ТАТЬЯНА МИХАЙЛОВНА ТРОЕПОЛЬСКАЯ.
БОГРАФИЧЕСКЙ ОЧЕРКЪ.
ТАТЬЯНА МИХАЙЛОВНА ТРОЕПОЛЬСКАЯ.
БОГРАФИЧЕСКЙ ОЧЕРКЪ.
А. Н. Сиротининъ.
‘Русскій Архивъ’, No 3, 1887
Татьяна Михайловна Троепольская, Сиротинин Андрей Николаевич, Год: 1887
Время на прочтение: 16 минут(ы)
Имя той артистки, обзоръ дятельности которой составляетъ предметъ настоящаго біографическаго очерка, хорошо извстно вся кому, кто сколько нибудь знакомъ съ прошлымъ нашего театра. Любимая актриса двухъ императрицъ Елисаветы Петровны и Екатерины Великой, талантливая сподвижница Волкова и Дмитревскаго, лучшая воспроизводительница героинь Сумароковскихъ трагедій, Троепольская оставила за собой блестящій и неизгладимый слдъ въ лтописяхъ Русской сцены. Она была ровесницею нашего театра, и уже это одно обстоятельство могло бы придать особенную важность ея біографіи, Къ сожалнію, какъ скудны данныя о первомъ двадцатилтіи Русскаго театра, къ которому относится дятельность Троепольской, такъ же скудны, а часто сбивчивы и противорчивы Біографическія о ней свднія. Тмъ не мене значеніе Троепольской въ исторіи театра таково, что историку необходимо будетъ разобраться хоть сколько-нибудь въ имющихся матеріалахъ. Мы и попробуемъ сдлать это въ настоящей стать, гд можно давая опредленный заключенія о жизни и дятельности артистки, гд нельзя устанавливая по крайней мр спорные пункты,
Первое обстоятельство, которое необходимо отмтить въ біографіи Троепольской — это то, что она является одною изъ первыхъ Русскихъ женщинъ, ршившихся, вопреки чуть-ли не поголовному предубжденію противъ артистической дятельности, выступить на театральные подмостки.
Женщины далеко но съ самаго возникновенія Русскаго театра стали принимать участіе въ представленіяхъ. Большинство старыхъ Русскихъ людей считало ‘комедійное дйство’ бсовскою потхой, отъ которой открещивались съ суеврнымъ страхомъ. Когда при цар Алекс Матвевъ задумалъ образовать Русскую драматическую труппу, ему не безъ труда удалось найти для этого 27 мальчиковъ. О двочкахъ не было и рчи. Возращенныя подъ неусыпнымъ домашнимъ присмотромъ, предназначаемыя для дйствованія въ тсномъ круг жизни семейной, он не могли и помышлять о какой бы то ни было общественной дятельности, а всего мене о ‘скоморошеств’, какъ тогда называли актерскую службу, мшая ее съ дломъ шутовъ. Измненіе въ понятіяхъ произошло не сразу, медленно, постепенно перерабатывались они. Но уже въ XVII вк встрчаемъ женщинъ, ршавшихся выступать на домашнемъ театр. Есть преданіе, что сама царевна Софія, какъ извстно, большая любительница театральныхъ зрлищъ, первая подала примръ, на своей комнатной сцен, выступивъ въ качеств актрисы {Гречъ. Ист. Рус. Лит., стр. 85.}. Во всякомъ случа несомнительно, что именно въ кружк царевны были впервыя нарушены старинные уставы женскаго затворничества. Въ домашнихъ спектакляхъ, которые устроивались ко дню ея рожденія, женскія роли исполнялись уже не мужчинами, а боярышнями царевны. Князь Шаховской разсказываетъ по семейнымъ преданіямъ, какъ его бабка, Татьяна Ивановна Арсеньева, представляла лице Екатерины-мученицы въ драм того же названія, сочиненной самой Софіей и какъ Петръ, посщавшій вс представленія въ теремахъ сестры, назвалъ Татьяну Ивановну ‘Екатерина-мученица — большіе глаза’ {Лтъ. Рус. театра князя Шаховскаго. ‘Репертуаръ’ 1840 г. т. I, стр. 2.}. Любительскіе спектакли царевны имли, конечно, очень ограниченное число зрителей, но былъ важенъ починъ. Съ легкой руки Софіи они скоро пошли въ ходъ и распространились среди тогдашней знати, оказывая безъ сомннія большое вліяніе на установленіе правильныхъ взглядовъ на сценическое искусство и на самихъ актеровъ.
Актерство, какъ ремесло, какъ постоянное занятіе, стало однако доступнымъ для женщины лишь съ конца тридцатыхъ годовъ прошлаго вка. Когда въ 1738 году поступалъ на службу балетмейстеръ Ланде, онъ обязался между прочимъ, составить Русскую балетную труппу. 12 двочекъ, отданныя (вмст съ 12 мальчиками) къ нему на обученіе, и были первыми Русскими актрисами по профессіи. Изъ танцовщицъ вышли и первыя Русскія сценическія художницы. ‘Годъ спустя посл отдачи Ярославцевъ въ корпусъ (т.-е. въ 1753 г. {Сумароковъ вслдствіе ошибочнаго разсчета приводитъ 1752 г., но если первыя актрисы были приняты черезъ годъ посл отдачи Ярославцевъ въ кадетскій корпусъ (въ чемъ согласны и другіе источники), то это было въ 1753 г., такъ какъ Ярославцы появились въ Петербург лишь въ 1752 г. Именно въ 1753 г. дворъ и находился почти все время въ отсутствіи изъ Петербурга.}) — разсказываетъ П. Сумароковъ — во время отсутствія двора въ Москву, приняты были впервыя Русскія актрисы: Зорина изъ танцовщицъ и извстная Авдотья’ {‘Отеч. Зап.’ 1822 г. No 32, стр. 307. Эту Авдотью многіе явно смшиваютъ съ Авдотьей Михайловой. Оттого, вроятно, и произошло разнорчіе въ показаніяхъ лтописцевъ театра. Одни говорятъ, что Михайлова начала свою службу въ Москв и затмъ уже въ начал 60-хъ годовъ перешла въ Петербургъ, другія же, смшивая ее съ той ‘Авдотьей’, о которой говоритъ Сумароковъ, утверждаютъ, что она начала свою карьеру въ Петербург, затмъ перехала въ Москву и потомъ уже вернулась снова въ Петербургъ.}. Актрисы эти не участвовали однако довольно долгое время въ представленіяхъ: женскія роли исполнялись мущинами до 1756 г., т.-е. вплоть до самаго изданія указа объ основаніи Русскаго театра. Въ 1756 г. поступили въ труппу еще три актрисы, оставившія по себ память въ исторіи театра. Это были дв сестры Ананьиныхъ (изъ которыхъ Марья впослдствіи вышла замужъ за г. Волкова, а Ольга за знаменитаго комика Якова Шумскаго) и Мусина-Пушкина, впослдствіи жена Дмитревскаго {Штелинъ (‘С.-Петербургскій Встникъ’ 1779 г., ч. IV, стр. 93—94) называетъ Пушкину въ числ Московскихъ актрисъ, но это аоказаніе ничЬмъ другимъ не подтверждается.}. Вслдъ за ними на горизонт Русской сцены появились Авдотья Михайлова, прославившаяся на роляхъ служанокъ, а потомъ комическихъ старухъ, и жена сенатскаго регистратора, Татьяна Михайловна Троепольская.
Что влекло этихъ женщинъ на сцену? Было ли то призваніе, неудержимая жажда артистическаго творчества, или же просто ихъ манила веселая, полная развлеченій жизнь артистки, легкое средство добыть себ славу? Но въ то время актерская жизнь была не та, что нын. Первая Русская театральная община осталась въ своемъ род и единственной. Въ трупп, гд девизомъ всхъ членовъ была горячая преданность длу, безкорыстное служеніе искусству — въ такой трупп, по крайней мр въ первые годы Русскаго театра, не могло быть мста тмъ развязнымъ авантюристамъ сценическаго искусства, что теперь въ избытк наполняютъ наши сцены. На актерскую службу смотрли какъ на такую, которой надо поучиться. Не легкомысленная, разсянная жизнь и не надежда легкой славы манили, значитъ, первыхъ Русскихъ актрисъ на сцену. Ихъ влекло туда призваніе, Да и одно призваніе только и могло помочь имъ преодолть вс т препятствія, которыя они должны были встртить во всемъ окружающемъ и, можетъ быть, даже въ самихъ себя.
Несмотря на очевидное развитіе даже въ простомъ народ любви къ зрлищамъ. Въ половин прошлаго вка находилось еще немало людей, которые боязливо чурались театра, поступленіе же въ актеры дтей или родственниковъ, безъ сомннія, почти вс считали бы несмываемымъ позоромъ. Актерство все еще смшивалось съ шутовствомъ, гаерствомъ. Актеровъ и актрисъ иначе не называли какъ по уменьшеннымъ именамъ, словно горничныхъ или лакеевъ. Знаменитый Русскій танцовщикъ Публиковъ (одинъ изъ выучениковъ Ланде) такъ и прославился подъ именемъ Тимошки. Мы уже говорили о танцовщиц Тимофеевой, которую просто звали ‘Авдотьей’. При такомъ отношеніи общества къ актерамъ, надо было конечно немало ршимости, чтобы сдлаться актрисой, особенно людямъ боле или мене привелигированнаго сословія. Первыя Русскія актрисы не высоко стояли на ступеняхъ общественной лстницы, но все же три изъ нихъ (Ананьины и Мусина-Пугакина) были офицерскія дочери, а Tpoeпольская — жена мелкаго гражданскаго чиновника. Когда Лукинъ хотлъ поставить на сцену въ шистидесятыхъ годахъ свою пьесу ‘Награжденное Постоянство’, то оказалось, что исполнительницы женскихъ ролей пьесы Пульхеріи и Маріи отказались играть, отозвавшись, что имъ приходится ‘въ мужеское платье наряжаться’ и, по ихъ словамъ, ‘безобразться’ {Соч. Лукина, изд. 1868 г. стр. 102.}. Очевидно, тутъ дло было не въ боязни показаться некрасивыми въ мужскомъ плать (приходилось же имъ играть напр. роли безобразныхъ старухъ), но въ чувств непристойности явиться публично въ костюм мужчины. Порвавъ съ стариною, первыя Русскія актрисы не могли еще, видно, помириться со всми послдствіями. которыя налагало на нихъ ихъ новое званіе. Старые взгляды и понятія нтъ-нтъ да и прорывались у нихъ. Но тмъ больше имъ чести и славы, что он съумли превозмочь вс помхи и внутреннія, и вншнія и подали собою первый примръ, поступивъ въ актрисы уже не малолтними, несмысленными двочками, но взрослыми двушками съ воли. Починъ здсь былъ своего рода заслугой, и этой заслуги исторія театра не забудетъ.
Впрочемъ относительно Троепольской замтимъ одно обстоятельство. Она поступала на сцену не одна. Вмст съ нею вышелъ на сценическіе подмостки и ея мужъ, регистраторъ сенатской типографіи Алекс. Ник. Троепольскій. Гд и когда произошли дебюты ихъ — лтописцы театра показываютъ настолько различно, что слишкомъ смло было бы на основаніи имющихся пока данныхъ отвчать точно и опредлительно. Лучше всего введемъ читателя въ разсмотрніе самыхъ источниковъ и затмъ, сдлавъ къ нимъ возможныя поправки, хоть сколько-нибудь укажемъ, насколько заслуживаютъ сообщаемыя извстія доврія.
Источники касательно первыхъ лтъ артистической карьеры Троепольской рзко длятся на дв группы. Къ первой относятся показанія Штелина и П. Сумарокова, ко второй принадлежатъ свидтельства Носова и отчасти князя Шаховскаго.
Штелину и Сумарокову, какъ самымъ раннимъ лтописцамъ (изъ нихъ Штелинъ былъ даже современникомъ описываемыхъ событій) должно быть отведено первое мсто. Ихъ разсказъ простъ и немногословенъ. Троепольскіе, мужъ и жена, начали свою карьеру въ Москв на томъ самомъ первомъ Московскомъ театр, который возникъ подъ покровительствомъ Московскаго университета почти въ тоже время, что и Петербургскій. Тутъ играли Михайлова, Базилевичъ, Булатницкій, студенты университета: Фонъ-Визинъ, Я. И. Булгаковъ и другіе. Между нхімы Троепольская уже тогда замтно выдлялась своимъ трагическимъ дарованіемъ, такъ что. когда но повелнію императрицы въ 1759 году явились въ Москву для образованія тамошняго театра, . Волковъ и Шумскій, имъ уже нечего было ‘отьискивать’ ее, какъ говоритъ Араповъ: ее знала вся Москва. Волковъ скоро ‘съ неимоврнымъ (какъ свидтельствуютъ позднйшіе лтописцы) успхомъ’ образовалъ театръ, до него, повидимому, носившій полулюбительскій характеръ. Но театръ этотъ просуществовалъ недолго, всего какихъ-нибудь два года и посл того разстроился. Извстность Троепольскихъ за это короткое время дошла однако до такой степени, что ихъ (быть можетъ, по разсказамъ Волкова или Шумскаго) знали уже въ Петербург. Когда Московскій театръ рушился, ихъ тотчасъ же выписали изъ Москвы, и въ 1761 году они были ‘причтены къ С.-Петербургскому Россійскихъ актеровъ обществу’ {‘С-Петербургскій Встникъ’ 1779 г. ч. 1Т, стр. 93—94 и ‘От. Зап.’ 1822 г., No 32, стр. 311.}.
Совершенно иначе разсказываютъ о первоначальной дятельности Троепольской князь Шаховской и Носовъ. Носовъ при этомъ обставляетъ свой разсказъ особенно-интересными подробностями.
Татьяна Михайловна — разсказываетъ онъ (замтимъ, со словъ Дмитревскаго — была ученицей ед. Гр. Волкова. Она дебютировала впервые 15-го Февраля 1757 г. на театр новаго Зимняго дворца въ Петербург ролью Семиры въ трагедіи того же названія Сумарокова. Сама императрица и ея придворные были зрителями этого спектакля. ‘Величественный ростъ Троепольской, важное Греческое лицо, голосъ, пантомима и тлодвиженія безъ кривлянья, говоръ безъ крика — все обратило на нее вниманіе’ {‘Театр. и музыкальный Встн.’ 1857 года No 12.}, и она имла успхъ несомннный. По прошествіи Великаго поста, 14-го Апрля того же года, она выступила во второй разъ и все въ той же роли Семиры, а черезъ два дня, 16-го Апрля, состоялось третье представленіе съ ея участіемъ. Шла трагедія Сумарокова ‘Синавъ и Труворъ’. Троепольская играла Идьмену, впослдствіи лучшую изъ своихъ ролей. Синава исполнялъ Волковъ, Трувора — Дмитревскій. ‘Нельзя описать, разсказываетъ Носовъ, какъ она вела ту сцену, гд входитъ встникъ и разсказываетъ о смерти князя Трувора, жениха ея, отчаяніе, плачъ и рыданіе пронзали до глубины сердца чувствительныхъ зрителей, кой проливали слезы вмст съ несчастною Ильменой’. Спектакль этотъ ршилъ принятіе Троепольской на службу. Она была зачислена въ труппу съ того же самаго дня — 16-го Апрля, съ жалованьемъ въ 500 р. Спустя десять дней, 26-го Апрля, дебютировалъ и ея мужъ въ роли гршника Гаанаила въ пьес св. Дмитрія Ростовскаго ‘Кающійся Гршникъ’ {Такъ значится въ ‘Хроник’ (стр. 101). Въ своей же стать о Троепольскихъ. Носовъ передаетъ, что первый дебютъ Троепольскаго былъ въ роли Орфея въ мелодр. ‘Орфей и Евридика’. Въ ‘Хроник’ этотъ спектакль значится подъ 12 Мая 1757 года.} и также былъ принятъ на сцену съ жалованьемъ въ 300 р. Такимъ образомъ, по свидтельству Носова, оказывается, что Троепольскіе начали свою службу не въ Москв, а въ Петербург, здсь Татьяна Михайловна достигла разцвта своей славы и, уже знаменитой трагической актрисой, перехала въ 1759 года въ Москву, когда, по соизволенію императрицы Елисаветы, Волковъ, огобравъ артистовъ изъ Петербургской труппы, отправился съ ними устраивать Московскій театръ. Въ своей Хроник Русскаго театра, Носовъ приводитъ много Петербургскихъ афишъ до 1759 года, гд имя Троепольской упоминается чуть ли не подъ каждой значительной ролью въ трагедіяхъ. Съ другой стороны онъ не мене подробно описываетъ и составъ труппы, отдленной для Московскаго театра, и даже указываетъ день ея отъзда — 6-го Марта 1759 года {Хроника Носова, стр. 148—149.}. Въ трупп встрчаемъ имена Ольги Шумской. Головой, Анны Поповой, Новиковой, Алекся Попова, Шумскаго, Гаврилы Волкова, Счкарева, Голова, многихъ другихъ, и между ними на первомъ мст имя мужа Татьяны Михайловны А. H Троепольскаго, изъ Москвы, по разсказу Носова, Троепольскіе возвратились въ Петербургъ лишь въ 1763 г., будучи вызваны оттуда императрицей Екатериною {‘Театр. и музык. Встн.’ 1857 г. No 12. Въ ‘Хроник’ въ Петербургскихъ афишахъ имя Троепольской посл четырехлтняго перерыва появляется впервыя подъ 23 Апрля 1763 г. въ роли Изабеллы въ ‘Менехмахъ’ Реньяра. Затмъ спустя 4 мсяца она уже играетъ 31 Августа 1763 г. снова въ Москв въ переводной пьес Дмитревскаго ‘Честный Преступникъ’ роль Амаліи. Къ концу года она опять появляется въ Петербург и теперь надолго. Замтимъ, что въ 1763 г. Троепольская не могла играть въ ‘Менехмахъ’, такъ какъ они были даны впервыя — 9 Декабря 1783г. (Др. Сл. 1787 г. стр. 79).}.
Для оцнки того, насколько достоврны эти свднія Носова, необходимо припомнить, что какъ біографію Троепольской онъ писалъ по устнымъ воспоминаніямъ ея сослуживца Дмитревскаго, такъ и ‘Хроника Русскаго Театра’ составлена имъ по исторіи театра того же Дмитревскаго. Несостоятельность первой части этой хроники (до половины прошлаго вка) теперь указана до очевидности, но это еще не значитъ, что также несостоятельна и вторая, гд Носовъ черпалъ, такъ сказать, изъ первыхъ рукъ, такъ какъ Дмитревскій хорошо зналъ все касающееся театра посл 1752 года. И здсь впрочемъ встрчается немало очень грубыхъ ошибокъ {Кром указанной ошибки съ ‘Менехмами’, отмтимъ по отношенію къ Троепольской еще одну. Она, оказывается, 11-го Октября 1762 г. играетъ въ тр. Сумарокова ‘Мстиславъ’, тогда какъ эта трагедія была написана двнадцатью годами поздне, въ 1774 году.}, но численыя ошибки легко объяснимы. Дло въ томъ, что первый экземпляръ исторіи театра Дмитревскаго сгорлъ въ пожар Академіи, и ему приходилось возстановлять свой трудъ, что и было имь исполнено черезъ двнадцать лтъ. Можно думать, значитъ, что у него не было полной черновой тетради, а возстановляя работу свою по памяти, онъ могъ легко ошибиться въ числахъ, даже въ цлыхъ годахъ. Но предоставляемъ судить самому читателю, возможно ли думать, чтобы Дмитревскій позабылъ, а Носовъ, заимствуя у него, спуталъ такіе крупные, основные факты, какъ первоначальные успхи Троепольской въ Петербург и затмъ отъздъ ея въ Москву.
Нельзя умолчать, что разсказъ Носова нкоторыми своими чертами сходится еще съ однимъ свидтельствомъ — свидтельствомъ князя Шаховскаго. Свднія сообщаемыя этимъ лтописцемъ настолько однако своеобразны по своимъ ошибкамъ, что лучше всего привести ихъ въ подлинник: ‘Въ 1758 году, разсказываетъ князь Шаховской, Волковъ по высочайшей вол отправленъ былъ въ Москву для заведенія и тамъ Русскаго театра. Исполнивъ это, Волковъ въ 1757 году возвратился въ Петербургъ, гд и нашелъ Русскій театръ въ самомъ блестящемъ вид, подъ главнымъ начальствомъ Сумарокова, который съ помощью страстнаго любителя искусства и самого актера Вас. Ильича Бибикова, отыскалъ на роли трагическихъ любовницъ T. М. Троепольскую, жену мелкаго гражданскаго чиновника. Она первая играла емиру, къ восхищенію всхъ зрителей. Вскор потомъ вступили на придворный театръ Агр. Михайловна, вышедшая за Дмитревскаго и Авд. М. Михайловы — об превосходныя актрисы’ {Репертуаръ 1840 г. Т. I, стр. 45.}. Въ этомъ разсказ Шаховскаго, что ни слово, то ошибка. Несомннно установлено источниками, что Волковъ отправился для устройства театра въ Москву въ 1759 году и слдовательно не могъ возвратиться оттуда. исполнивши свою задачу, въ 1757 году. Bac. Ильичъ Бибиковъ, какъ это ясно доказалъ Лонгиновъ {Русскій Архивъ 1870 г. стр. 1353.}, не могъ отыскать Троепольскую, такъ какъ въ 1757 году онъ былъ еще почти мальчикомъ. Троенольская далеко не первая играла Семиру, такъ какъ трагедія эта была поставлена на сцену гораздо ране 1757 года. Въ довершеніе всего, кн. Шаховской сдлалъ грубйшую ошибку, назвавъ Михайловой Агрипину Мусину-Пушкину. Но оставивъ въ сторон вс эти погршности, замтимъ, что онъ все-таки подобно Носову утверждаетъ, что Троепольская начала свое сценическое поприще въ Петербург и слдовательно нкоторымъ образомъ подкрпляетъ показанія Носова.
Мы потому такъ подробно остановились на разбор свидтельства князя Шаховскаго, что, несмотря на свои очевидныя нелпости, показаніе это, къ удивленію, довольно часто повторялось позднйшими историками, которые, думая согласенъ его съ другими разсказами (Носова, П. Сумарокова и Штелина) производили невообразимую путаницу. Таково между прочимъ повствованіе Арапова. Мы не будемъ, конечно, его разбирать тмъ боле, что оно уже подробно оцнено Лонгиновымъ {Русскій Архивъ 1870 г. стр. 1353—1355.}, и прямо обратимся къ тмъ выводамъ, которые слдуютъ изъ разсмотрнныхъ нами источниковъ.
На поставленный вначал вопросъ, гд начала свою карьеру Троепольская, въ Москв или Петербург, повторяемъ еще разъ, всякій положительный отвтъ былъ бы, по нашему мннію, произвольнымъ. Какимъ бы мутнымъ источникомъ ни считали мы хронику Носова, мы только тогда въ прав будемъ ршительно сказать, что правъ Штелинъ и П. Сумароковъ, когда точными свидтельствами установимъ неврность показаній Носова именно въ данномъ cлуча относительно Троепольской, чего теперь сдлать нельзя. Пока же изъ нашихъ источниковъ вытекаетъ лишь одинъ вполн несомнительный фактъ: гд бы ни начинала Троепольская свою карьеру, она} какъ бы то ни было, принимала ближайшее участіе въ образованіи Московскаго театра, была одной изъ лучшихъ сотрудницъ Волкова и въ теченіи цлыхъ трехъ лтъ поддерживала своимъ талантомъ юную Московскую сцену, воспроизводя передъ Москвичами лучшія изъ созданій современной ей Русской и иностранной драматургіи.
Намъ предстоитъ теперь выяснить себ, въ чемъ заключалась ея артистическая индивидуальность.
Не только по времени, но и, какъ надо думать, по своему эстетическому воспитанію, Троепольская всецло принадлежала къ Сумароковскому періоду Русскаго театра. Какъ драматургія, такъ и сценическое искусство этого періода были насквозь пропитаны ложью псевдо-классической теоріи. ‘Аффектація’, неестественный паосъ, соединяющійся съ холоднымъ, расплывчатымъ резонерствомъ, отличали равно актеровъ и драматурговъ. Сумароковъ безусловно восхищался Троепольской, какъ актрисой: значитъ, она вполн отвчала ого требованіямъ. Аксаковъ со словъ Шушерина разсказываетъ, что ея отличительной чертой была излишняя горячность, она часто впадала въ крикливость и утрировку, отъ которой Шушеринъ будто бы старался ее отучить {Сем. Хроника и Восп. С. Т. Аксакова, изд. 1879 г. стр. 463 и 456.}. Лонгиновъ доказалъ, что Шушеринъ не могъ играть съ Троепольской, но разсказы объ ея крикливости и утрировк, кажется, врны. Троепольская не была актрисой опережающей свой вкъ, она не могла создать новой школы, новыхъ пріемовъ исполненія, но, какъ актриса извстной уже установленной другими школы, была во всякомъ случа замчательна.
Много значило уже то, что она владла прекрасными Физическими данными. Величественный станъ ея, выразительное, красивое лице необыкновенно шли къ ролямъ трагическихъ героинь, сразу предрасполагая зрителей въ ея пользу. Голосъ же послушный и пріятный помогалъ передавать ей вс чувства изображаемыхъ лицъ, и она умла ‘приводить зрителей въ содроганіе и ужасъ’, какъ того хотла. Знатоки дла ставили ее не ниже современныхъ западныхъ знаменитостей и сравнивали съ Клеронъ, Дюмениль, Лекуврръ. ‘Недавно (читаемъ въ одной изъ тогдашнихъ театральныхъ рецензій) здсь на придворномъ императорскомъ театр представлена была ‘Синавъ и Труворъ’, гр. Сумарокова….. Нтъ нужды выхвалять сего почтеннаго автора сочиненій… Что же касается до актеровъ, представлявшихъ сію трагедію, то надлежитъ отдать справедливость, что г. Дмитревскій и г-жа Троепольская привели зрителей въ удивленію. Нын ужъ въ Петербург не удивительны ни Гаррики, ни Лекены, ни Госсенши. Прізжающіе вновь Французскіе актеры и актрисы то подтверждаютъ…. {‘Пустомеля’, журналъ 1770 г. стр., 108—109.}.
Важной особенностью Русской актрисы было еще то, что исполняя трагическія роли, она занимала и первыя роли въ комедіяхъ. Въ шат 1767 года такъ и значится: Т. М. Троепольская играетъ первыя роли въ трагедіи и комедіи съ жалованьемъ въ 200 рублей’ {‘Русск. Талія’, альман. 1825 г., Булгарина.}. Клара въ Сумароковскомъ ‘Нарцис’. Ангелика въ его же ‘Ядовитомъ’ и Изабелла въ ‘Лихоимц’ были созданы ею. Она играла бытовую роль купеческой дочери Танюши въ утраченной пьес Волкова ‘Всякій Еремей про себя разумй’, роль ‘говоруньи’ Пульхеріи въ к. Лукина ‘Пустомеля’, исполняла, наконецъ, если врить хроник Носова, и Мольеровскую Селимену, одну изъ труднйшихъ ролей женскаго комическаго репертуара, гд нужно особое искусство, чтобы передать ту граціозную прелесть кокетства, которая составляетъ существенную черту характера Селимены. Необходимо впрочемъ замтить, что большинство ролей Троепольской въ комедіяхъ не были, строго говоря, комическими. Она занимала тамъ лишь амплуа молодыхъ любовницъ, т.-е. роли съ легкимъ драматическимъ оттнкомъ, нсколько подходящія къ тмъ, что составляли ея спеціальность — къ трагическимъ ролямъ, исполненіе которыхъ и прославило имя артистки.
Просматривая списокъ этихъ послднихъ ролей, какъ его можно составить по источникамъ, легко сдлать одно интересное наблюденіе. Троепольская играла по преимуществу роли такъ называемыхъ ‘молодыхъ принцессъ’, изображала, слдов. въ большинств случаевъ двушекъ, которыя полюбили въ своей жизни впервыя, любовь которыхъ отличается особенной нжностью и мягкостью. Это не значитъ, конечно, что она не могла исполнять роли боле пожилыхъ женщинъ, уже извдавшихъ жизнь, которыя любятъ, если не глубже, то какъ-то сильне, могуче: она, вроятно, потому только не играла ихъ, что умерла молодой. А какая же была надобность переходить на боле пожилое амплуа, когда физическія средства все еще подходили къ изображенію молодыхъ лицъ? Въ своемъ амплуа Троепольская, какъ свидтельствуютъ лтописцы, и не имла соперницъ на Русской сцен, была во многихъ роляхъ превосходна, а въ нкоторыхъ неподражаема, напримръ въ Ильмен, Герміон, Эсири и Сар Сампсонъ {Театр. и Муз. Встн. 1857 г. No 12.}. Пальмира въ Вольтеровомъ ‘Магомет’, Химена въ ‘Цид’ Корнеля, Юлія въ траг. Вейсе ‘Ромео и Юлія’, Альзира и Заира въ тр. того же названія Вольтера, г-жа Беверлей въ драм ‘Веверлей’ {Въ ‘Драм. Слов. 1787 г.’. стр. 24, объ исполненіи Троепольской этой роли находимъ слдующую отмтку: ‘Ролю г-жи Беверлей представляла на тогдашнее время (въ день перваго представленія, 11-го мая 1772 г.) первая придворнаго театра актриса Троепольская, и посл онаго къ совершенной потер публики вскор похищена была смертью’.} — вотъ роли, характеризующія репертуаръ Троепольской. О героиняхъ Сумароковскихъ трагедій и говорить нечего, она создала ихъ вс, начиная съ Оснельды въ ‘Хорев’ и Офеліи въ ‘Гамлет и кончая Ольгой въ ‘Мстислав’. Но лучшимъ изъ всхъ ея созданій, внцомъ ея славы была роль Ильмены въ ‘Синав и Трувор’. Мы уже говорили съ разсказа Носова, какъ превосходно вела она особенно ту сцену, когда Ильмена узнатъ о смерти своего возлюбленнаго. Ильмену Троепольская играла между прочимъ въ тотъ достопамятный спектакль, когда только что воротившійся изъ чужихъ краевъ Дмитревскій впервыя выказавъ Петербургской публик плоды своего изученія западно-европейскихъ образцовъ сценическаго искусства. Какъ ни велико было обаяніе, произведенное въ этотъ вечеръ на публику Дмитревскимъ, Троепольская не стушевалась. Чуть ли не на этотъ именно спектакль авторъ трагедіи, Сумароковъ, написалъ ей стихи, въ которыхъ такъ прославилъ ея искусство:
Не похвалу теб стихами соплетаю,
Ниже прельщенъ тобой, съ теб въ любви я таю,
Ниже на Геликонъ ласкаясь возлетаю,
Ниже ко похвал я зрителей влеку,
Ни къ утвержденію ихъ плеска я теку,
Едину истинну я только изреку.
Достойно Росскую Ильмену ты сыграла.
Россія на нее слезъ токъ лія взирала,
И зрла, какъ она, страдая, умирала.
Пуская Дмитревской вздыханіе и стонъ,
Явилъ Петрополю красы котурна онъ.
Проснулся и пришелъ на Невскій брегъ Баронъ.
А ты съ пріятностью прелестныя Венеры,
Стараясь превзойти похвалъ народныхъ мры,
Достигни имени преславной Лекувреры1).
1) Соч. Сумарокова, т. IX, стр. 171. Стихи написаны на спектакль 16-го Ноября 1766 года.
Кром Троепольской одинъ только Дмитревскій удостоился получить отъ Сумарокова подобную же похвалу въ вид стихотворнаго посланія. Только таланты этихъ артистовъ слдовательно его особенно поразили, несмотря на всю строгость и придирчивость его критики. Это не лишено интереса, Значитъ, Троепольская и Дмитревскій своей игрой вполн отвчали его эстетическому вкусу: будь иначе, онъ разразился бы на нихъ но обыкновенію самыми горячими нападками. Очевидно, они вс трое составляля изъ себя своего рода театральный тріумвиратъ, принадлежа къ одной сценической школ, неизмнно идя рука объ руку другъ съ другомъ въ своемъ служенія искусству. По отношенію къ Троепольской эта тсная связь ея дятельности съ дятельностью Сумарокова какъ-то особенно рзко бросается въ глаза. Ея послднею ролью была роль Ольги въ послдней же трагедіи Сумарокова ‘Мстиславъ’, и посл девятаго представленія этой трагедіи она скончалась еще молодой женщиной. Огходилъ въ вчность Сумароковскій періодъ Русскаго театра, и вмст съ нимъ угасла и лучшая представительница этого періода, Троепольская.
Здоровье Татьяны Михайловны давно уже возбуждало серьезныя опасенія. Она страдала недугомъ, медленно, постепенно подтачивавшимъ ея силы — чахоткою. Къ началу семидесятыхъ годовъ болзнь явно стала принимать все большіе и большіе размры. Троепольская однако крпилась и все играла. 16-го Мая 1774 г. была поставлена на придворномъ театр новая трагедія Сумарокова, ‘Мстиславъ’. Какъ ни дурно себя чувствовала Татьяна Михайловна, она взялась за роль Ольги’ Но силы ей окончательно измняли. ‘Вывшая при двор актриса’, читаемъ объ этомъ спектакл въ ‘Драматическомъ Словар’, ‘г-жа Троепольская, представляя роль Ольги, плняя умы зрителей, въ послдній разъ оставляетъ сцену’ {Др. Сл. 1787 г., стр. 83.}. На другой же день посл представленія она встала совершенно ослабленной и ясно увидла, что не можетъ доле играть. Тогда только ршилась она просить объ увольненіи отъ службы съ тмъ, чтобы похать лчиться, какъ разсказываетъ Носовъ, ‘на Русскія минеральныя воды’. Но было уже поздно. Императрица, конечно, уважила всеподданнйшую просьбу своей любимой артистки и даже повелла дать въ ея пользу представленіе, но представленію этому не суждено было состояться. Уже назначили піесу, трагедію В. И. Майкова ‘Фемистъ и еронима’, еще въ 1773 г., представленную имъ на театръ и подаренную Троепольской, разучили роли, объявили бенефисъ на 23 Мая. Но передъ самымъ началомъ представленія, въ своей уборной, Троепольская нежданно скончалась {Др. Сл. 1787 г., стр. 151 и Театр. и муз. Вст. 1857 г. No 12. П. Сумароковъ и за нимъ Гречъ совершенно неврно обозначаютъ годомъ кончины Троепольской 1767 г.}. Публика, наполнившая театръ, не увидла уже своей любимицы, и самой трагедіи Майкова со смертію Троепольской не суждено было узрть сценическихъ подмостокъ. Сумароковъ въ особомъ посланіи къ Дмитревскому оплакалъ смерть той, которая такъ хорошо воплощала въ себ созданные имъ образы. Посланіе это одно изъ слабыхъ стихотвореній ‘Русскаго Расина’, но оно не лишено чувства:
Въ сей демь скончалася, и нтъ ея теперь,
Прекрасна женщина и Мельпомены дщерь,
И охладли ужъ ея младые члены,
И Троепольской нтъ, сей новыя Ильмены.
Елиза да живетъ на свт больше лтъ,
Она осталася, но Троепольской нтъ.
Живущія игрой къ увеселенью свта:
Ей память вчная, Елиз многи лта!
Да веселитъ она игрою нашъ народъ,
Я чтобы міръ изрекъ: Елиз сотый годъ.
А ты, мой врный другъ, игравши намъ Мстислава.
Кмъ днесь моя умножилась въ Россіи слава,
Старайся, чтобы нашъ театръ не палъ на вкъ,
А такъ какъ жалостный и добрый человкъ,
Восплачь, восплачь со мной о той и воспечались,
Которой роли вс на свт окончались 1).
1) Соч. Сумарокова, ч. IX, стр. 91.
Мсто Троепольской по сцен заступила Елисавета едоровна Иванова. (Вроятно, ее разумлъ Сумароковъ подъ именемъ ‘Елизы’.) Но ей не удалось замнить свою предшественницу, по крайней мр въ глазахъ знатоковъ. Они ставили ее ниже Троепольской, и посреди похвалъ расточаемыхъ новой актрис, съ сожалніемъ вспоминалось имя старой любимицы публики {От. Зап. 1822 г., No 32, стр. 388 и ‘Русская Талія’ Булгарина.}. Иванова во всхъ отношеніяхъ, кажется, представляла собой типъ новой актрисы. Авторамъ теперь уже нечего было бояться, что ихъ піесы не пойдутъ изъ-за того, что исполнительницы женскихъ ролей стыдятся одться въ мужское платье. Пора дтскаго возраста для театра проходила. Нарождались новыя эстетическія понятія, нарождались и новые театральные нравы…
Мужъ Троепольской, А. Н. оставилъ сцену, повидимому, еще ране Татьяны Михайловны. Умеръ-ли онъ или только отказался отъ актерства, но уже въ штат 1767 г. его имя не встрчается. Нaсколько можно судить, Троепольскій ничмъ не выдлялся изъ числа посредственныхъ актеровъ, но тмъ не мене ему доставались важныя роли. Онъ игралъ Пирра, Магомета, Гусмана въ ‘Альзир’, дона Родриго въ ‘Цид’, Хорева, Аскольда. Какими однако выходили эти лица въ его исполненіи, объ этомъ нтъ извстій.
Намъ остается прибавить, что преданія о сценической слав Троепольской пятьдесятъ лтъ спустя посл ея смерти внушили знаменитому Русскому водевилисту, Н. И. Хмльницкому одинъ изъ лучшихъ и граціознйшихъ его водевилей ‘Актеры между собой’, гд Троепольская выведена въ сообществ съ товарищами ея мужа по сцен, Поповымъ и Шумскимъ. Приглашеніе на имянины его жены, только что пріхавшей въ Петербургъ, они думаютъ встртить въ ней смшную провиціалку и вдоволь надъ ней посмяться. Между тмъ Троепольская, узнавъ объ этомъ, сама дурачитъ ихъ самымъ безпощаднымъ образомъ, явившись каждому по одиночк: Попову въ вид княгини, Шумскому въ вид служанки и заставивъ ихъ обоихъ влюбиться въ себя по уши. Троепольскій выведенъ въ вид бездарнаго и неуклюжаго супруга талантливой и граціозной женщины. Роль же самой Троепольской, вслдствіе ея превращеній то въ княгиню, то въ служанку, представляетъ хорошій актрис превосходный случай выказать во всемъ блеск свой талантъ и веселость. Водевиль Хмльницкаго очень долго держался на сцен, представляя собой какъ бы отголосокъ былой славы Троепольской. Еще въ начал пятидесятыхъ годовъ его давали на Московскомъ театр. Теперь онъ уже окончательно забытъ и сданъ въ театральный архивъ.