СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
K. М. СТАНЮКОВИЧА.
Томъ VII.
Картинки общественной жизни.
МОСКВА.
Типо-литографія Г. И. Простакова, Петровая, д. No 17, Савостьяновой.
1897.
Торжество реакціонной печати.— Интендатское дло.— Юбилей Н. И. Пирогова.
Если вы перечитаете съ должнымъ вниманіемъ десятокъ нумеровъ ‘Московскихъ Вдомостей’ и постараетесь уяснить себ идеалы, проповдуемые названной газетой, то въ конц-концовъ придете къ заключенію, что pium desiderium московскаго журналиста — возвратъ къ первобытному состоянію, въ род того, напримръ, въ какомъ пребываютъ блаженные дикари Маркизскихъ острововъ. Я не преувеличиваю нисколько. Надо только вчитаться въ ‘Московскія Вдомости’.
Надо полагать, будущій историкъ литературы остановится съ нкоторымъ недоумніемъ передъ такими желаніями. Онъ, конечно, не удивится различію мнній, не придетъ въ недоумніе отъ разнообразныхъ ршеній вопросовъ, но встртить въ конц XIX столтія на страницахъ газетъ то, что встртитъ онъ на страницахъ ‘Московскихъ Вдомостей’ — будетъ для него сюрпризомъ и онъ, чего добраго, сочтетъ ‘Московскія Вдомости’ за юмористическую газету, а г. Каткова — за лучшаго юмориста конца XIX столтія.
Не съ особенно веселымъ чувствомъ станетъ онъ штудировать, впрочемъ, и остальную литературу и, на основаніи ея, едва ли выведетъ утшительныя заключенія о нашихъ нравахъ и о нашей умственной зрлости.
‘То, что въ другихъ обществахъ доказывалось нсколько столтій тому назадъ и что тамъ считалось давнымъ-давно поршеннымъ и сданнымъ въ архивъ, у нашихъ отцовъ еще было ‘вопросами’, ставившими ихъ въ недоумніе’.
Такъ скажетъ будущій изслдователь нашей печати и едва ли не будетъ правъ.
Въ самомъ дл, сведите-ка къ одному знаменателю все то, что говорится теперь въ лучшей части печати, и въ конц-концовъ получатся такіе, напримръ, максимы:
1) Человкъ отличается отъ животнаго.
2) Грамотность не вредна, а даже полезна.
3) Хлбъ питательне древесной коры.
4) И еврей — человкъ.
5) И г. Катковъ можетъ говорить глупости.
6) И г. Аксаковъ не мудрецъ.
7) Заниматься хищеніемъ не хорошо не только въ низшихъ званіяхъ, но и въ высшихъ.
Какъ бы ни былъ уменъ и добродтеленъ общественный дятель, но и онъ можетъ ошибаться
9) Демидовъ садъ не есть лучшая школа воспитанія.
10) Безъ пищи человкъ прожить не можетъ, если онъ не такой шарлатанъ, какъ американскій докторъ Таннеръ.
11) Человку, имющему въ распоряженіи 24 часа, затруднительно служить въ 48 мстахъ.
12) Жучокъ вредное наскомое, а равно и саранча.
13) Добрыя и привтливыя отношенія въ жизни лучше основанныхъ на взаимномъ страх.
14) Ребенка не должно истязать. Законъ за это строго наказываетъ.
15) Поговорка ‘за битаго двухъ небитыхъ даютъ’ требуетъ новаго изслдованія.
16) Корреспондентамъ газетъ ломать ребра за непріятныя корреспонденціи не слдуетъ. Лучше обратиться къ суду.
17) Если человкъ не уметъ плавать, а бросится въ воду, то непремнно потонетъ, если ближайшій городовой не вытащитъ изъ воды.
18) Чтобы быть докторомъ, нужно знать медицину, а чтобы быть юристомъ, необходимо изучить право.
И т. д. и т. д.
Самъ monsieur de la Palisse не былъ бы въ претензіи за подобныя истины, но у насъ он не только требуетъ настойчивыхъ повтореній обществу, но считаются презрнными выдумками ‘гнилого Запада’ многими публицистами, забывшими, конечно, что многіе изъ этихъ максимовъ приняты даже въ прописяхъ и. слдовательно, ршительно ничего неприличнаго въ себ не заключаютъ. Забывчивость эта, быть можетъ, не преднамренная. Когда журналистъ, да еще уязвляемый со всхъ сторонъ и давно махнувшій рукой и на современниковъ и на потомковъ, начинаетъ ‘сводить счеты’, то состояніе его очень близко къ припадкамъ, признаки которыхъ описаны у всхъ психіатровъ. Характернымъ образчикомъ одного изъ такихъ журнальныхъ ‘припадковъ’ могутъ служить передовыя статьи ‘Моск. Вд.’, въ которыхъ авторы поголовно обвиняютъ чуть ли не всхъ жителей въ дурныхъ помыслахъ и дурныхъ поступкахъ. Но словамъ ихъ, вс газеты преднамренно лгутъ, петербургская дума ‘стадо’ и — о, ужасъ!— вс ‘мы въ революціи’…
Даже одинъ изъ петербургскихъ органовъ, боле другихъ благорасположенный къ ‘Моск. Вдомостямъ’, и тотъ не выдержалъ и далъ послднему произведенію г. Каткова оцнку, не лестную для автора.
Несмотря, однако, на то, что въ послдней передовой стать ‘Моск. Вдомости’ превзошли самихъ себя, мн сдается, что въ этомъ надо скорй видть благопріятный признакъ. Когда московская газета обвиняетъ поголовно ‘всхъ’ въ разрушительныхъ замыслахъ и объявляетъ, что ‘мы въ революціи’, мн кажется, читатель ея ‘ускользаетъ’, потому что всему есть, наконецъ, предлъ. Въ этомъ еще боле убждаетъ и та очень тонкая каверза противъ ‘читателя’, которую придумалъ г. Катковъ. Каверза эта состоитъ въ слдующемъ извстіи, сообщенномъ газетами: ‘издатель ‘Московскихъ Вдомостей’ 1-го января взялъ съ подряда отъ правленія общества московско-курской желзной дороги продажу книгъ и газетъ по станціямъ отъ Москвы до Курска, бывшую до сего въ рукахъ г-жи Олениной, и, пользуясь этимъ обстоятельствомъ, присылаетъ для продажи, напр., 10 экз. ‘Голоса’, 10 экз. ‘Нов. Вр.’, 5 экз. ‘С.-Петерб. Вдомостей’ и даетъ 100—200 экз. ‘Моск. Вд.’, такъ что читатель, желающій получить газету петербургскаго изданія, получаетъ предложеніе купить ‘Моск. Вд.’. Насколько это удобно для публики и г. Каткова, не требуется, кажется, комментаріевъ’.
Такимъ образомъ и ‘нравственность’ читателя будетъ спасена, и для кармана выгодно. Они очень ловкіе люди, эти господа. Сразу двухъ зайцевъ бьютъ!
Съ ‘противорчіями’ такіе господа также мало церемонятся, а со ‘вчерашнимъ днемъ’ обходятся боле чмъ фамильярно. Читатель забывчивъ, и можно ‘сегодня’ порицать, то самое, что ‘вчера’ рекомендовалось. Ha-дняхъ еще московская газета доказывала, что печать слдуетъ упразднить, такъ что ‘Голосъ’ припомнилъ слдующую ‘справку’ изъ передовой статьи тхъ же ‘Моск. Вд.’ No 14-й, 1870 г.: ‘Во имя самыхъ дорогихъ для насъ интересовъ, ничего мы такъ не считали бы полезнымъ, какъ полную независимость въ выраженіи всякаго мннія. Мннія дйствуютъ вредно не потому, что они свободно высказываются, а потому, что свободно не высказываются. Вредныя мннія часто и создаются тмъ самымъ запретомъ, который налагается на ихъ выраженіе. Дайте свободный ходъ тмъ мнніямъ, которыя кажутся вамъ разрушительными, и они быстро измнятъ свой характеръ: либо изъ нихъ выработается что-либо полезное, либо они обратятся въ пошлость и сами убьютъ, себя своею нелпостью. Т доктрины, которыми смущаются у насъ умы школьныхъ подростковъ, только тмъ и держатся, что он подъ запретомъ, только въ этомъ и заключается ихъ обаятельная сила. Стоитъ запретить самую безобидную пошлость, и она завтра же сдлается злою силой. Она получитъ фальшивую жизненность и власть надъ умами, и этимъ будетъ она обязана единственно нашему вмшательству. Чмъ боле въ общественной сред запрещенныхъ идей, тмъ боле въ ней поживы для всякаго обмана’.
Несмотря, однако, на такія качества газеты, и у нея есть горячіе поклонники. Съ однимъ изъ такихъ мн пришлось надняхъ провести вечеръ. ‘Поклонникъ’ былъ пожилой господинъ, искалъ случая ‘урвать’, а пока жилъ на счетъ прежняго блеска. Онъ восторгался ‘Московскими Вдомостями’ и писалъ проекты въ современномъ штил. До этого онъ состоялъ при чемъ-то, но по непріятностямъ долженъ былъ выйти въ отставку и, въ качеств алчнаго волка, злобствовалъ, что выкупныя съдены. Если къ этому прибавить, что при каждомъ удобномъ случа онъ говорилъ со слезами на глазахъ о нравственности, причемъ натурально давнымъ-давно разогналъ свою семью и расхитилъ не мало казенной собственности, съ ловкостью, помшавшей г. прокурору принять его въ свои объятья, то весь запасъ политическихъ и общественныхъ взглядовъ моего знакомаго будетъ исчерпанъ. Впрочемъ, надо еще сказать, что Василій Ивановичъ былъ, что называется, малый не промахъ и, хотя получилъ образованіе, дающее права XIV класса, тмъ не мене, благодаря здравому смыслу и русской сметк, могъ не только путать бухгалтерію въ банк, но если бы позволили, то и водить корабли, блюсти финансы и воспитывать юношество… Энциклопедистъ, какъ всякій русскій человкъ, онъ въ теченіи своей карьеры попробовалъ всего понемногу, и когда достигъ пятидесяти-лтняго возраста, то въ самомъ дл считалъ себя не понятымъ и не оцненнымъ по достоинству… Главное — кредитъ у Пивато начиналъ изсякать!
