Тартюф, Мольер Жан-Батист, Год: 1664 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 60 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ МОЛЬЕРА

ИЗДАНІЕ О. И. БАКСТА
ВЪ ТРЕХЪ ТОМАХЪ.

ТОМЪ ВТОРОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Книжный магазинъ О. И. Бакста, Невскій, 28.
1884

http://az.lib.ru/

ТАРТЮФЪ.

(LE TARTUFFE, OU L’IMPOSTEUR).

КОМЕДІЯ ВЪ ПЯТИ ДЙСТВІЯХЪ.

Представлена въ первый разъ въ Париж 5 августа 1667 г.
Первыя три дйствія были представлены мая 1664 г. въ Версал.

Переводъ Д. Минаева.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Г-жа Пернель, мать Оргона Бежаръ.

Оргонъ, мужъ Эльмиры Мольеръ.

Эльмира, жена Оргона Г-жа Мольеръ.

Дамисъ, сынъ Оргона Гюберъ.

Маріана, дочь Оргона Г-жа Де-Бри.

Валеръ, женихъ Маріаны Ла-Гранжъ.

Клеантъ, братъ Эльмиры Да-Торильеръ.

Тартюфъ, ханжа Дю-Круази.

Дорина, служанка Маріаны Мад. Бежаръ.

Г-въ Лойаль, судебный приставъ Де-Бри.

Полицейскій чиновникъ ***

Флипота, служанка Г-жи Пернель ***

Дйствіе въ Париж, въ дом Оргона.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.— Г-жа ПЕГНЕЛЬ, ЭЛЬМИРА, МАРІАНА, КЛЕАНТЪ, ДАМИСЪ, ДОРИНА, ФЛИПОТА.

Г-жа Пернель.

Нтъ мочи слушать ихъ! Пойдемъ, пойдемъ, Флипота.

Эльмира.

Вы такъ торопитесь, что не догонишь васъ.

Г-жа Пернель.

Безъ дальнихъ проводовъ, невстушка: забота

Не нужная совсмъ на этотъ разъ.

Эльмира.

Такъ поступать прямая наша

Обязанность. Но почему, мамаша,

Такъ скоро собрались вы?

Г-жа Пернель.

Потому,

Что вашего житья я выносить не въ силахъ.

Во всемъ перечите вы нраву моему:

Не смй сказать словечка никому,

И въ дом родственниковъ милыхъ

Не хочетъ уважать меня никто.

Здсь просто на просто дворъ короля Пето ¹).

¹) Въ средніе вка нищіе въ Париж имли свои цехъ, и староста этого цеха напивался король Пето,— вроятно отъ латинскаго peto. Такъ какъ этому королю, конечно, очень трудно было управиться со своими подданными, то домъ, въ которомъ каждый могъ поступать по своему произволу, сравнивали съ дворомъ короля Пето.

Дорина.

Когда…

Г-жа Пернель.

Попридержи языкъ свой, грубіанка!

Ты здсь не больше, какъ служанка,

Такъ съ мнніемъ своимъ не суйся, ни гу-гу!

Дамисъ.

Но…

Г-жа Пернель.

Ты же глупъ, мой внучекъ. Это слово

Я, бабушка твоя, всегда твердить готова,

И твоему отцу я повторить могу

Свое пророчество, что сына шалопая

Онъ выростилъ: вредна любовь слпая.

Маріанна.

Я думаю…

Г-жа Пернель.

А ты, его сестрица, ты —

Съ улыбкой сладенькой и скромница наружно,

Но тихихъ омутовъ всегда бояться нужно.

Лукавство хуже простоты:

Все длаютъ исподтишка лишь

Такія скромницы, за что ихъ не похвалишь.

Эльмира.

Но, матушка…

Г-жа Пернель.

Хоть гнвайся, хоть нтъ,

Но и тобой, невстушка, мой свтъ,

Я недовольна тоже.

Ты дтямъ подаешь примръ дурной… О, Боже,

Ихъ мать-покойница не такъ вела себя!

Ты наряжаешься, какъ истая мотовка,

А мужа одного любя,

Жен и стыдно и неловко

Нарядами своими щеголять.

Но посл этого, сударыня…

Г-жа Пернель.

Сказать

И вамъ, сударь, могу словечко безъ утайки.

Я очень почитала васъ всегда,

Но если-бъ въ дом здсь играла роль хозяйки,

То предложила-бъ вамъ не жаловать сюда.

Распространяете вы часто неумстно

Такія правила и мысли, сударь мой,

Которымъ слдовать нечестно.

Простите, говорю, какъ человкъ прямой,

Что думаю, безъ всякаго стсненья.

Дамисъ.

За то Тартюфъ вашъ всхъ честне, безъ сомннья.

Г-жа Пернель.

Мужъ добродтельный, достоинъ онъ похвалъ,

Вс чтить его должны, гд-бъ онъ не появился,

И я не потерплю, чтобы такой нахалъ,

Какъ ты, надъ нимъ глумился.

Дамисъ.

А намъ невыносимъ презрнный лицемръ,

Которому пришлось по вкусу полновластье:

Не смй повеселиться, напримръ,

Коль не изволитъ онъ намъ дать на то согласье.

Дорида.

По правиламъ его попробуй только жить,

То, что не сдлай ты, все будетъ преступленье.

Онъ осуждать гораздъ.

Г-жа Пернель.

Кому-же и судить!

Указываетъ онъ для вашего спасенья

Путь врный къ небесамъ, и мой сынокъ внушить

Вамъ долженъ бы къ нему любовь и уваженье.

Дамисъ.

Нтъ, бабушка, для самого отца

Я никогда душой кривить не буду,

Чтобъ восхвалять такого наглеца.

Меня онъ вчно бситъ и — быть худу!—

Я, наконецъ, пущу крутыя мры въ ходъ,

Такъ что сюда онъ позабудетъ входъ.

Дорина.

И точно злость возьметъ, ей Богу,

Смотря какъ проходимецъ этотъ здсь

Въ права хозяина входить сталъ понемногу.

Безъ башмаковъ сюда пришелъ онъ, нищій, весь

Оборванный, а нынче всхъ порочить

И домомъ всмъ распоряжаться хочетъ.

Г-жа Пернель

Была-бы въ дом тишь и Божья благодать,

Когда-бы сталъ онъ вами управлять.

Дорина.

По вашему, святой онъ почему-то,

А мы святошу видимъ въ немъ и плута.

Г-жа Пернель.

Вотъ язычекъ!

Дорина.

Терпть я не могу,

Какъ барина, такъ и его слугу.

Г-жа Пернель.

Слуги не знаю я, а потому — ни слова,

За то за барина всегда стоять готова.

Вы ненавидите за то его, что онъ

Вамъ правду говоритъ въ глаза. Онъ благороденъ,

Онъ каждымъ дйствіемъ грховнымъ возмущенъ,

И этимъ хочетъ небу быть угоденъ.

Дорина.

Съ чего-же изъ себя выходитъ онъ, когда

Пожалуетъ къ намъ кто нибудь сюда?

Чмъ оскорбляетъ небо посщенье

Порядочныхъ гостей? Вы знать мое сужденье

Желаете?

(Показывая на Эльмиру).

Онъ нынче ревновать

Сталъ барыню ко всмъ…

Г-жа Пернель.

Нельзя-ли помолчать!

О томъ, что говоришь, соображай сначала.

Давно уже сама я замчала,

Что началъ осуждать не онъ одинъ

Вс эти многолюдныя собранья.

Да, этотъ вчный шумъ и экипажей стукъ,

И сборище ливрейныхъ слугъ

Въ сосдяхъ возбуждаютъ порицанье.

Быть можетъ ничего на тхъ собраньяхъ нтъ

Дурного — гости вс ведутъ себя примрно,

Но громко толковать объ этомъ началъ свтъ,

А это уже скверно.

Клеантъ.

Зажать хотите вы людскіе рты?

Была бы наша жизнь скучна до тошноты,

Когда-бъ мы принимать въ своемъ жилищ

Не смли никогда друзей, намъ дорогихъ,

Чтобъ только не давать различнымъ сплетнямъ пищи.

Намъ все-таки не избжать бы ихъ:

Отъ сплетенъ нтъ нигд ограды и спасенья,—

Такъ будемъ жить, какъ слдуетъ жить намъ,

Забывъ вс опасенья,

И полную дадимъ свободу болтунамъ.

Дорина.

Не Дафна-ли, болтливая сосдка,

И крошка-мужъ ея судачатъ нынче насъ?

Тотъ, у кого замаранъ хвостъ, нердко

Злословитъ, лжетъ, не опуская глазъ

Безстыжихъ, грязные распространяя слухи,

И длаетъ слона изъ мухи.

Вс мерзости свои такіе господа

Приписывать другимъ готовы безъ стыда,

Пуская въ ходъ вс гадкіе намеки,

Вс клеветы, какъ будто отъ того

Ихъ собственная грязь, ихъ личные пороки

Не будутъ никому бросаться такъ въ глаза.

Г-за Пернель.

Молчи ты, егоза!

Съ тобой я несогласна:

Оронту, напримръ, да и другимъ всмъ ясно,

Что Дафна женщина достойная вполн,

Межъ тмъ, какъ хорошо извстно мн,

Порядки здшніе она не хвалитъ тоже.

Дорина.

Хорошъ примръ! Вы на кого-же

Ссылаетесь? Состарившись, скромна,

Конечно, эта барыня, и строго

Теперь ведетъ себя она,

Но въ этомъ доблести немного.

Когда она была свжа и молода,

Тогда не брезгала побдами, любила,

Чтобъ поклонялись ей,— но пронеслись года,

Исчезла красоты побдоносной сила,

И вотъ теперь она

Изношенныя прелести должна

Скрывать подъ маской набожности… Вчно

Кокетки отставныя такъ хитрятъ:

Обидно имъ и больно безконечно,

Что свтъ о нихъ забылъ, и потому спшатъ,

Глубоко затаивъ въ себ обиду,

Ханжами сдлаться, быть праведными съ виду,

Изъ зависти хулятъ другихъ за каждый шагъ,-

Прощенія не жди — ничмъ ихъ не умолишь —

И ненавидятъ молодость за то лишь,

Что юности своей имъ не вернуть никакъ.

Г-за Пернель (Эльмир).

Такія бредни по сердцу, какъ видно,

Теб, невстушка, и я должна молчать,

Когда при барын служанка такъ безстыдно

Всмъ зажимаетъ ротъ, но въ свой чередъ сказать

И я хочу теб, что одобряю сына

За то, что пріютилъ онъ, приласкалъ

Благочестиваго такого господина,

Котораго, знать, Богъ самъ вамъ послалъ,

Чтобъ вывести васъ всхъ изъ мрака заблужденья.

Такъ слушайтесь его для своего спасенья,

Онъ осуждаетъ лишь достойное хулы,

А эти вс визиты да балы —

Конечно злого духа порожденье.

На вашихъ сборищахъ и тни нтъ

Благочестивыхъ истинно бесдъ:

Шумятъ, поютъ, балясы точатъ

И каждый очернить другого только хочетъ,

Ну, словомъ, закружится голова

У умника, какого вамъ угодно,

На тхъ собраніяхъ, и цль ихъ такова:

Сойдясь, всхъ осмять поочередно.

Я одного врача запомнила слова:

Тамъ вавилонское столпотворенье словно.

Болтаютъ вс: кто въ лсъ, кто по дрова.

Потомъ пересказалъ онъ мн дословно…

(Указывая на Клеанта).

Что зубы скалите? Себ ищите дуръ

Другихъ, чтобъ тшиться надъ ними.

(Эльмир).

Черезъ чуръ

Вс здсь позаврались. Прощай. Къ себ меня вы

И не заманите: не скоро загляну.

(Даетъ Флипот пощечину).

Спишь, сонная тетеря! Ну,

Ступай за мной и дома жди расправы.

ЯВЛЕНІЕ II.— КЛЕАНТЪ, ДОРИНА.

Клеантъ.

Я не пойду за ней. Того гляди опять,

Въ дурномъ расположеньи духа,

Она меня начнетъ ругать…

Ужасно дикая старуха!

Дорина.

А мн такъ очень жаль,

Что эта барыня не слышитъ васъ! Мораль

И отповдь она такую-бы вамъ пропла,

Что скоро-бы у васъ въ глазахъ позеленло.

Клеантъ.

Изъ за чего на всхъ накинулась она?

Старуха, кажется, въ Тартюфа влюблена.

Дорина.

Мать хороша, а сынъ… Намъ за него обидно:

Былъ умный человкъ и храбрый на войн,

И вдругъ ополоумлъ онъ, какъ видно,

Съ тхъ поръ, какъ обошелъ Тартюфъ его вполн.

Онъ плута этого гораздо больше любитъ,

Чмъ мать, жену и двухъ дтей,

Онъ — исполнитель всхъ его затй,

Его ласкаетъ онъ, и нжитъ, и голубитъ,

Какъ милую любовницу. Теперь

Тартюфа за столомъ, самъ скромный, какъ невста,

На первое усаживаетъ мсто,

И радъ, когда тотъ стъ за шестерыхъ, какъ зврь,

Забывъ на время пустословье,

Хозяинъ лучшіе куски ему кладетъ,

И если тотъ рыгнетъ,

Ему желаетъ добраго здоровья,

Онъ носится, какъ кошка съ саломъ, съ нимъ,

О немъ толкуетъ цлыми часами,

Вс дйствія его считаетъ чудесами,

А вс его слова — пророчествомъ однимъ.

Мошенникъ, раскусивъ съ кмъ онъ иметъ дло,

Конечно, за носъ водитъ простака,

Его морочитъ смло,

То льститъ ему, то смотритъ съ высока,

При этомъ денежки выманивая ловко…

И у слуги его такая-же сноровка

Нахальная… Мальчишка этотъ намъ

Внушенья длаетъ, грубитъ по временамъ,

Разшвыриваетъ юбки наши, платья,

И даже шарфикъ мой недавно разорвалъ,

(Его-бы самого готова разорвать я!)

Лишь только потому, что рядомъ онъ лежалъ

Съ ‘Цвтами Святости’ ¹), крича, что осквернила

Нарядомъ дьявола я эту книжку… Мило,

Не правда-ли?

¹) Fleurs des Saints — сочиненіе одного испанскаго іезуита.

ЯВЛЕНІЕ III.— ЭЛЬМИРА, МАРІАНА, ДАМИСЪ, КЛЕАНТЪ, ДОРИНА.

Эльмира (Клеанту).

Счастливецъ! ты избралъ

Благую часть и здсь остался: этимъ

Ты новой воркотни, мой милый, избжалъ.

Однако я на верхъ отправлюсь къ дтямъ,

Того гляди, сейчасъ прідетъ мужъ.

Клеантъ.

А я

Здсь подожду его, голубушка моя,

Съ нимъ поздороваюсь и поскорй дамъ тягу.

ЯВЛЕНІЕ IV.— КЛЕАНТЪ, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Дамисъ.

Возьмите на себя хоть вы отвагу

Потолковать съ отцемъ моимъ на счетъ

Замужества Маріаны. Вроятно,

Онъ подъ вліяніемъ Тартюфа не даетъ

Согласья своего. Надюсь, вамъ понятно,

Что какъ сестру мою, такъ и меня

Интересуетъ это дло:

Я самъ люблю сестру Валера и жду дня,

Когда могу я смло…

Дорина.

Тссъ! Онъ идетъ.

ЯВЛЕНІЕ V.— ОРГОНЪ, КЛЕАНТЪ, ДОРИНА.

Оргонъ.

А! здравствуй, братъ.

Клеантъ.

Тебя я поджидалъ и видть очень радъ.

Въ деревн, думаю, теперь ужасно скучно.

Оргонъ.

Дорина…

(Клеанту).

Извини, мн нужно распросить,

Что дома новаго.

(Дорин).

Ну, все благополучно

У насъ? Здоровы вс?

Дорина.

Не смю скрыть:

Намедни барыню трепала лихорадка.

Оргонъ.

А что Тартюфъ?

Дорина.

Такой-же, какъ всегда:

Отъ жира лоснится и спитъ и стъ онъ сладко.

Оргонъ.

Бднякъ!

Дорина.

А барын на умъ не шла да,

На ужинъ и взглянуть она не пожелала:

Такъ головная боль ее одолвала.

Оргонъ.

Ну, а Тартюфъ?

Дорина.

Онъ ужиналъ одинъ,

Двухъ куропатокъ сълъ съ благочестивымъ видомъ

Бараній бокъ, да не забылъ и винъ.

Оргонъ.

Бдняжка!

Дорина.

Барыня ни на минутку

Глазъ не могла въ жару сомкнуть всю ночь,

Мы сами, испугавшись не на шутку,

Не спали до утра, стараясь ей помочь

Хоть чмъ нибудь…

Оргонъ.

Ну, а Тартюфъ?

Дорина

Онъ, плотно

Покушавъ, задремалъ и у себя потомъ

Залегъ на боковую беззаботно

И до другого дня проспалъ мертвецкимъ сномъ.

Оргонъ.

Бдняжка!

Дорина.

Барыню едва мы убдили

Кровопусканье сдлать. Кровь

Ей наконецъ пустили,

И барыня теперь здорова вновь.

Оргонъ.

Ну, а Тартюфъ?

Дорина.

О, барын въ угоду,

Чтобъ поскорй поправилась она,

Онъ вытянулъ за завтракомъ, какъ воду,

Бутылку цлую вина.

Оргонъ.

Бдняжка!

Дорина.

Словомъ, вс здоровы и, понятно,

Должны моимъ поврить вы словамъ.

Я-жъ къ барын пойду и разскажу, какъ вамъ

Ея выздоровленіе пріятно.

ЯВЛЕНІЕ IV.— ОРГОНЪ, КЛЕАНТЪ.

Клеантъ.

Пойми-же, что она смялась надъ тобой,

И, братъ, не прогнвись, вполн ты стоишь смха.

Да образумься-же! Что это за потха!

Возможно-ли, чтобъ человкъ любой,

Плутъ первый могъ околдовать такъ скоро

И заставлялъ тебя забыть и все и всхъ?

Ты спасъ отъ нищеты и отъ позора

Тартюфа этого, и что-же? какъ на грхъ…

Оргонъ.

Постой, постой. Вдь ты знакомъ съ нимъ мало,

Чтобъ такъ судить о немъ. Узнай его сначала.

Клеантъ.

Положимъ, я его не знаю, ну, а ты

Какія въ немъ нашелъ хорошія черты?

Оргонъ.

Какія?.. Если-бъ ты сошелся съ нимъ, наврно,

Тебя-бы онъ очаровалъ безмрно

И въ немъ бы ты души не чаялъ цлый вкъ.

Ахъ, это человкъ… такой онъ человкъ…

Ну, словомъ, человкъ почтенный и серьёзный.

Ты, слушая его, получишь взглядъ иной,

И кучею какою-то навозной

Покажется теб весь этотъ міръ земной.

Я, лишь узналъ его, переродился словно,

Любовь и дружбу началъ отвергать,

И если-бъ схоронилъ жену, дтей и мать,

Отнесся-бы къ тому я очень хладнокровно,

Напрасно не взывая къ небесамъ.

Клеантъ.

Похвально, нечего сказать.

Оргонъ.

Ахъ, ты бы самъ

Всхъ порицающихъ его возненавидлъ,

Когда-бы первое знакомство наше видлъ.

Онъ церковь ежедневно посщалъ

И около меня обыкновенно,

Ставъ на колни, охалъ и вздыхалъ

И пламенно молился: то смиренно

Лбомъ объ полъ стукался, то билъ рукою въ грудь,

Душевнаго экстаза не скрывая

И въ храм общее вниманье вызывая.

Когда-жъ я уходилъ, домой направивъ путь,

Онъ забгалъ впередъ и предлагалъ у входа

Святую воду мн.

Узнавши отъ его слуги на сторон,

Что онъ бднякъ и нашего прихода,

Помочь ему я поспшилъ, но онъ,

Растроганъ и смущенъ,

Всхъ денегъ взять не согласился,

И только малой частью ихъ ршился,

Хоть я протестовалъ,

Воспользоваться: ‘этого мн много!’

Когда-жъ обратно денегъ я не бралъ,

Тартюфъ при мн ихъ нищимъ раздавалъ.

Затмъ — за эту мысль благодарю я Бога —

Ршился у себя я дать ему пріютъ,

И съ этихъ поръ узналъ спокойствіе и счастье,

Чего въ другихъ семействахъ не найдутъ.

Оберегая честь мою, участье

Не только принимаетъ онъ во мн,

Но и въ моей жен:

Онъ бсится, когда иные ферлакуры

Ей начинаютъ строить куры,

За ней слдитъ по цлымъ онъ часамъ

И боле ее ревнуетъ, чмъ я самъ.

Повришь ли, себ онъ ставитъ въ преступленье

Свой каждый шагъ и каждое движенье,

И какъ-то на себя за то негодовалъ,

Что, стоя на молитв, онъ поймалъ

Блоху и въ ходъ пустилъ свой ноготь:

Ее, дескать, не слдовало трогать.

Клеантъ.

Тьфу пропасть! Или ты совсмъ рехнулся вдругъ,

Иль вышутить меня желаешь, милый другъ.

Оргонъ.

Ахъ, вольнодумецъ ты закоренлый!

Пора-бы образумиться, пора…

Себя ты понемножку передлай,

Не то безбожіе и образъ мыслей смлый

Тебя не доведутъ, поврь мн, до добра.

Клеантъ.

Слыхали это мы! Вс люди,

Теб подобные, всегда такъ говорятъ.

По странному упорству иль причуд,

Слпцы, они хотятъ,

Чтобъ и другіе слпы были тоже,

И всякій здравый взглядъ,

По мннью ихъ, есть богохульство… Все-же

Меня, братъ, ты ничмъ не застращаешь, нтъ,—

И за себя готовъ я Богу дать отвтъ,

А лицемрамъ всмъ я кланяться не стану:

Какъ трусы цлый вкъ кричатъ

О храбрости своей, такъ каждый пустосвятъ

Къ кривлянью прибгаетъ и къ обману.

Но какъ же отличить не можешь ты

Ханжи отъ праведника, словно

Такъ сходны типовъ ихъ черты?

Ты смшиваешь, другъ мой, безусловно

Лицо съ личиною, лукавство съ прямотой,

Фальшивую монету съ настоящей,

И лицемріе съ духовной чистотой,

И съ мишурой блестящей

Равняешь слитокъ золотой.

Да, люди странно созданы. Свой разумъ

Они съумли какъ-то извратить,

Изъ крайности одной въ другую разомъ

Бросаются и, все пересолить

Большіе мастера, благое даже дло,

Чтобъ пыль пустить въ глаза, они испортятъ смло.

Но рчь объ этомъ — вскользь и ты моимъ словамъ

Не придавай особаго значенья.

Оргонъ.

Вы — мудрецы и книги въ руки вамъ,

А въ томъ, что ты мудрецъ — не можетъ быть сомннья.

Свтъ знанія въ теб одномъ вмщенъ!

Мы вс глупцы, а ты оракулъ и Катонъ.

Клеантъ

Нтъ, милый братъ, я вовсе не философъ

И не берусь ршать мудреныхъ всхъ вопросовъ,

Но все таки смышленъ на столько, можетъ быть,

Что ложь могу отъ правды отличить.

Передъ людьми благочестивой жизни

Почтительно всегда склониться я готовъ,

Тутъ мста шутк нтъ иль рзкой укоризн,

Но наглыхъ шарлатановъ и шутовъ,

Которые подъ маской благочестья

Скрываютъ нравственную грязь

И сердце низкое и полное безчестья,

Вполн я презираю. Не боясь

Ни Бога, ни людей, кривляки эти

Глумятся сами-же всегда

Надъ тмъ, что дорого и свято намъ на свт,

И благочестіе въ послдніе года

Въ торговлю, въ ремесло открыто обратили,

Забывши всякій стыдъ.

Притворщики, они вс средства въ ходъ пустили —

И театральный жаръ, и скромный, постный видъ,

Пролзли въ общество, одной корысти ради,

И, разумется, остались не въ наклад:

Небесный путь для нихъ — къ земной нажив путь.

Въ проповдяхъ надсаживая грудь,

Они повсюду втерлись понемногу

И даже во дворецъ нашли себ дорогу.

Пороки ихъ живутъ въ ладу съ ихъ ханжествомъ,

Ихъ свойства — хитрость, мстительность и злоба

И, нагло прикрываясь божествомъ,

Они способны мстить до гроба,

А гнвъ ихъ тмъ опасне для всхъ,

Что изъ оружіе — священно,

Что поражаютъ насъ какъ бы за грхъ

Они святымъ мечемъ обыкновенно.

Лукавство, ложь — въ ихъ плоть, въ ихъ кровь вошли

И праведныхъ людей отъ нихъ легко, конечно,

Намъ отличить, какъ небо отъ земли.

А мало-ли такихъ, чье имя безупречно?

Вотъ напримръ Оронтъ, Альцидамасъ, Клитандръ,

И Полидоръ, и Періандръ —

О нихъ не вымолвитъ никто дурного слова,

Названіе святошъ дать невозможно имъ,

Ихъ набожность нисколько не сурова

И снисходительна къ другимъ,

Они насъ не громятъ подобно лицемрамъ:

Стыдятся прибгать къ посредству громкихъ фразъ,

Но служитъ поучительнымъ примромъ

Ихъ собственная жизнь для каждаго изъ насъ.

Служа единственной, для нихъ священной цли —

Жить честно безъ душевной кривизны,

Во всякомъ человк, въ каждомъ дл

Они хорошей ищутъ стороны,

Не прибгаютъ къ кознямъ и интригамъ,

Чтобъ всхъ давить своимъ духовнымъ игомъ.

Ихъ возмущаетъ грхъ, коробитъ ихъ развратъ,

Но противъ гршниковъ у нихъ нтъ озлобленья

И небесамъ они нисколько не хотятъ

Навязывать свои законы и сужденья.

Вотъ это люди — образецъ,

Которому всмъ подражать не худо.

А твой ханжа домашній и хитрецъ

Далекъ отъ образца подобнаго покуда.

И только потому ты такъ въ него влюбленъ.

Что одураченъ имъ и сильно ослпленъ.

Оргонъ.

Ну, кончилъ ты?

Клеантъ.

Молчу.

Оргонъ (уходя).

Ну, такъ мое почтенье.

Клеантъ.

Не уходи, постой. Минуточку терпнья,

Окончимъ споръ: намъ ссориться къ чему?—

Конечно, помнишь ты, что далъ Валеру слово,

Какъ будущему зятю своему?

Оргонъ.

Да, помню.

Клеантъ.

Къ свадьб все теперь готово:

Ты самъ назначилъ день.

Оргонъ.

Не стану отрицать.

Клеантъ.

Къ чему-же медлишь ты?

Оргонъ.

Да, какъ теб сказать…

Клеантъ.

Иль замужъ выдавать Марьяну ты раздумалъ?

Оргонъ.

Быть можетъ.

Клеантъ.

Не хочу — молъ —

Я слова даннаго сдержать.

Оргонъ.

Я этого не говорю.

Клеантъ.

Однако,

Препятствій, кажется, нтъ никакихъ для брака.

Оргонъ.

Смотря по обстоятельствамъ.

Клеантъ.

Хвостомъ

Къ чему виляешь ты? Все дло въ томъ,

Что нужно дать отвтъ ршительный Валеру.

Оргонъ.

О, Господи, я терпливъ не въ мру.

Клеантъ.

Что-жъ я скажу ему?

Оргонъ.

Что хочешь.

Клеантъ.

Но ты самъ

Какъ хочешь поступить?

Ортонъ.

Пусть совершится

То, что угодно будетъ небесамъ.

Клеантъ.

Мн прямо отвчай: юлить такъ не годится:

Ты сдержишь слово или нтъ?

Оргонъ.

Прощай.

(Уходитъ).

Клеантъ.

Такъ вотъ какой отвтъ!

Гмъ, дло не къ добру идетъ теперь, а къ худу,

И я потолковать съ Валеромъ долженъ буду.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.— ОРГОНЪ, МАРЬЯНА.

Оргонъ.

Марьяна.

Что, отецъ?

Оргонъ.

Съ тобой наедин

Потолковать необходимо мн.

Марьяна (Оргону, который заглядываетъ въ другую комнату)).

Кого вы ищете?

Оргонъ.

Хочу узнать сначала

Не притаился-ли за дверью кто-нибудь,

Чтобъ насъ подслушивать: я сталъ доврчивъ мало.

Теперь спокойно можно мн вздохнуть,

И мы поговоримъ. Отлично зная

И оцнивъ вполн характеръ кроткій твой,

Я искренно люблю тебя, моя родная.

Марьяна.

Полна я благодарностью живой:

Любви отца нтъ ничего дороже.

Оргонъ.

Отлично сказано, дочурка. Для того-же,

Чтобъ быть достойною родительской любви,

Должна ты исполнять желанья вс мои.

Марьяна.

О, для меня нтъ выше наслажденья.

Оргонъ.

Прекрасно. А затмъ скажи, какого мннья

Ты о Тартюф, гост нашемъ?

Марьяна.

Я?

Оргонъ.

Да, ты. Скажи-ка, милая моя.

Марьяна.

О немъ скажу я все, что вамъ угодно.

ЯВЛЕНІЕ II.— ОРГОНЪ, МАРЬЯНА, ДОРИНА входитъ украдкой и становится сзади Оргона, который ее не замчаетъ).

Оргонъ.

Умно, дитя мое, и благородно…

Отвть-же, что достоинствъ тьму

Находишь въ немъ, что ты неравнодушна,

Что склонность чувствуешь сердечную къ нему

И, выбору, отцовскому послушна,

Ты замужъ за него съ охотою пойдешь.

Марьяна (съ изумленіемъ отступая).

Какъ?

Оргонъ.

Что съ тобой?

Марьяна.

Иль это злая

Насмшка?

Оргонъ.

Что?

Марьяна.

Васъ такъ ли поняла я?

Вы говорите про кого-жъ?

Къ кому во мн вы склонность замчали

И наконецъ кого въ мужья мои избрали?

Оргонъ.

Тартюфа.

Марьяна.

Нтъ отецъ, неправда. Разв лгать

Вы мн прикажете?

Оргонъ.

Прошу меня понять,

Что лжи тутъ нтъ, но таково ршенье

Мое.

Марьяна.

Какъ, вы хотите?..

Оргонъ.

Да, хочу,

Чтобъ шла ты за Тартюфа. Въ заключенье,

Сообрази, что я нисколько не шучу.

(Увидя Дорину)

Ты что здсь длаешь? Ужь эти мн вертушки!

Подслушивать пришла и — ушки на макушк.

Дорина.

Извстно сударь вамъ,

Что слухомъ полнится земля и вс не глухи.

И до меня дошли объ этой свадьб слухи,

Но посмялась я такимъ пустымъ словамъ.

Оргонъ.

Что-жъ въ нихъ невроятнаго?

Дорина.

Еще-бы!

Я въ этомъ не поврю вамъ самимъ.

Оргонъ.

Положимъ, дла нтъ мн до твоей особы,

Но доказать съумю я другимъ,

Что эта свадьба состоится.

Дорина.

Смшить хотите баснями вы насъ.

Оргонъ.

Я въ этомъ скоро всхъ заставлю убдиться.

Дорина.

Напраслина!

Оргонъ.

Марьяна, еще разъ

Теб внушаю я, что говорю серьезно.

Дорина.

Не врьте, барышня: вашъ батюшка шутникъ,

Хоть строго говоритъ и брови хмуритъ грозно.

Оргонъ.

Я, наконецъ, взбшусь…

Дорина.

Попридержу языкъ

И вамъ поврю я, положимъ, но тмъ хуже

Для васъ. Возможно-ли, чтобъ умный господинъ,

Не молодой и опытный къ тому-же,

Такую глупость выкинулъ!

Оргонъ.

Одинъ

Теб мой сказъ: ты вольности чрезмрной

Со мною не бери. Иди-ка лучше прочь.

Дорина.

Спокойно, не въ сердцахъ, своей служанк врной

Скажите: разв вы не шутите и дочь

Дйствительно отдать хотите за святошу?

Тартюфъ вашъ на себ несетъ другую ношу:

Мірскихъ соблазновъ врагъ,

Онъ строгъ, благочестивъ, такъ въ бракъ вступать ему

Хоть съ той-бы, наконецъ, вы стороны взглянули,

Что не съ руки вамъ зять — бднякъ,

Когда у васъ самихъ большое состоянье.

Оргонъ.

Молчи. Онъ бденъ, это такъ,

Но бдность честная — достойна величанья:

Она людей возноситъ выше всхъ,

Она и скромнымъ жребіемъ довольна.

Тартюфъ же такъ далекъ отъ всхъ земныхъ утхъ,

Что даже отказался добровольно

Отъ своего богатства. Но ему

Теперь я помогу и дамъ, какъ зятю, средства

Заполучить опять богатое наслдство.

Къ тому-жъ онъ дворянинъ.

Дорина.

Вы врите всему,

Какія вамъ не отольетъ онъ пули.

И чванство, наконецъ, ему къ лицу-ли?

Кто жизнь богоугодную ведетъ,

Тому, конечно, не годится

Указывать на свой дворянскій родъ

И родословной древнею кичиться…

Но, кажется, вы сердитесь опять.

Оставимъ же его происхожденье

И лишь о немъ самомъ позвольте мн сказать

Два слова. То одно достойно удивленья,

Что вамъ не жалко дочери родной:

Возможно-ли ей быть женой

Пройдохи этого? Подумайте, однако,

Вы о послдствіяхъ такого брака.

На карту ставите вы счастіе и честь

Несчастной двушки. Мужья лишь виноваты.

Когда ихъ жены рады предпочесть

Имъ встрчнаго любого, и рогаты

Они, конечно, по дломъ:

Приходится мириться съ этимъ зломъ.

Такъ ждать-ли врности, когда безъ отвращенья

Не можетъ посмотрть на муженька жена?

И на душ отцовъ -большое преступленье,

Когда ихъ дочь была принуждена

Идти къ внцу насильно: благодаренъ

Потомъ не будетъ вамъ и мужъ…

Такъ на душу грха вы не берите, баринъ:

Губить родную дочь къ чему-жъ!

Оргонъ.

Она читаетъ мн нравоученье!

Дорина.

Послушайтесь меня, и мой урокъ,

Въ томъ голову отдамъ на отсченье,

Пойдетъ вамъ, сударь, въ прокъ.

Оргонъ (Марьян).

На росказни ея не обращай вниманья —

Не будетъ имъ конца —

И положись во всемъ на своего отца.

Положимъ, за тебя Валеру общанье

Я далъ, но онъ игрокъ, а главная бда —

Безбожныхъ правилъ нахватался

И въ церкви не бываетъ никогда.

Дорина.

Такъ вы желаете, чтобъ по церквамъ онъ шлялся,

Мозоля всмъ глаза, какъ длаютъ ханжи.

Оргонъ.

Не слушаю тебя, хоть что ты не скажи.

(Марьян).

Тартюфъ же человкъ вполн угодный Богу,

А мужъ такой — сокровище. Вашъ бракъ

Вамъ счастье принесетъ, и понемногу

Ты мужа своего полюбишь такъ,

Что будете вы жить какъ голуби, какъ дти,

Не зная распрей, ссоръ и всякихъ бдъ на свт,

И мужа своего, предупредивъ разладъ,

Ты можешь передлать на свой ладъ.

Дорина.

Не трудно будетъ ей, конечно,

Изъ мужа сдлать колпака.

Оргонъ.

Что мелешь ты?

Дорина.

Скорблю о томъ сердечно,

Что отъ такого муженька

Ждать только можно вреднаго вліянья

На вашу дочь.

Оргонъ.

О, что за наказанье!

Тебя я слушать вовсе не хочу.

Дорина.

О вашей-же я польз хлопочу.

Оргонъ.

Забота лишняя.

Дорина.

Когда-бы не была я

Къ вамъ такъ привязана…

Оргонъ.

Твоя привязанность!

Ужасно мн нужна

Дорина.

Но вамъ добра желая,

Все-жъ буду васъ любить.

Оргонъ

Отстанетъ-ли она?

Дорина.

Честь ваша для меня такъ дорога, что больно

Мн будетъ, если васъ поднимутъ на зубки.

Оргонъ.

Угомонись, болтунья. Ну, довольно!

Дорина.

Меня замучитъ совсть отъ тоски,

Отъ мысли, что умно и ловко

Не помшали мы устроить этотъ бракъ.

Оргонъ.

Да замолчишь-ли ты, проклятая чертовка!

Дорина.

Ахъ, вы такъ набожны и вдругъ такая брань!

Оргонъ.

Взорветъ подобный вздоръ, пожалуй, и святого.

Въ послдній разъ я говорю: отстань!

Дорина.

Извольте, не скажу я боле ни слова,

Но думать вы о томъ не запретите мн.

Оргонъ.

Что хочешь думай, только къ болтовн

Не возвращайся.

(Обращаясь къ дочери).

Ну, мы поршили дло…

Ты мн не возражай: я обсудилъ все зрло.

Дорина (въ сторону).

Какъ тутъ на привязи держать свой язычекъ?

Оргонъ.

Хоть не могу — я отъ того далекъ —

Тартюфа называть красавцемъ, но онъ все-же…

Дорина (въ сторону).

Извстно — мерзопакостная рожа!

Оргонъ.

Не хуже всхъ другихъ, и если-бъ ты добра

Была къ нему…

Дорина (въ сторону).

Могу сказать: убилъ бобра!

(Оргонъ оборачивается къ Дорин, и скрестивъ руки, слушаетъ ее и смотритъ ей въ глаза).

На мст барышни я мужу доказать-бы

Могла, что безнаказанно на мн

Нельзя силкомъ жениться: посл свадьбы

Его-бъ я одурачила вполн.

Оргонъ.

Такъ на мои слова плюешь ты?

Дорина.

Что вы, что вы?

Сейчасъ ужь и вспылить готовы.

Ничмъ не безпокоила я васъ.

Оргонъ.

А что-же говорила ты сейчасъ?

Дорина.

Сама съ собой я говорила…

Оргонъ (въ сторону).

Видно,

Тебя придется мн инымъ путемъ унять.

(Замахивается на Дорину и, говоря съ дочерью, не сводитъ съ глазъ).

И такъ, дитя мое, теб да будетъ стыдно,

Коль выборъ мой ты станешь осуждать.

Есть у тебя женихъ, и пусть твое сердечко…

(Дорин).

Что-жъ ты не говоришь?

Дорина.

Мн нечего сказать.

Оргонъ.

Проговори хотя одно словечко.

Дорина.

Къ чему?

Оргонъ.

Я поджидаю.

Дорина.

Въ дуры я

Не записалась, вдь.

Оргонъ (Марьян).

Теперь, душа моя,

Надюсь, что, узнавъ мое ршенье,

Окажешь полное ты мн повиновенье.

Дорина (увертываясь отъ удара Оргона).

Я осмяла-бы такого жениха.

Оргонъ.

Ну, дочка, у тебя чума, а не служанка:

Съ ней только жди грха…

Меня разстроила такъ эта перебранка,

Что чистымъ воздухомъ я подышать пойду.

Но все-же выборъ мой, смотри, имй въ виду.

ЯВЛЕНІЕ III.— МАРЬЯНА, ДОРИНА.

Дорина.

Скажите, барышня, вы онмли, что-ли?

Къ лицу-ли мн являться въ вашей роли?

Въ мужья вамъ выбрали какого-то скота,

А вы не пикнули и не раскрыли рта!

Марьяна.

Отецъ настойчивъ такъ… Что-жъ длать мн, Дорина?

Дорина.

Что длать! Своего согласья не давать.

Марьяна.

Какимъ же образомъ?

Дорина.

У васъ на то причина

Готовая. Должны бы вы сказать,

Что чувство не приходитъ по заказу,

Что вамъ, а не отцу,

Придется поршить свой жребій сразу

И съ женихомъ идти къ внцу,—

А если вашъ отецъ Тартюфомъ такъ плнился,

Такъ пусть-бы самъ на немъ онъ и женился:

Ему-бы дочь помхой не была.

Марьяна.

Отцамъ дана такая власть надъ нами,

Что батюшк сказать я слова не могла

И лишь мои глаза подернулись слезами.

Дорина.

Но нужно-же Валеру дать отвть:

Вдь онъ вамъ сдлалъ предложенье.

Скажите, любите его вы, или нтъ?

Марьяна.

Обидно для меня твое сомннье.

Къ чему такой вопросъ? Не тысячу-ли разъ

Свою любовь къ нему теб я выдавала.

Дорина.

Понять, признаться, трудно васъ —

На сколько глубоко то чувство въ васъ запало.

Марьяна.

Дорина, больно слушать мн тебя,

Иль я страдала-бъ такъ, Валера не любя?

Дорина.

Вы сильно его любите?

Марьяна.

Безмрно!

Дорина.

И онъ васъ точно также любитъ, врно?

Марьяна.

Надюсь.

Дорина.

И готовы, наконецъ,

Идти вы оба подъ внецъ?

Марьяна.

Охотно.

Дорина.

А на счетъ ршенья

Папаши своего какого-же вы мннья?

Марьяна.

О, жизни я скорй лишусь,

Чмъ за Тартюфа выйдти соглашусь.

Дорина.

Отличное придумали вы средство:

Какъ будто смерть для васъ спасеніе одно.

Стыдитесь, барышня! Изъ дтства

Вдь вышли вы давно…

Васъ слушать безъ досады невозможно.

Марьяна.

Ко мн, Дорина, ты строга безбожно

И пожалть меня не хочешь…

Дорина.

Мн не жаль

Того, кто самъ себя жалть не хочетъ,

А подвернется первая печаль,

Какъ вы, теряется, дрожитъ и слезы точитъ.

Марьяна.

Чего-жъ ты требуешь, когда я такъ робка…

Дорина.

Любовь безъ твердости — на что она годится?

Марьяна.

Моя привязанность къ Валеру глубока,

Но онъ не долженъ-ли самъ у отца добиться

Согласія?

Дорина.

Какъ, если вашъ отецъ

На столько слабъ, что первый-же наглецъ

Вертитъ, какъ пшкой, имъ и только съ толку

Его сбиваетъ въ тихомолку,

То въ этомъ виноватъ Валеръ самъ?…

Марьяна.

Нтъ.

Но пусть я дамъ ршительный отвтъ,

Прибгнувъ къ крайней мр,

Сказавъ, что счастіе, вся жизнь моя въ Валер,—

Наврно цлый свтъ потомъ заговоритъ,

Что позабыла я и свой двичій стыдъ,

И дочери покорность… Неужели

Ты хочешь…

Дорина.

Не хочу я ничего-съ.

Я убдилась въ томъ на самомъ дл,

Что вамъ пріятно, по сердцу пришлось

Желаніе отца — назвать себя женою

Тартюфа. Нечего и толковать со мною.

Я отговаривать не стану васъ. Къ чему?

Самъ господинъ Тартюфъ по нраву, по уму

Чмъ не женихъ? Кто можетъ съ нимъ тягаться?

Не станетъ лвою ногою онъ сморкаться,

И быть его женой большая честь.

Извстность у него порядочная есть,

Онъ истый дворянинъ, не съ боку и припеку,

Румянъ во всю, какъ говорится, щеку,

Сложенъ прекрасно, обществомъ любимъ,

И припваючи вы заживете съ нимъ.

Марьяна.

Мой Богъ!

Дорина.

Мужъ — писаный красавецъ!— разв это

Не лестно для жены?

Марьяна.

О, замолчи! Совта,

Спасенья отъ тебя одной, Дорина, жду.

Все кончено и я теперь на все пойду.

Дорина.

Напрасно. Этого я вамъ внушать не стану.

Отцу повиноваться дочь должна,

Хотя-бъ въ мужья онъ далъ ей обезьяну.

Счастливая вамъ доля суждена:

Супругъ васъ отвезетъ въ дорожномъ экипаж

Въ свой маленькій родимый городокъ,

Гд станете считать и даже

Счетъ потеряете, чтобъ подвести итогъ

Кузинамъ разнымъ, дядюшкамъ и теткамъ,

Болтливымъ и привтливымъ трещеткамъ.

Потомъ узнаете и мстную всю знать:

Женъ мэра и судьи начнете посщать,

И здить на балы, гд пляшутъ подъ гуденье

Двухъ-трехъ волынокъ, если, безъ сомннья,

Вашъ мужъ…

Марьяна.

Ахъ, ты меня ршилась уморить!

Мн лучше укажи какъ быть, какъ поступить.

Дорина.

Имю честь вамъ кланяться.

Марьяна.

Дорина!…

Дорина.

Васъ нужно наказать, махнувъ на все рукой.

Марьяна.

Голубушка!

Дорина.

Я здсь, иль нтъ — вамъ все едино.

Марьяна.

Я дамъ отвтъ ршительный такой…

Дорина.

Къ чему? Теперь Тартюфъ къ услугамъ вашимъ.

Марьяна.

Вспомни,

Я искренна была съ тобой одной всегда.

Такъ отчего-же…

Дорина.

Нтъ, сообразить легко мн,

Что отартюфитесь вы скоро безъ труда.

Марьяна.

О, если ты такъ равнодушна

Къ моей нерадостной судьб,

Тогда оставь меня. Послушна

Лишь сердцу своему, въ самой себ

Съумю я найдти защиту и опору.

(Хочетъ уйдти).

Дорина.

Постойте, барышня, вернитесь. Мн не въ пору

Теперь ворчать и напрямки скажу:

Безъ жалости нельзя смотрть на васъ и вчуж.

Марьяна.

Ты видишь, что съ ума отъ горя я схожу,

И если будутъ такъ терзать меня, къ чему-же

Жить посл этого? Смерть, смерть — конецъ всхъ мукъ.

Дорина.

Не огорчайтесь такъ. Все дло повернемъ мы

Еще по своему: намъ хитрости знакомы.

А вотъ и вашъ сердечный другъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.— ВАЛЕРЪ, МАРЬЯНА, ДОРИНА

Валеръ.

Сейчасъ, сударыня, сверхъ ожиданья,

Пріятнйшую новость я узналъ.

Марьяна.

Какую?

Валеръ.

Изъявляли вы желанье

Быть госпожой Тартюфъ.

Марьяна.

Мой батюшка забралъ

Мысль эту въ голову.

Валеръ.

Вашъ батюшка?

Марьяна.

Да, мннье

Первоначальное онъ измнилъ и мн

Открыто высказалъ сейчасъ свое ршенье.

Валеръ.

И вы его одобрили вполн!

И это выборъ вашъ свободный?

Марьяна.

Не знаю, что сказать вамъ.

Валеръ.

Превосходный,

Сударыня, отвтъ.

Такъ вы не знаете, что мн отвтить?

Марьяна.

Нтъ.

Валеръ.

Нтъ?

Марьяна.

Вы какой-бы дали мн совтъ?

Валеръ.

Сказалъ-бы, что подобный мужъ находка.

Марьяна.

Вы думаете?

Валеръ.

Да.

Марьяна.

Серьезно?

Валеръ.

Не шутя.

Родителя должны послушаться вы кротко.

Какъ милое и доброе дитя.

Марьяна.

Что-жъ, вашему совту постараюсь

Послдовать.

Валеръ.

И я за то ручаюсь,

Что это будетъ вамъ не трудно сдлать.

Марьяна.

Да,

Какъ вамъ самимъ не стоило труда

Мн дать такой совтъ.

Валеръ.

Его мн подсказало

Желаніе одно — вамъ угодить.

Дорина (отходя въ глубину сцены).

Чмъ это кончится — послушаемъ сначала.

Валеръ.

Такъ вотъ она, любовь! Какъ могъ не отличить

Я лжи отъ…

Марьяна.

Боле ни слова,

Прошу васъ. Вы совтовали мн

Послушаться отца, и я скажу вамъ снова —

Совту этому послдую вполн.

Валеръ.

Къ словамъ не придирайтесь, не хитрите!

Все вами ршено, конечно, безъ меня,

Вы только съ головы больной хотите

Взвалить все на здоровую, виня

Во всемъ другихъ и радуясь предлогу,

Чтобъ слова не сдержать.

Марьяна.

Ей Богу,

Прекрасно сказано.

Валеръ.

Я понялъ лишь одно,

Что никогда ко мн любви вы не питали.

Марьяна.

Пожалуй, думайте, что вамъ угодно.

Валеръ.

Но

Я скоро излчусь отъ горя и печали,

И самъ женюсь: хорошая жена,

Поврьте, у меня есть на примт.

Марьяна.

О, въ этомъ я вполн убждена,

Что съ вашими достоинствами въ свт…

Валеръ.

Достоинства оставимъ въ сторон:

Вы сами не признали ихъ во мн,

Такъ откровенно мной пренебрегая,

Но все-жъ надюсь я, что двушка другая,

По доброт своей, меня не оттолкнетъ

И прежнюю утрату постепенно

Заставитъ позабыть.

Марьяна.

Примите то въ разсчетъ:

Утрата не большая. Непремнно

Утшитесь легко и очень скоро вы.

Валеръ.

По крайней мр постараюсь,

Не потеряю головы

И безпокоить васъ не буду — въ томъ ручаюсь.

Когда въ насъ чувство такъ оскорблено,

Любить измнницу постыдно и смшно.

Марьяна.

Похвальнымъ нахожу я ваше мннье.

Валеръ.

Не я одинъ, такъ думаетъ весь свтъ.

А вы желали-бы — какое заблужденье!—

Чтобъ страсть свою и посл многихъ лтъ,

Когда вы будете въ объятіяхъ другого,

Для васъ я въ глубин души, своей сберегъ

И чтобы никогда, конечно, снова

Я никого любить не могъ?

Марьяна.

Напротивъ, отъ души-бы я желала,

Чтобъ вы нашли любви предметъ, достойный васъ.

Валеръ.

Желали-бы?

Марьяна.

Вполн.

Валеръ.

Довольно. Не пристало

Мн унижаться такъ, и я готовъ сейчасъ

Исполнить ваше доброе желанье.

(Хочетъ уйдти).

Марьяна.

Прекрасно.

Валеръ (возвращаясь).

Но примите во вниманье,

Что сами вы меня на этотъ шагъ

Подвинули.

Марьяна.

Ну, что-жъ, пусть будетъ такъ.

Валеръ (возвращаясь опять).

Я слдую теперь лишь вашему примру.

Марьяна.

Охотно одобряю эту мру.

Валеръ (уходя).

Разскажутъ скоро вамъ, что я женюсь.

Марьяна.

Тмъ лучше.

Валеръ (возвращаясь снова).

Я у васъ въ послдній разъ, клянусь.

Марьяна.

Богъ съ вами.

Валеръ (оборачиваясь у самой двери).

Что-съ?

Марьяна.

Вы здсь?

Валеръ.

Меня вы звали?

Марьяна.

Я? Не въ бреду-ли вы?

Валеръ.

Итакъ, я ухожу.

Прощайте-же.

(Медленно идете къ дверямъ).

&nbsp, Марьяна.

Прощайте.

Дорина (Марьян).

Не пора-ли

Вмшаться мн? И я вамъ, барышня, скажу,

Что вы, не въ добрый часъ затявъ ссору,

Наговорили много вздору.

Я въ волю наболтаться вамъ дала,

Чтобъ посмотрть куда вы занесетесь оба.

Эй, господинъ Валеръ!

(Хватаетъ Валера за руку).

&nbsp, Валеръ (притворно сопротивляясь).

Что надо?

Дорина.

Позвала

За дломъ васъ.

Валеръ.

Оставь! Меня задушитъ злоба…

Желанье барышни твоей исполню я.

Дорина.

Постойте.

Валеръ.

Нтъ, всему конецъ. Оставь меня.

Дорина.

Да полно вамъ!

Марьяна (въ сторону).

Ему, какъ видно, непріятно

Присутствіе мое, и я уйдти должна.

Дорина (оставляетъ Валера и бжитъ за Марьяной).

Туда-же и она!

Куда вы, барышня? Пожалуйте обратно.

Марьяна.

Пусти меня.

Дорина.

Нельзя-съ.

Марьяна.

Я не останусь съ нимъ.

Валеръ (въ сторону).

Ей даже видъ мой сталъ невыносимъ.

Дйствительно, пора мн удалиться.

Дорина (оставляетъ Марьяну и бжитъ за Валеромъ).

Опять! О, Господи! Когда-же прекратится

Комедія вся эта? Я хочу

Поставить на своемъ и васъ не отпущу *

Обоихъ.

(Приводите ихъ, взявши обоихъ за руку):

Валеръ (Дорин).

Отъ меня чего ты хочешь?

Марьяна.

Скажи о чемъ, Дорина, ты хлопочешь?

Дорина.

Хочу васъ помирить и повернуть на ладъ

Все дло.

(Валеру).

Вы съума сошли, какъ видно,

Затявши такой разладъ.

Валеръ.

Ты разв не слыхала, какъ обидно

Ко мн она сегодня отнеслась?

Дорина (Марьян).

А вы въ своемъ ум, спрошу я васъ?

Вспылить заставила какая васъ причина?

Марьяна.

Но разв ты не видла, Дорина,

Какъ нынче обращался онъ со мной?

Дорина.

Какъ дти малые, вы, право, глупы оба.

(Валеру).

У барышни заботы нтъ иной,

Какъ только васъ любить до гроба

И вашей сдлаться женой.

За это смло я могу ручаться.

(Марьян).

А у него желаніе одно —

Скорй какъ можно съ вами повнчаться,

И въ этомъ сомнваться вамъ гршно.

Марьяна (Валеру).

Зачмъ-же было мн давать совтъ подобный?

Валеръ

Зачмъ вы вызвали меня на тотъ совтъ,

Конечно, не совсмъ удобный?

Дорина.

Да полно вамъ! У васъ ума и вправду нтъ.

Сперва давайте руки ваши.

(Валеру).

Ну-же!

Валеръ (протягивая Дорин руку).

Что ты мудришь?

Дорина (Марьян).

Теперь и вашъ чередъ.

Марьяна (тоже протягиваетъ руку Дорин).

Скажи, къ чему все это поведетъ?

Дорина.

Къ добру. Вамъ отъ того не будетъ хуже.

(Соединяетъ ихъ руки).

Вы любите другъ друга, господа,

Гораздо боле, чмъ думаете сами.

(Валера и Марьяна держать другъ друга за руки, не смотря другъ на друга).

Валеръ.

Да не упрямтесь-же, взгляните, какъ всегда,

Безъ гнва на меня.

(Марьяна, улыбаясь, взглядываетъ на Валера).

Дорина.

Богъ съ вами,

Но вс влюбленные куда какъ не умны.

Валеръ (Марьямъ).

Сознайтесь, что на васъ я стовалъ недаромъ.

Жестоко было съ вашей стороны

Такъ огорчить меня и словомъ, какъ ударомъ,

Почти убить.

Марьяна.

Я вамъ скажу одно:

Неблагодарный вы!

Дорина.

Споръ этотъ мы отложимъ.

Вдь нами главное еще не ршено:

Чмъ мы разстроить свадьбу эту можемъ?

Марьяна.

Такъ посовтуй намъ — что длать.

Дорина.

Пустимъ въ ходъ

Вс средства мы.

(Марьян).

Вашъ батюшка глумится

Надъ вами.

(Валеру).

Но еще посмотримъ: чья возьметъ?

(Марьян).

Наружно вамъ придется согласиться

На этотъ бракъ, принять покорный видъ,

А чтобы оттянуть день свадьбы — притвориться

Больной, сказать, что васъ предчувствіе томитъ,

Пугаетъ нехорошая примта:

Придумайте, что вамъ приснился сонъ дурной,

Иль что-нибудь похожее на это,—

Разбейте зеркало, скажите, что со мной

Вы шли и перешелъ дорогу

Покойникъ намъ,— ну, словомъ, понемногу

Лишь нужно время выиграть, а тамъ…

Насильно васъ внчать не поведутъ же въ храмъ,

А главное — вы это оба взвсьте —

Чтобъ васъ отнюдь не заставали вмст.

(Валеру).

Ступайте-же, да не звайте: пусть

Друзья помогутъ вамъ, разгонятъ вашу грусть.

(Марьян).

А намъ вашъ братъ, сударыня, поможетъ,

И мачиха сама пойдетъ на то, быть можетъ.

Валеръ (Марьян).

Бороться будемъ мы до самаго конца,

Но только въ васъ однихъ я не теряю вру.

Марьяна (Валеру).

Не отвчаю вамъ за моего отца,

Но буду я врна лишь одному Валеру.

Валеръ.

Вы мн даете жизнь! Какая-бы бда

Не помшала намъ и что бы не случилось…

Дорина.

Ахъ, у влюбленныхъ, видно, никогда

Не устаетъ языкъ.

Валеръ (идетъ и снова возвращается).

Еще одно явилось…

Дорина.

Вамъ въ эту дверь идти, а барышня — сюда.

(Дорина толкаетъ обоихъ и принуждаетъ ихъ разстаться).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНІЕ І.— ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Дамисъ.

Пусть на смерть поразитъ меня гроза,

Пусть подлецомъ меня вс назовутъ въ глаза,

Когда своихъ усилій не утрою

И этой глупой свадьбы не разстрою.

Дорина.

Не горячитесь такъ. Тутъ длу не конецъ:

Потолковалъ о свадьб вашъ отецъ,

Но вдь не все творится,

Что часто говорится.

Дахнсу

Отсюда этого Тартюфа я пугну:

Лишь на ухо ему словечка два шепну.

Дорима.

Нтъ, мачих своей все предоставьте дло’.

И съ нимъ, и съ вашимъ батюшкой она,

Безъ вашей помощи, хитро и смло

Съуметъ справиться одна.

Мерзавецъ этотъ — вы себ представьте!—

Влюбился въ барыню, ей стоитъ пожелать,

И онъ подъ дудочку ея начнетъ плясать,—

Такъ что его — хоть продувной онъ малый —

Она перехитритъ, пожалуй.

Подай-то Богъ! Ей хочется сперва

Поразспросить ханжу на счетъ его женитьбы

И объявить, чтобъ онъ, пока она жива,

Ей даже говорить бы

Не смлъ о томъ. За нимъ меня теперь

Послала барыня, я постучалась въ дверь,

Но отъ слуги могла лишь одного добиться,

Что господинъ Тартюфъ изволитъ-де молиться,

Но какъ помолится, то самъ сюда придетъ.

Такъ уходите же скоре, безъ хлопотъ.

Его одна я встрчу.

Дамисъ.

Разговоръ ихъ

Желаю слышать я.

Дорина.

Нтъ, нужно, чтобъ они

Потолковали здсь одни.

Дамисъ.

Я буду нмъ.

Дорина.

Вы вспыхнете, какъ порохъ,

И все испортите горячностью своей.

Ступайте-же.

Дамисъ.

Воды я тише буду.

Дорина.

Несносный человкъ! Когда-жъ васъ съ рукъ я сбуду!

Чу, онъ идетъ сюда! Бгите-же скорй.

(Дамисъ скрывается въ сосдней комнат, въ глубин сцены.)

ЯВЛЕНІЕ II.— ТАРТЮФЪ, ДОРИНА.

Тартюфъ (замтивъ Дорину, говоритъ въ дверь своему слуг).

Припрячь, Лоранъ, мой бичъ и власеницу,

Да у Творца моли теб спасенье дать,

А я отправлюсь къ узникамъ въ темницу

Мірское подаянье раздавать.

Дорина (въ сторону).

Противный лицемръ!

Тартюфъ.

Что нужно вамъ?

Дорина.

Должна я….

Тартюфъ (вынимая изъ кармана плеть).

О, Господи!.. Позвольте, дайте срокъ:

Со мной бесду начиная,

Сперва возьмите мой платокъ…

Дорина.

Зачмъ?

Тартюфъ.

Чтобъ грудь прикрыть. Смотрть не подобаетъ

Мн на такую наготу:

Она духовную смущаетъ чистоту

И мысли гршныя рождаетъ.

Дорина.

Такъ падки же на искушенье вы,

И безъ круженья головы

Не можете смотрть на наше тло.

Не кстати пылкость васъ, я вижу, одолла.

Меня вотъ соблазнить не такъ легко, свой взглядъ

Я опустила-бы едва-ли,

Когда-бъ отъ головы до пятъ

Васъ голымъ я увидла.

Тартюфъ.

Нельзя-ли

Вамъ поскромне быть, имйте то въ виду,

Иль я немедленно уйду.

Дорина.

Нтъ, я сама оставлю васъ въ поко,

Лишь просьбу барыни вамъ передамъ: сейчасъ

Она сюда придетъ и что-то есть такое,

О чемъ ей хочется, когда увидитъ васъ,

Поговорить.

Тартюфъ.

Ахъ, очень радъ!

Дорина (въ сторону).

Сомннья

Въ томъ никакого нтъ, что онъ въ нее влюбленъ:

Въ одно мгновенье

Такъ и растаялъ онъ.

Тартюфъ.

Когда-жъ она придетъ?

Дорина.

Еще разъ объявляю…

Но вотъ она сама. Вдвоемъ васъ оставляю.

ЯВЛЕНІЕ III.— ЭЛЬМИРА, ТАРТЮФЪ.

Тартюфъ.

Да ниспошлетъ вамъ милосердный Богъ

Здоровье долгое, дастъ полный миръ душевный

И да избавитъ васъ отъ всхъ земныхъ тревогъ,

О чемъ въ своей молитв ежедневной

Я, богомолецъ вашъ, всегда Творца прошу.

Эльмира.

Благодарю за доброе желанье.

Сперва, однако, ссть васъ приглашу.

Тартюфъ (садясь).

Здоровы-ль вы теперь?

Эльмира.

Да, противъ ожиданья.

Болзнь не долго мучила меня.

Тартюфъ.

Поврьте мн, не проходило дня,

Чтобъ я, желая вамъ выздоровленья,

Не ставилъ въ долгъ святой себ

Молиться пламенно, какъ мн внушало рвенье,

И внялъ, мн кажется, Господь моей мольб…

Эльмира.

Изъ-за меня себя вы слишкомъ утруждали.

Тартюфъ.

О нтъ, сударыня. Пожертвовать готовъ

Своимъ здоровьемъ я, чтобъ вы здоровы стали.

Эльмира.

Ахъ, васъ благодарить не нахожу я словъ.

Но въ ближнему любовь предлъ имть должна же.

Тартюфъ.

Нтъ, къ вамъ моя любовь границъ не знаетъ даже.

Эльмира.

Послушайте, хотлось съ вами мн

Давно поговорить наедин,

И рада я, что мы вдвоемъ остались.

Тартюфъ.

А я тмъ боле въ восторг. Знать, домчались

Мои мольбы до неба: мн дано

Сегодня то, о чемъ молился я давно.

Эльмира.

Но ставлю я однимъ условьемъ непремнно,

Чтобъ говорили вы со мною откровенно.

(Дамисъ, не показываясь, пріотворяетъ дверь, чтобы удобне подслушивать).

Тартюфъ.

Я самъ прошу у васъ, какъ милости одной,

Позволить мн всю душу передъ вами *

Открыть. Поврьте, что руководила мной,

Движеньями моими и словами,

Не ненависть, когда я строго осуждалъ

Толпу вздыхателей, васъ окружавшихъ всюду,

Но — не хочу скрывать я и не буду —

Я къ нимъ васъ только ревновалъ.

Эльмира.

Не обвиняю васъ. Безъ всякаго сомннья,

Васъ увлекало лишь мое душеспасенье.

Тартюфъ (сжимая руку Эльмиры).

Вы правы, эта ревность такова…

Эльмира.

Ой! руку сжали вы мн больно.

Тартюфъ.

Простите, это сдлалъ я невольно

И лучше-бы готовъ сперва…

(Кладетъ руку на колна Эльмиры).

Эльмира.

Нельзя-ли руку снять…

Тартюфъ.

Хотлъ узнать я

Доброту шелковаго платья.

Его матерія мягка такъ и нжна.

Эльмира.

Оставьте, ради Бога! Издавна

Щекотки я боюсь.

(Эльмира отодвигаешь свое кресло, Тартюфъ пододвигается къ ней).

Тартюфъ (ощупывая косынку Эльмиры).

Нельзя не любоваться

На эти кружева. Подобной никогда

Отдлки я не видывалъ, признаться.

Эльмира.

Да, не дурна. Но я пришла сюда

О дл говорить. Скажите, правда-ль это,

Что мужъ мой поршилъ Валеру отказать

И — вашего я жду отвта —

Желаетъ дочь свою теперь за васъ отдать?

Тартюфъ.

Онъ намекалъ объ этомъ мн, но мало

Подобный бракъ меня, поврьте, занималъ.

Другая женщина моимъ магнитомъ стала:

Она — моя любовь, мой идеалъ.

Эльмира.

Но вдь, по вашему, ничто иное,

Какъ прахъ и суета, на свт все земное.

Тартюфъ.

Ахъ, сердце у меня не камень.

Эльмира.

Нтъ,

Я думаю, что привлекать не можетъ

Чувствъ вашихъ нашъ земной, грховный свтъ,

И лишь одна забота васъ тревожить —

Достойнымъ быть небесъ.

Тартюфъ.

Любовь къ Творцу міровъ,

Къ небеснымъ благамъ въ насъ не заглушаетъ

Любви къ земному. Врьте, не мшаетъ

Одно другому. Можно ли даровъ

Небесныхъ не цнить? Прекрасное творенье

Рукъ Божіихъ въ восторгъ приводить насъ,

Во всей природ видно отраженье

Небесной красоты, во всякій день и часъ

Чарующей, а въ васъ хотло Провиднье

Всю красоту и прелесть воплотить

Затмъ, чтобъ цлый міръ ихъ сталъ боготворить.

Да, врьте, вы полны очарованья,

Что за глаза, что за черты лица!

Мы обожать должны столь дивное созданье,

Какъ отблескъ самого Творца!

Сначала, признаюсь, меня брало сомннье,

Что страстъ, которую почувствовалъ я къ вамъ,

Есть только злого духа навожденье,

И — верьте вы моимъ словамъ —

Васъ началъ избгать, свою спасая душу,

Но наконецъ сомннья духъ исчезъ:

Я понялъ, что любви своей напрасно трушу,

Что съ благочестіемъ нейдетъ она въ разрзъ,

Вотъ почему раскрылъ вамъ сердце я. Признанье,

Конечно, дерзкое вполн,

Но вы, о женщина божественная, мн,

По доброт своей, изъ чувства состраданья,

Простите эту смлость. Съ этихъ поръ

Мое спокойствіе, иль муки,

Мое блаженство, иль позоръ

Отъ васъ зависятъ: въ ваши руки

Я отдаю себя.

Эльмира.

Любезно и умно

Вы ваши чувства выразить умли,

Но тмъ не мене дивлюсь я. Неужели

И ваше сердце не защищено

Отъ слабостей людскихъ? Вдь, въ самомъ дл,

Подобный праведникъ…

Тартюфъ.

Я набоженъ весьма,

Но все-жъ я человкъ. Съ соблазномъ какъ бороться?

Предъ вашей красотой, не слушаясь ума,

Не разсуждаетъ сердце и сдается.

Вамъ странны, можетъ быть, мой пылъ, живая рчь,

Но я, сударыня, не ангелъ же небесный,

Какъ всякаго, могъ и меня увлечь

Вашъ образъ обольстительно прелестный.

О вы, владычица моей души,

Такъ ослпительно, такъ дивно хороши,

Такъ вашихъ взоровъ сильно обаянье,

Что неземная ваша красота

Заставила меня забыть свое призванье,

Обты воздержанья и поста,

И обратила вс мои желанья,

Вс помыслы, мечты мои на васъ.

И только вы одн не замчали,

Что чувство тайное не разъ

Мои глаза и вздохи выдавали.

Отъ васъ зависитъ вся моя судьба.

Но смю-ли надяться, могу-ли,

Чтобъ благосклонно вы взглянули

На муки вашего покорнаго раба?

О, если-бъ до ничтожества такого,

Какъ я, вы снизошли, то васъ бы обожалъ

Благоговйно я, какъ ангела земного,

И, какъ святыню, охранялъ

Тогда-бы вашу честь: я молчаливъ какъ идолъ,

Какъ рыба нмъ,

И никогда бы чувствъ своихъ не выдалъ

Малйшею нескромностью. Межъ тмъ,

Вся эта молодежь, вс волокиты эти,

Которые блистаютъ въ свт

И головы всмъ женщинамъ кружатъ,

Вс эти хвастуны побдами гордятся,

Трубятъ о нихъ, готовы бить набатъ,

Святой алтарь любви безчестить не стыдятся.

Но люди, мн подобные, скромны,

Для насъ въ любви нескромность — святотатство,

И такъ какъ сами мы оберегать должны

Достоинство свое отъ общаго злорадства,

То женщин, боготворимой мной,

Бояться нечего общественнаго мннья,

И ждутъ ее — безъ страха наслажденье

И скромная любовь съ келейной тишиной.

Эльмира.

Я выслушала васъ, и ваше краснорчье

Блеснуло для меня вполн.

Но въ этомъ васъ должна предостеречь я:

О томъ вы не подумали, что мн,

Вдь можетъ же придти желанье

Все мужу разсказать и — ваша дружба съ нимъ

Отъ вашего любовнаго признанья,

Конечно, улетучится, какъ дымъ.

Тартюфъ.

Я совершенно въ вашей власти,

Но знаю — вы добры и мн простите вы

Порывъ моей безумной страсти,

Какъ всякій человкъ я слабъ, увы,

Есть у меня глаза, я созданъ самъ изъ тла,

А вы такъ хороши!..

Эльмира.

Довольно! Можетъ быть

Другая бы васъ наказать съумла,

Не захотла-бы щадить,

Но мужу ни о чемъ я не скажу ни слова,

А съ васъ за то взять слово я готова

И требую, чтобъ помогли вы мн,

Безъ всякихъ хитростей и каверзъ лицемра,

Марьяну выдать за Валера,

А сами и о такой жен

И не мечтали-бы. Иначе…

ЯВЛЕНІЕ IV.— ЭЛЬМИРА, ДАМИСЪ, ТАРТЮФЪ.

Дамисъ (выходя изъ комнаты, гд онъ прятался).

Нтъ, пощады

Ему нельзя давать. Самъ Богъ

Привелъ меня сюда и, словно изъ засады,

Въ той комнат его подслушать мн помогъ.

Съ нахала этого сорвать намъ нужно маску.

Отцу раскрывъ глаза, ему я отпою

Какую онъ пригрлъ змю,

Кому оказывалъ любовь свою и ласку.

Эльмира.

Постой, Дамисъ. Его на первый разъ

Простила я, онъ осторожнй будетъ

И моего урока не забудетъ,

А потому меня не выдавай. Для насъ,

Замужнихъ женщинъ, очень непріятно

Изъ-за подобныхъ пустяковъ

Шумъ подымать, чмъ только, вроятно,

Встревожимъ мы своихъ мужей.

Дамисъ.

Таковъ

Вашъ взглядъ на это дло, но иначе

Я на него смотрю. Желаніе щадить

Святошу этого — смшно, тмъ паче,

Что я хотлъ его давно ужъ проучить

За наглость и надменный тонъ всегдашній.

Въ семейств нашемъ онъ сталъ язвою домашней,

При немъ у насъ раздорамъ нтъ конца.

Имя вредное вліянье на отца,

Въ чужихъ длахъ усердствуя не въ мру,

Онъ ногу подставлялъ какъ мн, такъ и Валеру.

И вотъ теперь, когда удобный случай есть

Нахала осадить, чтобъ зналъ онъ стыдъ и честь,

Безумно было бы, вы сами согласитесь,

Намъ не прибрать къ рукамъ его.

Эльмира.

Дамисъ!…

Дамисъ.

Ждетъ нашего родителя сюрпризъ.

Вы уговаривать меня и не трудитесь.

Въ такомъ восторг я теперь, что на меня

Не будутъ дйствовать вс ваши убжденья.

Я съ нетерпніемъ ждалъ рокового дня,

Какъ праздника, и онъ насталъ, день мщенья.

Вотъ, кстати, и отецъ.

ЯВЛЕНIE V.— ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА, ДАМИСЪ, ТАРТЮФЪ.

Дамисъ.

Сейчасъ мы угостимъ

Васъ, батюшка, такой новинкой, что наврно

Она васъ изумитъ. (Указывая на Тартюфа).

Вотъ потолкуйте съ нимъ,

Да разспросите-ка чмъ онъ нелицемрно

Вамъ отплатилъ за дружескій пріютъ,

Не дальше какъ назадъ тому пять, шесть минутъ

Честь вашу оскорбить онъ покушался,

Спросите матушку: сейчасъ ей этотъ плутъ

Въ своей любви преступной объяснялся,

По доброт своей все скрыть хотла мать,

Но я потворствовать бездльнику не въ прав

Я васъ бы оскорбилъ, когда бы сталъ молчать,

И притянулъ его къ расправ.

Эльмира.

А я убждена, что добрая жена,

Не раздражая жалобами мужа,

Оберегать покой его должна,

Порядочная женщина, къ тому же,

Суметъ защитить всегда сама себя,

А потому, меня хоть крошечку любя,

Ты долженъ бы молчать, Дамисъ.

ЯВЛЕНІЕ VI.— ОРГОНЪ, ДАМИСЪ, ТАРТЮФЪ.

Оргонъ.

О, Боже,

Что слышу я? Мн правду скажетъ кто же?

Тартюфъ.

Да, братъ мой, знай, что я — позоръ и срамъ людей,

Великій гршникъ, извергъ и злодй.

Вся жизнь моя — цпь преступленій разныхъ,

Пороковъ возмутительныхъ и грязныхъ.

Я за свои дла небесной кары жду

И даже для меня нтъ мста и въ аду.

Пусть видятъ вс во мн разбойника, Іуду,

Безжалостны къ моимъ поступкамъ и словамъ,

Но я ни въ чемъ себя оправдывать не буду,

Предоставляя вамъ

Прогнать меня въ толчки, повря всмъ навтахъ:

Меня достойную, я казнь увижу въ этомъ.

Оргонъ (сыну).

И повернуться могъ языкъ,

Несчастный, у тебя, чтобъ очернить такого

Смиренника? Презрнный клеветникъ!

Дамисъ.

Вы этому ханж готовы врить снова?

Оргонъ.

Молчи, змя!

Тартюфъ.

Нтъ, пусть онъ говоритъ.

Онъ правъ и вы его словамъ должны поврить.

Вы думали, мой братъ, что у меня есть стыдъ.

Что не умю я хитрить и лицемрить?

Васъ подкупилъ наружный видъ мой? Нтъ,

Я не таковъ, какъ вс кричали безъ умолку,

Какъ васъ, я цлый свтъ

Личиной добродтели сбилъ съ толку

И презирать меня не мало есть причинъ.

(Обращаясь къ Дамису)

Такъ продолжайте же, достолюбезный сынъ,

Меня зовите воромъ, душегубомъ,

Обманщикомъ, льстецомъ, пройдохой грубымъ,

Пороки всхъ людей взвалите на меня —

Васъ выслушаю я, молчаніе храня,

Смиренно, опустившись на колни.

Я — кладезь всхъ грховъ, лжи и преступной лни.

Оргонъ (Тартюфу).

Нтъ, это уже слишкомъ, добрый братъ. (Сыну).

И грызетъ тебя раскаянье, предатель?

Дамисъ.

Какъ , вы не видите, что онъ дурачитъ васъ?

Оргонъ.

Ни слова. (Подымая Тартюфа).

Встаньте, братъ. Вамъ кстати-ль

Такъ унижать себя? (Сыну).

Негодный!

Дамисъ.

Еще разъ…

Оргонъ.

Молчи!

Дамисъ.

Но можно ли… Я вн себя отъ злости.

Оргонъ.

Молчать! не то теб переломаю кости.

Тартюфъ.

О, не сердитесь такъ, возлюбленный мой братъ!

Скоре муки вс перенести я радъ,

Чмъ быть причиной

Царапины хотя единой.

Оргонъ (сыну).

Неблагодарный!

Тартюфъ.

Пусть! Оставьте. Умолять

Васъ на колняхъ буду я объ этомъ.

Оргонъ (становясь также на колни и обнимая Тартюфа).

Вы шутите! (Сыну).

И смлъ ты обвинять

Такого ангела!

Дамисъ.

И такъ….

Оргонъ.

Молчи!

Дамисъ.

Совтамъ…

Оргонъ.

Молчи же, говорю. Я знаю почему

Недружелюбно такъ относится къ нему

Весь домъ — жена и дти, и прислуга.

Всмъ хочется лишить меня

Единственнаго праведнаго друга.

Но, знайте, этого вамъ не дождаться дня:

И будетъ для меня онъ тмъ дороже,

Чмъ станете къ нему вы придираться строже.

Дочь за него я поспшу отдать

И будетъ гордостью моей подобный зять.

Дамисъ.

Что-жъ, поведете дочь вы подъ внецъ насильно?

Оргонъ.

Да, и сегодня же, чтобъ побсить васъ всхъ,

Я докажу вамъ безъ помхъ

И не смотря въ глаза вамъ всмъ умильно.

Что я въ семь хозяинъ и глава,

И васъ угомоню,— вы пикните едва.

А ты, бездльникъ, низко въ поясъ

Тартюфу поклонись, чтобъ онъ тебя простилъ,

Изъ-за твоихъ рчей напрасно безпокоясь.

Дамисъ.

Чтобъ у мошенника подобнаго просилъ

Прощенья я?!

Оргонъ.

А, вздумалъ ты ругаться!

Эй, палку, палку мн! (Тартюфу).

Прошу не заступатmcz!

Я не послушаюсь ни друга, ни врага. (Сыну).

Вонъ изъ дому сейчасъ! И чтобъ твоя нога —

Наказываю строго —

Не смла моего переступать порога.

Дамисъ.

Я ухожу, но….

Оргонъ.

Вонъ! Теб я не отецъ,

Какимъ меня считалъ ты съ дтства.

Тебя въ конц концовъ лишаю я наслдства…

Будь проклятъ, наконецъ!

ЯВЛЕНІЕ VII.— ОРГОНЪ, ТАРТЮФЪ.

Оргонъ.

Такъ низко оскорблять святую личность!

Тартюфъ.

Бога

Прошу, чтобъ онъ простилъ заблудшаго. (Оргону).

Мой братъ,

О, если-бъ знали вы, какъ я скорблю, какъ много

Слезъ затаилъ въ себ… Предъ вами такъ чернятъ

За что меня?

Оргонъ.

Увы!

Тартюфъ.

Кровь зажигаетъ въ жилахъ

Объ этомъ мысль одна… Я говорить не въ силахъ,

Дышать мн трудно… Это не къ добру…

Какъ сжалось сердце!… ахъ, я кажется умру!

Оргонъ (въ слезахъ бросается къ двери, въ которую вышелъ его сынъ.)

О, негодяй! Зачмъ его на мст

Я не убилъ сейчасъ… (Тартюфу).

Прошу васъ, добрый братъ,

Не волноваться такъ.

Тартюфъ.

Обсудимъ дло вмст,

Вы сами видите, что я вношу разладъ

Въ вашъ домъ, а потому — пусть насъ Господь разсудить!—

Разстаться съ вами мн необходимо будетъ.

Оргонъ.

Разстаться съ вами! Полноте!

Тартюфъ.

Да, ваша вся семья

Меня глубоко ненавидитъ

И сталъ бльмомъ въ глазу у всхъ домашнихъ.

Оргонъ.

Да ну ихъ! Не бда! Богъ видитъ,

Какъ отношусь я къ ихъ словамъ.

Тартюфъ.

Ихъ клеветы наврно ухищрятся:

Не хочется ихъ нынче слушать вамъ,

А завтра, можетъ статься,

И вы насторожите слухъ.

Оргон.

О, никогда!

Тартюфъ.

Къ словамъ жены любимой

Мужъ никогда, любезный сынъ, не глухъ.

Оргонъ.

Нтъ, нтъ.

Тартюфъ.

Желаніемъ однимъ руководимый,

Чтобъ вс вы жили въ мирной тишин,

Позвольте удалиться лучше мн.

Оргонъ.

Нтъ, вы останетесь, иль я объ васъ до смерти

Встоскуюсь.

Тартюфъ.

Если такъ, я остаюсь. Но все-жъ

Необходимо мн, поврьте…

Оргонъ.

Ахъ! что еще?

Тартюфъ.

Честь — тотъ же острый ножъ

И съ ней шутить нельзя. Вотъ почему хочу

Стараться избгать съ супругой вашей встречъ,

Себ отъ нихъ добра не чуя.

Оргонъ.

А я хочу,— ихъ нужно всхъ допечь,—

Чтобъ вы, напротивъ, видлись съ женою,

Чтобъ находили васъ почаще съ ней одною.

Пускай вс бсятся, а я похохочу…

Но мало этого. Я, наконецъ, хочу

Своимъ наслдникомъ васъ сдлать, все имнье

Законнымъ образомъ вамъ передамъ сейчасъ.

Вы, будущій мой зять, безъ всякаго сомннья

Семьи дороже мн… Конечно, жду отъ васъ

Согласія на то.

Тартюфъ.

Знать Богу такъ угодно!

Оргонъ.

Бдняжка! Такъ идемъ составить актъ . Меня

Еще то радуетъ,— ахъ, это превосходно!—

Что лопнетъ отъ досады вся родня.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.— КЛЕАНТЪ, ТАРТЮФЪ.

Клеантъ.

Да, затрубилъ теперь объ этомъ цлый свтъ

И въ той молв для васъ, конечно, чести нтъ.

Я очень радъ, что повстрчался съ вами

Такъ кстати, и двумя-тремя словами

Позвольте напрямки вамъ высказать свой взглядъ.

Не стану разбирать всего, что говорятъ,

Остановлюсь на самой сути дла.

Положимъ, что Дамисъ предъ вами виноватъ,

Что необдуманно и слишкомъ смло

Онъ обвинялъ васъ, сударь, но прямой

Долгъ христіанина — смиренье

И за обиду тяжкую — прощенье.

Иль любо вамъ, что зять взбшенный мой

Ршился изъ дому прогнать родного сына?

Могу уврить васъ: въ томъ вс убждены,

Что вы скандала этого причина,

А потому отца должны

Вы съ сыномъ помирить. Не правда-ли?

Тартюфъ.

Всмъ сердцемъ я желаю самъ того-же.,

Къ Дамису никакой не чувствуя вражды

Я все ему простилъ, въ нужд и въ часъ бды

Готовъ ему помочь. Да, такова потреба

Моей души, но въ этомъ дл небо

Замшано и имъ оскорблено.

Вернется онъ сюда, то, въ свой чередъ,

Придется мн бжать, иначе мудрено

Поладить намъ: такъ обошелся худо

Со мною онъ. Нельзя намъ вмст жить.

Подумайте, что станутъ говорить,

Всегда глумясь надъ нашимъ братомъ!

Вс скажутъ, что себя призналъ я виноватымъ

И помирился съ нимъ, какъ трусъ и какъ хитрецъ,

Чтобъ сплетнямъ положить и толкамъ всмъ конецъ.

Клеантъ.

Вс ваши доводы увертливы и шатки.

Къ чему, сударь, со мной играете вы въ прятки?

Къ чему ссылаетесь на небо всякій разъ?

Иль наказать виновнаго безъ васъ

Не могутъ небеса? Оставьте-жъ ихъ въ поко

И помните, забывъ злословіе людское,

Что Богъ намъ завщалъ враговъ своихъ прощать.

Какъ! глупая молва вамъ можетъ помшать

Въ поступк добромъ? Слышу, сударь, васъ ли?

Иль христіанскія вс чувства въ васъ угасли?

Нтъ, нтъ, живите такъ, какъ завщалъ намъ Богъ,

Въ томъ нтъ смиренія, кто къ людямъ строгъ.

Тартюфъ.

Вдь я простилъ, какъ мн внушилъ Всевышній,

Но посл всхъ испытанныхъ обидъ

Изъ насъ двоихъ — Дамисъ, иль я — одинъ здсь лишній:

Жить вмст съ нимъ мн небо не велитъ.

Клеанть.

Такъ, значитъ, также вамъ оно повелваетъ

Поддерживать капризъ безумнаго отца,

Который изъ-за васъ дтей своихъ лишаетъ

Наслдства? Это все внушеніе Творца,

По-вашему? Того самъ Богъ желаетъ?

Тартюфъ.

Кто знаетъ хорошо Тартюфа, врно тотъ

Въ корыстолюбіи его винить не будетъ,

Грха въ моемъ поступк не найдетъ

И никогда когда его, поврьте, не осудитъ.

О, вс богатства міра — тлнъ и прахъ

Ничтожный для меня, я согласился

На даръ предложенный лишь потому, что страхъ

Меня беретъ, чтобъ вдругъ не очутился

Въ дурныхъ рукахъ опасный даръ такой,

Когда же у меня онъ будетъ подъ рукой,

То я употреблю доходное имнье

На благо ближняго и Божье прославленье.

Клеантъ.

Э, полноте! Къ чему вамъ, ни къ селу,

Ни къ городу, въ дла наслдниковъ мшаться?

Никто имъ не поставитъ въ похвалу,

Когда они проматывать ршатся

Доходъ свой — пусть! до нихъ вамъ дла нтъ,

Гораздо хуже если цлый свтъ

Въ глаза вамъ броситъ хищника названье,

Способнаго отнять чужое состоянье…

Какъ согласились вы — вотъ я дивлюсь чему —

Принять Оргона предложенье,

Какъ вы позволили ему

Дтей законныхъ ограбленье!

Ужъ если подъ одною кровлей жить

Съ Дамисомъ вамъ нельзя покуда,

То было-бы честнй иначе поступить —

Убраться самому скорй отсюда,

Чмъ помогать отцу гнать сына…

Тартюфа.

Виноватъ,

Четвертый часъ въ конц и въ церкви мн быть надо,

Какъ христіанскіе обряды намъ велятъ,

И пропустить нельзя подобнаго обряда.

Простите.

Клеантъ (одинъ).

Негодяй!

ЯВЛЕНІЕ II.— ЭЛЬМИРА, МАРЬЯНА, КЛЕАНТЪ, ДОРИНА.

Дорина (Клеанту).

Ахъ, сударь, какъ спасти

Намъ барышню! Хоть вы намъ помогите,

Съ отчаянія ей съ ума легко сойти.

Сегодня вечеромъ — вы сами посудите —

Она должна идти съ Тартюфомъ подъ внецъ.

Сейчасъ сюда придетъ ея отецъ.

Соединимъ-же силы наши вмст

И постараемся его отговорить

Отъ брака безразсуднаго… По чести,

Не знаю я чмъ горю пособить.

ЯВЛЕНІЕ III.— ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА, МАРЬЯНА, КЛЕАНТЪ, ДОРИНА.

Оргонъ.

Я радуюсь, что вижу всхъ васъ съ сбор.

(Марьян).

Твой свадебный контрактъ въ рукахъ моихъ, и вскор

Все будетъ кончено. Довольна ты или нтъ?

Марьяна (падая на колни передъ Оргономъ).

О, батюшка, молю васъ, ради Бога,

Который видитъ какъ теперь не милъ мн свтъ,

Не поступайте такъ со мною строго

И отмннвши свой приказъ,

Вы правъ своихъ меня на этотъ разъ

Избавьте, васъ молю! День своего рожденья

Иначе проклинать придется мн

И этой жизни каждое мгновенье

Лишь муки принесетъ одн

Для сердца вашей дочери несчастной…

Ахъ, если мн нельзя принадлежать

Тому, кого люблю, должна мечтой напрасной

Съ нимъ свой союзъ считать,

Должна забыть на вки о Валер,—

Не принуждайте вы меня, по крайней мр,

Быть мужа ненавистнаго женой…

О, сжальтесь, сжальтесь, сжальтесь надо мной!

Оргонъ (во сторону, чувствуя себя растроганнымъ)

Ну, сердце, твердо будь! Не нужно колебанья.

Марьяна.

Ласкать его, любить я не мшаю вамъ,

Ему отдайте ваше состоянье,

А мало этого — я все свое отдамъ

Съ большою радостью, охотно, вамъ въ угоду,—

Оставьте только мн мою свободу,

Чтобъ я невольницей чужею не была

И кончить жизнь въ монастыр могла.

Оргонъ.

Такъ, такъ. Отецъ о дочери хлопочетъ,

А дочка въ монастырь переселиться хочетъ.

Встань, не дури. Чмъ больше будешь ты

Отцу противиться, тмъ хуже,

Оставь-же дтскія безумныя мечты

И думай о Тартюф, какъ о муж

Достойномъ, а меня напрасно не тревожь.

Дорина.

Помилуйте, да это все на что-жъ

Похоже, сударь?

Оргонъ.

Больше ни полслова.

Попробуй заикнуться только снова!

Клеантъ.

Позволишь-ли теб дать дружескій совтъ.

Оргонъ.

Любезный братъ, сомннія въ томъ нтъ,

Что клонятся твои совты вс не къ худу:

Они вполн разумны, хороши,

Но все-жъ ихъ слушать я на этотъ разъ не буду!

Ты такъ себ и запиши.

Эльмира (Оргону).

Я слушала тебя и что сказать — не знаю.

Ты такъ своимъ Тартюфомъ ослпленъ,

Что даже позабылъ что нынче сдлалъ онъ,

Но я теб о томъ напоминаю.

Оргонъ.

Своимъ глазамъ я врить лишь привыкъ.

Ты только поддержать желаешь грубіяна

Дамиса: слишкомъ смлъ бездльникъ

И видитъ тамъ обманъ, гд не было обмана.

Въ противномъ случа, сама на этотъ разъ

Не такъ-бы ты къ обид отнеслась.

Эльмира.

Ты думаешь, должна была я горячиться

И къ глупому признанію въ любви

Не иначе при этомъ относиться,

Какъ съ бранью на губахъ и съ бшенствомъ въ крови?

Нтъ, врь, на столько я благоразумна,

Что мн признанія такія лишь смшны,

И, съ раздраженіемъ обиженной жены

Бросаться на людей не стану я безумно,

Чтобъ выцарапать имъ за дерзости глаза,

Какъ будто нтъ другого обращенья,

Въ подобныхъ случаяхъ спасаетъ не гроза,

А молчаливое, холодное презрнье.

Оргонъ.

Не дамся я въ обманъ: все дло ясно мн.

Эльмира.

Да, съ толку сбить тебя дйствительно успли,

Но что-бы ты сказалъ жен,

Когда-бы вдругъ глаза твои прозрли

И ты въ моихъ словахъ уврился на дл?

Оргонъ.

На дл?

Эльмира.

Да.

Оргонъ.

Не врю. Ха, ха, ха!

Эльмира.

Но самому себ ты, безъ сомннья,

Своимъ глазамъ повришь?

Оргонъ.

Чепуха!

Эльмира

Да, ты меня выводишь изъ терпнья,

Не врь мн на слово, но спрячься, напримръ,

Такъ чтобы могъ все слышать и все видть,

И результатъ не трудно мн предвидть:

Что скажешь ты, когда твой лицемръ

Начнетъ опять въ любви мн признаваться?

Оргонъ.

Тогда скажу… скажу я, можетъ статься…

Ни слова не скажу. Все это сущій вздоръ.

Эльмира.

Довольно! Если до сихъ поръ

Ты думалъ, что я лгу, то будетъ мн не трудно

Теб сейчасъ-же доказать,

Какъ ты доврчивъ безразсудно.

Оргонъ.

Изволь. Я на слов готовъ тебя поймать

И посмотрю, какъ ты исполнишь общанье.

Эльмира (Дорин).

Зови его сюда.

Дорина (Эльмир).

Примите во вниманье,

Что этотъ плутъ лукавъ: легко васъ можетъ онъ

Перехитрить.

Эльмира (Дорин).

Нтъ, если плутъ влюбленъ

И самомннье въ немъ проснется,

То самъ на удочку онъ быстро попадется.

Зови его ко мн.

(Клеанту и Марьян).

Пока меня одну,

Друзья мои, оставьте.

ЯВЛЕНІЕ IV.— ЭЛЬМИРА, ОРГОНЪ

Эльмира.

Ну,

Теперь за этотъ столъ теб залзть придется.

Оргонъ.

Что?

Эльмира.

Нужно-жъ спрятаться туда или сюда?

Оргонъ.

Но лзть подъ столъ какая-же нужда?

Эльмира.

Ахъ, Боже мой! О пустякахъ не въ впору

Не прибгай ты къ спору

И слушайся меня. Подъ столъ скоре лзь,

Не двигайся и затаи дыханье,

Чтобъ онъ тебя не могъ замтить здсь.

Оргонъ.

Ну, признаюсь, достоинъ я названья

Глупца и колпака, но мой придетъ чередъ:

Посмотримъ — чья еще возьметъ.

Эльмира (Оргону, сидящему подъ столомъ).

Немножко потерпи и не смущайся,

Но только помни уговоръ:

Будь сдержанъ и ничмъ не возмущайся,

Когда я поведу съ Тартюфомъ разговоръ.

И чтобы этотъ лицемръ скоре сбросилъ маску,

Чтобъ ты его могъ оцнить вполн,

Я буду съ нимъ нжна, не поскуплюсь на ласку,

Когда признанія начнетъ онъ длать мн,

Притворное согласье обнаружу,

Что измнить готова даже мужу,—

Тогда, узнавши все, ты выходи

И навсегда меня освободи

Отъ этого ханжи, который покушался

На честь твоей жены и надъ тобой смялся,

Но вотъ и онъ идетъ. Сиди, не шевелись.

Иль удастся намъ задуманный сюрпризъ.

ЯВЛЕНІЕ IV.— ТАРТЮФЪ, ЭЛЬМИРА, ОРГОНЪ (подъ столомъ).

Тартюфъ.

Сейчасъ сказала мн Дорина,

Что вы желали видться со мной.

Эльмира.

Да, но для этого есть тайная причина,

Сперва заприте дверь, чтобъ ни одной

Минуты насъ подслушивать не стали.

(Тартюфъ запираетъ дверь и возвращается).

Я вспомнить не могу безъ страха и печали

О непріятномъ томъ скандал,

Который какъ смутилъ, такъ и потрясъ,

Меня не меньше васъ.

Перепугалась я ужасно,

Когда Дамисъ васъ началъ обвинять,

И всми силами старалась, хоть напрасно,

Его принудить замолчать.

Отъ сильнаго испуга даже слова

Сказать я въ вашу пользу не могла.

Но, слава Богу, все угомонилось снова.

И туча прогремла и ушла.

Оргонъ питаетъ къ вамъ такое уваженье,

Что вс хулы на васъ и подозрнья

За клевету считаетъ и за вздоръ,

Онъ даже хочетъ, сплетнямъ всмъ въ укоръ,

Чтобъ съ вами видлась я часто, безъ боязни

И безъ свидтелей, какъ, напримръ, теперь,

Когда сюда никто войти не можетъ въ дверь,—

И къ вамъ своей пріязни

И чувства нжнаго, поспшно, можетъ быть,

Однако, я не въ состояньи скрыть.

Тартюфъ.

Меня, сударыня, смущаютъ ваши рчи:

Вели бесду вы не этимъ языкомъ

Со мною при послдней нашей встрч.

Эльмира.

Ахъ, вижу по всему, какъ мало вамъ знакомъ

Нашъ женскій нравъ! Мы робкія созданья

На нашемъ язык уклончивый отказъ

Есть выраженье скромнаго признанья.

Стыдливость борется съ глубокой страстью въ насъ,

Употребляемъ мы всю ловкость, все искусство,

Чтобъ скрыть любви мучительное чувство,

И подъ вліяніемъ невольнаго стыда

Не выскажемся прямо никогда,

Но говоримъ намеками, не смло,

И насъ поймать на нихъ — ужъ это ваше дло,

Моя неосторожность велика,

Но слово сорвалось невольно съ языка

И вамъ все выскажу теперь безъ колебанья,

Зачмъ старалась я Дамиса усмирить?

Зачмъ, волненія не въ состояньи скрыть,

Я ваше длинное сердечное признанье

Такъ жадно слушала, не удержала васъ?

Все это неужели вамъ не ясно?

Не я-ли, наконецъ, разгорячась,

Васъ убждала пламенно и страстно

Марьяну позабыть и не вступать съ ней въ бракъ?

Скажите, почему я поступала такъ?

Ахъ, потому что васъ лишиться не хотла,

Чтобъ вы любовь свою мн отдали всецло.

Тартюфъ.

О, чудные слова! Цлительный бальзамъ

Они въ мою вливаютъ душу.

Не врю собственнымъ ушамъ я и глазамъ —

Но я за счастіе свое невольно трушу,

О, для меня блаженства выше нтъ,

Котораго не выражу словами,

Сознанія, что я любимъ такъ нжно вами…

Я вижу вкругъ себя какой-то новый свтъ,

Но вы простите мн невольное сомннье:

Позвольте убдиться мн,

Что грежу я не сновиднье

И не уловки хитрыя одн,

Чтобъ бракъ предполагаемый разстроить,

Ахъ, въ этомъ такъ легко меня вамъ успокоить,

И ваша ласка нжная вполн

Докажетъ, что не брежу я во сн.

Эльмира (кашляетъ, подавая знакъ мужу).

Поспшны слишкомъ вы. Не я-ль вамъ доказала

Признаніемъ своимъ какъ дороги мн вы?

И этого вамъ мало?

Мужчины вс вы таковы,

Что только женщины паденье

Разсять можетъ ваши вс сомннья?

Тартюфъ.

Кто мало сознаетъ достоинства свои,

Тотъ вры не даетъ однимъ словамъ любви,

Не испытавъ блаженства обладанья.

Но если я его вкушу,

Тогда, тогда… Мое вы поняли желанье:

Залога вашей нжности прошу.

Эльмира.

О, Боже, вы тиранъ въ любви своей… Въ смятеньи

Вся кровь моя… кружится голова…

Преодолть не въ силахъ я волненья

И сдерживать могу себя едва…

Ахъ, вамъ противиться, я вижу, очень трудно…

Но дайте мн опомниться сперва.

Постойте, поступать такъ безразсудно.

Къ чему спшить? Любовь мою цня,

На этотъ разъ должны вы пощадить меня.

Тартюфъ.

Зачмъ-же, если вы ко мн благоволите

Мою мольбу исполнить не хотите?

Эльмира.

Какъ согласиться мн на этотъ шагъ,

Не оскорбивъ небесъ? Не вы-ли часто такъ

Ссылаетесь ни нихъ?

Тартюфъ.

Они насъ не осудятъ.

Все это пустяки, и мн не трудно будетъ

Ихъ устранить.

Эльмира.

Но строгій судъ небесъ!

Тартюфъ

О, я вамъ помогу, чтобы исчезъ

Вашъ дтскій страхъ. Иныя наслажденья,

Конечно, запрещаетъ небо намъ,

Но съ нимъ войти мы можемъ въ соглашенье,

Что не гршно по временамъ.

Къ тому-же совсть — вещь условная: порю

Дурной поступокъ ладитъ съ ней вполн,—

Была-бы только ловкость или смтка.

Доврьтесь лишь безъ опасенья мн,

Восторгами любви своей меня чаруя,

Не бойтесь ничего. Грхъ на себя беру я.

(Эльмира кашляетъ сильне).

У васъ, однако, кашель сильный.

Эльмира.

Да.

Замучилъ онъ меня.

Тартюфъ (подавая коробочку).

Вотъ средство: иногда

Лакрица дйствуетъ не худо.

Эльмира.

Нтъ, у меня упорная простуда,

И нтъ такихъ лекарствъ, чтобъ мн могли помочь.

Тартюфъ.

Мн отъ души васъ жаль.

Эльмира.

Дйствительно, достойна

Я жалости.

Тартюфъ.

Вы мрачны, точно ночь.

Чего боитесь вы? Разсудимте спокойно,

Мы здсь одни, а зло, по мннью всхъ,

Тогда зовется зломъ, когда творится явно:

Открыто дйствовать неловко и безславно,

А втихомолку грхъ — совсмъ не грхъ.

Эльмира (кашляя, стучитъ по столу).

Я вижу, наконецъ, что уступить вамъ нужно,

Вполн отдаться вамъ, чтобъ врили вы мн.

И здсь теперь, безсильна, безоружна,

Осталась съ вами я наедин.

Мн больно, совстно на этотъ шагъ ршиться,

Я знаю какъ тяжка моя вина,

Я свта Божьяго и стнъ должна стыдиться,

Но длать нечего — я уступить должна,

Вы не хотите дать мн снисхожденья,

Нужна вамъ честь моя — послдній мой оплотъ,

Такъ пусть-же это преступленье

На вашу голову падетъ.

Тартюфъ

Да, все я на себя беру и…

Эльмира.

Поскоре

Взгляните, нтъ-ли мужа въ галлере.

Тартюфъ.

Да ну его совсмъ! Онъ человкъ.

Который самъ радъ добиваться,

Чтобъ за носъ вс его водили цлый вкъ:

Что-бъ мы не длали, онъ станетъ восхищаться,

И мною до того, признаться, доведенъ,

Что собственнымъ глазамъ не сметъ врить онъ.

Эльмира.

Пусть такъ, но заглянуть, по крайней мр,

Вы все таки должны за двери.

ЯВЛЕНІЕ VI.— ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА.

Оргонъ.

Въ себя я не приду… О, извергъ, о злодй,

И носитъ мать сыра-земля такихъ людей!

Эльмира.

Какъ, это ты? Зачмъ такъ вылзъ скоро?

Еще не время, нужно подождать,

Чтобъ видть до какого ты позора

Сталъ нынче слпъ… Скорй подъ столъ опять!

Оргонъ.

Исчадье ада! Бсъ!

Эльмира.

Не прибгая къ брани

Будь сдержанъ и узнай всю истину заране.

(Эльмира прикрываетъ собою Оргона).

ЯВЛЕНІЕ VII.— ТАРТЮФЪ, ЭЛЬМИРА, ОРГОНЪ.

Тартюфъ (не замчая Оргона).

Намъ все благопріятствуетъ. Кругомъ

Нтъ никого — я обошелъ весь домъ.

Настала наконецъ желанная минута!…

(Стремится къ Эльмир съ распростертыми объятіями, послдняя уклоняется и открываетъ Оргона).

Оргонъ.

Полегче! Повернулъ ты дло слишкомъ круто,

Поудержи свою восторженную прыть!

Такъ вотъ онъ, праведникъ! такъ вотъ его услуги!

На дочери его задумалъ я женить,

А онъ сталъ приставать къ моей супруг!

Я долго этому не врилъ, все въ иномъ,

Къ несчастію, мн представлялось свт,

Теперь-же знаю все и ясно вижу сти,

Разставленныя мн святошей и лгуномъ.

Эльмира (Тартюфу).

Иного выхода, поврьте мн, не зная,

Такъ поступить была принуждена я.

Тартюфъ (Оргону).

И вы поврили….

Оргонъ.

Довольно! Вонъ сейчасъ

Отсюда, по добру и по здорову,

Безъ шуму всякаго…

Тартюфъ.

Хотлъ я только васъ…

Оргонъ.

Не врю вашему ни одному я слову,

Оставьте-же мой домъ: чужимъ для васъ сталъ онъ.

Тартюфъ.

А если такъ, ступайте сами вонъ.

Онъ мн принадлежитъ: я докажу вамъ это,

И самъ у васъ потребую отвта

За клевету и ложь. Забыть

Ихъ человкъ обиженный не можетъ,

И помните, что небо мн поможетъ

За оскорбленье вамъ сторицей отплатить.

ЯВЛЕНІЕ VIII.— ЭЛЬМИРА, ОРГОНЪ.

Эльмира.

Чмъ угрожалъ теб онъ такъ нахально?

Оргонъ.

Хоть въ петлю ползай — такъ скверно.

Эльмира.

Почему?

Оргонъ.

Дуракъ набитый я: формально

Все состоянье передалъ ему.

Эльмира.

Формально?

Оргонъ.

Да, и мы совсмъ пропали.

Когда…

Эльмира.

Ну что еще?

Оргонъ.

Потомъ все разскажу.

Я сбгаю сперва на верхъ узнать цла ли

Моя шкатулка тамъ: вотъ я за что дрожу!

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ЯВЛЕНІЕ I.— ОРГОНЪ, КЛЕАНТЪ.

Клеантъ.

Куда-же ты?

Оргонъ.

Куда? И самъ не знаю, право.

Клеантъ.

Постой-же. Обсудить намъ не мшаетъ здраво,

Какъ поступить теперь и что имть въ виду?..

Оргонъ.

Я, кажется, съ ума сойду!

Шкатулка эта чрезвычайно

Разстроила меня.

Клеантъ.

Ты что берегъ въ ней тайно?

Оргонъ.

Ее на сохраненье отдалъ мн

Мой старый другъ Аргасъ, скрываться принужденный,

Въ шкатулк-жъ были спрятаны одн

Бумаги важныя и я, предупрежденный,

Зналъ, что отъ нихъ зависитъ жизнь, покой

И бднаго пріятеля имнье.

Клеантъ.

Зачмъ же отдалъ ты Тартюфу ихъ?

Оргонъ.

Такой

Стихъ на меня нашелъ, иль умопомраченье,

Какъ хочешь величай.

Я проболтался какъ-то невзначай

Насчетъ бумагъ проклятому святош,

И онъ меня освободить спшилъ,

По мннію его, отъ столь опасной ноши,

И передать ему шкатулку убдилъ,

Чтобы при обыск могъ, не кривя душею,

Сказать со смлостью большою,

Что я ничмъ не связанъ съ бглецомъ…

Клеантъ.

Да, сдлалъ ты громадную ошибку,

И сблизился съ подобнымъ наглецомъ,

Который ободралъ тебя, какъ липку,

Будетъ еще мстить. Плохой же ты длецъ,

Когда тебя такъ объегорить можно,

А главное, къ чему ты такъ неосторожно,

Такъ грубо поступилъ съ нимъ подъ конецъ?

Оргонъ.

Ахъ, могъ ли думать я, что подъ такой смиренной

Наружностью скрывается душа

Такая низкая! Вдь негодяй презрнный

Былъ нищимъ, не имлъ въ карман ни гроша,

Когда я пріютилъ подобнаго Іуду,

И вдругъ… Нтъ, врить я въ людей теперь не буду,

Имъ какъ врагамъ своимъ руки не протяну

И самъ на нихъ, какъ чортъ, смотрть начну.

Клеантъ.

Опять занесся ты, забывъ про часть благую —

Не пересаливать, живешь ты какъ шальной,

А потому изъ крайности одной

Всегда бросаешься въ другую.

Такъ и теперь. Какой-то плутъ-ханжа

Тебя провелъ смиреньемъ лицемрнымъ,—

И честныхъ всхъ людей, никмъ не дорожа,

Готовъ ты смшивать съ бездльникомъ примрныхъ.

По твоему сошелся клиномъ свтъ,

Что благочестія и правды въ мір нтъ

И на Тартюфа люди вс похожи.

Такъ увлекаться, другъ мой, для чего же?

Не клевещи на цлый родъ людской,

Не такъ же скверенъ онъ, какъ ты предполагаешь,

А если крайности во всемъ предпочитаешь,

То ужъ держись изъ нихъ такой,

Что лучше находить везд людей хорошихъ,

Чмъ видть зло одно, испорченность и ложъ ихъ.

ЯВЛЕНІЕ ІІ.— ОРГОНЪ, КЛЕАНТЪ, ДАМИСЪ.

Дамисъ.

Какъ, батюшка! Я слышалъ, что грозитъ

Вамъ этотъ негодяй, на васъ же зубы точитъ,

По вашей милости одтъ, обутъ и сытъ,

И вашей добротой воспользоваться хочетъ?

Оргонъ.

Да, сынъ мой, горе я великое терплю.

Дамисъ.

О, плуту этому я уши обрублю!

Позвольте только мн, и этого нахала

Я задушу. Ему и смерти даже мало.

Оргонъ.

Ты говоришь, какъ юноша. Умрь,

Дамисъ, свой пылъ излишній и поврь,

Что въ наши времена кулачная расправа

Лишилась и значенія, и права.

ЯВЛЕНІЕ III.— Г-ЖA ПЕРНЕЛЬ, ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА, КЛЕАНТЪ, МАРЬЯНА, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Г-за Пернель.

Что за дла у васъ творятся? Объясни.

Оргонъ.

Да, матушка, лишь ужасы одни

Могу вамъ сообщить я съ видомъ сокрушеннымъ

Послушайте, чмъ платятъ за добро намъ:

Бродягу я пригрлъ и ввелъ его въ свой домъ,

Любилъ его, къ нему какъ къ брату относился,

Женить его на дочери ршился,

А онъ — о негодяй!— перевернуть вверхъ дномъ

Семейный мой очагъ хотлъ, чтобъ въ тихомолку

Жену мою сбить съ толку!

Но мало этого: нахлбникъ бывшій мой,

Забывши вс мои благодянья,

Лишить меня задумалъ состоянья

И по міру пустить, какъ нищаго, съ сумой.

Дорина.

Бдняжка!

Г-жа Пернель.

На такой поступокъ черный

Способенъ ли Тартюфъ? Какъ врить сплетни вздорной?

Оргонъ.

Что?

Г-жа Пернель.

Опыту поврь ты моему:

Всегда, кто праведенъ, завидуютъ тому.

Оргонъ.

Что-жъ этимъ вы сказать хотите?

Г-жа Пернель.

Что ни ладу,

Ни складу нтъ въ семь твоей давно,

Гд ненавидятъ вс Тартюфа, и досаду

Сорвать на немъ всегда готовы.

Оргонъ.

Мудрено

Однако васъ понять.

Г-жа Пернель.

Сто разъ теб не я-ли

Внушала многіе года,

Что праведныхъ людей всегда на свт гнали:

Завистники умрутъ, но зависть — никогда.

Оргонъ.

Какое-жъ отношенье

Къ моей исторіи иметъ ваше мннье?

Г-жа Пернель.

Наслушался нелпыхъ басенъ ты.

Оргонъ.

Я не слпой и видлъ самъ все ясно.

Г-жа Пернель.

Доводитъ злость людей до слпоты.

Оргонъ.

Ахъ, матушка, меня вы бсите ужасно.

Вторично говорю вамъ, что при мн,

Въ моихъ глазахъ онъ приставалъ къ жен.

Г-жа Пернель.

О, злые языки опаснй даже яда:

Отъ нихъ не спрячешься, бояться вкъ ихъ надо.

Оргонъ.

Ахъ, матушка! Моимъ поврьте-же словамъ:

Яснй не можетъ быть отвта.

Иль прожужжать вс уши нужно вамъ,

Что вдлъ самъ я все, самъ… Поняли вы это?

Г-жа Пернедь.

Наружность иногда обманываетъ насъ,

И собственнымъ глазамъ подчасъ

Нельзя, мой милый, врить даже.

Оргонъ.

Мой Богъ! вы образумитесь когда-же?

Г-жа Пернель.

Во всемъ подозрвать дурное не хитро,

И часто зломъ считаемъ мы добро.

Оргонъ.

По-вашему, желанье обнаружа

Отбить жену у мужа,

Желалъ бездльникъ этотъ мн добра,

И я не долженъ былъ его гнать со двора?

Г-жa Пернель.

Но обвинять безъ доказательствъ врныхъ

Нельзя людей достойныхъ и примрныхъ.

Улики нужны. Гд-жъ возьмешь ты ихъ?

Оргонъ.

О, чортъ возьми! Какихъ еще другихъ

Вамъ надо доказательствъ?… Чтобъ на мст

Засталъ обоихъ я? чтобъ онъ… Нтъ, съ вами вмст

Зарапортуешься, Богъ знаетъ, до чего!

Г-жа Пернель.

Я зная душу чистую его,

И врить не хочу, что тамъ не говори ты,

Чтобъ онъ сталъ прибгать къ уловкамъ волокиты.

Оргонъ.

Отстаньте! Если-бъ въ васъ не уважалъ я мать,

То много грубаго вамъ могъ бы насказать.

Дорина (Оргону).

Долгъ красенъ платежемъ. Вы, сударь, не хотли

Намъ врить, а теперь вамъ врить не хотятъ.

Клеантъ.

Мы втеръ слова бросаемъ, а о дл

Не говоримъ. Дремать намъ не велятъ

Мошенника угрозы.

Дамисъ.

Неужели

Онъ до подобной подлости дойдетъ?

Эльмира.

Я думаю, что онъ на это не рискнетъ:

Была-бы низость слишкомъ очевидна.

Клеантъ (Оргону).

На это не разсчитывай. Безстыдно

Мерзавецъ пуститъ въ ходъ

Вс средства, вс крючки, вс кляузы, конечно,

Чтобъ оплести тебя, ограбить безсердечно.

Нтъ, разъ связавшись съ нимъ,— я повторю опять,—

Его не долженъ былъ ты слишкомъ раздражать.

Оргонъ.

Согласенъ, но что-жъ длать? Онъ кого бы

Не вывелъ изъ себя и не довелъ до злобы!

Эльнира.

О, если бы извстно было мн,

Что у него въ рукахъ оружіе такое,

Для насъ опасное вполн,

То устранила бы легко я

Вс…

Оргонъ (Дорин, замтивъ входящаго Лойаля).

Кто такой?— Узнай. Ей Богу, мн теперь

Совсмъ не до гостей, а гости лзутъ въ дверь.

ЯВЛЕНІЕ IV.— ОРГОНЪ, Г-жа ПЕРНЕЛЬ, ЭЛЬМИРА, МАРЬЯНА, КЛЕАНТЪ, ДАМИСЪ, ДОРИНА, ЛОЙАЛЬ.

Лойаль (въ глубин сцены).

Скажите, душечка, нельзя ли

Мн съ вашимъ бариномъ поговорить сейчасъ?

Дорина.

Онъ занятъ и едва-ли

Въ минуту эту видть можетъ васъ.

Лойаль.

Но я не задержу его и, вроятно,

То дло, по которому сюда

Явился я, ему узнать пріятно

И любопытно будетъ. Я всегда…

Дорина.

Какъ доложить о васъ?

Лойаль.

Довольно двухъ словечекъ,

Что гоподинъ Тартюфъ прислалъ меня къ нему.

Дорина (Оргону).

Какой-то сладенькій и юркій человчекъ,

Пришелъ, и видно, не по длу своему,

Онъ отъ Тартюфа къ вамъ пріхалъ съ доброй встью.

Клеантъ (Оргону).

Поразспроси его, поговори съ нимъ честью,

Что надобно ему.

Оргонъ (Клевнту).

А если насъ мирить

Сюда явился онъ, тогда какъ поступить?

Клеантъ.

Конечно, не перечь ни въ чемъ ему, будь сухо

Съ нимъ вжливъ и смотри — держи востро, братъ, ухо.

Лойаль (Оргону).

Вамъ, сударь, кланяться имю честь. Самъ Богъ

Да охранитъ вашъ домъ и мирный вашъ порогъ

И да погибнетъ тотъ, не видя сожалнья,

Кто сметъ вамъ вредить.

Оргонъ (тихо Клеанту).

Подобное вступленье

Есть съ примиренью шагъ.

Лойаль.

Семейство ваше я

Всегда считалъ почтенія достойнымъ

И дорога мн ваша вся семья:

Еще при вашемъ батюшк покойномъ

Служилъ я.

Оргонъ.

Извините. Очень жаль,

Но васъ напрасно я припоминаю

И даже вашего я имени не знаю.

Лойаль.

Нормандскій уроженецъ я, Лойаль,

Судебный приставъ. Должность эту

Я съ честью занимаю сорокъ лтъ,

Хотя завистникамъ моимъ и счету нтъ.

А къ вамъ явился, сударь, по предмету

Судебнаго взысканья.

Оргонъ.

Какъ! сюда

Пришли вы…

Лойаль.

Ахъ, не гнвайтесь! Суда

Я исполняю лишь распоряженье:

Напоминая вамъ, чтобъ вы безъ промедленья

Всю мебель вывезли, очистивъ этотъ домъ,

И для того мн выдана судомъ

Повстка…

Оргонъ.

Что? Мн выхать отсюда?

Лойаль.

Да-съ, точно такъ, то не моя причуда.

Домъ этотъ съ нкоторыхъ поръ

Къ Тартюфу перешелъ, какъ вамъ извстно,

Съ другимъ имуществомъ, вполн законно, честно,

На что имется формальный договоръ,

Какъ документъ вполн безспорный.

Дамисъ (Лойалю).

Дивлюсь я вашей наглости позорной!

Лойаль (Дамису).

Я, сударь, говорю не съ вами. Рчь веду

Я съ вашимъ батюшкой, имю то въ виду,

Что онъ благоразумно все разсудитъ

И правосудію противиться не будетъ.

