Тимон Афинский (Шекспира), Радлов Эрнест Львович, Год: 1903 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 19 минут(ы)

Источник: Радлов Э. Тимон Афинский // Шекспир В. Полное собрание сочинений / Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1903. Т. 3. С. 504-513.

Оригинал здесь — http://rus-shake.ru/criticism/Radlov/Timon_of_Athens/

ТИМОНЪ АИНСКIЙ.

———

Donec eris felix multos numerabis
amicos
Tempora si fuerint nubila, solus eris.
Ovid. Trist.
IX eleg.

I.

Приведенныя слова Овидія въ извстномъ смысл представляютъ все содержаніе драмы, интересъ которой сосредоточенъ въ лиц самого Тимона, познавшаго людскую неблагодарность и ставшаго вслдствіе этого человконенавистникомъ. Вс остальныя роли въ пьес или имютъ эпизодическій характеръ, или служатъ для боле яркаго освщенія внутренняго перелома, происшедшаго съ героемъ пьесы. Кольриджъ, восхищавшійся отдльными сценами ‘Тимона Аинскаго’, находилъ, что въ общемъ драма производитъ тягостное впечатлніе, такъ какъ въ ней человческая природа изображена въ слишкомъ мрачныхъ краскахъ. Съ этимъ нельзя согласиться вполн. Драма дйствительно заканчивается диссонансомъ — гибнетъ прекрасная душа, уходящая въ иной міръ безъ всякаго примиренія съ людьми — и зритель выходитъ изъ театра съ тяжелымъ чувствомъ, вызваннымъ безплодной тратою нравственной силы. Но мрачный тонъ пьесы смягчается двумя обстоятельствами: во первыхъ, развращенныя Аины, загубленныя эгоизмомъ и алчностью интеллигентнаго класса, какъ-бы получаютъ заслуженную кару: Алкивіадъ ихъ покорилъ и собирается чинить судъ и расправу, во вторыхъ, въ драм имются дв категоріи лицъ съ совершенно противоположными душевными качествами. Вся интеллигенція, за исключеніемъ самого Тимона и, отчасти, Алкивіада, оказывается, дйствительно, насквозь прогнившей и поклоняющейся лишь одному Богу — золотому тельцу, но люди, принадлежащіе къ низшимъ общественнымъ слоямъ, какъ, напр., управляющій имніемъ Тимона, служителя сенаторовъ и Тимона и, наконецъ, даже разбойники, желавшіе ограбить Тимона, оказываются не только доступными иде добра, но даже въ нкоторыхъ случаяхъ положительно благородными и чуткими. И эта антитеза проведена въ драм весьма послдовательно. Такимъ образомъ драма не такъ ужъ безпросвтно мрачна, какъ полагалъ Кольриджъ.

Герой драмы, Тимонъ, представляетъ собой психологическую проблему, очерченную столь же ярко, какъ, напр., Лиръ или Макбетъ. Для выясненія характера главнаго дйствующаго лица важны поступки и рчи не только самого Тимона, но также и тхъ лицъ, которыя выведены въ драм именно для того, чтобы полне изобразить Тимона. Въ пьес соединены въ одно цлое, притомъ соединены, быть можетъ, не совсмъ удачно, дв различныхъ фабулы, въ одной главнымъ лицомъ является Тимонъ, въ другой — Алкивіадъ, ихъ характеры и судьба представляютъ замчательную противоположность. Тимонъ изъ счастливаго, доврчиваго, щедраго и общительнаго превращается въ несчастнаго бдняка и человконенавистника, не довряющаго даже преданнымъ ему людямъ, Алкивіадъ, наоборотъ, будучи, по словамъ Тимона, бднымъ солдатомъ, попадаетъ въ бду благодаря заступничеству за неизвстнаго друга, котораго корыстные управители Аинъ приговариваютъ къ смертной казни. Заступничество Алкивіада влечетъ за собой вчное изгнаніе, но въ конц пьесы мы видимъ Алкивіада торжествующимъ, онъ побдилъ Аины и собирается наказать враговъ Тимона и своихъ недруговъ, а остальнымъ гражданамъ даровать миръ и порядокъ. Алкивіадъ, впрочемъ, очерченъ въ пьес блдно. Онъ единственный искренній другъ Тимона, но объ этомъ зрителю приходится догадываться, ибо Тимонъ въ несчастіи относится и къ Алкивіаду съ нескрываемой непріязнью, хотя ране обращался съ нимъ какъ съ другомъ и не пригласилъ его на тотъ пиръ, въ которомъ поставилъ себ цлью изобличить льстецовъ и ложныхъ друзей. Брань Тимона, однако, нисколько не раздражаетъ Алкивіада, и когда онъ читаетъ эпитафію Тимона, найденную солдатомъ, то въ словахъ его слышится лишь скорбь объ утрат друга и великаго гражданина.

Боле ярко, чмъ Алкивіадъ, охарактеризованъ въ пьес циникъ Апемантъ, занимающій, подобно Алкивіаду, особое мсто. Роль философа, напоминающаго зрителю о тщет того, что люди обыкновенно цнятъ въ жизни, весьма умстна для оттненія такого жизнерадостнаго характера, какимъ является Тимонъ въ первой половин пьесы. Но и во второй половин Тимонъ-человконенавистникъ, въ сущности, точно такъ же высоко цнитъ все преходящее и малоцнное само по себ, именно потому, что люди оказались не соотвтствующими его представленію о нихъ, онъ сталъ ихъ ненавидть, но это чувство Тимона вовсе не есть презрніе и ненависть къ людямъ вообще, напротивъ, его наполняетъ жажда мщенія: ‘мн противенъ этотъ лживый свтъ’, говоритъ онъ, и тмъ ясно показываетъ, что до сознанія тщеты бытія онъ не возвысился и никогда не возвысится. Въ Тимон нтъ созерцательнаго спокойствія, онъ живетъ для друзей, и когда онъ лишается того, что привыкъ цнить въ мір, у него не остается ничего, даже жажда мести, которая его наполняетъ, не вызываетъ въ немъ желанія созерцать месть. Роль философа, напоминающаго Тимону, что къ людямъ можетъ быть еще и иное отношеніе, кром безграничнаго доврія и безразсудной расточительности или же мстительной ненависти, могла бы быть и весьма благодарной и весьма благородной, хотя, можетъ быть, отлилась бы въ форму слишкомъ отвлеченную и мало жизненную. Шекспиръ изъ роли философа Апеманта сдлалъ нчто совершенно иное, боле удачное въ извстномъ отношеніи, такъ какъ авторъ воспользовался ролью Апеманта для характеристики героя пьесы. Въ настроеніи Апеманта есть нкоторое сходство съ тмъ душевнымъ состояніемъ Тимона, которое изображено во второй половин пьесы, но мотивы ихъ настроеній совершенно различны. Апемантъ умный эгоистъ, презирающій людей за ихъ лживость, но онъ пользуется своимъ знаніемъ жизни и людей для того, чтобы самому прожить какъ можно спокойне и удобне. Тимонъ живетъ въ ослпленіи, а Апемантъ, напротивъ, видитъ, насквозь мнимыхъ друзей богача-аинянина, и это даетъ Апеманту въ начал пьесы нкоторый перевсъ и превосходство. Апемантъ кажется благоразумнымъ, и егоупреки безрасудному расточителю кажутся основательными. Но въ излишне растянутой бесд, которую Апемантъ ведетъ съ несчастнымъ Тимономъ въ лсу, превосходство натуры послдняго выступаетъ и обнаруживается съ полною ясностью. ‘Благородный’ Тимонъ, какъ его называетъ Алкивіадъ, имлъ, конечно, основаніе презирать людей, но какія основанія иметъ грубый, хотя и умный, но безсердечный Апемантъ, для котораго презрніе служитъ лишь средствомъ для пріятнйшей жизни? Сужденіе Тимона о своей расточительности — ‘безумно, но не недостойно я раздавалъ’ — получаетъ блистательное оправданіе и осужденіе Тимона, какъ ограниченнаго ума и безразсуднаго расточителя {Такое осужденіе характера Тимона произноситъ Конрадъ (Shakespeare-Jabrbuch XXIX, ст. 110), называя его ‘безсмысленнымъ расточителемъ’, относительно котораго ‘никто не можетъ питать сожалнія’. На основаніи этого Конрадъ считаетъ первые акты пьесы не шекспировскими. Повидимому, Конрадъ потому и осуждаетъ характеръ Тимона, который, кстати сказать, онъ и понимаетъ неправильно, что считаетъ первые акты не шекспировскими. }, впавшаго при первой неудач въ отчаяніе, становится невозможнымъ.

Обращаясь къ герою драмы, мы постараемся указать основную черту его характера. Гервинусъ въ своемъ анализ Тимона указалъ на то, что Шекспиръ дважды изобразилъ власть денегъ надъ человкомъ и притомъ въ противоположномъ направленіи: гибель скупого изображена въ Шейлок, гибель расточителя — въ Тимон, и тамъ, и тутъ страсть влечетъ за собой внутренній разладъ и вытекающую изъ него кару. Это мнніе Гервинуса на первый взглядъ можетъ показаться правильнымъ, ибо деньги дйствительно играютъ нкоторую роль въ пьес. Однако, при ближайшемъ разсмотрніи получается нчто совсмъ иное. Богатство Тимона вовсе не существенно для его характеристики, деньги для него не имютъ значенія сами по себ. Не щедрость есть основная черта характера Тимона, а его общительность и благожелательность, а изъ нихъ уже вытекаетъ и щедрость. Богатство для Тимона иметъ лишь цну, какъ наиболе легкое и дйствительное средство оказывать помощь людямъ и этимъ путемъ пріобртать ихъ дружбу. Тимонъ желаетъ быть мене богатымъ, чтобы дать друзьямъ возможность проявить свою любовь къ нему. Убдившись въ негодности этого средства, Тимонъ не можетъ радоваться находк клада, онъ понялъ, что деньги представляютъ лишь средство для разъединенія людей, ибо он порождаютъ зависть и многія другія дурныя чувства, нисколько не связывая людей между собой. Еслибъ Тимонъ былъ расточителемъ, то онъ, найдя кладъ, началъ бы вновь вести свой прежній образъ жизни. Тогда онъ не могъ бы произнести своего прекраснаго монолога противъ богатства (въ третьемъ акт). Сравненіе Тимона съ Лиромъ, которое длаетъ Кольриджъ, иметъ бльшее основаніе: съ Шейлокомъ Тимонъ иметъ нкоторое вншнее сходство, съ Лиромъ же внутреннее сродство. Судьба Тимона, подобно судьб Лира, вызываетъ въ зрител состраданіе, которое ростетъ съ каждымъ актомъ. Рчи Тимона-человконенавистника гораздо содержательне и самъ онъ много интересне Тимона любвеобильнаго и друга людей. Въ первыхъ актахъ можно найти лишь немного оригинальныхъ мыслей, вложенныхъ въ уста Тимона, и самая форма его рчей довольно блдна и банальна. Только съ того момента, когда Тимонъ понялъ человческую природу, проникъ въ душу льстецовъ и ложныхъ друзей, только съ этого момента мысли Тимона получаютъ общечеловческое значеніе и находятъ себ выраженіе въ великолпныхъ, поразительныхъ по сил тирадахъ несчастнаго. Прозрніе должно было стоить жизни Тимону, ибо оно лишало его существованіе самаго сокровеннаго смысла. Гете назвалъ Тимона ‘комическимъ субъектомъ’, въ противоположность мизантропу Мольера {Сравненіе характеровъ Тимона и Алсеста въ Мольеровскомъ ‘Мизантроп’ можно найти у Paul de Saint Victor. Les deux masques (deuxi&egrave,me serie. Les modernes). Paris. 1883. Авторъ справедливо замчаетъ: ‘On respecte Alceste, mais il fait sourire, Timon inspire une piti mle d’epouvante… Shakespeare tale nu le type que Moli&egrave,re recouvre de dcence, et de pignit стр. 73.}, котораго Гете находитъ ‘трагическимъ’. Безъ сомннія, еслибъ Тимонъ имлъ хоть малую дозу философскаго спокойствія олимпійца Гете, то онъ не сталъ бы доврять друзьямъ или, потерявъ вру въ людей, отнесся бы къ этому съ холоднымъ равнодушіемъ. Но шекспировскій Тимонъ вовсе не созерцающій философъ. Онъ цликомъ прикованъ къ земл, къ обществу и счастливъ тмъ, что ничмъ не возвышается надъ уровнемъ другихъ, кром нкоторой чуткости къ чужому горю и постоянной готовности помочь ближнему. Хотя онъ живетъ лишь ‘въ сновидніи дружбы’, но въ этомъ сн онъ вполн счастливъ. Въ характер Тимона нтъ ничего героическаго, нтъ ничего возвышеннаго, еслибъ онъ силою своего духа поборолъ разразившееся надъ нимъ несчастье, еслибъ онъ съ твердостью перенесъ крушеніе матеріальнаго блага, еслибъ за вроломство друзей сталъ бы винить лишь себя, а не человческую природу, тогда мы могли бы дивиться побд нравственной мощи надъ природной склонностью, но трагизма въ положеніи Тимона не было бы. Трагизмъ получился именно благодаря тонкому пониманію, съ которымъ Шескпиръ надлилъ Тимона общительнымъ темпераментомъ, щедрымъ и добрымъ, но лишеннымъ нравственной мощи, возвышающей человка надъ окружающей средою. Только такія качества характера, какими обладалъ Тимонъ, должны были привести его къ гибели, и только при этихъ условіяхъ можно было показать интересное зрлище, какъ внутренняя психологическая необходимость влечетъ человка къ гибели, которая кажется совершенно незаслуженной, если смотрть лишь на вншнія обстоятельства.