Я зналъ, что Василій Ивановичъ посл обда всегда находится въ откровенномъ направленіи, и потому явился къ нему въ послобденное время, разсчитывая, что онъ выскажется по свойству русскаго человка быть на распашку посл бутылки, другой. И я не ошибся…
Немедленно, посл первыхъ же привтствій, онъ сталъ жаловаться на времена и объяснять, что все политически-честное и здравомыслящее опустило голову. (Это онъ вычиталъ, очевидно, изъ ‘Моск. Вдомостей’). При этомъ, разумется, онъ прослезился, сказалъ нсколько прочувствованныхъ словъ и налилъ себ и мн краснаго вина. Сперва онъ повторялъ одн и т же ‘прочувствованныя’ слова, но, мало-по-малу, рчь его стала откровенне, и между нами завязался боле интересный разговоръ. Когда я спросилъ: неужели онъ въ самомъ дл полагаетъ, что г. Катковъ, рекомендуя Маркизовы острова,— иметъ намреніе туда переселиться,— онъ усмхнулся и отвтилъ:
— Вы за кого меня считаете?..
— Помилуйте!..
— Кто же можетъ считать, продолжалъ онъ,— первобытное состояніе идеаломъ… Я его не считаю, по крайней мр, таковымъ, тмъ не мене, очень желалъ бы его въ принцип.
— Но почему такое противорчіе? Вы сами сознаете неудобство ходить безъ костюма и лишиться Демидрона и въ то же время стоите гакъ за Маркизовы острова. Признаюсь, я не совсмъ понимаю.
— Не понимаете?.. А вдь какъ легко понять!.. Вдь меня это ни къ чему не обязываетъ. Я не поду на Маркизовы острова. И васъ ни къ чему не обязываетъ, а въ то же время… прелесть первобытной жизни для массы… Чистота нравовъ… въ низшихъ классахъ, не испорченныхъ цивилизаціей… Вдь это, во-первыхъ, охраняетъ добродтель отъ соблазна и, во-вторыхъ… во-вторыхъ, очень удобно!..
— Для кого?
— Да для насъ… порядочныхъ людей… однимъ словомъ — для тхъ, кто принимаетъ непосредственное участіе въ распредленіи. Ясно?— прибавилъ онъ, заливаясь тмъ смхомъ откровеннаго циника, отъ котораго невольно коробитъ человка.— Вдь вс эти тамъ слезы за меньшого брата, которыя льетъ пресса, въ сущности что значатъ?.. Ни боле, ни мене, какъ вонзить мн въ сердце ножъ. И куда я тогда пойду? Если два щедринскіе персонажа на необитаемомъ остров представляютъ комичное зрлище, то какое бы зрлище представила тысяча персонажей въ такомъ же положеніи?.. Ну, а этого я бы не хотлъ… Не желалъ бы, молодой человкъ… Не выгодно-съ!.. Теперь какъ ни скверно, а нтъ-нтъ да и урвешь гд нибудь мсто, а если я буду противъ первобытнаго состоянія, то куда днусь… Скажите? Куда?.. Пока еще я дышу… Вотъ общаютъ припустить къ одному дльцу… Общаютъ!— проговорилъ онъ коснющимъ языкомъ (онъ былъ ужъ достаточно готовъ посл обда) и прибавилъ:— Дльце превосходное… Акціонерное общество устройства первобытнаго состоянія… Жалованье по званію директора правленія и, наконецъ, легонькое… хищеніе… ха-ха-ха!..
— Но я полагаю, Василій Ивановичъ, что насчетъ хищенія нынче будетъ труднй.
Но къ крайнему моему удивленію оказалось, что Василій Ивановичъ ‘въ революціи’. Онъ хотя и не противорчилъ мн, но въ его лукавыхъ глазахъ я ясно прочитывалъ улыбку, точно онъ въ качеств неслужащаго дворянина не принималъ ничего къ свднію.
— Оставьте вы ваше хищеніе… Заладили: хищеніе! Кто споритъ съ вами, что нашъ національный порокъ требуетъ искорененія!..— проговорилъ онъ вдругъ съ сердцемъ, стараясь, очевидно, поправиться и не быть ‘въ революціи’ и позабывъ только что сказанные имъ слова.— Но, во всякомъ случа, къ чему намъ отъ насиженныхъ гнздъ добровольно отказываться… Крпостныхъ насъ лишили, выкупныя мы прожили, что же намъ теперь длать?.. Ну, мы и ищемъ… пропитанія… А безъ первобытнаго состоянія… найти то его труднй… Припустите только меньшого братца къ потребленію мясовъ! И спасибо Михаилу Никифоровичу. Онъ насъ стариковъ, подбадриваетъ… Первобытное состояніе въ теоріи — очень недурная вещица, если посмотрть внимательно… Право! Вотъ, напримръ, положимъ, корреспондентъ… статья. Запустилъ носъ и смотритъ, какъ я распоряжаюсь въ касс… Ну, я его, корреспондента, и съмъ. Не совсмъ либерально, но за то откровенно… Я прямой человкъ… Лгать не люблю! Не суйся въ мои дла… Живи по простот… Пользуйся жизнью и самъ, если не дуракъ, но и мн не мшай…
— А если… проговорилъ онъ,— ты мн мшаешь?— Если… мшаешь мн согршить… то…
Но счастью, Василій Ивановичъ не окончилъ, замтивъ, что я ороблъ.
Недли дв тому назадъ въ петербургскомъ военно-окружномъ суд разсматривалось одно изъ длъ о ‘хищеніи’, бывшемъ въ минувшую войну. Обвинялись бывшій смотритель букаресто-котроченскаго склада, поручикъ Хвощинскій, оставшійся за штатомъ, коллежскій секретарь Цвцинскій и именующій себя французскимъ подданнымъ Боренъ, служившій по вольному найму писаремъ у смотрителя склада.
Дло это не обратило на себя большого вниманія. Въ залу суда не стремилась, какъ на представленіе, изящная публика, быть можетъ, впрочемъ, потому, что относительно маленькіе чины подсудимыхъ не возбуждали любопытства пресыщенной публики, успвшей давно убдиться въ корыстолюбіи незначительныхъ чиновниковъ, попадающихъ на скамью подсудимыхъ, извстные адвокаты не защищали подсудимыхъ, и газеты не ‘рекламировали’ этого процесса, словомъ — дло это не принадлея,ало къ числу тхъ ’causes clbrs’, которыя составляютъ событіе дня. Тмъ не мене оно оказалось крайне любопытнымъ, во-первыхъ, по подробностямъ, во-вторыхъ, какъ яркая характеристика нравовъ и иллюстрація нашихъ постоянныхъ жалобъ на безлюдье и, въ-третьихъ, наконецъ, по грандіозной цифр убытковъ казны и по чрезвычайной наивности, если можно такъ выразиться, съ которой главный виновникъ на глазахъ у всхъ сорилъ деньгами, напоминая собой извстнаго Юханцева. Въ отношеніи наивности это дло представляетъ нкоторое сходство съ дломъ Юханцева. Т же черты легкомыслія и безшабашности, та же случайность въ обнаруженіи преступленія, словомъ — все т же признаки необыкновенной халатности, отваги и простодушія, характерно оттняющіе фонъ общественной картины.
Но обратимся къ длу.
Изъ длиннаго обвинительнаго акта, наполненнаго массою внушительныхъ цифръ обнаруженныхъ въ склад недостачъ консервовъ, сухарей, галетъ, раціоновъ и т. д. и изобличеніемъ подсудимыхъ, въ конц-концовъ, явствуетъ, что поручикъ Хвощинскій обвиняется въ слдующемъ: ‘1) въ томъ, что, состоя въ должности смотрителя котроченскаго склада и войдя въ соглашеніе съ нкоторыми поставщиками продуктовъ для дйствующей арміи, онъ, изъ корыстныхъ видовъ, за денежное вознагражденіе, принималъ отъ нихъ въ складъ недоброкачественные продукты, 2) въ томъ, что тогда же, для скрытія пріема части недоброкачественныхъ продуктовъ и чтобъ объяснить впослдствіи ихъ дурное качество порчею отъ естественныхъ и отъ него независящихъ причинъ, онъ умышленно не принималъ никакихъ мръ къ сохраненію бывшихъ въ склад продуктовъ отъ порчи, отчего большое количество ихъ дйствительно испортилось отъ дождя и сырости, послдствіемъ каковыхъ двухъ преступленій, при сортировк продуктовъ въ склад, въ іюн, август и сентябр 1878 года, оказалось негодныхъ къ употребленію: сухарей 20,288 пудовъ, галетъ 28,153 пуда, конскихъ консервовъ 3.700,850 раціоновъ и пищевыхъ людскихъ консервовъ до 86,153 порцій, 3) въ томъ, что тогда же и изъ тхъ же корыстныхъ видовъ, въ выдаваемыхъ имъ поставщикамъ квитанціяхъ удостоврялъ принятіе въ складъ большаго количества противъ дйствительно доставленнаго, именно: а) выдалъ поставщику Штраусу квитанцій на 25,219 ящиковъ, тогда какъ принялъ ихъ всего 17,275 ящиковъ, и б) выдалъ другимъ, необнаруженнымъ предварительнымъ слдствіемъ поставщикамъ квитанцій на большее количество: сухарей на 4,165 пудовъ, галетъ на 14,733 пуда, конскихъ консервовъ на 4,054 ящика и 41 раціонъ, полагая въ каждомъ ящик по 50 раціоновъ, и пищевыхъ людскихъ консервовъ на 80,505 порцій’.