Оргонъ.

Но…

Лойаль.

Въ томъ увренъ я, что вы за милліонъ

Мн не окажете ни въ чемъ сопротивленья,

Какъ честный человкъ, понявши, что законъ

Я привести обязанъ въ исполненье.

Дамисъ.

Мн кажется, что палку обломать

Придется мн о вашу спину.

Лойаль. (Оргону).

Скажите, сударь, сыну,

Чтобъ онъ ушелъ, когда не хочетъ замолчать,

Иль буду вынужденъ, хоть и съ большой печалью,.

Я въ протоколъ внести его слова.

Дорина (въ сторону).

У этого крючка повадка такова,

Что раскусить не трудно въ немъ каналью.

Лойаль.

Лишь уважая васъ, я на себя взялъ трудъ

Явиться къ вамъ съ судебною повсткой,

Чтобъ кто нибудь другой, и грубъ, и слишкомъ крутъ,

Васъ не смутилъ своей манерой рзкой.

Оргонъ.

А сами вы не грубы-ли, меня

Со всей семьею изъ дому гоня?

Лойаль.

Отсрочку вамъ дадутъ, и исполненье

Судебнаго постановленья

Я отложить и до утра не прочь,

Здсь съ полицейскими придется только ночь

Мн провести, но тихо, безъ скандала,

И васъ не потревожимъ мы ни мало,

Останетесь вы вс довольны мной.

Для соблюденія-жъ формальности одной,

Отъ всхъ дверей ключи я отберу, и спите

Спокойно до утра, а завтра — извините!—

Очистить этотъ домъ, увы.

Должны немедля вы.

Всю мебель вашу цлою оравой

Мои служители — народъ все рослый, бравый —

Помогутъ вынести безъ всякаго труда

И — дло кончено тогда.

Надюсь, что мои услуги и вниманье

Вы, сударь, оцнить съумете вполн

И грустный долгъ мой, въ силу предписанья,

Не помшаете исполнить свято мн.

Оргонъ (въ сторону).

Я сто луидоровъ послднихъ, не жаля,

Охотно отдалъ бы тому,

Кто-бъ этого скота и дуралея

Отколотилъ и далъ пинка ему.

Клеантъ (тихо Оргону).

Оставь, не то испортишь ты все дло.

Дамисъ.

Его начальство такъ цинично и такъ смло,

Что сдерживать себя я больше не могу

И кажется согну сейчасъ его въ дугу.

Дорина.

Вы, господинъ Лойаль, намъ можете сознаться

Въ томъ, что у васъ теперь спина должна чесаться.

Лойаль.

Ты, милая, бранись, но все-жъ имй въ виду:

И женщину могу я притянуть къ суду.

Клеантъ (Лойалю).

Однако, сударь, кончимте. Довольно.

Оставьте насъ въ поко, наконецъ,

И дйствуйте, какъ вамъ угодно, произвольно.

Лойаль.

Счастливо оставаться. Пусть Творецъ

Хранитъ васъ.

Оргонъ.

А теб съ твоимъ пролазомъ

Тартюфомъ пусть свернетъ онъ об шеи разомъ.

ЯВЛЕНІЕ V — ОРГОНЪ, Г-жа ПЕРНЕЛЬ, ЭЛЬМИРА, КЛЕАНТЪ, МАРЬЯНА, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Оргонъ.

Что, матушка, я правъ иль нтъ? Каковъ

Любимецъ вашъ достойный и пріятель?

Уврились-ли вы теперь, что онъ предатель?

Г-жа Пернель.

Я такъ изумлена, что словно съ облаковъ

Упала.

Дорина (Оргону).

Осуждаете напрасно

Вы, сударь, бднаго Тартюфа. Доказалъ

Онъ къ ближнему любовь прекрасно,

И, зная, что богатство, капиталъ —

Лишь портятъ человка, безъ смущенья

Онъ поспшилъ лишить васъ дома и имнья,

И душу вашу тмъ конечно спасъ.

Оргонъ.

Молчи, молчи! Твержу теб сто разъ.

Клеантъ (Оргону).

Что-жъ длать? Какъ найдти исходъ изъ затрудненья?

Эльмира.

Безтыдство наглеца должны вы разгласить,

Чтобъ городъ весь и все общественное мннье

Поступкомъ негодяя возмутить

И, можетъ статься, это намъ поможетъ

И самъ Тартюфъ откажется, быть можетъ,

Отъ притязаній всхъ…

ЯВЛЕНІЕ VI.— ВАЛЕРЪ, ОРГОНЪ, Г-жа ПЕРНЕЛЬ, ЭЛЬМИРА, КЛЕАНТЪ, МАРЬЯНА, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Валеръ.

Хоть непріятно мн

Быть встникомъ дурнымъ, но, сдлавши открытье

Для васъ, сударь, опасное вполн,

О немъ ршился васъ предупредить я.

Одинъ изъ близкихъ мн друзей.

При помощи вліятельныхъ связей

Въ администраціи, узналъ случайно,

Что вамъ грозитъ бда и подъ рукою тайно

Далъ знать мн, чтобы я въ короткій срокъ

Въ необходимомъ бгств вамъ помогъ,

Устроилъ непріятную прогулку.

Донесъ на васъ Тартюфъ, ханжа и паразитъ,

Представивши съ бумагами шкатулку

Какого-то преступника, на видъ

Притомъ поставивши, что съ нимъ вы дружны были

И у себя его бумаги вс хранили.

Я всхъ подробностей не знаю, но приказъ

Подписанъ объ арест и сейчасъ,

Того гляди, доносчикъ самъ нагрянетъ

Съ полиціей сюда. Плутъ медлить разв станетъ!

Клеантъ.

Вотъ чмъ вооружился онъ,

Чтобъ обобрать тебя и выпроводить вонъ!

Оргонъ.

Да, признаюсь, изъ всхъ животныхъ свта

Всхъ зле человкъ!

Валеръ.

Чего-же медлитъ, ждать?

Васъ у подъзда ждетъ моя карета.

Вотъ тысяча луидоровъ: ихъ взять

Должны вы непремнно на дорогу.

Скорй, пожалуйста! Не то Тартюфъ тревогу

Подниметъ и тогда — помилуй Богъ!—

Чмъ вамъ я помогу? Теперь-же, можетъ статься,

Найду для васъ спокойный уголокъ

И съ вами до тхъ поръ не буду разставаться.

Оргонъ.

О, Господи, какъ вамъ обязанъ я!

Въ несчастіи такъ дорога услуга…

Дай Богъ, чтобъ очередь настала и моя,

Когда я докажу вамъ благодарность друга,

Прощайте! Всхъ цлую отъ души…

Друзья мои, устройте, что возможно.

Клеантъ.

Не медли, милый другъ, и поспши,

Вс дло безъ тебя обсудимъ осторожно.

ЯВЛЕНІЕ VII.— ТАРТЮФЪ, ПОЛИЦЕЙСКІЙ ЧИНОВНИКЪ, г-жа ПЕРНЕЛЬ, ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА, КЛЕАНТЪ, МАРЬЯНА, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Тартюфъ (останавливая Оргона).

Потише, сударь мой! Вамъ такъ спшить къ чему?

Мстечко теплое по близости вамъ сразу

Нашли мы, и засадятъ васъ въ тюрьму

По королевскому указу.

Оргонъ.

Такъ вотъ какой ударъ къ концу ты приберегъ!

Мерзавецъ, негодяй, тебя накажетъ Богъ.

Тартюфъ.

Бранитесь. Оскорбить не можете меня вы:

Для жизни будущей и многовчной славы

Господь веллъ терпть.

Клеантъ.

Вотъ праведникъ какой!

Дамисъ.

Притворщикъ этотъ день-деньской

Кощунствуетъ и оскорбляетъ Бога.

Тартюфъ.

Ругайтесь, повторяю — я стерплю,

Мн только бы свой долгъ исполнить строго.

Марьяна.

Я вашу новую обязанность хвалю

И придаетъ она вамъ чести, очень много.

Тартюфъ.

Да-съ, всякая обязанность честна,

Когда правительствомъ она намъ внушена.

Оргонъ.

Неблагодарный плутъ! Забылъ ты очень скоро,.

Что я извлекъ тебя изъ нищеты.

Тартюфъ.

Не заслужилъ такого я укора,

Не позабуду вашей доброты,

Но, врноподданный, я приносилъ присягу,

Я за правительство костьми охотно лягу

И въ жертву по желанію властей

Покорно принесу родныхъ, жену, дтей

И самого себя.

Эльмира.

О, лицемръ!

Дорина.

Священный

Долгъ для него — весьма удобный щитъ.

Клеанть.

Пусть ваша преданность — фактъ врный, несомннный,

Но, если предавать друзей вамъ долгъ велитъ,

Зачмъ, не исполняя долга,

Молчали, сударь, вы такъ долго,

И лишь тогда ршились на доносъ,

Когда вамъ натянули носъ

И въ шею выгнали за двери?

Отвтьте мн, по крайней мр,

Какъ вы могли здсь жить, подарки принимать,

Вздыхателемъ являться страстнымъ,

И въ тоже время признавать

Главу семьи преступникомъ опаснымъ?

Тартюфъ (полицейскому чиновнику).

Нельзя-ль ихъ усмирить, и я просилъ-бы васъ

Исполнить данный вамъ приказъ.

Полицейскій чиновникъ.

Дйствительно пора исполнить приказанье,

Вы сами просите о томъ и, во вниманье

Взявъ просьбу вашу, я прошу васъ, сударь мой,

За мою слдовать и съ городской тюрьмой

Вы познакомитесь.

Тартюфъ.

Какъ? Я?

Полицейскій чиновникъ.

А кто-же?

Тартюфъ.

За что пойду въ тюрьму? На что-жъ это похоже?

Полицейскій чиновникъ.

Отчета отдавать я не намренъ вамъ.

(Оргону).

Васъ успокоиться прошу. Моимъ словамъ

Поврьте: нашъ король врагъ всякаго обмана,

Онъ никогда щадить не станетъ шарлатана,

И провести его не можетъ наглый плутъ!

Его Величество съ людьми такими крутъ,

Но люди честные, разумные найдутъ

Всегда защиту въ немъ и врную опору:

Онъ помогаетъ имъ идти все выше, въ гору —

Ихъ слава ждетъ и множество наградъ —

И лишь преступники одни предъ нимъ дрожатъ.

Хоть обмануть его хитро Тартюфъ старался,

Но, донося на васъ, самъ наконецъ попался,

Въ различныхъ гадостяхъ и плутняхъ уличенъ,

Доказано теперь, что самозванецъ онъ,

Бродяга, имена мнявшій произвольно,

И всякихъ темныхъ длъ и лжи за нимъ довольно,

Король нашъ разгадалъ плутишку безъ труда

И лишь затмъ со мной прислалъ его сюда,

Чтобъ видть до чего онъ низокъ. Въ заключенье

Добавлю, что контрактъ, которымъ все имнье

За этимъ плутомъ вы хотли закрпить,

Король не признаетъ, а вамъ онъ объявить

Черезъ меня веллъ полнйшее прощенье:

Заслуги прежнія съ васъ сняли подозрнье,

И клевета враговъ стереть ихъ не могла.

Цня одно Добро, король не помнитъ зла.

Дорина.

Ну, слава теб, Господи!

Г-за Пернель.

Свалилась

Какъ будто съ плечъ моихъ гора.

Эльмира.

Какое счастіе!

Марьяна.

Негаданно!

Какъ это все случилось

Оргонъ (Тартюфу, котораго уводитъ полицейскій чиновникъ).

Теперь, разбойникъ, намъ пора…

ЯВЛЕНІЕ VIII.— Г-жа ПЕРНЕЛЬ, ОРГОНЪ, ЭЛЬМИРА. МАРЬЯНА, КЛЕАНТЪ, ВАЛЕРЪ, ДАМИСЪ, ДОРИНА.

Клеантъ.

Довольно, другъ любезный!

Не унижай себя до брани безполезной

И предоставь его карающей судьб.

Теперь, по моему, приличне теб

Жалть его, о томъ молиться Богу,

Чтобъ Богъ его простилъ, исправилъ понемногу,

Чтобъ правосудія недремлющій законъ

Былъ по возможности для гршника смягченъ,

А самъ ты къ королю спши безъ промедленья,

Благодарить его за милость и прощенье.

Оргонъ.

Да, врно сказано! Къ ногамъ его паду

Я съ благодарностью: онъ милостивъ не въ мру,

Затмъ отдамъ Марьяну я Валеру

И подъ внецъ ихъ поведу.

ПРЕДИСЛОВІЕ МОЛЬЕРА КЪ ПЕРВОМУ ИЗДАНІЮ ТАРТЮФА ¹)

Изданіе это вышло въ 1669 г., черезъ нсколько мсяцевъ посл перваго представленія этой пьесы (5 февр. 1669 г.) и два года спустя второго ея представленія (5 авг. 1667 г.).

Вотъ комедія, изъ-за которой поднялось много шуму, которая долгое время была въ опал, изображенные въ ней люди доказали, что они во Франціи сильне всхъ тхъ, кого я до сихъ поръ изображалъ въ своихъ комедіяхъ. Маркизы, жеманницы, рогоносцы и лкаря не поднимали крика изъ-за того, что ихъ вывели на сцену, а напротивъ, длали видъ, что они сами смются, наряду съ прочими зрителями, своему изображенію, за то ханжи вовсе не захотли понять шутки, они съ самаго начала разгнвались и нашли возмутительнымъ то, что я имлъ смлость представить ихъ ужимки и хотлъ опозорить ремесло, которымъ занимается столько порядочныхъ людей. Это было въ ихъ глазахъ непростительнымъ преступленіемъ, и вс они съ необыкновенною яростью вооружились противъ моей комедіи. Однако, они не ршились напасть на нее съ той стороны, которая была для нихъ всего боле непріятна, для этого они слишкомъ политичны, и очень хорошо умютъ вести себя такъ, чтобы не раскрывать своихъ подлинныхъ мыслей. Слдуя своему похвальному обычаю, они прикрыла свои разсчеты интересами религіи и провозгласили Тартюфа пьесой, оскорбляющей чувство благочестія. Эта пьеса отъ начала до конца наполнена, по ихъ словамъ, самыми ужасными вещами, въ ней нельзя найти ни одного слова, которое не заслуживало бы сожженія на костр. Здсь каждый слогъ дышетъ нечестіемъ, здсь преступны даже самые жесты, малйшій взглядъ, малйшее движеніе головы, всякій шагъ направо или налво — все скрываетъ въ себ таинственный смыслъ, который эти господа истолковываютъ, конечно, не въ мою пользу.

Напрасно я представлялъ эту пьесу на воззрніе моихъ друзей и на сужденіе всей публики, ни сдланныя мною поправки, ни сужденіе короля и королевы, видвшихъ комедію, ни одобреніе принцевъ и гг. министровъ, почтившихъ ея публичное представленіе своимъ присутствіемъ, ни свидтельство многихъ почтенныхъ особъ, признавшихъ эту пьесу полезною,— ничто не помогло: они ни за что не хотятъ отвязаться отъ меня и до сихъ поръ еще въ обществ раздается крикъ нескромныхъ ревнителей, которые благочестиво осыпаютъ меня бранью и проклинаютъ меня по милосердію.

Я нисколько не безпокоился бы о томъ, что эти господа могутъ обо мн наговорить, если бы они не старались создавать мн враговъ среди людей, которыхъ я уважаю, и вербовать въ свою партію людей дйствительно благонамренныхъ, доврчивостью которыхъ они злоупотребляютъ и которые, видя ихъ горячую преданность интересамъ религіи, легко поддаются впечатлнію ихъ рчей. Это обязываетъ меня защищаться. Я желаю оправдать мою комедію въ глазахъ истинно-набожныхъ людей, и заклинаю ихъ отъ всего сердца — не произносить приговора, не разслдовавши дла, отршиться отъ всякихъ предвзятыхъ мыслей и не служить орудіемъ страсти тхъ, чьи ужимки ихъ позорятъ.

Если кто нибудь потрудится добросовстно разобрать мою комедію, то, безъ сомннія, увидитъ, что мои намренія во всемъ совершенно невинны, и что эта пьеса вовсе не иметъ цлью осмивать вещи, составляющія предметъ почитанія, что я обработалъ свой сюжетъ со всми предосторожностями, какія требуются его щекотливостью, и что я приложилъ все свое искусство и всевозможныя старанія, чтобы рзко отдлить ханжу отъ человка истинно благочестиваго. Цлыхъ два акта я употребилъ на то, чтобы подготовить появленіе моего злодя. Относительно его характера зритель ни на минуту не можетъ имть сомннія, онъ узнается съ перваго же шага по тмъ примтамъ, какія я ему придаю, и во всей комедіи онъ не произноситъ ни одного слова, не длаетъ ни одного движенія, въ которомъ не обнаруживались бы свойства злого человка и не указывались бы качества человка истинно добродтельнаго, котораго я ему противополагаю.

Я знаю, что эти господа, вмсто отвта, стараются наговаривать, что въ театр вовсе не мсто разсуждать о такихъ вещахъ, но я позволю себ спросить у нихъ, на чемъ они основываютъ это прекрасное мнніе. Они только высказываютъ такой взглядъ, но ничмъ его не доказываютъ, и нтъ сомннія, что не трудно было бы имъ доказать, что комедія у древнихъ возникла изъ религіознаго обряда и составляла часть мистерій, что у нашихъ сосдей испанцевъ безъ комедіи не обходится ни одного праздника, и что даже у насъ она своимъ возникновеніемъ обязана товариществу, которому еще и до сихъ поръ принадлежитъ Бургонскій отель, что это зданіе было назначено для сценическаго представленія наиболе важныхъ таинствъ нашей религіи, что и теперь еще можно встртить комедіи, печатанныя готическимъ шрифтомъ и сочиненныя какимъ-нибудь докторомъ богословія, и что, не говоря уже о прошломъ, и въ наше время давались на сцен духовныя драмы г. Корнеля {‘Поліевктъ’ и ‘еодора, два и мученица’.}, бывшія предметомъ удивленія для всей Франціи.

Если назначеніе комедіи заключается въ томъ, чтобы исправлять человческіе пороки, то я не вижу причины, ради которой среди этихъ пороковъ могли бы быть привилегированные. Такіе пороки въ государств имли бы слдствія гораздо боле опасныя, чмъ вс остальные, а мы видли, что театръ иметъ въ исправленіи пороковъ большую силу. Весьма часто самыя прекрасныя правила серьезной морали не такъ дйствительны, какъ удары сатиры, и для большинства людей лучшее лкарство заключается именно въ изображеніи ихъ недостатковъ. Выставлять пороки на всеобщее осмяніе значитъ — наносить имъ сильные удары. Люди легко относятся къ неодобрительнымъ отзывамъ, но не выносятъ насмшки, они соглашаются быть дурными, но вовсе не желаютъ быть смшными.

Меня упрекаютъ за то, что я въ уста моего обманщика вложилъ благочестивыя рчи. Но могъ ли я сдлать иначе, желая врно изобразить характеръ лицемра? Мн кажется достаточнымъ, что я обнаружилъ преступныя побужденія, заставляющія его говорить такимъ образомъ, и что я исключилъ изъ его рчей выраженія священныя, которыя непріятно было бы слышать отъ лица, ими злоупотребляющаго.— Но онъ проповдуетъ, въ четвертомъ акт, опасную мораль!— А разв эта мораль не успла уже надость всмъ и каждому въ обществ? разв въ моей комедіи говорится что-нибудь новое? И можно ли опасаться, что вещи, во всхъ вызывающія лишь отвращеніе, произведутъ какое-нибудь иное впечатлніе на умы? Что, провозглашая эти ученія со сцены, я длаю ихъ опасными, что въ устахъ злодя они получаютъ извстную авторитетность? Во всемъ этомъ нтъ ничего правдоподобнаго, и потому слдуетъ или одобрить комедію ‘Тартюфъ’, или осудить огуломъ вс комедіи.

Вотъ къ чему, съ нкотораго времени, стали такъ яростно привязываться, такого гоненія на театръ еще никогда не бывало. Я не стану отрицать, что нкоторые изъ отцовъ церкви осуждали комедію, но нельзя также отрицать и того, что нкоторые изъ нихъ относились къ ней немного мягче. Такимъ образомъ, авторитетъ, на которомъ желаютъ основать осужденіе, утрачиваетъ силу вслдствіе этого раздленія мнній, и единственный выводъ, какой можно сдлать изъ этого разногласія между умами, одинаково просвщенными, состоитъ въ томъ, что они смотрли на комедію съ разныхъ точекъ зрнія, и что одни разсматривали ее въ ея чистомъ вид, а другіе — въ извращенномъ, смшивая ее съ тми низкими зрлищами, которыя по справедливости назывались гнусными.

И дйствительно, такъ какъ слдуетъ разсуждать о сущности дла, а не о словахъ, и такъ какъ большинство противорчій происходитъ отъ недоразумнія и отъ того, что подъ однимъ и тмъ же словомъ понимаются противоположныя вещи, то достаточно устранять возможность неправильнаго толкованія и посмотрть, что такое комедія сама по себ, чтобы увидть, заслуживаетъ ли она осужденія. Тогда-то и обнаружится, что такъ какъ комедія есть не что иное, какъ остроумное поэтическое произведеніе, исправляющее, посредствомъ пріятныхъ уроковъ, человческіе недостатки, то и осуждать ее невозможно, не совершая несправедливости, и если бы мы пожелали относительно этого предмета обратиться къ свидтельству древности, то узнали бы, что комедію восхваляли самые знаменитые философы, люди, которые проповдывали столь суровую мораль и постоянно вопіяли о порокахъ своего вка. Древность указала бы намъ, что Аристотель посвящалъ свои досуги театру и старался установить правила для сочиненія комедій. Она сообщила бы намъ, что самые великіе ея люди, люди первые по достоинству, считали за честь заниматься сочиненіемъ комедій, что другіе люди не гнушались публично читать свои произведенія въ этомъ род, что Греція выражала свое уваженіе къ этому искусству почетными наградами и великолпными театрами, наконецъ, что и въ Рим это же самое искусство также пользовалось необыкновеннымъ почетомъ,— не въ разнузданномъ Рим развратныхъ императоровъ, но въ Рим, дисциплинированномъ мудрыми консулами, во времена процвтанія римской доблести.

Я знаю, что было время, когда комедія подверглась порч. Но есть ли на свт что нибудь, что не подвергалось-бы постоянно той же участи? Нтъ ни одного невиннаго дла, въ которое люди не могли бы вложить преступныхъ намреній, ни одного полезнаго искусства, котораго они не могли бы обратить во зло, словомъ, нтъ ничего такого, чмъ бы нельзя было воспользоваться для дурныхъ цлей. Медицина есть искусство полезное и всми уважаемое, какъ одна изъ прекраснйшихъ вещей, какими мы обладаемъ, а между тмъ было время, когда она возбуждала ненависть, и нердко обращалась въ искусство отравлять людей. Философія есть даръ неба, она дана намъ для того, чтобы возносить нашъ умъ къ познанію Божества путемъ созерцанія чудесъ природы, а между тмъ не безъизвстно, что ее нердко отвлекали отъ этого пути и заставляли служить поддержкою нечестію. Даже и самыя простыя вещи не избавлены отъ возможности служить прикрытіемъ для людскихъ пороковъ, мы видимъ злодевъ, которые ежедневно злоупотребляютъ благочестіемъ и длаютъ изъ него орудіе величайшихъ преступленій. Но все это не мшаетъ длать необходимыя разграниченія, мы никогда не смшиваемъ путемъ ложной аргументаціи, прекрасныхъ качествъ предмета, послужившаго для злоупотребленія, съ дурными намреніями людей, имъ злоупотребляющихъ, мы всегда отличаемъ злоупотребленіе отъ истинныхъ цлей искусства, и какъ никто не предлагаетъ запретить медицину за то, что она была изгнана изъ Рима, или философію за то, что она подверглась въ Аинахъ публичному осужденію, точно такъ же не должно запрещать и комедію ради того, что она нкогда подвергалась осужденію. Это осужденіе имло свои причины, въ настоящее время вовсе уже не существующія. Теперь цензура ограничена тмъ, что доступно ея наблюденію, и мы не должны выводить ее изъ предловъ, которые она сама себ поставила, вести ее дальше, чмъ слдуетъ, и дозволять ей подавленіе вмст съ виновнымъ. Комедія, на которую она нападала, вовсе не такая комедія, какую мы хотимъ защищать, смшивать между собою эти дв различныя вещи отнюдь не слдуетъ. Это — два лица, нравственныя качества которыхъ совершенно противоположны другъ другу. Они не имютъ между собою никакой связи, кром сходства именъ, и было бы ужасною несправедливостью осуждать Олимпію, честную женщину, за то, что существовала другая Олимпія, развратная. Подобные приговоры, безъ сомннія, произвели бы въ мір большое замшательство. Ничто не могло бы избжать осужденія, и такъ какъ подобная строгость вовсе не примняется ко множеству вещей, которыми злоупотребляютъ ежедневно, то такое же снисхожденіе слдуетъ оказать и комедіи, и одобрить театральныя пьесы, въ которыхъ господствуетъ поучительность и добросовстность.

Я знаю, что существуютъ люди настолько щепетильные, что совсмъ терпть не могутъ комедій, они говорятъ, что самыя добросовстныя комедіи вмст съ тмъ и самыя опасныя, что изображаемыя въ нихъ страсти тмъ привлекательне, чмъ он благородне, и что такія представленія размягчаютъ душу. Я не вижу, какое преступленіе заключается въ томъ, чтобы смягчаться при вид благородной страсти, та полная безчувственность, до которой они желаютъ возвысить нашу душу, представляетъ слишкомъ высокую степень добродтели. Я сомнваюсь въ способности человческой души достигнуть такого совершенства, не знаю, не лучше ли было бы стараться объ исправленіи и смягченіи страстей, чмъ о полномъ ихъ уничтоженіи. Я признаю, что есть мста, которыя слдовало бы посщать больше, чмъ театръ, и если заслуживаетъ порицанія все то, что не иметъ прямаго отношенія къ Божеству и спасенію нашей души, то, конечно, заслуживаетъ порицанія и комедія, и я не нашелъ бы несправедливымъ, если бы она подверглась осужденію наряду со всмъ остальнымъ, но предполагая, какъ оно и есть на самомъ дл,— что благочестивыя занятія допускаютъ извстные промежутки и что люди нуждаются въ развлеченіяхъ, я настаиваю на томъ, что трудно найти развлеченіе боле невинное, чмъ комедія. Но я слишкомъ распространился. Закончимъ словами великаго принца {Великій Кондэ.} о комедіи ‘Тартюфъ’.

Спустя восемь дней посл ея запрещенія, при двор давали пьесу подъ названіемъ ‘Скарамушъ-отшельникъ’, и король, выходя изъ театра, сказалъ упомянутому великому принцу: ‘Я не понимаю, отчего люди, такъ сильно обидвшіеся на комедію Мольера, не говорятъ ни слова противъ ‘Скарамуша’? На это принцъ отвчалъ: ‘Это потому, что комедія ‘Скарамушъ’ издвается надъ небомъ и религіей, о которыхъ эти господа нисколько не заботятся, комедія же Мольера издвается надъ ними самими, а этого они не могутъ стерпть’.

ПЕРВОЕ ПРОШЕНІЕ,
поданное Королю по поводу комедіи ‘Тартюфъ’, которая еще не была представлена публично.

Ваше Величество.

Такъ какъ обязанность комедіи заключается въ томъ, чтобы исправлять людей, забавляя ихъ, то я полагалъ, что въ занимаемой мною должности {Должность управляющаго труппою придворныхъ актеровъ.} мн всего боле слдуетъ нападать на современные пороки, изображая ихъ въ смшномъ вид, и такъ какъ ханжество представляетъ, безъ сомннія, одинъ изъ пороковъ, наиболе распространенныхъ, неудобныхъ а опасныхъ, то я возымлъ мысль, что окажу не малую услугу всмъ благонамреннымъ людямъ въ государств Вашего Величества, если сочиню комедію, которая бы опозорила ханжей и надлежащимъ образомъ выставила бы на показъ вс ужимки этихъ мнимо-честныхъ людей, вс сокровенныя продлки этихъ фальшивыхъ монетчиковъ благочестія, которые хотятъ обманывать людей притворною набожностью и ложнымъ видомъ милосердія.

Я сочинилъ эту комедію, Государь, какъ я полагаю, со всмъ моимъ стараніемъ и со всми предосторожностями, какія могли требоваться щекотливостью сюжета, для того же, чтобы лучше выразить уваженіе и почтеніе, съ какими слдуетъ относиться къ истинно-набожнымъ людямъ, я очертилъ насколько могъ рзче тотъ характеръ, который мн предстояло изобразить. Я не оставилъ мста никакому недоразумнію, я устранилъ все, что могло повести къ смшенію добра и зла, и въ этомъ изображеніи употребилъ лишь, особенныя краски и существенныя черты, по которымъ сразу узнается настоящій и явный ханжа.

Тмъ не мене, вс принятыя мною мры предосторожности оказались безполезными. Люди воспользовались чувствительностью души Вашего Величества къ предметамъ религіознымъ и сумли подйствовать на единственную, доступную для вліянія, ея сторону,— на почтеніе къ священному. Тартюфамъ удалось ловко втереться въ милость Вашего Величества, и оригиналы добились запрещенія копіи, хотя она была вполн невинна и хотя ее находили совершенно схожею.

Запрещеніе этого произведенія было для меня, конечно, чувствительнымъ ударомъ, но я, все-таки, нашелъ утшеніе въ томъ взгляд, какой былъ высказанъ Вашимъ Величествомъ относительно этого предмета, и полагалъ, что Вы, Государь, лишили меня всякаго повода быть недовольнымъ, благосклонно заявивъ, что Вы ничего не имете противъ этой комедіи, хотя и запретили ея публичныя представленія.

Но, несмотря на это славное заявленіе величайшаго и просвщеннйшаго изъ государей, не смотря на одобреніе господина легата и большей части нашихъ прелатовъ, которые вс, слушая чтеніе моей комедіи, высказывались согласно съ мнніемъ Вашего Величества,— несмотря на все это, говорю я, появилась книга, сочиненная приходскимъ священникомъ ***, который дерзко опровергаетъ вс эти высокія свидтельства. Что-бы ни было заявлено Вашимъ Величествомъ и какое бы мнніе ни было высказано господиномъ легатомъ и гг. прелатами, моя комедія, по словамъ человка, ея не видавшаго, все-таки, остается дьявольскою, какъ и моя голова, я — дьяволъ во плоти и въ человческомъ образ, развратникъ, нечестивецъ, достойный примрной казни. Публичное сожженіе моей преступной комедіи было бы для меня слишкомъ легкой карой, ревность и милосердіе этого любезнаго человка тмъ не ограничиваются, онъ вовсе не желаетъ, чтобы я воспользовался милосердіемъ Божіимъ, и ршительно требуетъ, чтобы я былъ преданъ проклятію, это — дло ршенное.

Эта книга, Государь, была представлена Вашему Величеству, и нтъ сомннія, что Вы сами видите, какъ мн тяжело ежедневно подвергаться оскорбленіямъ со стороны этихъ господъ, какую непріятность причиняютъ мн въ обществ подобныя клеветы, если он будутъ терпимы, и насколько я заинтересованъ въ томъ, чтобы очиститься отъ этихъ нареканій и доказать публик, что моя комедія вовсе не такова, какою ее хотятъ выставить. Я не буду, Государь, говорить о томъ, что я просилъ бы для возстановленія моего добраго имени и для оправданія въ глазахъ общества моего невиннаго произведенія: государи столь просвщенные, какъ Ваше Величество, не нуждаются въ томъ, чтобы мы объясняли имъ свои желанія, они, подобно Богу, сами видятъ, что намъ нужно, и лучше насъ знаютъ, какую милость слдуетъ намъ оказать. Мн достаточно представить свои интересы на усмотрніе Вашего Величества и почтительно ожидать приказаній, какія Вамъ угодно будетъ сдлать относительно этого предмета.

ВТОРОЕ ПРОШЕНІЕ,
поданное Королю въ лагер близь города Лилія во Фландріи, черезъ гг. Ла-Торильера и Ла-Гранжа, актеровъ Его Величества и товарищей г. Мольера, относительно послдовавшаго, 6 августа 1667 года, запрещенія представленій Тартюфа впредь до дальнйшихъ распоряженій Его Величества.

Ваше Величество,

Съ моей стороны очень дерзко — безпокоить великаго монарха посреди его славныхъ завоеваній, но въ томъ положеніи, въ какомъ я теперь нахожусь, гд могу я найти покровительство, какъ не тамъ, гд ищу его? И къ кому могу я обратиться съ жалобою на силу, меня удручающую, если не къ источнику силы и власти, справедливому раздавателю непреложныхъ приказовъ, верховному судь и властителю надъ всмъ?

Моя комедія, ‘Государь, не могла воспользоваться здсь благосклонностью Вашего Величества. Напрасно я поставилъ ее на сцену подъ названіемъ Обманщика и замаскировалъ главное дйствующее лицо въ костюмъ свтскаго человка, напрасно я далъ ему маленькую шляпу, большой парикъ, широкій воротникъ, шпагу и кружевную обшивку по всему платью, смягчилъ многія мста пьесы и заботливо устранилъ все, что, по моему мннію, могло послужить для знаменитыхъ оригиналовъ задуманнаго мною портрета хоть тнью предлога къ жалоб: все это не привело ни къ чему. Коварство пробудилось отъ простыхъ догадокъ насчетъ того, чмъ можетъ быть эта пьеса. Они нашли средство повліять на такихъ людей, которые во всемъ остальномъ громко признаютъ себя свободными отъ какихъ бы то ни было вліяній. Моя комедія едва успла появиться, какъ на нее уже обрушился властный ударъ со стороны, внушающей уваженіе, и все, что я могъ сдлать въ этомъ случа, чтобы спасти самого себя отъ разразившейся бури,— заключалось въ заявленіи, что Ваше Величество благосклонно дозволили мн представить эту комедію и что я не считалъ необходимымъ испрашивать на это позволенія у другихъ лицъ, такъ какъ комедія была запрещена только Вашимъ Величествомъ и никмъ боле.

Я нисколько не сомнваюсь, Государь, въ томъ, что люди, которыхъ я изображаю въ своей комедіи, пустятъ въ ходъ вс средства, чтобы подйствовать на Ваше Величество, и привлекутъ на свою сторону, какъ это уже длалось ими, людей дйствительно благонамренныхъ, которые тмъ легче вдаются въ обманъ, что судятъ о другихъ по себ. Они искусно умютъ придавать всмъ своимъ намреніямъ хорошій видъ. Но какой бы видъ они на себя ни принимали, во всякомъ случа, они озабочены вовсе не интересами религій, это они достаточно ясно доказали, не возражая ни слова противъ комедій, сколько разъ публично игранныхъ. Эти комедіи нападали только на благочестіе и на религію, о которыхъ эти господа очень мало заботятся, моя же комедія нападаетъ на нихъ самихъ и ихъ осмиваетъ,— а этого они не могутъ выносить. Они ни за что не простятъ мн, что я разоблачилъ передъ цлымъ свтомъ ихъ обманы, и, безъ сомннія, не преминутъ заявить Вашему Величеству, что моя комедія всхъ скандализируетъ. Но истина, Государь, заключается въ томъ, что весь Парижъ скандализированъ запрещеніемъ этой комедіи, что самые мнительные люди находили ея представленie полезнымъ, и что вс удивились тому, какъ люди, столь извстные своею честностью, могутъ относиться съ такимъ снисхожденіемъ къ людямъ, которые должны бы были всмъ внушать ужасъ и которые, представляя себя благочестивыми, на самомъ дл имютъ совершенно противоположныя свойства.

Почтительно ожидаю ршенія, какое Ваше Величество удостоите произнести въ этомъ дд, но нтъ никакого сомннія, Государь, въ томъ, что мн нечего и помышлять о дальнйшемъ сочиненіи комедій, если Тартюфы будутъ имть силу, если они присвоятъ себ право преслдовать меня сильне, чмъ когда либо, и станутъ придираться къ самымъ невиннымъ вещамъ, какія могутъ выйти изъ подъ моего пера.

Благоволите, Государь, удостоить меня покровительства Вашего Величества противъ ихъ бшеной ярости, и дайте мн возможность, по возвращеніи Вашего Величества изъ столь славнаго похода, доставить Вамъ развлеченіе посл военныхъ тревогъ, невинное удовольствіе посл столь благородныхъ трудовъ, и вызвать улыбку монарха, заставляющаго трепетать всю Европу {Прошеніе это было принято королемъ благосклонно, но все-таки ‘Тартюфъ’ остался подъ запретомъ до начала 1669 г.}.

ТРЕТЬЕ ПРОШЕНІЕ,
поданное Королю 5 февраля 1669 года.

Ваше Величество,

Одинъ очень честный врачъ {Его звали Мовилэнъ. Говоря о немъ, Людовикъ XIV сказалъ однажды Мольеру: ‘У васъ есть врачъ, что же онъ съ вами длаетъ?’ — ‘В. В.,— отвчалъ Мольеръ,— мы болтаемъ другъ съ другомъ, онъ прописываетъ мн лекарства, я ихъ не принимаю и выздоравливаю.’ — Должность каноника, о которой Мольеръ хлопоталъ для сына этого врача, была ему предоставлена.}, паціентомъ котораго я имю честь быть, общаетъ мн и хочетъ обязаться нотаріальнымъ порядкомъ, что онъ продлитъ мою жизнь еще на тридцать лтъ, если я выхлопочу ему у Вашего Величества одну милость. Въ отвтъ на это общаніе я сказалъ ему, что я такъ много не требую и что я буду вполн удовлетворенъ, если онъ обяжется не убивать меня. Милость, о которой онъ хлопочетъ, Ваше Величество, это — должность каноника при Вашей королевской капелл въ Венсенн, сдлавшаяся вакантною по смерти ***.

Осмлюсь ли ходатайствовать объ этой милости передъ Вашимъ Величествомъ въ день великаго воскресенія, воскрешеннаго Вашею благосклонностью? Эта первая милость примирила меня съ ханжами, а вторая примирила бы меня и съ врачами. Конечно, для меня было бы слишкомъ много получить сразу столько милостей, но, можетъ быть, это не слишкомъ много для Вашего Величества, и я ожидаю, въ почтительной надежд, отвта на мое прошеніе.

ТАРТЮФЪ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

ПЕРВОЕ ПРОШЕНІЕ,поданное Королю по поводу комедіи ‘Тартюфъ’, которая еще не была представлена публично.

ТРЕТЬЕ ПРОШЕНІЕ,поданное Королю 5 февраля 1669 года.

Читайте также:

ПЕРВОЕ ПРОШЕНІЕ,
поданное Королю по поводу комедіи ‘Тартюфъ’, которая еще не была представлена публично.

ТРЕТЬЕ ПРОШЕНІЕ,
поданное Королю 5 февраля 1669 года.