Строители будущаго.
Строители будущаго.
I.
II.
III.
IV.
V.
VI.
VII.
VIII.
Строители будущего, Махновец Владимир Петрович, Год: 1907
Время на прочтение: 111 минут(ы)
Къ весн 1902 года въ нашей соціалъ-демократической партіи взяло ршительный перевсъ теченіе, выразителемъ котораго была группа, издававшая газету ‘Искра’. Я былъ въ это время членомъ Союза Русскихъ Соціалъ-Демократовъ заграницей, органомъ котораго было ‘Рабочее Дло’. Въ теченіе всего 1901 года между ‘Искрою’ и ‘Рабочимъ Дломъ’ велась литературная полемика и словесная борьба на митингахъ въ Женев, Берн и Париж, книжка Ленина ‘Что длать’, вышедшая въ март 1902 г., ярко и опредленно формулировала ‘новую методу’ и доставила ‘искризму’ побду въ его борьб противъ такъ называемаго экономизма.
Критикуя вс позиціи ‘рабочедльцевъ’, ‘искристы’ обобщали свои доводы и высказывали взглядъ, что ихъ фракціонные противники отступаютъ отъ самыхъ основъ марксизма и являются буржуазнымъ крыломъ соціалъ-демократіи, демократами, примкнувшими къ соціалъ-домократіи лишь въ силу особенностей момента русской политической жизни. ‘Рабочедльцы’ — по словамъ ‘искристовъ’ — являлись оппортюнистами соціалъ-демократіи, такъ какъ въ качеств демократовъ вынуждены въ своей дятельности постоянно отступать отъ прянциповт марксизма и приспособлять ихъ къ своему буржуазному пониманію задачъ рабочаго движенія. Ихъ тактик и программ ‘искристы’ противополагали свою тактику и свою программу, которыя они называли революціонными и ортодоксально-марксистскими.
Я относился рзко отрицательно къ программ и тактик ‘Искры’ съ самыхъ первыхъ ея шаговъ. Мн казалась глубоко-ошибочной позиція ‘Искры’, потому что она отрывала соціалъ-демократію отъ широкихъ круговъ рабочаго класса, превращала ее изъ партіи въ секту. Кром того, ‘революціонная’ тактика ‘искристовъ’ по отношенію къ ихъ фракціоннымъ и партійнымъ противникамъ мн была ненавистна и казалась позорною. Эти взгляды раздлялись всми моими товарищами по организаціи.
Однако, фактъ былъ на-лицо: то, что намъ казалось позорнымъ и было ненавистно, принималось огромнымъ большинствомъ товарищей по партіи, какъ вполн допустимое или даже необходимое для соціалъ-демократа, ‘истинно’ революціонное, а то, что казалось мн обязательнымъ и самымъ дорогимъ въ нашемъ движеніи, осмивалось, какъ оппортюнизмъ, какъ буржуазные предразсудки, къ намъ относились наши товарищи по партіи въ лучшемъ случа снисходительно, къ нашимъ противникамъ — восторженно. Т самые товарищи, которые еще недавно были участниками нашей работы, которые признавали нашъ органъ выразителемъ ихъ взглядовъ, теперь отшатнулись отъ насъ и спшили демонстративно отречься отъ своихъ прежнихъ ‘заблужденій’ или длали видъ, что никогда не одобряли ихъ. И то, что намъ казалось пагубнымъ и дурнымъ, было принято партіей съ энтузіазмомъ, точно панацея отъ всхъ бдъ.
Предъ этимъ фактомъ преклонились многіе изъ моихъ ближайшихъ товарищей по работ и ршились, хотя съ оговорками, съ резервами, но примкнуть къ рядамъ побдителей. Насъ осталось, непримиримыхъ, маленькая горсточка.
Тогда предо мною всталъ вопросъ, не правы ли мои противники, называя мои идеи буржуазнымъ демократизмомъ? Вопросъ этотъ былъ тмъ боле естественнымъ, что мелочная черная работа отрывала меня уже много лтъ отъ собственныхъ занятій и теоретическаго самообразованія, только въ тюрьм я могъ заниматься, но этого было недостаточно, да къ тому времени я уже нсколько лтъ не сидлъ въ тюрьм. Можетъ быть, я и дйствительно ошибался, называя себя соціалъ-демократомъ и революціонеромъ?
Теченіе ‘искризма’ было мн настолько противно, что мн и въ голову не приходило спрашивать себя, не долженъ ли я примкнуть къ нему? Мои собственныя инстинктивныя убжденія были настолько прочны во мн, что я сомнвался только въ одномъ,— въ прав называться тмъ именемъ, которымъ я до тхъ поръ очень дорожилъ.
Это было самое тяжелое время въ моей жизни, боле тяжелое, чмъ когда мн пришлось отказаться отъ религіозныхъ врованій. Неужели же, думалось мн, соціализмъ и революціонное движеніе есть совсмъ не то, что я въ нихъ видлъ, и моя десятилтняя работа была лишь ‘ошибкой молодости?’ Въ такомъ случа мн хотлось выяснить это себ до конца и, если это окажется такъ, открыто и рзко порвать со всмъ прошлымъ. Явилось даже какое-то болзненное желаніе безжалостно уничтожить въ себ все, чему поклонялся, разъ оно оказалось заблужденіемъ.
Съ этимъ чувствомъ приступилъ я къ пересмотру моего теоретическаго багажа. Казалось, я искалъ и желалъ найти подтвержденіе мысли, ‘что мои фракціонные противники правы съ точки зрнія научнаго соціализма, а я неправъ и, расходясь съ ними, я тмъ самымъ расхожусь со всмъ международнымъ соціалъ-демократическимъ движеніемъ и долженъ это чистосердечно признать и объявить.
Я принялся за работу, которая взяла три года. Это было потому возможно, что, въ силу указанныхъ обстоятельствъ, я все равно былъ вынужденъ отстраниться отъ непосредственной революціонной дятельности.
Прежде всего я изучилъ западно-европейскія соціалъ-демократическія программы и тщательно сличилъ ихъ между собой и съ программою ‘Искры’. Я убдился при этомъ, что программа ‘Искры’ отступаетъ отъ всхъ программъ въ цломъ ряд очень важныхъ пунктовъ, которыхъ я насчиталъ боле двадцати въ одной только принципіальной части программы, въ такъ называемой программ-максимумъ. Тогда я обратился къ комментаріямъ западно-европейскихъ программъ, къ теоретическимъ сочиненіямъ наиболе авторитетныхъ товарищей нашей международной партіи и убдился, что программа ‘Искры’ есть выраженіе соціалистическихъ идей, уже четверть вка тому назадъ изжитыхъ западно-европейскимъ соціализмомъ. Сравнивая дале эту программу съ программою Народной Воли, я пришелъ къ заключенію, что недостатки русской соціалъ-демократической программы являются лишь историческимъ пережиткомъ прошлаго русскаго соціалистическаго движенія.
Одновременно съ этимъ я изучалъ исторію развитія соціалъ-демократіи въ Россіи. Я былъ самъ участникомъ этого движенія, и въ моемъ распоряженіи имлся довольно богатый — по тому времени — матеріалъ, прокламаціи и письма, поступавшія со всхъ концовъ Россіи въ Союзъ Русскихъ Соціалъ Демократовъ, членомъ администраціи котораго я состоялъ. Многихъ товарищей просилъ я разсказывать мн объ ихъ дятельности и записывалъ тутъ же при нихъ ихъ слова. У меня составился такимъ образомъ рядъ разсказовъ, сгруппировавъ весь этотъ матеріалъ, я нашелъ, что отсталость принциповъ и тактики русской соціалъ-демократіи, ясно видимая въ ея программ, становится еще боле понятной изъ исторіи ея развитія.
При такихъ условіяхъ я ршилъ, что ‘искризмъ’ есть стадія въ развитіи нашего отсталаго движенія, и что бороться противъ него можно и должно, не отступая отъ основъ научнаго соціализма. Поэтому весною 1903 года я прочиталъ рефераты въ Женев, Лозанн, Берн, Цюрих, Фрейбург, Карлсруэ, Гейдельберг и Мюнхен, излагая исторію нашего движенія и критикуя программу ‘Искры’, бывшую тогда проектомъ программы партіи. Авторы и сторонники программы нигд не выступали противъ меня — они бойкотировали мои рефераты. Такъ какъ на нихъ всегда присутствовало много молодежи, то я считалъ, что представители господствующаго въ нашей партіи теченія обязаны были явиться и раскритиковать мои мннія, если они считали ихъ ошибочными. Но на этотъ разъ ихъ отношеніе къ критик лишь утвердило во мн отрицательный взглядъ на дятелей этой школы соціалъ-демократіи.
Осенью того же года состоялся второй създъ нашей партіи, организованный группою ‘Искры’. Въ нашей литератур твердо установленъ фактъ, никмъ даже неоспариваемый, что създъ этотъ былъ грубымъ искаженіемъ партійнаго представительства въ интересахъ господствовавшей фракціи. Я былъ тамъ, какъ делегатъ Союза Русскихъ Соціалъ-Демократовъ, и пытался внести поправки въ программу, но мн не дали возможности защищать ихъ, какъ это видно изъ протоколовъ създа.
Въ виду этого я приступилъ къ обработк собраннаго мною матеріала для защиты въ печати того теченія соціалъ-демократіи, къ которому я принадлежалъ и которое считалъ наиболе правильнымъ. Въ результат этой работы явилась сначала моя книжка о программ, вышедшая лтомъ 1904 г. подъ заглавіемъ ‘Къ вопросу о работахъ второго създа Россійской Соціалъ-Демократической Рабочей Партіи’, а затмъ, въ феврал 1905 г., ‘Матеріалы для характеристики развитія Россійской Соціалъ-демократической Рабочей Партіи’ {Переиздана въ Россіи въ томъ же году въ издательств О. Н. Поповой подъ именемъ. Очеркъ развитія с.-д. въ Россіи’, но конфискована полиціей.}. Об книжки изданы подъ заголовкомъ партіи и приняты въ партійный складъ, однакоже, совершенно не были распространяемы.
Въ тотъ самый день, какъ вышла азъ печати моя вторая книжка, я выхалъ изъ Женевы, направляясь въ Россію, желая испытать на практик, какимъ образомъ мои взгляды могли бы быть проведены въ жизнь. Я постилъ двнадцать аванпостовъ революціоннаго движенія: Петербургъ, Москву, Кіевъ, Харьковъ, Екатеринославъ, деревню Области Войска Донского, деревни двухъ уздовъ Воронежской губерніи, Лодзь, Варшаву, Гродно, Ригу. Впечатлнія этой поздки и работы въ Петербург съ сентября по февраль 1906 года въ профессіональныхъ союзахъ и Совт Рабочихъ Депутатовъ заставили меня существенно измнить мои выводы, сдлавши дальнйшее логическое ихъ развитіе.
Въ настоящей стать я постараюсь подвести итоги этимъ впечатлніямъ и этимъ выводамъ, думается, что они не являются лишь моими субъективными и диктуются всмъ ходомъ развитія нашего движенія.
Перехавъ съ чужимъ паспортомъ границу, я направился въ Кіевъ къ моему бывшему товарищу по организаціи инженеру Б. Когда мы работали съ нимъ вмст, мы всегда были солидарны, но съ тхъ поръ прошло много лтъ, мы жили въ совершенно различной обстановк, и я не зналъ, какъ теперь онъ отнесется къ моимъ взглядамъ.
Когда я пріхалъ, онъ былъ занятъ длами союза инженеровъ. Его очень затрудняла позиція, которую заняли его товарищи по профессіи и по партіи: онъ ее находилъ ошибочной, но не могъ идти противъ нея въ силу партійной дисциплины. Мы подлились нашими соображеніями о тактик нашей партіи, и оказалось, что мы исходимъ изъ одной точки зрнія при ршеніи совершенно различныхъ вопросовъ тактики: онъ — въ вопрос объ отношеніи соціалъ-демократіи къ интеллигентскимъ профессіональнымъ союзамъ, я — объ отношеніи къ стихійному массовому рабочему движенію. То обстоятельство, что мы, противники группы ‘Искра’, будучи совершенно обособленными, все же остались солидарными, утвердило во мн увренность, что мы являлись выразителями особаго теченія русской соціалъ-демократіи. То же случилось и при встрчахъ съ другими моими товарищами въ другихъ городахъ.
Затрудненія тов. Б. заключались въ слдующемъ. Возникшіе за нсколько мсяцевъ передъ тмъ, посл ‘періода банкетовъ’, интеллигентскіе союзы быстро разрослись и охватили собою до 40 тысячъ человкъ. Будучи организаціями лишь одной профессіи, они по существу своему были, однако, политическими клубами, пріобртшими сразу огромное значеніе.
‘Создалось положеніе,— писала впослдствіи ‘Искра’ {‘Искра’, No 103, 21-го іюня 1905 г. ‘Организація буржуазной демократіи’.},— которое еще два-три года тому назадъ многимъ показалось бы немыслимымъ: ‘половинчатая’ демократія не только организуетъ безъ нашего благосклоннаго содйствія свой интеллигентный авангардъ, но собирается еще оспаривать у насъ нашу исконную политическую вотчину — народныя массы и, въ частности, пролетаріатъ. На нашихъ глазахъ происходитъ небывалый по своей интенсивности процессъ сплоченія либерализма и демократіи, быстро обгоняющихъ насъ въ дл организаціи’. Неизбжно возникалъ вопросъ, какъ должна отнестись къ этому явленію соціалъ-демократія, тмъ боле, что значительная часть ея сторонниковъ и даже дятелей по своему происхожденію и общественному положенію принадлежала къ этой организующейся демократіи.
Группа ‘Искра’ выступала въ борьбу противъ такъ называемаго экономизма съ лозунгомъ, что соціалъ-демократія должна являться арангардомъ ‘всей и всяческой оппозиціи’, что она должна ‘посылать отряды въ вс слои» общества’. Мы — ‘рабочедлъцы’ — возражали, что роль эту не можетъ взять на себя соціалъ-демократія, но что авангардомъ она будетъ являться лишь въ томъ смысл, что въ освободительной борьб она сама будетъ всюду впереди. Поэтому можно было ожидать, что господствующее въ партіи теченіе — об фракціи ‘искризма’ — отнесутся активно сочувственно къ этому явленію. Но этого не случилось.
‘Меньшевики’ ршили не вступать въ эти союзы. ‘Очередная задача профессіональныхъ союзовъ,— писала ‘Искра’ въ той же стать,— политическая организація и мобилизація народныхъ массъ подъ знаменемъ буржуазной демократіи. Мы не должны принимать участіе въ этомъ дл, мы не должны вступать въ ‘Союзы’. Вступленіе въ политическую организацію — это полное раствореніе въ ней. Правда, это — раствореніе не цлыхъ соціалъ-демократическихъ организацій, а отдльныхъ соціалъ-демократовъ, но тмъ хуже, ибо такой индивидуальный отборъ могъ бы только внести полное разложеніе въ среду нашихъ организацій, развращая политически отдльныхъ членовъ ихъ’.
‘Большевики’ не примирились на этомъ пассивномъ отношеніи и организаціи буржуазной демократіи. Они соглашались вступить въ ‘Союзы’, но требовали, чтобы эти послдніе отказались отъ всякой политической роли. Выразителемъ этого взгляда явился тов. Рожковъ, написавшій въ отвтъ г. Милюкову статью въ No 60 ‘Сына Отечества’. ‘Необходимо,— говоритъ онъ,— чтобы эти профессіональные союзы были не политическими въ широкомъ смысл, а дйствительно профессіональными, т. е. преслдующими интересы юридической, нравственной и матеріальной взаимопомощи лицъ, принадлежащихъ къ составу данной профессіи, равно какъ и интересы того профессіональнаго дла, которому члены даннаго союза служатъ’. Такимъ образомъ соціалъ-демократіи рекомендовалось пропагандировать политическій индифферентизмъ интеллигентскихъ союзовъ]
Эти взгляды не остались лишь теоретическими разсужденіями. Такъ, напримръ, когда Петербургскій Союзъ Учителей заявилъ въ своемъ устав, что его цлью является ‘борьба за политическое освобожденіе Россіи и за широкія соціально-экономическія реформы’, то учителя-соціалъ-демократы сочли эту цль непріемлемой и вышли изъ союза.
Какъ инженеръ, какъ интеллигентъ, такъ гражданинъ, мой товарищъ такъ же хорошо, какъ и вс, сознавалъ всю огромную важность этихъ союзовъ. Какъ человкъ съ виднымъ общественнымъ положеніемъ, онъ мотъ оказать имъ существенное содйствіе, но… именно то, что онъ былъ соціалъ-демократомъ, мшало ему быть прогрессивнымъ дятелемъ, мало того, заставляло его быть реакціоннымъ, настаивать, чтобы союзы отказались отъ своихъ политическихъ задачъ!
