Стихотворения, Шевченко Тарас Григорьевич, Год: 1860 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СТИХОТВОРЕНІЙ
НИКОЛАЯ ВТОРОЙ

ТОМЪ ПЕРВЫЙ

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1882.

Шевченко.

1. Три ‘Думы’

2. Дв ‘Псни’

3. Къ Основьяненк

4. Тарасова ночь

5. Перебенди

6. Тополь

7. Доля

8. Канунъ Рождества

9. Казацкая доля

10. Покинутая избушка

11. Бездольный

12. Завщаніе

ДУМЫ.

Охъ, мои вы думы, думы,

Тяжело мн съ вами!

Что стоите на бумаг

Хмурыми рядами?

Что васъ въ пол, какъ былинку,

Втромъ не умчало?

Что васъ, словно сиротинку,

Горе не заспало?

Можетъ сердце, или очи

Карія найду я,

Что заплачутъ и надъ вами —

Больше не хочу я.

Лишь одну слезинку съ карихъ —

Панъ я надъ панами!

Охъ, мои вы думы, думы,

Тяжело мн съ вами!

Охъ, мои вы думы, думы,

Дорогія дти!

Я ростилъ васъ — на кого же

Васъ покину въ свт?

Пробирайтеся въ Украину,

Затаивъ кручину,

Подъ плетнями, сиротами…

Я же — здсь загину.

Тамъ вы правду, тамъ мы сердце

Врное найдёте,

А быть-можетъ и святую

Славу наживёте…

Приласкай же ихъ Украйна,

Милая сторонка,

Неразумныхъ, какъ родного

Своего ребёнка!

1869.

Льётся рчка въ сине-море,

Да не вытекаетъ,

Ищетъ доли козачина —

Долюшки не знаетъ.

И пошолъ козакъ по свту…

Бьётся сине-море,

Бьётся сердце въ нёмъ, а дума

Говоритъ про горе:

‘Ты куда идёшь — не спросишь?

На кого покинулъ

Мать, отца, красу-двицу?

Бросилъ всё — и сгинулъ?

‘Тамъ не т — иные люди,

Тяжко жить межь ними:

Не съ кмъ будетъ подлиться

Думами своими.’

И сидитъ козакъ надъ моремъ:

Бьётся сине-море,

Думалъ, доля повстрчаетъ —

Повстрчало горе.

Журавли домой несутся

Цлыми стадами.

Зарыдалъ козакъ: дороги

Поросли тернами.

1858.

Для чего мн чорны-брови,

Молодые годы?

Для чего мн кари-очи,

Двичья свобода?

Даромъ годы молодые

Блёкнутъ, увядаютъ,

Очи плачутъ, чорны-брови

Съ втромъ выпадаютъ.

Сердце пташкою въ невол

Вянетъ безъ участья.

Что мн въ томъ, что я пригожа,

Если нту счастья?

Тяжело на бломъ свт

Жить мн сиротою:

Межь своими, межь родными

Стала я чужою.

И никто меня не спросить,

Что такъ плачутъ очи,

Что такъ сердце молодое

Ноетъ дни и ночи —

Что такъ сердце, какъ голубка,

День и ночь воркуетъ…

Ой, никто его не спроситъ,

Сердцемъ не почуетъ.

Не поймутъ чужіе люди…

И къ чему тревожить?…

Разв скажутъ: пусть поплачетъ,

Если плакать можетъ!

Плачь же, сердце, плачьте, очи,

Если плакать въ сил,

Громче, жалобнй, чтобъ слышалъ

Втеръ на могил,

Чтобы снёсъ т слезы буйный

За синёе море,

Чернобровому злодю

На лихое горе!

1859.

ПСНИ.

На гор стоитъ калина,

Подъ горою козачина

И, тоскую ч и, пытаетъ:

‘Гд-то долюшка гуляетъ?

‘Въ кабакахъ ли съ богачами,

Во степяхъ ли съ чумаками,

Али гд-то въ чистомъ дол

Съ втромъ носится по вол?’

