комнат, когда ушли прислуживавшіе имъ, спутники Амлета спросили его, отчего онъ пренебрегъ и дой, и питьемъ, предлагаемыми ему за столомъ, и не сдлалъ чести угощенію такого великаго короля, принявшаго ихъ столь радушно и милостиво. Принцъ, не длавшій ничего безъ основанія, сейчасъ же отвтилъ имъ: ‘Вотъ еще! Неужели вы думаете, что я буду сть хлбъ, смоченный человческою кровью, поганить горло ржавчиной желза, употреблять мясо, отъ котораго пахнетъ разложившимися, совершенно сгнившими трупами? Какъ хотите вы, чтобъ я уважалъ короля, у котораго рабскій взглядъ, и королеву, которая сдлала три вещи, достойныя только самой низкой женщины и скоре присущія служанк, чмъ женщин ея положенія?’ Сказавъ это, онъ прибавилъ еще нсколько оскорбительныхъ и колкихъ выраженій, столько же обращенныхъ противъ короля и королевы, какъ и противъ присутствовавшихъ на пиру для пріема датчанъ.

‘Амлетъ не оказалъ ничего невроятнаго, какъ вы узнаете посл. Въ то время вс эти сверныя страны были подъ властью сатаны, тамъ было неисчислимое множество колдуновъ, и всякій боле или мене былъ посвященъ въ ихъ знанія. Такъ, въ Готландіи и Біарміи очень многіе знаютъ гораздо больше, чмъ позволяетъ христіанская религія. И Амлетъ еще при жизни отца былъ ужъ на столько опытенъ въ той наук, при помощи которой злой духъ обвинялъ людей и предупреждалъ этого принца о минувшихъ событіяхъ. Слышавшіе его отвтъ обвиняли его въ сумасшествіи и говорили, что онъ не могъ представить ему лучшаго доказательства, презирая то, что было только достойно похвалы, что притомъ онъ ужасно забылся, обвиняя столь прекраснаго человка, какъ король, и порицая королеву, славнйшую и мудрйшую изъ всхъ сосднихъ принцессъ, угрожали при этомъ покарать его за такую дерзость. Но онъ продолжалъ притворяться сумасшедшимъ и смялся надъ ними, увряя, что не сдлалъ и не предположилъ ничего дурного и невроятнаго. Съ своей стороны король, узнавъ обо всемъ этомъ, ршилъ, что Амлетъ, говоря такъ двусмысленно, или былъ сумасшедшій до крайнихъ предловъ, или же умнйшій человкъ своего времени. И чтобъ убдиться въ томъ или другомъ, онъ веллъ позвать въ себ булочника, поставляющаго ему хлбъ. Онъ спросилъ его: въ какомъ мст росло зерно, изъ котораго длался его обыкновенный хлбъ? На это ему отвтили, что недалеко отсюда было поле, все покрытое человческими костями убитыхъ когда-то въ ожесточенномъ бою, и почва такъ была жирна и плодородна, такъ удобрена мертвецами, что тамъ сяли каждый годъ самый лучшій хлбъ для королевскаго стола. Видя, что правда сквозитъ въ рчахъ молодого принца, король спросилъ еще: чмъ кормили свиней, мясо которыхъ подавали на столомъ? Ему отвтили, что, выгнанныя изъ хлва, он питались падалью и трупомъ разбойника, казненнаго за злодянія и преступленія. Это окончательно удивило англійскаго принца. Онъ захотлъ узнать, какую воду брали для пива. Онъ веллъ раскрыть источникъ, изъ котораго доставали эту воду. На дн его нашли мечи и заржавленное оружіе, которое давало питью такой дурной вкусъ. По разъясненіи всего этого королю было еще любопытно узнать, почему датскій принцъ сказалъ, что у него рабскій взглядъ. И чтобъ удовлетворить это любопытство, онъ обратился къ матери и тайно отвелъ ее въ комнату, которую заперъ за собою. Онъ просилъ ее сказать, кому обязанъ онъ своимъ появленіемъ на свтъ. Королева, увренная, что никогда никто не зналъ о ея связяхъ и проступкахъ, клялась ему, что только одинъ король пользовался ея ласками. Онъ же, достаточно увренный въ справедливости словъ принца датскаго, пригрозилъ матери, что если она не отвтитъ ему по доброй вол, онъ заставитъ ее отвчать силой. И тогда она призналась ему, что подчинялась когда-то рабу, который и былъ отцомъ короля Великой Британіи. Это и удивило, и изумило его. Но онъ скрылъ все, предпочитая оставить грхъ безнаказаннымъ, чмъ подвергнуться презрнію подданныхъ, которые, можетъ быть, тогда не захотли бы имть его своимъ правителемъ. Онъ былъ очень опечаленъ тмъ, что услышалъ. Явившись къ принцу, онъ спросилъ его: почему тотъ сказалъ, что королева сдлала три вещи достойныя рабыни, а не настоящей принцессы? Король, недовольный тмъ, что узналъ о своемъ происхожденіи, долженъ былъ еще услышать то, что его опечалило такъ же, какъ и его собственное горе, а именно, что королева, жена его, была дочерью служанки.

‘Король пришелъ въ восторгъ отъ молодого человка. Онъ видлъ, что онъ выше обыкновенныхъ людей, и отдалъ за него свою дочь, исполняя то, что было начертано на дощечкахъ, поддланныхъ хитрымъ Амлетомъ. А на другой день онъ приказалъ повсить двоихъ слугъ короля Фентона, исполняя желаніе послдняго. Какъ ни радовался Амлетъ всему происшедшему, и хоть англичанинъ не могъ угодить ему больше этого, онъ притворился огорченнымъ и пригрозилъ королю отомстить за все. Чтобъ его успокоить, ему дали очень много золота. Принцъ веллъ растопить его и влить въ палки, которыя нарочно для этого приказалъ высверлить. Въ Данію онъ увезъ только эти палки, возвратившись туда тотчасъ по прошествіи года. Онъ общался Англійскому королю вернуться очень скоро для свадьбы съ принцессой англійскою. Какъ только онъ прибылъ во дворецъ дяди, гд праздновали по немъ трнэну, онъ вошелъ въ залу и очень удивилъ всхъ. Никто не думалъ, чтобъ онъ былъ живъ. Многіе радовались его смерти, зная, какое удовольствіе эта потеря доставляла Фентону, а нкоторые горевали, вспоминая славу покойнаго Горвендилла, побды котораго остались для нихъ незабвенными. Изумленіе разразилось общимъ смхомъ. Вс участвовавшіе на тризн этого мнимо-умершаго смялись одинъ надъ другимъ, что такъ попались въ обманъ. Такъ какъ вс не прочь были придраться къ случаю попировать, то каждый захотлъ отпраздновать возвращеніе Амлета, принцъ самъ служилъ имъ виночерпіемъ, ни минуты не оставляя кубковъ пустыми. И онъ напоилъ всхъ до такой степени, что вс, совершенно опьяненные, заснули тутъ же, гд сидли, вино лишило ихъ силъ и чувствъ. Это случается не рдко у нмцевъ и у всхъ сверныхъ народовъ.

‘Амлеть, видя, что наступаетъ удобная минута исполнить свой замыселъ и отомстить своимъ врагамъ, сохраняя вмст съ тмъ и дйствія, и движенія, и одежду безумнаго, не преминулъ ухватиться за представившійся ему случай. Видя эти тла, усыпленныя виномъ, которыя валялись на полу, какъ свиньи — одни заснули, другихъ рвало отъ излишне выпитаго вина, — онъ опустилъ на нихъ коверъ, которымъ обиты были стны комнаты, и этимъ ковромъ прикрылъ пировавшихъ, приколотивъ его къ дощатому полу, а въ углахъ прикрпилъ палочками, обточенными имъ когда-то. Они такъ крпко придерживали коверъ, что никакія усилія не могли высвободить закрытыхъ имъ. И онъ тутъ же поджегъ дворецъ съ четырехъ угловъ. Такимъ образомъ ни одинъ Изъ бывшихъ въ зал не спасся, вс искупили свои грхи огнемъ, умирая жертвою пламени.

‘Юноша видлъ все это. Онъ зналъ, что дядя до конца пира удалился въ свои покои, отдленные отъ горящаго дворца. Онъ пошелъ къ нему и, войдя въ комнату, схватилъ мечъ убійцы его отца, подсунувъ ему свой, пригвожденный къ ножнамъ во время пира. Онъ обратился къ Фентону со слдующими словами: ‘Я изумляюсь, король незаконный, какъ можешь ты спать спокойно, когда дворецъ твой въ пламени, и когда вс твои приближенные и исполнители твоихъ жестокихъ плановъ погибли въ немъ. Я не постигаю, какъ сильно надешься ты на твое счастье, что не боишься, видя Амлета около себя, Амлета, вооруженнаго оружіемъ, которое онъ долго оттачивалъ, готоваго теперь мстить за ужасное преступленіе, совершенное тобою противъ его властелина-отца’.

Фентонъ понялъ тутъ вполн хитрость своего племянника, слыша, какъ Амлетъ говоритъ въ здравомъ разсудк, а главное — увидя обнаженный мечъ въ его рук, которую тотъ поднялъ, чтобы лишить его жизни, — вскочилъ съ кровати и бросился въ оружію племянника, но пока онъ силился его вытащить, Амлетъ ударилъ его по ше такъ, что голова скатилась на землю, и оказалъ: ‘Такого возмездія заслуживаютъ вс, подобные теб. А потому умри! И когда будешь въ аду, разскажи своему брату, котораго ты убилъ такъ жестоко, что ты умеръ насильственною смертью, окажи, что его сынъ далъ теб такое порученіе, пусть его тнь успокоится этимъ извстіемъ среди блаженныхъ духовъ и тмъ освободитъ меня отъ долга, заставлявшаго меня мстить за родную кровь, такъ какъ черезъ нее же я самъ лишился кровныхъ узъ и родства’.

‘Смлъ и отваженъ, достоинъ вчной похвалы тотъ, который, вооружась ложнымъ сумасшествіемъ, обманулъ самыхъ мудрыхъ, хитрыхъ и лукавыхъ людей! Онъ не только сохранилъ свою жизнь отъ возней тирана, но сумлъ совершенно новымъ образомъ отомстить за смерть отца, спустя много лтъ посл нея. Такимъ образомъ, ведя свои дла такъ осторожно и выполняя планы съ такою отважностью и постоянствомъ, онъ оставляетъ не ршеннымъ вопросъ: что въ немъ боле достойно одобренія, его постоянство и великодушіе, или мудрость въ выработк давно задуманныхъ плановъ и приведеніи ихъ въ исполненіе. Если когда-нибудь месть имла оправданіе, нтъ сомннія, что сожалніе и любовь, которыя связаны съ воспоминаніемъ о нашихъ родителяхъ, невинно пострадавшихъ, заставляютъ насъ искать средства не оставлять безнаказанною измну. Гд общество затронуто, тамъ потребность мести не должна преслдоваться, а напротивъ достойна похвалы и поощренія. Такъ и было въ аинскихъ законахъ. Они воздвигаютъ памятники тмъ, кто мстилъ за оскорбленіе, нанесенное республик, и смло убивали тхъ, кто смущалъ спокойствіе гражданъ…’ <...>

ТРАГЕДІЯ О ГАМЛЕТПРИНЦ ДАТСКОМЪ.

Читайте также:

ТРАГЕДІЯ О ГАМЛЕТ
ПРИНЦ ДАТСКОМЪ.