Мои товарищъ не поступилъ такъ и продолжалъ свою работу въ союз. ‘Его, наврное, за это выключили бы изъ партіи,— подумалъ я,— если бы партія не была теперь внутренне-безсильною поддерживать дисциплину въ сред своихъ членовъ изъ-за царящей въ ней фракціонной борьбы’… И новый, такой же тяжелый, вопросъ выдвигался: какъ можетъ быть, что безсиліе соціалъ-демократической партіи имло для прогрессивнаго движенія положительное значеніе? Разв соціалъ-демократія не есть партія прогресса прежде всего? Значитъ, ея сила не всегда есть сила прогрессивнаго движенія, и ея слабость не всегда — слабость революціонныхъ элементовъ народа?
Это — абсурдъ! Но наша партія стояла передъ этимъ абсурдомъ, и это ясно доказывало, что она стоитъ на ложномъ пути.
Конечно, не одинъ только мои товарищъ вынужденъ былъ отступить отъ лозунговъ нашей партіи въ этомъ вопрос, но вс поступившіе такъ должны были раздвоиться: казалось, что они дйствовали въ качеств гражданъ и бездйствовали въ качеств соціалъ-демократовъ, были въ отпуску у ихъ партіи!
Между тмъ, соціалъ-демократы, какъ крайніе демократы-республиканцы, могли имть, и на самомъ дл имли очень важное значеніе въ этихъ союзахъ, отстоявъ лозунги, настолько общіе, чтобы они не могли стснять республиканцевъ, наши товарищи составили лвое крыло союзовъ въ политическомъ отношеніи и, кром того, поддерживали и защищали значеніе профессіональныхъ союзовъ, какъ таковыхъ.
Для кадетовъ эти союзы были лишь суррогатомъ партіи. ‘Форма союзовъ наиболе подходитъ для временной группировки пробуждающихся политически элементовъ’, говоритъ г. Милюковъ 5-го мая въ ‘Сын Отечества’ и еще раньше, 21-го апрля, въ той же газет заявлялъ: ‘Союзы мы сами признали за временныя и случайныя соединенія, вызванныя къ существованію лишь ненормальными условіями современной политической жизни. Расколоться эти союзы рано или поздно все равно должны’. Имя въ виду ‘такого рода союзы, которые были бы боле ила меле близки къ понятію партія’, г. Милюковъ и его единомышленники стремились централизировать эти ячейки будущей партіи и при этомъ, дйствуя отъ центра, развивали центробжную силу, которая должна была отбросить въ конц концовъ отъ союзовъ ихъ лвые элементы и ‘выдлить и сгруппировать въ боле широкія партіи элементы однородные’.
Приступая къ строительству партіи ‘сверху’, черезъ посредство союзовъ, руководители будущей кадетской партіи естественно приняли архитектурный планъ, въ значительной степени соотвтствовавшій планамъ строительства ‘Искрою’ нашей соціалъ-демократической партіи. Г. Милюковъ говорилъ, что ‘союзы образовались немногочисленными группами очень опредленныхъ людей’ и ‘при спокойной и систематической работ могутъ дать матеріалы для созданія кадровъ, могутъ покрыть всю страну стью организованныхъ группъ’. И такъ какъ въ центр всего этого движенія стояли элементы однородные съ г. Милюковымъ, то вс выгоды отъ этой тактики доставались на пользу партіи, впослдствіи назвавшейся конституціонно-демократической.
Мой товарищъ и его единомышленники противоставляли этому плану другой планъ, строительство ‘снизу’, на строго демократическихъ началахъ. При такихъ условіяхъ союзы, Доставаясь ‘политическими по цли и профессіональными по форм организаціи’, какъ того хотлъ и г. Милюковъ, могли бы, развиваться ‘не въ сторону программнаго и тактическаго уплотненія, потому что союзъ не является суррогатомъ партіи, а въ сторону освобожденія отъ всякой программы, признаніе которой являлось бы условіемъ вступленія въ союзъ, потому что союзъ есть суррогатъ свободнаго общества,’ (Ландау. ‘Сынъ Отечества’, No 61).
Въ этихъ тактическихъ принципахъ мы вполн сошлись съ товарищемъ Б., и мн было странно, что я, ‘рабочедлецъ’, оказался боле сочувствующимъ и боле готовымъ поддержать радикальные союзы, чмъ т, кто стремился быть вожаками.’всей и всяческой оппозиціи’. Невольно напрашивалась мысль, что, можетъ быть, и я, и мои фракціонные противники оказались непослдовательными, въ конкретной обстановк отступили отъ нашихъ абстрактныхъ принциповъ и помнялись мстами. Я старался найти мою логическую ошибку и не находилъ ее, кром того, я видлъ, что правильнымъ или неправильнымъ логическимъ путемъ, но я обошелъ тотъ, очевидно, абсурдный выводъ, къ которому пришли об фракціи ‘искризма’
Вопросъ объ отношеніи къ интеллигентскимъ союзамъ былъ первымъ, который поставила предъ много жизнь по прізд моемъ въ Россію. Послдніе мсяцы и даже годы мысль моя работала надъ совершенно другими вопросами, а потому эта задача встала совершенно неожиданно, и хотя я разршилъ ее для себя въ согласіи съ товарищемъ В., однако же, это ршеніе не было ничмъ связано съ общимъ моимъ міровоззрніемъ, кром разв того общаго положенія, что соціалъ-демократъ везд и при всхъ обстоятельствахъ долженъ быть и оставаться самымъ передовымъ и активнымъ борцомъ за прогрессъ, и если онъ при какихъ-нибудь условіяхъ отступаетъ отъ этой борьбы, то этимъ обнаруживается, что онъ отступилъ также и отъ своего міровоззрнія. Связать это ршеніе теоретически съ остальными моими взглядами такъ, чтобы оно и логически непосредственно вытекало изъ общихъ принциповъ, мн удалось лишь позже, порвавши ту единственную нитку, которая еще меня связывала съ моими фракціонными противниками.
Въ середин апрля я пріхалъ въ Москву со спеціальною цлью познакомиться лично съ ‘Союзомъ Московскихъ Типографскихъ Рабочихъ’. Мн представлялось, что дло нашей партіи можетъ быть поставлено на путь правильнаго развитія, если въ партіи примкнутъ новые элементы, чисто рабочія организаціи. Ихъ присоединеніе къ партіи и ихъ вліяніе на ея дятельность могли бы быть обезпечены, какъ мн казалось, широко-демократическими принципами организаціи. Уже на второмъ създ партіи я защищалъ эти принципы по порученію моей организаціи и требовалъ ‘республиканской организаціи для нашей республиканской партіи’. Въ ‘Матеріалахъ для характеристики развитія Россійской Соціалъ-демократической Рабочей Партіи’ я изложилъ въ заключеніе планъ организаціи, который, какъ мн думается, намчался всмъ ходомъ развитія нашей партіи и выполненіе котораго было очередною задачею.
‘Союзъ Московскихъ Типографскихъ Рабочихъ’ представлялъ для меня въ этомъ отношеніи крайній интересъ. Онъ являлся чисто-пролетарскою организаціей и признавалъ основныя положенія международной соціалъ-демократіи, мн хотлось поэтому именно на немъ испытать правильность и примнимость моихъ взглядовъ, попытаться убдить Союзъ объявить себя партійной организаціей и добиваться реорганизаціи партіи.
Я имлъ три бесды съ товарищами изъ ‘Центра’ Союза, но встртилъ упорное сопротивленіе. Товарищи настаивали на томъ, что, не вступая въ партію, принципы которой они, однако, вполн раздляютъ, они лучше смогутъ содйствовать длу пролетаріата. Мн показалось это вопіющимъ противорчіемъ, и я старался убдить ихъ въ обратномъ. Они общали снова обсудить этотъ вопросъ со своей организаціей и просили меня для этой цли письменно изложить то, что я имъ говорилъ. Я это сдлалъ недли черезъ дв въ письм къ Союзу. Такъ какъ въ немъ отмчена отправная точка всхъ моихъ тогдашнихъ разсужденій, то я приведу его здсь въ томъ вид, какъ по памяти записалъ его, когда мой черновикъ попалъ въ руки полиціи и погибъ.
‘Товарищи! Я выхалъ изъ Петербурга, направляясь на югъ Россіи, какъ разъ въ тотъ день, когда были получены первыя всти о положеніи русскаго флота при Цусим. Я халъ нсколько дней, въ вагонъ входили и выходили десятки людей, около меня и противъ меня сидли сначала какая-то старая дама и студентъ, затмъ смняли другъ друга купецъ, офицеръ, курсистка, священникъ, помщикъ, опять студентъ, опять дамы, молодыя и старыя, вс они только и говорили, что о бдствіяхъ войны, бранили тхъ, кто затялъ ее, тхъ, кто неумло руководилъ ею, кто вводилъ въ заблужденіе русскій народъ относительно состоянія нашихъ вооруженій.
‘Только я одинъ молчалъ и непріязненно смотрлъ на говорившихъ. Можетъ быть, они считали меня отчаяннымъ реакціонеромъ, неспособнымъ понять негодность стараго строя и возмущеннымъ ихъ прогрессивными взглядами. Я дйствительно возмущался въ душ ихъ рчами. Мн хотлось крикнуть имъ: это вы виноваты въ томъ, что случилось! вашей инертностью, вашимъ постыднымъ равнодушіемъ къ судьбамъ вашего народа держалось и крпло самодержавіе, разорявшее нашу родину!
‘Я, впрочемъ, не сказалъ имъ этого и молчалъ. Это потому, что я сознавалъ, что и на мн лежитъ отвтственность за совершавшееся въ Россіи. Правда, я не служилъ старому режиму, и вмст съ моими товарищами уже много лтъ боролся противъ него. Но мы оказались такими же неумлыми русскими революціонерами, какъ были неумлы русскіе солдаты, матросы, офицеры, полководцы, строители крпостей и дорогъ. Мы не только не умли разбудить нашъ народъ къ борьб за свободу и народоправство,— это мы могли объяснять хоть отчасти трудностью дла, непропорціональною нашимъ силамъ,— но мы не умли даже сохранить въ собственной своей сред единство дйствій и единство нашей организаціи, это безсиліе наше было также одною изъ причинъ, приведшихъ къ бдствіямъ войны.
‘У меня въ карман лежали ваши изданія, товарищи, ‘Встникъ Союза Московскихъ Типографскихъ рабочихъ’ и письмо ваше въ редакцію ‘Искры’, я вспомнилъ наши съ вами бесды, мое общаніе вамъ изложитъ письменно соображенія относительно вашего невступленія въ партію и сталъ обдумывать снова этотъ вопросъ.
‘Въ номер пятомъ вашей газеты вы объявляете себя солидарными съ программою партіи, но признаете присоединеніе свое и организаціи преждевременнымъ, вы подтверждаете это въ номер седьмомъ газеты, упоминаете объ этомъ и въ письм въ ‘Искру’. Въ этомъ ршеніи вашемъ я не согласенъ съ вами и первое, на чемъ я настаивалъ въ нашихъ бесдахъ, было: вашъ Союзъ долженъ признать себя частью партіи.
‘Въ защиту этой мысли я прежде всего приводилъ то соображеніе, что мы являемся членами соціалъ-демократической партіи, независимо отъ формальнаго присоединенія нашего къ ея организаціи. Вы раздляете соціалъ демократическіе принципы, вы ведете среди московскихъ типографщиковъ ту самую работу, которую ведетъ Московскій Комитетъ и Московская Группа меньшевиковъ среди рабочихъ другихъ профессій, а потому вы являетесь такими же членами нашей партіи, какъ и вс активные соціалъ-демократы. Но только вы уклоняетесь отъ одной очень трудной, но важной обязанности: разобраться въ сложномъ организаціонномъ вопрос и содйствовать его разршенію въ интересахъ всей партіи. Вы называете ‘высшими дрязгами’ разногласія, терзающія теперь нашу партію. Но вдь эти ‘дрязги’ созданы дйствительно существующими разногласіями, и вашъ Союзъ, какъ организація чисто-пролетарская, можетъ и долженъ оказать содйствіе разршенію этихъ разногласій именно въ пролетарскомъ дух. Для этого недостаточно высказывать добрыя пожеланія товарищамъ, какъ вы это длаете въ вашемъ письм ‘Искр’,— для этого необходимо активное участіе въ общей работ, какъ бы она ни была тяжела.
‘Вы возражали мн на это, что, примкнувъ къ партіи и обязуясь подчиняться ея уставу и Центральному Комитету, Союзъ рискуетъ поставить себя въ невозможность существовать. Вы ссылались на то, что партія закрыла существовавшіе долго и пользовавшіеся популярностью соціалъ-демократическіе органы — Рабочее Дло, Южный Рабочій — и что, быть можетъ, она закроетъ также Встникъ вашего Союза, что партія разрушила своимъ вмшательствомъ цлый рядъ самостоятельныхъ рабочихъ организацій, перетащивъ въ организацію ‘профессіональныхъ революціонеровъ’ небольшое число участниковъ старыхъ рабочихъ союзовъ я оттолкнувъ отъ себя остальныхъ, что, наконецъ, руководящіе центры партіи, какъ органы совершенно изолированные отъ рабочихъ массъ, не могутъ быть популярны среди рабочихъ, составляющихъ вашъ Союзъ.
‘Соглашаюсь съ вами, что организація нашей партіи является въ высшей степени неудачной и совершенно не приспособленной къ задачамъ рабочей партіи. Но, добиваясь формальнаго организаціоннаго объясненія съ партіей, къ которой фактически вы уже принадлежите, вы, конечно, должны добиваться такихъ условій, которыя бы не ослабили, а, наоборотъ, усилили вашу организацію.
‘Для этого, на мой взглядъ, было бы достаточно, если бы, съ одной стороны, вы требовали отъ партіи, чтобы она допустила вашего делегата въ составъ ея мстнаго Московскаго Комитета и, съ другой стороны, отстаивали автономныя права вашего Союза внутри партіи. Черезъ посредство вашего делегата вы будете вліять на общее направленіе дятельности партіи и отстаивать ваши взгляды, при автономности же вашей организаціи Мстный Комитетъ и даже Центральный Комитетъ партіи не будетъ вмшиваться во внутреннюю работу вашей организаціи, наоборотъ, они будутъ приходить вамъ на помощь въ вашихъ задачахъ. Это — второе, что я вамъ доказывалъ въ нашихъ бесдахъ.
‘Но — возражали вы мн — Мстный и Центральный Комитеты партіи будутъ принимать ршенія, относящіяся къ дятельности нашей партіи, во всей данной мстности или во всей нашей стран. Въ этихъ общихъ ршеніяхъ, имющихъ огромное практическое значеніе, кром нашего делегата, будутъ принимать участіе такъ же, и даже, главнымъ образомъ, и даже почти исключительно — не делегаты такихъ же рабочихъ Союзовъ, какъ Союзъ Московскихъ Типографскихъ Рабочихъ, а ‘профессіональные революціонеры’, которые уже доказали свою неспособность руководить борьбою рабочаго класса.
‘Товарищи, пока это будетъ такъ, до тхъ поръ Московскій Комитетъ и Центральный Комитетъ не согласятся допустить вашего делегата въ центральный органъ дятельности соціалъ-демократіи вашей мстности, не согласятся дать вамъ автономныя нрава внутри нашей партіи. Поэтому третье мое вамъ предложеніе состояло въ томъ, чтобы вашъ союзъ добивался для себя этихъ правъ, не какъ привилегіи, а какъ проведенія въ жизнь этого демократическаго принципа, это же можетъ сдлать вашъ Союзъ, лишь признавъ себя частью единой соціалъ-демократической рабочей партіи. Если бы вы поступили такъ, то тотчасъ же вашему примру послдовалъ бы цлый рядъ другихъ рабочихъ организацій и намъ удалось бы построить нашу партію такъ, чтобы она дйствительно была партіей рабочаго класса.
‘Въ этомъ заключается насущная задача не только рабочаго движенія, но и всего освободительнаго движенія въ Россіи, авангардомъ котораго является пролетаріатъ. Если мы, соціалъ-демократы, не сумемъ исполнить эту нашу задачу, то долго еще не удастся нашей стран освободиться отъ ига самодержавія, а горе и позоръ Цусимы, ложащійся на весь народъ Россіи, будутъ прежде всего ложиться на насъ, взявшихъ на себя великія задачи, но безсильныхъ ихъ осуществить’.
