ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ В. Г. БЛИНСКАГО.
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМЧАНІЯМИ С. А. Венгерова.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича. Bac. Остр., 5 лин., 28
1900.
Страсть къ альбомамъ.
(Генриха Монье).
‘Молва’ 1833 г., No 71 отъ 15 іюня, No 72 отъ 17 іюня, No 73 отъ 20 іюня.
Переводъ нигд не указанъ, но принадлежность его Блинскому доказывается подписью.
Происхожденіе альбомовъ теряется въ самыхъ отдаленныхъ временахъ, они начались въ Германіи. Когда кто-нибудь предпринималъ продолжительное путешествіе, то было въ обыкновеніи, чтобы онъ отсылалъ къ своимъ друзьямъ книгу, которая должна была заключать въ себ рисунки, стихи или музыку, къ сему присовокуплялись еще семейныя письма. Въ отдаленіи отъ родной стороны эта книга длалась товарищемъ путешествія, другомъ. Въ т минуты тоски, когда душа такъ нуждается, чтобъ вылиться наружу, когда вы сами мечтаете о душ, которая могла бы васъ понимать, раскрывая подобный альбомъ, вы съ удовольствіемъ находите своихъ друзей, совты матери, нжныя попеченія милой сестры или письма женщины, которую любили въ первый разъ. Это была нкоторымъ образомъ книга сердца, заключавшая въ себ воспоминанія о всхъ драгоцннйшихъ склонностяхъ и связяхъ нашихъ.
Но мысль первыхъ учредителей альбомовъ мало-по-малу затерялась: они сдлались сборниками дружескихъ рисунковъ и вскор потомъ сборниками очерковъ, купленныхъ въ лавкахъ, а всего чаще вымученныхъ докучливостію у небрежной щедрости артистовъ.
Потомъ наступило время любителей, сей ужасной касты, которая большую часть своей жизни употребляетъ на финансовыя продлки, которая часа два забавляется какимъ-нибудь предметомъ искусства, какъ ребенокъ игрушкою, которую разбиваетъ или бросаетъ, увидя другую. Это классъ людей во сто разъ нестерпимйшій класса продавцевъ мелкихъ картинъ: они обращаются съ вами какъ будто съ равными себ, считаютъ себ дозволеннымъ право гражданства съ вами, потому что заказали вамъ картину, везд какъ у себя дома, обо всемъ судятъ и рядятъ, и Богъ знаетъ, какъ судятъ! Они приходятъ утромъ въ вашу мастерскую, какъ коммиссіонеры въ купеческую контору, и уходятъ не прежде обда. Веселые, нескромные, безпечные, они объявляютъ вамъ о цн лошадей, экипажей и другихъ модныхъ бездлушекъ, опрокидываютъ вашъ станокъ, надписываютъ свои имена на гипс и безпрестанно утомляютъ васъ своимъ ничтожествомъ. Такова, съ небольшими исключеніями, секта мнимыхъ любителей {Нкоторые истинные друзья искусства и художниковъ, которыхъ число впрочемъ весьма ограниченно, умютъ ободрять молодыхъ артистовъ, спасать ихъ отъ холодности къ своему искусству, отъ бдности имъ угрожающей, и руководствовать въ первыхъ робкихъ опытахъ. При начал поприща, слишкомъ рано для меня закрытаго, я всегда отдавалъ должную справедливость одному изъ сихъ просвщенныхъ друзей искусства, коего скромность препятствуетъ мн объявить моимъ стариннымъ товарищамъ о его имени и которому я обязанъ вчною признательностію. Соч.}.
Этотъ продолжительный и безконечный рядъ скитальцевъ возникъ внезапно, назадъ тому пять или шесть лтъ, въ то время, когда занятіе искусствомъ доставляло средства жить тому, кто посвящалъ себя оному. Любители сіи забрали себ въ голову торговать между собою рисунками: и если кто нибудь изъ нихъ покупалъ себ рисунокъ, то дня черезъ два продавалъ его за цну вчетверо большую той, за которую онъ пріобрлъ его отъ своего собрата. Другіе мене оборотливые теряли здсь значительныя суммы.
Сей родъ контрабанды былъ терпимъ артистами, которые каждый день изъ устъ самихъ барышниковъ, какъ будто на бирж, узнавали объ успх своихъ произведеній. Въ самомъ же дл сіи послдніе весело ршались поступать такъ, какъ имъ было выгодно, и очень хорошо обработывали свои дла, строя себ домики, покупая лошадей и своры собакъ, мечтая о богатыхъ наслдницахъ, на которыхъ никогда не женились, и такимъ образомъ приготовляя себ въ будущемъ горесть сложить съ себ весь сей прекрасный блескъ и снова освдомляться у своего портного, подобно донъ-Жуану’ въ Праздник Петра (Festin de Pierre) o г-ж Диманшъ.