Ой, не тамъ! Она въ свтлиц

У красавицы-двицы

Въ сундук лежитъ сосновомъ,

Въ полотенц шитомъ, новомъ.

1867.

Одинока я на свт,

Какъ былинка въ пол!

Знать, Господь мн нё далъ счастья,

Отказалъ мн въ дол!

Только далъ Онъ мн, бездолыюй,

Красоту, да очи,

Да и т ужь гаснутъ что-то,

Плача дни и ночи.

Я ни матери, ни брата,

Ни сестры не знала:

Вкъ росла между чужими —

И ужь вянуть стала.

Милый, гд ты — отзовися

Нтъ его со мною!

Знать, Господь судилъ мн сгинуть

Круглой сиротою!

1857.

КЪ ОСНОВЬЯНЕНК.

Бьютъ пороги, мсяцъ всходитъ,

Всходитъ, какъ бывало.

Нту Счи, нтъ гетмановъ —

Всё на-вкъ пропало!

Нту Счи! Днпръ широкій

Камыши пытаютъ:

‘Гд-то, гд-то наши дти?

Гд они гуляютъ?’

Стонетъ чайка, словно дтокъ

Ищетъ, призываетъ,

Солнце свтитъ, вольной степью

Втеръ пробгаетъ.

А въ той степи длиннымъ рядомъ

Высятся могилы,

И пытаютъ буйный втеръ,

Тихи и унылы:

‘Гд-то наши, гд гуляютъ?

Время воротиться!

Воротитесь! поглядите —

Жито колосится

Гд паслися наши кони,

Гд трава шумла

И гд моремъ разливаннымъ

Вражья кровь алла.

Воротитесь! Врагъ смётся:

Лишь ему забава.

Смйся пусть погибла воля —

Не погибнетъ слава!

Не погибнетъ, а разскажетъ,

Что творилось въ свт,

Чья тутъ правда, чья неправда,

Скажетъ, чьи мы дти.

Наша дума, наша псня

Не умрутъ случайно!

Вотъ гд, люди, наша слава,

Слава всей Украйны!

Нтъ въ ней золота, каменьевъ —

Ничего таково,

А громка, свята, правдива,

Какъ Господне слово.

Такъ ли, другъ ты мой желанный?

Правду ль говорю я?

Эхъ, когда бъ! да голосъ рвётся,

Да и что скажу я?

Всё кругомъ чужіе люди —

Не спшатъ съ привтомъ.

‘Не кручинься! ‘можетъ, скажешь,

Да что проку въ этомъ?

Осмютъ псаломъ тотъ люди,

Вылитый слезами —

Осмютъ… Орёлъ мой сизый,

Тяжко жить съ врагами!

Поборолся бы я съ ними,

Лишь была бы сила,

И заплъ бы — былъ и голосъ —

Да судьба сломила.

Вотъ въ чёмъ горе, другъ мой милый!

И бреду я снова

По сугробамъ, да мурлычу:

‘Не шуми дуброва!’

Вотъ и всё тутъ. У тебя же

Голосъ полонъ силы,

Вс тебя и чтутъ, и любятъ:

Пой имъ про могилы,

Про Козацкія могилы,

Какъ ихъ насыпали,

И давно ли, и кого въ нихъ

Хоронили — клали.

Пой про старь, про то, что было —

Было, миновало.

Пой, орёлъ мой, чтобъ на свт

Всё живое знало,

Цлый свтъ, за что Украйна

Много такъ терпла,

Отчего козачья слава

Свтъ весь облетла.

Пой, орёлъ мой: пусть заплачу —

Не схоронишь тайну!

Пусть хоть разъ ещё увижу

Я свою Украйну,

Пусть хоть разъ ещё услышу,

Какъ играетъ море,

Какъ поётъ душа-двица

Про своё про горе!