Въ этомъ письм къ Союзу я упустилъ одинъ доводъ членовъ ‘Центра’ Союза: ‘если бы мы ршили присоединиться къ партіи, говорили они, масса типографскихъ рабочихъ не приняла бы этого нашего ршенія’. Если бы мое предложенію было бы тогда принято, то Союзъ Московскихъ Типографскихъ Рабочихъ превратился бы въ Союзъ Типографовъ-Соціалъ-Демократовъ, организація лицъ по признаку ихъ принадлежности къ опредленному соціальному подклассу преврамилась бывъ организацію людей опредленныхъ политическихъ воззрній, изъ ячейки организаціи класса Союзъ сталъ бы группою сектантовъ. Я не замчалъ этой моей ошибки и, борясь съ господствующимъ въ нашей партіи теченіемъ — обими фракціями ‘некризма’—въ сущности стоялъ на одной съ ними почв. И дйствительно, организаціонные планы такъ называемыхъ экономистовъ выдержали не только вс насмшки противниковъ, но и суровую критику жизни, ‘некризму, пришлось отказаться отъ своего плана организаціи и цликомъ принять планъ своихъ противниковъ, сначала это сдлали ‘меньшевики’ на своей апрльской конференціи 1905 г., а затмъ и большевики. Въ настоящее время въ нашей партіи безусловно принятъ демократическій принципъ организаціи, бывшій основнымъ требованіемъ ‘Рабочаго Дла’, но этого оказалось далеко недостаточнымъ для того, чтобы наша партія изъ заговорщицкой стала дйствительно-классовой. Мы ошибались, надясь, что измненіе формы организаціи обезпечитъ измненіе содержанія старой тактики отъ бланкизма къ организованной массовой классовой борьб. Оказывается, что для достиженія этой цли нужны боле глубокія перемны въ самомъ существ веденія нашего дла.
Эта ошибка выяснилась для меня постепенно въ теченіе моего полугодового путешествія и я постараюсь здсь изложить этотъ процессъ работы мысли и его итоги.
Въ Москв я сдлалъ первую попытку убдить стоящую вн партіи рабочую организацію примкнуть къ партіи на демократическихъ началахъ и потерплъ неудачу. Я видлся такъ же съ меньшевистскою группою. Группа предложила мн написать прокламацію по поводу событій на театр войны, я отказывался тмъ, что моя манера писать не можетъ быть принята ‘искровской’ организаціей. Товарищи не согласились съ этимъ и упрекали въ нежеланіи помочь имъ. Поэтому я остался спеціально для этой цли еще на два дня въ Москв и составилъ прокламацію, но она, какъ я это зналъ, не была принята группою. Мн было грустно снова убдиться, что я не могу быть полезнымъ партійнымъ организаціямъ.
Въ Москв я провелъ такъ же первое мая и былъ въ Сокольникахъ. Событія этого дня произвели на меня самое тяжелое впечатлніе. Но этого я коснусь сообщая о виднномъ мною въ Петербург, тмъ боле, что характеръ и значеніе маевки 1905 г. въ Россіи подробно изученъ и описанъ мною въ стать ‘Первое Мая въ Россіи, въ ‘Быломъ’ за октябрь — декабрь прошлаго года.
Въ Петербургъ я пріхалъ 5-го мая, когда тамошніе товарищи были подъ сильнымъ впечатлніемъ полной неудачи майской демонстраціи и горячо обсуждали ея причины. Однако, т вопросы, которые теперь ставились на очередь, т ршенія, которыя теперь напрашивались сами собою, отнюдь не являлись случайными, какъ не являлось случайностью разрушеніе ‘майскихъ’ надеждъ. Наоборотъ, хотя новые планы и были выдвинуты событіями перваго мая, все же они самымъ тснымъ образомъ связаны со всмъ ходомъ развитія движенія въ Петербург и, въ частности, съ фактами зимы 1904—1905 года и составляютъ лишь дальнйшее законосообразное движеніе партійной жизни въ Петербург. Я постараюсь вкратц напомнить здсь ходъ этого движенія.
Въ моихъ ‘Очеркахъ’ я изложилъ событія до весны 1901 года, до начала стадіи ‘некризма’ въ Петербург и вмст съ тмъ во всей Россіи, потому что къ этому времени соціалистическое рабочее движеніе въ различныхъ городахъ приняло единообразный характеръ и стало всероссійскимъ. Посл того, какъ на второмъ създ партіи появились первые симптомы наступленія новой стадіи, массовое петербургское движеніе по инерціи еще въ теченіе года продолжало развиваться въ прежнемъ направленіи и во глав его стоялъ ‘большевистскій’ комитетъ, хотя уже и создались въ Петербург элементы для новаго теченія. Здсь было бы неумста описывать эту уже изжитую стадію движенія, и я ограничусь тмъ, что отмчу ея конецъ.
Условною границею между этой стадіей и тою, которую переживаетъ движеніе въ настоящее время, можетъ быть 28-ое ноября 1904 г.: назначенная Комитетомъ на этотъ день манифестація не удалась и окончательно подорвала вліяніе ‘твердаго’ Комитета, обнаруживъ полную оторванность его отъ рабочаго класса. Но если у оффиціальнаго Комитета дорвались вс связи, то революціонная работа все же очень напряженно велась цлой серіей маленькихъ группъ въ два-три человка. Комитетъ посылалъ къ нимъ своихъ ‘оффиціальныхъ организаторовъ’, но ихъ никто не хотлъ признавать. Къ началу декабря между многими изъ этихъ группъ установились сношенія, и было устроено общее собраніе тайно отъ Комитета. Это собраніе основало объединенную группу подъ именемъ ‘собранія организаторовъ районовъ’, Комитету пришлось помириться съ этимъ уже совершившимся фактомъ, но онъ не признавалъ за группой никакихъ формальныхъ правъ, по этому между Комитетомъ и группою скоро возникъ конфликтъ.
Пріхалъ членъ Центральнаго Комитета, тов. М-въ, и старался помирить спорящихъ, Группа настаивала на томъ, чтобы ей было предоставлено право выпускать прокламаціи, Комитетъ на это не соглашался, тогда Группа потребовала отъ Центральнаго Комитета, чтобы онъ призналъ за нею право на самостоятельное существованіе, иначе угрожала начать свою дятельность на свой собственный страхъ и рискъ. Центральный Комитетъ колебался. Групп помогъ самъ Комитетъ: онъ заявилъ, что намренъ давать работу только ‘настоящимъ’ соціалъ-демократамъ, иначе говоря, только ‘твердымъ’. При такихъ условіяхъ члены Группы должны были выбирать одно изъ двухъ: или отказаться отъ революціонной работы, или отдлиться отъ Комитета и создать новую организацію, они избрали, конечно, послднее, и Центральный Комитетъ санкціонировалъ ихъ существованіе подъ именемъ ‘Петербургской Группы при Центральномъ Комитет’. Изъ тестя районовъ Петербурга (за Невской заставой, за Нарвской заставой, на Петербургской Сторон, на Выборгской Сторон, на Васильевскомъ Остров и Городской) четыре цликомъ перешли на сторону Группы, въ пятомъ силы раздлились пополамъ между Комитетомъ и Группою.
Такимъ образомъ, во глав движенія стала ‘меньшевистская’ группа и ея побда обозначала этапъ въ цломъ движеніи. Групп представлялся случай радикально измнить тактику и организацію, несостоятельность которыхъ уже достаточно обнаружилась, но она на это не ршалась и ограничилась палліативами.
Тов. С. И. предложилъ внести выборное начало въ организаціонную систему, но это предложеніе было отклонено: противъ него высказались не только члены грунны, но и рабочіе кружки. Впрочемъ, въ Группу вошли товарищи изъ всхъ районовъ. На каждомъ завод, гд только имлись связи, былъ устроенъ ‘Заводской Комитетъ’, на которомъ лежала вся работа, его составъ опредлялся ‘сверху’. Представители ‘Заводскихъ Комитетовъ’ (не выбранные, а отобранные Группою) составляли ‘Районное Собраніе’. Построивши такимъ образомъ ‘сверху’ всю организацію, Группа, однако, положила въ основу своей дятельности принципъ полнйшей освдомленности всхъ организованныхъ товарищей во всхъ ддахъ партіи, т. е. вс партійныя дла и вс дла Группы передавались на обсужденіе въ ‘Районныя Собранія’ и ‘Заводскіе Комитеты’. Это былъ — хотя и очень робкій — поворотъ въ сторону демократизма, который до тхъ поръ, со временъ такъ называемаго экономизма, подвергался рзкимъ насмшкамъ, но который впослдствіи получилъ санкцію на ‘меньшивистской’ конференціи въ Женев въ апрл слдующаго года.
Представители ‘Заводскихъ Комитетовъ’ въ Районныхъ собраніяхъ въ моментъ построенія новой организаціи фактически были выразителями взглядовъ своихъ комитетовъ, ими самими составленныхъ, поэтому въ организаціи установилось равновсіе, доставившее ей вліяніе, котораго не было у ‘большевистскаго’ комитета. Но это было неустойчивое равновсіе: новая система должна была рано или поздно привести къ новому конфликту между Центральною Группою и заводскими комитетами.
Кром того, скоро обнаружилось, что и ‘меньшевистская’ группа не смогла отвтить на запросы массы. Неудовлетворенные соціалъ демократіей, петербургскіе рабочіе искали себ помощи вн ея и встртились съ Гапоновской организаціей. Къ концу декабря 1904 г. Ганонъ стоялъ во глав петербургскаго рабочаго движенія, Сознавая это, Группа начала прилагать усилія, чтобы пріобрсти вліяніе на Гапоновскихъ собраніяхъ. Долго ея усилія были безуспшными, и самъ Гапонъ ршительно выступалъ противъ с.-д. на публичныхъ собраніяхъ.
2-го января вспыхнула стачка на Путиловскомъ завод, казалось, самомъ отсталомъ къ Петербург. 3-го января за Нарвской заставой произошло огромное собраніе въ 2.000 чел. рабочихъ. Гапонъ произнесъ первую рчь, выставляя очень умренныя экономическія требованія. Тогда выступилъ c.-д., тов. X., онъ говорилъ о 8-ми-часовомъ дн, объ уничтоженіи штрафовъ и сверхурочныхъ работъ, о повышевіи платы чернорабочимъ до одного рубля въ день, рчь его была встрчена очень сочувственно: ‘наконецъ-то, и о насъ вспомнили!’ крикнулъ кто-то изъ толпы, очевидно, чернорабочій. Дале говорилъ второй е,-д. о правахъ личной и общественной свободы, которыхъ надо добиваться рабочимъ, его слушала сочувственно. Но когда третій товарищъ заговорилъ о низверженія самодержавія, его стали перебивать крики: ‘довольно!’, ‘долой!’, ‘жидъ!’.
Часто и посл въ отвтъ на рчи нашихъ товарищей слышались возгласы: ‘въ пропасть ты насъ тащишь!’, ‘повсить тебя надо!’ С.-д. ораторовъ стали окружать кольцомъ товарищи-рабочіе, чтобы защитить ихъ отъ нападенія со стороны слушателей, и они продолжали говорить, успхъ ихъ рчей замтно росъ. Во многихъ районахъ вліяніе с.-д. настолько возросло, что Гапону приходилось заране совтоваться съ нашими товарищами и длать имъ уступки, чтобы заручиться ихъ поддержкою.
Организованные рабочіе противились желанію Группы поддержатъ гапоновское движеніе, но ‘Групп удалось убдить ихъ, что было бы вредно для дза, если бы рабочіе-с.-д. оказались въ сторон отъ массоваго движенія, и дйствительно, какъ только движеніе вывело рабочихъ на улицу, преобладающее вліяніе на толпу пріобрла именно с.-д.
Посл 9-го января Группа при Центральномъ Комитет организовала цлый рядъ массовокъ по поводу пріема государемъ ‘делегаціи’ отъ рабочихъ, затмъ началась кампанія противъ комиссіи Шидловскаго, она была проведена очень успшно, и вліяніе с.-д. на широкіе слои рабочихъ невроятно возросло. Казалось, что масса готова идти но указаніямъ c.-д., казалось, что масса возбуждена и готова къ возстанію. Это настроеніе охватило нашихъ товарищей и увлекло ихъ, была сдлана ошибка въ разсчет силъ, было бы необходимо прекратить вовремя побдоносную стачку и беречь силы, иначе стачка грозила тянуться безконечно, безрезультатно, и она дйствительно довела рабочихъ до изнеможенія. На Путиловскомъ завод, съ его 13.000 рабочихъ, въ теченіе двухъ мсяцевъ бастовали 6 недль! Неудивительно, что въ конц концовъ сказалось утомленіе, поэтому кампанія по поводу комиссіи Коковцова и Булыгина прошла уже гораздо боле вяло.
Наряду съ этимъ шли приготовленія къ празднованію перваго мая: пропаганда идеи возстанія и, отчасти, приготовленія къ возможному возстанію. Къ этому времени и ‘большевистскій’ Комитетъ ожилъ и усилено велъ свою работу. Мннія раздлились по вопросу, выставить ли исключительно очередныя политическія требованія или же формулировать ихъ лишь, какъ частность программы международной рабочей партіи. Группа стала на эту послднюю точку зрнія и дала слдующій лозунгъ: мы зовемъ петербургскихъ рабочихъ на митинги, которые въ случа удачи превратятся въ рабочую демонстрацію и, можетъ быть, въ возстаніе. Такимъ образомъ, и принципіально, во взгляд на характеръ и значеніе демонстраціи перваго мая, и практически ‘меньшевики’ въ сущности, стояли на иной же позиціи, что и, большевики’, хотя они и подходили къ этому вопросу съ другой стороны — я это показалъ въ стать ‘Первое Мая въ Россіи’. Инстинктивно они избрали новую тактику, но принципіально не смогли ее себ обосновать и потому сбивались на старый путь.
Уже во время подготовительныхъ къ маевк работъ становилось очевиднымъ, что существующая организація партіи совершенно недостаточна, чтобы вызвать массовое рабочее движеніе, но товарищи преувеличивали подъемъ настроенія массы и надялись на успхъ. Было назначено 7 митинговъ, роздано оружіе, распространено 8 прокламацій въ количеств около 100.000 экземпляровъ, въ легальныхъ газетахъ помщенъ рядъ статей о могущемъ быть избіеніи манифестантовъ: интеллигенція призывалась оказать содйствіе пострадавшимъ, организовать медицинскую помощь, предавать гласности акты насилія…
Первое мая приноситъ страшное разочарованіе! На улицу вышли только организованные рабочіе, да и то не вс. Организованныхъ было въ это время въ Петербург около трехъ тысячъ, т, которые вышли на демонстрацію, раздленные на 7 митинговъ, не произвели никакого впечатлнія и создали демонстрацію безсилія!
Эта неудача показала, что въ настоящей своей форм организація не только не способна вызвать массовое рабочее выступленіе, но не даетъ даже возможности ознакомиться съ истиннымъ настроеніемъ массы. Уже во время предмайской агитаціи, на собраніяхъ лучшихъ рабочихъ отдльныхъ заводовъ проявлялось сильное недовольство c.-д., стало ясно, что вс споры Группы съ Комитетомъ — ‘меньшинства’ съ ‘большинствомъ’ — были и оставались совершенно безплодными: на практик Группа очень мало внесла новаго въ тактическомъ и организаціонномъ отношенія. Принципъ, который Группа считала основнымъ въ своей организаціонной дятельности — передавать на обсужденіе всхъ организованныхъ рабочихъ предположенія руководящей группы — оставался пустою фразою и будетъ оставаться ею до тхъ поръ, пока онъ не будетъ обусловленъ формальными правами периферійныхъ организацій вліять на ршенія центральной группы. Обнаружилось, что значительная часть партійныхъ работниковъ живетъ вн партійныхъ организацій и недовольна ими.
Точно также и тактическіе принципы остались не проведенными въ жизнь: массовая агитація, которую Группа желала сдлать исходнымъ пунктомъ своей дятельности, осталась не осуществленной и агитація Группы не вышла изъ подполья.
Повторяю: усиленные толки шли объ этомъ уже и до перваго мая. Первое мая только демонстрировало врность этихъ соображеній. Посл этого началась рзкая нервная самокритика, явилось настойчивое желаніе немедленно провести въ жизнь т измненія, которыя уже раньше намчались, они были формулированы въ резолюціи, предложенной тов. С. И., принятой городскимъ райономъ и затмъ очень сочувственно встрченной въ другихъ районахъ. Привожу здсь ея текстъ:
‘Неудача празднованія перваго мая въ ныншнемъ году показала разобщенность между партійной организацій и рабочей массой. Этотъ печальный фактъ заставилъ собраніе агитаторовъ Городского района боле подробно остановиться на методахъ нашей работы. Обсудивъ этотъ вопросъ, собраніе пришло къ слдующимъ выводамъ.
‘1. До сего времени борьба пролетаріата за свои непосредственныя нужды велась при слабомъ участіи c.-д., отрывавшейся благодаря этому отъ жизни широкихъ массъ.
‘2. Въ виду того, что въ настоящее время одна подпольная работа не обезпечиваетъ масс достаточнаго участія ея въ партійной жизни и отчасти ведетъ къ противопоставленію массы, какъ таковой — партіи, какъ нелегальной организаціи, необходимо послдней взять въ свои руки веденіе рабочими профессіональной борьбы на легальной почв, строго связывая эту борьбу съ соціалъ-демократическими задачами.
‘3. Для этой цли партіи необходимо не только принимать самое дятельное непосредственное участіе въ существующихъ уже профессіональныхъ рабочихъ союзахъ, кассахъ и тому под., но и брать на себя иниціативу въ дл созданія такихъ организацій, дающихъ возможность объединять боле широкія массы на почв ихъ классовыхъ интересовъ.
‘4. Въ связи съ этимъ собраніе считаетъ нужнымъ подчеркнуть настоятельную необходимость сдлать новые дальнйшіе шаги на пути демократизаціи нашей партіи, обезпечивающей большую самостоятельность ея членовъ’.
Эта резолюція была принята 3-го мая, причемъ изъ одиннадцати членовъ собранія за нее вотировали девять и двое воздержались отъ голосованія. Уже было сказано, что другіе районы поддержали ее. Она была тотчасъ же напечатана въ ‘Искр’, въ номер отъ 15-го мая (No 100). ‘Петербургскіе товарищи переварили свою неудачу,— говорилось въ длинной передовой стать, посвященной этому вопросу,— они изслдовали ея причины и извлекли изъ нея въ высшей степени важный для всей партіи урокъ’.
Въ чемъ же заключалось значеніе этого урока-резолюціи? Врно ли были поняты причины неудачи и врно ли намченъ путь къ ихъ устраненію?
Значеніе резолюціи товарища С. И. заключалось въ томъ, что она, разбирая причины майской неудачи, длала выводы, характеризующіе точку зрнія, на которую становилось все ‘меньшевистское’ теченіе нашей партіи, иначе говоря, въ томъ, что она характеризуетъ новую стадію въ развитіи соціалъ-демократіи въ Россіи.
Это не было первымъ проявленіемъ новаго теченія, возникшаго въ партіи осенью 1903 г., во время второго създа, и, въ частности, въ Петербург осенью 1904 г., ко времени ноябрьской демонстраціи. Въ описываемое время эта точка зрнія уже ясно сознавалась и лишь была выражена въ резолюціи товарища С. И. Это подтверждаетъ и цитированная уже передовая статья ‘Искры’ отъ 15-го мая.
‘Въ ноябр 1904 г.,— сказано тамъ,— Комитетъ ‘впередовцевъ’ назначилъ демонстрацію, а ‘искровцы’ — будущая Группа — воспротивились противъ нея и — оказались правы: рабочія массы не пришли на демонстрацію… а въ январ 1905 года сотни тысячъ петербургскихъ пролетаріевъ показали, что ихъ можно ‘поднять’ на демонстрацію’.
‘Предмайскую агитацію 1905 года,— продолжаетъ статья,— въ Петербург партія вела съ невиданнымъ до тхъ поръ размахомъ, эта агитація, опираясь на предыдущую работу соціалъ-демократіи, наполнила собою всю общественную жизнь столицы за время, предшествующее пролетарскому празднику’. На этотъ разъ къ демонстраціи призывали искровцы, но ‘на сборные пункты явились почти только организованные рабочіе. Сотви тысячъ политически возбужденныхъ рабочихъ, десятки тысячъ вчера еще рукоплескавшихъ нашимъ ораторамъ на предмайскихъ митингахъ и — всего полторы-дв тысячи явившихся на призывъ организація демонстрировать свои чувства!’
Эти два событія, въ связи съ фактомъ гигантскаго выступленія петербургскаго пролетаріата 9-го января, привели ‘Искру’ къ совершенно правильному, на мой взглядъ, заключенію.
‘Фактъ на-лицо: и до 9-го января, и посл него соціалъ-демократія въ Петербург терпитъ неудачу, когда самостоятельно призываетъ пролетаріатъ къ активнымъ дйствіямъ. Она терпитъ неудачу, когда пытается это сдлать, опираясь на одинъ голый фактъ охватившаго массы политическаго возбужденія, и она снова терпитъ неудачу, когда, приступая къ организаціи новаго массоваго выступленія, опирается уже на энергичную агитаціонную работу нсколькихъ мсяцевъ, ознаменовавшуюся такими успхами, какъ провалъ комиссіи Шидловскаго’.
Такъ какъ это случилось не въ одномъ только Петербург, но и ‘въ Москв, Харьков, Екатеринослав, Ростов, Кіев — почти везд, гд были устроены майскія манифестаціи’, то ‘Искра’ обобщила петербургскія неудачи и признала, что ‘мы плохо умемъ привлекать массы къ дйствіямъ: массы слушаютъ насъ очень сочувственно, он учатся очень охотно, но он не идутъ за нами по нашему призыву’.
Итакъ, фактъ былъ констатированъ. Его признала также и конференція меньшевистскихъ комитетовъ и организацій, собравшаяся совсмъ незадолго до 1-го мая и заявившая: ‘Растущее политическое вліяніе соціалъ-демократіи не находитъ своего отчетливаго выраженія въ соотвтствующемъ развитіи партіи’ {См. Особое прилож. къ No 100 ‘Искры.’ ‘Первая общерусская конференція партійныхъ работниковъ’. Женева. 1905.}.
Что же было длать, чтобы измнить это печальное положеніе вещей? ‘Широкая организація — въ этомъ спасенье!’, писалъ одинъ изъ петербургскихъ товарищей въ ‘Искру’ и редакція находила, что, выдвигая этотъ лозунгъ, ‘Петербургская группа пришла къ выводамъ, подтверждающимъ ту точку зрнія, на которую стала первая общерусская (меньшевистская) конференція. Въ резолюціяхъ конференціи о возстаніи, о профессіональныхъ союзахъ, о неоформленныхъ организаціяхъ, и другихъ рзко сказалась эта точка зрнія общая всей меньшевистской части партіи’.
Слдовательно, не только въ діагноз, но и въ прогноз резолюція тов. С. И. характерна для современной стадіи развитія нашего движенія. Разсмотримъ же ближе, какія мры считались раціональными меньшевистскимъ теченіемъ вообще и резолюціей тов. С. И. въ частности.
Въ резолюціяхъ конференціи мы находимъ слдующія строки:
‘Руководящіе органы партіи, мстные и центральные, при настоящемъ положеніи длъ съ большимъ трудомъ и въ очень несовершенной степени могутъ поддерживать необходимую постоянную политическую связь съ передовыми слоями рабочихъ. Это обстоятельство само по себ является тормазомъ дальнйшаго развитія c.-д., какъ признанной пролетаріатомъ выразительницы его классовыхъ интересовъ. Съ одной стороны, с.-д. не можетъ всегда въ своихъ боевыхъ дйствіяхъ увренно разсчитывать на то, что пролетарскія массы за нею пойдутъ, съ другой стороны, она лишается возможности проврять свою политику отношеніемъ къ ней передовой части пролетаріата’.
‘Въ ныншній моментъ общаго революціоннаго подъема въ массахъ пролетаріата сильне, чмъ во всхъ другихъ классахъ, проявляется характерное для этого момента стремленіе къ организаціи на почв защиты своихъ политическихъ и профессіональныхъ интересовъ. Необходимо, чтобы ед. овладла этимъ могучимъ движеніемъ, чтобы она включила въ себя и политически воспитывала въ своихъ рядахъ вс выдляемые пролетаріатомъ сознательные элементы’.
Точно также смотрла на дло и Петербургская меньшевистская организація. Въ письм, приводимомъ въ передовиц ‘Искры’, петербургскій товарищъ говоритъ: ‘Серьезной постановкой руководства профессіональной борьбой, необходимость объединенія для которой уже сознана рабочими массами, создадимъ прочную основу для роста вліянія нашей партіи, на собраніяхъ обществъ, обсуждающихъ вс вопросы, интересующіе рабочаго, будемъ отбирать элементы,.выдвигающіеся и годящіеся въ нашу боевую партійную политическую организацію, которая пусть представляетъ собою не хаотическое сборище полусознательныхъ, просто революціонно-настроенныхъ рабочихъ, а сплоченіе рабочихъ соціалъ-демократовъ, организовавшихся для подобной агитаціи, руководящихъ профессіональными союзами и заводскими кассами и опирающихся на нихъ’.
Цитируя это письмо, ‘Искра’ отъ себя добавляетъ: ‘Можно съ увренностью сказать, что только работа въ направленіи, намченномъ въ этомъ письм, позволитъ соціалъ-демократіи справиться съ той стихіей, которая до сихъ поръ порабощала ее себ’.
Какъ видно изъ всхъ этихъ цитатъ, резолюція тов. С. И. дйствительно выражала въ форм инструкціи очередную задачу ‘меньшевиковъ’: создать широко-демократическую организацію и приноровить свою тактику къ запросамъ стихійнаго массоваго рабочаго движенія.
Оно и не удивительно: эти принципы были основными лозунгами ‘Рабочаго Дла’, тов. С. И. былъ однимъ изъ основателей и однимъ изъ самыхъ упорныхъ сторонниковъ ‘Рабочаго Дла’, а слдовательно и этихъ принциповъ, онъ ихъ и выразилъ въ своей резолюціи, новая стадія соціалъ-демократическаго движенія, какъ всякій синтезисъ, явилась отрицаніемъ отрицанія ‘рабочедльчества’ и въ этомъ смысл есть возвратъ къ нему, обогащенный всмъ сложнымъ опытомъ организованной политической борьбы періода ‘искризма’.
Резолюція тов. С. И. Формулировала очередную задачу ‘меньшевиковъ’. Но выражала ли она есть т взгляды, которые характерны для ‘меньшевистскаго’ теченія, и которые такъ ярко выражены въ вышеприведенныхъ цитатахъ изъ резолюцій конференціи и изъ ‘Искры’? Конечно, нтъ. Она не является типично ‘меньшевистской’, напротивъ, она таитъ въ себ тенденціи, рзко расходящіяся съ тенденціями ‘Искры’.
Прочитавши мою послднюю книжку, тов. С. И. вполн согласился съ тмъ освщеніемъ, которое я придалъ борьб теченій въ нашей партіи, но замтилъ, что не можетъ присоединиться къ моимъ надеждамъ на демократизацію организаціи партіи. Сначала это меня очень удивило, но юнъ пояснилъ, что такая демократизація теперь уже запоздала: ‘Партія слишкомъ долго вывяливала, какъ воблу, своихъ членовъ и теперь въ нашихъ кружкахъ собраны далеко не лучшіе элементы рабочаго класса {Этотъ пессимистическій взглядъ тов. С. И. на составъ нашей партіи отнюдь не принадлежитъ ему одному. ‘Искра’ помстила въ цитируемой стать безъ всякихъ оговорокъ такой же отзывъ ея петербургскаго корреспондента, ‘хорошіе рабочіе гапоновцы-соціалъ-демократы говорятъ, зачмъ я къ вамъ пойду? я и такъ все это знаю’, въ итог — у насъ самый молодой, самый невліятельный элементъ среди рабочихъ. ‘У васъ все молодяшникъ,— говорилъ рабочій-гапоновецъ,— вы его раскаляете, а онъ васъ, масса же на рабочую партію, которая ея должна быть, смотритъ, какъ на чужую’.}, для того, чтобы передать ‘демосу’ партіи самоуправленіе, надо бы было, чтобы къ ней примкнули т, кто отъ нея ушелъ. Конечно, если бы къ нашей партіи могъ примкнуть каждый желающій служитъ длу освобожденія своего класса рабочій, та широкій демократизмъ организаціи былъ бы необходимъ… Если бы вн нашей партіи сорганизовалась партія, охватывающая широкіе круги рабочаго класса, для меня не было бы вопроса, въ какихъ рядахъ быть!’
Странное дло! Тогда я не отнесся съ должнымъ вниманіемъ къ этимъ словамъ. Я очень цнилъ мннія тов. С. И., кром того, онъ уже боле полугода работалъ тогда нелегально въ Петербург, соприкасаясь съ самыми широкими слоями рабочаго класса, но такъ какъ у меня не было никакого представленія о томъ, какимъ образомъ могла бы быть осуществлена его мысль, то я только запомнилъ, но не вдумался въ его слова, впослдствіи же мн часто приходилось ихъ вспоминать.
Мои соображенія были направлены исключительно на то, какимъ образомъ обезпечить присоединеніе къ существующей теперь организаціи нашей партіи вс сознательные элементы рабочаго класса, самые крайніе представители ‘меньшевизма’ {Напр., тов. Ю. Ларинъ, см. его брошюру ‘Широкая Рабочая партія и рабочій Създъ’. Позиція И. Б. Аксельрода въ этомъ вопрос остается неясною.} и теперь цликомъ стоятъ на этой точк зрнія. Мн кажется, теперь, посл моей поздки, что никакія реформы организаціи не помогутъ длу нашей партіи. Если бы 4 года тому назадъ интеллигентская организація соціалъ-демократовъ не задушила первые, тогда еще молодые побги пролетарской партіи, первыя, еще не развитыя формы пролетарскихъ организацій, он были бы теперь сильными, крпкими и соотвтствовали бы гигантскому развитію стихійнаго пролетарскаго движенія, если бы тогда былъ принятъ демократическій принципъ организаціи, ей былъ бы обезпеченъ путь непрерывнаго развитія въ полномъ соотвтствіи съ ходомъ развитія самаго движенія. Но этого не случилось. Пролетарское движеніе не умстилось въ узкихъ рамкахъ интеллигентской соціалъ-демократіи и прокладываетъ себ русло въ сторон отъ нея. Теперь уже недостаточны реформы внутри партіи,— необходимо измнить самое нутро ея.
Эти мысли не были выражены въ резолюціи тов. С. И., но он потенціально заключались въ ней, тогда какъ революціи конференціи и передовица ‘Искры’ противорчили имъ. Въ самомъ дл, резолюція т. С. И. Желала ‘обезпечить участіе массы въ партійной жизни’, а ‘Искра’ смотрла на эту массу, какъ на ‘хаотическое сборище полусознательныхъ, просто революціонно настроенныхъ рабочихъ’. Естественно поэтому, что ‘Искра’ стремилась ‘отбивать’ ‘элементы, выдвигающіеся на собраніяхъ обществъ, обсуждающихъ вс вопросы, интересующіе рабочаго’, отбирать ихъ ‘въ боевую политическую партійную организацію, руководящую профессіональными союзами и опирающуюся на нихъ’, а резолюція тов. С. И. видитъ зло ‘въ противопоставленіи массы, какъ таковой, партіи, какъ нелегальной организаціи’. У ‘Искры’ рабочая масса для партіи, а у тов. С. И.— партія для рабочей массы!
Это противорчіе должно явиться исходнымъ пунктомъ для возникновенія новаго теченія въ нашей партіи, когда стадія неоискризма будетъ изжита. До сихъ поръ въ ‘меньшевистскомъ’ лагер еще не сознано это.
Дале я направился въ Ригу и на западную границу съ цлью получить контрабанднымъ путемъ изъ-за границы мои книжки. Я торопился на югъ Россіи и въ мои цли не входило изучать еврейское и латышское движеніе, но хлопоты о транспорт задержали меня здсь на цлый мсяцъ и я побывалъ, кром Риги, въ Гродн, Лодзи и Варшав. Я могъ бы поэтому поучиться на опыт латышскихъ и еврейскихъ товарищей, но одно обстоятельство лишило меня критеріума для изученія ихъ длъ.
Я писалъ въ моей книжк, что Бундъ подобенъ сердцу въ единомъ соціальномъ организм еврейскаго пролетаріата. Побывавши въ район дятельности Бунда, я вынесъ впечатлніе, что такое сравненіе совершенно правильно, я не ошибался въ оцнк вліянія Бунда на всю общественную жизнь Западнаго Края. Въ чемъ же заключается тайна силы Бунда? Такъ какъ для меня былъ тогда центральнымъ вопросъ организаціонный, то я объяснялъ это демократизмомъ организаціи Бунда.
Однако, какъ оказалось, это было ошибочно. Я убдился, что за послдніе годы избирательныя права периферійныхъ организацій Бунда окончательно исчезли, и вся организація строится ‘сверху’.,
Это обстоятельство настолько меня удивило, что я не могъ оріентироваться въ томъ механизм, который приводилъ въ движеніе все вокругъ меня. Я бесдовалъ съ членами комитетовъ Бунда и самъ прочиталъ три реферата объ очередныхъ задачахъ и о ход развитія нашего движенія. Товарищи изъ Бунда не указали мн, въ чемъ ошибка моихъ сужденій, а ошибка, очевидно, была: то, что вытекало логически изъ моихъ сужденій, не соотвтствовало реальной дйствительности.
Я ухалъ изъ Западнаго Края, не разршивъ себ моего недоумнія, только теперь оно мн разъяснилось.
Узжая, я замтилъ, что вопреки обыкновенію почти ничего не записалъ ни о Риг, ни о Лодзи, ни о Варшав, только о гродненскихъ событіяхъ были сдланы небольшія наброски. Мн кинулись въ глаза нкоторые факты, и я записалъ ихъ, не думая, каково ихъ значеніе. Но теперь мн кажется, что это дйствительно характерные факты, и характерно, что ихъ вспомнили мои разсказчики, и именно ихъ я записалъ, хотя вокругъ меня ежедневно совершались несравненно боле эффектныя событія: буквально каждый день приходили всти о террористическихъ убійствахъ и однажды въ Варшав убили околоточнаго у воротъ сосдняго дома съ тмъ, гд я жилъ, въ Лодзи я былъ за два дня до революціонной вспышки, можно сказать возстанія, 5-го іюня, въ Гродн я провелъ время всеобщей забастовки, организованной съ цлью протеста противъ варварскаго усмиренія Лодзи. А между тмъ только нижеслдующее сохранилось въ моихъ запискахъ изъ всхъ этихъ воспоминаній.
Гродно представляетъ собою типичный непромышленный городъ. Тмъ не мене въ числ 57 тысячъ жителей онъ насчитываетъ около 5 тысячъ рабочихъ, вотъ главнйшія ихъ группы и распредленіе по фабрикамъ и мастерскимъ: фабрика Шерешевскаго — 1.800, переплетная Харина — 200, переплетная Лангборша — 80, чугунно-литейная мастерская Фаингольда — 75, слесарная мастерская Шерешевскаго — 40, мельница Ландау — 50, лсопильня — 60, портныхъ — 250, столяровъ — 150, портнихъ и блошвеекъ — 250, пекарей — 120, приказчиковъ — 350, прислуги — 350, типографскихъ рабочихъ — 300, строительныхъ рабочихъ — 150, кожевниковъ — 50, сапожниковъ — 110. Всего — 4.475, сверхъ того, имются въ небольшомъ числ слесаря, извозчики, мясники, шапочники и др.
Уже въ середин 90-хъ годовъ въ Гродно существовала соціалъ-демократическая группа, которая вела пропаганду среди рабочихъ. Когда, осенью 1897 г., создался Всеобщій Еврейскій Рабочій Союзъ, въ Гродненской соціалъ-демократической групп возникъ вопросъ о присоединеніи къ Союзу. Посл долгихъ обсужденій программы и тактики Бунда часть членовъ соціалъ-демократической группы объявила себя Комитетомъ Бунда, другая же часть находила Бундъ ‘экономической’ организаціей и потому отдлилась отъ Комитета и основала ‘Еврейскій Рабочій Союзъ’. О взглядахъ этого союза трудно судить, потому что онъ не оставилъ никакихъ программныхъ заявленій, сначала онъ призналъ свою солидарность съ Петербургскою Группою ‘Рабочаго Знамени’, съ которой соединилась тогда и Блостокская группа оппозиціи Бунда, носившая имя ‘Группы Рабочихъ-Революціонеровъ’, а затмъ примкнулъ къ ‘Польской Соціалистической Партіи’ (P. P. S.).
Комитетъ Бунда занялся распространеніемъ бундовскихъ изданій и изданіемъ собственныхъ прокламацій преимущественно экономическаго характера. Майское празднество впервые организовано въ Гродно въ 99 г., когда собралось человкъ 60, было поднято красное знамя и произнесены рчи, между прочими и о низверженіи самодержавія. Въ 1900 г. на майскомъ собраніи было уже около 200 человкъ.
Среди рабочихъ Комитетъ организовалъ около десятка фаховыхъ кассъ, состоявшихъ изъ 10—20 человкъ каждая. Фаховыя сходки пополнялись кооптаціей, но объявляли себя дйствующими именемъ всего фаха, а потому вс, даже и неорганизованные рабочіе, обсуждали ихъ дйствія и иногда подъ давленіемъ ихъ критики дйствій кассы приходилось измнять ея составъ. Каждая фаховая сходка избирала своего представителя въ ‘Центральную Кассу’, которая имла значеніе теперешней, агитаторской сходки. Въ нее же входили, какъ полноправные члены ея, и члены Комитета Бунда. Посл четвертаго създа Бунда эти организаціонныя начала были постепенно вытснены и теперь во глав всего движенія стоитъ невыборная Агитаторская сходка и невыборный Комитетъ.
Въ тактическомъ отношеніи переходъ отъ кружковой пропаганды къ агитаціи совершился въ Гродно въ 98 г., когда началось массовое стачечное движеніе. Первую стачку въ Гродно устроили въ 98 г. столяры. Сюда пріхалъ одинъ сознательный столяръ изъ Блостока и велъ очень усиленно пропаганду въ своемъ фах: вспыхнувшая стачка нашла сознательныхъ руководителей и прошла удачно. Требовали сокращенія рабочаго дня до 12 ч. (въ томъ числ двухчасового перерыва), увеличенія заработной платы и вжливаго обращенія. Въ стачк участвовало 200 человкъ, успхъ былъ полный. Были ли арестованные и сколько длилась стачка — мн неизвстно. Объ этомъ успх заговорили рабочіе всхъ фаховъ и стачки стали возникать одна за другою, причемъ требованіе 12-ти часового рабочаго дня было общимъ лозунгомъ.
Этотъ стачечный періодъ закончился съ 1900 годомъ. Посл этого стачки были сравнительно рдко. Слдуетъ, впрочемъ, отмтить стачки на табачной фабрик Шерешевскаго, описанные въ свое время въ ‘Послднихъ Извстіяхъ’.
Новое стачечное движеніе проявилось посл 9-го января 1905 г. Повсюду было выставлено требованіе 11-ти часового рабочаго дня (въ томъ числ 2 часа на отдыхъ), кром приказчиковъ и булочниковъ, которые требовали 12-ти часового дня. Бастовали заготовщики-кожевники (‘валкеры’), сапожники, типографщики, портные, папиросники, паковщика, ломовые и легковые извозчики, фонарщики, пожарные, булочники закончили эту кампанію: ихъ стачка началась 8-го іюня и кончилась 17-го того же мсяца.
Такимъ образомъ за эти два стачечныхъ періода продолжительность рабочаго дня сократилась съ 12—13-ти часовъ эффективной работы до 9—10-ти часовъ, т. е. на 25%. Высота заработной платы колеблется въ гораздо большей степени по ремесламъ, чмъ продолжительность рабочаго дна, особенно низка она у женщины: подростки-портнихи получаютъ по 50 коп. въ недлю, средній заработокъ портнихи и блошвейки можно принять за 6—8 руб. въ мсяцъ, на папиросной фабрик Шерешевскаго плата сдльная: вырабатываютъ въ ручномъ папиросномъ отдленіи отъ 90 к. въ недлю до 3 р. 50 к., тамъ работаютъ 320 папиросницъ, въ машинно-папиросномъ отдленіи вырабатываютъ отъ 1 до 4 руб. въ недлю, до введенія машинъ заработокъ былъ выше, мужчины получаютъ отъ 4 до 8 руб. въ недлю. Типографы, переплетчики и слесаря зарабатываютъ 30—40 руб. въ мсяцъ, кожевники столько же. Стачечное движеніе 1905 г. повсюду подняло плату на 25%, въ отдльныхъ случаяхъ завоеванія колебались отъ 10 до 60%, точно также отозвалось на заработной плат и прошлое стачечное движеніе 1898—1900 гг., впрочемъ, движеніе 1905 г. принесло, пожалуй, даже большіе результаты. Слдовательно, съ 98 г. заработная плата въ среднемъ уполуторилась, у кожевниковъ она удвоилась!
Итакъ, заработокъ и продолжительность работы за эти семь лтъ очень значительно измнились въ пользу рабочаго, экономическая борьба принесла существенные результаты: движеніе, связанное съ событіемъ 9-го января, подняло на 25% уровень благосостоянія гродненскихъ рабочихъ!
И точно такъ же, какъ въ Гродно повсюду у Бунда базою борьбы въ организаціонномъ и политическомъ отношеніи были экономическіе интересы пролетаріата. Революціонная энергія еврейскихъ соціалъ-демократовъ выливалась въ формы борьбы, доступныя широкимъ кругамъ рабочаго класса. По какимъ-то причинамъ организованные и сознательные соціалъ-демократы жили и дйствовали въ униссонъ со стихійнымъ рабочимъ движеніемъ и поэтому масса признавала ихъ своими вожаками.
Не можетъ подлежать сомннію, что еврейская с.-д. интеллигенція стоитъ гораздо ближе по своему соціальному происхожденію и положенію къ рабочей масс, чмъ въ русскомъ движеніи. Кром того, у Бунда нердко цлые комитеты были составлены исключительно изъ рабочихъ. Бундъ не выдвинулъ своихъ теоретиковъ, вс его споры съ Польской Соціалистической Партіей, съ соціалистами-революціонерами, съ Россійской Соціалъ-Демократической Рабочей Партіей носили чисто практическій характеръ. Глубоко интересенъ фактъ, что эта старйшая и сильнйшая въ Россіи соціалъ-демократическая организація до сихъ поръ ни разу не попыталась формулировать свою программу или хотя бы въ отдльныхъ теоретическихъ резолюціяхъ обосновать свою практическую дятельность.
Это отнюдь не можетъ бытъ объяснено національными чертами еврейскаго характера, давшаго человчеству столько глубокихъ мыслителей. Еврейскіе соціалисты въ Россіи (не говоря уже о Западной Европ) выдвинули изъ своей среды не мало теоретиковъ научнаго соціализма и въ частности нашей тактики, но эти товарищи не были въ организаціи Бунда, ила, если даже получали въ его рядахъ политическое воспитаніе, удалялись въ другія организаціи.
Само собою разумется, что это составляетъ крупный недостатокъ Бунда, который я уже неоднократно отмчалъ въ другихъ моихъ статьяхъ и книжкахъ, но цною этого опрощенія с.-д. стада всего на одинъ шагъ впереди еврейской рабочей массы и была признана массою. Равновсіе с.-д. было неустойчивымъ, безъ теоретическихъ основъ, но она эмпирически находила всегда своевременно, благодаря своимъ связямъ съ массою, какъ надо перемстить свой центръ тяжести, чтобы снова быть впереди. Бундъ представляетъ въ международномъ движеніи рдкій примръ организаціи рабочихъ массъ, построенной ‘сверху’. Такую гармоничную, цльную, всестороннюю организацію рабочаго класса воздала лишь одна Бельгійская Рабочая Партія, но она вся вплоть до Центральнаго Комитета построена на строго-демократическихъ началахъ, снизу вверхъ.
Указывая на экономическіе интересы пролетаріата, какъ на основу дятельности Бунда, я вовсе этимъ не говорю, что сфера вліянія Бунда была ограничена экономической борьбой рабочихъ, въ моихъ очеркахъ по исторіи соціалъ-демократіи въ Россіи и въ изслдованіи о первомъ мая я достаточно уже отмтилъ, что Бундъ былъ и остается выразителемъ лучшихъ тенденцій пролетарскаго движенія, въ борьб поднялась, сдлалась выше самая личность еврейскаго рабочаго, мало того, организованный еврейскій рабочій классъ или — что то же — Всеобщій Еврейскій Рабочій Союзъ безусловно были авангардомъ въ дл національнаго возрожденія и обновленія еврейскаго народа…
Но я спрашивалъ себя: что если бы наше русское движеніе стало бы, какъ дв капли воды, похоже на дятельность Бунда, чувствовалъ ли бы я себя удовлетвореннымъ? И каждый разъ, не колеблясь ни минуты, я отвчалъ себ: нтъ!
Какъ агитаторъ, какъ пропагандистъ, какъ дающій, я бы имлъ полный просторъ моей дятельности, но какъ личность, какъ участникъ движенія, какъ ищущій, я былъ бы въ гораздо худшей обстановк, чмъ теперь. Тогда у насъ вн дйствующихъ соціалистовъ возникъ бы особый кругъ соціалистовъ ищущихъ и снова исканіе отдлилось бы отъ дйствія, теорія, философія, этика и эстетика опятъ должны были бы уйти и ушли бы изъ жизни, потому что жизнь игнорировала бы ихъ, чуралась бы, какъ докучливаго ментора.
Мы длали бы свое дло въ народной жизни, организуя разрушительную силу пролетаріата, но творческихъ силъ не было бы въ насъ и они искали бы себ пріюта вн нашей партіи.
Но это — отчасти въ значительной степени — уже и случилось теперь, отсюда — историческое оправданіе существованія прогрессивныхъ партій, иныхъ, чмъ ваша партія. Если бы наша партія побдила вс другія при данныхъ условіяхъ и стала бы у власти, она не смогла бы исполнить своей миссіи и потому она, при данныхъ условіяхъ, не побдитъ или, побдивъ, приведетъ страну къ катастроф и вернетъ ее снова въ эпоху политической и общественной реакціи. Отсюда — объективная необходимость борьбы противъ насъ со стороны этихъ по существу своему прогрессивныхъ силъ и возможность или даже неизбжность нашего временнаго пораженія.
Русская соціалъ-демократія, какъ извстно, самая ортодоксальная въ мір. Тов. Плехановъ заявилъ на Амстердамскомъ конгресс, что среди русскихъ марксистовъ совсмъ нтъ принципіальныхъ разногласій. Тов. Адлеръ возразилъ было, что если бы германская соціалъ-демократическая партія выбрасывала изъ своихъ рядовъ всхъ несогласномыслящихъ, то и въ ней не было бы разногласій. Это замчаніе показалось, повидимому, обиднымъ тов. Плеханову, и онъ спросилъ, знаетъ ли Адлеръ хотя одного человка, который бы былъ исключенъ изъ Рос. Соц.-Дем. Раб. Партіи. Адлеръ не могъ назвать ни одного такого человка и такимъ образомъ оказалось, что среди соціалъ-демократовъ Россіи царитъ трогательное единеніе.
Между тмъ дло обстояло далеко не такъ. ‘Выбрасываніе за бортъ’, ‘вышибанье’ были ‘обыкновенной исторіей’ въ нашей партіи. Наши ортодоксальные товарищи поставили себ за правило: ‘прежде чмъ объединяться, надо размежеваться’, размежеванье не кончилось еще и до сихъ поръ. Когда же настудитъ объединенье и какимъ образомъ его достигнуть?
На второмъ създ Партіи были ‘выброшены’ ‘рабочедльцы’, ‘южнорабочинцы’. ‘бундовцы’ и ‘бундофилы’, на ‘третьемъ’ създ ‘выбросили’ и ‘искровцевъ’… Принято думать, что все это длали ‘заграничники’, но это ошибочно, ‘заграничники’ были только яркими и сознательными выразителями того, что совершалось повсюду въ Россіи. Мало-по-малу этихъ ‘выброшенныхъ’ людей, именъ которыхъ не зналъ Адлеръ, набралось очень много и, можетъ быть, это были не худшіе среди русскихъ соціалъ-демократовъ, но такъ какъ побдителями были ‘ортодоксы’, то несогласно съ ними мыслящимъ пришлось молчаливо выслушать немало самыхъ рзкихъ осужденій. Думается, что слово теперь должно принадлежать ‘отверженнымъ’.
Процессъ выдленія въ сред соціалъ-демократовъ особаго анти-ортодоксальнаго теченія происходилъ на всемъ пространств Россіи и можетъ быть прослженъ въ каждомъ крупномъ центр движенія, то же было и въ Харьков и хотя это уже событія давнопрошедшаго времени, однако, ихъ необходимо вспомнить для того, чтобы объяснить себ событія послднихъ лтъ и ближайшаго будущаго.
Первый Соціалъ-демократическій Кружокъ возникъ въ Харьков еще въ 1888 году и носилъ полу заговорщицкій, полу-моралистическій характеръ. Книжка Нежданова ‘О нравственности’ является выраженіемъ взглядовъ этого кружка, впослдствіи назвавшагося Харьковской Соціалъ-демократической Организаціей’. Но, само собою разумется, эта Группа была лишь организованною крупинкою среди неорганизованнаго и гораздо боле широкаго общественнаго движенія въ дух соціалъ-демократическихъ идей. Въ 1898 году въ этомъ движеніи стали намчаться два теченія, которыя нормально намчались на дв послдовательныя стадіи въ развитіи, пережитыя повсемстно въ Россіи, но которыя несомннно отличались и по существу основныхъ своихъ принциповъ. Правда, товарищи не сознавали, что позиціи ихъ принципіально различны и объясняли обособленность работы двухъ группъ лишь русскими политическими условіями, но теперь, оглядываясь назадъ, нельзя не замтить, что различная тактика этихъ двухъ теченій опредлялась различными принципами.
Въ желзнодорожныхъ мастерскихъ существовала въ то время замкнутая группа рабочихъ соціалъ-демократовъ съ кружкомъ интеллигентовъ во глав: ихъ было человкъ 60—70. Это была типично заговорщицкая организація. Она стремилась включить въ себя вс т элементы, которые считала достойными носить имя соціалъ-демократовъ, все же, что стояло за ея узкими предлами, считала безсознательной массой. Поэтому вс усилія группы были направлены на саморазвитіе ея членовъ — это единственное средство борьбы, съ существующимъ строемъ, какое заговорщики-соціалъ-демократы признавали дйствительнымъ (‘обличенія’, самую агитацію они разсматривали лишь, какъ особый видъ пропаганды своихъ идей) и такъ какъ для саморазвитія требовалось не мало времени, то самосохраненіе было почти самоцлью группы. Группа не выпускала прокламацій, отказалась принять участіе въ первомъ създ партіи и вступить въ сношенія съ заграничнымъ Союзомъ, отклонила предложеніе объединиться съ другими соціалъ-демократическими группами Харькова, все это было не случайными ршеніями, все это вытекало со строгою послдовательностью изъ цльнаго міросозерцанія, опредлявшаго тактику ‘кружковщины’, но отнюдь не исчерпывавшагося этой формой своего проявленія.
Не случайно эта тактика кружковщины нашла себ пріютъ среди рабочихъ желзнодорожныхъ мастерскихъ, большинство изъ нихъ — коренные харьковскіе жители, связанные съ мстомъ своей работы всмъ укладомъ осдлой жизни и системою преміи за выслугу лтъ.
Полную противоположность этой групп представлялъ паровозостроительный заводъ. Открытый въ первой половин девяностыхъ годовъ, разсчитанный на широкіе правительственные заказы, онъ стремится сравнительно высокими расцнками привлечь къ себ со всхъ концовъ Россіи боле способныхъ и умлыхъ рабочихъ. Но способнымъ рабочимъ можетъ быть только интеллигентный рабочій, и вотъ въ Харьковъ потянулись затронутые пропагандой рабочіе, многіе изъ нихъ были вышиблены изъ своей старой колеи политическими преслдованіями: изъ Москвы, съ Брянскихъ заводовъ, изъ Иваново-Вознесенска, изъ Воронежа пріхали только что выпущенные изъ тюрьмы поднадзорные рабочіе. Они тотчасъ же принялись за пропаганду своихъ идей, и хотя у нихъ не было организаціи, они чувствовали себя товарищами по общему длу. Отъ кружка харьковскихъ студентовъ они получали литературу, легальную и нелегальную, и распространяли, ее широко въ масс, они довольна открыто высказывали свои взгляды и такимъ образомъ, не обособляясь отъ массы, скоро создали на паровозостроительномъ завод атмосферу вольнодумства. Рабочіе пытались организоваться, но только по иному, чмъ это рекомендовали интеллигенты. Стремясь воспитать не отдльныхъ лицъ, а рабочую массу, товарищи организовали рядъ собраній, политическій ‘клубъ’.. ‘Но ничего изъ этого не вышло: не давалась рабочимъ иниціатива!’ — съ грустью замтилъ разсказчикъ рабочій, у котораго я разспрашивалъ объ этомъ дл.
А духъ иниціативы былъ у рабочихъ. Не умя формулировать свои разногласія съ соціалъ-демократами изъ интеллигенціи, эти рабочіе соціалъ-демократы инстинктивно сознавали свою неудовлетворенность тактикой интеллигентовъ и стремились повести дло иначе, по-своему. Съ этою цлью сорганизовалась даже особая группа человкъ изъ десяти рабочихъ и работницъ, назвавшаяся ‘Группой Рабочей Иниціативы’. Группа была недовольна тактикой, теоретическимъ выраженіемъ которой была брошюра ‘Объ агитаціи’. Ей казалось, что при новой тактик еще въ большей мр, чмъ прежде, рабочіе будутъ лишь исполнителями ршеній, принятыхъ интеллигентами ‘на тайномъ совт’ въ заговорщицкой организаціи, не нравилась имъ новая тактика еще и потому, что она отодвигала на задній планъ политическую пропаганду, по крайней мр, для того момента. Однако же, тактика Гр. Рабочаго Знамени тоже не удовлетворила Гр. Р. И., потому что Р. З. пыталось построить организацію сверху, безъ выборнаго начала и такимъ образомъ — по крайней мр, первое время — должна была противопоставлять себя рабочей масс, быть отъ нея отгороженной. ‘Credo’ не встртило сочувствія среди сознательныхъ рабочихъ — имъ казалась ошибочной мысль ‘Credo’, что рабочій классъ не можетъ начать политической борьбы и будетъ ограничиваться борьбою экономическою. Точно также въ ‘Рабочей Мысли’ считали недостаткомъ отсутствіе политическихъ статей, однако же, идея ‘Рабочей Мысли’ создать чисто-рабочій органъ очень нравилась и газетой живо интересовались. ‘Рабочее Дло’ нравилось, но, повидимому, оно служило лишь матеріаломъ для чтенія и не отвчало на ‘проклятые вопросы’ рабочихъ въ ихъ спорахъ съ интеллигентами. Такимъ образомъ, мысль харьковскихъ рабочихъ напряженно работала и искала выхода инстинктивнымъ.сремленіямъ, но не находила его. Харьковская Соціалъ-демократическая Организація, а впослдствіи Харьковскій Комитетъ нашей партіи {Когда міровоззрніе ‘Искры’ стало господствующимъ въ Россіи ко времени втирого създа партіи, Харьковскій Комитетъ Партіи измнилъ и этой своей задач — доставлять матеріалъ для освдомленія рабочихъ о различныхъ теченіяхъ въ соціалъ-демократической мысли., я былъ тогда ‘рабочедльцемъ’,— разсказывалъ мн одинъ рабочій, товарищъ М,— но впослдствіи согласился съ ‘Искрою’, впрочемъ, послднихъ номеровъ ‘Раб. Д. не читалъ и судилъ о нихъ по ‘Искр’. Когда я предложилъ выписать NoNo 9 и 10 ‘Р. Д ‘, чтобы рабочіе могли сознательно разобраться въ спор, представитель ком. громко разсмялся. ‘Вы, очевидно, тоже стоите за свободу критики’,— сказалъ онъ иронически, намекая на лозунгъ ‘Раб. Дла’.} оказали услуги этой работ, доставляя литературу, но борьба мнній шла, вн ихъ, въ рабочей сред.
Эта умственная работа передовыхъ харьковскихъ рабочихъ была лишь отраженіемъ того возбужденія, которое охватило въ это время весь рабочій классъ въ Харьков, да и не въ одномъ только Харьков. Зимою 98—99 г. въ Харьков быстро развилось ремесленное, по преимуществу еврейское рабочее движеніе, шли стачки, носившія чисто-экономическій характеръ, ко обнаружившія приподнятое настроеніе рабочихъ. Работа велась на табачныхъ и конфектныхъ фабрикахъ, въ портняжныхъ и сапожныхъ мастерскихъ, въ типографіяхъ, въ коробочныхъ мастерскихъ и проч.
Вотъ каково было настроеніе въ рабочей сред, когда наступила весна 1900 года. Оно вылилось въ грандіозныхъ событіяхъ перваго мая, подробно описанныхъ въ русскихъ заграничныхъ изданіяхъ. Отсюда видно, насколько ошибочна мысль, будто бы маевка 1900 года въ Харьков была явленіемъ случайнымъ. Да, дйствительно, въ послдующіе годы Харьковъ не видалъ ничего подобнаго, но причины этого гораздо боле, чмъ случайность, обидны для насъ, сознательныхъ революціонеровъ.
Актъ перваго мая 1900 года не удовлетворилъ рабочихъ, напротивъ, онъ оставилъ посл себя тяжелое, горькое чувство. Маевка прошла бурно и удачно, но силы были разбиты: желзнодорожная организація была разрушена арестами, и такъ какъ она была оторвана отъ массы, то работа прекратилась,— новая организація не выросла органически взамнъ старой. Немногіе уцлвшіе товарищи пытались было ‘снова построить разрушенный корабль’, какъ говорили они, но аресты въ октябр 1900 г. снова остановили работу. Это — неизбжная судьба замкнутыхъ организацій: рано или поздно заговорщики выхватываются правительствомъ, а масса не можетъ продолжать ихъ дло, ибо у нихъ и у массы было не одно и то же дло, положеніе массы не только не было улучшено работою соц.-дем., но даже ухудшилось посл маевки, потому что начались репрессіи, и масса отшатнулась отъ соц.-дем.
Рабочіе паровозостроительнаго завода устроили рядъ собраній въ лсу, обсуждая значеніе маевки и сознавая необходимость отдать въ руки рабочихъ веденіе всего дла соціалъ-демократіи, но у нихъ не хватало силъ и средствъ для пропаганды. Осенью пріхало еще нсколько соціалъ-демократовъ рабочихъ съ верхняго Поволжья,— силы увеличились, и такъ какъ интеллигенты потеряли вс связи съ заводомъ, то вся работа лежала на рабочихъ. Но тутъ-то и обнаружилось, какую важную часть работы можетъ и должна выполнить интеллигенція въ соціалъ-демократической организаціи. Рабочіе не смогли обойтись безъ ея услугъ. Они отыскали интеллигентовъ и просили прислать къ нимъ члена комитета для переговоровъ. Рабочій, ведшій эти переговоры, тов. М., сообщилъ мн о нихъ слдующее:— ‘Когда мы встртились, онъ сказалъ мн: я пришелъ узнать, на какой точк зрнія вы стоите?— А я пришелъ отъ васъ узнать.— отвтилъ я ему,— есть ли у васъ литература и пропагандисты. Интеллигентъ возразилъ: мы не можемъ давать вамъ ни литературы, ни пропагандистовъ, пока не будемъ знать, на какой точк зрнія вы стоите.— Но я прошу васъ отъ имени большой группы рабочихъ паровозостроительнаго завода дать намъ литературу и пропагандистовъ, пока вы будете, себ выяснять нашу точку зрнія.— Мн все равно, отъ чьего бы имени вы ни просили,— былъ отвтъ интеллигента’.
Этотъ разсказъ можно бы было принять за анекдотъ, если бы свидтели изъ разныхъ городовъ не подтверждали этого возмути тельнаго чисто-филистерскаго доктринерства соціалъ-демократическихъ интеллигентовъ.
Чтобы проврить разсказъ тов. М., я обратился къ другому рабочему, тов. А.— ‘Почему же они относились къ вамъ такъ недоврчиво?’ — спросилъ я его.— ‘Они считали васъ тредъ-юніонистами’,— отвтилъ онъ.— ‘А вы сами, вы тоже считали себя трэдъ-юніонистами?’ — ‘Мы не разбирались въ этихъ вопросахъ, шутъ его знаетъ, кто мы такіе!’ — онъ развелъ руками, и въ его глазахъ виднлось недоумніе: чего отъ него хотятъ? Это были, однако, умные глаза, они располагали врить этому человку и полагаться на него, но зачмъ отъ него требовали того, чего онъ не могъ дать!
Филистерство ‘ортодоксовъ’, считающихъ себя единственными истинными соціалъ-демократами, доходитъ буквально до сказочнаго. Въ Воронеж ‘твердокаменные’ потребовали отъ своего кружка рабочихъ, чтобы онъ призналъ ‘Впередъ’ своимъ руководящимъ органомъ. Очевидно, кружокъ былъ подобранъ изъ людей послушныхъ, такъ какъ они приняли соотвтствующую резолюцію, не читая и не видя ни одного номера ‘Впередъ’. Посл такой присяги, очевидно, ‘Впередовцы’ считаютъ этихъ рабочихъ вполн надежными соціалъ-демократами! Куда же до нихъ товарищу А. изъ Харькова!
И однакоже я не только обязанъ, но и радъ отмтить здсь, что эти грустныя ошибки были именно только ошибками, что эти дйствія диктовались побужденіями глубоко симпатичными Товарищи М. и А. выражали запросы и интересы широкихъ круговъ рабочаго класса, а эти круги были еще очень мало сознательными и товарищъ А. былъ ихъ эхомъ, когда говорилъ: ‘шутъ его знаетъ, кто мы такіе!’ Но если сами рабочія массы, будучи уже ‘классомъ въ себ’, an sich, еще не были ‘классомъ для себя’ въ своемъ сознаніи, fr sich, если они еще не имли своей классовой точки зрнія, еще не видли своего пролетарскаго идеала, то ‘сознательные идеологи пролетаріата’, соціалъ-демократы, должны были знать, ‘кто они такіе’, вс эти товарищи М. и А. За будничною прозаическою дйствительностью соціалъ-демократы должны были видть первые проблески зари пролетарскаго движенія, они этого не видли и въ этомъ была ихъ ошибка, они противополагали этой срой дйствительности свой свтлый идеалъ. Формально — это было пережиткомъ кружовщины, и новыя стадіи движенія формально разршили это противорчіе, но по существу вещей осталось и навсегда останется непримиренной эта противоположность идеальнаго и реальнаго и будетъ всегда составлять основу внутрипартійной борьбы, стимулъ для перехода къ новымъ стадіямъ въ развитіи движенія къ боле и боле совершеннымъ формамъ его. Въ харьковскомъ движеніи это проявилось особенно наглядно, потому что во-первыхъ, въ этомъ еще недавно только торговомъ центр особенно быстро возникло и развилось массовое, стихійное рабочее движеніе, не имвше такихъ корней, какъ въ Петербург, Москв, Иваново Вознесенск или Одесс, и потому, во-вторыхъ, что ‘Харьковская Соціалъ-демократическая Организація’ наложила на харьковскій Комитетъ свою печать высоко идеалистическаго настроенія {Тенденціи Харьковской организаціи еще будутъ учтены развитіемъ нашей партіи. Только по чисто-формальному сходству этотъ циклъ идей примкнулъ къ идейному теченію Петербургской группы соціалъ-демократовъ, создавшей ‘Искру’, а затмъ и большевизму и тмъ, временно, стушевался. Теперешнія фракціи нашей партіи не выражаютъ тхъ противорчій, которыя уже создались въ нашихъ рядахъ. Между теперешнемъ большевикомъ, харьковцемъ Богдановымъ, теперешнимъ большевикомъ, петербуржцемъ Старовромъ, гораздо боле общаго, чмъ между большевикомъ Богдановымъ и Ленинымъ или меньшевикомъ Старовромъ-Даномъ.}.
Такимъ образомъ, рабочимъ оказалось не подъ силу вести самостоятельно свою дятельность во всемъ объем задачъ пролетарской борьбы безъ помощи профессіональныхъ революціоне ровъ, соціалъ-демократовъ, и ихъ лучшія силы отдались профессіональному движенію. Они пытались организоваться въ ‘Лигу для защиты экономическихъ интересовъ рабочаго класса’ и устроили рядъ нелегальныхъ профессіональныхъ союзовъ — портныхъ, типографщиковъ, строительныхъ рабочихъ. Выпустили Манифестъ Лиги, который былъ тотчасъ же рзко раскритикованъ въ ‘Южномъ Рабочемъ’. Издали два номера ‘Листка Рабочихъ Кассъ’, устроили нсколько собраній, но силъ не хватало, интеллигенція легко раскритиковывала ихъ изданія и ихъ рчи.
Тогда эти живыя силы, рабочая интеллигенція, отстранились отъ нелегальной дятельности. Соціалъ-демократія сыграла, такимъ образомъ, по отношенію къ нимъ реакціонную роль. Они примкнули къ легальному профессіональному союзу.
‘Общество взаимопомощи лицъ, занимающихся ремесленнымъ трудомъ’ возникло въ 97 году. Основателемъ его былъ Алексй Филипповичъ Кондратенко, теперь умершій. Старый народникъ, же могшій найти себ пристанища въ соціалъ демократическихъ организаціяхъ,— а другихъ революціонныхъ организацій тогда не было,— онъ, чтобы приложить свои силы, ршилъ заняться устройствомъ легальнаго общества рабочихъ. Соціалъ-демократы отнеслись очень враждебно къ этой зат, такъ какъ считали, что она отвлечетъ силы отъ нелегальной работы. Вражда доходила до крайнихъ рзкостей. Кондратенко называли измнникомъ рабочему длу, отступникомъ отъ старыхъ революціонныхъ взглядовъ… Въ одномъ были нравы соціалъ-демократы: наиболе способные рабочіе отстранились отъ нихъ и примкнули къ обществу. Только кто былъ виноватъ въ томъ, что они оставили нелегальную работу?
Нелегальная дятельность замерла въ Харьков. Ни одинъ изъ разсказчиковъ не отмтилъ ни одного крупнаго событія за 902—904 годы. Не говорю о разсказчикахъ изъ комитета: для нихъ исторія вообще началась съ января прошлаго года!
Но значитъ ли это, что въ Харьков замерло рабочее движеніе, что старые сознательные рабочіе больше уже не могутъ служить рабочему длу? Нтъ, конечно, нтъ! Событія послднихъ дней, ко времени моего прізда въ Харьковъ, наоборотъ, показывали, что масса настроена очень революціонно, что лозунги освободительной борьбы стали очень популярны, что старые сознательные рабочіе могутъ и хотятъ служить длу борьбы рабочаго класса. Все общало, поэтому, въ ближайшемъ будущемъ не ослабленіе, а торжество рабочаго дла. Но наша партія и ея мстный комитетъ, къ несчастно, стояли совершенно въ сторон отъ этой разыгрывавшейся революціонной бури.
Въ этотъ пріздъ я пробылъ въ Харьков не боле недли. Полученныя мною письма заставляли меня хать въ деревню и я отправился туда съ твердымъ ршеніемъ снова вернуться въ Харьковъ, что мн и удалось сдлать въ август.
Отъ станціи желзной дороги мн приходилось хать на лошадяхъ верстъ тридцать въ одномъ изъ южныхъ уздовъ Воронежской губернія. Я халъ къ товарищу-медичк. Она писала мн, что посл того, какъ были закрыты медицинскіе курсы, она и многія изъ ея коллегъ отправились по деревнямъ фельдшерицами при земскихъ временныхъ отрядахъ для борьбы съ ожидаемой холерой. Мн хотлось узнать отъ нея, что же нашли въ деревн эти ‘сятельницы знанія на ниву народную’, и какъ он сютъ ‘разумное, доброе, вчное’.
Ночь была чудная, свтлая, лунная. Поля, какъ золотистая скатерть, тянулись ровною пеленою, легко и свободно дышалось въ этомъ простор, и хотлось отогнать отъ себя мысль, что здсь еще тяжеле живется народу, чмъ въ тхъ пыльныхъ, грязныхъ, дымныхъ предмстьяхъ Екатеринослава, гд мн казалось всегда невыносимо душно. Но мысль эта о неописуемой нищет крестьянства лзла неотвязно, потому, быть можетъ, что она казалось безысходною. Тамъ, въ тхъ душныхъ кварталахъ, я зналъ твердо, что мн надо длать, я зналъ также, что сотни и тысячи моихъ товарищей неустанно изъ года въ годъ работаютъ въ такихъ же кварталахъ и учатъ рабочихъ тому, какъ могутъ они, борьбою улучшая свою судьбу, въ то же время и тмъ самымъ прокладывать ‘въ царство свободы дорогу’. Но крестьянскій вопросъ стоитъ мучительной проблемой передъ каждымъ соціалъ-демократомъ, который не хочетъ закрывать глаза на всю его сложность и неудовлетворительность нашей аграрной программы.
Мстность, по которой я халъ, мн была уже знакома. Лтъ десять тому назадъ ‘я изъздилъ ее по всмъ направленіямъ въ качеств статистика. Мн вспомнилось, какъ однажды я захалъ въ одномъ большомъ сел къ кабатчику, просилъ дать мн пость и разговорился съ нимъ.
— Это ты, стало быть, контору описываешь?— спросилъ онъ.
Я, дйствительно, послдніе дни работалъ надъ статистическими записями въ контор сосдняго огромнаго помстья.
— То-то, сказываютъ, статистики нахали! Сказываютъ, перепись скоро будетъ…
Я подтвердилъ его свднія о переписи.
— Можетъ, и прирзка земли букетъ по этому случаю?
— Нтъ, никакой прирзки не будетъ! Не ждите. Начальство объ этомъ и не думаетъ: ему и безъ прирзки не плохо живется!
— Намъ-то дюже плохо!— вспылилъ мой собесдникъ.— Прямо такъ сказать: курицу некуда стало выгнать!
— Ужъ сами думайте, какъ быть, отъ начальства ничего не будетъ.
— Мы и то удумали: у безземельныхъ надо-ть отобрать усадебную землю, мы подати плотимъ, намъ и земля вся должна быть дадена въ пользованіе.
— Какъ же такъ? А. куда же имъ дваться? Вдь они такіе же N-скіе крестьяне, какъ и вы!
— Ну, такъ, а намъ какъ же быть? Пусть они у царя требуютъ землю!
Меня возмутили эти слова, я забылъ, что передо мною изголодавшійся человкъ, онъ, какъ зврь, хотлъ вырвать кусокъ пищи у другого такого же голоднаго затравленнаго звря, и это коробило меня, сытаго человка, размышлявшаго но книжному объ аграрныхъ отношеніяхъ.
— Вы же знаете, что царь не дастъ имъ земли!— закричалъ я на него.
Мы сидли вдвоемъ на двор за столикомъ у самовара,— молодой студентъ и старый крестьянинъ, и оба громко, страстно спорили, мы кричали другъ на друга, точно намъ тамъ предстояло разршить этотъ вковой споръ между ‘накатникомъ и бархатникомъ’, и мы были враждебными сторонами.
— Вы же знаете, что царь отвтитъ на ихъ просьбу солдатскими пулями и казацкими нагайками, а вы, отобравши ихъ. усадебную землю, за нихъ уже не заступитесь!
— А и заступимся!— крикнулъ онъ, ударивши огромнымъ кулакомъ по столу.— Помяни мое слово: зачнется бунтомъ по всей стран, тады не удержишь! Дюже отощалъ народъ! Ты, къ примру, то возьми: вить ты — собака. Пойди къ ее поймай здсь на двор! Она убгетъ,— куда тамъ! на коню не догонишь! А ты сунься-ка ее ловить въ катух, и гд ей выскочить некуды — она теб руки огрызетъ!.. Такъ и народъ: дюже отощалъ! Некуда ему податься!
Тогда я сталъ говорить ему, что это дйствительно единственный путь къ счастью крестьянина. Какъ именно бунтъ приведетъ къ счастью — я не зналъ и не думалъ тогда объ этомъ, мн хотлось только, чтобы ‘зачалось бунтомъ по всей стран’, и я инстинктивно угадывалъ, что уже тогда разршатся вс вопросы. Я разсказалъ своему собесднику о томъ, что въ городахъ давно уже рабочій людъ ведетъ борьбу за лучшую долю и общалъ прислать къ нему человка, который бы научилъ крестьянъ, какъ начать дло.
Я имлъ въ виду моего товарища по университету и убжденіямъ, который жилъ въ имніи своего отца, неподалеку отъ села. Я былъ молодъ и до нкоторой степени считалъ себя ученикомъ его, онъ же былъ старый соціалъ-демократъ и, какъ мн казалось, долженъ былъ знать, что посовтовать N-скимъ крестьянамъ.
Я похалъ къ нему и разсказалъ о моей встрч. Онъ выслушалъ меня съ дловою сухостью и, отряхнувъ пепелъ съ папироски, замтилъ, что онъ тоже встрчалъ крестьянъ съ мятущейся душой и, какъ примръ, разсказалъ мн о вопросахъ одного симпатичнаго парня, который приходилъ къ нему со своими думами.
— Что же вы ему посовтовали?— перебилъ я нетерпливо его разсказъ.
— Да сказалъ ему, чтобы онъ шелъ въ городъ. Пусть нанимается рабочимъ. Тамъ встртитъ онъ себ товарищей, которые поймутъ его, и онъ сможетъ приложить свои силы…
— Но какъ же здсь-то быть?— снова перебилъ я его.— Вдь нельзя же всмъ уйти въ городъ. Что же мы можемъ посовтовать длать здсь, въ деревн, сознательнымъ крестьянамъ?
Онъ посмотрлъ на меня немного презрительно, но снисходительно, какъ на человка, который не усплъ еще по молодости лтъ усвоить элементарнйшія истины. Потомъ онъ началъ долго, сухо и подробно объяснять мн, что въ земледліи, какъ и въ обрабатывающей промышленности, идетъ процессъ, концентраціи средствъ производства, что въ силу этого процесса идетъ обезземеленіе крестьянства, и стремиться помшать этому — значило бы брать на себя реакціонную задачу…
Нсколько лтъ спустя я прочиталъ въ швейцарскихъ газетахъ о бунт N-скихъ крестьянъ. Они дйствовали дружно и смло, но очень неумло, безтолково, наивно. Ихъ избили, перепороли, разорили постоемъ, выхватили изъ ихъ среды лучшихъ людей и бросили въ тюрьму. Я сознавалъ свою вину въ томъ, что случилось: я не умлъ помочь имъ совтомъ, я, интеллигентъ-революціонеръ, ничему не могъ научить ихъ.
И вотъ теперь, черезъ десять лтъ, я снова халъ по этимъ полямъ и снова думалъ все ту же думу. Я боялся, чтобы мой ямщикъ не заговорилъ со мной о земл, потому что я не зналъ, что ему отвтить. Правда, у меня уже слагался взглядъ на этотъ счетъ, но онъ рзко расходился съ общепринятой въ нашей партіи теоріей, и я не ршался его высказывать, не провривъ еще и еще разъ свои соображенія.
Моя знакомая прожила уже подгода въ этой деревн. Каждый день около сотни больныхъ прізжало въ больницу со всхъ концовъ округи, и она всматривалась въ ихъ лица, разспрашивала по поводу ихъ болзни, объ ихъ жизни, объ ихъ нуждахъ, по вечерамъ она отправлялась по избамъ и проводила тамъ цлые часы. Мн вдвойн было интересно говорить съ нею: я могъ узнать отъ нея о настроеніи крестьянъ, но еще боле хотлось ма видть, какъ реагируетъ на запросы и горе крестьянства вдумчивая, чуткая, интеллигентная соціалъ-демократка, заброшенная одиноко въ деревню посл революціонныхъ петербургскихъ событій.
— Знаете ли,— отвтила она на мои разспросы,— я чувствую себя здсь до того безсильной, неспособной, что часто мн хочется бжать отсюда.
Такъ, впрочемъ, и сдлали ея коллеги. Жить безъ общественной дятельности, точне — безъ революціонной работы, он не могли, а приложить свои силы въ деревн не умли.
Крестьяне здсь ‘дарственники’. Въ 61 году они получили по одной десятин на ревизскую душу и теперь у нихъ приходится ‘по три сажени— въ клину, т. е. меньше четверти десятины на живую душу. Кругомъ села на много верстъ тянется огромная латифундія помщика, и крестьяне находятся въ полной кабал отъ него: кому не дастъ онъ землю въ аренду, тотъ долженъ неминуемо разориться.
Познакомился я съ докторомъ. Это еще молодой и симпатичный человкъ, но когда впослдствіи меня спросилъ его товарищъ, не сошелъ ли онъ уже съ ума, я ничуть не удивился: дйствительно, его, видимо, угнетала какая-то тяжелая дума.
— Что тутъ медицина!— говорилъ онъ.— Въ день приходится принять сотню, а иногда и полторы сотни человкъ, на каждаго я могу удлить въ среднемъ самое большее^-три минуты! Что можно сдлать въ три минуты? Это одно шарлатанство! И потомъ, чмъ я могу помочь? Приходитъ больной желудкомъ, говорю: квасу не пей, чернаго хлба не шь… А что же, говоритъ, мн сть? И на самомъ дл, что ему сть? Приходитъ простуженный,— ну, что я ему дамъ, когда у него изба курная, и спитъ онъ на полу около дверей, а тулупа у него нтъ? Дать ему порошокъ, чтобы отвязаться, а онъ выйдетъ изъ больницы и тутъ же на улиц его высыпетъ: самъ онъ не вритъ въ порошокъ. Единственно только, въ чемъ можно помочь,— это при родахъ, и при операціяхъ, да и то… Вчера зашиваю ухо мальчишк — лошадь его ударила,— вбгаетъ отецъ, кричитъ: отдай мальчишку! что теб его ухо-то, сапогъ что ли, что ты его зашивать будешь! Дикій народъ! Живутъ грязно, беззаботно, кругомъ хаты — ни кола, ни былинки. Говорю одному крестьянину: ты хоть липкито посади около избы! Заводу, говоритъ, у насъ этого нту. Да ты, говорю, заведи, вотъ и будетъ заводъ!— Все равно изломаютъ,— отвчаетъ онъ. И правда! Я посадилъ около больницы березки — красивыя, изящныя такія, какъ на картинк… и что же? Черезъ недлю ужъ не было ни одной! ту сломали, ту выкопали и украли, ту согнули для забавы въ три кольца… Говорятъ, мужикъ бденъ, земли у него мало. Конечно, бденъ, но не только отъ того, что земли у него нтъ: дикій онъ! ду я въ сосднюю деревню, ямщикъ объзжаетъ оврагъ. Вы бы,— говорю,— оврагъ-то обсадили и плетнемъ бы край укрпили, вдь тутъ вамъ на день работы!— Приказу не вышло,— отвчаетъ ямщикъ — Да отъ кого же вамъ приказу ждать? Вдь поле-то ваше! если не огородить оврагъ, его размоетъ, дорогу-то придется прокладывать на полъ-версты вокругъ!..— Встимо, размоетъ! А то нешто не размоетъ! Оно, конечно, што надо-ть бы… а только что, какъ не вышло приказу…’ — Бденъ мужикъ! Врно, что бденъ. А сколько онъ пропиваетъ? Тутъ у насъ весною въ одной деревн мужики пропили въ нсколько дней три тысячи общественныхъ денегъ! Одинъ даже умеръ съ похмлья! Вызвали меня, смотрю — мертвый. Спрашиваю: какъ же такъ?— Что же, говорятъ, вс пили, всмъ селомъ пропивали по приговору! Я сталъ ихъ стыдить, что пропили такія большія деньги, когда нужда такъ велика. Мужики слушали, казалось, съ виноватымъ видомъ, молчали. Наконецъ, одинъ заговорилъ протестующимъ голосомъ:— Я теб скажу, никто тутъ виноватъ, какъ земскій.— Причемъ же земскій-то? Чай, вы пропивали? Онъ, небось, не былъ съ вами?— А потому какъ, если бы земскій настоящій былъ начальникъ, взялъ бы онъ изъ трехъ тысячъ пятьсотъ рублей, сказалъ бы: на, ребята, пропивай, а остальное… отнюдь!— Что вы подлаете съ этимъ народомъ?..
Чмъ-то грустнымъ, далекимъ, знакомымъ повяло на меня отъ этой рчи. Я вспомнилъ, что точь-въ-точь то же самое говорилъ мн когда-то въ юности мой отецъ, бывшій нкоторое время земскимъ врачомъ. И акушерка Анна Павловна, старый другъ нашего дома, подтверждала его слова: ‘Ты еще молодъ, мой другъ, и не знаешь этого народа, а когда узнаешь — самъ увидишь, каковъ онъ есть! Тогда вотъ вспомянешь меня. Меня ужъ въ живыхъ не будетъ, стара ужъ я, а тогда скажешь: баба была необразованная, а правду говорила!’
Тогда меня очень мало убждали ихъ слова. Они казались мн очень нелогичными: если народъ такъ плохъ, какъ они говорятъ, то тмъ боле мы, интеллигентные люди, обязаны идти къ нему и просвщать его: ‘чмъ ночь темнй, тмъ звзды ярче!’ — отвчалъ я имъ, и въ глубин души крпло горделивое сознанье, что я могу и долженъ быть свточемъ въ этомъ ‘темномъ царств’. Но вотъ теперь мн говорилъ то самое, что мой отецъ, уже человкъ совсмъ иного склада. Онъ былъ далекъ отъ мысли вооружить меня противъ народа, напротивъ, терпливо, мужественно служилъ онъ ему, какъ умлъ, безъ иллюзій, безъ свидтелей, въ глухой, безвстной деревеньк, можетъ быть, онъ сойдетъ съ ума, но онъ не броситъ своего труднаго поста! Я знаю такихъ людей, какъ онъ: въ нихъ мало блеска, но много духовной силы.
Мы сидли молча, въ раздумь: докторъ, его молодая и симпатичная жена — акушерка, моя знакомая и я. Моя знакомая поглядывала на меня исподлобья: не то хотла она поставить мн на видъ, что и докторъ такъ же думаетъ, какъ она и какъ ея подруги, не то она ждала, чтобы я возразилъ доктору, а, слдовательно, и ей.
— Дикій народъ!— вздохнулъ докторъ, чтобы прервать молчаніе.
— А школа есть у васъ?— спросилъ я.
— Что, школа! Есть школа. Учительница плохая, безыдейная, какъ и большинство учительницъ, да если бы и хорошая была, тоже ничего не могла бы сдлать. Ребятъ у нея 80 душъ, ходятъ они въ школу неаккуратно, во 1-хъ, потому, что тулуповъ нтъ и валенокъ, во 2-хъ, потому, что и охоты нтъ: въ школ тсно, сыро и холодно, кончаютъ школу каждый годъ только нсколько человкъ, и т не знаютъ, для чего учились, читать имъ нечего, да и не охота…
Тутъ получался какой-то заколдованный кругъ: нищета народныхъ массъ длала, ихъ невжественными, а невжество не позволяло выйти изъ нищеты!
— Какъ же быть?— спросилъ я. Но докторъ самъ не зналъ, какъ быть.
На другой день, и еще на другой мы ходили съ моей знакомой-землячкой по полямъ и все говорили, говорили о томъ, какъ же быть. Невозможно, чтобы не было выхода!
— ‘Посл январскихъ дней,— говорила моя землячка,— передо мною стояли вопросы: что думаетъ, что чувствуетъ, какъ относится къ переживаемымъ событіямъ деревня? какое можетъ она принять участіе въ освободительномъ движеніи? Я старалась на основаніи непосредственнаго наблюденія отвтить на эти вопросы. Но общее движеніе почти не коснулось деревни, сюда доходятъ лишь слабые слухи о событіяхъ, да и то въ совершенно извращенномъ вид. Газетъ почти не читаютъ,— отговариваются неимніемъ времени. Я предлагала многимъ брать у меня ‘Сынъ Отечества’ — второе изданіе, но рдко кто приходилъ за нимъ въ праздничный день, о будняхъ же нечего и говорить. Первымъ дломъ читаютъ о войн, и даже можно сказать, почти только о войн и читаютъ. Кстати, если бы устроить здсь плебисцитъ, то думаю, что большинство было бы за продолженіе войны. Опасеніе контрибуціи и увеличеніе налоговъ — вотъ главная причина, а затмъ — національное самолюбіе. Понятія о народномъ представительств при управленіи государствомъ совсмъ нтъ: подавляющее большинство не знаетъ даже о готовящейся реформ. Манифесты и указы, которые должны бы были читаться до волостямъ, тщательно скрываются отъ народа Они сознаютъ всю тяжесть своего безправія, но, забитые вковымъ гнетомъ, они не думаютъ, какъ бы отъ него избавиться. Мои разсказы о народномъ представительств встрчали большое сочувствіе, но дальше сочувствія никто не идетъ. Съ крестьянами нельзя и заговорить объ ихъ нужд, не касаясь ихъ главнаго бдствія: здсь стономъ стоитъ одинъ и тотъ же напвъ: земли, земли,— земли!…’
А мой товарищъ-землячка, какъ ортодоксальная соціалъ-демократка, твердо помнила, что сулить переходъ земли ‘отъ капитала къ труду’ — это значитъ стремиться ‘повернуть назадъ колесо исторіи’, и она болла душою, что не можетъ своимъ совтомъ помочь изстрадавшейся деревн.
Черезъ нсколько дней я былъ уже въ другомъ узд Воронежской губ., тоже у земскаго доктора. Онъ очень охотно согласился познакомить меня со своею работою среди крестьянъ. ‘Но только,— добавилъ онъ,— вамъ, какъ человку умренныхъ взглядовъ, конечно, наша агитація должна казаться ошибочной!’ Онъ былъ соціалистъ-революціонеръ, и мои взгляды казались ему умренными, потому что я — соціалъ-демократъ.
— Ну, какъ у васъ въ деревн? Каково настроеніе?— спросилъ я.
— Отличное!— былъ отвтъ. Я увидлъ, что онъ настроенъ далеко не такъ пессимистически, какъ моя землячка.
— У насъ здсь стоятъ теперь войска, потому что были маленькіе безпорядки. Но это ничего! Это дастъ намъ возможность занести пропаганду и въ войска.
— Какимъ же способомъ вы распространяете ваши взгляды?
— Всми способами! Начиная съ бесды на пріем. Какъ попадется больной, подающій съ виду надежды, начинаю разспрашивать, какъ живетъ, что стъ и пьетъ, тепло ли одвается, чисто ли да просторно въ изб. Ну, онъ и пойдетъ на свою худобу жаловаться, оказывается, жить-то ему совсмъ плохо. При мн тутъ дв фельдшерицы-курсистки, он какъ увидятъ, что я ‘этимъ дломъ’ занялся, сейчасъ маршъ изъ пріемной и болтаютъ тамъ съ народомъ у крылечка, этимъ два зайца убиваются: и не такъ замтно народу, что время долго тянется, и рчи-то полезныя онъ послушаетъ, тамъ идетъ подготовительная работа, а тутъ отдлка начисто. Поговоришь съ нимъ 1/4 часа, пропишешь микстурку и велишь, чтобы черезъ три дня опятъ пріхалъ, не то помереть можетъ! Черезъ три дня ему вторую порцію пропаганды, еще черезъ три дня — третью. А тамъ, если вижу, что человкъ подходящій — лгатературки ему! У меня тутъ и складецъ есть, въ лсу… пусть-ка отыщутъ!
— Но разв не рискованно давать литературу малоизвстнымъ людямъ?
— Э, нтъ! Крестьянина видно сразу, тутъ ужъ не подошлютъ провокатора. Да если бы проговорился кто изъ нихъ, такъ вдь — съ глазу на глазъ даешь! какія же улики?
— Да разв правительству нужны улики? Что ему стоитъ на всякій случай удалить подозрительнаго человка?
— Ну, теперь ужъ не т времена! Вотъ въ **-скомъ узд выслали врача, сейчасъ же вс врачи подали въ отставку и никто на ихъ мсто идти не хочетъ!.. Нтъ, позиція доктора очень удобна… А если узнаю, что въ такомъ-то сел есть интересный человкъ, пишу туда бумагу за номеромъ и печатью: такого-то числа прибуду въ ваше село для проврка оспенныхъ прививокъ, ну, и иду по избамъ, разыскиваю, кого надо…
Мы сидли на крылечк и пили чай, вдругъ послышался конскій топотъ, изъ-за угла вылетло нсколько десятковъ уланъ — они промчались мимо насъ. Я невольно вздрогнулъ отъ неожиданности.— ‘Это они демонстрацію устраиваютъ, — замтилъ докторъ спокойно, подкладывая себ на блюдечко варенья.— Каждый день тутъ скачутъ… а вечеромъ солдаты бесдуютъ съ крестьянами, читаютъ наши прокламаціи. Когда уланы хали въ **-ское, то въ сосднемъ сел ихъ встртили крестьяне и просили не обижать **-скихъ мужиковъ, потому что т стояли за правое дло, и потому еще, что вдь солдаты тоже мужики, и у нихъ вдь тоже есть въ деревн свои нуждишки… Все-таки это дйствуетъ на солдатъ.
— На какой же почв вы ведете агитацію?— спросилъ я
— Основнымъ нашимъ лозунгомъ является надленіе крестьянъ землею. Мысль эта очень близка и понятна крестьянамъ. Здсь много крупныхъ помстій, и каждый отлично понимаетъ, что земли хватитъ на всхъ, если ее справедливо подлить.
— Считаютъ ли крестьяне сосднія помстья будущимъ достояніемъ мстныхъ крестьянъ, или у нихъ есть идея объ общесословныхъ крестьянскихъ интересахъ, и они хотятъ передать землю вообще въ руки крестьянства?..
— Да, у нихъ есть представленіе объ общерусскомъ крестьянскомъ дл. Многіе изъ нихъ побывали на низовьяхъ Дона, въ Поволжь, ходили за поисками земли по Сибири, бывали въ отхожихъ промыслахъ и за Кавказомъ, и на свер Россіи, поэтому на сходкахъ мы постоянно говоримъ, что землю надо подлить поровну всмъ, чтобы никто безъ земли не остался, даже о помщикахъ всегда говорятъ, что и имъ по 12 десятинъ оставятъ, чтобы и они имли, чмъ питаться. Однажды даже кто-то крикнулъ: ‘усадьбы тоже имъ оставимъ, потому они къ нимъ привыкли!’
— Значитъ, вы не пропагандируете идеи коллективной обработки земли? Земля, по-вашему, должна стать частною собственностью мелкихъ владльцевъ?
— Нтъ, предполагается, что земля будетъ мірская. Волостные сходы будутъ распредлять землю общинникамъ, представители всего узда будутъ распоряжаться всею землею въ узд, выдлять въ распоряженіе волостей необходимую имъ часть земли и охранять другую часть для переселенія изъ боле населенныхъ мстъ, въ послднемъ счет вся земля должна принадлежать всему народу и лишь находиться въ пользованіи отдльныхъ гражданъ, обрабатывающихъ ее своею собственною силою безъ найма батраковъ. Что же касается принципа коллективной обработки земли, то, дйствительно, я не вижу возможности сейчасъ его пропагандировать: слишкомъ не развито у крестьянъ уваженіе къ общественной собственности, къ общественному длу они относятся слишкомъ небрежно…
Въ это время къ крыльцу подошелъ старикъ — высокій, худой, со строгими, суровыми чертами лица. Онъ поклонился намъ и сталъ молча.
— Здравствуй, старшина!— сказалъ докторъ.— Иди, садись къ намъ, чай пить будемъ!
— Я къ вамъ, было!— отвтилъ старикъ, не двигаясь съ мста.
— Что жъ, заходи!
Старшина вошелъ, снялъ шапку, перекрестился и слъ на лавку.
— Въ чемъ дло? Говори!— сказалъ мой пріятель, наливая гостю чаю.— Говори! Это — свой человкъ, мой товарищъ.
Старикъ довелъ разсказъ о своемъ гор и просилъ доктора дать ему совтъ. Къ сожалнію, я не записалъ тогда его рчи и затрудняюсь теперь передать ее тмъ сильнымъ, выразительнымъ и симпатичнымъ нарчіемъ, какимъ онъ говорилъ, но суть дла была, вотъ въ чемъ.
Съ тхъ.поръ, какъ въ деревн стало неспокойно, земскій начальникъ сталъ все чаще и чаще къ нему придираться. Передъ послднимъ сходомъ онъ даже грозилъ, что не утвердитъ его старшиною на новый срокъ, но, очевидно, не ршился сдлать это, зная, что народъ дружно стоитъ за старика. Когда въ деревню были присланы уланы, земскій начальникъ потребовалъ, чтобы старшина доставилъ имъ провіантъ и фуражъ или выдалъ изъ общественныхъ суммъ деньги на покупку ихъ, тотъ отказался. Земскій сталъ кричать и топать ногами.— ‘Я, ваше благородіе, уже не мальчикъ,— замтилъ ему старшина,— что Вы на меня кричите? А ежели я не по закону поступаю, то должонъ я подъ судъ идти, только что нту такого закона, чтобы мн общественныя деньги на солдатъ давать’ — Такъ земскій тогда ничего и не добился. Теперь онъ явился снова, принесъ какую-то бумагу и потребовалъ, чтобъ старшина утвердилъ ее своею печатью. Это былъ списокъ цнъ на продукты довольства солдатъ и лошадей, но только цны вс были двойныя. Полковникъ, начальникъ надъ уланами, очевидно, хотлъ сдлать выгодное дло изъ этой командировки, и земскій начальникъ оказывалъ ему помощь. Но по закону расцнки продуктовъ должны быть утверждаемы мстными сельскими властями, и безъ соучастія старшины полковнику и земскому нельзя было обойтись.— ‘Помилуйте, ваше благородіе,— говорю я ему,— разсказывалъ старикъ,— да овесъ-то вчера-съ Григорій по 45 коп. въ город продалъ, а тутъ значится 95 коп.!’ — ‘Не разсуждать!’ — закричалъ земскій.— ‘По-твоему, полковникъ долженъ бгать по селу, Гри горія искать, чтобы подешевле купить?’ — ‘Да за полтинникъ-то, ваше благородіе, господину полковнику сколько хошь на дворъ овса навезутъ, да еще рады будутъ!’ — ‘Не разсуждать!’ — снова закричалъ земскій.— ‘Ты у меня вольнодумничать вздумалъ! И народъ весь распустилъ! Житья не стало на сел!.. Чтобъ было это утверждено!!’ — Земскій ушелъ. Старикъ переписалъ списокъ и, поставивъ везд половинныя цны, утвердилъ ихъ своею печатью, но прежде, чмъ отнести ихъ земскому, зашелъ посовтоваться съ докторомъ. Мой пріятель уврилъ старика, что онъ поступилъ правильно.
— Вотъ видите,— сказалъ я, когда старшина ушелъ,— значитъ, все же есть у насъ ‘мірскіе люди’, которые умютъ настоять на своемъ!
— Да, да! есть, конечно. Этотъ сектантъ — упорный человкъ, его очень уважаютъ во всей волости, и народъ слдитъ за всми перепетіями его борьбы съ земскимъ. Волостной сходъ превратился въ политическое собраніе. Если земскій его отстранитъ отъ должности, то его снова выберутъ!
— А земскій снова не. утвердитъ! Вдь безъ утвержденія земскаго нельзя быть старшиной?
— Да, но и безъ выбора волостного схода нельзя назначить старшины! Крестьяне у насъ теперь готовятся дать отпоръ земскому, и это ихъ пріучаетъ къ мысли о борьб. Впрочемъ, не думайте, что они занимаются только самовоспитаніемъ. Тутъ намчается цлая система непосредственныхъ экономическихъ завоеваній. Прежде всего — пониженіе арендной платы. Здсь въ обыча вносить часть платы весною, при аренд, въ вид задатка, другая часть выплачивается, когда хлбъ уже сложенъ въ копны, но еще не свезенъ съ поля. Крестьяне сговорились ныншній годъ свезти хлбъ, не внося никакихъ доплатъ къ весеннимъ платежамъ. Вотъ посмотримъ, что будетъ черезъ мсяцъ!
Въ послдующихъ разговорахъ мы снова вернулись къ главному требованію крестьянъ — надленію землею.
— Думаютъ ли крестьяне силою отобрать землю у помщиковъ, или считаютъ нужнымъ выкупить ее?— спросилъ я.
— Крестьяне хотятъ отобрать землю безъ всякаго выкупа, но я думаю, что, въ конц концовъ, едва ли это удастся осуществить. Но если бы даже и пришлось выкупать землю, все-таки раздлъ крестьянамъ всей частновладльческой и государственной земли былъ бы величайшей реформой.
— Но вдь тогда на каждую десятину палъ бы налогъ въ 5—6 руб. въ годъ. Это составитъ больше половины современной арендной платы.
— Ну, что же, крестьянское хозяйство легко вынесетъ этотъ налогъ, если въ его распоряженіи будетъ земля.
— Слдовательно, эта реформа, въ сущности, равносильна обезпеченію за крестьянами дешевой аренды! Вообще она будетъ имть только палліативный характеръ. Вдь въ Россіи земель, годныхъ съ обработк, у частныхъ владльцевъ, государства, удловъ и монастырей приблизительно столько, сколько у крестьянъ, значитъ, эта реформа, даже въ лучшемъ случа, лишь мене, чмъ удвоитъ крестьянское землепользованіе, оставляя его попрежнему частновладльческимъ, мелкимъ товарнымъ производствомъ, пройдетъ 25—40 лтъ, и положеніе длъ снова станетъ такимъ, какъ теперь.
— Да, но за 40 лтъ много воды утечетъ: крестьянство будетъ жить культурной жизнью и, такъ или иначе, разршитъ аграрный вопросъ….
Мн хотлось еще побесдовать съ однимъ товарищемъ соціалъ-демократомъ, который, какъ я зналъ, успшно ведетъ работу въ деревн, и я похалъ въ другую губернію.
Къ слову сказать, мой докторъ жестоко ошибается, считая свою аграрную программу соціалистической и боле революціонной, чмъ соціалъ-демократическая, она только радикально-демократическая…
Я отправился въ область Войска Донского Мой товарищъ М. былъ крестьяниномъ деревни К., но съ дтства его готовили быть ‘бариномъ’, и теперь одъ принадлежитъ къ разночинной интеллигенціи. закинутый ‘независящими обстоятельствами’ къ себ на родину, онъ поневол долженъ былъ ршить для себя такъ или иначе аграрный вопросъ. Я просилъ его изложить мн то, къ чему онъ пришелъ въ теоріи и на практик. Оказалось, что его взгляды сильно расходятся съ аграрной программой нашей Партіи. Я сказалъ ему объ этомъ. ‘Ну, что же!’ — отвтилъ онъ.— Не могъ же я сидть ‘на отрзкахъ ‘нашей программы!’
Къ нему цлый день приходили крестьяне за совтами. У нихъ готовилось важное событіе: на волостномъ сход они провели очень радикальный приговоръ, но атаманъ приказалъ снова пересмотрть его и послалъ непремннаго члена присутствія по крестьянскимъ дламъ быть на этомъ сход. Сходъ долженъ былъ состояться на другой день, въ воскресенье, и мн предложили похать туда. Само собою разумется, я очень охотно воспользовался этимъ случаемъ. Привожу здсь сужденія схода, какъ я усплъ ихъ записать тамъ же.
Народу собралось человкъ пятьсотъ, потому что многіе пріхали изъ ближнихъ и дальнихъ деревень. Слухъ о небываломъ приговор К—ской волости распространился далеко по округ, и изъ девяти волостей пришли ходоки, узнавъ, что ‘членъ’ прідетъ на этотъ сходъ. Вс ждали, что онъ объявитъ приговоръ противозаконнымъ, а всмъ подписавшимъ его, и моему товарищу, прежде всего — ‘влетитъ’. Ждали ‘члена’. Наконецъ, часа въ два дня и онъ пріхалъ. Толпа стояла около крыльца волостного правленія, на которомъ былъ поставленъ столикъ и стулъ для начальства. Непремнный членъ открылъ сходъ коротенькою вступительною рчью. Вотъ она.
Н. членъ. Господа! Указъ Государя императора отъ 18-го февраля ныншняго года требуетъ, чтобы каждый гражданинъ обдумалъ свои нужды и довелъ ихъ до, свднія государя. Каждый долженъ говорить о томъ, что онъ знаетъ и понимаетъ, а о томъ, чего мы не знаемъ и не понимаемъ, незачмъ намъ и говорить {Очевидно, намекъ на приговоръ К—кой волости.}. Я пріхалъ сюда для того, чтобы обсудить здсь вмст съ вами ваши нужды.
Мой товарищъ. Господа старики! Господинъ начальникъ совершенно врно сказалъ, что мы должны заявлять о своихъ нуждахъ только то, что намъ извстно и понятно. Мы это и сдлали уже въ нашемъ приговор. Теперь, по приказанію атамана, мы должны снова пересмотрть нашъ приговоръ, и, если понадобится, измнить его, отмнить совсмъ или снова утвердить…