Весь интересъ пьесы сосредоточенъ на раскрытіи психологической необходимости характера главнаго дйствующаго лица. Только этому, повидимому, авторъ придавалъ значеніе, оставивъ въ тни все остальное.

Сама пьеса распадается на дв рзко различныя части. Въ первой (первые три акта) Тимонъ изображенъ во всемъ блеск своего богатства, доброты и щедрости, съ тонкимъ юморомъ охарактеризованы друзья, льстецы и прихлебатели, въ души которыхъ постепенно закрадывается подозрніе, что Тимонъ разорится, что онъ уже разоренъ. Удивленію Тимона, узнавшему о низости людей, имъ облагодтельствованныхъ, нтъ границъ. Онъ ршается изобличить ихъ и отомстить имъ тмъ, что обнаруживаетъ низость ихъ души. Но эта месть не можетъ удовлетворить и не удовлетворяетъ разочарованнаго Тимона. Вторая часть пьесы представляетъ намъ Тимона, удалившагося въ лсъ, дабы не встрчаться съ людьми и имть возможность предаться отчаянію, но люди Тимона не забыли: они идутъ за нимъ въ лсъ, кто съ предложеніемъ помощи, кто съ просьбой о помощи, ибо распространился слухъ, оказавшійся справедливымъ, что Тимонъ нашелъ кладъ. Но Тимону ни кладовъ, ни людей не надо. Об части пьесы соединены между собой довольно слабо. Въ пьес нтъ женскихъ ролей, сколько нибудь значительныхъ. Въ первой части, правда, являются танцовщицы, а во второй дв легкомысленныя спутницы Алкивіада даютъ возможность Тимону произнести нсколько громкихъ филиппикъ противъ людей вообще и женщинъ въ особенности.

—

II.

Достоинства пьесы Шекспира настолько очевидны, что длаютъ вполн понятнымъ увлеченіе ею Кольриджа и Шиллера. Въ особенности Шиллеръ считалъ дломъ первой важности приспособить къ нмецкой сцен ‘Тимона’. Дйствительно, характеръ Тимона и переломъ въ его душевномъ настроеніи изображены столь ярко, что эту роль слдуетъ считать одною изъ наиболе выигрышныхъ изъ всего шекспировскаго репертуара. Тмъ не мене пьесу ставили весьма рдко, и врядъ-ли она имла успхъ, что вполн понятно, потому что наряду съ большими достоинствами она обладаетъ, можетъ быть, еще большими недостатками. Трудно указать у Шекспира другую пьесу, которая была бы написана столь неровно, какъ ‘Тимонъ’, наряду съ настоящими перлами попадаются непонятныя оплошности и неловкости, которыхъ легко могъ бы избжать и мене даровитый авторъ. И эти недостатки проникаютъ весь составъ пьесы, они замтны въ язык, въ композиціи пьесы и въ характеристик отдльныхъ лицъ. На неровность пьесы давно обратили свое вниманіе изслдователи Шекспира и пришли къ выводу, что всецло пьеса не можетъ быть приписана Шекспиру.

Языкъ пьесы, какъ сказано, весьма неровный. Наряду съ монологами IV-го и V-го акта, въ которыхъ мало-мальски знакомый съ Шекспиромъ признаетъ его мощную руку, встрчаются длинныя и блдныя сцены, въ которыхъ стихи безъ всякой нужды переходятъ въ прозу и проза вновь смняется небрежными стихами. Усматривая въ этомъ обстоятельств указаніе на смшанный составъ пьесы, критики старались отдлить въ пьес т мста, которыя несомннно принадлежатъ Шекспиру, отъ тхъ, которыя ему понапрасну приписываются. Эту работу впервые предпринялъ Найтъ (Knight), а за нимъ Деліусъ (Shakespeare-Jahrbuch II-ой томъ) и другіе, напр. Флай (Fleay). Но хотя вс изслдователи и согласны относительно главнаго, т. е. того, что не все въ пьес принадлежитъ Шекспиру, однакоже, въ частности, результаты ихъ изслдованій далеко расходятся: одинъ считаетъ несомннно шекспировскимъ то, что другому кажется несомннно не шекспировскимъ. Какъ бы то ни было, но фактъ неравномрной обработки языка признается всми и представляетъ крупный недостатокъ пьесы.

Но еще очевидне недостатки въ композиціи пьесы: зритель ничего не узнаетъ изъ первыхъ актовъ о предшествовавшей жизни и дятельности Тимона, о его заслугахъ относительно Аинъ, между тмъ какъ по ходу пьесы зрителю это необходимо знать. Иначе непонятно, почему сенаторы-аиняне, въ минуту надвигающейся въ лиц Алкивіада опасности, обращаются за помощью къ Тимону, котораго они же заставили бжать изъ Аинъ. Разсказъ о заслугахъ Тимона было бы чрезвычайно легко вложить въ уста поэта, который въ начал пьесы раскрываетъ смыслъ ея:

Вс

Стоявшіе съ нимъ наравн, и даже

Вс старшіе по званію, теперь

Бгутъ за нимъ, стоятъ въ его переднихъ,

Льютъ въ слухъ его благоговйный шепотъ,

Боготворятъ все, даже стремена

Его коня и имъ однимъ лишь дышатъ.

……………………………………

Когда Фортуна вдругъ

По прихоти своей обыкновенной,

Кидаетъ внизъ любимца своего —

Приверженцы, которые недавно

Колнями и на рукахъ за нимъ

Ползли наверхъ — даютъ ему скатиться,

И ни одинъ не слдуетъ за нимъ

Въ паденіи.

Самъ собой напрашивался, при развитіи этой темы, разсказъ о доблестяхъ Тимона.

Но еще больше недоумній вызываетъ сцена 5-ая въ III-емъ акт. Изображено засданіе сената, сенаторы приговариваютъ къ смерти неизвстнаго друга Алкивіада, Алкивіадъ заступается за него, что влечетъ за собой вчное изгнаніе Алкивіада изъ Аинъ. Эта сцена ничмъ не связана съ развитіемъ пьесы. Неизвстный другъ Алкивіада совершилъ въ гнв и опьяненіи убійство, но совершенно не выясненъ ни характеръ преступленія, ни само дйствующее лицо. Самая сцена необходима для того, чтобы объяснить причину изгнанія Алкивіада изъ Аинъ. И это не единственная сцена, ничмъ не связанная съ общимъ ходомъ дйствія. Появленіе пажа съ письмами, адресы которыхъ прочитываются Апемантомъ, ничмъ не мотивировано, самыя письма въ дальнйшемъ ход пьесы никакой роли не играютъ. Роль шута совершенно излишня въ пьес, въ которой циникъ Апемантъ удачно конкурируетъ съ шутомъ. Нкоторая небрежность въ отдлк пьесы видна и въ томъ, что появляются лица безъ названій, обозначаемыя просто ‘первый лордъ’, ‘второй лордъ’, ‘первый чужестранецъ’, ‘второй чужестранецъ’ и т. д., въ нкоторыхъ изъ этихъ безымянныхъ можно узнать черты характера льстецовъ-друзей Тимона — Луція, Семпронія и Лукулла. Простой опечаткою, по всей вроятности, слдуетъ объяснить фантастичнаго ‘Уллоркса’, котораго Тимонъ приказываетъ пригласить на обличительный пиръ въ числ другихъ гостей. Въ конц пьесы приведены дв эпитафіи Тимона, заимствованныя у Плутарха, изъ нихъ одна совершенно излишня, ибо повторяетъ въ иной форм мысль, выраженную въ другой. Наконецъ, нельзя не отмтить и того, что нкоторыя положенія въ пьес повторены по два раза, что растягиваетъ дйствіе и расхолаживаетъ впечатлніе, такъ, слуги дважды собираются передъ домомъ Тимона съ требованіемъ денегъ, просьбы денежной помощи у друзей повторяются три раза, и хотя въ отказахъ просителю весьма тонко очерчены характеры лживыхъ друзей, уклоняющихся отъ нравственной обязанности подъ различными мотивами, но все же самое положеніе трижды повторяется съ монотонностью, которая должна вызвать въ зрител нкоторое утомленіе.

Таковы главнйшіе недостатки въ композиціи пьесы.

Но и въ характеристик дйствующихъ лицъ легко замтить большіе недочеты: самъ Тимонъ, хотя и охарактеризованъ яркими чертами, обличающими руку генія, однако въ геро пьесы есть нкоторая неестественность: чертамъ душевной жизни приданы грандіозные размры, которые граничатъ съ карикатурой и могутъ, при невнимательномъ отношеніи, вызвать смшное впечатлніе (мы знаемъ, что такое именно впечатлніе он произвели на Гете). Остальныя лица очерчены блдно, характеристика Апеманта нсколько груба, и разговоры его съ Тимономъ въ IV акт растянуты, полны излишнихъ отступленiй, не прибавляющихъ новыхъ чертъ для выясненія міровоззрнія Апеманта. Деліусъ въ характеристик поэта подмтилъ двойственность: въ первомъ акт онъ не является въ столь отвратительномъ вид, въ какомъ мы его видимъ въ пятомъ дйствіи. Наконецъ, мы указали уже на отсутствіе сколько нибудь интересныхъ женскихъ персонажей.

Таковы недостатки пьесы, обстоятельно указанные различными критиками. Одинъ только Вендландъ (Shakespeare-Jahrbuch XXIII томъ), защищая опредленный тезисъ, старается смягчить указанія критики. И въ нкоторыхъ случаяхъ ему это дйствительно удается, такъ, напр., Деліусъ считаетъ латинскую цитату ‘Ira furor brevis’ не шекспировской, на что Вендландъ весьма правильно возражаетъ, что латинскія фразы встрчаются и въ ‘Гамлет’, и въ ‘Лир’, и въ ‘Цимбелин’.

—

III.