Пусть хоть разъ ещё забьётся —

Сердце сердцу скажетъ,

И тогда въ чужую землю

Пусть на-вки ляжетъ!

1862.

ТАРАСОВА НОЧЬ.

За селомъ кобзарь на кобз

Жалобно играетъ,

Вкругъ него молодки, парни

Макомъ расцвтаютъ.

Онъ играетъ, распваетъ,

Говоритъ словами,

Какъ Москва, Орда и Ляхи

Бились съ козаками,

Какъ громада собиралась

Въ воскресенье рано,

Хоронила козачину

Въ пол, у кургана.

И поётъ кобзарь, играетъ —

Горе съ нимъ смётся:

‘Было время — Счь стояла,

Было — не вернётся!

Встала туча изъ-за моря,

А другая съ поля:

Закручинилась Украйна: —

Знать, такая доля!—

Закручинилась Украйна,

Какъ дитя, рыдаетъ:

Не приходятъ къ ней на помощь,

Вольность погибаетъ,

Гибнетъ слава, негд дться —

Мста нтъ на свт,

Некрещёнными козачьи

Выростаютъ дти,

Неповнчанныя пары,

Безъ попа хоронятъ,

Вра куплена жидами —

Вонъ изъ церкви гонятъ.

Какъ т вороны на пол,

Съ ляхами, станицей

Налетли уніаты —

Некому вступиться.

Отозвался Наливайко —

Пала съ нимъ кравчина,

Отозвался въ слдъ Павлюка —

Сгинулъ козачина,

Отозвался панъ Трясило

Горькими слезами:

‘Ненаглядная Украйна

Стоптана врагами! ‘

‘Отозвался на защиту

Панъ Тарасъ Трясило —

Отозвался: не забудутъ

Ляхи нашей силы!

Отозвался: ‘намъ Украйны

Не спасти слезами.

Такъ пойдёмте жь лучше, братцы,

Биться съ поляками!’

‘Ужь не три дня, не три ночи

Бьётся панъ Трясило.

Отъ Лимана до Трубежи

Землю кровь вспоила.

Встосковался козачина —

Крпко истомился,

А поганый Конецепольскій

Сердцемъ взвеселился:

Вкругъ себя сбираетъ шляхту —

Пировать до свта.

Козаковъ Тарасъ сбираетъ —

Попросить совта:

‘Атаманы, панибраты,

Господа-громада!

Дайте мн совтъ хорошій,

Что намъ длать надо?

Торжествуютъ вражьи ляхи

‘Наше безголовье’.

Пусть пируютъ, торжествуютъ,

Пусть ихъ — на здоровье!

Пусть поютъ, покамстъ солнце

За горою сядетъ,

А козакъ, какъ ночь наступитъ,

Съ паномъ-ляхомъ сладитъ!’

‘Сло солнце за горою,

Звзды засіяли,

А козаки, словно туча,

Ляховъ окружали.

Только мсяцъ сталъ средь неба,

Пушка взговорила,

Всполошились паны-ляхи,

Да ужь поздно было.

Всполошились паны-ляхи,

Да уже не встали:

Встало солнце — паны-ляхи

Мёртвые лежали.

‘Альта красною змёю

Всть несётъ повдать —

Манитъ вороновъ изъ степи

Падали отвдать.

Тучей вороны слетлись —

Ляховъ добудиться:

А козачество сошлося

Богу помолиться.

Громко вороны кричали,

Вырывая очи,

А козаки пли псни

Подъ покровомъ ночи,

Той кровавой, тёмной ночи,

Что на-вки стала

Славой войска и Тараса,

Что враговъ заспала.

‘Надъ ркой, въ степи, могила

Высится, чернетъ:

Гд козачья кровь лилася —

Травка зеленетъ.

Воронъ каркаетъ печально

На могил въ пол…

Вспомнитъ Счь козакъ за плугомъ

И вздохнётъ о вол.’

Смолкъ кобзарь, горюя: руки

Что-то не играютъ.

Вкругъ него молодки, парни

Слёзы утираютъ.

Всталъ кобзарь, да какъ, съ кручины,

Грянетъ-заиграетъ —

Мигомъ молодцы въ присядку…

Онъ имъ припваетъ,

‘Вотъ что будетъ, поглядите!

Дти, дома посидите,

Я жь въ кабакъ пойду, горюя,

Повстрчаю тамъ жену я,

Повстрчаю — съ ней напьюся,

Надъ врагами посмюся!’

1860.

ПЕРЕБЕНДЯ.

Перебендя, старый, хилый —

Кто его не знаетъ?

Онъ шатается повсюду

Съ кобзой, да играетъ.

А того, кто имъ играетъ,

Люди уважаютъ:

Самъ кручинится, а людямъ

Горе разгоняетъ.

Онъ и днюетъ и почуетъ

Въ пол, сиротина,

Нтъ избы у горемыка,

Шутитъ съ нимъ судьбина,

Издвается надъ старымъ,

А кобзарь ни слова,

Сядетъ гд-нибудь, затянетъ:

‘Не шуми дуброва!’

Запоётъ, да и припомнитъ,

Что онъ сиротина:

Потоскуетъ, погорюетъ,

Сидя подъ лозиной.

Вотъ такой-то Перебендя,

Странный да бывалый!

Пснь про ‘Чалаго’ затянетъ,

Кончитъ разудалой,

Въ пол съ двками — поётъ имъ

‘Гриця’ да ‘Веснянку’,

Въ кабак же съ молодцами —

‘Сербина’, ‘Шинкарку’,

Съ молодицами на сватьб

Гд свекруха злая —

Про ‘Тополю’, ‘Злую долю’,

А потомъ — ‘У гаю’,

На базар — ‘Лазарь’-псню,

Аль, чтобъ люди знали,

Запоётъ, какъ Счь родную

Войски разоряли.

Вотъ такой-то Перебендя,

Старый да капризный!

Засмётся, а окончитъ

Плачемъ, укоризной.

Втеръ ветъ-повваетъ,

По полю гуляетъ.

На могил Перебендя

Псни распваетъ.

Степь широкая, какъ море,

Вкругъ него синетъ,

За могилою могила,

Дальше — чуть виднетъ ..

Старый усъ съ сдой чуприной

Втеръ развваетъ,

То приляжетъ и внимаетъ,

Какъ кобзарь играетъ,

Какъ сердце смётся, какъ очи рыдаютъ…

Послушаетъ, встанетъ — и вновь повваетъ…

Старикъ пріютился въ степи на могил,

Чтобъ вихри по полю слова разносили,

Чтобъ люди не слышали слова благово,

Затмъ, что то слово — есть Божіе слово:

То съ Господомъ сердце бесду ведётъ,

То сердце Господнюю славу поётъ,

А дума на туч по свту гуляетъ,

Орломъ сизокрылымъ летаетъ, ширяетъ

А небо лазурное крыльями бьётъ,

Подымется въ солнцу, летитъ вопрошаетъ,

Гд солнце ночуетъ, какъ солнце встаётъ,

Послушаетъ моря, что думаетъ море,

На гору — и спроситъ: ‘чего ты нма?’

И снова на небо, подальше отъ горя,

Затмъ-что на свт нтъ мста, угла

Тому, кто всё знаетъ, тому, кто всё чуетъ:

Что думаетъ море, гд солнце ночуетъ.

Никто пріютить бдняка не берётъ.

Какъ солнце, межъ ними одинъ онъ, избранный.

Вс знаютъ его: онъ на свт жпиётъ,

А если бъ узнали, что онъ, безталанный,

Поётъ на могил, съ волной говоритъ:

Въ нёмъ Божіе слово они бъ осмяли,

Глупцомъ бы назвали, изъ хаты прогнали:

Пускай онъ, сказали бъ, надъ моремъ сидитъ!’

Хорошо, кобзарь мой милый,

Длаешь, что ходишь

Нтъ и думать на могилу,

Рчи съ ней заводишь!

Приходи, пока, мой голубь,

Сердце не остыло,

Пой, чтобъ люди не слыхали,

Какъ поёшь уныло.

А чтобъ люди не чуждались,

Потакай имъ, барамъ!

Скачи, враже, якъ папъ:

Онъ богатъ не даромъ.

Вотъ такой-то Перебендя,

Старый да капризный!

Грянетъ ‘Горлицу’, а кончитъ

Плачемъ, укоризной.

1859.

ТОПОЛЬ.

По дубров втеръ ветъ,

По полю гуляетъ,

У дороги стройный тополь

Долу нагибаетъ.

Станъ высокій, листъ широкій —

Что онъ зеленетъ?

Какъ широкое то море,

Поле вкругъ синетъ.

Чумаки ль продутъ мимо —

Смотришь — пріуныли:

На зар ль чабанъ съ свирлью

Сядетъ на могил,

Поглядитъ — заноетъ сердце:

Возл ни былины!

Одиноко — сиротою —

Вянетъ на чужбин.

Кто жь ростилъ его, да холилъ

На погибель злую?

Красны двицы, постойте —

Всё вамъ разскажу я!

Молодой козакъ двиц

Крпко полюбился,

Полюбился онъ — ухалъ

И не воротился.

Если бъ знала, что покинетъ —

Лучше бъ не любила,

Если бъ знала, что онъ сгинетъ —

Лучше бъ не пустила,

Если бъ знала — не ходила бъ

Поздно за водою,

Не стояла бъ вплоть до ночи

Съ милымъ надъ ркою,

Если бъ знала!…

И то горе —

Знать, что повстрчаешь,

Знать вперёдъ, что съ нами будетъ:

Лучше, какъ не знаешь!

Не пытайте доли: сердце

Суженаго знаетъ…

Пусть болитъ, пока на-вки

Въ землю закопаютъ!

Вдь не долго вы румяны,

Пышны, блолицы,

Брови — чорны, очи — кари

Не на’вкъ, двицы!

До полудня — и завянутъ,

Брови полиняютъ…

Красны двицы, любите,

Какъ сердечко знаетъ!

Чуть засвищетъ, защебечетъ

Соловей въ калин —

Козачина начинаетъ

Пснь свою въ долин.

И поётъ, пока не выйдетъ —

Не увидитъ милой,

Не увидитъ и не спроситъ:

‘Мать тебя не била ль?’

Убаюканные псней,

Станутъ, обоймутся,

И — довольны и счастливы —

Снова разойдутся.

И никто у ней не спроситъ,

Сердца не пытаетъ:

‘Гд была ты, гд гуляла?’

Длаетъ, какъ знаетъ.

Красна двица любила,

А сердечко млло:

Сердце чуяло невзгоду,

А сказать не смло.

Не сказало — и осталась…

День и ночь воркуетъ,

Какъ безъ голубя голубка,

А никто не чуетъ.

Соловей ужь не щебечетъ

Въ пол надъ водою,

Не поётъ моя козачка,

Стоя надъ ркою,

Свтъ постылъ: ей не поётся,

Бродитъ сиротиной.

Безъ милого — какъ чужіе

Мать съ отцомъ родимымъ,

Безъ милого солнце ль свтитъ —

Ворогомъ смётся,

Безъ милого свтъ — могила…

А сердечко бьётся!

Годъ прошолъ, другой проходитъ —

Друга не приноситъ,

Вянетъ красная, какъ цвтикъ…

Мать её не спроситъ:

‘Что ты, дочка, что ты сохнешь?’

Смотритъ — и ни слова,

А тайкомъ въ мужья ей прочитъ

Богача сдого.

— ‘Выходи же!’ говоритъ ей:

‘Вкъ не быть двицей!

Онъ богатый, одинокій:

Будешь жить царицей.’

— ‘Не хочу я жить царицей!

Ты меня въ могилу

Опусти тмъ полотенцемъ,

Что я къ сватьб шила.

Пусть попы поютъ, а дружки

Плачутъ надо мною:

Легче въ гробъ, чмъ повнчаться —

Быть его женою!’

Но не слушала старуха:

Длала, что знала:

Дочка видла и сохла,

Сохла и молчала,

И пошла она къ колдунь —

Допытаться слова:

Долго ли на этомъ свт

Жить ей безъ милого?

Молвитъ:— ‘Бабушка, голубка,

Цвтикъ мой махровый!

Ты скажи, скажи всю правду:

Гд мой чернобровый?

Живъ ли онъ, здоровъ и любитъ,

Аль забылъ, покинулъ?

Я пойду за нимъ повсюду…

Живъ онъ, али сгинулъ?

Молви бабушка, голубка,

Молви, если знаешь!

Выдаётъ меня родная

За сдого замужъ.

Полюбить его, голубка,

Сердца не научишь.

Я бъ пошла да утопилась —

Душу, жаль, погубишь.

Если умеръ чернобровый,

Сдлай такъ мн, пташка,

Чтобъ домой я не вернулась…

Тяжко сердцу, тяжко!

Тамъ со сватами ждётъ старый…

Укажи жь мн долю! ‘

— ‘Ладно, только будь послушна

И забудь про волю.

Эхъ! сама была я двкой,

Это горе знаю,

Миновало — научилась:

Людямъ помогаю.

Про твою я долю, дочка,

Прошлымъ лтомъ знала,

Прошлымъ лтомъ я, про случай,

Зелье припасала.’

Встала старая и съ полки

Скляницу достала.

— ‘Вотъ и зелье! Выдь на рчку

До зари’, сказала:

‘Птухи пока не пли,

Поспши умыться,

Выпей зелья — и всё горе

Прахомъ разлетится.

Выпей — и бги скоре,

Что бъ тамъ ни казалось,

Всё бги, пока не станешь

Тамъ, гд съ нимъ прощалась.

Отдохнёшь… а какъ проглянетъ

Мсяцъ изъ-за сада,

Выпей снова, не пройдётъ онъ —

Въ третій выпить надо.

Съ разу — какъ за прошлымъ лтомъ —

Будешь ты такою,

Отъ другого — въ чистомъ пол

Топнетъ конь ногою…

Если живъ козакъ, то мигомъ

Онъ къ теб прибудетъ…

А отъ третьяго… ахъ, дочка,

Не пытай, что. будетъ!

Только помни, не креститься —

Всё снесётъ водою…

Ну, иди же — полюбуйся

Прежней красотою!’

Взявши зелье, поклонилась:

‘Ну, прощай, бабуся!’

Вышла вонъ: ‘Идти ли, нтъ ли,

Нтъ, не ворочуся!’

Вмигъ умылась, напилася —

И повеселла,

Вотъ ещё, ещё — и, словно

Сонная, запла:

‘Ты плыви, плыви же, лебедь,

По морю синёму!

Ты рости, рости же, тополь,

Къ небу голубому!

Дорости, высокъ и тонокъ,

Вплоть до самой тучи,

Свдай тамъ — дождусь ли друга,

Аль загину, ждучи?

Посмотри, какъ доросгёшь ты

За синёе море:

Тамъ за моремъ моя доля,

Здсь надъ моремъ — горе.

Тамъ мой милый, чернобровый

По полю гуляетъ,

А я плачу, годы трачу,

Друга поджидаю.

Разскажи ему ты, сердце,

Что смются люди,

Ты скажи ему, что сгину,

Если позабудетъ.

М въ сама меня хоронить —

Въ землю зарываетъ…

Безъ меня её, родную,

Кто-то приласкаетъ?

Кто присмотритъ, кто разспроситъ,

Въ старости поможетъ?

Мать моя! моя ты доля!

Боже Ты мой, Боже!

Посмотри за море, тополь,

Если нтъ — не будетъ —

Ты заплачь передъ зарёю —

Не видали бъ люди!

Ты рости, рости же, тополь,

Къ небу голубому!

Ты плыви, плыви же, лебедь,

По морю синёму!’

И едва замолкла псня —

Чудо совершилось:

Чернобровая козачка

Въ тополь превратилась.

Не вернулася къ родимой,

Въ пол друга ждучи,

Доросла — тонка, высока —

Вплоть до самой тучи.

По дубров втеръ ветъ.

По полю гуляетъ.

У дороги стройный тополь

Долу нагибаетъ.

1860.

ДОЛЯ.

Ты не лукавила со мною:

Ты другомъ, братомъ и сестрою

Была бдняг. Ты взяла —

Ещё дитёй меня за руку

И въ школу сираго свела

Къ дьячку разгульному въ науку.

‘Учись: со временемъ, дитя.

Людьми мы будемъ ‘, ты сказала.

Я сталъ учиться — врилъ я —

И научился, ты жь солгала:

Что мы за люди? Нужды нтъ!

Мы не лукавили съ тобою,

Мы прямо шли — и за собою

У насъ зерна неправды нтъ.

О, доля — да, ты не лукава:

Теб, какъ другу, врю я.

Идёмъ же дальше — дальше слава.

А слава — заповдь моя!

1860.

КАНУНЪ РОЖДЕСТВА.

Не домой идя въ полуночь

Изъ знакомой хаты

И не спать ложась, мой милый,

Вспомяни меня ты,

А когда придётъ невзгода,

Просидитъ до свта —

Вотъ тогда меня ты вспомни,

Попроси совта!

Вотъ тогда про друга вспомни —

Далеко, надъ моремъ,

Какъ, онъ мается въ невол,

Какъ онъ бьётся съ горемъ,

Какъ свои онъ злыя думы

И души тревогу

Схоронивъ, въ пустын бродитъ,

Молится лишь Богу,

Объ Украйн вспоминаетъ,

О теб, сердечный,

И груститъ порой… не сильно

И безъ слёзъ, конечно,

А такъ только. На двор, вдь,

Праздникъ наступаетъ.

Тяжело тому, кто праздникъ

Безъ родныхъ встрчаетъ

На чужбин! Завтра рано

Благовстъ раздастся

По Украйн. Завтра рано

Станутъ собираться

Люди въ церковь. Завтра рано

Заревётъ голодный

Зврь въ пустын, да подуетъ

Ураганъ холодный

И заветъ блымъ снгомъ

Мой курень печальный…

Вотъ какъ встрчу я нашъ праздникъ

На чужбин дальной!

1860.

КОЗАЦКАЯ ДОЛЯ.

Для чего бы мн жениться?

Для чего внчаться?

Станутъ только надо мною

Козаки смяться.

‘Вишь, женился’, скажутъ люди,

‘Голый да голодный:

Только волю молодую

Загубилъ, безродный!’

Ваша правда. Что жь мн длать?

Къ вамъ я за совтомъ.

Аль въ наймы закабалиться?

Да что проку въ этомъ?

Не замъ, не загоняю

Я чужую долю,

Не сгублю между чужими

Молодую волю.

Лучше буду красоваться

Въ голубомъ жупан,

На кон лихомъ носиться

Передъ козаками.

Пріищу себ невсту

Въ пол при долин —

Одинокую могилу

Въ нашей Украин.

Къ молодому сослуживцы

Прйдутъ на пирушку,

Принесутъ съ собой мушкеты,

Выкатятъ и пушку.

Какъ меня на новоселье

Понесутъ родные —

Загрохочутъ самопалы,

Ружья боевыя.

Какъ положатъ атамана

Въ новую избушку —

Словно мать, завопитъ громко

Заревая пушка.

Долго будетъ раздаваться

Голосъ величавый —

И тотъ голосъ по Украйн

Разнесётся славой.

1860.

ПОКИНУТАЯ ИЗБУШКА.

Рано утромъ новобранцы

Выходили изъ села,

А за ними, молодыми,

Красна двица брела.

Мать-старуха не пускала —

Дочку съ милымъ разлучала…

Разлучила — и корила

До-тхъ-поръ, пока землей

Дочь засыпала, зарыла,

А сама пошла съ сумой.

Всё попрежнему въ деревн —

Не перемнилось,

Только крайняя избушка

На бокъ наклонилась.

Вкругъ избы служивый бродитъ,

Чуть переступаетъ:

Онъ заглядываетъ въ окна,

Садикъ озираетъ.

Но не выглянетъ красотка

Изъ пустой избушки,

Не услышитъ онъ привта

Матери-старушки.

А когда-то былъ онъ званый,

Полотенцы ткались

И платки цвтнымъ узоромъ,

Шолкомъ вышивались.

Думалъ вкъ прожить счастливо,

Съ милой веселиться,

А пришлось, мой голубь сизый,

Плакавъ и томиться!

У избы сидитъ служивый.

На двор темнетъ,

А въ окно сова ночная

Пристально глазетъ.

1860.

БЕЗДОЛЬНЫЙ.

‘Горько, тяжко жить на свт

Сирот безъ роду:

Негд дться, пріютиться —

Хоть съ горы да въ воду.

Утопился бъ горемычный,

Чтобы не томиться,

Утопился бъ… тяжко сердцу.

Негд схорониться.

У иного доля въ пол

Колоски сбираетъ,

А моя далёко гд-то

3а моремъ гуляетъ.

Кто богатъ, того на свт

Люди уважаютъ,

А меня, какъ повстрчаютъ,

Словно и не знаютъ.

Предъ богатымъ, тароватымъ

Двки такъ и вьются,

Надо мною, сиротою,

Красныя смются.

Аль пришолся не по сердцу,

Какъ съ тобой спознался?

Аль люблю тебя некрпко?

Али насмялся?

Ты люби, моя голубка,

Какъ умешь-знаешь.

Да не смйся надо мною,

Ежели вспомянешь.

Я жь пойду бродить но свту…

Исхожу чужбину —

Аль найду тебя пригожй,

Аль, какъ листъ, загину.’

И пошолъ козакъ, горюя —

Никого не кинулъ,

Думалъ — долю въ чуждомъ пол

Сыщетъ — да и сгинулъ.

Умирая, всё на солнце

Онъ глядлъ, печальный…

Тяжко съ свтомъ разставаться

На чужбин дальней!

1860.

ЗАВЩАНЬЕ.

Какъ умру — пусть степь родная

Будетъ мн могилой:

Вы меня похороните

На Украйн милой,

Чтобъ поля и Днпръ, и берегъ,

Дальній и зыбучій,

Были видны, было слышно,

Какъ ревётъ могучій…

1860.

Второй годъ изданя.

ТАРАСЪ ШЕВЧЕНКО.

КОБЗАРЬ.

Съ критико-бографическимъ очеркомъ
К. И. Арабажина.

Издательство ‘БИБЛОТЕЧКА КОПЕЙКИ’
СПБ, НЕВСКЙ пр.88,
1911.

СИРОТКА.

Въ День великй Пасхи дти

На двор играли —

И обновками своими

Похваляться стали.

Одному сапожки сшили,

Этому — сорочку,

Этой ленту подарили,

Этимъ — по платочку.

Лишь одна въ кругу ихъ тсномъ

Сирота сидла

Безъ обновы и уныло

На дтей глядла.

— ‘Это все мн батько справилъ!’

— ‘Мать мн подарила!’

— ‘Это крестная мн нынче

Къ празднику, купила!’

— ‘Я обдала сегодня

У попа съ гостями!’

Проронила сиротинка,

Поводя глазами.

Н. Гербель.

Читайте также: