Охотничьи разсказы и стихотворенія
Изданіе журнала ‘ОХОТНИЧІЙ ВСТНИКЪ’
МОСКВА, 1913 г.
ТОПЪ.
ТОПЪ.
(РАЗСКАЗЪ М. ЛИНДЕРА).
Перев. В. Г.
Топ, Линдер М., Год: 1913
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Въ одно отвратительнйшее майское утро, когда было холодно, какъ въ погреб, и съ грязныхъ тряпокъ, закрывшихъ ‘улыбающееся весеннее небо’, тонкими ниточками струилась какая-то гадость, мы, т.-е. мой другъ Майлеръ и я, отправились на охоту.
Старикъ Ганзль прислалъ письмо, въ которомъ съ трогательной заботливостью сообщалъ, какъ ему, посл долгихъ трудовъ, удалось выслдить лисью нору, и звалъ насъ пріхать возможно скоре. Понятно, что мы выхали изъ города уже на слдующее утро.
Ганзль, предупрежденный телеграммой, уже ждалъ насъ на станціи и, конечно, съ нимъ были неразлучныя таксы, Типъ и Топъ. Невроятно худыя собаки удивительно гармонировали съ своимъ хозяиномъ, на тл котораго студенты свободно могли бы наглядно изучать анатомію скелета. Во всей костлявой фигур стараго охотника только сизый носъ отличался пріятной округлостью, ласкалъ глазъ своей формой и свидтельствовалъ объ укоренившихся привычкахъ своего обладателя.
Впрочемъ, по утрамъ, часовъ до девяти, Ганзль обычно бывалъ почти трезвымъ, а такъ какъ мы пріхали около восьми, то нужно было поторопиться. Я заявилъ-было, что мы оставимъ лишнія вещи на станціи и прямо пойдемъ къ мсту, но Ганзль этому ршительно воспротивился. Онъ заявилъ, что насъ ждутъ у Розлера, гд уже заказанъ завтракъ, что нельзя обижать людей, которые къ намъ расположены всей душой, и т. д.
Словомъ, мы попали къ Розлеру, въ крошечный деревенскій кабачокъ, ютившійся подъ вывской ‘Отдыхъ и отрада’.
Тамъ, дйствительно, для насъ былъ готовъ завтракъ, который мы не могли сть, потому что часомъ раньше пили дома кофе. Чтобы не обидть гостепріимныхъ людей, я съ отвращеніемъ проглотилъ нсколько ложекъ молочной каши, но отъ пива мы ршительно отказались.
Зато Ганзль старался. Кажется, онъ самымъ добросовстнымъ образомъ сълъ все, что было приготовлено для насъ троихъ, и завтракъ грозилъ затянуться до безконечности, потому что старикъ ни за что не хотлъ разстаться съ кружкой. По горькому опыту прошлаго я зналъ, что пиво, особенно посл водки, отвратительно вліяетъ на старика, и онъ совершенно размякаетъ. Тотъ же опытъ научилъ меня и мрамъ, необходимымъ въ такихъ критическихъ случаяхъ, потому что ни просьбы, ни угрозы не дйствуютъ, разъ Ганзль дорвется до спиртного.
Я подозвалъ хозяина и громко сказалъ ему:
— Возьмите наши вещи. До возвращенія мы больше ни за что не платимъ.
Ганзль, давно не пользовавщійся у Розлера кредитомъ, тяжело вздохнулъ, медленно допилъ свое пиво и мы двинулись въ путь.
Пока мы сидли въ кабачк, погода еще ухудшилась. Теперь мелкій дождь, подгоняемый втеркомъ, несся намъ навстрчу и намъ приходилось итти подъ непрерывнымъ холоднымъ душемъ.
Ганзль шелъ впереди, указывая дорогу, и безъ устали разговаривалъ. Его краснорчіе намъ тоже было хорошо знакомо, мы знали, что теперь ему можно врить не больше, чмъ на половину, и когда онъ началъ божиться, что своими глазами видлъ, какъ около норы рзвились восемь лисенятъ, я только вздохнулъ: въ письм онъ уврялъ, что выслдилъ гнздо изъ трехъ дтенышей…
Мое настроеніе быстро понижалось. Дорожная глина тяжелыми глыбами висла на сапогахъ, вода попадала за воротникъ, мелколсье уныло шелестло, полупьяный охотникъ съ каждой минутой забирался все глубже въ дебри самаго фантастическаго вранья. Теперь уже оказывалось, что онъ выслдилъ не одну нору, а три, и намъ предстоитъ поживиться полдюжиной рослыхъ лисицъ, съ цлой стаей дтенышей.
— Старина совсмъ размокъ, — шепнулъ мн Майлеръ.— Чортъ насъ дернулъ заходить въ кабакъ.
Я пытался успокоить его:
— Ничего. Онъ, все-таки, знаетъ свое дло. Только вотъ погода очень скверная. Впрочемъ, намъ она на руку. По крайней мр, теперь мы наврное застанемъ лисицъ въ нор.
— Если, конечно, найдемъ самую нору,— глубокомысленно добавилъ мой спутникъ, и я долженъ сознаться, что эти слова возбудили тайное сомнніе и въ моей душ.
Однако, нору мы нашли. Проплутавъ часа два, Ганзль привелъ насъ въ глухую чащу ельника и торжественно показалъ дв воронки лисьей норы. Третій, главный ходъ открывался на разстояніи сорока шаговъ отъ парныхъ воронокъ, и старикъ заявилъ, что онъ станетъ около этого хода, а мы съ Майлеромъ, по его мннію, должны караулить воронки.
— Потому что,— заключилъ онъ,— Насъ двое, и ихъ дв. Значитъ, такъ самимъ Богомъ положено.
Все въ это утро складывалось отвратительно. Мн было ршительно безразлично, гд стоять, лишь бы скоре кончилась эта жалкая пародія на охоту.
Ганзль клялся, что добыча будетъ хорошая, но мн не врилось. Я нагнулся, чтобы осмотрть отверстіе воронки и невольно отшатнулся: оттуда несся рзкій трупный запахъ. Очевидно, мы набрели на давно оставленную нору, въ которой гнилъ кто-нибудь изъ ея прежнихъ обитателей. Окончательно обозленный, я крикнулъ Майлеру:
— Насъ этотъ старый пьяница дурачитъ! Пойдемте.
Но не успли мы сдлать двухъ шаговъ, какъ по лсу гулко прокатился выстрлъ, и одновременно раздался отчаянный собачій визгъ.
— Этакая скотина! Подстрлилъ своего такса!
Мы бросились къ Ганзлю. Онъ стоялъ, опершись на ружье, и меланхолически слдилъ за струйками порохового дыма, выползавшими изъ норы.
— Что вы надлали?
Старикъ обернулся къ намъ и я съ удивленіемъ увидлъ дв слезинки, блествшія у него на тощихъ рсницахъ.
— Я пристрлилъ моего Топа,— печально сказалъ онъ, и въ его тон не было замтно не малйшаго слда опьяненія.
— Бдняга бросился въ нору,— продолжалъ старикъ,— потомъ я вижу, оттуда лзетъ что-то рыжее, я выстрлилъ, а онъ выскочилъ, кубаремъ повернулся, взвизгнулъ и опять туда.
Я попытался утшить его:
— Можетъ быть, вы его только ранили?
— Какое тамъ ранилъ! Весь зарядъ въ него всадилъ.
— Видимое дло — околвать въ нор залегъ. Если бы не такъ, онъ бы туда не юркнулъ.
Наступило молчаніе. Дождь лилъ.
Наконецъ, Майлеръ осторожно замтилъ, что стоять у пустой норы совсмъ не весело и что умне было бы отправиться обратно.
Для очистки совсти мы нсколько разъ прокричали:
— Тонъ! Топъ! Топъ!
Дали надъ норой нсколько выстрловъ, но Топъ не отзывался.
Тогда мы двинулись въ путь.
На половин дороги Ганзль заговорилъ. Онъ жаловался на свою судьбу, проклиналъ жизнь, ругалъ себя, каялся во всхъ смертныхъ грхахъ, и довольно неожиданно закончилъ слезной просьбой никому не говорить, что Топъ погибъ отъ его руки.
— Послднее это дло, если охотникъ собственную свою собаку пристрлитъ. Мн въ деревн прохода не дадутъ, по всему округу ославятъ. Господа охотники меня сторониться начнутъ, и тогда мн совсмъ съ голода пропадать надо.
Мы съ Майлеромъ охотно согласились выручить старика. На-скоро состоялся военный совтъ, на которомъ было условлено, что Топъ погибъ отъ удара: слишкомъ ретиво исполнялъ свои собачьи обязанности, переутомился, и умеръ.
Правда, вспоминая о невроятной худоб бдняги, я мысленно долженъ былъ сознаться, что онъ не производилъ впечатлніе субъекта, предрасположеннаго къ апоплесіи, но… чего на свт не бываетъ!
Въ кабачк мы застали довольно большую компанію мстныхъ крестьянъ. Они добродушно выразили намъ свое сочувствіе по поводу нашей неудачи, посмялись надъ Ганзлемъ, и, конечно, замтили, что съ нимъ вернулся одинъ Тимъ.
— Гд же твоя другая собаченка?
Ганзль робко взглянулъ на насъ и потомъ, добросовстно передалъ басню, сочиненную нами сообща.
Крестьяне всему поврили, тмъ боле, что Майлеръ и я серьезно подтвердили разсказъ Ганзля. Только одинъ парень спросилъ, въ кого же мы стрляли?
— Мы дали послдній почетный залпъ надъ могилой Топа. Это такъ принято… для охотничьихъ собакъ…
— По генеральски, значитъ, — заключилъ пожилой крестьянинъ.
Чтобы положить конецъ этой скользкой тем, я сталъ заказывать завтракъ и углубился съ хозяиномъ въ бесду о достоинствахъ хорошо зажареннаго цыпленка, какъ вдругъ произошло какое-то движеніе и раздались изумленныя восклицанія. Я поднялъ глаза и разинулъ ротъ: среди комнаты стоялъ Мокрый Топъ и ласково вилялъ окровавленнымъ обрубкомъ, торчавшимъ у него вмсто хвоста. Я былъ пораженъ.
Въ слдующее мгновеніе меня еще больше ошеломилъ Ганзль, совершенно хладнокровно обратившійся ко мн со словами:
— Видите! Я былъ правъ, когда говорилъ, что Топъ не околлъ, а только упалъ въ обморокъ. А вы говорите: надо закапывать. Вотъ и полюбуйтесь: живой собак лопатой хвостъ обкарнали! Изгадили ее на всю жизнь.
Такой геніальной находчивости я отъ старика не ожидалъ.
Я досталъ изъ своего мшка футляръ съ перевязочнымъ матеріаломъ, обмылъ кровавый обрубокъ растворомъ сулемы, залилъ коллодіемъ и обвязалъ марлей. Топъ терпливо ждалъ конца перевязки и потомъ, въ знакъ благодарности, быстро заявлялъ уморительно-смшнымъ блымъ короткимъ хвостикомъ.
Черезъ два часа мы ухали. Я оставилъ Ганзлю сулемы, марли и коллодія и подробно объяснилъ ему, какъ нужно длать асептическую перевязку.
Дня черезъ три я получилъ открытку, въ которой старикъ сообщалъ, что Топъ почти выздоровлъ, и просилъ прислать еще немного марли.