Крупные недостатки въ язык композиціи и характеристик дйствующихъ лицъ ‘Тимона’ неминуемо должны были, какъ уже мы указали, выдвинуть вопросъ о томъ, въ какой степени Шекспиръ можетъ считаться авторомъ пьесы. Можно-ли приписать геніальному поэту столь несовершенную драму? По этому поводу были высказаны весьма разнообразныя мннія, мы ихъ и приведемъ, при этомъ, однако будемъ помнить одинъ несомннный фактъ: въ первомъ изданіи сочиненій Шекспира, знаменитомъ in folio 1623 г., выпущенномъ въ свтъ при участіи ближайшихъ друзей поэта, и по ‘лучшимъ спискамъ’, помщенъ и ‘Тимонъ Аинскій’, безъ всякихъ оговорокъ, изъ чего слдуетъ, что эту пьесу считали несомннно шекспировской. Указанный фактъ, однако, не ршаетъ вопроса о степени участія Шекспира въ написаніи пьесы, она могла быть передлана Шекспиромъ, и тогда поэтъ въ значительной степени является отвтственнымъ за нее. Эта возможность и открываетъ широкое поле для гипотезъ.

Вообще говоря, возможны три отвта на поставленный вопросъ. Можно утверждать, что пьеса совсмъ не принадлежитъ Шекспиру, во-вторыхъ, можно утверждать, что она цликомъ написана Шекспиромъ, и, наконецъ, можно избрать средній путь и предполагать, что пьеса отчасти принадлежитъ Шекспиру, отчасти же нтъ.

Въ пользу перваго мннія высказался Филонъ въ своей исторіи англійской литературы, однако, онъ не привелъ достаточно сильныхъ доводовъ, чтобы поколебать заключенія, вытекающія изъ факта помщенія пьесы въ первое изданіе 1623 г. Въ пользу этого мннія можно привести лишь чисто апріорное доказательство: такая плохая пьеса, какъ ‘Тимонъ’, не можетъ принадлежать геніальному поэту. Въ общемъ, утвержденіе Филона должно признать голословнымъ.

Второе мнніе нашло себ защитника въ Вендланд. Онъ утверждаетъ, что пьеса цликомъ принадлежитъ перу Шекспира, но поэтъ, по неизвстнымъ намъ причинамъ, не усплъ ее обработать, мы имемъ предъ собой лишь эскизъ пьесы, въ которой только отдльныя части представляются вполн законченными. Вендландъ при этомъ предполагаетъ, что смерть поэта была причиною, почему драма дошла до насъ въ столь несовершенномъ вид. Мнніе Вендланда наиболе простое изъ всхъ высказанныхъ. Правда, у насъ нтъ никакихъ объективныхъ данныхъ, по которымъ мы могли бы опредлить время написанія пьесы. Критика относитъ пьесу къ позднйшему періоду дятельности поэта, причемъ опредленія колеблятся между 1601 и 1610 годами. Одинъ изъ излюбленныхъ доводовъ при опредленіи времени написанія ‘Тимона’ недавно разрушенъ изслдованіемъ Сиднея Ли. Этотъ изслдователь показалъ относительно сонетовъ, что изъ нихъ нельзя извлекать никакихъ автобіографическихъ данныхъ. ‘Единственное заключеніе’, говоритъ онъ, ‘которое вправ сдлать біографъ Шекспира на основаніи его сонетовъ, состоитъ въ томъ, что поэтъ въ теченіе извстной эпохи своей жизни не пренебрегалъ ни одною изъ формъ лести, дабы привлечь къ себ благожелательное вниманіе молодого и знатнаго человка’.

Что справедливо относительно сонетовъ, то въ еще большей мр справедливо и относительно драмъ. Весьма рисковано относить ‘Тимона Аинскаго’ къ послднимъ годамъ жизни Шекспира на томъ основаніи, что въ ‘Тимон’ господствуетъ мрачное настроеніе, которое до извстной степени соотвтствовало душевному настроенію самого автора. Если критика, тмъ не мене, относитъ ‘Тимона’ къ послднимъ годамъ жизни Шекспира (Сидней Ли стоитъ за 1607-ой годъ), то для этого имются лишь внутреннія основанія въ самой пьес, въ сил языка послднихъ двухъ актовъ, въ значительности монологовъ, произносимыхъ Тимономъ, напоминающихъ рчи Лира или Макбета. Такимъ образомъ, утвержденіе Вендланда слдуетъ ограничить въ томъ смысл, что мы не знаемъ причинъ, заставившихъ Шекспира отказаться отъ окончательной обработки пьесы. Мнніе Вендланда, которое иметъ во всякомъ случа нкоторое вроятіе, совпадаетъ съ мнніемъ Ульрици и Эльце. Деліусъ первоначально держался того же воззрнія, но впослдствіи отказался отъ него и подробно мотивировалъ свой отказъ (въ стать Sh.-Jahrb. II-ой томъ). Теорія Вендланда въ достаточной мр объясняетъ техническія несовершенства пьесы, но остается одно весьма важное соображеніе — неровность въ язык пьесы. Если геніальный авторъ въ эскиз могъ оставить мелкіе недочеты, которые онъ устранилъ бы при детальной обработк, то какой нибудь второстепенный писатель — если допустить участіе такового въ написаніи пьесы — устранилъ бы несомннно ране всего вс т мелкія противорчія и недочеты, которые бросаются въ глаза, но у него не хватило бы таланта придать яркость и образность языку. Неровности языка въ гораздо большей мр, чмъ техническіе недостатки въ композиціи, заставляютъ критиковъ выступить въ защиту воззрнія, по которому Шекспиръ является лишь отчасти авторомъ пьесы, причемъ большинство критиковъ стоитъ за то, что Шекспиръ взялъ старую пьесу, сходнаго съ ‘Тимономъ’ содержанія, и подправилъ, главнымъ образомъ, т сцены, въ которыхъ является Тимонъ, оставивъ остальныя безъ передлки, такія пьесы дйствительно были въ ходу, какъ мы это увидимъ ниже, хотя по своимъ качествамъ он не выдерживаютъ самой снисходительной критики и во всякомъ случа не могутъ, при всхъ недостаткахъ Шекспировскаго ‘Тимона’, выдержать съ нимъ сравненіе. Нкоторые изслдователи, какъ, напр., Сидней Ли, полагаютъ, что пьеса написана Шекспиромъ въ сотрудничеств съ другимъ лицомъ, причемъ Сидней Ли утверждаетъ, что этимъ лицомъ былъ Георгъ Вилькинсъ, который несомннно участвовалъ въ написаніи нкоторыхъ частей ‘Перикла’. Ему будто бы принадлежатъ первые 2 акта ‘Тимона’ и нкоторыя части 4-го акта. Но это утвержденіе Сидней Ли ничмъ не обосновалъ, и изъ факта участія Вилькинса въ написаніи ‘Перикла’ вовсе не слдуетъ еще признаніе участія Вилькинса и въ ‘Тимон’. Наконецъ, упомянемъ еще о предположеніи Тшишвица (S.-Jahrb. IV), которое относится къ этой же категоріи гипотезъ. Тшишвицъ думаетъ, что какой нибудь второстепенный авторъ передлалъ драму Шекспира, приспособивъ ее къ сцен. Вообще говоря, можно придумать цлый рядъ различныхъ предположеній, боле или мене вроятныхъ, причемъ вс они будутъ покоиться на одной предпосылк — частичномъ авторств Шекспира въ ‘Тимон’. При объясненіи несовершенствъ языка обыкновенно указываютъ на то, что пьеса издана, вроятно, по спискамъ отдльныхъ ролей, въ которыхъ актеры имли обыкновеніе измнять текстъ, выбрасывая нкоторые стихи, вставляя другіе, вообще производя разныя измненія.

На вс предположенія этого типа потрачено весьма много остроумія и громадная эрудиція, но это нисколько не помогаетъ имъ подняться изъ области гипотезы и стать доказанной теоріей, потому что объективныя данныя отсутствуютъ, только открытіе новыхъ фактовъ въ области историческаго изслдованія эпохи Шекспира можетъ подтвердить или опровергнуть вс эти догадки, которыя теперь покоятся на субъективныхъ основаніяхъ, главнымъ образомъ на знакомств съ шекспировскимъ языкомъ. Къ сожалнію, такому критерію отнюдъ нельзя придавать ршающаго значенія. Мы уже упомянули о томъ, что лучшіе знатоки Шекспира, опираясь на знаніе духа шекспировскаго языка, пришли въ своихъ изслдованіяхъ къ весьма различнымъ результатамъ, и это не могло быть иначе. Знакомство съ языкомъ извстнаго писателя въ нкоторыхъ случаяхъ даетъ намъ право заключать съ большою вроятностью, что опредленное произведеніе можетъ принадлежать опредленному писателю, но отрицательнаго заключенія о непринадлежности опредленнаго произведенія извстному писателю мы не вправ длать. Если бы мы не знали съ несомннностью, что нкоторыя стихотворенія принадлежатъ Гете, у котораго наряду съ геніальными твореніями встрчаются весьма малозначительныя, то мы, по всей вроятности, стали бы отрицать, что они вышли изъ-подъ пера великаго поэта. Но и положительныя заключенія, при отсутствіи объективныхъ данныхъ, нельзя считать доказанными, ибо какъ въ живописи копія можетъ обладать всми качествами оригинала, такъ и въ поэзіи бываютъ подражанія, которыя трудно отличить отъ прототипа. При настоящемъ положеніи дла слдуетъ принять, что вопросъ объ авторств Шекспира относительно ‘Тимона’ остается открытымъ, и что приблизительно съ одинаковымъ основаніемъ можно утверждать, что пьеса написана цликомъ Шекспиромъ, какъ и то, что онъ лишь отчасти повиненъ въ ней.

—

IV.

Отъ гипотезъ перейдемъ къ фактамъ. Мы знаемъ, что ближайшіе друзья Шекспира считали ‘Тимона’ его твореніемъ и отчасти знаемъ, откуда авторъ ‘Тимона’ черпалъ свой матеріалъ. У Плутарха въ его ‘Vitae paralellae’, въ біографіи Антонія (глава 69 и 70), которую Шекспиръ изучалъ въ перевод омы Норта 1574 года для своего ‘Антонія и Клеопатра’, встрчается слдующее мсто: ‘Тимонъ былъ аиняниномъ и жилъ во время пелопонесской войны, какъ это видно изъ комедій Аристофана и Платона (комика), въ которыхъ онъ осмянъ за свое человконенавистничество. Тимонъ, избгавшій всякаго общенія съ аинянами, любилъ, однако, храбраго юношу Алкивіада и осыпалъ его ласками. Удивленный этимъ Апемантъ спросилъ однажды о причин его поведенія. Я люблю этого юношу, отвчалъ Тимонъ, ибо предвижу, что со временемъ онъ причинитъ Аинамъ много бдствій. Апемантъ былъ единственнымъ человкомъ, изрдка навщавшимъ Тимона, потому что ихъ характеры и образъ жизни имли нкоторое сходство. Однажды, во время праздника, они обдали вмст и Апемантъ сказалъ Тимону: ‘Вотъ прекрасный обдъ, которымъ мы съ тобою наслаждаемся’. ‘Да, отвчалъ Тимонъ, если бы только тебя не было со мной’. Разъ, въ день собранія, Тимонъ взошелъ на каедру. Воцарилось всеобщее молчаніе, такъ какъ неожиданность этого появленія держала всхъ зрителей въ напряженіи. Наконецъ Тимонъ произнесъ: ‘Аиняне, въ моемъ дом маленькій дворъ, въ которомъ растетъ смоковница, нсколько гражданъ уже повсились на этомъ дерев, и я, желая строиться на этомъ мст, хотлъ предупредить васъ, чтобы желающіе повситься поспшили, пока смоковница еще не срублена’. Тимонъ былъ похороненъ на берегу моря, и морскія волны подточили настолько берегъ, что доступъ къ его могил сталъ невозможнымъ. На могил находилась слдующая надпись:

‘Здсь я лежу, посл того, какъ смерть прекратила мою печальную жизнь.

Не спрашивай моего имени. Злоди! вы погибнете отъ лютой смерти’.

Говорятъ, что Тимонъ незадолго до смерти самъ сочинилъ эту эпитафію. Эпитафія, которую обыкновенно приводятъ, принадлежитъ поэту Каллимаху:

‘Здсь покоится Тимонъ-человконенавистникъ. Иди своей дорогой!

Проклинай меня, если можешь, но только проходи своей дорогой!’

Канва пьесы заимствована изъ этого отрывка Плутарха, авторъ использовалъ все содержаніе древняго автора, какъ по отношенію характера Тимона, Апеманта и Алкивіада, такъ и по отношенію къ анекдотическимъ разсказамъ, приписаннымъ Тимону. Даже об эпитафіи удержаны въ пьес. Но кром Плутарха Шекспиръ воспользовался сценами, которыя онъ нашелъ у другого древняго писателя — Лукіана Самосатскаго. Изъ діалога ‘Тимонъ или Мизантропъ’ Шекспиръ почерпнулъ весьма многое, главнымъ образомъ для 3-ей сцены 4-го акта своей драмы. Тимонъ Лукіана удалился въ лсъ, гд онъ клянетъ боговъ и людей, въ лсу онъ находитъ кладъ, который вновь привлекаетъ къ нему льстецовъ и лживыхъ друзей, но Тимонъ награждаетъ ихъ бранью и ударами. Все это мы находимъ и у Шекспира, который даже въ деталяхъ воспользовался указаніями Лукіана, такъ, напр., исторія Вентидія весьма похожа на то, что Лукіанъ разсказываетъ о ритор Деме, и т. д. Тшишвицъ въ своемъ изслдованіи указываетъ еще на то обстоятельство, что для роли Апеманта Шекспиръ имлъ отличный прототипъ въ Лукіановскомъ циник, въ діалог ‘Продажа жизней’. Съ Лукіаномъ, точно такъ же, какъ и съ Плутархомъ, Шекспиръ былъ знакомъ по переводамъ. Въ 16-мъ вк появилось нсколько итальянскихъ переводовъ, въ 1527, 1535 и 1551 годахъ были и французскіе переводы. Шекспиръ былъ знакомъ съ однимъ изъ этихъ переводовъ, — на это указываетъ, напр., то, что въ III-мъ акт 1-й сцены Лукуллъ даетъ Фламилію, служителю Тимона, три монеты — three solidares, такого англійскаго наименованія монетъ нтъ, а есть итальянское soldo или французское sol d’or. Лукіаномъ ране Шекспира пользовался Боярдо для своей комедіи ‘Il Timone’ (1494). Можетъ быть, на мысль о написаніи драмы на тему человконенавистничества навела Шекспира 2-ая {Полное ея заглавіе — ‘Of the strange and beastly nature of Timon of Athens, enemy to mankund wit his death, burial and epitaph’.} новелла I-ой части въ ‘Palace of pleasure’ Painter’a, или же напечатанный у Ричарда Барклая, въ его ‘Felity of man’ — краткій ‘Account of man’ 1508 г. Спеціально для характеристики Апеманта Шекспиръ могъ воспользоваться, кром ‘Продажи жизней’ Лукіана, еще и драмой Джона Лилли ‘Alexander and Kampsaspe’, въ которой изображенъ Александръ Великій бесдующимъ съ философомъ Діогеномъ, въ рчахъ Діогена есть нкоторое сходство съ тмъ, что говоритъ Апемантъ.

До сихъ поръ мы говорили объ одной категоріи источниковъ, которые можно назвать непосредственными, ибо въ нихъ содержится весь матеріалъ, дошедшій до насъ изъ древности и касающійся жизни Тимона, но есть еще и другая категорія источниковъ. Дло въ томъ, что по нкоторымъ указаніямъ можно заключить о популярности типа Тимона въ литератур, непосредственно предшествовавшей эпох Шекспира, такъ, въ ‘Skialetheia’ Гюльпина (1598 г.) говорится ‘Like hate man Timon in his cell he sits’, или же у Жака Дрэма (Drum) въ его ‘Entertainements’ 1601 г. говорится… ‘Come, come, now I’ll be as sociable as Timon of Athens’. Такимъ образомъ, типъ мизантропа былъ въ указанную эпоху воплощенъ въ фигур Тимона, по всей вроятности, въ какой либо весьма популярной комедіи или даже, можетъ быть, въ нсколькихъ произведеніяхъ. До сихъ поръ, однако, издана лишь одна комедія подобнаго характера. А именно Дейсъ (Dyce) въ 1842 году опубликовалъ въ ‘Transactions’ шекспировскаго общества комедію ‘Timon’ анонимнаго автора, относящуюся къ 1600 г., съ которую Шекспиръ могъ ознакомиться. Сходство названнаго произведенія и трагедіи Шекспира объясняется весьма просто: об пьесы трактуютъ одну и ту же тему и по однимъ и тмъ же источникамъ, но въ одной сцен замчается боле тсное соотношеніе, а именно въ 6-й сц. III-го акта, въ которой изображено изобличеніе во время пира лживыхъ друзей. Въ драм, изданной Дейсомъ, изображенъ Тимонъ, берущій изъ миски раскрашенные камни и бросающій ихъ въ гостей. У Шекспира, судя по указаніямъ автора режиссеру, миски должны быть наполнены горячей водой, которою Тимонъ обрызгиваетъ лица приглашенныхъ, однако, одинъ изъ гостей произноситъ слдующія слова:

Сегодня онъ даетъ намъ брильянты,

завтра камни.

Правда, ‘камни’ могутъ быть въ данномъ случа поняты въ фигуральномъ смысл, но возможно допустить предположеніе Деліуса и другихъ, что здсь оставленъ въ пьес Шекспира безъ измненія стихъ, заимствованный изъ другого произведенія.

Итакъ, мы указали на составъ пьесы, на ея достоинства и недостатки, на дйствительные и возможные источники ея и можемъ въ заключеніе сказать, что окончательное сужденіе о пьес и ея автор при ныншнемъ состояніи историко-литературныхъ свдній произнесено быть не можетъ, одно намъ кажется несомнннымъ, а именно, что нкоторыя части пьесы, а также и самая мысль трактовать Тимона какъ сюжетъ для трагедіи, а не для комедіи — принадлежатъ Шекспиру.

—

V.

Своеобразная прелесть ‘Тимона’, пробивающаяся сквозь вс его недостатки, вызвала цлый рядъ попытокъ постановки этой пьесы на сцен, причемъ пьесу передлывали, иногда довольно безцеремонно, оправдывая такимъ путемъ мнніе Лаубе, что ‘Тимона’ шекспировскаго на сцен поставить нельзя. Шиллеръ, какъ извстно, считалъ дломъ чрезвычайной важности пріобртеніе ‘Тимона’ для нмецкой сцены. Можно, однако, смло утверждать, что передлки ‘Тимона’ еще мене удовлетворительны, чмъ самый оригиналъ, причемъ нкоторыя передлки допускаютъ такія измненія, которыя совершенно нарушаютъ цльность характера Тимона. О всхъ сколько-нибудь достойныхъ вниманія передлкахъ далъ отчетъ А. Фрезеніусъ (въ Shak.-Jahrb., 31 т., стр. 83-125). Самъ онъ тоже испыталъ свои силы на этомъ поприщ и не безъ нкотораго успха.

Первая англійская передлка принадлежитъ ом Шедвелю (Shadwele), сопернику Дрейдена. Его произведеніе появилось въ 1678 году и озаглавлено: ‘The History of Timon of Athens, the Man-Hater, as it is aeted at the Dukes Theatre made into a play’. Эта передлка иметъ мало общаго съ драмою Шекспира. Тимонъ изображенъ влюбленнымъ въ двухъ двицъ: Эвандру и Мелиссу, изъ нихъ ему боле нравится Мелисса, но Эвандра успваетъ привлечь его на свою сторону. Эвандра слдуетъ за Тимономъ въ лсъ и раздляетъ съ нимъ вс невзгоды, а также и находку клада. Тимонъ умираетъ на рукахъ Эвандры, которая себя убиваетъ. Въ передлк Шедвеля богатый матеріалъ для комедіи, и совершенно напрасно онъ постарался придать трагическій конецъ своему сочиненію.

Въ 1771-омъ году въ Друри-Лэнскомъ театр была представлена передлка Кёмберлэнда. Кёмберлэндъ приписалъ Тимону дочь, въ которую влюбленъ Алкивіадъ и за которой ухаживаетъ Луцій въ разсчет на богатства Тимона. Дочь слдуетъ въ лсъ за разореннымъ отцомъ, который незадолго до смерти благословляетъ ея бракъ съ Алкивіадомъ. Авторъ передлки ближе держался текста Шекспира, чмъ Шедвель, но отчаяніе Тимона, пользующагося поддержкою дочери, становится не совсмъ понятнымъ.

Третья передлка принадлежитъ перу Ламба, она появилась въ 1806 г. Въ 1723 году нкто Луи Франсуа де ла Древетьеръ де Лиль издалъ ‘Timon le Misanthrope comdie en trois actes, prcde d’un prologue’. Онъ является предшественникомъ Оффенбаха, ибо пользовался классическими авторами для изображенія въ комическомъ вид героевъ древности. Его оперетка имла успхъ, ибо была переведена на нмецкій и англійскій языки. Съ Шекспировскимъ ‘Тимономъ’ она ничего общаго не иметъ.

Нмцы, вроятно вслдствіе вышеприведеннаго сужденія Шиллера, чаще брались за приспособленіе ‘Тимона’ къ сцен. Киліанъ (въ S.-J. XXV) даетъ указанія на дв старйшія передлки. Въ 1671 году въ город Торн давали пьесу ‘Timon oder Missbrauch de Reichthums’, имющую, впрочемъ, больше сходства съ Лукіановскимъ діалогомъ, чмъ съ пьесой Шекспира.

Вторая нмецкая передлка принадлежитъ Фишеру, который приспособилъ пьесу ‘Timon von Athen, ein Schauspiel in 3 Aufzgen’ къ постановк на пражской сцен. Главной заботой Фишера было сокращеніе длиннотъ: онъ выпустилъ нсколько второстепенныхъ ролей и значительно сократилъ діалоги.

Въ конц 18-го столтія Дальбергъ передлалъ ‘Тимона’ для постановки пьесы въ Мангейм. Эта передлка издана въ 1890 г. по бумагамъ мангеймскаго театральнаго архива. Успха пьеса не имла, главнымъ образомъ вслдствіе дурного исполненія.

А. Линднеръ передлалъ пьесу для постановки на берлинской сцен, гд она дйствительно и шла дважды въ 1871 году, но безъ успха, пьеса не издана. Линднеръ передлалъ конецъ шекспировскаго Тимона. ‘Тимонъ’ примиряется съ человчествомъ благодаря заботамъ честнаго управляющаго, но всеже кончаетъ самоубійствомъ. Линднеръ замнилъ латинскія имена дйствующихъ лицъ соотвтственными греческими. Значительную роль въ пьес играетъ Аспазія, любовница Алкивіада.

Въ 1862 г. появилась передлка едора Веля въ журнал ‘Deutsche Schaubhne’. На сцен эта передлка представлена не была, она довольно близко держится шекспировскаго текста. Къ новйшему времени относятся дв передлки — Бультгаупта и Фрезеніуса. О первой далъ подробный отчетъ Конрадъ въ Shakespeare-Jahrbuch, XXIX т., о второй реферировалъ самъ авторъ ея въ XXI том того же изданія. Передлка Бультгаупта впервые поставлена съ успхомъ въ 1892 г., она давалась и на многихъ нмецкихъ сценахъ.

Изъ статистическихъ данныхъ, приведенныхъ Сиднеемъ Ли, видно, что ‘Тимона’ въ Германіи давали въ 1896 -97 г. семь разъ. Въ Англіи его даютъ весьма рдко. Извстный директоръ театра Самуилъ Фельпсъ (1844-1862), ставившій вс пьесы Шекспира за исключеніемъ шести, трудился также и надъ постановкой ‘Тимона’.

Э. Радловъ.

ТИМОНЪ АИНСКIЙ.

———

I.

—

II.

—

III.

—

IV.

—

V.

Читайте также: