Тибет и Далай-лама, Козлов Петр Кузьмич, Год: 1920

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Тибет и Далай-лама.

П. К. Козлова,

Почетного члена Русского географического общества.

Петербург

1920

С 8-ю фототипическими таблицами и 74-ю рисунками в тексте.

 []

ОГЛАВЛЕНИЕ.

Введение
Очерк тибетской природы
Административной деление
Население Тибет
Столица Тибета Лхаса и ее ближайшие монастыри
Тибетский Далай-лама и мое двукратное свидание с буддийским первосвященником и Ургс и Гумбуме
Монголия и Тибет провозгласили независимость
Заключение

ВВЕДЕНИЕ.

‘Без знанья нет и созерцанья,

Без созерцанья знанья нет:

В ком созерцанье, свет и знанье,

Тому преград к нирване нет’.

Тибет — высокий и заветный край, привлекает внимание европейцев-путешественников малоизвестностью своей оригинальной природы и едва-ли не более всего замкнутостью своих главных центров и монастырей, в особенности Лхасы — столицы Тибета, резиденции буддийского первосвященника далай-ламы…
В запретную дверь Тибета тщетно стучались Пржевальский, Кэри, Литльдэль, Бонвало с принцем Орлеан, Свен Гедин и другие путешественники. Тем не менее, все они должны были уступить фанатизму тибетского народа и с болью в сердце повернуть в иную сторону.
Мой учитель Н. М. Пржевальский особенно настойчиво стремился в сердце Тибета и в свое третье путешествие, стоя у цели его, вынужден был сказать (на решение важных сановников Тибета не пропускать русских в Лхасу): ‘Пусть другой, более счастливый путешественник, докончит недоконченное мною в Азии. С моей стороны сделано все, что возможно было сделать’… В этих простых, искренних словах великого путешественника передавалось завещание его последователям…
Таким образом, европейские исследователи не проникали в центральный Тибет, под которым, как известно, подразумеваются две провинции Уй и Цзан. На их долю выпадали другие части Тибета, с которыми они в значительной степени и познакомили свет. Однако, несмотря на то, что центральный Тибет после 1845 года европейцами не посещался, по крайней мере в главных его частях, тем не менее, литература о нем растет, и ученый мир знает о Тибете весьма многое. Тибет ежегодно посещается русско-подданными бурятами и калмыками вот уже непрерывно свыше сорока лет… Многие из этих паломников вели свои записки или составляли воспоминания о Тибете. Кроме русских, изучением центрального Тибета усердно занимались англичане, командируя из Индии пандитов — обученных съемке и описательной географии индусов, — из трудов которых наибольшего внимания заслуживает книга Сарат Чандра-Даса. Впрочем, работы последнего Лондонское Географическое Общество не опубликовывало до тех пор, пока не проник в Лхасу наш соотечественник Г. Ц. Цыбиков, в 1899-м году, в качестве образованного паломника. С тех пор, у России и Англии проявляются еще большие стремления попасть в заветную страну, и в то время, когда первая вела войну с Японией, вторая, в 1904-м году снарядила дипломатическую или вернее военную экспедицию в Лхасу…
Движение английского военного отряда в глубь Тибета, ряд стычек и избиение тибетцев англичанами у ‘источников хрустального глаза’ вынудило главу Тибета поспешно искать спасения на севере, в Монголии…
Монголия и Китай приютили буддийского владыку на целых четыре года, прежде нежели политические события позволили Далай-ламе {Когда речь идет о современном Далай-ламе — слово ‘далай’ начинается с большой буквы, чтобы скорее отличить это частное понятие от общего, или нынешнего Далай-ламу от далай-лам прежних перерождений.} завязать лучшие отношения с Россией и последним китайским императором и отправиться домой в Лхасу. По дороге в Тибет, Далай-лама довольно долго отдыхал в одном из больших амдоских монастырей — Гумбуме, родине знаменитого реформатора буддизма Цзоихавы, последователем учения которого, между прочим, является и сам тибетский первосвященник.
Во время моей Монголо-Сычуаньской экспедиции, весною в 1909-м году, я посетил вторично хорошо известный мне монастырь Гумбум, где в течение двух недель имел возможность ежедневно видеть, беседовать и изучать Далай-ламу, с которым я уже был знаком по Урге, 1905-го года, выражая ему тогда приветствие от Русского Географического Общества.
После второй встречи с Далай-ламой я имел основание мечтать о выполнении самого главного из заветов моего учителя — посещении Лхасы. Но судьба устроила иначе… Разгорелась европейская война, и меня не пустили. До сего времени, я не могу понять, каким доводом мотивировало мою задержку бывшее старое правительство? Что я мог представить собою здесь или даже на войне с своими спутниками, в количестве двадцати с небольшим человек. Я глубоко верил только в один исход {Этот исход поддерживало подавляющее большинство вообще, и все географы исследователи в частности.}: отправиться в Тибет, использовать время, отпущенные средства, превосходное снаряжение и новое доверие Географического Общества… Тот состав экспедиции, горевший нетерпением отправиться в путешествие, по моему мнению стоял на высоте задачи, и мог добыть много нового, интересного… Все мои спутники были один другого лучше: ведь я их выбирал более строго, нежели выбирают невест…
Первый раз в моей жизни судьба не пощадила меня… а может быть, и пощадила… Ожидая лучших дней, я составил отчет о ‘Монголо-Сычуаньской’ экспедиции, к сожалению, еще не успел его напечатать. Я очень истомился, проживая вне активной деятельности в родной для меня тибетской атмосфере, и благосклонный читатель поймет мое желание взяться за перо и чуть-чуть забыться в беседе с ним: о Тибете, Лхасе и о том Тибетском первосвященнике, которого я много, много раз видел и слышал…
Вместе с тем в этот труд вложена и основная мысль: ‘как установить сношения России с Тибетом?’

 []

ОЧЕРК ТИБЕТСКОЙ ПРИРОДЫ.

‘Грандиозная природа Азии, проявляющаяся то в виде бесконечных лесов и тундр Сибири, то безводных пустынь Гоби, то громадных горных хребтов внутри материка и тысячеверстных рек, стекающих отсюда во все стороны, — ознаменовала себя тем же духом подавляющей массивности и в обширном нагорье, наполняющем южную половину центральной части этого континента и известном под именем Тибета. Резко ограниченная со всех сторон первостепенными горными хребтами, названная страна представляет собою, в форме неправильной трапеции, грандиозную, нигде более на земном шаре в таких размерах, не повторяющуюся, столовидную массу, поднятую над уровнем моря, за исключением лишь немногих окраин, на страшную высоту от 13 — 15.000 футов. И на этом гигантском пьедестале громоздятся, сверх того, обширные горные хребты, правда относительно невысокие внутри страны, но за то на ее окраинах развивающиеся самыми могучими формами диких альпов. Словно стерегут здесь эти великаны трудно доступный мир заоблачных нагорий, неприветливых для человека по своей природе и климату и в большей части еще совершенно неведомых для науки’…
Тибетское нагорье, где покоятся колыбели рек — Инда, Брамапутры, Салуена, Меконга, Голубой, Желтой, раскинулось, действительно, на громадное пространство. Доступное, приблизительно в средней своей части, в направлении от извилины Брамапутры на Куку-нор, влиянию юго-западного муссона Индийского океана, оно в этом районе летом богато атмосферными осадками. Далее на запад, нагорье еще более возвышается, выравнивается, сухость климата постепенно увеличивается, и травянистый покров высокого плато сменяется щебне-галечной пустыней, справедливо называемой ‘мертвой землей’. По мере же удаления от помянутой климатической диагонали на восток и юг, по мере того, как реки, стремящиеся в эти стороны, вырастают в могучие водные артерии, нагорье Тибета все больше и больше размывается, переходя последовательно в горно-альпийскую страну. Долины рек, мрачные ущелья и теснины чередуются здесь с водораздельными гребнями гор. Дороги или тропы то спускаются вниз, то ведут вновь на страшные относительные и абсолютные высоты. Мягкость и суровость климата, пышные и жалкие растительные зоны, жилища людей и безжизненные вершины величественных хребтов, часто сменяются пред глазами путешественника. У ног его развертываются или чудные панорамы гор, или кругозор до крайности стесняется скалистыми боками ущелья, куда путник спускается из-за облачной выси, внизу он слышит неумолкаемый шум, по большей части голубых пенящихся вод, тогда как на верху тишина нарушается лишь завыванием ветра и бури…

 []

В северной части Тибета расстилается высокое холодное плато. Спокойный, мягко-волнистый рельеф, прикрытый характерной травянистой растительностью, изобилует оригинальными представителями животного царства: дикими яками, антилопами оронго и ада, дикими ослами и другими, — приспособленными к разреженному воздуху и климатическим невзгодам копытными. Рядом с травоядными, на соседних глинистых увалах, во множестве населенных пищухами (Lagomys ladacensis), бродят тибетские медведи (Ursus lagomyiarius) не только в одиночку, но нередко и компанией в два-три пищухоеда. Окраска шерсти тибетского медведя сильно варьирует: от черного до чалого и ярко-светлого, чтобы не сказать белого, см. рисунок на 7 стр.
На речках и озерах летом держится много плавающих и голенастых пернатых, среди первых наибольшего внимания заслуживает индийский гусь (Anser indicus) {Индийский или правильнее горный гусь впервые добыт в Индии и потому назван знаменитым Латамом индийским (Anser indicus), этот красивый гусь, действительно, водится только в горах и на высоких плоскогорьях Центральной Азии и Тибета и заходит в Туркестан. Гнездится исключительно по горным болотам и речкам или по озерам высоких плоскогорий. С прилета, горный гусь держится в небольших стайках. В период спариванья гусак нередко гоняется за гусынею на лету и при этом кувыркается, подобно черному ворону.}, а среди вторых — черно-шейный журавль (Grus nigricollis), открытый Н. М. Пржевальским.

 []

 []

Кочевники-тибетцы, появляющиеся здесь лишь изредка в виде охотников, золотоискателей или просто грабителей-разбойников, не нарушают привольной жизни млекопитающих. Путешественнику в этих местах нужно быть крайне осмотрительным, чтобы не подвергнуть себя неприятной случайности…
В летнее время, в рассматриваемой части тибетского нагорья, погода характеризуется преобладающей облачностью, обилием атмосферных осадков, выпадающих в виде снежной крупы, снега и дождя. Ночной minimum температуры частенько ниже нуля. Однако, не смотря на все это, местная флора, веками приспособленная к борьбе за существование, произрастает сравнительно успешно и в теплые солнечные проблески ласкает взор своими яркими колерами.

 []

В другие времена года погода на севере тибетского нагорья выражается господствующими с запада сильными бурями, в особенности весною, кроме того соответственно низкой температурой, несмотря на столь южное положение страны, и крайнею сухостью атмосферы, результатом этой сухости воздуха является почти полное отсутствие снега в долинах даже зимою, когда иначе было бы невозможно существование здесь многочисленных стад диких млекопитающих.
В южной части тибетского нагорья характер местности круто изменяется: к голубой выси неба поднимаются скалистые цепи гор, между которыми глубоко залегает лабиринт ущелий с стремительно бегущими по ним ручьями и речками. В замечательно красивую, дивную гармонию сливаются картины диких скал, по которым там и сям лепятся роскошные рододендроны, а пониже ель, древовидный можжевельник, ива, на дно, к берегам рек сбегают дикий абрикос, яблони, красная и белая рябины, все это перемешано массою разнообразнейших кустарников и высокими травами. В альпах манят к себе голубые, синие, розовые, сиреневые ковры цветов из незабудок, генциан, хохлаток, Saussurea, мытников, камнеломок и других.

 []

В глубоких, словно спрятанных в высоких горах, ущельях водятся красивые пестрые леопарды, рыси, несколько видов более мелких кошек {Некоторые из них забегают и в долины, см. рисунок на этой странице.}, медведи, волки, лисицы, большие летяги, хорьки, зайцы, мелкие грызуны, олени, мускусная кабарга, китайский козел (Nemorhoedus) и наконец обезьяны (Macacus vestitus), живущие большими и малыми колониями нередко в ближайшем соседстве с человеком.
Что касается пернатого царства, то среди последнего замечено еще большее богатство и разнообразие. Особенно резко бросаются в глаза белые ушастые фазаны (Crossoptilon thibetanum {Тогда как его собрат — голубой ушастый фазан (Crossoptilon auritum) любит держаться более скрыто, и в местности наиболее скалистой и размытой. (Рис. на 12 стр.).}, зеленые всэре (Ithaginis geoffroyi), купдыки (Tetraophasis szechenyi), рябчики (Tetrastes severzowi), несколько видов дятлов и порядочное количество мелких птичек из отряда воробьиных. В поясе скал и россыпей, по утрам и вечерам, раздается звонкий свист горной индейки или уллара (Alegaloperdix Ihibetanus). См. рисунок на 16 странице.

 []

В ясную, теплую погоду в красивых уголках южного Тибета натуралист одновременно услаждает и взор и слух. Свободно и гордо расхаживающие по лужайкам стаи фазанов или плавно, без взмаха крыльев, кружащиеся в лазури неба снежные грифы {Снежный гриф (Gyps himalayensis) весьма распространен не только в Гималаях, но по всему Тибету и Тян-Шаню. Никогда не преследуемая в Тибете человеком, наоборот постоянно получающая от него подачки в виде мертвых тел, эта громадная и осторожная птица ведет себя крайне доверчиво. Странно с непривычки видеть, как могучая птица, имеющая около девяти футов, в размахе крыльев, пролетает всего на несколько десятков шагов над палаткою или над головою, даже слышен дребезжащий шум ее крыльев, и тут же опускается на землю. Тот же гриф порою парит так высоко в небе, что бывает заметен в бинокль в виде маленькой движущейся точки. (См. рисунок на странице 47).} и орлы невольно приковывают глаз, пение мелких пташек, раздающееся из чащи кустарников, ласкает ухо.

 []

Летом погода в южном Тибете непостоянная: то ярко светит солнце, то падает дождь, иногда неделями густые свинцовые облака окутывают горы почти до их подошвы. Выглянувшее солнце жжет немилосердно в разреженной атмосфере.
Лучшее время — сухое, ясное — наступает осенью.
Зима сравнительно мягкая, малоснежная. Значительные реки не знают ледяного покрова, хотя второстепенные реченки и ручьи в декабре и январе бывают прочно скованы льдом. Редко падающий снег или тает по мере своего падения или же испаряется к вечеру следующего дня, словом, южные скаты гор всегда свободны от этого осадка, и только северные склоны или верхний пояс гор чаще покрываются слоем снега, хотя и не столь значительным по толщине. Вслед за выпавшим снегом атмосфера и без того прозрачная еще более проясняется, а небо принимает густую синеву, особенно перед закатом солнца. По ночам планеты и звезды ярко блестят.

 []

В конце февраля температура быстро повышается: горные ручьи журчат, франколины и кундыки токуют, ягнятники бородатые поднимаются на страшную высоту и там ликуют, потрясая воздух своими весенними голосами.

АДМИНИСТРАТИВНОЕ ДЕЛЕНИЕ.

Территория с тибетским населением, подвластная с начала XVII-го столетия Дай-цинам и известная ныне под именем Тибет, пользовалась вначале полною автономиею под верховным управлением далай-ламы и разделялась на четыре провинции: У (Уй), Цан (Цзан), Кам и Нгарн (Корсум). Однако, с течением времени, Дай-цины, следуя своей общей политике в отношении инородцев, стали постепенно, почти незаметно для самих тибетцев, усиливать свою власть над их территориею, причем часть ее подчинили надзору властей соседних провинций Собственного Китая, для наблюдения же над более отдаленными от последнего землями назначили в Лхасу своего постоянного представителя — амбаня *). Вместе с тем принимались меры к ослаблению власти далай-ламы и к устранению его от действительного участия в управлении. Кроме того, другие высшие иерархи Тибета стали претендовать на верховную власть над разными областями в ущерб правам далай-ламы, и китайское правительство отнеслось к подобным притязаниям довольно благосклонно.

 []

{*) ‘Регулярные сношения Китая с Тибетом’, пишет Rockhill (The Dalai lamas of Lhassa and their ralations with the Manchu Empcrors of China 1444—1908 by W. W. Rockhill): ‘установились в VII, VIII и IX вв. по Р.-Х., когда наступил расцвет силы Тибета. Армии последнего совершали свои победоносные походы в Индию, Центральную Азию и Китай’…
В Китае тибетцы некоторое время владели значительною частью нынешних провинции: Гань-су, Сы-чуань и Юнь-нань. Они занимали однажды даже г. Чэн-ду-фу, тогдашнюю столицу императоров Таиской династии 618—960 г., и на престоле Китая был их ставленник.
В то время тибетцы были союзниками багдадских халифов, которых они поддерживали силою своего оружия.
С падением политического влияния, Тибет выступает вскоре в выдающейся роли религиозного руководителя буддистов-ламаитов.
После политических сношении Китая с Тибетом в вышеуказанную эпоху наступает реакция: Тибет утратил былое могущество, и Китаю нечего было его бояться.
В XIII в. начинается новая эра в истории Тибета, когда эта страна постепенно приобретает положение религиозного руководителя и, благодаря этому, начинает влиять на политику Китая.
В 1260 г. Хубилай, занявший императорский престол в Китае, жалует Дрогон-наксбе титул императорского наставника, признает его главою буддийской веры и величает ‘князем великого драгоценного (буддийского) закона’.
Сношения монгольской династии с Тибетом ограничились однако этим, и монгольская армия не ходила далее провинций: Гань-су, Сы-чуань и Юнь-нань.
При Юаньской (монгольской) династии и затем Минской (1368—1444) многие ламы Тибета получали пышные титулы и подарки, посылая в свою очередь дары китайскому двору, но дело этим и ограничивалось, и о политическом влиянии Китая на Тибет не было и речи.
Первый император манджурской династии Шунь-чжи, по восшествии на престол, неоднократно тщетно приглашал к себе в Китай пятого далай-ламу, в целях завести с ним дружеские отношения н добиться всевозможных выгод Китая в Тибете, тем более, что в это время Тибет гремел славою желтошапочной секты Цзонхавы, во главе которой стоял тот же далай-лама, имевший огромное влияние и на тангутов и на монголов.
Наконец пятый далай-лама принял третье любезное приглашение Шунь-чжи, посещение состоялось в 1652 году в 10-м месяце. Почести, оказанные далай-ламе, свидетельствовали, что китайцы видят в лице его независимого государя, сношения с которым крайне полезны и необходимы Китаю.
После этого, действительно, сношения Китая с Тибетом сделались обычным явлением, и в XVIII столетии, при седьмом далай-ламе, в Лхасе учредилось правление китайского ‘да-женя’ — политического агента или, как сами китайцы его называли, посредника между Пекинским и Лхаским дворами. Однако, первый такой посредник вскоре был убит тибетским ханом Журчед Намчжилом — светским правителем Тибета — за вмешательство не только во внешнюю политику, но и во внутренние дела Тибета.
Воспользовавшись этим случаем, китайцы назначили в Лхасу своего резидента, с конвоем, передав власть суверенного правителя — тибетского хана, самому далай-ламе. При десятом далай-ламе китайское правительство издало декрет, коим Тибету запрещалось иметь сношение по государственным вопросам с иностранцами. Это первый шаг вмешательства и желание подчинить Тибет своему неограниченному влиянию, хотя рядом с этим Китай заключал с Тибетом договоры о вечном мире и согласим. Такого рода договоры увековечены на каменных монументах, поставленных в Тибете.
Таким образом, до ближайшего времени, Тибет являлся государством, находящимся под протекторатом Китая.}
В настоящее время территория, населенная тибетцами и входившая в состав Китая, делится на ряд почти независимых друг от друга владений, которые в порядке подчинения центральному правительству, распадаются на три следующие группы:

 []

Северо-восточная часть указанной территории, включая сюда Куку-нор *) и Амдо, населенная, кроме тибетских кочевых поселений, еще и монголами, подчинена ведению Сининского цинцай’я.
{*) Озеро Куку-нор лежит на большом пути богомольцев, следующих из Монголии в Тибет, и покоит свои голубые соленые воды на высоте 10.500 футов над уровнем моря, в превосходной пастбищной долине. Простираясь в окружности до 350 верст, Куку-нор имеет почти в середине остров Куйсу, на который впервые сплавали и изучили его двое членов Монголо-Сычуаньской экспедиции Русского Географического Общества. В административном отношении под словом Куку-нор подразумевают целую область.}
Юго-восточный угол включен в состав китайской провинции Сы-чуань и подчинен непосредственно генерал-губернатору последней. Важнейшими городами здесь являются: Батан, Литан и Да-цзян-лу.

 []

Вся остальная часть рассматриваемой территории, значительно превосходящая по своим размерам две других и составляющая Собственный Тибет, до последнего времени закрытый для иностранцев, находилась под надзором лхаского резидента. Доныне в памяти народа, повидимому, утверждает В. Л. Котвич, крепко держится деление Собственного Тибета на четыре, отмеченные выше, провинции, но в административном отношении это историческое деление уже утратило в значительной степени практическое значение. В действительности он является в настоящее время разделенным на несколько автономных владений, установить точные границы которых не представляется однако возможным в виду существования спорных областей.
Главную часть из этих владений составляют земли, признающие над собою власть далай-ламы, общую численность подведомственного ему населения французский путешественник Дютрейль де Ренс определяет в 1 1/2 миллиона душ, в том числе триста тысяч монахов. Центром этого владения является провинция У или Уй, но в состав его входят области и других провинций, и вообще далай-ламское правительство не упускает случая к расширению своей власти.

 []

Затем следует область, подчиненная второму тибетскому святителю, перерожденцу будды Амитабы ‘будды Беспредельного света’ — Банчэнь-ринбочэ, пребывающему в монастыре Даший-лхунбо близ г. Шихацзэ *). Ему подчиняется до ста тысяч человек, проживающих преимущественно в провинции Цан, но его авторитет распространяется и на другие местности, как, например, Амдо, где он назначает настоятелей монастырей племени н’голок.
{*) Основателем монастыря Даший-лхунбо был ученик и последователь Цзонхавы, Гэпдунь-дуб, который считается, как говорит Г. Ц. Цыбиков, (‘Буддист паломник у святынь Тибета’. Петроград. 1918. Стр. 364) первым далай-ламой и жил с 1391 по 1475 год. В 1414-м году он отправился в Уй и в монастыре Даший-донха впервые встретился с Ц-юнхавой, которой сразу приблизил его к себе и не разлучался с ним до конца жизни. После смерти Цзонхавы он продолжал пребывать в Уе, где всюду проповедывал желтошапочное учение и в 1447-м году нашей эры положил основание монастырю Даший-лхунбо.
‘Когда под’езжаешь к монастырю’, пишет там же Г. Ц. Цыбиков, ‘то первыми бросаются в глаза пять золотокровельных храмов, стоящих по одной линии с востока на запад. Они почти одной формы и содержат в себе субурганы — надгробия пяти банчень-ринбочэ или банчень-эрдэни. Стены этих зданий сложены из каменных плит и окрашены в коричневый цвет, крыши в китайском стиле из золоченых листов красной меди. Они строились в разное время с востока на запад, так что могила первого банчэня находится на восточном краю, а пятого — на западном…
‘Между усыпальницами первого и второго банчэней находится дворец сих перерожденцев’…
Дворец этот сами монахи зовут ‘Гадам-побран’. На восточной стороне, рядом с дворцом, находится здание цокчэнского дугана, главной святыней коего считается статуя Шакьямуни, вылитая еще при Гэндунь-дубе.
На северо-восточном краю монастыря выдается громадная стена — щит, выстроенный с пустым пространством внутри, с окнами и дверью с боков. Эта стена предназначена для выставления на ней большого изображения будд в день годового праздника.
‘Монастырь этот, по образцу лхаских, делится на факультеты, из коих три богословских и один тарнистический’.
Во всех дацанах насчитывают до четырех тысяч монахов, хотя постоянно живущих из них в Даший-лхунбо едва-ли более двух с половиною тысяч.
Главой монастыря является перерожденец банчэнь-урдэни, который назначает по одному настоятелю в каждый дацан с пожизненною властью…

 []

Почти в одной версте на северо-восток от монастыря, на отдельной горке находится полуразрушенный старинный замок Шихацзон или Шихацзэ, носящий еще название Сам-дуб-цзэ, принадлежавший прежде светским правителям этой провинции. Говорят, что Цзанба, владелец этого замка, оказал упорное сопротивление Гуши-хану, которому стоило немало труда взять замок…
К востоку от замка, на берегу реки Цзанбо-шяр, находится один из загородных дворцов банчэней, окруженный обширным садом. Рядом с дворцом несколько зданий, среди которых выделяется храм, где банчэнь дает аудиенции высшим представителям духовной и светской власти, а также принимает поклоняющихся богомольцев… В саду на цепи молодом слон и тибетские медведи, в конюшнях любимые породистые лошади банчэня, вывезенные из Европы через Индию.
‘Одним из трех великих лам, иерархии современного ламаитского мира, как известно, является хозяин монастыря Даший-лхунбо, перерожденец банчэнь-ринбочэ, коих монголы и официальный язык пекинского правительства зовут ‘банчэнь-эрдэни’. Генеалогию, или точнее, поколения перерождений знаменитых лам ламаиты выводят от времен будды Шакьямуни, а ближайшим образом от современников основателя ламаизма, Цзонхавы. Так говорят они, что банчэнь-эрдэни был во времена Цзонхавы его учеником Хайдуб-гэлэг-балсаном, далай-лама — другим его учеником Гэндунь-дубом и, наконец, ургинский хутухта — Чжамьяном-чойрчжэ-дапши-балданем. Но, как известно, в первое время у последователей Цзонхавы не было в обычае отыскивать и воздавать почести перерожденцам. Культ их начался гораздо позднее, и, в частности, первым банчэнем считается лама Ловсан-Чойчжи-чжялцань, который родился в долине Рона в 1570 году.
Имя второго банчэня было Лобсан-ешей (1564—1737?).
‘Третий, знаменитый банчэнь, современник императора Цянь-луна, родился в 1740 году и назывался Балдан-ешей. Он был замечательно способный дипломат и писатель. В своих сочинениях он между прочим развил мысль, на которую намекали его предшественники, что банчэнь будет двадцать пятым ханом Ригдан-дагбо, который будет главенствовать над буддистами в так называемой ‘северной войне Шамбала’, в которой буддисты будут сражаться с иноверными — лало… Он умер в 1780 году.
Четвертый банчэнь, также известный своими многотомными сочинениями, именовался Данбий-ньима — солнце религии’ (1781—1854).
Пятый банчэнь Данбий-ванчуг (1855—1881) был, повидимому, человек очень своехарактерный и замечательно способный. Будучи по званию главой желтошапочного учения в этой стране, соседней с влиятельной красношапочной сектой сакья, он не довольствовался своим учением и с увлечением занялся законоучениями названной секты. Свои занятия он довел до того, что открыто принял некоторые наставления от Сакья-пандиты, что переполнило чашу терпения его приближенных, а также монахов монастыря Даший-лхунбо. Последние подняли смуту, предводительницей недовольных была родная мать банчэня, женщина, умевшая, повидимому, с большим искусством разжигать страсти, потому что банчэнь однажды, как говорит предание, в досаде воскликнул: ‘Ах, как хорошо было бы иметь немую мать’!
Современный или шестой перерожденец, родившийся в 1882 году, имеет полное имя Ловсан-тубдань-чойчжи-ньима-гэлэг-намчжал или, как проще называют его, Гэлэг-намчжал. Родиной его считается южная часть провинции Уй…}
Глава секты сакья, имеющий резиденцию в монастыре того же имени *), пользуется правами по управлению последователями этой секты. Равным образом и приверженцы старой религии — бон-по, живущие главным образом в области Чжядэ, в провинции Кам, не признают над собою власти буддийских иерархов, образуя автономные владения.
{*) Сам-яй является первым, по времени своего основания, монастырем Тибета. По преданию, он основан в 811-м году ханом Тисрон-дэвцзаном при помощи известного проповедника буддизма Кадма-Самбавы, именуемого тибетцами чаще Ловбон-чэньбо или Ловбон-Бадма-чжуннай.}
Все эти многочисленные владения Собственного Тибета объединялись между собою общею зависимостью от лхаского резидента. Кроме того, повторяю, влияние и могущество желтошапочной буддийской секты гэ-луг-па здесь настолько велико, что ее глава далай-лама распространял, а теперь еще больше распространяет, свой авторитет, как духовный, так и политический на всю территорию, населенную тибетцами.
Сношения Тибета с соседними странами, при описанных выше топографических его особенностях, представляют громадные трудности, и главную из них составляет отсутствие удобных путей сообщения.
То, что разумеется в Тибете под именем лам — дорога или даже чжа-лам — большая дорога, представляет на деле узкую тропинку, идущую по глубоким лощинам или ущельям, пересеченным местами бурными потоками, очень трудно, а подчас и вовсе не переходимыми в брод, мосты же на подобных потоках попадаются сравнительно очень редко. Часто дорога идет по крутым утесам, достигающим 15 — 16.000 футов абсолютной высоты с обледенелыми или снежными склонами. Иногда дорога узкою лентою вьется по карнизу скал, нависших над пропастью, и загромождена камнями или, наоборот, изрезана рытвинами так, что два завьюченных быка или яка едва могут пройти рядом. Для таких дорог лучшим животным является тибетский як. Благодаря устойчивости ног, як проходит по самым опасным местам. Як не прихотлив в корме и всегда довольствуется, сравнительно, небольшим количеством тибетских жестких трав — ‘шириков’. Отрицательными качествами яка служат лень и упрямство, вследствие чего он годится лишь для небольших переходов, кроме того его нельзя употреблять для перевозки тяжелых и в особенности хрупких предметов, так как як в группе не идет вереницей, как ходят верблюды или лошади, а следует обыкновенно беспорядочной толпой, теснясь и беспрестанно толкая друг друга. В горах яки идут медленно, в долине же вдвое быстрее, тем не менее лошадь осиливает в один день два яковых перехода. В виду этого туземцы нередко предпочитают лошадей, в крайнем случае — хайныков, то есть помесей яка с коровою, которые довольно послушны, сильны, имеют обыкновение следовать гусем, но которые и ценятся раза в
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека