Отважный горшечникъ
Отважный горшечникъ
Горшечникъ вскочилъ тигру на спину и погналъ къ себ домой.
Полумертвый отъ толчковъ горшечникъ болтался на спин измученнаго коня.
Отважный горшечник, Коржинская Ольга Михайловна, Год: 1903
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Однажды, во время страшной бури съ громомъ, молніей и ливнемъ, огромный тигръ бжалъ мимо селенія и, чтобъ укрыться отъ непогоды, залегъ у стнки полуразвалившейся лачуги. Тамъ жила нищая старуха. Она была очень стара и очень бдна, а лачуга ея совсмъ покривилась отъ ветхости, и дождь безпрепятственно протекалъ во многихъ мстахъ. Это ужасно надодало старух, она бгала изъ угла въ уголъ, перетаскивая то одну вещь, то другую изъ подъ просвтовъ крыши, вздыхала, кряхтла и все время причитала: ‘Ой, горе мое, ой, бда лихая! Какое мученіе! Того и жди, что крыша провалится! Кажись, сбгись вс зври пустыни не такъ это страшно, какъ это вчное капъ- капъ, капъ-капъ!’ И она суетливо принималась снова сдвигать постель и гремть утварью, спасая ее отъ мокроты. Тигръ, который лежалъ свернувшись у стнки, все слышалъ и думалъ про себя: ‘Это что за вчное капъ-капъ такое? Знать, что-то очень страшное: старуха ворчитъ, что для нея зври пустыни не такъ страшны… Что бы это могло быть?’ А за стнкой шумъ все не унимался. ‘Вотъ гремитъ-то!’ прислушивался тигръ: ‘Врно это самый капъ-капъ-то и есть’.
Какъ разъ въ это время шелъ по дорог горшечникъ. Онъ разыскивалъ сбжавшаго отъ него осла. Ночь была холодная и молодецъ перехватилъ нсколько лишнихъ глотковъ вкуснаго тодди (опьяняющій напитокъ изъ пальмоваго сока). При блеск молніи онъ разглядлъ какое-то крупное животное у хижины старухи и принялъ его за пропавшаго осла. Не долго думая, набросился онъ на лежавшаго тигра, схватилъ его за ухо и давай что есть силы награждать его колотушками, пинками и бранными словами! ‘Ахъ, ты злодй!’ кричалъ онъ: ‘такъ то ты служишь мн? Такъ-то заставляешь рыскать за собою по такой погод, да еще въ такую темь? Вставай, лнтяй, вставай, пока я теб вс ребра не перебилъ!’ Такъ бранилъ онъ и теребилъ тигра, нимало не подозрвая, съ кмъ иметъ дло. Тигръ тоже не замтилъ его приближенія и не зналъ, кто такой обрушился на него, но чувствовалъ удары и невольно роблъ. ‘Ой, ой, ой, знать это вчное капъ-капъ нагрянуло! Немудрено, что старух оно страшне львовъ и тигровъ! Удары очень чувствительны!’ Кончилось тмъ, что горшечникъ заставилъ тигра подняться, вскочилъ ему на спину и погналъ къ себ домой, всю дорогу понукая и подгоняя его ударами, въ полной увренности, что имеетъ дло съ осломъ. Дома онъ крпко спуталъ ему переднія ноги, подкрутилъ голову и, подвязавъ животное къ столбу передъ домомъ, спокойно пошелъ спать.
Поутру жена горшечника встала и выглянула изъ окна. И что же? Прямо передъ домомъ у столба стоялъ огромный связанный тигръ! Она бросилась къ мужу, разбудила его: — ‘Что это за животное приволокъ ты ночью?’ — спросила она. — ‘Какое тамъ животное? Осла нашего привелъ’. — ‘Осла? Поди-ка, взгляни, какого осла!’ И она указала ему на тигра.
Горшечникъ былъ пораженъ не меньше, чмъ его жена. Онъ глупо смотрлъ передъ собою и ничего не понималъ. Потомъ принялся ощупывать себя. Нтъ, ничего, нигд ни царапинки, а между тмъ настоящій свирпый тигръ стоялъ, привязанный имъ къ столбу!
Всть о необыкновенномъ подвиг горшечника облетла всю окрестность, вс бжали къ нему и вс разспрашивали, какъ онъ поймалъ тигра. Сочли нужнымъ послать о томъ особое донесеніе самому радж: ‘человкъ-де изъ нашего селенія одинъ и безъ оружія поймалъ крупнаго тигра и привязалъ его къ столбу’.
Раджа прочелъ донесеніе и ршилъ самъ на мст проврить необычайное событіе. Немедленно были поданы кони и колесницы, и царь въ сопровожденіи всего двора отправился посмотрть на горшечника и на пойманнаго имъ звря.
Оказалось, что тигръ дйствитльно былъ крупныхъ размровъ и давно ужъ считался грозою окрестностей. Все это было доложено царю и царь ршилъ примрно наградить отважнаго горшечника. Онъ пожаловалъ ему дома и землю, да денегъ цлую бочку, и сдлалъ его вельможею своего двора, причемъ поручилъ команду надъ тысячью конницы.
Случилось, что сосдній раджа, уже давно враждовавшій съ царемъ той страны, объявилъ ему войну, а, вмст съ тмъ, лазутчики донесли, что у того раджи собрано огромное войско вдоль всей границы и что во всякую минуту онъ можетъ вторгнуться въ страну.
Тутъ ужъ никто не зналъ, что предпринять. Царь созвалъ своихъ военачальниковъ и спросилъ, кто изъ нихъ возьметъ на себя команду главными силами и вступить въ борьбу съ непріятелемъ? Вс въ одинъ голосъ отвчали, что случай совсмъ исключительный, что страна слишкомъ мало подготовлена къ нападенію и что слишкомъ опасно брать на себя отвтственность главнаго начальства. Наконецъ, одинъ изъ нихъ ршился дать совтъ: — ‘Ты недавно о, повелитель, поручилъ начальство надъ тысячью конницы отважному горшечнику, поймавшему тигра. Отчего теперь не назначить его главнокомандующимъ? Человкъ, голыми руками совладавшій съ тигромъ, очевидно, храбре и искусне остальныхъ’.
Раджа сразу повеселлъ. ‘Вотъ и прекрасно! сдлаемъ его главнокомандующимъ’. Призвали горшечника и царь сказалъ ему: — ‘Твоей рук вручаю я вс силы государства. Обрати въ бгство непріятеля!’ — ‘Да будетъ такъ!’ нисколько не смущаясь отвчалъ горшечникъ ‘только прежде чмъ выступить со всею арміей, дозволь мн одному пойти осмотрть позицію. Я долженъ составить себ понятіе объ ихъ числ и силахъ’.
Царь согласился и горшечникъ вернулся къ своей жен. ‘Меня назначили главнокомандующимъ’, сказалъ онъ. ‘По правд сказать, положеніе немного затруднительное для меня. Придется скакать во глав арміи, а вдь теб извстно, что я отъ роду не сиживалъ на кон. Хорошо еще, что мн удалось выпросить отсрочку: раджа разршилъ мн хать осмотрть лагерь непріятеля. Достань-ка мн смирненькую лошадку, ты вдь знаешь, что я здить верхомъ не умю. Придется выхать завтра утромъ’.
Но горшечнику не удалось сдлать такъ, какъ онъ предполагалъ. Раджа чуть свтъ прислалъ ему чуднаго скакуна, богато разукрашеннаго, и просилъ хать на немъ осмотрть вражескій станъ. Что было длать несчастному горшечнику? Присланный конь былъ молодъ и горячъ, горшечникъ чувствовалъ, что если даже и сядетъ на него, все равно не усидитъ. А между тмъ не принять коня было немыслимо.—‘Не придется мн хать на своей лошадк’, — грустно сказалъ онъ, когда остался наедин съ женою, — ‘но какъ поду я на этомъ чудномъ кон? Я и ссть-то на него не смогу’. — ‘Да ты только не трусь’,— успокаивала жена: — ‘Какъ-нибудь залзь, а тамъ я привяжу тебя къ сдлу покрпче, ну и усидишь. Ты позжай къ ночи, никто ничего не замтитъ’.
Къ ночи жена подвела ему коня. — ‘Право не знаю, какъ приступиться’, — переминался съ ноги на ногу горшечникъ. — ‘Какъ мн попасть въ сдло? слишкомъ высоко’.—‘А ты скачи!’ посовтовала жена. Началъ онъ скакать, но каждый разъ срывался.— ‘Не могу!’ безпомощно заявилъ онъ, — ‘я все забываю, въ какую сторону повернуться, прежде чмъ скакать’.—‘Встань лицомъ къ морд лошади’.—‘Вотъ оно что!’ Онъ сдлалъ отчаянный прыжокъ и попалъ, наконецъ, въ сдло — головою къ хвосту! — ‘Такъ не годится’ заявила жена, стаскивая его съ лошади, — ‘попробуй залсть не прыгая’ — ‘Я не могу запомнить, когда лвая нога у меня въ стремени, что мн длать съ правою: куда ее совать?’ — ‘Правая — въ правое стремя. Постой, я теб помогу’. Посл безконечныхъ попытокъ и паденій — конь былъ свжій и плохо стоялъ — горшечникъ попалъ въ сдло. — ‘Жена, жена!’ — крикнулъ онъ, — ‘прикручивай меня скоре, а то, право, я не утерплю, соскочу съ сдла!’ Жена принялась усердно подвязывать его ноги къ стременамъ, а стремена одно къ другому, перекрутила веревку вкругъ туловища и шеи и подкрпила ее вдоль спины коня, вкругъ головы и хвоста.
Когда конь почувствовалъ непривычныя путы, онъ никакъ не могъ сообразить, что за странное существо сидитъ на его спин и ну брыкаться и становиться на дыбы! Наконецъ, рванулся и понесся бшенымъ галопомъ по полямъ и лугамъ. — ‘Жена, жена! ты руки мн забыла привязать!’ — отчаянно кричалъ горшечникъ. — ‘Не робй, держись за гриву!’ — крикнула та въ догонку. И все дальше и дальше несся конь, все дальше и дальше мчался всадникъ, мчался чрезъ плетни и овраги, ручьи и канавы, все дальше и дальше, мелькая, какъ молнія, то тутъ, то тамъ, галопомъ, галопомъ… Передъ нимъ разстилался ужъ вдали непріятельскій лагерь…
Горшечнику не могла нравиться бшеная скачка. Онъ много разъ порывался соскочить съ лошади, но веревки крпко держали его, а безплодныя усилія только еще боле горячили испуганнаго коня. Близость непріятеля заставила его окончательно потерять голову. Вдь, они неслись прямехонько на вражескій станъ! Онъ сдлалъ отчаянное усиліе, чтобъ высвободиться изъ сдла… На пути пришлось молодое банановое деревцо, онъ, что было силы, вцпился въ него рукою въ надежд, что веревки лопнутъ. Не тутъ-то было! Конь скакалъ во весь опоръ, а деревцо слабо держалось въ рыхлой почв: конь стрлою промчался мимо и — въ судорожно сжатой рук злополучнаго всадника заколыхалось вырванное съ корнемъ деревцо!
Между тмъ, изъ непріятельскаго лагеря тоже замтили ихъ приближеніе. Тамъ уже дошли слухи, что высылается армія навстрчу, и приняли отчаяннаго всадника за одного изъ авангарда. — ‘Вонъ, вонъ’ — кричали караульные, —‘детъ всадникъ исполинскаго роста, на могучемъ кон! Онъ летитъ какъ стрла, и вырываетъ деревья на пути своемъ! Это кто-то изъ нашихъ враговъ: врно вся армія за нимъ по пятамъ! О боги, что намъ длать, если вс они таковы!’ И побжали люди къ палатк раджи и съ ужасомъ кричали: ‘Летитъ на насъ непріятельскій отрядъ’ (исторія успла немного округлиться). ‘Это люди исполинскаго роста, на могучихъ лошадяхъ! Они яростно размахиваютъ вырванными съ корнемъ деревьями! У насъ есть люди, о раджа, но такихъ чудовищъ нтъ!’
За первыми встниками бжали другіе съ воплемъ: ‘Правда, правда, о повелитель! Летитъ на насъ вся армія этихъ исполиновъ! Спасайся, кто можетъ! Бгите, кому жизнь дорога!’ И весь лагерь, объятый ужасомъ, обратился въ бгство. Одни бжали потому, что видли, другіе потому, что слышали отъ бжавшихъ, третьи, наконецъ, потому, что вс бежали, и никто не хотлъ оставаться самъ по себ. Раджу заставили подписать бумагу къ непріятельскому царю: ‘Согласенъ на вс условія. Предлагаю миръ’ и скоро въ лагер не осталось ни одного человка. Тотчасъ же вслдъ за ними прискакалъ туда измученный конь, а на спин его, полумертвый отъ толчковъ, болтался горшечникъ съ банановымъ деревомъ въ рукахъ. Тутъ, наконецъ, лопнули веревки, всадникъ замертво грохнулся на землю, а конь самъ по себ остановился, такъ какъ не могъ больше бжать. Отлежавшись и придя въ сознаніе, горшечникъ сначала ничего не могъ понять отъ изумленія: богатый лагерь съ одеждою, оружіемъ и снарядами былъ окончательно пустъ.
Осторожно обходя лагерь — онъ еще не врилъ своему счастью — онъ нашелъ въ главной палатк письмо непріятельскаго раджи къ своему царю. Онъ взялъ письмо и поспшно направился домой, пшкомъ на этотъ разъ, такъ какъ онъ ни за что не ршился бы ссть снова на лошадь. Коня онъ все время велъ подъ уздцы. Прямымъ путемъ было не особенно далеко отъ дома и домой онъ посплъ какъ разъ къ ночи. Жена выбжала встрчать его, вн себя отъ радости, что онъ такъ скоро вернулся. ‘Ахъ, жена, жена!’ закричалъ онъ, какъ только увидлъ ее: ‘Сколько я перевидалъ съ тхъ поръ, какъ тебя оставилъ, и чего только не испыталъ! Ведь, я полсвета усплъ объхать! Да что вспоминать? Не стоитъ. А ты, вотъ, скорй бери это письмо, да посылай его съ гонцомъ къ царю, да ужъ коня заодно прихвати. Раджа по коню увидитъ, какъ я далеко здилъ: конь едва ноги волочитъ! Кстати, будетъ лошадь отослана впередъ, я могу не хать на ней, а то, пожалуй, пришлось бы. А было бы досадно: вдь, свалиться можно!’ Жена тотчасъ же снарядила гонца къ царю съ письмомъ и конемъ и просила доложить радж, что мужъ явится на слдующее утро, такъ какъ теперь слишкомъ позднее время, чтобъ безпокоить повелителя.
А на слдующее утро горшечникъ спокойно пошелъ во дворецъ, а народъ, видя его идущаго пшкомъ, съ восторгомъ восклицалъ: ‘Вотъ человкъ! Онъ такъ же скроменъ, какъ неустрашимъ. Онъ одинъ обратилъ въ бгство непріятеля, а теперь идетъ себ скромно пшкомъ, вмсто того, чтобъ выступать горделиво на могучемъ кон, какъ сдлалъ-бы всякій другой!’.
Раджа вышелъ встрчать его у воротъ дворца и оказалъ ему всевозможныя почести. Условія мира были благополучно заключены между обоими государствами, а отважный горшечникъ вознагражденъ за свои заслуги высокимъ чиномъ и великими богатствами и прожилъ въ мир и поко вс остальные дни своей жизни.