Однакожъ вскор сіи постители мастерскихъ перестали находить въ томъ свои выгоды, горячка альбомовъ продолжала пожирать ихъ, но требованія артистовъ возвышались вмст съ модою по мр ихъ нуждъ: надлежало прибгнуть къ помощи пронырства. Тогда они начали давать обды, на которые приглашали только тхъ живописцевъ, кои рисунки еще не блистали въ ихъ альбом. За десертомъ, какъ будто за общимъ столомъ въ трактир, хозяйка дома принималась собирать свои недоимки, она обводила взорами вокругъ стола и тмъ какъ будто бы давала знать своимъ гостямъ о плат, которая слдовала за предложенный имъ обдъ.
Въ то время, когда вс уходили въ гостиную, гд подавался кофе, столовая превращалась въ рабочій кабинетъ: и, по одному условленному знаку, артисты находили на кругломъ, широкомъ. хорошо освщенномъ стол, готовые картоны, карандаши, кисти, ящики съ красками и прочія принадлежности рисованія.
Ничего не можетъ быть любопытне и смшне этихъ собраній, этого маленькаго соперничества налицо, этихъ заране придуманныхъ экспромптовъ, этихъ ложныхъ и надутыхъ комплиментовъ, кои такъ рдко бываютъ искренни и длаются какъ будто бы поневол. За всмъ этимъ слдуютъ заказы даромъ, разумется, отъ хозяина дома для альбома г-жи П***, для альбома г. Б***, для альбомовъ господъ музыкантовъ, ибо здсь также бываетъ и музыка.
Страсть къ альбомамъ.
(Продолженіе).
Женщины и мужчины садились въ одной изъ гостиныхъ, слишкомъ тсной, чтобы вмщать въ себ и осьмую часть изъ нихъ: остальные находились позади рисовальщиковъ въ сосднихъ комнатахъ. Потомъ приближался съ смлою походкою и самодовольнымъ видомъ какой-нибудь толстый, широкоплечій господинъ, съ чудовищными бакенбардами, съ геркулесовскими икрами, и, извиняясь внезапною хриплостію, затягивалъ громкимъ и пронзительнымъ голосомъ: Non, non, Colin n’aura pas mon ruban!— псню, которой и слова и музыка принадлежатъ тому же самому толстому господину, посвятившему ихъ своему другу М***, также неизвстному, какъ и ихъ авторъ. Потомъ, среди волнъ ничтожества, громоздящихся въ дверяхъ зубоскальства приходящихъ и уходящихъ, аккомпанимента, производимаго отворяющимися и затворяющимися дверьми и голосомъ лакея, докладывающаго о прибытіи г-жи Д***, онъ завываетъ въ сотый разъ, безъ всякой просьбы со стороны любезнаго общества, каватину изъ Севильскаго Цирюльника, И вотъ г-жа Д***, дурная, покрытая морщинами, съ головою, разубранною въ перьяхъ, съ черными, сухими и открытыми плечами, пробивается сквозь прочихъ женщинъ, чтобы дойти до своего мста, оставленнаго ей подл хозяйки дома, покинувъ своего благороднаго супруга въ сосдней комнат, расцнивать отъ всей души и изъ всей гортани засданія палаты, публичныя дла или курсъ биржи. Его умъ все уметъ обнять, онъ будетъ говорить вамъ и объ изящныхъ искусствахъ и о политической экономіи, не обращая вниманія на толстаго виртуоза, который съ непоколебимымъ хладнокровіемъ обращаетъ къ небу свои глаза въ положеніи блаженнаго, пришедшаго въ энтузіазмъ, и оканчиваетъ свою длинную псню при рукоплесканіи всего собранія, восхищеннаго тмъ, что съ ней все кончилось.
Въ антрактахъ музыкальныхъ пьесъ дамы входили по временамъ къ рисовальщикамъ.— ‘Ахъ! вотъ безъ сомннія профиль г. де Лаброссера!’ — ‘Это, дерево, маменька!’ говоритъ маленькая двочка.— ‘Это г. Дефельи’.— ‘Внутренность фермы’.— Затмъ слдовали общія мста. ‘Вы, сударь, быстры, какъ молнія. Я также рисовала въ пансіон. Еслибъ я только захотла заняться, а то у меня были чрезвычайно большія способности’.— ‘Я прошу позволенія показать вамъ рисунки моей дочери и моего Анатоля, дитяти шести лтъ: это истинно удивительно!’
Вотъ блдный и блокурый молодой человкъ, съ лорнетомъ въ рук, чтобы сказать что-нибудь плнительной молодой женщин, которую ведетъ подъ руку, находитъ, что живопись есть пріятное развлеченіе. Немного дале, членъ торговаго общества, агентъ биржи, который своею правою рукою держится за выемку своего благо жилета, а лвою потряхиваетъ своими широкими подвсками, дабы вмшаться въ разговоръ, увряетъ, что охотно бы отдалъ палецъ одной изъ своихъ безполезныхъ рукъ, чтобъ быть въ состояніи также хорошо рисовать, но это одна вжливость съ его стороны, ибо на другой же день посл того онъ спрашивалъ у Тортони, говоря о произведеніяхъ Шарле и Белянже: кто могъ купить вс эти глупости?
Страсть къ альбомамъ.
(Окончаніе).
Посл всхъ подобныхъ мнній, высказанныхъ объ искусств, слдовали заказы. Сколько разъ видалъ я, что бдные артисты кусали въ досад губы, видя, какъ иная красавица складывала въ четверо прекраснйшіе рисунки, клала ихъ въ ридикюль и завязывала въ конецъ платка! Слишкомъ счастливы т, которые не находили ихъ, изрзанныхъ дтьми, валяющихся въ прихожихъ!
Такимъ же точно образомъ длались приглашенія въ деревню, въ окрестности, въ департаментъ, въ чужіе края. Артистъ, восхищенный поздкою съ своими хозяевами, узнавалъ наканун, часто даже въ самый день отъзда, что дилижансъ будетъ прозжать миляхъ въ трехъ отъ помстья. Въ три часа утра онъ оставлялъ коляску, въ пять прибывалъ къ воротамъ замка съ своей поклажей и принужденъ былъ скучать, ожидая пробужденія благородныхъ хозяевъ. Тамъ проживалъ онъ по два или по три мсяца, срисовывалъ древній замокъ со всхъ сторонъ, снималъ виды окрестностей, и въ заключеніе предпринималъ обратный путь въ столицу съ пустымъ портфелемъ и кошелькомъ, грузъ коего доставался лакеямъ.
Мода на альбомы прошла, какъ нкогда мода на панталоны canons, на фижмы, любители пустились сами заниматься рисунками, которые, по ихъ мннію, гораздо лучше рисунковъ ихъ учителей. Короче, теперь не покупаютъ боле ни картинъ, ни рисунковъ.
Я знаю одного почтеннаго любителя, ученаго критика, разборчиваго собирателя драгоцнныхъ произведеній искусства всхъ временъ, который одинъ увковчилъ преданіе объ альбомахъ. Не съ мелочными идеями, противъ коихъ я возставалъ невольно въ сей стать, составилъ онъ свое собраніе рисунковъ, въ его коллекціи видна разборчивость, по несчастію, слишкомъ рдко встрчаемая достойными художниками, кои часто находятся въ сообществ не совсмъ завидномъ. Отличающіеся талантами, артисты всхъ націй обогатили его альбомъ, достойный остаться единственнымъ памятникомъ въ своемъ род. Сверхъ того, какой предметъ изученія для тхъ, кои одарены чувствомъ изящнаго! Какъ усладительны должны быть часы, проводимые въ разсматриваніи сихъ опытовъ генія! Альбомъ, о которомъ я говорю, есть сборникъ рисунковъ, приложенный къ единственному существующему экземпляру полнаго собранія твореній Лафонтеня. Любитель, коему принадлежитъ сей альбомъ, есть г. Феллье, онъ и самъ занимался литературой, подписывая статьи своимъ анонимомъ: Leaves de Couches.
Одинъ человкъ, именно содержатель рестораціи въ улиц Валуа, господинъ Руже, воспользовался переворотомъ, произведеннымъ въ искусствахъ нашими политическими перемнами и внутренними раздорами. Онъ обозрлъ въ послдовательномъ порядк всхъ своихъ прежнихъ кліентовъ. Вс замчательныя современныя лица ходятъ къ нему, съ пяти часовъ вечера до семи, забывать свои мечты о слав и богатств, приглашенія къ обду и покровительство любителей альбомовъ.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