Я не стану приводить изъ обвинительнаго акта перечисленія обвиненій противъ другихъ подсудимыхъ. Замчу только, въ дополненіе къ грандіознымъ цифрамъ, только что упомянутымъ, что, по словамъ обвиненія, ‘Хвощинскій, неимющій своихъ собственныхъ средствъ и получавшій казеннаго содержанія всего до 150 р. въ мсяцъ, платилъ своему писарю Борену слишкомъ 150 р. въ мсяцъ и велъ въ Букарест непомрно роскошную жизнь, сорилъ деньгами такъ, что обращалъ на себя вниманіе жителей Букареста. Это обстоятельство заставило начальство поручить жандармскому маіору Биллингу дознаніе, которымъ было обнаружено, что Хвощинскій ни въ чемъ себ не отказывалъ, постоянно бывалъ въ театрахъ и другихъ увеселительныхъ мстахъ, платилъ за квартиру 500 франковъ въ мсяцъ, а прислуг до 28 полуимперіаловъ, ежедневный его расходъ на столъ былъ до 272 полуимперіаловъ, онъ держалъ экипажъ и трехъ лошадей, давалъ ужины и жилъ съ одесскою актрисой Колоновой, которая выдлялась среди всхъ роскошью своихъ нарядовъ. Свидтели Биллингъ и Зарембовскій показали, что Хвощинскій, бывая въ театр съ Колосовой, бралъ всегда лучшія ложи, что въ увеселительныхъ заведеніяхъ его вс знали и для него оставляли лучшія мста, и что, по его, Биллинга, мннію, чтобъ вести такую жизнь, какую велъ Хвощинскій, надо имть 50,000 рублей годового дохода, а Зарембовскій показалъ, что вс удивлялись, какъ это поручикъ Хвощинскій, имя небольшой чинъ и получая малое содержаніе, расходуетъ столько денегъ, служившій же у Хвощинскаго поваръ говорилъ ему, что Хвощинскій никогда не отказывалъ себ въ блюдахъ и разъ навсегда отдалъ приказаніе, чтобы къ столу подавалась ежедневно дичь, какъ бы дорого она ни стоила. Независимо отъ этого, майоръ Биллингъ показалъ, что полковникъ Мерклинъ сообщилъ ему, будто Хвощинскій получалъ съ какого-то подрядчика по 10 коп. съ ока за пріемъ въ складъ недоброкачественныхъ сухарей. Что подрядчики дйствительно платили Хвощинскому, доказательствомъ этому служитъ показаніе купца Гурори о томъ, что, находясь подрядчикомъ 32-го военно-временнаго госпиталя, онъ слышалъ отъ вполн достоврныхъ и заслуживающихъ доврія лицъ, будто смотритель котроченскаго склада, фамиліи котораго въ то время онъ не зналъ, получалъ отъ товарищества и другихъ поставщиковъ по 10 и 20 сантимовъ за каждое око принятыхъ имъ въ складъ недоброкачественныхъ сухарей. Сверхъ того, ему извстно, что Хвощинскій выдавалъ за деньги квитанціи раньше доставленія въ складъ сухарей и галетъ’.
Затмъ, относительно Борена, обвинительный актъ свидтельствуетъ, что изъ найденныхъ у него бумагъ видно было о полученіи писаремъ Бореномъ значительныхъ суммъ (отъ 100 до 3,000 р.) отъ поставщиковъ. Въ теченіи своей службы у Хвощинскаго, онъ, Боренъ, кром жалованья, имлъ большіе доходы отъ подрядчиковъ: Захарьина, Шишилева, Варшавскаго, Муханова, Штрауса, отъ товарищества ‘Грегеръ, Горвицъ и Коганъ’, отъ Фалькенгагена и другихъ мелкихъ поставщиковъ. Вс они платили ему среднимъ числомъ до 100 р. за каждую квитанцію, причемъ плата эта производилась за скорйшую ихъ выдачу. Сверхъ того, онъ, Боренъ, получалъ отъ Фаерштейна, агента Варшавскаго, по перевозк въ склады продуктовъ, 200 р. жалованья. Такимъ образомъ, въ продолженіи одиинадцати-мсячной службы, по словамъ Борена, при первомъ показаніи, онъ ‘заработалъ’ 40,000 рублей.
Впослдствіи, когда Боренъ былъ привлеченъ къ слдствію уже въ качеств обвиняемаго, онъ измнилъ показаніе и хотя не отрицалъ, что подрядчики платили писарямъ, но за что именно объяснить не могъ…
Вс трое подсудимыхъ отрицали на суд свою виновность… Поручикъ Хвощинскій, еще молодой человкъ довольно пріятной наружности съ манерами, обличающими въ немъ извстныя привычки, объяснялъ обнаруженные недостатки ‘мышедомъ’ и ‘усыпкой’. Что же касается до его роскошной жизни, то, по словамъ его, онъ получилъ 14,000 наслдства отъ дяди и вообще ‘привыкъ здить въ каретахъ’.
На дальнйшемъ судебномъ слдствіи подсудимые и нкоторые свидтели отрицали правильность осмотра склада проврочной комиссіи, на основаніи актовъ которой г. прокуроръ и основывалъ, главнымъ образомъ, свое обвиненіе.
Такъ это или не такъ, не въ томъ дло. Быть можетъ, растрата произошла частью и до Хвощинскаго, быть можетъ, и нтъ. Какъ не велика цифра ‘хищенія’, но насъ, главнымъ образомъ, занимаетъ ‘бытовая’ сторона этого дла.
Въ то время, какъ происходилъ допросъ свидтелей и на суд выяснялся цлый рядъ плутней, простодушныхъ мошенничествъ, всевозможныхъ грубыхъ ‘тонкостей’ и сдлокъ съ подрядчиками,— я глядлъ на скамью подсудимыхъ и скоро пересталъ слушать. Въ моемъ воображеніи проносились обрывки воспоминаній, эпизодовъ, невольно напрашивающихся при всякомъ подобномъ процесс, будь то процессъ ‘червонныхъ валетовъ’, процессъ Юханцева или какой-нибудь другой. И изъ этихъ обрывковъ и эпизодовъ невольно складывались типичныя черты одной и той же ‘родной’ картины…
Дворянская семья, быть можетъ, богатая, взлелянная на крпостномъ прав. Рзвый маленькій мальчикъ, балованный, выростающій на приволь, среди помщичьей обстановки… Гувернеры и гувернантка… внушенія о приличіи, хорошихъ манерахъ и о томъ, что мы благородные… Трудъ… Какой трудъ?.. Надо порядочному человку служить и сдлать карьеру, чтобы порадовать родителей… Среди этихъ разговоровъ — погромъ въ вид крестьянской реформы… Быть можетъ, кое-какіе остатки и пошли на дальнйшее самоусовершенствованіе юноши, но умственный и нравственный багажъ при вступленіи въ жизнь такъ малъ, а потребности ‘жить, какъ другіе ‘порядочные люди’ живутъ, такъ великъ!.. Случай есть, слава Богу — онъ вынесетъ, а если нтъ?..
За послднее время мы видли на скамь подсудимыхъ многихъ такихъ помщичьихъ ‘выкормковъ’, попавшихъ въ ‘тиражъ’, жизнь ихъ — одна случайность, и многіе ли изъ нихъ, особенно боле легкомысленные, знаютъ, куда приведетъ ихъ звзда: къ тихой ли пристани обезпеченнаго положенія или къ профессіи чсрвонпыхъ валетовъ низшаго сорта?.. И т и другіе шансы равны для всей этой массы шелопаевъ, не обладающихъ никакой устойчивостью, обнаруживающихъ какой-то поразительный индефферентизмъ въ вопросахъ нравственности и руководствующихся въ жизни своеобразнымъ кодексомъ чести…
А кругомъ жизнь идетъ, возбуждая зависть неудовлетвореннаго тщеславія. ‘Жизнь’, по понятіямъ этихъ ‘выкормковъ’ — Пивато, Борель, лошади, коляска, любовница en vogue, приличныя знакомства… Если вдобавокъ есть честолюбіе, то ‘жизнь’ принимаетъ еще боле заманчивую форму и бдному ‘выкормку’ грезится вся прелесть такого соединенія пріятнаго съ полезнымъ…
Вынесетъ судьба или не вынесетъ!?
Судебное слдствіе закончено. Прокуроръ начинаетъ рчь — вниманіе! Изъ начала рчи видно, что если Хвощинскій попалъ на скамью подсудимыхъ, то этимъ онъ обязанъ самому себ… (О, легкомысліе и отвага россійскаго ‘выкормка’ — узнаю васъ!) Въ этихъ словахъ, впрочемъ, не было ни малйшаго каламбура. Дйствительно, подсудимый слишкомъ открыто пользовался плодами хищенія и само обвиненіе указало (я цитирую обвинительную рчь по стенографическому судебному отчету), ‘что однимъ изъ поводовъ къ возбужденію настоящаго дла послужило то обстоятельство, что Хвощинскій, живя въ Бухарест, велъ роскошную жизнь и жилъ въ то время съ актрисою Колосовою, извстною подъ названіемъ ‘брилліантовой дамы’ и удивлявшею всхъ жителей роскошью своихъ нарядовъ, которая дошла до того, что она не знала даже, куда надвать брилліанты, и не нашла ничего лучшаго, какъ помстить ихъ на своихъ башмакахъ. Вмст съ тмъ, о Хвощинскомъ появлялись корреспонденціи въ петербургскихъ газетахъ и въ одной изъ нихъ говорилось, между прочимъ, что онъ далъ какъ-то завтракъ, который обошелся въ 45,000 р. Конечно, въ этихъ разсказахъ много преувеличеннаго. Но нтъ дыма безъ огня’. Приступая къ дальнйшему разслдованію, обвинитель замтилъ, что, съ переходомъ нашей арміи черезъ Прутъ, въ предлы Румыніи, въ Румыніи были учреждены два центральные склада, изъ которыхъ продукты направлялись во вс т мста, гд въ нихъ встрчалась надобность. Однимъ изъ этихъ складовъ, букаресто-котроченскимъ, сначала завдывалъ поручикъ Воробьевъ, а потомъ поручикъ Хвощинскій. ‘Для меня представляется страннымъ — сказалъ прокуроръ — какъ назначеніе Воробьева, такъ и особенно Хвощинскаго на должность смотрителя этого склада. Это былъ главный складъ для довольствія всей дйствующей арміи и въ каждый данный моментъ въ немъ находилось казеннаго имущества на сумму до пяти милліоновъ. Между тмъ, этотъ складъ ввряется человку, въ прошломъ котораго нтъ ничего такого, что бы заслуживало подобнаго доврія. Изъ послужного списка Хвощинскаго видно, что онъ поступилъ на службу, въ 1857 году, фейерверкеромъ, оттуда перешелъ въ гусарскій полкъ корнетомъ и, прослуживъ здсь полтора года, въ 1860 году уволился, по болзни, въ отставку, въ которой находился до 1877 года. Почти наканун объявленія войны, въ январ 1877 года, Хвощинскій поступаетъ вновь на службу, но не въ интендантское вдомство, гд бы онъ могъ пріобрсти опытность въ томъ дл, которое было ему впослдствіи поручено, а поступаетъ помощникомъ начальника одного изъ казенныхъ транспортовъ, на обязанности котораго лежало перевозить продукты изъ одного склада въ другой. Пробывъ здсь пять-шесть мсяцевъ, онъ опять увольняется, по болзни, въ двухмсячный отпускъ и, явившись изъ него, поступаетъ въ одну изъ канцелярій, гд, однако, онъ оказался неудобнымъ, потому что, какъ говорилъ на слдствіи начальникъ отдленія продовольственной части Стратановичъ, ‘Хвощинскій человкъ безграмотный’… И вотъ тогда этому-то Хвощинскому, который не иметъ опытности въ этомъ дл, который не выказалъ способностей и даже оказался безграмотнымъ человкомъ, поручается складъ, въ которомъ на пять милліоновъ казеннаго имущества. Чмъ это объяснить — г. прокуроръ ршительно затрудняется. ‘Свидтель Стратановичъ — замтилъ въ своей рчи г. прокуроръ — говорилъ, что, къ сожалнію, у нихъ не было людей, что къ нимъ, вмсто интендантскихъ чиновниковъ, присылали бродягъ, пришлютъ семь чиновниковъ и 600 бродягъ’. Конечно, это плохая рекомендація, но г. прокуроръ полагаетъ, что въ интендантскомъ вдомств нашелся бы человкъ, который, вслдствіе прежней свой опытности и честности, могъ бы занять мсто смотрителя главнаго центральнаго склада.
Остановимся на минуту.
Неполная біографія подсудимаго все-таки даетъ нкоторыя указанія и дополняетъ собой подробности о ‘брилліантовой’ дам. Затмъ, если прокуроръ не въ состояніи былъ объяснить, какимъ образомъ складъ, въ которомъ постоянно было на пять милліоновъ имущества, былъ довренъ ‘человку безъ прошлаго’, то, разумется, и я долженъ отказаться отъ объясненія, такъ какъ показаніе начальника отдленія по продовольственной части, свидтеля г. Стратановича о ‘шестистахъ бродягахъ на семь интендантскихъ чиновниковъ’ тоже нельзя считать за объясненіе. Показаніе этого свидтеля можетъ только разв прибавить лишній вздохъ къ общимъ вздохамъ о такомъ безлюдь въ отечеств, что даже ‘бродяги’, въ случаяхъ особенно важныхъ, присылались для наблюденія за имуществомъ и, такимъ образомъ, мшали осдлымъ интендантскимъ чиновникамъ, но, во всякомъ случа, къ числу ‘бродягъ’ подсудимаго причислить невозможно и, вроятно, не его имлъ въ виду свидтель.
Упоминаніе обвинительной власти о печати не въ смысл укора является, конечно, неожиданнымъ сюрпризомъ среди общихъ обвиненій этой самой несчастной печати. Еще недавно, въ Кіев, военный прокуроръ послалъ по адресу печати комплиментъ совсмъ другого характера, вообще, надо правду сказать, нашей печати рдко приходится слышать не бранное слово. Каждый, такъ или иначе, считаетъ долгомъ своимъ какъ-нибудь да поддть печать и не даромъ еще до сихъ поръ положеніе нашихъ провинціальныхъ корреспондендентовъ напоминаетъ положеніе ‘отверженнаго’ человка, съ которымъ, при удобномъ случа, не гршно расправиться, судомъ Линча.
Хотя нечего, разумется, гордиться, что блескъ букарестской жизни подсудимаго и его ‘брилліантовой’ дамы заставилъ корреспондентовъ написать объ этомъ, тмъ боле, что обличеніе это и не представляло серьезной опасности, такъ-какъ объектъ его не представлялъ собой крупнаго козыря,— тмъ не мене, повторяю, отношеніе прокурора къ печати въ данномъ случа весьма пріятное исключеніе и показываетъ, что печать можетъ послужить иногда ‘однимъ изъ поводовъ’ къ раскрытію злоупотребленія, если послднее заявляетъ о себ слишкомъ громко и олицетворяется въ удобной для обличенія форм.
Возвращаясь къ обвинительной рчи г. прокурора, слдуетъ отмтить въ ней еще два характерныхъ разоблаченія, свидтельствующихъ, что мы въ искусств хищенія не только не отстали отъ временъ крымской кампаніи, когда, по словамъ оффиціальныхъ документовъ, ‘злоупотребленія превысили всякую мру’, но, пожалуй, значительно ушли впередъ въ умніи обставить ‘хищеніе’ въ формы, неуловимыя, для преслдованія и обставленныя всми ‘послдними словами’ юридической науки. Прежде, напримръ, было на этотъ счетъ, какъ и на вс счета, очень просто. Призвалъ подрядчика и взялъ съ него кушъ, принялъ гнилое сно и составилъ актъ о ‘вол Божіей’ въ вид дождей или пожара, давалъ солдатамъ червивый сухарь и засимъ, по окончаніи войны, прямо говорилъ, что ‘пользовался’ малую толику, покупалъ себ деревню для наслажденія посл трудовъ и, очень хорошо зная, что рдкій человкъ безъ грха, испытывалъ нкоторое душевное спокойствіе даже и въ случа приглашенія въ слдственную комиссію, гд отзывался запамятованіемъ или гибелью оправдательныхъ документовъ во время отступленія или наступленія. Простота оправданія и, главное, громадное количество такихъ объясненій, обезоруживали въ т времена разныя комиссіи. Длопроизводство, конечно, велось по всмъ правиламъ. Списывались, доносили, отписывались, изводя горы бумаги, но все-таки пришлось бросать всю переписку, такъ какъ число прикосновенныхъ и число листовъ бумаги грозило обратиться въ нчто чудовищное.
Посл крымской войны, много прибавилось новыхъ помщиковъ, еще не предчувствовавшихъ будущаго манифеста, и я какъ теперь помню этихъ добродушныхъ ‘куроцаповъ’, сидящихъ по вечерамъ на балконахъ своихъ помщичьихъ усадебъ, записанныхъ на имя женъ, конечно, и повствовавшихъ за трубкою Жукова табака о разныхъ эпизодахъ войны… Превращеніе разныхъ комиссаріатскихъ ‘замухрыгъ’, дйствовавшихъ потихоньку да помаленьку, безъ помпы ныншнихъ ‘выкормковъ’ и безъ юридической неуловимости современныхъ ревнителей ‘хищенія’,— въ чистенькихъ, кругленькихъ, степенныхъ и разсудительныхъ помщиковъ совершалась какъ-то совсмъ неожиданно. Такихъ помщиковъ особенно много развелось, посл крымской войны, въ южныхъ губерніяхъ, подъ снью серебристыхъ тополей.
Я и теперь не забылъ испытаннаго мною изумленія, когда чрезъ нсколько лтъ посл войны, прозжая мимо одного изъ такихъ благодатныхъ уголковъ прежняго помщичьяго благополучія, узналъ въ одномъ кругленькомъ, бодромъ старичк, созерцающемъ природу, прежнюю ‘комиссаріатскую крыску’ изъ маленькихъ, очень маленькихъ… Призналъ и онъ меня. ‘Еще ребенкомъ васъ помню… У дяденьки вашего имлъ случай по дламъ службы бывать’,— проговорилъ радушно старикъ, котораго мой ‘дяденька’ — я очень хорошо это припомнилъ — въ качеств ‘ршительнаго’ человка, не терпвшаго комиссаріатскихъ крысъ, такъ ‘обработывалъ’ и съ такими неидущими къ ‘дламъ службы’ привтствіями, что я въ своемъ отроческомъ сердц почувствовалъ искреннее сожалніе къ этому бдняг, молча сносившему дядинькинъ гнвъ.
Онъ зазвалъ къ себ, показалъ свой домъ, представилъ жен, познакомилъ съ дтьми, изъ которыхъ старшій сынъ подавалъ уже надежды (впослдствіи исполнившіяся) быть червоннымъ валетомъ, и упомянулъ, между прочимъ, какъ-то вскользь, что Богъ послалъ ему счастье, довелось по случаю купить ‘имньицо’ (а имньице было въ 2,000 десятинъ, на берегу Днстра). По вечеромъ старикъ разговорился по поводу тогдашнихъ статей противъ взяточничества, мало-по-малу увлекся воспоминаніями и на мои вопросы о злоупотребленіяхъ въ крымскую войну, столь добродушно разсказывалъ о ‘случаяхъ’ и о разныхъ ‘счастьяхъ’ и для большихъ и для малыхъ ‘крысъ’, при этомъ въ его разсказ ‘прикосновенныхъ’ было столько (чуть-ли не вс, имвшіе какое-либо отношеніе къ казенному имуществу), что я, тогда еще юноша, слушалъ его разсказъ, точно арабскую сказку. Главное, поражала простота замысла и развязки.
Теперь простота эта встрчается рже, и вотъ, между прочимъ, въ подтвержденіе моихъ словъ два ‘эпизода’, разсказанные въ суд обвинительной властью:— первый заключается въ ‘исторіи заключенія контракта интендантства’ съ нкіемъ подрядчикомъ Штраусомъ.
‘Сначала, по контракту, мстомъ сдачи продуктовъ было назначено Систово, но потомъ интендантомъ Россицкимъ былъ назначенъ сдаточнымъ пунктомъ Букарестъ, причемъ, такъ какъ казна должна была доставлять продукты изъ Букареста въ Систово на свой счетъ, то Штраусъ долженъ былъ доставлять консервы по нсколько низшей цн, чмъ та, какая была установлена первоначально. Съ формальной стороны это кажется правильно, но въ сущности трудно объяснить такую перемну складочнаго пункта. Дло въ томъ, что въ прошлую войну вопросъ сводился къ недостатку перевозочныхъ средствъ. Продукты были, но средствъ перевести ихъ неимлось, вслдствіе неисправности румынскихъ дорогъ, малаго подвижного состава и нежеланія погонцевъ перевозить. Подводъ нельзя было найти ни за какія деньги, и тотъ же интендантъ Россицкій телеграфировалъ объ этомъ. Такимъ образомъ, изъ Букареста, гд находился складъ, нельзя было перевести эти продукты въ Систово, на правый берегъ Дуная, гд они, конечно, могли бы принести пользу. Въ результат вышло то, что поставленные консервы, въ количеств 88,000,000 раціоновъ, которые казн стоили 4,000,000 руб., остались въ Букарест, не могли быть перевезеными и впослдствіи проданы за 33,000 рублей кредит.’.
‘Съ формальной стороны это кажется правильно, но въ сущности трудно объяснить!’
Такія заключенія невольно приходится давать не по одному подобному длу. Другого заключенія, пожалуй, и невозможно пріискать. Это — одна изъ тхъ, выработанныхъ жизнью формулъ, которыя имютъ широкое распространеніе при оцнк многихъ явленій нашей жизни. Такимъ образомъ, приходится отнести потерю 3.967,000 рублей кред. къ числу обстоятельствъ, съ формальной стороны ‘правильныхъ, но въ сущности мало объяснимыхъ’.
Затмъ другое разоблаченіе, сдланное обвиненіемъ гораздо боле объяснимо, тмъ боле, что и съ формальной стороны какъ будто неправильно. Дло идетъ объ ‘особенностяхъ’ въ пріемк, отличающихъ ‘вкъ ныншній’ отъ ‘вка минувшаго’. Въ крымскую кампанію чаще всего практиковался пріемъ недоброкачественныхъ продуктовъ, а въ кампанію 1877—78 года вообще ‘недопріемъ’. По словамъ прокурора, ‘прошлая кампанія указала на совсмъ другое злоупотребленіе, именно на выдачу поставщикамъ квитанцій раньше, чмъ продукты доставлялись. На мсто театра войны назжаетъ много поставщиковъ, желающихъ получить подрядъ, и обыкновенно его получаютъ т, которые имютъ залогъ. Но туда назжаетъ также масса второстепенныхъ и третьестепенныхъ поставщиковъ, у которыхъ нтъ залога. Понятно, что главные поставщики, взявъ большіе подряды и будучи не въ состояніи ихъ выполнить, должны были передавать эти подряды боле мелкимъ поставщикамъ, наживая только на разниц въ цн между цною, по которой они получили подрядъ, и цною, по которой они сдали его мелкимъ поставщикамъ. Эти мелкіе поставщики, сдавъ продукты, получали отъ смотрителей квитанціи и потомъ представляли ихъ главнымъ поставщикамъ, которые и получали по нимъ разсчетъ отъ казны. Но эти мелкіе поставщики явились въ Букарестъ безъ гроша денегъ, а вернулись оттуда людьми состоятельными. Какимъ же образомъ это случилось? Очень просто. Взявъ у главнаго казеннаго поставщика подрядъ, мелкій поставщикъ, большею частью, не имлъ средствъ для исполненія этого подряда. Занявъ какъ-нибудь денегъ и закупивъ на нихъ небольшое количество продуктовъ, онъ представлялъ въ складъ, напримръ, 300 четвертей и тутъ входилъ съ смотрителемъ въ сдлку, чтобъ получить квитанцію тотчасъ же на 1,000 четвертей, обязуясь, по полученіи по этой квитанціи денегъ изъ казны, представить потомъ недоставленныя 700 четвертей. Интересъ для мелкаго поставщика здсь былъ тотъ, что, доставивъ только 300 четвертей, а получивъ квитанцію въ пріем 1,000 четвертей, онъ получалъ изъ казны деньги за 1,000 четвертей и, слдовательно, имлъ средства на оборотъ. Все зло здсь и заключалось въ томъ, что смотритель выдавалъ поставщикамъ квитанціи ране, чмъ продукты поступали въ складъ. Честные поставщики впослдствіи дйствительно довозили. Но были и безчестные поставщики, которые, получивъ квитанцію на большее количество продуктовъ, чмъ ими доставлено, и знать ничего не хотли. Вотъ этимъ и можно объяснить недостачу въ склад продуктовъ, а въ числ ихъ и конскихъ консервовъ’.
‘Агенты Штрауса, поставлявшіе эти консервы, хотли надуть Хвощинскаго. Онъ выдавалъ имъ удостовренія въ принятіи продуктовъ раньше, чмъ они были доставлены въ складъ, съ тмъ, чтобъ они довезли ихъ впослдствіи. Но когда наступилъ послдній срокъ, 28-е февраля, когда они не были въ состояніи заготовить на фабрик всхъ законтрактованныхъ консервовъ, они пожелали надуть Хвощинскаго, воспользовавшись тмъ, что еще 23-го февраля онъ выдалъ имъ квитанцію на большее количество консервовъ, чмъ ими было доставлено, и потребовали отъ него квитанцію въ пріем тхъ консервовъ, которые были доставлены ими посл 23-го февраля въ счетъ тхъ, которые они были обязаны доставить, такъ какъ получили на нихъ квитанцію еще раньше. Но тутъ они не поладили съ Хвощинскимъ и вышелъ споръ, который тоже послужилъ основаніемъ къ возбужденію настоящаго дла’. Такимъ образомъ выясняется, что, кром безумной жизни подсудимаго, основаніемъ къ возбужденію дла послужилъ тоже и споръ между сторонами. Какъ видно, въ данномъ случа забыта поговорка, ‘что худой миръ лучше доброй ссоры’.
Въ заключеніе обвинительной рчи, прокуроръ обратился къ судьямъ съ слдующими словами: ‘Вамъ, гг. судьи, не безъизвстно, какая масса злоупотребленій была въ прошлую кампанію. Но несмотря на то, что законъ опредляетъ за эти преступленія строгое наказаніе, они тмъ не мене существуютъ. Почему же существуютъ эти преступленія? По очень простой причин. Уже давнымъ давно признано, что не строгость наказанія останавливаетъ преступника отъ совершенія преступленія, а сознаніе, что онъ будетъ обнаруженъ и что, несмотря на вс ухищренія, которыя онъ приметъ для того, чтобъ провести судъ, онъ, все-таки, будетъ наказанъ. Только такое сознаніе можетъ остановить человка отъ преступленія. Поэтому я обращаюсь къ вамъ, гг. судьи, съ просьбою: не дайте себя обмануть, якобы сложностью настоящаго дла, тмъ, что улики противъ обвиняемыхъ, будто бы, ничтожны. Встаньте на высоту вашей задачи! Вдь настоящее дло есть дло общественнаго интереса! Докажите, что и въ военномъ вдомств расточители казенной собственности наказываются. Докажите обществу, что есть, наконецъ, судъ, который въ состояніи обуздать всхъ этихъ расточителей казны. Откликнетесь на слова, обращенныя къ намъ съ высоты престола: употребить вс мры для уничтоженія въ государств хищенія, этого упорнаго зла современнаго общества’.
Нтъ сомннія, что эти надежды обвиненія на то, что судъ обуздаетъ расточителей и что несмотря на вс ухищренія хищниковъ, они все-таки будутъ наказаны,— заслуживаютъ сочувствія, тмъ не мене, нельзя не принять во вниманіе, что въ данномъ именно случа главный подсудимый не только не обнаруживалъ никакого ‘ухищренія’, а, напротивъ, но заявленію обвиненія, своей неумренной роскошью съ ‘брилліантовой’ дамой и прочей обстановкой, обнаружилъ замчательное легкомысліе, такъ что эта роскошь, вмст съ несогласіемъ, дошедшимъ до спора съ подрядчиками, и были, по словамъ прокурора, ближайшими поводами къ возникновенію настоящаго дла. Очень можетъ быть дло могло бы возникнуть и безъ спора съ подрядчиками и безъ хвастовства подсудимаго своимъ богатствомъ, но во всякомъ случа нельзя не признать, что эти обстоятельства играли едва ли не главную роль. Подсудимый именно дйствовалъ такъ, что въ его поступкахъ нельзя было найти ничего такого, что бы ‘съ формальной стороны казалось правильно, а въ сущности трудно-объяснимо’. Напротивъ, въ его хищеніи все было неправильно и все очень объяснимо. Эти признаки, конечно, дла не мняютъ, но заставляютъ усомниться въ легкости обузданія мене легкомысленныхъ расточителей, употребляющихъ боле дйствительныя ухищренія для того, чтобы не быть обнаруженными, и прикрывающихъ хищеніе утонченными формами, выработанными опытомъ жизни и формулой, цитированной самимъ же г. прокуроромъ.
Судъ призналъ виновными: Хвощинскаго — въ пріем, съ корыстною цлью, недоброкачественныхъ продуктовъ въ завдываемый имъ складъ, въ небрежномъ храненіи ввреннаго ему по служб казеннаго имущества, отъ чего произошла значительная утрата онаго, и въ выдач поставщикамъ квитанцій на такіе продукты, которые въ складъ не поступали, Цвцинскаго — въ бездйствіи власти. Обвиненіе же Хвощинскаго въ умышленной порч продуктовъ, чтобъ скрыть пріемъ недоброкачественныхъ продуктовъ, Цвцинскаго въ выдач, съ корыстною цлью, квитанцій на большее количество консервовъ, чмъ было приготовлено и имъ осмотрно, а Борена въ томъ, что, вмст съ Хвощинскимъ, завдомо участвовалъ въ выдач на поставленные продукты квитанцій — судъ призналъ недоказаннымъ. Поэтому, судъ постановилъ: 1) Хвощинскаго, по лишеніи чиновъ, дворянства и всхъ правъ состоянія, сослать въ Сибирь на поселеніе, въ мста, не столь отдаленныя, 2) Цвцинскаго — отставить отъ службы, 3) убытки, понесенные казною отъ уплаты Штраусу денегъ за недопоставленные имъ 7,944 ящика консервовъ, взыскать съ обоихъ подсудимыхъ поровну, за круговою ихъ отвтственностью, 4) убытки казны отъ недопринятыхъ Хвощинскимъ конскихъ консервовъ (4,054 ящика), галетъ и пищевыхъ консервовъ (80,505 порцій), а равно отъ порчи продуктовъ (сухарей 20,288 пудовъ, галетъ 28,153 пуда, конскихъ консервовъ 3,790,850 раціоновъ и пищевыхъ консервовъ до 86,153 порцій) предоставить начальству, по приведеніи убытковъ въ положительную извстность, взыскать съ Хвощинскаго административнымъ порядкомъ, 5) приговоръ въ отношеніи Хвощинскаго, по вступленіи въ законную силу, представить, чрезъ военнаго министра, на Высочайшее усмотрніе, и 6) по обвиненіямъ, въ которыхъ подсудимые признаны невиновными, а равно Борена въ лихоимств, считать ихъ по суду оправданными, по недоказанности обвиненія.
24 мая въ Москв былъ рдкій у насъ праздникъ. Въ лиц семидесяти-двухъ-лтняго старика, Н. И. Пирогова, чествовали не только знаменитаго ученаго, неутомимаго хирурга, талантливаго публициста, но и необычнаго общественнаго дятеля, который, съ рдкой у насъ независимостью, стремился проводить убжденія въ жизнь, слить слово съ дломъ, который, проповдуя уваженіе къ человческому достоинству къ свобод мысли и человчности, училъ ‘быть, а не казаться’ и основой педагогической дятельности и воспитанія считалъ только силу науки и нравственнаго вліянія,— человка, глубоко уважавшаго молодость, доказывавшаго, что надо воспитать не врача, не чиновника, не спеціалиста, а ‘человка’, потому что самъ Пироговъ прежде всего ‘человкъ былъ’.
И теперь, стоя, какъ выразился Пироговъ, ‘у порога вчности’, маститый юбиляръ, давно оставившій общественную дятельность, въ отвтъ на привтствіе отвчалъ рчами, полными любви къ молодости, вры въ торжество правды и такой нравственной свжести, что, читая эти слова представителя прошлаго поколнія, невольно поднимается духъ и надежда закрадывается съ сердце человка, изврившагося посреди другихъ рчей и другихъ пророчествъ, раздающихся въ послднее время въ главенствующей публицистик.
Прежде чмъ разсказать читателю о подробностяхъ праздника въ честь Пирогова, считаю не лишнимъ дать читателямъ краткій очеркъ его общественной дятельности, прерванной двадцать лтъ тому назадъ. Въ одной изъ рчей своихъ юбиляръ, между прочимъ, сказалъ, что онъ имлъ въ виду положить начало просвтляющей силы разума въ основу своей педагогической дятельности. ‘Но она — прибавилъ онъ — къ сожалнію, продолжалась недолго’. Припомнимъ же и эту дятельность и другія стороны многосторонней дятельности этого человка {Біографическія подробности и данныя о научной дятельности Пирогова извлекаю изъ брошюры г. Бертенсона.}, пятидесятилтній юбилей котораго, съ Высочайшаго разршенія, праздновали на дняхъ.
Родился Н. И. Пироговъ 13 ноября 1810 г. въ Москв. Отецъ его былъ чиновникомъ. Сперва Пироговъ получилъ домашнее воспитаніе, потомъ былъ въ частномъ пансіон, но разразившаяся надъ семействомъ его бда заставила 14-лтняго подростка поступить въ московскій университетъ. Содйствіе въ этомъ оказалъ профессоръ Мухинъ, извстный въ свое время врачъ.
Оказавшій блестящія способности юноша, черезъ три года, будучи 17 лтъ отъ роду, окончилъ курсъ съ званіемъ лкаря и вступилъ въ профессорскій институтъ. Оттуда молодой кандидатъ въ профессора былъ отправленъ для усовершенствованія въ Дерптскій университетъ съ тмъ, чтобы посл хать за границу. Въ Дерпт Пироговъ пробылъ вмсто двухъ положенныхъ лтъ, цлыхъ пять, потому что, вслдствіе бывшей во Франціи революціи, выздъ за границу былъ невозможенъ, и Пироговъ только въ 1833 году отправился въ Берлинъ и Гетингенъ, гд посщалъ лекціи лучшихъ профессоровъ. Черезъ два года Пироговъ возвращался на родину, разсчитывая занять профессорскую каедру въ Москв, но въ Риг онъ заболлъ и тмъ временемъ на каедру хирургіи въ Москв былъ избранъ тогдашнимъ попечителемъ, графомъ С. Г. Строгоновымъ, Иноземцевъ.
Занятія Пирогова въ Дерпт сослужили ему службу. Несмотря на традиціонное недовріе нмцевъ къ русскимъ научнымъ силамъ, необычайныя дарованія Пирогова обратили на себя вниманіе медицинскаго факультета, и по предложенію бывшаго его учителя, знаменитаго профессора Моейра, Пироговъ 26 лтъ отъ роду былъ приглашенъ занять каедру хирургіи въ Дерптскомъ университет. ‘Фактъ этотъ — замчаетъ авторъ брошюры — получаетъ еще боле глубокое значеніе, если принять во вниманіе, что дерптскій университетъ, на подобіе всхъ германскихъ университетовъ, не можетъ нуждаться въ ученыхъ силахъ для комплектованія ихъ, имя право приглашать изъ-за границы ученыхъ профессоровъ, пользующихся наибольшею извстностью’.
Появленіе на каедр русскаго молодого ученаго, посл знаменитаго Моейра, произвело громадное впечатлніе. Пироговъ, отлично владвшій нмецкимъ языкомъ, въ блестящемъ, научномъ изложеніи читалъ лекціи и скоро пріобрлъ симпатіи учащихся. Работалъ онъ много и какъ профессоръ и какъ ученый и, занимаясь по 8 часовъ въ сутки въ клиник и анатомическомъ театр, въ то же время, въ теченіи 4 лтъ, издалъ три замчательныхъ труда, изъ которыхъ первымъ была ‘Хирургическая анатомія фасцій и артерій’, съ приложеннымъ къ нему атласомъ.
Вскор посл изданія этого труда Пироговъ былъ отправленъ въ Парижъ, гд въ то время славился знаменитый хирургъ Вельпо. Когда молодой русскій ученый представился французскому ученому, то засталъ его, разсматривающимъ его атласъ. Вельпо, узнавъ, что Пироговъ пріхалъ въ Парижъ, чтобы учиться у него, отвтилъ: ‘Вы застали меня за вашей анатоміей: не вамъ учиться у меня, а мн у васъ’.
Насколько въ этихъ словахъ было французской любезности, судить трудно, но, во всякомъ случа, уже въ то время Пироговъ былъ извстенъ въ ученомъ медицинскомъ мір и привезъ изъ Парижа самыя лестные отзывы Вельпо о своихъ трудахъ. Вроятно, отзывы знаменитаго иностраннаго хирурга не мало способствовали и тому, что сочиненіе Пирогова, написанное имъ въ 1837 году, было удостоено только въ 1840 году нашей Академіей Наукъ Демидовской преміей.
Въ 1840 году Пироговъ перешелъ въ медико-хирургическую академію для занятія каедры госпитальной хирургіи при военномъ госпитал и должности старшаго врача хирургическаго отдленія госпиталя. Съ появленіемъ Пирогова, медико-хирургическая академія ожила. Онъ внесъ въ сонное учрежденіе духъ необыкновенной дятельности и энергіи. Онъ организовалъ клинику, и съ тхъ поръ постепенно начали организоваться клиники и при другихъ русскихъ университетахъ. Учрежденіе анатомическаго театра при академіи было дломъ его рукъ. Предложеніе это встртило оппозицію среди профессоровъ, и не безъ тяжелой борьбы, наконецъ, осуществилось. Пироговъ здилъ за-границу, ознакомился тамъ съ устройствомъ анатомическихъ институтовъ и. по совту знаменитаго Гиртля, привезъ съ собою молодого прозектора — нын извстнаго профессора Грубера. Въ то же время Пироговъ не оставлялъ и научныхъ занятій. Кром, занятій въ клиник, онъ принялъ на себя чтеніе патологической анатоміи на трупахъ, издалъ шесть выпусковъ ‘Прикладной анатоміи’ и ‘Атласъ анатоміи для судебныхъ врачей’.
Нечего и говорить, что его ‘новаторство’ встрчало массу затрудненій. ‘Новая освжающая струя знанія и неутомимой дятельности, внесенная Пироговымъ въ пропитанныя міазмами стны военнаго госпиталя, до такой степени ошеломило поборниковъ военно-госпитальной администраціи 40-хъ годовъ’, что тогдашній главный врачъ на настойчивыя требованія Пирогова объ улучшеніи гигіеническихъ условій и порядковъ госпиталя, серьезно заподозрилъ Пирогова въ ‘помраченіи’ его умственныхъ способностей, о чемъ ‘конфиденціально’ и довелъ до свднія бывшаго военнаго министра.
Въ 1847 году Пироговымъ впервые примнена въ Россіи этеризація. Затмъ, въ 1848 году онъ командированъ былъ на Кавказъ, и въ 1849 году появилось на французскомъ язык ‘Rapport mdical d’un voyage au Caucase’ съ атласомъ. Во время холеры Пироговъ неутомимо работалъ въ клиник, и плодомъ этой работы былъ новый ученый трудъ ‘Патологическая анатомія азіатской холеры’, за который онъ получилъ большую Демидовскую премію, кром того, подготовлялъ другой обширный трудъ ‘Анналы госпитальной клиники’.
Настала война… Севастополь былъ осажденъ. Массы людей гибли не столько отъ непріятеля, сколько отъ неурядицъ и злоупотребленій. Пироговъ предложилъ себя къ услугамъ, на помощь безпризорнымъ солдатамъ… ‘Кто могъ бы поврить,— говоритъ авторъ брошюры,— что такой извстный хирургъ, какъ Пироговъ, только посл значительныхъ хлопотъ добился разршенія отправиться въ Крымъ?’
Какъ видно, высшая госпитальная администрація того времени неохотно пускала этого человка на мсто совершавшихся ужасовъ воровства и безурядицы.
И они были правы въ своей боязни. Работая въ теченіи шести мсяцевъ, не зная отдыха, Пироговъ ясно видлъ, что большая часть раненыхъ умираетъ не отъ поврежденій, а отъ госпитальныхъ заразъ и злоупотребленій администраціи.
‘Къ чему служатъ вс искусныя операціи, вс способы лченія, писалъ онъ,— если раненые и больные будутъ поставлены администраціей въ такія условія, которыя вредны для здоровья?’.. Шесть мсяцевъ неутомимой работы, часто не достигавшей успха, вслдствіе ужасныхъ условій, шесть мсяцевъ, въ теченіи которыхъ вопіющія злоупотребленія не переставали возмущать Пирогова, утомили его. Онъ детъ въ Петербургъ, чтобы тамъ какъ-нибудь помочь врачебному длу на войн, но, разумется, не достигаетъ успха и снова возвращается въ Крымъ для осмотра госпиталей.
До 70-ти госпиталей въ Перекоп, Херсон, Екатеринослав, Харьков и прочихъ городахъ были переполнены въ то время дифтеритическими и тифозными больными и ранеными. Множество больныхъ лежало съ отмороженными ногами. ‘Въ начал 1855 г.— говоритъ Пироговъ — дошло до того, что нашихъ раненыхъ и больныхъ нужно было отправлять при 20о мороза за 400—500 и даже 700 верстъ’. Изъ достоврныхъ фактовъ извстно, что однихъ безъ всти пропавшихъ изъ храбрыхъ защитниковъ Севастополя было 80,000 человкъ!
‘Страшное это было время, его нельзя забыть ли конца жизни!’ — говорилъ Пироговъ.
Окончилась война… Общество встрепенулось. Въ воздух потянуло свжей новой струей… Въ числ многихъ вопросовъ, поднятыхъ тогда, поднялся вопросъ и о воспитаніи. И вотъ въ 1855 году появилась на страницахъ ‘Морского Сборника’ замчательная статья ‘Вопросы жизни’. Эта статья обратила на себя общее вниманіе. Она привела въ восторгъ Добролюбова, и онъ по поводу ея написалъ превосходную статью ‘Авторитетъ въ воспитаніи’, въ которой развивалъ мысли Пирогова. Статья Пирогова произвела сильное впечатлніе благородствомъ направленія, новизною взгляда, туманностью и глубокою любовью къ молодежи.
Привожу изъ знаменитыхъ ‘Вопросовъ жизни’ слдующее мсто:
‘Главныя и высшія основы нашего воспитанія находятся въ совершенномъ разлад съ господствующимъ направленіемъ общества. Изъ этого выходитъ, что, оканчивая курсъ воспитанія и вступая въ общество, мы находимъ себя въ необходимости или отречься отъ всего, чему насъ учили, чтобы поддлаться къ обществу, или слдовать своимъ правиламъ и убжденіямъ, становясь, такимъ образомъ, противниками общественнаго направленія. Но жертвовать святыми, высшими убжденіями для житейскихъ расчетовъ — слишкомъ безнравственно и отвратительно, а итти противъ общества — гд же взять силъ на это? Къ такой борьб съ ложнымъ направленіемъ общества воспитаніе совсмъ не готовитъ насъ. Оно даже совсмъ не заботится о томъ, чтобы вкоренить въ насъ высшія, человческія убжденія, оно хлопочетъ только о томъ, чтобы сдлать насъ учеными, юристами, врачами, солдатами и т. п. Между тмъ, вступая въ жизнь, человкъ хочетъ имть какое-нибудь убжденіе, хочетъ опредлить, что онъ такое, какая его цль и назначеніе. Всматриваясь въ себя, онъ находитъ уже готовое ршеніе этихъ вопросовъ, данное воспитаніемъ, а присматриваясь къ обществу, видитъ въ немъ стремленія, совершенно противоположныя этимъ ршеніямъ. Онъ хочетъ бороться со зломъ и ложью,— но здсь-то и оказывается вся несостоятельность его прежняго воспитанія: онъ не приготовленъ къ борьб, онъ долженъ сначала перевоспитать себя, чтобы выйти за арену бойца… А между тмъ, годы летятъ, жизнь не ждетъ, нужно дйствовать… и человкъ дйствуетъ, какъ попало, часто падая: подъ бременемъ тяжелыхъ вопросовъ, увлекаясь стремительнымъ теченіемъ толпы то въ ту, то въ другую сторону,— потому что самъ собою онъ не уметъ дйствовать,— въ немъ не воспитанъ внутренній человкъ, въ немъ нтъ убжденій. А убжденія даются не легко: только тотъ можетъ имть ихъ, кто пріученъ съ раннихъ лтъ проницательно смотрть въ себя, кто пріученъ съ первыхъ лтъ жизни любить искренно правду, стоять за нее горою и быть непринужденно откровеннымъ какъ съ наставниками, такъ и съ сверстниками’.
Пироговъ, такимъ образомъ, предлагалъ воспитать ‘человка’ и человка убжденія, ‘готоваго любить правду и стоять за нее горой’… Самъ человкъ убжденія, онъ принялъ предложенный ему постъ попечителя одесскаго учебнаго округа, съ условіемъ, чтобы программа его дйствій была принята. ‘Видно — говоритъ біографъ — сильно было обаяніе въ ту эпоху II. И. Пирогова на умы лицъ, стоящихъ на страж народнаго просвщенія, если программа его не только была принята, но на выполненіе ея ему дано было полное согласіе’.
Но разладъ школы и жизни, о которой говоритъ Пироговъвъ своихъ блестящихъ статьяхъ, т терніи и препятствія, которыми кишитъ русская жизнь, дали себя знать, и педагогическая дятельность Пирогова послужила блестящимъ доказательствомъ, что даже и мощный умъ, сильная энергія, даже уступки, на которыя пришлось впослдствіи согласиться, не могли сдлать всего того, что сдлали-бы при боле высокомъ умственномъ уровн общества. И скоро Пирогову съ горечью пришлось убдиться, что ‘одинъ въ пол не воинъ’… Поборникъ свободной университетской науки, считавшій единственно возможнымъ средствомъ вліянія на молодежь — нравственное вліяніе и науку, Пироговъ, въ короткое время своей педагогической дятельности, поднялъ ‘университетскій вопросъ’, возставалъ противъ непотизма въ ученомъ сословіи, первый открылъ воскресныя школы въ Кіев, устроилъ судъ чести въ высшихъ классахъ гимназіи и хлопоталъ о единеніи студентовъ съ профессорами. Правда, извстныя кіевскія ‘Правила’ возбудили въ свое время горячую полемику и дали случай горячему его поклоннику, Добролюбову, написать одну изъ блестящихъ и замчательныхъ его статей ‘Всероссійскія иллюзіи, разрушаемыя розгами’. Въ этой стать слышался крикъ несбывшихся надеждъ, разрушенныхъ упованій въ силу одного человка. ‘И ты, Брутъ?’ — говорилъ Добролюбовъ, когда Пироговъ, противникъ розги, долженъ былъ, оставаясь при особомъ мнніи, согласиться съ постановленіемъ большинства. Тогда многіе не поняли Добролюбова и обвиняли его въ личныхъ нападкахъ на Пирогова. Но онъ-то и не нападалъ лично. Смыслъ его статьи не тотъ. Вотъ, говорилъ онъ, свтлая, высокая личность, а и та безсильна противъ среды. Онъ признавалъ, что ‘вліяніе его благородной личности было въ самомъ дл сильне, нежели, быть можетъ, самыя ршительныя и строгія запрещенія при другомъ начальник’, что .онъ былъ связанъ въ своей практической дятельности существующимъ уставомъ’ и что ‘онъ употреблялъ усилія сдлать то, чего мы желаемъ — но встртилъ препятствія’, но критикъ и публицистъ все-таки былъ глубоко задтъ тмъ, что другіе обскуранты педагогіи могли прикрываться именемъ Пирогова и что онъ, такимъ образомъ, отчасти игралъ въ руку врагамъ мысли. Не безъ горечи пророчествовалъ знаменитый критикъ о томъ, что начала, положенныя Пироговымъ, не вошли въ сознаніе педагогической среды, и пророчества его оправдались. Ушелъ Пироговъ и… свтлое утро, принесенное въ Кіевъ Пироговымъ, скоро обратилось въ темную ночь… ‘Чтобы сдлать училище хорошимъ — писалъ Пироговъ — надо дйствовать не врознь, не порознь, а общими силами. Чтобы дйствовать общими силами, нужно имть и общія убжденія. А гд ихъ взять? Словъ — сколько угодно: а убжденій — это иное дло’…
Въ этихъ словахъ была часть разгадки трагическаго положенія личности среди окружающихъ условій…
Но, кром того, Пироговъ не сходился во взглядахъ на новыя требованія, отрицавшія полезность его программы. ‘Онъ отстаивалъ — пишетъ авторъ брошюры — съ свойственной ему энергіей коренной принципъ, по которому попечитель обязанъ оказывать на учащихъ и учащихся одно лишь нравственное вліяніе и быть охранителемъ закона въ университет’, но, не найдя сочувствія этимъ взглядамъ, вышелъ въ отставку и поселился въ своемъ имніи. Проводы его изъ Кіева были торжественны.
Вотъ съ какою превосходною прощальною рчью обратился онъ тогда къ кіевскимъ студентамъ:
‘Мы вс знаемъ,— говорилъ Пироговъ,— что нужно почитать стариковъ, потому-что старики — наши отцы и дды, и каждый изъ насъ чмъ-нибудь имъ обязанъ. Глядя на старость, мы вспоминаемъ доброе. Слабости и худое забываются при взгляд на сдину. Но не вс знаютъ, что и молодость должно уважать. Она является намъ тотчасъ-же съ ея страстями, вспышками и порывами на первомъ план. Правда, и ее извиняютъ, приводя незрлость, неопытность, увлеченіе. Но у нея нтъ прошедшаго, и ея будущее кажется чмъ-то страшнымъ, по его неизвстности. Между тмъ, кто не забылъ своей молодости и изучалъ чужую, тотъ не могъ не различить и въ ея увлеченіяхъ стремленій высокихъ и благородныхъ, не могъ не открыть и въ ея порывахъ явленій той грозной борьбы, которую суждено вести человческому духу за дорогое ему стремленіе къ истин и совершенству… Я основывалъ мои отношенія къ вамъ на томъ-же нравственномъ довріи, котораго имлъ право требовать и отъ васъ, потому-что дйствовалъ прямо, и знаю, что на молодежь нельзя дйствовать иначе, какъ пріобрвъ ея полное довріе. Вы уврились, полагаю, что я водворялъ между вами уваженіе къ закону, долгу и власти — не угрозами, не преслдованіемъ, не скрытно, а прямымъ и гласнымъ убжденіемъ и примромъ. Я не приказывалъ, а убждалъ, потому-что заботился не о вншности, а о чувств долга, которое признавалъ въ молодежи такъ-же, какъ и вс другія высокія стремленія духа. Я былъ приготовленъ къ тому, что меня не вдругъ вы поймете, и еще мене поймутъ ваши отцы, или цлое общество. Это лежало въ порядк вещей. Судятъ не по намреніямъ, а по результатамъ. А результаты въ такихъ длахъ обнаруживаются не скоро, не безъ препятствій и не безъ толковъ, распространяемыхъ незнаніемъ, близорукостью, подозрніемъ и мелочными страстями. Я зналъ, что истина моихъ убжденій разъяснится не разомъ для всхъ, а между тмъ встртится много такого, что будетъ говорить противъ меня и заслужитъ порицаніе тхъ, которые думаютъ перейти отъ одного порядка вещей къ другому, противоположному, измнивъ только вншнюю обстановку, или тхъ, которые вовсе ничего не думаютъ. Я зналъ, что немногіе раздляютъ мой взглядъ на университетскую молодежь и университетскую жизнь вообще, зналъ, наконецъ, и то, что меня будутъ обвинять въ слабости, въ неумніи и гоньб за популярностію, но все это не могло измнить моихъ дйствій, основанныхъ на любви и уваженіи къ молодости, на довріи къ благородству ея мыслей и стремленій къ правд. Не врить въ это я не могъ, потому-что не могъ ни сдлаться, ни казаться не мною. Это значило-бы для меня перестать жить’.
При вступленіи въ управленіе министерствомъ народнаго просвщенія статсъ-секретаря А. В. Головнина, Пироговъ снова былъ призванъ къ дятельности. Сперва ему было поручено руководство за границей молодыхъ русскихъ профессоровъ, а затмъ, по возвращеніи изъ-за границы, онъ получилъ приглашеніе постить вс русскіе университеты и особенно медицинскіе факультеты и представить результаты осмотра. Предположеніе это, однако, не осуществилось. Съ назначеніемъ въ должность министра графа Д. А. Толстого, Пироговъ былъ освобожденъ отъ всякихъ занятій.
Съ тхъ поръ, съ 1866 года, прервалась общественная дятельность Пирогова, и онъ поселился въ своемъ имніи, оставляя свое уединеніе лишь по вызову Общества Краснаго Креста, основателемъ котораго былъ онъ же, для организаціи врачебной помощи въ франко-германскую войну и въ турецкую войну 1877—1878 годовъ.
Плодомъ его осмотровъ были подробные отчеты: ‘Отчетъ о посщеніи военно-санитарныхъ учрежденій въ Германіи, Лотарингіи и Эльзас въ 1870 г.’ и ‘Военно-врачебное дло и частная помощь на театр войны въ Болгаріи и въ тылу дйствующей арміи 1877—1878 гг.’. Послднее сочиненіе (два тома, слишкомъ 50 печатныхъ листовъ) явилось черезъ восемь мсяцевъ посл возвращенія знаменитаго хирурга съ театра войны. Въ тиши уединенія онъ работалъ по прежнему.
Ровно въ часъ дня, 20-го мая, къ московскому университету подъхалъ невысокій, скромно одтый, маститый старикъ, съ сдою бородой и сдыми волосами. У подъзда онъ былъ встрченъ восторженными восклицаніями студентовъ. Въ актовой зал его ожидала масса публики. Сопровождаемый московскимъ генералъ-губернаторомъ, ректоромъ и городскимъ головой, юбиляръ былъ встрченъ рукоплесканіями. Посл рчи, произнесенной ректоромъ университета, была получена телеграмма, въ которой Государь поздравлялъ юбиляра. Затмъ, подходили депутаціи отъ разныхъ учрежденій, ученыхъ обществъ, печати, и прочитывались телеграммы, полученныя съ разныхъ концовъ. Читались привтствія, латинскіе стихи, произносились рчи. Юбиляра привтствовали университеты Эдинбурга, Мюнхена, Страсбурга и Падуи, медицинскіе факультеты Праги, Парижа, Грейфсвальда и Общество нмецкихъ хирурговъ, съ Лангенбекомъ и Гиршемъ во глав. Большинство этихъ учрежденій избрало Пирогова почетнымъ членомъ. Всхъ депутацій было числомъ боле ста. Въ честь Пирогова основалось Хирургическое общество въ Петербург. Онъ избранъ почетнымъ гражданиномъ Москвы, именемъ его наименована новая палата при 2-й городской больниц и въ ней положено поставить бюстъ знаменитаго хирурга. Вс рчи и привтствія отдавали дань уваженія знаменитому ученому и общественному дятелю. Адресъ студентовъ вызвалъ сочувствіе. Я не стану перечислять всхъ рчей и адресовъ, а передамъ рчь юбиляра, сказанную имъ на торжественномъ акт.
Посл выраженій признательности за чествованіе, юбиляръ сравнилъ прежнюю научную правду и ныншнюю.
‘Вы не думайте, сказалъ H. И.,— что я по привычк стариковъ буду восхвалять старое время,— я не привыкъ вносить въ дло субъективный элементъ’. Припомнивъ, что въ его время университетская наука казалась студентамъ ‘забавною’, Н. И. отмтилъ громадный прогрессъ въ современной медицин. Что же касается жалобъ теперешнихъ студентовъ на недостаточность демонстративныхъ приспособленій, то и въ этомъ отношеніи теперь университеты ушли далеко впередъ. ‘Въ наше время, сказалъ Н. И.,— серьезно толковали о томъ, что анатомію можно изучать на картинкахъ, а операціи длались не на трупахъ, а на мыл, брюкв и рдьк. Я самъ,— заявилъ знаменитый хирургъ,— кончая курсъ въ университет, не сдлалъ ни одной операціи на труп. Точно также, сравнивая прежнее положеніе военно-полевой медицины съ теперешнимъ, находимъ въ послдней значительное улучшеніе. ‘А въ какомъ положеніи находится общежитейская, нравственная правда? И въ этомъ отношеніи юбиляръ находилъ нкоторый прогрессъ, несмотря на нкоторыя потрясающія событія послдняго времени. Недостатокъ нравственной правды у насъ чувствовался и прежде и теперь. Объясненія этого явленія слдуетъ искать въ отдаленномъ прошломъ, въ условіяхъ нашего воспитанія. Насъ не учили, говорилъ H. И.,— что слдуетъ относиться, какъ къ святын, къ обще-человческимъ идеаламъ, намъ не внушали уважать нравственное человческое достоинство. Мы уважали и почитали, но это уваженіе было чисто-вншнее уваженіе: оно основывалось на страх, не на томъ страх, который Священное Писаніе называетъ началомъ премудрости, а страх предъ силою…’ Чтобы иллюстрировать свою мысль, маститый юбиляръ припомнилъ изъ трагедіи Шекспира ‘Буря’ образы Калибана, олицетвореніе грубой силы, и Просперо, олицетвореніе просвтляющей силы разума. Всякій разъ, когда Просперо вліяетъ на Калибана, послдній держится въ должныхъ предлахъ, а иначе онъ проявляетъ свое разрушительное дйствіе… ‘Начала эти, сказалъ Н. И.,— я имлъ въ виду положить въ основу своей педагогической дятельности, но, къ сожалнію, она продолжалась недолго’.
‘Но пессимисты,— продолжалъ H. II.,— будутъ оспаривать справедливость моего мннія объ улучшеніи нравственной правды ссылкою на современныя печальныя событія. На это я отвчу: буруны неизбжны и въ исторической жизни и вообще во вселенной, но они не могутъ нарушать вчныхъ законовъ нормальной жизни. Въ данномъ случа должно примняться старое, испытанное медицинское правило: ‘contraria contrariis curantur’, а не правило гомеопатовъ: ‘similia similibus curantur’.
На другой день въ московскомъ благородномъ собраніи былъ данъ обдъ въ честь Пирогова. На обд было около 300 человкъ. Посл обычныхъ тостовъ, ректоръ университета, профессоръ Тихонравовъ, произнесъ рчь, предметомъ которой служилъ университетскій вопросъ. Обращаясь къ H. И. Пирогову, г. Тихонравовъ сказалъ: ‘Вы, первый спеціалистъ по этому вопросу, подходили къ нему съ полнымъ сознаніемъ его важности, безъ заднихъ мыслей, съ глубокимъ убжденіемъ, что законъ долженъ заниматься не врачеваніемъ временныхъ недостатковъ, а созиданіемъ добра. Вы указали идеалы университетской жизни: вы говорили, что пока профессорская должность составляетъ стадію іерархической лстницы, до тхъ поръ университетъ будетъ носить характеръ присутственнаго мста. Университетъ, по вашимъ словамъ, долженъ быть учрежденіемъ чисто-научнымъ и вполн свободнымъ,— учрежденіемъ, пользующимся полною автономіей. ‘Поступитесь вашимъ служебнымъ положеніемъ — говорили вы профессорамъ — пожертвуйте тмъ, что дается зависимостью положенія, и вы получите полную свободу мысли и слова’. Такія же возвышенныя мысли высказывали вы по отношенію къ студентамъ. Если вы даже за родителями не признавали права предршать карьеру ребенка, то воззрнія ваши на студенчество отличались еще большею широтой и гуманностью. Провозглашаю тостъ: за человка, громко провозгласившаго идеалъ университетскаго устройства!’
H. И. Пироговъ отвчалъ слдующею рчью: ‘Пить за здоровье — значитъ желать здоровья, но это пониманіе вульгарное. Тостъ иметъ и другое значеніе: пожеланіе предохраненія отъ болзни. Такое пожеланіе особенно умстно и необходимо въ отношеніи насъ, нашего поколнія: нужно, пожелать, чтобъ мы были предохранены отъ болзни, господствующей во всемъ образованномъ мір. Болзнь эта — такъ-называемая ‘міровая скорбь’, Weltschmerz. Вс страдаютъ этою болзнью — и молодежь, и взрослые, объ этой болзни въ мое время ничего не знали, но не слдуетъ забывать, что въ ней есть и отрадная сторона: это — сочувствіе къ горю ближняго, возвышеніе надъ эгоистическими стремленіями. Эта болзнь міровой скорби нешуточная и лченіе ея трудно, но я высказываю убжденіе, что тутъ возможно лченіе только по правилу ‘contraria contrarias curantur’. Не могу доказать своего взгляда данными боле или мене продолжительнаго опыта, но, по личнымъ соображеніямъ, считаю себя вправ утверждать это, потому что въ болзни есть и сторона благодтельная. Нельзя въ больномъ человческомъ организм — особенно незрломъ — безпощадно отрзывать то, что близко сердцу. Пожелаемъ же, чтобъ насъ миновала эта болзнь и, вмст съ тмъ, пожелаемъ, чтобъ врачующіе ее, уничтожая болзнь, не разстроили самого организма’.
Много еще говорилось рчей на обд. Он были завершены слдующимъ тостомъ юбиляра: ‘Какъ человкъ прошедшаго, минуя мимолетное настоящее, пью за свтлое будущее’.
Съ этими словами Пироговъ вышелъ изъ залы… На третій день онъ ухалъ въ свою деревню.
Въ заключеніе приведу слдующую выдержку изъ одной газетной статьи, написанной по поводу юбилея:
‘Если-бы судьба устроила такъ, что Николаю Ивановичу привелось бы увидать свтъ, жить и дйствовать — не въ Россіи, а гд-нибудь на Запад, то, по всей вроятности, ему пришлось бы доживать свой вкъ нсколько въ иной обстановк, чмъ теперь. Если бы театромъ его дятельности была, напримръ, Франція, Англія, Италія или Австрія, то, наврное, общество не игнорировало бы знаній, ума, опытности, заслугъ, жажды къ труду, свтлыхъ идей и благородныхъ стремленій подобнаго человка. Тамъ бы позаботились о томъ, чтобы дать ему возможность широкой и плодотворной дятельности, воспользовались бы въ полной мр тми умственными и нравственными силами, которыя могли бы получить полезное общественное приложеніе. Такія личности, какъ Н. И. Пироговъ, совмщающія въ себ научный геній съ прямотою характера и съ отзывчивостью на текущія нужды общества, и на Запад составляютъ исключеніе, у насъ же они являются одинокими путеводными огоньками, изрдка только озаряющими своимъ свтомъ скудную почву нашей обыденной посредственности’.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
