Торжество истины
Торжество истины
…Мгновенно вся джонгля была объята пламенемъ…
Торжество истины, Коржинская Ольга Михайловна, Год: 1903
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Много столтій тому назадъ жилъ одинъ раджа, у котораго было двнадцать женъ и ни одного ребенка. Напрасно возсылалъ онъ къ небу жаркія молитвы, напрасно расточалъ щедрые дары по храмамъ — боги не посылали ему ни дочери, ни сына.
Разъ отправился раджа путешествовать по стран въ сопровожденіи визиря (главнаго министра) и другихъ придворныхъ, по пути захали они въ одно селеніе, гд былъ очень большой садъ, и раджа зашелъ въ него погулять. Садъ былъ красивъ и было въ немъ много плодовыхъ деревьевъ, но что особенно привлекло вниманіе раджи, это небольшое деревцо, футовъ двухъ высоты, совсмъ безъ листьевъ, но со сто однимъ плодомъ. Раджа былъ такъ пораженъ ихъ обиліемъ, что остановился сосчитать ихъ. ‘Вотъ странное явленіе!’ обратился онъ къ приближеннымъ, ‘взгляните на это деревцо: ни одного листа, а сто одинъ плодъ. Что бы это могло значить?’ — ‘Я могу, кажется, объяснить теб, государь, это чудесное явленіе’, вымолвилъ визирь. Онъ славился по всему государству ученостью и глубокою мудростью. ‘Только объ одномъ прошу тебя: можетъ быть теб покажутся неправдоподобными мои слова, но общай, что не лишишь меня за нихъ своей высокой милости, даже если сочтешь ихъ ложью’.
Раджа общалъ и визирь продолжалъ: ‘У владльца этого сада есть дочь и кто женится на ней, будетъ имть отъ нея сто сыновей и одну дочь’. Раджа тотчасъ же ршилъ жениться на этой двушк и спросилъ визиря, гд бы ее увидть? ‘Теперь трудно устроить это, государь’, отвчалъ мудрый визирь. ‘Бдный людъ робетъ передъ знатью, и, пока ты здсь съ такою пышною свитою, вс, особенно дти, прячутся по разнымъ закоулкамъ. Мой совтъ — отослать свиту и пусть пройдетъ слухъ, что раджа отбылъ отсюда. Ты же, государь, оставайся здсь въ саду и вроятно теб удастся скоро увидть маленькую Гузру, о которой я говорю’.
Раджа такъ и сдлалъ: свита ухала, а онъ остался. На слдующий день зашла въ садъ дочь садовника, совсмъ молоденькая двушка, собирать цвты. Раджа пошелъ было къ ней навстрчу, но она, видя чужаго человка, смутилась и побжала домой.
Раджа пошелъ за нею. Двочка была такъ изящна и мила, что показалась ему очаровательне всякой царской дочери, и онъ ршилъ непремнно жениться на ней.
Подойдя къ хижин садовника, онъ нашелъ дверь запертою. Онъ постучался.
‘Пустите меня, добрые люди! Я раджа, пришелъ просить въ жены маленькую Гузру’.
Садовникъ за дверью только засмялся въ отвтъ: ‘Росказни, голубчикъ! На это насъ не проведешь! Ты раджа? Да раджа теперь за сто верстъ отъ насъ! Иди себ откуда пришелъ, здсь теб дороги нтъ’. Но раджа продолжалъ настаивать, чтобъ его впустили, наконецъ садовникъ открылъ дверь и остановился въ изумленіи: онъ узналъ раджу. Почтительно спросилъ онъ, чмъ можетъ служить высокому гостю.
Раджа повторилъ свою просьбу. ‘Оставь это’, твердо заявилъ садовникъ. ‘Это плохая шутка. Незачмъ придумывать всякую небывальщину! Конечно, ты можешь думать, что ты великій раджа, а я простой садовникъ, но увряю тебя, въ этомъ случа это для меня безразлично. Будь ты повелитель всей вселенной, я не дозволю притти смущать мою двочку и набивать ей голову всякимъ вздоромъ чтобъ потомъ разбить ей сердце’.
‘Право, добрый человкъ’, смиренно отвчалъ раджа, ‘я не шучу съ тобою, я вполн честно говорю, что хочу жениться на твоей дочери’.
‘Вотъ что’, продолжалъ садовникъ, ‘не думай что я позволю одурачить себя только потому, что я бдный садовникъ, а говоритъ со мною великій раджа. Раджа иль нтъ — мн все равно. Если ты дйствительно чистосердечно желаешь жениться на моей дочери, будь по твоему: приди и женись. Но не хочу я всхъ вашихъ нововведеній и придворныхъ церемоній, отъ которыхъ только голова кругомъ идетъ. Пусть выходитъ двушка замужъ по отцовскимъ обычаямъ и подъ отцовскою кровлею, и пусть на свадьбу соберутся наши старые друзья и знакомые. Они знали и любили Гузру съ младенческихъ лтъ, когда ей еще не снилось о теб’.
Раджа спокойно выслушалъ речь простодушнаго садовника и нимало не разсердился: его напротивъ пріятно поразила прямота и чистосердечіе стараго человка. Онъ, не колеблясь, согласился на его условія. Деревенская красавица, Гузра, была выдана замужъ со всевозможною торжественностью, но по деревенскимъ обычаямъ, а затмъ раджа повезъ ее къ себ во дворецъ, сопровождаемую слезами и благословеніями всхъ родныхъ и знакомыкъ.
Двнадцать царскихъ женъ, все бывшихъ царскихъ дочерей, недружелюбно встртили новую подругу и ршили, что раджа нанесъ имъ оскорбленіе, женившись на дочери простого садовника, и что слдуетъ жестоко отомстить ей за это при первомъ случа.
Прежде всего он сговорились выжить ее изъ дворца, и стали такъ приставать къ молодой женщин и такъ мучить ее всми способами, что раджа, чтобъ избавить свою маленькую любимицу отъ преслдованія, перевелъ ее въ отдльный домъ, нарочно для нея выстроенный, и поселился тамъ съ нею.
Нкоторое время жили они счастливо и спокойно, и раджа сильно привязался къ своей маленькой супруг. Однажды пришлось ему хать по длу въ отдаленную часть государства и, опасаясь, чтобъ его знатныя жены не повредили Гузр во время его отсутствія, онъ далъ ей при разставаніи маленькій золотой колокольчикъ: ‘Если, пока я буду въ отсутствіи, что-нибудь испугаетъ тебя или кто-нибудь тебя обидитъ, позвони въ колокольчикъ и, гд бы я ни былъ, я услышу звонъ и поспшу къ теб на помощь’.
Раджа ухалъ. Гузра не совсмъ довряла сил колокольчика и ршила испытать ее. Уже на слдующій день она позвонила. Раджа тотчасъ же явился. ‘Что теб надо?’ спросилъ онъ. ‘О, ничего пока! Я просто пошалила. Мне не врилось, что ты мн правду сказалъ про колокольчикъ, и я хотла попробовать’. — ‘Надюсь, что теперь убдилась и будешь врить’, сказалъ онъ и исчезъ. Черезъ нсколько дней она опять позвонила. Снова явился раджа. ‘Прости меня, дорогой’, сказала она, ‘я виновата, что сразу не поврила теб, но я сомнвалась, что ты можешь вернуться издалека’. — ‘Ничего, я не сержусь’, сказалъ онъ, ‘но будь благоразумне другой разъ’.
Прошло нсколько дней, Гузра снова позвонила. ‘Зачмъ звонила ты опять, Гузра?’ строго спросилъ онъ. ‘Право не знаю’, робко отвчала она, ‘мн что-то страшно стало, сама не знаю почему’. — ‘Ахъ ты, трусишка!’ ласково сказалъ онъ, обнимая ее. ‘На этотъ разъ прощаю, но теперь будь умница! Важныя дла требуютъ моего присутствія, постарайся быть похрабре до моего возвращенія’, и онъ исчезъ.
Скоро посл того у молодой царицы появились на свтъ сто сыновей и одна дочь. Прослышали про то двнадцать царицъ и ршили: ‘Теперь эта садовничья дочка возгордится надъ нами и будетъ имть еще большую силу и значеніе, какъ мать наслдника престола. Избавимся отъ дтей и скажемъ радж, что она просто колдунья и съла своихъ дтей. Онъ разлюбитъ ее и сердце его снова обратится къ намъ’. Съ этими словами двнадцать царицъ вмст двинулись къ дому Гузры. Когда Гузра увидла изъ окошка, что он идутъ, она испугалась и схватилась за колокольчикъ. Но напрасно звонила она: раджа не являлся. Она такъ часто звала его напрасно, что онъ, хотя и слышалъ колокольчикъ, но не врилъ, чтобъ былъ дйствительно нуженъ жен. И бдная молодая женщина была всецло отдана во власть своихъ непримиримыхъ враговъ.
На бду несчастныхъ малютокъ, приставленная къ нимъ нянька была до того долгое время служанкой у двнадцати царицъ и, будучи сама очень злою женщиною, способна была на все, чтобъ угодить своимъ прежнимъ злымъ госпожамъ. Когда царицы спросили ее: ‘Можетъ ли она извести ненавистныхъ имъ ребятъ?’ она, не колеблясь, отвчала, что беретъ на себя это дло и совтуетъ выбросить ихъ на навозную кучу за дворцомъ, куда никогда никто не заглядываетъ, и гд крысы, совы и коршуны живо растащутъ ихъ въ одну ночь. Царицы нашли, что такъ будетъ всего лучше. Коварная нянька взяла младенцевъ и перетаскала ихъ на навозную кучу, а потомъ въ каждую люльку положила по большому камню и пошла объявить Гузр, что вс ея младенцы обратились въ камни. ‘Ахъ ты, гадкая колдунья’, набросились царицы на бдную молодую женщину, ‘довольно теб злоупотреблять доврчивостью раджи! Конецъ твоему царствованію! Посмотри, ребята твои вс въ камни обратились ! Посмотри, посмотри, какіе красавцы!’ и жестокія женщины принялись со смхомъ сбрасывать въ кучу булыжники изъ люлекъ. Несчастная Гузра чувствовала, что тутъ кроется обманъ, но напрасно плакала она и ломала руки, умоляя отдать ей дтей, царицы только смялись ей въ отвтъ. Не усплъ раджа вернуться, какъ злыя царицы обвинили Гузру въ колдовств, а нянька засвидтельствовала, что сто одинъ ребенокъ, порученные ея попеченію, на глазахъ у нея мгновенно обратились въ камни. Потеря столь страстно ожидаемыхъ дтей такъ поразила раджу, что онъ не захотлъ слушать увреній Гузры и веллъ заточить ее въ темницу.
Тмъ временемъ, пискъ заброшенныхъ младенцевъ услышала старая крыса, нора которой приходилась по близости къ навозной куч. Ей стало жаль малютокъ и она перетаскала ихъ одного за другимъ въ свою нору, чтобъ спасти отъ хищныхъ птицъ. Потомъ она созвала къ себ всхъ крысъ окрестности, показала имъ дтей и просила всхъ помочь ей выкормить несчастныхъ малютокъ. Крысы сговорились, что каждый день сто одна крыса будутъ приносить по немного пищи и давать которому-нибудь изъ дтей. Такъ пошло изо дня въ день, дти росли въ полномъ довольств, а когда они начали ходить, они съ утра выползали изъ своей норы и играли на солнышк, а къ ночи опять заползали въ подземелье. Надо же, чтобъ на ихъ бду забрела однажды въ ту сторону злая нянька! Мальчики были еще въ нор, а двочка уже выползла наружу и хотя тотчасъ же бросилась назадъ, но старуха успла ее замтить. Она пошла къ царицамъ и сообщила имъ о виднномъ. ‘Боюсь, что не вс дти погибли, а что часть ихъ какимъ-то чудомъ уцлла въ этой нор. Надо бы послать туда врныхъ людей и приказать убить ихъ’. — ‘Нтъ, на это слишкомъ опасно ршиться’, отвчали царицы. ‘Это можетъ возбудить подозрніе. Но можно велть вспахать это мсто и чмъ-нибудь засять: дти тогда непремнно задохнутся въ своей нор’. Приказаніе тотчасъ же было отдано. Къ счастью, старая крыса, воспитательница малютокъ, шныряла въ это время за кормомъ по дворцу и подслушала разговоръ. Стремглавъ бросилась она домой, забрала дтей и ушла съ ними далеко за городъ къ колодцу. Къ нему вела широкая каменная лстница, и крыса спрятала своихъ питомцевъ въ углубленія между плитами ступеней, по ребенку подъ каждую плиту.
Тамъ они были бы въ полной безопасности, но случилось, что черезъ нсколько дней спускался по ступенямъ рабочій, а съ нимъ его маленькая дочка. Отецъ остался у воды полоскать блье, а двочка отъ скуки забавлялась тмъ, что перепрыгивала со ступеньки на ступеньку. Плиты при этомъ дрожали и слегка надавливали ребенка подъ плитою. Мальчики спокойно переносили толчки, но двочка тотчасъ же вскрикнула, когда ее слегка задло ступенькою. ‘Ай, мн больно! Ты давишь меня, глупая двчонка? Мн тяжело: я такая же двочка, какъ и ты!’ Испуганная двочка бросилась къ отцу: ‘Отецъ, отецъ! Тамъ что-то живое подъ камнями! Я слышу голосъ, но злой ли это духъ, или ангелъ, или ребенокъ какой-нибудь — я не могу разобрать!’ Рабочій побоялся самъ разслдовать дло, но пошелъ во дворецъ и просилъ доложить царицамъ, что у колодца что-то нечисто и что тамъ слышны какіе-то голоса. ‘Ужъ не забрался ли туда кто-нибудь изъ уцлвшихъ дтей’, подумали царицы и послали рабочихъ разобрать лстницу и тщательно осмотрть, нтъ ли тамъ злаго духа.
Рабочіе тотчасъ же приступили къ длу. У самаго колодца стоялъ маленькій храмъ въ честь бога Ганпатти. Эта была лишь небольшая молельня съ глинянымъ истуканомъ божества. Когда дти почувствовали, что раззоряютъ ихъ убжище, они воззвали къ Ганпатти и милосердное божество незамтно похитило ихъ и обратило въ деревца у храма. Сто хорошенькихъ манго вокругъ молельни — то были мальчики, а красивый розовый кустъ посреди — двочка, сестра ихъ.
Рабочіе срыли ступени, но ничего не нашли, кром бдной старой крысы, которую безжалостно убили. Тогда царицы въ злоб своей приказали святотатственно срыть и маленькій храмъ. Срыли храмъ, но дтей все таки не нашли. Рабочіе собирались уже уходить, когда любопытная двчонка одного изъ нихъ, вертвшаяся тутъ же, обратила вниманіе на деревца. ‘Посмотри, отецъ!’ сказала она, ‘какія забавныя деревца: я ихъ никогда здсь раньше не видла! Пойду посмотрю поближе’. Она побжала къ деревцамъ, подергала ихъ за втки, отщипнула нсколько листочковъ, деревца не издали ни звука. Потомъ она побжала къ розовому кусту и начала срывать нжные цвты. Двочка не выдержала и закричала: ‘Злая двчонка, ты мн ребра ломаешь! Мн больно, я такая же двочка, какъ и ты!’ ‘Слышите, слышите, что говоритъ розовый кустъ!’ воскликнула двочка. Снова доложили объ этомъ царицамъ и т приказали тутъ же на мст развести большой огонь, срубить вс деревца и сжечь ихъ.
Деревца были срублены и огонь разведенъ, но не успли свалить ихъ туда, какъ Ганпатти, раздраженный святотатствомъ царицъ и ихъ жестокостью, наслалъ страшную бурю съ вихремъ и дождемъ. Вмигъ костеръ былъ потушенъ, потоки хлынули со всхъ сторонъ, наводняя страну, и деревца снесло водою въ рку. Тамъ они неслись по теченію нсколько дней и наконецъ были вс вмст выброшены на берегъ среди дикой пустыни, вдали отъ всякаго жилья. На берегу дти тотчасъ же приняли свой прежній видъ.
Прошло десять лтъ. Дти жили спокойно, счастливые взаимною любовью и привязанностью. Вокругъ нихъ въ изобиліи родились плоды и съдобные коренья и дти нужды не терпли. Каждый день пятьдесятъ мальчиковъ уходили собирать что нужно на прокормленіе семьи, а пятьдесятъ оставались дома оберегать сестру. Иногда же вс братья уходили вмст, а двочку отводили въ безопасное мсто и она спокойно ждала тамъ ихъ возвращенія. Зври лсные не вредили имъ, зми и скорпіоны не жалили ихъ. Разъ братья усадили сестренку на развсистое дерево манго со сплыми плодами, а сами отправились на охоту. Побродивъ нкоторое время по пустыни, они наткнулись на хижину старой ракшаски, уже много лтъ обитавшей въ джонгляхъ. Ракшаска разозлилась на такое неожиданное нашествіе, махнула клюкой и вмигъ юноши обратились въ вороновъ.
Между тмъ наступила ночь, а маленькая царевна все еще тщетно ждала братьевъ. Вдругъ услышала она шумъ крыльевъ надъ своею головою и увидла цлую стаю черныхъ вороновъ. Они громко каркали надъ нею и предлагали ей ягоды и корни, добытые ихъ острыми клювами. Царевна тотчасъ же узнала братьевъ и поняла, что какой-нибудь злой духъ обратилъ ихъ въ вороновъ. Нжно принялась она ласкать братьевъ, проливая надъ ними горькія слезы.
Проходили дни, вороны по-прежнему каждый день улетали на добычу и каждый вечеръ возвращались къ дереву, гд бдная сестренка ихъ проводила время въ слезахъ.
Она такъ много и горько плакала, что слезы ея понемногу образовали цлый ручеекъ у подножія дерева и съ каждымъ днемъ ручеекъ этотъ все дальше и дальше струился по джонгл.
Охотился однажды въ тхъ мстахъ молодой раджа, но охота была неудачна. Передъ закатомъ солнца онъ сильно утомился, сбился съ пути и отсталъ отъ приближенныхъ, такъ что очутился одинъ съ нсколькими собаками. Собаки тоже измучились и хотли пить, они рыскали во вс стороны, вынюхивая воду. Вдругъ вдали мелькнуло что то врод свтлаго ручейка, собаки бросились туда, а усталый царевичъ побрелъ за ними, дошелъ до дерева и бросился на траву, разсчитывая провести тамъ ночь. Онъ легъ на спину, заложилъ руки подъ голову и сталъ любоваться на густыя втви надъ собою. Каково же было его удивленіе, когда высоко въ воздух увидалъ онъ стаю вороновъ, а нсколько ниже, на втк, прелестную двочку, которая кормила ихъ ягодами и дикими кореньями. Быстро ползъ онъ на дерево, схватилъ двочку, осторожно спустилъ ее на землю и слъ рядомъ съ нею. ‘Скажи мн, красавица, кто ты такая? Какъ живешь ты одна въ такомъ пустынномъ мст?’ спрашивалъ онъ ее. Двочка сначала ничего не могла сказать отъ испуга. Но царевичъ былъ такъ привтливъ и такъ ласково разспрашивалъ ее, что она ободрилась и разсказала ему свою печальную повсть, умолчавъ лишь о томъ, что вороны ея братья. ‘Не плачь, красавица’, сказалъ раджа, когда она кончила и залилась слезами, ‘теперь ты снова будешь счастлива, позжай со мною, будь моею женою и мои родители замнятъ теб отца и мать’. Царевна улыбнулась въ отвтъ и утерла слезы, но прибавила: ‘Ты вдь позволишь мн взять съ собою вороновъ, неправда ли? Я такъ страшно ихъ люблю, я не могу жить безъ нихъ’. — ‘Конечно’, засмялся царевичъ, ‘иди только со мною, а тамъ можешь забрать съ собою всхъ обитателей джонглей’.
Онъ привелъ ее съ собою во дворецъ, гд старый раджа съ женою не могли налюбоваться на молоденькую царевну, такъ была она прекрасна, скромна и царственно изящна. Молодой принцъ разсказалъ о ея несчастной судьб и просилъ позволенія жениться на найденной имъ двушк, а такъ какъ ея доброта и привтливость невольно плняла всхъ, согласіе было скоро получено. Отпраздновали свадьбу съ такимъ великолпімъ, словно двушка была дочерью величайшаго изъ раджей и принесла съ собою богатйшее приданое. Вс единогласно прозвали ее Драупади-Бей, въ честь одной извстной красавицы древней Индіи.
Противъ дворца, гд жила молодая царица, росло нсколько деревъ, тамъ поселились вороны и царица ежедневно собственными руками варила рисъ и кормила своихъ любимцевъ. Скоро у царевны родился сынъ и назвали его Рамчандръ. Это былъ красивый, сильный ребенокъ. Беззаботно росъ, онъ любимый всми, а когда пришло время посылать его въ школу, мать сама стала отводить его туда и каждый вечеръ сама заходила за нимъ. Случилось, что разъ, когда Рамчандру было около четырнадцати лтъ, она не пришла за нимъ въ школу. Онъ немного подождалъ ее, затмъ пошелъ одинъ. Подходя къ дворцу, онъ увидлъ, что царица сидитъ подъ деревомъ, ласкаетъ своихъ вороновъ и горько плачетъ. Рамчандръ бросился передъ матерью на колни и нжно заглянулъ ей въ лицо. ‘Мама, родная, ты плачешь? Скажи, что съ тобою? Облегчи свое сердце! Я давно замчаю, что ты иногда такая печальная’. — ‘Ничего, голубчикъ, это такъ’, пробовала отговариваться царица. — ‘Нтъ, мама дорогая, ты что-то скрываешь! Откройся мн. Можетъ, я могу помочь теб? Я все готовъ сдлать для тебя’. Драупади печально покачала головой… ‘Увы, дитя мое, ты еще слишкомъ молодъ, чтобъ помочь мн, а причину моей грусти я до сихъ поръ скрывала отъ всхъ и не могу открыть ее теб’. Но мальчикъ продолжалъ настаивать и она наконецъ уступила его просьбамъ и разсказала ему, какъ братья ея, а его дяди, были обращены въ вороновъ злою ракшаскою. Мальчикъ вскочилъ на ноги и живо спросилъ: ‘Не помнишь, матушка, въ какую сторону пошли твои братья, когда наткнулись на ракшаску?’ — ‘Гд же тутъ помнить, дорогой, да и какъ могла я знать!’ — ‘Это правда, но можетъ быть ты припомнишь, съ которой стороны подлетли они къ теб въ тотъ первый вечеръ?’ — ‘Видишь ли, они летли къ дереву какъ будто изъ той части джонгли, что лежитъ прямо за дворцомъ’. — ‘Теперь знаю’, радостно воскликнулъ Рамчандръ, ‘я пойду туда, отыщу эту злую ракшаску и вывдаю у нея, какъ вернуть дядямъ ихъ прежній видъ’. — ‘О нтъ, дитя, нтъ, нтъ, я не пущу тебя!’ умоляла царица, ‘видишь ли, я потеряла мать и отца, я такимъ ужаснымъ образомъ лишилась братьевъ: если еще ты попадешься въ когти коварной ракшаски, стоитъ ли мн жить посл этого?’ — ‘Матушка родная, не бойся за меня! Я буду очень остороженъ и лишняго не стану болтать’.
Мальчикъ пошелъ къ отцу и сталъ просить раджу пустить его попутешествовать, свтъ повидать. Раджа, ничего не подозрвая, не сталъ удерживать сына, а только спросилъ, кого желаетъ онъ взять съ собою. Царевичъ просилъ лишь коня и какого-нибудь конюха.
На слдующій день рано утромъ Рамчандръ выхалъ изъ дворца и похалъ прямо въ джонгли. На опушк онъ отослалъ коня съ конюхомъ обратно домой, а самъ продолжалъ путь пшкомъ. Такъ дошелъ онъ до небольшой лачуги, гд спала отвратительная на видъ старуха. Длинные всклокоченные волосы какъ черная тина окутывали ее съ ногъ до головы, вмсто пальцевъ на рукахъ ея торчали длинные когти, она спала и громко храпла. Царевичъ тотчасъ догадался, что это именно то логовище ракшаски, которое онъ искалъ, онъ осторожно подкрался къ старухе и началъ тихонько почесывать ей голову. Ракшаска скоро проснулась и довольно милостиво взглянула на мальчика. ‘Ахъ ты мой красавчикъ, не бги, не бойся: я вдь самая обыкновенная старуха и зла теб не сдлаю. Останься со мною, поступай ко мн въ услуженіе’. Она говорила такъ не потому, чтобъ въ ней зашевелилось какое-нибудь доброе чувство къ мальчику, а просто потому, что надялась извлечь изъ него пользу.
Рамчандръ остался жить у ракшаски и старался всячески заслужить ея довріе, а самъ между тмъ зорко присматривался ко всмъ ея дйствіямъ.
Разъ онъ спросилъ ее: ‘Матушка, зачмъ теб столько кружекъ съ водою около дома’. Старуха засмялась: ‘Это не простая вода, красавчикъ: это волшебное зелье. Вотъ захочу вернуть прежній видъ кому-нибудь изъ заколдованныхъ мною, прысну этою водою и дло готово!’ — ‘Это ловко! А зачмъ, скажи, матушка, ты такая бодрая, а все съ клюкою ходишь?’ — ‘А, а-а! Вся то сила въ ней, въ этой клюк! Только задумай, махни клюкой, — выростетъ передъ тобою гора, лсъ, рка, ну все, что вздумаешь’.
Другой разъ Рамчандръ подслъ къ ней и спросилъ: ‘Матушка, у тебя такая путаница въ волосахъ: дай я немного расчешу ихъ’. — ‘Что ты, что ты, сынокъ! И не думай трогать моихъ волосъ: бды наживешь! Упадетъ волосъ на землю — даже джонгля запылаетъ’. — ‘Вотъ оно что!’ удивился царевичъ. Теперь онъ зналъ уже все, что ему надо было знать и сталъ подумывать о побг.
Онъ выбралъ день, когда было очень жарко и старая ракшаска сидла совсмъ сонная. Рамчандръ сталъ тихонько почесывать ей голову, что всегда быстро ее усыпляло. При этомъ онъ незамтно вырвалъ два или три волоска и спряталъ ихъ у себя. Когда старуха заснула крпко, мальчикъ всталъ, забралъ въ одну руку клюку, въ другую кружку съ волшебною водою и вышелъ изъ хижины. Не усплъ онъ отойти далеко, какъ ракшаска проснулась и замтила пропажу. Она погналась за бглецомъ. Летла она съ быстротою втра и уже нагоняла мальчика… Тотъ во время оглянулся, махнулъ клюкою и между нимъ и ракшаской бшенно закрутился могучій потокъ! Увы! быстро какъ мысль ракшаска переплыла его. Снова махнулъ мальчикъ клюкою: высокая гора на минуту скрыла отъ него погоню, но еще минута и ракшаска снова мчалась за нимъ по пятамъ, ближе… ближе. Много разъ оборачивался онъ, много разъ взмахивалъ клюкою, но все это были лишь минутныя отсрочки и онъ почти столько же терялъ отъ остановокъ, сколько выигрывалъ отъ замедленія бшенаго бга ракшаски. Наконецъ, выбившись изъ силъ, онъ схватилъ вырванные имъ у старухи волосы и метнулъ ихъ въ ея сторону. Мгновенно вся джонгля съ холмистой стороны, откуда неслась ракшаска, была объята пламенемъ. Огонь подымался все выше и выше… ракшаски нигд уже не было видно. Мальчикъ спокойно продолжалъ путь съ своею драгоцнною ношею и благополучно дошелъ до дворца. Мать бросилась къ нему навстрчу, не помня себя отъ радости, что видитъ сына здравымъ и невредимымъ, а онъ повелъ ее въ садъ и прыснулъ волшебною водою на вороновъ. Каково же было ихъ счастье, когда передъ ними вмсто безобразныхъ птицъ появилось сто молодыхъ красавцевъ!
По всей стран поднялись празднества въ честь братьевъ царицы и раджа разослалъ гонцовъ по всмъ сосднимъ государствамъ сзывать на пиръ всхъ царей съ ихъ царицами.
Прибылъ между прочимъ и отецъ Драупади, а съ нимъ двнадцать коварныхъ царицъ.
Когда вс были въ сбор, Драупади встала и сказала, обращаясь къ отцу: ‘Благородный раджа, мы рады, что ты почтилъ насъ своимъ присутствіемъ, но отчего не вс благородный супруги твои съ тобою? Мы смотримъ, но нигд не видимъ рани Гузры. Отчего нтъ ее съ тобою?’
Раджа былъ пораженъ: онъ не могъ понять, откуда знаетъ прекрасная Драупади о существованіи Гузры, и отвчалъ: ‘Не произноси имени этой коварной женщины, благородная рани! Она вполн заслуживала кончать дни свои въ заточеніи’.
Тутъ встала Драупади и супругъ ея, и сто братьевъ.
‘Мы требуемъ, о благородный раджа, чтобы ты тотчасъ же послалъ за нею и чтобъ привели сюда эту невинно оскорбленную женщину. Въ противномъ случа супруги твои немедленно будутъ посажены въ тюрьму’.
Раджа совсмъ не могъ понять такого страннаго образа дйствія и ршилъ, что просто ищутъ предлога затять съ нимъ ссору. Но такъ какъ ему въ сущности было безразлично, будетъ ли тутъ Гузра или нтъ, онъ согласился послать за нею. Лишь только показалась она вдали, Драупади, супругъ ея, сто братьевъ и юный Рамчандръ вышли къ ней навстрчу и торжественно повели во дворецъ. Тутъ, стоя вокругъ нея, они обратились къ радж, супругу Гузры, и разсказали ему, какъ злыя царицы оклеветали молодую рани, какъ хотели извести ихъ, ея дтей, какъ они чудомъ спаслись отъ преслдованій и остались въ живыхъ, а теперь счастливы, что нашли своихъ родителей и готовы до конца жизни любить и уважать ихъ и служить опорою ихъ старости.
Растроганный раджа обнялъ такъ жестоко пострадавшую жену и счастливо вернулся домой, сопровождаемый своими ста сыновьями. Молодой Рамчандръ продолжалъ спокойно жить съ родителями, а посл ихъ смерти вступилъ на престолъ и долго царствовалъ, окруженный всеобщею любовью и уваженіемъ.
Двнадцать злыхъ царицъ были тогда же казнены по приказанію разгнваннаго раджи и такимъ образомъ истина, наконецъ, восторжествовала надъ всми кознями злодевъ.
Источник текста: Индийские сказки. Сборник сказок для детей среднего возраста. Сост. по разным источникам О. М. Коржинской / С предисл. акад. С.Ф. Ольденбурга. — Санкт-Петербург : А.Ф. Девриен. 1903.